Отъявленный хулиган

Глава 1. Не позорь фамилию, Шишкин!

Не повезло Ваньке Шишкину с именем, не повезло. Он это ещё в четвёртом классе понял, как только к ним Лидия Сергеевна пришла. Ванька сразу смекнул, что Лидии Сергеевне его имя и фамилия не понравились, потому что так звали какого-то замечательного художника, а Ванька вовсе не замечательный, а наоборот, отъявленный хулиган: известного человека позорит… Лидия Сергеевна это часто повторяла.

Вот и сегодня на математике, отвернувшись к доске, она объясняла новую тему, а Шишкин на последней парте витал в облаках. Кому интересны эти дроби? Ведь полнейшая ерунда! Зачем одно яблоко делить на шесть частей, когда у Ивана Петровича, Ванькиного отца, огромный сад, можно всем дать по целому…

– Шишкин! Опять ты ворон считаешь? – заметив его отсутствующий взгляд, возмущённо крикнула Лидия Сергеевна и, отложив мел, быстро направилась к последней парте.

«Ну вот, сейчас начнётся!» – с грустью подумал Ванька и вздохнул.

– Лентяй! Двоечник! – послышались из её уст привычные обидные слова. – В трёх примерах три ошибки! И кто только из тебя вырастет?

– Неудачник! – злорадно хихикнул на первом ряду задиристый Сашка Петухов, а Лидия Сергеевна безжалостно продолжала:

– А ведь такое имя тебе дали – Иван Шишкин! Не стыдно?! Позоришь своего великого предшественника.

«Надоели они со своим предшественником хуже горькой редьки. Достали! Поговорить бы с ним сейчас по душам, тогда бы он точно ни одной картины не нарисовал…»

На перемену Ванька выбежал сердитый и красный.

– Шишкин! – тут же подлетел к нему улыбающийся Петухов. – Не переживай, я лично не согласен с Лидочкой.

Ванька непонимающе взглянул на одноклассника.

– Она не права, ты не художник! Ты Иван-дурак из сказки, что мы недавно проходили. Ха-ха-ха!..

Ванька не понял, как это произошло, – раньше он почти никогда не дрался. Он помнил только, что стукнул один раз нахального Петухова, Петухов его… Как вдруг в коридоре появилась запыхавшаяся Лидия Сергеевна со старостой Машкой Царёвой.

– Шишкин, Петухов! Прекратите немедленно! – грозно закричала учительница. – Совсем совесть потеряли! Кто начал драку?

– Он, – Машка быстро указала на Ваньку.

– А я ведь всегда говорила, Шишкин, что ты отъявленный хулиган.

Глава 2. Серьёзный разговор

Домой Ванька пришёл хмурый. Переступив порог, он со злостью бросил рюкзак в угол прихожей, быстро разделся и молча прошёл в свою комнату.

Через некоторое время к нему зашёл отец.

– Что случилось? – обнаружив нелицеприятную запись в дневнике, строго спросил он.

– Подрался, – буркнул Ванька и насупился.

– Из-за чего?

Ванька молчал. Он очень хотел рассказать отцу правду и про Лидию Сергеевну, и про Петухова, и про то, как он не сдержался, а главное – про своё дурацкое имя, от которого одни только неприятности… Но язык почему-то будто прилип к нёбу, и вместо слов из груди вырывалось лишь шумное неровное дыхание.

– Послушай меня, сынок, – взяв Ваньку за плечи и притянув его к себе, серьёзно сказал отец. – Запомни, кулаки в нашей жизни ничего не решают. Кулаки – это оружие слабых и глупых. Умный всегда сможет договориться, потому что он мудрый, понимаешь? Знаешь ведь Димку Клычкова из бабушкиного дома: он дерётся, школу прогуливает, матерится – разве его можно умным назвать? Нет. Никто его не уважает, потому что он хулиган, причём отъявленный.

При этих словах Ванька на секунду сморщился, как от зубной боли, но отец не заметил и продолжал:

– Ты сейчас возьми учебник математики, реши какой-нибудь сложный пример или стихотворение длинное выучи. Докажи всем, что ты и без кулаков лучший. Тогда и драться не придётся. В общем, давай, занимайся, – и, потрепав сына по голове, он вышел из комнаты.

Глава 3. Школьный спектакль

Ваньку серьёзно затронули слова отца: стихотворение он, конечно же, разучивать не стал, потому что не задали, но математику сделал почти всю и даже залез в решебник, чтобы свериться с ответами.

На следующее утро, когда Ванька шёл в школу, на душе у него было светло и радостно, как перед началом чего-то нового, важного.

Наверное, погорячился он вчера с Петуховым, да и дроби, в сущности, если разобраться, не такая уж скучная тема. Нет, не прав, не прав он был вчера, поэтому сегодня и хотел измениться. Только как? Одной хорошей учёбы явно недостаточно.

В кабинет математики Ванька вошёл в задумчивом настроении, но, заметив стоящую у доски Лидию Сергеевну, поспешно включил внимание, чтобы она не ругалась, и приготовился слушать тему «Дроби». Вот только дроби Лидию Сергеевну сегодня мало интересовали.

После звонка на урок она сразу же посадила класс и торжественно объявила:

– Ребята, скоро Новый год, поэтому я решила поставить с вами спектакль «Золушку». Сейчас мы займёмся распределением ролей. Итак…

Вверх моментально взметнулся лес рук.

– Золушка – Маша Царёва! – не обращая внимания на этот лес, быстро объявила Лидия Сергеевна. Староста Царёва на первой парте самодовольно улыбнулась и гордо оглянулась на одноклассников.

«Жалко, что не Лена Короткова, – с сожалением подумал Ванька, украдкой взглянув на молчаливую девочку, сидящую возле окна. – Она добрая и доску часто моет… Настоящая Золушка».

– Трусов – принц, – звучал между тем повелительный голос Лидии Сергеевны.

Щупленький мальчик на третьем ряду победоносно поднял руки над головой.

Желающих играть было много, но Лидия Сергеевна, степенно расхаживая по классу, замечала не всех.

– Короткова – мачеха! – наконец остановилась она возле первого ряда. Настоящая Золушка покорно кивнула.

– Солдатов – король! – Ленкин сосед радостно заулыбался.

– Петухов – паж.

Ванька недоуменно посмотрел сначала на Сашку, потом на Лидию Сергеевну. Какой же из него паж? Ванька тысячу раз читал эту сказку и точно помнил, что паж спокойный и очень добрый, а Петухов…

Но Лидии Сергеевне, казалось, не было никакого дела до Сашкиного характера, она что-то наскоро записала в свой блокнот и, ещё раз оглядев участников спектакля, наставительно произнесла:

– Представление будем показывать в актовом зале, приглашено много гостей, поэтому учите слова, чтоб выступить достойно. Все роли мы с вами распределили… Хотя нет, – быстро посмотрев в блокнот, поспешила исправиться учительница, – осталась ещё одна, отца Золушки. Она, правда, второстепенная, но, чтобы её сыграть, также нужно проявить огромное мастерство… Её сыграет, её сыграет…

Класс выжидающе замер.

– Можно я! – неожиданно для всех громко выкрикнул с последней парты Ванька и смутился.

В воздухе повисла напряжённая пауза.

– Ты, Шишкин? – наконец растерянно и даже несколько разочарованно протянула Лидия Сергеевна. – А ты точно справишься?

– Я… я… очень постараюсь! – честно пообещал Ванька.

Сашка Петухов язвительно хмыкнул.

– Ну хорошо, – подумав немного, махнула рукой Лидия Сергеевна, – раз постараешься, играй. Только давай окончательно всё решим завтра: насчёт костюма, слов…

На перемену Ванька вылетел как на крыльях. Он будет участвовать в спектакле, как все, со всеми вместе, на большой сцене! От этих мыслей у него даже дух захватывало…

– Эй, ты, артист погорелого театра, – вернул его на землю противный Сашкин голос, – не дадут тебе никакой роли, понял? Вот если б тыкву нужно было сыграть, или Иванушку-дурачка, тогда да, ха-ха…

Ванька не стал реагировать на глупый выпад. Зачем? Ведь кулаки в нашей жизни ничего не решают. Он лишь серьёзно посмотрел в веснушчатое лицо одноклассника и подумал, что паж из «Золушки» был не только добрым, но ещё и умным… А затем, быстро повесив рюкзак на плечо, молча отправился на урок истории.

Глава 4. Неудавшийся выход

На следующий день Ванька шёл в школу с чувством, что что-то новое, важное в его жизни вот-вот должно осуществиться. Новым и важным, конечно же, было участие в спектакле.

Вчера он полвечера оживлённо рассказывал родителям о прекрасной карете и хрустальной туфельке, и ещё ему очень хотелось, чтобы поскорей наступило завтра. Кажется, никогда ещё он так его не ждал – ведь Лидия Сергеевна обещала дать слова роли.

Ванька уже практически дошёл до школы, как вдруг заметил показавшуюся из-за угла Лену Короткову.

– Лена, – немного смущаясь собственной смелости, окликнул он её, – ты тоже в сказке участвуешь?

Улыбнувшись, девочка утвердительно кивнула.

– И я! Будем вместе! – и с этими словами Ванька переступил порог школы совсем счастливый.

Вопреки Ванькиному ожиданию, Лидия Сергеевна на первом уроке не стала говорить про спектакль. Она только быстро написала на доске номера примеров, вызвала их решать Машку Царёву, преспокойненько села за свой стол и занялась какими-то бумагами.

Ребята начали неторопливо выполнять задание, а Ванька никак не мог сосредоточиться. С самого начала урока он не спускал с Лидии Сергеевны нетерпеливого, внимательного взгляда и всё надеялся, что одна из бумаг в её руках вдруг окажется заветными словами, но… Разочарованно вздохнув, Ванька обвёл глазами класс. Ребята работали, и только Петухов, заметив его взгляд, исподтишка состроил ему рожу. Ванька отвернулся и уткнулся в тетрадку, делая вид, что пишет, но на самом деле продолжал украдкой наблюдать за учительницей и всё ждал, ждал, пока наконец не выдержал…

– Лидия Сергеевна, дайте мне, пожалуйста, слова для спектакля! – собравшись с духом, быстро выпалил он.

Класс удивлённо поднял головы.

– Тебе, Шишкин? – оторвавшись от бумаг, с недоумением посмотрела на него учительница.

Ванька растерялся.

– Ах, ну да, – словно что-то припоминая, протянула Лидия Сергеевна. – Слова… Знаешь, я тут подумала и решила, что рано тебе ещё участвовать в спектакле. Ты вон действия с дробями никак не запомнишь, а надо огромный текст выучить. Вот перестанешь хулиганить, начнёшь учиться, тогда посмотрим, может, на будущий год и возьмём тебя. А пока отца Золушки брат Маши Царёвой сыграет, он очень хотел…

Земля неожиданно резко ушла у Ваньки из-под ног. Прекрасная карета превратилась в тыкву…

– Садись, работай, – не заметив этого, строго сказала ему Лидия Сергеевна, – не отвлекай ребят!

Ванька не мог сесть, он молча стоял, словно внутри у него распрямилась невидимая жёсткая пружина…

– Шишкин, долго ты будешь статую изображать? Садись! – уже сердито повторила Лидия Сергеевна.

Класс засмеялся, и громче всех, конечно же, Сашка Петухов. «Не дадут тебе никакой роли», – тут же всплыли в памяти такие обидные и такие правдивые его слова.

Сердце Ваньки оглушительно стучало, а в груди поднималось что-то тяжёлое.

Нет, он не будет садиться!

Не будет решать примеры с дробями!

Не будет участвовать в их спектакле!

Он ему не нужен!

И они не нужны!

Ду-ра-ки!

Что-то тяжёлое в груди разрасталось со стремительностью снежного кома, мешая дышать, рвалось наружу и вдруг… Резким движением Ванька смахнул в рюкзак учебники, рванул молнию и выбежал из класса.

Ребята опешили.

– Шишкин, куда ты? – возмущённо закричала ему вслед Лидия Сергеевна. – Вернись немедленно! Ты слышишь?!

Ванька не слышал. Он был уже далеко и не слышал, как с торжеством человека, в очередной раз доказавшего свою правоту, она прибавила:

– А я всегда говорила, что Шишкин – отъявленный хулиган!

Глава 5. Новое знакомство

В съехавшей набекрень шапке Ванька, не разбирая дороги, со всех ног мчался от тяжёлых деревянных дверей школы, всё дальше и дальше, пока наконец не устал. И вдруг неожиданная мысль больно ударила его в висок: «Да он же преступник! С уроков сбежал!» Отдышавшись, Ванька лихорадочно огляделся: по пустынной заснеженной улице, опираясь на палку, неторопливо брела одинокая старушка. Взрослые работали, дети учились, один он…

От этой мысли Ваньке сделалось совершенно невыносимо. Как же быть?! Может, вернуться? Вернуться, извиниться, признать свою вину, в тысячный раз выслушать, какой он отъявленный хулиган и быть на время прощённым…

Ванька вдруг очень ярко представил ругающую его Лидию Сергеевну, зазнайку Царёву рядом с ней, стоящего неподалёку ехидного Петухова, и под ложечкой у него тоскливо засосало. Нет, в школу он не вернётся!

Домой! Ну, конечно, домой, надо во всём признаться папе, он поймёт, обязательно поймёт! Обрадовавшись найденному решению, Ванька быстро побежал в направлении дома.

Торопливо поднявшись по деревянным ступеням, Ванька по-хозяйски обмахнул снег с ботинок и позвонил в дверь. Ключей у него не было: отец работал в ночную смену и днём всегда был дома.

К великому Ванькиному удивлению и разочарованию, дверь ему никто не открыл.

Он позвонил ещё раз.

Снова молчание.

Ванька встревоженно обошёл вокруг дома, ловко забравшись на завалинку, глянул в окна. Тишина.

«У дяди Миши, наверное», – с досадой подумал он, зябко поёжился и решил идти к бабушке.

Бабушка жила на соседней улице в кирпичной пятиэтажке. «Скажу ей, что математики не было, а папе потом всё объясню», – быстро решил Ванька и нажал на кнопку звонка.

Но, словно по приказу какого-то злого волшебника, и тут ему никто не открыл.

«Ушла, что ли, за своим молоком?» – расстроившись до глубины души, подумал Ванька и напоследок с отчаянной силой ударил кулаком по мягкой обивке двери.

Бежать к бочке было нельзя: возле неё всегда собиралось много народа. Стыдно… Что же делать? Что делать? – судорожно стучала в висках кровь… И вдруг, то ли от безвыходности ситуации, то ли от пережитого утром унижения, Ванька опустился на коврик и, уткнувшись лицом в рюкзак, горько заплакал.

Очнулся он оттого, что кто-то пребольно пихнул его в плечо. Перестав всхлипывать, Ванька быстро поднял глаза. Перед ним стоял не кто иной, как Димка Клычков собственной персоной. Он был худенький, невысокий, как Ванька, и только чуть нагловатый взгляд карих глаз и развязные манеры делали его похожим на хулигана.

– Ты чё тут сопли распустил? – грубовато спросил он у Ваньки, продолжая оценивающе его разглядывать.

– Я это… я ничего! – смущённо пробормотал юный «преступник» и украдкой вытер рукавом нос.

– А чё тогда сидишь здесь?

– Мне идти некуда!

– В школу иди! Уроки зубри! – Димка язвительно хмыкнул.

– Не хочу!

– А от предков получить не боишься?

Ванька неопределённо пожал плечами.

– А я вот не боюсь! – похвастался Клычков. – Мне всё можно, потому что я хулиган… от рук отбившийся.

– А я отъявленный! – с грустью произнёс Ванька.

Димка смотрел на него уже с интересом.

– Слушай, а пойдём ко мне, – неожиданно благосклонно предложил он. – Я один дома, в комп поиграем, повеселимся, а то скучно до жути…

И, прежде чем Ванька успел что-либо возразить, Димка резко поднял его за рукав, толкнул к лестничному пролёту, и, быстро спустившись, они оказались перед рыжей деревянной дверью на третьем этаже. Именно здесь жил хулиган.

В Димкиной комнате царил беспорядок. На узкой пружинной кровати, стоящей возле окна, на стареньком компьютерном столе и даже на полу валялись сдутые футбольные мячи, бесформенные куски свинца, пластилина, остатки обрезанного телефонного провода, длинные серебристые гвозди вперемешку с ручками и цветными карандашами.

– Ого! – остановившись на пороге и оглядевшись по сторонам, поражённо воскликнул Ванька. – А тебя мама не ругает?

– Не, она у меня добрая! – Димка невесело хмыкнул. – А это, – он поднял с пола серый кусок пластилина, – очень нужные вещи.

Ванька согласно кивнул, решив, что, наверное, именно так и должен жить настоящий хулиган.

– Слушай, – с возросшим интересом спросил он вдруг у Клычкова, – а правду говорят, что ты четырёх учителей из нашей школы довёл?

– Врут, – возмутился Димка, – пятерых! – И он принялся быстро загибать пальцы: – Русичка – раз, математичка – два, географичка – три, историчка – четыре и ещё Марья Семённа из продлёнки! Они в той четверти все вместе на меня докладную писали директору… Весело было!

– Пять учителей, – ошеломлённо повторил Ванька, – это ж полшколы!

Димка самодовольно улыбнулся.

– А сложно было?

– He-а! Пара пустяков! Хотя, – подумав, честно признался Клычков, – историчка долго держалась…

– Людмила Евгеньевна?! Молодая такая?! – удивлённо воскликнул Ванька. – Она ж хорошая!

– Все они хорошие! – с досадой произнёс Димка и крепко сжал пластилин в руке.

– А ты в школу совсем не ходишь?

– Совсем!

– А мама не…

– Говорю же: добрая она! – недовольно буркнул Клычков и со злостью запустил пластилином в стену.

Вообще Димка не был злым, наоборот, он оказался очень даже неплохим пацаном. Правда, ругался иногда скверно, но зато ни с кем Ваньку не сравнивал, не приставал со скучными нравоучениями. И ещё с Димкой было весело. Очень весело. Больше всего на свете он любил придумывать что-нибудь интересное и весёлое. Сначала они с Ванькой играли в компьютер. Устроившись поудобнее в большом кресле, они живо побросали все «нужные вещи» со стола прямо на пол и два часа сражались с коварным виртуальным врагом.

А потом шутили над Димкиным котом Тимошкой. Димка включал на телефоне лай «бешеного волкодава». Тимошка горбил спину, шипел и удирал со всех лап, а мальчишки смеялись и бегали за ошалелым котом по всей квартире, залезая под столы, кресла и табуретки.

А потом они пошли на балкон. Этот фокус Димка называл «доведи соседа» и считал его самым увлекательным и опасным. Сосед с нижнего этажа Игорь Петрович частенько выходил на балкон покурить. Гладкая неприкрытая лысина на его голове, освещённая декабрьским солнцем, ярко сияла, видимо, блеском своим и привлекая хулигана Клычкова, который ждал появления Игоря Петровича с радостным нетерпением. Заметив соседа, Димка с ликующим торжеством хлопал в ладоши, живо мчался в комнату, находил среди «нужных вещей» пульверизатор, и тут начиналось самое интересное…

Димка прицеливался, и тугая холодная струя в доли секунды поражала заветную цель. Игорь Петрович от неожиданности вскрикивал, краснел, бросал сигарету и быстро поднимал голову…

В этот момент нужно было успеть сесть, и, главное – не засмеяться. Ванька несколько раз вовремя зажимал пальцами нос.

Пока Игорь Петрович громко ругался, грозя расправой невидимому врагу, мальчишки потихоньку отползали в комнату и там уже смеялись вволю, успокаивались, затем смотрели друг на друга и снова заливались смехом…

А потом на смену общему веселью пришла задумчивость.

– Слушай, а за что мы его? – серьёзно спросил Ванька у нового друга.

– Да ну их всех! – обиженно махнул рукой Димка.

– Кого?

– Взрослых! Все они врут!

– Мой папа не врёт! – горячо заверил его Ванька. – «А вот Лидия Сергеевна – да», – промелькнула в голове внезапная мысль.

Лидия Сергеевна! – и в памяти всплыли неприятные события сегодняшнего утра. На душе стало тяжело, будто с приветливой, интересной планеты Ванька снова опустился на недружелюбную, серую землю. А на своей планете он забыл и про школу, и про злополучный спектакль, даже про маму с папой, которые сейчас, наверное, ждут его дома и сильно волнуются. Нет, про них забывать точно не следовало. Ванька быстро нажал кнопку мобильного. Пять пропущенных вызовов!

– Мне идти надо! – поднимая с пола рюкзак, осторожно сообщил он задумчивому товарищу.

– Вали! – Димка произнёс это без злобы, а наоборот как-то грустно, и в этот момент нисколько, ну просто нисколечко не был похож на хулигана.

На улице темнело. Во многих квартирах уютным тёплым светом загорались окна. Ванька бежал домой и судорожно соображал, что будет говорить в своё оправдание. Наверное, он расскажет папе правду и про Димку тоже, ведь Димка неплохой, хоть и от рук отбившийся…

Дверь ему открыла мама. Ванька несмело взглянул на неё и испугался: она была другая, какая-то новая, нездешняя, чужая. Ванька никогда раньше не видел её такой.

– Прогульщик! Лодырь! Нахал! – закричала мама с порога. Она кричала так громко, что временами голос её срывался. Она никогда раньше так не кричала…

Ваньке вдруг стало обидно до слёз, но он сдержался и только тихо спросил:

– Где папа?

– На работе! – помолчав немного, устало ответила мама и прибавила: – Иди ешь и делай уроки!

Но Ванька не хотел есть и делать уроки.

– Мам, а я не играю в спектакле…

– Не до спектаклей сейчас, – раздражённо махнула она рукой. – Иди делай уроки!

Обиженный, Ванька ушёл в комнату. Он сел на стул перед компьютерным столом, где обычно выполнял домашние задания, вытряхнул из рюкзака учебники, взял в руки ненавистную математику, задумался на секунду, а затем зашвырнул книгу в самый дальний угол и быстро запустил компьютерную игрушку.

Глава 6. Самый длинный день

Утром мама разбудила Ваньку раньше обычного.

– Вставай! – включив свет в комнате, с порога громко сказала она.

Ванька неохотно вылез из-под одеяла и посмотрел на неё заспанными глазами.

– Отец дяде Мише ушёл помогать. А мне на работу надо. Поднимайся, иначе в школу опоздаешь!

– Зачем помогать? – с недоумением уставился на неё Ванька.

– Не знаю! – поспешно ответила мама. – Собирайся быстрей, а то чай остынет, – и она торопливо скрылась за дверью.

На кухонном столе с белоснежной скатертью, за которым обычно собиралась вся семья, лежали одинокие бутерброды с колбасой, а в стороне стояла чашка чая. Ванька откусил бутерброд и с тоской положил обратно – есть не хотелось и ещё меньше хотелось в школу. Везёт Димке.

Ванька шёл медленно-медленно, заглядывая во все встречающиеся на пути магазины, ведь первым уроком была математика. И кто только придумал постоянно ставить её первой?!

В класс Ванька вошёл со звонком. Стоило ему переступить порог, как на него тотчас же уставились двадцать пар любопытных глаз, будто одного его и ждали. Будто одного Ваньки не хватало, чтобы начать спектакль, – спектакль, в котором ему досталась хоть и главная, но весьма незавидная роль.

Ребята переводили нетерпеливые взгляды с Ваньки на Лидию Сергеевну, бессменного режиссёра, ведь именно от её реакции зависело развитие действия. Реакция не заставила себя ждать.

– Что, Шишкин, вернулся? – оглядев Ваньку с ног до головы, язвительно поинтересовалась математичка.

– Уйдёшь от вас, как же, – сердито пробурчал он себе под нос.

– Что ты там бормочешь?

– Ничего!

– И где это ты был вчера? – продолжала допытываться учительница. – В Третьяковской галерее? На картины Шишкина любовался?..

Класс засмеялся, оценив иронию режиссёра. Смеялись все: и староста Царёва, и маленький тщедушный Трусов, и Петухов, – одна Лена Короткова не смеялась: в её голубых глазах читалось сочувствие.

– Садись, – приказала Лидия Сергеевна Ваньке и напоследок, поглядев на него, строго прибавила: – Додумался школу прогуливать – хулиган!

Ванька сел, внутри у него всё кипело.

– И как, Шишкин, красивые картины были? – тут же обернулся к нему ехидный Петухов.

Ваньке очень хотелось врезать ему, им всем, но ещё больше хотелось, чтобы поскорей закончились уроки: нестерпимо скучные, однообразные, тянущиеся один за другим. После математики русский, затем английский, литература, история… Учителя мучили нравоучениями, призывали к вниманию, заставляли слушать… Димку бы сюда сейчас, он бы их точно всех довёл! А потом они вместе побежали бы играть в компьютер, пугать кота или доставать соседа…

На последнем уроке – рисования, предчувствуя долгожданную свободу, Ванька ёрзал на стуле и постоянно глядел в телефон, считая минуты до спасительного звонка. И, как только громкая заливистая трель ворвалась в душный класс, он радостно схватил рюкзак и устремился к выходу, теперь уже точно зная, куда пойдёт.

Настоящий хулиган встретил Ваньку вполне дружелюбно. Не обзывался, не грозил дать в нос, наоборот, спокойно открыл дверь и сразу же предложил идти на кухню. Оказалось, что мамка сегодня была очень добрая и принесла ему двухлитровую бутылку газировки, а пить её в одиночестве совсем не интересно. Поэтому Димка даже обрадовался, что Ванька пришёл. И сам Ванька тоже был рад. С Димкой ему было весело и легко, наверное, именно поэтому, когда они сидели на кухне, потягивая через трубочки прохладную шипучую кока-колу, Ванька вдруг рассказал новому приятелю и про Лидию Сергеевну, и про спектакль, – про всё, что так волновало его в последние дни.

– Нужен тебе этот спектакль, – выслушав друга, недоуменно посмотрел на него Клычков. – Я сам такие спектакли устраиваю! Закачаешься! Все по моим правилам играют. Я у них режиссёр… постановщик! – Димка насмешливо хмыкнул. – Когда я в класс захожу, все от страха под парты прячутся… даже учителя…

– Ничего себе! – восхищённо протянул Ванька.

– Это ещё что! – воодушевился Димка. – Стоит мне только на пороге школы появиться, а директор уже в курсе. И сразу все бегают, волнуются, а потом совещаться начинают, что со мной делать.

– Везёт тебе!

– Не знаю, – пожал плечами Димка, – может, и везёт. Веду себя, как хочу, никого не слушаю. Захочу – школу прогуляю, захочу – в глаз кому-нибудь дам.

Директор несколько раз мамку вызывал, а она с дядей Толиком в дом отдыха уехала и не пришла. Теперь учителя вообще не представляют, что со мной делать…

– Я тоже иногда мечтаю Лидию Сергеевну довести, – неожиданно признался Ванька, – ну или хотя бы Петухову в глаз дать.

– Дай, что тебе мешает?!

– Не могу, я отцу обещал не драться. Он считает, что кулаками ничего не решить.

Димка, и так почему-то погрустневший, при последних словах вовсе расстроился и уныло произнёс то, что произносил уже не раз:

– Да ну этих взрослых, вечно они всё врут.

«Надо будет обязательно папу с Димкой познакомить, – думал Ванька, торопливо шагая домой по вечерней заснеженной улице. – Димка не плохой, а папа не врун, просто они друг друга не знают, поэтому так и думают. Да, прямо сейчас и расскажу, не обманывать же его, что на математике задержался…»

Подгоняемый нетерпением, Ванька быстро дошёл до дома, открыл ключом дверь, переступил порог и остановился… У порога стояли большие дорожные сумки, с ними вся семья часто ездила отдыхать.

– Что это? – недоуменно спросил Ванька у мамы, показавшейся из дверей кухни. – Где папа?

– К тёте Ире ушёл, он больше с нами жить не будет! – ответила она и, не сказав больше ни слова, усталая, осунувшаяся, снова скрылась в кухне.

Земля вдруг опять резко ушла у Ваньки из-под ног. Только намного быстрее и резче, чем тогда, на математике, ушла и не вернулась обратно. Как же такое могло случиться, ведь отец всегда говорил, что любит их? Ванька не плакал, он просто не мог поверить в то, что произошло. А вдруг мама пошутила, нехорошо пошутила, жестоко? Но, вспоминая её лицо, он не решался идти на кухню, где она, наверное, плакала одна в темноте. Несчастный, потерянный, Ванька отправился в свою комнату, не раздеваясь, лёг на диван, уткнувшись лицом в подушку, и снова стал думать. Он знал эту тётку Ирку. Она часто приходила к ним домой, давала маме советы, когда мама с папой ссорились, и фальшиво, как теперь оказалось, обнимала её за плечи… Нет, прав Димка: взрослые всё врут, и отец врёт, предатель. Ванька не плакал, он просто неподвижно лежал с открытыми глазами, глядя куда-то в чёрную пустоту. За окном давно уже наступила ночь, а старый день всё никак не желал кончаться, самый длинный, самый несчастливый день в его жизни.

Глава 7. Тяжёлое утро

Утром Ванька открыл глаза, вспомнил, что отец ушёл, и испугался. Потом не поверил. Потом снова испугался… и вновь не поверил. Да и можно ли было в это поверить?!

Ванька не помнил себя без отца. Они часто проводили время вместе: вместе смотрели интересные передачи, мастерили самолётики из бумаги, вместе гуляли по тихому, заснеженному парку и разговаривали обо всём на свете… Отец часто рассказывал сыну про своё детство. И тогда Ванька настолько ярко представлял себе смелого, немного непоседливого мальчишку, так похожего на него самого, что ему казалось, будто он знал отца гораздо дольше, чем одиннадцать с половиной лет… Знал его, гордился им и любил…

Как же это мама говорит – «ушёл»?! Не мог! Не мог папа уйти! Он спит! Спит после ночной смены! Ну, конечно!..

Ванька живо соскочил с дивана и с сердцем, полным надежды, бросился в спальню родителей.

К великому его разочарованию, их большая деревянная кровать оказалась аккуратно застеленной холодным шёлковым покрывалом.

Потерявшись окончательно, Ванька с грустным недоумением оглядел комнату и, несчастный, побрёл на кухню. Ему очень хотелось поговорить с мамой.

Она стояла у окна, в наспех застёгнутом неопрятном халатике, с растрёпанными светлыми, как у Ваньки, волосами, и напряжённо вглядывалась в безлюдную снежную даль. Ванька подошёл к ней, такой же помятый и непричёсанный: он уснул только поздно ночью, так и не раздевшись. Она нервно вздрогнула и обернулась.

– Мам, почему папа от нас ушёл? – негромко спросил он и внимательно посмотрел ей в лицо. Оно, казалось, ещё сильнее изменилось за эту ночь. Ванька никогда не видел маму такой осунувшейся, бледной, потерянной. Ему вдруг стало нестерпимо жаль её, захотелось обнять крепко-крепко, прижаться, не отпускать. Ванька уже шагнул к ней навстречу, но она, словно испугавшись чего-то, резко отстранилась от сына и с напускной строгостью быстро произнесла:

– Не знаю, не знаю я ничего! Иди приведи себя в порядок, не то в школу опоздаешь!

Ванька опешил: уж не издевается ли она? Какая школа? За эту ночь он чётко осознал, что в жизни есть вещи поважнее всех этих уроков, спектаклей… Неужели мама не понимает? Ванька грустно вздохнул и снова повторил свой вопрос.

Она молчала, нервно теребя край халата, и вдруг, со злостью взглянув на сына, пронзительно закричала:

– Что ты ко мне пристал?! Не знаю я! Это же твой папаша, вот ты у него и спроси! Спроси у своего папаши… почему он бросил нас, предатель. Предатель! Ненавижу его! Всех ненавижу! Боже мой! Да оставьте меня в покое!

Она кричала, задыхаясь от горькой обиды на неверного мужа, на жестокий мир, замкнувшаяся в своём горе и никого не замечающая вокруг.

А рядом с глазами, влажными от слёз, неподвижно стоял Ванька. В душе его мешались противоречивые чувства: отчаянной злости на глупых родителей и нестерпимой жалости к ним. Ванька чувствовал, что мама обвиняет его, но не понимал, в чём он виноват, не знал, что делать дальше, и от этого ему становилось ещё тяжелее. Огромный ком в груди мешал дышать, на глаза давили слезы, неведомая сила настойчиво гнала из дома. Повинуясь ей, Ванька быстро выскочил в коридор, наскоро оделся впотьмах, схватил валявшийся у порога рюкзак и хлопнул дверью.

– Вернись, вернись немедленно! – придя в себя, крикнула ему вслед мать. – Слышишь?!

Но Ванька не слышал. Задыхаясь от встречного колючего ветра, он уже бежал со всех ног по оживлённой утренней улице всё дальше и дальше от дома. На пути ему встречались многочисленные прохожие с детьми. Одних провожали в школу, других – в садик. Крепко сжимая в своих ладонях тёплые детские ладошки, взрослые с любопытством оглядывались на странного мальчика, несущегося непонятно куда, в съехавшей набекрень шапке и расстёгнутой куртке. Ванька не видел их, казалось, что на многолюдной улице он был один. «Предатель!», «Твой папаша предатель!» – эти едкие, жестокие слова будоражили, злили и гнали его вперёд. Куда вперёд? В школу? Какая школа?!

Когда вокруг одни вруны и предатели! Наверное, и в учебниках половину врут! Их же тоже взрослые пишут. Как эти взрослые достали! И отец достал! Ваньке бы только встретиться с ним, и тогда он ему, предателю, всё выскажет. Но где с ним встретиться? Когда он придёт? А если не придёт, как они с мамой будут жить дальше… без него?

Утро было тяжёлым, как и колючий снег, оно засыпало десятками трудных вопросов, на которые сложно было найти ответ даже взрослому человеку.

Глава 8. Герой дня

В школу Ванька пришёл злой. Он бегал к дому, где жила тётка Ирка, смотрел в её окна с противными красными занавесками, но позвонить не решился, только разозлился и опоздал. Хорошо ещё, что не математика первая, вроде литература или история… Хотя какая разница!

Глянув расписание на первом этаже, Ванька равнодушно постучался в кабинет литературы. Пожилая Глафира Андреевна разрешила ему войти. Он переступил порог, и на него тотчас, как в прошлый раз, уставились любопытно-ехидные одноклассники, словно одного его и ждали. Ванька не обратил на них внимания и уже собирался сесть на своё место, как вдруг увидел сидящую на третьем ряду Лидию Сергеевну. Она глядела на него, мстительно ухмыляясь, и выжидающе молчала. Класс ёрзал на своих местах от нетерпения, хорошо зная эти минуты затишья перед бурей. Ванька их тоже знал… Раньше бы он расстроился, опустил глаза, а сейчас душу его переполняли чувства раздражения и враждебности. Сейчас он даже очень хотел, чтобы Лидия Сергеевна что-нибудь сказала, пусть скажет, пусть только попробует… И она сказала, как всегда, едко, язвительно:

– Что, Шишкин, не можешь запомнить, когда урок начинается? Почему опоздал?

– Такси долго ловил! – тут же дерзко выпалил Ванька и вызывающе посмотрел на неё.

Лидия Сергеевна опешила. По классу пронеслась волна удивлённого шёпота.

– Хам! – наконец закричала Лидия Сергеевна, побагровев от злости. – Давай дневник!

– У меня его нет!

– Врёшь!

И вдруг Ванька с каким-то злорадным тожеством на лице быстро подошёл к ней и демонстративно вытряхнул на парту содержимое тощего рюкзака. Там оказались только учебник по истории и несколько ручек. От захлестнувшего её возмущения Лидия Сергеевна вскочила с места:

– Шишкин! Ты… ты ещё и к уроку не готов?! Ты ещё и домашнее задание не сделал?!

Бедняга, знала бы она, что он уже три дня его не делал! Три дня не притрагивался к её дробям, ко всем этим глупым домашним заданиям.

– Да я, да я твою мать вызову!

– Вызывайте! – всё с тем же злорадным торжеством разрешил Ванька, а про себя подумал: «Вызывайте, может, она и на вас наорёт!»

– Шишкин, ты у меня попляшешь! Я этого так не оставлю! – угрожающе прошипела Лидия Сергеевна и, взбешённая, быстро направилась к выходу. – Хулиган несчастный! – обернувшись, бросила она уже с порога и хлопнула дверью.

В классе повисла напряжённая пауза.

– Ну ты, Шишкин, псих! – поражённый финалом интересного действия, вдруг радостно заключил Петухов.

– Ага, ненормальный! – покрутил пальцем у виска довольный Трусов.

Ванька презрительно посмотрел на них и молча отправился на своё место.

– Глафира Андреевна, – снимая напряжённое молчание, тут же подняла руку Лена Короткова, – можно я Ване учебник дам?

– Дай, – поспешно разрешила учительница. – Тише, тише, ребята! – прикрикнула она на расшумевшихся пятиклассников и, желая поскорее загладить неприятный инцидент, принялась рассказывать им биографию Пушкина.

Класс постепенно успокоился и стал слушать. Ванька тоже пытался слушать, но Пушкин был далёк от него, далёк и призрачен, как инопланетянин с Марса. Зачем Ваньке его биография?! Вот если бы Глафира Андреевна объяснила, зачем папы бросают мам…

Но она стояла и упорно рассказывала про какую-то няню, которую Пушкин якобы очень любил… Ванька терпел-терпел и наконец не выдержал.

– Откуда вы знаете? – выкрикнул он со своего места.

– Что знаю? – не поняла Глафира Андреевна.

– Что Пушкин няню любил. Вы что, у него спрашивали?

Учительница на мгновенье опешила:

– Так ведь в книжках пишут…

– А может, врут?!

Класс захихикал, зашевелился.

– Шишкин, хватит хулиганить! – пытаясь скрыть растерянность, прикрикнула на него Глафира Андреевна.

Она собиралась прибавить ещё что-то нравоучительное, но не успела – прозвенел звонок.

Смахнув в рюкзак ручки, Ванька живо выбежал в коридор. Почти сразу же за ним выскочил Петухов.

– Что, Шишкин, – язвительно поинтересовался он, – роль дровосека не дали, решил психа сыграть?

Ванька со злостью взглянул на него и вдруг с такой силой отпихнул от себя, что Петухов не удержался на ногах и упал.

– Сам псих, понял!

– Ты у меня ещё получишь! – поднимаясь и отряхиваясь, грозно пообещал ему Сашка, но подойти и ударить не осмелился.

– Шишкин! – поражённо крикнул видевший всё это Трусов. – Ты что, теперь боксом занимаешься?

И, не дожидаясь ответа, он побежал в подробностях рассказывать ребятам интересную новость. По его словам, Петухов аж в конец коридора улетел, так ему Шишкин треснул. Просто боксёр, самый настоящий…

– А может, каратист? – предположил Солдатов.

– Или дзюдоист…

В общем, чего только сегодня о Шишкине не говорили. Ванька презрительно смотрел на одноклассников – дураки, они и есть дураки – и желал поскорее покинуть опостылевшее здание. Поэтому, как только прозвенел звонок с последнего, пятого урока, он с облегчением кинулся в раздевалку. В раздевалке его догнала Царёва.

– Всё, Шишкин, доигрался, – отдышавшись, радостно сообщила она. – Иди, тебя к директору вызывают. Там уже Лидия Сергеевна с Глафирой Андреевной сидят, тебя ждут… Сейчас разбираться будете… – и, собираясь уходить, она заносчиво бросила на прощанье: – Подумаешь, герой дня нашёлся!

У Ваньки, всё это время исподлобья глядевшего на старосту, при последних словах от приятного волнения ёкнуло сердце.

«Герой дня… Не неудачник, не двоечник – ГЕРОЙ!»

Улыбнувшись, Ванька несколько раз повторил про себя новое слово. Что же выходит, он сегодня всех достал?

Он – как Димка!

От этой мысли Ваньке стало одновременно жутко и радостно. Одно омрачало радость: к директору идти было страшно. Надо бы у Димки спросить, как он с ним управляется. А что если не пойти?

Тогда, наверное, директор вызовет папу. Пусть папа придёт и увидит, каким Ванька стал из-за него. Может, даже расстроится. Ваньке всё равно, пусть сам с директором разбирается – обо всём этом он думал, когда уже бежал к знакомому серому дому, отнюдь не к бабушке.

Глава 9. В двух шагах от пропасти

Ванька уже собирался было проскользнуть в подъезд, как вдруг над его головой просвистел большой крепкий снежок.

Он испуганно обернулся и увидел Клычкова.

– Ага! – радостно завопил Димка. – У меня не проскочишь! Ты куда?

– Я… я к тебе, – растерянно ответил Ванька.

Димка покосился на свои окна:

– Пойдём лучше гулять! А то у меня мамка опять праздник устроила! – при этих словах его карие глаза блеснули, но вовсе не весело, а наоборот, грустно. Может, потому, что о весёлых «праздниках» его матери была наслышана вся округа. – Пойдём на площадку.

Ванька кивнул.

До парка, где находилась спортплощадка, мальчишки шли молча, задумчиво разгребая снег ногами, а он всё сыпал и сыпал, попадая за шиворот, налипая на ресницы и брови.

– Знаешь, – вдруг грустно сказал Ванька, часто-часто заморгав снежными ресницами, – а от меня вчера отец ушёл…

– Мой давно ушёл, – как можно равнодушнее ответил Димка. – Ещё бы мать ушла со своим Толиком, тогда б не пришлось по улицам шляться, – и, помолчав немного, он хмуро добавил: – Достали они все, вечно врут!

– Не переживай, я их сегодня тоже всех достал! – неожиданно вспомнив утренние события, улыбнулся Ванька.

Замедлив шаг, Димка с интересом посмотрел на приятеля:

– Как это?

Желая не ударить в грязь лицом перед более опытным товарищем, Ванька во всех красках принялся рассказывать ему и про такси, и про дневник, и про взбешённую Лидию Сергеевну…

– Моя школа! – выслушав его, с весёлой улыбкой заключил Димка. – Дай пять!

Торопливо стянув вязаную варежку, Ванька с гордостью хлопнул друга по протянутой руке и тут же покраснел от удовольствия до кончиков ушей. – А ещё меня к директору вызывали! – прибавил он, как бы между прочим.

– И чё?

– Я не пошёл!

– Правильно! – снова одобрительно кивнул Димка. – Чё ходить? Ну наорёт!

Ну мораль прочитает! Или вообще ничего не сделает! Я как-то русский прогуливал, директор меня увидел и спрашивает: «Почему на урок опаздываешь?» Я ему: «Вы задерживаете!» Он глаза вытаращил и молчит! Может, от наглости моей обалдел, а может, испугался! – Димка самодовольно улыбнулся. – Меня вообще многие боятся и даже героем считают!

От знакомого слова сердце Ваньки снова радостно ёкнуло, как тогда в раздевалке: ведь и он тоже герой.

Оба они герои!

На улице холодало, снег безжалостно засыпал одинокие лавочки в парке, заметал дорогу. Среди ледяного господства метели и холода один Димка был живым, настоящим.

– А давай себе приключение придумаем! – неожиданно предложил он, приблизив к другу оживлённое, раскрасневшееся лицо. Тот согласно кивнул.

– Давай опасное!

– Давай!

– Эх, – весело улыбнулся Димка. – Всё-таки здорово быть героями! Особенно если вдвоём! Слушай, – понизил он голос до таинственного шёпота, – а пойдём к заброшенной больнице!

– А что там делать?

– Прыгать! Снегу как раз навалило!

Ванька замялся.

– Ты чё, испугался? – Димка насмешливо хмыкнул.

Как Ванька мог испугаться? Ведь сегодня он стал героем.

– Не…нет.

– Да ты не дрейфь, там всего этаж второй-третий! А сугробы огромные.

По коже предательски поползли ледяные мурашки, но как он мог отказаться: герои не трусят!

– Я часто прыгаю, когда делать нечего. Ужасно весело! Сейчас на больничных окнах потренируемся, а завтра из школьных сиганём! Во директор обалдеет!

– Ага! – оценив юмор, улыбнулся Ванька. – Ладно, побежали!

– Ура! – радостно закричал Димка. – Курс на старую больницу!

Мальчишки сорвались с места. Димка сразу же вырвался вперёд, а Ванька отстал, чтобы секунду посмотреть в сторону дома: там когда-то ему было хорошо, потому что с ними жил отец. А что если сейчас сын сломает ногу или разобьётся? Может, хоть тогда папа поймёт, что натворил, и пожалеет!

От этих мыслей Ваньке стало тоскливо, но отступать было уже нельзя.

Старая больница находилась на краю города и представляла собой трёхэтажное кирпичное здание. Полуразрушенная, с выбитыми слепыми окнами и обвалившимися пролётами, раньше, во времена войны, она была фронтовым госпиталем. Лет двадцать назад в посёлке построили новую больницу, а про эту забыли, оставили медленно умирать, разрушаться. Угрюмая, серая и одинокая, она стала приютом для голубей, местных пьяниц и таких же «героев».

Когда ребята подбежали к ней, на улице уже стемнело, но даже на фоне вечернего неба больница неприятно выделялась огромным чёрным остовом.

Снегопад прекратился, но поднялся ветер. Он скрипел верхушками деревьев в больничном дворе, насквозь пронизывал пустые глазницы окон, холодил лицо.

Мальчишки зябко поёживались, стоя в нерешительности перед тёмным узким дверным проёмом.

– Хоть глаз выколи! – досадливо прошептал Ванька.

– Не дрейфь! – Димка самодовольно улыбнулся и достал из кармана спички. – Сейчас светло будет! Пойдём!

Клычков зажёг несколько спичек, и они с Ванькой осторожно вошли внутрь. В здании пахло сыростью и кошками: видимо, местные бродячие коты устраивали здесь охоту на голубей. Мальчишки неторопливо поднялись по осыпавшимся бетонным ступеням на второй этаж и подошли к окну.

– Вот отсюда удобнее всего прыгать! – указал Димка товарищу на тёмную зияющую дыру. – Давай на счёт три!

И, взобравшись на подоконник, он, не раздумывая, принялся считать.

Ванька залез следом. Ему было не по себе. Сердце оглушительно стучало. Он зажмурился, но от этого стало ещё страшнее. Тогда Ванька быстро открыл глаза и глянул вниз: темнота скрывала сугроб, и казалось, под окном разверзлась бездонная чёрная пропасть. А они с Димкой стояли в двух шагах от этой пропасти совершенно одни. Одни на всём свете.

Глава 10. Важное совещание

В то время, когда Ванька с Димкой бежали к старой больнице, Лидия Сергеевна собирала в учительской важное совещание.

– Проходите побыстрее, коллеги, рассаживайтесь! – стоя у входа, подгоняла она учителей. – Это ж надо, такое имя дали, а он…

– По какому поводу сегодня совещаемся? – усаживаясь за первую парту, поинтересовался высокий лысоватый Евгений Михайлович, учитель физкультуры.

– Повод у нас один! Шишкин! – Лидия Сергеевна вздохнула и воздела руки к потолку.

Глафира Андреевна, присевшая в третьем ряду, сочувственно кивнула: как я вас понимаю.

– А почему сразу Шишкин? – выразил недоумение Евгений Михайлович. – У нас что, других кандидатур нет? Вон Молотков из 5 «А» три мата разодрал. У меня соревнования через день, а мне их до ума доводить…

– Раз собрались, Евгений Михайлович, значит, хулиганит! – перебила физрука Лидия Сергеевна.

– Товарищи! – обратилась к коллегам завуч по воспитательной работе Ирина Юрьевна, светловолосая полная женщина. – У нас каждый день кто-нибудь хулиганит! Давайте быстрей этот вопрос решим и по домам. Я семь уроков отвела, а мне ещё в магазин за колбасой заходить, ужин готовить.

– А вы какую покупаете? – тут же спросила у неё Мария Андреевна, худенькая черноволосая учительница музыки.

– «Докторскую» в «Островке» по 160 рублей. У меня муж очень любит.

– А я своему вместо колбасы мясо запекаю, – поделилась кулинарным опытом учительница ИЗО Юлия Алексеевна и тут же добавила: – Сегодня правда день какой-то тяжёлый, все устали… Представляете, а у Ольги Викторовны ещё продлёнка.

– Я всегда говорила, что часы в продлёнке надо разделить, – высказала своё мнение пожилая учительница физики Нина Васильевна.

– Да ведь это невыгодно, – возразила ей Ирина Юрьевна, – они получать будут сущие копейки…

– Так что там с Шишкиным? – наконец крикнул Евгений Михайлович, которому надоело слушать эти женские разговоры.

Лидия Сергеевна вернула потерянное внимание.

– Шишкин и раньше не отличался способностями и примерным поведением, а теперь и вовсе от рук отбился! Я просто не могу с ним работать, коллеги! – Лидия Сергеевна страдальчески закатила глаза. – Ладно, я! Он мешает заниматься хорошим детям! Сегодня, к примеру, опоздал на урок, нахамил мне, не выполнил домашнее задание, избил мальчика… Глафиру Андреевну измучил какими-то глупыми вопросами. – Учительница русского языка снова кивнула («Вы совершенно правы»). – И что только с ним делать?

– Ну, напишите ему замечание в дневник! – предложила решение Мария Андреевна. – Я так часто поступаю!

– В том то всё и дело! У него даже дневника не было! – покраснела от возмущения Лидия Сергеевна. – Представляете, даже дневника!

– А может, у него что-то случилось? – выкрикнула с последней парты молодая учительница истории Людмила Евгеньевна. – Может, дома проблемы?

Все обернулись.

– Я вас уверяю, милочка, – поспешила авторитетно возразить ей Нина Васильевна – проблемы тут ни при чём, это гены. Я с его бабулей знакома: ещё та штучка… Никогда место в очереди за молоком не уступит.

– Так что делать с Шишкиным? – начал терять терпение Евгений Михайлович.

– А ещё имя ему такое дали, – продолжала заводиться Лидия Сергеевна. – Иван Шишкин! Позорит своего великого предшественника.

– А я, кстати, в выходные в картинной галерее была! – похвасталась Юлия Алексеевна. – Так хорошо! Забыла про работу, отдохнула… О, а вон и Ольга Викторовна из продлёнки идёт! Ну что? Как вы там? Устали!

– Фу, слава богу, последнего ребёнка забрали! – поставив сумку с тетрадями на парту, громко выдохнула учительница. – Который час?

– Пять часов.

– Ой, – заторопилась она, – пора уже за своим в сад бежать!

В это время дверь распахнулась, и в кабинет вошёл худой темноволосый мужчина в очках – директор Александр Павлович. В руках он держал папку с бумагами.

– Ирина Юрьевна, – обратился он к завучу по воспитательной работе, – мне срочно нужна ваша помощь. Сейчас из методического кабинета звонили: необходимо строго до шести сдать отчёт.

Ирина Юрьевна устало поднялась с места и принялась укладывать в сумку вещи.

– Постойте, а что с Шишкиным делать? – глядя на неё, забеспокоилась Лидия Сергеевна.

– Товарищи! Ну что можно сделать в этой ситуации? Накажите, вызовите родителей! Если не поможет, в крайнем случае, опять совещание соберём…

Глава 11. Два берега

Ванька вернулся домой поздно вечером, возбуждённый и радостный. Оказалось, это очень здорово: прыгать в сугроб со второго этажа. Димка, правда, чуть не подвернул ногу, но, к счастью, всё обошлось. Ванька вдруг искренне захотел поделиться своей радостью с мамой, рассказать ей о том, как они с Димкой весело провели время, но, увидев её в полутёмной прихожей, в нерешительности остановился у порога. Она ждала его, прислонившись спиной к стене, всё в том же неопрятном халате, и напряжённо, неуютно молчала. Ванька растерянно посмотрел в её лицо и не узнал, никак не мог узнать прежней мамы. Может быть, поэтому, когда она спросила у него, где он был, Ванька соврал:

– В школе задержали.

– Врёшь! – вдруг пронзительно закричала она. – Ты мне врёшь! Весь в своего папашу! Лидия Сергеевна звонила, просила в понедельник к директору зайти! Мало мне проблем, ещё ты! Что натворил?!

– Ничего!

– Врёшь! – не отступая, кричала мама. – Признавайся, что мне директор скажет?

– Мне всё равно! – раздражённо крикнул ей в ответ Ванька и, отшвырнув попавшийся под ноги рюкзак, бросился в свою комнату.

Мать опешила на мгновение, потом было пошла за ним, но передумала, и, опустившись на стул у двери, заплакала, закрыв лицо руками.

– Господи, да за что мне это?! – доносились до Ваньки её громкие всхлипывания. – Вы меня в гроб загоните! Ты и твой папаша. И кто только из тебя вырастет?

Ванька лежал на кровати, напротив большого незанавешенного окна, в полной темноте, и в сердце его кипели злость и обида. Ему было абсолютно всё равно, кто из него вырастет, но вырасти сейчас очень хотелось. Ведь тогда не надо будет ходить в эту проклятую школу и слушать дурацкие наставления родителей…

Фонари на улице не горели, и чёрная беззвёздная ночь за окном напоминала бездонную пропасть, в которую они прыгали вдвоём с Димкой. Димка!..

И в памяти всплыли интересные, но опасные события сегодняшнего дня.

Ванька вдруг непроизвольно улыбнулся. «Димка классный! Мы с ним завтра обязательно ещё что-нибудь придумаем!» – подумал он и, успокоенный этой мыслью, не заметил, как заснул.

Проснулся он оттого, что в соседней комнате громко разговаривали. Ванька прислушался, и сердце его зашлось от счастья: он узнал голос отца. Живо соскочив с кровати, он бросился к двери, но исступлённый крик матери его остановил. Ванька замер у порога и стал с жадностью ловить каждое слово. Отец хотел вернуться. Ванька слышал, как он предлагал маме забыть старое и начать всё сначала… В этот момент от радостного волнения сердце Ваньки готово было выскочить из груди. Но мама почему-то говорила «нет», обвиняла отца, и внутри у Ваньки снова всё опускалось. А потом он услышал это страшное слово – «РАЗВОД».

– Предатель, – что есть мочи кричала мама. – Подлый предатель! Убирайся, я не хочу тебя видеть!..

Ванька не мог больше оставаться за дверью: его глаза наполнились слезами, он вдруг забыл, что он герой и что герои не трусят и не плачут…

– Папа! Не уходи!

Отец вздрогнул от неожиданности, словно не ожидал увидеть здесь сына, затем молча, с прежней теплотой потрепал его по светлым взъерошенным волосам и, напоследок виновато взглянув на жену, скрылся за дверью. Из подъезда потянуло холодом…

– Зачем, зачем ты его выгнала? – с отчаянной злостью набросился Ванька на мать.

– А тебе его жалко, да?! – закричала она в ответ. – Хочешь пойти к нему?!

– Хочу!

– Ну и иди, иди с глаз долой! Такой же предатель растёшь, как твой папаша!

Ванька живо оделся и бросился на улицу. Отец не должен был уйти далеко, но где он? Куда он пошёл? Холодный снег, равнодушно летящий с неба, казалось, нарочно заметал следы. Ванька несколько раз растерянно огляделся по сторонам. Никого. И тогда, смахнув рукавом выступившие на глазах слёзы, побежал к старому парку, где они часто гуляли вместе.

В парке Ванька внимательно изучал лавочки, с надеждой вглядывался в лица одиноких прохожих – искал отца. Ему ужасно не хотелось, чтобы папа оказался у этой противной тётки Ирки. Зачем? Ведь он же приходил к маме, он любит их, он собирался к ним вернуться…

Но отец оказался именно у неё. Ванька даже растерялся, увидев его на пороге чужой квартиры: настолько это было неестественно и странно. Отец тоже растерялся, но быстро нашёлся и пригласил:

– Проходи, сын!

– Папа, пойдём домой! – не торопясь проходить, попросил его Ванька.

– Не могу, – отец покачал головой и виновато добавил: – Ты ведь у меня взрослый: всё понимаешь…

Но то ли Ванька ещё не вырос, то ли был глупый, но он ничего не понимал. А отец не пытался объяснить. Он вообще почему-то говорил очень мало, только помог сыну раздеться, включил телевизор и принёс чай…

В большом мягком кресле, напротив телевизора Ванька чувствовал себя неуютно. Он вертелся и беспокойно глядел по сторонам. Вокруг всё было чужое: и книжный шкаф, и диван, и красные занавески, и стоящая перед ним чашка чая… Ванька машинально сделал несколько глотков и поморщился – ананасовый. Он не любил ананасы, но папа, видимо, об этом забыл. Ванька посмотрел на него: отец усердно переключал телеканалы.

– О, глянь! – неожиданно повернулся он к Ваньке. – Мультик про супермена! Оставить? Помнишь, твой любимый?

Ещё бы не помнить! Они всегда вместе смотрели его каждое воскресенье, и иногда к ним присоединялась мама. Только сегодня любимый герой почему-то не трогал Ваньку. Супермен, раньше казавшийся ему таким сильным и благородным, очень похожим на папу, сегодня выглядел неблагородно и неинтересно.

Фильм, который начался после, тоже его не заинтересовал. Ванька даже подумывал, не уйти ли домой, но, вспомнив про вечно кричащую маму, про рюкзак, валяющийся под кроватью, и ненавистные дроби, решил посидеть ещё немного.

Но вскоре пришла эта противная тётка Ирка, и Ваньке стало совсем тяжело. Он ненавидел её: ведь она увела, украла папу. Его раздражало в ней всё: и её юбка (мамина была в сто раз лучше), и её обращение к нему, неестественно доброе: «Ванюша». Он даже несколько раз пробовал её передразнить, но отец вовремя заметил и строго погрозил пальцем.

А когда нахальная тётка Ирка попыталась обнять папу, Ванькиному терпению пришёл конец.

– Я домой пойду! – буркнул он со злостью и живо поднялся с надоевшего кресла.

– Там темно, подожди, я тебя провожу, – засобирался отец.

Но тётке Ирке, видимо, очень не хотелось отпускать его.

– Иван, куда ты пойдёшь? Давай Ванюше такси вызовем.

– Не надо, – отказался Ванька, еле сдерживая себя, чтобы не нагрубить ей, – здесь близко, сам дойду.

…Раньше, когда Ванька был помладше, он думал, что развод – это обман. Петухов часто говорил доверчивому Трусову, которого часто обманывали, что он даёт себя разводить. Теперь Ванька узнал другое значение этого слова. Разводиться собирались его родители. Они жили отдельно и были далеки друг от друга, как два берега, а Ванька плавал между этими берегами по тёмному враждебному океану, не зная, куда прибиться. Это ужасно злило его. Хотелось заставить страдать всех этих взрослых, которые вечно врут. Сам он больше страдать не будет. Ведь он герой, а герои не трусят и не плачут. Он им ещё покажет!

Глава 12. В новой роли

– Нет, с Шишкиным срочно нужно что-то делать! – злилась утром в учительской Лидия Сергеевна. – Он как бельмо на глазу, как кость в горле… Вот где уже сидит! – ребром ладони она коснулась крупных чёрных бус, обвивающих шею.

Глафира Андреевна с Ниной Васильевной слушали её и сочувственно кивали.

– Мне даже представить страшно, – расходилась всё сильнее Лидия Сергеевна, – кто из него вырастет. Мало того, что сам бандит, так ещё и нормальных детей гадостям учит…

Между тем Шишкин в кабинете литературы учил одноклассников делать бумажные водяные бомбы (ему совсем недавно Димка показал). Ребята шумной толпой окружили Ванькину парту, а он с чуть надменным, важным видом знатока и героя ловко сгибал края бумаги: один, второй, третий – готово!

– Не получится у тебя! – вдруг радостно закричал внимательно наблюдавший за процессом Лёнька Трусов. – Смотри, какая дырища! Вся вода вытечет!

Петухов, исподлобья поглядывающий на Шишкина, оживился, собираясь поддержать Трусова, но, вспомнив недавний неприятный инцидент в коридоре, решил благоразумно промолчать.

– Система проверена! Попадание сто процентов! – авторитетно заявил Ванька, нагловато посмотрев на Лёньку. – Воду давай!

Староста Царёва, стоявшая неподалёку и делавшая вид, что ей всё равно, украдкой подтолкнула вперёд бутылку.

– Работает на счёт три! – улыбнувшись, громко крикнул Шишкин и с бомбой в вытянутой руке ловко вскочил на учительский стул.

Не успели ребята досчитать, как снаряд достиг цели, поразив портрет Пушкина, мирно висевший над входной дверью.

– Вот это да! Круто! – глядя, как с Пушкина стекают тонкие струйки воды, восхищённо произнёс Трусов, почему-то шёпотом.

– Заряжай ещё! – подал голос молчавший до этого Солдатов и тут же подбежал к Ваньке с очередной бомбочкой.

– Давай! Огонь! Пли! – разносилось со всех сторон класса.

Шишкин зарядил и вновь прицелился.

– Раз, два, три!..

Класс ахнул и замер.

Мгновениие – и бомба поразила, но не Пушкина, а показавшуюся в дверях Глафиру Андреевну.

– Хулиган несчастный! – приходя в себя и стряхивая воду с блузки, пронзительно закричала на Ваньку учительница. – Все дети как дети, а ты… Не стыдно тебе?

Может, и стыдно, но «герои» редко признаются в своих слабостях.

– Нисколечко! – нагло уставился на неё Ванька.

– Нахал! – ещё громче закричала Глафира Андреевна. – Бери швабру и вытирай.

– Вот ещё! Я чё, дежурный? – Шишкин издевательски улыбнулся.

Самообладание покинуло Глафиру Андреевну.

– Да я… да я… да я тебе сейчас уши надеру! – в отчаянии пообещала она.

Как же, держите карман шире! Теперь каждый первоклассник знает, что детей бить запрещено. Да и вообще, что она, что они все сделают? Ну наорут, ну мораль прочитают или родителей вызовут.

К крику матери Ванька давно привык и уже не обращал на него внимания, а отец, наоборот, стал заискивающим, мягкотелым. При встречах (как правило, в парке) покупал шоколадки и иногда спрашивал, как дела в школе. Ванька врал, что всё хорошо.

Он уже две недели хулиганил, безжалостно срывая уроки. Только на физкультуре вёл себя как положено: строгий Евгений Михайлович напоминал ему отца, каким он был когда-то – и ещё спокойно сидел на истории. А от остальных учителей докладные как горох сыпались на головы директора и классного руководителя:

«Уважаемый Александр Павлович (уважаемая Лидия Сергеевна), доводим до Вашего сведения (сообщаем Вам), что учащийся 5 “Б” класса Шишкин Иван систематически опаздывает на уроки, не выполняет домашние задания, нарушает дисциплину», и т. д., и т. п.

Ванька стал известной личностью не только в классе, но и в школе. Теперь с Шишкиным здоровались даже старшие. Одноклассники же, и особенно Трусов с Солдатовым, ходили за ним по пятам, с удовольствием копируя речь и поведение, а хитрый Сашка Петухов, быстро смекнув, что к чему, предложил мириться.

Лидия Сергеевна всячески пыталась помешать растущей Ванькиной популярности. На классных часах, проводимых обычно без него, она призывала ребят не брать дурной пример с Шишкина, этого хулигана и кровопийцы, выпившего у неё уже не один литр крови.

Действительно, Ванька доставил Лидии Сергеевне не только кучу неприятностей, но и массу бумажной волокиты. Толстая тетрадь по работе с проблемными учащимися была заполнена едва ли не в одночасье. Беседы в ней были расписаны на год вперёд.

Сидя после шестого урока в учительской и сочиняя очередную беседу, Лидия Сергеевна готова была растерзать Шишкина.

– Всех измучил, всех достал! И что с ним директор церемонится?! Исключили бы, и всё тут…

– Достала она со своими дробями и нравоучениями, – подходя к кабинету Лидии Сергеевны, злился в свою очередь Ванька. – Чего она вообще в нашу школу припёрлась?! Сидела бы где-нибудь в другой.

Он стоял у двери, про себя считая до десяти, чтобы потянуть время, и раздражался всё сильнее. Шестой урок. Математика. Самый дурацкий в мире предмет… Сорок пять минут плена… В следующий раз обязательно прогуляю.

А пока, придав лицу нагловатое выражение, Ванька грубо, как и подобает настоящему хулигану, толкнул дверь и переступил порог.

Стоявшая лицом к доске Лидия Сергеевна оторвалась от деления десятичных дробей и обернулась.

Ребята зашевелились, переводя любопытные, нетерпеливые взгляды с учительницы на Шишкина, нового режиссёра-постановщика небезынтересной пьесы: ведь именно от его сценариев теперь частенько зависело развитие действия.

– Можно я домой пойду? – развязно поинтересовался Ванька у Лидии Сергеевны.

– Что ещё у тебя? – едва сдерживая раздражение, спросила она.

– Плохо мне, – Ванька страдальчески схватился за живот, – тошнит…от дробей!

Класс засмеялся.

– Хам! – потеряв терпение, закричала математичка. – Иди, куда хочешь! Всю школу достал!

Ванька самодовольно улыбнулся.

– Только знай, – не замечая этого, угрожающе продолжала Лидия Сергеевна, – переводной экзамен не за горами. Ты его точно не сдашь!

Может, раньше Ванька и расстроился бы, но теперь, в новой роли наглеца и бандита…

– Подумаешь! – нахально выпалил он. – Сейчас все на калькуляторах считают. Кому нужна ваша математика?!

Почувствовав кульминацию «битвы», ребята оживлённо заёрзали на своих местах.

– Да я… да я…

– Мне лично не нужна! – перебил Шишкин теряющую самообладание Лидию Сергеевну.

– И мне не нужна! – вдруг выкрикнул с последней парты Солдатов и с благоговением посмотрел на Ваньку.

– И мне! – пискнул довольный Трусов.

– И мне! И мне! – разносилось со всех концов класса.

Мгновение – и в знак протеста по классу полетели бумажки и карандаши.

– Прекратите немедленно! – бегая от одного к другому, кричала разъярённая Лидия Сергеевна. – Хулиганы бессовестные! Я от вас отказываюсь, я пойду за директором! – И пунцовая, в красном, точно пылающем, платье, она торопливо хлопнула дверью.

Класс ликовал, празднуя победу. Одна Лена Короткова не праздновала, грустно глядя на всех своими большими карими глазами. Впрочем, на неё никто не обращал внимания, тем более Ванька, великий герой. Выиграв битву, он улыбался, греясь в лучах собственной славы.

– Молодец, Шишкин! – кричали ему кругом.

– Круто ты её!

– Она же за директором пошла! – вернула всех с небес на землю взволнованная Машка Царёва. – Ой, что сейчас будет!..

– Звонок будет… через минуту! Побежали! – громко скомандовал Ванька.

Живо покидав в рюкзаки учебники и тетради, ребята шумной толпой вылетели из класса.

Наскоро накинув куртку, Ванька оказался на улице. Радость от победы на уроке почему-то быстро улетучилась, словно свежий весенний ветерок унёс её, и на смену пришла усталость. Как и любому актёру после удачно сыгранной роли, ему хотелось сбросить с себя театральный костюм, стать самим собой и просто отдохнуть.

Глава 13. Два отважных капитана

Однако стать самим собой получилось не сразу: за ним увязались Трусов с Солдатовым. Пришлось остановиться, важно оглядеться по сторонам, небрежно сплюнуть, как и подобает настоящему хулигану, а затем демонстративно пульнуть снежком в пробегавшего мимо Ромку Лебедева из параллельного класса.

– Ты чего?! Совсем, что ль?! – остановившись, обиженно уставился на него Лебедев. – Я вот тоже в тебя сейчас…

Не успел Ромка договорить, как его снова настиг большой крепкий комок. Схватившись за ушибленное плечо, он вскрикнул от боли, а Ванька вслед за ним – от удивления.

В нескольких шагах от них стоял Димка Клычков и торопливо лепил очередной снаряд.

– Ты чё? – подступая к Лебедеву, вызывающе прошипел он. – Мне угрожаешь?

– Я… я… Шишкину это… – испуганно затараторил Ромка, поспешно делая шаг назад. – Я… я на Шишкина…

– На Шишкина, значит, на меня! – снова наступая, медленно и грозно произнёс Димка. – Но так и быть, на первый раз я тебя прощаю, – он презрительно плюнул себе под ноги. – Лети отсюда, Лебедев, не то я тебе все перья выщиплю. Лети!

Видя, что дело принимает серьёзный оборот, перепуганные Трусов с Солдатовым поспешили ретироваться. Лебедев тоже не стал испытывать судьбу.

– Ну, как спектакль? – проводив ликующим взглядом убегающего Ромку, живо поинтересовался Клычков у друга.

Ванька поднял вверх большой палец.

Димка расцвёл. Вообще, Димка сегодня был какой-то особенно довольный и от этого даже немного странный. У школы зачем-то появился, хотя раньше на пушечный выстрел к ней не подходил. Странно.

– А ты чего здесь? – спросил у него Ванька.

– Из-за тебя! – Клычков снова улыбнулся.

– В смысле?..

– Да что ты всё спрашиваешь и спрашиваешь?! Слушай лучше… Короче, позвать я тебя хочу на коньки в Ледовый. Но только с мамкой моей, – Димка немного смутился. – Ничего?!

Ванька пожал плечами и покачал головой: ничего.

– Просто от неё вчера дядя Толик ушёл… Знаешь, козёл он, Толик этот. Мамка от него всегда плачет… Вот и вчера плакала, а потом успокоилась и сказала, что мы завтра, то есть уже сегодня, на коньках с ней пойдём кататься! – при этих словах Димкины глаза снова радостно блеснули. – Но ты не переживай, мамка и тебя с собой взять разрешила. Вообще, она у меня хорошая! И со Степанычем уже договорилась, который в Ледовом коньки точит. Он нам самые лучшие даст! Целый час кататься будем или даже полтора! Представляешь, как здорово!..

Ванька согласно кивнул: ещё бы!

– Эх, а всё-таки хорошо, что Толик ушёл! – помолчав немного, снова радостно протянул Димка. – Он её портил только, Толик этот. Что у неё, кроме него, нет, что ль, никого? Сейчас вот мы придём… Ты, кстати, домой-то заходить будешь? Или сразу ко мне? – неожиданно спросил Димка и, не дожидаясь ответа, торопливо добавил: – Вообще-то нам, конечно, побыстрей нужно: а то вдруг мест не будет или коньки хорошие разберут…

Ванька хотел возразить. Чего спешить? Наверняка ведь все в школе или уроки делают, но, взглянув на раскрасневшееся, счастливое лицо друга, улыбнулся и тихо ответил:

– К тебе.

Некоторое время мальчишки шли молча, а потом Димка снова размечтался.

– Вот было бы здорово каждый день в Ледовый ходить. В хоккей играть научиться. Там же наверняка секция есть по хоккею…

– Есть, – утвердительно кивнул Ванька.

– Представляешь, я вратарь, а ты, к примеру, защитник… Здорово, ведь!

– Ага.

– Конечно, на речке можно тренироваться, только лёд тает уже.

– Ясное дело, весна.

За разговором они не заметили, как оказались у серой пятиэтажки.

– Сейчас поедим только! – бросил Димка через плечо и торопливо нажал на кнопку домофона. Послышались прерывистые тонкие гудки. Пять секунд ожидания, десять…

– Чего звоните-то? – раздался вдруг у мальчишек за спиной громкий, чуть скрипучий голос соседки бабы Шуры. – Ушла она. Поди, минут сорок уже. Вон туда, к парку… с Толей…

Медленно развернувшись, Димка то ли растерянно, то ли снисходительно посмотрел на соседку: ну что можно ответить на эту глупость. Но всё-таки, скорее, машинально достал ключи из кармана.

…В квартире действительно было тихо и пусто. Даже Тимошка куда-то спрятался. Не раздеваясь, мальчишки прошли на кухню. На плите стояла сковородка с макаронами, а на столе лежала записка. Димка развернул её и прочитал: «Сынок, я тебя очень, очень люблю, мы с тобой обязательно сходим…» Дочитывать он не стал, лишь грубо скомкал листок, со злостью швырнул его на пол и отвернулся к окну.

– Не расстраивайся, – подождав немного, осторожно сказал ему Ванька.

– Больно надо! – не поворачиваясь, сердито буркнул Димка и шмыгнул носом. – Было бы из-за чего! Из-за врунов этих. Тебе вот только зря наобещал.

– Слушай! – неожиданно просиял Ванька. – А пойдём на речку, подумаешь, лёд тонкий: не везде же…

Вытерев лицо рукавом куртки, Димка отошёл от окна и хотел было что-то сказать, но у Ваньки зазвонил телефон.

– Т-с-с… – Шишкин приложил палец к губам и ответил: – Да, мам! Где?.. Э…Э…Э, а я сейчас с Димой и Диминой мамой на коньках собираюсь… Кто-кто? Одноклассник! – при этих его словах Клычков улыбнулся. – Уроки? – тоже улыбнувшись, продолжал Ванька. – Не, уроки не задали, ну только устные: природу, там, ОБЖ… Да ладно, мам, не кричи, я вечером у бабули сделаю… Ага, давай, пока.

– Ну ты врёшь! – восхищённо протянул Димка, как только Ванька закинул телефон подальше в полупустой рюкзак.

– Не им же одним можно! – весело подмигнул Ванька другу.

Настроение Димки понемногу поднималось.

– Слушай, а правда, пойдём на речку! Приключение себе придумаем…

– Опасное?

– А то! Опасное, конечно!

Через некоторое время мальчишки уже шагали к реке, оживлённо разговаривали и смеялись. А на голубом апрельском небе с разбросанными кое-где лёгкими дымчатыми облаками смеялось солнце. Смеясь, оно грело разомлевшие сугробы, заставляло звенеть хрустальные сосульки, наполняло округу радостным птичьим щебетаньем.

– Вот это да! – ещё издалека удивлённо заметил Димка. – Лёд сошёл!

На середине река действительно вырвалась из ледяного плена и теперь бежала куда-то беспокойными мелкими барашками волн, радуясь свободе и переливаясь на солнце. А у берега всё ещё лежал лёд. Кое-где он раскололся и превратился в отдельные льдины, напоминавшие спокойные величественные корабли.

– Смотри, смотри! – взволнованно закричал Ванька, быстро спускаясь к одной из них. – Шест!

– Точно! – подтвердил Димка, торопливо спускаясь вслед за ним.

– Мне отец… – Ванька на мгновение осёкся, – раньше рассказывал, что они каждую весну на таких льдинах плавали, а шесты у них вместо вёсел были.

– Вот видишь! – сверкнул Димка карими глазами. – А мы чем хуже? Ты же хотел приключений!

– Хотел! – улыбнулся Ванька и, исполненный решимости, тут же ступил на необычный корабль. Льдина покачнулась.

Димка уже осторожнее ступил вслед за ним.

– Слушай, а кто капитаном будет? – вдруг забеспокоился он. – Кораблю обязательно нужен капитан.

– Давай вдвоём: ты и я! А грести по очереди будем!

Димке идея понравилась. Встав за штурвал первым, он с силой оттолкнулся от берега. Льдина-корабль недовольно чавкнула и, расталкивая соседей острыми боками, вышла в «открытое море». Вначале мальчишки плыли молча – было страшно. Льдина качалась, ноги скользили, приходилось прикладывать усилия, чтобы удержать равновесие. Но постепенно она пошла ровнее, они успокоились и даже развеселились. Весенний ветер щекотал лицо, пьянил чувством опасности и свободы, будоражил воображение.

– Капитан Шишкин! – вдруг дурашливо обратился Димка к другу. – Как вы думаете, мы можем переплыть на нашем корабле этот бушующий океан?

Они быстро приближались к середине реки.

– Конечно, капитан Клычков, – тут же включился в игру Ванька. – Главное, чтобы нас не захватили в плен пираты и не было бури.

Не успел он договорить, как дымчатое облако на небе закрыло солнце.

– О, смотри! Буря! – подняв голову, радостно закричал Димка. – Буря! Поднять пару…

Договорить он не успел. Неожиданно ноги поехали куда-то в сторону, льдина стала разламываться. Соскользнув с отколовшегося куска, капитан Клычков по грудь нырнул в чёрную холодную воду. Дальше всё происходило, как в опасном остросюжетном фильме, где Ванька был всего лишь беспомощным зрителем.

Испуганный, Димка стал отчаянно барахтаться, потом схватился за край отколовшейся льдины, но не удержался и снова оказался в воде – уже по шею. Намокшая тяжёлая одежда тянула ко дну. Он снова схватился и опять соскочил, силы покидали его…

Ванькина душа ушла в пятки, а на глазах проступили слёзы отчаяния.

Что же делать? Что делать? Плохо, что нет отца… Точно! Как же Ванька сразу не догадался, не вспомнил? Живо шлёпнувшись на живот, он выставил впереди льдины шест и громко, отчаянно крикнул:

– Хватайся!

Димка услышал, вцепился, из последних сил перебирая деревенеющими ногами, а Ванька осторожно подтянул его к «кораблю» и помог забраться.

Приключение закончилось не очень удачно. После пережитого разговаривать не хотелось и ещё меньше хотелось дальше испытывать судьбу.

Ванька, осторожно отталкиваясь шестом, подплыл к берегу, и вскоре, взволнованные, уставшие, они оказались на твёрдой земле.

Сушиться побежали к Ванькиной бабушке. Почему-то решили, что она много не спросит или её просто не будет дома. Но бабушка была, и Димке пришлось соврать, что его облил Игорь Петрович, сосед со второго этажа: целое ведро на него вылил.

Пожилая женщина долго сокрушалась по этому поводу, а потом ушла заваривать чай и развешивать мокрые Димкины вещи.

…За окошками стало темнеть, и на смену полному опасностей дню пришёл тихий вечер. Ваньке никто не звонил, а Димка свой мобильник утопил в реке. Они сидели на диване перед стареньким телевизором, пили чай с малиновым вареньем и разговаривали о всяких пустяках. Про сегодняшнюю неудачу решили больше не вспоминать.

– Подумаешь, в этот раз просто не повезло, – сказал Димка другу. – Но всё равно мы с тобой два отважных капитана!

– Почему?

– Мы же выплыли!

Ванька согласно кивнул.

Глава 14. «Серьёзный аппарат»

С Димкой было весело, а в школе скучно и неинтересно, особенно на математике. Даже в новой роли храбреца и героя.

Сегодня, как обычно, после звонка усевшись за последнюю парту, Ванька веселья ради пульнул из трубочки в Сашку Петухова, а когда тот обернулся, состроил ему рожу.

– Шишкин! – негромко отреагировала Лидия Сергеевна. – Что ты делаешь?

– Позорю своего великого предшественника! – нахально выпалил Ванька и приготовился отражать ответную атаку, но Лидия Сергеевна в последнее время редко ходила в бой. Вот и сейчас она устало опустилась на стул возле учительского стола, обхватила голову руками и каким-то безучастным голосом произнесла:

– Всё, не могу больше, Шишкин, уйди, скройся с глаз моих…

– Наконец-то! – Ванька радостно выпорхнул из-за парты. – Но учтите, – уже миролюбиво добавил он у двери, – если что, вы меня сами выгнали!

Мгновениие – и он оказался на крыльце школы. Через расстёгнутую куртку в душу врывалось одуряющее чувство весны и свободы. Нестерпимо тянуло на улицу, к Димке. Сегодня намного сильнее, чем обычно. А всё дело в том, что недавно у Димки появился один классный «аппарат». Он ему достался от двоюродного брата, который к ним погостить приезжал.

Димка был необычайно рад появлению старшего брата и без умолку рассказывал о нём Ваньке. Оказывается, он жил где-то в другом городе с какой-то девчонкой и, конечно же, был очень крутым, потому что курил дорогие сигареты и даже купил себе мопед.

Правда, рассказывал Димка недолго: брат быстро уехал, оставив ему в подарок самый настоящий скутер, только сломанный.

– Аппарат серьёзный! – кивнув на скутер, сказал он напоследок. – Доведёшь до ума – будешь по улице гонять так, что все от зависти лопнут!

Радости друзей не было предела. Конечно же, будем гонять! Конечно же, лопнут! Теперь всё своё свободное время они проводили в покосившемся бревенчатом сарайчике, напрочь забытом Димкиной матерью и теперь гордо именуемым «гаражом». Смазывали, подтягивали, красили скутер, одним словом, доводили до ума. Иногда по вечерам им помогал дядя Вася: его небольшой кирпичный гараж находился по соседству…

– Ещё чуть-чуть, и всё! – нежно похлопывая скутер по новому блестящему крылу, радовался Димка. – Эх, представляешь, как круто!

«Серьёзный аппарат» был почти готов. Оставалось только подтянуть руль, но в «гараже» не оказалось нужных ключей. К счастью, Ванька отыскал их дома – отец почему-то не забрал.

И сейчас, оставив далеко позади скучную, надоевшую школу, он не бежал, нет, он летел к Димке со спасительными ключами.

– Нашёл! Нашёл! – врываясь в «гараж», с порога радостно завопил он и протянул другу ключ. – На, крути!

– Сам крути! – посторонившись, сказал ему Димка, улыбнулся и добавил: – Ты же нашёл!

Вообще Димка был неплохим пацаном, хоть и ругался иногда скверно, зато не жадничал, давал подкрутить гайки и обещал, что кататься на скутере они всегда будут вдвоём.

Наверное, поэтому вечером, пропуская мимо ушей крики и упрёки матери, Ванька мысленно всё чаще переносился под своды пропахшего краской и маслом бревенчатого сарая, поближе к Димке, к скутеру, к их общей волнующей, немного опасной, и оттого ещё более притягательной мечте.

Глава 15. Мечта сбывается

На следующий день Ванька не пошёл в школу. Какая учёба?! Не затем он так долго ждал этого дня, чтобы вот так бессмысленно тратить его на какие-то там уроки. Ведь сегодня, уже сегодня они с Димкой собирались опробовать скутер. Ванька был счастлив и, пробираясь огородами к заветному «гаражу», думал только о том, чтобы погода не подвела.

Но погода стояла отличная. На небе светило трудолюбивое апрельское солнце. Оно прилежно растапливало последние сугробы, ласково согревало набухающие почки, подзадоривало шумных весёлых птиц и не обращало на Ваньку никакого внимания. Впрочем, движимый нетерпением, Ванька также быстро забыл о погоде. «Скорей бы уже, скорее!» И вдруг…

– Здорово! – радостно завопил он, распахнув наконец двери «гаража».

– Здорово! – улыбнулся Димка. – Прогулял?

Ванька беззаботно кивнул.

– Ну, ты даёшь, совсем от рук отбился! Ну что, пойдём?

– Пойдём!

Ребята осторожно выкатили скутер.

– Нам, кстати, дядя Вася канистру бензина подарил, – усаживаясь на сиденье и хватаясь за руль, бросил через плечо Димка. – Так что можно хоть весь день кататься.

– А если не хватит, у бабули в сарае…

Договорить Ванька не успел: его перебил разбуженный после долгого сна, сердито затарахтевший мотор. Ванька на всякий случай покрепче схватился за друга, прижавшись щекой к его капюшону с ободранным кое-где мехом и…

– По-е-ха-ли!

Ехать сначала было страшно. Димка держал руль нетвёрдо, вилял, так что Ванька старался не смотреть на дорогу, пряча лицо в его капюшоне, нестерпимо щекотавшем нос. Но постепенно Димка совладал с ретивым «железным конём», стал чувствовать себя уверенней, а вместе с ним уверенней себя стал чувствовать и Ванька.

Свежий весенний ветер, резко бьющий в лицо, будоражил, рождая чувства дикой весёлости и необузданной свободы, уже хотелось не ехать, а мчаться. Как вдруг…

– Тормози! – громко закричал Ванька. – Тормози! Лужа!

Затормозить Димка не успел… Лишь слегка сбросил скорость и окатил женщину, идущую по краю дороги, целым потоком грязной воды.

– Куда летишь-то? Чумной! – отряхивая мокрое пальто, набросилась она на него.

Но Клычков, казалось, нисколько не расстроился, а наоборот, развеселился.

– А вы чё, тётенька, не отбегаете?! Не видите – МЫ едем! Димка неожиданно расхохотался над своими словами, а вслед за ним расхохотался и Ванька. Мальчишкам стало весело, очень весело, настроение с каждой секундой повышалось, а вместе с ним повышалась и скорость.

– По-е-ха-ли! – снова громко и радостно закричал Димка и резко нажал на газ.

Мотор взвыл, и скутер понёсся куда-то вдаль по ухабистым и скользким поселковым дорогам. Каких-то несколько минут – и мальчишки оказались в парке. Там на одной из лавочек сидел девятилетний Ванькин сосед Пашка, учившийся в их школе во вторую смену.

– Ух, ты! Круто! – заметив мелькнувшего на скутере Ваньку, восхищённо крикнул он ему вслед.

Конечно, круто. Это было гораздо круче, чем дразнить кота, доводить соседа и прыгать в сугробы. Переполненные чувствами свободы, скорости, неуловимости и безудержного веселья мальчишки весь день бесцельно носились из одного конца посёлка в другой с осуществившейся вдруг такой одуряющей мечтой. Пока наконец совсем не устали.

Загнав скутер в «гараж», они уселись на высоком пригорке позади сарая. Отсюда весь посёлок был виден как на ладони. Погода действительно удалась. Неутомимое вечернее солнце, будто и не думая заходить, старательно золотило крыши знакомой пятиэтажки, школы, больницы…

– Всё-таки здорово мы сегодня день провели! – нарушил вдруг затянувшееся молчание Димка.

– Здорово!

– Подумаешь, тётку обрызгали, в поворот чуть-чуть не вписались. Всё бывает. Это же не велик какой-то, а очень даже «серьёзный аппарат!»

– А то! Серьёзный, конечно! – Ванька согласно кивнул.

Глава 16. Сирена, взорвавшая мир

Утром Ваньке пришлось пойти в школу. Лидия Сергеевна вчера позвонила маме и пожаловалась, что он прогулял. Мама долго кричала, называя Ваньку бессовестным, неуправляемым хулиганом и наконец пригрозила, что отправит его в Суворовское училище или в интернат для перевоспитания. Поэтому сегодня он решил не рисковать.

На первой перемене к нему подлетели Трусов с Солдатовым, оба с горящими от возбуждения глазами:

– А правда, что у вас с Димкой скутер появился?

– Ну, появился, – снисходительно посмотрел на них Ванька. – И чё?

– А можно нам тоже… одним глазком…

– Не кататься…

– Посмотреть хотя бы…

Ваньке не очень хотелось брать с собой этих двоих, но они с таким благоговением глядели на него, льстя его самолюбию, что…

– Ладно! – великодушно махнул он рукой. – Приходите в семь вечера к парку. Только чтоб никому ни слова!

Трусов с Солдатовым быстро-быстро закивали головами.

Когда Димка с Ванькой вечером подъехали к парку, они уже стояли возле одной из лавочек, переминаясь с ноги на ногу то ли от нетерпения, то ли от холода.

Погода и впрямь испортилась. Солнце скрылось, и с самого утра на улице было пасмурно, ветрено и прохладно.

Клычков сначала разозлился, что Ванька позвал одноклассников, пусть даже и посмотреть, но вскоре смягчился. Героям частенько нужны восторженные почитатели. Страстно желая прокатиться, Трусов с Солдатовым слушали героические Димкины повествования, вздыхая, восторгаясь и восклицая, а Димка распалялся всё сильней…

– Внимание! – наконец весело крикнул он. – А сейчас смертельный номер! Показываю только один раз!

Мальчишки не успели даже глазом моргнуть, как Клычков живо вскочил на своего железного коня и, резко газанув, помчался вглубь парка. Развернувшись там, он теперь также быстро нёсся обратно прямо на ребят, с каждой секундой всё стремительнее сокращая расстояние…

Все трое уже собирались было отпрыгнуть в сторону, но Димка вдруг резко, с заносом, затормозил перед ними, обдавая их грязным сыпучим снегом из-под колёс, острым запахом бензина и будоражащим чувством опасности.

– Ну как? – оглядывая мальчишек торжествующим взглядом, самодовольно поинтересовался он.

– Круто! – поспешили отозваться Трусов с Солдатовым.

– Да не, этот фокус так себе, на троечку! – улыбнулся Димка. – Мы с Ваньком ещё не то умеем! Да, Ванёк?

– А то! – улыбнувшись, поддержал его Ванька.

– Эх, везёт вам, – вдруг со вздохом протянул Солдатов, – такой скутер у вас классный…

– Ага! Вот бы и нам такой же…

– Да разве это скутер?! – живо перебил Димка Трусова. – Мотоцикл! Самый настоящий! Ничем не хуже! Видали, как шпарил?! И ещё быстрей может… Ладно, так и быть! – вдруг просияв, радостно махнул он рукой. – Сейчас я вам класс покажу, а потом прокачу или Ванёк прокатит. Только на дорогу надо, а то здесь снега много – не разогнаться!

Не теряя времени, мальчишки отправились к дороге. Все были оживлены и счастливы. Трусов с Солдатовым – от радостного предвкушения: ещё немного, совсем немного, и их прокатят. Димка от неожиданно свалившегося внимания, а Ванька просто оттого, что рядом шёл очень хороший друг и у них вдвоём был самый классный скутер на свете.

Жалко только, что сейчас вместе ехать было нельзя.

– О, давайте здесь! – предложил Клычков, остановившись на вершине крутого холма. – Как раз горка! Подожди, Ванёк, я сейчас! – и, снова живо вскочив на своего железного коня, Димка надавил на газ и помчался, помчался куда-то вниз по неровной мокрой дороге. Окрылённый чувством свободы, скорости и собственной значительности, он не заметил, как из-за крутого поворота резко вывернул грузовик…

Всё произошло очень быстро. Ванька не сразу понял, что именно. Трусов с Солдатовым в ужасе метнулись туда, в самый конец дороги, он, скорее, машинально бросился за ними. К горлу вдруг подступил огромный ком, на секунду не хватило воздуха, словно кто-то отнял у Ваньки этот сырой весенний воздух. В метре от него на грязном, подтаявшем снегу неподвижно лежал Димка, его Димка. Ветер безжалостно теребил ставший родным капюшон с ободранным мехом. Ваньке хотелось треснуть им: и ветру, и проклятому скутеру (вернее, тому, что от него осталось), – всем им – за друга… Сердце Ваньки оглушительно стучало, глотая слёзы, он отчаянно вглядывался в бледное Димкино лицо. Ничего, сейчас друг встанет, обязательно встанет, и всё будет хорошо…

Вглядывался, не обращая внимания на собравшуюся толпу зевак, на громкие пустые разговоры, вздохи, пересуды, на надвигающуюся темноту, вглядывался до боли в глазах…

Пронзительная, тревожная сирена показавшейся из-за поворота «скорой» разорвала этот мир пополам.

Глава 17. Что делать?

Ночью Ванька спал плохо. Он то в тревоге просыпался, то снова погружался в какую-то тёмную полуреальность, которую тяжело было назвать сном. Вчера там, на дороге, в Ванькино измученное сознание ворвались непонятные, пугающие буквы, брошенные врачом в темноте: ЧМТ[1]. ЧМТ… у Димки. Какая-то женщина рядом вскрикнула, закрыв лицо руками, и Ванька понял, что это плохо, опасно, очень…

Ночью эти зловещие буквы не давали ему покоя, они вдруг ожили, стали огромными. «Ч» безудержно хохотала, «М» сердито раздувалась, а «Т» оглушительно стучала, словно хотела забить огромные сваи. Звук мучительно отдавался в Ванькиной голове, превращаясь во вчерашний пронзительно-громкий скрежет металла. Огромный грузовик, искорёженный скутер, Димка… Ванька метался по подушке, пытаясь спастись от ночного кошмара…

Утро не принесло облегчения. Тусклое, усталое, с низкими туманно-белыми облаками. Казалось, после вчерашнего оно не должно было наступить, но наступило. Зачем? И что теперь делать?

Ванька стоял у входной двери бледный, потерянный, несчастный. От отчаяния хотелось плакать. Если бы сейчас хоть на минуту увидеть друга. Просто увидеть, что он открыл глаза. Что ему чуточку лучше… Надо в больницу. Точно! Скорее к нему в больницу!

Ванька торопливо вышел на улицу, но вдруг вспомнил, что туда пускают только в часы посещений. Вспомнил и снова расстроился. Что делать? Куда идти?

Он бесцельно побрёл по подтаявшей, грязной дороге, уныло озираясь по сторонам. Вот знакомая остановка и резкий поворот возле неё, в который они не вписались тогда с Димкой, а вон та самая лужа, только слегка подсохшая. Димка, скутер… К горлу вдруг подступил огромный ком. Если бы только всё вернуть назад! Никогда в жизни они бы не сели на этот дурацкий скутер!

Улица нестерпимо напоминала о Димке – больше гулять не хотелось.

В школу Ванька пришёл ко второму уроку. А куда ещё идти?! Вместе со вчерашним страшным происшествием здесь обсуждали ещё одну новость: Лидия Сергеевна уволилась. Некоторые ребята считали, что её довёл Шишкин. Может, раньше Ванька и обрадовался бы, даже почувствовал себя героем, а теперь… Какой он герой? Какие они герои?!

На уроках Ванька сидел молчаливый, задумчивый, безучастный, словно толстый прозрачный купол отделял его от происходящего вокруг. Он даже не сразу заметил, как прозвенел звонок с последнего, пятого урока. Теперь можно было идти к Димке.

«К Димке!» – Ванька наконец очнулся, и сердце его взволнованно забилось.

Волнение усилилось, когда он подошёл к серому трёхэтажному зданию больницы. Обогнав его, в раскрытые чугунные ворота въехала «скорая». Такая же «скорая» вчера забрала его друга. Тяжело вздохнув, Ванька быстро пошёл вслед за ней. У двери с табличкой «Приёмный покой» он увидел врача… того самого… и, собравшись с духом, спросил у него про Димку.

– Так это ты с ним вчера катался? – доктор сердито посмотрел на Ваньку поверх очков.

Ванька кивнул и опустил глаза.

– Доигрался твой товарищ!.. Как маленькие, честное слово! Будто не понимаете, что это опасно! Тебе бы сейчас на его место…

А, может, Ванька хотел на его место?! Хотел к нему, хотел быть рядом с ним?!..

– Сегодня навещать нельзя. Придёшь потом, если станет лучше, – доктор укоризненно покачал головой и скрылся за дверью.

Ванька остался один, абсолютно растерянный. Непонятное, тревожное «если» давило, как и низкие облака этого туманного дня, дня, который не должен был, но зачем-то наступил. Зачем? И что же всё-таки делать дальше?..

Глава 18. Луч надежды

Этого Ванька не знал, поэтому каждое утро привычной дорогой шёл в школу. Мимо тихого, словно оцепеневшего парка – такой же тихий, задумчивый…

В школе он больше не играл в героя и не заводил класс, спокойно, почти незаметно отсиживая уроки. Ребята не трогали его и не приставали с расспросами. То ли из-за того, что Трусов с Солдатовым и так им достаточно рассказали, то ли побаивались Ванькиного былого величия. А может, просто потому, что в школе за последние дни и так много всего произошло. Недавно к ним новая классная пришла. Молодая, после института. Какая-то Надежда (отчества Ванька не запомнил). Не всё ли равно…

Правда, вчера она Петухова взгрела за то, что он Трусова побил, и Лену Короткову старостой назначила. А сегодня вообще додумалась после уроков всех на спектакль позвать в Дом творчества, и Ваньку тоже. Только зачем Ваньке их спектакль, если у него друг в больнице? Ему развлекаться некогда. Ему к другу надо.

Вот уже неделю он каждый день после уроков ходил к Димке. Сегодняшний не стал исключением.

Ванька неторопливо вошёл в знакомые ворота, тяжело вздохнув, опустился на сырую больничную лавочку и стал смотреть в окна.

В палату к Димке его не пускали, он так и не видел его с того самого дня… Не пускали, ничего не объясняли, лишь изредка бросая короткие туманные фразы: «тяжёлый», «пока неизвестно», «надо ждать» – и отправляли Ваньку домой.

Эта неопределённость доводила до отчаяния. Он не хотел домой, не мог домой. Оставалось садиться на лавочку и смотреть в окна.

Ванька точно не знал, но ему казалось, что Димкина палата на втором этаже в центре, та, что с самым красивым окном. И он вглядывался, вглядывался, стараясь найти подтверждение своей догадке. Ваньке нестерпимо хотелось знать, как там друг, наверное, ему очень-очень плохо одному…

Ведь и Ваньке тоже несладко. Всё, всё, чем он жил последние месяцы оказалось пустым, ненастоящим: и сорванные уроки, и опасные приключения, и искорёженный скутер… Один Димка… Но он… Если бы он только поправился! Никогда… никогда в жизни они не стали бы больше хулиганить. Ванька это себе твёрдо пообещал.

Но пока неизвестность давила, как и низкие серые тучи, закрывшие солнце. Сколько ещё ждать и что делать?

Погружённый в грустные мысли, Ванька не сразу заметил, как из дверей больницы вышла длинноволосая молодая женщина в светлом пальто, накинутом поверх белого халата, и направилась к нему.

Ванька насторожился: вдруг прогонит. Но она не прогнала, только попросила всё объяснить, выслушала и, глядя Ваньке прямо в глаза, серьёзно сказала:

– Ты уже взрослый, что тебя обманывать. Травма действительно опасная… Оставь мне свой номер телефона. Если что-нибудь изменится, я дам знать.

Ванька, слегка растерянный, осторожно взял протянутую ею ручку с блокнотом и тихо произнёс:

– Спасибо.

Домой он шёл чуть успокоенный, и уставшая от зимы весенняя природа, будто бы тоже почувствовала облегчение. Тяжёлые свинцовые тучи наконец-то зашевелились, поредели, и в образовавшемся просвете мелькнул тонкий солнечный луч – луч надежды.

Глава 19. Длинная дорога

Ванька с надеждой и страхом стал ждать звонка. Старенький мобильный всегда лежал рядом, даже на уроках.

Сегодня на классном часе Надежда Андреевна, новая учительница, рассказывала им что-то о дружбе, любви и предательстве. Она была молодая и интересная. Ванька сначала просто из любопытства на неё поглядывал и вдруг сам не заметил, как увлёкся. А Надежда Андреевна, увидев его внимательный взгляд, внезапно похвалила:

– Молодец, Иван, ты умеешь слушать!

Иван! Привычное имя прозвучало по-новому, по-взрослому. Ванька даже не сразу понял, кого она похвалила.

– Тебя! – угадав его сомнения, улыбнулась Надежда Андреевна. – Ты же у нас один Иван Шишкин, других в классе нет!

Звонок прозвенел неожиданно. Ваньке показалось даже, будто бы раньше времени… Он мельком глянул на часы в телефоне и… увидел емс: «Скорее приходи в больницу!»

Не мешкая ни секунды, он рванул из класса, едва не свалив Трусова. Уже у дверей накинул куртку и выбежал на улицу. Сердце его взволнованно стучало. Неужели Димке лучше? Неужели? А если нет?!..

Весна всё увереннее вступала в свои права. Яркое солнце старательно грело землю, но иногда серые тучи закрывали его, и тогда дул пронизывающий, по-зимнему холодный ветер…

Ванька бежал по расстилавшейся перед ним широкой длинной дороге. К другу. И надеялся, что скоро, уже совсем скоро он наконец-то его увидит…

Эпилог

…Миновав больничные ворота, Ванька по привычке подошёл к знакомому окну, быстро поднял взгляд, и сердце его радостно забилось. Сквозь ещё не мытое после зимы стекло на него смотрел Димка. Его Димка! Смотрел, улыбался… И несказанно счастливый Ванька улыбнулся ему в ответ.