Отпусти синицу

Пьеса отмечена премией на Всесоюзном литературном конкурсе МВД СССР и Союза писателей СССР.

Федоров Евгений Львович.

Геннадий, е г о с ы н.

Константин Львович, б р а т Ф е д о р о в а.

Нина, п о д р у г а Г е н н а д и я.

Микеша, п р и я т е л ь Г е н н а д и я.

Клюквина, м а т ь М и к е ш и.

Зинка.

Никита, с т о р о ж н а к л а д б и щ е.

Митин, м и л и ц и о н е р.

Девушка.

Странный человек.

Студентка.

Старуха.

_____

Большой город. Наши дни.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сквер, потом квартира Ф е д о р о в ы х. На скамеечке сидят С т а р у х а и С т р а н н ы й ч е л о в е к. Мимо них проходят Ф е д о р о в и Г е н н а д и й. Ф е д о р о в в милицейской форме.

С т а р у х а (провожая Геннадия взглядом, с удовольствием). Сграбастали голубчика!

С т р а н н ы й ч е л о в е к (из-за газеты). И правильно. Учить надо!

С т а р у х а. Хулиган какой. Сразу видать — хулиган. Глазищи — что тебе кухонные ножи. Такому попадись!

С т р а н н ы й ч е л о в е к. И правильно. Не попадайся!

С т а р у х а. Вчера меня напугали какие-то… Электричество в коридоре выключили да как курицей закудахчут!

С т р а н н ы й ч е л о в е к. И у меня вот тоже — студенты живут.

С т а р у х а. И что?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. А то.

С т а р у х а. А-а… Эко, жалость-то… хулиган-то… Молоденький, ума нету…

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Комаров покормит — поумнеет!

С т а р у х а. Одежа на ем ладная…

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Ворованное, может.

С т а р у х а. Лютые они людоеды — комары… Отпустили бы его сердешного.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Того отпустят, этого отпустят, так и сидеть некому будет.

С т а р у х а. Ну, уж… Теперь без дела не бывает.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. А у моей сестры так весь лук с грядки повыдергали. И найти не могут. А чего бы проще. Всех бы, от кого луком пахнет…

На скамеечке еще продолжается разговор, а Ф е д о р о в и Г е н н а д и й уже входят в комнату. Из другой комнаты выходит К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч со стопкой книг.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Ага! Пришли! Прекрасно! Это я у тебя конфискую, Евгений. Они стоят здесь без дела, а моим ученикам польза.

Г е н н а д и й. Руссо… Монтень… Разве это сейчас читают, дядя Костя?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Мой милый племянник, человек любит то, что его научат любить.

Г е н н а д и й. Наконец, у меня есть повод обрадоваться, что мой отец не учитель.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Что ты знаешь о своем отце, мальчик! Учитель, именно учитель! И только учитель!

Ф е д о р о в. Не сворачивай на проторенную колею, Костя.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Да-с, учитель, какой бы маскарад он ни устраивал! И рано или поздно он сам поймет трагическую ошибку своей жизни! Дайте мне чемодан!

Ф е д о р о в. Разве ты не будешь обедать?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Обед? Какой обед? Ты не знаешь, что у меня нет времени? Что я спешу? Что на углу меня ждет машина?

Ф е д о р о в. На углу? Газик?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Разумеется, газик! Или ты считаешь, что я повезу сто банок белил на «Волге»?

Ф е д о р о в. Значит, именно его я оштрафовал.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Его? Оштрафовал? Секретаря райкома?..

Ф е д о р о в. Да?.. Ну, так скажи ему, что он мужественный человек. Иметь на район даже одного такого типа, как ты…

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Что за выражения, Евгений! К тому же он со мной отдыхает! Ты бы посмотрел, что было в магазине! Тому бедняге, которого приняли за меня, придется купить новый костюм!

Ф е д о р о в. Гена, ты что-нибудь понял?

Г е н н а д и й. Похоже, что дядя Костя сэкономил на костюме.

Ф е д о р о в. Жаль. Тебе давно пора его сменить.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Есть еще чемодан? У этого отскочила ручка… Евгений, не отрицай, у тебя был «Протопоп Аввакум»!

Ф е д о р о в. Гена, принеси «Аввакума» сам, я не желаю участвовать в этом грабеже.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Жалкий непротивленец! Радуйся, что твои книги попадут в живые массы! В юные, трепетные души! Где же обед? Или ты намерен уморить меня голодом? Гена, срочно три бутерброда для секретаря райкома! Он мужественно охраняет мои белила, а твой отец отнесся к нему с вопиющим бездушием! И наконец, я хочу сказать все! Ты совершил преступление — перед учениками, перед педагогикой, перед призванием, уйдя в милицию…

Ф е д о р о в. Ты ешь, ешь…

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Я понимаю, тот несчастный случай, смерть Лиды… Это горе, это непоправимо… Но как бы тяжело ни было, разве это дает право изменять своему долгу? Ты — учитель! У тебя ученики на перемену уходить не хотели! И вдруг — милиция! Я тогда приехал — китель на стуле. Думал — не туда попал. Потом — нет, картина на стене та же, она единственная, отец писал. Возмутись, Гена! Потребуй, чтобы твой отец снова стал человеком!

Г е н н а д и й. Дядя Костя, вы видите, что он делает?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Вижу! Сидит! Хуже! Улыбается! Я знаю, как он улыбается! Ты на него орешь, а он улыбается, ты можешь разорваться от возмущения, а он будет улыбаться! Нет, я пошел! У меня нет слов! Где мой чемодан? И бутерброды? Что? Разве это бутерброд? Его рассматривать в микроскоп? Вот так… И так… Не провожайте! Не желаю с вами целоваться!.. Забыл!.. Так и есть — забыл! Я обещал белку! Все! Некогда! Белку достанешь ты! (Скрылся.)

Г е н н а д и й. Что? Белку? Какую белку?

Г о л о с К о н с т а н т и н а Л ь в о в и ч а. Обыкновенную!.. В колесе!..

Ф е д о р о в. Как ты считаешь, что сейчас думают соседи?

Г е н н а д и й. Звонят по ноль-один и выбрасывают вещи в окно.

Ф е д о р о в. Правильно.

Г е н н а д и й. Где я возьму белку? Ты уже забыл, чего стоило мне достать ему летучих мышей?

Ф е д о р о в. Ты же не виноват, что летучие мыши жили на даче прокурора.

Звонок телефона.

Вас слушают. Сейчас… Тебя. Тот голос, который спрашивает тебя особенно часто.

Г е н н а д и й (берет трубку). Алло! Здравствуй, Нина! Конечно, дома! Что? Куда забрали? Ну и что? Мало ли что мама видела… Ну, шел… Да не вели, а шел!

Ф е д о р о в (подсказывает). Можешь сказать, что это был твой знакомый… Я не обижусь.

Г е н н а д и й. Нет, я шел с отцом. Ты не знаешь, где можно достать белку в колесе? А твой папа? (В телефоне короткие гудки.)

Ф е д о р о в. А кто ее папа?

Г е н н а д и й. А ее папа директор торговой базы… Не смешно. По-моему, там у них кто-то упал в обморок.

Ф е д о р о в. Сын, директора торговых баз не падают в обморок.

Г е н н а д и й. Кому ни скажи — отец милиционер, смотрят, будто у меня лягушка за пазухой… Он смеется! А мне, например, из-за тебя даже отметки в школе завышали. У других единицы, а у меня только точки.

Ф е д о р о в. Сложное положение.

Г е н н а д и й. А ты думал, на мне никак не отражается то, что ты делаешь? Такого не бывает. Закон детерминизма.

Ф е д о р о в. Какой закон?

Г е н н а д и й. Бредбери читал? Про бабочку? Охотники садятся в машину времени и отправляются в прошлое охотиться на динозавров. У них это было здорово налажено — могли убивать только то животное, которому все равно предстояло через несколько мгновений погибнуть. Они даже не сходили на землю там, в прошлом, чтобы своим вторжением не нарушить ход истории. Но случайно один охотник раздавил там бабочку. Когда они вернулись в свое время, в их стране у власти оказался диктатор.

Ф е д о р о в. Малое зло приводит к большому злу?

Г е н н а д и й. Просто ничто не остается без последствий. Сегодня движение пальца — через века изменение орбиты.

Ф е д о р о в, Да, ответственность… В сущности, каждый из нас держит на плечах будущее.

Г е н н а д и й. И потом, если хочешь знать, как я отношусь… У Петьки Строганова брат — полковник, а ему тридцать лет. У Светланы отец — доктор наук. Иринкина мать — секретарь райкома…

Ф е д о р о в. А я девять лет обыкновенный милиционер. Щей налить?

Г е н н а д и й. Сейчас время вершин, папа.

Ф е д о р о в. Когда настает время вершин, стать вершиной не самое сложное.

Г е н н а д и й. А что же самое сложное, по-твоему?

Ф е д о р о в. Может быть, не раздавить бабочку… Ну, а ты уже решил, что делать дальше?

Г е н н а д и й. А что мне делать? Поступлю в электромеханический.

Ф е д о р о в. Помнится, ты не очень увлекался физикой.

Г е н н а д и й. Другого подходящего института у нас нет.

Ф е д о р о в. Они есть в других городах.

Г е н н а д и й. Ты же знаешь, что я не хочу уезжать.

Ф е д о р о в. Обычно в вашем возрасте очень стремятся к самостоятельности.

Г е н н а д и й. Когда есть протест. А я против тебя почти не протестую.

Ф е д о р о в. Ну, это неутешительный комплимент. Если сыновья не находят в нас ничего плохого, мы воспитали плохих сыновей.

Г е н н а д и й. На тебя не угодишь, папа.

Ф е д о р о в. А любопытство? Тебя не гонит любопытство? Хотя бы без определенной цели, просто взять и поехать туда, где ты еще не был?

Г е н н а д и й. Я и так каждое воскресенье смотрю клуб кинопутешествий.

Ф е д о р о в. Не очень остроумно, но… Я только не пойму, что это? Вам все дано, и вы ничего не хотите? Или вы слишком рано и слишком много узнали? Или ты сейчас притворяешься? Или так думаешь только ты?

Г е н н а д и й. Так много вопросов не задают даже на экзаменах. Разве дело в том, чтобы уехать или остаться? Прописка не изменит сущности.

Ф е д о р о в. Да, но сущность заставляет человека делать то или другое. Искать или удовлетворяться тем, что есть.

Г е н н а д и й. Существует принцип разумного: с наименьшими затратами получить больший результат. Глупо ехать куда-то только затем, чтобы создать себе трудности.

Ф е д о р о в. Но вам просто положено делать глупости!

Г е н н а д и й. Глупости непроизводительны.

Ф е д о р о в. Хорошая глупость стоит разумно прожитой жизни!

Г е н н а д и й. Послушал бы тебя дядя Костя!

Ф е д о р о в. М-да… А эта девушка… У нес симпатичный голос… Ее зовут Нина? Ты хочешь остаться из-за нее?

Г е н н а д и й. Нет. Мы могли бы уехать вместе.

Ф е д о р о в. Ты уверен, что она поехала бы с тобой?

Г е н н а д и й. Она меня любит.

Ф е д о р о в. Ну, брат… Проморгаешь.

Г е н н а д и й. То есть?

Ф е д о р о в. Любовь без сомнения, будущее без поиска… Нет, так не пойдет. Я не хочу, чтобы ты был нищим.

Г е н н а д и й. Кто-то только что сказал, что у меня есть все.

Ф е д о р о в. Видишь, как мало ты хотел, если можешь сказать, что у тебя есть все… Есть все — и нет ничего. Да, да, ты только начинаешься, в тебе, если хочешь знать, еще нечего любить. Ты только приготовился писать картину жизни — свою собственную картину. Может, кто-то остановится перед ней с вниманием, а может, все пройдут мимо, не заметив. Тебе дано все, кроме того, что ты должен сделать сам.

Г е н н а д и й. Просто ты ужасно старомоден…

Ф е д о р о в. Старомоден? Да мне тридцать восемь!

Г е н н а д и й. Но это почти сорок. После того, как сложились твои взгляды, прошла эпоха. У меня хорошо завязан галстук?

Ф е д о р о в. Галстук? Да, разумеется… Гена, когда я был в твоем возрасте, мне очень хотелось иметь друга. Старшего друга, который был бы умнее, опытнее меня, с которым я мог бы говорить и который понимал бы меня. Мне хотелось, чтобы у меня был учитель — не из тех, обязательных, школьных, а единственный, только для меня. И чтобы он очень меня любил. Даже немного больше, чем я его.

Г е н н а д и й. Так можно думать, но так никто не скажет.

Ф е д о р о в. Понимаю… Когда-то я долго возился с одним мальчишкой. Помимо всего прочего, я каждый вечер стирал ему рубахи, а он каждый вечер являлся в таком виде, словно им вытирали преисподнюю. Он делал это нарочно. Он стеснялся быть чистым…(Уходит в другую комнату.)

Г е н н а д и й стоит перед зеркалом, критически себя оглядывает, снимает галстук, повязывает другой. Входит М и к е ш а, немного странный, сосредоточенный паренек. У М и к е ш и привычка склонять голову набок, когда его кто-то интересует. Он любопытен к сути и спрашивает о том, что у других не вызывает вопроса.

М и к е ш а. Дома, да?

Г е н н а д и й (снисходительно, — наверно, потому, что у Геннадия нет привычки вытягивать шею). А, Микеша… Заходи.

М и к е ш а останавливается среди комнаты, прислушивается. Он не заботится о том, как выглядит.

М и к е ш а. Салют.

Г е н н а д и й. Салют.

М и к е ш а. Готовишься?

Г е н н а д и й. Да так…

М и к е ш а. Я помешал?

Г е н н а д и й. Да нет…

М и к е ш а. А то я уйду.

Г е н н а д и й. Как хочешь.

М и к е ш а. Я посижу, ладно?

Г е н н а д и й. Ладно.

М и к е ш а. Это ничего, что я зашел?

Г е н н а д и й. Зашел и зашел, чего тут.

М и к е ш а. Евгений Львович дома?

Г е н н а д и й. Дома.

М и к е ш а. А-а. Это хорошо.

Г е н н а д и й. Что хорошо?

М и к е ш а. Что дома. Мне нравится, когда он дома.

Г е н н а д и й (рассматривает Микешу). Почему?

М и к е ш а. Что?

Г е н н а д и й. Почему тебе нравится, когда отец дома?

М и к е ш а. Так. Не знаю… Ты, значит, в механический?

Г е н н а д и й. Ну да.

М и к е ш а. Зачем? (Геннадий пожимает плечами.) А мне бы — в Индию…

Г е н н а д и й. Куда?

М и к е ш а. В Индию.

Г е н н а д и й. Почему в Индию?

М и к е ш а (читает несколько строчек из «Вед»). «Не было тогда ни смерти, ни того, что живет вечно; никакого признака, разделявшего ночь и день.

Это единое, бездыханное дышало лишь собственной своей сущностью. Помимо него, не было ничего вообще…» (Грустно улыбнулся изумлению в глазах Геннадия.)

…«Кто знает воистину и кто может здесь сказать, когда это родилось и когда свершился акт творения?

Боги появились позже сотворения мира. Кто же тогда знает, когда появился мир?..»

Г е н н а д и й (с каким-то опасением). Это что?

М и к е ш а. «Веды». Песнь творения. Написано пять тысяч лет назад.

Г е н н а д и й. Тебе нужны эти сказки?

М и к е ш а (тихо). Это не сказки. Это то, над чем человек много думал.

Г е н н а д и й (с некоторым раздражением). А теперь зачем? Нельзя же бесконечно возвращаться назад?

М и к е ш а. Однажды Будда взял в руку…

Г е н н а д и й. Кто?

М и к е ш а. Будда. Однажды он взял в руку пучок сухих листьев и спросил своего ученика Ананду, есть ли вокруг еще листья. Ананда ответил: осенние листья падают повсюду и их не счесть. Тогда сказал Будда: вот так и я дал вам лишь горсть истин, но, кроме них, есть бесчисленное количество других истин, и их тоже не счесть…

Г е н н а д и й. Зачем ты говоришь мне это?

М и к е ш а. Ты спросил об Индии. Я и говорю об Индии. (Пауза.) Зубы вот болят. У тебя зубы не болят?

Г е н н а д и й. Нет.

М и к е ш а! А у меня болят и болят. А которые — не знаю. Пошел к врачу — говорит, здоровы.

Г е н н а д и й. Значит, здоровы.

М и к е ш а. Так ведь болят?

Г е н н а д и й. Это неважно, раз здоровы.

М и к е ш а. Может, и неважно… У тебя мать… как это произошло?

Г е н н а д и й. Ее убили.

М и к е ш а. Я знаю… Но — почему?

Г е н н а д и й. Не почему… На улице.

М и к е ш а. Значит, поэтому твой отец… А моя мать… Она ведь продавщицей. Продавщица в магазине. У нас в последнее время… Вечерами… Я ушел оттуда. Можно, я у вас переночую?

Звонок телефона. Г е н н а д и й снимает трубку.

Г е н н а д и й. Алло! Да, Нина, это я. Конечно, иду. Положу трубку и иду. Какая белка в колесе? А, белка… А я думал, что твой папа может все. Конечно, шучу. Ну, привет! Бегу!.. (Кладет трубку, хватает пиджак, говорит на ходу.) Микеша, ты не знаешь, где достать белку в колесе?

М и к е ш а. Знаю.

Г е н н а д и й. Где?

М и к е ш а. У меня.

Г е н н а д и й. Колоссально! (От дверей.) Ты пойдешь? Или к отцу заглянешь? Ну, пока! (Убегает.)

М и к е ш а стоит в задумчивости. Трогает телефон пальцем. По пути к двери осторожно дотрагивается до вещей, словно хочет услышать от них что-нибудь. У самой двери сталкивается с входящей З и н к о й. З и н к а пьяна, неряшлива, стоит покачиваясь, оглядывает М и к е ш у. Манит пальцем, хотя М и к е ш а рядом, М и к е ш а ускользает.

З и н к а. Ма-альчик… (Что-то вспоминает, решительно двигается к столу и бухает по нему кулаком.) Где?.. Где они?.. (Сдергивает со стола скатерть с посудой.)

В дверях появляется Ф е д о р о в. З и н к а заметила его и пробует приблизиться.

Где мои дети?..

Ф е д о р о в. Зина, идите домой. Идите домой и ложитесь спать.

З и н к а. Спа-ать?! Но-но! Не трогать! Не имеешь права меня трогать!

Ф е д о р о в. Пойдемте я отведу вас, Зина. Пойдемте?

З и н к а. С тобой? Ха-ха! Не пойду с тобой! С кем угодно, но не с тобой. Нет, с тобой я не пойду, с тобой у меня другой счет… Другой… другой… (шарит на себе.) Это где же… Куда я его дела? (Возвращается к порогу и с трудом поднимает с пола нож.) Вот он, миленький. Голубчик… (Дышит на него и вытирает.) Вот теперь иди сюда, Федоров. Теперь поговорим. Ближе иди, ближе!..

Ф е д о р о в спокойно подходит и ждет взмаха. Отнимает нож.

Ф е д о р о в. Сядьте.

З и н к а почти падает на стул и, упершись ладонями в колени, начинает качаться из стороны в сторону.

З и н к а. У-у-у-у… Все равно я тебя ненавижу! Все равно ненавижу! Дети… Отдай моих детей… Деточек моих… Горошинки мои… Сереженька… Наточка… Этот, поменьше-то, с пятнышком?

Ф е д о р о в. Миша.

З и н к а. Мишенька, голубчик мой… Мишка — это третий, а четвертый?

Ф е д о р о в. Дима.

З и н к а. Ладно, ладно… Что я, своих горошинок не знаю? Дима, рыженький… Я четырех человеков родила! Родила я четырех человеков или нет? Отвечай, подлец!

Ф е д о р о в. Родила, Зина.

З и н к а. То-то. Смотри мне. А то и не докажешь потом. Они как там — ничего?

Ф е д о р о в. Здоровы.

З и н к а. А ты ходил, что ли?

Ф е д о р о в. Ходил.

З и н к а. А почему это ты ходил? Какое у тебя право к моим детям ходить? Какое право, если ты их отнял… Отвечай — ты их отнял?

Ф е д о р о в. Я, Зина.

З и н к а. Сволочь ты, Федоров, детей у матери отнял… Все равно рожу! Слышишь? Нового рожу. Нравится мне человеков рожать. И этого отнимешь?

Ф е д о р о в. Отниму, Зина.

З и н к а. Зина… Как это ты говоришь — Зина… Все — Зинка! Стерва Зинка! А ты — Зина… Это почему? Может, ты меня любишь, а?

Ф е д о р о в. Я тебя жалею.

З и н к а. Вот! Слышите?.. Любить все могут, а пожалеть — некому… А он пожалел! Пожалел… (Бухнулась на колени, кланяется ему.) Спасибо… Спасибо, что человека пожалел.

Ф е д о р о в. Встаньте! Нельзя! Никому нельзя на коленях… Встаньте!.. (Орет.) Встань!..

З и н к а, цепляясь за стол, встает. Улыбаясь, смотрит.

З и н к а. Как хорошо… Кричишь хорошо…

Ф е д о р о в. Идите домой.

З и н к а. Пойду. Теперь пойду. Я ведь сегодня не так, я сегодня по-другому. Сегодня я вспомнила… Не помню, что я сегодня вспомнила… А, жизнь вспомнила… Убью я тебя, Федоров. Мешаешь ты мне. (Плетется к выходу.) Не хочу вспоминать! Не хо-чу-у-у!.. (Скрылась.)

Ф е д о р о в подбирает разбитое, относит на кухню. Входит Н и н а. Оглядывается с интересом. Ступает осторожно, садится в одно кресло, в другое, останавливается перед картиной, снимает ее со стены, примеряет к другому месту. Возвращается Ф е д о р о в.

Н и н а. Ее надо повесить вот здесь.

Ф е д о р о в. Да?

Н и н а. Посмотрите сами.

Ф е д о р о в. Пожалуй.

Н и н а. Тогда несите молоток.

Ф е д о р о в. Молоток? Ага… Сейчас…

Н и н а. А этот гвоздь надо вытащить… Зачем же руками? В доме должны быть клещи.

Ф е д о р о в. Клещи? В самом деле…

Н и н а. Видите? Совсем другое настроение.

Ф е д о р о в. Вам не кажется, что вы повесили ее вверх ногами?

Н и н а. Любая хорошая картина должна быть немного вверх ногами. Хороший человек тоже.

Ф е д о р о в. А почему вы так думаете?

Н и н а. Потому что каждый принимает за образец себя. То, что на него похоже, выглядит для него правильно. Что отличается, то — вверх ногами. Люди не должны быть похожи.

Ф е д о р о в. Странно… (Снимает картину.) Свою подпись художники ставят внизу… Ну, знаете, этого не может быть! Она висела у нас столько лет…

Н и н а. Вниз головой?

Ф е д о р о в. Ничего себе!

Н и н а. Не огорчайтесь. Все-таки здесь ни верха, ни низа. Только тучи и молния, и больше ничего.

Ф е д о р о в. Да, но ее написал мой отец!

Н и н а. Он был художником?

Ф е д о р о в. Он был учителем.

Н и н а. Учитель — и такие тучи? Не может быть!

Ф е д о р о в. Он был хорошим учителем.

Н и н а. А такие бывают?

Ф е д о р о в. Иногда.

Н и н а (рассматривает картину). Наверно, он очень многого хотел… Такие тучи и пронзающий их свет. Очень больно и очень радостно… Озарение. Видишь то, что было во тьме… Или чего до тебя не было совсем?

Ф е д о р о в. Вы рисуете?

Н и н а. Что вы! Ничего в этом не понимаю.

Ф е д о р о в. Странно…

Н и н а. Да, правда. Очень странно.

Ф е д о р о в. Я подумал… Вот если бы так к каждому приходила однажды девушка… неожиданная девушка и исправляла не так висящие картины…

Н и н а. Это и бывает.

Ф е д о р о в. И в самом деле бывает.

Н и н а. Только не все согласны повесить картину по-другому.

Ф е д о р о в. Что же это я… Садитесь, пожалуйста! И наверно, что-нибудь нужно… Чай, да?

Н и н а. Давайте.

Ф е д о р о в. Одну минуту… поставлю… уберу… вот так… вы сидите… я сейчас! (Убегает на кухню, слышен его голос.) Черт побери… Черт побери!

Н и н а. Помочь?

Ф е д о р о в (появляясь). Нет заварки! В этом доме никогда нет заварки!.. Я сейчас… Вы не убежите перевешивать картины в других квартирах?

Н и н а. Это удается раз в жизни.

Ф е д о р о в. Я бегом! Магазин внизу! (Убегает.)

Н и н а, улыбаясь, проходит по комнате. Появляется Г е н н а д и й.

Г е н н а д и й. Ты здесь? Мы же договорились! Почему ты не дождалась?

Н и н а. Просто так…

Г е н н а д и й. Я был у тебя, твоя мама…

Н и н а. Чш-ш… Тише…

Г е н н а д и й. Почему — тише?

Н и н а. Потому что гроза…

Г е н н а д и й. Что за чушь? Какая гроза в солнечный день? Что с тобой? Почему у тебя такое лицо?

Н и н а. Как много вопросов… И так громко.

Г е н н а д и й. Твоя мама сказала…

Н и н а. Не надо про маму.

Г е н н а д и й. Я взял билеты в кино.

Н и н а. Не надо про кино.

Г е н н а д и й. Играет Софи Лорен.

Н и н а. Не надо Софи Лорен…

Г е н н а д и й. Что же тогда?

Н и н а. Помолчать… Мне хочется немного помолчать.

Г е н н а д и й. Отца дома нет?

Н и н а. Кого?

Г е н н а д и й. Моего отца, я хочу вас познакомить.

Возвращается Ф е д о р о в — сетка полна пачек чая.

Ф е д о р о в. Вот!

Г е н н а д и й. Познакомься, папа, пожалуйста. Это Нина.

Небольшая пауза.

Ф е д о р о в. Простите… Отнесу чай на кухню. (Уходит. Возвращается уже спокойный, с приветливой улыбкой.) Очень рад видеть вас, Ниночка.

Н и н а. Нет, подождите… Как же так… Подождите!

Ф е д о р о в. Гена, завари чай, у тебя это получается лучше.

Г е н н а д и й. А ты опять скажешь, что он пахнет старой метлой?

Ф е д о р о в. И где там варенье?

Н и н а. Метла, варенье… Зачем вы?

Ф е д о р о в. Не упирайтесь, Ниночка, чая вам не миновать.

Г е н н а д и й. Долг гостя пить чай в любое время суток.

Ф е д о р о в. Грандиозная мысль, сын!

Н и н а. Жаль…

Г е н н а д и й. Чего жаль?

Н и н а. Например, эту картину… Молния, которая никогда не ударит.

Г е н н а д и й. Дядя Костя считает, что это остановленный миг.

Н и н а. Миг может существовать только в продолжении. Если продолжения нет, миг умер.

Ф е д о р о в. Не совсем так. У человека есть память.

Г е н н а д и й. Память — утешение неимущих. Так утверждает дядя Костя.

Н и н а. А может быть, беден тот, кому нечего вспомнить?

Г е н н а д и й. Интересно, я беден или богат? Пора наконец выяснить этот вопрос. Помню, как мне разбили нос. Помню, как потерял номерок от вешалки, и мне не отдавали пальто. То ли в театре, то ли в филармонии. Ну да, сначала слушал Брамса, а потом — как ругается толстая гардеробщица. По-моему, гардеробщица была современнее.

Н и н а. Как это странно — слова… Одни и те же слова, а — по-разному. То как подарок, то как пустой кошелек. Книгу возьмешь: одна — не оторвешься, другую на восьмой странице захлопнешь. А слова все те же — пришел, посмотрел, помню…

Ф е д о р о в. Накладывайте варенье, Ниночка. Это Генкина продукция. (Мягко.) Прошу вас…

Н и н а. Хорошо, я попробую… Из чего это? Какие-то кубики, треугольники… Да тут вся геометрия, даже усеченная пирамида! Никогда не думала, что математика может быть сладкой. И такой оригинальный вкус — сверху корочка, хрустит-хрустит, а внутри такое нежное-нежное… Из чего эта прелесть?

Г е н н а д и й. Из тыквы.

Н и н а. Ты издеваешься?

Ф е д о р о в. Ей-богу, из тыквы, Ниночка! Накладывайте еще, там где-то должны быть параллелепипеды.

Н и н а. Я теперь не могу. Если бы я по-прежнему не знала… А теперь не могу.

Г е н н а д и й. Но тебе же сначала понравилось!

Н и н а. Какие-то усеченные пирамиды… Глупо.

Г е н н а д и й. Почему глупо?

Н и н а. Потому что из тыквы может быть только глупо.

Ф е д о р о в. Забавно… Потом из вас будут капитаны и философы. Вас это не страшит?

Н и н а. Что?

Ф е д о р о в. Допустим, ответственность.

Н и н а. Ответственность у тех, кто решает.

Ф е д о р о в. У тех, кто бездействует, тоже, я полагаю.

Г е н н а д и й. Давайте попьем чай без морали?

Телефонный звонок.

Ф е д о р о в. Слушаю… Плохо слышно, у вас музыка забивает. Клюквина? А, Микешина мама… Здравствуйте, Вера Ивановна. Нет, его у нас нет.

Г е н н а д и й. Был недавно.

Ф е д о р о в. Геннадий говорит, что недавно был. У вас праздник? А, суббота… Я слышу, что весело. Не ночевал дома? Ну что вы, не беспокойтесь, у кого-нибудь из приятелей. Хорошо, я скажу, если увижу. До свидания. (Вешает трубку.) Он тебе что-нибудь говорил? Гена, Микеша говорил что-нибудь?

Г е н н а д и й. Да нет, ничего особенного. Про Индию что-то. Да, кажется, он хотел у нас переночевать.

Ф е д о р о в. Что значит — кажется?

Г е н н а д и й. Не помню точно. Кажется, говорил, что хочет переночевать.

Ф е д о р о в. Не помнишь?

Г е н н а д и й. Разве он к тебе не заходил?

Ф е д о р о в. Ты хочешь сказать, что ты ему не ответил?

Г е н н а д и й. Я собрался уходить. Зазвонил телефон… Ну могу же я что-нибудь забыть, папа?

Ф е д о р о в. Забыть? Ты это называешь — забыть?

Г е н н а д и й. Папа, ну, стоит ли сейчас делать из мелочи…

Ф е д о р о в (взрываясь). Мелочи? Безразличие — это не мелочь! Такие мелочи не раз стоили жизни… Нет мелочей!.. Можешь становиться водолазом, стеклодувом, тореадором, но быть невнимательным к человеку я тебе не позволю!..

Г е н н а д и й. Ты куда ?

Ф е д о р о в. Сделать то, чего не сделал ты!.. (Уходит.)

Н и н а. И тебя так — каждый день? Воспитывают?

Г е н н а д и й. Да нет… Я даже не помню, чтобы он кричал…

Н и н а. А еще говорят — не существует проблемы отцов и детей! Кошмар! Немедленно собирай вещи и беги!

Г е н н а д и й. В общем-то, он прав: Микеша давно какой-то странный…

Н и н а. Все равно беги! Снимешь где-нибудь комнату… в подвале… Будешь днем учиться, а ночью работать… У тебя будут адские трудности, но твое упорство их преодолеет, ты что-нибудь изобретешь… Или по крайней мере получишь диплом с отличием… Скорее в подвал!

Г е н н а д и й. Может, хватит?

Н и н а. А хочешь — вместе? Убежим? По утрам я буду варить тебе кофе. А он будет искать нас по всей тундре…

Г е н н а д и й. Почему по тундре?

Н и н а. Потому что там олени. Мы будем жить в чуме и пасти оленей.

Г е н н а д и й. А кофе будет падать с неба.

Н и н а. Его сбросят с вертолета… (Заплакала.)

Г е н н а д и й. Еще номер! Ты чего?

Н и н а. А что?

Г е н н а д и й. Ты же плачешь?

Н и н а. Вот еще! Пишут дурацкие картины, у которых ни верха, ни низа… (Перевешивает картину по-старому.) Пошли!

Г е н н а д и й. Куда?

Н и н а. По-моему, ты хотел в кино?

Г е н н а д и й. Мы уже опоздали…

Н и н а. Тем более!

З а н а в е с.

Окраина кладбища, могильные плиты, кресты. В стороне домик сторожа. Н и к и т а и М и к е ш а сидят перед домом, чистят картошку. Лицо М и к е ш и разбито, голова обвязана.

Н и к и т а. Даже покойник пошел торопливый. Никакой размеренности. В землю хлоп — и адью. Ни на девятый день, ни на сороковой, ни даже, бывает, на второй никто не заглянет. Бегут, спешат — некогда. И помереть некогда. Особенно, если в смысл войти, чтобы со смыслом помереть. У меня деверь перед телевизором окончился, на хоккейном матче. Гол не в те ворота забили, не вынес. Можно было перед таким концом в сознание войти? Чтобы кого-то простить, у кого-то прощения попросить или какую ни на есть правду в последнюю минуту сказать? Чтобы кто-то итог жизни принял и дальше понес? Какое! Окочурился наспех, без всякой ответственности. Никто ничего понять не успел, а уже зарыли.

М и к е ш а. А цветы насажены. И убрано. Значит, приходят?

Н и к и т а. Цветочки — что! Цветочки каждый насадить может. Порядок на кладбище завести не трудно. Конечно, и приходят которые по случаю. А один так и совсем твердо ходит. И не по праздникам, а в самые будни, что бы одному побыть. Придет, посидит, поулыбается и пойдет. Спина у него прямая.

М и к е ш а. Улыбается?

Н и к и т а. Он на свидания ходит, он смерти не верит. И сегодня был, да что-то быстро ушел. Тебя увидел и ушел.

М и к е ш а. Я-то при чем?

Н и к и т а. Не понравился ты ему, видно. С покойником в тишине говорить нужно, а тут такой бандит рядом. Шум для глаза.

М и к е ш а. А ты давно здесь, Никита?

Н и к и т а. Да нет. Лет десяток.

М и к е ш а. А раньше что?

Н и к и т а. А раньше разное. Много раньше.

М и к е ш а. Ну, а почему?

Н и к и т а. Сторожем-то? Призвание.

М и к е ш а. Скажешь…

Н и к и т а. Тебя уже обижали?

М и к е ш а. Мать у меня… гуляет.

Н и к и т а. Так это не ее ли дружок тебя и саданул?

М и к е ш а. Я его с лестницы спустил.

Н и к и т а. Не убил?

М и к е ш а. Убьешь такого…

Н и к и т а. Ну, ничего. Зарубцуется.

М и к е ш а. Еще иногда поговорить не с кем.

Н и к и т а. Спешат все. Гляди, что на улицах. Бегом бегут. А в магазинах, а в трамвае, а в той же столовой… уж и не жуют, целиком заглатывают, как гуси. Некогда. Домой прибегут — убрать, постирать, ребятишек отшлепать, на жену-мужа полаять… В сон кидаются, как в пропасть, — с отчаянием: это не успел, то не успел, завтра опять не успею… Милый, а где жизнь-то?

М и к е ш а. Теперь быстро все. Ракеты.

Н и к и т а. Жизнь тишины требует. Углубления. Бегом бежать — не поймешь ничего. Выскочил я из этого. Как из поезда на ходу выскочил. Оглушился — тишина… Да, может, я на кладбище человеком стал!

М и к е ш а. А может, ты лентяй, Никита? От работы сбежал?

Н и к и т а. Так ведь что работа… Нет, я не от работы.

М и к е ш а. А если все, как ты, в сторожа пойдут?

Н и к и т а. Покуда у меня конкурентов не было.

М и к е ш а. Я не о том…

Н и к и т а. Знаю, что не о том. А только в жизни должно быть разнообразие. Не один только шум, а и тишина. А то мы как бочки по штормовой палубе: левое — правое, без всякой середки.

М и к е ш а. Я дал вам лишь горсть истин, но, кроме них, есть бесчисленное количество других истин, и их тоже не счесть…

Н и к и т а. Это кто же? Сказал так?

М и к е ш а. Будда.

Н и к и т а. Ну, брат, врешь!

М и к е ш а. Почему вру?

Н и к и т а. Бог доброго сказать не может. Бог больше приказы любит. Попужать, молниями потрясти — самое божье дело.

М и к е ш а. Ну, а Христос, например?

Н и к и т а. Христос… Христос не бог, а сын божий. Да еще незаконнорожденный. У него конфликт с папашей. Не, ты мне на божественное не сворачивай. У меня с богом отношения натужные. Не люблю богов. Если бог — значит, обман. Каждый себя утверждает, громами бренчит… А ты не баптист?

М и к е ш а. Нет.

Н и к и т а. Смотри. А то ночевать не пущу. В божественное люди ударяются от трусости, когда с собой управиться не могут, — чтоб думать больше не надо.

М и к е ш а. Хорошо так…

Н и к и т а. Что — хорошо?..

М и к е ш а. Тепло…

Н и к и т а. Э, брат, сколько картошки мы с тобой наскребли. Ладно, на завтра пойдет. Варить поставлю. (Уходит.)

Робко приближается К л ю к в и н а — мать М и к е ш и.

К л ю к в и н а. Микеша… Микеша, это я.

М и к е ш а. А-а… Вижу.

К л ю к в и н а. Здравствуй, сынок.

М и к е ш а. Здравствуй.

К л ю к в и н а. Я сяду, Микеша? Можно тут?.. Микеша, я тебя по всему городу искала, а сейчас Евгений Львович сказал…

М и к е ш а. Нечего было искать.

К л ю к в и н а. Тебе больно? Давай перевяжу, я умею…

М и к е ш а. Сиди! Сиди там!..

К л ю к в и н а. Хорошо, хорошо, я сижу.

М и к е ш а. И нечего было меня искать.

К л ю к в и н а. Хорошо, Микеша, хорошо. Только не волнуйся. (Молчит.) Ты, Микеша, как же теперь? Ты из дому совсем ушел?

М и к е ш а. Совсем. Сказал уже.

К л ю к в и н а. Что же ты здесь? Могилы, кресты… ужас какой. Мог бы к тете Мане пойти.

М и к е ш а. Я не хочу к тете Мане.

К л ю к в и н а. И правда, она всех заставляет играть с ней в лото, до самой ночи играет. А почему ты не пошел к Федоровым? Евгений Львович хорошо к тебе относится. Я у них была, у них квартира просторная, не то что у нас — одна комната, мог бы у них. Ты не знаешь, им убирают или они сами? Абажур у них смешной… (Молчание.) Микеша, я тебе новую рубашку достала, у Лидочки в отделе… Импортная, их в полчаса разобрали. Ты зайди домой, возьми. За рубашкой ведь можно зайти?

М и к е ш а. Не хочу я никакой рубашки!

К л ю к в и н а. Хорошо, Микеша, хорошо… Я сама оставлю ее у Евгения Львовича. Гена тебе покажет, где она будет лежать… (Вздохнула.) У меня ревизия была, сынок.

М и к е ш а. Что?!

К л ю к в и н а. Я как раз приготовила внести… Все полностью приготовила. Сегодня или завтра хотела… Но эта случайность, которая вечером… И ревизию уже сделали…

М и к е ш а. Какая случайность?!

К л ю к в и н а. Ну, ты знаешь… Ипполит Егорович…

М и к е ш а. Какой Ипполит Егорович?..

К л ю к в и н а. Вы в тот вечер… позавчера… Ты его… А он обиделся… Ты же слышал, как он на лестнице кричал, что припомнит! Только я не думала, что он сразу…

М и к е ш а. Что — сразу?

К л ю к в и н а. Ипполит Егорович к директору пошел… К директору универмага. Он очень обиделся тогда… Пошел к директору и сказал, что я брала деньги… из кассы. Отдел сразу закрыли, и сразу ревизия… А деньги дома… Деньги, которые я собрала, чтобы внести. И теперь уже никак…

М и к е ш а. Говорил, говорил, говорил же тебе!

К л ю к в и н а. Микеша, я же послушалась, я всю сумму собрала, я шубу продала и еще кое-что, я все хотела внести… Ты бы попросил Евгения Львовича… Ну, Федорова… Микеша. Что — Федорова?

К л ю к в и н а. Он же в милиции работает, он бы мог… А я бы выплатила… Говорят, он может понять.

М и к е ш а. Что, что, что понять?..

К л ю к в и н а. А то ведь суд… Сказали — в суд передадут… Ты попроси, а? (Микеша беспомощно смотрит на мать. И вдруг, все смотря на мать, не двигаясь, плачет.) Микеша… Микеша… Ну что ты, сынок…

М и к е ш а. Не подходи… Не подходи… Сиди там!

К л ю к в и н а. Хорошо, хорошо. Я сижу. Вот видишь, я сижу. (Молчание.) Если бы Евгений Львович за меня попросил…

М и к е ш а. Нет!

К л ю к в и н а. Что «нет», Микеша?

М и к е ш а. Он не будет просить!.. Я не хочу! М-м…

К л ю к в и н а. Тебе очень больно, сынок? Он тебя сильно ударил? Дай я поправлю…

М и к е ш а. Нет!.. Нет!

К л ю к в и н а. Хорошо, хорошо. Я не буду. Я ничего не буду. (Молчание.) Микеша… Тогда меня судить будут. (Микеша отворачивается от нее, прислоняется головой к ограде.) Хорошо, Микеша… Я пойду… Я пойду, Микеша?

М и к е ш а не отвечает, К л ю к в и н а нерешительно уходит. М и к е ш а стоит, прислонившись к ограде. У него маленькая, беззащитная спина. Проступает игривая, упрощенная мелодия, приближается, звучит нелепым диссонансом. Появляется Н и н а, помахивает включенным транзистором. За ней идет Г е н н а д и й. Они не замечают М и к е ш у.

Г е н н а д и й. Выключи транзистор.

Н и н а. Зачем?

Г е н н а д и й. Лучше пойдем.

Н и н а. Ты что, боишься покойников? Мы исходили весь город, у меня ноги отваливаются. (Садится на могильную плиту, вытряхивает песок из туфли.)

Г е н н а д и й. Но тут же нельзя!

Н и н а. Что — нельзя?

Г е н н а д и й. Тут нельзя сидеть.

Н и н а. Я только песок вытряхнуть.

Г е н н а д и й. Ты сама знаешь, что нельзя.

Н и н а. Тогда у меня будут мозоли.

Г е н н а д и й. Выключи транзистор.

Н и н а. Плита теплая от солнца… А ты ужасно нудный. Ищешь Микешу. Потому что так сказал папа. А когда ты скажешь что-нибудь сам?

Г е н н а д и й. У меня здесь похоронена мать.

Н и н а. Пожалуйста, я пересяду на скамейку. Только это ложь, что я пересела, во мне ничего не изменилось. Я та же, что и на той плите. Какой-то девятнадцатый век, сплошное благородство, просто скулы сводит!

Г е н н а д и й. Надо уважать смерть.

Н и н а. Надо уважать жизнь, а не смерть!

Г е н н а д и й. Выключи транзистор.

Н и н а. Пожалуйста. (Выключает.)

Г е н н а д и й. Ты согласилась со мной первый раз за сутки.

Н и н а. Ты помнишь свою мать?

Г е н н а д и й. Немного.

Н и н а. Какая она была?

Г е н н а д и й. Летом мы выезжали на дачу, вечерами выходили на крыльцо, мать пела с хозяйкой старые песни. Деревенские бабы приходили слушать.

Н и н а. А еще?

Г е н н а д и й. Комары кусались… Но мать почему-то не трогали. Когда ловили раков, ей попадались самые крупные.

Н и н а. Еще.

Г е н н а д и й. Помню, как отец сидел в лодке, я кричал ему, что клюет, а он не слышал. Он смотрел, как мать чистит котелок. Я тоже посмотрел. У матери были белые руки, между пальцами просочилась сажа. Я не понял, почему на это можно смотреть долго, и опять закричал, что клюет.

Н и н а. У твоего отца не было другой женщины?

Г е н н а д и й. Мы не говорили об этом.

Н и н а. Напрасно.

Г е н н а д и й. Почему?

Н и н а. Может быть, он хочет, чтобы ты помог ему?

Г е н н а д и й. Я?

Н и н а. Может быть, он хочет, чтобы ты помог ему освободиться. Освободиться от прошлого, которое все равно… здесь…

Г е н н а д и й. Отец никогда не изменит матери. Он любил ее.

Н и н а. Ты дурак!.. Обыкновенный самовлюбленный дурак! (Включает транзистор.)

Г е н н а д и й. Пожалуйста, выключи транзистор.

Н и н а. Ты никогда не будешь радоваться! И другим не дашь! Ты холодный, как устрица!

Г е н н а д и й. Выключи транзистор!

Н и н а. Все хотят, чтобы я что-то решала, думала, противостояла, несла ответственность, каждый хочет сделать из меня хорошего человека! Я не хочу быть хорошей! Мне скучно быть хорошей!.. Господи, как светит солнце… Я не хочу драм! Они всем надоели! Никто не заставит меня страдать, даже твой отец!.. Он лжет!

Г е н н а д и й. Мой отец не лжет!

Н и н а. Меня тошнит от твоей ослепительной рубашки, от твоей вежливости и варенья из тыквы!

Г е н н а д и й. По-моему, еще неделю назад…

Н и н а. Да! Еще неделю, еще два дня назад!

Г е н н а д и й. Ты хочешь, чтобы я ушел?

Н и н а. Да… Не знаю… Да!

З а н а в е с

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Квартира Ф е д о р о в а. Ф е д о р о в и М и к е ш а.

М и к е ш а. Евгений Львович… Понимаете, Евгений Львович…

Ф е д о р о в. Ты не старайся, ты говори, как думаешь.

М и к е ш а. Да, да, я постараюсь… То есть… В общем, моя мать… Я хочу сказать, что моя мать… Мне очень жалко ее. Она никогда не чувствовала себя счастливой. Ей очень хотелось иметь семью… мужа. У меня ведь не было отца… то есть… вы понимаете. Однажды ей показалось, что все будет хорошо, она радовалась, что будет мужчина в доме… сказала, что и для меня лучше. А он обобрал нас до нитки и уехал. Она даже не плакала. Сделалась какая-то ватная — куда посадишь, там и сидит. А потом все просила у меня прощения и твердила, что все исправит. Ей казалось, что она в чем-то виновата… А она не виновата. Разве человек виноват в том, что у него белые волосы или маленький рост? Это у нее характер… Я тогда не понял, что она хотела исправить, только потом догадался, что она решила во что бы то ни стало найти мне отца… То есть… Я понимаю, что на самом деле не совсем так… не полностью из-за меня… Только какая разница, из-за чего человеку плохо? Ну, и пошло… я мужчин презирать стал! Не всех, но… Придет, напьется, требует, чтоб ботинки снимали… Не понимаю! Хорошо, что ни один такой на ней не женился. Я ей говорил, но… В общем, сейчас совсем плохо — растрата у нее. В суд передают…

Ф е д о р о в. Много?

М и к е ш а. Четыреста рублей.

Ф е д о р о в. Да, малыш, невесело.

М и к е ш а. Теперь, когда будет суд… Я не должен приходить к вам?

Ф е д о р о в. Ну, ну… Без чепухи.

М и к е ш а. Стыдно… С вами — могу, а так…

Ф е д о р о в. Ты хочешь еще что-то сказать?

М и к е ш а. Мать просила, чтобы я… Чтобы вы…

Влетает Г е н н а д и й.

Ф е д о р о в (сыну). Ну? Что у тебя?

Г е н н а д и й. Да так…

Ф е д о р о в. Выкладывай.

Г е н н а д и й. Да ничего такого…

Ф е д о р о в. Выкладывай, выкладывай!

Г е н н а д и й. Ну… Разбил витрину… Нечаянно.

Ф е д о р о в. Один справился?

Г е н н а д и й. Один…

Ф е д о р о в. Милиция за углом. Деньги можешь заработать на погрузке арбузов. Вопросы есть?

Г е н н а д и й. Нечаянно, честное слово!

Ф е д о р о в. Надеюсь.

Г е н н а д и й. Но это же месяц работы!

Ф е д о р о в. Да, витрины почему-то стоят дорого.

Г е н н а д и й. Ничего себе… (Уходит.)

Ф е д о р о в. Одну минуту, Микеша… (По телефону.) Митин? Здравствуй, Иван Дмитриевич. Да, я… Иван Дмитриевич, сейчас к вам мой наследник зайдет. Сними с него стружку погуще… Ну, спасибо. (Вешает трубку.) Так… С Генкой мы устроились. Так что ты хотел сказать?

М и к е ш а. Нет… То есть… Нет, я ничего не хотел сказать, Евгений Львович. Больше ничего.

Ф е д о р о в. Подожди-ка, я кое-что тебе приготовил. Вот — «Жизнь Рамакришны», «Жизнь Вивекананды», Ромен Роллан.

М и к е ш а. Спасибо, Евгений Львович. Только Индия — теперь это так далеко… А рядом совсем другое.

Ф е д о р о в. Расквасился! Готовься не сдаваться, а побеждать. Сутулишься? Почему? Читаешь много? Согни-ка руку… Ну, брат, тебе тоже нужно арбузы грузить. Постой… Ага, вот они! (Вытаскивает гантели.) Утром и по вечерам — ясно? И в любое время! О выполнении доложить. Воскресенье ничем не занимай — поедем за грибами.

М и к е ш а. Куда?

Ф е д о р о в. Час электричкой, десять километров пешком… Страдание не культивировать надо, страданию надо сопротивляться. (Усмехнулся.) Даже грибами.

М и к е ш а. Я подумал… Если бы не вы… Мне убить хотелось. И я не знаю… Может быть… Если бы не вы.

Ф е д о р о в. Ты ведь хотел мне что-то сказать. Пять минут назад. Правильно, что не сказал! Никогда не проси о снисхождении.

М и к е ш а. Теперь я пойду… Я… Вы… как отец. За это смешно благодарить… но когда-нибудь… я тоже помогу. Кто встретится… Я теперь никогда не пройду мимо. (Уходит.)

Ф е д о р о в садится в кресло, останавливается взглядом на картине. Встает, перевешивает картину — как ее когда-то перевесила Н и н а. Смотрит задумчиво. Неслышно входит Н и н а.

Н и н а. Здравствуйте…

Ф е д о р о в. Нина?.. Здравствуйте, Ниночка! А с Геннадием вы разминулись? Он только что вышел… Правда, не уточнил — куда.

Н и н а. Он на свидание.

Ф е д о р о в. Не понял?

Н и н а. Я говорю — на свидание. Мы проверяем свои чувства.

Ф е д о р о в. Проверяете?

Н и н а. Проверяем. Ну, понимаете, случайно это — я и он — или нет. Понимаете? Если не любовь, а совпадение? Кто-то другой мог искать тогда для меня трехкопеечную монету… Или другая девушка в ту минуту захотела бы пить… Или каждый из нас пошел бы по другой улице… И все равно потом говорили бы — кому-то другому говорили бы — «ты мой единственный человек»… А на самом деле было бы, что единственный человек совсем другой и об этом можно никогда не узнать… Значит, и эти слова — ложь? Что же у человека есть? Вы можете сказать, что у человека есть?

Ф е д о р о в. У человека есть он сам…

Н и н а. А если нет и этого? Если я не знаю, что я такое? Не знаю, чего хочу, что люблю?

Ф е д о р о в. Все это человек создает… Любовь — тоже.

Н и н а. Создавать любовь?

Ф е д о р о в. А вы считаете, что ее кто-то приготовил для вас, как приготавливают соус? А вы — потребитель готового? Нет. Я счастлив, что мне дана свобода творчества… Значит, говорите, у него свидание?

Н и н а. Да, рыжая такая, прическа, как башня… И с собакой. Бульдог. Морда — вот так, а зовут — Ангел…

Ф е д о р о в. Ангел?

Н и н а. Ангел. И без намордника. Это безобразие — водить ангелов по улице без намордника!

Ф е д о р о в. Полнейшее безобразие.

Н и н а. Вот видите… У меня сейчас полоса — глупости делать. Вы думаете, это надолго?

Ф е д о р о в. А как вы узнали, что — глупости?

Н и н а. Очень просто. Все глаза раскрывают — вот так!

Ф е д о р о в. Тоже мне доказательство!

Н и н а. Еще Генка говорит.

Ф е д о р о в. И Генка не доказательство. Генка у меня в дедушку — тот до смерти галстуки носил.

Н и н а. А у мамы от вас мигрень началась!

Ф е д о р о в. Неужели?

Н и н а. Как услышала, что вы милиционер… Кошмар! Евгений Львович, а в милицию баб… то есть женщин, берут?

Ф е д о р о в. Бывает.

Н и н а. Представляете: я по городу, в форме… Парни под заборы шарахаются. А я им: гражданин, под заборами только кошки лазают… Блеск!

Ф е д о р о в. А мама?

Н и н а. Ну, мама… Повяжет на голову еще одно полотенце. Чем это пахнет? Горит что-то!

Ф е д о р о в. Правильно, этим должно было кончиться… (Бросается на кухню. Возвращается.) Упрямая попалась скотина — сгорела, но не сварилась. Из такой говядины автомобильные покрышки делать…

Н и н а. А картину снова перевесили… Кто?

Ф е д о р о в. Разве?

Н и н а. Вы все еще ничего не понимаете?

Ф е д о р о в. Что я должен понимать?

Н и н а. А чего вы испугались?

Ф е д о р о в. У вас на физиономии написано, что вы сейчас сделаете очередную глупость.

Н и н а. А может быть, первый раз в жизни поступлю умно. Сядьте и молчите. Вот прихожу к вам, и мы болтаем… разговариваем. И мысли какие-то странные… Разноцветные. Никогда ни о чем таком я не думала. И вдруг черт знает что… И вы говорите черт знает что… Кто-нибудь со стороны послушает, скажет — психи. А мне интересно. И в голове — как будто окна открыли. Оранжевые, зеленые, сиреневые… яркие! И все не такое, как раньше… Вы же понимаете, почему это?

Ф е д о р о в. Наверно, солнца много… Погода хорошая. Говорят, такого лета десять лет не было…

Н и н а. Какая погода? Какое лето? Зачем вы о погоде?

Ф е д о р о в. Извините, Ниночка, мне нужно уйти.

Н и н а. Ничего вам не нужно уйти!

Ф е д о р о в. Честное слово, нужно! Генка разбил окно в магазине, и я хочу проверить…

Н и н а. Господи, как вы бездарно придумываете!

Ф е д о р о в. Я не придумываю…

Н и н а. Он дрессирует бульдога!

Ф е д о р о в. Никакого бульдога нет!

Н и н а. Это не имеет значения!

Ф е д о р о в. Вы совсем ребенок, Ниночка… Мне, правда, пора.

Н и н а. Если вы сейчас уйдете, я совершу преступление! И вам придется разговаривать со мной по долгу службы!

Ф е д о р о в. Хорошо. Говорите.

Н и н а. Я?.. Разве я должна говорить?

Ф е д о р о в. А кто же?

Н и н а. Ну, знаете!.. (Кинулась вон.)

Ф е д о р о в, вместо того, чтобы уйти, торопливо запирает дверь.

З а н а в е с

Ф е д о р о в у стола, убирает посуду. Входит З и н к а. Останавливается в дверях. Стоит, смотрит.

Ф е д о р о в. А, Зина… Проходите, садитесь. Чай будем пить. Любите чай с селедкой?

З и н к а (чопорно села на краешек стула). Кто же сладкое-то с селедкой-то… (Молчание.) Погода сегодня хорошая… Солнышко.

Ф е д о р о в. Ничего погода.

З и н к а. Федоров, давай я тебе посуду помою. Или постираю.

Ф е д о р о в. Спасибо, Зина.

З и н к а. Чего спасибо, чего спасибо? Я мигом, посуду… (Сгребает все в миску, роняет.) Разбила… Не везет мне, Федоров. Соберусь хорошо сделать — р-раз! И наоборот! Руки у меня видишь? Мешки грузить — могу, деревья рубить — пожалуйста или задену которого — тоже ничего. А похрупче чего — не выдерживает. Я себе давно железные кружки завела. В случае чего — вмятина на боку, и опять в дело. Чего молчишь, Федоров?

Ф е д о р о в. Слушаю.

З и н к а. А чего меня слушать? Меня слушать смысла нет… Знаю, что смысла нет, а пришла. Гони-ка ты меня в шею, Федоров. А то нахамлю тебе, набушую — гони, пока не поздно.

Ф е д о р о в. Не набушуешь, Зина.

З и н к а. Это почему?

Ф е д о р о в. Неохота тебе сегодня бушевать.

З и н к а. Гляди-ка… Глазастый!

Ф е д о р о в. Ты сегодня необычная. Нарядная.

З и н к а. Ну уж… Скажешь… Будто уж… Кофточка только… Сумочка вот… уж и сразу… Глазастый ты, Федоров! Слышь, Федоров… А кабы я всегда такая… Это бы ничего?

Ф е д о р о в. Ничего бы.

З и н к а. Чуешь, чем пахнет-то? Веником березовым пахнет. В бане была, веником нахлесталась. А то ведь в теперешних ваннах разве мытье? Так, мокрота… Эх, духовитая я да смиренная! Как на вербное воскресенье. Знаешь, что такое вербное воскресенье, Федоров? И я не знаю, и леший с ним, не в том причина… Обрыдли мне мужики, Федоров. Все как есть, до единого. Беда ведь, Федоров. Как жить-то теперь?

Ф е д о р о в. Ну, нашла тоже беду… Может, и не беда вовсе?

З и н к а. Непривычно мне отказывать себе. Без узды жила. Уехал бы отсюда, Федоров… Уедешь?

Ф е д о р о в. Нет, Зина.

З и н к а. И хорошо, что нет… Ох, беда, Федоров!

Ф е д о р о в. Смотрю я на тебя и думаю, что силы в тебе — как в Илье Муромце. Сильному человеку весело нужно жить. Чем труднее, тем веселее: все могу! И это могу! Чего хочешь могу!..

З и н к а. Это я-то?

Ф е д о р о в. А не так, что ли? В работе мужика заткнешь, четверых родила, а ядреная, как девка. А скучно тебе оттого, что трудности не ищешь. Трудность-то, может, тебя одну и ждет, потому что другой никто с ней справиться не в силе…

З и н к а. Эко, как наворачиваешь! Приманочку на большую рыбку раскидываешь. Не на щуку ли? Да ведь щука-то на живое берет… На живое, Федоров!

Ф е д о р о в. Ну, как знаешь.

З и н к а. Ну? Не так сказала? Обиделся? Ну, куда ты, Федоров? Чего дурьим словам смысл придавать? Ты говори, говори, чего хочешь… Я ведь понятливая! Только доселе мне слушать никого неохота было… Федоров! Слышь, Федоров… А ты в самом деле никуда не уедешь?

Ф е д о р о в. Не уеду.

З и н к а. А помогать-то мне станешь? Поговорить когда… Сейчас тебе по службе положено…

Ф е д о р о в. Чаем-то поить?

З и н к а. Ну… Я нарушаю, ты воспитываешь… По службе положено, тебе деньги за это платят.

Ф е д о р о в. Деньги, говоришь? А ты ведь больше моего получаешь, Зина.

З и н к а. А как перестану вот нарушать, так тебе и дела до меня никакого… Ты гляди-ка, Федоров, невыгодно мне перевоспитываться! Невыгодно. Какую воздачу я иметь буду? Никакой. Как все буду. По улице пойду — никто и не заметит… А сейчас, Федоров, сейчас-то иду — каждый коль не скажет, так подумает: вот она, вот Зинка-стерва идет!.. Никакой профессор такого внимания не имеет.

Ф е д о р о в. Не надоело внимание-то?

З и н к а. Экий ты, Федоров… Все-то тебе точку поставить надо. Может, и надоело. А может, твое-то хорошее да правильное быстрее мне надоест! Может, я в нем а часу не вынесу!

Ф е д о р о в. Может, и не вынесешь.

З и н к а. Златых гор не обещаешь — и то ладно… Ты помоги мне. Слышь, Федоров? Просьба у меня.

Ф е д о р о в. Говори.

З и н к а. Диму, самого младшего, пусть отдадут, а?

Ф е д о р о в. Сейчас не отдадут, Зина.

З и н к а. А ты им скажи… Ты мне поверь, Федоров.

Ф е д о р о в. Я — этого мало, Зина.

З и н к а. А долго ждать-то? Я долго не смогу… Вот ведь какое дело — не смогу, Федоров! Ты же понимать должен, ты понимать должен… Другого-то у меня ничего нет, ведь нет? Не может ведь быть?.. Ты не думай — не прошу, не валяюсь, уж любви-то Зинка ни у кого не просила… Беда ведь, Федоров. Ох, беда!

Ф е д о р о в. Ты подержись, Зина. Немного… Я схожу.

З и н к а. Сходи, Федоров.

Ф е д о р о в. Хорошая ты сегодня, Зина.

З и н к а. Гляди-ко, как ты говоришь… Повтори, Федоров…

Ф е д о р о в. Хорошей быть можешь…

З и н к а. Ну ладно… Ты не надо больше. И так запомню. Ты сейчас помолчи немного. Так посидим.

Сидят молча. Входит Г е н н а д и й.

(Вздохнула, поднялась.) Спасибо, Федоров… (Уходит, тяжело ступая.)

Г е н н а д и й (положил на стол деньги). Вот — последняя пятерка за витрину!

Ф е д о р о в. Опять на арбузах?

Г е н н а д и й. Сегодня — дыни. Теперь я этих фруктов десять лет видеть не смогу. В расчете?

Ф е д о р о в. Рубль лишний. Можешь пойти в кино.

Г е н н а д и й. Это тебе. Самый шикарный.

Ф е д о р о в. Ну и галстук… Вкус старой обезьяны. Хочешь превратить меня в пижона?

Г е н н а д и й. В его доброй воркотне чувствовалась растроганность.

Ф е д о р о в. Ладно, если тебе мало одной рублевки, возьми вторую.

Г е н н а д и й. Преданный сын незаметно смахнул слезу благодарности.

Ф е д о р о в. Твоя очередь выносить помойное ведро.

Г е н н а д и й. О тэмпора, о морэс, — сказал бы дядя Костя.

Ф е д о р о в. Ну и как? Не боги горшки обжигают?

Г е н н а д и й. Ты об арбузах? Веселая работка!

Ф е д о р о в. Как иногда полезно разбить витрину.

Г е н н а д и й. Ну, с витриной тебе повезло — не пришлось ломать голову над тем, как приобщить лоботряса-сына к полезной деятельности.

Ф е д о р о в. Не только, не только… Ты не забыл, что сегодня у Микеши суд?

Г е н н а д и й. Нет, конечно. Но я подумал, что ему будет не очень приятно, если я приду. Смахивает на любопытство. Он не заходил?

Ф е д о р о в. Придет. Это не сразу. Сначала привыкнет сам. Кстати, этого могло не быть.

Г е н н а д и й. Чего?

Ф е д о р о в. Суда. Клюквина действительно приготовила деньги, чтобы вернуть их в кассу.

Г е н н а д и й. Кто же ей помешал?

Ф е д о р о в. Может быть, и ты.

Г е н н а д и й. Неостроумно.

Ф е д о р о в. А, ты даже не заметил… Плохо читаешь Бредбери. Про бабочку.

Г е н н а д и й. При чем тут Бредбери?

Ф е д о р о в. Помнишь, Микеша хотел переночевать у нас? Он тогда не мог вернуться домой. Ты, кажется, не обратил внимания на его просьбу. Пожалуй, после этого Микеше было здорово скверно. Он бродил по улицам один. Оказался у своего дома. В его окне — чужая тень. Бешенство. Тут все — оскорбленность за себя, за мать, оскорбленность твоим невниманием, тем, что кто-то в его комнате, а он на улице, что в эту минуту он не нужен ни одному человеку на свете… Он ворвался в комнату. Но гражданин, который мелькал за окном, был сильнее. Гражданин чуть не ухлопал мальчишку. Мальчишка озверел и спихнул гражданина с лестницы. Гражданин очень обиделся. Гражданин пошел к директору универмага и сказал, что у его знакомой растрата.

Г е н н а д и й. Но растрата действительно была?

Ф е д о р о в. Была. Но Клюквина хотела вернуть деньги.

Г е н н а д и й. Но растрата все-таки была?

Ф е д о р о в. Было же и разбитое окно? За него тоже могли судить…

Г е н н а д и й. Но я… Впрочем…

Ф е д о р о в. Что бы нам такое сообразить на обед?.. (Входит Микеша.) Как раз вовремя, Микеша. Не можем решить, что сделать на обед. Котлеты ленинградские или московские?

М и к е ш а. Лучше мясные.

Ф е д о р о в. Ну и запросы у нынешней молодежи!.. (Идет на кухню.)

М и к е ш а. Привет…

Г е н н а д и й. Здравствуй, Микеша.

М и к е ш а. Нину встретил.

Г е н н а д и й. Кого?

М и к е ш а. Нину. Стояла около вашего дома.

Г е н н а д и й. Она может стоять, где ей угодно.

М и к е ш а. У нее глаза были — вроде собаку побили, такие глаза.

Г е н н а д и й. Отец как-то сказал, что меня пока не за что любить. Я тогда не понял, я подумал — чушь, всегда любят ни за что. Но прав все-таки он… Он всегда прав. Он знает что-то такое, из-за чего всегда прав.

М и к е ш а. Угу… Он умеет.

Г е н н а д и й. А Нина… Я никогда не понимал ее сразу. Всегда потом, да и то — наполовину. Был перед ней, как щенок… Нет, она не из-за меня там стоит. Просто совпадение.

М и к е ш а. Вначале, когда божественный творец Тваштри взялся за сотворение женщины, он обнаружил, что израсходовал все материалы на сотворение мужчины. Поразмыслив, Тваштри поступил так. Взял округлость луны и изгибы ползучих растений, цепкость усиков вьюнка и трепет листьев травы, веселую радость солнечных лучей, плач облаков и переменчивость ветра, тщеславие павлина, вероломство журавля и воркование голубя, холод снежных вершин и огненную силу молнии — и, смешав все это, сотворил Тваштри женщину и дал ее мужчине…

Г е н н а д и й. Это вино не по мне.

М и к е ш а. А ты изменился…

Г е н н а д и й. Да, что-то изменилось… Как будто прозвенел звонок.

М и к е ш а. Сегодня закончился суд… Ей дали два года.

Г е н н а д и й. Ты знаешь… Ты не думай, что это так страшно… То есть…

М и к е ш а. Хорошо, что ты не пришел туда.

Г е н н а д и й. Ты ничего, ладно?

М и к е ш а. Так что в институт я не еду.

Г е н н а д и й. Подумаешь — институт… Это и потом можно.

М и к е ш а. Завтра выхожу на работу.

Г е н н а д и й. На работу? Кем?

М и к е ш а. Ученик слесаря. Буду чинить канализационные трубы.

Г е н н а д и й. Не мог найти другого?

М и к е ш а. Мог. Не захотел…

В дверях показывается Ф е д о р о в — в фартуке, с ножом в одной руке и кочаном капусты в другой.

Ф е д о р о в. Что скажут граждане? Щи по-флотски сойдут?

Г е н н а д и й. Ура, папа.

Ф е д о р о в. Гм… Граждане одобрили. (Скрылся.)

М и к е ш а. Полыхнуло как… Гроза будет.

Г е н н а д и й. Ты куда?

М и к е ш а. Не могу на одном месте… Потом вернусь. (Входит Нина.) Настоящая гроза — даже не успели предсказать по радио. (Ушел.)

Н и н а. Здравствуй…

Г е н н а д и й. Здравствуй…

Н и н а. Ты один?

Г е н н а д и й. Нет. Отец на кухне — сегодня его очередь быть шеф-поваром. Садись.

Н и н а (протягивает что-то похожее на конверт). Вот…

Г е н н а д и й. Что это?

Н и н а. Свидетельство о браке.

Г е н н а д и й. Свидетельство — ну и что?

Н и н а. Я вышла замуж.

Г е н н а д и й. Как — замуж?

Н и н а. Не знаю.

Г е н н а д и й. За кого вышла замуж?..

Н и н а. Какой-то жонглер… Настоящий жонглер из цирка.

Г е н н а д и й (рвет свидетельство). Вот! Вот!

Н и н а. Хорошо, что порвал. Я не знала, что с ним делать. (Пауза.) Это такой ужас… Я не знала, что это такой ужас.

Г е н н а д и й. Меня это не интересует. Ты могла поступать, как угодно.

Н и н а. Ты не понимаешь… Ты ничего не понимаешь… Я не могу тебе это сказать… Я должна была это сделать.

Г е н н а д и й. Тебе лучше уйти.

Н и н а. Пожалуйста, вспомни потом, что я приходила… Что я сделала это для тебя.

Г е н н а д и й. Для меня? Вышла замуж?!

Н и н а. Да.

Г е н н а д и й. Я всегда был с тобой идиотом. Но неужели я идиот до такой степени?

Н и н а. Теперь ты не подумаешь… что если кто-то полюбит меня… то это будет нечестно?

Г е н н а д и й. Нет!.. Люби кого хочешь!.. С тобой можно спятить через пять минут!

Н и н а. Я пойду? Ладно?

Г е н н а д и й не отвечает. Н и н а уходит. В дверях кухни останавливается Ф е д о р о в.

Ф е д о р о в. Но могу сделать и борщ…

Г е н н а д и й. Оригинально.

Ф е д о р о в. Ты куришь? Наконец-то! В твоем возрасте уже бросают это занятие.

Г е н н а д и й. Папа, у тебя есть недостатки?

Ф е д о р о в. Разумеется. Мне не хватает времени.

Г е н н а д и й. Но для того, чтобы жениться, много времени не нужно?

Ф е д о р о в. Что ты сказал?

Г е н н а д и й. Я сказал — почему ты не женишься?

Ф е д о р о в. Это как тебя понимать?

Г е н н а д и й. Да в прямом смысле понимать. Жениться — слыхал такое слово?

Ф е д о р о в. Когда-то слыхал… Давно.

Г е н н а д и й. Это было бы в порядке вещей.

Ф е д о р о в. Наверное, это очень благородно с твоей стороны…

Г е н н а д и й. Необыкновенно благородно, если судить по последним фильмам. Там все сыновья чувствуют себя смертельно оскорбленными, если кто-то из родителей заикается о личной жизни.

Ф е д о р о в. Мне почему-то кажется, что я не заикался.

Г е н н а д и й. Вероятно, ты скажешь, что любил мою мать?..

Ф е д о р о в. Ну, если ты настаиваешь… Я скажу, что люблю.

Г е н н а д и й. Но это слова, сказанные по привычке. Ты только стесняешься вглядеться в них.

Ф е д о р о в. Но, Гена, это действительно так…

Г е н н а д и й. Нет. Ты сам знаешь, что нет. Жить в вымышленном мире, находить радость в том, что не существует… Говорить, что любишь, а то, что любишь, давно ушло… Подожди, дай мне сказать. Возможно, все было так, как ты говоришь. А возможно, ты хотел преподать мне урок. Хотел сказать, что существует верность, что нужно впускать в свою жизнь только большое и чистое, что можно преодолевать себя — например, ради сына. Чтобы, когда будет нужно, он тоже преодолевал себя… Но приходит день, когда сын понимает урок, и продолжать его уже не имеет смысла…

Ф е д о р о в. Но, сын…

Г е н н а д и й. Я хочу, чтобы ты жил не только для меня. Я… Я освобождаю тебя. (Выходит из комнаты.)

Ф е д о р о в продолжает стоять посреди комнаты, не замечая, что в дверь пытается протиснуться нагруженный свертками К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Чего смотришь? Не видишь — застрял?

Ф е д о р о в. Вижу.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Ну и что?

Ф е д о р о в. Хорошо застрял.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Твоя обязанность — приходить на помощь.

Ф е д о р о в. Ты не из моего района.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Тогда дай мне телефон, я вызову слесаря. А где племянник?

Ф е д о р о в. Гена! Мне кажется, что приехал твой дядя!

Из кухни выходит Г е н н а д и й.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Ему кажется!.. Толкни-ка меня обратно… Вот так! (Прорывается наконец в комнату.) Теперь здравствуй! А с ним не буду, он мне не брат! Гена, посмотри на меня. А теперь посмотри на него. Разве может быть моим братом эта спартанская, изнуренная борьбой с преступниками физиономия? Гена говорит, что не может. Раздаю подношения. Это тебе, это тебе. Опять тебе, тебе опять.

Ф е д о р о в. А что тут?

В коробке что-то оглушительно хлопает, Ф е д о р о в отскакивает в сторону, К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч заливисто хохочет.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Ну как вы? Рассказывайте! Гена, тетя Настя зовет тебя в гости. У нас там набережную начали строить. Евгений, когда мы были вот такими, могли мы подумать, что наша Болтанка оденется в бетон? Помнишь, по глине в воду съезжали на пузе? Как все меняется, а? Грандиозно! Ну, рассказывайте! Петра помнишь? Селезнева Петра Гавриловича? Да Петька безногий — на деревянной катушке ездил! Орден недавно пришел. Нашли человека, вспомнили! Плакал, как ребенок: ребятушки, ребятушки, — и опять плачет. Потрясающе, а?

Ф е д о р о в. Присядь, хватит бегать, ты устал с дороги.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Я устал? С чего ты взял? Я никогда не устаю! Я не представляю, что такое усталость!

Г е н н а д и й. Папа боится, что ему снова придется вызывать «Скорую помощь».

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. «Скорую помощь»! Еще чего, «Скорую помощь»! Вы достали мне белку? Что может сделать «Скорая помощь» против глупости? Гена, ты должен на него воздействовать…

Ф е д о р о в. Костя, ради бога, ты сейчас опять…

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Да, опять! На этот раз я приехал специально, чтобы тебе доказать… Я могу умыться?

Ф е д о р о в. Прекрасная идея, я запру тебя в ванне.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Он даже не понимает, что эта его чудовищная метаморфоза с милицией свела в могилу нашего отца!

Ф е д о р о в. У отца была язва желудка, которую он не хотел лечить.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Ты уверяешь, что обществу — я не говорю уже старшему брату, — что обществу безразлично, куда человек направляет свою деятельность? Где он может больше принести пользы?

Ф е д о р о в. Нет, Костя, этого я не говорю.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Он этого не говорит! Гена, поблагодарим его — он хоть этого не говорит! Короче — укладывай вещи! Гена, давай чемодан!

Г е н н а д и й. Папа, у нас есть еще чемоданы?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Два чемодана, два! Книга он тоже заберет. Самые необходимые, остальные — багажом. И какой-нибудь старый костюм, а то в школе ремонт.

Ф е д о р о в. Я знал, что в тебе пропадает гениальный снабженец.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. О тэмпора, о морэс!

Ф е д о р о в. Говори прямо, что у тебя стряслось?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Бабушкин ушел из школы.

Ф е д о р о в. Это печально.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Школа осталась без словесника.

Ф е д о р о в. Дай заявку, вам пришлют выпускника.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Мне нужен не выпускник! Мне нужен словесник!

Ф е д о р о в. Ты хочешь, чтобы я…

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч (почти трагически). Да! Хочу! Я хочу, а ты должен!

Ф е д о р о в. Ты вызываешь во мне восхищение, Константин.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Ты был лучшим словесником из всех, кого я видел. И ты снова вернешься в школу или отсюда вынесут мой труп. Дикси! Я сказал!

Ф е д о р о в. Все?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Все.

Ф е д о р о в. Щей налить?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Щей?.. Я говорю, что школа осталась без словесника! А милиционером может быть любой!

Ф е д о р о в. Ты так думаешь?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Дежурить в участке проще, чем воспитывать детей!

Ф е д о р о в. Ты так думаешь?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Гена, с этим человеком невозможно разговаривать! Ему говорят о его долге, а он предлагает щей!

Ф е д о р о в. Пойдем.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Что значит — пойдем? Куда пойдем?

Ф е д о р о в. В участок.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Евгений, мне эти твои штучки…

Ф е д о р о в. Пройдемте, гражданин!..

З а н а в е с

Отделение милиции. Ф е д о р о в и К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч на несколько минут остались одни. К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч вытирает вспотевший лоб.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Может, я пойду, а?

Ф е д о р о в. Что ты сказал?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Я говорю — жарко…

Ф е д о р о в. Опять гроза будет.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч (с ужасом). Это что — кровь?..

Ф е д о р о в. Где?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Вон… На стене!

Ф е д о р о в. Это Митин пузырек с чернилами смахнул, медведь.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Евгений, ты меня третий день таскаешь сюда…

Стук в дверь. К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч вздрагивает.

Ф е д о р о в. Войдите.

Дверь приоткрывается, показывается Д е в у ш к а.

Д е в у ш к а. Здесь милиция?

Ф е д о р о в. Здесь. Проходите. Вот стул, садитесь, пожалуйста.

Д е в у ш к а. Мне заявить… Это к вам или к ним?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Нет, нет! Не ко мне… К ним.

Д е в у ш к а. У меня… У меня сумочку взяли.

Ф е д о р о в. Украли?

Д е в у ш к а. Да нет… Взяли.

Ф е д о р о в. Расскажите, как это произошло.

Д е в у ш к а. Мы сидели на скамеечке… Знаете, скамеечка у обрыва?

Ф е д о р о в. С кем вы сидели?

Д е в у ш к а. Он сказал, что его зовут Игорь.

Ф е д о р о в. Фамилии не знаете?

Д е в у ш к а. Нет… Фамилии не знаю. Я тоже, когда знакомлюсь, только имя называю. Тут ничего такого.

Ф е д о р о в. А где вы познакомились?

Д е в у ш к а. В магазине, в гастрономическом отделе. Я забегала что-нибудь на завтрак купить, ну — колбасы, как всегда. И завтрак, и бутерброд с собой… В сумочке осталось.

Ф е д о р о в. Значит, вы познакомились сегодня вечером? А потом?

Д е в у ш к а. Шли по улице. Потом сидели на скамеечке… На той, у обрыва.

Ф е д о р о в. Сумочка все время была с вами?

Д е в у ш к а. Ну да, я держала ее в руке. Сумочку всегда держишь в руке.

Ф е д о р о в. И ни разу не выпустили сумочку из рук?

Д е в у ш к а. Да. То есть… Мы же потом сидели на скамеечке…

Ф е д о р о в. А как вы заметили, что сумочки нет?

Д е в у ш к а. Он сказал… Игорь сказал, что увидел товарища, что только скажет ему что-то и вернется. Когда он отошел, я хотела достать зеркальце… Ну, и вот.

Ф е д о р о в. Пробовали догнать его?

Д е в у ш к а. Нет. Сначала хотела, потом — нет.

Ф е д о р о в. Почему?

Д е в у ш к а. Ой, ну как же? Неудобно ведь… А если он пошутил? Или я побегу, а он вернется с другой стороны? И неловко совсем. Ну, догоню, а он скажет — ты что, за вора приняла?.. Он такой приличный, самостоятельный…

Ф е д о р о в. Он не вернулся?

Д е в у ш к а. Я больше часа ждала. Потом уж меня выгнали.

Ф е д о р о в. Как выгнали?

Д е в у ш к а. Ну… Я одна, а другие парами. А я одна скамеечку занимаю. Вот и выгнали.

Ф е д о р о в. Вы запомнили его?

Д е в у ш к а. Конечно! Высокий такой, красивый. Волосы на висках волнистые. В свитере. И вообще красивый. Там ведь, в сумочке, и брать нечего. Я в гастрономе пятерку разменяла… Вы поможете его найти? Ну, взял сумочку, ну, посмотрит, а там четыре рубля, мелочь ведь, а вернуть постесняется, — мол, подумают еще…

Ф е д о р о в. Что подумают?

Д е в у ш к а. Ну, подумает, что я думаю, что он украл.

Ф е д о р о в. А разве он не украл?

Д е в у ш к а. Четыре-то рубля?

Ф е д о р о в. Когда у вас получка?

Д е в у ш к а. Послезавтра.

Ф е д о р о в. Ну, а если бы вы послезавтра сидели на скамеечке? С получкой?

Д е в у ш к а. Ой, что вы, как же мне тогда полмесяца жить?

Ф е д о р о в. Значит, если бы у вас в сумочке было сорок рублей, то это была бы кража?

Д е в у ш к а. Конечно! Полмесяца без денег, занимать бы пришлось.

Ф е д о р о в. Если вы не считаете, что у вас совершили кражу, то о чем же вы хотели заявить?

Д е в у ш к а. Как о чем? О том, чтобы его нашли!

Ф е д о р о в. А если найдем?

Д е в у ш к а. Вот бы здорово! Я бы даже ничего не сказала, подумаешь, четыре рубля…

Ф е д о р о в. А что бы вы ему сказали?

Д е в у ш к а. Ну… Я не знаю. Просто… Просто так. По-моему, он хороший, улыбается так хорошо. Ведь если человек хорошо улыбается, он не может быть плохим? Даже изречение такое есть…

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. У Толстого.

Д е в у ш к а. Что?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Нет, нет… Я так.

Ф е д о р о в. Где вы работаете?

Д е в у ш к а. На швейной фабрике. Живу в общежитии.

Ф е д о р о в. Родные у вас есть?

Д е в у ш к а. Нет. Мама умерла.

Ф е д о р о в. Как вас зовут?

Д е в у ш к а. Наташа… Наташа Кузнецова, одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения.

Ф е д о р о в. Наташа, а если бы вы пошли куда-нибудь с подругой, в кино, например… У подруги была бы сумочка, а в сумочке четыре рубля… Вы бы смогли взять сумочку у подруги?

Д е в у ш к а. Что вы!.. Как же я могу взять чужое?

Ф е д о р о в. Но там ведь только четыре рубля?

Д е в у ш к а. Ну и что? Человеку эти четыре рубля, знаете, как достаются? Строчишь, строчишь на машинке, в глазах рябит…

Ф е д о р о в. Почему же вы тогда считаете, что вам самой взять — плохо, а у вас — можно?

Д е в у ш к а. Это же совсем другое! Ведь он парень!.. Может, ему потребовалось.

Ф е д о р о в. Зачем потребовалось?

Д е в у ш к а. Ну, выпить, может… Я ведь не знаю!

Ф е д о р о в. Хорошо, Наташа Кузнецова, тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения, мы постараемся найти гражданина Игоря, но не для того, чтобы подарить ему четыре рубля на водку, а чтобы предъявить обвинение в хищении личной собственности по статье…

Д е в у ш к а. Что вы!.. Нет! Какая статья!.. Не надо! Ничего у меня не было… Ничего не было в сумочке… Никто у меня ничего не брал! Я все выдумала… Я не хочу!.. (Убегает.)

Ф е д о р о в. Наверно, в школе она любила уроки литературы… И может быть, преподавал у них совсем неплохой словесник…

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч (встрепенулся). Поедем со мной… Поедем, и я разрешу тебе уроки этики, права — чего хочешь! Для всей школы! И пусть гороно снимает мне голову!

Ф е д о р о в. Боюсь, Костя, что без головы тебе будет неудобно… Знаешь, что сказал мне однажды парень, который отбыл четыре года в исправительно-трудовой колонии? Он сказал, если бы я четыре года благополучно слонялся по улицам, я стал бы дерьмом, в колонии из меня сделали человека… Конечно, бывают и преступники, но большинство из тех, кто сюда приходит, — люди, у которых несчастье, люди, которые морально безграмотны, люди, которые зашли в тупик, у которых недостает сил самим решить задачу… После школы человеком выстреливают в жизнь, и он предоставлен самому себе. Даже если он захочет спросить совета, спросить часто не у кого.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Ты хочешь сказать… ты хочешь сказать, что школа…

Ф е д о р о в. Я хочу сказать, что ко мне приходят твои ошибки.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Нет! Никогда! Не соглашусь! На человека действует столько факторов, что…

Крадущейся походкой входит С т р а н н ы й ч е л о в е к. Деловито устраивается на стуле, как будто собирается просидеть целую ночь.

С т р а н н ы й ч е л о в е к (таинственно). Я пришел сообщить…

Ф е д о р о в. Пожалуйста.

Ч е л о в е к срывается с места и проверяет, нет ли кого за дверью, и снова устраивается на стуле.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Пишите.

Ф е д о р о в. Я слушаю.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Что? Новые правила?

Ф е д о р о в. Какие правила?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Вы должны записывать.

Ф е д о р о в. Все будет по правилам, не беспокойтесь. Что вы хотели сообщить?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Видите ли… Я сдаю комнату. Ведь это не противоречит закону? У меня излишки, и я сдаю. Ведь это можно?

Ф е д о р о в. Можно.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Студентам. В комнате живут студенты. Четверо. Вы понимаете? Федоров. Пока нет.

С т р а н н ы й ч е л о в е к (таинственно). Собираются…

Федоров. Кто?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Студенты.

Ф е д о р о в. И что?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Разговаривают.

Ф е д о р о в. Все люди разговаривают, гражданин.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Не все. Я, например, не разговариваю. У меня нет привычки разговаривать… Я сообщаю.

Ф е д о р о в. О чем же они разговаривают?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Обо всем. Но больше — об искусстве.

Ф е д о р о в. Приятно, что молодые люди интересуются искусством.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Но у них мнения!

Ф е д о р о в. Какие?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Разные! В этом все дело! Для этого я и пришел! А вы не хотите понять!

Ф е д о р о в. Что я не хочу понять?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Я же говорю — мнения… Разные!..

Ф е д о р о в. И что?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Нужно записать.

Ф е д о р о в. Зачем записать?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Помилуйте… Как зачем? Как же можно что-то делать, если будут мнения… разные?

Ф е д о р о в. А что вы хотите делать?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Я?.. Ничего. Я только сдаю комнату. Я никогда ничего не хотел. Я как все. Без всякого сомнения. Это они сомневаются… Сомневаются и шумят.

Ф е д о р о в. Как шумят?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Разговаривают.

Ф е д о р о в. Об искусстве?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Ну да! Один — одно, другой — другое, третий — третье… А четвертый вообще молчит!.. (Таинственно.) Ниспровергают…

Ф е д о р о в. Что ниспровергают?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Как это? Реализм!

Ф е д о р о в. Вы напрасно беспокоитесь. Реализму это не страшно.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Помилуйте… Как не страшно? (Опять таинственно.) Говорят — ограниченность…

Ф е д о р о в. Где?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. В реализме. Мол, всего не охватывает… Остается еще подсознание! Вы понимаете? Под!..

Ф е д о р о в. Сейчас ученые много говорят о подсознании.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Да? Ученые тоже? Я понял. У нас на площадке есть кандидат наук. Я прислушаюсь.

Ф е д о р о в. Вы меня не так поняли. Я как раз прошу вас о том, чтобы вы не прислушивались.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Помилуйте… А слова?

Ф е д о р о в. Какие слова?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Невозможные!

Ф е д о р о в. Например?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Экзи…

Ф е д о р о в. Что?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Экли…

Ф е д о р о в. Экклезиаст?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Если бы!

Ф е д о р о в. Экзистенциализм?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Еще хуже! Экзюпери!..

Ф е д о р о в. Но это фамилия!

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Ну и что? Зачем нам такие фамилии? Своих хватает!

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Боже мой… Оштрафуй его! За оскорбление литературы!..

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Помилуйте… Какая литература? Один будет — одно, другой — другое… Чему же верить?

Ф е д о р о в. Да зачем же так верить?

С т р а н н ы й ч е л о в е к. А если не верить, что же делать?

Ф е д о р о в. Попробуйте тоже думать.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Я? Думать?.. Странно. Это новая установка?

Ф е д о р о в. Давно.

С т р а н н ы й ч е л о в е к. Да? Странно… (Стоит в недоумении.) Думать… Странно. (Уходит, оглядываясь.)

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Ну, я извиняюсь!.. Ты что? Ты разыгрываешь? Такого не бывает! Такого не может быть!..

Ф е д о р о в. Не может, Костя, не может…

Входят С т у д е н т к а и М и т и н. М и т и н в милицейских брюках, фуражке и майке. На С т у д е н т к е голубая рубашка с погонами.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч (стучит по столу). Такого не может быть! Я извиняюсь!..

М и т и н. Гражданин, гражданин! Вы зачем кулаками? Потише, гражданин… Он вас не повредил, Евгений Львович?

Ф е д о р о в. Что за балаган, Митин?

М и т и н. Это? Это, значит… Безвыходное положение, Евгений Львович. Другого под рукой не оказалось.

Ф е д о р о в. В чем дело, Митин?

М и т и н. Евгений Львович… Она, прошу прощения, в этом… как его… бикини.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Что?..

М и т и н. Спокойно, гражданин… Значит, так. Мой участок — от угла Пушкинской до кинотеатра. Иду раз — порядок. Другой — порядок…

Ф е д о р о в. Короче, Митин.

М и т и н. А если короче, так она шла по улице чуть ни в чем мать родила… Если, значит, короче.

Ф е д о р о в (Девушке). Почему?

С т у д е н т к а (весело). Да вы не пугайтесь, я не сумасшедшая. Поспорила просто.

Ф е д о р о в. Поспорила?

С т у д е н т к а. Ну да — поспорили, что пройду по улице. Только и всего.

Ф е д о р о в. Значит, только и всего… Фамилия?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Подождите… Это уж я скажу… Я скажу, как ее фамилия… (Подходит ближе.) Оля Зеркалова, выпуск позапрошлого года, активно писала в стенную газету, любила Пушкина, пела в школьном хоре, собиралась стать учительницей… Оля Зеркалова.

С т у д е н т к а. Константин Львович?.. Вы-то откуда? Вас тоже забрали?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Меня? Меня?.. Евгений… пожалуйста… Кажется, «Скорую помощь»…

М и т и н. Минуточку, гражданин… Нашатырчику нюхните.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Спасибо… Спасибо, голубчик…

Ф е д о р о в. Митин, отведите гражданку в соседнюю комнату. Достаньте одежду.

М и т и н. Слушаюсь… Меня бы твоим отцом…

Ф е д о р о в. Митин…

М и т и н. Слушаюсь… Извольте проследовать. Меня бы твоим…

М и т и н и С т у д е н т к а уходят.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Евгений… Евгений, вам пенсию рано назначают?..

Входит Г е н н а д и й.

Г е н н а д и й. Я на минуту, папа…

Ф е д о р о в. Заходи, заходи.

Г е н н а д и й. Я очень надеюсь, папа, что ты догадался взять ключ с собой.

Ф е д о р о в. Какой ключ?

Г е н н а д и й. От английского замка, который прочно предохраняет квартиру от своих хозяев.

Ф е д о р о в. Захлопнул?

Г е н н а д и й. Ясно — ты тоже без ключа.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Что? Вы хотите, чтобы я просидел здесь всю ночь?..

Ф е д о р о в. Не волнуйся, Костя, что-нибудь придумаем. Тебе вредно волноваться. Кто у нас… Да вот сейчас вернется Митин, когда-то он был специалистом по английским замкам.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Ты хочешь сказать… Нет, я еду домой! В мою школу, где ремонт… К моим пятиклашкам, которые безвинно бьют стекла мячом… К моим шестиклассникам, которые засунули мне в портфель совсем небольшого ужа… В мою школу, где теперь не будет словесника. Евгений, я беру свои слова назад! Я восхищен тобой… Ты — герой. Гена, твой отец герой.

Ф е д о р о в. А что ты сделал, когда увидел в портфеле ужа?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Как что? Выбросил портфель в окно.

Г е н н а д и й. С ужом?

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Почему с ужом? Уж остался на столе.

Г е н н а д и й. Наверно, ребята вас любят, дядя Костя.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Да? Из ужа можно сделать такой вывод? А впрочем… Ты вот отца береги. Гляди — седеет уже. Ты люби его!

Г е н н а д и й. Я люблю.

Ф е д о р о в. Ну, заштормило вас, братцы…

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. А ты молчи! Ты слушай! Ты слушай, что старший брат говорит!

Ф е д о р о в. Эх, Костя, детская ты душа…

Входит З и н к а в сопровождении М и т и н а.

М и т и н. Разрешите обратиться? Еще задержал.

Ф е д о р о в. Зина?

М и т и н. Чего узел-то прижимаешь? Клади на стол…

З и н к а. Не трожь!..

Ф е д о р о в. Говори, Митин.

М и т и н. Пошел к соседям, в детдом, думаю — платье у них для той особы достану. Только я во двор, а она из окна. С узлом… Вот с этим самым.

З и н к а. Не трожь!.. Покрошу!

Ф е д о р о в. Спокойно, Зина… Спокойно. Сядьте.

З и н к а. Уйди, Федоров! Уйди!..

М и т и н. Не безобразничайте, гражданка! Здесь не очередь, чтобы безобразничать!.. Ворованное в узле-то? Украла?

З и н к а. Украла! Только я свое украла!..

М и т и н. Как это из детдома можно свое украсть?

Ф е д о р о в. Постой, Митин… Отпусти ее, Митин.

М и т и н. А узел?

З и н к а. Смотри! На, смотри!.. Смотри, подлец!.

М и т и н. Дите… Евгений Львович, дите там!

З и н к а. Мое дите! Хоть теперь режьте — мое!

Ф е д о р о в. Отпусти ее, Митин.

З и н к а. Младшенький мой… Младшенький, Дима…

Ф е д о р о в. Идите, Зина. Домой идите.

З и н к а. С ним… С ним идти?

Ф е д о р о в. С ним, Зина.

З и н к а. Отпускаешь? Отпускаешь, Федоров? (Митину.) Ну-ка, посторонись, чего рот разинул? (От двери.) Федоров… Ох, Федоров… (Уходит.)

Молчание.

М и т и н. Дела… Ейный, выходит, ребенок? Дела…

Входит Н и н а.

Н и н а. Здравствуйте…

М и т и н. А вам что, гражданочка?

Н и н а. Мне? Я в милицию…

М и т и н. Ну, здесь милиция…

Н и н а. Не могу больше…

М и т и н. Чего не можете?

Н и н а. Ждать.

М и т и н. А это что?

Н и н а. Это? Шляпа.

М и т и н. Не просто шляпа, а мужская шляпа. Откуда?

Н и н а. С прохожего.

М и т и н. А где прохожий?

Н и н а. Убежал.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Евгений, если ты не хочешь, чтобы я опять ночевал у тебя, я согласен пойти на вокзал.

Ф е д о р о в. Митин, ты не поможешь с дверью? Опять захлопнули!

М и т и н. Отчего же… Дело минутное. А с гражданкой, значит, сами?

Ф е д о р о в. Сам.

М и т и н. Тогда пошли.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч (Нине). Простите за любопытство… Зачем вам эта… эта вещь?

Н и н а. Чтобы прийти в милицию.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Евгений, разве к тебе пропускают по шляпам?

Г е н н а д и й. Папа… Я хотел сказать позднее… Но лучше сейчас. Папа, я уезжаю.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Куда? Позвольте… Куда уезжаешь?

Г е н н а д и й. Названия еще нет… Просто болото. Зимой пятьдесят градусов и северное сияние.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Видишь ли, Гена… Мы, конечно, должны приветствовать… Но почему?

Г е н н а д и й. Потому что там еще нет названия.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. И ты… Евгений, и ты его отпускаешь?

Ф е д о р о в. Ну, что ж… Я хочу, чтобы когда-нибудь он так же отпустил своего сына.

К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч. Да, да, Гена, это очень благородный поступок… Ты не обращай внимания, я немного замотался… Ремонт… стекол не могу достать… Боже мой, ты совсем взрослый, Гена!

Н и н а. Гена…

Г е н н а д и й. Не надо… Пойдемте, дядя Костя.

Г е н н а д и й, К о н с т а н т и н Л ь в о в и ч и М и т и н уходят.

Ф е д о р о в. Сильный отступает, побеждая… А вы не разглядели его, Нина.

Н и н а. Вы думаете, я не понимаю, что вы… что Геннадий… что только потому, что он ваш сын… Но я сделала все, что могла! Он меня не любит! Я сделала все… Я вышла замуж, чтобы вам не казалось, что вы… Я не могу говорить, неужели не ясно? Чего вы молчите? Я сделала все!

Ф е д о р о в. Я вижу…

Н и н а. Так что же еще… Что еще мешает?..

Ф е д о р о в. Ниночка… Вы все еще наивно полагаете, что достаточно убрать внешние препятствия…

Н и н а. Я не хочу отказываться… Я не хочу!

Ф е д о р о в. Тихонько, милая девочка… Ваша жизнь впереди.

Н и н а. Но почему? Почему?

Ф е д о р о в. Не все нужно разрушать во имя любви… Не все. Я хочу сохранить уважение к себе… Я хочу, чтобы меня уважал мой сын. И мои друзья… Я хочу вот здесь, сидя за этим столом, иметь право сказать другим о достоинстве человека… Зачем вы заставляете меня говорить? Вы же все понимаете сами…

Н и н а. Да… Я ведь знала… Я знала, что так будет. Но мне так хотелось… Да, да, я знала… Только не могла больше… И как я теперь — представить не могу… Идти надо, да, да, идти… Знаете, что я вам скажу? Я вот что вам скажу… Если бы вдруг все, кого я теперь встречу, поступили только подло, я… я не поверю подлости. Я приду домой, я плакать буду… Но я знаю, я теперь навсегда знаю, что мир чист, а человек прекрасен… Мне дышать нечем, но я это знаю! Вы молодец, что молчите… Вот я и ушла… (Ушла.)

Ф е д о р о в один. Телефонный звонок.

Ф е д о р о в. Да… Дежурный слушает…

З а н а в е с