Отравленный отпуск

24

Против ожидания выговора не последовало. Дежурная снисходительно посмеялась… Вот пошли отдыхающие! Не успеют место занять в комнате — галопом бегут к бабам, не остановишь. Впору привязывать их за известное мужское место.

Слава Богу, Ларин уже спал. Зато утром он выразительно прошелся по некоторым мужикам, которые вместо лечения транжирят оставшиеся силы неизвестно где и с кем. Все это высказано с таким ехидным подтекстом, что у меня засосало под ложечкой и пальцы сжались в кулаки. Врезать бы блондину так, чтобы мозги заняли положенное для них место!… Нельзя. Приходится делать вид — ничего не услышал или не понял.

— Честно говоря, я испугался за вас. Время сейчас аховое, вполне можно схлопотать либо удар ножом, либо пульку… Прошу вас впредь не терзать и без того издерганную нервную систему соседа по комнате. Захочется совершить очередной «вирах» — предупредите.

— А вы не волнуйтесь, — в свою очередь продемонстрировал я трогательную заботу. — Чаще бывайте на свежем воздухе, выполняйте все врачебные назначения… Кстати, почему бы вам не развеяться, не поехать на экскурсию?

— Терпеть не могу официальных поездок, — провел Ларин ребром ладони от себя, словно оттолкнул сделанное ему предложение. Неординарный жест и страшно знакомый… У кого я мог видеть его? — Предпочитаю книги, газеты и одиночные прогулки… А вас все же прошу не рисковать, не бродить ночами по малознакомому городу.

Я отмолчался, покорно наклонил повинную голову. А в груди накапливалось самое настоящее бешенство. Подобные эмоции для сыщика противопоказаны. Главное при работе с «об»ектом» — абсолютное спокойствие и наблюдательность. Вот я и походил по коридору, восстанавливая нормальное состояние. Не прошло и пяти минут, как бешенство сменилось холодной насмешкой над самим собой…

После завтрака мы с Лариным отправились на процедуры: он — на какое-то прогревание, я — на кислородную ванну. Лежа по горло в щекочущей тело воде, я вспомнил, что не пошел на кардиограмму — забыл самым постыдным образом.

И, вообще, что за манера у санаторных медиков мучить подопечных множеством процедур! Люди приехали отдохнуть, расслабиться, а их окунают в ванны, подключают к дурацким электрическим приборам, заставляют сдавать десятки анализов!

Сегодня же пойду к сверхзаботливой Марии Васильевне и вручу ультиматум. Мне ведь недолго уложить в чемодан скудные пожитки и переехать в приличный Дом Отдыха. Где — ни кардиограмм, ни анализов — полная свобода.

То ли под влиянием ванны, то ли от полубессонной ночи я сладко задремал. А когда выбрался в коридор и увидел сидящую на диванчике Ленку, начисто позабыл и о настырных процедурах, и о дурацком ультиматуме. В голове снова закопошились мысли о затеянном расследовании убийства Крымова.

Передо мной — вдова убитого, подозреваемая мною в совершении страшного преступления. Я обязан «раскрыть» её, убедиться в справедливости своих подозрений, либо — в невиновности несчастной женщины.

Направился я к вдовушке и… притормозил метрах в пяти от нее, рядом с выставленными для удобства отдыющих мягкими креслами. Словно споткнулся о невидимый камень. Крымова была не одна — о чем-то беседовала с простушкой. Как и на парковой скамье, шутила, смеялась, передергивала полными плечиками.

Вот я и решил не форсировать события, понаблюдать за женщиной со стороны. Кроме того, мне мешала болтливая ленкина «подружка». Один раз я уже засветился — в парке, проявишь внимание к Крымовой вторично — полсанатория с подачи простушки прииется отслеживать завязку курортного романа.

Помог случай.

Из ванной кабинки, на ходу вытирая полотенцем лысину, выбрался тот самый мужик в шортах, которого подцепила в парке Людмила. При виде кавалера она вспорхнула и полетела к нему навстречу. Повисла на его руке и они, оживленно беседуя, пошли к выходу.

Увидев меня, Лена потускнела… Впрочем, резкая перемена настроения бывщей любовницы меня уже не удивила. Начинаю привыкать.

— Телеграммы венькиным родственникам отбила? Сотрудникам фирмы сообщила? — спросил я, присаживаясь на узкий диванчик.

— Решила сделать это вместе с тобой, — тихо ответила вдова, преданно глядя мне в лицо. — Не знаю, что писать и как говорить…

— Тогда не будем терять времени. Пошли.

На почте она под мою диктовку написала две телеграммы родственникам и одну — в крымовскую фирму. Решили ограничиться этим — не звонить.

— Погуляй минут пятнадцать по парку, — распорядился я. — Мне тоже необходимо написать несколько писем…

— Светлане?

Обычный, казалось бы, вопрос, но я уловил в нем нотку ревности. Умело спрятанную, едва заметную.

— И жене — тоже, — злорадно подтвердил я. Ибо не мог простить ангелочку давней измены. — И ещё — друзьям…

Лена промолчала. Она достаточно умна, чтобы не распознать спрятанную мной обиду. Поднялась и вышла из помещения почты.

Писать я, конечно, никому не собирался. Тем более, Светлане. Отстегнул из более, чем скромного бюджета отпускного сыщика пятьдесят деревянных и позвонил в Козырьково. Пересиливая взыгравшееся самолюбие, поросил узнать состояние счетов в банке Крымова, разведать с какими фирмами поддерживал он деловые отношения, поработать с окружением бизнесмена.

На первый взгляд, задания просты и легковыполнимы. Но это впечатление обманчиво — ребятам придется затратить уйму времени и сил.

— Ты поехал отдыхать или работать?

— На пустые разговоры нет ни времени, ни денег, — отрезал я. — Сделаете — хорошо, откажетесь — обойдусь.

— Залечился отпускник — шутки перестал понимать… По возможности сделаем. У нас, как всегда, — запарка, а ты — наваливаешь.

— О Крымове слышал?

— Твой дружок, набитый деньгами, к которому сбежала твоя любовь? — словно читая досье, выдал необходимые сведения приятель. _ Что с ним?

— Убит. Поэтому и звоню.

— Сделаем, — на это раз уверенно заявил сыщик. — Позвони через пару дней. Продублируем в пятигорский угрозыск,

Два— три дня -не срок, можно потерпеть. Тем более, что времени зря не потеряю — на пару с Витюней провентилирую подозрительную проводницу…

Вышел из административного отделения и снова нырнул в тамбур.

На скамье, спрятанной в каменную нишу рядом с входом — Лена и… Ларин. Я замер на подобии охотничьей собаки, увидевшей беспечно разгуливающих двух фазанов — самца и самку. Они беседовали, будто старые добрые друзья и, как мне показалось, обменивались понимающими улыбками.

Кажется, не произошло ничего страшного. Крымова и Ларин знакомы друг с другом, общались в поезде и по приезду в саторий. Никакого криминала — обычная встреча. И все же, о чем они беседуют?

Я осторожно приоткрыл стекляную дверь, прислушался.

— Что же все таки произошло в Майском?

Странное, если не сказать больше, любопытство. Главное Ларину известно — Крымов умер, а все остальное, как бы помягче выразиться, должно быть ему неинтересно.

— Разве Раков вам не рассказал?

Умница, какая же ты, Леночка, умница! Прикрылась мною, как непробиваемым щитом. Дескать, узнайте подробности у вашего соседа по комнате.

— Я не спрашивал у Вячеслава Тимофеевича, а сам он ничего об этом не говорил.

Поэтому и не спрашивал, хитрец, что знал — не откроюсь. Не потому, что скрытен — просто с подозреваемыми сыщики не откровеничают. Ни в малом, ни в большом.

— Скорей всего, Слава ничего вам не поведал по простой причине — кроме смерти мужа, в Майском — нткаких происшествий…

Не женщина — дипломат, хитрый и изворотливый. Ей бы работать в адвокатуре, а не кокетничать с посторонними мужиками…

Подслушивание само по себе премерзкое занятие. Тем более, когда «слухач» таится в слишком опасном месте. Сзади меня загремели шаги, оборвались возле двери. Начмед санатория с удивлением посмотрел на странного отдыхающего, который в такую прекрасную погоду предпочитает душный тамбур тенистой аллее санаторного парка…