Глава 17

Вчера закончилось надоевшее плаванье, и Вера с Джоном прямо с корабля отправились в иммиграционный центр Новороссийска. Калхоуну задали несколько вопросов, а потом по его просьбе записали в память русский язык. Подписав заявление на гражданство, он получил вид на жительство сроком на три месяца. Тетка перекинула на комм Нины пятьдесят тысяч, поэтому прошлись по магазинам и купили самое необходимое, а потом отправились на железнодорожный вокзал. Экспресс отходил в девять вечера, и они после покупки билетов прогулялись по городу, уже не заглядывая в торговые центры. Когда стемнело, поужинали в кафе и пошли садиться на поезд. Из‑за туннелей вагоны были одноэтажными. В купе, кроме них, никого не было, да и вообще в их вагон сели не больше десяти пассажиров. Проводница принесла белье и спросила, будут ли заказывать ужин. Узнав, что они уже поужинали, больше не беспокоила.

Спать не хотелось, а делать было нечего, поэтому заперли купе и занялись друг другом. Занимались долго и поздно заснули. Проснулись тоже позже обычного, позавтракали, а в Лисках к ним в купе сели две девицы. Обе забрались на свои верхние полки и уткнулись в коммы, видимо, включив их на мысленное восприятие звука. Вагон почти наполнился, поэтому по коридору все время ходили и негде было уединиться.

Нина до предела увеличила чувствительность микрофона, вызвала тетю и пообщалась с ней, говоря так тихо, чтобы не слышали посторонние. Разговор был не из приятных, поэтому она все время его откладывала, но вечером уже должны были приехать. Обсуждать это при всех… Нет, лучше уж сейчас с одной Александрой.

— Хочу спросить, я могу у вас остановиться со своим другом?

— Что у тебя с голосом? — спросила тетя. — Какой‑то он не такой. Простудилась?

— Я в купе не одна, поэтому говорю шепотом.

— Что за друг?

— Это англичанин, по профессии судовой инженер. Пока получил вид на жительство, а через пару недель обещали гражданство. Тогда распишемся и устроимся на работу. В городе реально получить общежитие или нужно снимать комнату?

— Если хороший инженер, могут дать квартиру, — ответила Шура. — Предприятия строят много жилья, так что общежитие или малосемейку получите без труда. Но с этим можете не спешить. Дети разъехались, мы с Николаем живем вдвоем и с месяц вас потерпим. Расскажи, что ты еще привезла со своей Турции, кроме этого англичанина. Стоило столько лет работать шлюхой?

— Почему именно шлюхой?

— По двум причинам, — объяснила тетя. — Во‑первых, у тебя не было профессии, да и вообще желания трудиться, а во‑вторых, из‑за твоей склонности к мужикам. Мне твоя мать многое успела рассказать.

— Я привезла много впечатлений, — криво улыбнувшись, ответила Нина. — Не хочу сейчас об этом говорить, у нас еще будет время.

— Ладно, расскажешь потом. Когда приезжаете?

— Около десяти вечера. С ужином не возись, мы поедим раньше.


— Какой‑то ты невеселый, — сказал Джон другу.

Он два дня назад уволился из армии и теперь жил вместе со всеми в убежище. Место в кампусе осталось за Сандрой, которой нужно было через неделю возвращаться в Сток‑он‑Трент для учебы. Мужчины с утра занимались расчисткой фундамента дома от грязи и сейчас отдыхали на вынесенных из убежища пластиковых стульях.

— Не вижу поводов для веселья, — мрачно ответил Исаак. — Я не могу найти свое место в жизни. Деньги станут доступными только через несколько лет, а чем заниматься сейчас? Жить милостью твоего брата и ковыряться в грязи? Пойми, я не отказываюсь помогать и говорю не о том, чем мы заняты сейчас, а вообще!

— Это я облучился и могу только помогать Гранту, — возразил Джон. — Ты здоровый парень, окончил престижный колледж, что мешает выгодно устроиться? Мне будет скучно, но лучше скучать, чем смотреть на тебя такого. В городах много девушек…

— Кому я нужен! — воскликнул Исаак. — Я ничего толком не умею, только тратить заработанные другими деньги! Когда выбирались из ловушки, в которую попали по милости моего отца, я для наемников из хозяина сразу же превратился в балласт! Чтобы руководить, не хватило умения и просто решительности. В своей прежней, в общем‑то, пустой жизни я был ее хозяином, а теперь плыву по течению!

— Ты такой не один, — сказал подошедший к ним Грант. — Изменилась жизнь миллионов, и многим придется искать в ней другое место. Это неприятно, но не должно стать трагедией. Тебе уже есть тридцать?

— Исполнится в конце осени.

— Ты в два раза моложе меня, а боишься трудностей жизни, даже не вступив с ними в борьбу! Я потрачу остаток жизни, но здесь будут дом и сад — новое семейное гнездо Сеймуров! Люди не крысы, чтобы жить под землей. И мне не нравится то, что правительство опять разжигает в народе ненависть к русским!

— После всего, что из‑за них произошло?

— Дело не в них, а в нас. Русские и раньше не были слабы, а сейчас усилятся еще больше! И им не нужны наши земли. Слышали, что передавали французы? Русские заявили им, что не сделают и шага в Европу. Мол, можете сами занимать Германию и все остальное! А если так, то в чем причина вражды? Нам все время внушали, что в России зло, а наше оружие является гарантом безопасности. И всячески превозносили союз с американцами, которые якобы нас защищают! А США всегда защищали только свои интересы, и мы из‑за них пострадали!

— Я не дурак, но почему‑то не подумал о том, что русские нанесут упреждающий удар, — добавил Джон. — Видимо, и командование американцев тоже считало, что они будут всеми силами оттягивать войну и крепить оборону. Сейчас это кажется глупостью, но она базировалась на данных разведки, столетней оборонительной стратегии России и подавляющем превосходстве США.

— Ладно, это все в прошлом, — сказал Грант. — Я только боюсь, что война может повториться. Сейчас нас специально не били, а ведь могли! Зачем вкладывать силы и труд, если однажды все это опять разрушат?

Из убежища со смехом выбрались его внучки, следом за которыми шла Элизабет.

— Пора обедать! — позвала она мужчин. — Сандра все приготовила, и мы уже поели.

— Пойдемте есть, — сказал так и не севший на стул Грант. — А тебе я советую вступить в волонтеры. Тем, кто помогает армии, выдают транспорт. Тогда не нужно никуда уходить, будешь летать на службу отсюда.


В конце дня Олега решили переселить.

— Ты прекрасно справился, но у меня есть еще несколько проблемных ребят, — сказал вызвавший его Рогов. — Возьмешься?

— Нет, — отказался он. — Меня устраивает в качестве соседа Зверев, я его тоже. Извините, но я не хочу этим заниматься. Через три дня начнутся занятия в школе, которые справятся с депрессией ваших воспитанников лучше меня.

— Вам еще не нашли родителей? — спросил воспитатель.

— Этим занялись несколько дней назад. Когда будет результат, предупрежу вас заранее. Я могу идти?

— Иди, — разрешил Павел Олегович.

Выйдя из двести тридцатой комнаты, он набрал код подруги.

— Привет! Мы сегодня еще не общались, а у меня сейчас много свободного времени. Как с этим у тебя?

— Так же, — ответила Зоя. — Пока не начались занятия, я почти все время свободна. Хочу тебя обрадовать…

— Нашли родителей? — спросил Олег. — И кто они?

— Не родителей, а родителя, — поправила девушка. — Это какой‑то профессор, которому не повезло потерять всю семью. Несчастье случилось в прошлом году, когда они отдыхали в Турции. Я не знаю подробностей, только то, что погибли его жена и семья сына, включая внуков. Осталась дочь, но она вместе с мужем уехала куда‑то за границу. Живы они или нет — он не знает. Заявление уже подано, но отец сказал, что все оформят дней через десять. Он обещал сбросить на мой комм информацию, а я перешлю тебе. Я так соскучилась, что теперь буду считать каждый день! Надо будет устроить тебя в нашу школу.

Поговорив с подругой, он соединился с сестрой и рассказал ей новость, которая почему‑то не вызвала у нее большой радости. Наверное, это из‑за того, что сестренка запала на Ивана. Олег тоже не хотел расставаться с юношей, с которым на удивление быстро сдружился, только это от него не зависело.

Вчера прошел сильный дождь, но было еще тепло, поэтому дорожки парка быстро высохли. Он решил погулять, а заодно просмотреть информационный выпуск. Сначала передали, что Россия предложила французскому правительству экономическую помощь, которая была с благодарностью принята. Нелегко, наверное, далась французам эта благодарность, только они были не в том положении, чтобы отказываться. Второе сообщение вызвало удивление. Уже в третий раз поляки обстреляли белорусские заставы. Понятно, что для них нет разницы, русские или белорусы и ненависти через край, но неужели совсем разучились соображать? На этот раз с «мстителями» никто не церемонился и все те, кого обнаружили со спутников, были уничтожены огнем реактивной артиллерии. В первый раз на его памяти показали некоторые районы Англии и Франции, по которым прошли цунами.

«Хорошо, что у них в каждой семье есть летающие машины, а у многих не одна, — думал он, глядя на покрытые грязью равнины, — иначе погибли бы десятки миллионов!»

В конце выпуска, как всегда, сообщили о проделанной работе по консервации зараженной радиацией территории. Олег уже хотел выключить комм, но диктор сказал, что сейчас зачитает специальное сообщение. В нем сообщалось, что проведена большая следственная работа по определению законности крупных состояний. В тех случаях, когда были выявлены серьезные нарушения, эти состояния изымались у собственников, а они сами должны были ответить перед законом. Диктор прочитал с полсотни фамилий, многие из которых оказались знакомыми.

«Не напрасно отдал жизнь президент, — подумал Олег. — Так они вернут государству половину приватизированных крупных предприятий. А если еще национализируют иностранную собственность…»

Аллея поворачивала вправо, и за поворотом он столкнулся с Акселем. Почему‑то сегодня мальчик гулял один.

— Привет, — поздоровался Олег. — Почему один? Поссорился с Никитиной?

— Привет, — отозвался Аксель. — Ни с кем я не ссорился, просто у нее нет настроения гулять. Сказала, что хочет побыть одна. Это ты часто здесь ходишь, другие больше сидят по своим комнатам. У нас тысяча детей, а парк почти безлюден. Многие еще не свыклись с потерей семьи, им не до прогулок.

— Слишком много свободного времени для переживаний. Начнется учеба — и им станет легче.

— Наверное, — согласился мальчик. — Слушай, можешь объяснить, чем русский народ отличается от других? Прочитал «Войну и мир» Толстого и взялся за Достоевского…

— Кто это тебе посоветовал? — сдержав смех, спросил Олег. — Они писали черт‑те когда, тогда и русские были во многом другими. Изучать особенности нашего народа по Толстому… До такого могли додуматься только иностранцы.

— Лена посоветовала, — признался Аксель. — Книга интересная, особенно описание сражений, но много мути. В конце я ее пропускал. Так что с русскими?

— У каждого народа есть свои особенности, — ответил Олег, — есть они и у нашего. Это широта души, стойкость, сострадание и умение не сдаваться. Русский всегда стремится к справедливости…

— Всегда? — не поверил мальчик. — Почему же у вас до сих пор не построили рай? И что такое широта души?

— Я обобщаю, когда говорю о народе, — объяснил Олег. — В семье не без урода, и у нас много всякой сволочи. Корни национального характера в истории народа, его вере и условиях жизни. В старину на русских землях был суровый климат, и их постоянно приходилось защищать от врагов. Русские жили общинами, поэтому привыкли считаться с интересами других. Когда мы занимали новые земли, не было угнетения живших на них народов. Иногда воевали, но никогда не зверствовали. У нашей империи не было колоний, как у англичан. У вас часто говорят, что русские — это пьяницы и лентяи, но к пьянству их приучили эстонские и латвийские бароны, которые получали от этого огромные барыши. А наш царь им потворствовал, потому что ему были нужны деньги для реформ. Лени нет, есть ленца, которая связана со столетиями крепостного права. Если нужно работать на себя, работают так, что любо дорого посмотреть! Не все, конечно, но многие. А за идею пашут так, как у вас не работают для выгоды. Жаль, что сейчас нет таких идей! Да, ты еще спрашивал о широте души. У меня она есть, поэтому я и простил твою Лену.

— Я ее тоже простил, — возразил Аксель.

— Тебе она понравилась, и погибшие из‑за ее отца люди были совершенно посторонними.

— Подлость совершил отец, а не она! Лена с ним после этого поругалась!

— Это голос разума, но не так много людей им руководствуются. Вспомни своих знакомых, многие из них рассуждали бы так же, как ты? Сказали бы, что наверняка она не лучше своего отца, а слова об осуждении — это ложь. Разве не так?

— Были бы и такие, — признал мальчик, — но они будут и здесь!

— Будут, — согласился Олег, — но их будет меньше, чем у вас. Природа у людей одинаковая, поэтому всем свойственны глупость, жадность, эгоизм и жестокость. Народы, как и люди, отличаются между собой, но у них есть и много общего. У нас меньше эгоистов, чем у вас, по крайней мере, так было раньше. Чем дальше, тем меньше мы будем от вас отличаться. Своей идеологии не осталось, а ваша действует разрушительно. И еще русскими становятся все, кто знает язык и получил гражданство. По‑моему, это неправильно. Нужно еще думать, как русские люди и разделять их ценности.

— Русские лучше других?

— Для меня — да, потому что это мой народ. Но, расхваливая русских, я признаю присущие нам недостатки и не унижаю других. Ты не услышишь у нас лозунгов «Россия превыше всего» и призывов руководить другими народами. Во времена СССР вмешивались во внутренние дела других стран, но это вмешательство было вызвано не национальными, а идеологическими причинами и действиями Запада. Знаешь что? Поищи ответы на свои вопросы с помощью комма. Ответы специалистов будут убедительней моих.


— Вас ждут! — сказал Робер канцлеру Федеративной Республики Германия Вальтеру Ланге.

Ничего не ответив, шестидесяти трех летний канцлер вошел в предупредительно открытую дверь.

— Мы уже виделись, поэтому я не здороваюсь, — сказал он французскому президенту. — Сегодня я получил ответ на свое предложение и хотел бы знать…

— Садитесь, господин Ланге, — перебил его Деларю. — Что вы на меня так смотрите? Не понравилось, как я вас назвал? Так вот, ваши предложения для нас совершенно неприемлемы! У нас не будет никаких немецких республик! Вы в своем уме — предлагать такое? Все, кто согласиться остаться, будут вынуждены подчиняться французским законам! Все несогласные могут возвращаться в Германию, которая, по моему мнению, пострадала меньше нас! Или езжайте на Украину, от них уже было предложение. Там вы будете для меня канцлером и превосходительством, а сейчас вы такой же немец, как и остальные ваши беженцы! Вы сами изменили мое отношение своими проектами? Кстати, как к ним относится ваш президент?

— Господин Мюльбах отказался от президентства, — холодно ответил Ланге. — Возможно, он, в отличие от меня, останется у вас.

— Я уже сделал предложения, других не будет. Если захотите пригласить с собой соотечественников, мы передадим им ваше обращение.


После импичмента Дэвиду Бенсону встал вопрос о выборах нового президента. Посовещавшись, обе палаты Конгресса пришли к общему решению об их несвоевременности. Вице‑президент не устроил демократов и не получил поддержки республиканцев, поэтому его отправили в отставку, а на должность президента назначили спикера Палаты представителей демократа Александра Лейджа.

Народу объяснили ситуацию с выборами и пообещали разобраться и наказать виновных в постигшей страну катастрофе. Но это дело не быстрое, а пока нужно засучить рукава и работать, не требуя прежнего благополучия. Все со временем будет. Президент оставил всех уцелевших представителей прежней администрации и срочно назначил тех, кто погиб в катастрофе. Были приняты экстренные меры, призванные остановить инфляцию и падение производства, а к поддержанию порядка, помимо полиции и национальной гвардии, привлекли армию. Положение в экономике начало медленно улучшаться, а после кровавых событий в Санта‑Фе, когда против бунтующей толпы бросили бронетехнику, немного утихли проявления недовольства. Число безработных, превысившее сто миллионов человек, начало медленно сокращаться после начала реализации программы строительства доступного жилья. Получившие большие субсидии фермеры срочно увеличивали площади обрабатываемых земель, а потерявшим свои предприятия собственникам оказывалась помощь в их строительстве на незатронутых цунами территориях. Правда, помогали не всем, а только тем, чье производство было жизненно необходимо. Президент почти ежедневно собирал совещания. Сегодняшнее было посвящено отношениям с союзниками.

— Мы еще долго сможем рассчитывать только на себя, — отчитывался Дилан Фишер. — Нормальными можно назвать отношения только с англичанами, у которых сейчас очень ограниченные возможности и много своих забот. Дайон Деларю меня прямо не послал, но был резок в выражениях. Франция перегружена беженцами…

— С французами ясно, — прервал его президент. — Что с остальными?

— Почти все поляки вернулись в Польшу. Я не знаю, что там творится, потому что они не пускают к себе соседей и не ответили мне по дипломатическим каналам. Часть спутников до сих пор не работает, и наши специалисты не могут сказать, есть ли там связь. Варшава сгорела, а где сейчас правительство…

— Что с немцами?

— Часть вернется на незатронутые территории, но большинство останется. У них сильный страх к радиации. Там все очень смутно и пока неясно, с кем можно договариваться.

— Остальные?

— Все самые густо населенные районы Португалии смыты волной. Большинство португальцев сбежало к испанцам, немногие укрылись в горах. Испания пострадала мало, а беженцев от соседей не больше десяти миллионов. Это небольшая нагрузка на экономику.

— Отношение к нам? — уточнил президент.

— Резко отрицательное. У них было больше восьмидесяти миллиардов в долларах только резерва и около сорока — на счетах в наших и других банках. Их потери нам не простят. Не простят и войну, которая обрушила мировую торговлю и кооперацию. От нее убытки еще больше. Но мы не могли не отказаться от международных обязательств по доллару, экономика не выдержала бы.

— Меня интересуют итальянцы и турки, — сказал Лейдж. — С Канадой все ясно, а Австралией и другими соседями займемся в следующий раз. Европейскую мелочь обсуждать не будем, это не горит.

— С итальянцами то же самое, что с испанцами, — ответил государственный секретарь, — только у них пропавший резерв был в два раза больше и почти нет беженцев. Я пока не рассчитывал бы на Италию. Там даже национализировали наши предприятия.

— Наглецы! — высказался президент об итальянцах. — А что с турками?

— Не знаю, — пожал плечами Фишер. — Они выслали весь персонал нашего посольства и так же, как и поляки, не отвечают на запросы. Причем Турция потеряла меньше других. Турки не пострадали от цунами и успели большую часть резерва перевести в юани. Скорее всего, Китай сохранит гарантии, но вы же знаете…

— Китай обсуждали три дня назад. Это самая большая потеря, которую пока нечем восполнить. Значит, на Турцию можем не рассчитывать. Хорошо повоевали! Если еще учесть то, что мы не сможем вернуть хранившееся у нас золото…

— Кое‑кому часть можно вернуть, — вставил секретарь казначейства Джозеф Барнз. — Нужно будет составить список, чтобы я знал, что отвечать на запросы.

— Составите и передайте мне! — распорядился президент. — Все, кроме Хардмана, могут идти. К вам, Джейк, у меня еще есть вопросы.


Сегодня ликвидаторов перебросили к Смоленску. Поселили в огороженном лагере в нескольких километрах от городской окраины. Эту окраину и нужно было сравнять с землей. Центральные районы города несколько дней бомбила авиация, а полученные в результате бомбежки горы щебня залили полимером. Защиту усилили, выдав специальные костюмы. Такие же были у охранявших их военных. Пока не работали, потому что ждали технику, которая, по словам майора, тоже была защищена лучше используемой раньше.

— Вы только учтите, что любая защита относительная, — предупредил он. — Нужно по‑прежнему соблюдать технику безопасности, и не вздумайте уйти в бега через развалины! Уже достаточно похолодало, чтобы вас быстро нашли по теплу. В костюмах есть система терморегуляции, чтобы вы в них не сварились, а ее с вертолета увидят за несколько километров. И сбежавших никто не будет ловить! Не то сейчас время и не та у нас работа, чтобы проявлять снисхождение. Сразу… — Закончив выступление, начальник охраны провел ребром ладони по горлу.

Среди ликвидаторов две трети совершили тяжелые уголовные преступления, поэтому такое предупреждение было не лишним. Как выяснилось на следующий день, не все к нему прислушались. Двое урок сумели ночью перебраться через ограду, но далеко не ушли.

— Повторяю для тугодумов! — сказал майор, показав рукой на выставленные на всеобщее обозрение тела. — Этим придуркам дали уйти, а потом прикончили! Военное положение отменили для всех, кроме вас! И вы об этом знали, подписываясь на работу ликвидатора. Согласились, чтобы пуститься в бега? Если так, на кой черт вы нам нужны? Никто не будет тратиться на то, чтобы возвращать вас через всю страну в лагеря!

Вторая речь подействовала, и побегов больше не было. А через три дня пришла обещанная техника.

«Да, это не то старье, на котором работали раньше, — думал Виктор, сев в кабину бульдозера. — Непонятно, почему на нас так расщедрились».

Новая техника была намного мощней и комфортней, даже воздух в кабину поступал после тщательной очистки. Рядом с лагерем установили моечные дезактиваторы для техники и буровики обеспечили их водой из скважин. Воду для питья доставляли в цистернах.

Управление немного отличалось, и им дали два дня на учебу, после чего началась работа.

— Не вздумайте таранить ковшами развалины! — предупредил майор. — Это вам не танки! Если попадется дом с высотой стен больше двух метров, вызывайте «вертушки», пусть его расстреливают. Все ясно? Тогда по машинам!

Уходили на весь рабочий день, поэтому в каждой машине были два контейнера: один — с обедом, а другой заменял туалет. До развалин ехали минут двадцать. Охраны не было, но над участком работы все время висели ее дроны. У этих, похожих на летающие тарелки инопланетян, аппаратов было даже вооружение. Вчера узнали, что их отправляли за жизнями сбежавших ликвидаторов.

«Был огромный город, — думал Виктор, разравнивая ковшом гору каменного крошева. — Сейчас это смертельно опасные развалины, которые медленно нас убивают, несмотря на всю защиту. А если бы таких городов было много, как в Европе? Так, а эти стены мне не взять».

Он развернул бульдозер и отогнал на сотню метров от остатков двухэтажного дома, а потом по выделенному каналу запросил подмогу. Ждать пришлось минут десять. Прилетевший вертолет выпустил ракету, которой хватило превратить развалины в щебень. Несколько камней ударили по корпусу машины и стеклу кабины. Прежде чем улететь, летчики выпустили еще несколько ракет, обеспечив Никитину фронт работы.

«Надо отъезжать дальше, а то лишусь окон, — думал он, ведя свой бульдозер к оседавшему облаку пыли. — Хрен майор даст мне прохлаждаться. Погонит работать с битыми стеклами, еще толкнет речь перед строем, чтобы учились на примере такого дурака, как я. Интересно, светятся ли ночью эти развалины? Мальчишкой читал в какой‑то книге, что должны светиться. Или для этого нужна более сильная радиация? Нужно будет спросить наших умников».

«Умниками» в лагере называли медиков и неизвестно для чего присланного в него физика. Началась работа, и на время были забыты посторонние мысли.

Загрузка...