Отставник 5. Абордаж

Глава 8

Короткая остановка, переход по подземным галереям, недолгое ожидание и Соня едет в другом электропоезде, и по ощущениям совсем в другую сторону.

— Как расположились? — постучав, в купе вошёл подполковник.

— Хорошо. Этот поезд специально за мной пришёл?

— Не совсем. Это резервный состав, что дежурит на запасном пути. Как заметили, он состоит всего-то из двух вагонов и используется в экстренных случаях. Нам повезло, что его не задействовали для эвакуации.

— Нам долго ехать?

— Восемь суток, если не поступят новые вводные.

После признания Сони, что она действительно одна из тех, кого действительно ищут, подполковник стал разговорчивее и всегда отвечал на её вопросы. Этот факт удивил Соню. Выходило, что на них — воспитанников спецучреждения сделали ставку, вот только почему, она пока не спрашивала, не было подходящей обстановки, но сейчас…

— Всё так серьёзно?

— Вполне. Когда связывался с дежурным, мне сообщили об орбитальном ударе. Ветки «Метро-4000» неглубокого залегания разрушены и нам пришлось скорректировать маршрут следования.

— Вы упомянули сержанта Беса, кто он? — о сержанте, что составил разговорник и первым выучил язык анторсов она слышала, но размышляя, кто из известных ей воспитанников спецучреждения мог получить позывной «Бес» она зашла в тупик, теряясь в догадках.

— Гена Провоторов и сержант Бес — это одно лицо, — усевшись напротив, продолжил говорить подполковник, — именно с него началась активная фаза противодействия анторсам, именно он, как-то повлияв на главного представителя расы, убедил того заключить мир и именно он возглавил выход на поверхность для уничтожения ретранслятора. Но это всё выжимки из его личного дела. За несколько месяцев он один сделал столько, сколько и дивизия не смогла. И я говорю не только об уроне противнику, что он нанёс. Вы знаете, что русско-анторский разговорник его рук дело?

— Да, я как раз обучалась языку именно по разговорнику. В конце там имелась пометка, что составлен сержантом Бесом. Но…

— Договаривайте. Я перед вами открыт, рассказываю практически всё, что знаю и надеюсь на ответный жест.

— Гена Провоторов не отличался склонностью к языкам. Я скорее поверю, что он хороший солдат. Он получил, пожалуй, лучшую подготовку из всех воспитанников и всё время, как помню, проводил в зале боевой подготовки. Но чтобы языки…

— Этому есть объяснение. Его после диверсии на одном из инопланетных заводов без сознания взяли в плен и там, как он сам говорил, машинным способом обучили, а потом долгое общение с носителем языка и вот результат. Вдобавок, анторсы принимают его за хоска. Кстати, не встречали такого понятия?

— Было что-то, — задумчиво произнесла Соня, — это вроде из новейшей истории расы анторсов. Они пытались захватить какую-то планету, но встретили хосков, если судить по тем скудным обрывкам информации, что у меня имелись, то хоски — лучшие воины, с кем встречались анторсы и они от них потерпели поражение. Вроде бы первое в их долгой истории.

— Понятно, — без эмоций ответил подполковник. Его ознакомили с открытыми аналитическими выкладками исследования феномена Геннадия Провоторова — сержанта Беса, где последний фигурировал как лучший солдат расы. Но подполковник уцепился за другое. Множественное число, употреблённое Соней при разговоре. — То есть, хоск — это раса, с которой встретились анторсы на своём долгом пути?

— Не совсем. Это лучшие представители расы, может быть созданные искусственно, а может воспитанные под определённые цели. По крайней мере, именно так значилось в одном из исторических трудов, который мне попался для изучения.

— М-да, — подполковник задумался. По роду службы ему были известны ещё трое, помимо Новиковой и Провоторова. Это Григорий Самойлов — великолепно разбирался в программировании, даже создал новый язык. Наташа Котова — имела задатки аналитика, из небольших, разрозненных крупиц информации была способна спрогнозировать дальнейший ход событий, а Николай Шипилов — прирождённый лидер. Своей харизмой увлекал за собой людей. Но все они погибли и смерть их подтверждена документально.

«А ведь воспитанники интерната, можно сказать, подпадают под озвученную категорию. Их отобрали и воспитывали под выполнение определённых задач, которые…», — мелькнула мысль у подполковника, но додумать её он не успел, Соня так не вовремя задала вопрос.

— А где сейчас Гена Провоторов? И нашли ещё кого?

— Где он конкретно — не знаю, но то, что не на Земле это точно. Во время последней операции его вместе с главным анторсом…

— Истинно живой принц крови генерал-командор председатель Малого Совета расы ашш Сошша Хааш, — пришла на помощь Соня, произнеся полный титул.

— Да, именно он. Так им вместе удалось прорвать орбитальную блокаду и добраться до «Штоонссса́р» — это основной корабль анторсов.

— Я знаю. Занималась переводами, и эта информация неоднократно фигурировала в документах.

— Так вот они и организовали прорыв блокады и высадку десанта на нашу планету для помощи нам в борьбе со шнахассами, но как ты заметила, — незаметно, в ходе разговора, они перешли на «ты», — среди десанта были и наши — земляне. Они освободили пленных. Но как поняли не всех.

— Я так и не спросила, удалось поговорить с тем азиатом?

— Нет. Он скончался. Много времени было упущено. Но есть другие, кто находился там, на «Штоонссса́р». Они рассказали очень много интересного.

— Например?

— Это лишняя информация.

— Вы не ответили на предыдущий вопрос, нашли ещё кого? — нарочито официально, но с нажимом спросила Соня. Ответ: «Это лишняя информация», ей не понравился.

— Нашли всего пятерых. Троих смерть подтверждена, — и видя неприкрытое удивление собеседника, подполковник продолжил, — понимаю, это крупица, но мы работаем над этим. Всего выпускниками спецучреждения стали девяносто восемь человек. Но практически все данные потеряны, лица, кто курировал или погибли, или пропали без вести.

— Не оправдывайтесь. Я понимаю. Кстати, как нашли Гену? — ей очень хотелось узнать побольше о том, о ком грезила в девичьи годы. Она не боялась признаться себе, что именно Гена был её первой любовью. Той, о которой никому не говорят, а смотрят издалека и радуются, что видят объект своего обожания.

— Он сам отыскался, — ухмыльнулся подполковник, — я не буду углубляться в его подвиги, но скажу одно — его высоко ценят не только наше руководство, но и анторсы. Ладно, Соня. Вижу, что устала. Давай, отдыхай. Я скажу, чтобы тебя не беспокоили понапрасну.

— Кстати, Михаил Васильевич, а мы точно в «Ямантау-2» едем?

— А ты сомневаешься?

— Просто горы Ямантау находятся в другой стороне и до них ехать значительно ближе, как понимаю.

— Как ты думаешь, «Арзамас-16» находится вблизи Арзамаса?

— Ну, да, — быстро ответила Соня, чем вызвала замешательство подполковника.

— М-да, плохой пример привёл, — натянуто улыбнувшись, произнёс офицер, — забыл, что у тебя очень хорошая подготовка, в том числе и по линии секретки.

— Так мы туда едем?

— Туда, Соня, именно туда…

Сон не шёл. Соня долго ворочалась. То повернётся на один бок, то на другой, то взобьёт подушку, но все эти манипуляции не помогали. Сердце её колотилось от предвидения чего-то важного, чего-то такого, что скоро должно произойти. Раньше она не замечала за собой предрасположенностей к прогнозированию. Не её это, но вот одна из девочек, с которой она жила в одной комнате в спецучреждении нередко выдавала такие прогнозы.

Вечерами, после отбоя её часто спрашивали, кого спросят на следующем занятии и надо отдать должное — Наташа Котова практически никогда не ошибалась. В одну из новогодних ночей, когда праздничные мероприятия остались позади, девочки собрались в комнате и стали упрашивать Наташу рассказать, что их ждёт после окончания школы, кто куда поступит. Соня эту ночь запомнила достаточно хорошо, но вот почему сейчас этот эпизод всплыл в памяти именно сейчас, она не понимала.

В ту ночь Наташа долго отказывалась, но поддалась уговорам подруг и, сидя на кровати, погрузилась в транс. Наташа очень долго не выходила из него — сидела с закрытыми глазами, опустив голову и ни на что не реагировала. Раньше ей хватало буквально прикрыть глаза и через несколько секунд она отвечала на вопрос, но в этот раз транс затянулся, что девочки забеспокоились и только предупреждение самой Наташи Котовой остановили их от опрометчивых действий.

— Ну, что?

— Я поступлю в мед?

— А я?

Как только Наташа открыла глаза, сразу посыпались вопросы от девочек. Комната была рассчитана на четверых, но сейчас в ней находились ещё и подруги из соседних комнат.

— Как ты Наташ? С тобой всё в порядке?

— Нормально, девочки. Но сказать я могу только про тебя Соня и про тебя Лиля. Остальных я не увидела, почему-то…

— А ты? Ты поступишь куда хочешь? — не унималась одна из девочек.

— Я себя не вижу. Сколько не пыталась, но не получается, — скромно призналась Наташа…

Соня поднялась со спального места. Подняла шторы. Замелькали огоньки отсечек километров.

— Что же так беспокойно на душе⁈ И причём тут Наташа Котова? Насколько помню, её одну из первых усыновили и как потом поняла такие же подставные родители, что и меня, а дальше, что с ней я даже не интересовалась. Запрещено инструкцией. Если необходимо для выполнения задания, то связь только через куратора. Но единственное задание, которое я успела получить — это занять высокий пост в МИДе. Но Наташа… У Наташи был дар. Она — одарённая! — обрадовалась умозаключению Соня, — и у анторсов есть Одарённые, я слышала, что их искали по всем веткам «Метро-4000», но, насколько знаю, так и не нашли, по крайней мере у нас.

Взяв со столика кружку, Соня открыла двери купе. Она хотела налить себе кипятку, посидеть, попить чаю, ведь всё равно не может уснуть. Да и как тут уснёшь, если мысли всякие в голову лезут, а ещё Гена Провоторов… Она помнила, когда тот уезжал она стояла возле окна и махала ему рукой. Только мимолётный взгляд, а столько эмоций.

— Не спится?

— Что? — от неожиданного вопроса Соня едва заметно вздрогнула. Когда входила в вагон, он казался пустым. Тишина. Все купе закрыты. Только проводник и подполковник, да пара сопровождающих. — А, да. Никак не могу уснуть, — Соня рассмотрела говорившего. Им оказался пожилой проводник, что встречал их у вагона и помогал разместиться.

— Я тоже, тут же как. Постоянно темно, только искусственное освещение. Почитай полгода солнца не видел. Вот и сбился ритм. А ты милая, чайку захотела попить?

— Да. Мне кипяточку бы.

— «Титан» полный, так что не стесняйся, на всех хватит. У меня печенье есть, если хочешь, принесу.

— Благодарю, у меня крекеры остались из НЗ.

— То НЗ, а то овсяные, — в ответ Соня улыбнулась. Вспомнился Дмитрий Сергеевич, который так же её угощал овсяным печеньем, ставшим дефицитом в убежище. Крекеров и прочего сухого, долго хранившегося печенья было в достатке, но по странно сложившейся обстановке именно овсяное стало деликатесом.

— Не откажусь.

— Вот и хорошо. Сейчас принесу…

— Спасибо. Да вы присядьте, может и вам чай или кофе? У меня хороший есть, — когда в купе вошёл проводник, поинтересовалась Соня.

— Кофе… нет, спасибо, но от чая не откажусь. Меня Вениамин Владимирович зовут, проводник, но я бы сказал — смотритель этого вагона. Провожать-то не часто кого приходится. Так, если раз в месяц куда поедем. Это раньше, то в один конец за тысячу вёрст, то в другой, а в последнее время всё стояли на запасном пути. Но это тебе не интересно, — быстро спохватился проводник. В ответ Соня улыбнулась, понимая, что поговорить с новыми лицами проводнику хочется, но и лишнего говорить нельзя — секретность.

Пожилой, лет за шестьдесят, слегка полноватый мужчина с проседью в волосах вызывал давно забытое чувство теплоты. Он говорил медленно, как-то по-семейному и Соне показалось, что сейчас она едет не глубоко под землёй по секретным веткам «Метро-4000», а в обычном поезде куда-то на юг отдыхать…

— Что ж внучка, пойду я, а ты отдыхай, — вставая, произнёс Вениамин Владимирович. Незаметно, за мирными разговорами пролетел час, и Соня уже начала клевать носом. Усталость последних дней давала о себе знать. И собеседник заметил состояние девушки.

— Нам долго ехать? А то я счёт времени потеряла, — не скрывая зевоту, уточнила Соня.

— Ещё долго. Успеешь выспаться, — но не успел он проговорить последние фразы, как ощутимый толчок сотряс вагон. Моргнуло и освещение сменилось на аварийное, а потом поезд стал тормозить и резко, почти мгновенно остановился. Вениамин Владимирович не удержался и со всего размаху влетел в противоположную стену, а Соне повезло. Она сидела спиной по ходу движения и при торможении её откинуло назад, но чуть изогнутая спина, подложенная для удобства подушка, погасила силу удара, и она ощутимо, но не критично ударилась головой.

— Что случилось? — потирая затылок, первое, что произнесла Соня.

В купе горело красное аварийное освещение, отсутствие километровых фонарей не привыкшие глаза к резкой смене освещённости не сразу позволили рассмотреть, что происходит.

Вдруг дверь резко отворилась и яркий луч фонаря ударил по глазам. Соня подобралась, нащупав рукой упавшую рядом ложку и приготовилась защищаться. У неё в мыслях мелькнуло: «Диверсия? Бунт? Захват?».

— Ты цела? — прозвучал голос подполковника и луч фонаря ушёл в пол, вскрыв неприглядную картину. Проводник — Вениамин Владимирович в противоестественной позе распластался на полу. Глаза открыты и немигающим взглядом смотрят в одну точку.

— Что случилось? — повторила свой вопрос Соня.

— Пока не знаю, послал своих уточнить, — проверяя пульс лежащего на полу, ответил подполковник.

— Он всё?

— Да. У виска рана. Кровь сочится. Пробита черепная коробка, повреждён мозг, — подполковник осмотрел купе, — ударился о вешалку. Не повезло, — короткие рубленные фразы подполковника звучали барабанной дробью, разрывая тишину.

— Товарищ Кречет! — раздался голос из коридора.

— Докладывай. Не стесняйся, здесь посторонних нет.

— Впереди закрыты переборки. Путь вперёд отрезан. Просачивается вода, — быстро выпалил подчинённый.

— Что с машинистом и остальными?

— Электровоз серьёзно повреждён. Внутрь проникнуть не удалось. В соседнем вагоне шестеро ранено, четверо серьёзно. В основном переломы, вывихи.

— Собираемся. Уходим по варианту два.

— Есть! — ответив, офицер скрылся из виду.

В голове у Сони шумело, из носа потекла кровь, но она смогла из себя выдавить: «Вариант два это?».

— Это экстренный, налегке отход всем личным составом.

— А…

— Соня, ты так сильно головой ударилась? Не знаешь, что такое приказ? Так что не задавай глупых вопросов. Не время притворяться мягкими и пушистыми. Ты должна понимать, у нас от силы десять, в лучшем случае двадцать часов, чтобы подняться на поверхность или нас затопит, а до выхода надо ещё добраться. По ветке он один на сто километров. Полсотни вёрст от переборки. Сообразила⁈

— Сообразила.

— Хорошо. Собирайся. Встречаемся через пять минут у вагона справа по ходу движения.

— Я поняла.

— Фонарь есть?

— Есть.

— Всё, действуй, время пошло.

Подполковник Кречет, не закрыв двери купе, удалился. А Соня заметалась, лихорадочно собирая вещи.

«Надо взять с собой это. Не забыть вот это», — в мыслях говорила она себе, собирая вещи. Но резко остановилась и замерла на пару мгновений.

«Соня, что ты творишь? Как попала в экстремальную ситуацию, так забыла всё, чему тебя учили⁈ Зачем тебе брючный костюм⁈ Зачем бумаги, которые через десять часов никому будут не нужны?», — прозвучало в её голове. Это трезво оценивший ситуацию, говорил её внутренний голос.

«Успокойся. Так, что надо с собой взять? Во-первых, надо переодеться и переобуться, а потом собираться. Так, что ещё? Тревожный чемоданчик с собой. Там еда, вода на сутки, смена белья, всякие нужные мелочи. Так, хорошо, ещё личное оружие — ПМ 3, кобура скрытого ношения, патроны. Что ещё?», — одновременно с размышлениями Соня переодевалась, не обращая внимания на то, что на полу лежит труп, а по коридору постоянно кто-то ходит, но сейчас не та обстановка, чтобы стесняться. Вдруг очередной толчок, состав тряхнёт и дверь перекосит, и заклинит…

В пять минут Соня не уложилась. У вагона её уже с нетерпением ждали подполковник Кречет и двое сопровождающих, но офицер не заострил на опоздавшей внимания.

— Готова?

— Да.

— Тогда бегом. Невский первый, Шатун замыкающий…