Отец подруги

14

Нет ничего удивительного в том, что Лена подходит ко мне утром с контактом психолога. Я не хочу, чтобы вчерашний кошмар повторялся и беру визитку, обещая записаться на прием. Денег у Бориса Александровича я, конечно же, не возьму, но со своей первой зарплаты обязательно схожу к специалисту.

– Папа сказал, что тебе ночью было нехорошо. Ты как? – интересуется Лена.

Задержав взгляд на ее лице, я продолжаю заправлять постель, чувствуя вибрацию в груди от накатывающих воспоминаний. Я до утра не смогла сомкнуть глаз и думала об ее отце, а вернее, о его прикосновениях. Но разве правду ответишь?

– Нормально. А ты как сходила?

Лена плюхается в кресло и, подобрав под себя ноги, достает телефон.

– Отлично. Было весело. Сейчас скину тебе пару фоток и видео. Кстати, нас Слава с Мишей приглашают погулять. С нами пойдешь? Или опять на свидание с Сергеем побежишь? – игриво осведомляется она и ободряюще мне подмигивает.

Я уже смирилась, что Лена постоянно пытается меня куда-то вытащить и с кем-то свести, и перестала обращать на это внимания.

– Сергей уехал за город с семьей. Вернется послезавтра.

– Тогда я скажу, чтобы Слава с Мишей через часик подъезжали, да?

Я бы с удовольствием провела день в кровати за какой-нибудь книжкой или подремала, потому что за ночь спала от силы час, но оставаться дома один на один с Борисом Александровичем мне неловко. Вдруг это будет выглядеть так, что я специально ищу возможность остаться с ним наедине?

– Хорошо, – соглашаюсь, после чего иду в душ, чтобы немного взбодриться.

Когда возвращаюсь в комнату, Лены уже нет. Натянув любимые джинсы и свитер, я спускаюсь вниз. Желудок требовательно урчит, со вчерашнего дня я не держала во рту ни крошки. Но когда вижу в гостиной Лену и Бориса Александровича, вместе пьющих кофе, едва сдерживаюсь от порыва убежать наверх, пока меня никто не заметил. От одной мысли увидеться с Лениным отцом бросает в жар.

– Сона, – окликает меня низкий голос, и я замираю на месте, чувствуя оглушающие удары сердца и фантомные прикосновения его пальцев к моим щекам. – Присоединишься?

– Здравствуйте, – слабо улыбаюсь, приближаясь к столу.

– Сейчас сделаю тебе кофе, – Ленка тут же вскакивает со стула. – И сырники с джемом, которые Катерина приготовила просто улет.

– Спасибо, – наконец-то решаюсь поднять голову и к своему облегчению замечаю, что Борис Александрович смотрит в телефон.

– Пап, ты говорил у тебя в конце недели командировка? Или я опять все перепутала?

Борис Александрович отрывает взгляд от телефона и задерживает его сначала на дочери, а потом на мне, отчего волнение стремительно распространяется по всему телу. Щека, которой он касался ночью, горит огнем.

– Да, в конце недели, – кивает он.

– Можно я позову друзей в твое отсутствие и устрою небольшую вечеринку? – Лена смотрит на отца щенячьими глазами и умиленно хлопает и ресницами.

– Вечеринку? – в голосе ее отца прорезаются стальные ноты.

– Я ведь спрашиваю разрешение, а не делаю это за твоей спиной, чтобы потом получить нагоняй. Все будет прилично, без выпивки и всякого такого. Пожалуйста, пап. Если хочешь, Виталия за старшего оставь. Будет у ворот проводить фейс-контроль.

– Я подумаю, – отрезает Борис Александрович поднимается из-за стола.

Лена договаривается о такой мелочи, но я чувствую себя неловко, будто сама прошу о празднике в свою честь.

Когда он уходит, Ленка расплывается в широкой улыбке.

– Никуда он не денется, разрешит. Я еще никогда не устраивала дома вечеринок. Такой праздник закатим в его отсутствие.

– Угу, – неуверенно соглашаюсь я и машинально окидываю взглядом гостиную в попытке представить здесь вечеринку в стиле американских колледжей. Едва ли ее отцу понравится.

Примерно через час подъезжают Миша со Славой, и мы с Ленкой выходим из дома. Лена не перестает строить планы по поводу грядущей вечеринки, на которую еще даже не получила разрешения, а я ей поддакиваю, сдерживая зевки. Все же следовало остаться дома и как следует отдохнуть.

Ведомая ощущением, что за нами кто-то наблюдает, оборачиваюсь и смотрю на окно, туда, где располагается кабинет Лениного отца. Вздрагиваю. Борис Александрович разговаривает по телефону, задумчиво глядя, как мы с Леной садимся в машину к парням.

Сегодня в доме шумно и грохочет модная музыка. Борис Александрович разрешил устроить Ленке вечеринку, но если бы узнал, какой полноводной рекой здесь льется выпивка и какая толпа народа снует, точно бы не пришел в восторг по этому поводу.

– Да ладно, не переживай, у меня все под контролем, – заверяет Лена, заметив панику в моих глазах. – На вот, – сует мне в руки коктейль. – Расслабься. А то выглядишь испуганным зайцем. – Катерина завтра поможет навести порядок. Все будет хорошо.

Но расслабиться почему-то не получается, мне действительно страшно за последствия этого веселья. Особенно, когда вспоминаю, как Борис Александрович грозился по телефону отстрелить кому-то яйца.

– Безалкогольный, надеюсь?

– Там алкоголя-то, – Ленка закатывает глаза. – Даже не опьянеешь. И папы в городе нет, чтобы нас проконтролировать. Пей давай.

Но не факт, что он об этом не узнает. А впрочем, немного выпить и впрямь не помешает, чтобы почувствовать себя чуточку раскрепощеннее и увереннее.

– А Сергей почему не пришел? – интересуется Лена, оглядывая толпу довольным взглядом.

– Отмечает с родителями годовщину свадьбы в ресторане.

– Ну, ничего, – толкает меня в бок, – Мишаня вон круги наматывает вокруг тебя. Не заскучаешь.

Мужская половина гостей кучкуется в гостиной, Миша в их числе, но через несколько минут отходит от них и ловит меня за руку.

– А ты почему не веселишься вместе с девчонками? – кивает на толпу у барной стойки.

– Почему не веселюсь? – показываю ему коктейль. – Пью наравне со всеми. Просто хочу немного подышать воздухом.

– Составить тебе компанию? – тут же предлагает он.

Я пожимаю плечами. Мы вроде как дружим, и говорить категоричное «нет» неловко.

На улице между нами завязывается беседа по поводу учебы и моей работы. Мне легко общаться с Мишей, хотя глаза то и дело останавливаются на месте, где обычно стоит машина Лениного отца.

Слышатся первые раскаты грома, а потом дождь срывается стеной, и мы едва успеваем забежать в дом.

– Вот это ливень, – смеется Миша, стряхивая капли с волос. – Пойдем. – И тянет за собой к барной стойке.

Предлагает мне мохито, но я отказываюсь. Одного коктейля мне будет за глаза. Из нас двоих с Ленкой кто-то должен сохранять ясный и трезвый ум. Еще вначале вечеринки решила, что это буду я.

– Ну как хочешь, – карие глаза открыто смотрят в мои, с губ не сползает улыбка.

– Сона, привет, – Ангелина целует меня в обе щеки. – Суперскую вечеринку организовали, – окидывает восхищенными глазами неоновый свет и задерживает взгляд на диджее, которого Ленка выкупила по баснословной цене и весь вечер не отходит от него. – У Тихоновых классно.

Я киваю. Всем вокруг действительно весело. А самое главное, что Ленка в восторге. Она организатор этого веселья, и я искренне радуюсь вместе с ней.

Беру свой коктейль со стола и делаю еще глоток. Легкий хмель помогает мне справиться с напряжением, когда чувствую руку на своей талии.

– Ты такая красивая, Сона, – ощущаю нежный шепот Миши над ухом, от которого вдруг сильно начинает частить пульс.

То ли коктейль на меня так действует, то ли всеобщая атмосфера веселья, но мне еще никогда не было так хорошо. Я совсем не чувствую отторжения от чужих прикосновений.

– Давай потанцуем? Только допей, – Миша бросает взгляд на коктейль в моей руке, – а то не успеешь отвернуться, как его уже не будет. Сегодня здесь проходной двор.

Я послушно допиваю остатки коктейля и иду за Мишей. Он резко останавливается в конце гостиной, разворачивается и прижимает меня к себе. Его карие глаза так красиво мерцают при переливающемся свете, что я не могу ему не улыбнуться. Мне необыкновенно весело и легко. Будто сегодня мой день рождения, и все эти люди собрались тут ради меня.

Неловко покачнувшись на шпильках, чувствую, как Миша прижимает к себе теснее и касается губами моего виска, нашептывая комплименты. Его горячее дыхание обжигает кожу, вызывая приятные мурашки и волну странного трепета внизу живота.

– Куда ты меня тянешь? – я улыбаюсь шире, когда Миша подталкивает меня к лестнице, а потом переплетает наши пальцы и целует тыльную сторону моей ладони.

– Здесь шумно и очень душно. Пошли наверх.

Я без раздумий соглашаюсь, потому что тоже порядком оглохла. А еще мне очень жарко. Окинув глазами толпу, я вижу Лену. Она сильно навеселе, размахивает бокалом в танце и не перестает флиртовать с диджеем.

– Ленка в ударе, – смеюсь я, цепляясь пальцами за перила. Ступени кажутся неустойчивыми.

– Держись за меня, – шепчет Миша, обнимая за талию. – Я рядом.

Я думаю о том, как хорошо, что он рядом и мне есть на кого опереться. Чувствую себя слишком расслабленной, и тело будто не мое.

– Где твоя комната? – Миша толкает первую попавшуюся дверь, окуная нас в полумрак.

Моя спина врезается в стену, а потом я вдруг ощущаю, как его язык проникает мне в рот. Пытаюсь упереться ему в плечи, но руки не слушаются. А может быть, я просто не хочу его оттолкнуть. Жар в животе становится все сильнее, и мне хочется получить немного облегчения.

Не переставая целовать, Миша подводит меня к кровати и, опрокинув на нее, сжимает мою грудь. Из горла вырывается странный животный звук, перед глазами пляшут искры. Не знаю, почему я не сопротивляюсь: наверное, это затуманенное алкоголем сознание, или шок.

– Не надо, – еле слышно хриплю я, когда он, задрав подол моего платья, ведет пальцем по краю трусиков. – Я еще не готова.

– Т-с-с. Зачем ты меня обманываешь? Ты мокрая и дрожишь от нетерпения. Я все сделаю аккуратно. Ты же девочка еще, да? Больно не будет.

Я вяло мотаю головой, а Миша продолжает целовать мою шею, спускаясь влажным языком к груди и трогая меня через белье.

Хлопок открывшейся двери доносится до меня будто через слои ваты. Медленно моргая, я открываю глаза, но из-за яркого света, залившего комнату, не могу разглядеть ровным счетом ничего.

– Слезай с нее, ушлепок, – слышится до странности знакомый ледяной голос. – Иначе я тебе все кости переломаю.

Нависающее надо мной тело Миши вдруг исчезает, и следом слышится грохот. Мне с трудом удается сесть на кровати – голова по-прежнему ватная и плывет. Открывшееся зрелище вызывает во мне приглушенное удивление: Миша, скорчившись, валяется на полу, а над ним возвышается отец Ленки. Странно, что в присутствии последнего я не испытываю привычного волнения, а необъяснимо рада его видеть. Ему идет эта рубашка. Я редко вижу его без пиджака, но Лениному отцу стоило бы ходить так чаще. Подчеркивает его широкие плечи.

– Пошел на хер из моей комнаты, – чеканит он, обращаясь явно к Мише. – Еще хоть раз в своей жизни попадешься мне на глаза – пеняй на себя. Церемониться не буду.

Невыносимый жар даже немного стихает от его тона, и на долю секунды меня бросает в холод. Умеет Борис Александрович сказать так, что мурашки бегут по коже.

– Извините, мы не знали, что это ваша… – бормочет Миша, неловко поднимаясь с пола. – В первую попавшуюся зашли… Я подумал…

– Я сказал, пошел отсюда на хер.

Бросив на меня беглый взгляд, Миша подлетает к двери и в следующее мгновение исчезает, оставляя меня наедине с Лениным отцом. От этого мне радостно и неловко одновременно. Радостно, потому что он, оказывается, никуда не уехал, а неловко, потому что я не слишком собой владею. А я бы хотела с ним поболтать.

– Здравствуйте, – с трудом выговариваю я, пытаясь улыбнуться. – И извините, если что-то… Это ваша комната, да? Я очень рада вас видеть…

Потемневший зеленый взгляд перемещается на мое лицо и скользит ниже. Машинально опустив глаза вслед за ним, я неловко подтягиваю верх платья, наполовину открывшего грудь. Мысль о том, что Ленин отец увидел обнаженную часть моего тела, совсем не приводит меня в ужас. Напротив, возвращается жар, мучивший меня совсем недавно.

– Ты пьяна? – ледяным голосом осведомляется он.

Мне удается слабо пожать плечами. Нет, я не пьяна. Разве можно напиться с одного мохито?

– Нет, конечно. Мы же вам обещали… Всего один коктейль… Мохито. Ленка сказала, что там спиртного почти нет.

Ойкнув, я прикрываю рот рукой. Зачем я все это ему говорю? Подставляю подругу.

– Хватит мне врать.

Борис Александрович вдруг оказывается рядом и, схватив за запястье, дергает меня вверх. Задохнувшись от неожиданности и боли, я пытаюсь удержаться на ногах, но они не слушаются, и если бы не твердая ладонь, перехватившая мою талию, точно свалилась бы на пол.

– А говоришь, что не пьяная, – гневно звучит рядом с моим лицом.

Кажется, Ленкин отец сильно на меня зол, но все, о чем я могу думать в этот момент, это о том, как приятно от него пахнет и каким твердым ощущается его грудь через рубашку. И мы впервые стоим так близко: мое тело прижато к его телу, и он будто бы меня обнимает. Невероятные по остроте ощущения.

– Я выпила всего один коктейль, – повторяю я, позволяя себе заглянуть ему в глаза. Сегодняшним вечером я на удивление смелая. – У вас такие длинные ресницы, вам говорили? Я еще в первый день заметила. В машине, когда вы меня встретили меня на вокзале…

Оборвавшись, я впервые позволяю себе беззастенчиво его разглядывать: короткую темную щетину на щеках, горизонтальные заломы на лбу и яркие, четко очерченные губы.

– Дыхни, – вдруг требует Ленин отец.

Я почему-то улыбаюсь. Он мне не верит, даже не подозревая, что я никогда не смогла бы ему солгать.

Не переставая на него смотреть, я вытягиваю шею и осторожно дую ему в подбородок. Языки пламени, танцующие в животе, стремительно размножаются. Хочется делать так много всего. Например, набраться смелости и…

– Кто наливал…

Не дав договорить, я подаюсь вперед и жадно прижимаюсь к нему ртом. Просто потому что сейчас мне хочется этого больше всего на свете. Губы у Ленкиного отца жесткие, но горячие и немного солоноватые. Меня ничуть не смущает, что он не целует меня в ответ. Я могу все сделать сама. Облизываю их кончиком языка, посасываю, пробую на вкус, не пытаясь сдерживать постанывания. От его тела исходит столько силы, а запах… Ни на что бы его не променяла. Еще никогда мне не было настолько хорошо…

Я чувствую, как он пытается меня оттолкнуть, поэтому на автомате обхватываю его шею руками и крепко сжимаю. Не сейчас. А потом внезапно чувствую это: грубый напор языка, раздвигающий мои губы, и давление руки на затылке, сгребающее в охапку мои волосы. Глаза самопроизвольно распахиваются от осознания того, что мы целуемся.