Падение Херсонеса

1

Князь Владимир стоял у борта ладьи, смотрел на Херсонес, греческий город на берегу моря. Все на ладье, почти сорок человек, в простых холщевых рубахах, в холщевых штанах. Князь — как все. Оружие: мечи, пики, луки, стрелы, — на дне. С вечера князь послал к стратигу Игнатию Харону послов, двух воевод. Ночевали руссы на пустынном берегу, вдали от причалов порта.

Теперь вошли в гавань.

Ждали возвращения своих.

Ромеи, несколько человек, поднялись на крепостные стены. Херсонеситы, как и все греки, называли себя ромеями. Они, видите ли, наследники славы великого Рима. Стража скучилась у сторожевых башен. Поглядывала строго. Пугала взглядами. Но стража ведать не ведала, что в подошедшей к их берегу славянской ладье — обыкновенной, крепкой, воеводской, совсем не расписной, княжеской — среди корабельщиков сам Владимир, грозный князь Киевской Руси.

Страшную обиду нанес стратиг Владимиру. Князь послал к нему из Киева послов, тех же воевод, которых ждал теперь, Ратибора и Беляя. Послал с щедрыми дарами. Просил дочь стратига за себя. А Игнатий Харон отказал: «Дочь за варвара не отдам». Воевода Голуб, старенький, потертый годами, усмехнулся знающе в сивую бороду: так отказал стратиг, да не в тех словах. Сказал, верно:

— Рыжее мясо! Жениться ему…

Князь держал при себе обветшалого воеводу потому, что тот знал десятка два наречий.

Рыжее мясо — руссы. Ромеи считают, что руссы годны только на то, чтобы быть наемными солдатами.

И дочь стратига, черная, как скворец, Аспазия, тоже, верно, усмехнулась:

— Рыжее мясо! Жениться…

Владимир стоял у борта. Русоволосый, с молодой бородой, лицо налитое. Ранний утренний ветерок заплутался в волосах… «Вар-вар»… Брезгуют князем?

Что женщина? — Добыча войны.

Жди гречанка, черная, как скворец, Аспазия.

Не взял добром — возьму мечом.

Не нужна Аспазия Владимиру.

Вот кто нужен, царевна Анна, сестра царей Василия и Константина. Цари правят могущественной Византией. Царь по-гречески — базилевс. Или — василевс. Василий — Царственный. Главный из царей он, Василий. Жениться на сестре царей — породниться с ними. Породниться с кесарями — многое решить у себя в Киеве.

И кесарям, хоть их власть от Бога — так они говорят — трудно бывает. Азийцы вышли из повиновения. Взбунтовались. Подняли несметные рати. Говорят, рати азийцев такие, что и день скачи, и два скачи, от первых их рядов до последних не доскачешь. Вождь мятежников Варда Фока почти у столицы Византии Константинополя, Царьграда. Вот в такую трудную минуту стали цари искать друзей себе по всему свету. Послали гонцов и в Киев. Владимир согласился: «Шесть тысяч воинов пошлю к Царьграду».

Но потребовал:

— Сестру вашу в жены давайте!

Кесари обрадовались. Сказали, на все, мол, согласны.

Владимир выполнил обещание. Послал войско отборное. Руссы — воины стойкие. Слово держат. К изменам не приучены. Воюют со своим оружием, с тем, что с собой привозят. Потому и не бросают его при первом страхе. Не то что нанятые царями банды из отребья, неизвестно откуда пришедшего. Этим — сброду широкоплечему — оружие дают цари. Оружие чужое — чего не бросить?

Платят цари руссам хорошо. Золотом. А сестру не отдают.

Брезгуют князем.

Варвар…

У спесивых — спесивых и лживых — греков все варвары. Половцы — варвары. Хазары — варвары. Руссы — варвары. Ни одного языка, кроме своего, греческого, ни знать не хотят, ни признавать не хотят. Какую бы речь ни слышали, ухо их все слышит: «Вар-вар-вар-вар-вар-вар». И потому все женщины руссов у них Варвары.

Варвар — чужой.

За спиной князя бескрайнее море. На другом берегу вход в пролив. На берегу пролива Константинополь. Там, в богатом дворце, сестра царей Анна.

Говорят, юная. Говорят, легкая и быстроногая. Говорят, красивая.

Красивая — это хорошо.

Жди, гречанка.

Добром не возьму — мечом возьму.

И стоит князь у борта ладьи лицом к самому дальнему из ромейских городов, к Херсонесу; к Корсуни, так называют его руссы. Смотрит на скалы, образующие берег. На город на скалах. Оборонительные стены мощные, широкие. Сторожевые башни близко одна от другой. Стены, как скалы, и скалы, как стены. Подкопа не сделаешь. А брать Херсонес надо. Брать сейчас. Брать — пока царям плохо.

Утро еще раннее, свежее. Но солнечное, радостное. Подымающееся солнце бросает широкие пурпуровые столбы на воду. Хорош Борисфен[1]. И широк, и глубок, и красив. А с морем никакого сравнения. Тени от стен, от башен по-утреннему длинны, доползают до кромки воды. Верно, спит еще в своей опочивальне в Священном дворце красавица-царевна. Волосы гречанки черны. Брови, ресницы черны. От длинных ресниц тень на нежных подглазьях.

Ну спи… спи пока…

Возьму Херсонес — тебя возьму, царевна! Помните, ромеи, Рим был велик, да пал под ударами варваров.

Научу вас, ромеи кичливые, слово держать.