Оттепель не наступит

Глава 1. Сладкое забвение

Мы торчали в самом дальнем углу душного бара битый час. Несмотря на жестокий холод снаружи, внутри было жарко. Отовсюду несло перегаром и потом. Пьяные мужики за соседними столиками невпопад подпевали певичке из телика. Официантка сновала туда-сюда, подавая дурно пахнущую рыбу с пшеничной кашей. От этого запаха меня не на шутку воротило. Ещё и пиво, судя по вкусу, скисло недельку назад. Что тут скажешь, замечательное место. Но мне не привыкать. Это было уже третье дело за неделю.

Мой очередной клиент сыпал стандартными вопросами и с видом всезнающего человека оглядывал товар. На его лице отображалась борьба, которую я видела сотню раз. Он, вроде бы, приличный мужчина. А вынужден покупать самодельное оружие в подозрительном месте у чёрта на куличиках. Ещё и продавала его жуликоватого вида девица. Я мысленно усмехнулась, представляя себя со стороны. Угрюмая девчонка с чёрными синяками под глазами и такого же цвета волосами, подстриженными как попало тупыми ножницами. Впрочем, мне было совершенно наплевать на размышления этих болванов. Главное, чтобы оружие побыстрее купили и валили на все четыре стороны.

– Пистолет же совсем не надёжный. Стоит его положить в карман, так он мне ногу прострелит! – торопливо бормотал клиент, неуклюже утирая пот со лба.

Я заправила короткие волосы за уши и еле сдержалась, чтобы не начать нервно стучать пальцами по столу. Нужно оставаться спокойной до тех пор, пока дурак не заплатит. Мужчинка с опаской бросил на меня быстрый взгляд и добавил:

– Он выглядит, как игрушечный! – очередной судорожный вздох. – Повторите, пожалуйста. Сколько выстрелов я могу сделать?

Я закатила глаза и забрала из рук клиента белый пластмассовый пистолет. Покрутила его в руках и с наигранным энтузиазмом продекламировала заученную речь:

– Либерган рассчитан на одиннадцать выстрелов. Да, не слишком надёжный, зато безотказный, – я приподняла пистолет и сделала вид, что целюсь в стену.

В этот момент мимо столика вновь прошла официантка, но даже не обратила на нас внимание.

Мужчина вскинул ладони и пролепетал:

– Осторожно! Нас же чуть не заметили!

Я хохотнула и махнула рукой:

– Расслабьтесь. Это «Гуарана». Здесь всем плевать, потому что частенько творятся дела и похуже. Так вот о либергане… Если возьмёте разрывные пули, у вашего обидчика не будет шансов. Пластик надёжный, не стоит беспокоиться. На этого парня, – я влюбленно посмотрела на оружие и благоговейно понизила тон, – можно положиться.

Хотя клиент и походил скорее на заводчика кошек, чем на убийцу, он неуверенно кивнул и потянулся за бумажником.

Кто-то в дальнем конце бара громко загоготал.

– За глобализм! Объединение! За годовщину революции! – басовито выкрикнул мужчина за барной стойкой.

– За революцию-ю-ю! – ответил ему целый гул голосов.

Затем они громко чокнулись, дружно выпили и синхронно отрыгнули. Мой клиент поморщился и нервно поправил очки.

– Ладно, беру. Выбора другого нет.

– Задолжали кому-то? – попыталась изобразить понимание я.

Но мужчина лишь подозрительно на меня глянул, бросил на стол гроши и тихо сказал:

– Здесь за пистолет и пять разрывных патронов.

– Хороший выбор! – оценила я и достала из внутреннего кармана упаковку патронов.

Мужчина лихорадочно оглянулся по сторонам, спешно засунул приобретение в небольшой рюкзак и, немного заикаясь, сказал:

– Счастливо оставаться. Надеюсь, больше не увидимся!

А затем пулей вылетел из бара. Я пересчитала деньги, выругалась и крикнула вдогонку:

– Эй, а за пиво заплатить!

Но, естественно, клиента уже и след простыл. Я выдохнула, отодвинула подальше бокал с вонючим пивом и показала средний палец в сторону двери.

– Осёл…

– За глобализм! За единение! – наперебой кричали пьяницы.

Я недовольно скривилась. Это стало последней каплей, и мне остро захотелось поскорее убраться из мерзкой забегаловки. Я бросила на липкий стол несколько мятых купюр, наспех надела куртку и шапку, схватила перчатки и пулей направилась на свежий воздух.

– Уже уходишь, Юнона? – крикнул на прощание бородатый бармен.

– Да, Барри. Прости, но «Гуарана» – не то место, где я хочу провести вечер.

Мужчина хохотнул и почесал бороду.

– Может, всё же пропустишь стопку-другую?

– Ну, уж нет, – отрезала, поправляя шапку. – Увидимся.

Пока я торчала в баре с клиентом, на улице стемнело. Мокрый снег настойчиво налипал на брови и ресницы. Чертыхнувшись, закрыла ладонью глаза и достала древний смартфон. Он разблокировался с третьего раза. Проклиная глючный гаджет, быстро набрала сообщение:

«Дело сделано. Продала».

Через секунду с громким писком прилетел ответ:

«Ок, выезжаю».

Изо рта валил пар. Порывы ветра норовили сбить меня с ног. Я поёжилась, натянула шапку сильнее и нащупала в кармане пачку сигарет.

– Чёрт… Две штуки осталось.

Верхняя одежда совсем не защищала от пробирающего до костей мороза. Но возвращаться в вонючее помещение мне совсем не хотелось. Поэтому, посильнее вжавшись в воротник старенькой куртки, я зашла под козырёк, тщетно надеясь хотя бы немного спрятаться от доставучего снега. И с удовольствием подкурила. Мимо проходили редкие фигуры людей, спешившие в свои маленькие квартирки поскорее скрыться от непогоды. Бетонный квартал мне никогда не нравился. Окраина города, застроенная серыми унылыми высотками. Здесь жило одно отребье, которое не смогло найти лучшей жизни поближе к центру. Отшельники, выкинутые на обочину жизни. И мне, к сожалению, не повезло быть в их числе. Со щемящей тоской в сердце я бросила взгляд в сторону центра. Если бы не снег, было бы видно, как в лучах сотен парящих дронов переливаются стеклянные небоскребы с яркими неоновыми вывесками. Но сегодня вместо восхитительного пейзажа мне досталась лишь унылая дымка над улицами Бетонного квартала.

Из бара вывалился мужик с огромным шрамом через всё лицо. Шатаясь на ватных ногах, он ухватился за столб.

– Эй! – окликнул меня незнакомец.

Я сделала вид, что не слышу.

– Эй, ты! – настаивал он.

Я поморщилась и прошипела:

– Отвали, мужик.

Но он настаивал:

– Угости сигареткой, Красная Шапочка. Сто лет уже не курил.

Я хмыкнула, машинально поправила рукой любимый головной убор и съязвила:

– А бабки-то есть? Забыл, сколько это удовольствие стоит?

Он недовольно цокнул и подошёл ближе:

– Ладно-ладно. Понял. Хочешь, угощу тебя пивком?

– Если ты называешь пивом ту кислую жижу, я пас. Будет тебе сигарета, если готов заплатить, – парировала я.

Мужик махнул рукой и неровной походкой двинулся обратно в бар.

– Не сутулься, вредина, – бросил он напоследок.

– Не твоё дело, – пробормотала я и сгорбилась еще сильнее.

«Гуарана» стала мне вторым домом. Раз в несколько дней я приходила сюда, встречалась с очередным болваном и продавала дешёвое пластиковое оружие. Либерганы были отвратительными пистолетами. Каждый день кто-нибудь рассказывал, как эта дрянь выходила из-под контроля и вредила владельцу, а не тому, кому предназначалась. Но спрос на них всё равно был будь здоров. Когда-то давно напарник купил за копейки макет в теневом интернете и быстро сообразил бизнес. Он клепал оружие у себя дома на древнем 3D – принтере, которые запретили ещё лет сорок назад. Мне не нравилась эта работа. Но, сказать по правде, я больше ни на что не годилась.

Иногда приходилось толкать наркотики. Но только в крайнем случае, когда запасы еды и денег подходили к концу.

Наконец, в начале улицы появился свет одной фары старого снегохода. Машина вдруг ускорилась, а потом так же внезапно остановилась, окатив меня грязным снегом.

– Чтоб тебя, Гек! – выругалась я и стала отряхиваться.

Он заглушил мотор и вышел, почёсывая затылок. Даже при плохом освещении первое, что бросалось в глаза, – неестественно худое лицо, обрамлённое длинными засаленными волосами. За этими паклями невозможно было рассмотреть бледно-голубые глаза Гектора. Может, это и к лучшему, потому что увидеть в них можно было только пустоту, не обременённую мыслями. Из-под объёмной куртки (которая Геку точно велика), торчали ножки-спички.

– Прости, Юнона, – извинился он, откидывая со лба сальные пряди, – никак не научусь управлять этой развалюхой.

Я цокнула и ткнула пальцем в машину.

– Фару себе почини. А то штраф схлопочешь.

Гек отмахнулся:

– Плевать, я всё равно их не оплачиваю.

Мы вместе усмехнулись.

– Держи, – он протянул грязную пожелтевшую пачку сигарет, – экономь. У меня мало осталось. Скоро вообще будет не достать.

– Ты что, провидец? У меня как раз заканчиваются.

– Ну, не первый день знакомы, – пожал плечами напарник, – знаю тебя, как облупленную.

Я нащупала в кармане наличные за сделку и отдала Геку. Он пересчитал, выудил несколько бумажек и вернул мне.

– Маловато, – скептично процедила я.

– Вычел долг. Или ты о нём забыла? – спросил Гектор, подкуривая сигарету.

«Конечно же, не забыла. Но очень надеялась, что забыл ты», – подумала я.

– Тебе, кстати, ещё надо? У меня полпакета карамели с собой есть, – предложил он.

– Нет. Стараюсь не увлекаться. Хочу слезть.

Гек в ответ лишь фыркнул. Я нахмурилась и спросила:

– Что смешного?

– Да ничего. Просто… – он запнулся, смахнул волосы со лба и уже тише продолжил: – Ты сама знаешь: с карамели не слезают.

– У меня получится, – я поймала скептичный взгляд Гека. – Хотя бы, постараюсь.

– Ладно. – он пожал плечами. – В таком случае, продадим. Займёшься?

По спине побежали мурашки.

– Нет. Мне на жизнь пока хватает.

Из бара послышался звонкий гогот и очередной невнятный тост.

– Давай поскорее свалим из этой дыры, – предложил Гек и потушил бычок о стену.

Я опередила его, вприпрыжку подскочила к водительской двери и спросила:

– Можно мне повести?

Он жестом указал на пассажирское место и отрицательно махнул головой. Я цокнула, но спорить не стала.

Мы сели в машину. Снегоход Гека был развалюхой. Он обменял его за пакетик карамели у какого-то местного наркомана. Тот с радостью отдал ключи и документы, а Гек стал обладателем маленького двухместного снегохода. Пассажирская дверь скрипела и закрывалась через раз, на лобовом стекле была огромная трещина, а предыдущий владелец много курил в салоне и стряхивал пепел, куда придётся. Гек не удосужился вымыть это безобразие и просто перенял привычку прошлого хозяина. Было неуютно даже мне, заядлой курильщице.

Зато иногда он подвозил меня, и я возвращалась с дела в тепле, а не пешком по холодным улицам Джаро.

Гек завел машину и резко тронулся.

– Как прошло, кстати?

Я махнула рукой.

– Попался идиот набитый. Но всё отлично, как всегда.

– Угу. Иначе бы не сработались.

Он надавил на газ. Машинка, недовольно бурча, рванула вперёд.

Из-за снега видимость была почти нулевая. Хлопья напоминали млечный путь, и мне нравилось думать, будто мы рассекаем меж звёзд. Наверняка, малочисленные прохожие, которых угораздило в такую погоду быть на улице, сыпали нам вслед проклятия: Гек мчал так быстро, что свежий снег вылетал из-под лыж, словно вода из фонтана.

Я прислонилась к грязному окну. Мимо проносились огромные теплицы и серые жилые многоэтажки. Меня всегда удивляло, почему безобразную аграрную зону не построили на окраине, а именно тут, в десятке километров от центра. В этом уродливом районе был и мой дом. Двадцать пять квадратных метров на восьмом этаже, «шикарный» вид на крытые огороды и абсолютное одиночество.

Гек круто повернул руль, мы въехали в пустой двор и остановились под единственным горящим фонарём.

– Спасибо, что подвёз, – я натянуто улыбнулась.

Меньше всего мне сейчас хотелось идти домой.

– Что-то ещё?

– Нет… – я подняла глаза. – Хорошего вечера, Гек.

– До связи, – бросил он.

Я вышла в метель, снегоход зарычал, и Гек скрылся за многоэтажками.

Как только дверь квартиры открылась, в нос ударил отвратительный запах. Я закрыла ладонью ноздри, выругалась и включила свет. Виновником был мусор, который благополучно был забыт ещё с утра.

– Чёрт с ним. Выброшу завтра.

В животе урчало. Я сняла верхнюю одежду, небрежно бросила на комод в прихожей и пошла на маленькую кухню. В холодильнике, естественно, не оказалось ничего, кроме рыбных консервов. Поморщившись, достала одну. У меня не было денег на другую еду. Мясо, овощи и, тем более, фрукты, – рацион избранных и богатых.

Я же избранной не была. Заработанных денег едва хватало даже на эти консервы.

«Да и чёрт с ним, всё равно готовить – не моё», – думалось мне.

Поэтому я наспех съела рыбу, стараясь не обращать внимания на осточертевший вкус, и поплелась в спальню.

Кожа покрылась мурашками. «Интересно, – бегали мысли, – это от мерзкого холода или оттого, что придётся с папой говорить». Я плюхнулась на диван, запрокинула голову на изголовье и закрыла глаза.

– Который час?

– Двадцать один пятнадцать, – отчеканили умные часы.

Я пообещала сестре, что приеду в гости. Надо было позвонить отцу и попросить разрешения. Но даже от одной мысли, что придётся с ним говорить, желудок делал кульбит. Папа меня ненавидел всем сердцем. Ещё бы! Бестолковая, непутёвая. Не дочь, а «мечта».

– Ладно, соберись, Юнона. Это просто звонок. Возьми и позвони.

Ватными пальцами набрала номер. Гудок. Ещё гудок.

– Алло, – сказал твёрдый мужской голос.

– Привет, папа.

Тяжёлый вздох. Секундная пауза.

– Привет, Юна.

Я зажмурилась и от напряжения сжала пальцами виски.

– Папа, мы хотим встретиться с Агатой. На улицу ты её не пускаешь, поэтому она пригласила меня в гости, – тараторила я. – Можно мне приехать?

Отец молчал несколько секунд.

– Да, приезжай. Я не против, – наконец, ответил он.

Снова пауза. Нужно было задать ещё один важный вопрос. Ладони покрылись холодным потом.

– Агги хочет, чтобы я осталась с ночёвкой.

– А ты сама-то этого хочешь?

Я сделала глубокий вдох.

– Да.

– Приезжай. Я куплю мяса, приготовите ужин. Ты же, наверняка, одной карамелью питаешься.

Губы сжались в немом протесте, но я сдержалась и лишь поблагодарила:

– Спасибо, пап.

Он положил трубку, не попрощавшись. На душе стало легче. Я снова разблокировала телефон и быстро набрала:

«Привет, Агги, – подумав секунду, добавила смайлик. – Папа разрешил встретиться».

Ответ прилетел молниеносно:

«Ура! Я очень рада! Но… Ещё раз так меня назовёшь, Юни, тебе не поздоровится. И ты что, поставила смайл? Это старомодно!»

Я поморщилась и отправила вопросительный знак. Агата снова ответила быстро:

«Не злись. С нетерпением жду встречи!»

«Договорились. До встречи, Агги».

Секунда молчания и телефон пиликнул:

«Тебе точно завтра крышка, Юни», – и следом злой смайл.

Я хохотнула и расслабилась. Осталось только морально настроиться на поездку в родной дом, где прошли худшие годы моей жизни.

Остаток вечера я провела, пялясь в соцсети. На глаза попалась статья новостного блога «Свет в тоннеле».

– Азме Навик, – прочитала я вслух имя автора и хмыкнула, – надеюсь, это псевдоним. Иначе не завидую.

Статья носила громкий заголовок «Спичка становится пламенем. Пропавшие дети – конец глобализму?». Я закатила глаза. Да, дети пропали. Это страшно. Да, люди вышли протестовать. Но это капля в море. Всем остальным плевать. А журналисты уже раздували из мухи слона.

От нечего делать я всё же решила дочитать статью.

«Родные пропавших детей не стали мириться с бездействием власти. Который день они собираются у Полицейского департамента и скандируют лозунги, граничащие с сепаратистскими. Многие находят очевидную связь между засидевшейся властью и отвратительными методами полиции.

Если вам не безразлична судьба детей, поддержите митинги. Каждый день с восьми утра».

– Ну и чушь… – сказала я себе под нос и закатила глаза.

Надеюсь, Азме Навик понимает, что творит. Большинству, конечно, плевать на маленький новостной блог. Но такие высказывания опасны.

Умные часы сообщили, что уже за полночь. Я отбросила планшет на пол и решила, что пора бы ложиться спать.

Но сон не шёл. Я прислушалась: за окном, наконец, перестал выть ветер. Казалось бы, радуйся. Но с непривычки эта могильная тишина не давала мне уснуть.

«Кого ты обманываешь, девочка, – шептал ядовитый голос в голове, – кусочек карамели, и будешь спать, словно младенец».

Я тряхнула головой и перевернулась на другой бок. На ладонях выступил холодный пот. Дыхание стало сбивчивым. Я судорожно ловила ртом воздух, отчаянно пытаясь успокоиться. Это было бесполезно. Сердце билось, словно норовило выскочить из груди. Выдохнув, села на диван. Без дозы заснуть не выйдет. Я это знала наверняка. Неровной походкой ноги понесли меня в ванную. Бледный свет от старой лампочки окрасил лицо в не здоровый серый цвет. В зеркале на меня смотрела не яркая живая Юнона, а уставшая девчонка с мешками от недосыпа и синюшными губами. Я провела рукой по растрёпанным коротким волосам. Чёрный цвет был мне совсем не к лицу.

«Ты с таким родилась, забыла? Денег на краску нет, – продолжал плеваться ядом внутренний голос. – То ли дело Агата. Помнишь, как в детстве ты ей волосы отчекрыжила во сне? От зависти. Только посмотри на себя. Не поменялась, только скатилась на самое дно».

– Заткнись, – тихо сказала я и вцепилась в лицо.

В полумраке зеркального отражения чёрные татуировки на правой руке, обвивавшие её лозами, цветами и листьями от кисти до плеча, превратились в грязное месиво. Но на самом деле темнота была не виновата. Просто у меня не выходило сфокусироваться, а в глазах двоилось.

Дрожащая рука открыла вентиль крана. Я подставила ладони и окунула лицо в воду. Легче не становилось.

Я зажмурилась и постаралась не обращать внимания на подкатывающий к горлу ком. Хотелось рыдать от отчаяния и жгучего желания съесть кусок проклятой карамели.

«Сделай это. Станет легче».

– Ладно… Ладно, – ответила я внутреннему голосу. – Сегодня последний раз.

На кухне в шкафчике лежало то, что мне так отчаянно нужно. Капли воды скатывались на пол вместе со слезами. Казалось, что из холодного полумрака пустой квартиры на меня смотрят сотни глаз. Я боялась отрывать взгляд от пола. Вдруг действительно наткнусь на чей-то осуждающий взор? А по правде, страшиться нужно было только саму себя. Я потянулась на цыпочках к облезшей полке, достала кастрюлю, которой уже кучу времени никто не пользовался по назначению, и выудила оттуда заветный пакетик с маленькими прозрачными кусочками, похожими на оранжевый лёд.

«Открыть, достать, положить под язык».

Горьковато-сладкая ледышка быстро растворилась. Утирая кулаком слёзы, я направилась в постель. Там мне снова стало уютно и хорошо. Через каких-то пятнадцать минут я забылась спокойным сном. Как и обещал внутренний голос.

Сегодня непривычно тепло. Светло-голубое небо, солнце немного растопило залежалый снег. В груди кольнуло. Я вспоминаю эти огромные сосны, достающие до небес. Сколько уже мне не доводилось здесь бывать?.. За ними с левой стороны возвышается гора, внушающая ужас и благоговение. Город остался далеко позади. Несколько метров вглубь чащи, и вот оно – наше дерево. Стараясь не вступать в лужи подтаявшего снега, дохожу до сосны и нежно провожу рукой.

Вдруг слышится топот ног. Сердце ёкает от волнения, я оборачиваюсь и вижу маленькую хрупкую девушку в капюшоне, из-под которого выглядывает длинная чёрная коса. Пальто на пару размеров больше, горбится под тяжестью огромного рюкзака, и синяки под глазами всё те же.

Это я, только гораздо юнее.

– Сколько тебе лет, Юнона?.. – тихо спрашиваю я и иду навстречу девчонке.

Она, конечно, не видит меня.

Юна с трудом скидывает рюкзак, достаёт подстилку, грелку и термос. Глядя по сторонам, словно ожидая кого-то, садится и наливает чай.

Я опускаюсь на корточки рядом с ней. Какая красивая! Живая!.. Ну же, посмотри на меня, девочка.

Но она не слышит. Пьёт чай и поглядывает на время в телефоне.

– Эй, Юна! Давно ждёшь? – вдруг окликает её звонкий мальчишеский голос.

Янтарные глаза. Золотые волосы. Круглое лицо в веснушках. Внутри всё сжимается. Я подскакиваю, пячусь назад и хватаюсь рукой за грудь. Дыхание перехватывает.

– Да! Сто лет уже сижу! – изобразив недовольство, врёт она.

Я перевожу дух. Они обнимаются. А затем юноша горячо целует Юнону.

– Я сегодня не с пустыми руками, – гордо говорит он и деловито достаёт из рюкзака маленькую стеклянную бутылку.

Она демонстративно хмурится:

– А на кой чёрт я тогда пёрла сюда термос?

Тот виновато чешет затылок.

– Ну, это же сюрприз.

Юнона улыбается и говорит:

– Ладно, давай пробовать.

Я невольно хихикаю. Первый алкоголь в моей жизни. Значит, мне здесь шестнадцать.

– Присядем? – предлагает юноша.

Парочка садится рядом плечом к плечу. Он разливает напиток по маленьким кружкам, которые Юнона взяла для чая. Она делает глоток и кривится:

– Фу!

– Разбавленный спирт, – улыбается он.

– Отвратительно, – констатирует Юна.

– Ты же сама просила достать!

– Я не думала, что это так противно! – возмущается Юнона, затем выдыхает и залпом осушает содержимое. Её лицо перекашивает, а мальчишка смеётся и следует примеру подруги.

– Больше не хочу пить эту дрянь. Давай чайку? – предлагает Юна.

Юноша кивает, тепло улыбается и приобнимает её.

Сердце колотится, как бешеное. Я подхожу к ним. Юнона снимает с парня капюшон и гладит золотые волосы. К горлу подкатывает ком. Я подхожу ещё ближе. Как же мне хочется посмотреть в его янтарные глаза хотя бы разочек.

Вдруг мальчишка медленно поднимает голову и смотрит прямо на меня. Вместо живого взгляда зияет чёрная пустота. Я кричу и отскакиваю в ужасе. Он встаёт и медленно подходит. Земля, кажется, уходит из-под ног. Где-то гремит гром. Боковым зрением я вижу зарево.

– Посмотри, что ты наделала, – горячо и тихо говорит юноша. Он поднимает палец и указывает на вулкан, – только взгляни. Довольна?.. Сейчас мы сгорим тут. И я, и ты.

Из вулкана валит чёрный дым, а по склонам текут потоки лавы. Я ужасаюсь, пытаюсь схватить Хрисана за руку, но тот отшатывается.

– Это ты во всём виновата, – презрительно бросает он.

Земля под нами трясётся всё сильнее. Потоки магмы и камней катятся в нашу сторону с ужасающей скоростью.

– Нет, Хрисан! – отчаянно зову его я.

Но земля под ногами моего возлюбленного внезапно разламывается. В горле застревает немой крик. Хрисан летит в чёрную бездну, дна которой даже не удаётся разглядеть.

– Нет! – кричу снова.

Лава приближается. Она, как бурная река, несётся и сметает всё на своём пути. Наконец, достигает соснового леса и валит деревья, поджигая. Остаётся всего несколько десятков метров, и меня накроет с головой…

И вдруг я открыла глаза. Сердце стучало так, словно вот-вот пробило бы рёбра. Уже светало. Я утерла пот со лба и села на кровать. Спать больше не хотелось.

Мне уже лет сто ничего не снилось. А тут сразу это… Я приложила ладонь к груди и попыталась выровнять дыхание.

К чертям собачим такие сны.