Падает снег

X. Сублимация

Я часто вижу страх в смотрящих на меня глазах.

Им суждено уснуть в моих стенах,

Застыть в моих мирах.

Но сердце от любви горит, моя душа болит.

И восковых фигур прекрасен вид -

Покой везде царит!

– А! О, боже, о… Сильнее, пожалуйста, сильнее! – стонала и умоляла я, пряча раскрасневшееся от стыда лицо в подушку.

Андреев увеличил применяемую силу и сдавил до боли. До приятной боли. Я вскрикнула с таким придыханием, как будто ставила своей целью соблазнить его одним только голосом.

– Вера, ни один мужчина не способен сохранять спокойствие, слыша подобные крики, – продолжая безжалостно мять мою ступню, хладнокровно сказал Андреев.

– Тем не менее, Вы говорите это абсолютно спокойным голосом, – промычала я сквозь подушку и снова вскрикнула от сильного нажатия.

– Тебе кажется, – утешил Андреев, и я обрадовалась тому, что он сейчас не может видеть мое лицо. Потому что от его фразы я покраснела еще больше.

Андреев принялся за вторую ногу. Его устраивало то, что я продолжаю обращаться к нему на Вы, хотя он без смущения зовет меня «ты». Понимает, что мне нужно время, чтобы привыкнуть к перемене. Но ничего мне не говорит. Ну, Вы и Вы. Может, ему это даже нравится. Когда буду готова, сама все изменю.

Продолжая постанывать от удовольствия, я сжимала в кулаках края подушки и наслаждалась своим положением. Отчего-то я точно знала, что сексом это не кончится, даже если нам обоим захочется. Мы только все испортим, если переспим так скоро. А что я делаю у него дома в горизонтальном положении и почему я так дразню его соседей своими двусмысленными возгласами – это слишком долгая история. Остановимся на настоящем моменте. Потому что он прекрасен. Мне делают массаж, о котором так долго мечтали мои бедные, уставшие от каблуков ступни. Делают невероятно сильными руками, безжалостно и беспощадно. И, как я поняла, получают не меньшее удовольствие, чем я.

– Приятны для ушей девичьи стоны, – промырлыкал Андреев, зачем-то опуская ладонь вниз по моей голени, ближе к колену. Я напряглась, затем резко отдернула ногу. Перевернулась на спину, не зная, куда спрятать красное лицо. Обхватила колени руками. Андреев сидел на придвинутом к дивану стуле с немного злым лицом, как был – без верха, в одних брюках и босой. Волосы прядями рассыпаны по выдающимся смуглым плечам.

– Вера, что? – сдержанно спросил он.

– Что это было?

– Массаж. Успокойся. Я хотел сделать тебе приятно и подняться выше.

Я недовольно сопела. Мне было стыдно, что я показала себя дикаркой перед ним. Андреев заправил волосы за уши, улыбнулся кровожадно-доброй улыбкой.

– Я вообще хотел к спине перейти.

Тут я впервые почувствовала сильное возбуждение. Нельзя, нельзя, нельзя. Не надо этого сейчас. Неправильно будет сейчас.

– Я тебя хочу, – призналась я вдруг, изолируясь от сигналов мозга.

Секунду он молчал с беспристрастным выражением лица.

– Вера, я тоже тебя хочу. Но ты же понимаешь. Мы не для этого начали наши отношения. И не ради этого ты сегодня здесь. Помогает холодный душ и приседания.

– Сублимация, – вздохнула я.

– А что остается? – риторически спросил он, почесал шею и откинул волосы назад. Они тут же снова рассыпались по обе стороны лица, за малым не доставая ключиц.

– Ты еще даже не можешь обращаться ко мне иначе, кроме как на Вы, а уже стремишься к близости, – проговорил Андреев. – Это позыв только тела. Ты ко мне еще не привыкла. Ты пока что боишься меня. Ну, я сам виноват. Создал накаляющую обстановку.

– Вы не виноваты. Стонала я, а не Вы.

– Очень возбуждающе, согласен. Могла бы сыграть такое? Ну, изобразить просто так.

Я отрицательно помотала головой и опустила глаза.

– Хватит стесняться меня и бояться, – Андреев пересел ко мне на диван, стал гладить по голове, успокаивая. – Ну что тебе страшно? Неужели думаешь, я что-то сделаю против твоей воли?

– Да. Думаю, – честно призналась я и зачем-то положила руку на его плечо. Ощущение – ни с чем не сравнимое. Что-то совершенно новое, непознанное. Я давно уже хотела это сделать. Коснуться этой части его тела в обнаженном виде. – Думаю каждый миг, как Вы приближаетесь.

– Я, конечно, могу. Но не стану.

– Порой Ваши глаза говорят обратное.

– Да… Мой взгляд… – вздохнул Андреев, словно вспомнил что-то важное, водя пальцем по моей брови. – Всегда он страшнее, чем я сам. Он концентрирует мои мысли. И потому в нем видно то, о чем я думаю, но в десять раз сильнее и хуже.

– Впервые о подобном слышу.

– Что еще тебя пугает?

– Это, – ответила я, убирая его ладонь со своего лица. Он сначала противился, затем убрал руку с неохотой. – Чувствую себя как потекший экспонат в музее восковых фигур. Черты лица которого постоянно поправляют, стараясь придать им нужную форму.

Андреев широко улыбнулся. Затем поднял свою ладонь, за которой я пристально следила, и прислонил к моей шее. Плотно.

– Я делаю это, потому что мне нравится. И только попробуй сказать мне, что тебе самой не хочется меня трогать.

– Не хочется врать.

– Так что тебе мешает? Только лишь мои волчьи глаза?

Я вздрогнула. Как точно он сейчас одним словом назвал всю ту опасность, что исходила от него через взгляд… Как я сама не додумалась?