Отец-миллионер под прикрытием

Глава 3

Не то слово.

В полпрыжка забегаю следом, на автомате проворачиваю замок. Райнер, как воспитанный, снимает кроссовки у порога. С барским видом шагает по моей однушке. Касьян озадачен, он по привычке выбежал встречать хозяйку, а наткнулся на чужого мужика. Это не по нраву ему. Потенциальная угроза Райнер.

– А ну-ка иди сюда, кисонька… – ласковым голосом шепчет Марат, протягивая к Касьяну руки.

Мой кот так и не попрощался с бубенцами. И сейчас он на нервах. Обои, кстати, в кухне уже разодрал, следующим будешь ты, Райнер! Я слышу вопли из комнаты. Звериный дуэт кота и Марата. Безумец все-таки посмел поднять Касьяна на руки.

– Он только со мной добрый, – пожимаю плечами, подкрадываясь со спины.

– Кто ж знал, кто ж знал, Марусь.

И как-то совестно немножко смотреть на красные царапки, зияющие на мужских запястьях. Тем временем Касьян обижанно спрятался под диваном. Он у меня интроверт.

– Подожди, сейчас пальто сниму, и что-нибудь придумаем. – Тихо говорю, топаю мокрыми носками по линолеуму.

– Например?

Одно слово, но сколько в нем заложено смысла…

Недовольно вздыхаю, натягиваю петельку от пальто на вешалку. Хлопаю себя по бедрам, потираю ладошки, а Марат несокрушимой скалой стоит напротив. Не нравится мне вот этот пристальный лукавый взгляд. Таким взглядом не смотрят на девушку, с которой хотят просто “попить чаю и повспоминать прошлое”.

Возможно, я себя накручиваю.

– Нужно обработать раны, Марат. Кот у меня здоровый и даже не блохастый, но мало ли…

В узком коридоре суечусь влево-вправо, Марат делает то же самое, пока тисками не обхватывает мои предплечья.

– Промокла, Белоснежка. Надень сухое.

Смотрю на него снизу вверх, на рефлексах киваю, протискиваюсь в узкий зазор между стеной и Райнером. Достаю из комода майку и шорты. Марату ничего не могу предложить, кроме пледа. Сначала вешаю на батарею его футболку, потом джинсовку. После на цыпочках бегу в ванну, запираюсь на крохотный замочек.

Я вижу свое отражение в зеркале, но лучше бы не видела. Я выгляжу как Панда для плохого человека. Есть милые мишки панды, ими любуются хорошие люди. А есть вроде меня – с размазанной тушью и бровями. Такими страшилками могут еще детей пугать, чтобы не пакостили. А я в таком виде и с Маратом любезничала, и в автобусе ехала.

Смачиваю ватный диск лосьоном, пытаюсь сделать хоть что-то. Тороплюсь. Заново делаю макияж. Брови почти ровными получились. Расчесываю волосы, собираю в балетную шишку. Начну феном сушить, Марат сразу догадается, что для него стараюсь, еще и смеяться будет.

Я слышу свист чайника на плите. Райнер явно чувствует себя как дома. Звон фарфоровых чашек. Хлопок дверцы холодильника. Надо бы выходить, а я волнуюсь. Настраиваюсь, дышу пранаямой, медленно открываю дверь.

Квартирка маленькая, и я тут же попадаю в поле зрения Райнера, отказавшегося от моего ворсистого пледа. Сидящего на стуле в кухне. Жующего мой салат “Мимоза”.

– Вкусно готовишь, Марусь.

– Да это так, ерунда.

– Давно не ел подобного, аж детство вспомнил.

Ой, застеснялась что-то. Доброе слово, оно ведь и Кошкиной приятно.

Усаживаюсь напротив, а заботливый Райнер уже наполнил мне чашку кипятком. Беру ложку, кладу в нее мед, перемешиваю. Тишина. Стукаю ложкой о края сильнее, быстрее. Напрягаюсь.

– Перестань, – ладонью останавливает меня Райнер.

А я снова как на иголках. Остро мне. Жарко. Ногтем ковыряю голубенькую клеенку.

– Ну… расскажи о себе, что ли. Кем по жизни приходишься? Как на личном?

Не выдерживаю общество Марата, встаю. Тянусь к верхнему шкафчику, достаю аптечку.

– Автомобильный бизнес.

– Таксистом работаешь? Да?

– Эм… Да… Белоснежка.

– Учиться надо было хорошо, Марат. “Хвосты” закрывать. Глядишь, в фирму юристом каким-нибудь устроился бы.

– И где же ты была раньше со своими советами?

Роняю аптечку на столешницу, трясущимися пальцами открываю молнию. Бессмысленно копошусь – не могу успокоиться.

– Невесту любишь, да? Симпатичная, наверное, раз жениться собрался. Да?

– Ты все равно красивее, Белоснежка. А Грэсия у меня испанка. Знаешь, мы с ней давно…

– Ясненько! – перебиваю, громко стучу кулаком.

Морально я оказалась не готова выслушивать рассказ о личной жизни Райнера. Грэсия. Тоже мне. Испанка. И этот хорош. Мог бы тактично уйти от вопроса.

Я хотела достать перекись, но беру йод. Месть всегда подается холодной, а в моем случае гореть будет. Я смачиваю бинт раствором и с серьезной физиономией разворачиваюсь к Марату.

– Клади руки на стол, – говорю.

– Ммм… Белоснежка. Где твоя ласка? Чего так давишь?

– Заразу всю надо выжечь. Терпи, Марат.

– Может, подуешь?

– Обойдешься.

Категорически мотаю головой. Райнер резко дергает меня за локоть, вынуждая встать к нему ближе.

***

Марат

И как бы закодироваться мне от Кошкиной? Таблетку, что ли, какую выпить?

Забыть ее серые, слегка воспаленные глаза. Красотка Кошкина теперь линзы носит. Определенно. А я помню ее на первом курсе в институте в толстенных минусовых очках в черной оправе. И волосы помню: непременно две косички – темные веревочки, а не локоны, как сейчас, светлые, пушистые. И зад. Семь на восемь – восемь на семь. У Маши был лишний вес. И лицо всегда недовольное. Не по годам серьезное..

Староста Маша Кошкина первая бежала “стучать” на сокурсников за прогулы. Со своим блокнотиком в пухленьких ручках. Нелюдимая, но ответственная.Она носила один и тот же свитер под цвет ее глаз. Благосклонно давала мне списывать и не забывала прочесть мораль о правильном поведении.

А у меня сейчас вырисовывается когнитивный диссонанс в голове. И кажется, что меня, мягко сказать, обманывают. Эволюция Кошкиной никак не хочет вписываться в шаблон моего восприятия. Штампа.

В институте мы практически не общались. Не до нее было. Вокруг порхали девчонки поинтереснее. Не только сокурсницы, но и старше. Да и проучился я там всего-то один год. Пока сущность моя непокорная не схлестнулась с принципиальной сущностью Виктора Михайловича – преподавателя по теории государства и права.

Он говорил, что шиш мне, а не зачет. И чтобы я уже начинал потихоньку натирать кирзачи. Как в ногу шагать репетировал. Что такому балбесу не место на юридическом. И предложил попробовать себя в качестве торгаша помидорами.

А я и попробовал. Не сразу, конечно, позже.

Торгаша, но не помидорами. Сначала пришлось скоренько забрать документы и перевестись в другой институт на другой факультет. Заочно. И Кошкина не знает о моем красном дипломе. О том, что учиться надо хорошо, и без Кошкиной понятно. Главное – найти свою стезю, а дальше – по накатанной.

Маруся не знает, что я перепродавал подержанные авто во время учебы. Устроился в автосалон на подработку. С низов шерстил, изучал автомобильные хитрости.. Что, куда, зачем и далее. Много всего было за долгие десять лет. Сложно было.

Однако у меня теперь сеть автосалонов по стране, франшиза и сотрудничество с одной известной компанией по производству немецких авто. Живу я в Испании, сюда приезжаю по работе. А не наоборот, как все думают.

Хотя Маруся считает меня таксистом. Весело, не суть.

Я не хвалюсь и не привык кичиться своим положением. В определенных кругах моя личность популярна, космически далеких от реалии Кошкиной. Я снова и снова возвращаюсь в Россию и сразу спешу к своей названой сестре – Лизавете. В одном дворе выросли, в одни ясли ходили.

И да, мое финансовое состояние единственное, о чем не в курсе Лиза. Не то чтобы я жлоб и боялся за свои пару золотых. Просто когда люди узнают о социальном статусе, у них резко меняется восприятие меня как личности. Сразу говорить начинают как-то официально, подбирая фразы, смотреть глазами большими… А я так не хочу.

Хочу, чтоб обычно все было, как в прошлом. Здесь я разгуливаю без пиджака и галстука, как обычный парень Марат, свой в доску.

Аккуратно сжимаю ее тонкую руку. Беленькую. Ледяную совсем, нежную. Сглатываю, не в силах отвести взгляда от Маруси. От милого, строгого лица, точно как в институте.

– Это что еще за шуточки, Райнер? Нетушки, второй раз со мной твой номер не пройдет!

Вырывается, вырывается дикая Кошкина, а я держу. Маруся с размаха ударяет ладонью мне по плечу. Хлестко, до жжения. Приятно. Обхватываю двумя руками ее под коленки, чтоб не сбежала.

– Марусь…

– Ну!

– Я завтра улетаю в Испанию.

И видит бог, как я не хочу туда возвращаться. Будто перемкнуло. Шестеренки в голове закрутились в обратном направлении. Безумие, но я не могу отказаться от Кошкиной. А так нельзя. У меня девушка.

Иная реальность, параллельная Вселенная. За годы слаженная. До тошноты привычная. Отец Грэсии – весьма уважаемый и авторитетный человек. Подмял под себя половину Мадрида. Дон Лоренсео. Зажратый будущий свекр со своими винодельнями.

И невеста – Грэсия Бланко-де-Кастро. Ценная золотая роза, выращенная в изумрудном саду влиятельного папашки. Страстная брюнетка поуши влюблена в меня. Живет в огромном замке и называет Марсело. И все было хорошо да ладненько, пока я не увидел Марусю. Белоснежку мою маленькую. В кухне у Лизки с тряпочкой в руках. Аж под дых долбануло. До чего хорошенькая.

А сейчас Маруся всхлипывает тихо. Чтобы я не услышал. Запрокидывает голову и замирает.

– Так ты же таксист, Райнер. Какая, к черту, Испания? Я думала, сюда ненаглядную свою перевез.

– В Испании таксистом работаю, – вру и глазом не моргаю.

Я понимаю свой негодяйский поступок. Я поступил некрасиво. Но ничего поделать с собой не мог. Это как на экстремальных горках покататься. До дрожи, до хрипа гортанного и лишь бы с ней. С Белоснежкой.

Но у меня другая жизнь. Сложно объяснить, и эта самая жизнь, будто корнями опутана, навечно прикована к величественному роду де Кастро. У меня в Испании всё. Здесь только Лизка, не считая автосалонов. Но их контролируют замы, я появляюсь изредка. Отвык уже полностью.

– Ну и вали. Вали, да поскорее, Марат. Чего держишь? Зачем щекочешь?

– Насладиться тобой хочу, Белоснежка…

Мои руки так и сжимают плотным кольцом трясущуюся Машу. Девчонка упирается, словно гимнастка изловчается, выскальзывая прочь из объятий. Раскраснелась, тяжко сопит. Молнией летит к батарее, стягивает мои шмотки, сминает в комок и кидает.

– Ах ты, бессовестный! Гляди-ка! Насладиться он захотел! Пошел вон, слышишь?! Убирайся отсюда, пока Касьяна на тебя не натравила!

– Да подожди, послушай…

Пытаюсь успокоить буйную Кошкину. Зря. Ее гнев еще сильнее, теперь разбавился бранью. Мне жалко ее. И я полностью отдаю себе отчет в содеянном.