Отец подруги

Глава 28

С утра еле встаю. Глаза открыть не могу, чисто на силе воле поднимаюсь и иду в ванну. Умываюсь и возвращаюсь в комнату. Первым делом лезу в телефон и смотрю почту. Там пусто.

Ну, а что я жду? Сейчас половина седьмого. Собираюсь, одеваюсь, даже не крашусь. И тихо выхожу из комнаты. В доме словно никого нет. Но я-то знаю, что хозяин и хозяйка в своих комнатах.

Мне неловко перед подругой, но я все же иду к ней, чтобы разбудить на учебу. Стучусь и открываю дверь. Захожу внутрь и вижу, что принцесса спит. Она скорее всего даже будильник не заводила.

— Карин, пора вставать на пары, — толкаю ее, но она даже не просыпается. — Карина-а-а-а-а-а-а, — стараюсь растолкать, и она приоткрывает один глаз.

— Я не хочу, спать буду, — сонно бормочет, закрывается одеялом и прикрывает глаза.

— Нельзя, сегодня нужно быть. Ты чего, — опять тормошу ее.

— Изверг, — она вылезает из одеяла и садится в кровати. — А ты что уже одета? Ты во сколько встала? Или не ложилась?

Сонливость проходит быстро, будто и не спала. Ее выдает только зевота.

— Нет, спала. Ты сама знаешь, что я легкая на подъем, — шепотом говорю ей.

— Ладно, пойдем кофе пить, там расскажешь о своем свидание и поедем. Времени у нас еще вагон, — она берет телефон и включает его. — Малиновская, ты охренела, сейчас только 6:45, — возмущается она и опять падает на подушку.

— Вставай. Иначе ничего не расскажу, — встаю с ее кровати, стаскивая одеяло, чтобы она не легла снова.

— Изверг. Видел бы отец это, никогда плохого не сказал про тебя.

Бурчит она и я резко оборачиваюсь. Упоминание ее отца было лишним, но кидаю ей обратно одеяло и Каринка с ним валится обратно в кровать. Но не ложиться спать, а встает и подходит ко мне.

— Одевайся и пойдем, — перебиваю ее, чтобы перебить ее настрой и быстро выхожу из комнаты.

Спускаюсь в кухню и включаю кофеварку. Открываю холодильник и делаю бутерброды с колбасой и сыром и ставлю в микроволновку. Как только пищит кофеварка, наливаю в кружки ароматный напиток. Следом достаю бутерброды и в этот момент спускается подруга.

— Я тебя обожаю, — она садится за стол и приступает к завтраку. Она уплетает бутерброды.

Мне приятно, что она ценит мою заботу. Хоть кому-то это нужно. Но вот о том, что я сотворила ночью, ей не нужно знать. Расскажу только тогда, когда точно буду уверена в переводе. Иначе она опять уговорит остаться, а мне будет сложно находится здесь. Даже не только в ее доме, в этом городе. Меня сложно тут находится, что-то душит. Напрочь выбивает кислород из легких. Поэтому просто улыбаюсь и беру свой бутерброд и приступаю к завтраку.

Но тишина заканчивается быстро. Карина обхватывает чашку и медленно отпивает.

— Амель. Я по поводу вчера. То, что сказал мой папа — бред. Даже не думай его слушать. В этом я виновата. Он привык, что меня окружают только прожигающие жизнь подруги. Но ты — другая. И я это знаю. Учеба — твоя заслуга. Так бы я с тройками вечность ходила. Я с ним поговорю и все объясню. Ему тоже нужно время. Пожалуйста, не обижайся. Хорошо?

Я еле проглатываю бутерброд, он встает поперек горла и поэтому поспешно допиваю кофе.

— Карина, говорить не о чем. Я вчера все сказал. И свое мнение не изменю.

Андрей так быстро появляется на кухне, что кружка замирает в моих руках. Я не могу на него смотреть. Стыдно. Неудобно. Но и обидно. Он вчера много чего наговорил и я это не смогу забыть.

— Папа, ты не прав, — в тон ему отвечает Карина.

— Мне плевать, разговор окончен.

— Поехали на учебу, уже пора, — тихо встаю и мою за собой посуду.

Не могу поднять глаза и посмотреть в наглую физиономию Андрея. Потому что он и местами прав. Но раскрепощенная я только с ним. А ему мерещится совершенно другое. И понять взрослого мужчину можно. Я проглатываю обиду, ставлю тарелку на место и беру свою сумку с тетрадями.

— Амелия, — строго зовёт Карина, видимо хочет настаивать на своем. Но я перевожу на нее свой взгляд и она закрывает свой рот.

Так-то лучше. Так правильнее. Я уеду, а это ее отец и ссориться из-за меня — последнее дело.

Она молча встает, так же берет свою сумку и мы вместе выходим из кухни.

Я натягиваю свой старый пуховик и надеваю кроссовки.

— После занятий не опаздывай домой, — говорит Андрей в единственном числе.

Это такой тонкий намек на жирные обстоятельства. Хочется крикнуть, что я понимаю все. И скоро меня тут не будет. А ведь и он ведет себя, как мудак. Я ему не дала, вот поэтому бесится. Смешно и грустно от этого. А ведь если бы понимал, что отбирает у меня единственного близкого человека, то возможно поменял бы свое мнение. Но я не буду рассказывать об этом.

Это его жизнь, его мнение, его дорога. А нам с ним не по пути.