От тьмы к свету

Глава 1. Лекари у Великого хана

К воротам золотого дворца Великого хана, подошли два напыщенных путника в полосатых халатах. Один старец с длинной седой бородой, другой мужчина средних лет, вообще лишенный какой-либо растительности на лице. Старик был Маруф ибн Шарихилзада аш Шаби, самый искусный лекарь на всей территории обширной монгольской империи.

За ним следовали несколько тощих юношей его учеников, тащивших на плечах ящики со склянками, наполненные прозрачными жидкостями и коробками с порошками.

Другого звали Абу аль Багини. Он еще не сыскал славы, но сумел снискать определенное уважение у своего более именитого спутника.

Белоснежные тюрбаны и строгие лица путников указывало на важность посетителей. Однако, не смотря на это, охрана у ворот преградила им путь, скрестив копья.

– Мы прибыли по приказу Тугая багатура, да продлит Аллах дни его жизни! – возвестил старший эскулап.

– Нам не велено ни кого пускать, – произнес один из охранников, со скучающим лицом разглядывая посетителей.

– Так доложи, о, бдительный страж, о прибытии лекарей Маруфа ибн Шарихилзада аш Шаби и Абу аль Багини…

Ждать пришлось довольно долго. Хорошо, что двор был укрыт от палящего солнца навесом, увитым плющом и виноградом.

Наконец из резных дверей вышел главный советник кагана и главнокомандующий его армии Тугай багатур.

– Прошу прощения, – слегка склонив голову, извинился он, – что заставил вас долго ждать, – следуйте за мной…

Дворец был пуст. Даже слуги не смели нарушить тишину. Вслед за Тугаем, лекари поднялись по центральной лестнице, прошли несколько больших помещений и вошли в опочивальню Повелителя Вселенной. Все окна комнаты были задернуты плотными шторами. Темное помещение освещалось несколькими светильниками. Их хватало только для того, чтобы осветить большую кровать, украшенную золотом и слоновой костью, на которой лежал Бату хан. Трудно было узнать в этом исхудавшем и осунувшемся человеке, повелителя половины мира. Его бледное лицо и грудь были покрыты красными пятнами. Лишь живой блеск в глазах говорил о том, что Батый в сознании.

– Будь славен, о великий! – Да пошлет тебе Аллах выздоровление и долгих лет жизни! – воскликнул старший лекарь.

Оба эскулапа повалились на колени, коснувшись лбами разноцветного ковра.

– Ближе ко мне, – послышался слабый голос повелителя.

Лекари, не смея поднять головы, поползли на коленях к кровати.

– Долго мне пришлось вас ждать…

– Прости нас, владыка мира! – воскликнул старец, простираясь ниц.,– я поспешил к тебе сразу, как узнал о твоем недуге и захватил с собой еще одного лекаря. Он хоть и молод, но уже добился успехов в восточной медицине…

– Подойди, ты Маруф, – велел Батый, – ты старше, а значит мудрее…

– Да мой хан, – старик поднялся на ноги, подошел к больному и принялся его осматривать. Его лицо стало сосредоточенным и серьезным. На лбу выступили капельки пота. Тонкими пальцами он стал ощупывать ноги, руки, живот и грудь хана. От прикосновений лекаря, Батый поморщился. Его тело вдруг пронзила резкая боль. Почувствовав, как дернулись мышцы хана, врач отдернул руки.

– Мой повелитель, – поклонился Маруф ибн Шарихилзада, – твои мышцы и кости сжигает ревматическая болезнь. Выпей это лекарство, – он сделал знак рукой. К кровати, не разгибая спины и не смея поднять взгляд, подошел его ученик, держа на вытянутых руках поднос с несколькими мензурками, заполненными прозрачной жидкостью.

– Испей вначале сам, – велел до сих пор молчавший Тугай.

Лекарь не стал спорить. Взяв одну из мензурок, он отпил из нее немного содержимого, после чего протянул ее хану. Батый залпом выпил. Его лицо перекосило от отвращения.

– Дозволь, о владыка мира, показать моему молодому спутнику свое искусство, – попросил Маруф ибн Шарихилзада, – он совсем недавно прибыл из Индии, где несколько лет постигал искусство иглоукалывания. Эта процедура хорошо снимает боль.

Батый кивком дозволил второму лекарю подняться. По новому знаку старика, ученик принес поднос с колбой и металлической коробкой, в которой находились тонкие иглы, разной длины. Абу аль Багини, смочил тонкую ткань жидкостью из стеклянного сосуда и обработал ею участки кожи на ногах, руках, животе и груди больного. Затем он резкими движениями стал вводить иглы в намеченные участки. Батый даже не поморщился. Закончив, молодой эскулап оставил иглы в покое в теле пациента.

Немного подождав, лекарь стал слегка раскручивать иглы, предавая им вращательное движение. Иглы завибрировали в пальцах мастера, напоминая струны под рукой музыканта. Через несколько минут таких манипуляций, лекарь извлек иглы, сложил их обратно в коробку, а участки кожи вновь протер тем же раствором.

– Ну как? – Тугай склонился над повелителем.

– Боль стихла, – Батый осторожно пошевелил конечностями.

– Эту процедуру необходимо проводить ежедневно в течении нескольких дней.

Абу аль Багини, склонился перед ханом.

– Хорошо, – кивнул Тугай, – на все время лечения вы будите гостями во дворце повелителя вселенной. Вы не будите нуждаться, ни в чем. Все, что пожелаете, будет доставлено немедленно.

Он несколько раз хлопнул в ладоши. Тут же в опочивальню, в сопровождении охраны, вошел слуга.

Лекарей проводили в отведенные им апартаменты состоящие, из спален, и общего зала, расположенного между ними. Возле дверей выставили стражу.

Служанки-рабыни незамедлительно принесли еду: плов, бешбармак, шербет и фрукты, а также кумыс и вино. Полуобнаженные танцовщицы под звуки музыки принялись развлекать почетных гостей своим искусством.

Абу аль Багини много ел, с удовольствием поглядывая на рабынь, извивающихся перед ним в танце.

А вот Маруф ибн Шарихилзада к еде не притронулся, да и вид танцовщиц его явно раздражал.

– Что тебя беспокоит, достопочтенный Маруф ага? – поинтересовался Багини, вытирая испачканные жиром пальцы об свой халат, – я вижу на вашем челе сомнения…

– Ты слишком молод, – мрачно отозвался старый лекарь, – иначе ты бы заметил, что болезнь слишком запущена. Она поразила большие участки и распространяется дальше. Мы можем лишь облегчить страдания повелителя, но не излечить его.

– Успокойся достопочтенный Маруф ага, – Абу аль Багини, отпил из серебряного кубка, подмигнув одной из рабынь, – судьбу не обманешь. Все в руках Аллаха. Может быть великий хан умрет этой ночью, а может проживет еще несколько лет. Этого, кроме всевышнего, ни кому не дано знать. Так, что лучше наслаждаться жизнью.

Он вытащил пальцами из плова большой кусок мяса, оправил его в рот. Допил вино. После чего, подхватил на руки понравившуюся ему рабыню, и понес ее в свою спальню…

Глава 2. Смерть Батыя

Процедуры приглашенных эскулапов помогли. После месячного приема микстур, порошков и иглоукалывания наступило облегчение. Батый почувствовал себя совсем выздоровевшим. Он даже смог выехать на несколько дней в любимую им степь.

Великий хан ехал по бескрайнему полю на своем любимом скакуне, пустив его шагов. Охране он велел следовать за ним на почтительном расстоянии, чтобы они не мешали наслаждаться вольным простором.

Батый вздыхал полной грудью наполненный ароматами трав и цветов воздух и не мог надышаться им. Легко дышалось в степи. Он родился здесь в шатре наложницы. Его мать так и осталась рабыней, хотя отец хан Джучи и признал своего сына одним из своих наследников. Теперь он сам правил Ордой и решал не только ее судьбу, но и судьбы других народов. По его приказу рушились империи, пылали города, исчезали с лица земли тысячи непокорных людей.

Чем дальше хан удалялся в степь, тем прекраснее она становилась. Его конь утопал в колышущихся волнах буйной растительности. Все пространство, насколько хватало взгляда, представляло собой зелено-золотистое море, на котором брызгами были разбросаны тысячи разноцветных цветов. Воздух наполнялся разноголосицей птичьих трелей и щебета. В небе, расправив крылья и устремив глаза в траву, парили ястребы. Изредка какая-нибудь птица складывала крылья, камнем падала вниз. На миг она скрывалась в траве, после чего взмывала в небо, унося в когтях добычу.

Трое суток Батый провел в степи, чувствуя себя счастливым, как в детстве. Он уже было уверовал в выздоровление. Великий хан вернулся в столицу, занявшись делами. Но вскоре наступило резкое ухудшение. Батый слег в постель и не мог даже подняться. Тугай велел разыскать лекарей. Верные джахангиры привели Маруфа ибн Шарихилзаду. Однако сколько они не искали другого лекаря, так и не смогли его разыскать. От куда взялся Абу аль Багини и куда он подевался, никто не знал.

Осмотрев больного, старый лекарь лишь развел руками. Он ничего не мог сделать. Он ожидал лютой смерти, но его отпустили восвояси.

Великий хан угасал не по дням, а по часам.

"…. Вот началось снова"– подумал Батый, лежа на спине в своей кровати, тупо глядя в потолок. Все суставы ломило так, что казалось все внутренности, скручиваются в клубок.

Вечернее солнце только, что скрылось за горизонтом. Небо потемнело. Наступила ночь. По стенам расползались размытые тени. Хану казалось, что это демоны, посланцы потустороннего мира, притаились в углах, протягивая свои мерзкие лапы и ожидая только того, чтобы утащить его душу в преисподнюю.

Перед глазами Батыя проносились вереницы красочных картинок его жизни. Были среди них лица его многочисленных жен и наложниц, друзей и недругов, выигранные битвы, горящие города и шумные пиры.

Теперь он сам стал пленником. Его разум был закован в тело, пораженное болезнью. Его терзала лишь одна неумолимая в своей жестокости мысль. Он приговорен к смерти. Чтобы он не делал, о чем бы ни думал, осознание приближающегося конца, не оставляло его. Она, словно гнетущий призрак, ходила следом, касаясь холодной рукой тела.

Неожиданно к Батыю пришло осознание того, что он не все сделал в своей жизни.

Конечно, он расширил границы империи, созданной его великим дедом более чем втрое. Она простиралась от Черного моря до Тихого океана. Ему покорились Китай, Корея, Бирма, Северная Индия, Хорезм, Персия, Багдадский халифат, Сирия, народы Кавказа. Его непобедимые войска прошли по восточной Европе.

" Зачем нужна была эта жестокость…"– из каких-то потаенных уголков его души, почувствовав слабину, выползла совесть.

"… где найти котел кипящего масла, чтобы залить ею картины горя, отчаяния и безутешных слез, которыми сопровождался каждый шаг твоего войска. Что может оправдать зверства твоих воинов, которые уничтожали все, что им попадалось на пути. Каждая женщина или ребенок, становились их беспомощными жертвами. Всякое сопротивление каралось ими смертью. Всякая покорность, превращалась в тяжелое, постыдное рабство…"

– Это было необходимо, ради грядущих поколений и великой Монголии, – прошептал Батый, стараясь оправдаться перед своей совестью.

"… Жестокость влечет за собой ненависть…"– не унималась совесть, – " империи, созданные на страхе и наконечниках копий, рушатся как соломенные дома в ураган. Что стоит твое великое государство, если внутри него нет единства. Вспомни о своих наследниках от двадцати шести жен и множества наложниц. Все они стремятся к власти. А сколько претендентов жаждут занять твое место. После твоей смерти империи суждено утонуть в крови…"

– Старейшины не допустят этого. Будет избран новый каган, – возразил Батый, – он не даст развалиться государству. Монголы пойдут дальше и завоюют весь мир.

"… Ты сам-то веришь в это?" – вновь подала голос совесть, – " вспомни ряды смелых удальцов, что встали на пути твоих воинов и не дрогнули при их страшном боевом кличе. Вспомни о северных батырах, что разгромили и отбросили твоих степных хищников, занятых только страстью грабежа и насилия!"

Батый закрыл глаза. Ему не чем было ответить. Трижды он пытался покорить гордый северный народ, называвший себя руссами. И трижды терпел поражение. Он даже стал уважать эту страну, где даже женщины брались за оружие и сражались рядом со своими мужчинами. Другие, с голыми руками бросались на, до зубов вооруженных воинов, вгрызаясь зубами в их горло, защищая своих детей. Прав был Тугай. Нужно было заключить с ними мир. Вместе они могли бы завоевать весь мир.

Теперь ему приходилось расплачиваться за свою жестокость.

Батый уже чувствовал, как обжигающая боль, медленно распространяется от кончиков пальцев, медленно поднимаясь к вверх, стремясь к сердцу. С каждым мгновением она становилась все сильнее, заставляя его тело биться в нестерпимых судорогах. Его тело превратилось в пылающий костер, сжигающий изнутри.

Внезапно жар стих. Пришло облегчение. Но тут Великий хан почувствовал, как его тело стало неметь. Вначале отказали повиноваться конечности. Затем тело затвердело, становясь холодным будто камень. К своему ужасу Батый осознал, что сейчас остался функционировать лишь его мозг. Он не мог ни двигаться, ни дышать, но чувствовал, как сжимает его в своих ледяных объятиях, безликая старуха.

Она словно издевалась над ним, то гася сознание, то вновь отпуская хватку. Этот краткий миг был особенно страшен. Он осознавал свою беспомощность.

Наконец наступил мрак, в котором не было ничего. Ни времени, ни чувств, ни мыслей, ни даже его самого…

Батый был погребен по древним степным традициям. В степи была вырыта огромная яма. В ее стенах были оборудованы ниши. Их украсили коврами, положили посуду и драгоценных металлов, оружие и ювелирные изделия. В самую большую нишу уложили труп любимого коня повелителя в полной сбруе. Великий хан и в загробном мире должен скакать по вольной степи. В других нишах погребли слуг и жен, не имеющих детей. Пусть они обслуживают и развлекают господина в потустороннем мире.

Огромную могилу зарыли и прогнали по ней табуны коней, до тех пор, пока не осталось и следа.

Ни кто из участников погребения не остался в живых, дабы не было свидетелей, которые могли бы указать тайное место и потревожить покой Великого человека…

Глава 3. Избрание нового хана

Прошло три месяца после похорон второго Великого хана. И начались тщательные приготовления к главному событию для любого монгола, великому курултаю, на котором предстояло избрать нового кагана.

О выборе хана велись долгие споры. Претендентов было несколько: два сына Бату хана Сартак и Абукан, сын Тулуя– Менгу и внук Угидея– Ширемун. Однако незадолго до назначения дня проведения курултая, все претенденты кроме Менгу, скоропостижно скончались. Причины были названы разные от падения с коня на охоте, до "икоты". Таким образом, выбор оказался не велик.

В назначенный день на огромной площади, специально оборудованной в степи, вырос настоящий город из шатров и юрт. В центре, под навесом установили золотой трон, украшенный изображениями львов, орлов и солнцем над его спинкой. На него предстояло взойти новому, третьему по счету, Великому хану. Периметр площади обрамляли несколько рядов помостов в виде амфитеатра. Это были места для ханов улусов, принцев, родственников, знатных барласов, сеидов, старейшин и багатуров. Отдельно были отведены места для послов покоренных государств. Огромный навес из ковровой ткани закрывал амфитеатр, поддерживаемый позолоченными колоннами.

Площадь курултая наполнялась шумом множества голосов. Все, кто был приглашен, заняли свои места.

Старейшины торжественно подвели вновь избранного кагана к трону. Менгу встал перед ним на колени, совершая молитву. Закончив, он торжественно взошел на свой трон.

Площадь огласилась приветственными криками.

По знаку старейшин послы стали преподносить к ногам нового хана дары. Вереницей они шли, друг за другом подходили к трону, падали на колени, простираясь перед повелителем мира, и складывали перед ним подарки. Перед троном постепенно росла гора бархата, пурпура, шелка, посуды, оружия, ювелирных изделий и драгоценностей. С высоты трона Менгу равнодушно взирал на подарки и унижение представителей покоренных народов, сквозь щелки своих раскосых глаз. Его душа ликовала.

Как только последний из послов отошел от трона, зазвучали бубны, барабаны, литавры, рожки и свирели. На площадь выбежали танцовщицы, акробаты и фокусники. По рядам собравшихся замелькали полуодетые рабыни-подавальщицы. Они несли огромные кувшины с вином и кумысом, блюда с яствами и кожи, с разложенным на них только что приготовленным бараньим и лошадиным мясом. Другие несли корзины со свежими лепешками, фруктами, нарезанными дынями и арбузами.

Поглощая пищу и вино, монгольская знать развлекалась, наблюдая за представлением. Танцовщиц, сменяли фокусники, за ними свое искусство демонстрировали акробаты. Закончилось все поединками борцов. Площадь была разделена на несколько арен, в центре которых были разложены ковры. На них выходили пары борцов. Это были мускулистые, обнаженные по пояс, багатуры, облаченные в тяжелые сапоги и обтягивающие штаны. Собравшиеся придирчиво наблюдали за тем как они стоят и двигаются. Правильная стойка должна сочетать в себе осанку льва с раскинутыми крыльями летящей таинственной птицы "гариал". Борцы сходились, обхватывая друг друга руками, стремясь заставить противника опуститься на колени или коснуться земли локтем. Нюансы боя и уловки, принимаемые борцами, с достоинством оценивались зрителями. Неудачу, ловкий прием или неспортивный ход, они встречали стонами и рычанием, радостными, одобрительными криками и аплодисментами. В конце соревнования победителя пронесли на руках вокруг трибун.

Праздник продолжался целый месяц. После его окончания огромные толпы пришли к ханскому шатру. Князья и ханы улусов вошли в него и тут же пали на колени перед своим новым повелителем.

– Мы хотим, мы просим, мы требуем, – хором провозгласили они, – чтобы ты властвовал над всеми нами!

Менгу надменно оглядел коленопреклоненную знать.

– Если вы хотите, чтобы я властвовал, – провозгласил он, – то готовы ли исполнять, то, что я вам прикажу? Приходить когда повелю? Идти туда, куда пошлю? Убивать, кого повелю?

Не поднимаясь, вельможи ответили единодушным согласием.

– Если так, – торжественно произнес Менгу, – то я буду для вас добрым правителем и карай для врагов ваших!

С этого момента он официально стал новым Великим каганом.

Менгу поднялся. Наконец он достиг своей цели, к которой шел так долго. Теперь он отомстит всем своим недругам. С высоты помоста, на котором был установлен трон, он оглядел своих поданных, выискивая тех, на кого первым падет его месть.

– А где Тугай? – удивленно поднял брови Великий хан, не найдя взглядом советника Батыя.

– Его нет среди нас, – к своему величественному брату, подобострастно согнувшись в поклоне подбежал Хубилай, – он даже не соизволил прибыть на курултай.

Гневный рокот прокатился среди собравшихся. Многие боялись, а потому недолюбливали бывшего главного советника Батыя. Пользуясь благосклонностью хана, Тугай собрал под свое покровительство всех меркитов и их семьи. А ведь по завещанию Чингисхана эти предатели не должны были приниматься как равные. Тугай же не только приравнял меркитов к остальным, но и создал из них свою гвардию. Тридцать тысяч озлобленных на остальные народности вооруженных воинов, были преданы своему господину как собаки, наводя ужас на всех ханов.

Менгу некоторое время сидел молча. Его лицо было неподвижно. Но все вокруг чувствовали, какая буря бушует сейчас в его душе. Внезапно его лицо исказила гримаса злобы. Глаза метали молнии.

– Разыскать этого шакала, и привести ко мне! Как он только посмел игнорировать Великого хана!

– Будет исполнено, повелитель! – злобно усмехнулся Хубилай, – я лично отправлюсь в его стан и приволоку его к твоим ногам!

Он поклонился и поспешно покинул шатер.

Глава 4. Непокорный

Хубилай не славился ни силой не отвагой. Он ни когда не стремился в битвах быть в первых рядах среди своих воинов, как другие ханы. Однако брат нового Великого кагана обладал хитрым и изворотливым умом. Если дело шло к победе, а враг не представлял большой угрозы, Хубилай, в окружении верных телохранителей, оказывался впереди и представлял дело таким образом, как будто он с самого начала был в самой гуще сражения.

Вот и в этот раз, если бы ему не донесли, что большая часть верных Тугаю воинов, сразу после смерти Батыя, снялись с места стоянки, отправившись со своими семьями в половецкие степи к берегам Днепра, он бы не предложил Менгу отправиться к бывшему советнику и привести его к нему.

Зная, что с Тугаем осталось не более пяти сотен, Хубилай взял с собой полторы тысячи нукеров, полагая, что такого количества достаточно, чтобы привести к покорности грязных меркитов.

Некогда обширный лагерь, казался вымершим. На огромном пространстве, пятнами виднелись места юрт, снятых переселенцами. На высоком холме виднелся шатер бывшего главного советника. Тугай как будто чего-то ждал, не покидая лагеря, хотя мог бы давно это сделать. До избрания нового хана, ни кто не посмел бы остановить второго человека в Орде.

Вокруг подножия холма, тесным кольцом стояли юрты личной охраны, вокруг которых суетились женщины, оставшиеся, чтобы скрашивать серые дни мужчин.

Немногочисленная охрана скучала на подходе к лагерю.

Откинув полог, низко пригнувшись в шатер, вошел молодой воин и сел на пятки возле самого входа.

– Мой господин, – твердым голосом сказал он, – они едут…

– Хорошо, Бааяр, – Тугай вздохнул и поднялся, – иди, и будьте наготове.

– Да, мой господин, воины ждут твоего знака…

Вслед за командиром охраны, Тугай вышел из шатра, устремив свой взгляд на приближающийся к лагерю отряд.

– Наконец-то, – криво усмехнулся он, – долго же мне пришлось ждать…

Тугай глубоко вздохнул и стал не спеша спускаться по проложенной дорожке. Возле подножья холма он остановился, ожидая, когда посланный за ним отряд приблизится.

Впереди, чувствуя за своей спиной полутора тысячное войско, гордо восседал посланник Великого кагана. Он не видел вокруг силы, способной противостоять ему, а потому чувствовал себя уверенно. Немногочисленная охрана бывшего советника, почтительно расступалась, освобождая дорогу.

– Хубилай? – Тугай удивленно посмотрел на предводителя, – не думал тебя здесь увидеть. Или ты испил из источника храбрости, или совсем потерял разум, явившись ко мне без приглашения. Неужели трусливый шакал стал тигром?

– Шакал?! – в гневе заорал Хубилай, – какой я тебе шакал! Знай, что ты собака, разговариваешь с новым советником Великого хана! А ты сдохнешь до того, как зайдет солнце! Я лично притащу тебя на аркане и брошу к ногам своего брата, единодушно избранного каганом на великом курултае! А затем я попрошу повелителя, чтобы он дал согласие, чтобы я лично казнил тебя! Я повешу твое тело на твоих собственных кишках! Не успеешь ты сделать последний вздох, как я поимею твоих жен, а после отдам этих грязных шлюх своим нукером на забаву. Они будут насиловать их до тех пор, пока они не издохнут!

Тугай слушал оскорбления, сыпавшиеся из уст, кривляющегося в седле Хубилая, с невозмутимым лицом.

– Ты слишком много говоришь, – спокойно произнес он.

– Взять его! – махнул рукой Хубилай.

Трое нукеров спешились и двинулись к Тугаю, обходя его с трек сторон.

– Сдай оружие, – усмехнулся брат нового хана.

Тугай отцепил от пояса ножны, протянув их на вытянутых руках. Один из нукеров двинулся к нему. Что произошло дальше, ни кто не успел понять. Выражение лица Хубилая, изменилось с самодовольного до объятого ужасом, когда казалось уже смирившийся со своей судьбой пленник выдернул саблю. Не успел Хубилай моргнуть, как трое его нукеров рухнули на землю. Из обезглавленных тел брызнула во все стороны кровь, окропив всех, кто находился рядом. Тугай переступил через тела, вступив прямо в кровавую жижу. Молнией мелькнула отточенная сталь, перерезав ремни, крепившие седло. Слегка пораненный конь встал на дыбы, сбросив седока вместе с седлом.

На мгновение наступила тишина. Нукеры замешкались. Они еще не осознали случившегося, а команды от предводителя не поступало. Всадники в растерянности смотрели на корчащегося от сильного удара Хубилая. В этот момент двери Юрт распахнулись. От туда высыпали вооруженные, отборные тургауды. Вместе с этим холм словно ожил, от появившихся на нем лучников.

– Воины! – закричал Тугай, – это говорю я главнокомандующий армией! Вы все знаете меня! Вы шли за мной во многие походы! Я вел вас в битвы! Не стоит умирать за подлых предателей, что влезли на престол по трупам своих братьев! Бросьте оружия и тогда вы сможете уйти к своим семьям!

Нукеры в нерешительности стали озираться друг на друга.

– Что вы стоите! – в бешенстве заорал Хубилай, встав на четвереньки, – вас больше, убейте их.

Не смея противиться приказу, нукеры выхватили сабли. Это послужило сигналом для лучников. Сотни стрел осыпали всадников. С такого расстояния промахнуться было невозможно. Нукеры падали десятками. Тут же на них набросилась охрана Тугая. В одно мгновение стало трудно разобрать в сплошной массе сражающихся, кто с кем бьется. Воздух наполнился лязгом оружия, криками, стонами раненых, хрипами умирающих и запахом крови.

Нукеры оказались в плотном кольце меркитов, ощетинившихся длинными копьями. А с холма продолжали лететь стрелы. Не прошло и десяти минут, как все нукеры были перебиты. Пленных не брали. В живых после бойни остался лишь Хубилай. Его подтащили к ногам Тугая, поставив перед ним на колени.

– Убей меня своей рукой, если осмелишься! – стараясь унять дрожь, закричал Хубилай.

– Я бы мог это сделать… – Тугай положил на его плечо клинок, – но я оставлю тебе жизнь. Однако ты посмел оскорбить моих жен. Этого я не могу простить, – он подцепил лезвием ухо и резким движением отрезал его. Хубилай взвыл, зажимая руками рану. Тугай поднял концом клинка с земли кусок плоти.

– Это будет тебе напоминанием, – сказал он, – захочешь забрать свое ухо приходи. А теперь иди и передай своему брату, что я не признаю его. Я обвиняю его в узурпаторстве власти и убийстве законных наследников, сыновей моего единственного господина Бату хана и внуков Великого Чингисхана. Скажи этому подлому шакалу, считающему себя повелителем монголов, что если он не желает смерти, пусть не ищет меня. Если же он настолько глуп, чтобы мстить, то пусть приходит. Он знает, где меня искать…

Глава 5. Орда собирается в поход

Хубилай примчался во дворец своего брата только с пятью всадниками, но не застал его. Накануне Менгу убыл в степь на охоту.

В сопровождении своих нукеров Хубилай поскакал следом. Он всегда полагался на свой ум и удачу, но сейчас чувствовал неуловимое веяние беды, неотступно следующей за ним по пятам. Ведь он не только провалил данное ему высочайшее поручение, но и угробил полторы тысячи лучших джахангиров Великого хана. Успокаивало одно: свидетелей его позора не осталось.

Лагерь Менгу раскинулся в долине между двух рек, там, где всегда можно найти много дичи.

Когда Хубилай наконец прибыл туда, солнце уже клонилось к закату. Ярко красный диск, только краешком выглядывал из-за высокого холма. Перед шатром, расписанном красочными изображениями птиц и животных, Хубилай спешился. Немного помедлив и придав своему лицу, выражение глубокой скорби, он решительно переступил порог.

Внутри на расстеленном пушистом персидском ковре, скрестив ноги, сидели полукругом двенадцать самых верных нойонов, одетые в долгополые шелковые халаты. Попивая из глубоких пиал кумыс, они оживленно о чем-то переговаривались. Хан Менгу сидел, как и его великий дед, Чингисхан, на двенадцати дубленых шкурах, сложенных друг на друга. То был походный трон Великого хана. Концы своеобразного полумесяца сходились с двух сторон возле повелителя, символизируя тем самым то, что именно он замыкает круг. Лицо Менгу выглядело довольным. Великий каган смеялся, слушая веселый рассказ одного из своих подданных. В шатре было жарко и душно от запаха не мытых, пропитанных потом тел.

Как только полог шатра откинулся и внутрь хлынул свежий воздух, все недовольно взглянули на вход.

Хубилай вошел склонив голову и скрестив руки на животе.

– А это ты, мой почтенный старший брат! – радостно воскликнул Менгу, – ты всегда был моим верным советником и защитником. Сядь рядом со мной, испей кумыса и поведай о том, как ты покарал предателя. Притащил ли ты его на аркане или убил на месте?

– О, Великий хан! – Хубилай рухнул на колени, – брат мой, да сохранит тебя вечное небо на сотни лет! Я не смог выполнить твоего высочайшего повеления! Подлый Тугай устроил нам ловушку. Тысячи меркитов, этих грязных предателей, набросились на моих воинов со всех сторон, – Хубилай врал, зная что ни кто не сможет опровергнуть его слов, – мои лучшие нукеры пали, сражаясь за твою честь. Я сам бился как лев! – он совсем не обратил внимания на улыбки пробежавшие по лицам нойонов и продолжил, – под моим мечем, пало много врагов, но подлый удар сзади оглушил меня. Слава всевышнему, клинок только скользнул по моему шлему, отрубив мне ухо. Меня видимо посчитали мертвым. Когда я очнулся вокруг ни кого уже не было. Меркиты снялись с места, и ушли в половецкие степи.

– И ты посмел явиться с этими известиями перед очами повелителя?! – не выдержал хан Мусук, – ты должен был собрать всех своих нукеров и броситься в погоню, чтобы смыть позор кровью врагов!

– Молчать! – свирепо заревел Менгу, – Тот, кто не доверяет словам моего брата, не верит и мне самому!

Хубилай склонился перед Великим ханом, мельком с торжеством во взглядом, посмотев на Мусука. Сверкнули гневом его прищуренные глаза. Уголок пухлых губ приподнялся в зверином оскале. Этот взгляд не сулил ни чего хорошего. Тот, кто становился его врагом, долго не жил.

Взяв себя в руки, Менгу успокоился. Его смуглое лицо стало спокойным и невозмутимым.

– Проклятая змея, – тихо процедил сквозь зубы Менгу, однако в наступившей тишине все хорошо расслышали его слова, – он осмелился бросить мне вызов. Хорошо….

Великий хан зло сощурил свои и без того узкие глаза.

– Позвать моих верных джахонгиров!

В шатер, вытирая рукавами халатов испачканные обильным ужином губы, вошли три темника. Один, тощий и желтый, словно сухой ковыль в осенней степи, Пайдар; другой коренастый и широкоплечий, Кайдан; третьим был старый, сморщенный как сухой урюк, Ерке.

Вновь прибывшие пали ниц перед своим повелителем. По его дозволению они выпрямились, сидя на пятках.

– Мои верные слуги, – торжественным голосом начал свою речь Менгу, – неоднократно вы оказывали мне сотни услуг. Вы не знали поражений и приносите лишь победы. Вам я вверяю свое войско. Ты, храбрый Кайдан, возьмешь два тумена и поведешь их на Булгарию. Пора им ответить за наше поражение. Ты, верный Пайдар, со своими туменами пойдешь впереди моего войска, и обрушишься на Тугая, очистив мне путь на Русь. После победы его улус я дарую тебе. С меркитским отродьем можешь делать все, что захочешь. Они мне не нужны. А ты почтенный Ерке, пойдешь со мной. Мне пригодятся твои мудрые советы.

Трое темников вновь пали ниц.

– Прости Великий хан, – с сомнением в голосе проговорил хан Мурсук, – я ни сколько не хочу противиться твоему велению, но урусы сильны. Они не раз доказывали это. Даже твой предшественник, Бату хан, не смог победить их. А ведь мы, под его предводительством, завоевали половину мира! Не стоит ли нам найти новых союзников?

– Вздор! Пустые страхи! – закричал Менгу, – жалок и ничтожен тот полководец, который отправляясь в поход, смотрит по сторонам, ища союзников! Наше войско сильно и непобедимо! Мы должны напасть, словно стая голодных волков! Пронестись ураганом по землям наших врагов! Пока они опомнятся, мы уже опрокинем их заслоны! Верно, я говорю!

– Верно… – закивал как китайский болванчик Хубилай.

– И мы выступаем немедленно! – продолжил Менгу, – мы сотрем с лица земли всех, кто встанет на пути нашего непобедимого войска!

– Да будет так! – воскликнули все в один голос. И лишь хан Мусук промолчал…

Глава 6 Думы перед юбилеем

Гордеев очнулся от короткого сна, но продолжал сидеть с закрытыми глазами боясь поднять веки и обнаружить, что все ему только приснилось.

– Эй Глашка! Что встала как вкопанная! А ну пошевеливайся! Скоро гости придут, а у нас стол не накрыт!

Знакомый голос любимой жены, заставил Дмитрия вздохнуть с облегчением и открыть глаза. Он сидел в удобном кресле в кабинете своему терема и видимо задремал. Из горницы доносились звуки праздничной суеты. Родня готовилась отмечать его юбилей.

Вот уже двадцать семь лет минуло с того момента, как его Дмитрия Гордеева, судьба забросила с конца двадцатого века в тринадцатый.

" Сколько же мне бы исполнилось в прошлой жизни? – подумал Гордеев, – вероятно далеко за семьдесят. А здесь?…"

Дмитрий встал и подошел к зеркалу. Оттуда на него смотрел еще крепкий мужчина без единой морщинки на лице и седины в волосах. Невероятным образом перенос омолодил его более чем на двадцать лет. Сколько ему исполнилось в этой новой реальности, сказать было трудно. Но сам для себя он решил, что в 1250 году, ему исполнилось пятьдесят лет. Дмитрию льстило считать себя ровесником века.

За прошедшее время новой жизни, он обрел жену, красавицу. Любава была на восемь лет его младше. Переступив сорокалетие, она по-прежнему оставалась свежей и прекрасной, словно в юности не смотря на то, что подарила ему сына и двух дочерей. Старшая, Людомила, вышла замуж за княжеского сына. Сейчас она княгиня, но по-прежнему добрая и милая, порадовала отца с матерью тремя внуками. Младшая, Милана, живет в далеком английском королевстве. Там вышла замуж за барона, председателя парламента. Растит сына и дочь.

Сын Андрей, опора его во всех делах. Он обрел свою судьбу с Юлдуз, которую Дмитрий привез еще младенцем из стана монгольского военачальника Субеде. Чье войско было разбито князем Мстиславом Святославовичем, в битве на реке Калке. Гордеев воспитывал малышку как свою дочь вместе с родными детьми. Андрей и Юлдуз вместе еще с десятью детьми постигали шпионскую науку. Все ученики владели множеством иноземных языков и всеми стилями рукопашного боя, что знал сам учитель еще в далеком двадцатом веке. Освоили навыки управления, диверсионной и подрывной деятельности. Однако Андрей и Юлдуз пошли дальше и постигли секреты гипноза, перевоплощения, изготовления ядов и убийства, любым способом. Все это не раз помогало им выжить в тех невероятных приключениях, что выпали на их долю. Юлдуз жила ими, грезила новыми битвами и далекими странами. Но после возвращения с туманного Альбиона, что-то надломилось в ее душе. После рождения двух сыновей, она вдруг поняла, что все остальное пустой звук. Но отказаться от того, что она умела лучше всего, не смогла. Вместе с мужем они открыли школу. В нее приводили своих отпрысков даже князья. Платы за обучения и собственных средств, хватало, чтобы набирать одаренных учеников и из малоимущих семей. Лучшие преподаватели, привезенные из всех уголков земли, обучали их выживать в любых условиях. Программа обучения была настолько обширна и продуманна, что даже знаменитые японские ниндзя и рядом не стояли с абитуриентами этого учебного заведения. Среди первых выпускников были уникумы, что уже в зрелом возрасте за несколько лет познали трудную науку. Стоит сказать о сестрах близнецах Злате и Купаве. Эти рыжеволосые бестии, не смотря на свою молодость, уже успели отличиться, проникнув в резиденции императора священной римской империи Фридриха второго и понтифика Иннокентия четвертого. От туда они выкрали дипломатическую переписку со многими правителями других стран, в том числе и монгольскими ханами.

Или о сыне его лучшего друга Никифора, которого тот назвал Богданом. Этому молодому человеку не было равных в азиатских странах. Чему способствовала его внешность, наполовину полученная от русского отца, а другая от меркитской матери. Богдана принимали за своего и у Монголов, и в средней Азии и на ближнем востоке. Ему удалось выполнить, наверное, самое сложное и опасное задание всех времен, прошлых, нынешних и грядущих. При его непосредственном участии покинули этот мир Великий монгольский хан Батый, два его сына и еще один претендент на ханский престол. Все это было проделано таким образом, что все подозрения пали на вновь избранного правителя Орды– хана Менгу.

Давая такое задание, ни что не екнуло в душе Гордеева. Ведь он хорошо знал, как душили и травили почем зря монгольские ханы русских князей, прибывших к ним на поклон в той реальности. Да и сейчас они делали тоже самое, в отношении неугодных им людей. Вот теперь будьте любезны сами хлебайте это дерьмо полной ложкой и смотрите не обляпайтесь. Как говориться " не плюй в колодец, вылетит, не поймаешь!"

Гордеев отошел от зеркала. Подойдя к окну он отдернул занавеску и залюбовался раскинувшейся перед его взором панорамой его любимого, ставшего родным, Чернигова. Город изменился до неузнаваемости, как и сама Русь. Не придется ей лежать в руинах после монгольского вторжения и познать тяготы более двухсот летнего Ига. Не погибнут десятки тысяч смелых воинов, вставших с оружием в руках на защиту родной земли. Не будут угнаны в полон сотни тысяч женщин и детей. Не потеряет Русь тысячи мастеров и умельцев. И было приятно осознавать, что им в это благое дело внесена посильная лепта.

Князья наконец поняли, что делить им в общем-то и нечего, а выжить в этом жестоком мире можно только сообща. Были забыты мелкие распри. Наконец Русь пришла к едино правлению. Столицей стал Владимир. Там находилась ставка Великого князя, избираемого на общем сходе. После этого были внесены некоторые реформы, направленные на формирования единого государства:

Во первых были созданы основы государственной налоговой системы, создан государственный суд, не подчиняющийся ни одному князю, установлены прямые связи между княжеским двором и удельными князьями.

Во вторых была проведена военная реформа. Теперь вместо дружины и ополчения, было создано профессиональное войско. В каждом княжестве имелись свои регулярные части. Большое внимание уделялось подготовке резерва. Каждый, будь-то крестьянин, ремесленник, боярин или князь, обязаны были отдавать поочередно своих сыновей на полугодичные военные сборы. Исключение составляли лишь те, у кого сын был один, если он, конечно, сам не желал вступить в регулярную армию. Каждый резервист обеспечивался за государственный счет, доспехами и оружием. Если он хотел вступить в конницу, то коня и сбрую он должен был обеспечивать за свой счет.

Таким образом, в случаи необходимости, Великий князь мог за считанные дни выставить против врага полумиллионную армию. И не просто ополченцев, в спешке выдернутых от сохи, а хорошо подготовленных и вооруженных бойцов.

Само войско было разбито на три категории: пехота, конница и артиллерия. Конница и пехота подразделялись на легкую и тяжелую. Легкие подразделения вооружались луками, арбалетами и мечами. Тяжелые, – были облачены в броню, имели на вооружение копья, утяжеленные длинные мечи, булавы, боевые топоры. Особое подразделение составляла разведка и диверсионные подразделения. На них возлагалась задача, скрытно пробираться к стану врага, наносить урон, выманивая врага в нужную сторону.

Вновь созданные подразделения артиллерии прикреплялись к пехоте. Перевозимые в обозе в разобранном виде катапульты, баллисты, стрелометы и дальнобойные трибушеты. В кратчайший срок орудия устанавливались в тылу, нанося большой урон наступающим плотным шеренгам врага.

В третьих, реформам подверглось сельское хозяйство.

До настоящего времени основная масса крестьян хозяйствовала на землях, принадлежащих церкви, боярам и князьям. Они всеми способами вовлекали работников в свою зависимость. По силу различных причин крестьяне становились закупами, рядовичами, холопами. Эксплуатация зависимых крестьян осуществлялась за счет взимания ренты, которую каждый господин определял по своему усмотрению. Порой он требовал полной выплаты, даже если год был не урожайным, обрекая их на голод и вгоняя их в еще большую зависимость.

Введение арендных отношений изменило положение крестьянства. Теперь владельцы вотчин отдавали земельные крестьянам на срок до десяти лет. При этом была установленная единая арендная плата. Если крестьяне вовремя платил, то надел закреплялся за ним пожизненно, с правом наследования или выкупа.

В тоже время шло массовое освоение новых земель, которые отвоевывались у болот и лесов, или полученных после военных походов.

Разработка новых земель ложилась на плечи переселенцев. При этом они получали беспроцентный кредит на строительство жилья и приобретение всего необходимого, а также освобождались от налогов на пять лет.

Для повышения урожайности были введены в пользование тяжелые плуги с железным отвалом, который не только срезал пласт земли, но и переворачивал его; бороны; косы; еще не много, но уже были механические косилки; новые сбруи с жестким хомутом, который переносил нагрузку с шеи животного на его плечи. В хозяйствах, принадлежащих господам, крестьяне могли получить заем, который должны были возвращать в определенный срок равными долями, или же хозяйствовать по старому.

Была введена новая технология обработки земли: трехполье. Трехкратная вспашка земли, дренаж. Расширялись посевы зерновых, кормовых и технических культур. Повсеместно вводилась практика стойлового содержания скота, что позволило более регулярно удобрять почву.

Те кто не хотел сам вести хозяйство, мог наниматься в работники, получая за работу плату, и имел возможность в любой момент перейти к тому, кто посулит большую плату.

Подарком от Гордеева этому времени были ветреные мельницы. Конечно, кое-где в Европе встречались единичные экземпляры, но они не могли сравниться с прогрессивными сооружениями, которые стали вводиться по всей Руси. Подарок, конечно, был не безвозмездным. Право на строительство имел только он. Но вот плата за помол была доступна любому.

Все это позволило поднять урожайность в три, а то и четыре раза.

После реформы, крестьяне получили возможность не только прокормить семью, но и продавать излишки своей продукции.

Развитие сельского хозяйства дало толчок к расширению производства ремесленной продукции, росту и развитию городов. Сейчас на Руси насчитывалось более шестидесяти ремесленных специальностей. Высокого совершенства достигли технологии обработки металлов, сварки, пайки, литья, чеканки, ткацкого и ювелирного мастерства. С ростом населения ремесленных товаров требовалось все больше, поэтому начали появляться артели со своими старостами и казной.

Возросла купеческая торговля с другими странами. Теперь многие слои населения могли позволить себя даже дорогие иноземные товары.

В четвертых, подверглась изменению финансовая система. Русь перешла на чеканку единообразной золотой и серебряной монеты, что упростило расчеты. Появились и первые банки.

В политической жизни Руси также произошли существенные изменения.

Гордеевские птенцы давно покинули родное гнездо, разлетевшись по всему миру. Поддерживаемые финансово с далекой родины, многие уже достигли высокого положения. Ширилась созданная ими агентурная сеть. При этом агенты, действующие на территории Руси, уже давно либо были уничтожены, либо работали на Гордеева, сливая своим бывшим хозяевам дезинформацию.

Иноземные государства самонадеянно считали, что они сами вершат судьбу своих народов. Да не тут-то было. Ни кто и не мог представить, что многое решается в их жизни в далекой северной стране.

Примеров было много. Чего стоит только внезапно возникшие разногласия между папой римским и императором священной империи. Тлеющие до поры угли, внезапно вспыхнули гражданской войной. Вот уже более десяти лет ярому русофобу Иннокентию четвертому, неоднократно призывавшему к крестовому походу, было не до Руси. Самому бы удержаться. Но он все равно не оставлял попыток натравить на северного соседа, вначале Ливонцев, затем Поляков, а вот теперь Монголов. Переписка, добытая сестрами, давала полную ясность о планах понтифика. Но как раз это и было на руку Гордееву. Он уже знал, что Орде не долго осталось существовать. И к этому он уже приложил свою руку. По сути, это по его желанию на престол взошел хан Менгу. Дмитрий знал его намерении отомстить Руси за поражение под стенами Киева. И это его желание неминуемо приведет к распаду монгольской империи. Ведь нового поражения ему не простят. Менгу еще сам не знал, что ведет свое войско в тщательно расставленную ловушку.

Гордеев улыбнулся своим мыслям. Все это будет в недалеком будущем. А сейчас у него собираются знатные гости. Сам Великий князь будет за праздничным столом. А потому ему нужно соответствовать высокому статусу воеводы всея Руси. Должность не малая, министр обороны как ни как…

Глава 7. Экскурсия по школе шпионов

Гордеев ехал узкой долиной, тянувшийся между высоких холмов. Их крутые склоны густо поросли кустарником, за которым возвышались стволы деревьев. Поросль стояла плотной стеной так, что казалось, нет ни единого просвета.

На синем небосклоне, солнце поднялось к "зениту", освещая петляющую между возвышенностей дорогу. Пекло нещадно. Даже тень от деревьев не приносила облегчения. Проехав еще несколько миль, Дмитрий свернул на узкую тропинку, спускающуюся в ложбину. Дальнейший путь проходил вдоль стремительного ручья, который вывел путника к тихой речке, несшей свои воды по узкой долине между холмов.

Облака, словно разомлев от жары, еле двигались над землей. Казалось, что вся природа замерла от полуденного зноя. Тишину нарушали лишь жужжание мух, стрекот цикад и трели в тени деревьев мелких пичуг. Не было видно вокруг ни каких признаков присутствия человека.

Гордеев долго собирался посетить школу диверсантов, организованную вдали от людских глаз Андреем и Юлдуз. Наконец ему удалось выбраться.

Здесь нужно сказать, что складывающаяся вокруг Руси политическая обстановка, требовала наличия высокопрофессионального шпионажа. Многие государства, уже давно использовали в качестве шпионов купцов. Вербовали горожан и даже бояр. Но ни у кого не имелось штатных специалистов этого ремесла.

Попав в тринадцатый век, Гордеев предпринял первую попытку обучения диверсантов. Набрав группу в двадцать детей разного возраста, в число которых попали его сын и приемная дочь, он стал лично обучать их всему, что принес с собой из далекого двадцатого века. Его усилия не пропали даром. Во многих иноземных государствах действовала разветвленная агентурная сеть.

Возвратившись с туманного Альбиона, Юлдуз отошла от дел, отдав всю себя семье. Но вскоре спокойная, лишенная опасностей и приключений, жизнь стала давить. Она заскучала. Гордееву было больно смотреть на приемную дочь, которая не находила себе места. Стараясь хоть как-то развлечь Юлдуз, Дмитрий рассказал ей о клане ниндзя, создание которых началось еще в девятом веке, а рассвет пришелся на двенадцатый век. Он даже и представить себе не мог, как расцветет Юлдуз. Она буквально загорелась идеей созданием своей шпионской школы. Юлдуз буквально взяла своего отца в полон, и не отпустила, пока он не выложил ей все, что знал об организации кланов и обучении ниндзя.

Ею были вложены громадные средства и вот, наконец, вдалеке от цивилизации, выросло целое поселение, оборудованное всеми приспособлениями нынешней науки и техники.

Проехав еще немного Гордеев, повернул коня по звериной тропе, уходящей между кустами в лес. Путь теперь пролегал вверх по склону. Холм оказался не очень высоким с пологим склоном. Миновав его хребет, порядком подуставший жеребец, резво пошел под гору. Сквозь просветы между деревьями показалась синяя гладь озера. По его берегам зубцами уходя к горизонту, темнел лес. Только в одном месте от деревьев был очищен огромный участок. Со всех сторон он был огорожен, укрепленной насыпным валом невысокой бревенчатой стеной со сторожевыми башнями. С высоты, холма, за укреплениями просматривались жилые, учебные и хозяйственные строения. Лагерь, длинной косой врезался в озеро. На берегу была устроена небольшая пристань, возле которой на воде со спущенными на мачтах парусами, покачивались две ладьи. На другой стороне, за противоположной стеной, вновь начиналась лесная глушь. Деревья стояли на небольшом удалении ровной стеной, уходя на холмы, до самых их вершин, и далеко за противоположные склоны.

Появление одинокого путника не осталось незамеченным. Дозорный на башне стукнул в колокол. Мгновенно ворота открылись и навстречу воеводе, выехал отряд из десяти воинов. Дмитрий усмехнулся. Весь патруль состоял из юнцов старших возрастов, среди которых были и две девушки. Несмотря на свою молодость, все держались уверенно, взирая хмурыми лицами на незваного гостя.

– Путь закрыт, – довольно грубо сказал командир отряда, долговязый парень с только что проступившим пушком над верхней губой, – это частная территория.

Гордеев незаметно бросил взгляд на бойцов. Действовали они вполне профессионально, окружив его полукольцом. Все держали руки на рукоятях мечей, готовые в любой момент выхватить их. Девушки предусмотрительно сняли луки, наложив на тетиву стрелы, но держали их, чуть опустив вниз.

– Так-то у вас принято обращаться с одиноким путником, сбившимся с пути? – спокойно осведомился Дмитрий, – вы ребятушки, проводили бы меня в свое поселение, накормили старика. А то уже двое суток маковой росинки во рту не было, все блуждаю по этим лесам. А если уж опасаетесь, так возьмите мой меч.

Гордеев отцепил от пояса ножны и протянул командиру. Парень, не чувствуя подвоха приблизился, протянув руку. Резким движением, Гордеев перехватил его кисть, вывернул, так что отрок взвыл от боли, и рванул его на себя. Парень вылетел из седла и оказался в объятиях незнакомца. Дмитрий выхватил меч, приставив его к горлу. Все произошло настолько быстро, что остальные даже не успели обнажить оружие. Только одна из девушек вскинула лук, взяв на прицел не званого гостя. Но было уже поздно. Гордеев закрылся командиром отряда словно щитом.

– Бросайте оружие, соколики… – таким же тихим голосом велел Дмитрий.

Он с улыбкой рассматривал растерянные лица юных воинов. Видимо к таким случаям их еще не успели подготовить.

Внезапно, что-то большое и стремительное обрушилось на Гордеева. От удара конь под ним присел на задние ноги.

" Да что же это, – мелькнуло в голове у воеводы, – ни как дикая кошка напала"

Чувствуя, как неизвестная сила стаскивает его с коня, Дмитрий сгруппировался. Упав на землю он покатился, извернулся и сбросив с себя наподдавшее существо, вскочил на ноги, выхватив кинжал. Рысь, если это была она, очень опасное животное. И не всегда человек выходит в бою с ней победителем. Не успел Гордеев осмотреться, а темная тень метнулась к нему. Сильный удар когтистой лапы выбил из рук клинок. Затем последовала серия стремительных ударов. С большим трудом, но Дмитрию удалось отбиться. Он отскочил назад и замер. Перед ним, в боевой стойке, стояла Юлдуз. Черный комбинезон обтягивал ее стройное тело. Правую ладонь, украшала накладка с металлическими когтями.

– И не жалко тебе старика? – усмехнулся Гордеев, потирая ушибленную руку, – могла бы и угробить отца.

– Прости, батюшка, – Юлдуз мгновенно подобралась, и тут же склонилась по русскому обычаю в низком поклоне, – не узнала тебя со спины.

– Видимо я старею, – закряхтел Дмитрий, – не почувствовал засаду. – он по отечески распростер руки, – ну здравствуй дочка!

Юлдуз рассмеялась и, бросившись к нему, повисла на шее.

– Какой же ты у меня старый? Ты еще многим богатырям фору дашь!

Молодая женщина обернулась, вложила большой и средний палец в рот и протяжно засвистела. В одно мгновение лес ожил. С деревьев, словно шишки, посыпались юные ученики. Гордеев только диву давался, как он их не заметил среди ветвей.

– Наталка! – крикнула Юлдуз. Из толпы отроков вышла невзрачная девчушка лет пятнадцати. Только карие глаза совсем по взрослому, взирали с веснушчатого лица, – веди группу в лагерь. Скоро обед, а после занятия по расписанию…

– Слушаюсь! – четко ответила она, построиться в колонну по двое, – повернувшись к своим бойцам, скомандовала девушка, – за мной марш.

Отряд юных абитуриентов, замаршировал вниз по извилистой тропинке.

– Простите господин…

Дмитрий обернулся. Командир патрульного отряда, протянул воеводе ножны.

– Как тебя зовут? – Гордеев прикрепил меч к поясу.

– Борисом кличут, – парень вытер рукой нос.

– Понял свой промах?

– Понял, – кивнул Борис.

– Никогда не пренебрегай врагом, даже если он один и безоружен, – наставительно проговорил Дмитрий, – будь сам готов к неожиданностям, и твои подчиненные должны быть начеку. И никогда не сближайся один. Тебя всегда должен кто-нибудь страховать с другой стороны. А теперь проводите нас в лагерь…

Гордеев, в сопровождении приемной дочери, ехал по территории школы с удовольствием оглядываясь по сторонам.

" Какой бывает порядок, когда женщина начальник? – думал Дмитрий, – идеальный! – тут же ответил он сам себе".

Вся территория блестела чистотой. Нигде не было видно ни соринки. Не было суеты. Каждый был занят своим делом.

Первым делом Юлдуз привела отца на площадку, где юные абитуриенты тренировали ловкость и устойчивость. Самые маленькие начинали упражняться на лежащем, прямо на земле бревне, разучивая простые физические движения. Как только они начинали уверенно держаться на примитивном тренажере, то переходили дальше. Постепенно опора становилась все тоньше, а упражнения более сложными. Последним этапом была веревка, натянутая на высоте трех метров над землей, между столбами. На ней, достигшие вершины искусства, ученики проделывали такие трюки, которым позавидовали бы лучшие циркачи и акробаты. Они легко садились на шпагат, делали сальто и кульбиты. Бегали по веревке туда и обратно, словно по ровной дороге.

В другом месте, Гордеева познакомили с обучением эквилибристики. Ученики, словно белки, прыгали по деревьям с ветки на ветку или на ствол, в одно мгновения сливаясь с окружающей их средой, словно хамелеоны. Затем они прыгали на землю с высоты в пять и более метров, умудряясь при этом оставаться невредимыми. С разбега перепрыгивали через колючий кустарник. Перебегали по мокрым, скользким камням.

Показывая свою школу, Юлдуз комментировала все, что они видели. Она рассказала, что каждое утро начинается с бега на десять миль для девочек и тридцать для мальчиков. На трассе каждый раз, заботливые учителя устраивают ловушки. Затем плавание и тренировка дыхания под водой.

Гордеев посетил импровизированный скалодром. Тут ученики передвигались по вертикальным стенам, пользуясь небольшими выступами. Использовали они только руки и ноги, а самые умелые поднимались только на руках. На перекладинах, высоко над землей, часами висели, цепляясь руками или ногами, вниз головой. Передвигались по имитации потолка помещения, при помощи специальных крючьев, укрепленных на руках и ногах. В несколько движений, с разбега, взбирались на отвесную стену.

Показала Юлдуз стрельбище, где обучались владению стрелковым оружием, луками и арбалетами. А также метанием в цель любых предметов, от спиц, до копий. Побывали на полигонах, где ученики овладевали искусством владения десятков видов оружия и иных предметов, которое могло быть использовано для причинения увечий или смерти противнику. В умелых руках даже сельскохозяйственный инвентарь и домашняя утварь, превращались в смертельное оружие. Овладевали множеством стилей рукопашного боя.

В отдельных помещениях Гордеев увидел как обучают изготовлению ядов и противоядий, искусству обольщения и навыкам гипноза, маскировки и перевоплощения.

После обучения выпускники становились такими актерами, и могли так войти в роль, что их не узнавали даже близкие знакомые.

– Сызмальства мы обучаем всех верховой езде, а также превозмогать любую боль, – рассказывала Юлдуз, – освобождаться от любых пут, задерживать дыхание на продолжительное время и даже имитировать смерть. Помимо физических упражнений, обучаем различным языкам, развиваем память, тренируем ночное зрение, обоняние и слух. Наши ученики могут различать отдельных птиц в многоголосье. Приложив уху к земле, они могут различать не только топот приближающейся конницы, но и одинокого всадника. Обучающиеся по слуху легко передвигаются в темноте и бьются с любым врагом.

Осмотр школы затянулся на несколько дней. Ознакомившись с программой обучения, Гордеев остался доволен. Скоро выпускники выйдут в свет и тогда держитесь недруги.

Наступил вечер последнего дня. Солнце скрылось за вершинами деревьев. В отведенные ему покои Дмитрий пригласил Юлдуз.

– Послушай дочка, – начал он серьезный разговор, – Грядут большие перемены. Настало время хорошенько тряхнуть Орду. Скоро мы вступим с ними в очередную схватку. А затем, будем захватывать их территории. Мне понадобиться помощь твоих выпускников. Готовь Злату, Купаву и Богдана. Их ожидает опасное задание…

Глава 8. Встреча двадцать семь лет спустя

Степь. В этом коротком слове вместилось огромное плоское, на многие версты, ровное пространство, поросшее одной лишь травой. Ни кустика, ни деревца, не видать. Только синее небо, простирается над безграничным полем, сливаясь, где-то у горизонта, с колыхающемся травяным морем.

Изредка степь рассекают ленты не широких, спокойных речек, что несут свои воды, вливаясь в озера.

Тишина в степи нарушается только щебетанием жаворонков, гоготаньем гусей и уток в камышах и тенистых заводях, да шелестом разнотравья.

Топот сотен копыт и ржание лошадей, внезапно прервало спокойствие степных обитателей. На горизонте показалась колонна всадников. Отряд из нескольких сотен воинов, мчался в сторону огромного стана. Всадники, почувствовав близость дома, сильнее пришпорили своих скакунов.

Лагерь бывшего монгольского военачальника, а ныне хана племени меркитов, раскинулся вдоль берега озера. Стан был хорошо укреплен. По всему периметру возвышалась крепкая стена с насыпным валом. А за ней раскинулся целый город. Сотни юрт и шатров в строгом порядке стояли на большом пространстве, образуя улицы и кварталы. Лагерь жил своей обычной жизнью. Возле юрт суетились женщины, бегали дети. Кто-то постоянно уезжал и приезжал. Опытные пастухи сгоняли за изгороди табуны. Раздавалось фырканье жеребцов, вздохи кобыл, веселое ржание жеребят, носившихся кругами вокруг своих матерей. В стороне блеяли овцы. Над шатрами висел дым от тысяч очагов. Даже, легкий ветер не мог рассеять его. Всего вдоволь было в меркитском хозяйстве. Даже простые воины имели столько, сколько не было у богатых монгольских беков, а военачальники были богаты словно ханы. Тугай не скупился для своих соплеменников. А они боготворили его и были готовы отдать за своего повелителя жизнь.

За долгие годы верной службы, Батый, незадолго до смерти, вознаградил своего слугу, подарив ему бывшие владения кипчаков. Сюда и привел свой народ Тугай. Его владения простирались от Днестра до Волги, захватывая прибрежные земли Черного и Каспийского морей.

Сторожевые разъезды салютовали своему хану и продолжали свой путь. Тугай в сопровождении охраны проследовал к воротам. Миновав их, хан отпустил верных тургаудов к их семьям, а сам направился к своей оранжевой юрте, установленной в центре лагеря. Вооруженные воины, постоянно несшие охрану, вытянулись, увидев прибывшего повелителя. Навстречу хану вышел старый молчаливый слуга. За многие годы службы он привык угадывать все мысли своего господина. Слуга принял повод и увел коня. Из соседней юрты навстречу своему мужу, выбежали две молоденькие девушки, его младшие жены, одетые в расписные рубахи до пят. Звеня серебряными украшениями в виде монет на груди, они хотели броситься к своему повелителю, но по его знаку отступили.

Тугай вошел в свой шатер. Внутри, не смотря на дневной зной, было прохладно. Посредине дымила жаровня с благовониями, наполняя пространство приятными запахами. Возле стены зашевелилась темная тень. Тугай вздрогнул, пытаясь разглядеть сидящего человека.

" Как мог посторонний проникнуть в охраняемое помещения? А если его впустили, то почему ему не доложили?"

Мысли молнией пронеслись в голове хана. Он хотел было крикнуть охрану, но незнакомец опередил его.

– Не торопись…

– Ты кто?

– Давно мы не виделись, – человек поднялся и шагнул в полосу света, – видимо ты стал забывать старых друзей…

Тугай отшатнулся. Он сразу узнал этого человека. Двадцать семь лет назад, после поражения монгольского экспедиционного корпуса, в битве на реке Калке, русский воевода навсегда изменил его жизнь, дав ему шанс отомстить мучителям его народа. И этим шансом Тугай воспользовался в полной мере, возродив свой угасающий род.

– Ну, здравствуй, – расслабился хан, – какими судьбами занесло в наши края столь важную птицу?

– Великие вести быстро распространяются по степи. Они достигли и моих ушей.

– Что же ты слышал? – Тугай отстегнул от пояса ножны, отложил их в сторону и сел на войлочную подушку.

– Слышал я о смерти Батыя…

– То же мне новости, – усмехнулся хан, – еще скажи, что сам не приложил к этому руку…

– Что не доказано, то не может быть истиной, – уклонился от ответа Гордеев, – а еще поговаривают, что ты отказался повиноваться новому кагану.

– Это так, – кивнул Тугай.

– Слышал я, что Менгу объявил поход и спешно собирает своих вассалов. Говорят, что его войско такое большое, что занимает много дней пути.

– Это похоже на истину, – согласился Тугай, – Я бросил ему вызов, убил его лучших воинов. Теперь он идет за моей жизнью.

– Не только, – покачал головой Дмитрий, – у Менгу проснулась жажда мести. Он вознамерился совершить то, что не смог сделать его предшественник, завоевать Русь.

– Не легкое это дело, – усмехнулся Тугай, – Кто сможет это сделать? Кто сможет заменить прославленных полководцев? У нового хана много желания, но мало возможностей. Пусть приходит я готов его встретить.

– Ты лихой воин и знатный полководец. Но у тебя мало людей…

– Что же ты хочешь? – поинтересовался Тугай, пристально глядя на Гордеева.

– Булгария одна не смогла выстоять против Орды, – уклончиво ответил Дмитрий, – но ее народ принял правильное решение, попросив покровительство русских князей. Вместе мы вымели эту грязь. Помогли восстановить города и разрушенное хозяйство. Теперь Булгары спокойно живут в составе моего государства.

– Меркиты вольный народ! – гневно сверкнул глазами Тугай.

– А мы и не собираемся посягать на вашу свободу, успокоил его Гордеев, – на Руси прекрасно уживаются все народы разных национальностей и вероисповеданий: русские христиане, булгарские мусульмане и даже иудеи. Да и меркиты, которых ты привел двадцать семь лет назад, сами решают, какую им веру принимать. Они уже давно освоились на предоставленных им землях и перемешались с другими народами. Люди мирно живут рядом друг с другом, женятся, рожают детей, и никто им не препятствует.

Тугай некоторое время сидел, молча, изучая лицо собеседника.

– Хорошо, – наконец произнес он, – я буду говорить со своим народом.

– Вот и ладно, – хлопнул в ладоши Гордеев, – я не сомневаюсь, что вы примите правильное решение. Вместе мы сильны и сможем разрушить Орду. Но вначале нужно остановить их вторжение. Я и местечко славное для битвы присмотрел.

– Любопытно было бы взглянуть, – сказал Тугай.

– Ну что же, – Гордеев хлопнул его по плечу, – поедем, посмотрим. Место славное. Вряд ли оно понравится монголам. А нам в самый раз…

Глава 9. На поле предстоящей битвы

Два всадника мчались по степи. Могучие кони, вздымая хвосты, летели над землей, почти не касаясь ее копытами. Ветер бил в лицо. На зубах скрипели крупицы пыли. Но всадники продолжали нестись вперед, не разбирая дороги. Летели из под копыт комья земли.

Охрана предусмотрительно держалась на почтительном расстоянии.

Вот уже несколько дней гнали коней русский воевода Гордеев и вождь меркитов Тугай.

Когда солнце уже исчезло за горизонтом, они, наконец, прибыли на место. Но в наступивших сумерках ничего не возможно было рассмотреть. На ночлег остановились между двумя холмами у бьющего из-под земли родника. Вода, здесь собираясь в небольшой ручей, стремительно неслась в сторону реки. На безоблачном небе вспыхнули яркие звезды. Заполыхали костры. Красные искры, разбившись на сотни осколков, кружась, уносились в небо, гасли, исчезая в сумраке.

Желтый отблеск огня освещал лица полулежащих на войлочных подстилках людей. Они отдыхали после сытного ужина, приготовленного из только, что подстреленной дичи.

– Я все хотел узнать у тебя, – начал разговор Гордеев, – почему ты так долго служил Батыю? Ведь ты ненавидишь всех потомков его деда.

– Это правда, – кивнул Тугай, уставившись куда-то в темноту, – проклятый Тэмуджин, после того как стал Великим ханом, решил отомстить моим предкам, за то, что они не повиновались ему, выступив за свою свободу с оружием в руках. Он все не мог простить им того, что мой дед разбил его отряд, взял в полон его жену, а самого вынудил сидеть целую ночь в выгребной яме, дыша через соломенку. Этот позор сопровождал Тэмуджина всю его жизнь.

Тугай замолчал, задумавшись о давно минувших временах. Тогда меркиты были еще свободны. Но воля одного человека, чуть не погубила гордый народ.

– Мстить Тэмуджин начал еще тогда, когда не был Великим каганом. Подмяв под себя несколько племен, он вновь попытался покорить моего деда. Но долгое время удача сопутствовала меркитам. Они долго сопротивлялись. Бились вначале в одиночку. Но затем дед заключил договор с соседями. Но они предали его. Пригласив пятнадцать вождей на праздник, они пленили их и передали Тэмуджину. Он хотел сломить их волю. Но даже под пытками мои соплеменники не покорились. Тогда Тэмуджин велел сварить всех непокорных вождей заживо. Под пятнадцатью огромными котлами развели огонь. В них и принял мучительную смерть мой дед и его подданные. Но тирану и этого показалось мало. Став каганом он начал уничтожать всех меркитов, до кого мог дотянуться. Его воины рыскали по степи, разыскивая их стан. Они сжигали юрты, убивали мужчин, женщин и детей угоняли в рабство. Весь, некогда многочисленный народ, распылили по всей степи. За свою жизнь Тэмуджин, как не старался, так и не смог полностью уничтожить меркитов. Поэтому он завещал своим потомкам закончить это дело. И они продолжили. Ни один не захотел смягчить судьбу моего народа.

Тугай вновь замолк. Взяв охапку хвороста, он подбросил егшо в огонь.

– Знаешь, скольких сил мне стоило самому не вцепиться в горло Батыю! – заскрежетал зубами Тугай, – но я понимал, что только под его покровительством я смогу, собрат разбросанные по степи зерна, от которых возродится мой род. Поэтому я верой и правдой служил ему, уничтожая при этом всех ненавистных мне людей, внося раскол внутри Орды. И вот как видишь, мне удалось собрать всех, кто еще остался в живых. Тридцать тысяч семей и двадцать тысяч воинов. Теперь меркиты возродятся!

– Я верю в это, – поддержал его Гордеев, – скоро нам придется встать плечом к плечу против нашего общего врага. Как думаешь, сколько воинов приведет с собой Менгу?

– Примерно полторы сотни тысяч, – не задумываясь, ответил Тугай, – а сколько ты сможешь выставить против него?

– Мы могли бы выставить гораздо больше, – ответил Гордеев, – но зачем отрывать людей от их дел? Думаю, что шестьдесят тысяч будет вполне достаточно.

– Всего?! – удивленно воскликнул Тугай, – но этого очень мало!

– Ну почему же, – усмехнулся Дмитрий, – еще твои двадцать тысяч всадников. Этого вполне хватит. Как говорил один великий полководец: надобно воевать не числом, а умением. Менгу тщеславен. Он хочет покорить больше земель, одним и тем же числом. Это его и погубит. Он уже разделил свои силы. Темник Кайдан с тремя туменами направился в Булгарию. Пайдар с таким же числом воинов, ищет тебя. Мы просто разобьем силы Орды по частям. Менгу ждет множество сюрпризов.

Гордеев лег на спину, заложив руки за голову.

– Ладно, – зевнул он, – пора спать. Завтра на месте я тебе все покажу…

Утро выдалось пасмурным. Как только начало светлеть, Гордеев повел Тугая на месту будущей битвы. На пять верст в длину и три в ширину раскинулось поросшее высокой травой поле. С правого края его разрезала широкая лента реки Самары, слева поле ограждала река Волчья. Широкая у основания долина, резко сужалась, упираясь в берега в месте слияния двух рек.

– Тут между реками, мы поставим сплошную шеренгу пешей рати. – Гордеев провел рукой воображаемую черту, – Ее крылья будут упираться в берега. Нижняя роща не дает возможности монгольской коннице охватить наш правый фланг.

Военачальники медленно ехали по долине. Достигнув места слияния рек Тугай, направил своего коня в камыши. Пересек узкую протоку. Осмотрел заросли кустарника на другом берегу. После чего вернулся назад.

– Здесь, пожалуй, они могут обойти.

– Могут, – согласно кивнул Гордеев, – и я даже надеюсь на это. Мы даже нарочно ослабим этот фланг. Пусть они бросят сюда свои резервы. – Дмитрий хитро прищурился, – Вот послушай, как на Руси пчел от медведей берегут, да еще медвежатины добывают. Набьют они гвоздей с одной стороны дерева, где рой селиться, а с другой стороны чурбан привешивают. Медведь, намереваясь полакомиться медом, залезает на дерево и натыкается на гвозди. Мишка зверь умный. Он с другой стороны начинает ладиться. А там чурбан мешается. Медведь отталкивает его и лезет лапой в дупло. А чурбан возьми, да стукни по косматой головушке. Мишка его снова отталкивает, но уже сильнее. Чурбан сильнее по голове бьет. Медведь озвереет, да как со всей силы вдарит. А чурбан ему в обратку, с той же силой. Зверь с дерева валиться, а там колья вбиты.

– Ты к чему это? – не понял Тугай.

– А вот к чему. Мы монголам в этом месте медом намажем, как тому мишке. Во время битвы, как бы случайно ослабим этот фланг. Как думаешь, бросит Менгу свою конницу в прорыв, ежели в других местах у него ничего не выйдет.

– Нечего и думать, – улыбнулся Тугай, – обязательно бросит. Ведь у монголов это привычно. Прорвать фланги и обойти неприятеля с тыла. Но не боишься, что они действительно окружат войско?

– А вот послушай другую историю. Было это в Киеве. Жила в ремесленном районе девица, дочь гончара. Красавица была писанная. Многие парни на нее заглядывались. Одним из таких воздыхателей был сынок одного знатного боярина. Ходил он перед девушкой как павлин, перья распушил. А девица на него даже не смотрит, от подарков отказывается. Тогда решил боярский сын взять ее силой. Да не тут-то было. Вступился за девушку подмастерье ее отца. Парень крепкий оказался. Намял он хорошенько бока барчонку. А тот злобу затаил. Взял он с собой трех отцовских холопов и подстерег парня. Тот видит, что одному ему не справиться, ну и юркнул в ближайший сарай, да дверь на засов из нутрии запер. Начали боярские холопы ломиться. Но ворота крепкие оказались. Тогда холопы подхватили бревно, на вроде тарана, разбежались. А парень возьми, да засов и сними. Ну, холопы, не ожидая такого коварства, со всего разбега вместе с бревном и влетели в сарай, да на полу распластались. А парень не стал ждать, когда они очухаются, и отходил всех дубиной по их дурным головушкам.

– И что дальше? – заинтересовался Тугай, радуясь в душе за сообразительность парня.

– Ну а дальше, боярин этого парня на княжеский суд поволок, за порчу его имущества. Холопам сильно досталось. Их потом долго лечить пришлось.

– И?… – Тугай даже заерзал в седле, так ему хотелось узнать, чем кончилась история.

– Ну, всыпали парню десять плетей, да отпустили восвояси. А сына боярского в острог кинули, за покушение на изнасилование горожанки.

– У нас бы его к коням за руки и за ноги привязали, да разорвали на части, – зло сверкнул глазами Тугай.

– У вас законы простые, – кивнул Дмитрий, – потому и порядок. А у нас много разных заковырок.

– Как же наказали боярского сына?

– Да ни как! – отмахнулся Гордеев, – выкупил его папаша. Заплатил в казну. И отцу девушки денег дал. Но говорят после этого всыпал он любимому сыну по первое число, да отослал от греха подальше в глухое имение.

– А с парнем что стало? – вновь задал вопрос Тугай.

– А чего с ним будет? Вон он, – Дмитрий указал взглядом на молодого богатыря, ехавшего впереди ратников, – сотней в моей дружине командует. Я его за ту девушку сосватал. Поженились они. Сын недавно родился.

Некоторое время ехали молча. Каждый думал о своем.

– Так ты мне эту историю рассказал, намекая на нашу оборону? – наконец спросил Тугай, – хочешь заставить Менгу, ломануться как те холопы в открытую дверь?

– Именно! – рассмеялся Гордеев, – а мы их там встретим и дубиной отходим. Мой сын, рассказывал мне, как в английском королевстве вольные стрелки устраивали засады на рыцарей. Они дорогу траншеей перегораживали. На дно кольев вбили, да прикрыли сверху настилом. А сами впереди стали. Рыцари увидели, что враг слаб. Стрелки сделали вид, что испугались и побежали. Их-то настил выдержал, а вот закованные в броню рыцари в яму и провалились. Задние ряды налетели на пытавшихся притормозить. Такая там свалка образовалась. Пока рыцари в себя приходили, их с обоих флангов и накрыли.

– Хочешь тоже самое проделать?

– А почему нет? Дело верное. Монголы от нас такого не ждут. Да и не до раздумий им будет. А для засады вон та рощица подойдет. Там мы и укроем засадный полк.

– И то дело. А почему ты думаешь, что Менгу придет в эту долину.

– Придет, – уверено сказал Дмитрий, – мы Пайдару, что за тобой охотиться, засаду устроим. Да потреплем его хорошенько. Для этого я тебя наших меркитов дам. А как подойдут основные силы, ты отступишь именно сюда. Тумур тебе все объяснит. Ну а пока вы ордынцев по степи гоняете, мы как раз успеем все приготовить для теплой встречи…

Глава. 10 На те же грабли.

Издавна, процветающая Волжская Булгария, была объектом пристального внимания племен, проживающих в бескрайних диких степях. Гонимые жаждой наживы, кочевники регулярно совершали набеги на ее земли. Горели села, гибли люди. Сотни пленников уводилось в полон. Кочевники не вступали в открытый бой с правительственными войсками. Совершив стремительный налет, они уходили, растворяясь в степных просторах.

Чтобы защитится от разорительных набегов, булгары возвели вдоль берега реки Итиль, мощные укрепления, состоящие из нескольких рядов земляных волов. Многочисленные гарнизоны, постоянно дежурили там. Любая попытка пересечь реку, пресекалась незамедлительно. Эти меры принесли свои плоды. Набеги кочевых племен прекратились. Еще некоторое время эмиры продолжали держать на границе со степью гарнизоны. Но это обходилось слишком дорого. В конечном итоге визирь предложил своему повелителю увести с границы войска. Зачем держать воинов, если кочевники присмирели.

Оборонительные укрепления были оставлены. Охрана границы осуществлялась немногочисленными разъездами.

Шли годы. Все реже появлялись на границе разъезды. Укрепления дряхлели и разрушались. Кое-что растащили местные жители в свои хозяйства. Меняющим друг друга эмирам, было не до ремонта оборонительных сооружений. И скоро они поплатились за это.

Степь покорилась одному человеку. Чингисхан начал создавать свою империю. Наконец его взор пал на богатое мусульманское государство. И если в первый раз булгарам удалось чудом отбиться от знаменитого полководца Субедэ. То совсем скоро внук Великого хана Батый, полностью разорил Волжскую Булгарию. Десятки тысяч храбрых воинов пали в битве с неисчислимыми ордами захватчиков. Сотни тысяч людей увели в полон. В одночасье государство решилось всех своих городов, стертых с лица земли по велению правителя монголов, и множества искусных мастеров, что прославляли свою родину. Фактически, некогда цветущее государство, перестало существовать, превратившись в горящие руины. Монголы вывезли из Булгарии все, что смогли, вплоть до камней, из которых были сложены стены ее городов. Некогда великому народу была уготована учесть совсем исчезнуть, растворившись среди орды.

Спасение пришло от куда не ждали. Чудом оставшаяся в живых булгарская принцесса Алтынчен, спасенная русским спецназом, вышла за муж за киевского князя Василия Мстиславовича. Этот брак вначале планировался как политический, чтобы у Руси было основание оказать военную помощь своему гибнущему соседу. Но как оказалось впоследствии, он перерос в настоящее чувство. Как бы там ни было, но в Булгарии, при непосредственном участии русских специалистов диверсионной деятельности, возникло восстание. Оставшиеся в завоеванных землях, монгольские гарнизоны, были вышиблены за их пределы. Алтынчен, ставшая русской княгиней, подписала бумаги о вхождении ее родины в состав Руси. После этого русское войско вступило в пределы новых земель. Попытка со стороны Орды, вернуть себе утраченные земли, провалилась. Монгольская армия потерпела сокрушительное поражение и отступила. В Булгарии воцарился мир. В несколько лет, при поддержке старшего брата, страна возродилась и стала еще более прекрасной. На время монголы оставили ее в покое. Батыю было не до разоренных земель. Он был занят покорением Европы, Азии и государств и Ближнего востока.

И вот наступило время перемен. Бату хан умер. Его место занял хан Менгу. Взор его жадных глаз вновь обратился на многострадальную Булгарию…

Темник Великого хана, Кайдан, посланный на покорение булгар, остановил свое войско на берегу широкой реки.

– Вот он, Итиль, – благоговейно проговорил он, глядя на сверкающую в лучах солнца водную гладь. За ней простираются земли, уже раз находившиеся под властью Орды. Кайдан не учувствовал в том походе, но прекрасно знал, что те кто вернулся из покоренных земель, стал богачом. И пусть, всего через год, монголов вышибли из страны. Этому темник был даже рад. Русь за свои деньги подняла Булгарию на еще большие высоты. Лежащие перед его армией земли, стали еще богаче. И теперь он пожнет новый урожай. Часть богатств конечно надо будет отдать Великому кагану. Но ведь останется достаточно, что бы и его верному слуге прожить безбедно до конца жизни.

– Богато живут булгары, – с удовольствием зацокал языком Кайдан. Ему приходилось встречать их купцов, – все ходят в добротной обуви. Их одежда серебром и золотом расписана. Носят они шапки и шубы из соболя. Теперь все это будет наше…

– Твоя, правда, – важно кивнул его друг нойон Нохой, – мы разобьем это трусливое отрепье и возьмем богатую добычу. Вернувшись, мы засыплем юрту повелителя серебром и золотом. Привезем ему самых красивых женщин. И тогда он вознаградит нас.

Кайдан хитро прищурился. Он уже придумал, как оставить самый лучший куш себе.

– Отправь разведку, – велел он подъехавшему по его знаку командиру охраны, – и пусть все тысяцкие явятся на совет.

Ночь, как это зачастую бывает в южных широтах, наступило мгновенно, накрыв темной пеленой оба берега широкой реки. Переправа была назначена на полночь, в районе Самарской луки. Только здесь имелся довольно большой брод. Преодолеть вплавь было нужно лишь не большой участок.

Кайдан был доволен. Разведка доложила, что на старых укреплениях не было даже разъездов, а сами булгары мирно занимались трудом на своих полях.

– Эти глупые свиньи, – хихикнул Кайдан, наблюдая за переправой с высокого берега, – даже не подозревают, что придется платить дорогую цену за свою беспечность. Роются в грязи, да обихаживают свой урожай. Для них уготована лишь одна доля, быть нашими рабами.

Выглянувшая из-за облаков луна осветила реку, переполненную на небольшом участке, плывущим лошадьми. Вцепившись в седла, воины молча плыли рядом с конями, пересекая спокойный поток.

Последним, на другой берег переправился сам темник, с своими таргаудами. Вступив на твердую почву, он тут же распорядился укрыться в лесу и отдыхать до рассвета.

Как только первые лучи солнца позолотили верхушки деревьев, монгольское войско выступило в поход.

Излюбленная тактика нежданных и стремительных атак, никогда не подводила монголов. Огромные полчища лавиной мчались по широкому пространству, сметая все на своем пути. Но до такого необходимого для конницы, пространства нужно было еще добраться. Путь захватчиков лежал по довольно узкому ущелью, зажатому между поросшими густым лесом Жигулевскими горами.

Кочевники торопились, предвкушая богатую и легкую добычу.

Постепенно ущелье стало сужаться. Передовой отряд на полном скаку вылетел в долину, посреди которой стояла крепость. Над мощными стенами, окруженными глубоким, наполненным водой из горной речки рвом, возвышались башни. Узкие бойницы угрожающе взирали на незваных гостей. Казалось крепость необитаема. Но стоило только авангарду приблизиться, как в него полетели стрелы. Раздались первые крики раненых. Остальные поспешно отступили.

Попытка взять укрепление с ходу, не увенчалась успехом. На штурмующих обрушился град стрел и каменных ядер, из установленных на стенах и башнях, метательных орудий. Гарнизон крепости оказался хорошо вооружен. Снаряды поражали монгольских воинов на таком расстоянии, что те не могли даже приблизиться на расстояние выстрела своих луков. Кайдан пожалел, что велел обозу не торопиться. Он хотел стремительной атакой разбить врага, а уже потом методично разрушать оборону городов и крепостей. Он также понимал, что терять время нельзя. Гарнизон крепости уже наверно отправил гонцов с известием о вторжении. Поэтому темник Великого кагана, оставил возле крепости две тысячи воинов, велев окружить ее и дожидаться обоза с штурмовыми орудиями. А сам повел войско дальше.

Но вскоре путь его туменам преградили еще две крепости. Они стояли на склонах гор друг напротив друга, нависая над единственной дорогой. С первого взгляда было видно, что путь хорошо простреливается со стен.

– Что будим делать? – Нохой с тревогой смотрел на не преступные укрепления. Взять их даже при наличии осадных машин было весьма затруднительно. С одной стороны возвышалась отвесная стена. С другой, – стена переходила в пропасть. К воротам вела одна единственная извилистая тропа. По ней даже подойти к входу было невозможно, не то, что подтянуть осадную технику.

– Будим прорываться, – уверенно проговорил Кайдан.

Ему совсем не хотелось признавать свое поражение и возвращаться ни с чем. Пока он будет искать другой путь, булгары соберут силы.

– Нам нужно только миновать это ущелье, а дальше нас ждет открытое пространство!

– Потери будут большими, – попытался возразить Нохой, – наших воинов будут расстреливать со стен и башен.

– Ерунда! – воскликнул темник. В его глазах появился фанатичный блеск, – без потерь не бывает великих побед! Пусть наши доблестные воины поднимут щиты и покрепче пришпорят коней! Мы прорвемся через это проклятое ущелье! Обрушимся на их армию и уничтожим ее! Вперед мои славные багатуры! Нас ждет богатая добыча!

Взбодренные криком полководца, тумены помчались вперед. С двух сторон засвистели стрелы, полетели камни. Многие воины были выбиты из седел и затоптаны копытами сотен лошадей. Всадники мчались прикрывшись щитами, пригибаясь к самым гривам своих скакунов, надеясь только на их прыть и свою удачу. Дорога между крепостями сужалась настолько, что кони чуть ли не касались друг друга. Кому посчастливилось прорваться, моментально уносились подальше от ужасных стен.

Когда армия узкой лентой втянулась в ущелье, спереди послышались крики. Кайдан в недоумении смотрел на толпу несущихся назад воинов. Это действительно была толпа, иначе этот объятый паникой сброд, назвать было нельзя. Из-за топота копыт, и шума летящих стрел и снарядов, было не слышно, что кричат спасающиеся бегством люди. Но вскоре это стало не нужным. Кайдан увидел своими глазами, что привело в ужас его воинов. Вслед за ними мчалась плотная масса, закованной в броню вражеской конницы. Булгары и русичи плечом к плечу безжалостно насаживали на пики монгольских воинов, рубили их беззащитные спины.

У Кайдана похолодело сердце. Он понял, что завел свое войско в ловушку. Не успевшие проскочить опасный участок багатуры стали спешно разворачивать коней. Следующие за ними, еще не видя опасности, напирали сзади. Создалась настоящая толчея. В тоже время обстрел со стороны крепостей усилился. Стрелки в них были умелые. Даже с такого расстояния они ловко поражали людей и животных.

Верные таргоуды, окружили Кайдана, сумев пробить дорогу назад. Но не успел темник проскакать и милю, как к нему навстречу выскочило несколько сотен. Это была малая часть воинов, оставленных им блокировать первую крепость. Одного из всадником он сразу узнал. То был тысяцкий Сохор. Увидев военачальник, он бросил коня к нему.

– Беда, господин! – в ужасе закричал Сохор, махая себя за спину рукой, – Урусы на ладьях спустились по реке, высадились в нашем тылу! Они захватили обоз и ударили нам в спину. Скоро их конница будет здесь!

– Это конец, – прошептал Кайдан, бледными губами…

Глава 11. Ночь перед битвой

Менгу спешил. Грязные меркиты решились атаковать авангард темника Пайдара, которого он послал покарать их. Меркиты окружили и уничтожили три тысячи славных монгольских воинов. Когда подоспели основные силы экспедиционного корпуса, они нашли лишь раздетые трупы, которое усеяли все поле. Пайдар преследовал меркитов, загоняя их как волков на охоте. Видимо Тугай совсем растерял свой полководческий талант. Он сам себя загнал в ловушку. А может, и не было у него ни какого таланта. Видимо, пользуясь благосклонностью Батыя, он присваивал себе, победы военачальников, которые вместе со своими туменами, проливали кровь во славу империи. А теперь, оказавшись один на один с прославленными полководцами Великой Орды, он совсем потерял голову. Иначе чем можно объяснить, то, что меркиты отступили в узкую долину, зажатую между двумя реками. Пайдар со своими воинами запер Тугая, и не даст ему вырваться. Менгу велел своему темнику не атаковать. Загнанный зверь очень опасен. Поэтому нужно торопиться, чтобы не дать меркитам переправиться на другой берег, а скинуть их в реку. А там, он поведет свое непобедимое войско на русские дружины, которые, как докладывали ему разведчики, самонадеянно отправились на встречу Орде, и сейчас только, только переправляются через Днепр. В широких приднепровских степях, где много места, чтобы развернуть его конницу, он разобьет самонадеянных урусов и тогда путь в их богатые земли будет открыт.

К вечеру передовые отряда Менгу достигли начала долины, где тумены Пайдара уже заняли господствующие высоты. Когда прибыл сам Великий хан, он к своему удивлению увидел довольно большое войско урусов, уже переправившихся через реку Волчья. Увиденное привело Менгу в бешенство. Он приказал казнить разведчиков, доставивших ему недостоверные сведения. Но старый Ерке, успокоил хана.

– Накажи, но не казни своих воинов, – произнес он, – поставь их в первые ряды. Пусть кровью искупят свою промашку. Но то, что урусы уже здесь, это нам на руку. Они сами пришли в ловушку. После долгого и изнурительного перехода и переправы, им не хватит ночи, чтобы подготовиться к битве. Нам нужно атаковать с самого утра, когда их воины будут еще спать.

– Ты как всегда прав, – успокоившись, проговорил Менгу, отменяя свой приказ о казни. Он даже позволил себе улыбнуться, – твои слова мудры. Пусть спят. А мы с утра поможем им увидеть свой позор.

Приказ кагана был таков: незамедлительно выдвигаться на позиции. Земля загудела под копытами десятков туменов.

У Менгу было легко на сердце. Он наконец-то отомстит урусам за поражение под Киевом.

В наступивших сумерках, Великий хан остановил свое войско. Свой шатер он приказал установить на верхушке холма, от куда был прекрасный обзор всего поля. Внизу, у реки он видел тысячи огней. Урусы отдыхали после долгой дороги. Своим воинам, хан велел костров не разжигать. Пусть до последнего момента враг не знает о нависшей над ними угрозе. За холмом расположился его резерв, – тяжелая монгольская конница. Это были отборные, наиболее опытные воины, прошедшие десятки битв и преданные своему хану.

Вперед пойдут легкая татарская конница и вассальные князья, эмиры и прочий сброд, который он за людей и не считал, а потому ему нисколько не было жалко бросать их на свежие вражеские силы. Пусть доказывают свою преданность. Их поддержит тяжелая наемная пехота. Пускай отрабатывают немалые деньги, которые Менгу пришлось заплатить за их услуги.

Всю ночь Менгу не сомкнул глаз, принимая доклады своих военачальников о том, что их воины заняли исходные позиции.

Орда ждала утра. Воины не расседлывали коней и не снимали доспехов. Они сидели на земле, подстелив попоны, и мрачно грызли вяленую конину, жевали сухие лепешки, запивая скудную пищу водой.

Безмолвие поля нарушали голоса ночных птиц, шорохи зверей, да веселый гомон, доносившийся со стороны вражеского стана. Урусы ели горячую пищу, запивая ее своим любимым вином. Они совсем потеряли бдительность, не ведая, что недалеко притаилась Орда, готовая к смертельному броску.

В своем шатре каган молился, поторапливая рассвет. Сомнения в победе в конец покинули его мысли.

Как только небо посветлело, запели боевые трубы. Следом разнеслись громогласные команды начальников.

Менгу, зевая и потягиваясь, вышел из своего шатра.

Впереди он увидел вражеский лагерь. Он располагался на берегу реки, поросшей густым кустарником и низкорослыми деревцами. Как он и полагал, появление монгольского войска стало для этих лапотников сюрпризом. Среди потухших костров метались военачальники урусов, пытаясь пинками поднять полупьяных солдат. А те, еле, еле продрав глаза, суетились еще больше, не зная толком за что хвататься. Но все же зуботычины, раздаваемые командирами, заставляли этих горе вояк, выстраиваться в неровные шеренги.

– Так и не научились воевать, – усмехнулся Менгу, ежась от утренней прохлады.

Он огляделся. Его войска уже вышли на свои позиции. Разношерстные и визгливые тысячи вассальных князей, подпирались с флангов монгольскими сотнями, чтобы не дать этому сброду, разбежаться, а направлять их в нужную сторону, как чабаны гонят отары безмозглых овец. В середине застыла в ожидании дисциплинированная наемная пехота. Перед ними проносились сотни легкой конницы.

Внезапно смутная тревога тронула душу Великого хана. Случилось не бывалое. Впервые за многие годы, еще с битвы на реке Калке, русская рать вылезла так далеко за пределы своего государства И тому причиной были предатели меркиты, что обманом захватили половецкие степи, за которые отдавали свои жизни и проливали кровь монгольские воины. Тревога кагана укрепилась, когда он увидел, как с прибрежной полосы, скрытой береговым откосом, поднимаются стройные ряды русской рати. А как будто из под земли вырастают пехотинцы, сбрасывая с себя пятнистые лохмотья. В одно мгновение русское войско преобразилось. Теперь все воины были готовы к бою. Русская пехота перегородила все поле от одной реки, до другой. С грохотом, долетевшим даже до ушей Менгу, опустились на землю огромные, тяжелые щиты, скрывающие за собой воинов целиком. Над шеренгами взметнулись черные стяги с изображением Христа. Блестела в лучах восходящего солнца броня и наконечники тысяч копий.

Но Менгу откинул от себя все сомнения. Хоть враг оказался и сильнее, чем он рассчитывал, но оно не может противостоять многотысячной Орде, которую он привел сюда.

Хан махнул рукой. Взревели военные трубы, ударили бубны, загрохотали барабаны. Монгольское войско двинулось на неприятеля.

Глава 12. Битва на реке Волчья

Первой, словно вихрь, налетела на русские полки ордынская легкая конница. Тысячи всадников в кожаных панцирях и черных, остроконечных шапках, во весь опор приближались к строю русских ратников. Визгливые крики, которые должны были напугать врага, совершенно не действовали на подготовленных к этому русичей. Они спокойно смотрели на несущийся, на них вал. Раздалась команда. Лес копий опустился навстречу врагу. Воины подняли щиты. Однако монгольская конница не спешила наткнуться на пики. Приблизившись на расстояние выстрела, монголы пустили стрелы. Первые шеренги разошлись веером, пустив коней параллельно шеренгам и уступая место следующим за ними лучникам. Русская пехота даже не дрогнула. Воины спокойно стояли по своим местам. Передние ряды были защищены огромными щитами в полтора человеческих роста, с прорезями, через которые выглядывали арбалеты. Каждая последующая шеренга прикрывалась квадратными щитами меньшего размера, наподобие ската крыши. Черные монгольские стрелы забарабанили по щитам, отскакивая от них будто горох, и не причинив вреда. А вот русские стрелки не сплоховали. Укрытые береговым откосом лучники пустили стелы поверх голов пехотинцев. Сухо щелкнули тетивы арбалетов. Кожаные рубахи плохая защита от стрел. Потеряв несколько сотен, монголы умчались назад.

Их сменили наемники. Двенадцать шеренг тяжелой пехоты, прикрываясь щитами и ощетинившись копьями, двинулась на врага. Стройные ряды дисциплинированных бойцов, казалось, слиты в единую стену. Даже в движении между отдельными пехотинцами не было ни единого просвета. Одновременно с диким воем, на фланги русского войска обрушилась разношерстная масса конного войска вассальных князей и покоренных народов. Мелькали полосатые халаты, кольчуги и кожаные доспехи, тюрбаны, чалмы и кожаные шлемы. Их яростная атака не достигла цели. Первые ряды напоролись на копья. Раздался треск ломающихся древков, ржание коней, крики раненых и стоны умирающих. Однако лес русский копий не поредел. Взамен сломанных тут же опустились новые. Атака захлебнулась. Ни одному всаднику не удалось даже пробиться к первым рядам ратников. Кони вставали на дыбы, перед копьями, не слушаясь своих седоков. В беспомощной злобе всадники размахивали мечами, саблями и топорами, выкрикивая проклятье И вновь тучи стрел, выпущенных с прибрежной полосы, накрыли ряды конницы, унося жизни сотен плохо защищенных всадников.

Битва продолжалась. Стоя на вершине холма Менгу видел провал атаки конницы.

– Проклятые собаки! – кричал он размахивая кулаками, – этот сброд может воевать лишь с беззащитными женщинами и детьми!

Теперь его надежда была на наемников. Если они пробьют центр, то он бросит в прорыв свои элитные части.

В зловещей тишине надвигались ряды солдат удачи. Плавно раскачивались их щиты, колебались копья. Следом двинулись ряды тяжелой монгольской конницы.

И тут произошло необъяснимое. Под удивленными взглядами вражеских воинов росший по берегу реки кустарник раздвинулся, деревца рухнули на землю. Полетели на землю, обвешанные листвой и травой сети. К своему ужасу атакующие увидели за шеренгами ратников десятки метательных машин, умело замаскированных под ландшафт местности.

– Проклятье! – завизжал Менгу. Ему ли не знать, что могут сделать тяжелые орудия с плотным строем. Он помнил, что произошло с польскими и румынскими рыцарями, охранявшими мост, когда Тугай применил метательные орудия против них. Но Менгу и не мог предположить, что проклятые урусы тоже могут быть настолько коварными. Угроза была настолько реальна, что у хана все похолодело внутри. Узость пространства, массы конницы, что сковывала пехоту на флангах, не давала возможность рассеяться. Град тяжелых снарядов, просто сметет наемников и его тяжелую конницу. Осознали это и наступающие части. Отступать было поздно, да и некуда. Солдаты удачи ускорили шаг, надеясь скорее сблизиться с врагом и выйти из зоны поражения.

У-у-х!!!

Катапульты и баллисты синхронно выбросили тяжелые снаряды. С грохотом каменные ядра ворвались в плотные шеренги пехоты, снося по пути сразу по несколько человек. Другие обрушились сверху, давя людей и коней.

Менгу замер не в силах пошевелиться от обхватившего его ужаса.

У-у-х!!! У-у-х!!!

Русские канониры били без остановки, превращая людей и животных в кровавое месиво, смешивая их с землей. О продолжение наступления больше ни кто не думал. Каждый пытался только спасти свою жизнь. Заслышав вой снаряда, люди падали лицом вниз. Многие поднимали головы, недоуменно глядя на выпачканные руки и лица какой-то маслянистой жидкостью. Тяжелые камни, попадая на землю, выбивали из-под нее фонтаны этой субстанции. Ничего не понимающие воины, протирали руками глаза, вытирали ладони об одежду.

Это был еще один из сюрпризов подготовленных Гордеевым для Орды. Его инженеры постарались на славу, приготовив сотни литров "греческой смеси". Ее разлили по бочкам, которые заблаговременно вкопали в различных частях поля. Тяжелые снаряды разбивали их. Жидкость вытекала на поверхность. Множество брызг попадали на одежду и тела воинов.

Внезапно сотни горящих стрел разрезали пространство. Одновременно полетели горшки начиненные "греческим огнем". Поле в один миг превратилось кошмарный огнедышащий вулкан. Жар был такой, что доспехи вплавлялись в плоть. Порыв ветра донес его даже до холма, обдав лицо хана.

В гигантских языках пламени корчились люди. Скакали объятые пламенем кони. Пламя мгновенно пожирало плоть. Вопли людей, заглушали все другие звуки.

"Греческий огонь" коварная штука. Его не потушишь водой. От нее он разгорается только сильнее. Те, кто пытался помочь товарищам, и пытался сбить пламя руками, вспыхивали следом. Люди, факелами, метались по полю, сталкивались друг с другом, передовая пламя дальше. Грозное войско превратилось в толпу. А со стороны врага продолжали лететь камни, стрелы и горящие горшки.

" Как такое могло случиться? – в панике думал Менгу, в бессильной ярости топая ногами, – с каким ужасом мне пришлось столкнуться? Что за изощренный ум, мог такое придумать? Но кому он принадлежит? Человеку или самому дьяволу?

Вассальные князья, со своими людьми, не попавшие в этот ад, и не желавшие, чтобы мечущиеся люди перенесли огонь на них, бросились назад. Опрокинув заслоны тургаудов, пытавшихся задержать их, мчавшаяся в панике лавина устремилась к холму, грозя смести еще не вступившие в бой части.

– Мой хан!

Менгу вздрогнул. Узнав голос темника Пайдара, он обернулся. Его верный слуга гарцевал неподалеку на своем коне.

– Взгляни туда! – Пайдар настойчиво махал рукой в сторону левого крыла обороны врага, – урусы ослабели свой фланг, переведя часть воинов правее, чтобы сдержать конницу! Метательных орудий там нет! Повелитель, дай мне свой резерв! Я опрокину врага! Уничтожу орудия и ударю им в спину! А ты останови бегущих и брось их в новую атаку!

Менгу взглянул туда, куда указывал темник. Там действительно ряды русичей были гораздо реже. Подступы к ним правда была защищена засекой. Но вдоль леса имелся сухой овраг, по которому может пройти конница. Надежда на победу вновь возродилась в душе хана.

– Бери моих лучших воинов! – заорал Мунк, – если ты принесешь мне победу, я сделаю тебя мурзой!

– Я все сделаю, Великий хан!

Пайдар развернул коня и помчался за холм, где ждали своего часа десять тысяч джахангиров. Вскоре оглушительный вой разнесся над полем. Загудела земля от конского топота. Облаченная в доспехи тяжелая монгольская конница, черной тучей понеслась на левое крыло русского войска. Из под копыт тысяч коней летела земля. Пайдар видел, как исказились от ужаса лица ратников. Первые шеренги попятились, заставляя отступать остальных. Многие бросились бежать. Остальные расступились, надеясь, что конница их не заденет.

– Трусы! – в упоение близкой победы орал Пайдар, – вы не можете биться лицом к лицу! Вперед мои воины! Не теряйте время на этих шакалов!

Он покрепче сжал копье. Путь в тыл врага был открыт. Там его воины атакуют адские машины, разрушат их и ударят в спину урусам. Пайдар уже видел впереди свободное пространство.

"Это победа, – промелькнула у него в голове сладостная мысль"

Вдруг земля ушла из под ног его коня. Последнее что он увидел, – это охватывающую его со всех сторон, черную бездну.

Мчавшиеся за своим командиром первые ряды всадников, провалились в прикрытую сверху настилом, огромную яму. Следующим за ними, повезло не больше. Они попытались перескочить провал. Кони взмыли над ней, но не смогли преодолеть довольно большое расстояние. Некоторым животным удалось зацепиться передними копытами за противоположный край. Они яростно заработали задними ногами, пытаясь выбраться. Но следующие за ними, в попытки перескочить, ударялись об них, стаскивая вниз на острые колья.

Монголы стали придерживать коней. Но сзади напирали новые всадники. Сотни людей и животных валились в яму. Строй конницы смешался.

Неожиданно откуда-то с боку раздался смешанный из русского Ура и меркитского Кху-Кху, боевой клич. Это в бой вступил засадный полк. Словно ураганом союзники смяли смешавшиеся ряды монголов. Мощный удар объединенной конницы ошеломил хана. Всего он ожидал, но не предполагал, что меркиты примкнут их извечному врагу. Менгу наблюдал, как его лучшие воины бегут с поля битвы. Лишь несколько сотен решилась оказать сопротивление, но была буквально втоптана в землю союзной тяжелой конницей. Непобедимые джахангиры, прижимаясь к гривам своих скакунов, и надеясь только на их резвость и свою удачу, удирали от преследовавших их победителей. Те кто не смог удержаться в седле, бросая оружия и срывая с себя доспехи, неслись пешими, чуть ли не быстрее всадников.

Ордынское воинство охватила паника. В этот момент, не подвижные до сего времени шеренги пехоты, двинулись вперед.

Еще надеясь на чудо, Менгу бросился к своему коню. Он сам поведет оставшихся тургаудов. Они сумеют повернуть назад бегущее стадо.

Сильные руки нукеров подхватили хана, опустив его в седло. Менгу вонзил шпоры в бока своего боевого коня. Но начальник охраны буквально повис, схватив скакуна под уздцы.

– Все кончено! – закричал он, стараясь сдержать вырывающиеся животное.

В бешенстве Менгу стал хлестать своего слугу плетью, но тот даже не отвернул лицо.

– Обезумевшую толпу не остановить, – продолжал он уговаривать повелителя, – Они просто затопчут нас! Ты нужен нам! Мы соберем новое войско и отомстим! Но нужно уходить прямо сейчас! Потом будет трудно пробиться через толпу!

И Менгу вдруг понял, что хочет жить. Он развернул коня, и яростно нахлестывая его плетью, помчался в степь.

Русская конница атаковала стремительно, захватив табуны. Монголом пришлось бежать на покрытых ранами, уставших конях. Загнанные животные падали, а их всадники бежали уже пешком.

Меркиты далеко опередили русичей. Давняя ненависть гнала их вперед, заставляя уничтожать, тех, кто десятки лет превращал их в рабов. Их путь был усеян трупами. Обезумевшие от страха ордынцы, тысячами бежали к ратникам, сдаваясь в плен, в надежде, что они защитят их от одолеваемых жаждой месте меркитов.

Немногим удалось уйти от погони. Среди них был и Менгу. С немногочисленной охраной и имея сменных коней, они далеко опередили свою разбитую армию. Великий хан желал лишь одного: вернуться в столицу, еще не зная, что время монгольской империи прошло…

Глава 13. Горечь поражения

Менгу с пожелтевшим от перенесенных за последние дни бед и лишений, спровоцированных сокрушительным поражением, лицом, закусив зубами губу, вытянулся на устланном мягким ковром, походном ложе. Один его глаз был закрыт, другим хан уставился в щель, между опущенным пологом и стеной шатра. Там виднелись сотни мигающих точек костров.

Позорное поражение навсегда стерло улыбку с его лица. Нестерпимая горечь жгла сердце. Менгу вспоминал ту бешеную скачку. Он несся, прижимаясь к гриве своего коня, опасаясь обернуться и увидеть занесенный над его головой меч. Вражеская конница настойчиво преследовала бегущих кочевников, безжалостно срубая их головы. Менгу опомнился лишь через несколько дней пути. Все это время он, меняя коней, скакал без остановки, стараясь как можно дальше оторваться от преследователей. Его окружали лишь полтары тысячи тургаудов. Они стояли с опущенными глазами, не смея поднять взгляд на повелителя. Измученный, хан, наконец, достиг своей столицы. Он чувствовал себя побитой собакой. Поэтому в город заходили ночью после того, как охрана проверила все улицы, загнав случайных путников в дома. По пути его догоняли разрозненные отряды. Всего их набралось около двадцати тысяч, сломленных воинов. Это все что осталось сто тысячной армии, которую он повел в поход. Среди них оказался и его советник Ерке. Старый лис и тут сумел выкрутиться. Он и поведал хану о том, что корпус Кайдара полностью разгромлен в горах Булгарии. Это известие еще больше повергло Менгу в уныние. Несколько дней он просидел один в темной комнате своего дворца, не желая ни кого видеть. Ему казалось, что все население смеется над ним, обсуждая его позор. Он не ел и не пил. Почти не спал, размышляя о том, как могло такое случиться. Неизвестно, чем бы закончилась его хандра, если бы не его любимая младшая жена. Зухра хатум. Не заботясь о своей безопасности она, буквально продралась через стражу, расцарапав лица охранников.

– Мой господин! – взмолилась она, падая на колени и вырывая из головы клочья волос, – не гони меня! Если тебе не хорошо из-за духоты, я выведу тебя на свежий воздух! Если тебя мучает недуг, я позову лучших лекарей! Если тебе грустно на душе, я развлеку тебя песнями и танцем! А ежели ты не хочешь жить, то забери меня с собой! Мне нет места на белом свете, без тебя мой господин!

Менгу внял ее словам. Он решился развеяться, выехав со своей свитой в степь на охоту.

Вот и сейчас Зухра, сжавшись и подогнув к самому подбородку колени, сидела у его ног, закутавшись в шелковое покрывало. Иногда она осторожно касалась губами его руки, безвольно свисающей с ложа.

Через щель, Менгу разглядел, как к шатру подъехал худой старик. Он не торопясь слез с коня, передал повод низко склонившемуся перед ним слуге и степенно направился к входу. Только один человек, вот так просто мог явиться к Великому хану. Менгу узнал своего наставника и советника Ерке. Тот вошел в юрту, покорно согнув спину.

– Будь славен Великий хан! – приветствовал темник своего повелителя, – да хранит всевышний тебя на долгие годы! До приумножит он твои богатства и покарает он врагов твоих!

Менгу открыл оба глаза, приподнявшись на локте. Зухра, тут же заботливо подложила под голову мужа несколько мягких подушек.

– Здравствуй Ерке, – ответил на приветствие хан, – с какими новостями ты пришел ко мне?

– Известия разные, – темник уселся на ковер, принял от Зухры пиалу с кумысом и, причмокивая с удовольствием, отпил из нее.

– Рассказывай, – устало проговорил Менгу.

Ерке молча, указал взглядом на младшую жену хана.

– Зухра, оставь нас! – велел Менгу.

Молодая женщина поклонилась и тут же выскользнула на улицу, плотно прикрыв полог.

– Я слушаю тебя…

– Нам удалось собрать новую великую силу, – осторожно начал Ерке, – но не все князья поддерживают тебя. Многие переметнулись к младшему сыну Батыя, Улагчи. Воинов у него не меньше.

"Да-а, – подумал Менгу, – поражение сильно подорвало мою власть, дав этому щенку шанс сбросить мня с престола…"

Перед курултаем, он сумел избавиться от трех наследников Батыя. Однако четвертому удалось скрыться. Теперь он выполз из-под какого-то камня, где скрывался и теперь точит свои клыки. Но пока вельможи еще знали за кем настоящая сила и шли к нему на поклон. Но были и такие, что стали тайно или открыто поддерживать Улагчи. Однако есть еще возможность у Великого хана пополнить свою армию, верными ему воинами.

После последнего похода в плену у врагов оказалось около сорока тысяч. Менгу отправил к ним посольства. И теперь с нетерпением ждал ответа.

– Вернулись ли послы? – задал хан мучающий его вопрос.

– Да повелитель, – кивнул Ерке, – но ни кто из них не принял твоей платы.

– Чего же они хотят?! – воскликнул Менгу.

– Урусы готовы освободить свою часть пленников, но за двойную плату.

– Это возможно, – удовлетворенно кивнул хан.

– Тугай отпустит своих пленников, – продолжил Ерке, – только в обмен на своих соплеменников, что разбросаны по всем улусам.

– Сколько у него заложников?

– Двадцать тысяч…

– Но почему так много?! – удивился хан.,– ведь с нами сражались урусы!

– Меркиты приняли решение добровольно передать свои земли Руси, – ответил темник, – они видимо хотят наводнить соплеменниками больше территорий, чтобы соседям остались клочки для поселения.

– Что же, – погладил усы Менгу, – их можно понять. Ну, до ладно, что-нибудь придумаем. А что хотят булгары?

Ерке замялся. Опустив взгляд, он стал теребить рукава халата.

– Не знаю, как и сказать, – проговорил он, не решаясь взглянуть на повелителя.

– Говори! – рявкнул Менгу, теряя терпение.

– Они предлагают выпустить пленников из расчета одного воина на одного барана. А Кайдана желают обменять на самую шелудивую овцу.

В бешенстве хан махнул рукой, сбросив со стоящего возле изголовья столика кувшин с вином и несколько блюд со сладостями. Он сел, свесив ноги, и закрыл руками лицо.

– Какой позор, – прошептал Менгу.

Так он просидел не менее получаса.

Старый Ерке замер, боясь даже дышать.

– Хо-ро-шо, – зло протянул Менгу, заскрежетав зубами. Он с силой сжал кулаки. Его взгляд пылал решимостью, – все они получат, чего хотят! Сообщи Охону мою волю! Пусть пошлет людей во все улусы! Пускай, они перевернут все верх дном, но разыщут мне меркитов! Любых, пусть больных хромых или младенцев! Но не один волос не должен упасть с их голов! Я не хочу, чтобы из-за этих грязных свиней, пострадали мои воины. Пускай также собирают серебро! Если необходимо, пусть забирают посуду и женские украшения.

Менгу замолчал, собираясь с силами.

– И пусть соберут необходимое число баранов.

Последние слова дались ему с трудом, заставив, поморщится.

– Когда обмен завершиться, – зло продолжил хан, – пусть скажут булгарам, что я не прощаю подобных оскорблений. Я жестоко отомщу… Но сперва разберусь с этим щенком Улугчи.

Глава 14. Диверсанты в Сибири (купец)

По высланному коврами полу своего терема шел низкорослый плотный человек в традиционном татарском халате. Его суровое лицо с пронзительным взглядом, украшали усы, полукругом обрамляющие узкие губы, и переходящие в аккуратно подстриженную бороду. Звали этого человека Тайбуга-Адер. Ни кто не мог сравниться с ним в жестокости. Даже наместник улуса Сибирского ханства Касим Шибан, опасался его.

Все подданные Адера, ни раз испытывали на своей шкуре его необузданный нрав. Особенно доставалось рабам. Все они носили железные ошейники. В помещениях дворца, не смотря на время года, рабыни ходили в прозрачных шароварах и узких бюстгальтерах, только слегка прикрывающих грудь. Мурза мог в любое время, удовлетворить свою похоть в любом месте, где захочется, пусть даже это будет парадная лестница. Малейшее непослушание, немедленно каралось жестокими наказаниями. Провинившуюся рабыню отдавали нукерам, а сам Тайбуга наблюдал, как они терзают беззащитную девушку. Провинившихся рабов наказывали плетьми, а за крупные проступки, травили собаками.

Но была и привилегированная каста невольниц. Это были самые красивые девушки всех народов и рас. Они носили украшения и дорогих нарядах. Ни кто, кроме хозяина, не имел право даже взглянуть на них.

Сейчас Тайбуга находился в благодушном настроении. Не обращая внимания на падающих ниц попадающих ему на встречу рабынь, он спешил в приемную залу. Только что ему доложили, что прибыл знатный купец из далекой Бухары, имеющий при себе золотую пайцзу самого Великого кагана.

Тайбуга был верным и преданным слугой хана. Он достиг своего нынешнего положения только благодаря ему и знал, что потеряет все, если Менгу потеряет свое влияние. Тайбуга изо всех сил старался поддержать повелителя, не смотря на то, что трон под ним сильно зашатался после неудачного похода. Некоторые вельможи после этого переметнулись к сыну Батыя, Улагчи, который воспользовавшись неудачей хана, стремился к власти. Одним из таких предателей был Сенбак. Его земли граничили с владениями Тайбуга. Он даже не скрываясь, в открытую поддерживал Улагчи. Это, а также территориальные разногласия, вконец осложнили и без того неприязненные отношения. Вначале изредка, а затем и более часто, стали происходить вооруженные стычки, грозившие перерасти в глобальный конфликт.

Через внутренние двери Тайбуга вошел в зал. Многочисленная стража, молча, стояла вдоль стен. Отборные таргауды грозно держали в одной руке копье, а в другой круглый, обитый чеканным железом, щит.

Мурза прошествовал к стоящему напротив главного входа, резному креслу из красного дерева, которое было обложено соболями. Трон стоял на шкуре огромного медведя, так, что ноги повелителя покоились на его голове, а оскаленная пасть смотрела в сторону всякого входящего. Стены зала были увешаны коврами, украшенными дорогим оружием всех народов.

Тайбуга удобно устроился в кресле, немного помедлил и кивком подал знак. Парадные двери открылись. В помещение вошла вереница рабов. Мурза сразу отметил, что они были одеты в простую, но добротную одежду. Купец берег свое имущество, а значит, действительно был очень богат. Согнув спины и опустив головы, невольнии шли, один за другим неся на вытянутых руках подносы с драгоценностями, пряностями, дорогими тканями. Шествие замыкал чернокожий великан, без труда державший перед собой довольно внушительный ларец. Складывая богатые подношения возле ног хозяина терема, рабы быстро удалялись, пятясь к входу, по-прежнему не разгибая своих спин. Последним, перед мурзой, был поставлен ларец. Чернокожий раб откинул его крышку, тут же удалившись. Тайбуга опустил свой взор. Сундук доверху был набит золотыми монетами. Мурза удовлетворенно кивнул. Взглянув на стоящего возле входа купца, он подал ему знак приблизиться. Это был еще довольно молодой, крепкого телосложения, человек, одетый в расшитую золотом одежду. Голову его покрывал тюрбан из белой ткани, украшенной огромным изумрудом в золотой оправе. Купец пересек зал, остановившись в нескольких шагах от трона. Он степенно поклонился, приложив ладонь правой руке вначале к сердцу, а затем к своему лбу.

– О, славный Тайбуга, меня зовут Амаль ибн Бехнам. Я следую из далекой Бухары. В поисках новых рынков, путь мой лежал через Самарканд и простирается в Сибирское ханство. Великий хан, удостоил меня чести лицезреть его. Узнав о цели моего путешествия, он посоветовал мне обратиться к тебе. Я надеюсь, что смогу заручиться твоей поддержкой, дабы ни кто не помешал моему делу.

– Я рад любой торговле в своих владениях, – улыбнулся Тайбуга, – Ты смелый человек, раз решился преодолеть такой путь. Среди торговцев не часто встречаются отчаянные люди. Я уважаю смелость. Наш повелитель, да даст ему всевышний много лет жизни, сказал верно. Ты можешь свободно торговать во всем Сибирском ханстве. Мои люди будут сопровождать тебя везде и обеспечат безопасность.

– Благодарю тебя, славный Тайбуга, – вновь поклонился купец, за твою доброту позволь преподнести тебя еще один дар.

Он хлопнул в ладоши. В зал не вошла, а скорее вплыла настоящая красавица. Тайбуга еще ни разу не довелось видеть такой девушки. Зеленые, чуть прикрытые длинными ресницами глаза, сверкали словно изумруды. Белая, будто дорогой фарфор кожа, словно светилась изнутри. Но больше всего его восхитили рыжие, словно огонь, волосы. Даже показалось на миг, что в зале стало светлее. Надетое на невольницу легкое платье, только подчеркивало прелести молодого тела. Тайбуга зажмурился. Кровь в его жилах запульсировала от предвкушения.

– От куда это чудо! – не смог сдержать восхищения мурза.

– Привезли ее из северных земель, что Русью зовутся, – пояснил купец.

– Это очень редкий товар, – расплылся в улыбке Тайбуга, – а значит, имеет большую ценность. Она по праву станет лучшей жемчужиной в моем гареме. Я доволен! Ступай уважаемый Амаль ибн Бахман. Тебя проводят и предоставят лучшие места для отдыха и содержания твоих товаров.

Купец поклонился, после чего покинул зал. Тяжелые двери за ним закрылись.

Тайбуга хлопнул в ладоши. Тут же, через боковую дверь в зал вошла пожилая женщина. Одета она была в черное платье и платок, покрывавший ее голову.

– Фатима, отведи мою новую рабыню в отдельную комнату, – распорядился мурза, буквально пожирая невольницу глазами. – У меня еще много дел, – с сожалением произнес он, еле сдерживаясь, чтобы тут же не наброситься на бедную девушку, – вечером приведешь ее в мои покои. Пусть на ней будет надето это же платье. Я не хочу портить колорит неизвестной мне страны.

Хранительница гарема поманила новую рабыню за собой. Опустив глаза, девушка побрела следом.

Глава 15. Диверсанты в Сибири (одалиска)

Массивная резная дверь бесшумно отворилась. Фатима мягко, но в то же время настойчиво, втолкнула юную рабыню в хозяйскую опочивальню. Это была роскошно обставленная большая комната. В центре стояла огромная кровать с высоким балдахином, на которой прямо в одежде возлежал сам ее владелец. Множество резных столбов из красного дерева подпирали по периметру сводчатый, расписанный картинами соития, потолок.

Невольница сделала несколько нерешительных шагов и остановилась возле кровати.

– Как тебя зовут? – ласковым голосом спросил Тайбуга, пожирая девушку похотливым взглядом.

– Купава, господин, – голос у нее оказался тихим и удивительно нежным.

Тайбуга поднялся, сев на край кровати.

– Теперь ты моя вещь, – пояснил он, – и должна выполнять все мои приказания. Будешь вести себя правильно, ни кто не посмеет тебя обидеть. А если провинишься, – голос его посуровел, – тогда будешь жестоко наказана Поняла!

– Да мой господин, – кивнула Купава, опустив глаза.

– Тогда раздевайся, – велел Тайбуга.

Девушка задрожала.

– Ты девственница? – расплылся в добродушной улыбке мурза.

– Да, мой господин.

– Это хорошо, – потер руки Тайбуга, – ты должна гордиться, что девичий чести тебя лишит доверенное лицо самого Властителя мира! А теперь успокойся и сними платье.

Одним движением невольница скинула с плеч бретельки. Легкое платье упало к ее ногам. Девушка попыталась прикрыть свои прелести руками.

– Опусти руки, – велел Тайбуга.

Девушка повиновалась. Мурза осмотрел ее стройное тело, подошел вплотную и стал не торопясь ощупывать рабыню потными от нетерпения руками. Тайбуга вначале ощупал ее крутые бедра, погладил пальцами по лобку, провел ладонями по животу. С удовольствием цокая языком, приподнял упругие груди с набухшими красными ягодками сосков. После этого он положил обе руки на ее плечи и развернул к себе спиной. Грубо заломив назад руки, связал их кожаным ремешком. Затем он вновь улегся на кровать. Подложил под голову несколько подушек, чтобы лучше видеть и вытянул ноги.

– Становись на колени, – велел он.

Купава повиновалась.

– А теперь ползи и сними губами с меня туфли, а затем оближи пятки.

Тайбуга расслабился. Прикрыв веки, он наблюдал, как рабыня неуклюже переставляя ноги, ползет к постели. На мгновение невольница исчезла из вида, скрывшись за краем кровати. Мурза закрыл глаза, готовясь получить удовольствие от прикосновений нежных губ и языка. Однако то, что он ожидал, не произошло. Тайбуга удивленно поднял веки.

Перед кроватью во весь рост стояла Купава. Руки у нее были абсолютно свободны. И теперь она не походила на испуганную, готовую на все ради сохранения жизни рабыню. Теперь это была готовая к прыжку пантера. Ее лицо оставалось по-прежнему прекрасным, но неуловимая тень легла на него. Теперь оно напоминало безжизненную маску. Рот оскалился в хищной улыбке. Тайбуга показалось, что сквозь холодные, словно лед, зрачки, на него смотрят демоны потустороннего мира.

Страх сковал все мышцы мурзы. Он хотел кричать, и не мог выдавить из себя ни звука. Хотел бежать, но тело его не слушалось. Расширенными от ужаса глазами Тайбуга увидел, как девушка прыгнула вверх. Она словно вознеслась над кроватью, чуть не коснувшись головой купола балдахина.

" Это демон пришел за моей душой, – пронеслась в голове у мурзы паническая мысль, – ведь человек не может летать…"

Тем временем невольница, будто зависла над постелью, а затем стремительно рухнула вниз, с силой придавив коленом его грудь. Ее левая рука сжала горло хозяина города. Хватка оказалась настолько сильной, что он чуть не задохнулся.

– Ты кто?… – только и смог выдавить из себя Тайбуга. Его губы побелели от страха и сильно дрожали, так, что слова застревали в горле. Он словно под гипнозом смотрел на такое прекрасное и в тоже время мертвецки безжизненное лицо.

Девушка прогнулась, запрокинув голову и запустив в собранные пучком на затылке волосы правую руку. В этот короткий миг ее лицо вновь приобрело жизнь. Тайбуга даже почудилось, что предыдущее было наваждением. Он видимо задремал и ему все привиделось. А теперь он проснулся и получит желанное наслаждение. Но перемены длились всего один миг. Лицо девушки исказила страшная гримаса. Глаза излучали лишь ненависть и жажду крови. Тайбуга в первые в жизни испытал такой страх, что почувствовал, что его мочевой пузырь готов непроизвольно опорожниться.

– Мой хозяин, Сенбак, передает тебе привет, – из прекрасных уст слова вырывались хрипом, словно толчками выплескивается из вены кровь, – он пожелал, чтобы ты умер…

В руке наемной убийцы Тайбуга разглядел, зажатый в кулаке гребень с торчащим жалом костяного шипа. Купава ударила в лицо мурзы. И он ощутил, как шип насквозь пробил щеку, проколов язык. Рот наполнился кровью. Резким движением девушка выдернула свое оружие и нанесла новый удар, целясь в этот раз в пульсирующую на шее вену.

Неожиданно для себя Тайбуга почувствовал жажду жизни. Он собрал все свои силы, вывернулся, спихнув с себя легкое, но мускулистое тело и скатился с кровати. Но оружие убийцы настигло его, глубоко войдя в плечо. Мурза взвыл от боли и пополз, упираясь ногами в пол и не отрывая взгляда от бывшей невольницы. Его отступление остановила стена. Тайбуга застыл, наблюдая, как убийца молниеносно спрыгнула с кровати, нависнув над ним с поднятой для последнего удара рукой.

– Не натфо… – заскулил всесильный мурза, брызгая кровавыми слюнями. Он хотел позвать охрану, но язык распух, заполнив почти весь рот.

– Смерть тирану! – воскликнула девушка. Она повернула на бок голову, пристально глядя в глаза своей жертве, и вдруг захохотала демоническим смехом.

Тайбуга почувствовал, что его мочевой пузырь, наконец, опорожнился. По его ногам потекли теплые струи, собираясь на полу в желтую лужу. Его спасло лишь само проведение. В коридоре послышался топот тяжелых шагов и лязг оружия. Видимо Фатима, оберегающая покой господина возле двери, позвала стражу. Убийца на мгновение отвлеклась, повернув к двери голову. Тайбуга воспользовался этим. С невероятным для своего веса проворством, он вскочил на ноги, бросился к стенному шкаф, толкнул плечом створки и ввалившись внутрь, придавил их своим телом. Убийца в ярости зашипела. Бросилась к шкафу, но видимо осознав, что не успеет, подхватила с пола свое платье и выпрыгнула в окно.

Ворвавшаяся в опочивальню стража, нашла своего повелителя в стенном шкафу. Тайбуга сидел в полной темноте, вжавшись в самый дальний угол. Тело его содрогалось в конвульсиях. Безумный взгляд блуждал в пространстве, не в силах задержаться на чем-либо. Тургауды вытащили смердящего от опорожнения кишечника и мочевого пузыря господина, уложив его на кровать.

Постепенно Тайбуга пришел в себя.

– Дофгнать! – заверещал он, сплевывая на пол кровь, – нафти и прифести куфца! – распухший язык с трудом волочился, – и гофофте люфей! Я лифно вздерфну профлятого Сенфака, на ефо кифках!..

Купава сидела на корточках на коньке крыши терема. Ее поза напоминала статую горгульи на балюстраде собора Парижской Богоматери. Ее фигура четко вырисовывалась на фоне полной луны. Взгляд девушки был устремлен вниз, туда, где мелькали огоньки факелов. Это стража безрезультатно рыскала по улицам в поисках ее и Богдана, что великолепно исполнил роль купца.

Разыскать караван не составило труда. Лошади, волы и верблюды, так и остались стоять на постоялом дворе. Вот только все сундуки, короба и вьюки, оказались пустыми. Сам купец и его люди исчезли, словно растворились в воздухе. Ни кто не мог сказать, когда и как они покинули пределы города.

Купава улыбнулась. Она полностью выполнила свое задание. Сделав вид, что промахнулась случайно, она дала возможность Тайбуга выжить. Теперь он непременно отправиться войной на своего соседа. А тот будет его ждать. Ведь Злата также хорошо знает свое дело.

Купава поднялась. Пора было покидать это "гостеприимное" местечко". Девушка соскользнула по скату на край, спустилась на прилегающие постройки и легко побежала по крышам. Подол платья ей не мешал. Оно было сшито так, что несколькими простыми движениями, при помощи завязок, превращалось в комбинезон.

Купава бежала, почти бесшумно касаясь босыми ногами черепицы, легко перепрыгивая с крыши на крышу. Добравшись до площади, отделяющей жилые кварталы от городской стены, она спрыгнула на землю, притаившись в тени последнего строения, оказавшегося амбаром. Площадь была пуста. Почти вся стража рыскала по улицам, прочесывая дома. Только усиленные патрули неспешно передвигались по стенам, изредка перекликаясь между собой.

Купава запустила руку в скрытую от постороннего взгляда нишу, вытащив от туда моток прочной веревки с привязанным на конце металлическим крюком. Необходимое снаряжение оказалось там, где и было уговорено с Богданом.

Дождавшись момента, когда патрули встретятся возле предвратной башни и разойдутся в разные стороны, девушка, держась в тени, бросилась к лестнице, ведущей на стену. Стремительно взлетев вверх по ступеням она закрепила крюк, перекинула веревку и перемахнув край стены, стала быстро спускаться. Однако уйти незамеченной ей помешал случай, от которого не застрахована ни одна, даже хорошо спланированная операция. Задержавшийся по нужде стражник, в самое неподходящее время вышел из башни, заметив беглянку, и тут же поднял тревогу. Воины забегали вдоль стены. Перегибаясь через край и опуская вниз факелы, они пытались разглядеть, куда подевалась нарушительница.

Прежде чем заскрежетали засовы и заскрипели петли открывающихся ворот, Купава уже успела преодолеть половину пути от стены до протекающей невдалеке реки.

Ворота, наконец, открылись. Из города вылетела конная стража. Воины со стен кричали, указывая им направление. Всадники бросились туда, где мелькала среди деревьев женская фигура. Они старались отсечь беглянку от воды. Но Купава опередила их. Преодолев последние метры, она пробежала по стволу поваленного дерева и, оттолкнувшись от поросшего мхом ствола, нырнула головой вперед. Когда стражники достигли места, то увидели лишь залитую лунным светом спокойную гладь реки. Воины метались по берегу, но ни единый всплеск не указывал, куда подевалась беглянка…

Проплыв около ста метров под водой, Купава осторожно вынырнула. От взоров преследователей ее скрывал поворот реки. Там еще мелькали факела. Но стражники разбрелись по берегу, далеко от того места где сейчас находилась диверсантка.

– Ищите теперь ветра в поле, – с улыбкой прошептала девушка. Набрав в легкие больше воздуха, она бесшумно погрузилась в воду.

Глава 16. Острог на берегу Иртыша

Вот она Сибирь!

Со смотровой площадки сторожевой башни Гордеев взирал на раскинувшиеся перед ним бескрайние просторы. Рассвет только зарождался на горизонте. Внизу, под гранитным откосом, на котором возвышался только что выстроенный острог, несла свои холодные воды река Иртыш.

Сколько богатств, хранила эта суровая земля. И выходец из двадцатого века, хорошо знал все места, где золотые жилы и алмазные копи выходили прямо на поверхность. Стоило только приложить малые усилия, чтобы забрать у природы ее богатства. Знал он и места, где они на время схоронены под землей. Тут без серьезной подготовки и технического обеспечения добыть их не получится. Пусть их пока хранит в своих закромах природа. Пока для развития Руси будет достаточно и того, что лежит на поверхности. Кроме того сибирская земля богата драгоценными мехами: соболя, бобра и других мохнатых животных, что мягким золотом зовется.

Дмитрий давно планировал этот поход. Но возможен он стал только после присоединения Булгарии, укрепления границ за половецкими степями, да расколу Орды. Сейчас Великому хану было не до задворков своей огромной империи. Он готовился к противостоянию с Улагчи, последним законным наследником Батыя. Менгу спешно собирал вокруг себя сторонников, словно насосом вытягивая все людские ресурсы. Вот и Сибирское ханство обезлюдело. Почти все воины ушли к столице. Осталась только охрана наместника и наиболее знатных вельмож. Дозоры стали реже удаляться от городов. Потому появление значительного русского войска, оставалось до времени не замеченным.

Гордеев привел с собой без малого четыре тысячи человек. Три тысячи составляли русичи и булгары под началом опытных тысяцких Ивана Коржа, Савелия Щуки и Бориса Колуна. Все их воины были как на подбор: крепкие мышцами, широки в плечах, неутомимы в битве. Они были готовы преодолевать любые трудности и встретить лицом к лицу любую опасность. Ратники имели теплую одежду, самую лучшую броню и оружие. Последнюю тысячу составляла тяжелая меркитская конница, под предводительством Тумура.

В конце августа, после битвы на реке Волчья, Гордеев с пятью десятками воинов на стругах отправилась из Булгара догонять отправившееся ранее войско. По Волге они дошли до Камы. От туда поднялись вверх по течению до Верхнечусовских сторожевых крепостей. Далее их путь лежал по правому притоку реки Серебряной до Уральского водораздела. Первые двадцать километров этой узкой стремительной речки оказались довольно трудны для прохождения тяжелых струг. Река сильно петляла. Имела множество естественных перекатов, завалов, прижимов. Густой, трудно проходимый лес, рос вплотную к берегам. В самом верхнем течении приходилось тянуть струги веревками, порой по пояс в воде. Через несколько дней дружина достигла волока. Отправившиеся намного раньше соотечественники прорубили в тайге широкую просеку и оборудовали бревнами, по которым, как по каткам ратники перетащили струги до реки Жеравля. Там уже был оборудован укрепленный лагерь, в котором русское войско осталось на зимовку. Продовольствия привезли с собой достаточно, чтобы прокормиться до наступления теплых дней.

Зимой ни кто не оставался без дела. Часть воинов предпринимала вылазки в соседние земли, за припасами и добычей. А остальные отстраивали лагерь для будущих переселенцев и заготавливали все необходимое. В непроходимой тайге, вырос целый город, названный Волок. В последствие он стал отличной перевалочной базой.

Весной, когда наступило половодье, путь был продолжен. По Жеравле дошли до реке Тагил, а от туда попали в Иртыш. Здесь пришлось на время затаиться, устроив несколько станов в тайге.

Кому в этих диких краях было вольготно, так это меркитам. Тумур отказался прятаться по лесам. Он имел при себе золотую пайцзу самого Великого кагана. Прибыв в столицу Сибирского ханства город Кашлык, к наместнику Касиму Шибану, Тумур представился доверенным лицом Менгу, направленным им для сбора налогов и изыскания воинских ресурсов и потребовал незамедлительного подчинения. Правитель Сибири тут же обеспечил посланников хана всем необходимым и велел обустроить им лагерь, где повелит посланник. Меркиты жили ни в чем, не нуждаясь, получив продовольствие, теплые юрты и множество коней. Что нельзя сказать об остальном войске, которые, первое время, ютились в землянках.

По данным, добытым Тумуром, в Сибирском ханстве еще оставались значительные силы. Наместник Шибан имел в своем распоряжении около двух тысяч воинов. Примерно тысяча двести бойцов были в распоряжении мурзы Тайбуга Адера, расположившегося в городе Чинги-Тура на реке, раскинувшегося на слияние рек Тура и Табол. Его ярый противник нойон Сенбак имел примерно тысяча сто воинов и занимал город Кызыл-Тура на Иртыше. Все города были хорошо укреплены, и взять их без больших потерь было проблематично. А терять понапрасну своих воинов Дмитрий не имел, ни какого желания. Слишком далеко было до родных земель, и подкрепление могло опоздать. Поэтому первыми в дело были отправлены диверсанты. Богдан, под прикрытием фальшивого купеческого обоза посетил Чинги-Туру и Казыл-Туру, внедрив туда Купаву и Злату, как дар гостеприимным хозяевам. Девушки свою задачу выполнили, стравив соседей между собой. Оставалось лишь дождаться, пока недруги хорошенько потреплют друг друга. А пока Гордеев велел возвести на мысу, над рекой Иртыш новый город. Место было выбрано удачно. Со стороны реки подобраться не было, ни какой возможности. Воды реки разбивались о гранитный утес, закручиваясь в стремительных водоворотах. С других сторон город был защищен глубокими оврагами, по одному из которых тек ручей. Территория струга была обнесена высокой стеной с башнями и одними воротами со стороны леса. За одну неделю на крутом берегу была построена настоящая крепость, величиной с небольшой город. Пока ратники были заняты строительством, вернулся Богдан и сопровождавший его Басир. Через несколько дней появилась и Злата, сообщив, что Сенбак, со своими воинами выступил против своего соседа и вот, вот их войска встретятся.

Только Купава где-то задерживалась. Дмитрий даже стал волноваться за нее. Вот и сейчас он вглядывался в противоположный берег реки, надеясь разглядеть возвращающуюся с задания девушку.

Первые лучи, выкатившегося из-за дальнего бора солнца, упали на вершины деревьев. Гордеев тяжело вздохнул, и спуститься вниз. В это время со стороны ворот послышался шум. В его сторону двигалась целая процессия. Воины с шутками и смехом сопровождали Басира, на плече которого сидела стройная девичья фигура. Ее распущенные волосы развивались на ветру. Прическу украшал цветок жасмина. На фоне чернокожего гиганта, ратники выглядели щуплыми юнцами.

– Разойдись честной народ! – на добродушном лице нубийца сияла белозубая улыбка, – дайте дорогу черниговской воительнице! Она со своей сестрой два войска извела!

– Знай наших! – слышались со всех сторон крики, – Теперь вся Сибирь наша будет!

– Ну полноте вам, – скромно бормотала Купава. Но румянец на ее щеках, говорил о том, что похвала ей по душе, – что мы такого сделали?

– Не скажи, – Гордеев обнял спустившуюся с плеча Басира девушку и крепко расцеловал, – стравить между собой двух шакалов дорогого стоит. Ты девочка моя, со своей сестрой, возможно, спасли сотни русских жизней. И они, – он указал на стоящих чуть в отдалении ратников, вам до гроба благодарны будут. А теперь воздадим хвалу господу.

В отстроенной часовне игумен Варфоломей, добровольно отправившейся нести свет истинной веры язычникам, отслужил молебен. После этого расселись за длинные столы и предались веселью.

На следующий день пришло известие о сражении между мурзой Тайбугам Адером и нойоном Сайбугой. В жестокой сече оба были убиты. Их воины буквально истребили друг друга. А еще через пять дней русское войско без боя заняли города Чинги-Тура и Кызыл-Тура.

Последним оплотом Сибирского ханства осталась ее столица Кашлык.

Глава 17. Наместник

Ревел ветер. Черные тучи прорезали вспышки молний. Раскаты грома сотрясали крыши. Казалось, что небеса разверзлись, выплескивая на землю потоки воды на город Кашлык, столицу Сибирского ханства, предвещая его скорое падание. Иртыш пенился. Его волны разбивались о крутой берег, выплескивая вверх брызги.

Касим Шибан угрюмо сидел на своем троне, вслушиваясь в звуки буйства стихии.

– Вот они, знамения близкого падения твоего царства! – визгливым голосом вещал седой старец. За несколько часов до бури, он явился в терем наместника, назвавшись Улзием, шаманом народа Манси. Сейчас старик кружил по полу приемного зала, стучал в бубен, распевая молитвы на незнакомом языке. – Я видел, как воды священной реки окрасились кровью, как стая собак рвали волка! Близиться час, когда инородцы принесут свою веру на твои земли! Но ты не увидишь этого позора!

– Стой! – Шибан стукнул кулаком по подлокотнику, – ты уже достаточно наговорил, чтобы я вздернул тебя и всю твою колдовскую братию!

– Не греши угрозами в адрес святого, перед богами! – взвизгнул шаман, – они дают нам знамения, чтобы мы их правильно использовали! Но ты видно глуп, чтобы внять им!

– Проклятый язычник! – в ярости закричал наместник, хватаясь за рукоять кинжала, – как ты смеешь оскорблять меня! Я лично отрежу твой язык и выколю глаза!

Старик в страхе попятился, но взял себя в руки.

– Я лишь доношу до смертных волю богов, – решительно произнес Улзий, – если боги не сильно на тебя прогневались, ты еще можешь изменить судьбу! Спаситель поможет одержать тебе победу!

– Кто же он? – немного успокоившись, спросил Шибан, вернув клинок в ножны.

– Боги милостивы! Они не зря прислали храброго Тумура. Отправь за ним. В нужный момент он со своими джахангирами, ударит по русским собакам и сокрушит их.

– Что же мне делать до этого момента? – задумался Шибан, – У меня мало воинов. Проклятые собаки, Тайбуга и Сенбак, так не вовремя устроили склоку. Как пауки в банке они перебили друг друга, отдав урусам свои города. Стоит ли мне запереться за крепкими стенами и ждать подмоги?

– Это не поможет, – голос шамана стал вкрадчивым, – боги сказали мне, что урусы искусны в осаде. Стены города не спасут тебя.

– Тогда что? Может, ты скажешь мой верный Багаманди…

– Колдун говорит мудро, – вступил в разговор, ранее молчавший советник правителя, – Отправь людей к вождям чухни, хантов и манси. У них ты получишь нужное число воинов.

– Какие же они воины? – брезгливо сморщился Шибан, – это трусы…

– Да, – кивнул Багаманди, приблизившись к своему повелителю, – но они многочисленны. Поставь с флангов и в тылу своих багатуров. Пусть они гонят этот сброд на врага. Ведь стадо взбесившихся буйволов, растопчет даже грозного льва. Ты всегда требуешь говорить тебе правду…

Советник подождал пока, Шибан подтвердит правоту его слов и продолжил.

– Скажу я ее тебе и сейчас. Войско урусов сильно и хорошо вооружено. Даже победоносные монголы, не смогли разбить их. Но они сейчас находятся далеко от своих земель. Помощи им ждать не откуда. Нам нужно лишь нанести им большой урон, и тогда урусы уберутся восвояси как побитые собаки. Нам необходимо выманить их из крепостей и нанести удар первыми. В открытом поле, воспользовавшись численным превосходством, мы сможем окружить их и если не разбить, то вынудить убраться с наших земель.

Советник на мгновение умолк. В его глазах мелькнула какая-то догадка.

– И вот еще что. Тебе нужно помиловать Энебиша, главаря разбойников, пойманного семь дней назад, которого ты повелел казнить. У него еще осталось много людей. И все они отчаянные головорезы.

– Как! – воскликнул Шибан, – этот шайтан еще жив? Так-то выполняются мои приказы!

– Прости повелитель, – смиренно опустил голову Багаманди, – в твоей воле казнить меня. Когда я узнал, что урусы вступили на наши священные земли, то взял на себя смелость отсрочить исполнение приговора. Мы поймали голову змеи, но ее тело еще остается на свободе. Лишившись главаря, разбойникам ни чего не стоить избрать другого предводителя. За сохранение своей никчемной жизни Энебиш будет предан тебе как пес. Мы бросим его людей в самое пекло. Они либо нанесут большой урон врагу, либо их всех перебьют. В обоих случаях выиграешь ты, мой повелитель.

– Ты хитер, – погрозил Шибан пальцем, – но как всегда мудр. Вели привести Энебиша ко мне. Я хочу, чтобы он поклялся мне в верности.

Багаманди поклонился и немедленно отправился в подвалы замка. Там в застенках томились неугодные наместнику люди. Советник был привычен к зверствам, которым подвергались пленники, посмевшие ослушаться наместника. Однако и его пробивала дрожь, когда он спускался в темные казематы, провонявшие тошнотворными запахами человеческого пота, крови, испражнений и гниющей плоти. Самые изощренные приспособления, предназначенные для причинения боли, до которых мог додуматься безумный ум, были собраны в пыточных помещениях подземелья.

Были там и дыба, на которой человеческое тело растягивалось, чуть ли не на целый аршин, разрывая суставы; и тиски, ломающие кости; покачиваясь, звенели цепями крючья, на которых несчастных подвешивали за ребра. На столах ровными рядами были разложены щипцы, клещи, иглы и множество других приспособлений предназначенных для причинения неимоверных страданий. Отдельно висела на цепях металлическая решетка, под которой ни когда не остывали угли. Человеческое тело медленно поджаривали на ней, поливая маслом и переворачивая, чтобы жаркое не подгорело. Рядом в огромном котле кипела смола. Над ней висела, пропущенная через блок веревка. С помощью нее пленника медленно опускали в котел.

Палачи не знали жалости. Были глухи к мольбам несчастных. Равнодушно они взирали на них, умело продлевая страдания.

Женский крик заинтересовал Багаманди. Он с интересом заглянул в одну из комнат. Там на деревянном ложе лежала обнаженная молодая женщина. Ее руки были привязаны к столбу, а ноги, с помощью специальных приспособлений разведены в сторону так, что создавалось впечатление, что она сидит на шпагате. Пока один из палачей, закусив щипцами соски несчастной, осторожно выкручивал их, другой, спустив штаны, пристроился спереди, активно двигая бедрами. Женщина стонала от боли, моля о пощаде. Ее взгляд упал на советника. В глазах несчастной было одно желание, умереть, чтобы эти страдания, наконец, прекратились. От вида пытки Багаманди неожиданно почувствовал что возбудился. Он решил повторить нечто подобное с какой-нибудь из своих наложниц. Тем временем детина, насиловавший женщину, отошел в сторону, вытащил из жаровни раскаленный металлический прут и ввел его в лоно несчастной. Женщина закричала. Ее голос сорвался на хрип, тело задергалось в конвульсиях. Палач вынул прут, подошел к изголовью, послушал дыхание. По-видимому, женщина была еще жива. Набрав ковш воды, детина отпил несколько глотков, а остатки выплеснул в лицо несчастной. Ее глаза приоткрылись. Женщина была еще жива, а значит ее муки продолжаться.

Багаманди оторвал свой взор от притягивающего страшного зрелища и пошел дальше. В следующем помещении он увидел распятого на деревянном кресте мужчину. Палач лоскут за лоскутом, умело снимал с него кожу. Кровь лилась ручьями. Кричать пленник не мог. Его рот был зашит. Он мог лишь мычать. Но по дергающемуся телу и бешено вращающимся зрачком, было видно, какие муки он испытывает.

Не найдя и здесь главаря разбойников, Багаманди проследовал далее. Наконец он нашел то, что искал.

Энабиш, лишенный всей одежды, был крепко привязан к столбу. Перед ним двое палачей мучили одного из разбойников. Один откусывал ножницами пальцы, другой разрывал ноздри.

Багаманди, знаком велел палачам удалиться. Они подхватили под руки свою жертву, потащив его по длинному коридору в другое помещение.

Советник, некоторое время, молча, разглядывал лицо главаря разбойников.

– Повелитель решил помиловать тебя, – наконец произнес он, брезгливо вытирая сапог об кучу валяющегося в углу тряпья, после того как наступил в желтую лужу, оставшуюся после унесенного пленника.

Энабиш равнодушно смотрел на стоящего перед ним вельможу. Лишь кривая усмешка, говорила о том, что он рад такому исходу.

– Я, так понимая, что и мне, придется сделать что-то для него?

– Верно, – кивнул Багаманди, – Жестокий ворог вторгся в наши земли. Инородцы жгут наши города, грабит правоверных, насилует женщин. Ты должен поклясться повелителю верой и правдой служить ему. Твои люди помогут нам победить врага.

– Мне не страшны пытки. Я не боюсь смерти, – твердым голосом произнес Энабиш, – и мне плевать на правоверных. Но инородцы забирают себя добычу, которая могла бы стать моей. За нее я готов драться хоть с самим шайтаном. Если Шибан отдаст мне всю добычу, что мои люди завоюют, то я готов ему служить.

– Я думаю, что повелитель согласиться…,– немного подумав, сказал Багаманди, – чрез некоторое время тебя и твоих людей, что еще остались целы, отпустят. Ступайте и соберите остальных. Через три дня ты должен прибыть к месту сбора. И гляди, не обмани… Иначе твоя смерть не будет легкой.

Глава 18. Новые подданные

Незадолго до полудня, Гордеев услышал множество голосов, раздававшихся с площади перед теремом, ранее принадлежащим мурзе Тайбуга Аскеру. Воевода отложил перо и грамоту, которую намеревался отправить Великому князю Владимирскому, и поспешил узнать причину шума.

Он вышел в коридор, тут же чуть не столкнувшись с юной служанкой, спешившей к нему в кабинет с подносом в руках. От неожиданности девушка отшатнулась, выронив свою ношу. Кувшин, кубок, наполненный вином и блюдо с холодными закусками, покатились по полу, оставляя на ковровой дорожке мокрые следы. Служанка, до недавнего времени бывшая рабыней мурзы, побледнела от страха. Упав на колени, она обхватила руками ноги Гордеева, прижавшись губами к его сапогам.

– Прости глупую рабыню, господин! – взмолилась девушка, заливаясь слезами, – не наказывай меня за ужасную провинность!

Дмитрий замер. Он и не думал, что что-нибудь может привести его замешательство. Воевода не сразу нашелся, что сказать.

– Успокойся милая, – наконец произнес Гордеев как можно ласковее. Он поднял плачущую девушку, положил руки на ее вздрагивающие плечи, – разве тебе не сказали, что отныне в царстве Сибирском больше не будет рабства? – Дмитрий приподнял за подбородок голову девушки. Заглянул в большие серые глаза. Достав из кармана платок, воеводы вытер скатывающиеся по щекам слезы.

Первым его распоряжением был указ об упразднении рабства. Со всех невольников были сняты ошейники и кандалы. Их всех переодели в добротную теплую одежду и выдали деньги на обустройство. Гордеев строго настрого велел не причинять бывшим рабам вреда, но не препятствовал возникновению близких отношений. В дальние земли он отобрал тех ратников, что еще не успели обзавестись семьями. Расчет был простым: воины не будут горевать об оставленных родных, а пускали корни в новой родине. Многие дружинники уже обзавелись семьями. Некоторые даже смогли покорить сердца самых красивых одалисок из гарема бывшего хозяина города. Игумен Варфаламей с удовольствием венчал возлюбленных, расширяя свою паству.

– Да, господин, – совсем по-детски шмыгнула носом служанка, – мне еще трудно привыкнуть к новым порядкам. Старый хозяин за подобный проступок, велел бы отдать меня на поругание своим нукерам…

– Запомни, – Гордеев отдал девушке свой платок, – теперь ты свободна, и можешь распоряжаться своей судьбой.

– И замуж могу выйти? – ее серые глаза раскрылись в надежде. Слезы моментально высохли.

Дмитрий усмехнулся. Пусть хоть потоп, а женщине лишь бы одно, замуж выскочить.

– Сколько же тебе лет? – спросил воевода, с подозрением рассматривая хрупкую, но уже вполне оформившуюся, фигуру.

– Пятнадцать стукнуло, – опустила взгляд девушка.

– А жених-то хоть иметься?

– А как же! – воскликнула полностью успокоившаяся служанка, – чем я хуже других?! Зовут его Бояр, он у бывшего хозяина на конюшне служил. И сейчас при ней состоит.

– Вот и ладно, – кивнул Гордеев, – разберемся с ханским наместником и свадьбу сыграем. Родители-то у тебя есть?

– Нет, господин, сирота я.

– Тогда я сам буду у тебя посаженным отцом. Согласна?

– Да, господин, – девушка схватила руку Дмитрия, и принялась осыпать ее поцелуями.

– Довольно, – отдернул воевода руку, – прибери здесь и ступай по своим делам.

Оставив неверующую своему счастью девушку наводить порядок, Гордеев проследовал к выходу.

Возле крыльца, в окружении дружины, переминались с ноги на ногу полтора десятка мужиков. Все они были разного, но зрелого возраста. Отличались друг от друга и ростом. Однако все имели светлые волосы, чуть вздернутые носы, широкие обветренные загорелые лица, которые украшала довольно жиденькая растительность. У некоторых были раскосые глаза, с небольшой складкой возле внутреннего угла глаза. Одеты они были по-разному. Старшие носили стеганные теплые халаты, шапки с лисьим мехом и олочи из равдуги. Те, что помоложе, были одеты в куртки из дубленой кожи, подпоясанные широкими ремнями, кожаные штаны и сапоги. У каждого сбоку крепились деревянные ножны, обшитые все той же кожей, из которых торчала рукоять короткого, широкого меча.

– Что привело вас сюда, люди добрые? – задал вопрос Гордеев, продолжая разглядывать незваных гостей.

– Меня зовут Ауд, – выступил вперед самый старый из посетителей, – со мной вожди угорских племен. Пришли мы, чтобы говорить с великим ханом урусов…

– Ну что же, – кивнул Гордеев, – проходите. Гостям мы всегда рады. Только не хан я, а воевода…

Гордеев прошел в расположенный на первом этаже терема зал.

– О чем же хотели вы поговорить? – спросил он, удобнее устроившись в кресле, установленном на небольшом, в три ступени, постаменте.

– Как только твои воины вошли в Чинги-Тура и Кызыл-Тура в свои стойбища вернулись многие мужчины и женщины, что были взяты в рабство татарами. Они поведали, что ты велел освободить всех невольников и навеки упразднил рабство. Так ли это?

– Так, – подтвердил Дмитрий, – русские люди не нуждаются в рабах. Мы трудимся и мирно живем со всеми народами. Если вам нужна наша помощь, обращайтесь. Если хотите получить работу, добро пожаловать на службу. Каждый будет получать за это плату. Хотите торговать, и этому мы всегда рады.

– Тогда, – торжественно произнес Ауд, – мы и весь народ угров, хотим тебя в цари наши. Ни кому другому, присягать не станем.

Он вынул из ножен свой меч, положив его у ног Дмитрия. Тоже самое проделали и остальные. Отойдя на несколько шагов назад, они опустились на одно колено, опустив головы.

– Премного благодарен, – сказал Гордеев, – но я всего лишь слуга Великого князя. И присягать нужно ему и земле русской. Кто будет правителем Сибирского царства мне не ведомо. Но коли его, назначит князь, то и служить вы будете ему. Только так, а не иначе я могу принять вашу клятву.

Ауд оглянулся на своих спутников. Те кивнули соглашаясь.

– Тогда, – провозгласил старейшина, – мы принимаем власть князя твоего и присягаем на верность правителю, назначенному его волей!

– Я, от имени князя, – торжественно произнес Дмитрий, поднявшись со своего места, – принимаю вашу клятву и сделаю все, чтобы вы не раскаялись в надежде на справедливость, нашу защиту и покровительство. Обещаю, что все ваши обычаи будут неукоснительно соблюдаться, если они не пойдут в разрез с нашими законами. Возьмите свое оружие, ибо нет к вам недоверия.

Угорские вожди с благодарностью разобрали свои клинки.

– Прими от нас дар, – Ауд хлопнул в ладоши. В зал внесли связки собольих, бобровых, беличьих, лисьих шкур. Ценные меха искрились и переливались, словно золото, в лучах солнца.

– Благодарю за дорогое подношение, – Гордеев кивнул. Несколько воинов собрали меха и вынесли в соседнее помещение, – будьте моими гостями на пиру, – продолжил воевода, – что я устрою вечером. Вас проводят в покои, где вы сможете отдохнуть от дальней дороги.

Угры поклонились и вышли, в сопровождении ратников. Задержался лишь Ауд.

– Дозволь предупредить тебя, воевода, – сказал он, – хан Шибан собирает по всем землям войско. Те, кто отказывается идти, сгоняют силой, беря в заложники, их семьи. Совсем скоро он выступит против тебя. Наш народ не пойдет с ним. Мы уже укрыли наших родных в тайге.

– Спасибо тебе за предупреждение, – поблагодарил Гордеев.

Старец поклонился и вышел. Пропустив его, в зал быстрым шагом вошел Савелий Щука.

– Он вернулся, – доложил военачальник.

Дмитрий облегченно вздохнул. Поднявшись, в сопровождении тысяцкого, он быстрым шагом проследовал в отдаленное помещение, укрытое в задней части терема. Там в одиночестве находился одетый в пестрые лохмотья, седовласый старец. Трудно было узнать в нем Богдана.

– Ну, ты и мастер! – воскликнул Гордеев, обнимая крестника, – даже родная мать не узнала бы тебя!

Улыбаясь, Богдан, стянул с себя парик, отцепил усы и бороду, после чего тщательно стер с лица, пропитанной спиртом тряпкой, грим.

– Уф, – вытер он пот со лба, – совсем я упарился в этом наряде.

– Ну что скажешь? – Дмитрий протянул крестнику кубок с вином. Богдан залпом осушил его, вытер губы и взглянул в глаза воеводы.

– Все сделал, как ты велел. И многое узнал, – начал свой рассказ Богдан, – У Шибана в наличие не более двух тысяч активных клинков. Большинство из них наемники. Однако его нукеры активно сгоняют местное население. Думаю, что он сможет пополнить свое войско еще пятью тысячами. Вооружение у них слабое. Морально к битве они не готовы. Но татары погонят их, окружив с тыла и флангов, как скот на убой.

– Так я и думал, – ухмыльнулся Дмитрий, – Но это их собственная беда. Те, кто не хочет с нами воевать, поступил как Угры. А остальных пугнем хорошенько, они и повернут, да и сомнут самих татар. А что Шибан думает о Тумуре?

– На него-то у него вся надежда, – рассмеялся Богдан, – полагает он, что Тумур посланник самого Менгу. Думает Шибан, что поможет ему Тумур в битве с нами. Вот будет для него сюрприз, когда меркиты ударят им в спину. Но есть и тревожные известия, – продолжил Богдан, – Шибан решился помиловать атамана местных разбойников. Кличут его Энабиш. Раньше служил он самому Батыю. После его смерти, что-то не поделил с Менгу, отказался ему повиноваться и увел своих воинов. Ушел вместе с ними в земли сибирские, да и занялся здесь разбоем. Имеет, он около трех сотен клинков. Все бывалые

воины. Отличаются жестокостью. Коли ударят они нам в спину, могут возникнуть неприятности.

– Что же, – задумался Гордеев, – действительно, это серьезная информация. И решить эту проблему необходимо до начала битвы. Как думаешь, Савелий?

– А то, – важно кивнул Щука, – такого врага в своем тылу иметь не сподручно. Да вот только, где сыскать его? Тайга большая…

– Есть человек, – сказал Богдан, – Такманом его звать. Он из местных. Тайга для него дом родной. Каждая тропинку ему ведома. Жил он со своей семьей и родней без горя. Да вот объявилась банда Энабиша. Под угрозой расправы над близкими, заставили разбойники служить им. Места для стоянок показывать, да от погони помогать уходить. Служил Такман им долго, пока в пьяном угаре, не забрали разбойники в свой лагерь его жену и двух сестер, да не стали насильничать их. Такман бросился на выручку. Двоих убил, но и его саблями посекли. Думали, что помер, да и бросили в лесу на радость зверью. Но ошиблись душегубы. Выжил он. И теперь отомстить хочет. Навел он нукеров Шибана на главаря. Но освободил тот Энабиша, в обмен на обещание служить ему верой и правдой. Теперь Такман хочет нам помочь, да и женщин своих освободить, если живы они еще.

– Доброе дело, – кивнул Дмитрий, – не грех, и помочь ему. Большой отряд в тайге много шума наделает. Уйдет Энабишь. Вот, что, – воевода повернулся к тысяцкому, – возьми полторы сотни наиболее подготовленных воинов. Проводник выведет вас на лагерь разбойников. Но смотри у меня, – погрозил он пальцем, – не геройствуй там! Разбойники не честные воины, а тати грязные. С ними не в честном бою биться надобно, а резать как баранов.

Савелий кивнул, ни сколько не удивившись жестокому поручению.

Глава 19. Ликвидация банды

Еле видимая тропа петляла среди зарослей. Отряд спецназа растянулся. Его хвост можно было едва различить среди деревьев. Окружающий ратников пейзаж не отличался разнообразием. Кругом возвышались стволы вековых деревьев. В нижнем ярусе путь пригвождали густые заросли кустарника. Частенько приходилось переходить вброд многочисленные ручьи с чистой, прозрачной водой. Их русла были завалены покрытыми мхом камнями и сухим валежником. Все это нагромождение было прикрыто зарослями различных видов хвощей и папоротников. Неосторожно вступишь и того и гляди ногу повредишь. В лучшем случаи получишь вывих, но и с ним воин уже не боец. Придется отправлять обратно, да не одного, а с товарищем. Так можно и весь отряд потерять. Потому шли медленно, осторожно пробираясь сквозь чащу.

Иногда, среди темного леса, вдруг появлялся просвет. Но не стоило обольщаться. Просвет в тайге означал либо болото, либо бурелом. И не всегда их можно было обойти стороной.

Дорога через тайгу конечно имелась. Но двигаясь по ней можно было напороться на отряды разбойников. Потому и избрал Тахман путь через непролазную чащу. Но происшествий не случалось. Проводник действительно хорошо знал эти места. Он уверено вел отряд к цели. За два истекших дня, успели проверить несколько стоянок. Однако все они были пусты. Осмотр показал, что банда покинула их совсем недавно. А значит, лагерь разбойников должен был быть уже совсем близко.

Савелий Щука из предосторожности, разделил отряд на три части. Авангард из десятка разведчиков, под началом Богдана и в сопровождении Тахира, все чаще уходили далеко вперед. Остальные осторожно продвигались по их следам. Приходилось часто останавливаться, дожидаясь разведчиков. Пройдя несколько верст, Тахир остановился. Он подошел к дереву, внимательно осмотрел его. Потом осторожно прикоснулся к поросшему мхом стволу. В одном месте под руками проводника от коры отвалился аккуратно срезанный покрытый растительностью пласт почвы. По ним оказалась старая зарубка. Да и мох уже пожелтел. Кто-то очень давно оставил эти знаки, позаботившись о том, чтобы никто другой их не увидел.

– Чьи это отметены? – поинтересовалась Купава.

Девушка настояла на своем участии в походе. Несмотря на внешнее сходство, сестры были совсем разные по характеру. Злата, предпочитала после заданий, отдыхать. Купава же постоянно искала приключений. В этом она напоминала Гордееву его приемную дочь в молодости. Но не только это заставило ее отправиться в путь. Многие замечали, как она смотрит на Богдана.

– Мои это зарубки, – ответил Тахир, отчищая ото мха следующий ствол, – путь к каждой стоянке я отмечал. Думал, что придет время и падет на них кара. Вот время и пришло.

Проводник не спеша подошел к Савелию Щуке.

– Лагерь там, – он указал рукой направление. При этом на его изуродованном глубокими шрамами лице заходили желваки, – не более версты осталось.

Отряд осторожно двинулся дальше. По пути ратники наткнулись на несколько ловушек. Они оказались пусты. Но по следам крови, было видно, что попавшегося в них неосторожного зверя, забрали совсем недавно. Цель похода стремительно приближалась.

К полудню лес стал редеть.

– Тихо, – Савелий Щука, предостерегающе поднял руку, – враг рядом.

Отряд остановился перед пологим склоном, уходившим в большую котловину. Склон был завален упавшими деревьями, настолько, что казалось, быстро спуститься по нему не представляется возможным. Сквозь заросли кустарника в небольшой долине, расположенной между лесистыми холмами, по дну которой протекал ручей, виднелись расставленные большие палатки и походные шатры, между которыми пылали костры. По поляне бесцельно шатались неуверенной походкой несколько разбойников.

– Они настолько уверовали в свою неуязвимость, – прошептала Купава, бесшумно вынырнув из кустарника, – что даже не удосужились выставить охрану. Я проверила. Будем атаковать?

– Не сейчас, – Щука, прикрыв глаза рукой, взглянул на почти безоблачное небо, – будим ждать темноты.

Он отполз от края склона, поднялся на ноги, отряхивая от хвои одежду. Ратники терпеливо ожидали распоряжений командира, собравшись в нескольких десятках метров от котловины.

– Рассредоточиться, – распорядился Савелий, – как стемнеет, начинаем штурм. Сигналом будет крик совы. Всем действовать быстро и решительно. Пленных не брать. Кроме главаря. Его можно взять живым. Но зря не рисковать. Окажет сопротивления, убить. Все разойдись.

К вечеру далеко на западе послышались раскаты грома. Засверкали молнии. Все небо засияло иллюминацией. Огромная туча закрыла небо. На тайгу опустилась непроглядная тьма. Природа будто замерла. Наконец по кронам деревьев застучали первые капли. Через несколько минут редкий дождик превратился в ливень. Воды ручья будто бы вскипели, выплеснувшись из берегов. Раскаты громы сотрясали землю. В ярких вспышках молний силуэты предметов на мгновение освещались, а затем вновь наступала тьма.

Сидевшие возле костров разбойники, похватав не дожарившуюся дичь, бросились в укрытие. Лагерь мгновенно опустел. Лишь в подсвеченных из нутрии шатрах, мелькали тени. Между раскатами грома, доносились пьяные песни. Наступил решающий момент. Занявшие свои позиции ратники с нетерпением ожидали условленного сигнала.

– Бог с нами, – уже не таясь, сказал Савелий Щука, поднявшись в полный рост. Бушующая стихия заглушала все звуки, а стена дождя и темень скрывали спецназовцев от взора врага.

Заухала сова. Ее крик многократно повторился вдоль всего склона. Казалось, что безумная птица мечется от дерева к дереву, не находя себе места.

Зажав в зубах лезвия ножей, ратники соскользнули со склона. Подминая своими телами растительность, они стремительно ползли вниз, проскальзывая под стволами поваленных деревьев. Достигнув конца бурелома, спецназовцы, оскалившись, словно матерые хищники, разошлись, охватывая лагерь с четырех сторон…

Купава, пригибаясь, бросилась в сторону отдельно стоящей палатки. И замерла, прижавшись к земле. Неожиданно из нее появился здоровый верзила, отойдя в сторону на несколько шагов, он ослабил завязки своих штанов, приспустил их. Блаженно закинув назад голову и прикрыв глаза, стал справлять малую нужду. Разбойник даже не заметил, притаившуюся недалеко от него девушку. Опорожнить мочевой пузырь, ему было не суждено. За спиной бандита мелькнула темная фигура. Одна рука схватила бандита за волосы, еще более запрокинув его голову, а другая, полоснула зажатым в ладони кинжалом по горлу. Из расползающейся на глазах страшной раны фонтаном брызнула кровь. Верзила захрипел, пошатнулся и рухнул лицом в грязь. Купава подкралась к палатке, осторожно заглянув внутрь через щель. В ней находилось еще пять человек. Трое, развалились на мягких подушках, вокруг ковра, на котором валялись остатки пищи, пустые кувшин и кубки. Разбойники, хохоча, наблюдали, как двое их товарищей насилуют молодую женщину. Несчастная лежала животом вниз на грубо очищенном бревне, установленном на перекрещенных жердях. Ее руки были связаны под бревном, а расставленные в стороны ноги, привязаны к жердям. Один из насильников совершал половой акт, пристроившись сзади, а другой, придерживая женщину за волосы, толчками совершал поступающие движения ей в рот.

Остальные, ожидая своей очереди, веселились во всю, давая счастливчикам похабные советы, подкрепляя их шутками.

Купава проскользнула внутрь палатки.

– Эй, Ганбар, прикрой полок! – недовольно воскликнул один из разбойников, сидящий почти у самого входа. Он повернулся. На лице появилось изумление. Он хотел еще, что-то сказать, но слова застыли в горле. Остро отточенный клинок вошел ему в глаз. Он так и остался сидеть с открытым ртом и с расширенным в ужасе одним глазом. Сидевший рядом с ним разбойник в недоумении взглянул на товарища. Тронул за плечо. Сосед покачнувшись, опрокинулся назад. Бандит поднял взгляд и тут же рухнул рядом со своим товарищем.

Не став вынимать свой кинжал из шеи разбойника, Купава прыгнула вперед, перекувырнулась через голову, по пути подхватив лежащую на полу саблю, и развернувшись на коленях, рубанула по шее третьего татя. Его голова, словно мяч, запрыгала по ковру, застыв где-то в углу.

Занятые приятным для себя делом, полуголые бандиты, даже не обратили на смерть своих товарищей внимания. Однако наступившая вдруг тишина, озадачила одного из них. Тот, что находился сзади жертвы, оставил ее в покое, повернувшись к столу, и тут же взвыл от боли. Его отсеченный эрегированный член, упал на пол. Продолжая орать, разбойник выбежал на улицу, бросившись к лесу. Пробежав несколько шагов, он упал, просто истек кровью.

Последний из татей, быстро сориентировавшись в происходящем, попытался убежать, но запутавшись в спущенных штанах, упал лицом вниз. Перевернувшись на спину, он заорал, закрываясь руками. Купава вонзила клинок ему в живот, несколько раз провернув, для верности.

Покончив со всеми насильниками, Купава подошла к женщине. Разрезала веревки, сняла несчастную с бревна и усадила, прислонив к стене, укутав пледом. Пленница едва дышала. Купава силой влила ей в горло вино. Женщина сделала глоток, закашлялась и открыла глаза. Ее взор остановился на лице спасительницы.

– Я уже умерла? – прошептала женщина.

– Нет, – Купава ласково погладила пленницу по щеке, – ты теперь еще долго проживешь. А вот души твоих мучителей вечно будут терзать демоны.

– Неужели все закончилось, – по щекам женщины потекли слезы…

Боя как такового не получилось. Ратники просто врывались в шатры и палатки, вырезая полупьяных татей. Сами же спецназовцы отделались несколькими легкими ранениями. Банда жестоких разбойников перестала существовать в течение часа, познав на себе то, что творили с беззащитным населением.

Утром, тела всех мертвецов сложили в один шатер. Обложив со всех сторон хворостом и облив, найденным в схронах, маслом, подожгли.

День оказался чрезвычайно жаркими безветренным. Языки пламени взметнулись в безоблачное небо. Столб черного дыма устремился ввысь.

Купава, не зная чем ей заняться, бесцельно бродила по лагерю. Ее товарищи, деловито упаковывали шатры, найденные меха, ткани, драгоценности, монеты, загружая это все на лошадей, что паслись рядом.

Недалеко от леса, Купава заметила одиноко стоящее дерево. К его стволу крепко был привязан полностью обнаженный человек. То был атаман шайки. Его нашли спящим. После своего плена Энабиш праздновал свое освобождение, напившись до беспамятства.

Рядом молча, стояли мужчина и две женщины. Их девушка также узнала сразу. Это был Такман, его жена и одна из сестер. Вторая сестра не дождалась освобождения всего два дня. Вернувшийся в лагерь, разозленный на всех главарь, замучил ее и собственноручно убил.

Привязанный к дереву, Энабиш крутил головой, беспомощно извивался всем телом, при этом выкрикивая проклятия и угрозы в адрес стоящих перед ним людей.

Не обращая внимания на поток брани, Такман тщательно оправил лезвия ножей. Два из них он передал женщинам. Третий зажал в руке и шагнул к своему недругу. Поняв, что его ожидает, главарь банды взмолился о пощаде.

– Пойдем, дочка… – К Купаве подошел тысяцкий. Он обнял девушку за плечи. Мягко, но настойчиво развернул, подтолкну в сторону собравшихся в путь товарищей. – Тебе не стоит видеть, то, что сейчас произойдет.

Не успело солнце перевалить за полдень, как отряд спецназа, оседлав коней и видя в поводу запасных лошадей, нагруженных трофеями, по наезженной дороге отправился назад. Когда покинутый лагерь скрылся за поворотом, с той стороны раздался душераздирающий крик. Купава вздрогнула и обернулась. Голос умирающего в муках главаря банды, долго разносился над тайгой. Его смерть не была легкой. Разрезанного на части, но еще живого Энабиша, Тукман оставил на растерзание животным. Оставшись невдалеке, он наблюдал, как вороны выклевывают ненавистные глаза, а волки рвут его тело.

Глава 20. Битва за Сибирь

Сытно поужинав Касим Шибан, развалился на мягких подушках своего походного шатра, размышляя о скорой битве. Ему удалось собрать в дополнение к двум тысячам своей татарской конницы, еще три с половиной тысячи воинов вассальных племен. Еще полторы тысячи должен был привести его верный военачальник Бахчи, отправившийся на юг за подкреплением южных княжеств. На обратном пути он должен был, доставить и головорезов Энабиша. Всего по подсчетам наместника у него должно быть в наличии около семи тысяч. А еще у него имелся еще один козырь в рукаве, – элитная монгольская конница сборщика налогов Тумура. Шибан плотоядно улыбнулся. Гуляры могли противопоставить ему вдвое меньше воинов. Нет, не выстоять гулярам против такой силы. И пусть основную часть его войска составлял сброд местных князьков, но биться с врагом они будут на совесть. Ведь их семьи находятся в заложниках у татар.

Ближе к вечеру в шатер вошел начальник его охраны.

– Прости, господин, своего ничтожного слугу, что осмелился потревожить твой покой, – Удвар низко склонился.

Шибан поморщился.

– Говори!

– Прибыл гонец от Бахчи, – исполнил приказ Удвар, – он еле держится на ногах и просит срочно принять его.

– С каких это пор простой нукер, требует встречи со мной? – раздраженно спросил Шибан, – пусть ожидает…

– Прости мой повелитель, но тебе стоит выслушать его, – настойчиво проговорил главный страж.

– Ну, раз ты просишь за него, – махнул рукой наместник, – тогда зови…

Удвар согнулся в поклоне и вышел.

"Ох, не к добру прибыл гонец, – подумал Шибан, усаживаясь на свой походный трон".

С улицы послышались шаги. Полог откинулся. Двое охранники ввели в шатер едва державшегося на ногах воина. Его одежда была покрыта пылью. Но с лица и мокрых волос стекали струйки воды. Видимо гонца, наскоро приводили чувство.

Увидев перед собой правителя, воин повалился на колени, ударившись от усердия головой об пол.

– Рассказывай! – Шибан в нетерпении заерзал на троне.

– Беда, повелитель! – воскликнул гонец, – отряд Бахчи разбит!

– Как это могло произойти?! – подскочил Шибан.

– Мы исполнили все, что ты велел, – продолжил воин, – врываясь в становища, брали в заложники семьи южных племен. Всех зрелых мужчин, под страхом казни их родных, увели с собой. Они согласились выступить против гуляр, лишь бы мы не трогали их стариков, женщин и детей. Потом мы отправились в земли угров. Но перед этим Бахчи отправил воинов к Энабишу. Через некоторое время отряд догнал нас, но…

Гонец умолк, судорожно сглотнув.

– Говори дальше! – зарычал Шибан, буравя гневным взглядом сжавшегося от страха нукера.

– Они вернулись одни, – просипел воин, – я впервые видел страх на лицах твоих лучших воинов. Их руки тряслись, даже волосы у некоторых поседели. Десятник доложил, что все люди Энабиша перебиты. Им удалось найти лишь кучу обгорелых тел, сложенных в большую кучу. Самого атамана привязали нагим к дереву, и дикие звери растерзали его тело. От него осталась лишь верхняя часть туловище и голова, у которой птицы выклевали глаза, оторвали уши и нос.

Шибан замер, глядя куда-то мимо гонца. А тот между тем продолжал.

– Дальше мы отправились к селениям угров. Но они все оказались пусты. Но один из отрядов нам удалось нагнать. Около сотни воинов сопровождали обоз с женщинами и детьми. Бахчи приказал атаковать, перебить мужчин и увести их родных. Мы исполнили приказ в точности. Построились в боевой порядок, и пошли в атаку. Угры помчались нам навстречу, вероятно намереваясь задержать нас и позволить обозу уйти. Завязался бой. Но в тот момент, когда победа была близка, с фланга по нам ударили гуляры. Они отсекли воинов Бахчи и полностью истребили. Инородцев не тронули, разоружили и велели возвращаться к семьям.

– Что с Бахчи?

– Убит, в самом начале битвы.

Шибан подскочил к гонцу, схватил его за горло, взглянув в побелевшее от страха лицо.

– Тогда кто тебя послал?! – заорал он, разбрызгивая слюни.

– Ни кто, – испуганно захлопал глазами воин, – я сам…

Шибан отпихнул гонца с такой силой, что тот повалился на спину.

– Проклятый трус! – продолжал бесноваться наместник, – ты просто сбежал с поля битвы! И заслуживаешь только одного! – он повернулся к застывшему у входа Удвару, – бросить его на съедение псам!

Телохранители подхватили воина под руки и выволокли его на улицу.

Шибан, покачиваясь на ослабевших ногах, подошел к трону и без сил опустился на него.

"Ух, и хитер гулярский воевода, – не без уважения подумал наместник, – первым нанес удар. Ну, ничего, доберусь я до него. Живьем прикажу сварить, а из черепа велю сделать себе кубок. Буду вино пить…"

Он задумался.

" Еще ни чего не потеряно. Сил у меня все равно больше. А что могут выставить гуляры. По нашим данным с воеводой прибыло не больше трех тысяч. Ему нужно оставить воинов для охраны городов. Так, что против моей армии он сможет противопоставить чуть больше двух тысяч. Какими бы не были гуляры воинами, но выстоять им в чистом поле ни за что не удастся. Главное, чтобы они не заперлись в городах. Тогда выкурить их оттуда будет сложно. Могут и дождаться подмоги. А если мы ударим сейчас, пока они стоят лагерем на реке Вагай, а Тумур атакует в нужный момент, то победа будет полной, – Шибан от таких мыслей с удовольствием потер ладони, – пора проучить гуляр".

План был хорош. И вполне выполним. Шибан улыбнулся, откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и тут же забылся в счастливом сне…

Поутру татарское войско покинуло стан, направившись к месту слияния небольшой речки Вагай с великим Иртышем, туда, где встало лагерем русские дружины.

Возле слияния двух рек ратники устроили непроходимую засеку. Сами же расположились на пологом берегу. Почва здесь была вязкой и мало пригодной для быстрого развертывания конницы.

Шибан бросил вперед спешившихся инородцев. Перебравшись через узкое мелководное русло, воины принялись растаскивать заграждения. Дружинники угостили их тучей стрел. Понеся первые потери, татары отступили. Через некоторое время они вновь повторили попытку разобрать завал. Но на этот раз воины притащили сколоченные из досок огромные щиты, поставив их перед засекой наподобие забора. Теперь русские стрелы приносили меньше урона, и татарам удалось расчистить довольно большой участок местности. В образовавшийся просвет хлынула конница. Миновав заграждение, всадники стали выстраиваться в боевой порядок. Они уже считали себя победителями. Дорогу к победе им пригвождала горстка русских ратников. Копыта коней вязли в топкой почве, что затрудняло разгон. Но это не беда. Когда конница разгонится, уже ни что не сможет остановить ее. Теперь охватить гуляров с флангов не составит труда.

Зазвучал боевой рог, взревели трубы. Постепенно набирая ход, татарская конница понеслась на врага. Но в тот момент, когда первые ряды всадников достигли сухого места, ряды гуляр расступились. Вперед ратники выкатили несуразные устройства. На тележных колесах были установлены чугунные трубы, расширяющиеся к заднему концу. Стоящие возле них дружинники приложили к ним факела. Вспыхнул тысячами искр фитиль. И тут грянул гром. Из жерла орудий в сторону конной лавы вылетел сноб пламени. То было первое в истории применение огнестрельного оружия.

Залп картечью в упор, принес в ряды конницы огромные потери. Практически вся первая линия была выкошена полностью. Сотни людей и коней превратились в кровавое месиво. Не помогали ни щиты, ни прочные доспехи, которых у местных племен было очень мало. Ратники откатили орудия назад, ряды дружины вновь сомкнулись. Канониры принялись забивать в жерла новый заряд. Действовали они без суеты, быстро, но тщательно, надеясь успеть сделать новый залп. Однако спешили они напрасно. Новое оружие принесло больший психологический эффект. Темные коренные племена Сибири, видя, как неведомая сила разрывает на куски их товарищей, посчитали, что гулярам помогает бог громовержец. Задние ряды стали придерживать коней, передние в спешки разворачивались. Новый залп вконец умерил их боевой пыл. Вассальные князья первыми помчались назад, увлекая своих воинов за собой. В татарском войске началась паника. В этот момент им в спину ударила конная русская дружина. Закованные в броню ратники, были практически неуязвимы для легкой конницы инородцев. И хоть их было гораздо меньше, татары уже были не готовы сражаться. Давя друг друга, они желали лишь одного: бежать.

С противоположного берега Шибан наблюдал за бегством трусливых инородцев. Он не считал еще битву проигранной. Татарская тяжелая конница, выстроившись в две линии. Ощетинившись копьями, они заставили бегущую в паники людскую массу остановиться и развернуться лицом к врагу. Завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Некоторое время татарам удавалось сдерживать врага. Но боевой пыл у них пропал. Русская дружина неуклонно теснила неуправляемую толпу. Не помогало уже татарское заграждение. Инородцы просто бросались на выставленные копья, пробивая себе дорогу мечами.

Шибан метался по берегу, не зная, что предпринять. Вот, вот проклятые гуляры в конец опрокинут его войско. Как раз в этот момент сзади раздался боевой клич. Шибан обернулся. Надежда вновь охватила его. К месту боя неслась черная масса монгольской тяжелой конницы.

– Бейте их, храбрые воины аллаха! – закричал наместник, победно вскидывая руки. Но так и застыл в недоумении. Вместо того, чтобы рубить проклятых гуляр, монголы накинулись на татар, сдерживающих бегство вассалов.

– За что, – закричал Шибан, уставившись в небо, – ты послал на мою голову эти беды?! Убей же и меня! Я не перенесу такого позора!

Но небеса оставались глухи к его мольбам. Охрана окружила своего повелителя, уводя подальше с поля боя.

Вернувшись в столицу, Шибан не задержался в ней. Оборонять город было уже не кому. В спешке бывший правитель Сибири, оставил в своем тереме не только гарем, но и почти всю казну, бежав со свитой в Ишимские степи. Опасаясь захватчиков, город покинуло и все его население.

На следующий день воевода со своей дружиной вошел в опустевшую столицу.

Через несколько дней жители решили вернуться. Вместе с ними прибыли князья местных племен, принеся новому правителю клятву в верности.

Несколько месяцев Шибан с пятью сотнями верных таргоудов прятался в степях. Не одно племя не желало оказывать ему помощь. Приходилось заниматься банальным грабежом, что еще более озлобило местное население. Видя печальное положение бывшего наместника, свита покинула его, сочтя за благо выразить покорность новому правителю.

Не имея поддержки, Шибан постоянно менял место стоянок. Его загоняли как волка. Не было ему больше места в этих землях.

Когда наступили морозы, и кончились припасы, Шибан попытался уйти в Монголию. Но и в этот раз его предали. Последний из оставшихся подданных верным своему господину, первый советник Багаманди, тоже сбежал. Чтобы вымолить себе прощения он сообщил Гордееву о планах Шибана и показал дорогу к его лагерю. Воины Тумура и Савелия Щуки, окружили вражеский стан, внезапно напав ночью. Почти все татары были перебиты. Но Шибану вновь удалось скрыться. Чутьем загнанного зверя, он учуял опасность, покинув лагерь незадолго до нападения. Его преследовали и скоро нашли на берегу реки Катунь, замерший труп правителя Сибири. Видимо в метель он провалился в полынью, а его охрана чувствую погоню, просто бросила хозяина на произвол судьбы, уйдя в монгольские степи…

Эпилог

В тот момент, когда русские дружины покоряли Сибирь, на реке Терек, развернулось, возможно, самое грандиозное сражение тринадцатого века. Сошлись между собой Золотая Орда хана Менгу и Синяя Орда претендента на престол сына Батыя, Улагчи.

Последний, стремясь расширить свое влияние, первым начал боевые действия, вторгнувшись в Грузию. Подчинив местных князей, он остался там, на зимовку, собираясь с силами.

Менгу был готов к такому повороту дела. Для отвода глаз он отправил к сопернику послов, в то же время, приказав выставить сильные заслоны для охраны переправ через Терек. Ранней весной Великий хан, с основными силами укрепился на левом берегу. С противоположной стороны развернулась армия Синей Орды.

Воспользовавшись нерешительностью Менгу, Улагчи, смяв заслоны и оборонительные сооружения, переправился со своими полками на другой берег.

Три дня длилась кровопролитная битва. Удача попеременно сопутствовала обеим сторонам. Конные массы сталкивались между собой на широком поле, стремясь окружить, и истребить друг друга.

В первый день успех был на стороне Улагчи. Его конница атаковала левое крыло врага. После стремительной атаки, воины сына Батыя, бросилась в бегство. Их стали преследовать полки хана, но угодили в ловушку, были окружены и полностью истреблены. После этого, перебросив свежие силы на правый фланг, Синяя Орда пошла в новую атаку. Они сумели прорвать ослабленную оборону противника и ворваться в ставку хана, чуть не захватив в плен самого Менгу. Ценой жизни охрана кагана отбила его, а подоспевшие военачальники с противоположного фланга, предотвратили неминуемое поражение, отбросив врага. Однако инициатива в этот день оставалась за Улагчи. Его полки окружили противника, и лишь доблесть элитных частей, сумела сдержать напор врага.

Менгу совсем растерялся, уже не контролировав обстановку. Лишь наступление сумерек спасло положение. Ночью он со своими военачальниками кое-как привели войско в порядок.

С наступлением нового дня битва возобновилась. Улагчи вновь атаковал первым. На этот раз он направил главный удар на правый фланг противника. И на этот раз его ждал успех. Только вовремя введенным резервом Менгу предотвратил уничтожение своего правого фланга.

На третий день Менгу бросил своих воинов в отчаянную атаку. Его воины рассеяли левый фланг противника. Развивая успех, Великий хан ввел в бой свежие силы и сумел почти окружить центр врага. Улагчи пришлось направить к месту прорыва свой последний резерв. Элитные части остановили наступление, но отбросить их не сумели. До захода солнца продолжалась кровопролитная битва. В жестокой сече обе стороны понесли огромные потери. С заходом солнца противоборствующие армии разошлись.

Ночью оба полководца подсчитали потери и ужаснулись. Каждый уже использовал свои резервы, но полагал, что у противника еще оставались свежие силы. Опасаясь поражения, полководцы под покровом ночи увели свои войска. Восходящее солнце осветило пустое поле. Самое масштабное в истории сражение, закончилось ничьей.

Менгу вернулся в столицу с жалкими остатками некогда огромного войска. Здесь его ожидало известие о потери Сибири. Но для того, чтобы восстановить там свою власть, у него уже не было сил. Опасаясь новых активных действий со стороны Улагчи, Менгу не решился посылать в сибирское ханство войска. Он готовился к новым сражениям за власть.

Улагчи же с остатками своей армии ушел в Бухару, где его поддерживали эмиры. Внук Батыя стал собирать новое войско.

Тем временем, воспользовавшись передышкой, русские князья укрепили границы в Поволжье и Сибири. Оснащенная пушками, оборонительная линия стала практически не преступна для любого врага. Сила Руси возрастала. Между тем Великая монгольская империя стала стремительно распадаться…