Отдай моего сына

Глава 2

Девять месяцев назад. Объединённые арабские эмираты. Шарджа

Я хотела оказаться в эмиратах, но не таким путём.

Вытираю очередной поток слёз и слышу громкое, пробирающее до костей:

— Хорош ныть!

Грубо тянут за волосы и «приводят в чувства». Да только я так и буду рыдать, не зная, куда деть всю обиду и разочарование.

Месяц назад мы с подружкой, вместе с компанией решили отправиться в Дубай. Город красивый, можно поставить ставки на спорт. Например, на гонки верблюдов.

Хоть у меня и нет денег — мой парень решил отметить свой день рождения именно тут. Таких как он, называли «мажорами».

И он готов был оплатить мне билет, проживание, только бы я поехала с ним.

Но взамен получить подарок в виде меня. Я не понимала как этот парень, звезда университета вообще обратил на меня внимание. Почему он везёт меня с собой и даже готов отвалить столько денег.

А потом услышала почему. Он поспорил на меня со своим другом. И всё, что он хотел — переспать со мной и кинуть. Никакого Дубая, ни дня рождения.

Поездка отменилась и я была счастлива, что ничего не получилось.

Да и нас вовремя остановила сестра Риты, моей подруги.

Но только я всё равно оказалась в арабских эмиратах.

И не совсем по своей воле…

Мы решили отпраздновать день рождения Ритки и пошли в клуб. Развлечься, отдохнуть от учёбы. Когда возвращалась домой… Смутно помню, что было. Только подъезжающий автомобиль, который я видела у клуба. Меня скрутили два мужика и всё…

Я проснулась уже в комнате с плачущими девушками. Все были светловолосыми, рыжими, исключительно с голубыми и зелёными глазами. Как будто проводился какой-то отбор.

Только там я узнала, где мы и для чего нас держался в той комнате.

Буквально через день нас продали на аукционе. В слезах, в истерики, меня купил какой-то старый жирдяй, к которому я сейчас и направляюсь. От этого и рыдаю, не в силах успокоить свою истерику.

Я думала, такое бывает только в сказках. Но нет.

Всё правда.

Через полчаса меня привозят в роскошный дом. Но мне нет никакого дела. Меня тащат как мешок с картошкой в особняк, заносят в какую-то закрытую комнату и оставляют там. Пытаюсь сопротивляться, но я не боец.

Меня переодевают, купают. Но никуда не ведут. Я расспрашиваю горничных, но они молчат. Я не знаю арабского, на котором они говорят, и не могу разобрать ни слова.

Ничего не понимаю!

В истерике, в плаче провожу в этом доме три дня.

Жду в панике неизбежную участь и пытаюсь держать себя в руках. Не выходит. Я жутко соскучилась по своей общаге с тараканами, универу. У меня нет родных, но я бы сейчас с удовольствием вернулась бы обратно в детский дом, где я была грушей для битья.

И сейчас, не зная, куда меня ведут, вырываю свою руку из хватки мужчины.

— Пусти меня!

А он опять хватает меня за запястье и тянет за собой.

Плачу и кричу в истерике, не слыша собственного сердца.

Неожиданно мужчина останавливается.

Присматривается куда-то вдаль и начинает истошно орать на арабском. Неожиданно уходит в сторону, открывает дверь и затаскивает меня внутрь. А сам, доставая пистолет, куда-то уходит.

Что происходит?..

Я пячусь назад от двери, пытаясь понять, что случилось. Не успеваю подбежать к окну, как раздаётся выстрел.

Ещё один.

Ещё.

Оглушают, заставляют упасть на пол на дрожащих ногах.

Я забиваюсь в угол шкафа, закрываю рот рукой. И пытаюсь не выдать своего присутствия.

Но каждый выстрел бьёт по нервам, не жалея.

Через время они прекращаются, но это не останавливает моего плача.

Только сильнее усиливается.

Дверь неожиданно открывается, и я замираю, не в силах пошевелиться. Прижимаюсь к стенке шкафа, и зажмуриваюсь, пытаясь не дышать.

Но дверцы внезапно распахиваются и мерзкий, даже липкий голос травмирует сознание.

— О, смотрите-ка кого нашёл. Валид, тут ещё одна!

Ненадолго, буквально на пару глав погрузимся в историю прошлого. Что же всё же связывает этих двоих, и что означают слова Валида про семью.

Меня хватают за руку, тянут на себя. Я буквально вываливаюсь из шкафа и в бреду проговариваю обычное:

— Не трогайте, пожалуйста, я не с ними! Не знаю, кто эти люди!

А меня не слышат. Я не понимаю, что они говорят.

Меня только выволакивают из комнаты, тащат по коридору и заводят в зал, где в углу лежат мёртвые тела.

Тут же становится страшно.

Рвота подступает от запаха и вида крови.

Мутит, но я зажимаю рот ладонью и отворачиваюсь от тех тел.

Посреди зала на коленях стоят мужчины и женщины. Как перед казнью. А напротив них в кресле, развалившись по-хозяйски, сидит мужчина. Зорко оглядывает всех перед собой и мечет взгляд на меня, когда меня сажают в одну шеренгу рядом с ними.

Осматриваюсь по сторонам и стараюсь не плакать. Тут и так без меня хватает паники.

Мужчина рядом со мной что-то говорит на арабском, и я сжимаюсь от страха. Колючий взгляд карих глаз от араба в кресле буквально убивает.

Я сглатываю, отвожу взгляд в сторону, боясь даже задышать.

А он встаёт.

Один нерв, как минимум, умирает.

Огромная груда мышц делает шаг вперёд.

Ощущение, что под ним вот-вот треснет пол.

Идет так тяжело, медленно, окидывая всех презрительным взглядом.

Подходит к каждому, произносит какие-то слова на арабском. Голос его похож на гром. Но в то же время такой тихий, вибрирующий, твёрдый.

Чем ближе он становится ко мне, тем быстрее звучат мои молитвы в голове. Я не верю в бога, но в этот момент молю его помочь мне.

Опустив голову вниз, шепчу заученные слова.

Вижу чужие ноги.

И поднимаю взгляд вверх, неосознанно произнося эти слова:

— Пожалуйста, отпустите меня, я…

Он начинает хмуриться, и я замолкаю, не зная, что сказать. Резко становится страшно. От того, что его лицо меняется, когда он смотрит на меня, а не на других. Остальных он прошёл с таким видом, будто для него они обычный мусор, который он утилизирует каждый день.

— Русская, — я зависаю, понимая, что он говорит по-русски. С акцентом, но довольно чётко.

— Да…

— Откуда в этом доме? — допытывает, а я, как умственно-отсталая, сижу, хлопаю глазами.

— Привезли… — всхлипываю. — Пару дней назад.

— Хм… — издаёт единственный звук. Поворачивается в сторону шеренги и начинает к кому-то обращаться на арабском. В ответ ему доносится мужской дрожащий голос. — Так, значит.

Он подаёт мне руку, и я сглатываю, видя эти мощные, огромных размеров пальцы.

— Вставай, — звучит громкий приказ.

Я подаю свою руку на рефлексах. Он помогает мне встать с колен и отводит мою руку в сторону. Аккуратно нажимает ладонью мне на спину и толкает к другому мужчине. Опять что-то говорит на своём.

А я паникую.

— Куда вы меня?..

— Замолчи, или оставлю здесь.

Несколько грозных слов, и я не сопротивляюсь. Встаю рядом с мужчиной, который показывает мне на выход.

Раздумываю ли я в этот момент?

Нет, убегаю сверкая пятками, надеясь, что скоро я попаду домой, в Москву. И хоть там нет ничего хорошего, кроме учёбы и верной подруги, лучше там, чем здесь.

Меня выводят на улицу, помогают сесть в автомобиль. Нахожусь в какой-то прострации, не понимая, как из одних лап попала к другим. И боюсь, что эти окажутся такими же, как и предыдущие.

Я сижу аккуратно, сдвинув вместе ноги и трясясь от холода. В автомобиле работает кондиционер, а я чуть ли не в одном фатине. Перед визитом, кажется, к тому толстосуму, который сейчас лежит где-то на полу… В крови…

Снова вспоминаю ту картину, и опять тошнота подступает к горлу.

Нет. Ты не должна их жалеть, Аврора.

Но это так противно…

Как и то, что меня вырядили как настоящую танцовщицу. Из одежды только лиф и трусики. Остальное — обычная воздушная ткань, не прикрывающая абсолютно ничего.

И теперь сижу, слыша, как зубы стучат друг о дружку.

Я не рискую сказать, что мне холодно.

Понимаю, в какой ситуации оказалась. У меня выбора нет. Ни права голоса. Ничего.

Внезапно на плечи падает чужой пиджак. Оборачиваюсь, смотрю на бугая, который… Очень добро улыбается. Кажется, он был без него. Пиджак лежал всё время в машине? Не думаю, что разгуливать по Шардже в пиджаке комфортно.

Я киваю головой и благодарю его на английском. Вот и капелька моего словарного запаса. Не знаю, понимает или нет меня. Но улыбается шире.

И чёрт… Я знаю, что нельзя этого делать. Но я чуть расслабляюсь и согреваюсь с каждой секундой. Мужчина ещё и мощность кондиционера уменьшил.

И пока я согревалась, не заметила, как из дома вышел тот самый мужчина, которого я боюсь даже сейчас. И теперь садится в салон, громко хлопая дверью. Вздрагиваю, вжимаюсь в спинку кресла и смотрю на него, не решаясь пошевелиться.

Он отдаёт приказ, судя по тону.

А потом, откинувшись на спинку сиденья, поворачивает голову ко мне. И одним своим лёгким вопросом заставляет меня растеряться.

— Ну, рассказывай, блондинка, кто такая?

— Я… — начинаю, замешкавшись. — Аврора. Я из Москвы.

— И что же Аврора из Москвы делает в наших краях? — усмехается и натягивает уголки губ так сурово, страшно, но в то же время обольстительно, что я опять теряюсь.

— Это прозвучит странно, но меня похитили… — говорю чистую правду. Не задумываюсь, кто он, зачем ему эта информация. Он спас меня, и я готова отблагодарить его хоть как-то. Рассказываю, даже не чувствуя никакого подвоха. Его же тут нет, да?

— Странно, — кивает. — Дальше?

— Потом нас… Продали. По одной. Так я попала сюда. Четыре дня назад. Меня вели как раз к мужчине, с которым я должна была…

Я замялась.

Наверное, переспать, да?

Но я не уверена. Я такое в книжках читала.

— Не знаю. Возможно, лечь с ним в одну кровать, — наивно отвечаю, краснея. Четыре дня меня колотила сильная дрожь, я рыдала даже во сне, а теперь смущаюсь перед этим мужчиной, боясь сказать слово «секс».

— Лечь с ним в одну кровать? — передразнивает, явно глумясь надо мной.

И опять лицо горит. Уже вместе с ушами.

— Угу, — киваю, стискивая пиджак в ладонях.

— Ясно всё с тобой, — отворачивается. Он что, даже не скажет, что это бред? Звучит сомнительно, не так ли?

— Вы мне верите? — задыхаюсь, сама не ожидая от себя такого вопроса.

— А есть повод не верить? — говорит уже холоднее.

— Нет-нет! — оправдываюсь. А то не дай бог подумает, что я его обманываю, чтобы… не знаю. В дом его проникнуть! — Всё так.

Больше он мне ничего не отвечает. Мы едем в такой тишине, что я невольно засыпаю на пять или десять минут. Вырубает в один миг, когда понимаю, что наконец спаслась из того дома.

Но я снова просыпаюсь, когда вижу перед глазами мёртвое тело.

Подпрыгиваю на сиденье авто, выпрямляюсь и растерянно смотрю по сторонам. Всё тот же салон. Всё та же кожа, которой пропах весь салон. Те же мужчины.

Сон словно рукой снимает.

— А куда мы едем? — решаюсь спросить.

— Ко мне домой, — отвечает мужчина рядом, блокируя экран телефона.

— Хорошо, — киваю, хотя напрягаюсь. — А что вы со мной сделаете? — может, не стоит тогда с ними разговаривать, а стоит уже пытаться открыть дверь, чтобы сбежать отсюда? — Не убьёте ведь? Поможете домой добраться? Мне бы…

Хочу сказать «позвонить родным», но осекаюсь. У меня их нет.

— Домой…

— Поможем, — сухой и короткий ответ. По тону слышу, что не стоит с ним сейчас говорить. Может, он устал. Или же… Настроения нет? Но всё равно что-то или кто-то тянет меня за язык.

— А как вас зовут?

— Валид.

И опять исчерпывающий ответ.

Так, значит, Валид… Его звали тогда, когда я сидела в шкафу. Ясно.

Больше я не решаюсь задавать вопросы. Хотя мне очень хочется узнать, откуда он знает русский. Он ведь с виду чистокровный араб. Кожа смуглая, лицо такое… Жестокое, с острыми чертами. Нос с горбинкой, пухлые губы. А взгляд… Из-под тёмных и густых бровей буквально убивает наповал. Особенно злой.

Но он красивый. Очень. Я никогда таких мужественных и больших мужчин не видела. Спортсмен, с бугристыми и рельефными мышцами. Он не выглядит, как те, что будто с надутыми шариками. Естественный. И сильный.

Взгляд скользит на пальцы.

Длинные, мощные. Ладонь большая.

Я как представила, как он ей затрещину даст… Аж в горле от испуга пересыхает.

Я отвожу взгляд, внезапно понимая, что только что делала. Рассматривала его. Пялилась без стеснения. И какого-либо угрызения совести!

А теперь смотрю в окно и пытаюсь унять смущение.

Через полчаса мы останавливаемся у многоэтажки почти в центре города. Всё пестрит огоньками, яркими вывесками даже в спальном районе.

Мне открывают дверцу машины, помогая выйти из салона. А дальше… Валид проходит мимо меня и тихим, но твёрдым голосом говорит:

— За мной.