Отряд обреченных

НАШИ КАМЕРЫ ПОДГОТОВКИ

На Палисандре» было четыре камеры подготовки, предназначавшиеся для разведчиков. Это вопрос престижа. На фрегате всего две таких камеры; легкий крейсер должен во всех отношениях превосходить фрегат, поэтому на нем имелись три камеры подготовки; а тяжелый крейсер типа «Палисандра» просто обязан быть еще лучше и потому располагал четырьмя.

На кораблях всех трех типов было всего по два разведчика — лишние не попадали в категорию престижа.

ОБЛАЧЕНИЕ В КОСТЮМ

Каждый из нас одевался поодиночке — мы с Яруном где обычно, Чи — в одной из запасных камер. Облачение в костюм — несложная процедура; я стояла, не двигаясь, в одном нижнем белье, а всю работу выполнял робот. Материал защитного костюма очень жесткий. Раз в полгода проводились учения, включавшие и аварийную ситуацию, когда приходилось надевать и снимать костюм без помощи робота, и в результате от напряжения всегда болели руки.

Адмирал закричал через стену:

— «А в шатрах хлопочут оружейники, скрепляя на рыцарях доспехи молотком; растет зловещий шум приготовлений». Откуда это, Рамос?

— Шекспир… «Генрих V»! — ответила я, радуясь, что каким-то чудом вспомнила, и от всей души надеясь, что Чи не станет цитировать «Тимона Афинского».

«Тимона» я пропустила; Джелка как раз согласился встретиться со мной, и это привело меня в такое возбуждение, что я три дня не могла ни на чем сосредоточиться.

«Глаза» робота принялись сканировать каждый шов, каждое соединение, проверяя, нет ли крошечных трещин. «Глаз» было восемь, размером с мой мизинец, каждый на конце металлического щупальца, извивающегося, точно кошачий хвост. Ярун дал им всем имена: Гретхен, Робстер, Клинки, Фэнг… я забыла остальные. Он утверждал, что каждый из них обладает своей индивидуальностью, но, думаю, это была просто шутка.

Глаза поворачивались, осуществляя последнюю проверку — в области промежности, подмышек и шеи, которая, как говорила мама, у меня всегда была грязная, — после чего щупальца втянулись в стены, и начался процесс стерилизации. Я ничего не видела; щиток шлема сделался непрозрачным, чтобы защитить глаза от залпа микроволн. Тем не менее я знала, что подвергаюсь воздействию ультрафиолета, гамма-излучения и еще нескольких более экзотических видов энергии, которые, как считала Лига Наций, необходимы, чтобы очистить поверхность костюма от всех возможных загрязняющих веществ.

Каждый раз, готовясь к высадке, мы скрупулезно следовали этой процедуре — в особенности если речь шла о планетах, где может быть разумная жизнь. Это опасно — тащить за собой на планету чужеродные микроорганизмы.

Стерилизующая бомбардировка была еще одной причиной, почему мы предпочитали, чтобы роботы запечатывали нас в защитные костюмы. Если прикасаться к внешней поверхности костюма голыми руками, на ней остаются отпечатки пальцев, которые под воздействием стерилизующей энергии приобретают вид коричневых, напоминающих ожоги пятен. В результате костюм выглядит так, словно ребенок вытер испачканные шоколадом руки о его снежно-белую поверхность.

Другие разведчики не станут дразнить тебя по этому поводу, но космонавты никогда не упустят случая поиздеваться.

РАЗМИНКА

Когда завершается стерилизация, раздается сигнал и вспыхивает голубая надпись:

«ПОЖАЛУЙСТА, ПРОДЕЛАЙТЕ УПРАЖНЕНИЯ».

Предполагается, что на протяжении пяти минут мы будем двигаться в костюме — потягиваться, брать в руки небольшие предметы, сгибать и разгибать колени и прочее в том же духе. Адмиралтейство называет это время «Периодом разминки», а разведчики — просто разминкой.

Предписанные нам упражнения появились в результате вмешательства некой консультантки Адмиралтейства: она примерила защитный костюм и обнаружила (к собственному удивлению), что не может свободно действовать в нем. Неважно, что большую часть четырех лет обучения в Академии разведчики проводят в защитных костюмах. Неважно, что ко времени выпуска мы чувствуем себя «как дома» именно в них, а не в уличной одежде. В один прекрасный день консультантка надела костюм и почувствовала себя в нем неуклюжей; естественно, Адмиралтейство тут же согласилось с тем, что ее идеи относительно защитных костюмов должны стать частью флотской политики.

В действительности разведчики используют пять минут разминки, чтобы облегчиться. Защитный костюм очень хорошо перерабатывает отходы, перегоняя жидкости в охлаждающую воду и спрессовывая твердые вещества в кубики, которые позже идут на удобрение грибов; однако фактически, чтобы все это сработало, необходимо очень внимательно сосредоточиться на регулировке нужных клапанов, трубок и отверстий тела. Лучше облегчиться на корабле, чем делать это в стрессовых условиях чужой планеты. Кроме того, думая о механизме опорожнения мочевого пузыря, отвлекаешься от мыслей о высадке. И в случае небрежности костюм будет вонять мочой. Любому разведчику иногда приходится жестоко расплачиваться за свою невнимательность; даже полезно, если неприятный запах будет напоминать об этом на протяжении нескольких часов.

ПОСЛЕДНЯЯ МИНУТА

Надпись «ПОЖАЛУЙСТА, ПРОДЕЛАЙТЕ УПРАЖНЕНИЯ» погасла. Это означало, что осталась одна минута. Еще одна минута разминки.

На протяжении этой минуты одни разведчики молятся. Другие поют. Третьи обсуждают последние детали высадки по радио. Четвертые вспоминают о чем-то — большом или незначительном — в чем раскаиваются или о чем сожалеют.

Есть и те, кто кричит или неудержимо хохочет.

Не знаю, что делал Ярун, он никогда не рассказывал. А я никогда не спрашивала.

Если бы он задал мне этот вопрос, я не смогла бы ответить. Обычно я просто ждала. Просто ждала целую минуту.

СТОИТ ЛИ АДМИРАЛ ТОГО, ЧТОБЫ ЗА НЕГО УМЕРЕТЬ?

На этот раз, однако, я была не в состоянии ждать молча. Вместо этого я нажала выпуклость на горле, переведя вживленный микрофон в режим «разговор».

— Адмирал! — позвала я.

— Эй? Что такое?

— Адмирал, расскажите о каком-нибудь вашем поступке, которым вы гордитесь.

— Господи, Рамос, разве можно отвлекать человека в такой момент?

— Расскажите о чем-нибудь, чем вы гордитесь. Я хочу знать, чего вы добились в жизни. Мне предстоит умереть за вас, и я хочу знать, кто вы такой. Если вообще есть какой-то смысл в смерти, то стоите ли вы того, чтобы за вас умереть?

Чи ответил не сразу. Через микрофон в шлеме я слышала дыхание Яруна. Звук был немного похож на храп; его губы слегка вибрировали, когда он делал вдох.

Я спрашивала себя, почему Ярун подключился. Может, тоже хотел что-то сказать? И если это так, то кому — мне или адмиралу?

ТО, ЧЕМ МОЖНО ГОРДИТЬСЯ

— Больше всего я горжусь, — произнес наконец Чи, — своей шпионской сетью.

— Шпионской сетью? — переспросила я. — О чем вы? Лига Наций принудила всю галактику жить мирно. У нас нет войн. У нас нет врагов.

— Зато у нас полно некомпетентных людей, Рамос. На каждой планете, каждой колонии, на каждом дальнем мире гражданская администрация страдает той же самой болезнью, что и внеземной флот: те, кто занимает руководящие посты, — сплошь Проупы и Хакви. Администраторы вроде этой Проуп всаживают деньги граждан в эффектные проекты типа возведения таких огромных зданий, что это приводит к континентальному сдвигу… И никто не помнит о туалетной бумаге. Или пище. Или воздухе.

Администраторы вроде этого Хакви тратят большую часть времени на политические маневры, демонстрацию пренебрежения по отношению к соперникам, самолюбование и обустройство собственных уютных гнездышек… с тем же результатом. Нет туалетной бумаги. Нет воздуха. Пока все эти мелкие деспоты варятся в собственном соку, отпихивая друг друга, никто и не думает о том, чтобы делать какие-то там запасы. Расписание поставок составляется скверно и трещит по швам; растения гибнут; вода очищается все хуже и хуже.

Вот почему на всех мирах Технократии я внедрил своих шпионов — отставных разведчиков. Разведчики — последний бастион компетенции нашей цивилизации, Рамос, и я не боюсь утверждать это. Они — единственные во всей Технократии, кто работает, что называется, без страховочной сетки. Все остальные в наше время могут позволить себе роскошь разыгрывать мелодрамы: прикидываться «звездами» какого-то шоу, где есть хорошие парни и плохие парни, победители и проигравшие. Все остальные могут позволить себе притворяться, будто это игра. На улицах безопасно, правительства не имеют права допускать, чтобы люди голодали… Разведчики — единственные люди, которые до глубины души понимают, что от смерти защищают не удача, не положение, но лишь постоянное внимание к важным деталям.

Ну, мои разведчики доносили мне, если водопроводная вода приобретала ржавый оттенок, или воздух превращался в смог, или на складах не хватало апельсинов, чтобы предотвратить цингу. Эти предупреждения давали Адмиралтейству реальный шанс исправить ситуацию… потому что, как тебе известно, гражданские власти на большинстве планет одинаковы. Рвущиеся к власти паразиты, чей единственный талант сводится к завоеванию голосов избирателей, но уж никак не к принятию разумных решений. Когда что-то идет не так, можешь не сомневаться — эти проклятые администраторы скорее согласятся увидеть весь свой мир умирающим с голоду, чем признать, что они лично допустили промашку.

— Вы говорите о своих шпионах в прошедшем времени, — заметил Ярун.

— Это я теперь в прошедшем времени. Когда меня не станет, кто будет всем этим заниматься? Какая-нибудь Проуп? Какой-нибудь Хакви? Меня отослали на этот проклятый Богом Мелаквин, потому что в конце концов я стал слишком раздражать Высший совет. Теперь они заменят меня племянником какой-нибудь ни на что не годной важной персоны — и множество планет начнут тонуть в собственном дерьме.

Мы с Яруном молчали. Разведчики никогда не спрашивают: «Что произойдет дальше?»

Вопрос всегда ставится так: «Что мы будем делать сейчас?»

Время разминки закончилось.

САМОУВЕРЕННАЯ ГРАЦИЯ

Когда ходишь в защитном костюме так, чтобы тебе было удобно, выглядишь кривоногим — на внутренней стороне бедер ткань утолщена, чтобы од на нога не терлась о другую и ткань не изнашивалась.

На планете не имеет значения, как мы выглядим; однако наш проход по стерильному коридору-1 — совсем другое дело. Этот коридор вел от камер подготовки к транспортному отсеку, и космонавты наблюдали за нами, следили за каждым нашим шагом. Всякий раз, проходя этим путем, я чувствовала на себе их взгляды. Ради собственного тщеславия и ради гордости за весь корпус разведчиков я заставляла себя идти по коридору уверенно и красиво. Чтобы научиться так ходить, в свое время потребовалось три месяца упорной тренировки.

Из своей камеры подготовки вышел Ярун и зашагал под стать мне — с такой же самоуверенной грацией. Я надеялась, что Проуп и Хакви тоже наблюдают за нами… Впрочем, плевать на них обоих!

ЧИ, РАЗВЕДЧИК

Спустя мгновенье из камеры «С» показался Чи. Он двигался медленно, не сгибая колен, но стараясь сохранить достоинство. На его защитном костюме не было видно «шоколадных» отпечатков пальцев.

— Ну, Рамос, похож я на разведчика?

— Да, сэр.

— Но от меня несет, как ни от кого из них! — рявкнул он. — Когда ты безо всякого предупреждения связалась со мной, я как раз возился с этой чертовой трубкой и обмочился. Давай скорей высадимся на этой проклятой планете, чтобы я мог снять шлем.

Выстроившись в ряд, мы втроем вошли в транспортный отсек. Лязгнув, люк захлопнулся. Я снова включила микрофон.

— Рамос «Палисандру». «Хвост» заякорен?

— Да, разведчик, — ответил насмешливый — как всегда! — голос Хакви в моем шлеме. — Начинаем повышать давление.

Сейчас «хвост» был нацелен на намеченное нами место высадки, создавая гиперпространственный туннель, — в сущности, находясь здесь, мы уже были там. «Палисандр» будет повышать давление воздуха в транспортном отсеке до тех пор, пока оно не превысит давление на планете. Тогда выходное отверстие откроется и нас вышвырнет по туннелю к планете; на переход в реальное пространство-время уйдет ноль секунд. Однако человеческое сознание фиксирует время, проведенное в гиперпространстве, далее если для внешнего мира переход совершается мгновенно.

В шлеме снова зазвучал голос Хакви:

— Десять секунд до выброса.

Я вскинула голову, чтобы взглянуть туда, где за толстым слоем пластика неясно вырисовывался сидящий у пульта управления лейтенант. Предполагалось, что он должен дождаться моего сигнала, прежде чем начать подготовку к выбросу. Даже напоследок не удержался от издевки, жалкий ублюдок.

Ярун подтолкнул меня локтем и покачал головой.

Кипя от негодования, я повернулась лицом к отверстию кормового выхода — огромный рот, готовый проглотить нас троих одним глотком.

Я закрыла глаза. Вообще-то у меня мелькала мысль, что в этот последний раз стоит держать глаза открытыми. Но я этого не сделала.

СПУСК

Послышался резкий шипящий звук — это открылся выход.

Я полетела вперед, словно подхваченная ураганом соломинка. Мир сжимался, пока я мчалась по глотке «червя» — «сперматозоида». Сжатие происходило медленно, но неуклонно. Тело услужливо уступало давлению. За пределами «сперматозоида» это сжатие убило бы меня: кости сломались, и их осколки проткнули бы внутренние органы; лопнули глаза; мышцы разорвало бы на жилы. А здесь законы физики не действовали, и я была податливой, почти текучей. В этом состоянии осознаешь, насколько правы китайцы, определяя центры для вместилища различных энергий — дань тян.

Я, словно дождь, падала к одному из своих центров.

Если я забеременею, дитя будет зреть именно там. Когда я умру, туда и уйдет моя душа.

Я взрывалась внутри своего тела. Кожа плотно натянулась, словно парус, надутый порывом ветра. Кровь прихлынула к мозгу. По ту сторону закрытых век мир полыхал красным.

Я покатилась от удара о землю. По защитному стеклу шлема хлестала трава. Я помню, как летним днем пахнет трава, — тогда, в юности, мне казалось, что жизнь — вечна.

Однако сейчас я не ощущала запаха травы; а лишь запах собственного пота. Мой защитный костюм и я — закрытая система.

Вдыхая запах своего тела, я встала, ощущая под ногами гравитацию планеты.

Мелаквин.

МЕЛАКВИНКАКОНЕСТЬ

Над головой в безоблачном небе сияло желтое солнце.

Вокруг на поле травы покачивались головки цветов. Черноглазые гибискусы. Маргаритки… В нескольких шагах слева от меня поднялся на ноги Ярун. Зеленые полосы от соприкосновения с травой исполосовали его белый костюм. Он скинул рюкзак и принялся рыться в нем.

Я включила микрофон на максимальную громкость.

— «Палисандр», слышите меня?

— Отчетливо и громко, разведчик, — с еле заметным оттенком высокомерия ответил Хакви.

— Нет, ну до чего же здорово! — послышался в наушниках голос Чи.

Я оглянулась. Он лежал, распластавшись на траве, в нескольких метрах от меня, лицом вниз. И вроде как не собирался вставать, с энтузиазмом брыкаясь, словно беспричинно радующийся ребенок. Хорошо… по крайней мере, позвоночник у него не пострадал.

— «Палисандр», — продолжала я. — Высадка прошла успешно. Включайте запись.

— Понял. Запись включена.

Неожиданно мне пришло в голову — а вдруг Хакви врет? Но какой смысл беспокоиться из-за этого? Я буду делать свое дело, буду посылать отчеты; короче, останусь профессионалом до самого конца.

— Разведчик I класса Фестина Рамос, «Палисандр», отчет о первичном осмотре Мелаквина, номер по каталогу 72061721, галактическая дата 2452/9/23, — официально доложила я. — Остальные члены команды: разведчик II класса Ярун Дериха и адмирал Чи. У вас есть комментарии для отчета, адмирал?

— Пусть Высший совет поцелует меня…

— Благодарю вас, адмирал. На первый взгляд Мелаквин очень похож на Землю. По погоде и флоре напоминает умеренный пояс новой Земли — озерный край Новатарио. Трава густая, высотой по колено. Цветы очень похожи на гибискусы и маргаритки. На расстоянии нескольких сот метров луг переходит в ущелье, на склонах которого растут лиственные деревья. В противоположном направлении виден уходящий к озеру обрывистый берег. Много насекомых: некоторые сидят на цветах вокруг меня и сильно смахивают на пчел (фактически, они выглядели в точности как земные пчелы или, точнее, большие жужжащие черно-желтые шмели, от которых все мы бегали в детстве, хотя взрослые советовали нам просто не делать резких движений). Еще я вижу неподалеку трех бабочек. Две зеленовато-белые, размах крыльев около трех сантиметров; третья очень похожа на бабочку-данаиду (оранжево-черная, она сидела на растении типа молочая, в соке которого плавали семена кремового цвета). Коротко говоря, первое впечатление от местной флоры и фауны таково, что они являются копиями земных видов. Согласны, адмирал Чи?

— Высший совет трахается с офицерами-карьеристами-зазнайками.

— Верно подмечено, адмирал. Благодарю вас.

ТУГОДУМ

— Тугодум включен, — сказал Ярун.

(Он, как обычно, был немногословен, поскольку всегда отдавал себе отчет в том, что его голос записывается. Наш с ним типичный отчет складывался из потока моей болтовни и редких одно-двухсловных вкраплений Яруна.)

Тугодум — официально «Портативный сборщик и анализатор информации широкого спектра», но так его называют только интенданты — представлял собой ручное сканирующее устройство, размером и формой напоминающее кофейник с плоским верхом. Он исполнял две функции:

А. Его экран мог быть настроен так, чтобы любая зона электромагнитного спектра становилась доступной обычному глазу. Это удобно, если вы хотите проверить свое окружение, воспользовавшись инфракрасным излучением (наличие теплокровной фауны).

Б. Он постоянно анализировал поступающие данные на предмет обнаружения потенциально враждебных существ — если прибор замечал, как что-то или кто-то движется в нашу сторону, он издавал сигнал тревоги.

Мне лично он спас жизнь, по крайней мере, дважды, за что я ему очень благодарна; однако нельзя сказать, что я была в восторге от его быстродействия и сообразительности. Милое маленькое устройство, имеющее самые добрые намерения на свой неуклюжий лад — но не столь выдающееся, как можно было бы надеяться: иногда он так долго анализировал степень возможного риска, что сигнал треноги звучал уже после первой атаки.

ОСМОТР

— Инфракрасное сканирование, — Ярун медленно поворачивался с Тугодумом в руке. — Существо размером с кошку, — он указал вправо от меня, но почти сразу же опустил руку и пробормотал: — Скрылось в норе.

— Еще один кролик? — спросил Чи. Теперь он сидел, расстегивая замок шлема.

Не отвечая, мой напарник продолжал двигаться и в конце концов сообщил:

— Больше теплокровных нет.

— Тогда начинаем стандартный отбор проб образцов. — И я полезла в свой рюкзак.

Наверху лежал мой «станнер», я сунула его в кобуру, чтобы он не мешал мне добраться до пластиковых мешков, в которых мы храним образцы.

По давно существующей традиции Ярун собирал образцы растений, а я — почвы. Надо же было использовать полученные знания: во время обучения я прослушала четыре факультативных курса почвенного анализа — только потому, что Джелка специализировался в области геологии.

На самом деле меня больше интересовала зоология. Поэтому всякий раз, когда нам приходилось убивать животное, Ярун предоставлял мне решать, что делать с трупом.

— А-а-а-ах!

Чи снял шлем и сделал глубокий вдох. Наблюдая за адмиралом, беззащитным перед неизвестными микробами, я почувствовала зависть и злость. Нечто подобное овладевало мною в подростковом возрасте — стоило мне увидеть, как девушки с нормальными лицами купаются нагишом — словно это было верхом эротической изощренности.

— Как замечательно тут пахнет! — зашелся от восторга Чи.

— Попробуйте описать этот запах, сэр.

— Настоящий запах, и все. Трава.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Я уже много месяцев так хорошо себя не чувствовал, — он с наслаждением потянулся, выгнув спину. — Наплюй ты на эти проклятые образцы, Рамос. Пойдем прогуляемся.

— Прошу прощения, — ответила я, — но мы здесь с миссией разведки.

— Брось ты эти формальности, Рамос. Разведка — бред сивой кобылы, и больше ничего.

— Любая собранная нами информация поможет другим отрядам, которые будут приземляться здесь, — настаивала я. — Разведчики не действуют изолированно.

— Не вешай мне на уши чушь в духе Джона Дона, — проворчал Чи. — Знаешь, что он говорил о Шекспире?

Повернувшись спиной ко мне и нарочито глубоко и шумно дыша, адмирал зашагал к озеру.

— Адмирал! — окликнула я его. — Пожалуйста, не потеряйтесь. Вы не понимаете, насколько рискованно…

— Все я прекрасно понимаю! И хочу лишь посмотреть на воду.

Схватить его? Или оглушить из «станнера»? Однако обрывистый берег был совсем недалеко, здесь просто невозможно потеряться.

Кроме того, если наша цель — использовать Чи как приманку для той угрозы, которая таится на Мелаквине… Короче говоря, пусть сам решает, куда идти.

И все равно это было нелегко — спокойно стоять и смотреть, как он удаляется от тебя.

ЧЕРВЯК

В первой же взятой мной пробе почвы оказался червяк. Формально это был мелаквинский червяк, но выглядел он в точности как земной: коричневатый кольчатый червяк, примерно десяти сантиметров длиной, с хорошо знакомыми толстыми поясками, охватывающими тело по всей длине.

— Приветствую тебя, — сказала я ему, чувствуя себя ужасно глупо. — Я разумное существо, принадлежащее к Лиге Наций. Прошу тебя проявить ко мне гостеприимство.

— Нашла что-нибудь? — спросил меня Ярун.

— Червяка.

— Ты разговариваешь с червяком? — слышно было, как он захихикал.

— Я разговариваю с существом из другого мира, которое может оказаться разумным. Не будь таким узколобым!

— Послушай, это же просто червяк.

Почти наверняка Ярун был прав. С другой стороны, имея дело с Лигой, всегда невредно проявить доброжелательность — вдруг удастся набрать дополнительные очки? Предполагается, что они неусыпно следят за всеми действиями людей.

Я отпустила червяка, но камнем преградила ему дорогу. Червяк ткнулся носом в камень и, казалось, растерялся. Достаточно веское доказательство. Он глуп; он просто червяк.

Я выстрелила в него из «станнера» и положила в пластиковый мешок.

ПТИЦА

Пока Чи шел к утесу, из травы у него под ногами с громким, испуганным щебетаньем внезапно выпорхнула птица. Мы с Яруном тут же выхватили «станнеры» и прицелились. Однако птица просто отлетела на несколько метров в сторону; похоже, никакой угрозы она собой не представляла. Мало того — птица двигалась даже неуклюже, волоча одно крыло.

— Я не трогал ее! — с видом оскорбленной невинности закричал Чи.

— Конечно нет, — ответила я. — Пожалуйста, стойте, где стоите.

И осторожно двинулась в сторону Чи. Птица с громкими, пронзительными криками суетилась вокруг.

— Что с ней такое? — спросил Чи.

— Она похожа на крикливого зуйка и ведет себя в точности как мать, у которой неподалеку гнездо. Делает вид, будто у нее ранено крыло, — чтобы мы погнались за ней и покинули ее территорию.

Я принялась обшаривать траву у ног Чи. Вообще-то яйца редко высиживают осенью, однако среди всех видов живых существ есть те, кто, так сказать, выбивается из расписания.

И в двух шагах в стороне я нашла гнездо, которое защищал зуек. В нем лежали три яйца, грязно-белые с коричневыми пятнышками.

Три прекрасных яйца.

ЯЙЦА

Я взяла у Яруна Тугодум и присела на корточки рядом с гнездом. Атмосфера Мелаквина блокировала большую часть рентгеновского излучения, испускаемого здешним солнцем — Уфри, однако Тугодум прекрасно усиливал то немногое, что имелось.

Внутри каждого яйца находилась крошечная птичка (их мать продолжала взволнованно кричать неподалеку). Тугодум показывал лишь их скелеты, скрючившиеся самым немыслимым образом. Маленькие птички заполняли яйца целиком; пройдет всего несколько часов, и они вылупятся.

— Приветствую вас, — прошептала я. — Я разумное существо, принадлежащее к Лиге Наций. Прошу вас проявить ко мне гостеприимство.

Птица-мать с тоскливыми криками носилась туда и обратно, волоча якобы сломанное крыло.

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

— Где Чи? — внезапно спросил мой напарник.

Я резко вскинула голову. Мы с Яруном были одни на лугу.

— Адмирал Чи! Где вы, адмирал? — окликнула его я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Нет ответа.

— Может, упал с обрыва? — предположил Ярун.

— Проверь.

Он поспешил к краю утеса, а я перевела Тугодум в инфракрасный диапазон и торопливо описала им круг. Никаких признаков присутствия.

— Адмирал Чи, пожалуйста, ответьте! Адмира…

Какая-то сила сжала дыхательное горло, словно рука, пытающаяся задушить. Я остановилась на полуслове. Я не могла дышать, не могла говорить.

Ох, дерьмо.

ОХ, ДЕРЬМО

Горловой микрофон. Дело в нем? Он убивает меня?

Никаких монстров. Никаких враждебно настроенных разумных существ. Никаких смертоносных физических феноменов. Просто голое предательство.

У меня хватило глупости почувствовать себя разочарованной. Наверное, во мне было слишком много от Проуп, которая воображала, будто смерть должна выглядеть эффектно. Какое ребячество.

Куда исчез Чи? Свалился с обрыва? Какое это имеет значение?

В нескольких шагах от меня Ярун сдирал с себя шлем. Он еще ничего не понял; наверно, решил, что отказал защитный костюм.

Я повернула в его сторону Тугодум, все еще работающий в диапазоне рентгеновского излучения. Да, микрофон обвивался вокруг дыхательного горла Яруна. Теперь и до него дошло; он повернулся ко мне с выражением горького сожаления.

Дерьмо.

Они, должно быть, встроили имплантаты таким образом, чтобы те убили нас. Что активировало механизм? Какое-то естественное излучение, генерируемое планетой? Или просто где-то кто-то повернул нужную ручку, отстучал на клавиатуре нужную команду, нажал нужную кнопку? Когда Хакви делал это, он знал, что произойдет? Или просто бездумно выполнял приказ?

Дерьмо.

Руки Яруна потянулись к горлу. Что это? Хочет вырвать микрофон? Без толку. На рентгенограмме было хорошо видно, что имплантат вживлен очень прочно, и вырвать его можно только вместе с глоткой.

Дерьмо. Ох, дерьмо. Ярун азбукой Морзе отстукивал сигнал SOS. Отстукивал на самом микрофоне. Устремив полный надежды взгляд в небо. Он не мог знать, продолжает ли микрофон выполнять свои функции, как не мог знать, известно ли вообще этим ослам на капитанском мостике о существовании азбуки Морзе; он просто пытался спасти наши жизни.

Дерьмо.

Я выстрелила в него из «станнера», и он рухнул, пытаясь обернуться в процессе движения, как будто хотел взглянуть на меня в последний раз.

Прочь, прочь эти мысли. Упав на колени рядом с ним, я перевернула весь рюкзак в поисках «аптечки».

Может, я сумею оставаться в сознании до тех пор, пока сделаю Яруну трахеотомию. Нужно вскрыть горло ниже того места, где вживлен микрофон, который душит его. Открыть новый доступ воздуху.

Мне уже приходилось делать трахеотомию — в Академии, на трупе. Не помню, какую оценку мне поставили.

Первый разрез должен быть вертикальным — меньше риска задеть важную вену или артерию. Сначала кровь брызнула фонтаном, но потом потекла медленно. Я надеялась, что это хороший знак.

Перед глазами все расплывалось. Плевать. Даже если и напортачу, какая разница?

Нет. Есть разница.

В «аптечке» имелась и трубка для трахеотомии, но слишком широкая. У кого хватит духу прорезать такую большую дыру в горле человека?

У меня хватило. Я это сделала.

Голова кружилась, перед глазами все плыло. Я достала из аптечки ампулу, в которой, как надеялась, было лекарство, способствующее свертыванию крови, и обрызгала им разрез.

«Ярун, не надо ненавидеть меня, — думала я. — Ужасно не хочу, чтобы меня ненавидели».

Потом мелькнула мысль: «Кажется, я отрубаюсь».

Ох, дерьмо.