Отчуждение: точка контакта

Глава вторая

Конечно, транспорт, чтобы доехать до Земли Отчуждения, был у нас, что называется, под рукой, тем не менее мы пошли пешком, выстроившись в привычную для спецназа ГРУ неровную колонну. Небольшой отряд в одиннадцать человек. Старший сержант Камнеломов радостно постарался и выслал передовой и боковые посты охранения. Охранение должно было передвигаться в пределах визуального контроля вплоть до гор, то есть до места, где кончалась Полоса Отчуждения и начиналась собственно территория Резервации. На сдвоенные посты у нас просто людей не хватало, потому посты были одиночными.

Поскольку я не командовал группой, то и место ведущего занимать не стал. Майор Медведь умел ходить вполне прилично. А как иначе! Он же был офицером спецназа ГРУ. Был когда-то и лейтенантом, и старшим лейтенантом, и капитаном, пока, получив майорскую звездочку, не был переведен в штаб. Наверное, засиделся на штабной работе у себя в батальоне, соскучился по нормальным темповым маршам, хотя я несколько раз видел, как офицеры штаба их батальона тренируются вместе с солдатами в различных дисциплинах, даже на «полосе разведчика», что вообще-то не слишком легко даже постоянно там работающим солдатам.

Говорили, что в их батальоне даже существует график занятий по общефизической и специальной подготовке офицеров штаба. Такой у них был в батальоне начальник штаба. Сам форму всегда поддерживал и других офицеров заставлял. Впрочем, это нормальное отношение к штабным офицерам спецназа ГРУ. Слышал я, подобное практикуется повсеместно, только везде по-своему. И батальоны, где такого нет, скорее составляют исключение из правил.

В нашем батальоне, впрочем, ситуация была несколько иная. У нас сам комбат был хорошо подготовлен, занимался и с солдатскими, и с офицерскими группами, и самостоятельно. Точно так же занимались и офицеры штаба, поддерживая боевую форму на должном уровне. Многие даже ко мне во взвод приходили, например, чтобы вместе с солдатами совершить марш-бросок.

Вообще марш-бросок спецназа ГРУ всегда считается кульминацией физической подготовки подразделения. Даже спортсмены-марафонцы не так часто бегают на дистанцию пятьдесят километров. А у нас это обязательное еженедельное мероприятие. Некоторые командиры взводов, правда, предпочитают такую тренировку проводить раз в десять дней. График занятий обычно бывает отдан на откуп командирам взводов, хотя и утверждается командиром роты. При этом я отдаю себе полный отчет в том, что соревноваться со спортсменами-марафонцами на олимпийской дистанции в сорок два километра сто девяносто пять метров[3] ни я, ни мои солдаты не в состоянии. Но и марафонцы не всегда сумеют выдержать наш темп так, как это у нас полагается. Мы не практикуем бег на время. Более того, мы бег чередуем с быстрым шагом и даже даем себе время от времени возможность отдохнуть.

Особенно необходимым бывает привал не на тренировках, а в боевой обстановке, где важно сохранить силы бойцов, которые должны были сразу, с марша, вступить в бой. Вот этого у марафонцев нет. Как всякие спортсмены, они все силы тратят только на прохождение дистанции. Им не до боя. У них даже в мыслях такого нет. А за финишной чертой спортсмены падают, как будто пулю получили.

Майор Медведь вел отряд так, как и положено было идти, чтобы не переутомиться раньше времени. Для простых армейцев этот темп показался бы неоправданно высоким, но для спецназовцев военной разведки считался даже щадящим. Бывало, что я задавал своему взводу гораздо более высокую скорость движения. Но – только при необходимости или на тренировках.

Шли мы в траве по уже утоптанной тропе, оставленной моим взводом, когда мы еще не планировали возвращение и не боялись «наследить». Однако едва оказавшись в Резервации, отряд по непонятной причине остановился.

Я поспешил вперед, как человек, уже бывавший здесь и относительно знакомый с обстановкой. Именно по этой причине меня вообще-то и пригласили в группу Медведя. Еще не догнав ведущих, я спросил по связи старшего сержанта, который шел сразу за майором:

– Камнеломов! Что там такое?

– Товарищ старший лейтенант, мы вот тут с товарищем майором думаем, если черная кошка перебежала тропу в одну и в другую сторону, она отменила беду или удвоила ее?

– Какая кошка! – возмутился я. – Откуда здесь кошке взяться! Здесь до ближайшего села семьдесят шесть километров.

– Думаешь, старлей, нам двоим приблазнилось? – спросил Медведь.

– Я тоже ее видел, – вставил свое слово капитан Волков. – Даже автомат успел поднять, но она уже в кусты шмыгнула, только кончик хвоста торчал.

– Мелкая такая… – объяснил старший сержант. – И хвост закручивается знаком вопроса то в одну, то в другую сторону. Бежит и мяукает…

– Точно, – подтвердил Волков. – Хвост знаком вопроса…

– Вас уже трое, – констатировал я. – Вы, случаем, вместе с бортмехаником с вертолета банку из-под спирта не мыли?

– Не мыли, старлей. – Майор сделал ударение на моем звании, намекая на несоблюдение приличествующей случаю субординации, заодно прося не хамить старшим по возрасту и званию.

Я понял и промолчал. Вертолетный бортмеханик, когда принес стеклянную банку для проб, так дыхнул на нас, что мы готовы были упасть пьяными. Майора Медведя, как мне показалось, даже основательно шатнуло, как, впрочем, и меня, хотя и в меньшей степени. Наверное, я был более устойчив к алкоголю от природы.

Я вообще обычно отказывался от выпивки даже по праздникам. Единственно, приходилось выпивать на похоронах, которые иногда случались. Однако это происходило редко. Но в этот раз мы не упали, потому, наверное, что брали пример с бортмеханика, который держался молодцом, хотя пьянел стремительно и от нас уже уходил, выписывая ногами непонятные крендельные фигуры.

Я тогда же банку проверил и даже понюхал. Спиртом она не пахла. Вымыта была основательно. Наверное, так же основательно, как выпита. Хотя я сомневаюсь, что одному бортмеханику по силам с тремя литрами спирта за такое короткое время справиться. Но в вертолете было еще пять членов экипажа и погрузочно-разгрузочная команда. Помощники наверняка нашлись. И всем им стало одинаково невыносимо жалко выливать спирт на землю. Потому и не вылили. Но это значило, что в вертолетных баках он сохранится[4].

Тем не менее трезвая или пьяная кошка в предгорьях откуда-то взялась. Может быть, даже с тем же вертолетом прилетела. Это довольно распространенное явление. Кошки и коты любят забираться туда, куда не следует. Например, под капот машины. И их увозят от дома за много километров. А потом кошка пропадает. А уж в том, что кошка может забраться в салон автомобиля, и сомнений быть не может. Да и салоном вертолета она не побрезгует.

А может, эта кошка возникла из инопланетного космолета. Я сам человек, сказать честно, не суеверный, однако к приметам стараюсь относиться серьезно.

– Куда шла? Куда ушла? Справа налево или слева направо?

– Шла слева направо, под уклон, – объяснил Камнеломов. – Тропу перешла, но через четыре секунды вернулась назад.

– А что ее вернуло?

– А мы знаем? – на одесский манер ответил майор Медведь.

– Я посмотрю? – спросил я командира отряда.

– Гони… – послал меня Медведь. – Ты, я вижу, кошек не любишь…

– Не то чтобы категорично, но почти так. Я к ним, скорее, равнодушен.

– Ты, Троица, их просто готовить не умеешь, – сказал старлей Лисин.

– А я вот кошатник заядлый, – сказал, как пожаловался, со вздохом Медведь. – И повадки их хорошо изучил. Знаю, что кошка без толку сновать туда-сюда не будет. Ладно. Гони, Троица…

Я шагнул вперед, глядя в высокую траву тремя глазами – двумя собственными и стволом автомата, – и сразу свернул вправо. Кошка тем и отличается от взвода, даже от взвода спецназа, что не оставляет в траве следов. И потому я не знал, пересек ли я траекторию ее движения или нет. Но, уйдя вправо, я натолкнулся на невысокую каменную гряду. Словно трактор проехал с плугом и гряду из камней соорудил. Только характерной канавы, что плуг за собой оставляет, рядом с камнями не было. Похоже, эта гряда и заставила кошку вернуться. Почему только? Гряда была невысокой, через нее даже мышь без проблем и сердечных приступов переберется…

Сделав еще несколько шагов, я, кажется, начал понимать, что развернуло кошку. Над частью гряды стояло противное едкое зловоние. Нормальный человек просто повернул бы в обратную сторону, как и нормальная кошка. Но я в данном случае был даже не нормальной кошкой, а человеком был уж точно не нормальным, потому что нормальный не полезет в такую вонь.

Я не был в Америке и не встречался в своей жизни со скунсами даже в зоопарке, но представлял, что они воняют примерно так же. А сейчас я подумал, что это нечто инопланетное дает такие запахи. Шагнул вперед, чтобы увидеть, и увидел. На камне лежал какой-то не слишком большой, сантиметров десять длиной, червяк-многоножка белого цвета. Вонял, вне всякого сомнения, именно он. Я понятия не имел, как скажутся на человеческом здоровье инопланетные запахи, и потому поспешил побыстрее сфотографировать странную многоножку и удалиться.

Только вернувшись к отряду, я сел на камень, и сразу стал отправлять фотографию со своим устным комментарием полковнику Мочилову. Принял он сразу, о чем сообщил быстрый письменный ответ:

«Это не инопланетянин. Эта гадость водится по всему Северному Кавказу и называется белый кивсяк. Многоножка. Правда, встречается не часто. Воняет убийственно. После встречи неделю беспрерывно хочется мыться. Я лично встречался с таким под Майкопом».

Предпоследняя фраза полковника больше всего убедила меня в его правоте. Я только что подумал о том, что хорошо бы сейчас принять душ и смыть с себя всю эту вонь. Причем готов был часом пожертвовать, чтобы час простоять под струями, а потом бегом догонять отряд, хотя после часовой пробежки под кавказским солнцем снова захочется под душ.

Жалко стало, что у меня не было шлема «паука»-птицееда, послушно исполняющего все желания. Удручало при этом не только отсутствие шлема, но и предстоящая неделя мечтаний о душе. Полковнику хотелось забраться под душ в течение недели. Значит, и меня ожидает то же самое. Я вообще-то считаю себя сторонником русской бани с парилкой, нежели простого душа. Тем не менее душ после тренировок принимать приходится обязательно. Иначе вспотевшее тело быстро начнет чесаться и покроется неприятной коростой. Кожа, чтобы она хорошо дышала, должна быть чистой.

– Что там насчет инопланетянина? – поинтересовался майор Медведь, мельком взглянув в мой монитор. Я протянул ему свой планшетник, хотя майор имел собственный, как и все офицеры его группы, облаченные в комплект оснастки «Ратник».

Медведь прочитал.

– А про черную кошку ты не спросил?

– Прикажете отправить запрос президенту России? – невинно поинтересовался я. – Или хотя бы премьер-министру?

Медведь только недовольно цыкнул, но ничего не ответил.

– Как пойдем? – спросил Камнеломов.

– Обойдем справа, – решил наконец Медведь, как опытный кошатник.

– Помню, в детстве у нас жил рыжий кот Персик, – невзначай вспомнил я. – Так он всех собак в городке гонял. И овчарок, и даже догов. А дворняжки при виде нашего кота сразу в длительные бега отправлялись. На пару недель даже от хозяев прятались и забывали дорогу домой. Ну, что собаки котов уважают, это я еще понимаю. Но впервые слышу, чтобы медведи их боялись.

– Иди первым напрямую, – предложил майор, пресекая мои вольности. – А мы все равно стороной обойдем.

Я усмехнулся, бодро шагнул вперед, через два шага остановился, зажал двумя пальцами нос и свернул вправо. Где лучше совершить обход, я уже знал. Куда они без меня забрести смогут? И где на всех потом большой душ найти? Тут целый водопад потребуется. А водопады в здешних горах водятся только значительно южнее.

Я пошел, отряд двинулся за мной следом. В итоге мы все вместе по большому кругу обошли вонючего червяка, чтобы не пропитаться его едким запахом, и снова вышли на ту же тропу, что использовали раньше. Каких-то временных ограничений у нас не было, и потому мы не торопились, хотя и шли достаточно ходко, в ровном темпе.

Время от времени майора Медведя на месте ведущего сменяли капитан Волков и старший лейтенант Лисин, после которых задавать темп выпадало мне как еще одному офицеру группы. Но я старался придерживаться уже установленной манеры передвижения, не ускорялся и не замедлялся.

Так к началу ночи, когда уже стемнело, мы вышли к предыдущему взводному лагерю. Там и устроили привал на четыре часа, чтобы в дальнейший маршрут выйти до рассвета. С двух сторон недалеко от лагеря валялись тела убитых бандитов, но нас это не смущало. Приведений мы опасались меньше, чем неведомо откуда взявшихся черных кошек. Костер на ночь не зажигали, не зная, чье внимание может привлечь огонь, но посты выставили. Когда есть необходимость, они всегда выставляются. Когда необходимость не очевидна, они все равно выставляются. Когда даже необходимости нет, посты у спецназа все равно на своем месте.

Меньше других в последние несколько суток спали солдаты моего взвода. Я объяснил это майору Медведю, и он без уговоров со мной согласился и на посту в первую смену выставил своих офицеров и меня, поскольку я успел проспать минимально необходимую норму в четыре часа. Вообще-то я мог бы эту норму и сократить, но медицинские светила, проводя когда-то исследование, сделали вывод, что четыре часа как минимум человеку спать необходимо, иначе неизменно теряются силы. Другое дело, когда есть необходимость в бодрствовании. Но после этого все равно спишь столько, сколько привык, иначе встанешь разбитым и вялым.

Мне выпало дежурить на траверсе хребта, на полста метров впереди временного лагеря и почти вплотную к тем пятерым бандитам, которых застрелила из засады группа младшего сержанта Красникова. Убитые меня не волновали. Но прежде чем занять пост, я все же прошел еще два десятка метров, нашел тела бандитов и спугнул ворон, ночующих рядом со своей кормушкой.

Помимо ворон здесь были и какие-то другие существа, летать не умеющие, но стремглав убежавшие при моем приближении. Один раз я успел поднять ствол с включенным тактическим фонарем и увидел мелькнувший в кустах черно-рыжий хвост. Однако при том что хвост был внешне похож на лисий, это была не лиса. Для лисы хвост располагался высоковато, я бы даже сказал, необыкновенно высоко. Осталось предположить, что в округе водятся красные волки – кавказская разновидность диких собак, живущих большими стаями. Тем более я и раньше слышал про них, хотя встречать не приходилось. Людей красные волки стараются избегать, если только стая не станет слишком большой и возникнут проблемы с кормом. Тогда она может приближаться и к человеческим жилищам. Но сейчас подкормки им должно было хватить не только в этом месте, но и чуть-чуть дальше – на перевале, где были уничтожены основные силы бандитов.

У меня возник вопрос к командиру отряда.

– Товарищ майор, отключите общую связь, если не сложно.

– Готово. Отключил. Есть сообщение?

– Мой взвод здесь бандитов кучу навалил. Хорошо бы по-человечески их похоронить…

– Ночью?

– Я разве это предложил?

– Перед выходом и решим…

– Я не о том. Трупами подкармливаются красные волки. Если мы закопаем тела, волкам есть будет нечего и они за нами увяжутся.

– Красные волки – это же дикие собаки?

– Да.

– Отпугнем…

– Они не из пугливых. Их камнем не прогонишь. Несколько лет назад здесь же, в Дагестане, была история, когда красные волки загрызли двух солдат нашего спецназа.

– Светошумовой миной пожертвуем. Для хорошего дела не жалко.

– Хорошо. Только в лагере будьте внимательны. Других часовых стоит предупредить и в лагере лучше дежурного выставлять.

– Я понял, Троица. Медведь – животное понятливое. У тебя все?

– Все, товарищ майор…

Сменить меня на посту пришел снайпер моего взвода ефрейтор Ассонов. Я проинструктировал его в отношении красных волков, запретив стрелять в них даже при том, что ефрейтор имел винтовку «ВСК-94» с хорошим глушителем и не мог своими выстрелами поднять тревогу, – красные волки занесены и в Международную Красную книгу, и во Всероссийскую Красную книгу как исчезающий вид редких животных. Жалко было таких убивать. Правда, я вживую их ни разу не видел, кроме единственного случая, когда при свете фонаря мелькнул хвост, тем не менее, судя по картинкам, они были красивые. А в красоту лично мне всегда стрелять жалко.

Однако тревогу Ассонов все же поднял. Только не выстрелами, а голосом. Я благополучно спал, когда сквозь сон услышал голос снайпера:

– Внимание всем! Тревога!

– Что у тебя там, Валентин? – спросил я, еще только просыпаясь.

– Что-то непонятное. Громадное, как слон.

– Стрелял? – вклинился в разговор майор Медведь.

– Оно прямо на меня шло.

– Результат выстрела?

– Свалил… Там лежит, на гребне. Сейчас еще вижу… Гора целая на тропе…

– Мы с твоим взводным идем посмотреть. Нас не подстрели.

– Идите, товарищ майор. Жду…

– Троица… – позвал Медведь.

– Иду, товарищ майор.

Вообще-то он мог бы и сам ко мне подойти, поскольку я лежал самым крайним и находился ближе к посту, нежели он. Но Медведь мог этого не знать. Он просто назначил посты и лег спать. И не видел моего возвращения. Ассонова и других сменщиков командир отряда, наверное, будил, как я понял из разговора с моим снайпером, но дожидаться возвращения с постов офицеров не стал и благополучно уснул.

Однако, увидев, как я встал и где в этот момент нахожусь, майор Медведь ждать на месте не стал и подошел ко мне, на ходу кивнув:

– Двинули. Показывай…

Я обогнал его, чтобы показать дорогу. И только на подходе к посту Ассонова поднял бинокль с тепловизором. И сразу увидел впереди сильное свечение. Но не мог предположить, что это такое. Светилась настоящая гора. Поднялся на ноги при нашем приближении и ефрейтор.

– Похоже, ты в самом деле слона подстрелил, – сказал я, хлопая ладонью по своему биноклю с тепловизором.

– Хобота не видел, товарищ старший лейтенант. И по фигуре больше носорога напоминает. Я ему три пули между глаз пустил. Только после этого свалился.

– Оставайся на месте, – распорядился я. – Страхуй нас. Хотя я не думаю, что инопланетные космолеты в массовом порядке доставили за землю стада собственных боевых слонов.

Майор Медведь молча смотрел в тепловизионный прицел своего автомата. Я заметил, что предохранитель на оружии майора уже опущен в положение автоматического огня. Он явно опасался чего-то непредвиденного.

Я, когда опасаюсь, предохранитель все же опускаю в последнюю очередь. Хотя затвор передергиваю перед выходом и досылаю патрон в патронник. Но потом ставлю оружие снова на предохранитель. Привычка. Но поведение бойца в сложной обстановке обуславливается привычкой. Кому как удобнее…

И привычки у каждого свои, и по одной привычке не следует делать вывод о том, что человек собой представляет, насколько он склонен к осторожности или, наоборот, любит резкие непредвиденные движения. Вообще, как говаривал наш комбат, осторожность – это когда я боюсь, а трусость – это когда боится другой.

– Идем, товарищ майор?

– Идем… Надо посмотреть, что там такое большое. Мне почему-то кажется, что это не бандит и не «паук»-инопланетянин. И даже не красный волк.

Что это не красный волк, я готов был согласиться. Красные волки, как мне говорили, размерами чуть поменьше овчарки, хотя и отличаются большой силой и быстротой. Манерой своего поведения ни собак, ни волков не напоминают. Волки с людьми встречаться не любят и нападают, бывает, только сдуру или с голоду. Служебные собаки, наоборот, нападают сразу. А красные волки сначала уходят, а потом могут исподтишка напасть. Но тоже редко.

Идти нам было недалеко, всего-то метров тридцать, которые мы преодолели стремительным шагом. Но еще с десяти шагов стало видно громадную тушу, что лежала на боку прямо посреди проложенной накануне взводом и бандитами тропы. Это был кто-то крупнее быка, но явно меньше слона. Я включил привинченный к планке Пикатинни[5] тактический фонарь в градации «лунный свет», как можно сильнее «распустил» точку, но точка была все же слишком сильной, а потому узкой. Пришлось отойти на восемь шагов, чтобы что-то рассмотреть.

– Вот это кабан! Кабанище, я бы сказал. Такого кабаном звать не хочется. Это просто сказочный вепрь, иное название не подходит, – заметил майор Медведь.

Мне очень хотелось, просто язык чесался сказать, что это настоящий медведь, но я не рискнул. Майор мог и не понимать дружественного характера шуток младшего офицера. Но кабана ростом под метр восемьдесят в холке я никогда не встречал. Обычно самые высокие едва-едва достигают метра.

На тропе же в самом деле лежал кабан необычайно огромных размеров. Сам он был довольно плоский, как многие из кабанов, но рост имел необыкновенно большой. А возвышался над тропой настоящей кавказской горой потому, что упал, придавив боком, два бандитских тела, и без того лежащих одно на другом. Это не он убил бандитов, хотя такому зверю это было бы, на мой взгляд, проще простого – стоит на его клыки посмотреть. Эти бандиты залегли здесь от пуль солдат из отделения младшего сержанта Красникова. И когда мы забирали у них документы, они уже лежали так, один на другом. Я, помнится, даже сфотографировал их в этой позе, хотя потом фотографировал лица. Но лица их сфотографировать было возможно и не растаскивая тел. Оба лежали на спине. А теперь на тела навалилось еще тело гигантского кабана, и потому кабан казался вдвойне гигантским.

Но даже в реальности это – что-то невообразимое. Я никогда не думал, что кабаны могут достигать таких больших размеров. Я слышал, что маньчжурские кабаны изредка встречаются весом до полтонны, но наш экземпляр, на мой взгляд, весил килограммов на двести больше, достигая габаритов средней лошади.

Майор Медведь поставил на плечо кабану ногу, рядом с ногой пристроил приклад своего автомата, уже поставленного, кстати, на предохранитель. Мне даже подумалось, что он захочет в позе охотника сфотографироваться с чужой добычей. Но, видимо, майор вовремя понял, что для фотографии сейчас слишком темно и света даже нескольких тактических фонарей будет недостаточно. Если будет видно кабана, то не будет видно его. Если будет видно его, то не будет видно кабана. Так можно фотографироваться, просто поставив ногу на камень, и всем потом говорить, что это кабан или лев, или слон – без разницы, все равно никто не разберет. Но, как оказалось, Медведь элементарно задумался в героической позе удачливого охотника.

– А вообще в природе такие кабаны бывают? – спросил майор.

– Я таких не встречал. И не слышал про таких.

– Ты охотник?

– Спасибо, я не голоден… – ответил я замысловато, но Медведь, вероятно, в силу своей фамилии, меня понял.

Охоту и охотников я признавал только в том случае, если человек с голода пухнет и должен добыть себе и семье пропитание. Во всех других случаях охота казалась мне бессмысленным и жестоким убийством. Майор, похоже, придерживался того же мнения. Меня, как, наверное, и его, обучали на курсах выживания ловить и есть змей, лягушек, ежей, и даже в сыром виде, так, чтобы не отравиться, обучали ставить силки на зайцев, чтобы это могло прокормить бойца в трудные моменты жизни, например, где-то в тылу врага, в окружении. Но нас не учили убивать животных ради убийства, из глупого спортивного интереса, и любоваться плодами своего технического превосходства – оружия. Нелюбовь к охоте и охотникам мы испытывали, похоже, оба, как и большинство офицеров спецназа ГРУ. И я уважал за это майора Медведя.

– А вообще, ты много кабанов в своей жизни видел?

– Не много, но видел. Здесь, на Кавказе встречал многократно. К деду в отпуск ездил несколько раз – в Белоруссию, в деревню, там в лесу встречал. Здесь они светлые, блондинистые, в Белоруссии – брюнеты, почти черные…

– Какие самые крупные были?

– Килограммов под сто пятьдесят, как-то раз видел секача под двести килограммов.

– А этот? Сколько в нем, как думаешь?

– Шестьсот пятьдесят – семьсот. Крупнее маньчжурского. А тот – полтонны…

– Вот у меня мысль возникла. А земное ли это создание?

На этот, по сути своей, гипотетический вопрос отвечать было совсем необязательно. Но я тоже попытался поразмышлять.

– То есть, товарищ майор, вы предполагаете, что «пауки» завезли сюда своих кабанов?

– Может и так статься. А может, просто какое-то влияние на местную фауну оказано, и кабаны стали расти.

– За три дня? За три дня так вырасти нереально. Тело может расти, но сердце за телом не успеет. Точно так же не успеют сосуды такое тело снабжать кровью. Произойдет то же самое, что происходит с «качками», сидящими на стероидах. Мышцы будут разрастаться в ущерб всему организму. И организм сам по себе начнет дряхлеть.

– А кто сказал, что этот кабан был физически здоров? – не согласился Медведь. Ему, видимо, сильно нравилась собственная мысль. – У такого зверя могло быть и сердце надорвано, и сосуды никуда не годились.

– Может быть. Тем не менее за три дня так вымахать – это нереально.

– Да что ты, Троица, уперся в эти три дня. Если существует база инопланетян, если существует рудник, про который говорят, то они здесь уже давно осели. И научились прикрываться от наших радаров. Это вполне реально. Наши же средства РЭБ[6] прикрывают передвижения войск и техники от американских спутников.

Против этого мне возразить было нечего. А как возражать, если катастрофически не хватает информации о том, что здесь происходит сейчас и что происходило раньше. Я только плечами пожал.

– Возвращаемся… – предложил Медведь.

– Эй… – вдруг послышался слабый голос…