Падающий факел

1

Впереди их ожидала земная ночь. Корабль уже вошел в атмосферу и погасил скорость, и Майкл Вайерман, стоя в шлюзе перед люком, ожидал команды к высадке. Люк должен был распахнуться вот-вот. Он попытался представить себе, как их корабль может выглядеть на экранах радаров пришельцев, что те подумают о внезапно появившемся в земной атмосфере неопознанном судне и так же внезапно исчезнувшем. Он поднял голову и снова посмотрел в иллюминатор люка, но опять не увидел там ничего кроме темноты, местами густых облаков, да слабо светящегося оранжевым остывающего стабилизатора по правому борту, раскалившегося в момент соприкосновения с атмосферой. Внизу он не мог различить ничего – ни гор, ни лесов, ни блеска лунного света на водных просторах.

Он разочарованно отвернулся от иллюминатора и проверил туго затянутые наплечные лямки своего огромного рюкзака. Зрелище в иллюминаторе было не слишком приятным для человека, с минуты на минуту собирающегося броситься туда с семьюдесятью пятью лишними фунтами на спине, без чего-то, что могло помочь ему, кроме хлипкого на вид парашюта-вертушки, сейчас сложенного и торчащего сзади над головой наподобие зонтика-трости.

Майкл установил свой наручный высотомер в соответствии с цифрами, бегущими на висящем справа на переборке табло, зажег и направил на шкалу приборчика карманный фонарик, чтобы зарядить ее самосветящийся материал, все это время непрестанно старательно повторяя себе, что все будет хорошо. На Центавре, когда Томас Хармон впервые изложил им свою идею, а отец неохотно согласился, он был вне себя от радости. Во время обучения и тренировок – под руководством инструктора, который определенно состоял на службе в центаврианских коммандос, хотя тщательно отрицал это – он проявил себя с самой лучшей стороны и приобрел уверенность в своих силах. Но сейчас, когда снаружи было так темно и непроглядно, он, всегда горящий желанием вернуться на Землю, не мог думать ни о чем, кроме ожидающих его внизу высоких деревьев и острых скал – если конечно там вообще хоть что-нибудь есть.

Его подтолкнули сзади, он обернулся и увидел круглую мучнистую физиономию жалобно улыбающегося ему Иссака Поттера. Вспомнив о том, что он не один, что с ним есть этот пухлый низкорослый человек, придавленный сейчас своей непомерной ношей, увенчанной смешным торчащим зонтиком, Майкл неожиданно почувствовал себя лучше. На Чиероне Поттер, вероятно зараженный энтузиазмом Майкла, желал броситься в бой не меньше его. На Чиероне этот толстый технический представитель компании со смехом говорил ему так: «Я отправляюсь туда, куда отправляются наши ружья», и говорил это серьезно. Поттер и теперь не оказался бы от своих слов, но было точно видно, что и для него Земля больше не представляется чем-то вроде уютно висящей на стене красивой географической карты, а кажется скорее большим, твердым и зубастым зверем.

Внутренность корабля была заполнена всевозможными звуками. Трение о воздух заставляло гудеть и петь каждый пиллерс и каждую переборку. От вибрации, рассылаемой корабельными двигателями, у Майкла ныли зубы. Каждый сустав и узел корабля скрипел и трещал на свой манер.

– Ну что, готов? – стараясь перекрыть шум, крикнул ему Иссак Поттер.

Майкл Вайерман улыбнулся в ответ. Он просунул пальцы под ремни шлема и провел ими от самого верха мимо упрямых оттопыренных ушей к подбородку. Потом проверил, надежно ли прикреплен к рюкзаку автомат.

Позади них начали раздаваться отрывистые сигнальные звонки. Он повернул голову и взглянул на светящуюся табличку над выходным люком. «Приготовиться», гласила загоревшаяся на табличке надпись. Следующая, нижняя надпись, «Пуск», все еще была темной. Майкл быстро присел на корточки, крепко обхватил руками колени, прижал к груди подбородок и спрятал лицо. Времени для того, чтобы разбираться в происходящем у него больше не будет. Если он не окажется в нужном положении, когда пилот нажмет кнопку запуска, если не превратиться перед этим в плотный комок, то полетит кувыркаясь по небу как безвольная кукла, изломанный скоростью и напором воздуха. Этот момент особо подчеркивался во время инструктажей и тренировок и специально демонстрировался на манекене. Он почувствовал, как ему в ягодицы уперлись мыски ботинок Поттера – тот тоже торопился приготовиться.

Как только он окажется в воздухе, быстро напомнил себе Майкл, нужно будет повернуться лицом вниз, вытянуться и расположить тело под углом сорок пять градусов к поверхности земли. Это тоже оговаривалось в инструкции. В этом случае риск сломать лопасти парашюта был наименьшим, хотя, по словам инструктора, такое случалось крайне редко. Но, тем не менее, нужно действовать по всем правилам. Какое положение тела стоит принять, если лопасти все-таки сломаются, ему тоже рассказали, на этот счет у десантников ОЦС было запасено немало шуток.

На табло загорелась команда «Пуск». Звонок заверещал уже совсем пронзительно. Люк мгновенно откинулся, и внезапно они вместе с Поттером очутились снаружи.

Следующее, что он смог разобрать отчетливо, был несущийся со всех сторон вверх облачный туман и гудение вращающихся над головой лопастей парашюта. В дюжине ярдов в стороне и наверху от него спускался, медленно сокращая разделяющее их расстояние, Иссак Поттер. О том, удачно или нет прошел выброс, Майкл не имел ни малейшего представления. Оглянувшись по сторонам, он не увидел ничего, кроме клубящейся темноты. В ушах Майкла грохотало его же собственное дыхание в кислородной маске укрепленной на подбородке. Корабль уже пропал, взял курс на безопасный космос за пределами Солнечной системы, и теперь, заметили их радары пришельцев или нет, думать об этом было слишком поздно и бесполезно.

Он опустил голову и взглянул на свой высотомер. Стрелка быстро описывала по шкале круги. Он начал следить за стрелкой, не в силах оторвать глаз.

Пилот десантного корабля – еще одно наемное центаврианское гражданское лицо с подозрительно военными манерами – обещал высадить их в районе не более мили от места рандеву со связниками партизанского отряда генерала Хамиля. По всему было видно, что пилот участвовал в подобных операциях не раз, и его заверениями все были удовлетворены вполне. Но вместе с тем раз или два, когда Майкл вспоминал о том, что с момента последнего сеанса связи с Хамилем прошло не менее месяца, по спине его начинал пробегать холодок. Никто, ни центавриане, ни земляне, не представляли себе, как операция будет происходить на месте. Он принялся смотреть вниз, ожидая появления верхушек деревьев. Пока он не видел ничего, несмотря на то, что показания его высотомера уже опустились до отметки в сто футов. Он согнул и напряг ноги, подготовившись к удару о землю, поднял руки и закрыл ими лицо.

Удар сбил его с ног, а рюкзак придавил сверху. Ударившись о камни и исцарапавшись о сучья, он несколько секунд лежал на груди, не в силах продохнуть. Рядом с ним что-то тяжелое с хрустом продралось сквозь сучья и шлепнулось на землю. Поттер. Теперь, где бы они ни оказались, вблизи места рандеву или нет, он и центаврианин, перегруженные оружием сверх всякой меры, все-таки были живы, были вместе.

Он с трудом поднялся на ноги, поднимая на собе рюкзак, про который никто не говорил, что его придется нести хотя бы милю, содрал с лица маску и глубоко вздохнул. Наполнивший его легкие воздух был прекрасен – густой, влажный, напоенный сосновым ароматом. Легкий ветерок ласкал лицо. Он опустился на колени, взял пригоршню лесного мха и сосновых игл и крепко сжал в кулаке.

Я дома, подумал он. Вот моя родина.

Однажды на борту мчащегося к Центавру корабля, когда он был еще совсем маленьким мальчиком, Майкл проснулся среди ночи и услышал как отец и мать на своей половине кричат друг на друга громкими и напряженными голосами. Еще не проснувшись как следует, но уже понимая, что необходимо что-то делать, он поднялся и, усевшись в своей койке прямо и вытаращив в темноту глаза, начал прислушиваться к словам, доносящимся сквозь тонкую алюминиевую перегородку, отделяющую его закуток от основной каюты. Впервые в жизни он слышал, как родители ругаются друг с другом; воспоминание об этом сейчас пришло к нему так четко и ясно, со всеми ощущениями, словно он, двадцатипятилетний мужчина, снова вдруг превратился в четырехлетнего мальчика с припухшим со сна и дрожащим ртом, испуганно прислушивающимся к темноте вокруг.

– Но, Ральф, что они подумают? Что они скажут?

– Люди всегда что-то говорят, Маргарет, они так устроены. Невозможно удовлетворить всех разом – пытаться добиться этого ошибочно. Правильным будет сделать то, что ты полагаешь лучшим для них, не считаясь с тем, что они при этом говорят.

– И сейчас самым лучшим было бегство? Бежать и оставить свой народ без правительства?

– У них есть правительство, Маргарет! Правительство пришельцев. Если это правительство им не понравится, они вправе попытаться поменять его. Сделать то, что сделал бы я. Они находятся на Земле, а я нет.

– Но ты их Президент, Ральф! Я… я впервые слышу от тебя такое, Ральф. Я не понимаю тебя!

– Я думал об этом четыре года. Все это время мы находились на корабле, и ничего не произошло, мир не провалился в тартарары. Если бы никакой войны не было, если бы пришельцы не напали на нас, то через два года случились бы новые выборы. Я вряд ли был бы выбран на второй срок. Какое право я имею сейчас говорить от имени всей Земли? Господи, Маргарет, они сами должны устраивать свою судьбу!

– Но как, Ральф, как им это сделать!

– Боже мой, Маргарет, откуда я знаю! Но Вторжение – это свершившийся факт. Все, что может быть сделано нами или кем-то другим, должно начинаться от этой отправной точки. Я могу делать вид, что ничего не случилось, но сумею ли я в таком случае принять разумное решение? Если все земляне попытаются представить себе, что пришельцев нет и никогда не было, чем они кончат? Нет и еще раз нет, во время войны я сделал все, что было в моих силах, но этого оказалось недостаточно. Я не должен был даже ступать на борт этого корабля, это было ошибкой. Я должен был остаться со своим народом. Я должен был разделить с народом все, что произошло после того, когда пришельцы захватили полную власть и то, что было потом, и только после этого я, может быть, вправе был бы решать за всех.

Только теперь Майкл понял, что его отец был твердо уверен в сказанном, сейчас, но не тогда. Сейчас, а не тогда, он мог услышать в этом голосе эхо часов, проведенных в молчаливых размышлениях, тщательном переборе и анализе каждого принятого в ту нелегкую годину решения, аккуратно взвешенного и уверенно расставленного на невидимых полках – верные и невозвратимо-ошибочные, каждые отдельно в своей стороне.

В ту ночь юный Майкл Вайерман откинул одеяло и пулей выскочил из своей спаленки, охваченный паническим предчувствием, что в этом мире что-то случилось не так – что-то такое, что даже его отец не в силах исправить.

Майкл Вайерман отлично помнил испуганные лица родителей – бледное и потрясенное у матери, напряженное и осунувшееся у отца.

Вскрикивая от страха, он с ходу бросился к матери на колени.

– Мамочка, мамочка! – заливался он слезами. – Папа пугает меня! Скажи ему, чтобы он перестал! Пожалуйста, скажи!

Зарывшись лицом в материнское платье и что есть сил прижавшись к ней, он конечно не мог видеть глаза отца.

Он позволил кусочкам мха и иголкам ссыпаться между пальцами на землю, повернулся и пошел к Поттеру. Из его глаз медленно выкатились две слезы.

2

Они все еще были в лесу одни, никто из встречающих не появился. Они вырыли под корнями одной из самых больших сосен яму, спрятали туда свои парашюты, забросали землей и посыпали сверху иглами. Теперь они стояли в темноте и ждали. Начало операции было ее самым слабым местом. Если им не удастся установить контакт с генералом Хамилем, то вся их миссия будет обречена и их жизни будут истрачены напрасно. Но выхода не было, никто не мог предложить им ничего лучшего. О том, чтобы посадить десантный корабль, даже думать было нечего. Входить в атмосферу уже было опасно.

– Если мы останемся здесь еще хотя бы на пять минут, – прошептал через плечо Поттеру Майкл Вайерман, – нас схватит патруль пришельцев. Точно схватят.

– Но если мы уйдем отсюда, – так же шепотом отозвался Поттер, – то люди Хамиля не смогут найти нас. Ума не приложу что делать.

Майкл Вайерман слушал, как шумят ветвями деревья. Кроме этого ничего не было слышно.

– Подождем еще десять минут. Если до этого к нам никто не выйдет, мы перейдем на другое место, неподалеку. Если заметишь кого-нибудь, первым делом хорошенько присмотрись к нему.

– Я считаю, что патруль пришельцев скорее всего прибудет на вертолете. Вряд ли что у них есть постоянный сторожевой пост на каждой земной горе.

– Да, конечно, если только они не поджидали нас специально. За прошедший месяц генерала могли взять в плен и допросить – откуда мы знаем?

– В этом случае, – нервно выдохнул Поттер, – поймают нас или нет, уже не будет иметь значения.

Может, для тебя это действительно не имеет значения, подумал Майкл.

Но уже в следующее мгновение он увидел перед собой неслышно выступившую из-за деревьев неясную фигуру.

– Свобода, – хрипло пророкотал плечистый незнакомец.

– Оружие, – с усилием прошептал Майкл Вайерман в ответ. У него перехватило от неожиданности горло.

– Порядок, – тихо пробасил здоровяк. – Меня зовут Ладислас. Давай, я возьму твой мешок.

Могучие уверенные руки распустили наплечные ремни и сняли со спины Майкла рюкзак.

– Я… приятно познакомиться, – слабо ответил он, испытывая неудобство от того, что его первая встреча со свободным землянином проходит так скомкано.

– Отложим пожатие рук на потом, сейчас нужно уходить, – донесся со стороны Поттера другой решительный голос. – Разреши-ка мне пособить тебе, коротышка.

В темноте Майкл различил смутную гибкую тень ростом едва ли выше центаврианина.

– Я Ньюфстед. Давайте двигать.

Они торопливо зашагали вперед, огибая сосновые стволы – Ладислас шел впереди, а Ньюфстед прикрывал тыл. По толстому ковру сосновых иголок удавалось ступать почти бесшумно. Время от времени Майкл или Поттер спотыкались о древесные корни. Ладислас и Ньюфстед молчали, но их раздражение в таких случаях ощущалось физически. Поспешая следом за широченной тенью Ладисласа, Майкл чувствовал себя неуклюжим и ненужным. Он решил надеяться на то, что это скоро пройдет.

Неожиданно они остановились. Ньюфстед бесшумно, как призрак, проскользнул мимо Майкла вперед и тронул Ладисласа за рукав куртки. Гигант склонился к уху напарника и прошептал что-то, из чего Майкл, стоящий всего в нескольких дюймах, не смог разобрать ни слова. Ньюфстед согласно кивнул, и двинулся назад, по пути прикоснувшись сначала к плечу Майкла, а потом Поттера, приказывая им развернуться. Около двух минут они шли по своим следам обратно; на этот раз никто из них, ни Майкл, ни Поттер, не споткнулся ни разу. Ньюфстед остановил их снова и объяснил шепотом, как казалось состоящим из одних только свистящих звуков:

– Тххамм челофффек. Онхх нехх доллшшшен тамм быххть. Но насс онххх нехх самамеххтил.

После этого они, двигаясь в том же порядке, принялись описывать вокруг старого следа широкий полукруг, в конце концов оказавшись в коротком и неглубоком овраге, как понял Майкл, в одной из больших складок на склоне горы. В овраге их кто-то ожидал, кто-то молчаливый и неподвижный, похожий на тени среди густого подлеска заполняющего овраг. Ладислас поднял руку и приказал им остановится, а сам чем-то тихо проскрипел, нагнулся и приподнял от земли часть сплошной стены кустарника, открыв замаскированный проход. Ньюфстед подтолкнул Майкла и Поттера вперед, и Ладислас опустил за ними кустарник. Раздался щелчок, зажегся фонарь возле переносного радиопередатчика, Майкл мигнул на свет и прищурился, обнаружив, что находится в небольшой пещере и стоит перед лысым мужчиной с яйцевидной, похожей на пулю головой, одетым в куртку с золотой вышивкой, голубые бриджи для верховой езды и высокие начищенные сапоги.

Голова мужчины была обритой, но, вероятно, он делал это последний раз дней пять назад, потому что сейчас череп его был покрыт мелкой колючей щетиной волос. Небритым было и его лицо. Этот человек с прозрачно-ледяными голубыми глазами был красив грубой мужской красотой, имел густые пшеничные брови и такого же цвета небольшие усы. В руке он держал автоматический пистолет, положив на спусковой крючок палец и направив оружие Майклу Вайерману в живот.

– Кто ты такой? – резко спросил он Майкла.

– Я Майкл Вайерман. А это Иссак Поттер.

Лысый коротко кивнул.

– Хорошо. Откуда вы прибыли?

– С Чиерона, система Центавра.

– У вас есть что-нибудь для меня?

– Оружие. Вы генерал Хамиль?

– С того момента, как ты произвел меня в этот чин, да. Лейтенант Хамиль, резервист Объединенных Вооруженных Сил Земли – вот мое звание, если тебя это интересует.

После того как процедура представлений и знакомства была окончена, Хамиль оставил свою мрачность и придал голосу немного грубоватой сердечности. Не поставив пистолет на предохранитель, он небрежно положил его на передатчик.

– Сын самого Президента, так я понимаю? – спросил он. – Большая честь для меня.

Осталось непонятно, думает он так на самом деле или язвит.

– Постараемся пристроить вас с удобствами.

– Я прилетел сюда сражаться, – твердо заявил Майкл, несколько обескураженный манерой разговора Хамиля. Командир партизанского отряда должен был знать, с кем ему предстоит встреча. Подобная сцена могла быть оправдана только желанием Хамиля сразу же установить в отношениях статус, что Майкл понимал и мог принять без вопросов. Хамиль был коренной житель этой планеты, имел здесь вес и уважение. Все, что Майкл желал сейчас, это получить один из принесенных им автоматов в личное распоряжение, воспользоваться им в бою, снести все без единого слова жалобы, и только потом, доказав свою действенность и полезность, дождаться принятия заслуженного поста.

– Конечно, конечно. Само собой, – ответил ему Хамиль. Быстрая как молния улыбка исказила ему рот, в углах которого появились и исчезли привычные складки. Не слишком приятный человек, решил Майкл.

– Вы привезли мне бумаги, подтверждающее присвоение звания?

– Да, вот они.

Майкл достал из кармана комбинезона конверт, который Хамиль почти вырвал у него из рук. Торопливо и небрежно разорвав конверт, командир партизанского отряда вытащил изнутри сложенную вчетверо бумагу, быстро развернул и, повернувшись к свету, впился в нее глазами. Держа листок на отлете перед собой, Хамиль застыл неподвижно, расставив на уровне плеч ноги и развернув в разные стороны мыски. На мгновение показалось, что он превратился в статую, и тень его, отбрасываемая в утлом сиянии фонаря, стала огромной. Вот доминирующая личность по своей природе, подумал Майкл, человек, привыкший руководить. Некоторое время Хамиль производил потрясающее, почти вселяющее священный ужас впечатление. Казалось, что пространство крошечной пещеры просто не сможет вместить этого гиганта; что почва и камни вот-вот начнут разлетаться в стороны, когда он примется расти вширь и ввысь, поднимаясь башней над горами и овладевая всем миром. Но потом Хамиль рассмеялся, показав гнилые зубы.

– Полный генерал, – сквозь смех выдавил он. – Генерал, Господи Боже мой!

Длинные пальцы Хамиля начали скользить по выведенным красивым каллиграфически завитым почерком строкам.

– Генерал, Командующий Объединенной Освободительной Армией Земли! Во как!

Хамиль снова рассмеялся, на этот раз в смехе слышалось удовлетворение. Живое эхо его смеха заметалось под сводами пещеры.

– И это через тридцать лет после присвоения предыдущего звания! – выкрикнул он. – Вот уж действительно – медленно, но верно. Подписано и скреплено печатью Президента «правительства в изгнании» и доставлено его собственным сыном. Ладислас, Ньюфстед! Хотите посмотреть?

Резко выбросив руку вперед, Хамиль протянул бумагу своим подчиненным.

Ньюфстед глянул на бумагу без всякого выражения.

– Да, настоящий генерал, – согласился он.

Ладислас хмыкнул.

Хамиль тщательно свернул ценную бумагу и спрятал ее во внутренний карман куртки.

– Так что за ружья вы нам привезли?

– Вот у меня еще письмо для вас, – подал голос Майкл Вайерман. Он выудил из кармана второй конверт, более толстый, чем первый. – Здесь содержаться направления основной политики, планы ближайших действий и приказы для вас.

Хамиль поморщился, но новый конверт взял и, не просматривая, сунул в боковой карман.

– Ладно, – буркнул он. – Почитаю потом.

Иссак Поттер уже снял с одного из рюкзаков, по сути дела больших прямоугольных коробок, брезент. Внутри коробок в разобранном виде находились автоматы. Раскрыв брезент одним ловким движением, словно фокусник, сдергивающий волшебное покрывало со столика, где откуда ни возьмись появился кролик, он картинно отбросил его назад. Части автоматических ружей, аккуратно упакованные плотно друг к другу, блеснули в тусклом свете серо-голубым. Вместе с оружием в коробках находились экономно уложенные рядами стальные плоские фляжки со сжатым пропеллентом. Во время стрелковой подготовки Майклу объяснили, что в каждой такой маленькой полупинтовой фляжке содержится столько сжиженного газа, что его единовременной взрывной силы хватит на то, чтобы передвинуть на двадцать футов кирпичное здание. Инструктор выстрелил одной фляжкой из мортиры, и та, просвистев двести метров в воздухе, упала в пыль, несколько раз подскочив и перевернувшись. Сходив и разыскав фляжку, инструктор приказал Майклу оставаться в укрытии, подложил фляжку под корни одного из толстых деревьев, сломал капсюль и поспешно отбежал в укрытие сам. Взрыв был настолько силен, что дерево повалилось как будто подсеченное под корень невидимым мечом.

Да, на Чиероне умели делать оружие.

– Вот, прошу вас, генерал, – заговорил Иссак Поттер. – Пятьдесят автоматических винтовок в одном рюкзаке, пятьдесят в другом. После того как я свяжусь с кораблем – это можно будет сделать сегодня вечером или завтра – вы получите остальное.

Поттер достал из коробки две половинки ружья, вложил головку емкости с пропеллентом в отверстие под курком и одним неуловимым движением соединил все вместе. Казалось, что ружье появилось в его руках само собой. Поттер передал оружие Хамилю.

– В полном сборе, с обоймой и пропеллент-емкостью, но без пуль, ружье весит полтора фунта. В каждой пропеллент-емкости содержится на пятьсот зарядов, и вы только что сами были свидетелем тому, как быстро можно провести перезарядку.

– Данная модель приспособлена для пуль калибра.235, как наиболее доступных здесь, по вашим словам. Обоймы тоже имеются, на пятьдесят безгильзовых пуль каждая. Конечно, это оружие не полностью автоматизировано, в том смысле, что в нем нет механизма самостоятельно производящего подачу и выстрел следующего заряда после выстрела предыдущего. Лучше будет назвать это оружие полуавтоматическим самоперезаряжающимся пехотным карабином непрерывного огня. – Поттер со значением улыбнулся. – Но в армии Аребана в обычных разговорах мы не делаем таких тонких различий.

– Неплохо, – откликнулся Хамиль и, подняв бровь, взвесил ружье на ладони.

Кивнув в сторону ружья Ньюфстеда, он добавил:

– Сами видите, сюда нам присылают только вот такой хлам. Очень легкая штуковина. Очень легкая.

– Всего полтора фунта, генерал. При том, что отдача совсем небольшая, поскольку момент импульса распределяется равномерно по длине всего ствола. Клапан, ведущий к поршню автоматической перезарядки, снимает момент импульса почти на срезе дула прежде, чем тот успевает напрасно истратиться. Уверен, что вы найдете наше оружие, имеющее очень высокую убойную силу, весьма надежным и удобным в пользовании. Скорость пули на срезе дула при вылете очень велика.

Поттер быстро нашел себя и принялся зарабатывать очки, пронеслось в голове у Майкла. Ему хотелось надеяться, что и у него скоро дела пойдут на лад.

– Хорошо, – прогрохотал Хамиль. – Нам все ясно. Ружье простое, дальше некуда. Надеюсь, оно нас не подведет. Но у нас здесь в горах нет оружейников и мастерских, вот в чем дело.

– Позвольте заверить вас, генерал, что это оружие сохранит боевые качества после месяца нахождения в соленой воде и будет отлично стрелять, побывав в болотной жиже. До совсем недавнего времени это ружье стояло на вооружении в пехоте Объединенной Центаврианской системы.

– И в какие же войны вы там играете? – презрительно бросил от входа в пещеру Ньюфстед. Иссак Поттер поджал губы и промолчал.

Но Майкл Вайерман не мог оставить такой вопрос без ответа.

– Силы ОЦС принимают участие в военных конфликтах, – сказал он. – Конечно, это случается нечасто, но в этом я не вижу ничего плохого. Сейчас с помощью Центавра мы, земляне, сможем исправить ошибку, которую наше правительство допустило двадцать лет назад. Это оружие оказалось здесь только благодаря желанию центавриан оказать нам услугу. Думаю, что нам не следует об этом забывать.

Он замолчал и ощутил повисшую вокруг холодную тишину. Хамиль цыкнул зубом. Ладислас спокойно рассматривал Майкла, но взгляд Ньюфстеда был тяжелым и неподвижным.

– Не должны забывать, значит? – угрожающе переспросил Ньюфстед.

Майкл Вайерман чувствовал, что сморозил глупость, и какую именно – понять не мог, но было совершенно ясно, что нога его уже зависла над краем пропасти, точно так же, как только что это случилось с Поттером.

– Господа, прошу вас, – взволнованно проговорил Поттер, явно тоже почуявший неладное. – А со своей стороны я хотел бы подчеркнуть, что государственные органы Объединенной Центаврианской системы не имеют никакого отношения к данной операции. Аребанская Военно-Промышленная Компания как частное предприятие вступила в контакт с вашим Президентом после того, как стало ясно, что после получения заказа от армии ОЦС на поставку нового типа автоматов на складах компании остался огромный запас оружия старого типа. Таковы обстоятельства дела, и, как гражданин ОЦС, я требую, чтобы этот факт всегда принимался во внимание. Мы не можем подвергать Правительство Центавра дипломатическому риску.

Заметив, как жестко уставился на него Хамиль, Поттер мигнул.

– Вы должны понимать, что если Правительство ОЦС окажется замешанным, то наилегчайшим способом разрешить кризис будет отозвать корабль с оружием на борту за пределы Солнечной системы и вернуть его на Центавр, аннулировав фрахт. Как только вы лишитесь своего единственного межзвездного средства сообщения, то оружие для вас будет потеряно навсегда, поскольку аребанская ВПК подписала с «правительством в изгнании» контракт только на условиях «груз на борту».

Всеобщее внимание мгновенно обратилось к Поттеру. Испытывая к своему спутнику чувство благодарности за поддержку, Майкл Вайерман немного расслабился. А эти партизаны очень вспыльчивы.

Не сводя с Поттера глаз, Хамиль снова цыкнул зубом. Однако было видно, что агрессивный настрой у командира партизан уже прошел. Маленький взволнованный технический представитель выступил в роли воробья, который надолго заставил задуматься галку. Майкл Вайерман понимал, что своим категорическим заявлением Поттер одновременно обезопасил от дальнейших нападок и себя самого. Теперь ему решать, насколько поведение генерала Хамиля вписывается в рамки дипломатической лояльности. Больше никто не посмеет и слова дурного сказать в его адрес.

Возможно, в глазах этих людей под покров неприкосновенности Поттера попадает и он, Майкл Вайерман. Но может быть, он ошибается. Для того чтобы узнать это, достаточно снова попытаться пойти против характера этих очень нервных людей.

Само собой, он сделает все возможное, чтобы как можно быстрее войти в их круг. В противном случае он будет продолжать совершать ошибки, не понимая этого. И он, и эти земляне. Он должен сделать все от него зависящее, чтобы оказаться принятым ими.

– Ладно, – наконец проговорил Хамиль таким тоном, что понять, то ли он признает статус Поттера, то ли просто меняет тему, было невозможно. – Утром, Поттер, я хотел бы, чтобы ты показал моим людям, как стрелять из этих винтовок.

– Я помогу ему, – подал голос Майкл. – Меня очень хорошо подготовили.

– В самом деле? – переспросил Хамиль.

– Да, в самом деле, – ответил Майкл чуть более резко, чем следовало. – Я сдал все армейские комплексы ОЦС.

Да, он очень гордился тем, что прошел подготовку блестяще. Как ему сказали, он просто родился быть солдатом, это было у него в крови. Несмотря на затворническую и большей частью сидячую прежнюю жизнь, оказалось, что он обладает отличным врожденным умением выживать. И поскольку он узнал об этом совсем недавно, то его самолюбие реагировало болезненно на любой вопрос на эту тему.

Хамиль повернулся к Ньюфстеду и поднял бровь.

– Утром возьмешь его с собой, Джо. Посмотришь, на что он годен.

Ньюфстед кивнул и холодно улыбнулся Майклу. И не сказал ничего.

2

Было холодно и над головой нельзя разглядеть ничего, кроме вяло плывущего густого тумана. Ньюфстед указал Майклу его место для сна, в ямке под кустами на правой стороне оврага. Просто отвел его туда, оставил, а сам ушел. Оказавшись снаружи, Майкл немедленно почувствовал, как сырой холод начинает торопливо просачиваться под его комбинезон, добираясь до тела и обсыпая его ледяными каплями. Он уселся под кустом, подтянул колени к груди и, скрестив руки, спрятал ладони под мышки для тепла. Холод пробирал его насквозь. В личном вещмешке у него имелось одеяло, – достаточно толстое, чтобы отвечать армейским стандартам ОЦС, и при этом без серийного номера – он достал его и закутался, но даже одеяло не могло остановить его озноб. Через несколько десятков минут одеяло превратилось в насквозь мокрый и холодный как лед панцирь, тяжело придавивший его к земле. Сидеть под таким было неуютно, но без него холод становился совсем уже невыносимым. Высокие сосны, которые совсем недавно еще шелестели и шептали под ветром, теперь стояли неподвижно, обтекая влагой.

Услышав рядом чьи-то шаги, он повернулся и обнаружил, что до рассвета осталось гораздо меньше времени, чем он думал. Человек, направляющийся к нему, был небольшого роста. Это мог быть либо Поттер, либо Ньюфстед.

– Майкл?

Это был Поттер.

– Что?

– Решил разыскать тебя, дружище.

Центаврианин, тоже с наброшенным на плечи одеялом, присел рядом.

– Раз уж мне не суждено в эту ночь сомкнуть глаз, то лучше уж посидеть с кем-то кого знаешь. Эти парни не очень-то дружелюбны, тебе не кажется?

– Согласен.

– Естественно, что они такие нервные и напряженные, их тоже можно понять. На твоем месте я не стал бы принимать все, что они говорят, близко к сердцу.

– Тебе не стоит их оправдывать – кем бы они ни были, они должны думать, о чем говорят, – резко отозвался Майкл Вайерман. Эти люди его народ, а не Поттера.

– Да, конечно, Майкл, извини. Я просто хотел поблагодарить тебя – там, в пещере, я разболтался, а ты пришел ко мне на помощь.

– Они во многом были неправы. Но… – Майкл почувствовал, как на его губах появляется слабая улыбка. – Нервное и напряженное состояние для них естественное.

Рядом с ним в темноте Поттер издал странный, глухой булькающий звук. Только через несколько секунд Майкл понял, что этот звук означал у коротышки-толстяка смех.

– Ну что ж, – быстро проговорил Майкл Вайерман, не желая развивать тему, вызывавшую веселье, и решив сменить разговор, – завтра начинаем.

– Да, – откликнулся Поттер, – завтра начинаем. Надеюсь, вспыльчивые парни Хамиля не перестреляют друг друга во время инструктажа.

– Да уж лучше бы так, – согласился Майкл.

В безмолвной тьме он откинулся на спину, пытаясь разобраться, каким ветром занесло его сюда. Когда Томас Хармон предложил ему лететь на Землю, Майкл решил что ему крупно повезло. Во время разговора с отцом у него сложилось смутное впечатление, что тому не понравилась эта затея, однако он был вынужден уступить под доводами Хармона – тогда отец глубоко вздохнул и согласился, но появившееся при этом несчастное выражение у него на лице так и не сходило больше до самого отлета Майкла. Он нередко замечал это выражение, посматривал на отца тайком. Но в ту пору он жил как в тумане – каждое утро просыпался с новой теплой волной осознания того, что очень скоро летит на родину, где будет сражаться, где вскоре действительно сделает что-то важное, где его жизнь по-настоящему начнется – у него не было времени, чтобы остановиться и подумать.

Время для размышлений у него появилось сейчас. Восторг и возбуждение ушли, разбившись о скалы холода Хамиля и обидчивой вспыльчивости Ньюфстеда. Сейчас он мог трезво оценить и взвесить выпавшее на его долю.

С одной стороны, он был доволен тем, что оказался здесь. Возможно, он не сможет принести ощутимую пользу, но по крайней мере будет следить за Хамилем. Такой свидетель необходим – если Хамиль решит хоть в чем-то отойти от оговоренного плана, Майкл попытается дать об этом знать на Центавр.

Поймав себя на такой мысли, он удивился. Никто на Чиероне никогда даже подумать не мог о том, что генерал Хамиль способен предать дело освобождения Земли. Лично Майклу такое даже в голову не приходило. Догадывался ли об этом Томас Хармон? Что должен был знать о Хамиле Хармон, чтобы генерал возбудил в нем такого рода подозрения?

Маловероятно, чтобы кто-то имел веские основания сомневаться в Хамиле. Скорее всего, умудренный опытом Томас Хармон почуял малонадежность борцов за свободу даже с расстояния четырех световых лет. Такое умение разбираться в людях показалось Майклу поразительным.

Его познания в международной дипломатии были крайне незначительны. Можно было сказать, что его опыт в этой области равнялся нулю. На Чиероне он, разумеется, закончил среднюю школу. Но вместе с тем в течение всего времени посещения школы он твердо держал в памяти, что центаврианское образование для человека, чья жизнь должна достигнуть своего рассвета на Земле, не представляет практически никакой ценности.

Кстати, о Земле ему тоже было известно крайне мало. Мать много рассказывала ему об истории родной планеты, об особенностях социального устройства тамошней жизни, как о предмете близком ей через мужа. Он с удовольствием слушал ее рассказы, час за часом просиживая у матери на коленях или у ног на ковре – старинные истории о великих землянах: Шарлемане и Цезаре, Наполеоне и Теодоре Рузвельте, Вашингтоне и Уинстоне Черчилле – жадно впитывая знаменательное прошлое своего мира. Естественно, рассказы матери не были академичными – он понятия не имел, в каком веке, например, жил и сражался Шарлемань. Зато твердо знал, что это был человек несгибаемой воли и преданный делу, влюбленный в свою страну и приверженец принципов справедливости – впрочем, этим отличались все великие земляне.

Майкл Вайерман конечно же не надеялся стать новым Шарлеманем. Хотя бы уже потому, что боялся смерти и не чувствовал в себе стойкости и уверенности духа, необходимых для того, чтобы перенести физическую боль. Все эти изначально необходимые любому лидеру качества не были заложены в нем с рождения. В юном возрасте он, само собой, мечтал о великом, как и все мальчишки. Но с годами сумел различить ту существенную разницу, которая отличает его от замечательных людей из рассказов матери. Он никогда не представлял себе четко, чего хочет в жизни – он готов был принять все, что жизнь могла преподнести ему, хотя и не ожидал никаких сверхвыдающихся даров, полагающихся в этом мире людям несгибаемым. В свое время он был необыкновенно рад уже тому, что может, как ему сказали, взять в руки оружие во имя освобождения Земли.

Испытывая сожаление по поводу того, что отец так и не нашел времени научить его особенностям взгляда на окружающее, присущим вершителям судеб народов, одновременно с этим он понимал, что и его собственная вина здесь не меньшая, поскольку будучи ребенком он не проявлял тех же качеств, которые видел у отца, да и у других взрослых людей вокруг. Но теперь же, как хотелось ему надеяться, прожив изрядный кусок жизни, он приобрел кое-что из подобного опыта самостоятельно. Потом, когда освободительная война завершится, возможно он и его отец сумеют сблизиться хотя бы немного.

– Холодно, черт возьми, – пробормотал Иссак Поттер, стуча зубами.

С самого начала Майкла Вайермана интересовало, кто такой Поттер? Наконец у него сложился ответ – возможно, не самый лучший. Истинное лицо Поттера стало ему понятно с самой первой минуты их встречи, он долго крепился, но вот теперь настоятельное желание продемонстрировать собственную проницательность наконец взяло верх.

– А я думал, что в Секретной Службе держат ребят покрепче, – проговорил он.

– А? Ты о чем это? – просипел Иссак Поттер.

– Ни о чем, мой нервный друг. Не обращай внимания.

Майкл Вайерман многозначительно усмехнулся себе под нос, но озноб превратил его смешок в судорожный кашель.

– Поднимайся!

Это был голос Ньюфстеда, и безжалостно тыкающий Майкла в поясницу мысок ботинка тоже принадлежал Ньюфстеду, но сам Ньюфстед был невидим. Промерзший и мокрый насквозь, больной и еле ворочающий руками и ногами, еще не выбравшийся окончательно из беспокойного мучительного сна, Майкл поднялся, сел, продрал глаза и открыл, что похоронен заживо в белом мареве. Густой и непроглядный серо-белый туман, липнущий к лицу подобно мокрой паутине, клубился вокруг. Помотав головой из стороны в сторону, он попытался очистить ее от мерзко-давящего груза недосыпания, притупляющего чувства. Мир вокруг него оглох, утонув в клейком тумане.

С мстительной настойчивостью Ньюфстед снова ткнул его ботинком в бок.

– Вставай же, черт тебя дери!

Майкл скинул с себя одеяло, поднял голову и высунул ее из приземного туманного слоя. Плотный белый пар стекал вниз по склону оврага двухфутовым покрывалом, местами разрезаемый стволами деревьев и просачиваясь сквозь кустарник. Заполнив неглубокое дно оврага, туман улегся в нем тяжело и ровно и стекал по нему вниз, чтобы стелиться дальше по склону горы – казалось, что деревья и кусты образовывались где-то в темной потаенной глуби этого водянисто-молочного озера, вырываясь на его поверхность лишь вершинами.

– Где Поттер? – прохрипел Майкл, растирая лицо шершавыми ладонями.

– У Хамиля. Ты будешь подниматься или нет?

Майкл Вайерман снова поднял голову и уставился на противоположную сторону оврага с тупым изумлением. Буквально в десятке метров от него творилось нечто фантастическое, невообразимое.

Под молочным покровом дно оврага кипело, будто в его недрах бились могучие, но почти невидимые снаружи существа. Майкл вдруг заметил, как возле поверхности озера вынырнуло что-то, описало короткую дугу, исчезло, но потом взметнулось опять, уже выше, достигнув чистого воздуха и превратившись в напряженную человеческую руку с ножом и тут же исчезло снова.

Присмотревшись, он увидел их. На дне оврага и на склонах вблизи дна, где туман бурлил и клокотал, метались, размахивая руками, люди – там шла рукопашная схватка. Бой происходил практически в полной тишине – туман глушил ватой все звуки. Можно было даже сказать, что туман этот был неподвижен как смерть; неясные тени крались к краю оврага, переваливали через него и, скатившись вниз по склону, присоединялись к группе сражающихся на дне.

Ньюфстед схватил Майкла за отвороты куртки и рывком поднял на ноги.

– Они пришли сюда за нашими ружьями! Ты мне нужен, придурок! Давай, приди в себя, иначе клянусь, убью тебя на месте.

Землянин схватил его за руку и потащил за собой ко входу в пещеру. Еще полусонный, не до конца понимающий окружающее, Майкл был потрясен необыкновенной силой Ньюфстеда. Он высвободил руку, тут же споткнулся о невидимое препятствие, но сумел сохранить равновесие и бросился бежать вперед. Ньюфстед следовал за ним по пятам, словно злобный терьер.

– Нам не удержаться, – выдохнул Ньюфстед на бегу. – Они напали внезапно, и их слишком много. Мне не следовало тебя от себя отпускать!

Голос Ньюфстеда превратился в шипение.

– И нечего так злобно на меня смотреть! Ты что, задумал пристукнуть меня? Не советую – и глазом не успеешь моргнуть, как отправишься на тот свет!

Предупреждение было чисто риторическим – землянин не ожидал от него никакого ответа. Пригнув голову и работая локтями, Майкл Вайерман бросился вперед что есть духу. Ветер срывал с его глаз слезы, уши были словно набиты ватой. Постепенно он начинал склоняться к мысли о том, что виной его отвратительному состоянию является вовсе не недостаток сна, а подхваченная им ужасная лихорадка. Все его тело, каждый мускул и сустав разламывались от боли.

Рядом с ним в овраге умирали люди, умирали, слепо цепляясь руками за колышущиеся тени безжалостных призрачных врагов. Драгоценным ружьям грозила опасность. Хамилю, Поттеру, да и всему их предприятию мог прийти конец, все могло закончиться, едва начавшись. Судьба Земли держалась на волоске, могла кануть в туманное ничто, свобода целого народа стала ставкой в молниеносной несправедливой игре. Как же так – он пересек невообразимое пространство, и все для того, что погибнуть вот так сразу же? Но он не сбавлял бег, и в движении мысли его вдруг пробила извилистая молния странной, извращенной радости. Двадцать пять лет его жизни достигли наконец момента своей кульминации. Последние сомнения прошлой ночи должны были вот-вот разрешиться.

Когда он ворвался в пещеру, на его губах играла нетерпеливая улыбка. Поттер торопливо взваливал один из рюкзаков с ружьями на спину здоровяка-Ладисласа. Хамиль спокойно стоял над вторым рюкзаком. Кивнув Ньюфстеду, командир повстанцев быстро проговорил:

– Ну наконец-то! Ладно – хотя бы теперь не копайтесь – завтра я жду вас на базе!

В ответ Ньюфстед прожег Хамиля яростным взглядом, но промолчал и моментально взвалил рюкзак на свою жилистую спину. Продев в лямки руки, он бросил назад Майклу.

– Готов, Вайерман? – давай, пошли!

Переводя взгляд от Хамиля к рюкзаку на спине Ньюфстеда, застыв на месте как громом пораженный, Майкл Вайерман спросил:

– Разве вы не будете драться? Вы что же, собираетесь бросить своих людей?

Хамиль даже не удосужил его ответом – вслед за Ладисласом он направлялся к выходу из пещеры. Поттер обернулся и смущенно взглянул на Майкла.

– Мы решили разделиться. Встретимся в условленном месте – Ньюфстед знает. В конце концов, ружья… здесь все равно надеяться не на что…

– Надевай свой мешок! – оглушительно гаркнул в ухо Майклу Ньюфстед.

Ладислас уже исчез, да и Хамиль превратился в смутных очертаний фигуру, торопливо взбирающуюся вверх по склону оврага и быстро растворяющуюся в тумане. Поттер махнул рукой и принялся карабкаться следом.

Майкл Вайерман закинул за спину свой вещмешок и затянул лямки. Без слов подхватив ружье свое и Ньюфстеда, вдыхая и выдыхая туман, он бросился за своим новым напарником к другому склону оврага.

3

Ньюфстед остановился только тогда, когда они добрались до гребня горы и перевалили его. Уперев рюкзак в невысокий камень, он прохрипел:

– Отдых. Две минуты.

Пот покрывал его лицо сплошь и стекал вниз ручьями, старая обтрепанная рубаха промокла, хоть выжимай. Они выбрались из туманного облака и оказались на горячем солнце, которое Майкла однако совсем не согревало, а лишь добавляло к ознобу странные колкие ощущения по всему телу. Обхватив себя руками, он опустился на корточки.

– Давай я понесу немного ружья, – предложил он.

Ньюфстед презрительно фыркнул.

– Ты слишком медлительный. Долго копаешься. Если ты будешь нести рюкзак, а они решат гнаться за нами, то с тобой обязательно поймают. Еще затеешь привал со вторым завтраком или что-нибудь в этом роде – ты ведь у нас парень основательный.

Майкл отлично помнил о том, как медленно приходил в себя утром. Ньюфстеду совсем необязательно было напоминать ему об этом.

– В тумане они вряд ли заметили, как мы ушли. Никто за нами не гонится.

– Думаешь? А что скажешь про лес, там внизу? Там тоже никого нет?

Ньюфстед толчком отделился от камня и встал прямо.

– Давай поменьше болтать. Нет времени копаться, впереди у нас долгий и трудный путь. Нужно спуститься с этой горы, пройти через лес и подняться на следующую гору.

Можно было только удивляться тому, как быстро короткий отдых восстановил силы Ньюфстеда. Глядя на то, как землянин проворно движется вниз по склону, ловко балансируя с тяжеленным рюкзаком за плечами, словно тот был частью его тела, Майкл внезапно понял, что Ньюфстед может иди вот так, хоть в гору, хоть с горы, неопределенно долгое время – что только такой же крепкий и выносливый человек как он, Ньюфстед, сможет загнать его и заставить упасть без сил.

Это была та степень выносливости, которой Майкл Вайерман, со всей его тщательной подготовкой под руководством опытнейших инструкторов ОЦС, никогда не мечтал достигнуть. Но это давало надежду для будущего Земли. С ударными группами из бойцов подобных Ньюфстеду, в достатке обеспеченными нормальным современным оружием, а не отбитым в бою у пришельцев пополам с кухонными ножами, наверняка считалась бы регулярная армия любого мира. Совместно с обученными частями бронетехники и артиллерии, при поддержке с воздуха, да еще при внешней блокаде планеты силами флота ОЦС, армия из таких солдат способна была изничтожить гарнизон пришельцев даже без высадки частей центаврианских коммандос – достаточно было одного человека в качестве советника. С точки зрения ОЦС такой способ ведения военных действий был конечно же наилучшим. Никаких потерь в людях, весьма экономно в боеприпасах и технике. Чистая и аккуратная компания новейшего образца, предоставляющая возможность землянам полностью насладиться мстительным действом на своей территории и выполнить всю грязную работу.

Это вполне возможно, подумал Майкл Вайерман. Такое вполне выполнимо.

Он и раньше мог представить себе подобный сценарий развития событий и никогда не сомневался в его успехе, но сейчас, увидев, как реально дела обстоят на месте, потерял идеалистическую часть своей уверенности. Ньюфстед – мрачный и несимпатичный угрюмец Ньюфстед – должен был стать олицетворением его надежды.

От Ньюфстеда и освободительной войны Майкл обратился мыслями к Хамилю, с кем у него не было связано ничего другого, кроме все время нарастающих подозрений, но прежде чем он успел решить по этому поводу хоть что-то, они достигли границы леса, и Ньюфстед, мгновенно замерев как вкопанный, вскинул руку приказывая остановиться и Майклу.

– Теперь, Вайерман, слушай внимательно и наматывай на ус, – ровным и холодным тоном заговорил он. – В лесу самое опасное место. В горах у нас был шанс заметить противника раньше, чем тот нападет на нас. Но там, под деревьями, остается только молиться. Ты нам нужен, также как и Поттер, потому что если тот не дойдет, то кроме тебя у нас другого инструктора не останется, потому прошу, сделай мне одолжение и не дай себя убить. Не своди с моей спины глаз как с задницы сладкой девки. Следи за мной в оба глаза и, оказавшись там, где был я, делай то же самое, что делал я. Если я иду быстро, ты тоже иди быстро, если я шел медленно, и ты иди медленно. Не говори, не рыгай и не икай, не чешись. Не делай резких неожиданных движений. Рот держи широко открытым, но забудь о том, что им можно пользоваться для чего-то еще, кроме дыхания. Смотри то вправо, то влево и прислушивайся. Нюхай ветер. Прислушивайся ко всем звукам, но еще внимательней прислушивайся к тишине. Через каждые пять шагов задирай голову и осматривай верхушки деревьев. Запомни накрепко – человек никогда не смотрит вверх выше уровня своих глаз, это против его природы, но ты должен делать так обязательно. Иди за мной след в след и ни шага в сторону, ни полшага.

– Все время следи за мной. Следи за моими ушами – если я услышу что-нибудь, они дернутся – я серьезно говорю. Если я остановлюсь, ты останавливайся тоже. Следи за моими руками. Если я делаю что-то, ты повторяешь это в точности, повторяешь быстро, но вдумчиво и не торопясь. Если что-то случится, не приближайся ко мне, даже если, по-твоему, ты сможешь сделать это бесшумно. Что бы ни случилось, молчи, не говори мне ни слова. Если в нас начнут стрелять, в ответ стреляй только тогда, когда будешь точно уверен в том, что тебя заметили. Выжидай, может быть они пройдут мимо. Если они пойдут ко мне, но все еще не будут видеть тебя, не стреляй – разобраться с ними это мое дело. Даже не пытайся ввязываться.

Глаза Ньюфстеда угрожающе блеснули, и Майкл понял, что возражать или спорить сейчас нечего даже и думать.

– Ладно, – наконец бросил Ньюфстед, – ну что, все запомнил?

– Думаю, да.

Ньюфстед провел языком под верхней губой.

– Ладно, пошли…

Он забрал у Майкла Вайермана свое ружье и первым двинулся между деревьями в глубь леса, лавируя между стволами с женственной грацией, огибая сучья и купы кустарников почти впритирку, но не прикасаясь к ним, совершая почти балетные па и никогда не опираясь о землю ступней полностью. Изо всех сил стараясь выполнять полученные указания, Майкл шел за Ньюфстедом следом. Поначалу все его усилия были бесполезны – по сравнению с землянином он был страшно неловок и неуклюж. Настойчивые волны озноба сотрясали теперь его тело с регулярностью морского прибоя и весьма охлаждали его оптимизм, но несмотря на лихорадку, происходящее доходило до его сознания достаточно отчетливо, чтобы нанести изрядный урон его самолюбию. Он не сомневался в том, что со своими неловкими потугами копировать Ньюфстеда смешон для стороннего наблюдателя. Циркового медведя, вперевалку шествующего вокруг арены за дрессировщицей, вот кого он скорее всего напоминал. Однако он был настойчив, и через несколько десятков минут чувство неловкости ушло от него. Он был уверен, что в нем хватит настойчивости и он добьется своего, и пускай не скоро, но займет надлежащее место в армии Освобождения Земли. Нужно попробовать себя под огнем, пронеслось у него в голове.

Через два часа они добрались до приятного и аккуратного бора, земля между соснами в котором была плотно присыпана одеялом из скользких игл. Здесь почти перестали попадаться кусты, и единственным укрытием для них стали сосновые стволы, стволы редкие и совершенно голые, сучья на которых начинались в нескольких ярдах над головой. Майкл Вайерман, не отрывающий глаз от спины Ньюфстеда, шагающего в двадцати футах впереди, заметил, что тот начал ступать особенно осторожно и делать словно бы паузы между шагами. Землянин определенно нервничал, поводил старым исцарапанным ружьем пришельцев из стороны в сторону и странно, по-змеиному изгибался верхней половиной тела, посматривая на сумрачные стволы вокруг прищуренными глазами.

Он слушает тишину, вдруг сообразил Майкл Вайерман. Откуда-то издалека, из-за приземистого лесистого холмика впереди донеслось приглушенное раттатата!, и Майкл понял, что там идет бой. Однако вокруг них, и справа и слева, и спереди и сзади, царила абсолютная, полная тишина.

Взметнувшаяся вверх рука Ньюфстеда, обращенная ладонью назад, вне всякого сомнения означала сигнал к остановке. Постояв немного, землянин снова двинулся вперед, указав Майклу пока оставаться на месте.

Звук выстрела нельзя было спутать ни с чем – стреляли из ружья с дистанции не более пятидесяти футов. Это был глухой и тупой гром, выплеск почти первородной враждебности и насилия. Удар пули заставил левую руку Ньюфстеда резко дернуться вверх и назад, развернул его тело и швырнул на землю. Пробив руку землянина навылет, пуля впилась в сосновый ствол позади него с характерным чавкающим звуком, сбив немного коры. Несколько мгновений Ньюфстед извивался на земле и отчаянно мотал головой, потом одним могучим конвульсивным рывком достиг укрытия за ближайшей сосной, заставив Майкла задохнуться от удивления. Присев за укрытием на корточки и положив ружье на крюк правой руки, Ньюфстед подтолкнул правой рукой и зажал раздробленное предплечье левой между своим телом и сосновым стволом и, опершись так и закрепившись, снова вскинул оружие на уровень прицела. Все прошлые мнения Майкла о нем как о бойце мгновенно сменились новыми, еще более высокими – настоящий бульдог, а не человек, такое упрямство. И как истинный боец, Ньюфстед не мог не видеть, что пойман в ловушку и не в силах сменить позицию. Майкл понимал это тоже.

Под сенью сосен снова повисла тишина. Майкл Вайерман стоял совершенно неподвижно. Он словно врос в землю, чуть пригнувшись и выставив перед собой свое центаврианское ружье, готовое к бою, но не видя ни одной цели. Он не замечал впереди ничего, кроме небольшой кучки кустарника и дальше, перед началом подъема на холм, купы сосен, растущих чуть гуще. Прямо перед этими соснами сидел за своим деревом Ньюфстед.

Майкл выстроил линию полета пули – проследил глазами от точки, где свинец впился в дерево, дальше туда, где он пробил руку землянина, и вверх к рядам сосен. Стрелок мог скрываться только там, нигде более подходящего места для засады видно не было. Но линия выстрела, воссозданная им, вела от него вправо, из чего следовало, что любой находящийся там не видел его ни до выстрела, ни после. И вполне вероятно, что если он сумеет сейчас передвинуться незаметно правее и сделать круг, то подберется к неприятелю с фланга на расстояние, позволяющее открыть прицельный огонь.

Если бы не могильная тишина, висящая над рощицей, он наверняка так остался бы стоять на своем месте. Но выстрелов больше не было, не было слышно также и скрипа игл под чьими-то ногами. По всему выходило, что силы атаковавших были малы настолько, что даже возможность сопротивления одного раненного человека заставляла их действовать с осмотрительностью.

Майкл Вайерман понял все это и сделал свои выводы. Многочисленный противник уже давно бы взял их в клещи и уничтожил перекрестным огнем. Большой отряд наступал бы открыто, чтобы вызвать огонь Ньюфстеда и затеять с ним нечто вроде смертельного теннисного финала, где мяч гоняется из угла в угол.

Рататат! – снова донеслось откуда-то издали. Под левой ногой Ньюфстеда начала собираться небольшая лужица крови, расползающимся пятном пропитывающая иглы вокруг. Майкл осмотрелся и приметил справа от себя приглашающий проход между двумя жидкими кустами. Открыв рот, он глубоко и бесшумно вздохнул и сделал по направлению к кустам первый шаг.

Стоило лишь начать, а дальше все пошло легко. Не забывая о том, что он новичок, Майкл крался с преувеличенной осторожностью, двигаясь почти вдвое медленнее, чем следовало. Проложив с исходной точки маршрут, он от души надеялся, что двигается не отступая от него ни на шаг. Примерно через каждые пять или шесть шагов он бросал опасливые взгляды налево, все время ожидая оттуда появления противника. Он отчетливо понимал, что если ошибся в своих догадках, что если среди сосен скрывается целый отряд, то его шансы остаться в живых практически равны нулю. Но если он остановится сейчас и повернет назад или останется на новом месте, в любом случае, ожидая развития дальнейших событий и врастая корнями в землю, он будет выглядеть более чем глупо. Годы пребывания под знаком ревностного патриота Земли в равнодушной ко всему центаврианской школе развили в нем, никогда не желающим быть смешным, почти нечеловеческую чувствительность к малейшим отклонениями от золотой середины меры, и потому он шел вперед, продолжал красться, дрожа от предчувствия неизбежной развязки, сходя с ума от волнения и задыхаясь. Не будь по этому поводу специального запрета Ньюфстеда, он с удовольствием остановился бы сейчас и как следует отдышался.

Стремление двигаться как можно медленней, осторожность, напряжение и предчувствие схватки, все это разрывало его на части, все тянуло каждое в свою сторону. То, что должно случится вскоре, будет шквалом ружейного огня и молниеносных неудержимых бросков из стороны в сторону. Его воображение уже стремилось вперед, увлекая за собой его почти лишившееся сил тело. Усилием воли он подавил в себе нарастающее отчаяние от необходимости не спешить, красться, ступать на цыпочках тщательно глядя под ноги.

Он увидел их внезапно. За стволами двух соседних сосен сидели на корточках двое мужчин и не сводя глаз следили за неподвижным рюкзаком Ньюфстеда, краем высовывающимся из-за его укрытия. В тот же миг один из мужчин услышал Майкла. Вайерман отчетливо увидел, как на шее у него дрогнули и поднялись дыбом волоски. Человек испустил предупредительный крик и откатился в сторону, даже не оглянувшись на то место, откуда доносился услышанный им звук.

Если бы после этого незнакомец не вскинул ружье, то возможно остался бы жив. Левая рука Майкла Вайермана конвульсивно стиснула цевье центаврианского автоматического ружья, а указательный палец правой раз за разом принялся придавливать курок. Он полил свинцом обоих мужчин, сосны, за которыми они прятались, и усыпанную сосновыми иглами землю между ними – от ударов пуль иглы взрывались и взлетали в воздух; ткань на куртках расстреливаемых им людей вминалась пулями внутрь их тел.

Ньюфстед нашел его через несколько минут – он стоял и смотрел на убитых. Это были грязные бородатые люди в истрепанной засаленной одежде. Землянин взглянул на Майкла и фыркнул носом.

– А с кем, ты думал, мы здесь воюем? – спросил он. – С пришлыми что ль?

– Да, – отозвался Майкл. – Да, я так думал.

4

В сумерках Майкл Вайерман сидел на корточках возле неширокого веселого ручейка, змеящегося в поросшей кустарником долине-междугорье. Его спина болела невыносимо, он едва мог выпрямиться. Сбросив на землю тюк с ружьями и забыв о нем, он поспешно завернулся в одеяло и теперь безуспешно пытался согреться и унять дрожь. Где-то в глубине его черепа раздавался тихий, но настойчивый и изводящий звон. Каждый раз, когда он сглатывал, в его ушах болезненно стреляло. Суставы ныли и горели огнем и, несмотря на страшный озноб, горячая липкая испарина покрывала все его тело и лицо.

Сидящий неподалеку Ньюфстед наново перевязывал раненную левую руку при помощи правой руки и зубов и время от времени украдкой поглядывал на него.

– Знаешь, – наконец подал голос землянин. – В этих горах пришлые не ходят. Они не дураки и не суются сюда. Бесполезно пытаться вести боевые действия против разрозненных групп при помощи регулярных частей, в особенности в горах. Это классика военной науки.

– Очень интересно, – глухо пробормотал в ответ Майкл.

Раз подав голос, Ньюфстед уже не унимался – его обуял неудержимый приступ разговорчивости. Возможно он чувствовал себя в долгу у Майкла. Его манера говорить и держаться при этом существенно не изменилась – презрительная насмешка по-прежнему была в его голосе вместе с отчетливым удивлением наивности Майкла – но теперь Ньюфстед объяснял ему что-то, снисходил до этого, а не просто отдавал приказы. Было ясно, что подобное обращение давалось Ньюфстеду нелегко, и он определенно чувствовал себя неловко. Но что-то принуждало землянина поступать так, и он с жаром искал повод для разговора. Несмотря на свое довольно туманное состояние в тот момент, все это Майкл Вайерман не без удовольствия отметил для себя, не забывая при этом ни на секунду о черной земле под собственными ногтями, забившейся туда, когда он выкапывал могилы для двоих убитых и хоронил их, а потом посыпал свежую землю иглами для маскировки.

– По правде говоря, пришлым здесь и делать-то особенно нечего, – продолжил тем временем Ньюфстед. – Никакой угрозы для них мы не представляем. Более того, они предпочитают, чтобы мы сидели здесь, а не путались у них под ногами в городах, создавая там неприятности. Никто не любит в своем районе хулиганов. Недовольные разогревают страсти, они вредны уже хотя бы тем, что непокорны; для них нужно содержать тюрьмы и концлагеря. В тюрьмах и концлагерях за заключенными нужен хоть какой-то уход и кормежка. Поэтому пришлые решили оставить нас в покое… а мы… а мы решили оставить в покое их.

– Уделив основное внимание междоусобной войне.

– Людям нужно что-то есть, у нас это одна из главных проблем, – резко и сурово отозвался Ньюфстед.

– И как же вы решаете эту проблему?

Ньюфстед щелкнул языком.

– Что сказать – фермерам в здешних горах приходится платить двойной налог, только и всего.

После того как солнце окончательно скрылось за горизонтом, в долине похолодало. Одеяло почти не спасало Майкла от холода. Он покачивался вперед и назад, перемещая вес тела с пяток на мыски.

– Может быть, разведем небольшой костер? – наконец решился предложить он.

– Если хочешь скорее сдохнуть, то давай, валяй.

Из горла Майкла непроизвольно вырвался холодный смешок.

– Вот что мы сделаем – найдем здесь какую-нибудь нору, – сказал тогда Ньюфстед, – и будем там по-очереди спать. Завтра нам останется всего ничего – только подняться на следующую гору. От подножия начинается территория Хамиля. Там и погреемся.

– Хамиль, – повторил Майкл, скривив губы.

Ньюфстед произвел звук, который можно было назвать смехом только на половину.

– Хамиль просто клоун. Без меня и Ладисласа он не сумел бы даже штаны утром застегнуть. Вот, например, вчера вечером я говорю ему, что рядом с лагерем мы заметили незнакомца. И что, ты думаешь, он мне ответил? Он сказал, что теперь, когда у него есть ружья, никто не посмеет на него напасть. Вот таким вот образом. А зачем еще, по его мнению, кому-то на нас нападать? С чего он взял, что никто не догадается о том, что мы не взяли с собой патронов для этих ружей? Кого-кого, а Хамиля все знают отлично. Он назначил место рандеву в двадцати милях от своего основного лагеря потому, что не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о том, где тот находится. Но боеприпасы он с собой брать не захотел, потому что тащить их тяжело, да и потерять в дороге можно. Вместо этого он потерял всех людей, которые должны были нести ружья, и в результате нам с тобой и Ладисласу с твоим приятелем приходится корячиться самим. И что в итоге? В итоге остается еще девятьсот ружей, которые мы должны как-то получить – их сбросят прямехонько к нам на базу, потому что другого способа нет. Но Хамиль спокоен на этот счет, потому что если пришлые прознают про ружья и решат разбомбить нас, то у него на этот случай будут наготове на базе сто ружей. С сотней ружей он будет сражаться со штурмовиками!

Ньюфстед сплюнул себе под ноги.

– Знаешь, что эти ружья значат для Хамиля? – спросил после этого он. – Это самое главное событие в его жизни – вот что они значат для него. Вот почему он носится будто цыпленок с отрубленной головой. Теперь он может ходить важно как индюк, потому что стал шишкой на ровном месте, а тут еще эта чертова бумага о присвоении звания генерала как нельзя кстати. Все, о чем он когда-то мечтал перед зеркалом, наконец сбывается. Разве он сможет вести себя в такой обстановке разумно?

Забыв о своей обычной маске презрительной раздражительности, Ньюфстед все больше и больше горячился. Было ясно, что намеренно или нет, он разбередил свою старую рану.

Задумчиво подняв бровь, Майкл Вайерман кивнул на рюкзак с ружьями и заметил:

– Если ты так на все это смотришь, тогда я не понимаю, почему бы тебе не забрать это оружие себе и не создать где-нибудь свой собственный отряд?

– Я мог бы конечно это сделать, – с горечью отозвался Ньюфстед. – Можно напасть на блокпост пришлых и раздобыть там патронов. С полусотней ружей и нормальными парнями я мог бы отвоевать в этих горах местечко и для себя. Но что будет потом? Как только ружья перестанут стрелять, придет конец и мне.

Ньюфстед дал волю чувствам и больше не следил за выражением лица. Даже в темноте можно было различить на нем высвобождающуюся ярость и злобу, во всем их блеске и остроте.

– За всю свою жизнь Хамиль сделал только две умные вещи. Вторая из них – это то, что он сберег радиопередатчик и установил контакт с вашими людьми. Первое произошло с ним по чистой случайности тридцать лет назад. Он был совершенно никчемным человеком, все, за что он ни брался, заканчивалось провалом. И тогда он попытался добыть себе место возле общественной кормушки. Он выхлопотал себе это жалкое звание лейтенанта запаса. И посмотри, что это звание принесло ему теперь.

Что было бы, окажись это радио в руках такого человека, как я, например? Ну, я бы связался с вами и сказал: «Эй, это Джо Ньюфстед, я хочу освобождать Землю. А ну-ка, сбросьте мне оружие». Знаешь, что произошло бы потом? Секретные агенты ОЦС немедленно принялись бы копаться в секретных архивах последнего земного правительства, которые находятся теперь в руках пришельцев, и разыскали бы там мое старое полицейское досье. Только бы и видел я после этого мои ружья. Но Хамиль – который пальцем не пошевелил, когда пришельцы напали на нас, который сдал свой батальон без единого выстрела – он без труда получил тысячу ружей, и не только это.

Ньюфстед задыхался от волнения.

– На месте Хамиля мог быть любой человек – вот что самое обидное. Я просто с ума схожу, когда начинаю думать об этом. Если тебе удалось наладить поставку оружия, то плевать, кто ты, Хамиль или кто-то еще. Как только оружие появилось, стало неважно, сколько человек сейчас находится на его стороне – сотня, десяток или вообще ни одного. Они все теперь встанут за него горой. И неважно, как сильно они ненавидели Хамиля прежде – теперь все чуют, откуда дует ветер. И всем все до лампочки, никто и слова ему не скажет. Он теперь официальный парень – у него в руках монополия, он имеет лояльную армию, чтобы защищать себя.

Лицо Ньюфстеда исказилось судорогой.

– Он просто бабуин – волосатый важный бабуин, такой осанистый и дурацкий позер. У него есть единственное достоинство, и оно же самое главное и нужное, ты сталкиваешься с этим сразу же, как только видишь его – он здорово верит в свои собственные позы, вот такой он идиот. Он верит в то, что держит судьбу планеты в своих руках – воображает себя величайшим вождем всех народов. Его вера настолько крепка, что порой, черт возьми, хочется поверить в это самому, так он умеет убеждать.

Это то главное, что различает меня и его. Я тоже мог бы вести себя как ведет он, но сохранять при этом такую же серьезную и невозмутимую физиономию я не могу, это выше моих сил. Я умнее его, но он может нести чушь с деловым видом – вот почему я должен играть вторую скрипку при бабуине.

Шатаясь под тяжкой ношей, выслушивая ругательства Ньюфстеда за спиной, Майкл Вайерман кое-как сумел добрести до лагеря Хамиля на вершине следующей горы. По другую сторону горы у самого горизонта показались геометрически правильные кварталы города. Но здесь, в горах, люди обитали в хлипких хибарах и раскинутых под деревьями навесах, среди невыносимой вони, которая неизменно появляется вокруг лагеря, слишком долго остающегося на одном месте. Из-под деревьев навстречу им вышли грязные оборванные люди. Мухи набросились на них почти в ту же секунду.

Майкл Вайерман потерял сознание и упал лицом вперед.

5

– Вижу, ты уже чувствуешь себя лучше, – отчеканил Хамиль.

Командир повстанцев стоял в картинной позе, уперев руки в бока, стек заткнут за голенище начищенного сапога. Майкл Вайерман с усилием перевел себя из лежачего положения в сидячее, привалился спиной в палаточному шесту и подтянул вверх колени. Снова взяв в руки жестяную кружку с супом, он возобновил свой обед.

Иссак Поттер, сидящий на стуле и осторожно извлекающий плоскогубцами из трофейных патронов пули, поднял голову и снизу вверх глянул на Хамиля.

– Всего два дня, – продолжил Хамиль. – Он быстро поправился.

Для того чтобы одолеть болезнь Майкла, потребовались почти все антибиотики из его личной аптечки и аптечки Поттера, и сейчас он чувствовал себя значительно лучше. Лихорадка прошла, сменившись теплым ступором, слабостью, глухим зудом во всем теле, из-за которого он, время от времени забываясь, принимался задумчиво чесаться. На Хамиля Майкл смотрел со спокойным удивлением.

– Что ж, он ведь еще молод, – ответил Хамилю Поттер ровным и значительным тоном, ставшим за последние дни для него привычным. – В таком возрасте редко умирают своей смертью.

Услышав такое, Хамиль мигнул. Потом вытащил из-за голенища сапога стек и несильно хлопнул им себя по ноге.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь, Поттер.

Быстро взглянув на Майкла Вайермана, Хамиль снова впился хмурым взглядом в маленького центаврианина.

– Ты что же, хочешь сказать, что я специально хотел угробить парня?

Не считая нахмуренных бровей, сказано это было, как ни странно, спокойно и без малейшей тени возмущения.

– Нет, – отозвался Поттер и серьезно покачал головой. – Я так не думаю. В самом деле. Но бывает так, что люди рассчитывают, что случай сделает вместо них то, на что в силу каких-то причин они не могут решиться сами.

Хамиль снова мигнул. И снова стегнул себя стеком по ноге – уже сильнее. Потом наполовину повернулся.

– Я зашел, чтобы узнать как его здоровье. Вижу, что он идет на поправку. Это все, что мне было нужно.

Завершив свой поворот, он четким шагом вышел из палатки на воздух.

Майкл Вайерман допил суп.

Через некоторое время он снова прилег и подложил под голову руку.

– Поттер?

– Что, Майкл?

– Корабль сбросил остальные ружья?

– Да, прошлой ночью.

– И ты считаешь, что, несмотря ни на что, оружие можно отдавать Хамилю?

Поттер немного помолчал.

– Да, – отозвался он через минуту, – я так считаю.

– Тебе нравится Хамиль?

– Нет.

– Рад, что не я должен принимать здесь решения.

– Почему?

– Почему? Потому что я уже на месте. Тут моя родина. Все, что было возможно, я уже решил на Центавре – решал я сам или решали за меня, не знаю – даже если я сейчас хочу что-то изменить, я не в силах это сделать. Но твое положение иное – ты не только попал сюда как кур во щи, но и должен принимать решения соответственно обстановке. Когда твое начальство отдавало тебе приказы на Центавре, оно понятия не имело, что на самом деле представляет собой замечательная армия Хамиля. Оттуда все выглядело удобно и аккуратно. Дать людям оружие и предоставить им возможность начать борьбу, а потом только подкреплять их иногда боеприпасами и техникой. Но теперь оказалось, что для того чтобы хотя бы один пришелец был убит из этих ружей, нам придется проделать немалую воспитательную работу. Хамиль прижился здесь в горах, и его отсюда не сдвинуть. Теперь он примется терроризировать другие окрестные банды, сделается местным горным царьком, но стоит предложить ему выступить против пришельцев, как он немедленно сляжет с сердечным приступом.

Поттер снова ответил не сразу. Когда он заговорил, его голос звучал очень мягко:

– Ты ошибаешься, Майкл. Во-первых, по поводу того, что я должен что-то решать. Мне нечего решать. А вот тебе, кажется, есть, о чем подумать. Я сделал все, как было условлено – запустил машинку, и все идет по плану. Хамиль собирается напасть на пришельцев. Это во-вторых.

– Да без Ньюфстеда Хамиль штаны не сможет с утра застегнуть, – бросил в ответ Майкл первое, что пришло ему на ум под влиянием порыва эмоций.

– Но Ньюфстед при нем, и он никуда не девался, – ответил Поттер. – Ладислас тоже здесь. Они не дадут ему сидеть на месте.

– Ты уверен?

– Уверен, потому что… – Поттер вздохнул. – Потому что они хотят править миром. Они правильно полагают, что как только Хамиль начнет войну с пришельцами, недалек тот день, когда он станет военным диктатором всей Земли. Кстати, Хамиль тоже так думает. Ньюфстед и Ладислас, вместе или по-отдельности, не знаю, рассчитывают остаться до срока при нем теневыми управляющими фигурами. Вот почему Хамиль, это хвастливый трус, все-таки решится напасть на пришельцев. Вот почему Ньюфстед, этот бывший вор и бандит, толкает его на это. Вот почему Ладислас, который раньше, в старые времена, был профессором политологии и кроме английского с не меньшей легкостью изъясняется на нескольких других языках, без возражений согласился таскать по горам семидесятифунтовый тюк и драить Хамилю сапоги. Вот почему ты, независимо от того, насколько хороший ты боец сейчас или каким станешь потом, никогда не будешь принят в круг этих людей.

Майкл Вайерман промолчал – ему нечего было сказать. Иссак Поттер снова принялся вытаскивать плоскогубцами из патронов пули. Прошло около получаса, когда Майкл опять повернулся на бок, поднял жестяную кружку стоящую рядом с ним на полу и протянул ее Поттеру.

– Ты не мог бы принести мне еще супа, пожалуйста? – попросил он центаврианина.

Иссак Поттер кивнул, взял кружку и вышел наружу к костру. Вернувшись назад, он подал кружку Майклу.

– Знаешь, – задумчиво начал Майкл Вайерман, – когда я был маленьким, мной в основном занималась мама. Она много рассказывала мне о Земле, о том, какой там раньше была жизнь – о том, какими людьми были земляне. Вспоминая сейчас о том времени на корабле и о тех людях, которые летели там вместе с нашей семьей, я думаю сейчас и думал так всегда, что все в ее рассказах было правдой. Люди, что летели с нами, были дружелюбными, вежливыми – хорошими людьми. Во всех отношениях. По крайней мере ко мне все были очень добры.

Майкл отхлебнул из теплой кружки супа.

– Конечно, моя мать была женой Президента, а я был президентским сыном. Когда я подрос, я часто думал об этом. Хотя и не особенно углубляться в размышления. Да и к чему мне это было? Когда все хорошо, зачем изводить себя ненужными мыслями? Но вот сейчас мне двадцать пять и я здесь.

Он снова приложился к кружке.

– Ты прав, Поттер. Ты сделал свою работу. И некого винить, если Хамиль и остальные окажутся не теми, кем должны были быть. «Правительство в изгнании» отсюда слишком далеко. Здешним молодцам нет до него дела. Они не пытаются строить из себя героев, они остаются сами собой и посылают старое правительство к чертям. Но главное, что и Центавру нет дела до того, кто будет заправлять этим миром – им важно, чтобы пришельцев выставили отсюда в шею.

– Вот что мне кажется, – продолжил он, отставляя пустую кружку. – Мне кажется, что сейчас на Земле я единственный, кому не все равно, как и что здесь пойдет дальше. Хотя в данный момент даже мне не до того.

Он повернулся на спину и через несколько минут погрузился в сон.

Через три дня Майкл Вайерман окреп настолько, что не только смог подняться на ноги, но и принялся помогать Поттеру обучать людей Хамиля пользоваться центаврианскими ружьями. Особого труда это занятие не требовало. Мужчины постарше, независимо от того, кем они были в прежней жизни, успели научиться обращаться с оружием очень хорошо. Те же, кто помоложе, вырос с оружие в руках. Все, чему требовалось научить их, это придавливать курок большим пальцем вместо того, чтобы жать на него указательным, и учитывать при стрельбе стремление ружей уходить вверх и влево. Люди учились этому очень быстро. Хамиль наблюдал за успехами своих подчиненных бесстрастно, но даже он не мог ни на что пожаловаться. Майкл Вайерман старался ни с кем особенно не разговаривать, общался с повстанцами только там, где этого требовали обязанности инструктора, да и тогда изъяснялся в основном односложно. Решив, что так будет для него лучше, он выбрал для себя такую тактику поведения, и в последующие дни не случилось ничего, что смогло бы опровергнуть его мнение.

6

– Вы мой штаб, парни, – объявил Хамиль, перестав наконец расхаживать и остановившись перед костром, уперев в бока руки и отбрасывая широкую длинную тень. – Вы мой штаб, – повторил он, смакуя слова. – Мой штаб.

Ладислас и Ньюфстед лежали на траве, при этом первый безмятежно глядел на звезды, а второй, подперев щеку ладонью, смотрел в огонь. Поттер сидел, закинув ногу на ногу, на большом валуне, его глаза блестели любопытством. Хамиль многозначительно отозвал их от остальных и теперь весь светился предчувствием триумфа. Сейчас он видел себя военным гением.

Майкл Вайерман, незваным незаметно пришедший к костру вслед за Поттером, презрительно изогнул губы. Он сидел на корточках в тени валуна маленького центаврианина и молча наблюдал за происходящим.

– Давай к делу, Франц, – устало подал голос Ньюфстед.

Хамиль ожег его яростным взглядом. Ньюфстед рассмеялся:

– Перестань, к чему эти драматические эффекты. Так в чем дело?

Но даже Ньюфстед не мог испортить сегодня вечером настроение Хамиля. С тех пор как прошедшим днем командир одного из специально посланных им в предгорья разведывательных отрядов, доложил ему нечто наедине, Хамиль пребывал в приподнятом настроении. И вот теперь он решил наконец ввести в курс и их тоже.

– Я начинаю боевые действия против пришельцев. Завтра будет сделан первый шаг, – отчеканил он со значением, кося одним глазом на Поттера.

– Если ты собираешься предложить нам спуститься с горы и наконец-то раздолбить тот блокпост пришлых на шоссе, тогда так сразу и скажи. – Ньюфстед не желал оставлять Хамилю почву под ногами для разворачивания грандиозных планов. Не меняя выражения лица, повернувшись на бок, Ладислас тихо усмехнулся.

– Спасибо, Ньюфстед, ты невероятно вежлив сегодня, – отрезал Хамиль.

– Ну-ну, не дуйся, – небрежно отозвался Ньюфстед. – Ты и без того, что тот воздушный шар. Еще лопнешь.

– Господа, – протрубил Поттер, – я рад слышать, что генерал Хамиль сумел подготовить план в такой короткий срок. Это весьма вдохновляет.

– Выступаем завтра? – пробасил Ладислас.

То, что назревало между Ньюфстедом и Хамилем, теперь сказывалось на них обоих. Хотя в любом случае Майкл Вайерман сомневался в том, что здесь могло произойти что-то серьезное. Горечь и раздражение Ньюфстеда должны были периодически находить выход, и такого рода пикировки в лагере вероятно были обычным делом. И снова Майкл ощутил накатывающую на него иссушающую апатию. Если эти люди его, то очевидно настало время что-то решать. Возможно, пришло время сказать себе, что двадцать лет, проведенных на Чиероне, все-таки не прошли для него даром и являются гораздо лучшим опытом и знаниями, чем то, что он мог бы получить, родившись в мире, все в котором расходилось с его представлениями о нем.

Он глубоко задумался и понял, что уже давно тоскует по Чиерону и Центавру. Он просто-напросто хочет обратно.

Хамиль восстановил свою прежнюю уверенность.

– Очень хорошо – значит, все согласны. Завтра утром я лично возглавлю атаку ударной группы на блокпост пришельцев.

Он сам собирается вести своих людей? – пораженно подумал Майкл. По правде сказать, он ожидал, что Хамиль назначит для этого дела Ладисласа или Ньюфстеда.

– Я тоже хочу пойти, – объявил он громко.

Хамиль повернулся в его сторону и всмотрелся во мрак за световым кругом от костра.

– Никто не возражал, – объяснил Майкл. – Поэтому я решил подойти послушать. В конце концов, это же глупо – вы что же, считаете, что я могу выдать ваши военные тайны врагам? Я хочу пойти с вами – могу я это сделать? Я хочу увидеть, чего вы стоите под огнем, Хамиль. Мне нужно увидеть это хотя бы раз.

Глаза Хамиля сузились. Он угрожающе улыбнулся.

– Тогда ради Бога, Вайерман. Ты приглашен, и я рад видеть тебя завтра среди нас. Более чем рад.

– Благодарю. – Майкл почувствовал, что его забавляет эта игра в открытое неуважение. Это давало ему чувство собственной твердости, опасности, которую он мог вселять в других, не меньшей чем у остальных мужественности. Как же, он желает проверить на стойкость самого Хамиля.

– Не надейтесь, Хамиль, я не дам себя убить. Я не собираюсь оказывать вам эту маленькую услугу.

Сказав это, Майкл замолчал и на Хамиля уже больше не смотрел. Он стал ему безразличен – пусть бесится от злости, если желает. Поттер тихо вздохнул.

Сформированная на следующий день ударная группа состояла из десяти человек, не считая Хамиля, Поттера, Ладисласа и Майкла Вайермана. Ньюфстед остался командовать лагерем, где к нему был приставлен личный телохранитель Хамиля, готовый зарезать Ньюфстеда в любой момент, если тот решит устроить дворцовый переворот.

Когда они спускались к шоссе, огибающему гору у подножия, Хамиль торжественно выступал впереди. Залитый ярким утренним солнцем он держал голову гордо поднятой и раздувал ноздри. Время от времени на его губах возникала довольная улыбка, способная вселить ужас, и тогда он разгонялся, переходя на бег и спеша добраться до цели. Всякие опасения по поводу возможности столкновения с членами враждебных отрядов были забыты и отброшены. Казалось, Хамиль был уверен в том, что в такой судьбоносный день любые неудачи должны были обходить его стороной.

– Ты только посмотри на него, – бросил Майкл Поттеру, кивая на фигуру партизанского вождя, шагающего впереди. – Вот уж никогда бы не подумал, что этот тип будет так рваться в бой.

Вышагивающий справа от Майкла Ладислас усмехнулся.

– Он давно уже точил зуб на этот блокпост. Так уж он хотел его заполучить.

Поттер кивнул.

– Я тоже кое-что слышал об этом.

– Тогда что же это такое – частная вылазка Хамиля? – удивился Майкл.

Поттер пожал плечами.

– Лично для меня нет никакой разницы, все, что мне нужно, это увидеть, как эти люди сумеют управиться с пришельцами.

– Да, наплевать, – согласился Майкл.

Внизу вблизи подножия горы воздух стал жарким и душным. Здесь отряд замедлил ход. Хамиль немного пришел в себя и даже заметил, что на его куртке расплываются пятна пота. Деревья пошли гуще, пространство между ними плотно заросло кустарником, ступать приходилось по толстому ковру опавшей листвы. Майкл Вайерман услышал отдаленное рататат и мрачно улыбнулся.

Внезапно Ладислас нагнал Хамиля и, положив ему руку на плечо, тихо напомнил о чем-то. Хамиль кивнул и, махнув рукой, приказал своему небольшому отряду прекратить спуск и повернуть налево. Ладислас вернулся к Майклу Вайерману и снова зашагал рядом с ним.

– Мы повернули и идем параллельно шоссе к перекрестку, где находится блокпост.

О том, что прежде чем он вмешался, Хамиль по всей вероятности собирался выйти на шоссе и подвести их к посту пришельцев строевым шагом, великан-землянин не сказал ничего.

– Как поживает твой отец, парень? – неожиданно спросил Майкла Ладислас.

– Когда я виделся с ним в последний раз, он был здоров, – ответил Майкл. – А почему… разве вы знакомы?

– На последних выборах мы с твоим отцом были противниками.

По всему выходило, что Ладисласу было очень важно сообщить ему это. Сказав так, великан снова впал в угрюмое молчание.

– Профессор Данко не сказал тебе, – подал голос Поттер, – что твоему отцу победу обеспечил перевес всего в пятнадцать голосов.

Майкл Вайерман обернулся к спокойно шагающему рядом великану. Загорелая и обветренная кожа туго обтягивала широкие скуловые кости Ладисласа. Глаза землянина, на которые раньше Майкл внимания почему-то не обращал, были чистейшего глубокого зеленого цвета. Из того, что Ладислас только что сказал Майклу, следовало, что ему должно быть не меньшей пятидесяти пяти лет. На вид землянину было около сорока.

Вспоминая отца, Майкл каждый раз видел его в старых домашних брюках внимательно осматривающим щели в стене гостиной, с тюбиком шпаклевки в одной руке и столовым ножом в другой – в тюбике была трещина, и он тек, шпаклевка капала на ковер, образуя там круглые как монеты белые пятна.

– Значит, вы проиграли? – повторил Майкл, не сводя глаз с Ладисласа Данко. – А жаль.

Блокпост у Т-образного соединения дорог был обычным одноэтажным домиком из стандартных бетонных плит. Домик этот был поставлен прямо над верхней перекладиной «Т» и имел назначение охлаждать здесь пыл горных обитателей, и никакое более. Снаружи вокруг чистенько выбеленного блокпоста шел обложенный ровными рядками выбеленных же камней цветник. Пешеходная дорожка, ведущая от главных дверей домика к шоссе, в середине расходилась надвое и кольцом обегала другой цветник с небольшой каменной насыпью в центре, из вершины которой торчал белый металлический флагшток. Флаг пришельцев весело трепетал и щелкал под теплым ветерком. Из крыши блокпоста, в том углу, где по всему должна была находиться кухня, очень мирно торчала жестяная дымовая труба, земля вокруг домика была расчищена под газоны, обнесена бордюрами из булыжников и, очевидно обильно орошаемая, зеленела ровно подстриженной сочной травой. На стоянке с левой стороны от домика стоял гражданский седан, надпись на эмалевой табличке у главных дверей гласила: «Полиция штата Пенсильвания». Это был типичнейший полицейский пост самых что ни на есть мирных времен, и воображение Майкла с готовностью нарисовало ему обитающего внутри Старшего Сержанта или его теперешний эквивалент, обеспокоенного более состоянием лужайки на переднем дворике, чем готовностью собственного пистолета.

Под руководством Ладисласа и Хамиля в кустах перед шоссе отряд был разделен на два крыла. Блокпост был охвачен этими крыльями предупредительно широким полукругом.

Для того чтобы добраться до блокпоста, нужно было пересечь довольно широкое совершенно открытое пространство, но Хамиля это, казалось, нисколько не беспокоило. Возможно, что трусость не входила в число его недостатков или же, что было более вероятно, он действительно очень сильно хотел овладеть этим блокпостом. Когда все было приготовлено, Хамиль несколько секунд стоял молча за ближайшими к шоссе кустами оглядывая своих людей. Потом он коротко кивнул Ладисласу, который засунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Вместе с остальными Майкл побежал в сторону блокпоста. Поттер с напряженной полуулыбкой на лице бежал следом за ним, поотстав на несколько шагов. Выражение лица Майкла Вайермана было каменно-непроницаемым.

Выскочив из кустов, они почти сразу же все попадали на землю и открыли бешенную пальбу по зданию блокпоста. От стен аккуратного домика начали отскакивать звездообразные куски бетона – казалось, что несколько невидимых энергичных хулиганов-мальчишек бегают перед передней стеной и во всю лупят по ней молотками. Полетели стекла из узких окон-бойниц.

По спине Майкла пробежал холодок, когда он увидел, как быстро из этих бойниц высунулись стволы пулеметов и принялись поливать нападающих ответным огнем. Как завороженный он смотрел на язычки оранжевого пламени, пляшущие на срезах дул пулеметов пришельцев.

Основной огонь защитников блокпоста был сосредоточен на фланге, противоположном Майклу – пули так и рыхлили там землю между лежащими бойцами. Люди Хамиля рассредоточились, и попасть в них было непросто, но тем не менее некоторым из них не удалось пережить этот первый шквал ответного огня. Раздалось оглушительное бумм!, и где-то посередине правого фланга к небу взметнулся столб огня и дыма. Одного из подрывников Хамиля не стало, а вместе с ним и изготовленной вручную бомбы.

В течение нескольких минут Майклу казалось, что пост пришельцев им не взять никогда. Но потом массированный огонь из центаврианских ружей ослепил бойницы, не давая стрелкам внутри возможности высунуть голову. Ответная пальба поутихла, сделавшись случайной и неприцельной. Второй подрывник Хамиля вскочил на ноги, петляя как заяц добежал до стены блокпоста, вскинул руку и швырнул вперед парусиновый мешочек, полный собранной из патронов пороховой начинки. Одновременно с его падением завершил свое горение запал, заряд взорвался, раздался гулкий удар, словно кто-то пнул ногой в гигантский барабан, и в стене блокпоста образовалась дыра около двух футов в поперечнике.

Хамиль заорал:

– По коням! – словно командовал не пехотой, а кавалерией, и через мгновение все повстанцы что есть духу мчались к беленому домику с ослепшей его стороны. Один за другим они принялись отчаянно нырять в прореху в стене, потеряли в ближнем бою еще двух человек, но уже через пять минут блокпост был взят. Майкл Вайерман присел на корточки у стены, чтобы перезарядить ружье.

То, что еще совсем недавно вероятно представляло собой аккуратную внутреннюю обстановку теперь превратилось в пыльные руины, имеющие вид многолетней заброшенности. Бетонная пыль покрывала все – даже трупы солдат-пришельцев, глядя на которых было невозможно поверить в то, что те когда-то были живыми людьми. Так много на них было пыли.

Пол был усыпан мелкокалиберными гильзами. Одна из гильз, лежащая под ягодицей Майкла, была еще горячей. Стены внутри были испещрены пробоинами и трещинами, словно невидимые хулиганствующие мальчишки успели поработать и здесь, в порыве вандализма сокрушив этот символ власти. Майкл очень живо представил себе, как все это могло происходить.

Хамиль, который куда-то исчезал, появился в разбитых дверях с застывшей как приклеенная жестокой улыбкой на лице. Перед собой он конвоировал офицера пришельцев, то и дело подгоняя того тычками своего стека. Майкл Вайерман принялся с удивлением следить за происходящим.

Пришелец был высок и худощав, с впалыми щеками, выдающимися скулами и орлиным носом. Его кожа напоминала оттенком песок, волосы были каштановыми и вьющимися, карие глаза смотрели твердо, твердыми были и очертания его челюсти. Майкл вспомнил чью-то глупую шутку о том, что Землю оккупировала нация профессиональных спортсменов-горнолыжников. На что кто-то ответил, что, дескать, эти ребята свои соревнования выиграли, на чем тема была стыдливо закрыта. На офицере пришельцев была ладная хорошо сшитая форма, в которой он держался прямо и с достоинством, что было неотъемлемым свойством его народа. Шел он достаточно быстро для того, чтобы избежать большей части тычков Хамиля, но вместе с тем ухитрялся создавать впечатление того, что ни от одного из них он не уворачивается специально. Посередине комнаты офицер остановился и, повернувшись лицом к Хамилю, замер в спокойной позе, опустив руки вдоль туловища. Для того чтобы смотреть на Хамиля прямо, пришелец чуть-чуть пригнул шею, но это ничуть не умалило впечатление достоинства, которое он ухитрялся создавать вокруг себя.

Всего один раз глаза офицера пришельцев стрельнули в сторону Майкла Вайермана, да и то задержались не на нем, а на ружье у него на коленях. При этом губы каштаново-кудрявого человека чуть поджались. После этого он уже не сводил глаз с Хамиля.

Уперев кулаки в бока, Хамиль улыбнулся пришельцу прямо в лицо.

– Ты узнаешь меня? – в восторге пролаял он сам не свой от лихорадочного возбуждения.

– Ты Франц Хамиль, – спокойно ответил пришлец. – Я помню тебя.

Улыбка Хамиля сделалась еще шире.

– И ты, конечно, помнишь, где мы с тобой встречались?

– Во время твоего тестирования я руководил классификационной группой, к которой ты принадлежал. Это было восемь лет назад.

– И наверняка решил, что никогда меня больше не встретишь?

– Для меня этот предмет не имел никакого значения.

Неожиданно быстро размахнувшись, Хамиль стегнул пришельца стеком по щеке. По всему было видно, что пришелец ожидал такой выходки. Его голова даже не дернулась в момент удара, на длинный рубец на щеке он не обратил никакого внимания.

Вероятно, заслышав, что в доме творится что-то неладное, Ладислас и Поттер быстро вошли внутрь и встали по бокам от Майкла, который неожиданно для себя обнаружил, что уже не сидит как прежде у стены, а стоит во весь рост, сжимая в руках ружье.

– Что происходит? – шепотом спросил его Поттер.

– Какие-то классификационные группы, я не понимаю.

Майкл Вайерман почувствовал, что его трясет от ярости, и с изумлением взглянул на свои руки.

– Ага, – проговорил Ладислас. – Значит, он все-таки нашел его.

Хамиль и пришелец не видели никого, кроме друг друга. В ушах Хамиля наверно грохотал пульс и гудела бешенная кровь. Пришелец наверняка заметил вновь пришедших – глядя на него, можно было вполне поверить, что такой замечает вокруг все и вся – но он не обернулся и не проявил это ничем.

– Да, ты заведовал моей классификационной группой, – проблеял Хамиль. – Заведовал, командир фигов. Тогда ты только что закончил эту вашу военную академию. Ты брался экзаменовать бывших офицеров земной армии, которые были в два раза – нет в десять раз – опытней тебя!

– Именно так все и было. Я помню, тогда тебя сочли полностью непригодным для командных постов.

Хамиль ударил пришельца стеком по лицу второй раз, но теперь никто этому не удивился. Новый рубец лег накрест поперек старого. Густая и темная венозная кровь стекла вдоль скулы пришельца и начала капать ему на форму, но он не обратил на это ни малейшего внимания.

– Черт, именно так ты тогда и говорил. И что же – ты до сих пор придерживаешься того же мнения?

– Мое личное мнение никакого отношения к результатам классификационных тестов не имело и не имеет – это простая совокупность набранных баллов. Но хочу отметить, что ты своим баллам вполне соответствуешь!

Хамиль снова стегнул пришельца стеком по лицу, и на этот раз Ладислас счел нужным забрать из рук Майкла его ружье.

– Думал, что я не узнаю, где ты прячешься? Думал ведь, скажи? Решил, что здесь я тебя не достану?

– Я знал, что ты скрываешься где-то в этих горах. Обратное тоже было вполне возможно – не вижу причин для того, чтобы это было не так.

Похоже, Хамиль наконец сообразил, что пришелец ловко издевается над ним. Бить сразу он его не стал, а вместо того сначала гаркнул во всю глотку:

– Ты что, смеешься надо мной, подлец?

– Да, но совсем немножко.

Судорога пробежала по телу Хамиля, купол его лысины налился кровью. Вскинув вверх лицо и широко размахнувшись, он ударил пришельца кулаком в подбородок.

– Повесить его на флагштоке! – выкрикнул он сквозь сведенное спазмой горло, отчего крик его напомнил звук трубы.

Ладислас быстро вышел вперед, отодвинув плечом Майкла с дороги, и через минуту опасный момент был позади. Ладислас взял пришельца за руку и вывел наружу. Пришелец медленно и ровно шагал по гравийной дорожке к круглому цветнику. Один из людей Хамиля спустил флаг и сделал на конце тонкого металлического троса петлю.

Перед самым концом жесткие глаза офицера пришельцев немного смягчились. Но он не сказал больше ни слова.

7

Они вырыли шесть могил и похоронили своих павших товарищей. Хамиль особенно настаивал на том, чтобы оставить валяться мертвых пришельцев там, где их застала смерть – так или иначе гарнизон блокпоста погиб полностью до последнего человека – поэтому после того как последняя могила была засыпана землей, делать здесь больше было нечего. Они сняли со станков тяжелые пулеметы пришельцев и собрали все, какие могли, патроны. Пулеметы были укреплены на спинах первой смены бойцов Хамиля, которым предстояло нести оружие по-очереди.

Все дела были закончены, но команды к отступлению почему-то все не отдавалось. Хамиль задумчиво стоял в стороне, смотрел на землю и похлопывал себя стеком по голенищу сапога. Лишенный ближайшей цели, он как-то сразу увял. Казалось, что Хамиль никак не может заставить себя поверить в то, что блокпост наконец взят.

– О каких это классификационных тестах они говорили? – с трудом выговаривая слова, спросил у Ладисласа Майкл. – Что это такое?

В его горле совсем близко стояла тошнота, и ему приходилось делать над собой усилие, проталкивая слова наружу мимо комка и удерживая тошноту внизу.

На его вопрос ответил Поттер.

– Это нововведенная пришельцами часть общественной административной системы – все должны пройти тесты на профессиональную пригодность. Таким образом, население классифицируется, и каждый гражданин получает то место, где он может проявить себя лучше всего. Человек, занимающийся тем делом, которое ему больше всего подходит, доволен собой и своей судьбой – считается, что иначе вроде бы и быть не может. Удовлетворенное население никогда не станет бунтовать и устраивать демонстрации. Хамиль подал заявление на прохождение тестов по военным дисциплинам – он считал эту область для себя наиболее пригодной и по законам пришельцев вполне мог попробовать себя в том, к чему питал склонность. Каким был результат этих тестов ты уже, надеюсь, понял. Все это отмечено в досье, которое у нас имеется на него.

– Я понял. Он пытался стать офицером в армии пришельцев.

– Да, и ему дали от ворот поворот, – продолжил Ладислас. – Тогда он бежал в горы. Никто не пытался его остановить, я уверен в этом. Пришельцы очень забавные люди. Если ты не можешь вписаться в их систему, они не будут тебя принуждать к этому. Вместо того они дают тебе возможность умирать с голода из-за собственной неприспособленности. И если при этом ты решился уйти в какое-нибудь отдаленное место и жить там тихо и без вреда для основной массы народа, то ради Бога, никто не помешает тебе сделать это.

– Очень интересно, – отозвался Майкл Вайерман.

В небе появился и настойчиво загудел золотой шмель. Майкл поднял голову и посмотрел вверх. Это самолет, понял он, и с тревогой подумал о том, имеются ли на борту летательных аппаратов пришельцев телескопические средства наблюдения за земной поверхностью с высоты.

Всего секунду назад самолет был не более чем как искоркой среди облаков, но в следующее мгновение он уже с ревом несся к ним. Выхлоп двигателя, а точнее модифицированного образца двигательного средства, применяемого на космических шлюпках, золотого блестящего веретенообразного тела заставлял воздух кипеть, визжать и клубиться яростными тугими спиралями турбуленции – штурмовик пришельцев мчался к ним во всей своей красе.

Они дружно бросились врассыпную кто куда, часть решила искать укрытия в лесу под защитой деревьев, несколько несчастных нырнули в здание блокпоста, в белую крышу которого попали первые выпущенные штурмовиком ракеты. Взрыв был ужасен. На глазах у Майкла Вайермана следующая ракетная очередь, выпущенная почти горизонтально, пронеслась над травой, воткнулась в землю неподалеку от блокпоста, превратилась в подобие частокола пограничных столбов и в тот же момент взорвалась. Лужайка мгновенно утратила свою прелесть, покрывшись коричневыми оспинами воронок. Потрясенный мозг Майкла настолько быстро обрабатывал визуальную информацию, что он буквально смог различить моменты соударения ракет и детонацию. Он отчетливо увидел, как ракеты воткнулись в газон, замерли там на мгновение и взорвали свои боеголовки. В свое время ему объясняли, что противопехотные реактивные снаряды настраиваются так, чтобы их боеголовки срабатывали в момент столкновения с препятствием, иначе земля могла уменьшить своей толщей убойную силу. Сейчас же скорее всего пилот использовал бронебойные снаряды, предназначенные для борьбы с техническими средствами, с космическими кораблями, например. В таком случае истребитель не был вызван из блокпоста специально, а скорее всего явился совершить патрульный облет.

Возможно, что самолеты стали посылаться сюда после того, как станции радарного слежения пришельцев два раза подряд засекли в этом районе появление неопознанного судна. Истратив боезапас, штурмовик сделал над местом бомбежки круг, взмыл в небо и исчез. Пилот сделал свое дело, над горами снова воцарила тишина, и только Иссак Поттер остался лежать на траве, зажимая руками рану в животе.

Огибая дымящиеся воронки, Майкл Вайерман бросился к своему напарнику. Он старался бежать быстро, но Хамиль успел оказаться около коротышки-центаврианина раньше его.

Поттер лежал на боку, согнув и поджав колени. Его лицо было белым как мел, а рот превратился в застывшее ровное «О». Хамиль рывком перевернул центаврианина на спину и оторвал его руки от живота. Присев на корточки над Поттером, он быстро критически осмотрел рану и наклонился над его лицом. Поттер смотрел в небо мутными и безумными от боли глазами. Майкл попытался оттолкнуть Хамиля в сторону.

– Оставь его в покое, сказал я тебе! Оставь его в покое!

Хамиль не обратил на его крики никакого внимания и не сдвинулся с места. Он что-то искал в нагрудном кармане своей золотой куртки. Ломая ногти, он пытался расстегнуть пуговицу, потом наконец в отчаянии оторвал ее и засунул руку в карман. Первый сложенные вчетверо лист бумаги, который Хамиль достал оттуда, было его генеральское свидетельство. С раздражением взглянув на него, он отбросил свидетельство в сторону. Следующим на свет появился пачка других, неизвестных Майклу документов. Хамиль разгладил листы на колене и снова начал шарить по карманам, очевидно в поисках того, чем можно было писать.

Иссак Поттер снова схватился руками за живот. Он силился что-то сказать, на его шее от невероятных усилий вздувались вены. Его рот открывался и закрывался несколько раз. Заметив Майкла Вайермана, центаврианин снова попытался заговорить.

– Я не из секретной службы, – наконец выдавил он из себя. – Департамент Иностранных дел. Дипломатический корпус.

Хамиль наконец нашел карандаш. Быстро перевернув листы и открыв из них последний, он послюнявил кончик карандаша языком и принялся засовывать его в окровавленные пальцы Поттера.

– Подпиши это, – быстрым дрожащим от паники голосом прошептал он. – Ты уже можешь подписать. Операция прошла успешно, так что прошу тебя, подпиши.

Поттер поморщился, одновременно содрогнувшись всем телом.

– Успешно. Да, конечно. Но в будущем не забывайте о самолетах, хорошо?

Центаврианин тщательно вывел свою подпись. Потом передал карандаш Майклу Вайерману. Черты лица центаврианина исказились от какого-то внутреннего переживания, не имеющего отношения к физической боли.

– Ты тоже должен подписать это, дружище. Как свидетель.

Не задумываясь о том, что он делает, Майкл расписался. Поттер передал бумаги Хамилю.

– Идите найдите Ладисласа. Нужно две подписи. Нужны хорошие надежные свидетели, известные или уважаемые люди. Сын Президента и противник Президента на выборах подойдут как нельзя лучше. Давайте, идите. Со мной все равно все кончено.

Хамиль кивнул, его глаза просияли. Он встал во весь рост, потом нагнулся еще раз и подобрал с травы свое генеральское свидетельство. Аккуратно свернув все бумаги и надежно упрятав их в карман, он развернулся и быстро зашагал к лесу.

Поттер снова собрался с силами.

– Не знаю, зачем нужен ему был этот генеральский чин. Очевидно, зачем-то нужен. А то… что я только что подписал… это был международный договор. Между Объединенной Центаврианской системой и Францем Хамилем, номинальным Президентом Земли. Двухстороннее соглашение. Он обязуется всячески проводить политику центаврианского правительства на Земле, а мы – оказывать ему всяческую материальную поддержку. Мы… полностью отстранили от дел твоих людей, Майкл, обошли вас. Это конечно очень скверно, но таким было мнение Правительства. Они решили, что управятся с Хамилем сами.

Понимаешь, мы не можем позволить Земле снова стать полностью независимой. Это слишком рискованно. Мы должны с самого начала завербовать здесь своих агентов и как следует обосноваться, обосноваться прочно и надолго.

– Поттер…

– Это политика, Майкл. Мы должны все планировать на поколения вперед. Нам приходится оберегать свою свободу.

С этими словами Иссак Поттер умер.

Майкл Вайерман почувствовал чью-то руку у себя на плече – это был Ладислас Данко.

– Мы заберем его с собой, – пробасил великан. – Похороним в горах. Через несколько минут здесь появится патруль пришлых, бронетранспортеры. Они носятся по этим дорогам как настоящие демоны.

Майкл Вайерман оглянулся по сторонам. Остатки отряда Хамиля уже скрылись за деревьями. Бросив Поттера умирать, Хамиль торопливо отступал.

Майкл Вайерман сделал один глубокий вдох, потом другой. Потом сбросил с плеча руку Ладисласа, опустил на землю приклад своего центаврианского ружья и разжал пальцы. Дуло ружья легло поперек ног Поттера. Не оборачиваясь, Майкл зашагал через лужайку к шоссе, навстречу патрулю пришельцев. Руки он держал высоко поднятыми над головой.