Отступник

12. БРОДЯЧИЙ МОНАХ

В тот день начиналась осень. Безрадостное свинцовое небо тяжело нависало над Кобаром. Шел холодный проливной дождь. Быстро наполнились большие бочки для сбора воды.

Впервые за много дней Сенор решил оседлать коня. Предстоял долгий путь в Дырявую Крышу, и было бы сомнительным удовольствием проделать его пешком по грязи. Рана его почти зажила благодаря волшебному эликсиру Мольда, которым он смазывал распоротое бедро. Теперь лишь белый длинный шрам напоминал ему о безголовом.

Дороги, которые не были вымощены камнем, развезло так, что конь Сенора то и дело скользил, сбиваясь с шага. Сенор был укутан в длинный плащ с капюшоном, на шее его болтался медальон Рейты Меррадль, тяжелый Меч Торра постукивал коня по лоснящейся влажной шкуре. На всякий случай Сенор захватил с собой арбалет и стрелы с посеребренными наконечниками.

По дороге он раздумывал о древних символах на Мече, значение которых объяснила ему как-то ночью ведьма Истар. Каждый символ обозначал много понятий. Истар долго билась над тем, чтобы удержать их туманный ускользающий смысл. В самом связном варианте надпись на Мече гласила:

Меч из Мира Теней

В руку Нерожденного женщиной

Снимающего покровы

Изгнанника Верхнего Мира

Могильщика Юных

Разделенного на части

Меч оставляющий неизменным

В обители Хаоса и сердце Покоя

Меч исчезающей силы

Когда пройдены знаки.

Смутная догадка забрезжила в его мозгу, когда символы древнего языка сложились в эти строки.

– И что же это значит? – спросил он у ведьмы.

– Только то, что ты должен проникнуть в тайну своего рождения. Может быть, тогда станет ясным все остальное...

– А что знаешь ты?

– Пророчество Нумы и то, что город обречен...

– Расскажи мне о пророчестве, – попросил он позже, когда они ели мясо, поджаренное на углях.

– Оно не менее туманно, чем надпись на Мече Торра... Нума учила меня предсказанию по полету птиц. Я была не самой плохой ученицей... – Истар отвлеклась и прислушалась к звуку хлопнувших крыльев за темным окном; Сенор внимательно смотрел на нее. – Завтра будет сильный дождь. Когда будешь в Доме Часов, иди до конца. Если вообще хочешь что-нибудь узнать...

Минуту они сидели в звенящей тишине. Потом Истар продолжала:

– Нума видела в будущем, бросая череп собаки. Пророчество Нумы гласит: «Пока не будет разрушена Завеса, Тень будет пожирать мир. От зла Опустивших Завесу появится Нерожденный женщиной. Он будет владеть Мечом Торра, Великого Древнего Бога, и еще каменным и стеклянным амулетами. Где-то в другом мире произойдет Великая Битва, после нее трое сольются в одном, а все Чужие уйдут...»

Размышления Сенора были прерваны появлением нового резкого запаха. Конь встрепенулся и беспокойно захрапел. Сенор стал вглядываться в иссеченное водяными струями пространство.

Наконец он увидел слабый огонек недалеко от размытой дождем дороги. Здесь не было жилья; и, насколько ему было известно, никто из животных, даже светящиеся жабы, не испускали столь сильного свечения.

Это могла быть ловушка – и он взвел тетиву арбалета, зарядив его посеребренной стрелой. А потом направил своего обученного коня в обход сквозь заросли. Через минуту он понял тщетность своих попыток избежать встречи. К нему пришли отражения, непривычно сильные отражения, сначала на незнакомом языке, а потом – на ломаном кобарском, словно говорящий без слов плохо понимал образ его мыслей. От них не исходил запах опасности, и Сенор направил коня прямо на огонь.

Он увидел весело потрескивающий под проливным дождем костер и сидящую около него фигуру. Земля вокруг костра была совершенно сухой.

Озадаченный Сенор, внешне совершенно невозмутимый, привязал коня к ближайшему дереву и с арбалетом в руках приблизился к сидящему у костра человеку.

– Смешное твое оружие есть, – услышал он беззлобное замечание.

Человек был одет в белую рясу из странного непромокаемого материала, подпоясанную чем-то очень похожим на мертвую змею. Одна пятипалая рука была черной, другая – белой, как мел, и этими руками он ломал тонкие веточки, подбрасывая их в костер. На палец черной руки был надет перстень с багровым камнем. Сенору показалось, что камень испускает пульсирующий свет. Но он приписал это отражениям пляшущих языков пламени. На совершенно лысом черепе человека неприятно сверкали кусочки полированного метала, похожие на заплаты.

– Кто ты? – спросил Сенор.

– Я – Бродячий Монах Треттенсодд Сдалерн Двенадцатый, давший Обет Проникновения, – ответил человек и поднял от огня свою израненную голову. Сенор увидел изборожденное морщинами лицо со стеклянными кружками на глазах. Человек улыбнулся. Несколько его зубов сверкали серебристым металлом.

– В других мирах меня называют Кормильцем Небесных Детей, Хранителем Космического Яда, Собирателем Камней, Магистром Игры и Сторожем Хромых Лошадей. Ни одно из моих имен не говорит тебе ничего.

«Прощай, чудовище Тени», – произнес про себя Сенор и спустил тетиву. Что бы это ни было, в своем мире он не имел права рисковать.

Треттенсодд Сдалерн остановил стрелу в воздухе, и она упала в его костер, где быстро превратилась в ручеек расплавленного металла. Монах покачал головой.

– Дикий совсем мир, – услышал Сенор. – Вначале поговорим. Убить легко тебя можно – не нападай на меня, терпи.

Сенор сел у костра, положив на колени Меч Торра. Тепло костра приятно согрело его, от промокшего плаща поднимался кверху легкий пар.

– Знакомого смысла знаки, – сказал Бродячий Монах, показав рукой на испещренный символами клинок. – В мирах других я их видел на Космической Бомбе, Огненном Дротике, Руке, Испускающей Молнии, Сосуде Мора; грозное оружие для мира каждого это есть. Если знаешь, как заставить говорить тайную силу...

– Что такое Космическая Бомба? Что такое Сосуд Мора? – спросил Сенор, внимательно разглядывая Сдалерна.

– То есть конец целого мира, но совсем ненужное знание тебе, – Треттенсодд снял с глаз стеклянные кружки и принялся протирать их полой своей рясы.

– Мне теперь объясни, где я есть теперь?..

– Объясню, если скажешь мне, откуда ты взялся здесь и о каких мирах ты говоришь. Я знаю только один мир внутри Завесы Мрака, но никто, даже самые сильные маги не проникают сквозь Завесу, поэтому – либо ты из Тени, и тогда все равно тебя уничтожат, либо ты изменил мой разум, и я вижу не то, что есть на самом деле.

– В случае последнем тебе вообще остается Завершиться – ни в чем уверенным не можешь быть! – с улыбкой сказал Сдалерн, снова водрузив на нос круглые стекла; затем достал из кармана какой-то сверток и развернул его на траве.

Из плоского квадратного куска неизвестного Сенору материала поползли вверх тонкие перегородки, пока не достигли высоты человеческого пальца. Вскоре перед Сенором вырос миниатюрный лабиринт со множеством комнат и переходов.

– Игре тебя научить хочу, – сказал Треттенсодд, поймал в траве трехногого жука и опустил его в одну из клеточек лабиринта. Комната, в которую попал жук, была замкнута со всех сторон, и насекомое, пометавшись между гладкими стенками, обреченно замерло в ее середине. Монах взял следующего жука и пустил его в другую комнату. Из этой был выход, и жук отправился блуждать по лабиринту, озадаченно шевеля усами в тупиках. Но и он, как оказалось в конце концов, очутился в замкнутом пространстве множества соединенных между собой маленьких комнат.

Бродячий Монах достал мешочек и высыпал из него на траву черепа мелких грызунов, раскрашенные в разные цвета.

Потом он поведал Сенору основные понятия и правила игры, отпустил жуков на свободу, и они принялись играть.

Время за игрой текло незаметно, и наступил момент, когда все черепа, принадлежащие Сенору, оказались запертыми в одиночных комнатах, в то время как черепа Сдалерна выстроились у выхода из лабиринта.

– Проигравший ты есть! – объявил Бродячий Монах, беря свой последний красный череп и ставя его на дорожку, ведущую к выходу.

Тут Сенор увидел, что черная рука Сдалерна Двенадцатого – искусно сделанный протез.

– В эту Игру я играю лучше, – продолжал Треттенсодд наставительно. – Существует множество миров, и каждый окружен Завесой Мрака. Все Завесы непреодолимы, как стены моего лабиринта. Для жуков. Но не для играющего и его черепов.

Монах взял из своей кучки разноцветные черепа и одел их на пальцы своей черной руки. Сенор ясно увидел, что камень в перстне вспыхивает зловещим багровым огнем. Теперь Сдалерн говорил почти правильно:

– Ты видел, что все мои старшие черные черепа успешно достигли выхода из лабиринта. Нескольким красным пришлось погибнуть, чтобы осуществилась Игра. Они погребены в окруженных тобой комнатах. Ну а для младших белых достичь выхода оказалось почти невозможным. Многими из них пришлось пожертвовать, чтобы сбылись надежды красных и черных. Они попали в расставленные тобой ловушки, или же я сам отправил их на верную гибель во имя своей победы. Но вот и среди них есть один, которому повезло... Ты научиться должен проникать сквозь стены Лабиринта, тогда ты узнаешь, что количество его комнат бесконечно, но силой в них обладает тот, кто смотрит на Лабиринт сверху... Я ухожу из мира там, где ткань его тонка настолько, что готова порваться. Тогда я призываю силу, подобную той, что ускользает всегда, когда ты оглядываешься. Обет, данный мною, заставляет искать в каждом мире Место Силы во имя того, чтобы когда-нибудь миры соединились.

– Значит, ты побывал во многих мирах до этого, Бродячий Монах, – мрачно проговорил Сенор.

– И многие намного хуже, – ответствовал Сдалерн Двенадцатый. – Подтверждение этому – мои раны. Я видел миры, где сражаются таким оружием, которое тебе и не снилось, миры, где магия так сильна, что природа исчезает, миры, где живут только Сумеречные и те, чья жизнь длится лишь короткое мгновение. Странно, но они похожи только одним – во всех мирах существует Зыбкая Тень.

– Чего же ты ищешь здесь?

– Разве я не сказал тебе, что дал Обет? Я обречен скитаться из мира в мир и говорить с любым, кто встретится мне, о вещах, мне известных. Я научил тебя Игре. Я мог бы попытаться научить тебя даже Проникновению, если увижу, что ты играешь среди моих черепов...

– Черных или... белых? – с сарказмом спросил Сенор.

Бродячий Монах Треттенсодд Сдалерн Двенадцатый громко рассмеялся:

– Это зависит от тебя... и от того, кто играет. Я ведь показал тебе белый череп, достигший конца пути... Во многих мирах, замкнутых так же, как и этот, существует Древнее Пророчество. Оно записано на разных языках, а там, где нет языков, это просто ключ к возможному будущему. Ты – существо из Пророчества, и я помогу тебе, чтобы осуществилась Игра. Если я и ошибся, то ничего страшного не произойдет, – тобой пожертвуют и Игра продолжится дальше. У Великих Богов достаточно времени. Ты поможешь мне найти здесь, в своем мире, место, где ткань пространства наиболее тонка. У меня почти наверняка не будет для этого возможности. Ни в одном из миров мне не дали сделать это спокойно. И здесь, похоже, за мной тоже начнется охота.

– Тебя примут за существо из Тени, – подтвердил Сенор. – Лучше тебе не показываться в городе.

– Может быть, и ты когда-нибудь воспользуешься черным ходом...

– Как смогу я это сделать?

– Я дам тебе перстень, который носят Бродячие Монахи. Там, где камень будет светиться ярче всего, – возможно, находится Место Силы. Ищи меня здесь, в этих лесах; я буду зажигать огонь, который увидишь только ты.

И Сдалерн Двенадцатый извлек из-под плаща перстень, как две капли воды похожий на тот, который он носил на своей черной руке.

13. СТЕРЕГУЩАЯ МОГИЛУ

Сенор надел перстень на свой незащищенный перчаткой безымянный палец.

Когда он поднял голову, то увидел за спиной Бродячего Монаха две безмолвные фигуры, не имевшие запаха и не посылавшие отражений. Не удивительно, что они подкрались к ним незамеченными. Сенор обернулся. Еще двое Слуг Башни в сверкающих доспехах поджидали его среди деревьев.

Сдалерн равнодушно посмотрел на них:

– Это слуги тех, кто преследует тебя? Насколько они сильны?

– Они не чувствуют боли, и их невозможно убить.

– Нет ничего, что было бы невозможно уничтожить, – покачал головой Монах. – Ты думаешь, я случайно развел костер именно на этом месте? Прямо под нашими ногами находится древний могильник. Три раза восходило ваше дневное светило после того, как я появился здесь и разыскал это место. Бродячие Монахи не останавливаются где попало. Это одно из Мест Силы. Правда, тут не может осуществиться Проникновение, но зато может пробудиться Стерегущая Могилу. Не знаю, что за существо здесь похоронено, но его охраняет Железная Статуя. Это означает, что хозяин ее только спит и когда-нибудь тоже может проснуться... Я видел такие могильники в других мирах. Они невероятно древние и созданы тогда, когда еще не существовало людей. Может быть, это усыпальницы Восставших Богов, и тогда их пробуждение будет страшным...

Ветка с треском сломалась под ногой одного из Слуг Башни, замыкавших кольцо вокруг костра.

– У нас мало времени, – напомнил Сенор.

– Слушай, – невозмутимо продолжал Бродячий Монах. – Здесь твое спасение. Железная Статуя заколдована Великими Богами и обречена охранять могильник. Это ее цепи и ее проклятие. Пообещаешь ей награду и, может быть, она защитит тебя...

– Какую награду? – нервно спросил Сенор, ибо Слуги Башни были уже близко.

– Ты отправишься в Тень и принесешь ей сердце ее хозяина. Тогда она обретет свободу.

У Сенора мороз прошел по коже – настолько дикими показались ему эти слова.

– Если я сам не стану ее наградой, – мрачно проговорил он, вскакивая на ноги.

– Но у тебя нет выбора, не так ли? – Сдалерн Двенадцатый обвел взглядом окружавших костер слуг Башни. – Может быть, тебе и повезет. – Монах достал из складок рясы какой-то сверкающий предмет, показал на почти незаметное углубление в почве недалеко от костра. – Спускайся в яму. Это вход в могильник.

Слуги Башни с лязгом обнажили свои тяжелые мечи. В лесу, за их спинами, Сенор увидел всадника в сером, наблюдавшего за ними из-под низко опущенного капюшона. Его высокая тощая фигура показалась ему смутно знакомой.

– Иди, – сказал Сдалерн. – У тебя будет не много времени. Если тебе удастся договориться с Железной Статуей, наградишь ее этими четырьмя, которые тебя преследуют. Но помни, она почти не выносит дневного света.

– Пятеро... Пятеро преследуют меня, – Сенор показал на серого всадника в лесу. «Зонтаг», – подумал он и с безразличием обреченного бросился к могильнику.

Слуги Башни были уже совсем близко.

Сенор увернулся от тяжелого меча, вонзившегося в дерево над его головой, и прыгнул в яму. Металлическая дверь, присыпанная землей и листьями, со скрипом распахнулась под его тяжестью. Последнее, что он увидел наверху – это меч Слуги Башни, занесенный над головой невозмутимого Бродячего Монаха; и, цепляясь за ступени узкой каменной лестницы, Сенор покатился вниз, на глубину в три человеческих роста.

И почувствовал запах ужаса и смерти.

Проем приотворившейся двери остался единственным источником света, и глаза медленно привыкали к темноте подземелья. В могильнике царил адский холод. Намокшая под дождем одежда Сенора покрылась коркой льда, сосульками затвердели волосы, дыхание облачками пара вырывалась из глотки. Холод исходил отовсюду, сковывая члены. Сенору показалось, что очень скоро он может обратиться в ледяную глыбу. Никогда и нигде он не испытывал ничего подобного.

Он вытащил свой Меч. Знаки на Мече сияли голубым светом, на острие сверкали кристаллы льда.

В сером свете, сочившемся сверху, он разглядел гигантскую пещеру, уводившую куда-то вниз, стены и потолок которой были покрыты рельефными изображениями демонов, человекообразных и совсем уж невообразимых чудовищ, от одного созерцания которых стыла в жилах кровь. Многие, многие тысячи сражающихся, совокупляющихся в муках, пожирающих друг друга, издыхающих, изуродованных существ, живших когда-то или рожденных в воображении, похожем на предсмертный бред. А сколько их было дальше, в глубине этой нечеловеческой могилы?

Сенор увидел на полу пещеры ледяные статуи, у многих из которых отсутствовали головы, а позы выражали крайнюю степень ужаса и боли. Он вдруг понял, что видит обращенные в лед тела всех тех, кто пытался проникнуть в могильник за весь непостижимо долгий срок его существования. Участь их была очевидной и страшной; вполне вероятно, что и он закончит тем же. Но наверху его ожидали Зонтаг и четверо неуничтожимых Слуг Башни.

В этот момент он услышал донесшиеся откуда-то снизу, из самого сердца этой преисподней, звуки далеких тяжелых шагов.

Ужас, овладевший им, оказался сильнее его воли – и Сенор начал пятиться, пока не уперся спиной в обледенелую каменную лестницу. Прошла целая вечность, в течение которой он боролся с захлестывающей его волной липкого страха, переживая все муки Ада, пока наконец не увидел Стерегущую Могилу.

Она медленно появилась из мрака – не имевшее лица гигантское существо из черного металла, сверкавшее осыпающимися кристаллами льда.

Из дыры, находившейся на месте рта, на Сенора повеяло холодом и смрадом, которые были ощутимы даже в этой заиндевевшей пещере. Железная Статуя была много выше человеческого роста, металлические руки поднялись, схватили Сенора за плечи и легко подняли вверх, к черному провалу рта. Приблизившись к яйцевидной голове, он почувствовал слабые отражения чего-то, похожего на мысли, мучительно ворочавшиеся в вязком киселе. Казалось, что гораздо более подвижное и легкое существо заключено в сковавшую все его движения железную клетку. Сенор едва не задохнулся в волне тяжкого смрада, накрывшей его с головой.

– Стой! – закричал он, собрав остатки сил. – Я пришел сюда, чтобы говорить с тобой! Мне не нужны сокровища и не нужен твой хозяин! Я хочу предложить тебе награду...

Металлические руки разжались, и Сенор упал на покрытый льдом пол пещеры. Боль пронзила ногу – дала знать о себе недавняя рана.

– Голод... – прогудела статуя. Голос ее был ужасен. Низкий гул, от которого дрожали стены, а Сенору показалось, что он теряет разум. С трудом различал он отдельные слова...

– Я голодна уже много столетий... – гудела статуя. – О какой награде ты говоришь? Я выпью твою кровь или то, что у тебя внутри...

– Я дам тебе четверых, если ты согласишься оставить на время могильник. Я принесу тебе сердце твоего хозяина и ты обретешь свободу...

– Ты? – что-то похожее на мучительное размышление вновь излилось наружу, но у Сенора не было сил различать что-либо в этом тягучем киселе из отражений.

– Разве ты можешь принести сердце? Ты слишком ничтожен... Погребены все, имевшие силу...

– Я человек Древнего Пророчества, – сказал Сенор, удивляясь собственной наглости. – Если бы ты могла видеть, я показал бы тебе знаки на Мече...

– Я вижу в темноте... Я вижу древние знаки... Но я голодна и теряю силу... Я возьму тебя...

Теряя надежду, Сенор закричал:

– Ты ничего не потеряешь, отпустив меня. Выйди наверх и возьми свою награду! Подумай о свободе, которую ты обретешь, если я принесу сердце...

Железная Статуя замерла в неподвижности. Никаких звуков не доносилось снаружи. Сенор вдруг представил себе тело Бродячего Монаха, изрубленное в куски Слугами Башни. Он был слишком беспечен, а Зонтаг – слишком страшный противник в Кобаре...

Сверху послышался шорох. Блеснуло лезвие меча. Кто-то спускался в могильник по каменной лестнице.

– Это первый! – крикнул Сенор Стерегущей Могилу. – Вот твоя награда!

Схватка была недолгой, а конец ее – ужасным. Напрасно Слуга Башни рубил Железную Статую мечом – клинок оставлял лишь косые полосы в инее, покрывавшем темный металл. Статуя схватила его и, подняв высоко над землей, оторвала голову. Затем поднесла обезглавленное тело ко рту и втянула в себя черный клубящийся туман, истекавший из его горла. Высосав жертву, она швырнула сморщенное замороженное тело на пол и растоптала его ногами.

– Принесешь сердце, – сказала потом Стерегущая Могилу. – Не принесешь – найду тебя под землей и на земле...

И стала медленно подниматься вверх по каменной лестнице.

– Слишком жарко! – услышал Сенор сверху. – И слишком много света...

Он отогрелся только тогда, когда Железная Статуя, сделав свое дело и вдоволь насытившись, удалилась в ледяную могилу, и тяжелая дверь, ведущая туда, захлопнулась за ней.

Сдалерн Двенадцатый, невозмутимо осмотрев изуродованные тела слуг Башни, подбросил веток в огонь. Всадник в сером незаметно растворился среди деревьев. Сенора настигла исходящая от него слабая, но хорошо различимая волна ненависти.

Дождь лил с прежней силой. Сенор грелся у костра, с содроганием вспоминая воздух ледяной пещеры. Он так никогда и не узнал, почему не опустился меч, занесенный над головой Бродячего Монаха и что происходило вокруг костра в его отсутствие.

Потом они еще долго сидели у огня и кобарский человек рассказывал о своем мире, преступлениях, древних и новых временах, чудовищах Тени и старых мудрецах, а Сдалерн – о своих скитаниях и о том, сколь разнообразны миры, созданные Великими Богами, и сколь грозные силы действуют в них.

14. МЕСТЬ МЕРРАДЛЯ

Смотритель Часов Меррадль жил в огромном доме, выстроенном на окраине Дырявой Крыши. Когда много лет назад пропала Рейта Меррадль, он покинул Верхний город и переселился в деревню. Тогда многие сочли это причудой старого мизантропа, потерявшего красавицу жену. За долгую историю в Кобаре случались и не такие вещи.

Здесь, вдали от городской суеты, доживал теперь старый Меррадль со своими слугами оставшиеся ему годы, присматривая за Часами, отсчитывавшими секунды, минуты, часы и дни Кобара. На одной из башен его дома стояла труба со стеклами, приближавшими небесные огни. Труба, попавшая в Кобар из Тени, уже несколько поколений передавалась по наследству в роду Меррадлей, на который Хозяева Башни давно возложили обязанность наблюдения за временем. Когда-то богатый и влиятельный клан обеднел, измельчал, род Меррадлей пришел в упадок, – нынешний Человек Большого Пальца был последним в его мужской ветви.

Только к вечеру, оставив костер Бродячего Монаха, Сенор въехал в лес, окружавший Дырявую Крышу. Где-то здесь бродила и охотилась стража Меррадля, охраняя заодно покой своего хозяина. Сенор не имел ни малейшего желания встречаться с нею, но как ни скрытно он двигался по лесу, сотни тайных нитей были задеты, прирученные птицы понесли стражникам сообщение о вторгшемся пришельце, и в глубокой ложбине, по которой он ехал, его уже ждали трое в желтых одеждах.

На их броне он рассмотрел герб Меррадлей – маятник, отклоненный в сторону четырехпалой рукой. Лица всадников были мрачны и непроницаемы, правые руки покоились на рукоятях мечей.

– Меррадль не принимает, – сказал один из них безжизненным голосом, лишенным всяких оттенков.

Сенор подъехал ближе и назвал себя:

– Мне нужен Смотритель Часов. Во имя исполнения воли Хозяев Башни.

– Когда Повелителям понадобится Меррадль, он узнает об этом от них, – отрезал слуга, давая понять, что разговор окончен.

Сенор медленно обвел взглядом всех троих, прикидывая свои шансы, и счел, что арбалет дает ему некоторые преимущества.

– Боюсь, что я вынужден настаивать, – с иронией произнес он.

– Боюсь, что нам придется убить тебя, – твердо сказал стражник Меррадля. Лязгнула сталь, и дождевая вода заструилась по трем обнажившимся клинкам.

– Прочь с дороги! – крикнул Сенор. – Мне нужен Меррадль, и я его увижу! Прочь, если не хотите умереть!

Угрюмые люди Меррадля молча двинулись на него.

Сенор поднял свой арбалет. Зазвенела тетива, и стрела отправилась в свой короткий полет, окончив его в горле ближайшего стражника. Тот вскинулся с хрипом и ткнулся лицом в лошадиную гриву. Двое других были уже рядом.

Отбросив бесполезный арбалет, Сенор встретил первого ударом Меча. Скользнув по панцирю, Меч ударил в голову лошади, и с громким ржанием та повалилась на землю, увлекая за собой седока.

Сенор быстро преодолел влияние оставшегося стражника – тот пытался заставить его опустить Меч. Они кружили на узкой поляне, изредка взмахивая клинками, когда находилась брешь в их, воздвигнутой с помощью отражений, защите.

Наконец, когда струйки пота текли от напряжения по его вискам, Сенор увидел, что движения врага становятся замедленными, а его собственные, освобождающиеся от сковывавших их безмолвных приказов, – все более легкими и быстрыми. Он выбрал время и нанес смертельный удар.

Его словно обдало свежим ветром, когда древний неуязвимый Меч проломил доспехи стражника, – мозг его стал свободен.

Потом он склонился над слугой Меррадля, придавленным огромной лошадиной тушей. Тот лежал без сознания, и было ясно, что помешать Сенору он сможет не скоро.

Сенор всмотрелся, словно в темный коридор, вглубь узкого, размытого дождем оврага. Путь впереди был свободен. Лошадь с мертвым седоком скрылась среди густых зарослей.

Он обмыл под дождем лезвие древнего Меча, глядя, как стекавшие по нему струи розовеют и наконец становятся бесцветными.

А потом вложил его в ножны и направил коня к дому Смотрителя Часов.

Дом Меррадля с тремя высокими башнями был огромен и стар. Казалось, он мертв уже много столетий. За холмом притаились темные одноэтажные дома Дырявой Крыши, похожие на упавшую стаю черных намокших птиц. Ни одного огня не было в окнах. Лишайник карабкался вверх по расселинам грубых камней, из которых были сложены стены. Дождь шумел, заглушая все звуки.

Сенор миновал ограду, пожиравшую отбросы, и нашел в стене дома Меррадля низкую, обитую железом дверь. От нее исходил хорошо ощутимый человеческий запах, смешанный с каким-то тошнотворным ароматом.

Дверь распахнулась, и Сенор отшатнулся.

Перед ним плавала отвратительная белая маска, лишь отдаленно напоминавшая человеческое лицо. Сходство казалось еще более противоестественным в мерцающем свете светящейся жабы, которую человек, стоявший на пороге, держал в руках и поглаживал пальцами.

Лицо (это было все-таки лицо) расплылось в улыбке.

– Итак, ты убил моих слуг, – сказал Меррадль почти весело. Несколько дождевых капель упало на его жуткую рожу, и он поморщился. Капли скатились вниз, оставив на коже серые дорожки. Только теперь Сенор понял, что Меррадль пользовался белилами и пудрой. К тому же, Смотритель Часов был почти до неприличия толст; эта чудовищная гора колышущегося мяса с трудом держалась на ногах.

– Пожалуй, я сделаю тебе за это подарок, – продолжал Меррадль. – Надо думать, я тебе очень нужен, если ты добрался до меня...

Сенор с отвращением взирал на его отвисшие щеки и подведенный помадой рот. Похоже, Меррадль изо всех сил старался придать своему лицу более или менее благообразный вид, причем делал это исключительно ради самого себя. Но Сенор видел и морщинистую шею с кожей землистого цвета, похожей на кожу рептилий. А над этой шеей, как в кошмаре, болтался, расплываясь в улыбке, белый лунообразный лик.

Сенор назвал себя, спешился, привязал к железному кольцу, торчавшему из стены, своего коня и вслед за Меррадлем вошел в дом. И оказался в королевстве часов и зеркал. Зеркала повсюду – потемневшие от времени и совсем новые, в дорогих и убогих рамах, огромные, в человеческий рост, и небольшие, круглые, в которых как раз помещалось лицо Меррадля. Сенор подумал, многого ли он добьется от сумасшедшего. Почти невозможно было остаться нормальным среди непрерывного шума, который издавали десятки часов. Часы в разных комнатах показывали разное время – и Сенору показалось, что они с Меррадлем окончательно заблудились, прогуливаясь под руку по темному лабиринту его дома.

Меррадль был вкрадчив, Меррадль был до слащавости приятен. Во всем его поведении скользила нескрываемая насмешка, и Сенор вдруг понял, что эти манеры, этот нелепый грим – не более чем защита, защита от того душевного кошмара, в котором Меррадль оказался после исчезновения Рейты и собственного бегства из Кобара. Меррадль был жалок, но вместе с тем Сенор не мог поручиться, что Человек Большого Пальца не способен на внезапный и коварный удар.

Наконец они расположились в одной из комнат на старых стульях из отполированных временем лошадиных костей.

– Кто же теперь подаст нам вина? – бросил Меррадль в пустоту и захохотал. – Вот следствие необдуманных поступков! Ну, чего же вы ждете, любезнейший, спрашивайте, вы ведь за этим пришли?

Сенор глубоко вздохнул. Ну что ж, Меррадль сам торопил события.

– Я хочу знать, почему Рейта Меррадль была вынуждена скрываться в Нижнем городе?

Со Смотрителем Часов произошла страшная перемена. Казалось, сейчас эту тушу хватит удар. Лицо Меррадля, которому хозяин придавал вид противоестественной жизнерадостности, в одно мгновение превратилось в посмертную маску. Несколько долгих секунд он смотрел на Сенора из-под полуприкрытых век.

– Рейта?.. – прохрипел он наконец. – Она давно умерла. Кто тебе сказал, что...

– Хватит, – перебил его Сенор. – Она действительно умерла. Но совсем недавно и у меня на руках... Ее убили.

Меррадль закрыл глаза и остался недвижим, словно жизнь совершенно покинула огромное тело. Покрытое белилами лицо вдруг выразило такое нечеловеческое страдание, что оно коснулось и Сенора. Он увидел, что безжалостно пробил дыру в панцире, который соорудил вокруг себя этот нелепый клоун, сжившийся за много лет со своей тоской и со своим ужасом. Меррадль до сих пор любил свою жену, любил, несмотря ни на что, – ни на страшную, наверное, тайну, которая осталась между ними, ни на чудовищное, может быть, преступление, которое она совершила. Сенор испугался, что этот последний удар – известие о ее смерти – убьет Меррадля прямо сейчас, у него на глазах. Но тот уже умер давным-давно, он умирал много раз в своих грезах и черных снах. Когда, наконец, Человек Большого Пальца открыл глаза, стало видно, как невероятно много он страдал и что теперь хочет испытать, до какой же степени может простираться страдание.

– Кто поручится, что это все правда? – спросил он почти спокойно.

Сенор снял с шее медальон и издали показал Меррадлю:

– Это ее вещь, так ведь? – медальон, как маятник, раскачивался в его в руке.

– Значит, она мертва, – сказал Меррадль сам себе. – Все кончено. А они добрались наконец и до меня...

– Кто – они? – быстро спросил Сенор.

Меррадль зловеще ухмыльнулся:

– Те, кто послал тебя, Человек Безымянного Пальца, – проклятые бароны Тенга! Но значит, они знают все, а тебе я не скажу ничего...

Сенор задумался. То, как Меррадль отозвался о Тенга, еще раз напомнило ему о сложном положении, в котором он находился, и, вместе с тем, кое-что прояснило.

– Напрасно, – произнес он наконец. – Напрасно ты не хочешь говорить. Тенга – мои давние враги, но ты, конечно, не веришь в это. Спрошу тебя о другом – ты знал о том, что Рейта лишилась одного глаза?

– Да, это случилось еще тогда, когда она жила в Верхнем городе, – ответил Меррадль безжизненным голосом. У него явно не хватило сил произнести «жила со мной». – Ей выбили глаз рукоятью кинжала. Нападавших я так и не нашел... Спустя два года я купил у знахаря Курдца глаз, принесенный из Тени. Он был как живой...

– Он был даже слишком живой, – вставил Сенор. – У убитой Рейты вынули этот глаз. Теперь ее жизнь стала достоянием еще кое-кого.

– Вынули... глаз, – на Меррадля было жалко смотреть. – Горе мне! Я должен был знать, что игрушки из Тени – смертельные игрушки...

– Это и привело меня к тебе, – Сенор откинулся на спинку костяного стула. – Как видишь, я почти ничего не скрываю. Кроме того, существует Пророчество и ты, наверное, слышал о нем. Прежде чем ты уйдешь в могилу, я должен узнать тайну своего рождения.

– Рождения?! – Меррадль странно посмотрел на него. – Не хочешь ли ты сказать, что все это имеет отношение к твоей жалкой жизни?

– Тогда я скажу тебе кое-что, – произнес Сенор. – То, что похоронено (как тебе кажется) в твоем сердце, – тайна незаконнорожденного ребенка Рейты. Но ты слишком любил и поэтому не убил ее, а спрятал в Нижнем городе от позора и смерти. Этот ребенок – нарушение гораздо более страшного табу. Вот в чем все дело. Хочешь, я скажу, от кого он рожден?..

После каждого его слова Меррадль болезненно дергался, словно его били по лицу, а потом облегченно рассмеялся, как будто все самое страшное оказалось вдруг позади.

– Безумец, – сказал Меррадль отсмеявшись. – И ты пришел уничтожить меня теперь, когда я претерпел наказание всей моей жизни?

– Мне не нужна ни твоя жизнь, ни твоя смерть. Мне нужна только тайна ребенка, рожденного от Хозяина Башни Зонтага.

На краткий миг воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком часов и шорохом пересыпающегося песка.

– Что?! – вскричал потом Меррадль, вскакивая со стула, что было, конечно, для такой туши нелегким делом. – Несчастный, так ты думаешь, что Зонтаг...

Он всплеснул руками, похожими на два куска теста, белеющих в полумраке, и расхохотался, запрыгав по-козлиному вокруг стула. Теперь уже Сенор ошеломленно откинулся назад, запутавшись окончательно в собственных догадках.

– Так знай же, жалкий ничтожный слепец! – закричал Смотритель Часов, кривляясь. – У Хозяев Башни не может быть детей от женщины из Кобара! Потому что... Потому что Хозяева Башни – не люди!..

Отдышавшись, он упал на стул, глядя на Сенора с издевкой и торжеством.

Медленно, очень медленно Сенор переваривал услышанное. Меррадль откровенно любовался его растерянным видом.

– Так ты, наверное, хочешь знать, что ты такое? – вкрадчиво спросил он. – Уж, конечно, не незаконнорожденный сын Рейты и Хозяина Башни, проклятое ничтожество!

– Но в таком случае, может быть, сын Рейты и еще кого-нибудь, титулом пониже? – процедил Сенор, понимая, что это жестоко, но у него не было другого выхода, если он не хотел больше блуждать в потемках. – Может быть, даже какого-нибудь бродяги из Нижнего города, а? – он нанес завершающий удар.

Капли пота выступили на лбу Меррадля. Было видно, что этот разговор для него – нож, – нож, проворачиваемый в сердце. Но должна была осуществиться его нелепая месть. И он заставил свое лицо расплыться в почти счастливой улыбке.

– Нет. Нет, дорогой ублюдок, жадный до чужих тайн. Ты не сын Рейты и Хозяина Башни. И ты вообще не сын Рейты. Дело в том, что ребенок Рейты умер. Я сам зарыл его в землю. А отца ребенка я убил, да. Это было красивое и страшное убийство. Хочешь знать, что с ним сделали мои слуги?..

– Нет, – сказал Сенор, швыряя ему на колени медальон. – Теперь уже нет. Когда умер ребенок?

– Сразу, при рождении. Он родился мертвым! Боги сделали мне единственный в жизни подарок!

Сильнейшие любовь и ненависть до сих пор бушевали в сердце этого человека, подобно всепожирающему пламени. Меррадль дрожал от возбуждения, жадно глотая ртом воздух. Сенор разочарованно размышлял о том, что будет делать дальше. Он по-прежнему оставался существом без явных и тайных родителей, существом с неизвестным прошлым, непонятными источниками существования и неопределенным будущим. Было неясно, как в таком случае он вообще стал Придворным и чья невидимая рука вела его по жизни и подкармливала в Кобаре, делая тем, чем он стал, пока мозг его был погружен во тьму. Окажись он незаконнорожденным сыном Рейты, все стало бы на свои места. Сенор подозрительно посмотрел на Меррадля. Он мог бы дать голову на отсечение, что Смотритель Часов сейчас не способен на обман.

Сенор протянул руку и взял лежавший на коленях Меррадля медальон. Потом открыл его и поднес к самым глазам старика.

– В таком случае, кто же это? – спросил он шепотом в наступившей зловещей тишине.

Выпучив глаза, Меррадль взглянул на него, как на чудовище, пришедшее с того света, а потом без чувств повалился на пол.

Сенор подтащил обмякшее и невероятно тяжелое тело Меррадля к стене и огляделся вокруг. Часы в этой комнате шли с разной скоростью. Он видел, как перемещается часовая стрелка на одних часах, и как неестественно медленно пересыпается песок в других, в которых песчинки, падая, словно тонули в воде. Маятник первых часов превратился в сверкающее размытое пятно.

Сенор посмотрел в единственное окно, но то ли стекла были невероятно грязными, то ли стена дождя слишком плотной и непроницаемой... – он ничего за ним не увидел.

Он услышал, как Смотритель Часов пошевелился, приходя в себя. Сенор в это время осматривал потемневшее от времени оружие, сваленное в углу, которое уже много лет никто не чистил. А когда обернулся, Меррадля в комнате уже не было.

Сенор готов был поклясться, что тот не мог проскользнуть мимо него незамеченным. Он поднял глаза и увидел, что стрелки огромных часов, висящих на стене прямо над тем местом, где он оставил бесчувственное тело Меррадля, стоят, а маятник замер в крайнем отклоненном положении.

Сенор сел на ближайший стул из костей и стал смотреть на стену, используя магическое зрение, но увидел лишь огромную тень, которая могла быть тенью Смотрителя Часов.

Спустя долгое время у стены возник и сам Меррадль.

– Где ты был? – настороженно спросил Сенор.

– Кое-где, кое-где, – посмеиваясь, ответил Меррадль и потер руки. – Пора мне проводить тебя в обратный путь, безродная трупная птица. За мной должок, ты не забыл?

– Ты решил отомстить мне?

– Во-первых, ты убил моих слуг. Во-вторых, никто до сих пор не осмеливался нарушить мой покой! Я так долго имел дело со Временем, что знаю о нем больше Хозяев Башни. А ты посмел напомнить мне о прошлом. Более того, ты заставил меня вновь его пережить...

– И что же ты будешь делать дальше, Меррадль? – с насмешкой сказал Сенор. – Кривляться, как прежде? Чем тебе поможет твоя месть?

– Иные времена, иные замки... – загадочно ухмыляясь, пробормотал себе под нос Смотритель Часов. Он, видимо, уже совершенно оправился от потрясения и вошел в новую роль. Но отражения его были по-прежнему надежно скрыты от Сенора.

– Может тогда мне попросту убить тебя? – сказал Сенор, размышляя вслух. – Чтобы избежать участи любовника твоей жены...

– Боюсь, для тебя это уже ничего не изменит, – произнес Меррадль. – А мне бы ты, конечно, преподнес бесценный подарок. Зачем мне теперь жить? Думаю, все же мне придется убить себя самому. К тому же, я никогда не повторяюсь. Только маятники часов двигаются по одному и тому же пути. Должен тебя заверить, нам обоим я уготовил нечто исключительное...

Меррадль захлопал в ладоши и залился безумным смехом.

Сенор встал, держа руку на Мече. Меррадль оборвал смех.

– Темны пути этого оружия, – пробормотал Меррадль, только что увидев знаки на Мече Торра.

И добавил громче:

– Скажу тебе еще одно напоследок – после тех родов у Рейты не могло быть больше детей...

Смотритель Часов вел Человека Безымянного Пальца обратно по лабиринту своего жилища, держа в руках светящуюся жабу. Они шли, сопровождаемые мерцающими отражениями и нескончаемым боем часов.

Одна мысль не давала Сенору покоя. Он думал о том, почему все-таки умирающая жена Меррадля оказалась во дворе его дома.

Когда Смотритель Часов остановился у обитой металлом двери, Сенор посмотрел не нее и понял, что не смог бы сказать точно, через эту ли дверь он попал в этот странный дом. В последний раз он взглянул с отвращением на белое расплывающееся лицо Меррадля, по которому блуждала тень улыбки.

С невыразимым сарказмом Меррадль согнулся в поклоне чуть ли не пополам и сладчайшим голосом сказал:

– Счастливого пути!

Сенор молча открыл дверь, шагнул за порог и провалился в пустоту, сопровождаемый удаляющимся хохотом Смотрителя Часов.

15. МЕРТВЫЕ ВРЕМЕНА

И вот он оказался в Мертвых Временах.

Дьявольская месть Меррадля, проникшего в тайну Часов, но так и не сумевшего до конца овладеть ею, обрекла его на изгнание в странную Вселенную у самого конца Времен.

Он висел в пустоте, в которой не было ни тверди, ни небесных огней, ни расстояний, и которая даже не была черной, потому что здесь не было черноты.

Он не дышал, и кровь не струилась по его жилам. Только слабо пульсировало сознание, постепенно растворяясь в небытии. Он был один во Вселенной и поэтому стал здесь всем.

Впрочем, где-то внутри него гигантской иглой висел древний неизменяемый Меч.

Прошло сто миллионов лет, прежде чем с его самых дальних окраин пришла весть о том, что здесь есть еще кто-то. Сенор умирал долго и готов был ждать столько же. Он ничего не мог сказать об этом «нечто», появившемся внутри него; знал только, что «оно» в каком-то смысле живое.

Он собрал разбегающиеся нити сознания и попытался сосредоточиться на вторжении. Но познал лишь образы, ставшие его почти умершей памятью, – всех женщин, которых он любил и которые слились в одну; мужчин, дерущихся на мечах; разбегающиеся небесные огни; воюющих гиен и оборотней из Тени. Он забыл, что такое вопросы, и сумел исторгнуть из себя лишь их слабые подобия.

– Я Существо Суо, не имеющее пола, – ответило то, что пробудилось где-то и теперь текло сквозь него. – Я единственное сущее, тень всего, что жило. Я владею Мертвыми Временами. Ты из Срединных Миров, я помню такие, и помню пришедших оттуда. Все они умерли во мне, когда я было юным. Но мне было весело с ними. Я пришло, чтобы ты развлекал меня. Потом ты станешь тем, чем я было когда-то.

Теперь, когда существо Суо отделило его от остальной Вселенной, Сенор вновь стал самим собой, сбежавшись отовсюду к какому-то призрачному центру.

– Ты способно создать мир, чтобы я мог развлекать тебя? – спросил он у Суо.

– Я создавало так много миров, что мне надоела эта игра, – ответило Суо. – Я развлекаюсь, уничтожая их, но теперь мне скучно оттого, что я не могу сделать нечто большее.

Внезапное озарение посетило Сенора.

– Так сделай нечто меньшее! – беззвучно воскликнул он, потому что не было звуков. – Создай мир, хоть какой-нибудь твердый мир, и я научу тебя новой игре!

Существо Суо вдруг стало чудовищно, непостижимо страшным.

– Не шути со мной, – прошептало оно. – Иначе ты станешь моими самыми страшными мыслями.

– Я не шучу, – сказал Сенор, чувствуя, что близок к своему концу. – Сделай то, о чем я прошу, а ты всегда успеешь поиграть со мной так, как захочешь...

Существо Суо размышляло. Миллиарды лет тянулись от него в прошлое, и нескончаемая их вереница уходила в будущее. У него было много времени. Оно размышляло десять миллионов лет.

Потом оно создало пространство, твердь, которая стала низом, и голубой рассеянный свет над этой твердью. У Сенора вновь появилось тело.

Он стоял посреди равнины, уходящей во все стороны, на нем были его хитиновые доспехи, на пальце руки серел перстень Бродячего Монаха (камень в нем погас и стал черным). Невдалеке от Сенора лежал древний Меч с мерцающими знаками, а сверху спускалась нагая женщина, невыразимо прекрасная, воплощение всех грез и красоты, о которой он до сих пор не имел представления.

Она опустилась рядом с ним, и тогда Сенор вздрогнул. На месте ее глаз сверкали огромные драгоценные камни.

– Как ты можешь развлечь меня? – спросило Суо голосом, от которого щемило сердце. – Ведь я испытало все, что испытали когда-либо жившие, и даже сверх того. Я – конец всех миров, я могу быть больше Вселенной и меньше пустоты.

– Но если ты до сих пор существуешь, значит, ты не Завершено, – сказал Сенор. – Поэтому ты всего лишь спало, пока я не появился здесь.

Суо рассмеялось и расположилось на тверди в бесстыдной позе. От созерцания этого влажного чувственного рта и манящего тела у Сенора застучало в висках. Он еле сдерживался, чтобы не броситься на него и не растворить в себе эту плоть. Суо, улыбаясь, смотрело на него. У Сенора появилось чувство, что он – обреченная мышь в лапах ленивой пресыщенной кошки.

– Не хочешь ли ты сказать, что я не изведало Последнего Ощущения – прелести смерти? – хрустальный смех Суо звенящими осколками рассыпался вокруг. – Глупец, я гибло и умирало миллионы раз, я исчезало в муках и растворялось в экстазе. Я знаю все смерти, и они наскучили мне, как и все рождения...

Суо сладострастно потянулось и превратилось вдруг в гигантскую черную скалу, холодную, как лед. Сенор зябко поежился, стоя рядом с ней.

– Тогда почему ты не покинешь Мертвые Времена? – крикнул он. – Ведь ты скучаешь здесь...

Жуткий хохот донесся из глубин черной скалы. Потом низкий механический голос сказал:

– Скоро я уничтожу тебя, ты плохо меня развлекаешь. Знай же, что я могу вернуться в Срединные Миры, лишь утратив власть над Мертвыми Временами. Ты хочешь, чтобы я стало ничтожеством вроде тебя? Древние Боги изгнали меня. Я получило это знание от приходивших раньше. Я не могу вернуться.

– Но ты не обретешь здесь Завершения! В Срединных Мирах ты лишишься своей скуки!

– Я лишусь своего величия, глупец! – страшно вскричало Суо из глубин черной скалы.

– Зачем тебе твое величие, если оно не приносит радости?..

В это мгновение черная скала исчезла. У ног Сенора сидел младенец с бородатым лицом. Маленькими пухлыми ручками с игрушечными ногтями он гладил свою бороду.

– О какой радости ты говоришь? – пропищал младенец, глядя на Сенора широко открытыми наивными глазами.

– Когда мир превратится в загадку для тебя, когда появится время, когда еще не родится будущее, а ты забудешь прошлое, когда ты будешь стремиться к Завершению и вновь пройдешь путь к своему могуществу, я обещаю тебе – ты не будешь скучать.

Бородатый младенец пропал. Сенор огляделся вокруг. Твердь была пуста.

– Где ты? – крикнул он в пространство.

– Вот оно что, – сказал голос прямо у него в голове. – Мне было забавно, когда ты не был моей частью и пытался обмануть меня. Теперь я внутри и знаю тебя лучше, чем ты сам... Ты самое странное существо, которое когда-либо попадало сюда. И еще этот твой меч, не дающий мне покоя... Почему мне не хочется убить тебя?..

– Скажи мне, – жадно попросил Сенор, – скажи мне, – что я такое? Я не помню своего прошлого.

– У тебя действительно нет прошлого, – сказал голос внутри. – Похоже, и ты заколдован Древними Богами. Но ты хитрил, жалкий смертный, ты рассчитывал сбежать от меня обратно в Срединные Миры!

– Я хотел бы вернуться. Ты и раньше знало это, ведь ты так долго жило, – родилась мысль в его плененном Суо сознании. – Теперь ты знаешь и то, к чему я стремился. Я Незавершенный, так же, как и ты.

Прямо перед ним появилась человеческая фигура, как две капли воды похожая на него самого. Сознание Сенора также разделилось пополам – теперь он уже не знал точно, где Придворный Башни, а где его двойник, и кто из них разговаривает с существом Суо.

– Так ты предлагаешь мне стать первобытным? – сказал первый Сенор. – Вернуться к Началу Времен? Вновь стать каплей в океане миров, несущейся по воле непостижимых течений? Ради чего?

– Ради надежды на Завершение, – ответил второй. – Ты ведь тоже не знаешь своей тайны, как не знаешь и того, почему в Срединных Мирах ты лишишься могущества. Значит, Древние Боги сильнее тебя? Значит, ты тоже игрушка в чьих-то руках? За что ты было изгнано? Часть ты или целое? Подумай, может быть, только в Срединных Мирах ты найдешь ответы. И станешь большим, чем Властелином Мертвых Времен.

Двойник Сенора превратился в ничто. Вместо него над бескрайней равниной плыла огромная розовая луна. Прошло очень много времени, прежде чем откуда-то сверху пришел голос, похожий на шум сотни водопадов.

– Неужели ты думаешь, ничтожный, – сказало Суо, – что я не думало об этом? Когда в твоем распоряжении миллиарды лет и тени всех живших, то нет ничего, во что нельзя было бы сыграть миллионы раз.

– Коме воли Древних Богов! – крикнул в отчаянии Сенор. – Тут ты бессильно!

– Да, – выдохнуло Суо и вновь превратилось в нагую женщину с драгоценными камнями вместо глаз. Женщина подошла к Сенору и потерлась своим телом о его спину.

– Меня убеждает лишь твое неведение. Да еще знаки на твоем мече... Это ведь Меч Торра, не так ли? Кое-кто побывал здесь до тебя и рассказал мне об этом...

Сенор внимательно посмотрел на Суо. Но что можно прочесть в мертвом блеске камней?

– Кто это был? – спросил он на всякий случай.

Суо не слушало его.

– К тому же кое-что из моего могущества все-таки останется при мне, – прошептало оно и хитро улыбнулось Сенору. Я сохраню власть над тем, что станет моим телом. Если будешь помогать мне, я научу тебя Изменениям. Но помни: моей силы хватит на то, чтобы уничтожить тебя и в Срединном Мире.

Сенор молча нагнулся и поднял лежавший на тверди древний Меч. На лице его появилась кривая усмешка. Ему слишком везло до сих пор. Он не видел этому другой причины, кроме Меча Торра.

Суо превратилось в грибовидное облако на горизонте – и через мгновение чудовищный ветер сшиб Сенора с ног и понес в пустоту...

16. НОВАЯ ОХОТА

И вот, незаметно для него и непоправимо для Суо, они оказались в Срединных Мирах – и все, что было, стало лишь неосуществившейся вероятностью, как будто Сенор вернулся к месту, где река событий разделилась на два потока, и поплыл по другому руслу.

Был тот же миг здешнего вечера, когда после зловещей выходки Меррадля дверь, обшитая железом, захлопнулась за его спиной.

Вначале ему показалось, что ничего не изменилось. Потом он понял – что-то было не так. Когда он появился в Дырявой Крыше, шел сильный дождь и все утопало в воде и грязи.

Но в этом мире не было дождя. Земля оставалась сухой, а безоблачное небо было усыпано яркими небесными огнями.

Сенор поднял голову и посмотрел на то место в небе, где в глазнице Черепа должна была сиять яркая голубая точка, указывавшая порой ему путь даже туманными ночами, когда невозможно было разглядеть другие небесные огни. Неприятный холодок пробежал по его спине. Голубого огня он не увидел...

Рядом зашевелился в сумерках его конь. Сенор подошел, потрепал коня по морде и ощутил кожей знакомое тепло. Все становилось на свои места. Если что-то и изменилось здесь, ему оставалось принять это как должное. За исключением некоторых деталей, мир был враждебен по-прежнему и не оставлял времени на раздумья.

Сенор поднес к глазам руку. Камень в перстне Сдалерна вспыхивал тусклым далеким светом, как небесные огни в ветреную ночь.

Он в последний раз окинул взглядом дом Меррадля и вывел коня на дорогу.

Он думал о том, какой облик примет Суо в здешнем мире, но ему не пришлось долго размышлять над этим. На дороге его ждал всадник.

Подъехав ближе, он увидел, что это молодой мужчина. Впрочем, отрицать, что это могла быть и переодетая женщина, тоже было нельзя. На перчатке Суо не хватало мизинца, да и во всем остальном – от хитиновых доспехов до иззубренного меча – это была точная копия Придворного Башни.

– Будешь звать меня теперь Человек Мизинца Суор, – сказало Суо и нежно улыбнулось ему.

– С такой внешностью у тебя могут быть здесь неприятности, – предупредил Сенор.

Существо Суо хмыкнуло, и его меч в одно мгновение превратился в сверкающий круг. Сенор невольно отшатнулся.

– Ты ведь сделаешь все, чтобы их не было, правда? – вкрадчиво спросило Суо. – Помнишь наш уговор? Ты уж постарайся...

– Постараюсь, – заверил его Сенор, и они поскакали в сторону города.

...Истар ни о чем не спросила его, только внимательно посмотрела на Человека Мизинца Суора своими пронизывающими темными глазами.

Всю ночь Сенор лежал без сна. В высоком зарешеченном окне он видел небесные огни, плывущие в небо над Башней и исчезающие за Завесой. Множество самых странных мыслей бродило в его воспаленном мозгу.

Он кормил светящихся змей и пил вино, глядя на Суо, неподвижно стоящее у окна с открытыми глазами. Суо сняло с себя доспехи и теперь отдыхало. Истар спала на ложе, сооруженном из дерева и шкур. Ее сила и пока еще неизвестная магия существа Суо давали ему некоторую надежду выжить, но он был теперь отступником, врагом Кобара и сообщником его врагов. Если тайна Суо будет раскрыта, то никто не усомнится в том, что оно – создание Тени. А значит, впереди – новая травля и новые убежища...

Он думал о словах Меррадля и об обещании, данном им Стерегущей Могилу. Это приводило его к вещам, которых он даже не хотел себе воображать. Все переделки, в которые он до сих пор попадал, были последствиями приказов Хозяина Башни Гугенубера, но теперь Сенор не был уверен в том, что их интересы совпадали. Все, что он приобрел, – это догадки относительно того, где находится источник всех необъяснимых тайн.

Слабый шум крыльев донесся до его слуха. Сенор вскочил со своего ложа и посмотрел вверх сквозь решетку своего окна. Высоко в небе скользила, закрывая собою небесные огни, огромная черная тень. С механической размеренностью взмахивали не знавшие усталости железные крылья.

Сенор стал смотреть магическим зрением. Но башню Варпов скрывала непроницаемая пелена. Он почувствовал лишь, что птицей управляют из Черной Коробки.

Птица Варпов кружила над его домом. Теперь она будет следить за ним днем и ночью.

Война была объявлена. Охота началась.

Той же ночью в доме герцога Криала барона Тенга сотрясала мелкая дрожь. Снизу до его ушей доносились крики и смех пьющих гостей, но Тантору было не до веселья. Причиной его состояния являлась изощренная психическая пытка. Хозяин Башни Зонтаг имел с ним беседу в уединенной комнате под самой крышей, где гнездились рои священных насекомых, и был очень близок к тому, что могло навеки погубить барона.

О том, каких усилий стоил Тантору этот разговор, красноречиво свидетельствовали капли липкого пота, скатывающиеся с его висков по впалым щекам. Преграды, которые он поспешно воздвигал против терзающих его отражений Хозяина Башни, готовы были рухнуть.

Но Зонтаг медлил, словно наслаждаясь медленной агонией жертвы. Когда ему удалось почти парализовать волю барона, он слегка ослабил натиск, высосав из тайников сознания Тенга почти все, что ему было нужно. Оставшегося хватило как раз на то, что Тантор должен был еще совершить.

Теперь голубой глаз сверлил бессильно откинувшегося в кресле поверженного Придворного Башни.

– Что теперь, – смерть? – спросил наконец Тантор слабым голосом. Ему почти хотелось убить себя, настолько жалким было его собственное перевернутое отражение в зрачке голубого глаза.

Зонтаг издал звук, напоминавший старческий смешок.

– Зачем мне твоя смерть? – сказал он потом. – Ты нарушил устои, но устои создаю я и такие, как я. Меня не интересуют твои прошлые провинности перед Башней. В конце концов, это обычная вещь для вас, четырехпалых, и вашего грязного мира. Но на этот раз некоторые наши желания совпадают. Я уже знаю, например, почему ты охотишься за Холодным Затылком...

Барон Тантор Тенга вздрогнул, но то, что необходимость скрывать что-либо почти отпала, придало ему наглости.

– Значит, у меня развязаны руки?

– Не все так просто, болван, – взгляд голубого глаза уперся в бронзовую решетку темного окна, – он владеет Древним Мечом, и на его стороне кое-кто из Хозяев Башни...

Тенга улыбнулся про себя, отметив, что среди Властителей тоже не было единодушия. Слова Зонтага насчет мира четырехпалых не задели его, но приятно было сознавать, что непогрешимые и непостижимые Великие Маги тоже погрязли в склоках и междоусобицах.

– ...Кроме того, Древнее Пророчество кое-что обещает ему и мешает моей магии. Но тебя, – возвысил голос Зонтаг, увидев, как встрепенулся в своем кресле барон, – тебя я по-прежнему могу уничтожить одним движением мизинца. Поэтому не вздумай играть со мной...

– Но что еще, кроме Пророчества, мешает вам уничтожить его? – осмелился задать вопрос Тенга. Все самое угрожающее было позади. Он уже не боялся почти ничего.

– Ты ничтожен, Придворный, – бесстрастно проговорил Зонтаг. – И не ведаешь о путях богов и узлах предопределений. Говорю тебе: Человек Безымянного Пальца Сенор Холодный Затылок должен быть уничтожен низшей силой. События могут быть изменены изнутри. Только тогда порвутся нити судьбы, и будет сплетена новая сеть. Магия здесь почти бессильна... Ты можешь убить его только тогда, когда он лишится защиты своего Хозяина, и значит, должен застать его в этот момент. Отправляйся к Безумному Королю. Он поможет тебе, если ты, конечно, заплатишь. Плата может показаться тебе очень высокой, но у тебя ведь нет выбора, не так ли?

– Но чем мне может помочь Безумный Король? – Тенга не был испуган, скорее, озадачен. – Он давно лишился всей своей силы...

– Никто не знает о мире так много, как изгнанник. И не тебе судить о том, что может и чего не может Безумный Король. Мне надоели твои вопросы. Делай то, что я говорю. Я и так слишком вмешиваюсь в течение событий. Тебе придется действовать самому, чтобы ничто не было потеряно. Тем более, что от этого зависит и твоя жизнь. Может быть, тогда я и соглашусь забыть кое о чем.

Барон Тантор поднялся на ноги и склонил голову в знак того, что понял намек. Когда фигура Хозяина Башни начала растворяться во мраке, он вытер с лица остатки пудры и пот, а потом отправился вниз к веселящимся гостям.

Его, еще недавно готовившегося умереть, переполняла радость, казавшаяся беспричинной.

17. БЕЗУМНЫЙ КОРОЛЬ

Тот, кого теперь называли Безумным Королем, был когда-то Хозяином Башни Гугимом.

Давным-давно Гугим пренебрег остальными Магами и объявил себя Королем Кобара. Но абсолютная власть не принадлежала мятежному Магу ни единого мгновения. Он поднял восстание, и в Башне произошло великое сражение, но при этом не звенело оружие и не лилась кровь, а восставший был один. Это была странная битва, по человеческим меркам, и Гугим представлялся безумцем, живущим в Кобаре, но лишь Хозяева Башни знали, кем он был на самом деле. В любом случае, тогда он проиграл.

Его лишили почти всей магической силы и удалили в некое подобие Башни, как будто в насмешку выстроенное для него за городом, и называвшееся с тех пор Башней Безумного Короля.

«Твое Королевство» – было выбито на камнях, из которых состояла Башня Гугима. Что удерживало безумца внутри – бессилие или колдовство? Был ли он заточен в «своем королевстве» или по собственной воле никогда не покидал его? Не было ответов. Никто с тех пор не видел в Кобаре Безумного Короля.

Башня Гугима находилась на окраине здешнего мира, у самой Завесы Мрака, в сутках езды верхом от Кобара.

Барон Тантор Тенга, любивший путешествовать с удобствами, проделывал этот путь в своей карете с изображением двухголовой гиены на дверцах. Напротив барона, на атласных подушках дремала его любовница Хильда, вдова Человека Мизинца Биорга. Тантор лично прикончил Биорга год назад на не совсем честной дуэли, но об этой тонкости знали только двое верных барону людей, скакавшие сейчас по обе стороны кареты.

Он немного рисковал в эти смутные времена, когда на дорогах все чаще появлялись пришельцы из Тени, но не взял с собой большой отряд, чтобы не привлекать к своей поездке особого внимания. Достаточно того, что эти двое были прекрасными воинами, да и сам барон был неплохо вооружен.

У Тантора появилось необъяснимое предчувствие, что ему непросто будет договориться с Безумным Королем, и в гостях придется задержаться на несколько долгих дней. Отчасти поэтому он взял с собой Хильду. Тантор не хотел жертвовать ни днем из отпущенного ему времени удовольствий. Сейчас он с безмятежным спокойствием обладателя рассматривал роскошное тело любовницы, нежившееся на подушках в мягком полусвете зашторенной кареты. Лишь одна забота омрачала его будущее. Он верил в то, что все будет прекрасно, если ему удастся устранить со своего пути последнее препятствие, каким был появившийся неизвестно откуда Холодный Затылок.

Сенор возник в числе его врагов действительно совершенно случайно, после того, как всплыла на поверхность старая история с Рейтой Меррадль, а вслед за нею – и старые грешки Тенга. Но забытые, почти смехотворные прегрешения сложились в реальную и весомую угрозу, которая теперь могла погубить всю его жизнь. Его взбесило то, что какая-то мелочь могла раздуться до столь чудовищных размеров. И Тантор старался как можно скорее покончить с нею.

Кое-что для этого он уже предпринял. Но впервые его люди сделали свое дело недостаточно тщательно. Барон искал и не находил этому объяснения, если, конечно, не принимать во внимание возможное вмешательство Хозяев Башни. Ему очень не хотелось, чтобы это было так.

Благодаря быстрым и выносливым лошадям барона они еще засветло оказались в обители Безумного Короля. Воины Тантора увидели ее издали – одинокую башню, сложенную из черного камня, похожую на торчащий вверх палец, вокруг которого была только каменистая земля.

Тенга очнулся от дремоты и стал глядеть в окно. Ему редко приходилось бывать так близко к Завесе. Сейчас она нависала над ними несокрушимой стеной сгустившегося мрака. Казалось, само ночное небо покосилось вдруг и вот-вот обрушится на них. Тантор зябко передернул плечами.

Хильда высунулась в окно и, увидев приближающуюся башню, радостно защебетала. Барон поморщился. Единственное, чего он не выносил, – это ее потрясающей глупости.

Подъехав ближе, они увидели стаю слепых гиен, неподвижно лежавших у входа в башню. Издали они были похожи на огромные мохнатые камни. Гиены грелись в последних лучах заходящего Огненного Круга.

Кривая усмешка тронула губы Тантора. Гугим, как видно, стараясь не отстать от остальных Хозяев Башни, создал себе слепых сторожей, но не слишком преуспел в этом. Силы давно покинули гиен, как покинули их властелина. Им было далеко до слепых собак, даже если ими управляло не очень сильное колдовство Безумного Короля. А другого у него не могло быть.

Почуяв приближение чужих, гиены лениво окружили полукольцом вход в башню. Карета и всадники остановились. Тантору не хотелось бы начинать дело с войны. Один из слуг барона протрубил в рог. Если хозяин и был здесь, он остался безмолвным и ничем не выдал того, что услышал призыв.

Ждать было бессмысленно. Тантор махнул рукой, давая знак двигаться.

Шерсть поднялась на загривке вожака стаи. Оскалив клыки, он бросился в сторону приближающихся всадников.

Воины Тенга были созданы для войны. Арбалетная стрела с посеребренным наконечником вонзилась в грудь вожака стаи, и тот с предсмертным воем рухнул на каменные обломки.

В течение нескольких мгновений слуги барона убили еще трех гиен. Остальные, рыча и воя, скрылись в огромной черной норе у входа в башню.

Вслед за всадником карета беспрепятственно въехала под темные своды.

Безумный король Гугим страдал маниакальной подозрительностью и со времен изгнания не подпускал к себе надолго ни одного человека.

Но ему нужны были слуги для черной работы в уединенной башне.

Барон Тантор Тенга был наслышан о куклах Гугима, выполнявших роли слуг, но увидел их впервые.

Куклы появились из темных коридоров, как только Тантор помог Хильде спуститься из экипажа на холодные камни, которыми был вымощен внутренний двор башни. Телохранители барона ожидали нападения и вскинули арбалеты, но куклы Гугима были безоружны и остановились, равнодушно глядя на незванных гостей.

Их одинаковые восковые лица были идеально приспособлены для того, чтобы приобретать любые выражения, угодные Безумному Королю, но сейчас они не выражали ничего. Тантору вдруг захотелось подойти к ближайшей и разрубить ее пополам – просто для того, чтобы посмотреть, как к этому отнесутся остальные. Он сильно подозревал, что никак.

– Это башня короля Гугима, – проговорил механический голос. – Что вам нужно?

Барон не смог бы сказать точно, какая из кукол произнесла все это. Хильда захихикала. Он бросил на нее ледяной взгляд, заставивший ее замолчать, потом сказал:

– Я барон Тантор Тенга, а это мои люди. Пойдите и узнайте, когда Хозяину Башни Гугиму будет угодно принять меня.

Одна из кукол тотчас исчезла в темном коридоре. Барон и его люди увидели, что слугам Гугима не нужен свет. Тантор присвистнул. Похоже, остальные Хозяева Башни давно не интересовались тем, что творилось в одинокой башне. А может быть, и это было угодно их зловещей власти.

Тантор не хотел даже думать о том, каким образом Гугим создал себе кукол. В конце концов, это было не его ума дело, но в том, что это идеальные слуги, – безропотные и покорные – он не сомневался. Их не интересовало ни то, что за гости пожаловали в башню, ни то, зачем те убили слепых гиен; ни сила возможных врагов, ни слабости хозяина. А самое главное – они не испытывали страха перед собственным уничтожением. У них не было стимулов предавать, и их нельзя было подкупить. Оставалось только проверить их силу при первом удобном случае, и барон подмигнул одному из своих солдат. Тот понимающе ухмыльнулся, плохо заживший багровый шрам на его щеке отвратительно задергался. Тантор брезгливо скривил тонкий рот и огляделся.

Они находились в небольшом внутреннем дворе башни, куда еле проникал вечерний свет. Со всех сторон тянулись вверх мрачные стены. Тантор стоял на огромных плитах с надписью «Твое Королевство». Он стукнул по ней каблуком. Куклы стояли, не шевелясь.

– Король примет тебя завтра, – сказал механический голос из темноты. – Тебе покажут твои комнаты.

Он приказал слугам на всякий случай спать по очереди, чтобы им не перерезали глотки в темноте, и заперся в отведенной ему спальне. Хильда ждала его на широкой низкой кровати с изголовьем из сплетенных металлических прутьев. Тантор обвел взглядом комнату, освещенную лишь небольшим клубком голодных светящихся змей. Но и этих он добыл с большим трудом, наотрез отказавшись остаться в полной темноте и послав за ними одну из кукол Гугима. Ему казалось, что он сравнял шансы со слугами Безумного Короля.

Спальня ему, по меньшей мере, не нравилась. Из щелей между камнями дул неизвестно откуда взявшийся ветер, разнося черную пыль; гобелены на стенах колыхались, оживляя странных крылатых всадников и сцены нездешних войн. Под потолком парили невесомые диски из Тени.

С еле слышным шорохом пересыпался песок в часах на каминной полке.

Барон посмотрел на Хильду, томно раскинувшуюся на мрачном металлическом ложе, и со свистом выдохнул сквозь сжатые губы. А потом начал медленно снимать с себя оружие и доспехи.

Все время, пока он занимался с Хильдой любовью, его не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Он был менее пылок, чем обычно, и Хильда осталась им недовольна. Что-то тяжелое, как запах смерти, давило на него в этой спальне.

Лишь под утро он забылся тревожным сном без сновидений.

Наутро Гугим прислал за Тантором и Хильдой. Барону впервые пришлось остаться в башне без охраны. Он отправился к Безумному Королю в полном вооружении – с мечом на поясе, ядовитым шипом под камнем перстня и кинжалом под доспехами. Хильда, истинное дитя своего мира, тоже была далеко не беззащитна. Тантор сильно подозревал, что здесь ему больше понадобятся мозги, а не меч, но ни в чем нельзя было быть уверенным, имея дело с безумцем.

Куклы Гугима проводили их в большой зал на самом верху башни. Здесь тоже бродили сквозняки и пахло постоянным безлюдьем.

Хильда жадно ощупывала глазами никчемную роскошь покоев Безумного Короля. В центре полутемного зала бил вверх фонтан красноватой жидкости, похожей на кровь. Вокруг него бродили жирные птицы с подрезанными крыльями и ядовито-броским оперением. В бронзовых чашах тлели багровые угли. В самой глубине зала, за чучелами гиен, украшенными драгоценностями, Хильда увидела стол, заставленный множеством изысканных блюд. Это было очень кстати – у нее живот сводило от голода.

Послышался скрип колес. Тантор медленно повернулся ко входу. Брови его поплыли вверх от изумления.

Одна из кукол Безумного Короля катила перед собой кресло на колесах, в котором восседал бывший Хозяин Башни Гугим, превратившийся сейчас в скрюченное и неправдоподобно маленькое существо. Впрочем, разглядеть его было трудно – все тело скрывала обычная серая ряса с глубоким капюшоном, под которой угадывался тусклый голубой глаз. К Тантору и Хильде пришли странные отражения – одновременно испытывающие и рассеянные.

Кресло остановилось в центре мозаичного круга. Взгляд Гугима уперся в Тантора, потом в Хильду. Барону пришлось повторить, кто он такой.

– Зачем ты явился? – глухо спросил Безумный Король.

– Я должен убить Придворного Башни, – не моргнув глазом сказал Тантор Тенга. Хильда удивленно уставилась на него.

– И это все? – к барону пришли отражения разочарования. – Ты не можешь сделать это сам?

– Все не так просто, – проговорил Тантор и жадно воззрился на стол с едой: беседы на голодный желудок не доставляли ему удовольствия.

– Ну-ну, – сказал себе под нос Безумный Король. – Я вижу, начали сбываться кое-какие из моих предсказаний.

Он махнул рукой – и кукла подкатила кресло к трапезному столу.

– Прошу, – Гугим вяло обвел стол шестипалой рукой и отослал куклу прочь.

Хильда не скрывала тщеславной радости. Удостоиться трапезы с самим Хозяином Башни, хоть и изгнанным из Кобара, – большая редкость, может быть, большая удача. Она никогда бы не поверила, что с ней может произойти такое. К тому же, в отличие от других Великих Магов, этот не вселял в нее необъяснимого страха. Но Тантор пока склонен был видеть в этом лишь изощренное коварство безумца.

И они принялись за еду.

Она была очень вкусной и очень странной. С большим трудом Тантор отыскал знакомые ингредиенты, перемешанные и приготовленные непонятным образом. Он бы принял Гугима за изысканного гурмана, если бы иногда, утоляя свой голод, не бросал на него коротких взглядов.

Безумный Король ел мало и вяло, словно это не доставляло его тщедушному телу никакого удовольствия и было лишь досадной необходимостью. Барон смотрел, как шестипалая рука медленно вытягивается над столом, накалывает на костяную иглу небольшой кусок и отправляет под темный свод капюшона. Тантор взглянул на Хильду. Ну, с нею все было в порядке. Хильда жадно поглощала все подряд, в том числе еду, способную удовлетворить самый придирчивый вкус. Гугим наглухо запер свой мозг в невидимую скорлупу. К барону приходили лишь отражения скуки и безразличия.

Когда Тенга насытился настолько, что собирался продолжить беседу, он вдруг понял, почему здешняя пища показалась ему столь странной. Ни в одном блюде не было мяса. Как только он подумал об этом, мозг его затопили отражения Гугима – жадные, вопящие, жаждущие настоящей еды. Вот когда Тантор впервые испугался безумца. Непостижимое предчувствие обдало его холодом.

– Да, ты прав, – проговорил Безумный Король из глубины своего кресла. – Нет мяса, будь оно все проклято! Много лет уже не ел я любимого блюда и превратился в развалину... Сила моего колдовства тает, как воск...

Хильда смотрела на него как-то странно, а потом перевела взгляд на жирных бескрылых птиц, копошившихся у фонтана. В ту же секунду Тенга подумал о четырех слепых гиенах, убитых вчера его солдатами.

Когда к Гугиму пришли эти отражения, он махнул рукой:

– Это нечистая пища. Она не может вернуть мне былую силу...

Хильда пожала плечами и наколола на свою костяную иглу очередной кусок. Тантору вдруг очень захотелось остаться одному и хорошенько подумать обо всем этом. Но сейчас у него уже не было такой возможности.

– Чем ты мне заплатишь, если я помогу тебе? – неожиданно спросил Гугим.

Барон перевел дух. Это был разговор на его языке. Такие вещи он понимал очень хорошо. Безумный Король вдруг показался ему почти нормальным.

– Всем, чем ты захочешь, Хозяин Башни, – ответил он вкрадчиво и осторожно.

И тогда Гугим засмеялся. Если можно было назвать смехом странные скрипящие звуки, донесшиеся из глубин серой рясы.

– Ты уверен? – спросил он, когда закончил смеяться.

– Вполне, – сказал барон, думая о том дне, когда последнее препятствие исчезнет с его темного пути.

– Тогда я сам возьму свою награду, понял? – неожиданно и резко произнес Хозяин Башни Гугим, вытянув в его сторону сухой коричневый палец с фиолетовым ногтем.

– Я уже сказал, что согласен, – раздраженно проговорил Тантор, глядя прямо в голубой глаз, тлевший во мраке. Разговоры об утраченной силе вновь сделали его наглым и смелым.

– Тогда останетесь здесь еще на один день, – бесцветным голосом приказал Гугим после долгой паузы. – Потом я дам тебе помощника и ты убьешь человека, владеющего Мечом Торра.

Вот когда барон Тенга вздрогнул...

В эту ночь их развели по разным спальням.

Барон был не на шутку напуган этим, но не стал противиться воле Безумного Короля, пообещавшего ему помощь. Он был согласен на все, лишь бы побыстрее закончилось их пребывание в башне Гугима. Завтра, завтра он должен получить, наконец, загадочного слугу, который избавит его от досадных помех.

Вечером он зашел в комнаты к своим телохранителям. Солдаты были явно недовольны тем, что находятся в башне Безумного Короля. Увы, Тантор должен был признать, что его отчаянные головорезы чувствовали себя здесь достаточно неуютно. Тенга бесило то, что он никак не мог уловить причину этого разлитого в воздухе ужаса, парализующего мозг и волю. Он убеждал солдат и себя самого, что они имеют дело всего лишь с помешанным старцем, в котором едва теплится жизнь, да еще с его дурацкими куклами, безобидными и жалкими, но что-то мешало до конца поверить в это.

Раздраженный и угнетаемый дурными предчувствиями, он уединился в своей спальне. Всю ночь его мучили кошмары, тревожили призрачные крики и странные запахи. Явившуюся за ним утром куклу он принял за продолжение одного из своих снов. Гладкое бесполое лицо склонялось над ним, произнося слова пробуждения. Тантор вцепился в него ногтями. Пальцы вошли в это лицо, как в тесто. Он с криком выдернул руки – и глубокие черные дыры на лице сразу же затянулись. Тантор застонал. И понял наконец, что уже не спит. Лицо куклы, пришедшей за ним, расплылось в приветливой улыбке. Эту улыбку Тантор видел все время, пока кукла помогала ему одеться и закрепить доспехи.

С помятым серым лицом появился он в трапезной башни. Заметно приободрившийся Гугим был уже здесь, раскатывал в коляске по мозаичному полу. Тенга с ненавистью уставился на него. Ему показалось, что Хозяин Башни заметно увеличился в размерах. Жирные птицы копошились у кровавого фонтана, склевывая что-то, похожее на червей.

– Должен поздравить тебя и себя, – сказал Гугим сильным и словно помолодевшим голосом. – У меня появилось много настоящей еды.

Фразы эти, как булыжники, ворочались в переутомленном мозгу Тантора, не вызывая ничего, кроме злобы.

– Где Хильда? – спросил он хрипло.

– Задержалась у себя. Она выйдет к нам позже. Я хочу угостить тебя напоследок, прежде чем ты получишь мою помощь.

Безумный Король подъехал к нему вплотную. Неожиданно сильная шестипалая рука уперлась в доспехи барона, толкая его к столу.

С ужасом и недоумением глядя на безумца, барон послушно отступил к своему месту перед длинным рядом тарелок и кувшинов.

– Позже принесут главные блюда, – объявил Гугим, наливая себе большой бокал красного вина. – Надеюсь, ты извинишь меня за то, что я уже немного подкрепился утром, – ведь ты так долго спал...

Тантор непроизвольно бросил взгляд на часы, пересыпавшиеся полностью за половину суток. Сейчас в верхнем сосуде едва ли оставалось больше одной трети песка. Он зажмурил глаза, но все еще не мог сосредоточиться, словно чьи-то липкие пальцы растаскивали его в стороны, воруя мысли, мешая видеть очевидное, сложить в одно целое кусочки рассыпающейся реальности.

Совершенно машинально он отправил себе в рот несколько кусков здешней еды. Вскоре ему показалось, что трапеза слишком уж затянулась. Десятки колоколов гудели в его голове, туманная пелена застилала глаза.

– Где же Хильда?! – почти взвизгнул он наконец.

– Терпение, мой друг, терпение. Скоро она выйдет...

Барон не заметил, когда Гугим сделал знак, по которому слуги внесли в трапезную подносы с дымящимся мясом. Подносы расположили на столе прямо перед Тантором.

Вслед за этим в зале появилась Хильда. Мутным взором Тантор видел платье, волосы, пятно смазливого личика, но лучше разглядеть ее ему мешал поднимающийся над мясом пар.

Тенга вдохнул его запах и почувствовал, что тоже голоден и хочет мяса. Хильда оказалась за столом прямо напротив барона.

– Теперь попробуй настоящей еды, – предложил ему Гугим, показывая на подносы костяной иглой. – Вот это пожестче, а это – совсем нежное. Но и то, и другое исключительно хорошо приготовлено. Я сам следил за этим, а я большой ценитель и знаток подобных вещей...

Тантор поедал мясо и смотрел, как жадно ест его Гугим, становясь все больше и все сильнее. Голубой глаз ярко засверкал под низко опущенным капюшоном. Напротив неподвижно сидела Хильда и вежливо улыбалась. Тенга почуял что-то недоброе. Собрав остатки воли, он рывком поднялся и перегнулся через стол. Пелена упала с его глаз. Он протянул руку и схватил Хильду за волосы.

Все звуки утонули в хохоте Гугима. Тантор сорвал парик с головы куклы, одетой в платье Хильды, той самой куклы, что будила его утром, или как две капли воды похожей на нее.

Багровый туман застлал его мозг. Тенга рухнул в свое кресло. Если бы он мог совершить хоть одно движение, то, наверное, вывернулся бы наизнанку. В голове его взрывались отражения Гугима: «Я сам возьму свою награду!..» Когда он смог смотреть, то увидел, как мясо кусок за куском исчезает под капюшоном рясы Безумного Короля.

Загипнотизированный ужасом, Тантор тупо взирал на эту чудовищную трапезу. Скопившаяся злоба постепенно освободила его от невидимых оков – и он вскочил на ноги.

Гугим вновь захохотал.

– Где женщина?! – заорал барон, хотя знал уже все ответы. – Где мои слуги?!

Он вытащил из ножен меч и рванулся к Безумному Королю, готовый зарубить смеющегося безумца.

Хохот Гугима стих.

Он медленно поднялся на ноги из глубин своего кресла, но теперь это было огромное и страшное существо с единственным сверкающим глазом – настоящий Хозяин Башни, во всей своей непостижимой магической силе; хозяин плоти и отражений – и запах ужаса исходил от него во все стороны, делая бессильной всякую ярость.

Тенга почувствовал, что не может больше сделать ни шага. Рука его застыла в воздухе, словно отлитая из стекла.

– Вон! – прогремел в его мозгу могучий голос. – Жалкий идиот, ты хотел получить мою помощь, ничего не отдав взамен? Я мог бы уничтожить тебя, если бы хотел помешать осуществлению старых пророчеств! Мне ты не нужен, я вновь обрел свою силу... Но у нас был договор с тобой, – и ты получишь моего слугу. Даже я никогда не нарушаю хода вещей... А теперь – вон, грязная собака! И запомни: я обреку тебя на вечный ужас, если ты еще когда-нибудь поднимешь руку на Хозяина Башни! Вон!!!

И колдовской ветер, похожий на ураган, погнал Тантора прочь, ударяя и подталкивая его в спину, – вниз по ступеням, вниз, через комнаты с равнодушно улыбающимися куклами, во двор башни, где уже ждала его запряженная карета. Он не нуждался в этом кнуте – ужас гнал его отсюда, из этого безумного и проклятого места. Тантор прыгнул на сиденье кучера и принялся яростно стегать лошадей хлыстом, оказавшимся под рукой. Те с усилием перебирали ногами, но не могли сдвинуть карету с места.

Сверху, с самых высот башни, донесся до барона грозный голос:

– Ты забыл здесь то, о чем просил! Убей человека с Древним Мечом, и, может быть, я прощу тебя...

Из темного зева в стене башни выскочило какое-то существо – Тантор не сумел как следует разглядеть его, ощутив только запахи металла и отражения абсолютно чуждого происхождения. Заколдованный Зверь Уремзару подбежал к карете и прыгнул в нее.

В тот же миг магическая сила отпустила лошадей, и они понесли карету из башни Безумного Короля но каменистой пустыне, мимо трупов слепых гиен и спящих гиен, похожих на замшелые валуны.

18. ПЛЕННИК ШАРА

По странному стечению обстоятельств в те дни началось невиданное ранее наступление Тени. Большинство носящих меч принуждены были отправиться к Преграде, на которую обрушился главный удар сил Хаоса.

Улицы Кобара опустели. Это было на руку барону Тенга. Вне шума и суеты готовился он к самому важному в своей жизни убийству. В этот раз он просто не мог себе позволить ошибиться.

Кобарская знать по-прежнему не упускала времени для трапез и развлечений. Стража, еще остававшаяся в городе, более всего была озабочена тем, чтобы вовремя распознать и уничтожить пробравшихся на улицы существ из Тени.

Спустя неделю после возвращения Тантора из башни Безумного Короля одна из оборонительных линий Преграды была прорвана волками-оборотнями и затоплена жидкостью, разъедающей тела. Тень извергала из своего чрева сотни красных, покрытых металлической щетиной существ, которые тут же оборачивались людьми, неотличимыми от тех, что защищали город.

Тогда погибли многие, прежде чем воины Кобара разобрались в запутанном клубке отражений, повисшем над местом битвы.

Вечер этого дня Тантор, едва оправившийся от потрясения, пережитого в башне Гугима, выбрал для осуществления своего плана. Ведьма Истар по-прежнему пряталась в доме Сенора, а во время сражения с оборотнями Тени тот потерял из виду Человека Мизинца Суора. Холодный Затылок остался один. Барону Тенга оставалось только выследить Человека Безымянного Пальца, выбрать момент, когда тот будет один, и спустить на него заколдованного Зверя Уремзару.

Когда стемнело, магия и мечи Кобара стали одерживать верх. Среди сражающихся Сенор увидел несколько фигур в серых рясах Хозяев Башни. Разъедающая вода отступила и ушла в землю, сделав ее бесплодной; часть ее ручьями потекла в гору и влилась обратно под зыбкий занавес Тени. Красные оборотни умирали, не успев превратиться в людей, под ливнем стрел с серебряными наконечниками и ударами заговоренных мечей. Но и трупов в хитиновых доспехах оказалось слишком много. Кроме того, Тень приблизилась к городу, сожрав еще одну оборонительную линию Преграды.

Когда последние из оборотней были уничтожены, Сенор отправился на поиски Суора. Он бродил по закоулкам Преграды (не рассчитывая, конечно, увидеть существо из Мертвых Времен среди погибших), но нигде не встретил никого, похожего на Человека Мизинца. В конце концов, это была не его война, и Суо вполне могло находиться теперь за много часов езды отсюда. Сенор недоумевал, как вообще он мог всерьез рассчитывать на его помощь.

Разбитый и усталый, брел он среди теней воинов, пеших и конных, возвращавшихся в Кобар. Его конь пал, пронзенный рогами существа с металлической шерстью и кабаньим рылом.

Сенор не испытывал радости от того, что и на этот раз Преграда устояла. Оставалось только инстинктивное удовлетворение животного, избежавшего смерти. Отсрочка – вот что это было, и временные победы не могли остановить неотвратимое наступление Тени.

Он ступил на гулкие и пустынные улицы, освещенные редкими факелами и призрачными линиями светящихся змей. Где-то вдали выли гиены, почуявшие забравшегося в город пришельца. Мимо Сенора с шумом пронесся отряд ночной стражи. В эту ночь мало кому придется спать.

Он свернул в узкий переулок, ведущий в Верхний город, – и увидел зверя Уремзару.

Тот стоял, впившись когтями в каменные плиты, покачиваясь на своих металлических лапах и издавая резкий незнакомый запах. Чужие гипнотизирующие отражения затопили мозг Сенора. Он принял это создание за существо из Тени.

Дневная битва истощила все его силы. Кроме того, кольцо враждебности сжималось вокруг него. Не раз уже он ловил на своем Мече косые взгляды придворных Башни. Сенор почувствовал мгновенное отчаяние. Затравленные звери умирают в одиночку.

Он испытал искушение бросить все. Пусть пришельцем из Тени займется ночная стража. В конце концов, им было за что сражаться.

Сенор повернулся, чтобы уйти.

Заколдованный зверь Гугима бросился на него.

Он резко обернулся, услышав лязгающий звук, и увидел черное бесформенное пятно на фоне густо-фиолетового неба. Уремзару приземлился на то место, где Сенор стоял за мгновение до этого. Спустя еще мгновение на чудовище обрушился удар Древнего Меча. Но это было все равно, что рубить сгусток тьмы. Меч прошел сквозь него, хотя Сенор ясно видел перед собой матовую поверхность металла.

Зверь отбежал (отлетел? откатился?) на несколько шагов и начал увеличиваться в размерах. У него появились два крыла, растущих по бокам, они вытянулись вперед и стали стенами металлического коридора, в конце которого оказался Сенор. Затем стены сомкнулись за его спиной; теперь он находился в объятиях колдовского создания. Меч Торра только царапал сжимающиеся стены. Сенор не знал, как разбудить дремлющую в нем силу. Знаки на Мече сияли голубым и были немы, как каменные плиты. Сенор лихорадочно вспоминал:

"...оставляющий неизменным

В обители Хаоса и сердце Покоя

Меч исчезающей силы

Когда пройдены знаки..."

Если существовало время воспользоваться исчезающей силой, то оно настало. Но он не прошел еще ни одного знака и не имел понятия о том, как это сделать.

Сжимающиеся позади стены гнали его вперед – в самое чрево мрачного существа. Сенор подумал, что его просто раздавит внутри зверя, но что-то мешало этому. Только потом он узнал – что.

Уремзару заключил его в себя и стал превращаться в металлический шар.

Шар лежал на камнях в каком-то темном вымершем переулке Кобара и постепенно сжимался до размеров человеческого уха. Уменьшившись, он стал полупрозрачным.

Новый замкнутый мир с единственным обитателем...

Сенор не подозревал об этом. Он был пленником шара... Внутри шара оказалась своя твердь и свое небо, но здесь не было отражений. Сенор бродил по железным холмам и спускался в железные долины. На здешнем горизонте он видел башни из серебристого металла, но у него никогда не хватило бы времени дойти до них. Вокруг были только оттенки серого. То, что казалось небом, никогда не менялось. Рассеянный свет исходил неизвестно откуда. Лишь однажды Сенор увидел два огромных человеческих глаза, приблизившихся и заполнивших небо на долгие минуты. Потом глаза стали исчезать и померкли.

Сенор знал, что, если не найдет выхода, через несколько дней умрет.

Тихий смех раздался из-под темной, покосившейся от времени арки неподалеку от того места, где Сенор встретился со зверем Гугима. В этом смехе слышалось одновременно разочарование и радость.

Барон Тантор Тенга вышел из своего укрытия и приблизился к полупрозрачному шару, лежащему на камнях. Он поднял его и посмотрел внутрь. Барон увидел своего врага в глубине шара, среди мутно-серых холмов. На поясе Холодного Затылка болтался Меч Торра.

– Проклятье! – произнес барон сквозь зубы. – Похоже, мне действительно не уничтожить тебя. Но теперь ты мой!.. И когда-нибудь сдохнешь от голода!..

Эта мысль избавила Тантора от последних сомнений. С улыбкой победителя он потряс шариком, заключавшим в себе вселенную и его заклятого врага, а потом спрятал подарок Безумного Короля в карман плаща из кожи гиены. Ему оставалось ждать всего лишь несколько дней. Потом он сможет дать ответ Силам Хаоса, раздирающим его спрятанную далеко отсюда душу.

Измученный и обессиленный, лежал Сенор на вершине холодного металлического холма. Все его чувства притупились от голода и жажды.

Идти было некуда. Во все стороны тянулись однообразные железные горы. Далекие башни остались столь же далекими и через много часов пути.

Медленно, но неотвратимо погружался он в предсмертную апатию. Душу его сторожили демоны Ада. Он вспомнил Формулу Великого Перехода, чтобы избежать их злого хоровода. Какая неудобная смерть! Смерть, потребовавшая от него чересчур больших усилий. Он был слишком слаб для этого. Слова Формулы редкими каплями падали в черную пропасть его опустошенного мозга.

Барон Тенга пил веселящий настой из болотной тины в трапезной башни Криала, ощущая приятную легкость в голове и не менее приятную тяжесть волшебного шара в кармане. Он мог позволить себе расслабиться.

За последующие несколько часов он значительно сблизился с вдовой графа Юф, погибшего два дня назад в битве с легионом Тени. Никто, кроме Тантора, не знал, куда исчезла Хильда Биорг, но графине Юф было достаточно того, что она исчезла.

Уже целые сутки в башне герцога Криала веселились его подданные и друзья, отмечая победу над Тенью. И хотя стражники герцога в эту ночь были наготове, как и в любую из ночей, а Птица Варпов, как всегда, кружила над городом, высматривая враждебную плоть и вслушиваясь в отражения, – никто из них не заметил, что в одно из высоких зарешеченных окон башни Криала проникла летучая мышь, не имевшая отражений, упала на пол пустынного этажа и превратилась в пушистое существо, мягко ступавшее по коврам своими покрытыми густым мехом лапами.

Его не останавливали заговоренные двери: оно прокралось на нижние этажи и у дверей трапезной стало насекомым, почти невидимым для человеческого глаза.

Оно ползало по телу и одежде барона Тенга, пока не наткнулось в кармане плаща из кожи гиены на заколдованный шар, заключавший в себе вселенную, и не проникло в нее одному лишь ему ведомыми путями.

Оказавшись во внутреннем мире шара, оно превратилось в огромную птицу и, тяжело взмахивая крыльями, поплыло над железными холмами, высматривая затерявшегося среди них человека.

19. ДЕМОН ИЗ ТЕНИ

Уже несколько часов его осаждали миражи. Он видел за холмами марширующие орды красных оборотней, лицо Истар, искаженное мукой, озера из хрусталя, серые рясы Хозяев Башни, пришедших лишь затем, чтобы погрузить его в еще больший кошмар.

Черную точку, появившуюся над безрадостными холмами в стороне, противоположной той, в которой находились железные башни, Сенор тоже вначале принял за один из своих миражей. Точка приближалась, увеличиваясь в размерах, сначала она превратилась в размытую полоску, а потом – в птицу, мерно взмахивающую огромными крыльями.

Боясь поверить в то, что это не иллюзия, Сенор закрыл глаза и откинулся на холодный металл, заменивший ему землю. Сердце его бешено колотилось, как ни старался он не поддаться последнему издевательскому обману чувств.

Птица опустилась рядом с ним, обдав его ветром своих крыльев в мире неподвижной земли и мертвого воздуха. Потом она начала превращаться. Большая ее часть стала женщиной с драгоценными камнями вместо глаз, а меньшая – едой и питьем.

Существо Суо склонилось над Сенором и взяло его лицо в свои холодные ладони.

– Пей и ешь, – сказало оно. – Мы должны вернуться и закончить одно дело...

– Почему я еще жив? – спросил Сенор чуть позже, когда снова мог говорить и стоять на ногах.

– Ты должен был бы стать одним из железных холмов, как все смертные, попавшие сюда до тебя. Ты остался жив благодаря Мечу Торра, оставляющему своего Хозяина неизменным в любом из миров, даже в Мертвых Временах – может быть, даже в самой Тени. Но пока тебе придется всего лишь убить им барона Тенга...

И вокруг него вспыхнули и погасли рассыпающиеся осколки хрустального смеха.

Тантор не заметил, как из кармана его плаща вылетела стремительно увеличивающаяся в размерах птица с сидящим на ее шее человеком. Спустя мгновение заколдованный шар прожег карман и, упав на пол, превратился в бесформенный обугленный комок.

В глубине огромного зала птица села на пол; человек, которого она вынесла из мрачной ловушки Гугима, был Сенор Холодный Затылок – и он держал в руках Меч Торра.

Барон взвыл от бешенства и вскочил на ноги. Реакция гостей Криала, ошеломленных, но все же видавших и не такое у стен Преграды, была мгновенной – стук опрокидываемых стульев смешался с лязгом мечей, извлекаемых из ножен.

Сенор находился в самом сердце вражеской цитадели и ждал нападения Придворных Башни. Птица Суо, ничего не объяснив, стремительно пронеслась над ними черной тенью и вылетела в дверь. Где-то на верхних этажах она покинула башню герцога прямо сквозь решетку окна, распавшись на части и вновь собрав себя в воздухе, и отправилась в одной ей ведомое место.

Меч Торра очертил сверкающий круг и проломил доспехи воина, напавшего первым.

Для Сенора это была легкая битва. Он не знал, откуда берутся силы, но ведь внутри волшебного Зверя Гугима он отведал тела существа из Мертвых Времен. Неземной Меч делал за него свою кровавую работу. Он раскалывал шлемы вместе с черепами, отбивал летящие в хозяина арбалетные стрелы, рвался из руки, сжимавшей его рукоять, к чужому горлу – и вскоре стал малиновым от крови.

Вся стража Криала была поднята на ноги. Трапезная и коридоры, ведущие к ней, наполнились вооруженными людьми герцога. Как ни велика была мощь Древнего Меча, Сенор был обречен. Трупы уже мешали ему сражаться. Он был прижат к стене и на него сыпался град ударов. Он жалел лишь о том, что не добрался до барона Тенга, да еще о том, что так и не обрел своего Завершения.

Маленький капризный божок в его голове вновь завел старую песню. Вспышки неизъяснимой боли пронзали мозг, но слугам Башни казалось, что лицо Человека Безымянного Пальца перекошено от злобы.

Силы его были на исходе. Древний Меч мог бы помочь ему, если бы он знал, как заставить проснуться дремлющую смерть. Но к Сенору приходили лишь слова человеческого языка, не властные над предметом из чужого мира.

Все чаще среди лиц нападавших он видел лицо Тантора и глаза барона, сияющие безумным огнем. Сенор узнал эти глаза, он видел их когда-то в небесах Железной Вселенной.

В это мгновение из-за спин сражающихся до него донеслись крики ужаса и боли. Запахло горящим мясом и тлеющей тканью. Ряд атакующих его придворных Башни распался, и глазам Сенора открылась жуткая и одновременно показавшаяся ему завораживающей картина огненной смерти. По залу метались люди, превратившиеся в факелы пламени и оплывающие огненные столбы. Обуглившиеся тела летали, сталкивались в воздухе, разбивались о колонны и лестницы башни Криала. Светящиеся змеи судорожно извивались в лужах горячей крови.

У дверей Сенор увидел темную фигуру Истар с черной копной волос вокруг головы. Встретиться сейчас с ней взглядом означало умереть – и он, содрогнувшись, отвел глаза в сторону. Сверкающая коса, появившаяся неизвестно откуда, плясала среди людей Криала, снося головы и рассекая тела.

Трапезная наполнилась запахом крови, горящей плоти и смердящим багровым дымом. Сквозь этот дым Сенор разглядел барона Тенга, стоявшего на лестнице, которая вела в верхние пределы башни Криала. Холодный Затылок хотел броситься к нему, но что-то остановило его. Он увидел лицо барона, искаженное такой же мукой, которая терзала его самого. Губы Тантора шевелились, к Сенору пришли отражения – и волосы его увлажнились от ужаса.

Барон произносил слова заклинания на языке, которого Сенор не мог, не имел права знать. Это даже не было языком, а скорее – завываниями колдовского ветра, дующего в Адских мирах Тени из глоток Богов Неподвижности. Как он, Незавершенный из Кобара, мог вдруг вспомнить о них? Лишь намек на нездешний кошмар, всего лишь намек – иначе бы сердце его остановилось.

Тенга, с искаженным мукой лицом, призывал на помощь силы из Тени. И каменная кладка одной из стен башни герцога дрогнула, скрываясь в зыбком мареве. Потом стена просто исчезла.

В образовавшемся проеме появилось нечто, чему не было названия в мире Кобара. Дыра, в которой открылся дрожащий студень Адских миров, гибнущих по воле танцующих демонов и рождающихся вновь. Из их отвратительного, как вывалившиеся внутренности, месива пришла и, пульсируя, стала сгущаться в темную туманность тень того, кого смертный из Кобара вызвал из Хаоса силой великого заклятия.

В парализованном ужасом мозгу Сенора колоколом гудела только одна мысль – откуда барон узнал язык богов и демонов, откуда ему самому был знаком этот язык?..

Потом он ничего не видел и не слышал. Он стал глух и слеп на какое-то время. Демон из Тени действовал в областях жизни, где бессильны зрение и отражения, и ничего не значат звуки. Как червей с дороги, как пылинки с гладкой поверхности камня, смел он сопротивление Истар и Суо, превратившегося в сверкающую косу. Он даже не заметил их сопротивления – они были слишком ничтожны для этой битвы.

Но чужое заклятье вызвало в мир не только демона Тени – оно разбудило силу, заключенную в Мече Древнего Бога. Во мраке, где Сенор находился, ослепленный ветром, дующим из самого чрева Хаоса, засветились знаки на клинке Торра. Мучительным усилием протянул он руку и коснулся первого символа, испускавшего голубое сияние.

В этот миг страшно закричал Тенга – так кричат безумцы, когда мозг раскалывается на части, теряя последнюю опору в этом мире. И хуже тысячи таких же безумцев взвыли ветры Тени.

Сенор вновь обрел зрение. Голубая молния пробегала, сверкая, по острию его Меча. Странный, неизвестный ему ранее или напрочь забытый инстинкт заставил его действовать. Он поднял Меч и вытянул руку в направлении дыры в адское месиво Хаоса. Ослепительный зигзаг прочертил мятущееся пространство, соединившись с темным провалом и заставив содрогнуться Вселенные Хаоса.

Кто из смертных может судить о ранах, нанесенных демонам? Кто может знать о силах, бушующих в соседних мирах, которые разделяет всего лишь стена заклинаний, или всего лишь одна могила?

Незавершенному из Кобара не дано было понять, что происходило в эти мгновения, когда Меч Торра изгонял из мира демона Тени; его мозг был несовершенен, а человеческие глаза слепы для этого.

Он мог осознать только муки и поражение такого же существа, каким был сам, – и Сенор с улыбкой циничного наслаждения повернулся к барону Тенга.

Тантор глядел на него ненавидящим взором, но Сенору показалось, что лицо его смертельного врага выразило вдруг и облегчение от того, что все, наконец, кончено. Человеческое сознание по каплям истекало из него.

– Ты победил, – прохрипел Тантор в пространство. – Но ты проклят – так же, как и я... Брат мой!.. Встретимся в Аду!

И тут тот, кто раньше был бароном Тенга, зарычал. Облик его стал стремительно меняться. Силы зла отдали его мозг и плоть на растерзание своим младшим слугам. Теперь это был всего лишь непереносимо уродливый и жалкий безумец. Голубая молния сорвалась с острия Древнего Меча и превратила его в обугленный труп, скорчившийся на камнях.

Сенор победил. В этот же миг божок в его голове забился в приступе гнева – и вспышки ошеломляющей боли лишили Сенора зрения. Слишком дорого обошлась ему победа. Да и победа ли это? Он не был уверен в этом.

Дымящаяся дыра в Ад медленно затягивалась. Пространство залечивало рану, нанесенную ему нездешним заклятьем, произнесенным человеком, который был тайным слугой Тени.

В растерянности, с нарастающим страхом и вернувшейся слабостью Сенор осознал, что вновь забыл слова заклятья, как смутный неясный сон; не помнит и слова из чужого языка, дающего власть над древними силами, и Меч его – опять лишь металлический клинок, опасный только для плоти смертных.

Что значили слова Тенга, произнесенные перед смертью? Что значила его охота за Сенором? Кем был Человек Безымянного Пальца? Против таких вопросов восставал его измученный мозг. Он будет думать об этом позже. Сейчас он должен уйти отсюда, чтобы залечить невидимые раны – это Сенор знал точно.

Сомнения по-прежнему раздирали его. Когда мучитель, поселившийся в тесной камере его черепа, немного успокоился, и Сенор обрел способность видеть – он подошел к лежащей на полу Истар и Суо, вновь принявшему облик Человека Мизинца.

Каким-то чудом ведьма осталась жива, но была без сознания, а о природе Суо Сенор вообще ничего не знал. Если его и можно было убить, то во всяком случае, не нанеся вред ложным покровам плоти. Уязвимой была Истар. Если ее сознание похитил демон Хаоса, то ничто уже не поможет ей в этом мире.

Очень слабые, зыбкие отражения пробуждающегося мозга пришли к нему, и он вздохнул с облегчением. Человек Мизинца Суор лежал рядом с ведьмой и широко открытыми глазами, пустыми как всегда, глядел в закопченный потолок.

Потом он улыбнулся и сказал:

– Я был уже почти там, – и показал на стену, где не оставалось никаких следов Адской дыры. – Что это было?

Сенор в изумлении смотрел на него.

Итак, никто из живущих, – кроме, может быть, Суо – не догадывался о том, что произошло сегодня в башне Криала.

Но Суо не было человеческим существом.

– Ты узнал, как обращаться с этой игрушкой? – Суор показал на Древний Меч, мирно покоящийся в ножнах.

– Узнал... и забыл, и... – с горечью проговорил Сенор. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть растерянную улыбку Истар, приходящей в себя. Улыбку существа, неожиданно для себя самого оставшегося в живых.

Тяжелые, обитые металлом двери трапезной медленно распахнулись.

20. ЗОНТАГ

Он остановился в дверях и медленно обвел взглядом единственного глаза изуродованные трупы и кровь на полу, лохмотья сгоревших гобеленов и оплавленный камень стен там, где в них ударила голубая молния. Из-за его спины выглядывали бесстрастные гадкие лица Слуг Башни.

– Итак, вся компания в сборе, – произнес наконец Зонтаг. Его голос ничем не отличался от голоса Гугенубера и был настолько же лишен сейчас всяких оттенков. Если бы не тощая высокая фигура, Сенор не мог бы сказать наверняка, кто из Хозяев Башни стоит перед ними.

Холодный Затылок не двинулся с места, понимая, что все пути к бегству отрезаны. Суо равнодушно глядело на Мага, выжидая чего-то. Глаза Истар зажглись знакомым огнем, лицо стало жестким и утратило подвижность.

– Бесполезно, ведьма, – сказал Зонтаг и погладил шестипалой рукой с фиолетовыми ногтями черный камень в серебряной оправе, свисавший на цепи с его шеи. – Это Камень Тяжести, и сейчас я неуязвим. Чего не скажешь о моих слугах. Но не спеши делать глупости...

Глаза Истар широко открылись, но Хозяин Башни остался стоять, как стоял, только ткань его хламиды струилась, словно ее обдавало порывами сильного ветра.

Наконец, Истар отвела взгляд от Мага и опустилась на пол у ног Сенора, словно давая понять, кому она служит. Потом сделала Сенору знак и зашептала ему на ухо:

– Это действительно Камень Тяжести, и я бессильна против него. Но если хочешь, я зажгу...

Сенор отрицательно покачал головой и провел рукой по неровностям знаков на Мече.

– Ты и так потеряла слишком много сил, – с улыбкой сказал он и сел на чудом уцелевший стул.

– Ты слишком самоуверен, – произнес Зонтаг, брезгливо отталкивая от себя ногой клубок полуобгоревших светящихся змей. – Хотя должен признать, что у тебя появились для этого некоторые основания... Пришло время поговорить о многом. Ты приобрел себе сильных слуг и, волею Богов, многое узнал. Боюсь, что слишком многое. Ты нарушил равновесие, столетиями царившее в Кобаре, и ужасных последствий этого не представляю себе до конца даже я...

– В Кобаре никогда не было равновесия, – медленно проговорил Сенор. – И ты это прекрасно знаешь. Тебе, живущему тысячелетия, должно быть известно лучше других, что город обречен. Лишь долгий срок делает приближение конца почти незаметным.

Голубой глаз сверкнул под опущенным капюшоном.

– Если бы это было не так, ты бы давно умер. Только наступление Тени заставляет меня, Хозяина Башни, искать любые средства для того, чтобы остановить ее, пусть даже прибегая к помощи таких преступников, как ты. Маги редко ошибаются. Ты служил Гугенуберу, но тем самым помогал и мне.

– Я догадался об этом.

– Но ничего не мог изменить. Все дело только в том, что Хозяева Башни преследуют разные цели...

– Какие же цели преследуешь ты? – вдруг спросило Суо. Лицо его стало густо-лиловым, черты все время менялись.

Зонтаг внимательно и долго смотрел на него своим немигающим глазом.

– Я хочу договориться с Тенью, – сказал он наконец.

На несколько мгновений воцарилась мертвая тишина. Тихий смех Истар вывел Сенора из оцепенения.

– Да он безумец, – прошептала ведьма. – Великие Боги, Кобаром правят безумцы!..

– Не торопись, женщина, – презрительно бросил Зонтаг и вновь погладил пальцами черный камень на груди. Сенор неотрывно смотрел на сверкающие фиолетовые ногти. Казалось, что шестипалый паук пытается схватить слишком крупную добычу.

– Ты прикоснулся ко многим тайнам. Ты знаешь, что Хозяева Башни – не люди. Мы живем долго, очень долго, но не вечно. Отнюдь не вечно...

Зонтаг помолчал, потом продолжил:

– То, что утаил от тебя Гугенубер, – большая тайна, но ты знаешь о Пророчестве и завладел Древним Мечом. Этого достаточно, чтобы теперь ты служил мне. Ты изгнал демона Тени, но вряд ли смог бы сделать это опять. Многих я послал в Тень, но вернулся только один. Он не был человеком Пророчества, и у него не было Древнего Меча. Он ничего не изменил. Тень изменила его.

– Вернулся из Тени? – Сенору стоило труда произнести это. – Ты хочешь сказать, что кто-то вернулся из Тени?

– Он ничего не изменил, – повторил Зонтаг с равнодушным смешком. – Но в начале не об этом. Вначале о том, что утаил от тебя Гугенубер. Я слишком много времени провел среди старых тайн Башни и видел вещи, о которых трудно рассказать. Но тайна Ритуала – самая древняя из тайн.

– В Мертвых Временах слышали о Ритуале, – вставило Суо.

– Но никто еще не прошел его. В одной из комнат запретных верхних этажей Башни может осуществиться Ритуал. И кое-кто знает, как вызвать к жизни древнюю силу. Запомните: с этой минуты вы – либо мертвецы, либо мои слуги, и я говорю вам об этом. Прошедший Ритуал обретает новую жизнь и мудрость всех своих Воплощений. Он вспомнит все свои жизни и возродится тем же, кем был, умирая. Тем же – но в тысячи раз сильнее. Для этого нужно иметь тело. Новое юное тело. И чтобы кто-то ухаживал за этим сосудом тревоги, пока он будет расти...

– Ну так в чем же дело? – нетерпеливо спросило Суо, для которого перевоплощения еще во времени былого могущества стали смертельно наскучившей игрой.

Сенор облегченно рассмеялся. Напряжение последних дней покинуло его – он вдруг увидел место, которое отвели ему сильные этого мира. И здесь обнаружилась их слабость, если это можно назвать слабостью. Они не могли больше позволить себе удовольствия оставлять его в неведении. Презирать его можно было до тех пор, пока он не понимал, что происходит вокруг него.

Истар удивленно смотрела на Сенора. Он погладил ее по струящимся черным волосам. Зонтаг застыл перед ними в угрюмой неподвижности.

– Он не человек, – сказал Сенор, терпеливо объясняя Суо вещи, которые теперь были для него очевидными. – У него нет тела существа его расы. Он живет так долго, что уже забыл, откуда пришел...

– Не забыл, – спокойно возразил Хозяин Башни и нанес ответный удар: – Чего не скажешь о тебе... Но мне не нужны слепые слуги. Ты пройдешь Ритуал и узнаешь, как ты появился в Кобаре... Гугенубер устроит тебе это, он ведь не совсем глупец и умеет считаться с изменившимися обстоятельствами.

– Ты хочешь сказать, что никто из Хозяев Башни до сих пор не прошел Ритуал?

– Что ты знаешь об ужасе Древнего Знания? Чем старше существо, тем труднее ему перенести это. Ритуал означает смерть для Хозяина Башни. Если только речь не идет о теле Спящего Младенца...

– Спящего Младенца?.. – Суор недоуменно поднял брови и изменил цвет лица на нежно-розовый.

– Тогда откуда ты взял, что я останусь после этого в живых? – торопливо бросил Сенор. Знакомое возбуждение охватило его. Запахло иной жизнью. Мучитель в его черепе слабо шевельнулся.

Из глубин серого капюшона к нему пришел бесконечно снисходительный смех:

– Уж не считаешь ли ты себя древним существом? Для безглазой собаки, например, Ритуал вообще ничего не означает.

– Он хочет сказать, что ты где-то посредине, – потирая свой нос, который вдруг стал чудовищно большим, сказало Суо.

– Так ты хочешь избежать смерти... – в раздумье произнес Сенор. – И обрести Древний Опыт. Ты станешь почти Богом... А ты не боишься, что им стану я?

– Нет, – просто сказал Зонтаг и вновь рассмеялся. – Ведь Тень приближается...

В трапезной вдруг возник слабый ток ледяного воздуха, словно задул ветер смерти. Истар зябко поежилась.

– Кто избежит этого? – сказала ведьма.

– Я могу быть первым, – без тени иронии произнес Зонтаг. – Скажу тебе больше. Это спрятано в глубинах памяти древней расы. До того как опустилась Завеса и началось наступление Тени, в одном из миров существовал Храм Спящих Младенцев. Что это такое на самом деле, – неизвестно. Но там находится вечно юные тела существ, которые были прародителями Хозяев Башни... Я хочу, чтобы ты принес мне тело Спящего Младенца.

Сенор был ошеломлен. «Похоже, я должен слишком многим», – подумал он, вертя перстень Сдалерна. Он не стал спрашивать у Зонтага, как тот собирается пройти Ритуал. Это было совершенно неважно сейчас. Кроме того, найти Храм в одном из миров, может быть, уже поглощенном Тенью, – на это могло не хватить и сотни жизней.

Он выдавил из себя кислую улыбку, означавшую снисходительность к безграничной наивности Зонтага. Но тот не дал ему почувствовать себя хозяином положения:

– Чтобы это не показалось тебе невозможным, возьмешь с собой того, кто побывал в Тени и видел Храм своими глазами...

– Кто это? – быстро спросила Истар.

– Ее звали Люстиг.

– "Ее"? Это женщина?

– Она была женщиной до того, как оказалась в Тени. Она убила своего любовника. Я сам приговорил ее к изгнанию в Тень.

– И что же с ней там случилось? – деликатно подавив зевок, осведомилось Суо.

– Она превратилась в мужчину-урода.

Суо громко расхохоталось:

– Вот как? Ваша Тень довольно скучное место!

– Люстиг смотрит на вещи иначе, – пренебрежительно заметил Хозяин Башни. – Тебе этого не понять. Она была красивой женщиной, а стала карликом-мужчиной. После этого она тайно поселилась среди Уродов в Безлюдном Дворе. Я помог ей спрятаться, и до недавнего времени я один в Кобаре знал о ее возвращении. В Тени она станет твоим проводником.

– Если то, что говорят о Тени – правда, то там не нужен проводник, – Истар, словно забавляясь, заставила кататься по полу клубок светящихся змей.

– Люстиг знает о Тени больше любого человека, – сказал Зонтаг. – И кроме того, она сама желает этого.

– Ты уверен?

– Она желает этого, – настойчиво повторил Маг. – Ты поймешь, когда поговоришь с ней. Она ненавидит Кобар и ненавидит свое уродство. Думаю, даже смерть не кажется ей худшим выходом. Но тебе придется постараться, чтобы Уроды отпустили ее с тобой, а Уроды – существа сложные. Они не поддаются магии и доверяют только своим...

Они долго молчали, хотя выбора у Сенора не было. Сделка с Зонтагом легла на его плечи всего лишь еще одним неразрешимым бременем.

– Ты делал все, чтобы уничтожить меня, – проговорил наконец Сенор, вспомнив о белом грубом шраме на своем правом бедре.

– Я даже послал Слугу Башни, которому ты отрубил голову, на Адские этажи за мечом из неземного металла, – продолжил за него Зонтаг, словно прочтя его мысли. – Но я не знаю, где и как раздобыл он Меч Торра. Хорошо, если он просто нашел его там. Но что, если Меч дали ему те, кто живет на Замурованных этажах? Ты думал об этом? Может быть, теперь они стали хозяевами твоих поступков?

– Не пугай меня подобной чепухой. Я слишком долго был исполнителем чужой воли, чтобы не отличить ее от своей.

Сенор немного кривил душой. Он не помнил собственного прошлого, а значит, не мог ручаться за то, что началась, наконец, его личная война.

– Я уничтожаю всех, кто служит этому полубезумцу Гугенуберу, – продолжал Зонтаг, не обращая внимания на его слова. – Он считает, что Тень безлична и не делает ничего, чтобы остановить наступление Хаоса. Вместо этого он ищет возможности бегства... Но теперь ты будешь служить мне вместе с твоими слугами и твоим Мечом.

«Бесполезно, – думал Сенор, глядя на свое перевернутое отражение в зрачке Зонтага, – бесполезно объяснять ему что-либо». Разве мало даже внешних отличий, чтобы понять: Хозяева Башни – существа, слишком непохожие на людей. Как он мог судить об их поступках, их уме или об их глупости? Ему придется считаться с этим, если он хочет довести начатое до конца.

Зонтаг не торопясь снял с шеи цепь с Камнем Тяжести и швырнул ее одному из слуг.

– Есть еще одно условие, – сказал он потом. – На тот случай, если ты не захочешь возвращаться в этот дряхлый город и не принесешь мне Спящего Младенца.

– Сколько же времени ты мне даешь? – с насмешливой яростью в голосе спросил Сенор.

– Пока я жив, – ответил Зонтаг – в его голосе тоже впервые появилась тень насмешки. – И надеюсь, проживу еще очень долго. По твоим понятиям, конечно. Но не забывай о том, что время в Тени может течь и по-иному. А я не забуду уничтожить тебя перед собственной смертью.

– Но как я узнаю о том, что время пришло?

– Тебе придется успеть до моей смерти. Поэтому ты, – длинный сухой коричневый палец вытянулся в направлении Сенора, – оставишь здесь одну свою перчатку и свои волосы. С их помощью я уничтожу тебя, где бы ты не оказался, в любом из миров. Делай в Тени, что хочешь, но запомни: когда я почувствую приближение смерти, начнут гнить твоя рука и твоя голова... твоя жизнь будет не длиннее моей.

– Это очень интересная игра, – гробовым голосом произнесло Суо после паузы. – Успеть к сроку, который неизвестен...

Суо помолчало и добавило зловеще:

– Только не живи слишком долго, а то я встречу тебя у начала Мертвых Времен...

Зонтаг смерил его пронизывающим взглядом своего голубого глаза.

– Как знать, кто окажется тогда сильнее, – сказал он спокойно. – А пока у вас всех нет выбора. Вся мощь магии Башни может обрушиться на вас – и тебе, существо из Мертвых Времен, не помогут твои перевоплощения, а тебе, ведьма, – твоя сила.

Сенор с ненавистью смотрел на Хозяина Башни.

– Ты решил стать бессмертным?.. – он осекся. Несмотря на уговоры разума, холодная ярость душила его.

– ...твоими руками, – бесстрастно добавил Зонтаг. – Не ищи справедливости в мире, где рождаются придворными и пастухами.

Он подошел и снял с руки Сенора перчатку с отрезанным пальцем, а потом сделал знак, и слуга без запаха и отражений приблизился с невесть откуда взявшимся ножом и обрезал Сенору волосы.

– Но если Храма уже не существует? – Сенора поражала эта непоколебимая бесчувственная уверенность.

– Что ж, тогда я убью тебя на всякий случай... – сказал уже почти бесплотный голос.

И исчез.

21. ГУГЕНУБЕР

Он шел по извилистым коридорам Башни за слепой собакой и не исключал того, что это его последние минуты. В городе остались не ведающие о его испытаниях Суо и Истар, но здесь было тихо до тех пор, пока на него не обрушилась магия Башни.

Светильники в коридорах превратились в извивающиеся плети змей; потоки ледяной воды захлестывали его, вырвавшись из плена узких комнат, когда он открывал двери; древние рептилии появились из стен и сжигали его языками испепеляющего пламени. Демоны вскрикивали и стенали в темных закоулках этажей, суккубы искушали его и ввергали в неизъяснимые муки. Он блуждал в лабиринте струящегося света, сквозь него катились игральные кости; давя, обрушивались сверху куски бесформенной плоти, которой еще предстояло стать кем-то.

Камень в перстне Бродячего Монаха сиял Адским огнем, превращая его руку в залитую младенческой розовой кровью конечность.

Другой рукой он крепко сжимал рукоять Древнего Меча, скользя пальцем по знакам, спасавшим его от бушевавшей вокруг магической стихии.

Камень в перстне Сдалерна сиял как никогда – вот что было важным, и он во что бы то ни стало хотел это запомнить. У него не было времени подумать о том, что это значило, но лишь сияние камня, Древний Меч и маячивший впереди силуэт слепой собаки не давали ему заблудиться и сойти с ума.

Гнев Гугенубера не являлся смертоносным – Сенор был еще нужен для последнего похода и последней битвы.

Он оказался в узком коридоре, в дальнем конце которого чернела одна только дверь; и он понял, что это дверь в Ту Самую Комнату.

Сенор оглянулся и увидел, что теперь за ним тянется ритуальная свита из священных белых гиен, светящихся змей и роя волшебных насекомых, Переносчиков Знаков.

Преодолев зеркала (он вспарывал их лезвием Меча), Сенор остановился перед Комнатой и погладил ладонью ее двери, испещренные древними символами. Прошлое ждало, манило и звало объясниться отступника Башни.

Он толкнул тяжелую дверь.

И увидел то, что ожидал.

Пустую комнату с мерцающим во мраке саркофагом, у изголовья которого стоял Хозяин Башни.

Впервые Сенор увидел лицо Великого Мага, ибо капюшон того был откинут. Лик Гугенубера был непривычным и отталкивающим. Голова, серая и древняя, как омытый дождями камень, нечеловечески правильные черты и голубой правый глаз, сверкавший нестерпимо и неправдоподобно.

Левый был совершенно другим. Огромный, выпуклый и круглый, имеющий множество зрачков, мертвый до времени, темный и спящий – глаз для иного мира и для иных видений.

Искрящийся рой Переносчиков Знаков заполнил комнату и скрыл от Сенора ее стены и потолок. В последний раз взвыли священные гиены и покрыли своими белоснежными телами пол, превратившись в ковер из шкур. Сенор бросил взгляд на крышку саркофага. И опять узнал древние знаки.

– Так ты, глупец, пришел узнать то, от чего я так долго оберегал тебя? – загремел в его голове чужой голос. – Ты настаиваешь на этом, не зная, что тебя ожидает? Ты можешь оказаться по ту сторону смерти, превратиться в то, чем был когда-то, или в то, о чем даже не подозреваешь. Это тоже не пугает тебя?..

– Таковы мои условия, – хриплым голосом сказал Сенор, ощутив внезапную слабость.

– Иначе ты не отправишься в Тень? – спросил Гугенубер и рассмеялся. Смех его лишь частично напоминал человеческий.

– Тебе незачем мешать мне, – сказал Сенор. – Хуже не будет.

– Верно, но чем кончится наступление Тени? И кто сумеет спастись?

– Спастись?! Ты говоришь о каком-то спасении? – Сенор приложил все силы, чтобы выглядеть удивленным, хотя в этом было мало смысла.

– Я говорю о возможности бегства. Зонтаг уже рассказал тебе достаточно. Кто мы – неизвестно, но это не наш мир. Прошлое Хозяев Башни скрыто за Завесой Мрака. Нам дана возможность творить Ритуал, но не дано ею воспользоваться. Этот мир пожирает Тень. Теперь уже бессмысленно скрывать от тебя что-либо, – всю тяжесть судеб взяло на себя Древнее Пророчество, заключенное в этих знаках, – он положил шестипалую руку на холодно мерцавшую крышку саркофага.

– Возможность бегства заключена в тайне самой Башни. Зонтаг прав в одном: с появлением Завесы было нарушено Великое Равновесие. Боги, создавшие Завесу, тем самым создали Тень. Она существует как противоположность свернутым пространствам Завесы, и в ней перемешаны все миры и все времена. Может быть, это последняя попытка Безликой Природы, сопротивляющейся насилию Богов, восстановить былое соответствие между тем, что принято называть Мертвым и Живым. О, каверзное и непостижимое дитя, созданное на горе своим Творцам! Но я вижу, все это слишком сложно и длинно для тебя. В Кобаре дело обстоит немного проще. Зонтаг не хочет понять, что природа Тени безлична. Смертному не справиться с теми силами, что стоят за нею. Сомневаюсь, что это могут даже Боги. Можно лишь сбежать от них. В другой мир. На время.

– Только на время?

– Существование – все равно постоянное бегство. Ты, конечно, уже почувствовал это. Ведь, по сути, ты всю свою жизнь убегал от Хозяев Башни.

– Но теперь мне незачем бегать.

– Незачем, – согласился Гугенубер и вновь рассмеялся. – Потому что вся магия Башни стоит за твоей спиной и дышит тебе в затылок. Даже теперь, когда тебе кажется, что ты свободен. Но кто внушает тебе необходимость твоих поступков? Думал ли ты о том, кто отпирает двери за мгновение до того, как ты входишь в них, кто создает звук, на который ты поворачиваешь голову, кто соткал миражи, к которым ты стремишься, кто воздвиг замки, которые ты хочешь покорить? И если ты умрешь сейчас, кто завершит начатое?

– В любом случае я должен пройти Ритуал, – твердо сказал Сенор. – Иначе все это бессмысленно, по крайней мере для меня. Пророчество не может не сбыться, иначе этот Меч – никчемная игрушка. Скажи мне только одно. Я знаю, почему Зонтаг хотел уничтожить меня, а теперь думает, что я служу только ему. Но зачем я был нужен тебе?

– Великие Маги в чем-то схожи с тобой, Придворный Башни. Мы – существа древней расы, неведомо как оказавшиеся здесь, забывшие свое прошлое, а сейчас нам грозит гибель. Я хочу узнать тайну Башни, ведь когда-то она оказалась здесь, а значит, может и исчезнуть. Вместе с нею исчезнем и мы. Если раньше Тень не уничтожит Кобар. Пророчества и Установления...

– Где записаны Установления? – перебил Сенор. Его давно интересовал этот загадочный свод непреступаемых законов, которого никто никогда не видел.

– Это тоже давно забытое прошлое, – сказал Гугенубер после долгой паузы. – Уповаю на то, что они были созданы нами, иначе многому придется придать иной и гораздо более страшный смысл. Ты никогда не узнаешь их полностью. Тебе достаточно того, что я сказал: Древнее Пророчество и Установления подвели меня к мысли о том, что судьбу Башни можно изменить, используя человека с Древним Мечом.

...Сенор размышлял об этом, и ему было почти смешно. Ради чего он стремился к Завершению? Ради чего служил Хозяевам Башни? Они были далеко не всемогущи.

Ни в одну тайну настоящего волшебства они не были посвящены до конца. Они использовали магию Башни, но не имели власти над ее тайными пружинами. В чем-то Маги оказались такими же слепцами, каким был до сих пор он сам.

Хозяева Башни хранили лишь остатки забытого Древнего Знания.

Но кто же тогда знал все?

Потом Гугенубер улыбнулся, но его улыбка ничего не сказала Сенору, потому что лицо Хозяина Башни не было человеческим лицом.

– Но вначале тебе придется договориться с Гет-Забаллой, Восставшим из Саркофага, над которым не властно кобарское колдовство. Если ты сумеешь сделать это, он станет знахарем твоей души.

– Мне понадобится знахарь?

– Кто знает, чем закончится для тебя Ритуал?..

– А Пророчество? – почти закричал Сенор. Он много раз уже слышал о Древнем Пророчестве, но до сих пор не знал ни слова из него.

– Ты прочтешь его, – сказал Гугенубер, повернулся и пошел к выходу из Комнаты, ступая по телам белых гиен (или это были уже складки пушистого ковра?), с улыбкой на безмятежном и бесконечно совершенном лице.

22. ГЕТ-ЗАБАЛЛА

Когда двери Ритуальной Комнаты закрылись за Хозяином Башни, гигантская крышка Мерцающего Саркофага с лязгом сдвинулась с места и поползла сторону.

Рой светящихся насекомых – Переносчиков Знаков, наполнявших комнату, – померк и воссиял вновь тусклым кроваво-красным светом, каким светят умирающие небесные огни. Ковер из белых гиен превратился в волнующееся море черной травы, острой, как лезвия ножей. В воздухе запахло древним прахом. Змеи, извивавшиеся в траве, вдруг обрели голоса и взвыли.

Из Саркофага восставало нечто, одетое в мертвую плоть, и все же живое; похожее на мумию, и все же неизмеримо более старое, чем все мумии, вместе взятые; не имевшее рта, ушей, глаз и все же видевшее, говорившее и слышавшее звуки; нечто столь древнее, что давно утратило собственное тело, всякое представление о прошлом и настоящем, использующее теперь для передвижения куски чужих, готовых рассыпаться в прах тел, которые удерживала вместе неведомая сила.

Но в своих четырех руках (если это можно было назвать руками) оно держало серп, бритву, трезубец и топор; все оружие было древних, необычных форм, покрытое тонкой вязью символов мертвого языка, и у Сенора захватило дух – он узнал эти орудия смерти, но, в отличие о его Меча, они были сделаны из нерушимого мерцающего камня, холодного и темного, как дно могилы.

Гет-Забалла, Восставший из Саркофага, медленно сполз на пол, и колючая трава под ногами превратилась в зловонное болото, в которое Сенор сразу же погрузился по пояс.

– Ты потревожил меня, смертный, – прошипел Гет-Забалла. Непонятно было, откуда исходил его голос. Сенору показалось, что сами подрагивающие куски плоти терлись друг о друга и издавали это нечеловеческое шипение.

– Ты не из тех, которые называют себя Хозяевами Башни, но не они хозяева Саркофага... Что нужно тебе?

– Я не из них и не служу им, – отвечал Сенор, стоя в мутной воде болот. – У меня нет памяти. Это не мой мир, и я не знаю, как оказался здесь. Я должен узнать свое прошлое и назначение Древнего Пророчества.

– Так ты хочешь пройти Ритуал? – шипение стало нестерпимо громким. Гет-Забалла затрясся так, что Сенору показалось – сейчас он рассыплется в прах.

– И прочесть знаки на твоем Саркофаге! – крикнул Сенор, с трудом вытаскивая из вязкого болота свой Меч. Клинок его даже теперь сверкал неоскверненной чистотой.

Гет-Забалла, Восставший из Саркофага, молчал и зловещие орудия смерти в его руках превратились в темные свистящие круги, попасть под которые означало умереть быстро и не одним куском.

– Для этого тебе придется сражаться со мной, – наконец прошипел он. – Если ты действительно существо Пророчества и не помнишь своей тайной судьбы, Древний Меч поможет тебе и тогда я излечу от страхов прошлого и избавлю от призраков настоящего...

Сенор молчал.

– Тогда ты сможешь Завершиться, – шипело древнее чудовище. – В противном случае ты умрешь. Но как ты хочешь сражаться со мной? Сейчас, здесь, или в Пространстве Изменений? У тебя Древний Меч, и я сделаю тебе подарок, ха...

Сенору было ясно, что в этом вязком болоте, возможно, бывшем частью Гет-Забаллы, у него нет ни единого шанса против четверорукого, не имевшего теплой крови и понятия о боли, существа. И он принял бой в испещренном складками Пространстве Изменений.

Они сошлись при свете незнакомых небесных огней на древних болотах Кобара, возникших в Той Самой Комнате. Но когда Сенор занес для удара свой Меч из неизвестного металла, Гет-Забалла вдруг исчез и Человек Безымянного Пальца ощутил, как что-то движется по незащищенной части его шеи.

Он поднес к глазам широкое блестящее лезвие клинка и увидел в нем, словно в зеркале, как к его горлу ползет насекомое с длинным острым хоботом, полным яда, готовое влить эту почти незаметную смерть в его тело. На спине насекомого был виден символ, в котором пересекались две зигзагообразные линии.

Стоило Сенору захотеть, и не захотеть даже, а просто позволить действовать давно забытым инстинктам, – и он превратился в птицу с изогнутым клювом и густым серебристым оперением. Он схватил насекомое клювом и готов был проглотить Гет-Забаллу, когда чудовищная сила ударила его по клюву, и через мгновение он уже бежал по скользким кочкам от охотника, преследующего его на черной болотной свинье. Безликий охотник держал в руках оружие, Посылающее Смерть, и время от времени оно извергало сноп огня и куски металла, взрывавшие ил у самых ног бегущей птицы.

Но Сенор стал существом, сидящим в летающей машине, которая с ревом рассекала воздух; а сквозь стекло он видел сверкающий круг над собой и скачущего далеко внизу охотника на черной свинье. Сверху были видны два пересекающихся зигзага на спине болотной твари.

С необъяснимым умением он направил машину вниз, поймал всадника в перекрестье прицела и нажал какие-то рычаги. Его машина содрогнулась, и он увидел, как из ее труб по бокам вырвались стрелы с огненным оперением и стремительно понеслись к земле.

Но за мгновение до того, как они взорвались, забрызгав небо грязью болота, исчезла черная свинья со своим безликим седоком, а под Сенором уже была бескрайняя толща воды, на поверхности которой плавало нечто невообразимо огромное, закованное в непробиваемый панцирь, смердящий мокрым металлом.

Оно раздвинуло замшелые плиты, показав небу свое темное чрево, и начало неотвратимо всасывать в себя летающую машину...

...Так сражались они, становясь гигантскими армиями и разлетающимися частицами, несущими смерть, гибнущими планетами и сверкающим разящим оружием. Когда один из них стал пустотой, в которой медленной смертью погибал второй, этот второй начал сворачивать пространство волшебства и первому пришлось проявиться и стать пульсирующим огнем, рождающим новое место для битвы.

Потом Гет-Забалла стал женщиной, прекраснее которой было лишь Суо в Мертвых Временах, Суо с драгоценными камнями вместо глаз, – и она соблазнила Сенора.

На ложе наслаждений она занесла над ним отравленный кинжал, но за мгновение до этого смертельного удара Сенор стал гигантской змеей, обвившей тело женщины и задушившей ее. Но душил он уже рассыпающийся каменный столб.

Сенор так и не понял, откуда у него это умение – сражаться так, как сражаются Боги. Древний Меч всегда становился тем, чем нужно, и делал то же самое со своим Хозяином. Так Сенор познал еще одну сторону силы Меча Торра.

Никто из них не сумел победить. Убедившись в этом, они отозвали свои смертоносные легионы и, превратившись в две яркие кометы, понеслись прочь из Пространства Изменений.

И вновь они были в комнате с Мерцающим Саркофагом, окруженные роем священных насекомых, а под ногами шевелился ковер из белых гиен.

В четырех руках Гет-Забаллы, Восставшего из Саркофага, больше не было оружия. Вместо этого он проделывал ими какие-то плавные движения, и Сенор почувствовал, как уходит былая боль и напряжение. Он стал спокоен, как никогда.

– Иди, – прошипел Гет-Забалла и показал на Мерцающий Саркофаг. – Если тебе будет плохо, я излечу тебя верой. Если ты сойдешь с ума, я окажу тебе милость и убью тебя. Если ты исчезнешь, ты исчезнешь навеки.

Сенор дотронулся до отодвинутой крышки Саркофага и ощутил под рукой вещество – гладкое, как стекло, и холодное, как лед.

– Он высечен из зуба Великого Древнего Бога Кружедда, впервые создавшего Большое Яйцо, – шипел Гет-Забалла. – Сам Кружедд существует за пределами Яйца. Саркофаг сделали Те, Кто Старее Меня, а я очень, почти невообразимо стар. Я охраняю Мерцающий Саркофаг, где бы он ни находился. С того времени, как зуб Кружедда похитили Те, Кто Старее Меня, Саркофаг побывал во многих местах, но мне редко приходилось лечить того, кто вернулся.

И Восставший из Саркофага зашелся в долгом и громком шипении, сквозь которое вдруг прорезался неизвестно откуда взявшийся смех. Сенору даже показалось, что кроме Гет-Забаллы в комнате был еще кто-то, и этот кто-то заливался радостным божественным смехом, безмятежным, как смех ребенка. Ничто не имело значения – жизни, смерти, исчезнувшие страны, минувшие времена.

Сенор нагнулся над черной засасывающей полыньей и увидел, что у Мерцающего Саркофага нет дна.

– Ложись, – приказал Гет-Забалла, отсмеявшись. – Мне надоело ждать.

И Сенор лег.

Ничего не произошло.

Он остался так же слеп, как и раньше. Он не вспомнил ни единого мига своего прошлого, бывшего до тех пор, пока он не начал осознавать себя.

Он медленно погружался в мерцающую пустоту, но эта пустота была более глухой и непроницаемой, чем любые стены.

Ничто не угрожало его бедному маленькому мозгу. Мощь и бедствие нового знания не обрушились на него. Его не убил мир, оказавшийся чем-то совсем другим. Воспоминания тысячелетий не разорвали его сознание на части. Он не переживал перехода в новую реальность, не лишился никаких иллюзий и не разбил скорлупы, окружавшей его. Вещи не стали другими, и ничто не потеряло странных имен.

Сенор мучительно ждал, когда Ритуал осуществится, но его жизни, которые обещал ему Хозяин Башни, были отгорожены от него колдовской стеной. Он увидел лишь два размытых мира, но видения эти были вызваны жаждой его опустошенного мозга.

Он въезжал в зыбкий белый замок на плечах существа без лица. Белый замок был кольцом, замыкавшим внутри себя весь здешний мир.

Сенор бродил по бесконечным коридорам с количеством дверей, не поддающимися исчислению. За каждой его поджидало что-то – и он знал об этом. Но все двери были наглухо заперты, и он не сумел войти ни в одну. Он перепробовал сотни, тысячи, сотни тысяч дверей. Тщетно. Голый белый коридор. Ему было бы легче, если бы коридор где-нибудь кончался. Белые запертые двери. Ему было бы легче, если бы их можно было сосчитать или разбить. Не было ничего хуже этой бесконечности. Она приговаривала к отчаянию.

Существо без лица тупо исполняло его желания. Все вокруг колебалось и готово было исчезнуть, как сон. Однажды Сенору показалось, что он сходит с ума. Он попытался бежать отсюда. Это было все равно, что пытаться сбежать с поверхности шара. Но сама попытка спасла его от безумия. Он сосредоточился на ней.

Белый замок со своими ужасными бесконечными внутренностями исчез.

Вторая реальность появилась вскоре.

Пятипалые в капюшонах, похожие на людей, совершали над ним какой-то обряд. Сенор знал только, что он – бессмысленная жертва.

Ничего нельзя было изменить. Чудовищные, незабываемые воспоминания.

Хуже всего было то, что он не понимал цели этого обряда, да и никакая другая жертва не могла бы его постичь.

Пятипалые в капюшонах с безразличием машин кружили вокруг него. Гул множества глоток, поющих нечеловеческие гимны. Рев морских раковин (откуда он знал о них?), мерцающий свет. Это терзало его слишком долго. Опять он почти лишился рассудка. Теперь спасение пришло со смертью.

Ему рассекли то, что было его горлом, и одно из серых существ принялось танцевать на его теле, пока из него толчками истекала кровь. Потом ему вскрыли то, что называлось грудью и животом, и вынули еще бьющееся сердце. Он так сосредоточился на агонии окровавленного мешочка, что забыл о самом обряде.

Тогда Сенор увидел, что жертва – не он, а залитый кровью алтарь – пуст.

Он впервые посмотрел вверх и увидел над собой купол чужой церкви, похожий на опрокинутую воронку, в которой клубилась тьма.

В песок уходила кровь всех жертв, бесполезных и непоправимых.

Серые существа в капюшонах сидели над ним, как большие птицы, питающиеся падалью.

Потом и они исчезли.

Сенору показалось, что он провисел внутри Мерцающего Саркофага сотни лет, тщетно ожидая чего-то, но слуги Ритуала, если таковые существовали, остались глухими, невидимыми и неподвижными. Он поднес к глазам то, что было раньше его рукой. То, что когда-то было камнем в перстне Бродячего Монаха, по-прежнему испускало нечто, казавшееся багровым светом. Где-то рядом плавал Древний Меч.

Какие-то течения подхватили Сенора и понесли с собой. Потом они стали четырьмя полуистлевшими руками, вынимающими его из Мерцающего Саркофага. Пришли привычные запахи и звуки. Сенор лежал на ковре из шкур белых гиен. Гет-Забалла, сложенный из кусков чужой плоти, стоял над ним.

– Тебе не нужен знахарь, – прошипел он. Это был не вопрос и не утверждение. – Впервые я вижу такое...

Сенор молчал. Все было напрасно. Маленький палач заворочался в голове. У него оставался один только выход. Тайна его прошлого хранилась вне этих стен.

Гет-Забалла, Восставший из Саркофага, пятился от него, передвигая свои члены с отвратительным чавканьем. Померк рой священных насекомых, и исчез Саркофаг. Гиены собрались в стаю и белым ручьем потянулись прочь из Ритуальной Комнаты. В воздухе разливался липкий ужас.

– Ты заколдован, – прошипел Гет-Забалла, погружаясь в мерцающие глубины. – Не знаю, кто ты... Ступай прочь!

Крышка Саркофага начала медленно задвигаться.

Вдруг Сенор вспомнил. Безразличие оставило его. Он вскочил на ноги и бросился к Гет-Забалле.

– Прочти мне Пророчество! – крикнул он уже в слишком узкую щель.

– Прочь! – слабое шипение, как далекий шум прибоя, донеслось до его ушей с последней волной ужаса.

– Эй! – в ярости заорал Сенор, глядя, как неотвратимо сужается щель. Тайна вновь ускользнула от него. – Пророчество! Прочти Пророчество! Мне нужно знать!

С последними словами он занес над зубом Кружедда сверкающий Меч Торра. Соединились два предмета, некогда принадлежащие Богам. Меч ударился о крышку Саркофага. Коса нашла на камень. Звон – и ничего больше. Только мерцание зуба Кружедда стало сильнее, и знаки на Мече просияли неземным светом.

Замерло эхо удара.

Сенор Незавершенный двинулся прочь из Заколдованной Башни.