Отель «Странник»

Глава 3. Карточные фокусы

Надо мной нависает Дерево. Из открытой двери в его стволе льется медово-желтый свет. Я не хочу заходить внутрь. Такое чувство, что по ту сторону меня ожидает что-то скверное. Но в то же время я хочу войти. Я должен знать правду.

Один из листьев, шуршащих над головой, отрывается с ветки и летит вниз. Я подхватываю его в воздухе. Только вот это не лист, а игральная карта. Четверка червей. На обратной стороне карты вместо рубашки видны строки: «Найдите место назначения». Почему-то эти слова отзываются во мне невероятным счастьем, будто меня пригласили на великолепный праздник.

Но это ощущение быстро угасает. Дверь в стволе стремительно растет, затягивает меня в себя. Я пытаюсь бежать, но она меня настигает, и я падаю, тону в водовороте хрустальных люстр, мраморных колонн и детей в странной одежде…

Я совершил огромную ошибку. Какой-то незнакомец залез ко мне в окно – и я тут же ему доверился, понадеялся, что он поможет мне найти папу… Разве из этого может получиться что-то хорошее? Мне показалось, что, раз двери отеля отмечены тем же знаком, мои безумные надежды могут оправдаться. Давно следовало признать, что в жизни так не бывает. По крайней мере, в нашей жизни.

Миновало два дня, и за них не произошло ровным счетом ничего. Ни единой весточки от Нико. Четырежды я приходил к Дверям Далласа и стоял у них подолгу, дрожа от зимней стужи, но за стеклом не было видно ни лучика света – только пустое бетонное помещение. Ни единого признака, что за этими дверьми вообще что-нибудь есть.

Как я мог ему поверить? А теперь я лишился папиной монетки. И так всю мою жизнь – я просто родился, чтобы принимать скверные решения. Я – парень, который нечаянно запирает себя в шкафчике изнутри во время игры, который ни за что отдает самое дорогое свое сокровище, который доверяет неправильным людям. Я и сам про себя это знаю, именно поэтому мне всегда так трудно заставить себя действовать. Потому что получится только хуже.

На третье утро без всяких вестей я проснулся оттого, что надо мной склонилась Ба.

– Вставай.

– Уже пора завтракать? – спрашиваю я, потому что это единственная логичная причина, по которой Ба может в выходной поднять меня с кровати до полудня.

– Просто вставай! – она бодро улыбается, готовая лететь куда-то как реактивный самолет. Еще немного – и она подожжет меня своим энтузиазмом прямо в постели. – Ты же не можешь проспать все каникулы напролет.

Теперь, когда я потерял единственную остававшуюся связь с папой, именно так мне и хотелось бы поступить. Спать и спать, и лучше без снов.

А потом я замечаю, что нос у Ба измазан мукой. Это может значить только одно: клецки с мясной подливкой. Похоже, Ба твердо вознамерилась меня взбодрить – в последние годы она никогда не делает клецки с подливкой, потому что это недостаточно диетическое блюдо для нашего семейства.

Я встаю, одеваюсь и топаю на кухню, чтобы ей помочь. Кэсс невнятно рассказывает про какой-то знаменитый водопад в Южной Америке, а я начинаю резать колбаски. Взгляд мой падает на серую выцветшую монетку, болтающуюся у сестренки между ключиц. Ну, хотя бы Кэсс смогла сохранить мамин талисман.

Я бросаю колбаски в сковородку.

– Ба, а как умерла мама?

– Э? – она резко оглядывается и неловким движением размазывает муку по своей щеке.

Это запрещенная в нашем доме тема для разговора. Другое дело – намеки в историях, которые рассказывает Ба. Но сейчас я твердо намерен добиться истины.

– Ты никогда нам не рассказывала о маминой смерти.

Кэсс умолкает и склоняет голову на плечо, чтобы лучше слышать. Мы и раньше задавали Ба подобные вопросы, но она никогда не стремилась на них отвечать. О чем она любит рассказывать – так это о приключениях, о странствиях по всяким удивительным местам… О том, каким безрассудным и храбрым был наш папа, как он парил в облаках, и только маме удавалось порой спускать его с небес на землю и придавать ему рассудительности. Эти рассказы всегда были для нас вроде волшебных сказок. Но стоило Ба дойти до того момента, когда родительские странствия плохо кончились, ее красноречие сразу иссякало.

– Боюсь, я не знаю, – говорит она на этот раз. – Ваш отец не рассказывал мне подробностей. А если бы и рассказывал, он не хотел бы, чтобы вы их знали. Это не мои секреты, и я не вправе их раскрывать. – Ба берет полоску бекона, которая охлаждается на бумажном полотенце, и протягивает ее мне. – Попробуй, нормально жуется или слишком жесткий?

Кэсс фыркает и укатывается на своей коляске в смежную с кухней гостиную, смотреть на экран, где компания полуголых парней едет на джипе и потрясает копьями.

Ба ее не задерживает. Мы оба знаем, что происходит, если Кэсс решает обсуждать наших родителей.

Хотелось бы мне, чтобы она не ненавидела папу. Ох, я сам бы ненавидел его втрое больше за то, что его с нами нет, но стоит представить, что он сейчас гниет заживо в какой-нибудь вонючей сырой камере – и ненавидеть сразу не получается. Гниение заживо: пункт 340 списка СПСУ. Редкий, но совершенно ужасающий вид смерти.

Ба тем временем продолжает замешивать тесто для клецков.

– Знаешь, твой отец умел готовить почти все на свете. Он постоянно откуда-то привозил рецепты блюд, о которых я слыхом не слыхивала. Он бы сейчас нам пожарил те маленькие мясные штучки… как они бишь назывались… сэмми-что-то-там…

Но на этот раз я не собираюсь дать ей меня заболтать и уйти от ответа. Рано или поздно ей все равно придется нам рассказать.

– Если не знаешь, что с ней случилось, откуда точно известно, что она умерла?

Кэсс в гостиной чуть поворачивает голову от телевизора, притворяясь, что не слушает.

– Так сказал Рейнхарт, – отвечает Ба, в кои веки называя папу по имени. – Когда привез вас ко мне, он сказал, что Мелисса… – она вдруг умолкает, будто забыла, о чем вообще речь. – Ну так что скажешь про бекон?

– И он не рассказал, как именно это было? – продолжаю давить я.

Ба только вздыхает, роняя колбаску из теста на посыпанную мукой столешницу.

– Нет, он тогда очень торопился. Сказал, что скоро придут и за ним и что эти монетки вас защитят. Чтобы вы носили их не снимая. В любое время дня и ночи. Не вздумайте снимать монетки, дети, они для вашей защиты. – Она указывает на холодильник. – Можешь достать молоко?

Плечи мои поникают. Как обычно, ничего нового. И ни одного упоминания об отелях – или уточнений, кто именно собирался прийти за нашим отцом. И, конечно же, ничего конкретного про маму.

Я открываю дверцу холодильника.

– Но если он оставил мне свою монетку, это могло означать, что он сам остался без защиты?

– Нет, тут другое, – отзывается Ба. – Рейнхарт ставил цель защитить именно вас. Злые духи, которые за ним охотились, могут захватить весь мир – но пока ваши монетки остаются у вас с Кэсс, духи будут считать, что вы уже им принадлежите, и оставят вас в покое.

Я повыше поднимаю воротник, чтобы прикрыть шею, на которой больше нет шнурка, и нащупываю монетку Нико в кармане. Интересно, он носит монетку по той же причине? Чтобы злые духи считали, что он уже им принадлежит?

– Если бы ты могла отыскать папу, – говорю я после короткого молчания, – ты бы это сделала?

Ба качает головой.

– Я не могу.

– Но…

Она снова вздыхает и вытирает вспотевший лоб.

– Ваш отец был хорошим человеком, дети. Если бы он был властен вернуться к вам, он бы уже это сделал. – Она начинает раскатывать тесто, прилагая явно больше усилий, чем требуется. – А я, чтобы вернуть моего Рейнхарта, заплатила бы любую цену.

Когда день переваливает за полдень, а мой живот уже наполовину переварил бабушкины клецки с подливкой, я сижу у себя в комнате и верчу в пальцах монетку Нико, мечтая, чтобы она магически превратилась в папину.

И тут Ба стучит в мою дверь. Я едва успеваю спрятать талисман, когда она заглядывает в комнату и сообщает:

– Кэмми, к тебе гость. Очень милый мальчик и хорошо одетый.

Неужели Нико? Я вскакиваю с кровати как ужаленный и с криком «Спасибо!» вылетаю в гостиную. Это правда он – сидит на диване в своей хвостатой отельной униформе, изящно держа двумя пальцами чашку бабушкиного чая.

– Привет, мистер Кэм, – здоровается Нико и кивает в сторону Кэсс, сидящей напротив него в своей коляске. – Вот, я только что познакомился с твоей сестрой.

– Я… – я теряюсь, не зная, что и как сказать. Часть меня уже почти потеряла веру в то, что Нико на самом деле существует, – и вот он, живой и настоящий, беседует с моей сестрой – с последним человеком в мире, которому, по-моему, стоило бы знать о существовании Отеля. – Почему ты так долго не показывался?

Кэсс испускает нервный смешок.

– Кэм, не будь таким грубым.

Нико подмигивает ей, в глазах его пляшут искорки.

В ушах у меня шумно колотится пульс. Неужели ему и правда удалось что-то выяснить про папу? Но Кэсс не должна ничего об этом знать! Она тут же решит, что я спятил, доверившись незнакомцу, который к тому же претендует на владение магией…

Может, я и правда спятил?

– А где вы, ребята, познакомились? – спрашивает сестра. – Ты ведь не из нашего класса.

– Я на домашнем обучении, – поясняет Нико. – Моя семья постоянно разъезжает по всему миру.

Глаза Кэсс вспыхивают, как будто ей сообщили, что он – Санта-Клаус. Фух. Порой мне бывает так неловко за нее. Она, кстати, даже не заметила, как ловко Нико ушел от ответа.

Он ставит чашку на поднос и вытаскивает из нагрудного кармана колоду карт.

– Хотите, покажу вам кое-что забавное?

– Еще бы! – Кэсс едва не наезжает мне на ноги своими колесами, чтобы подкатиться к гостю поближе.

– Подожди, – говорю я, – а как там насчет…

– Всего один небольшой фокус, мистер Кэм. А потом поговорим о делах, – и он протягивает колоду Кэсс, чтобы та вытянула карту.

Она вытягивает и разворачивает карту ко мне. Это четверка червей, причем каждое сердечко держит в руках маленькая японская кошка.

У меня перехватывает дыхание. Это же она, карта из моего сегодняшнего сна. Снаружи поднимается ветер и шуршит древесной листвой.

Нет. Не может быть. Я просто все это выдумал. Мне сейчас кажется, что я видел во сне именно эту карту. Я запомнил неправильно. Такого не бывает…

– А теперь, – говорит Нико, обращаясь к Кэсс и тасуя колоду, – сложи карту пополам и положи ее мне в нагрудный карман.

Кэсс послушно складывает карту и легонько целует ее, прежде чем затолкать гостю в кармашек.

– А теперь – фокус! – Нико хлопает в ладоши, и колода исчезает. – Et voilá!

Кэсс недоверчиво щурится.

– Это не фокус. Ты просто взмахнул руками…

Нико поворачивается ко мне.

– Твоя очередь, мистер Кэм.

Я жду, что он сейчас что-то сделает, но он, похоже, ждет действий от меня.

– Что я должен?..

– Дай сестре ее карту.

– У меня ее нет.

Он с ухмылкой кивает.

– Проверь у себя в кармане.

– Где?

– У себя в кармане.

Я сую руку в карман штанов и вытаскиваю оттуда сложенную пополам карту – четверку червей, все с теми же японскими кошечками. Передо мной вспыхивает яркий образ из того сна, где я ловил карту в воздухе. Я невольно отдергиваюсь, будто картонный прямоугольник раскалился вроде сковородки на огне, и карта падает на пол.

Кэсс пищит от восторга, раскачиваясь в кресле.

– Кэм, вы заранее сговорились?

– Э, хм… – я даже не знаю, что ей ответить, что обо всем этом думать. Мой разум превращается в торнадо летящих карт, и все – с японскими кошками.

Кэсс щелкает языком и снова поворачивается к Нико.

– А другие фокусы ты знаешь?

– Целую кучу. Но, кажется, сейчас твоему брату хочется со мной поговорить, – он поднимается, указывает рукой на дверь. – Выйдем наружу?

– Ладно, – выдыхаю я, наконец оказавшись на заднем дворе. Я изо всех сил стараюсь не думать о связи своего странного сна с тем, что только что случилось в гостиной. – Как ты это устроил?

– Трюк с картой? – смеется Нико. – Настоящий маг никогда не раскрывает своих…

– Нет, я имею в виду: откуда ты узнал? Как…

Выражение его лица говорит, что он совершенно не понимает, о чем я.

Я решаю сменить тактику.

– Ладно, неважно. Расскажи, что ты разведал.

– А кто тебе сказал, что я что-нибудь разведал? Может, я просто хотел проверить, как поживает мой техасский друг, – голос Нико кажется холоднее декабрьского воздуха. Он подхватывает маленькую садовую лопатку, которую Ба держит у заднего входа, и лениво втыкает ее в клумбу с зимними сухими цветами. – Это называется «завязывать новые отношения». Попробуй, вдруг тебе тоже понравится.

Я бросаю на него сердитый взгляд. Он издевается. Прячется от меня за своей нахальной ухмылкой.

– Ну хорошо, – Нико вонзает лопатку в землю и выкапывает небольшую ямку. – Возможно, это не единственная причина моего визита и мне нужно еще кое-что для продолжения поисков.

Сердце мое словно обрывается. Сердечно-сосудистый приступ. Смерть от разочарования.

Нико еще глубже втыкает лопатку в холодную влажную землю.

Я внимательно слежу за его движениями.

– Грязь? – спрашиваю я. – Это она тебе нужна, чтобы найти моего отца?

– Для начала – да, – он набирает еще одну лопатку земли и на этом наконец останавливается, отставляя инструмент обратно к дверям. – А еще мне нужно побольше знать о тех, кому помогаю. Сам понимаешь, если я собираюсь управлять своим собственным Домом, важно уметь разбираться в людях, отличать хороших парней от плохих.

Он берет горсть свежевыкопанной земли в руку и пересыпает ее между ладонями в белых перчатках.

– Например, что с твоей сестрой? – спрашивает он, попутно вынимая из кармана маленький флакон и наполняя его землей. Потом затыкает флакончик пробкой. Холодный ветер шуршит опавшими листьями.

– Spina bifida, – отвечаю я. – Она с этим родилась.

– Значит, – заключает он, – в ней и есть главная причина, что ты так рвешься вернуть отца?

– Да. Мы делаем все, что можем, но иногда не справляемся. Если бы с нами был папа, он бы… придумал что-нибудь.

– Вот это мне и нужно было знать. Ты из числа хороших парней: заботишься о другом человеке. – Нико убирает запечатанный флакон в карман. – Хотя Кэсс мне не показалась такой уж беспомощной.

– Она и не беспомощная, – отвечаю я. – Просто иногда ее тело ведет себя не так, как нужно. Но сегодня у нее хороший день.

– Тебе стоило бы получше верить в ее силы. Убежден, она способна на большее, чем ты думаешь, – Нико отряхивает перчатки и разворачивается к воротам. – Мне пора возвращаться. Сегодня много дел.

– Как? Уже уходишь?

Коснувшись рукой ворот, он оглядывается на меня и что-то мне бросает. Я ловлю это в воздухе. Папина монетка! Он вернул ее. Теперь мне ужасно стыдно, что я ему не доверял. Кэсс постоянно говорит, что я слишком мнительный.

– Будь в полной готовности, – предупреждает Нико. – И подумай над тем, как собираешься со мной расплачиваться за услугу, – он универсальным жестом шевелит пальцами в грязной перчатке. – Я бесплатно не работаю.

– Н-но… у меня совсем нет денег.

– Уверен, ты что-нибудь придумаешь, – он тянет за створку ворот. – Если понадоблюсь, просто приходи к Двери Далласа и постучи. Здешние двери всегда открываются на стук.

Он уже начинает уходить, но вдруг останавливается.

– Ты слышал?

Я старательно вслушиваюсь в шум ветра.

– Нет, я…

И тут этот звук повторяется: негромкий, похожий на рвотные позывы.

На меня накатывает волна адреналина.

– Кэсс!

Я врываюсь в дом и обнаруживаю сестру валяющейся на полу. Рубашка на груди залита рвотой. Голова болтается туда-сюда, будто она силится закричать, но звук не выходит наружу.

Нет, только не это… Вдруг это закупорка шунта? Что если…

Я бросаюсь рядом с сестрой на колени и помогаю ей сесть. Доктор говорил: если такое произойдет, нужно развернуть ее лицом вниз, чтобы она не захлебнулась рвотой. Но пока она безуспешно пытается откашляться и в панике указывает себе на горло, как будто задыхается. Все ужасно.

– Чем помочь? – спрашивает Нико, вбегая в дверь следом за мной.

Спокойно. Мне нужно сохранять спокойствие. Именно ради таких случаев я и храню неусыпную бдительность.

– Телефон!

Я зову на помощь Ба, а Нико быстро протягивает мне телефон, чтобы набрать 9-1-1.

Оператор отвечает мгновенно.

– Назовите адрес. Скорая выезжает.

Нико поддерживает голову Кэсс, чтобы дать мне возможность нормально держать трубку и отвечать оператору: назвать адрес, описать проблему, рассказать про особенности здоровья Кэсс. Нико держит ее за руку и тревожно смотрит ей в лицо.

На середине разговора с оператором телефон у меня выхватывает Ба, и я снова могу заняться сестрой.

– Все будет хорошо, – повторяю я, гладя ее по волосам, но сам трясусь от тревоги. Что если хорошо не будет? Вдруг на этот раз приступ сильнее обычного? Вдруг…

«Осложнения» – это пункт 3 в моем списке СПСУ. Во-первых, потому, что они всегда такие ужасные. И, во-вторых, потому, что это самый вероятный способ, которым у меня могут отнять мою сестру-близнеца.

Как постепенно отнимают все, что мне дорого.

Через несколько часов мы уже в больнице. Все идет по обычному сценарию. Когда ваша сестра перенесла уже 33 операции и конца тому не видно, вы привыкаете к больницам как к родному дому. Это как заблудиться в лабиринте плохих воспоминаний – всякий раз, когда я снова оказываюсь в стенах больницы, боюсь, что на этот раз не выберусь наружу. А это достаточно поганый способ умереть.

Нико какое-то время оставался с нами, мерил нервными шагами приемный покой, но наконец я его убедил, что он может идти по своим делам. Все равно он не разбирается в происходящем так же хорошо, как мы. Ждать в больнице очень утомительно, а Нико, я уверен, есть чем еще заняться.

Но в любом случае очень мило с его стороны, что он пробыл с нами, сколько смог.

В конце концов к нам выходит доктор и сообщает, что Кэсс будет в порядке, все обошлось. Этих слов мы с такой надеждой ожидаем каждый раз! И постоянно в них трудно поверить. Еще ведь приближается новая операция, о которой Ба не захотела мне рассказывать, а перед ней – целая куча анализов. Но все равно приятно слышать, что нынешнее осложнение не страшнее всех предыдущих.

Доктор говорит: большая удача, что мы вовремя услышали Кэсс – но я-то знаю правду. Это не мы ее услышали, а Нико. Я бы не успел. И в один проклятый день действительно могу не успеть и Ба – тоже.

А без сестры-близнеца я останусь лишь половинкой целого.

Медсестра уводит Ба по коридору, чтобы поговорить с ней наедине, а меня оставляют сидеть на неудобном стуле в палате Кэсс. Я притворяюсь, что пялюсь в экран своего телефона.

Если бы папа был здесь, он бы поехал вместе с нами в больницу и сейчас оставался со мной, предоставив Ба подписывать все необходимые бумажки. Он мог бы быть здесь. Рядом. Со мной. Решать наши проблемы. С ним наша семья не ощущалась бы такой неполной.

Я готов заплатить за это любую цену.

Тут кто-то стучит в дверь палаты, и я подпрыгиваю на месте.

– Привет, малыш, это я, – в дверь заглядывает Нико. Он успел переодеться в черную футболку. Я, конечно, скривился, оттого что меня назвали малышом, но все равно так приятно иметь рядом друга. Хотя мы и познакомились совсем недавно, теперь он мне больше друг, чем кто угодно другой на свете, кроме родных.

– Привет, – отзываюсь я, стараясь не показывать, насколько рад его видеть. В тусклом свете я узнаю эти горизонтальные петельки, нашитые у него на груди, на месте кармашка. На этот раз в одну из петель вдет деревянный колышек дюйма в четыре длиной, с плоской головкой с одного конца, заостренный с другого. – Что ты здесь делаешь?

– Да вот, решил кое с кем встретиться. – Он подходит и опирается руками на кровать Кэсс. – Как у нее дела?

– Скорее всего, поутру ее отпустят домой. А пока ей просто нужен отдых. – А еще ей требуются новые легкие. Желудочно-кишечный тракт и… – Погоди, с кем это ты решил встретиться в середине ночи?

– Отель ведет множество дел по всему миру, и часовые пояса повсюду различаются, – поясняет Нико. Он прижимает к груди плоскую соломенную шляпу и вглядывается в лицо спящей Кэсс. – Твоя сестра красивая. На тебя похожа.

…По всему миру?

– Потому что Отель работает с помощью магии?

Мне кажется, я никогда это все не уложу в своей голове.

– Ага, – Нико вытаскивает из кармана монетку и принимается катать ее по ладони, не сводя глаз с Кэсс. – И часто с ней такое случается?

– Периодически.

– И это еще одна причина, по которой ты хочешь найти отца. Надеешься, что у него есть ответы на твои вопросы.

Он это понимает. Единственный на свете.

Нико наконец нахлобучивает шляпу себе на голову.

– Хочу тебя кое с кем познакомить. Думаю, он может тебе помочь.

– Чем? – меня окатывает жаром. – Найти моего отца?

Нико кивает.

– Но ты должен будешь делать то, что я тебе скажу. От первого до последнего слова.

Сердце мое взрывается тысячей фейерверков.

– Кто это такой?

Нико улыбается краем губ.

– Пошли со мной. Он нас ждет.

Прикусив губу, я бросаю тревожный взгляд на Кэсс.

– Я не могу просто так ее оставить.

– Это ненадолго, – настаивает Нико. – Вернешься раньше, чем она успеет шевельнуться.

Я встаю, вглядываясь в сестру. Если мне удастся отыскать папу, больше нам никогда не придется так волноваться. Когда мы все будем снова вместе, я наконец поверю, что Кэсс в безопасности.

Нико подходит ко мне, опускает руку в карман и вытягивает наружу игральную карту. Четверку червей, ту самую, которая участвовала в фокусе. Он кладет карту на столик у изголовья Кэсс и улыбается спящей.

– Мы сумеем ей помочь, Кэм.

В груди у меня как будто растекается тепло.

– Ладно. Пойдем.

Я быстро пишу на листке блокнота записку и оставляю ее на столике рядом с картой Нико.

– Я найду для тебя нашего папу, – шепчу я сестре. – Неважно, хочешь ты этого или нет, но я отыщу его.