Глава восьмая

Нова любила туннели за то, что в них не было ни дней, ни ночей. Там, наверху, Нове становилось грустно, когда на витрины опускались ставни и под утро даже самые отпетые полуночники поддавались соблазну сна. Нет, она не боялась одиночества, просто иногда становилось скучно и тоскливо было дожидаться, пока мир пробудится от сна и вернется к унылому, несчастному бодрствованию.

В туннелях же день и ночь не особо различались. Единственным напоминанием Нове о восьми дополнительных часах, имевшихся в ее распоряжении, был храп Ингрид, раздававшийся из заброшенной шахты эскалатора, которую та звала своей спальней. Да, у Ингрид все было громко – бомбы, темперамент – и уж, конечно, сон.

Нова выдернула дротики из мишени и отошла подальше по туннелю, собираясь еще потренироваться. Она провела тут всю ночь. В ночные бессонные часы ей нравилось работать над своими изобретениями, мастерить новое оружие, медитировать, оттачивать навыки в боевых искусствах или устраивать тренировки на силу и выносливость – словом, отрабатывать любые навыки, которые могли оказаться полезными при стычке с Отступниками.

Но сегодня ее не покидали воспоминания о параде. Те мгновения на крыше. Когда она держала на мушке Капитана Хрома.

Она могла это сделать. Она – Кошмар, Нова Джин Артино, могла и должна была поразить неуязвимого Капитана Хрома.

Но она дрогнула. Медлила, не нажимая на спусковой крючок – и провалила дело.

Больше никогда.

Она дошла до линии, которую прочертила мелом поперек путей, и зарядила дротиками винтовку. Не ту, с которой была днем на крыше – ту Красная Убийца вырвала у нее из рук – а другую, из коллекции Ингрид.

Нова взвесила оружие на руке. Подняла и прицелилась. Навела на первую мишень.

Выстрел.

Еще.

И еще.

И еще, пока не расстреляла все дротики.

Выдохнув, пошла собирать их. Только подойдя близко к мишеням, Нова могла оценить точность стрельбы.

Прямые попадания. Дюжина дротиков поразила зрачки у дюжины журнальных вырезок – на каждой глянцевой странице по смазливой физиономии Капитана.

Нова даже не улыбнулась, выдергивая из стены дротики. Это рутина, обычная огневая подготовка. Она спасовала, когда дошло до серьезного дела. Когда был шанс все изменить.

Революции немыслимы без жертв. Кто-то должен погибнуть, чтобы другие жили. Это трагично, но это правда.

С детства и по сей день Нова помнила, эти слова Аса. Она спросила, почему так много людей умирают ради того, чтобы другие стали свободными. Тогда, ребенком, она еще понятия не имела о том, что в прошлом, за столетия до века Анархии, Одаренных ненавидели и преследовали. И все равно ее, шестилетнюю девчушку захватывала страсть, с которой говорил Ас.

Мало кто сегодня понимал, чего добивался Ас. Он вовсе не хотел, чтобы мир стал таким, каким стал. Без сомнения, поначалу его действия были жесткими и разрушительными, но он был прав – революции всегда начинаются именно так. Но конечная цель, к которой он стремился, заключалась в том, чтобы Одаренных вроде него самого перестали угнетать и запугивать, принижать их и помыкать ими. Он сражался за мир, в котором все смогли бы жить свободно и заниматься каждый своим делом, не мешая друг другу.

Это уж потом другие, охочие до власти люди… и злодеи из числа Одаренных, и простые, не наделенные сверхспособностями, начали драться за первые места. Из-за них в мире без правил и начался хаос.

Нова не желала возвращения Века Анархии. Ей не хотелось, чтобы невинные люди гибли, как погибла ее семья. Она хотела только свободы, которую обещал Ас, свободы для нее и ей подобных. Она мечтала, чтобы Отступники во главе с Советом оставили их в покое, ее и всех Анархистов.

Проклятье, да пусть этот Совет вообще всех оставит в покое – вот чего она хочет. Они-то, конечно, уверены, что очень хороши в роли высшей власти, правящей элиты, вот только обществу они не нужны – но Совет слишком много о себе возомнил, чтобы признать: люди в них не нуждаются.

Людям давно пора научиться самостоятельности, но этого никогда не случится, пока всем заправляют супергерои.

Она мерно шагала по путям, как вдруг почувствовала подземный толчок. Нова покачнулась и рукой оперлась о стену, чтобы устоять на ногах. С высокого потолка струйками посыпалась пыль и цементная крошка. Рельсы под ногами вибрировали, и на мгновение Нова замерла от жуткой фантастической мысли, что по путям несется поезд – а ей некуда скрыться.

Вибрация прекратилась. Земля под ногами содрогнулась еще несколько раз, после чего все стихло. Нова заглянула в туннель, размышляя о том, не землетрясение ли это было – подземное, глубоко в толще земли, а может быть, даже за сотни миль отсюда. Тогда беспокоиться не о чем. Эти древние туннели и не такое видали, наверное.

Но тишина была нарушена снова, на этот раз оглушительным треском. В туннеле невозможно было определить, откуда и с какого расстояния доносится звук, но в одном Нова теперь была уверена.

Отступники вернулись.

Она подхватила винтовку, зарядила один дротик в патронник, остальные сложила в висящую на поясе сумку. Хотя Лерой не успел смазать их ядом, она и без этого найдет им применение.

Закончив, она побежала в ту сторону, где стояли их вагоны. Домчавшись до основной платформы, Нова заставила себя перейти на шаг. Без капюшона и маски она не могла выступить как Кошмар, а раскрыть сейчас перед Отступниками свое истинное лицо было бы непростительной глупостью.

Когда она завернула за угол, стены снова начали дрожать, следом опять раздался треск – на этот раз еще громче и ближе.

Нова дошла до вагона Цианида и остановилась. Отсюда было слышно происходящее на платформе – а там что-то грохотало и падало на рельсы. Спустя минуту баночка печеной фасоли, ударяясь о рельсы, подкатилась к Нове и остановилась от нее в двух шагах.

– Анархисты, выходите, – зазвенел в воздухе пронзительный женский голос. – Настало время подвести итоги.

Стремительно бросившись за вагон Лероя, Нова спряталась там. Осторожно выглянув, она заметила четыре фигуры на центральной платформе, где хранились их продукты и припасы. Или уже не хранились – два массивных металлических стеллажа были опрокинуты, на полу была мешанина из битых бутылок, переломанных коробок, а в воздухе стоял резкий запах уксуса.

Этих Отступников Нова узнала с первого взгляда – одна из самых заметных команд в городе, с репутацией матерых охотников на злодеев. Их командиром была Отмороженная – та девушка, чей голос звучал только что. На несколько лет старше Новы, красотка атлетического сложения, с шапкой серебристо-белых волос и белоснежной кожей, такой тонкой, что даже в туннеле при тусклом освещении Нова различала просвечивающие голубые сосуды.

Рядом стоял Афтершок[1], коренастый брюнет с бородкой – по-видимому, именно он был причиной землетрясений. За ним – Скат-Хвостокол, тощий долговязый парень с глазами-бусинками. Он двигался с жутковатой грацией существа, у которого позаимствовал прозвище, тонкий зазубренный хвост тянулся за ним. Последним оказался гигант, Горгулья, которому постоянно приходилось сгибаться, чтобы не застревать в проходах, и плоть которого могла мгновенно превращаться в прочный камень.

– Ну что, – произнесла Отмороженная, уперев руки в бока, – видно, они так перетрусили, что боятся выйти поздороваться.

Она кивнула Афтершоку и Горгулье.

– Обыщите туннели. Посмотрим, удастся ли вытащить кого-нибудь на свет.

Отступники бросились бегом в два противоположных туннеля – Афтершок пронесся на расстоянии вытянутой руки от затаившейся Новы. Хвостокол стал ворошить рассыпанные по платформе припасы.

– Маринованная бамия? – брезгливо сморщив нос, поднял он стеклянную банку. – Дрянь какая-то.

Он запустил банкой в стену, где мелкой мозаичной плиткой было выложено название проходящей наверху улицы. Во все стороны разлетелись осколки стекла и зеленые стручки, еще сильнее запахло уксусом.

Нова крепче стиснула в руке приклад.

– А «Фруктовые колечки»? – подхватила Отмороженная, пнув раздавленную коробку сладких завтраков. – Я с четырех лет не едала подобной пакости. Лучше отдать это крысам.

Пройдясь по краю платформы, она подняла коробку, раскрыла и высыпала разноцветные колечки на рельсы.

Коробка принадлежала Уинстону – это были его любимые хлопья – так что остальные не много потеряли. Но несмотря на это на скулах у Новы заходили желваки. Для всякого, кто еще помнил Век Анархии, по какую бы сторону он ни стоял, расточительство было непростительным проступком.

В вагоне, за которым пряталась Нова, с громким лязгом отворилась дверь. Отмороженная и Хвостокол резко развернулись к вагону. Девушка пригнулась пониже, прислушиваясь к шагам Лероя, который спустился по ступеням и вышел к рельсам. Она заметила брезгливость, с которой Отмороженная взглянула на шрамы и пятна на коже Лероя.

Когда Лерой ненадолго попал в поле зрения Новы, она увидела, что он вышел к ним в заношенном халате и рваных спортивных штанах. Под подошвами его домашних тапок захрустели хлопья, рассыпанные по платформе.

– Ох, – издевательским тоном заговорила Отмороженная, – мы вас не разбудили?

– Да нет, – ответил Лерой, остановившись в десятке шагов от Отступников. – Мы вас ждали, после сегодняшнего. Приятно, что вы до сих пор оправдываете ожидания. Но вот это…

Он с тяжким вздохом обвел рукой поваленные стеллажи и рассыпавшиеся на четверть платформы продукты.

– …это вызывает у меня вопросы.

Выражение лица Отмороженной из ехидного стремительно стало гневным, она приблизилась к Лерою, а в кулаке у нее вдруг появилась длинная острая ледяная сосулька.

– Мы хотели напомнить вам, уроды, что все – вода, еда, даже этот жалкий клоповник в туннелях – все это у вас есть только потому, что мы смотрим на это сквозь пальцы.

Она потрясла в воздухе осколком льда и ткнула им в подбородок Лероя, заставив его отвернуться.

– И если мы решим, что вы не заслуживаете такой милости, то можем вас всего лишить.

– Милость? – голос Лероя звучал ровно, как будто не ему в шею упирался кусок льда. – Отступники нам ничего не дали. Все, что здесь есть, куплено, за каждую вещь мы заплатили – или просто подобрали, как поступают все.

– Подобрали, – в разговор вступил Хвостокол. Отвернувшись, он плюнул, выпустив на платформу длинную струю слюны. – Никому из нас не пришлось бы рыскать в поисках пропитания, если бы не ваша шайка-лейка, ты не забыл про это?

Лерой поднял одну бровь – точнее, шевельнул мышцей на том месте, где должна бы расти бровь, если б не сгорела много лет назад.

– Если бы не наша шайка-лейка, мальчонку с зазубренным хвостом прибили бы сразу после рождения, а трупик засунули бы в банку с формалином для изучения.

Не обращая внимания на искаженное гневом лицо Хвостокола, Лерой продолжил.

– Ваш Совет владычествует в городе вот уже скоро десять лет. Если они до сих пор не сумели восстановить экономику, может, надо у них спросить, почему они возятся так долго, а не валить все попусту на нас.

Отмороженная провела своей сосулькой по шее Лероя, оставив тонкий порез. Цианид вздрогнул, но овладел собой.

– Может, если бы Совет не был вынужден защищать город от безумных нападений, его члены сумели бы заняться делом и привести в порядок то, во что превратили мир злодеи вроде вас.

– Может, – возразил Лерой, – имея в распоряжении столько Одаренных с промытыми мозгами, они могли бы как-то постараться и укрепить свою оборону.

Земля снова содрогнулась, и в просвете одного из туннелей появился Афтершок. Каждый его шаг отдавался слабым подземным толчком.

– Там ничего, кроме кучки заплесневевших книг.

Положив руку на платформу, он одним махом взлетел на нее и встал рядом с Хвостоколом.

– Ты, видимо, не очень внимательно искал, – раздался сухой голос. Афтершок повернулся, чтобы увидеть говорящего. Из туннеля, откуда он только что вышел, показалась темная фигура – чернильно-черный плащ Фобии выглядел, как будто был сшит из тени, поблескивало только лезвие его длинной косы. Он был единственным из всех Анархистов, кого Нова ни разу не видела в домашней одежде – всегда только неизменный плащ с капюшоном, мрачная маска и дуга косы над головой. А еще, из всей их группы – Ингрид и Хани, Уинстона и Лероя, Фобия был единственным, чье имя оставалось загадкой. Иногда Нова даже думала: возможно он родился таким уродливым, что родители в ужасе так и нарекли младенца – Фобия.

– И правда, диву даешься, как они невнимательны.

Нова подняла голову туда, где на узком пешеходном мостике, проходившем над путями к другой платформе, сидела Ингрид, свесив длинные ноги над рельсами.

– Я здесь сижу все это время, а никто и не подумал голову поднять. Честно, я вообще не понимаю, как город функционирует при этих людях в руководстве.

– Снимите ее, – отрывисто скомандовала Отмороженная.

Афтершок приподнял ногу и топнул – с силой. По бетону к лестнице зазмеилась трещина. Грунт под ступенями разошелся, в земле открылся глубокий разлом. Лестница просела. Пешеходный мост угрожающе накренился. Ингрид вскочила на ноги за миг до того, как болты, на которых держались металлические конструкции, вырвало из бетона, и мост развалился – половина начала сползать в созданную Афтершоком пропасть, остальное повалилось на рельсы. В последний момент Ингрид успела перескочить с остатков мостика на платформу, перекатилась и приземлилась на четвереньки у вагона Лероя.

– Уже лучше, – язвительно бросила Отмороженная, картинно выгнув бедро.

У Новы потемнело в глазах. Она подняла винтовку и направила ствол на Афтершока. Но не успела прицелиться, как точно между ними возникла чья-то фигура.

Она опустила ружье. Между ней и Отступником стояла Ингрид, к Нове спиной. Одну руку она завела за спину и помахала пальцами, делая Нове знак: уходи.

Девушка вспыхнула – возмутительно, ее прогоняют, как непослушного ребенка.

Впрочем, она возмутилась бы куда сильнее, если бы не понимала, что Ингрид вообще-то права. Она была небрежна и чуть не выдала себя, а что она собирается делать с винтовкой и горстью дротиков? Без яда такой выстрел серьезного вреда не причинит – так, комариный укус.

– Советую быть осторожнее, – скрипучий голос Фобии звучал, как всегда, невозмутимо. – Это старые туннели и опоры тоже старые. Вы, надеюсь, не желаете быть заживо погребенными? (Он поднял косу и описал над головой круг.) Я, в общем-то, не возражаю, просто сомневаюсь, что вы задумали именно это, когда пришли и нарушили наш покой.

Поскольку Ингрид продолжала блокировать ей обзор, Нова снова присела между стеной и вагоном. Не выпуская из одной руки винтовку, она другой рукой нащупала металлические ступеньки и проворно вскарабкалась на крышу вагона. Она легла на живот и медленно поползла вперед, пока не увидела под собой платформу.

– По-моему, Фобия хотел сказать, – вступила в разговор Ингрид. Между пальцами у нее пробегали синие искры, – что иногда дешевый выпендреж может иметь неприятные последствия.

Отмороженная усмехнулась.

– Не знаю, не знаю.

Из дальнего туннеля раздались истеричные возгласы. Нова, упершись ладонью о крышку вагона, высунула голову чуть дальше. Вначале панические крики Хани звучали неразборчиво, но по мере ее приближения можно было различить слова.

– Верни! Верни немедленно! Ты сам не ведаешь, что творишь!

Секунду спустя из-под навеса туннеля появился Горгулья, неся перед собой два десятка ульев разных размеров и форм. Вокруг него роились рассерженные насекомые – черной жужжащей массой они облепили торс великана, но тот стал неуязвим, превратив все тело в камень.

Его торопливо догоняла Хани, в бледно-розовом халатике, на голове бигуди.

– Тебе не понять, сколько труда в них вложено, ходячий ты булыжник!

Поскольку Горгулья по-прежнему не обращал на эти крики внимания, Хани перешла на бег и, догнав его, повисла на могучей ручище. Длинными белыми ногами она нещадно колотила его по боку – без малейшего эффекта.

Обозленный Горгулья тряхнул рукой, и Хани отлетела в сторону. Пролетев полплатформы, она упала на груду продуктов и ударилась плечом о металлический стеллаж. Кажется, от боли она на миг отключилась, но когда снова открыла глаза, в них полыхала ненависть.

Горгулья подошел к Отмороженной. Та не на шутку напряглась при виде тучи ос и особенно шершней: некоторые, особенно крупные, были размером с большой палец Новы, а их укус причинял дикую боль, как ожог раскаленной кочергой.

Отмороженная ткнула пальцем в Хани.

– Отзови их, – потребовала она, пытаясь перекричать жужжание, – Сделай, чтобы он убрались, или это будет расценено как нападение на Отступника при исполнении, да еще и с применением сверхспособностей.

Хани с трудом села.

– Отзову, как только он поставит ульи на место, туда, откуда взял!

– На место? – с интересом переспросила Отмороженная и обернулась в Горгулье. – Где ты их нашел?

– У нее там комната, в нескольких сотнях футов отсюда. Типа старого чулана. А там полно этого всего.

– Хм, В случае с Одаренной, имеющей власть над пчелами, – Отмороженная наклонила голову, – думаю, что это можно квалифицировать, как хранение смертельного оружия.

Хани испустила крик отчаяния.

– Это мои дети! А вы отнимаете их дома – дома, по праву принадлежащие им!

– Я требую, чтобы ты отозвала своих деток прочь, и сейчас же, – парировала Отмороженная. – А не то твоим следующим домом будет камера в спецтюрьме Отступников.

Хани уставилась на нее (Нова заметила, как она дрожит), потом сверкнула глазами так, что, казалось, воздух над платформой и путями загудел от напряжения – хотя, возможно, это было жужжание пчел, продолжавших атаковать непробиваемую шкуру Горгульи.

Нова могла сказать по лицу Хани, что соблазн борется в ней с сомнением.

Да, она не смогла одолеть Горгулью, зато Отмороженная была уязвимой мишенью для ее смертоносных ос. Нова не могла не согласиться – приятно было бы взглянуть, как Отмороженная корчится от уколов сотен ядовитых жал.

Да только удовольствие было бы недолгим: Горгулья в один миг схватил бы Хани и либо убил ее на месте, либо арестовал.

Дело того не стоило – и Хани, кажется, тоже это поняла. Выпрямившись во весь рост среди битых банок и мятых коробок, она расправила плечи и взмахнула рукой.

Насекомые, как единое целое, разом поднялись в воздух и, развернувшись, устремились в туннель.

Дождавшись, пока они скроются, Отмороженная кивнула Горгулье.

– Уничтожь это.

Нова ахнула, но этого никто не услышал, так оглушительно завизжала Хани.

Побросав ульи на землю, Горгулья принялся методично крушить их массивными каменными ножищами.

В криках Хани сначала слышался гнев, потом отчаяние. Заламывая руки, она беспомощно смотрела, как разрушают ульи – многие пчелы и трутни даже не успели из них вылететь. Ее тело сотрясали рыдания. Хрупкие, как бумага, ошметки стен летели во все стороны. Трупики насекомых и оторванные пчелиные крылья ковром усеяли цементный пол.

Все это время Горгулья не переставая улыбался. Это была жестокая улыбка ребенка, попробовавшего с хрустом давить ногой жуков и нашедшего в этом садистское удовольствие.

Нова все сильней сжимала зубы, пока не заныли челюсти. Она переводила взгляд с Хани на Ингрид, с Цианида на Фобию, но ни один из них не шевельнулся, чтобы остановить Горгулью.

Любая такая попытка была бы расценена как нападение на Отступника и послужила бы поводом для задержания. Приняв много лет назад предложение Цианида, Отступники ясно дали понять, что больше Анархистам ничего не сойдет с рук.

Наконец Горгулья закончил и отшвырнул ногой останки последнего улья. Пролетев через платформу, бесформенный кусок упал на пути и остался лежать там, недалеко от места, где Отмороженная рассыпала хрустящий завтрак Уинстона.

– Ну, теперь, когда все в наличии… – Отмороженная сладко улыбнулась, поигрывая своей сосулькой, как жезлом, – пора заняться делом.

Развернувшись так внезапно, что Нова не успела сообразить, что она задумала, предводительница Отступников метнула сосульку в Фобию, как копье. Лед с силой ударил его в грудь, и все тело Анархиста мгновенно окутал черный дым, смешавшийся с тенями туннеля.

Почти одновременно с этим Хвостокол взмахнул своим зазубренным хвостом и ударил Хани. Ядовитые шипы пришлись ей в бок, вскрик удивления превратился в вопль боли, тело будто окаменело, и женщина, как подломленная, упала на пол. Чуть ли не тем же движением Скат мотнул хвостом в сторону Лероя, зацепив тому плечо. Не успев отбежать, Лерой застыл, потом откинулся назад и упал навзничь на цемент.

Нова снова подняла ружье, теперь она целила в Хвостокола. Но он уже закончил свое дело. Хани так и осталась лежать у поваленного стеллажа, а Лерой был совершенно недвижим, только глаза часто моргали, глядя в низкий потолок. Нова не знала, каким ядом был начинен хвост Ската, но обе его жертвы были, казалось, парализованы и оставались неподвижными. Судорожно подрагивали лишь конечности – видимо, яд по кровеносным сосудам проникал все глубже в организм.

Ингрид, издав воинственный клич, спрыгнула на платформу, в ладони у нее вращалась сфера – голубоватый сгусток энергии. Отмороженная развернула ладонь, и из нее вырвался ледяной поток, формируя у ног Ингрид настоящий небольшой ледник. Вскрикнув от неожиданности, Ингрид замахала руками, чтобы не упасть: инерция увлекала ее тело вперед, а ноги оказались примороженными к путям. Она отвлеклась от бомбы, которую начала формировать, и та испарилась.

– Кажется, ты последняя из Анархистов, кто еще держится на ногах, – заметила Отмороженная, стряхивая с пальцев на цемент последние льдинки. – Ладно, пока с вас довольно. Просвети меня – есть ли какие-то причины оставить вас в живых после того, что бы учинили сегодня во время праздничного шествия?

Ингрид зарычала. Синие сгустки энергии вновь начали скапливаться вокруг ее ладоней.

– Меня не было на вашем дурацком празднике, – заявила она, и, хотя Нова знала, что это неправда, ответ поразил ее своей убедительностью.

– А мне плевать, – ответила Отмороженная. – Уинстон Прэтт предпринял атаку на мирных жителей города Гатлона, а моя работа – проследить, чтобы никогда больше жители города не страдали от лап Анархиста.

– На ваше шествие напал Уинстон Прэтт, и, насколько мне известно, он уже у вас за решеткой, – парировала Ингрид. – Так чего вы хотите от нас?

Отмороженная фыркнула.

– Ты же не рассчитываешь, что я поверю, будто этот недоумок работает один?

– Именно на это я и рассчитываю, – сказала Ингрид. Она выглядела спокойной и сверлила противницу холодным взглядом. – И ты и я – мы обе знаем, что у вас нет никаких улик в пользу других версий. Уж если у вас было хоть что-то на нас, мы бы сейчас не болтали тут, как две подружки – ты просто надеешься, что я ляпну что-нибудь этакое и типа выдам себя иди других.

Она принялась небрежно подбрасывать в воздух светящуюся бомбочку и каждый раз легко ее ловила.

– Я помню указы вашего Совета, – продолжала Ингрид. – Никто не может быть осужден лишь по подозрению. Так или нет? Вот и не надо нам угрожать, милочка. И попытайтесь найти хоть что-то, что связало бы нас с преступлениями Кукловода – желаю удачи. Сегодня он выступал сам по себе. Мы к этому не имели никакого отношения.

Отмороженная продвигалась вперед до тех пор, пока носки ее сапог не повисли над краем платформы.

– Мне и не нужно связывать вас с нападением на параде, – сказала она, помахивая пальцами. В сторону Ингрид полетела новая порция льда. Ледяной сугроб вокруг ее ног еще вырос, дойдя ей до бедер. – Нападение на Отступника – неслыханно дерзкое преступление. А такую ненормальную, как ты, вывести из равновесия совсем не трудно. Все равно что раздразнить бешеную собаку, я бы сказала.

Ингрид со свистом втянула воздух: ледяная колонна добралась до ее живота. Она уже не подкидывала бомбу, а зажала ее в кулаке.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – снова заговорила Отмороженная. – Будешь утверждать, что это была самооборона. Вот только… я что-то не вижу свидетелей, а без этого кто поверит твоему слову против моего? Анархистка против заслуженного Отступника.

Она поцокала языком, изображая сочувствие.

– Похоже, пришло время тебе делать выбор. Напади, и мы тебя повяжем. Или признайся, что участвовала в сегодняшнем нападении – и мы тоже тебя повяжем, но обойдемся с тобой немного ласковее. – Она развела руками. – Или ничего не делай. Как думаешь, что раньше тебя прикончит? Холод или удушье? Я лично поставила бы на второй вариант.

Лед дополз Ингрид до груди и продолжал двигаться все выше, к плечам. Еще немного, и руки – а с ними и бомбы – станут бесполезными.

Нова крепко зажмурилась, пытаясь соображать яснее, не обращая внимания на охвативший ее жар и пульсирующий шум в ушах.

И это те супергерои, которых боготворит весь мир? Допустим, Ингрид не так уж невинна. Как и все они, но получается, что и сами Отступники недалеко от них ушли. Что они творят? Пытают Ингрид, чтобы вырвать у нее ложное признание. Разрушили пчелиные гнезда Хани, вызвали обвалы в туннелях, уничтожили продовольствие, необходимое им, чтобы жить – и все это ради того, чтобы найти законный повод их посадить.

Палец скользнул к спусковому крючку. Нова открыла глаза, и вдруг обнаружила, что видит ясно и четко. Ум освободился от оков.

Она поймала Отмороженную в прицел.

Правда, дротики не отравлены, но это еще не значит, что при удачном выстреле от них не будет никакого ущерба.

На мушке оказался глаз Отмороженной, светло-голубой. Посветлее, чем у Капитана Хрома, но ненамного.

Курок впечатался в палец.

Она только начала жать на него, как вдруг все кругом взорвалось каскадом огня, света и оглушительного рева.

Загрузка...