Озорная птица и другие рассказы

ГОЛОВА САДОВАЯ

Фонька — задира большой.

Уж лучше его не тронь. На нож полезет, а свою удаль выкажет.

В ихнем селе отряд пионеров организовали. Фоньку тоже звали, да он не пошел.

— Чего мне там делать у вас?

— Учиться.

— Я и так все знаю!

Каждый день отряд ходил на реку купаться, да и лагерь стоял недалеко между лесом и рекой.

Некоторые пионеры еще плавать не умели и их учил вожатый, как вернее грести руками.

Скоро все выучились плавать и отлично нырять.

Как-то один раз пришел и Фонька к ним на реку. Плавать он не умел, а нырял только около берега. Сядет в воду, а макушка снаружи торчит, Прямо смех берет.

Кто-то его подразнил.

— Вот поступил бы в отряд, давно и плавать и нырять бы выучился.

Фоньку за сердце ущипнуло.

— Я и так умею.

— Где ты выучился?

— Эх, велика важность. Думаешь, только одни они умеют. Где им еще до меня. Я, голова садовая, что хошь, сразу выучусь.

— Ой ли?

— Вот тебе «ой ли». Я если захочу, сразу эту речонку саженями перемахну.

Пионеры стоят рядом, улыбаются Фонькиной похвальбе.

— Чего зубы щерите? Ишь как их щетками начистили да мукой набелили.

— И ты бы чистил. Кто не велит?

— У меня и так хорошие они. Гляди!

Ощерил Фонька зубы, а они желтые, как огарки свеч.

— Вот так чистые!

Вожатый скомандовал:

— Ну, ребята плывем. От меня не отставать.

Бросились сразу все в воду. Фонька и еще несколько ребят на берегу сидеть остались. Глядели, как пионеры на ту сторону реки переплывают. Нырять там начали, далеко ныряли, до половины реки.

— Вот гляди, Фонька, — сказал ему парень. — Учись у них, голова твоя садовая.

— Тьфу— плюнул Фонька. — Есть чему учиться, да я, если захочу…

— Ты все «захочешь». Я, я, а сам ни с места.

— Это. я-то?

— Ты-то.

— Эх. Вы…

— Нырнешь?

— Нырну.

— Да ведь ты плавать-то не умеешь.

— Не умею, а нырну. А коль нырну глубоко, сразу и плавать выучусь. Вода выпрет.

— Нырнул один эдакий.

— А што?

— Да не вынырнул.

— О-о-о. Еще как… Не вынырну. Это я-то, голова садова? Да я с камнем…

Фонька быстро снял белье, схватил камень на берегу, и не успели ребята глазом моргнуть, как он бултыхнулся в воду и пошел в самую кручь к середине.

Долго он не показывался. Все пузырьки пускал, а потом далеко-далеко вынырнул.

— Вот я! — крикнул он.

— Плыви теперь.

Но видят ребята, что Фонька, забултыхавшись руками и ногами, снова скрылся в воде. Даже крикнуть не успел. Потом как-то взметнулся, взмахнул над головой руками и диким голосом закричал:

— Ай-я-я-я-я-ай… Тону-у-у-у-у…

Петька Кострикин и Семка Граблин, пионеры, к нему саженями замахали. Подплыли на то место, где был Фонька, а его уже нет. На дно пошел. Они быстро нырнули вглубь, долго искали. Измучились, но все-таки нашли.

Схватили его за волосы, подняли голову над водой и айда скорее к берегу.

Тяжело им было тащить Фоньку, из сил выбивались, но доплыли.

А уже на берегу народ кучей собрался. Мужики, которые лошадей купали, тоже прибежали. Откуда-то дерюгу достали, положили на нее Фоньку, откачивать начали.

Долго качали посиневшего Фоньку. Из носа и изо рта вода хлынула. Потом Фонька начал в чувство приходить. Когда совсем очнулся, домой его повели.

Ничего не говорил Фонька, только глазами испуганно на всех поглядывал.

Болел после этого Фонька долго. А когда выздоровел, к вожатому в отряд пришел.

— Ты что, Фоня?

— К вам.

— Выздоровел теперь?

— Выздоровел.

— Совсем, как следует?

— Да уж как видно.

— А к нам-то пришел, не записаться ли?

— А зачем бы я к вам пришел?

— Стало быть, надумал?

— Надумаешь, голова садовая. С одной удалью моей жизни надолго не хватит.