От звезды и до воды

Праздник для настоящего мужчины

В выходной работать особенно грустно. А уж если он выпадает еще и на праздник, то настроение совсем на нуле. Тем более что праздник не абы какой, а практически профессиональный. День защитника Отечества.

Ася тихонько вздохнула. С одной стороны, она действительно была настоящим защитником Отечества, поскольку служила в полиции, точнее, в ГИБДД. С другой – 23 февраля традиционно считалось Днем настоящих мужчин. И те, кто откосил от армии, а теперь работал каким-нибудь консультантом по впариванию мобильников, почему-то имели на этот день гораздо больше прав, чем она, настоящий лейтенант в погонах, вот только в форменной юбке.

Она снова вздохнула, потому что сегодня дежурила на одном из городских перекрестков и одета была вовсе даже не в юбку, а в теплые штаны «на вате», как называла такие в ее детстве бабушка Валя. Постой-ка десять часов на морозе, да еще в юбке! Будет тебе не праздничное настроение, а сопли с циститом.

Ася и сама не знала, отчего у нее так скверно на душе. Ну не из-за 23 февраля же, на самом-то деле! Она и 8 марта праздником особо не считает, потому что дурь это – поздравлять друг друга по гендерному признаку. То ли дело Новый год и День рождения! Их в Асиной семье отмечали с размахом и огоньком, готовились заранее, стараясь придумать сюрприз, обязательно очень приятный. А тут – ни два, ни полтора. Принято поздравлять мужчин, многих из которых и мужчинами-то назвать трудно!

На этом месте размышлений снова последовал вздох, потому что настоящих мужчин в Асиной жизни было раз-два и обчелся. Раз – это, конечно, папа. Бизнесмен, спортсмен и просто седовласый красавец, на которого до сих пор оглядываются все встречные женщины. Когда-то именно это обстоятельство заставило маму подать на развод, потому что существовать рядом с чужими «обмираниями» было не очень комфортно.

Два – это мамин второй муж дядя Вадик, который своими руками может и дом построить, и машину починить, и обои переклеить, и дерево посадить. От зари до зари работает в такси, не чураясь никакой работы, потому что семью нужно кормить. Так принято.

Этим список исчерпывался. Нет, конечно, в Асиной двадцатишестилетней жизни присутствовало немало ухажеров. Девушкой она была красивой, с длинными шелковистыми волосами, спускающимися ниже спины, огромными глазами, как у олененка из мультика, талией, такой тонкой, что двумя пальцами перехватишь, длинными стройными ногами. Ноги были особым предметом Асиной гордости, и их неземную красоту она подчеркивала высокими каблуками, с которыми не расставалась даже на дежурствах. Начальство бурчало, но не запрещало. Прекрасное начальству тоже было не чуждо.

В общем, воздыхатели, поклонники и иногда даже любовники в Асиной жизни были, а вот настоящих мужчин не было. И глядя на замужних уже подруг, она чаще и чаще приходила к выводу, что их и вовсе теперь не бывает, этих самых настоящих мужчин. Вымерли как мамонты. А те, что остались, норовят полежать на диване, уткнувшись в телевизор, выпить «полтораху пива», вместо того чтобы почитать ребенку книжку или сводить его на мультики. Ноют, бухтят, вечно недовольны… Нет, чем с таким жить, так лучше одной. Себе же спокойнее.

В который уже раз придя к мысли о неизбежном одиночестве, Ася снова вздохнула и вдруг обратила внимание, что ее напарник Ромчик, оказывается, что-то ей говорит. Похоже, обращался он к ней давно, а она, погруженная в свои мысли, и не слышала. Вот ведь незадача!

Впрочем, обидеть Ромчика было совершенно невозможно. Во-первых, потому, что в их городском управлении он был самым незлобивым и добродушным сотрудником, и лишить его самообладания было практически нереально. А во-вторых, потому, что в Асю он был, естественно, тайно влюблен. Причем так сильно, что в тайну эту было посвящено минимум пол-управления.

– Тебе чего, Ромчик? – ласково спросила Ася. К напарнику она относилась тепло, как, пожалуй, к двоюродному брату.

– Да говорю, слышала о том, что в Москве самый дорогой в мире мотоцикл угнали?

Ася снова вздохнула, невольно подумав, что скоро начнет сама себе напоминать ослика Иа-Иа. О Ромкиной страсти к мотоциклам в управлении тоже знали все. Мотоциклами парень просто бредил. У него самого был простенький «ИЖ», на котором в молодости гонял еще его отец, но мечтал он, естественно, о «Харлее», не меньше, и про мотоциклы знал все, а говорить о них мог часами. Сейчас он стоял перед Асей, и глаза у него светились восторгом. То ли от того, что он готов был оседлать любимого конька, то ли потому, что на нее он всегда смотрел с восхищением.

– Ну как же, Ась! В Москве выставка проходила. Собрали раритетные мотоциклы со всего света. В общем, я туда еще поехать хотел, посмотреть, но с дежурствами не выбраться никак, но тема знатная. К примеру, из Америки привезли позолоченную «Ямаху» в стиле чопер. Он реально настоящим золотом покрыт, двадцатичетырехкаратным! Его в 2006 году сконструировали, в единственном экземпляре, представь! Сиденье красным бархатом оббили. Он три миллиона долларов стоит.

– Сколько?

– Ага. Три миллиона. За мотоцикл. С ума сойти! Или еще «Хильдербрандт и Вольфмюллер». Тот еще и подороже будет. Вообще уникальная вещь. Его в последний раз использовали почти девяносто лет назад, представляешь? Он был собран в Мюнхене в 1895 году. Их вообще всего два года производили и выпустили около восьмисот штук.

– И что, этот раритет еще ездит? – насмешливо спросила Ася.

– Сейчас уже нет, конечно. Хотя когда-то развивали скорость до 48 километров в час. Они все больше по музеям стоят. Например, в музее Генри Форда в Детройте. Про это я точно читал. А этот какой-то американке принадлежит, вот она его на выставку и отправила. Это же престижно.

– И что? Его и украли? – Ася спрашивала лениво, не из интереса, а ради поддержания разговора. Не обижать же Ромчика. Он хороший. Добрый, не подлый, на нее смотрит словно теленок. Одновременно ласково и немного печально. И хозяйственный, судя по рассказам, и детей любит. Хороший муж и отец кому-то достанется. Но не ей. Ей нужен другой мужчина. Самый лучший.

– Нет, что ты, украли другой, – говорил меж тем Ромчик, и не подозревающий, что только что проиграл конкурс на звание «самого лучшего мужчины». – Украли одного из «Дикобразов».

– Чего-о-о-о?

– «Дикобраз» – это такой гоночный мотоцикл, – кинулся объяснять воодушевленный ее интересом Ромчик. – Их мастера из AJS всего-то четыре экземпляра выпустили. Это фирма такая британская. Дикобразом его прозвали из-за шипов, установленных на ребрах охлаждения. Впервые такой мотоцикл представили на аукционе «Бонхемс», и гонщик Лесли Грэм в 1949 году выиграл на нем первое британское послевоенное первенство по мотогонкам.

Ася все-таки не сдержалась, зевнула.

– И зачем его украли? – уточнила она, чтобы скрыть свою отчаянную скуку. – Кому он нужен?

– Кому могут быть нужны семь миллионов долларов? – Рома даже раскраснелся от эмоций. – Да за такой мотоцикл любой коллекционер запросто солидные денежки выложит!

На пустынной до этого, немного даже сонной по причине праздничного утра улице вдруг появился автомобиль. Он приближался на довольно приличной, явно превышенной скорости, большой черный «Гелендваген», и Ася, вспомнив, что при исполнении, отстранила надоедливого напарника, шагнула на дорогу, подняла жезл. Она была уверена, что машина проскочит, не подчинится требованию, и была готова передать данные дежурному, но водитель, видимо, не собирался «нарываться», а потому послушно вильнул в сторону обочины и остановился.

Неподалеку намеревалась переходить дорогу в неположенном месте какая-то бедовая бабулька с большой клетчатой сумкой на колесиках.

– Давай, я тут, – предложил Рома, кивнув на намертво затянутые черной пленкой окна «Гелендвагена», через которые было не видно, что происходит внутри. – Иди вон со старушкой разберись.

– Нетушки. – Ася показала ему язык. – Сам иди, переводи старушек через дорогу. А этого я остановила, я и разберусь.

Спорить Рома не стал и двинулся наперерез пожилой нарушительнице, явно не желающей делать лишние шаги, чтобы дойти до пешеходного перехода. Ася же приблизилась к водительской дверце и терпеливо застыла, ожидая, пока затемненное стекло поедет вниз.

– Лейтенант Громова. Ваши документы, пожалуйста.

Теперь, когда стекло опустилось, было видно, что за рулем «Гелендвагена» – молодой человек, примерно Асин ровесник. До тридцати уж точно.

– Пожалуйста. – Он разглядывал ее с улыбкой, видимо, не ожидал увидеть на дороге девушку, да еще такую симпатичную. – А что я нарушил?

– Во-первых, скорость, – строго сказала Ася, понимая, что без радара вряд ли это докажет.

– Ехал 68 километров в час, – бодро отрапортовал молодой человек, которого, судя по протянутым документам, звали Константином Ровенским. – Никак не больше. Хотя, если у вас есть доказательства, я покаюсь.

– Доказательств нет, – скучным голосом согласилась Ася, похлопывая обтянутой в тонкую кожу книжечкой с документами по ладошке. – Но вас это не спасет.

– От чего?

– От справедливого возмездия.

– Вот как? Это почему же?

– Потому что ваша машина затонирована сверхразрешенной нормы. Поэтому сейчас я выпишу вам штраф за тонировку лобового и передних стекол, а вы пока припаркуйтесь в сторонке и пленочку отдерите, будьте добры.

– Слушай, сестренка, давай договоримся по-мирному, – предложил парень. – Ну жалко же пленку отдирать! Она дорогая. Очень высокого качества.

– Догадываюсь. Судя по вашей машине, – согласилась Ася и открыла блокнот с постановлениями. – И что с того?

– Не надо штрафа. И отдирать давай ничего не будем. Ты скажи, сколько денег дать? И разъедемся по-хорошему.

Ася посмотрела на противоположную сторону улицы, где Ромка все еще «воспитывал» бабку-нарушительницу. Хорошо, что он не слышит, а то неприятностей было бы не обобраться. Принципиальный Ромчик таких предложений не переносит. Константин Ровенский оценил ее взгляд иначе.

– Да не вопрос, и напарнику твоему хватит, – сказал он и полез в нагрудный карман за кошельком. – Сколько вам, пять на двоих или, в честь праздника, десять?

Это был первый человек, который с утра вспомнил про то, что у них с Ромчиком праздник. Причем у обоих. Ну надо же, и почему именно при таких обстоятельствах? Щеки у нее предательски вспыхнули.

– В соответствии со статьей 291 УК РФ, дача взятки должностному лицу при исполнении – это уголовно наказуемое деяние, за которое уплачивается штраф в сумме от 15-кратной до 90-кратной по отношению к взятке, – еще более скучным голосом сказала она. – Одним из отягчающих обстоятельств является дача взятки должностному лицу за то, чтобы он заведомо совершил противозаконные действия или бездействие. Это как раз ваш случай. От двух до двенадцати. Лет, разумеется.

– Ты серьезно, что ли? – Парень, похоже, изумился не на шутку.

– На брудершафт мы вроде не пили. Так что давайте не будем терять время. Оформляем протокол об административном нарушении, выписываем штраф и отдираем пленку, гражданин.

– Ух ты! – Ровенский даже развеселился, видимо, от абсурдности ситуации. Какая-то пигалица в штанах на вате и с длинной косой пыталась разговаривать с ним строгим голосом, чего другие люди не позволяли себе уже лет восемь, не меньше.

– Работаете где? – говорила между тем «пигалица».

– Колхоз «Красное знамя», – бодро отрапортовал он и снова засмеялся, потому что теперь «гаишница» смотрела на него с возмущением, видимо решив, что он над ней издевается. – Нет-нет, я действительно там работаю. Мой отец – директор колхоза. Это самое знаменитое хозяйство в области, не слышали разве? А я у него заместитель. И машина, кстати, тоже на предприятие записана.

– О, то есть штраф выписывать на юридическое лицо? – уточнила Ася. – Хорошо, так и запишем. Доверенность на управление транспортным средством предъявите, пожалуйста. И путевой лист, заверенный медицинским работником.

– Вы что, издеваетесь? – Ровенский прищурился, все же перейдя на «вы». – Это моя машина, я на ней уже год езжу, просто куплена на предприятие. Так что выписывайте свой дурацкий штраф на меня и давайте уже разъедемся.

– Штраф на юридическое лицо. Если документов нет, отразим это в протоколе. И пленочку, пленочку отдирайте.

Если бы нарушитель не стал совать ей взятку, а просто поныл бы про то, что в честь праздника его надо пожалеть, то Ася и впрямь ограничилась бы просто предупреждением и отдиранием проклятой пленки, погубившей уже не одну жизнь. Ну почему, почему людям нравится ездить в полностью закупоренных «гробах», через которые света белого не видно! Ладно бы еще летом, а зимой-то какая в этом нужда? Но парень олицетворял собой все то, что она ненавидела: мажор, папенькин сынок, спокойно разъезжающий на автомобиле стоимостью в сорок пять годовых пенсий среднестатистического российского пенсионера, ничтожество, решившее, что может купить весь мир.

– То есть не договоримся? – мрачно спросило ничтожество и начало яростно сдирать тонировочную пленку с лобового стекла. – Ну ладно, только учти, замуж тебя, такую вредную, точно никто не возьмет!

– Не ваша печаль, – сообщила ему Ася и углубилась в протокол.

Спустя полчаса сияющий прозрачными стеклами «Гелендваген» уехал, увозя за рулем мрачного обладателя солидного штрафа, и Ася тут же про него забыла. Осталось только ощущение выполненного долга, то самое ощущение, которое она так любила в своей тяжелой, зачастую неблагодарной, но все-таки нужной и важной работе.

День тянулся своим чередом и перевалил уже за половину. Работы было много, но все-таки не как в будний час пик, поэтому Ася с благодарностью думала о том, что праздник – это все же хорошо, да еще о том, что вечером кончится их с Ромкой смена, а значит, «выпасать» нетрезвых автовладельцев, возвращающихся из гостей, им уже не придется.

Хотелось домой, принять душ, снять теплые штаны и куртку, распустить волосы, потискать кота, может быть, съездить к маме и дяде Вадику на вкусный ужин, а потом вернуться к себе, завалиться в ванну с душистой пеной, выпить бокал красного вина, почитать интересную книжку. Как хорошо, что завтра выходной и можно будет долго спать утром, а потом валяться в постели, смотреть детективный сериальчик и…

Додумать Ася не успела, потому что рядом, визжа тормозами, остановилась машина, черный «Гелендваген» с нетонированными теперь стеклами, а из-за руля выскочил улыбающийся Константин Ровенский. В руках у него был букет роз. Красных-красных, именно таких, какие где-то в глубине души любила Ася. Признаваться в любви к розам вообще, а к красным в частности было проявлением дурного вкуса, это она знала, но поделать с собой ничего не могла, потому что любила именно темно-красные розы.

Интересно, не мог же он знать… Эта мысль мелькнула и пропала, потому что Константин решительно подошел к ней и протянул свой невообразимый букет, от которого струился сладкий, чуть терпкий на февральском морозе аромат.

– Это вам.

– В честь чего? – спросила Ася, против воли протягивая руки и принимая цветы, покрытые крупными каплями воды, в которых отражалось заходящее уже зимнее солнце. Красиво!

– В честь праздника, конечно. – Ровенский, казалось, удивился ее вопросу. – Сегодня же День защитника Отечества, а вы настоящая защитница и есть.

– Вы издеваетесь? – с подозрением спросила Ася.

Ровенский замотал головой:

– Нет, конечно. Я абсолютно серьезен. Никогда не понимал, почему 23 февраля считают мужским днем. У нас полно женщин, защищающих других. И в армии, и вот как вы, в полиции, и в спасательной службе. Так что это и ваш праздник тоже. И вы достойны его отметить гораздо больше, чем какой-то салага, даже в армии не служивший, зато носящий штаны.

Это заявление совпадало с тем, что только сегодня утром думала сама Ася, поэтому она осмотрела молодого человека более благосклонно.

– А вы сами-то служили? В армии?

– Конечно, – с готовностью откликнулся Константин. – Или вы думаете, меня папочка отмазал? Так он у меня человек строгих правил. Сам армию прошел и был уверен, что и мне это нужно. Так что после института я побегал с полной выкладкой, было дело.

Отчего-то Асе это было приятно. Она терпеть не могла современные рассуждения про то, что умные люди находят способ не ходить в армию. У каждого человека был долг. Перед семьей, перед страной. И бегать, ловчить, обманывать, лишь бы только избежать воинской службы, казалось ей унизительным и мелким. Настоящие мужчины так не поступали. Настоящие шли и служили, как Константин Ровенский.

– Что ж, спасибо за поздравление, – сказала она и еще раз понюхала букет. – Цветы очень красивые, да и вообще вы первый человек, который меня сегодня поздравил.

– Не может быть! – удивился Ровенский, причем, похоже, искренне. – Тогда давайте знаете, что сделаем. Давайте после окончания вашего дежурства отметим праздник вместе.

– Где это? – Ася красиво изогнула бровь, что было ее фирменной «фишкой». Бровь могла выразить что угодно, но сейчас выражала иронию. – Только не говорите, что у вас дома. А то все испортите.

– Ни в коем случае, все портить не входит в мои планы. – Константин засмеялся, показав ровные, очень белые зубы, стоящие, наверное, целое состояние. А мальчик-то, похоже, совсем не бедный. – Я приглашаю вас в ресторан. Недавно открылся новый, итальянский, там очень вкусная кухня. Называется «Буррато», может, слышали?

Ася не только слышала, но и ходила. Вместе с подружками. Цены в «Буррато», конечно, кусались и мало соответствовали ее «ментовской» зарплате, но было действительно очень вкусно. Она вспомнила приглушенный свет ламп, тихую ненавязчивую музыку, сырный мешочек на ароматных томатах черри с рукколой и сглотнула. В ресторан хотелось уже невыносимо. Но незнакомец…

Ася снова внимательно осмотрела его с ног до головы. Выглядел Ровенский вполне прилично: чисто выбритый, аккуратно подстриженный, зрачки не сужены, белки глаз не желтые, пахнет дорогим парфюмом, но ненавязчиво, одежда качественная и очень чистая. Он не был похож на прожигателя жизни, мерзавца и бабника, несмотря на сверхдорогие машину и улыбку. И в армии служил…

– А знаете, я пойду с вами сегодня в ресторан, – наконец приняла решение Ася. – Вы сможете за мной заехать в восемь часов вечера?

– Диктуйте адрес.

Ровенский уехал, и Ася понесла цветы в патрульную машину. Возвращаясь обратно, она наткнулась на хмурый, полный внутренней боли взгляд Ромки. Тот смотрел как щенок, которого только что пнули тяжелым ботинком. Ася неожиданно разозлилась. Она не была ничьей собственностью, и никто не имел права смотреть на нее такими глазами, в которых без словаря читались обида и осуждение.

– Что? Тебе не нравится, что я согласилась пойти в ресторан? – отрывисто спросила она, понимая, что вот-вот сорвется, перейдет на крик.

Ромка отрицательно покачал своей лобастой головой. И в этом он был похож на неуклюжего смешного щенка.

– Нет, мне не может нравиться или не нравиться любое твое решение, – сказал он. – Ты взрослый независимый человек и имеешь полное право выбирать, с кем тебе проводить свободное время.

– А что тогда тебе не нравится? – Ася хорошо различала интонационные ударения во фразах.

– Мне не нравится, что этот человек может тебя обидеть.

– А с чего ты это взял? – Ася не выдержала и рассмеялась, вся ее злость куда-то улетучилась, словно и не было ее. – Ты разделяешь предубеждение, что все богатые молодые люди – гады и сволочи?

– Нет, я чужд стереотипов. Среди богатых людей, так же как среди бедных, встречаются отъявленные мерзавцы и порядочные люди. С одинаковой вероятностью.

– Но конкретно этого представителя высшего общества ты заранее считаешь отъявленным мерзавцем, – уточнила Ася.

– Я не могу быть в этом уверен, но он мне не нравится.

– А мне он нравится, – сообщила Ася, глядя прямо в несчастное Ромкино лицо. Говорила она так скорее из вредности. Константин Ровенский на самом деле не вызывал у нее никакого чувства, кроме любопытства. Не заслужил он пока ничего другого, тем более что в своей оценке людей Ася обычно была осторожна. Заметив, как вытянулось Ромкино лицо, она решила все же его пожалеть. Не была она стервой, нет, не была.

– Да брось ты, Ромка, я пошутила, – сказала она и ущипнула напарника за кончик носа. – Мне просто действительно хочется в ресторан, и праздник отметить, и вкусной еды поесть. Да и за цветы я ему благодарна. Мне так давно никто не дарил цветов. А обидеть меня у него не получится, ты не переживай. Я могу за себя постоять.

Вечер был так хорош, что даже не верилось. В ресторане играла тихая музыка, на столе горели предупредительно зажженные официантом свечи, таял во рту сырный мешочек с наисвежайшей начинкой, чуть кололо в носу от свежего помидорного аромата, терпкое красное вино стекало по горлу, прокладывая теплую дорожку, а за окном падал крупными хлопьями снег, мерцающий под неровным светом фонарей. Ася чувствовала себя героиней сказки, пусть и немного пошлой.

– Потанцуем? – предложил Константин.

Она с готовностью согласилась. Не потому, что ей очень хотелось танцевать, а потому, что разговаривать им было особо не о чем. Про колхоз, в котором он работал, и своего отца, руководившего этим огромным сельскохозяйственным предприятием, Ровенский уже рассказал, про маму, дачу, которую строил дядя Вадик, и свои любимые фильмы Ася тоже поведала. Больше тем для разговора вроде как и не было.

Руки, обнимающие Асю за талию, были крепкими, легкое объятие, которым Константин притянул ее к себе, – приятным, двигался он ловко и пластично, в такт музыке.

– Если я тебя приглашу к нам в колхоз на новогодний бал, пойдешь? – спросил Ровенский.

Ася непонимающе посмотрела на него и засмеялась.

– Бал, в колхозе?

– Ну да, ты думаешь, что если люди живут в деревне, то они носят резиновые сапоги и ватники? Все уже давно совсем по-другому. И у нас проходят настоящие балы с карнавальными костюмами. Вот ты бы кем хотела быть?

– Клеопатрой, – снова засмеялась Ася, – при условии, конечно, что ты согласился бы быть Цезарем.

Ровенский немного подумал.

– Конечно, согласился ты, – изрек он наконец. – Я думаю, это нетрудно – сделать костюм в виде пачки майонеза. На пластиковой пленке в рекламном агентстве картинку напечатаем, дел-то.

Ася сбилась с такта, потому что не сразу поняла, что он имеет в виду. При чем тут майонез? Потом до нее дошло. «Цезарь» в понимании ее нового знакомого был пачкой майонеза, и она представила себе перспективу появиться рядом со спутником в «майонезном» костюме. «Мне при этом нужно нарядиться куриной тушкой, – мрачно подумала она. – Чтобы получился законченный образ «Цезарь с курицей».

Танец кончился, и они вернулись за стол. Официант поменял тарелки и принес десерт – воздушный, легкий сливочный крем с тонкими пластинками песочного теста и свежими ягодами. Десерт слегка подправил Асино начавшее портиться настроение.

– А теперь я хочу сделать тебе подарок, – мягким голосом шепнул Константин.

– Подарок?

– Ну да, у тебя же сегодня праздник.

– Но ты же меня еще днем поздравил, да еще и в ресторан пригласил.

– Ну и что? Одно другого не исключает. – Константин сунул руку в карман своего щегольского клубного пиджака с модными заплатками на локтях и достал небольшую коробочку. – Вот, держи. Понимаю, что дорогой подарок ты не примешь, для этого мы слишком мало знакомы, а то, что ты девушка с принципами, я уже понял. Поэтому пусть будет пока так.

Заинтригованная Ася открыла коробочку и достала кольцо. Тоненький серебряный ободок переходил в переплетающуюся, сложно устроенную вязь, в центре которой синел маленький камушек, сапфир.

– Это серебро, но авторская работа, – говорил Ровенский. Пока Ася пялилась на кольцо, будучи не в силах отвести от него глаз. – Подруга моей мамы делает. Не отказывайся, пожалуйста, мне будет приятно, если оно останется у тебя.

Ася послушно надела кольцо на палец, потому что никогда раньше не видела работы подобной тонкости. Она понимала, к чему катится этот необычный вечер, и в общем-то была не против. Смущало ее лишь то, что она ничего не знала о своем новом знакомом, который явно рассчитывал на продолжение отношений. А если он врет?

Немного подумав, она сообщила, что ей нужно в дамскую комнату, и, закрывшись в кабинке туалета, набрала номер Ромки.

– Слушай, ты можешь мне помочь? – спросила она страшным шепотом, чтобы не быть услышанной кем-то, кому пришла бы в голову мысль ее подслушать.

– Что-то случилось? – встревожился напарник.

– Нет, но я все-таки сотрудник полиции и должна проявлять бдительность. Можешь пробить по базе все, что есть на этого Ровенского? Я сама хотела, но не успела.

– Перышки чистила? – насмешливо, хотя и необидно спросил догадливый Ромчик, и Ася отчего-то снова вспомнила про «Цезаря с курицей».

Все-таки помочь он ей не отказался, и спустя десять минут Ася вернулась за стол вполне успокоенная. Константин Ровенский был именно тем, за кого себя выдавал. Заместитель директора колхоза, предприятие чистое, легальное, прибыльное, исправно платящее налоги. Отец – уважаемый человек и депутат областной Думы, мать – известный в городе врач. Деньги, судя по декларации о доходах отца-депутата, в семье есть, вполне приличные и легальные. По крайней мере на «Гелендваген», керамические зубы и кольцо с сапфиром хватает. В криминале никто из членов семьи не замечен, и даже штрафов ГИБДД у Константина было немного, и все за тонировку автомобиля. Ася даже усмехнулась, что не одна она такая принципиальная.

Из-за чистой как стеклышко биографии и репутации Константина Ровенского она и согласилась продолжить вечер у него дома. Особой тяги к новому знакомому она не испытывала, но он по-прежнему вызывал у нее любопытство, ей хотелось его раскусить, понять, чем-то он задевал и царапал Асино подсознание, да и мужчины в ее жизни давно не было. Не самого лучшего, не настоящего, а даже просто мужчины. И Асе неожиданно очень захотелось почувствовать себя желанной. Поэтому еще через полчаса в ответ на заданный глазами вопрос Константина она просто кивнула.

Жил Ровенский в престижном городском микрорайоне «Сосновый бор», расположенном в самом центре города, но отделенном от него большим забором и настоящим сосновым лесом. Коттедж Константина был небольшим (на три спальни), но очень уютным. В вечерней темноте, укутывающей участок (фонарь горел только над крыльцом), Ася успела рассмотреть стоящий поодаль сарай и еще одно строение, по всей видимости гараж.

– Проходи. – Константин распахнул дверь и сделал приглашающий жест.

Асе на минуту стало страшно, потому что сейчас у нее еще был шанс вспомнить про «невыключенный утюг» и позорно сбежать. Шагни она через порог, и шанс пропадет.

– Не бойся, я же не кусаюсь. – Он словно прочитал сомнение в ее глазах, и Ася устыдилась, что ведет себя как ломающаяся школьница. В конце концов, они оба взрослые люди.

Она решительно вошла в прихожую, и стальная дверь с мягким чпоканьем захлопнулась у нее за спиной.

Холодный брют – лучший напиток в мире. Колкие пузырики шутливо щелкали Асю по носу, выскакивали из узкого бокала на длинной тонкой ножке, словно заигрывали. Голова слегка кружилась, то ли от шампанского, которое пыталось ужиться рядом с выпитым до этого красным вином, то ли от обилия впечатлений. Жарко пылал натопленный камин, перед которым Ася с Константином расположились на мягкой медвежьей шкуре, пили шампанское и целовались. Поцелуи были тягучими, неспешными. Ровенский явно не был намерен форсировать события. Настоящий мужчина никогда не торопится сорвать с женщины одежду, ведь он понимает, что предвкушение удовольствия гораздо важнее самого удовольствия.

От мыслей о том, что этот мужчина рядом действительно настоящий, явно умелый и опытный, Ася распалялась все больше. Жар изнутри, вызванный то ли камином, то ли количеством выпитого, то ли его близостью, разгорался все ярче, и Ася с удовольствием прислушивалась к гудящему внутри нее пламени.

Внезапно Константин отстранился и, поднявшись на ноги, поставил бокал на каминную полку. Ася с удивлением посмотрела на него.

– Мне нужно сделать один важный звонок, – мягко сказал он. – Извини, это действительно необходимо. Я должен сделать это до полуночи.

Часы, стоящие на камине, показывали без двадцати. Ася легко кивнула, поскольку уважала в людях обязательность, пунктуальность и умение не терять голову. Правда, то, что он не потерял голову от нее настолько, чтобы забыть о делах, было немного обидно. Константин вышел из гостиной, и Ася услышала его шаги по лестнице. Видимо, на втором этаже дома располагался кабинет, в который он и направлялся.

Сидеть на шкуре одной было глупо, и Ася встала, с интересом побрела по комнате, рассматривая фотографии на стенах, книги на полках, кубки, стоящие в специальном шкафу у окна. Подойдя поближе, она взяла один из них в руки. Ну надо же, оказывается, Константин участвует в мотогонках! Бедный Ромка, узнает – не переживет. И в этом-то вопросе потенциальный соперник его обскакал!

В этом месте своих размышлений Ася тихонько рассмеялась. Сравнивать красавца Константина с его ослепительной улыбкой со слегка недотепистым Ромчиком было совсем нелепо.

Она подошла к круглому столику, стоящему у мягкого дивана, долила шампанского, бросила в рот крупную глянцевую ягоду. Клубника, которой в феврале положено было оказаться «пластмассовой» и безвкусной, тут же наполнила рот сочной сладостью. Ну надо же, настоящая! И все-таки почему все происходящее кажется немного пошлым?

От ворот раздался резкий звонок, наверху послышались шаги, Константин спускался вниз. От неожиданности Ася дернулась, бокал дрогнул в ее руке, шампанское пролилось на блестящую деревянную поверхность, растеклось, заливая какие-то бумаги. Лужица становилась все больше, подбираясь к компьютерной мышке, соединенной с мирно спящим макбуком. Ася быстро схватила ее, чтобы не допустить порчи дорогостоящего имущества, отодвинула подальше, судорожно оглянулась в поиске салфетки.

От ее прикосновения экран макбука ожил, загорелся молочным светом, и против воли (она не собиралась подглядывать) Ася увидела открытое электронное письмо, которое, видимо, Константин начал писать, но не отправил, отвлекшись на что-то другое. Взгляд упал на тему письма. PORCUPINE – было написано там. Дикобраз – машинально перевела Ася.

В школе ее самым любимым предметом был английский язык. Какое-то время она даже планировала поступать на факультет иностранных языков, но потом все-таки остановила свой выбор на юрфаке. Как бы то ни было, лейтенант полиции Ася Громова свободно говорила, читала и писала на английском языке.

Дикобраз. Слово ворочалось в ее мозгу, одурманенном вином и шампанским, кололось иголками, как и положено дикобразу. Господи, ну что она совсем недавно слышала об этом животном? Взгляд переметнулся с компьютера на стоящие неподалеку кубки. Мотогонки. Мотоциклы. Выставка раритетных марок. Кража дорогой модели. Она называется «Дикобраз» из-за шипов, установленных на ребрах охлаждения. Кажется, так говорил сегодня утром Ромка. Господи, как давно это было. Не очень осознавая, что она делает, Ася покосилась на дверь, ведущую в холл, не идет ли Константин, и решительно щелкнула мышкой, выводя текст письма на экран.

Письмо было написано по-английски. Для того чтобы прочесть его, ей понадобилось минуты две, не больше. Речь шла об условиях, на которых Константин Ровенский был готов передать заказчику украденный на днях в Москве мотоцикл стоимостью в семь миллионов долларов. Впрочем, за вычетом накладных расходов Константин был согласен получить три.

Голова закружилась так сильно, что Ася почувствовала дурноту. Так, пока понятно одно: ей нужно срочно уехать из этого дома, скрыться отсюда под любым предлогом, сделать ноги, исчезнуть, предпринять что угодно, лишь бы не оказаться в одной постели с преступником. Но мотоцикл… А вдруг он где-то здесь? А вдруг у Аси есть шанс раскрыть кражу века?

С улицы слышались приглушенные оконным стеклом голоса. Константин разговаривал с кем-то во дворе. Раздался какой-то лязг, словно стукнули ворота гаража. Ася кинулась к окну, спряталась за шторой, выглянула так, чтобы оставаться незаметной снаружи. Под неровным светом фонаря блеснула хромированная сталь. Мотоцикл. Ася ни за что бы не рассмотрела его, если бы не была готова увидеть. Итак, «Дикобраз» здесь, в «Сосновом бору». Понять бы еще, что делать дальше. Уйти? Остаться? Вызвать подмогу? Просто позвонить в полицию.

Пришедшая в голову мысль казалась такой очевидной, что Ася даже зажмурилась. Ромка. Ее напарник, разбирающийся в мотоциклах. Господи, только бы он взял трубку! Дрожащими руками Ася схватила лежащую на диване сумочку, вытащила телефон, затыкала непослушным пальцем в кнопки. Услышав гудки, снова бросилась к окну. Там, на улице, Константин запирал ворота гаража. Его собеседник был не виден, но Константин обращался к нему, видимо собираясь провожать до калитки.

– Да, – услышала Ася в трубке хриплый со сна голос Ромки. – Ась, ты чего звонишь, случилось что-то?

– Да, случилось, – быстрым шепотом заговорила Ася. – Слушай.

К счастью, Ромка всегда славился тем, что схватывал все на лету.

– Уходи оттуда! – приказал он. И когда это у него появилась привычка ей приказывать? – Я сейчас позвоню смежникам, и мы придумаем, что делать. А ты уходи. Под любым предлогом. Скажи, мама заболела.

– А на каком основании вы попадете на территорию? – спросила Ася. – Ордер не получить, оснований нет. Так что, нет, Ромчик, ты, как хочешь, а я остаюсь.

– Это опасно, – заверещал в трубке Ромка, но Ася услышала стук входной двери, нажала на отбой и выключила на телефоне звук. Не дай бог Ромка начнет трезвонить, с него станется.

Константин вошел в комнату, принеся с собой запах ночного мороза. Подошел к Асе, поцеловал. Губы у него были холодными, и их прикосновение вдруг показалось ей отвратительным. Мужчина, которого еще пятнадцать минут назад она считала достойным называться лучшим, оказался чуток к перемене ее настроения. Чуть отстранился, посмотрел вопросительно в ее напряженное лицо.

– Ты что, обиделась? Извини, я не мог отменить эту встречу. Это же было недолго, зато теперь у нас с тобой куча времени.

– До чего?

Он снова посмотрел вопросительно, не поняв ее вопроса.

– Ты сказал, что у нас куча времени. До чего? До какого момента?

Теперь он понял и легко улыбнулся.

– У нас есть время до одного важного дела. Я должен его сделать, и ты мне поможешь. Ты же мне поможешь, правда?

– Смотря в чем, – тоже улыбнулась Ася, стараясь выглядеть беззаботной. – А то я соглашусь не глядя, а вдруг ты меня попросишь ограбить банк?

– То есть грабить банк ты не согласишься? – Губы Константина улыбались, но глаза смотрели холодно, колюче.

– Нет, – покачала головой Ася. – Я же лейтенант полиции, если ты забыл.

– Я помню. Это то, что возбуждает меня в тебе больше всего, – прошептал он, куснувшись губами ее уха. – Красивая девушка, такая изящная, такая прекрасная, и мерзнет на морозе в грубой ментовской форме. Но ничего, я заберу тебя оттуда, я тебе обещаю, если ты будешь умницей.

Против воли Ася задрожала в его руках. Объятия, еще недавно казавшиеся волшебными, теперь вызывали у нее лишь омерзение. Накатывая волнами, они вызывали тошноту, и Ася вдруг испугалась, что ее сейчас вырвет. Прямо на него.

– Да что с тобой? Ты перепила?

– Да, кажется, – пробормотала Ася, решив, что этот аргумент кажется подходящим. – Извини. Ты, наверное, не этого ожидал, но мне нужно на воздух.

– Давай я отнесу тебя наверх, в спальню. Там можно открыть балкон…

– Нет, – замотала головой Ася.

– Тогда приляг здесь, на диване.

Аккуратно приобняв ее за талию, Константин проводил Асю до дивана, помог сесть, вытащил из влажных пальцев телефон, который она все еще сжимала в руке, положил на столик. Взгляд его упал на горящий экран макбука, по которому ровными рядами бежали английские буковки текста. Взгляд у него снова стал острым, злым.

– Что ты успела увидеть? Ты шпионила? Отвечай же!

Ася высвободилась из его пальцев, впившихся так сильно, что причиняли боль.

– Ничего я не шпионила! – крикнула она. – А вот ты, зачем ты меня сюда привел? Зачем вообще придумал всю эту канитель с букетами, ресторанами, кольцами и любовью, которая якобы «нечаянно нагрянула»? Тебе от меня было что-то нужно? Что именно? Молчишь? Тогда я скажу. Тебе было нужно, чтобы я, пользуясь своей формой, удостоверением и машиной, помогла тебе вывезти мотоцикл, который ты украл, и ты мог бы беспрепятственно передать его заказчику. Так?

– Черт, черт, черт. – Ровенский выругался, тяжело, грязно. – Все пошло не так, как должно было пойти. Сучка, ты оказалась слишком красивой, и я поплыл, как дурак, забыл, что ты мне нужна для дела и только для дела. Решил, что ты – та, настоящая, ради которой деньги имеют смысл. Риск имеет смысл, да и жизнь тоже. А может… – Он полубезумным взглядом посмотрел на Асю. – А может быть, зря я волнуюсь, а? Ты же поможешь мне и себе поможешь? Мы передадим этот мотоцикл и уедем. В Грецию, или на Мальту, или, хочешь, на Кипр? Туда, где тепло.

– Нет, никуда мы с тобой не уедем, – покачала головой Ася, – потому что ты преступник, вор. А я служу в полиции и ни за что не буду тебе помогать. И покрывать тебя не буду. Я тоже думала, что ты настоящий. Смотрела на тебя, такого красивого, такого уверенного в себе, красиво ухаживающего, но это все фальшивка, обман, фантик! Ты не лучший мужчина, ты просто жулик!

– А ты ментовка! – В глазах Ровенского теперь плясали искорки безумия, и Асе вдруг стало страшно. – И даже не мечтай, что ты просто уйдешь отсюда и сдашь меня своим дружбанам с постными рожами и жалкой зарплатой! Никто не знает, что ты здесь. Никто не видел, что у ресторана ты села в мою машину. И у твоего дома нет камер видеонаблюдения, это я проверил, когда тебя забирал. Так что после ресторана я предложил тебе, как водится, поехать ко мне, ты отказалась, я привез тебя к твоему дому, наверх подниматься не стал, обиделся. И все, больше я тебя не видел. Мало ли еще какие хахали у тебя есть? Ты же шлюха, мужиков снимаешь на дороге!

– Ты что, совсем больной? – спросила Ася, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Да у меня в телефоне геолокация включена, так что можно будет убедиться, что полночи я провела здесь.

– Телефо-о-он? – удивился Ровенский. – Какой телефон? Не видел я никакого телефона. Он швырнул на пол Асин мобильник и со всего размаху раздавил его ногой. Отвратительный звук крошащегося стекла резанул по ушам, заставив ее зажмуриться.

– Ты не волнуйся, больно не будет, – сообщил Константин. – Моя мама – врач, так что препараты дома имеются. И в вену я хорошо попадаю, хоть у меня и не медицинское образование, а ветеринарное. Так что сначала я вкачу тебе снотворное, а пока ты будешь спать в подвале моего гаража, сгоняю за дозой. Наркоманка ты, девочка, и как это тебя в твоей мусарне проглядели?

Асе казалось, что она спит и видит сон, в котором очутилась на месте героини дурацкого, но все-таки страшного фильма. Она старалась проснуться, но у нее ничего не получалось. Впрочем, и в серьезность ситуации ей до сих пор не верилось. Ну не могут же ее в самом деле убить, тем более 23 февраля! В День защитников Отечества! На этом месте ей почему-то стало очень себя жалко.

– Ну-ну, не реви. Чего уж теперь реветь? Ты ж пойми, выхода у меня нет. Письмо ж читала, видела, что на кону три миллиона долларов. Ты, извини, вместе со всеми своими потрохами и полосатой палочкой столько не стоишь. Так что рисковать я не буду и тебя не отпущу.

Он сделал шаг в ее сторону и резким движением ударил по шее, выключая сознание. Последнее, что видела Ася, это нестерпимо яркий свет потолочной люстры, вдруг ударивший по глазам.

В себя она пришла оттого, что куда-то плыла. Сознание прояснялось медленно, но потихоньку Ася вспомнила все, что произошло с ней сегодня, одновременно осознавая, что ее несут на руках. Мужчина. Значит, Ровенский тащит ее в тот подвал, о котором говорил? И что? Она покорно сдастся, не попытавшись даже защитить себя? Ну уж нет!

Она яростно заколотила руками и ногами, пытаясь попасть в какое-нибудь чувствительное место.

– Да не дергайся ты, – услышала она знакомый голос и чуть не закричала от радости. Ромка! Ее нес на руках Ромка, замечательный напарник, практически родной человек! – Слышишь, ты потерпи, сейчас «скорая» приедет, я вызвал.

– Да не нужна мне «Скорая», – рассмеялась Ася, поудобнее устроившись в крепких и таких надежных руках. И как она раньше не догадывалась, что объятия Ромчика – такое уютное место? – Ром, а где этот…

– Не волнуйся, я его наручниками к батарее пристегнул. Сейчас ребята приедут, упакуют. И его, и «Дикобраза».

– А ты что, один приехал? И подмогу не взял?!

– Да испугался я за тебя, не стал ребят ждать. Как ты мне адрес сказала, так я на мотоцикл прыгнул и приехал. Им с дороги позвонил. Через забор перелез, в окно заглянул, а в этот момент он тебя возьми и ударь. В общем, дальше я плохо помню. Когда пелена перед глазами рассеялась, вижу, окно разбито, он к батарее пристегнут с разбитой мордой, а ты на полу без сознания лежишь. Я «скорую» вызвал и тебя на улицу понес. Навстречу к «скорой», значит.

Вдалеке действительно раздавались сирены машин. «Скорой» вторила полиция, и не было сейчас более приятных Асиному уху звуков.

– Так ты, оказывается, просто настоящий Рэмбо, Ромчик! – сказала она и потерлась носом о его шею. – А я и не знала.

– Никакой я не Рэмбо, – буркнул он. – Просто я тебя люблю.

– Я знаю, – призналась Ася. – И это так здорово, оказывается, когда тебя любит самый смелый, самый верный, самый лучший мужчина! Вот только скажи мне, Ромчик, если бы мы с тобой пошли на новогодний бал, ты бы согласился надеть костюм Цезаря?

– Это завернуться в простыню и нацепить на голову лавровый венок? – уточнил он. – Конечно, если ты хочешь, то пойдем, но только при одном условии. Если ты будешь Клеопатрой.