Падшая звезда

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: НАНИМАТЕЛЬ И ИСПОЛНИТЕЛЬНИЦА

1

— Ниррит!

Девушка обернулась, выгибая дугой левую бровь.

— Тебя ведь именно так зовут, я прав?

"Один застрельщик, двое приятелей и пятеро наблюдателей. Ничего, работать можно".

— Ты бы представился, парень.

— Моё имя — Лемаг. Но чаще меня зовут Крюк. Факультет общей магии, шестой курс.

Быстрый прицельный взгляд на Лемага. Сверху донизу и обратно.

"Диагноз ясен. И выпускной курс. Отлично!"

Кожаные сапоги до колен (стильно! а что климат не умеренный, плевать: при наложении простейшего заклятья ноги преть не будут). Плотные штаны из очень грубой и прочной пятнистой ткани. Кожаная безрукавка на голое мускулистое тело. А на поясе — небольшой такой арсенал: короткий меч, длинный кинжал и жезл-разрядник. Почему бы нет? Ношение оружия в Академии не запрещено. Под запретом только его применение вне специально отведённых зон.

— Ты, похоже, из боевиков?

Лемаг скривился. Состоящие в группе охранной магии не очень-то любили, когда их называют боевиками. Особенно в лицо и особенно этаким небрежно-снисходительным тоном.

— Я предпочитаю…

— Это мне не интересно, — перебила Ниррит. — Если на шестом году обучения ты всё ещё затрудняешься с поиском нужной аудитории, вряд ли моя консультация тебе поможет.

— Ты что, пытаешься меня обидеть? — Крюк натянуто усмехнулся.

— Нет, я пытаюсь тебя отшить.

— Ты так не любишь… боевиков?

— Я ко всякому отношусь сообразно заслугам. И мне совсем не нравятся парни, которые от великой крутизны пытаются навязать мне своё общество.

— Послушай, я ведь тебе не хамил.

— Ты поспорил со своими друзьями на три ужина в "Зелёной луне", что затащишь меня в койку до конца недели. По мне, это именно хамство.

Лемаг был явно растерян. Его друзья ухмылялись с несколько меньшей растерянностью. Умножившиеся в числе зрители наслаждались спектаклем.

— Откуда… откуда ты взяла эту чушь?

— Прямиком из твоих мыслей, Крюк. Похоже, в таком источнике только чушь и отыщешь.

— А вот это, девочка, уже серьёзно. Ты готова сознаться в ментальной атаке?

"Было бы что атаковать!"

— Нет. Зачем нужен зондаж, если сквозь твои дырявые щиты я могу читать?

Кто-то приглушённо засмеялся. Лемаг побагровел.

— Послушай, если бы ты…

— Да, разумеется, — вновь перебила Ниррит. — И без всякого "если".

— Что?

— Если бы я была парнем, ты бы отметелил меня на Арене. Я готова предоставить тебе такой шанс, несмотря на то, что я — не парень. Но выбирать условия буду я.

— Ты что, всерьёз намерена драться со мной? Ты же целитель!

— А что, целители — не маги? На самом деле ты просто попал в неправильное место в неправильное время, — почти сочувственно сообщила она. — Я предпочту один раз отпинать тебя публично для примера, чтобы впоследствии не отшивать тебе подобных по одному.

Крюк ухмыльнулся.

— Ты ещё не победила, цветик! Не хвались прежде времени!

— А я не хвалюсь. Если я выберу чистую магию, у тебя не будет шансов.

— Это ещё почему? Я всё-таки старшекурсник…

— Зато я — Связующая. На моей стороне не только Искусство, но и Сила.

— Чушь! Если бы ты действительно была магом высокого посвящения, ты бы…

— Это бессмысленный спор. Я жду тебя сегодня на Арене, за два часа до заката.

— А условия?

— Свободная дуэль. Советую подобрать броню покрепче и запастись артефактами посерьёзнее. Этот вот жезл с четырьмя "каменными сетками" недостаточно хорош для драки. До встречи!

Развернувшись, Ниррит удалилась. Друзья Лемага — такие же боевики, то бишь студенты из группы охранной магии — наоборот, приблизились.

Это только со стороны кажется, что боевики имеют только две извилины: первая — в нижней части лица, чтобы в неё есть, и вторая — вертикально улыбающаяся, пониже спины, чтобы избавляться от съеденного. Кажется.

И только со стороны.

Возможно, боевики не отличаются особой глубиной мышления. Зато они умеют думать быстро… а лучшие из них думают очень быстро. Не способные соображать с должной скоростью либо переводятся в другие группы, либо не выживают.

Рациональная магия вообще сурова к дуракам.

— Три вечера в "Зелёной луне", — сказал Крюку тот из его друзей, который носил прозвище Удав, накопитель в форме широкого браслета на левой руке и абордажную саблю. — Ты попал.

— Причём не по-детски, — подхватил второй, носитель прозвища Тубус и артефактного двулезвийного топора. — Хорошо, что попытка знакомства по жребию досталась тебе.

— Не рано ли вы меня хороните? — фыркнул Крюк. — Давайте рассуждать логически. Зачем Связующей учиться в Академии? Предполагается, что Связующие слишком сильны и искусны для протирания штанов на лекциях.

— А эта Ниррит их и не протирает.

— Угу. Потому что ходит в платье!

— Нет, — сказал Тубус. — Она просто не ходит на лекции. А в библиотеке появляется только мимоходом, чтобы взять на дом очередной том из закрытых секций. Да и половину практических занятий она пропускает, не трудясь придумывать какие-либо уважительные причины.

— Поразительная осведомлённость, — буркнул Крюк. — И её до сих пор не выперли?

— Представь себе, нет. Потому как на тех практиках, успешное завершение которых служит допуском к экзаменам, а также на самих экзаменах Ниррит Ночной Свет появляется в срок. И так как её не выперли за минувшие полгода, можно заключить, что поймать её на незнании материала или неспособности что-либо сделать никому ещё не удавалось. То, как она тебя прочитала, оптимизма не добавляет. Увы, но она, похоже, в самом деле Связующая.

— И ты молчал?!

— Скажем так: я думал, что ты нарвёшься на нормальный отказ, а не на вызов.

— Тубус, ты сволочь.

— Извини.

— Нет уж. Извинениями ты не отделаешься!

— Ладно. Я буду твоим секундантом.

— Мало.

— Тогда чего ты хочешь?

— Большого одолжения. Как ты наверняка слышал, мой жезл не считается достаточно хорошим для серьёзной драки…

— Нет!

— Да, Тубус, да. Твой фамильный топор — лучшее магическое оружие в пределах досягаемости, и ты, разумеется, одолжишь его мне. Причём не просто одолжишь, но ещё и покажешь, как работают интегрированные в него заклятья. Не так ли?

— Чтоб тебя парша заела, Крюк.

— Спасибо. Я тоже надеюсь, что меня не сильно покалечат, и мы ещё посидим в "Зелёной луне" за одним столом. А теперь пойдём и найдём мне что-нибудь из брони. Вечер всё ближе.

Арена представляла собой довольно обширное поле под открытым небом, равномерно засыпанное мелким жёлтым песком. По мере необходимости это поле разбивали на куски стенами рассеивающих полей. (Основной обязанностью секундантов во время магических дуэлей как раз и было управление этими стенами, включая, если понадобится, отделение друг от друга чересчур увлёкшихся противников). Сами поля — прозрачные, с лёгкой мерцающей голубизной, не мешающей разглядеть, что именно творится на ограждённом ими пространстве — подпитывались из энгастийского Источника Силы, и мощности их хватало для гашения любых, даже самых агрессивных заклятий. Пожалуй, лишь здесь с минимального расстояния и без опаски за собственные жизнь и здоровье зрители могли наблюдать в действии "зов смерти", "стальной град", "лиловый огонь" и тому подобные масштабные заклятья.

Немудрено, что зрителей на трибунах Арены хватало всегда…

Группа охранной магии — это, если воспользоваться устаревшим термином, будущие боевые маги. Других магов владению оружием обучают исключительно факультативно и без особого усердия, а вот у боевиков этот предмет относится к числу профильных. Теоретической, системной, ритуальной, символической и тому подобной магией учащихся этой группы нагружают слабо. А вот практикой в затруднённых условиях — наоборот.

Никто в здравом уме не станет требовать от алхимика способности изготовить зелье под водой, уложившись при этом в пять секунд. Меж тем в конце третьего курса каждый из будущих магов-охранников должен продержаться четверть часа в бассейне с морской водой. Нет, дело не в умении плавать. Просто перед тем, как столкнуть студента в бассейн, ему наносят пяток мелких порезов. А в самом бассейне плавают большие голодные акулы. В конце четвёртого курса аттракцион повторяется, только студенту ещё и связывают руки.

Но акулы, как бахвалятся сами боевики — фигня вопрос. Вот свой брат-боевик, вооружённый, увешанный артефактами, и не в бассейне, а на Арене — это уже не фигня. Это, братцы, потенциальный незачёт. А четыре подряд незачёта на Арене — это автоматический вылет из группы.

Кому нужен специалист по охранной магии, позволяющий себя побеждать?

К поединку со Связующей Крюк подошёл со всей серьёзностью. Он действительно реквизировал у Тубуса его топор. Он позаимствовал браслет-накопитель у Удава, также отчасти виновного в дурацкой затее со знакомством на спор. Он воспользовался кое-какими связями и раздобыл, вдобавок к коллекции защитных амулетов, самую что ни на есть настоящую рунную броню — такую же, как у бойцов отряда "Панцирь". К сожалению, это был восстановленный комплект, да вдобавок неполный, без налокотников и перчаток. Только шлем, наплечники, кираса, юбка и наголенники. Но даже в таком виде рунная броня была самой серьёзной защитой из всех, в какой Крюк когда-либо выступал. В рунной броне он мог бы быть почти спокоен насчёт очередного зачёта.

Вот насчёт предстоящего поединка он особого оптимизма не испытывал. Пусть он — без полугода полноправный маг, сражающийся к тому же — буквально — на своём поле. Но полноправный маг против мага высокого посвящения… ха! Пиранья против мурены. Разные весовые категории. Другое дело, если бы пираний была стая, штук хотя бы десять. Тогда — да, тогда Крюк был бы весел. И думал не о том, сколько продержится, а о том, как будет побеждать.

Время шло. До заката оставалось ровно два часа, когда Ниррит Ночной Свет явилась для боя. Увидев, в каком виде она ступила на Арену, Лемаг Крюк бессильно выругался.

Шорты. Безрукавка. Сандалии. Ни одного амулета.

И голые руки.

В отличие от него, Связующая к поединку отнеслась несерьёзно. Возможно, она вообще не считала предстоящее поединком, а только лишь формальностью.

"Это называется — уравняла шансы? Вот ведь дрянь!

Ладно же. Посмотрим, кто кого отпинает!"

Если бы даже у Лемага вертелась в голове мыслишка насчёт благородной уступки даме, своим видом Ниррит эту мыслишку растёрла в прах и закопала на погосте. Глубоко. Старшекурсник из боевиков, во всеоружии вышедший против целительницы с четвёртого курса и при этом проигравший…

Брр.

"Значит, надо выиграть. Победа не сделает мне чести, но проигрыш обойдётся с этой самой честью хуже, чем туча голодной моли обходится с шерстяным одеялом".

Тубус смотрел на Арену и вспоминал.

"Мастера боя бывают очень разными.

Есть среди них специалисты дальнего удара: лучники, пращники, метатели дротиков, ножей и других заострённых предметов. Для таких важнее всего меткость, умение предугадать движение врага и поразить его на расстоянии.

Есть мастера тяжёлого сокрушительного удара. Латник-кавалерист, пехотинец в полной броне… защита и грубая мощь ударов, способных проломить эту защиту — вот их козыри.

Есть, наконец, мастера ближнего боя, которым милее всего скорость, сплавленная с точностью в едином завораживающем искусстве. Их справедливо считают элитой среди бойцов, умельцами, выходящими невредимыми из самых скверных переделок. Лучшие из них, не будучи вооружены ничем, кроме своего искусства, ловят стрелы, посланные мастерами дальнего боя, и всегда опережают мастеров доспеха и клинка. На шаг, полшага, но — опережают! И побеждают.

Страшные легенды летят впереди таких мастеров, внушая врагам трепет.

У боевых магов всё, конечно, иначе. Совсем. Но кое-какие параллели сохраняются.

Есть мастера, не отличающиеся подавляющей силой атаки. Но зачем большая Сила тому, чьё скромное заклятье способно рассечь на куски сердце врага, не оставив ни следа на коже?

Есть и мастера, не вылезающие из-под многослойных магических барьеров. Могучие, они способны сами или при помощи артефактов выдерживать впечатляющие удары, а способны и ломать чужие щиты атакующими заклятьями, до предела насыщенными энергией. Призывая элементалей и духов для того, чтобы напитывать свои плетения дополнительной энергией, они чем-то напоминают кавалеристов. Направляя призванных существ на своих врагов, становятся подобны егерям, спускающим с поводка на добычу злую свору.

Но опытные боевые маги более всего боятся не тех, кто кичится своей способностью нанести издалека смертельный удар, и не тех, кто подобен ходячей заклятой крепости в ореоле энергетических защит. Опытные боевые маги боятся тех, кто достаточно уверен в себе, чтобы позволить врагу атаковать первым, потому что любой щит можно обойти и любое заклятье — рассеять. Собственные магические барьеры не снижают их чувствительности; приготовленные заранее мощные плетения не отнимают внимания и не пьют энергию; носимые артефакты не настораживают врага и не искажают представление об их собственной силе.

Опытные на то и зовутся опытными, чтобы понимать, какой из стилей боевой магии таит наибольшую угрозу".

Так говорил на вводной лекции, читаемой группе охранной магии, Тейален Пульсар. И Тубус отлично запомнил его слова. Когда легендарные маги вроде Тейалена, потерявшие на службе в Попутном патруле обе руки до локтя, делятся своим опытом с желторотиками со второго курса, эти желторотики обычно слушают, раскрыв рты.

А не желающих слушать Тейален, хоть он и без обеих рук, вполне способен закатать в жёлтый, мелкий, сухой песок Арены секунд так за десять. Много — тридцать.

И вот теперь Тубус глядел на бой Лемага с Ниррит, а глядя, понимал: хотя целительница не прячется за многослойной защитой и не пользуется могучей атакующей магией, это совсем не говорит о преимуществе Крюка. Скорее, наоборот.

Дуэль магов — это дуэль на расстоянии. По правилам, в начале схватки поединщиков разделяет ровно сорок шагов, хотя потом участники схватки вольны увеличивать или сокращать дистанцию так, как им будет удобнее.

Первым делом Лемаг дважды разрядил в Ниррит свой жезл с "каменными сетками". Эти заклятия были боевыми, но щадящими. Предназначенными не для убийства, а лишь для обездвиживания. От "сетей ветра" и "сетей льда" они отличались большей медлительностью, но зато и большей надёжностью. Стряхнуть их было куда труднее. Собственно, освободиться от хорошей "каменной сетки" без посторонней помощи и за малый срок могли только мастера вроде Тейалена. Ещё одно преимущество этих заклятий состояло в том, что они, как большинство полноценных боевых плетений, наводились на цель сами. Да и медлительность их являлась весьма относительной. Они обрушивались на свою мишень и сковывали её лишь самую малость медленнее, чем летит к цели стрела.

Первую "каменную сетку" Ниррит развалила прицельным выплеском энергии витального спектра. Не самый простой фокус, к тому же требующий большой Силы. А вот вторую — попросту перепрыгнула, на несколько мгновений зависнув на высоте в полтора человеческих роста. Самонаведение "каменных сеток", увы, ограничено, и по левитирующим целям они не работают.

Не теряя времени, Лемаг поднял правой рукой артефактный топор и отправил в Ниррит череду "ищущих игл". Штук десять подряд. Эти были уже заметно быстрее, чем стрелы. Поскольку целительница по-прежнему не выставляла магических щитов, первое же попадание "ищущей иглы" должно было ранить её, как ранит выстрел из арбалета, а содержащийся в оболочке "ищущих игл" криогенный заряд — доставить дополнительные неприятности магического характера.

Ниррит ушла от "ищущих игл". Просто уклонилась, несмотря на то, что в них тоже имелась функция самонаведения.

Это не укладывалось у Тубуса в голове. Это требовало реакции и скорости, которых не бывает у нормальных людей и даже у боевых магов со стажем. Но так было.

Чего до сих пор не было, так это хоть какого-то ответного удара с её стороны.

Впрочем, Лемаг взялся за неё довольно плотно. Не хотел терять инициативу, потому что в магическом бою, как и в обычном, потеря инициативы ничем хорошим не кончается. Ниррит имела гораздо больший резерв Силы (собственно, Связующие могут черпать энергию в почти неограниченных количествах), поэтому её противнику следовало выложить все свои сильные фишки за минимальный срок. Только это сулило ему какие-то шансы на успех.

Потерпев неудачу с классическими точечными заклятьями, Крюк ударил "большим дикобразом". Увернуться от такого было уже нереально: слишком широкий фронт, слишком большая скорость. К тому же вместо самонаведения в него была встроена функция охвата. "Большой дикобраз" походил на сеть с шипами, способную захлестнуть свою мишень со всех сторон и удушить, одновременно вонзая в неё сотни, если не тысячи магических игл.

Ниррит не стала блокировать "дикобраза". Очередным выплеском витальной энергии она пробила в сети заклятия дыру диаметром локтя примерно полтора и ловко, с перекатом, нырнула в неё. "Дикобраз" же благополучно долетел до стены рассеивающего поля, где рассыпался.

"Экономно", — подумал Тубус. Заклятье, сотворённое Лемагом, явно обошлось ему куда дороже, чем сотворённый Ниррит пробой.

Кстати, ответных атакующих заклятий она по-прежнему не творила.

Потратив заряд одного из амулетов, Крюк вызвал духа элементарной магии, похожего на висящий в воздухе бриллиант размером с голову младенца.

Тубус не очень хорошо разбирался в иерархии созданий Света и не мог определить по одному только его внешнему виду, относится вызванный дух к лучу гаммаль или к лучу дельтхис. Ясно было одно: шутки кончились. Духи, кроме высших, не обладают собственным разумом, да и атакуют не при помощи заклятий, а простыми энергетическими выплесками, соответствующими их природе. Зато мощность этих выплесков такова, что остановить их чистой Силой может не каждый маг высокого посвящения.

Получив приказ, дух атаковал Ниррит лучом концентрированного света.

Увернуться было невозможно. Поставить щит при помощи одной только витальной энергии — нереально. По крайней мере, Тубус бы не взялся.

Но Лемаг потратил на активацию амулета и на то, чтобы указать духу цель, чуть больше двух секунд. И потерял инициативу… если вообще обладал ею. Двух секунд вполне хватило Ниррит, чтобы приготовиться. Когда луч света, способный прожечь широкую сквозную дыру в многометровой толще крепостной стены, ударил в неё, на пути луча обнаружилось магическое зеркало.

"…!" — подумал Тубус.

Отражённый луч угодил в песок в двух шагах от Лемага. Эффект был равносилен попаданию не самой слабой молнии. Иначе говоря, последовал взрыв. Во все стороны полетели брызги расплавленного кварца и просто раскалённые песчинки. Следующий отражённый луч снова угодил в песок в двух шагах от Лемага… но с другой стороны. Крюк понял намёк и приказал духу прекратить обстрел. Заимствовав предоставляемую духом энергию, он направил на Ниррит топор и выстрелил в неё "синим веером". Тупо, примитивно, но очень мощно.

Ниррит превратила магическое зеркало в защитный клин и под его прикрытием рванулась к своему противнику. Защита благополучно рассекла "синий веер", отразив обломки вниз. Песок на десяток метров в каждую сторону покрылся коркой льда, а между Лемагом и Ниррит осталось всего тридцать пять шагов. Тридцать… двадцать пять…

"…!!!" — подумал Тубус.

Крюк, поспешно пятясь, густо засеял песок перед собой "белым шиповником". Ниррит на бегу швырнула волну какого-то слабого заклятия, заставившую "шиповник" детонировать. Песок в одно мгновение изрыгнул вверх и в стороны десятки ледяных игл, воздух помутнел, заполненный клубами водяного конденсата и кристалликами углекислоты. Бежать сквозь это жгучее облако Ниррит, разумеется, не стала, а метнулась влево, огибая область поражения. Свои движения она явно ускоряла при помощи магии, потому что бежать по сухому песку с ТАКОЙ скоростью без магии просто невозможно. Да и с магией… м-да…

Что произошло за облаком, Тубус уже не увидел. Он и другие зрители на трибунах увидели лишь отблеск яркой, как молния, вспышки и услышали ударивший по ушам, смягчённый полями хлопок, словно взорвалась петарда весом не меньше десятка килограммов.

"Конец вызванному духу", — подумал Тубус. "И вызвавшему духа — тоже…"

Больше ничего не происходило. Облако от детонации "белого шиповника" быстро рассеивалось. Сквозь него стали видны две неподвижные фигуры. Ниррит держала артефактный топор, направляя его на противника красноречивым жестом победителя. А Лемаг не мог бы сдвинуться с места при всём желании, так как был скован выпущенными из его собственного жезла "каменными сетками". Разряженный и отброшенный жезл валялся чуть поодаль.

— Ты проиграл бой на Арене?

— Да, профессор.

— Целительнице?

— Да, профессор.

— Дай-ка угадаю. Это была Ниррит Ночной Свет с четвёртого курса.

— Да… а откуда вы?..

— В Академии на факультете общего исцеления, — сказал Тейален Пульсар, — учится не так много девушек, способных отпинать выпускника из моего класса в открытом бою на Арене. Собственно говоря, такая девушка там только одна.

— Откуда вы её знаете, профессор?

Седой маг откинулся на спинку дивана. "Пальцы" его протезов, строго функциональных, созданных из заклятой стали, с тихим лязгом переплелись, опускаясь на левое бедро.

— Не великий секрет, — сказал Пульсар, — что в своё время я тоже учился в группе охранной магии. Моим учителем в то время был Керт Два Удара. Потом я ушёл в Попутный патруль, а Керта сманили в тайную службу, инструктором в отряд "Жало". И правильно сделали, потому что он входит в пятёрку лучших боевых магов Энгасти. Когда я вернулся на родину, я восстановил кое-какие полезные связи. В частности, с Кертом я встречаюсь примерно раз в полтора-два месяца. Мы приговариваем на двоих одну бутылку "Закатной лозы", играем в "два флота", обмениваемся опытом и жалуемся на тупость студентов.

Тейален сделал выразительную паузу.

Глаза у Лемага начали округляться.

Тейален Пульсар улыбнулся холодно и жёстко. Так, как умел только он.

— Преподаватели любят ругать своих учеников, — сказал он, сверля взглядом потупившегося Лемага. — А хвалить — не любят. Ибо поводы для этого им подают редко. Но Керт, въедливый старый клоп, рассказывал о Ниррит только хорошее.

2

"Морская молния" была… необычным судном. Если сильно приуменьшить.

Костяк боевого флота Энгастийского королевства составляли обычные парусные суда, преимущественно двух- и трёхмачтовые. На них ставили почти такие же накопители и почти такие же движители, как на суда торгового флота. Только накопители военного образца имели куда большую ёмкость, а движители — большую мощность. Заряжались накопители от Источника Силы при помощи несложных схем, изучаемых на третьем курсе Академии; впрочем, при острой необходимости подзарядить накопитель мог корабельный маг. Что до штатного вооружения, то боевые суда оснащались парой мощных самозарядных баллист на хитроумных станинах. Эти в прямом смысле убийственные машины, доработанные артефакторами Гильдии, били на полторы тысячи метров. Даже при среднем волнении — прицельно. А скорострельность их колебалась от пяти до десяти и даже до двенадцати выстрелов в минуту. Более чем достаточно, если учесть, что единственное удачное попадание стрелы, доставившей к цели "адское пламя" или "тихий молот", могло потопить судно средних размеров, небольшой же корабль буквально разметать в клочья.

Подобные суда, пусть несколько уступающие энгастийским качеством постройки, выучкой корабельных команд и вооружением, имелись также у других морских держав. Назвать их непобедимыми было сложно, что доказала хотя бы расправа, учинённая Горном над патрульной эскадрой в Зелёном море. Опытный боевой маг высокого посвящения в тактико-стратегических играх стоил больше, чем военный парусник.

Но — не больше, чем рейдеры специального флота Энгасти. Судами этого класса во всём Аг-Лиакке располагали только островитяне.

Задумавшие и построившие их полностью отказались от классических схем парусного вооружения в пользу магических движителей. Фактически, каждый рейдер являлся большим многосоставным артефактом. Два основных накопителя и один резервный, включенные в единую бортовую сеть. Собственный источник энергии, Окно Стихий, отличающееся от полноценного стационарного Источника Силы некоторой нестабильностью и меньшей мощностью. Впрочем, этой самой "меньшей мощности" хватало, чтобы обеспечить глиссирование на скоростях порядка сотни километров в час. Щит-купол придавал рейдерам неуязвимость для обычного и отчасти — для магического обстрела. А устройство главного калибра рейдеров составляло государственную тайну, ибо эта машина смерти (похожая на баллисты меньше, чем магический движитель похож на форштевень) при соблюдении некоторых условий могла поражать свои цели даже вне прямой видимости, в тридцати километрах и более. Команды на судах специального флота были немногочисленны, зато каждый — да-да, каждый! — в этих командах был магом.

Плюс абордажная группа: три десятка круто просолённых рубак из отряда "Барракуда" в спецброне и с комплексными защитными талисманами. Три десятка, стоящие трёх сотен… а если противник жидковат, то и целой тысячи.

Да, рейдеры являлись во всех отношениях особыми кораблями. Хотя бы потому, что общее их число не превышало двух десятков. Но "Морская молния" превосходила и рейдеры.

Уникальный корабль. Нет, даже не так. Гениальный.

Во всяком случае, Энкатеос Бродяга, вырастивший корпус "Морской молнии" из трансмутированных тканей гигантской голубой акулы и впечатавший в него цепи "живых" заклятий, гением был безо всяких скидок. А Крирт Сонный Глаз, работавший вместе с Энкатеосом над комплексом обеспечивающих потоков (и потративший на расчёт этого комплекса более пятнадцати лет), вряд ли сильно ему уступал. Как и Селериг Снайпер, дорабатывавший главный калибр "Молнии" (прицельная дальность — сто километров! и — оплавленный кратер глубиной метров тридцать в точке фокуса…). Достижения этой блистательной тройки, складываясь с кропотливой работой десятков менее известных магов, породили корабль, равных которому не было во всём мире. Единственный и неповторимый корабль, в самом буквальном смысле.

Ниррит отложила в сторону документацию и задумалась.

— Зачем королевству нужен этот военно-морской монстр?

— Однажды, — ответил Айселит, — имел место нехороший прецедент. Если захочешь подробностей, подними в архиве "Дело "Холодного копья"". Ну, если вкратце… полвека назад в стране Ундигъёвид на Восточном материке нехорошие люди захватили один из рейдеров. Капитан оказался предателем, сумел перевербовать старшего комендора и одного из штурманов. Абордажников отравили. Членов команды, оставшихся верными Энгасти, просто вырезали. В общем, боеспособный рейдер попал не в те руки. А на четвёртые сутки к тайной стоянке, где держали и понемногу изучали рейдер, на дистанцию прицельной атаки подошла "Морская молния".

— Понятно. Оружие для контроля над оружием. Вот только что будет, если… нехороший прецедент случится уже с "Молнией"?

— А ты не догадываешься?

Ниррит улыбнулась.

— Я польщена. Если ты имеешь в виду именно то, на что ты, как мне кажется, намекаешь.

— Да. Именно это я имею в виду. Поэтому нам предстоит провести на борту "Молнии" некоторое время… в качестве особо ценных пассажиров.

— Нам?

— Я тоже прокачусь на этом чудо-корабле. Отчёты с документацией — это, сама понимаешь, не то, что личное знакомство.

— Ушам своим не верю. Мальчишество? В твои-то годы?

— Я всего лишь второй принц. Я могу себе это позволить, — сказал Айселит. Но искрящиеся потаённым смехом глаза выдавали его… впрочем, он не очень-то старался скрыть свои истинные чувства. — Кроме того, какие мои годы? Если тебе едва пошёл третий десяток, сие ещё не значит, что я, пребывая на середине четвёртого десятка, стою за полшага от Осеннего Костра.

— Ага. И под каким предлогом ты намерен взойти на борт, высочество?

— Предлог равен причине. Спецоперация, замаскированная под инспекционную поездку. В далёком, но важном в политических раскладах Ундигъёвиде снова происходят события, требующие пристального внимания тайной службы. — Пауза. Лиловая мгла во взгляде. — Кроме шуток: там действительно имеют место некие странные… шевеления, скажем так.

— Угу. Инспекционная поездка, значит… ты хотя бы гъёвелар-то знаешь, инспектор?

Брови принца поползли вверх.

— Я-то знаю. При моей работе незнание языка, на котором говорят граждане сильнейшей из держав Восточного континента — признак непрофессионализма. Но чего ради этот язык учила ты?

— Одна из моих сокурсниц — хауч Илъюхог, Дъяум Бочка. — Ниррит повела плечами. — А гъёвелар, при всей его языколомности, далеко не старотианский. Чуждую фонетику освоить куда проще, чем чуждую семантику.

— Согласен на все сто.

— Тогда вопрос по существу. Какую "маску" надеть мне?

— Телохранителя, конечно.

— М-м… нет. Не пойдёт.

— Почему?

— В далёкой стране Ундигъёвид есть белокаменный город о семи воротах, Гетринд. А в оном городе находится учебное заведение, являющееся единственным серьёзным конкурентом Энгастийской Академии. Но уже поминавшаяся мною Дъяум отправилась учиться магии не в Гетринд, а в Энгасти. Хотя, говоря прямо и без лести, их школа целителей нашей не уступает ничуть.

— Могла бы сказать куда проще: "Гъёви не так ужасны, как хаазминцы, но тоже больны глупым мужским шовинизмом".

— Вот именно. Они ещё согласились бы видеть телохранителя в Лейеле, но…

— Ты не так грозна на вид, — перебил принц. — Понятно. И что ты предлагаешь?

— Ничего ужасного, не беспокойся. Кто смотрится рядом с высокопоставленным лицом естественнее, чем любовница?

— Но…

Ниррит улыбнулась загадочно.

— Погоди, — сказала она. — Сначала я продемонстрирую тебе один… трюк. Ради чистоты эксперимента закрой глаза и не открывай, пока не попрошу.

Капитаном "Морской молнии" был, разумеется, тианец. И не простой. Представитель одного из Старых семейств, "яркая кровь". Глаза не лиловые, но всё же родич правящей фамилии. И не очень дальний. Звали капитана Ликерэйм, а по прозвищу — Пёстрый Скат (полное наименование вида — ядохвостый пёстрый океанский скат: милая хищная зверушка длиной до шести метров, от которой акулы шарахаются). А ещё Ликерэйм, что вполне естественно при его должности, был магом, действительным членом Гильдии Артефакторов Энгасти и хорошим менталистом (что также было одним из профессиональных требований для такого ответственного поста, как у него).

Из краткого досье Ниррит знала, что капитану недавно исполнилось восемьдесят два. Для обычного тианца — начало старости, но для мага-тианца, вполне способного прожить полтора или даже два века — полнокровная зрелость. Пёстрый Скат выглядел именно так, как она ожидала: крепкий, среднего возраста, полный жизненной энергии мужчина. Похож больше на преподавателя Академии, чем на военного моряка, но…

"Но у всякого пёстрого ската есть ядовитый шип на хвосте. Помни!"

— Рад видеть вас на борту "Морской молнии", мой господин, — с достоинством поклонился Ликерэйм. — Чем обязан удовольствию встречи?

— Задание, — прохладно объявил Айселит. Конечно, капитан прекрасно знает, кто явился на его судно. И знает, что явившийся имеет право не только проглядывать, но даже править его досье, равно как досье всех его офицеров. Но хотя бы ради приличия он мог представить ненаследному принцу пару своих подчинённых, стоящих рядом? — Вот, ознакомьтесь.

Пёстрый Скат взял протянутый ему конверт, запечатанный по всем правилам, вскрыл, прочёл. Много времени чтение не заняло. В этом шедевре недоговорённости, подписанном Мориайхом лично, ключевыми были фразы "поступаете в распоряжение" и "всемерное содействие".

— Я должен запросить подтверждение.

— Сколько угодно. Но — не раньше, чем мы выйдем в море. Командуйте отплытие, капитан.

— И куда плыть?

— На восток. Скрытно.

— Будет исполнено, мой господин. Схенна, покажи его высочеству и… его спутнице каюты.

"Слепец!"

Ниррит без труда удержалась от улыбки, хотя первый раунд "игры невидимок" капитан проиграл всухую. "Маска" лежала на её душе так же естественно, как обманчиво простой наряд из лилового, "королевского" шёлка — на гибком и стройном теле. Слишком угловатое на человеческий вкус, зеленокожее и зеленоглазое лицо Ниррит — лицо тианки — заледенело в пренебрежении к чужому несовершенству, укреплённом сознанием совершенства собственного.

"Пёстрый Скат, похоже, тебя губит привычка. Думаешь, что никто не сможет щёлкнуть тебя по носу. Думаешь, что ты — лучший, как твой корабль.

Очень плохо, капитан!

Но окончательные выводы делать рано. Ещё посмотрим…"

Спустя минуту "Морская молния" отвалила от причала в наполовину искусственном гроте, обработанном для обслуживания одного-единственного судна. На палубе к этому времени не осталось ни одного живого существа. И сама эта палуба стремительно менялась, пока "Морская молния", устремившаяся к выходу из грота, с равной стремительностью погружалась под воду.

Спустя ещё минуту лишь пара небольших водоворотов осталась на том месте, где скрылся от посторонних взглядов не имеющий аналогов корабль.

Схенна по прозвищу Пила очень хорошо знала, что зависть — чувство отнюдь не благородное. Что зависть недостойна и умаляет завистника.

Но ничего не могла с собой поделать: завидовала. И страдала от этого.

Притом не от мимолётного укола, отскакивающего от привычной брони внутреннего достоинства, а словно бы от полчищ блох, проникших ПОД эту броню.

На берегу ей неоднократно попадались богатые холёные красавицы из Старых семейств. Она, рождённая далеко не в шелках (хотя и не в дерюге), вошла в круги аристократии не по рождению и воспитанию — по таланту, по уму, по заслугам. Добилась того, что иным доставалось даром. Тем самым она смело могла не считать тех — богатых, холёных и красивых — ровней. Могла ставить себя выше. У Схенны имелись на то объективные причины: ведь личные достижения всегда ценятся дороже, чем перешедшие по наследству преимущества.

Но теперь бессильны были обычные сравнения. Спутница Айселита вызывала куда более глубокую, тёмную и едкую зависть, чем другие аристократки. О ней нельзя было подумать: "Ну да, она красивее — зато я сильнее, умнее, искуснее, имею больше перспектив. Вполне возможно, что однажды я взойду на мостик "Морской молнии", и дежурный навигатор поприветствует меня как капитана, тогда как вот эта девица сама по себе, без учёта родственных связей и положения мужа, подобна нолю без единицы".

Увы! Спутница Айселита, отделённая от него, не превращалась в ноль. Дополнением к её почти неприличной молодости и броской, фантастической красоте был магический дар, которому Схенне оставалось лишь глухо завидовать. И не просто дар, но дар, дополненный магическим Искусством высокой пробы. После того, как попытки Пилы втихую просканировать её провалились (и особенно — как они провалились), всякие сомнения в уровне чужих навыков пропали.

Принц, при всех своих фамильных талантах, смотрелся куда бледнее. И держался… нет, не робко, но если вглядеться, становилась заметна неуверенность. Чуть ли не опаска. Словно его спутница была в их паре главной, а он — просто её сопровождающим.

Чего быть попросту не могло. Или всё-таки?..

— Вас устраивает каюта? — спросила Схенна.

Принц промолчал.

— Да, вполне на уровне, — ответила девица в лиловом. — Двери кают не закрываются?

— Существует два режима, — сказала Схенна. — В первом дверь закрыта, но её может открыть снаружи кто угодно. Во втором режиме (он включается, если коснуться вот этого красного пятна) дверь блокируется. Открыть её могут только маги, имеющие полный допуск к управлению обеспечивающими потоками: капитан, старший помощник и главный штурман. Но если дверь закрыта — просто закрыта, не заблокирована — лучше использовать переговорник. Его схема включается из коридора при нажатии на белое пятно. Чёрное пятно — сенсор для отключения переговорника.

— Благодарю за инструктаж, — девица кивнула, но не улыбнулась. — Как я понимаю, двери и внутренние переборки выращены таким же способом, как обшивка корпуса?

— Да. Простите, а вы…

— Это вы простите нас. Следовало представиться раньше, но из-за спешки знакомство получилось скомканным. — Вежливый, но явный упрёк в адрес капитана. — Я — Ниррит Ночной Свет.

— Странное имя для женщины из Старого семейства.

Айселит улыбнулся. Ниррит улыбнулась тоже — одновременно и точно так же, как принц. Хотя видеть его улыбки не могла никак: Айселит стоял сбоку и чуть позади.

— А я не из аристократок. Я просто хорошо играю свои роли.

— Вот как. И какие же… роли вы играете в настоящий момент?

— Айсе, я в затруднении, — сообщила Ниррит, не оборачиваясь. — Может, ответишь?

"Уменьшительное имя? Сразу после чистосердечного признания, что она играет?"

— Я бы предпочёл, чтобы важные ответы каждый искал самостоятельно, — сказал принц. — Это гораздо интереснее и… познавательнее.

— Вот так, — улыбка-извинение. — Вы не будете любезны показать мне мою каюту, уважаемая Схенна?

— Идите за мной.

— Капитан.

— Штурман. Наши… гости устроены?

— Да, капитан. Я должна предупредить… я дважды пыталась сканировать "гостей". Первый раз — лично, "звёздным эхом". Второй раз — через корабельные системы, "глазом стрекозы".

— И?

— Глухой блок оба раза. Не артефактный, личный. Причём на обоих "гостей" — один.

Пёстрый Скат редко бывал ошарашен так, чтобы это оказалось видно по его лицу.

— Как?

— Я предполагаю, что спутница его высочества — маг высокого посвящения. Хотя это может быть лишь частью правды.

Ликерэйм нахмурился, потёр левый висок.

— Связующая или Погружённая — в таком возрасте?

— Возраст может быть частью… игры. Мне показалось, его высочество рядом со своей "любовницей" не чувствует себя хозяином положения. Но его высочество тоже… игрок.

— Ясно. Схенна, помоги мне.

— Сканирование?

— Да. Тот же "глаз стрекозы", но с расширением по спектру и с фазированием.

— Капитан, а вы уверены, что…?

— За безопасность на корабле отвечаю я. То, что я допустил присутствие на борту сильного неизвестного мага — уже минус. Но если я не проверю эту… спутницу хотя бы задним числом, меня можно сразу списывать на берег.

— Ну и как тебе "Морская молния"? — поинтересовался сидящий на койке Айселит.

— Тесновато, но уютно, — войдя, Ниррит закрыла дверь и небрежным мазком по пятну сенсора заблокировала её. — Или ты не о быте?

— Разумеется, не о нём! Быт тут — примерно как на рейдерах, только обстановка побогаче и иллюминаторов нет… Ниррит?!

Деловито устроившись на коленях у принца, его спутница взяла руки Айселита и положила их себе на талию. Изображать возмущение в подобных обстоятельствах, словно принц был воспитанной в строгости девицей… гм. "Игра в любовницу? Или это будет не просто игра?"

— Ты кое-что пропустил, — шепнула Ниррит в слабо дёрнувшееся зелёное ухо.

— Что?

— Пока мы разговаривали, Схенна нас сканировала. Точнее, пыталась сканировать.

— Но я ничего не почувствовал! Хотя…

— Если ты что-то уловил, то не попытки сканирования, а мою защиту.

— Ты и меня прикрыла?

— Ну, я ведь твой телохранитель. Но… я почти уверена, что история не закончена.

— Думаешь, будут ещё попытки?

— А то. Своим пренебрежением при первом разговоре капитан уже показал себя не в лучшем свете. Полагаю, он не захочет усугублять впечатление. Лучше обвинение в некоторой… бесцеремонности, чем в пренебрежении прямыми обязанностями.

— Вот как…

Ниррит обвила своими руками шею принца.

— Помоги мне, — мурлыкнула она. — Здесь очень тонкие системы наблюдения. А капитана не назовёшь плохим оператором…

— Что… — Айселит сглотнул. — Что мне делать?

— Работать на поддержке. Я покажу тебе элементы моей защиты. Ты ведь менталист? Вот верх ментального спектра и возьмёшь. Если сможешь, середину тоже.

Работа мага "в силах" порой требовала большой изощрённости, однако главным критерием успеха служил высокий природный потенциал. Боевой маг, который, действуя на пределе Силы, посылает в цель фаербол размером с куриное яйцо — не конкурент боевому магу, в лёгкую сыплющему фаерболами размером с голову. Но уже для целителей большая Сила не имела такого значения. Важнее была тонкость сплетаемых заклятий. А эффективно работать "в абстракциях" можно было даже слабеньким магам, едва способным зажечь свечу. Объём доступной энергии уступал дорогу гибкости мышления, знанию многочисленных запутанных правил, действующих в верхних областях магического спектра, и умению быстро тасовать элементы активных заклятий.

Увы, работа "в абстракциях" с её неизбежной сложностью порождала целый букет проблем. Создать защитный амулет, гасящий простые боевые заклятья определённой стихии, мог любой третьекурсник факультета общей магии и даже многие первокурсники. Нужна защита от всех стихий сразу? Надеваем четыре амулета, и порядок. Пока амулет не истощён — а истощить его можно только лобовыми атаками, энергия которых превосходит энергию, закачанную в амулет — защита работает. А вот качественный амулет, предохраняющий от порчи, то есть вредоносного воздействия на витальные структуры, мог сделать не всякий целитель-старшекурсник.

Что же до ментальной защиты, то тут уже работал принцип "защити себя сам". Ты не очень хорош в менталистике? Смирись. Хорошие менталисты при желании будут читать тебя, как открытую книгу. Даже системы заклятий типа "зеркального щита" или "туманной оболочки", вроде бы полностью глушащие ментальный спектр, не давали гарантии неприкосновенности. Дисциплинированный ум, способный разобраться в мешанине ассоциаций, образов и эмоций, наполняющих чужой разум, мог обойти любой стационарный барьер.

Ключевое слово: стационарный. Ментальный барьер, управляемый не алгоритмом (по определению более простым, чем породившее его сознание мага), но активным и тренированным разумом, мог эффективно воспрепятствовать чтению мыслей и даже блокировать попытки зондирования. Защитные барьеры, сплетённые Ниррит, являлись многослойной динамической системой заклятий, управляемой ею лично и потому непреодолимой для любопытствующего мага, уступающего ей в классе — такого, как Схенна. Против Ликерэйма, даже использующего корабельные системы наблюдения, у связки "Ниррит плюс активная защита" тоже были шансы. Как есть шансы продержаться определённый срок, скажем, пять минут, у бойца с хорошим щитом в руках против бойца с лёгкой шпагой. Но вот появление на воображаемой арене второго бойца, даже если в его руках не шпага, а короткий стилет, резко понижает шансы щитоносца почти до нуля.

Вот для этого Ниррит и требовался союзник. Согласованное управление защитой, когда два мага, условно говоря, прикрывали друг другу спину, грамотно распределяя сектора ответственности, сочетало в себе простоту и гибкость. Сработавшийся тандем хороших менталистов мог парировать попытки сканирования гораздо дольше, чем один отличный менталист. Правда, имелся у совместного противостояния чужому любопытству один нюанс. Молчаливо подразумевалось, что Ниррит и Айселит должны очень сильно раскрыться друг перед другом, убрав или деактивировав все личные мысленные блоки, кроме разве что самых лёгких. Иначе эффективной работы в паре просто не получится.

И принц невольно задался вопросом: не является ли эта взаимная открытость одной из целей, которых Ниррит желает достичь?

— Так. Значит, за мной верхний и средний ментал… а как же ты?

— Возьму всё остальное. Куда деваться? Да, мне придётся трудно, но если капитан будет работать один, я его блокирую чисто. Надеюсь, что чисто, — поправилась она. — Это ещё и от местных систем зависит. И от того, так ли велики мои способности, как я привыкла думать.

— Но что, если капитан будет не один?

— Как раз на этот случай мне нужна твоя поддержка. И вообще, бой покажет. Готовься.

"Что она задумала?

Стоп. Сосредоточиться. Сейчас важнее всего защита…"

Айселит убрал часть блоков в верхней части ментального спектра и обнаружил, что Ниррит вообще не блокирует его. Просто входи и читай. Что ж, в момент полной концентрации на защитных плетениях ничего такого уж интересного прочесть всё равно не получится.

Отогнав эту мысль, принц начал вникать в структуру своего сектора магической защиты. Бросаемые Ниррит многочисленные мысленные подсказки упрощали его задачу на порядок — и соответственно ускоряли адаптацию.

Постичь правила выстроенной ею системы оказалось сложнее, чем принц ожидал. Многие решения поразили его своим изяществом, а пару сложнейших связок, непринуждённо вплетённых в базисные структуры защиты, он раньше не встречал вообще никогда и ни у кого. Похоже, эти связки были итогом самостоятельных разработок. А ведь помимо того, что Ниррит столь щедро демонстрировала ему, её система заклятий простиралась и "вниз", чуть ли не до уровня элементарных энергий, и "вверх", до структур нижнего астрала. Следовало учесть также тот поразительный факт, что всё это было создано без какого-либо материального якоря, без схем и артефактов — силой мысли одного лишь разума. При этом Ниррит, сконцентрировавшись на поддержании защиты, ухитрялась ходить, не спотыкаясь, мгновенно и точно реагировать на чужие реплики — в общем, действовать так, словно сложнейшая комплексная магия была для неё естественна, как дыхание.

"Я потрясён. Невероятно! Просто невероятно!"

"Ничего невероятного, Айсе. Просто грамотное использование разных уровней мышления. И вообще, не отвлекайся. Чувствуешь?"

"Да".

На Айселита накатило странное ощущение. Если предельно упростить его и свести к одному только образному ряду — принц словно смотрел из тёмной комнаты сквозь полупрозрачное зеркало на ярко освещённые джунгли, в которых прятался хорошо замаскированный наблюдатель, выдающий себя лишь редким неестественным движением листвы.

"Похоже, по ту сторону тоже двое", — предупредила Ниррит. "Прекращаем разговоры".

3

Первоначальная опаска, испытываемая Схенной, понемногу превращалась в страх. Против Ниррит играли два мага и совершенные системы наблюдения "Морской молнии". Но каюта принца, несмотря на все усилия капитана и штурмана, оставалась непроницаемым сгустком зеркального тумана — во всех исследуемых спектрах!

Конечно, зондирование преодолело бы защиту Ниррит. Скорее всего, преодолело: так плотная ткань, препятствующая взгляду, не останавливает града стрел. Но хоть власть капитана боевого корабля и велика, она не так велика, чтобы нарушать закон. Зондирование разумных существ без их прямого разрешения — тяжкое преступление, чреватое даже не отстранением от должности, а куда более серьёзными последствиями, вплоть до пожизненного поражения в правах.

А зондаж члена правящей фамилии, назначенного временным командующим выполняемой миссии, мог закончиться и казнью…

Сосредоточенность Айселита на управлении защитой было так велика, что он не сразу обратил внимание на действия Ниррит. Весьма, хм, недвусмысленные.

"Надо быть сумасшедшим, чтобы целоваться в такой момент!"

"Тебе не нравится?"

"А? Э-э…"

"Мне — нравится. Ага, именно сюда. Ох!"

"Я же не могу разом держать защиту и…"

"Плевать".

"Но нас же сканируют!"

"Плевать! Не изображай деревяшку, продолжай!"

"В самом деле… ну, увидят нас — и что? Пусть завидуют!"

"Вот именно".

— Проклятье!

— Капитан?

— Прекращай сканирование. Быстро!

— Что случилось?

Пёстрый Скат отключился от управляющих контуров систем наблюдения и откинулся на спинку "живого" кресла. Выражение его лица было разом восхищённым и злым.

— В сущности, ничего, штурман. Нас просто-напросто опять переиграли.

— Капитан?!

— Схенна, не глупи. В ближайшее время Ниррит станет не до защиты… но я перестану уважать себя, если продолжу сканировать её и принца в… такой момент.

— О.

"Так вот чего ты добивалась…"

"Прекращай болтать, высочество!"

Айселит послушно прекратил. Но некоторое (довольно долгое) время спустя всё-таки снова поднял тему… уже вслух.

— Интересно, как давно ты просчитала последовательность действий?

— До того, как подняться на борт, — был ответ. — Ты сам не чужд конструирования ситуаций и должен понимать: это — довольно простой сценарий с минимум "ветвей", причём большинство "ветвей" этого сценария тем или иным образом могут быть возвращены к "стволу".

— Я начинаю тебя бояться.

— Только сейчас? А когда ты решил сделать из меня этакую страховку на случай предательства или бунта на борту "Морской молнии", не боялся?

Резкий по смыслу вопрос контрастировал с нарочито несерьёзным, расслабленным тоном.

— Ты же понимаешь, — ответил принц в тон. — Одно дело — иметь в своём распоряжении человека, способного добраться до "Молнии" и вернуть её под власть короны Энгасти. Перебив, если потребуется, всю команду. И совсем, совсем другое — работать вместе с человеком, способности которого… которой… выходят за пределы узкого круга тактических задач. Этак ты начнёшь замахиваться даже не на стратегию, а на политику.

— Бери выше, — хмыкнула Ниррит. — Что такое локальные политические игрища для настоящего мага? Блики на воде, не более. В свой черёд я перерасту и это. Но есть неплохой способ придержать меня на подъёме. Тем более, что сейчас я не человек и сама не прочь сделать привал.

"Да, у этого сценария "ветвей" самый минимум…", — подумал принц.

Спустя ещё некоторое время он поинтересовался:

— Целители изучают заклятья неутомимости?

— У менталистов, — задыхаясь, откликнулась Ниррит, — тоже есть… свои пре… имущества!

Айселит понял намёк и замолчал надолго.

— На какой глубине мы идём?

— Тридцать метров, мой господин.

— Зачем так официально, капитан? Всё-таки на борту главный — вы, я же — лишь пассажир. А какова предельная глубина погружения "Морской молнии"?

— Если пустить обеспечивающие потоки на укрепление корпуса, нейтрализуя внешнее давление, можно нырнуть хоть на километр. Теоретически. Это — слишком большой риск. Малейший сбой, и… для обычной скрытности хватает глубины от двадцати до сорока метров.

Вроде бы простой, ни к чему не обязывающий разговор. Однако странность его давила на Пёстрого Ската, как "трубный крик", ведь Айселит об основных возможностях "Молнии" знал всё.

"Ещё бы спросил, как корабль создаёт несущий нас вперёд ламинарный поток…"

— Не спрошу.

Капитан невольно вздрогнул.

Нет, это было не чтение мыслей: Ликерэйм, как менталист, надёжно защищал свои секреты. Но точность догадки ошеломляла. Даже для обладателя лиловых глаз это… как-то уж слишком.

— Не спрошу, — повторил принц. — Но неужели мне надо задавать вам прямые вопросы о том, что может заинтересовать по-настоящему?

Ниррит стояла рядом. Молча.

Прекрасна до рези в глазах. Безучастна — сверх меры, как голем или нежить. Могущественна… более чем. Новых доказательств не требуется.

Пёстрый Скат диву давался, как он мог при первой встрече счесть эту пару, Айселита и Ниррит, достаточно заурядным, развлекающимся по мере возможностей обладателем "яркой крови" в сопровождении любовницы.

"Мне следовало помнить, что пост главы тайной службы — не синекура".

— Работаете "в добивании"? — капитан постарался задать вопрос как можно холоднее. — Тут как ни ответь, а я в проигрыше. Либо сознаюсь в тупости, либо вынужден подхалимничать.

— Ну, вы ведь нашли третий вариант, — хмыкнул принц. Повернулся к Ниррит. — А вот ты в таких же обстоятельствах как бы себя повела?

— Очень просто. Упавший, если он не ранен — тоже боец. А мы не с гарпунами над мелким бассейном стоим, мы действительно только пассажиры. Новых приказов до самого Ундигъёвида от нас ждать не следует, да и там всё будет зависеть от… обстоятельств. Так что на месте уважаемого Ликерэйма я бы постаралась, пока есть время, сгладить… первое впечатление.

— Конкретных рецептов не даёшь? — снова, более ехидно, хмыкнул Айселит.

Ниррит без улыбки выдала двусмысленность:

— Наш хозяин не хочет сознаваться в тупости, так на что ему мои подсказки? Может быть, на спокойном высоком посту вдали от политических игрищ он излишне расслабился, но…

Пёстрому Скату оставалось лишь поддерживать мысленные щиты, старательно окаменив лицо. Ну да, гарпунов в руках у этих, чтоб им утонуть, пассажиров нет. Но внутренние помещения "Морской молнии" — "бассейн" действительно не особо просторный. Крупной рыбе затаиться негде, и ядовитый шип не поможет. Вот и развлекаются пассажиры, тычут, за неимением гарпунов, стрекалами. А винить их смысла нет: сам уступил инициативу. Привык к своему посту, размяк, забыл, что он — высшая власть только на корабле, а не в масштабах мира… и даже не в Энгасти.

"И будут меня жалить до тех пор, пока не поведу себя должным образом".

— Разрешите вопрос по существу?

Ниррит кивнула, поощрительно дёргая ухом и на человеческий манер слегка выгибая бровь. А Ликерэйм, пусть и совершенно не ко времени, задался вопросом, где она воспитывалась. Должно быть, странные были условия, если она с такой естественностью смешивает тианские и чужие средства выражения эмоций. Поначалу-то, после сообщения Схенны, что в жилах Ниррит нет "яркой крови", он решил, что последняя родилась в Кейранне, Силайхе или Длего — мирах, где тианцы, в отличие от Аг-Лиакка, составляют большинство населения. Это вполне объяснило бы два несомненных факта: полное отсутствие сведений о маге-тианке такого уровня и причину, руководствуясь которой, Айселит заинтересовался девушкой "не того" круга.

— Капитан?

— Простите, задумался. Вопрос у меня такой: какова ваша специализация как мага?

— Основная — целительство.

Капитан рассчитывал совсем на иной ответ.

— А дополнительная?

— У меня несколько дополнительных специализаций. Скажите прямо: что вас интересует?

— "Морской молнии" почти сто пятьдесят лет. По традиции, заведённой ещё до дня спуска на воду, каждый маг, служивший в её экипаже, старается добавить к магии, наполняющей корабль, что-то своё. По мере Сил и Искусства, конечно, и не во вред уже созданному. Я хочу понять, что именно из этих добавлений может заинтересовать сразу вас обоих.

Впервые на глазах у Пёстрого Ската Ниррит улыбнулась искренне, светло и широко. Хотя казалось, что это невозможно, но факт: улыбка сделала её ещё прекраснее. Как свет, под правильным углом упавший на хорошо огранённый бриллиант.

— Можете смело считать меня всеядной, капитан… я надеюсь, вы разрешите мне звать вас по имени?

— Если вы этого хотите.

— Спасибо, Ликерэйм. Айсе, а тебя что интересует больше всего?

— Как менталиста — системы наблюдения, связи и управления. Впрочем, мои познания в артефакторике не так велики, чтобы…

— Не беспокойся. Всегда можно задать пару дополнительных вопросов, — сказала Ниррит.

"Считай", — передала она, странным образом минуя защиту, — "что в моём лице ты получил собственный справочный отдел. А если я сама запутаюсь, можно в самом деле растрясти капитана насчёт детальных объяснений".

"Предлагаешь продлить… тандем?"

"Именно. И не только тандем. Ты против?"

"Нет, конечно!"

На принца излился тихий водопад искристой, почти незамутнённой радости.

Как быстро обнаружила Ниррит, массаж с воздействием на активные точки, в том числе непрямой, без касания, универсален. В том смысле, что на тианцев тоже действует… и ещё как действует! Конечно, с поправкой на неизбежные различия в физиологии и анатомии, следствием которых являлось иное, не человеческое распределение доступных для стимуляции нервных узлов. Ставя смелые эксперименты на таком податливом и готовом на некоторый риск "материале", как лиловоглазый принц, она быстро открыла несколько оч-чень перспективных путей воздействия.

Что там тонизирующие, стимулирующие, анестезирующие или погружающие в сон касания! Вчерашний день. К исходу вторых суток на борту "Морской молнии" Ниррит уже вовсю подбирала ключики к управлению высшими нервными функциями тианцев. Самый минимум магии, одно только знание, где и как сильно нажать, насколько долго и в каком ритме давить, в каком порядке переходить от одной группы точек к другой… но какой результат!

Не всякое заклятье так сработает.

— Что ты сейчас растормаживаешь?

— Во-первых, долговременную память. Во-вторых, ассоциативное мышление. Но это на полчаса, не больше, потом, мне кажется, потребуется короткий восстанавливающий сон.

— Ага. И работаешь опять с дальним прицелом?

— Конечно. Я очень рассчитываю, что ты, наконец, расскажешь мне, что за проблемы проявились в далёком Ундигъёвиде. Настолько значимые, что это требует ни больше, ни меньше, как твоего личного визита на лучшем боевом корабле Энгасти.

— Ну, тогда слушай вводную.

…Если забыть о внутриполитической кухне, за пределами Ундигъёвида мало кому интересной, можно сказать, что политику гъёви определяют три партии.

Первая — идеологи государственной мощи и независимости, трудами которых (по их уверениям) родная держава стала сильнейшей на континенте. Гъёви из партии патриотов поддерживают университет Гетринда, экономику, армию, флот. Они типичные консерваторы и гибкостью не страдают. Глава Правящего Дома (сейчас это юрид Энъяро Третий) и главы Великих Домов в открытую поддерживают патриотов. Это считается правильным и должным.

Вторая партия — западники. Состоит эта партия из культурных, умных, начитанных гъёви с широкими взглядами. Западники искренне полагают, что заимствование разных полезных находок, пусть даже чужих — это хорошо. Что женщинам можно и нужно предоставить побольше прав, что свобода мысли и слова лучше жестяного конформизма, что обмен идеями с передовыми странами, прежде всего, с Энгасти — это здорово. Многие западники выбирают эмиграцию: кто по идеологическим соображениям, кто из стремления достичь большего, чем это возможно на родине. А тех, кто не эмигрировал, тайной службе Энгасти даже вербовать не надо: они и так почти "свои".

Третья партия — милитаристы. Хищники. Умные, практичные и очень опасные. В своё время именно они увели у энгастийцев рейдер и пытались его изучать, дабы построить флот таких же кораблей и открыть настоящую борьбу за титул сильнейшей морской державы. Подобно членам первой партии, полагают Ундигъёвид величайшей и лучшей державой мира, подобно членам второй, признают за иностранцами немалые достижения. Но сотрудничать не желают. Потому что, будучи существами трезвомыслящими, понимают, что, скажем, секрет главного калибра рейдеров ни при какой степени сотрудничества им не обломится. Значит, надо чужие секреты отобрать. Либо силой, либо хитростью, это уж как получится.

— Штука в том, — вещал Айселит, — что нынче третья партия как-то неприятно оживилась. Это вполне может быть связано с активностью северных соседей гъёви. Как ты знаешь из уроков современной истории, лет десять назад Ундигъёвид и Эхтасс основательно сцепились. Крупнейший военный конфликт поколения. Мы тогда втихую помогали эхтасцам, а Лениман поставил на гъёви… и, увы, выиграл. Очень уж много гнили скопилось тогда при дворе Эхтасса…

— Это я, как ты сам заметил, знаю.

— Угу. Ну, сейчас, после смены династии, политика наших былых союзников обрела черты осмысленности. И даже самостоятельности. Нынче они спят и видят, как бы отказаться от выплаты репараций под каким-нибудь удобным предлогом, а в идеале — не только вернуть аннексированные гъёви пограничные территории, но заодно оттяпать часть чужих земель. Вот только намерения их остаются лишь намерениями. Эхтасцы ныне — голь босяцкая, ошмётки былого могущества. Взять с них почти нечего, оккупировать слишком накладно, но своя шпионская сеть у них налажена знатно. И для них совсем не выгодно усиление первой партии, ибо эти от широты душевной могут-таки решиться на оккупацию, к вящему величию Ундигъёвида. Зато стимулировать активность третьей партии для эхтасцев — прямой резон. Переключить внимание с военного противостояния на хищение магических секретов у нас и лениманцев. Милое дело.

— Это только один из вариантов. А кто ещё может стоять за всем этим?

— Боюсь, никаких откровений я не выдам. Ты сама знаешь расклады не хуже меня. Политику нашего мира можно вывести из описания его земель и истории. Да, в Трёхречье живёт всего в два с половиной раза меньше людей, чем в остальном Аг-Лиакке, вместе взятом. Да Царство Рруш на севере Миделанна превосходит по площади три следующих за ним страны, взятые вместе, если не брать в расчёт малолюдное, лишённое единого управления Захребетье. Но сами по себе человеческие или территориальные ресурсы мало что значат, иначе Трёхречье и Царство Рруш не были бы нищими аутсайдерами. Среди стран, омываемых водами Старого океана, а значит, и во всём мире лишь три заслуживают звания держав. Это Лениман, чья финансовая система самая мощная, сухопутная армия самая боеспособная, а разведывательная сеть — самая широкая. Это Энгасти, придерживающийся девиза "не числом и не нахрапом, но магией и флотом". И Ундигъёвид.

— Хочешь сказать, — мурлыкнула Ниррит, продолжая мять спину и плечи Айселита, — что, если гъёви делают нечто, невыгодное энгастийцам, то тут не без лениманцев?

— Да. Это настолько очевидно, что невольно подозреваешь подвох. Что бы там ни говорили о Курьерской службе, ребята Свинца работать умеют и очевидные следы оставляют редко.

— А может, они как раз решили поработать почти открыто, рассчитывая, что противник попросту не поверит в возможность такой наглости?

— И такое может быть, — не стал отрицать принц. — Тут надо разбираться на месте. Потому хотя бы, что мировые державы играют в политику всегда, но временами, с особо дальним прицелом, в эту игру вмешиваются иные силы. И тогда нормальный расклад превращается в такой клубок рваных нитей и тупиковых ходов…

— Погоди. Иные силы? Ты, часом, не про…

— Угу. Про них, про них.

Голос Айселита звучал ровно. И очень зло.

— Основной интерес этой публики, как правило, заключается в том, чтобы нас осадить. Когда мягко, а когда и не очень. Знаешь, почему число рейдеров не превышает двадцати, причём море одновременно бороздит всего штук шесть-семь, тогда как остальные стоят на приколе? Нет, это слишком очевидно. Другая история будет нагляднее. Знаешь, как погибли Селериг Снайпер и Крирт Сонный Глаз? Это случилось через полгода после того, как Энкатеоса Бродягу сманил к себе Островитянин. Селерига пыталась сманить Ледовица, Крирту делали предложения Князь Гор и Пустота, да не вышло. Селериг и Крирт задумали создать корабль нового типа, не такой, как "Морская молния", а полноценную амфибию: плавающую, ныряющую, но главное — летающую. И вместе с первым, почти законченным прототипом нового корабля, а заодно всем, что находилось в радиусе сотни метров, обоих гениев перемололо в этакую труху. Работал либо сам Пустота, либо один из его адептов. Очень… узнаваемый стиль. Намёк мы поняли и новых попыток строить летающие корабли не предпринимали. Хотя проекты их ложатся на стол ректору Академии и прочим власть имущим, включая моего отца, регулярно, по два-три раза в год.

— Но зачем Бессмертным следить за этой вознёй в песочнице?

— Ты что, придуриваешься? Любой из Бессмертных может творить, что хочет, и никто, кроме Деххато да ещё отчасти других Бессмертных, им не указ. Но при определённом стечении обстоятельств простые смертные тоже могут им насолить. Главный калибр наших рейдеров и особенно — "Морской молнии" является едва ли не единственным оружием, способным угрожать жизни магов высшего посвящения, пусть даже угроза эта условна. Создав в своих резиденциях Источники Силы, Бессмертные могут держать постоянную защиту, которую главным калибром пробить не легче, чем ножом для очинки перьев — рунную броню. Но за пределами своей территории, без этой брони, получить ножиком в глаз, да со всей дури… ну, ты же понимаешь, что к чему.

— Да, — медленно кивнула Ниррит. — Понимаю. Спи.

Нажатие на нужные точки погрузило принца в сон почти мгновенно. А Ниррит встала и пошла в свою каюту. Ей было над чем подумать в одиночестве, без помех.

Город-остров Шъявир в двух сотнях километров от побережья Ундигъёвида — необъявленная столица для трёх симбиотических групп населения: торговцев, контрабандистов и шпионов. Унылый, каменистый, он даже одной десятой своего постоянного населения не способен прокормить за счёт огородничества (а о прокорме приезжих речи нет тем более). Рыболовство в Шъявире тоже не очень-то популярно: во-первых, контрабанда прибыльнее, во-вторых, омываемый тёплым течением, он расположен вдали от вод, изобилующих промысловой рыбой. А до больших рыболовных судов Энгасти, в трюмах которых свежевыловленную рыбу обрабатывают мощными криогенными заклятьями, местная магическая мысль не дошла. (Справедливости ради надо заметить, что замечательные трюмы-рефрижераторы рыболовных судов делает экономически выгодными только схемотехника, которая, в свой черёд, без подпитки от Источника Силы так же бесполезна, как масляная лампа без масла).

В общем, если бы не импорт продовольствия, Шъявир вымер бы от голода, и знаменитые грибные плантации только продлили бы агонию. Но ужасов морской блокады город-остров давно уже не знал: слишком многие могущественные силы заинтересованы в том, чтобы потоки пассажиров и товаров, движущиеся через него, не иссякали.

Что представляет собой этот город-остров с точки зрения геолога? Ничто иное, как обломок давней, отгремевшей тысячи лет назад катастрофы. Его огромная гавань — это заполненный океанскими водами кратер вулкана. Его жилища — бесчисленные, веками разраставшиеся за счёт усилий разумных существ гроты, тоннели и залы, а также оригинальные плавучие конструкции: этакие непотопляемые дома с крышами и стенами из натянутой парусины, фундаментом которым служит пенокамень (искусственно получаемый, ещё менее плотный родич пемзы). Самый популярный городской транспорт — плоскодонная лодка. Чаще всего звучащий язык — гъёвелар. Излюбленное занятие местных, будь они торговцами, контрабандистами или шпионами — "ловля серы и золы", или, если без жаргона, погоня за серебром и золотом (не обязательно прошедшим через литейные и прессы монетных дворов). Правит в Шъявире наместник, но боятся здесь не столько его стражников, сколько людей вездесущего, всевидящего и всеслышащего Общества.

"В целом", — решила Ниррит довольно быстро, — "перспективное местечко!"

"Морская молния" вошла в гавань Шъявира в самое что ни на есть тихое, по местным понятиям, время: чуть за полдень. Но вряд ли кто-то заметил прячущуюся глубоко под водой грозную тень. Да и проследить за высадкой пассажиров посторонним было бы крайне затруднительно: особый рейдер королевства Энгастийского подвсплыл во внутреннем "дворе" плавучего квартала, целиком принадлежащего "Компании Хайхел". Каковая, в свою очередь, целиком принадлежала тайной службе и была такой же ширмой для разведывательной сети островитян, как посольство Энгасти в Рёккене, столице Ундигъёвида. Филиалы этой преуспевающей торговой организации были разбросаны по всему побережью Старого океана. И не только по побережью.

Сразу после высадки Айселита, Ниррит и десятка охранников, коих изображали ребята из "Барракуды", работа закипела. Принц просматривал донесения, принимал доклады, выстраивал в уме какие-то комбинации, не до конца понятные даже ему самому. А Ниррит… что Ниррит? Она следила, чтобы в трудовом угаре Айселит не зашёл дальше, чем следует, и старалась находиться рядом с ним как можно больше.

Увы, проводить вместе с ним вообще всё время она не могла. По объективным причинам.

Преображая себя по образцу "идеальной тианской красавицы" (общие контуры которого позаимствовала из потаённых фантазий Айселита), Ниррит не трогала основ собственной физиологии. Сосредоточилась на изменении пропорций тела, внешнего вида волос, глаз и особенно кожных покровов. Заставить кожу изменить пигментацию — меньше, чем полдела. Изменить сигнальный узор тела, или, говоря проще, запах таким образом, чтобы не отличаться от молодой и здоровой тианки соответствующего возраста — тоже далеко не всё.

Настоящим испытанием для неё как целительницы стала нейтрализация неизбежного конфликта между человеческой физиологией и уже не человеческой кожей. Полностью решить эту проблему так и не удалось. Частичным решением стали периоды релаксации с возвращением к человеческому облику и нормализацией гормонального фона.

Теоретически ничто не мешало провести не косметическое, а полное преображение. Не имитировать тианку, пусть даже с самой высокой степенью достоверности, а трансмутировать целиком и стать тианкой. Это было бы очень глубоким преображением, но вместе с тем и более простым. Тогда обозначившаяся проблема снялась бы сама собой. Тогда можно было бы ходить в зелёной коже хоть год подряд, хоть десять лет, а хоть и всю жизнь. Теоретически после полного преображения можно было бы даже забеременеть от Айселита и родить очередного лиловоглазого отпрыска правящей фамилии…

Теоретически. Да.

На практике Ниррит была к такому не готова. Ни технически — она вовсе не питала уверенности в том, что сможет совершить обратимую полную трансмутацию. Ни, что ещё важнее, психологически. И она не спешила заходить в своих экспериментах дальше определённой черты.

4

Всё произошло слишком быстро.

Секунду назад Айселит сопоставлял донесения из трёх независимых источников, а Ниррит стояла у него за спиной, ненавязчиво поглаживая затылок, шею и плечи принца, одновременно помогая ему разобраться с возникающими по ходу дела нестыковками. Работа в ментальном тандеме позволяла не тратить ни время, ни силы на озвучивание своих замечаний. Кроме того, Ниррит не нужно было лично читать донесения, а Айселиту — следить за обстановкой. Тому, кто ни разу не находился в тесном контролируемом контакте с сознанием другого разумного существа, не объяснить, какое это изумительное состояние. Например, принц мог полностью уйти в осмысление данных и построение гипотез, отрешившись от мира так, как не при всякой медитации удаётся… и вместе с тем он словно сам стоял у себя за спиной. Готовый к любым неожиданностям, поддерживающий общую на двоих защиту от чтения мыслей, отслеживающий колебания магического фона, а заодно чутко вслушивающийся в окружающий мир: не появится ли дыхание угрозы?

Когда это самое дыхание появилось, тандем отреагировал молниеносно. Второму заместителю шъявирского филиала "Компании Хайхел" ещё оставалось не меньше пяти шагов до занавешенного входа в выделенный Айселиту кабинет. Пара парней из отряда "Барракуда", караулившая этот вход, ни о чём не подозревала: второй зам был в числе допущенных, оружия при нём не было видно и вёл он себя как обычно. Но Ниррит уже начала действовать. Принц не отставал от неё, помогая, как мог. Защитный амулет, который носил приближающийся второй зам, тандем обошёл за секунду, причём — высшая степень искусства! — так, что носитель даже не заметил вторжения. Хирургически точный импульс блокировал одно-единственное действие, способное стать угрозой. Это было похоже на то, как если бы тандем пристроил меж пилообразных челюстей капкана стальную распорку, не трогая сам капкан.

Оставалось чуть-чуть подождать. Совсем немного. И…

Второй зам вошёл в кабинет. "Вспомнил" про стеклянную ампулку, лежащую под языком, приоткрыл рот, выталкивая её на зуб, словно конфету, которую готов разгрызть.

Но не смог сомкнуть челюсти.

Он хотел их сомкнуть. Очень сильно хотел, до слёз. И — не мог!

А ещё секундой позже Ниррит, в невероятном прыжке с места дотянувшаяся до второго зама, выхватила у него изо рта ампулку левой рукой, а правой впилась в несколько ясно различимых — для неё — точек на теле вошедшего, заодно доламывая защиту казённого амулета. Второй зам, не по своей воле уснувший глубоким сном, бескостной куклой осел на ковёр.

"Знаешь, Ниррит, а ведь так близко ко мне ещё ни разу не подбирались".

"Угу. Хорошая была задумка. И менталист, её осуществлявший — более чем неплохой. Беднягу начинили "озарением" настолько чисто, что я едва успела заметить неладное".

"Но ведь успела. Кстати, что за яд ему дали?"

"Яд тоже очень хорош", — сообщила Ниррит, изучая лежащую на ладони стекляшку с начинкой тест-заклятьями из арсенала аналитической алхимии. "В библиотеке Академии такого рецепта не найдёшь. По крайней мере, я такого не встречала — ни в спецотделе, ни в архивах тайной службы. Внутри ампулы состав безобиден, как толчёный мел, потому и сканеры его пропустили. Но в соединении со слюной и воздухом содержимое одновременно рекомбинирует и вскипает, превращаясь в рассеивающееся облако нервно-паралитической отравы. Причём вдыхать её не обязательно: она убивает, даже попав на кожу, и убивает очень быстро".

"Значит, смертник…"

"Конечно. На то и "озарение": бедняга до последнего не подозревал, что должен сделать. Не помнил про ампулу, не думал, что его ждёт — и легко прошёл сканирование. Если бы не легчайшее изменение ментального рисунка и не наша, одна на двоих, профессиональная паранойя…"

"Но кто его обработал?"

"Сейчас узнаем. А потом посетим выдумщика, в уме которого родился план столь замечательно хитрого покушения".

— Мастер! Там этот… зеленорожий!

— Какой именно? Зеленорожих в мире много.

— Ну, "инспектор".

Мастер ощутимо подбирается.

— Кто с ним?

— Десяток громил и шлюшка ему в масть.

— Сам пришёл, значит. Чего хочет?

— Поговорить.

"Что-то тут не так", — мелькает в голове у Мастера.

— Как тебе громилы?

— Суровые. На каждого нужно не меньше трёх наших, а для гарантии — по пять-шесть.

— Да неужто?

— Это ж энгастийцы. На них такая броня, с такой магией…

"Ну да. Но здесь одной только постоянной охраны полторы сотни, и ещё сотня набежит за пять минут. Десятка с самой крутой магией на такую ораву не хватит. Неужто "инспектор" действительно не хочет драки, а хочет говорить? Тьфу-тьфу, до чего удачно!"

— Ну, пригласи его сюда, Кастет. Одного.

— Сей момент, Мастер!

Несколько минут долой.

— Мастер, он отказывается идти один.

"Ну-ну. Видно, не совсем разум потерял!"

— А как соглашается?

— Под гарантии неприкосновенности, исключительно из уважения к слову Общества, он готов оставить охрану в соседнем помещении, взяв с собой только шлюшку… э-э, секретаршу.

"Что-то тут не так!"

— Кастет, что не так с этой "секретаршей".

— Всё в норме, Мастер! — бравая ухмылка. — Я к ней присмотрелся. Зараза отменно хороша, немногим хуже Ладони, но десятка наших на неё должно хватить. Или пары наёмников.

— Ты уверен?

— Попусту не гавкаю.

— Ну, тогда пусть заходит с "секретаршей".

"Инспектор" зашёл, глядя строго под ноги. "Секретарша", наоборот, по-хозяйски зыркала кругом. Действительно хороша, решил Мастер. Брони нет, амулетов каких-нибудь на виду тоже не таскает, оружия, даже замаскированного, не видно. Но если она вроде Ладони, то броня ей только помешает, а оружие… ха-ха! Такие сами по себе оружие.

По левую руку от Мастера стоял в своеобычной расслабленной позе Ладонь, по правую опирался на посох Пламя, а по углам зала, как дополнительная гарантия, замерла шестёрка наёмников из клана Мангуста. Так что поводов бояться "секретарши" у Мастера не было. До тех пор, пока "инспектор" не поднял голову и не взглянул на него по-хозяйски, как перед тем — "секретарша".

"Лиловые глаза! Клянусь Пучиной, да ведь это…"

— Айселит, второй сын Мориайха Энгастийского, — представился "инспектор".

Нажав на обе кнопки, а не на одну, как собирался мгновением раньше, Мастер вскочил со своего портативного трона и бросился к скрытому за троном проходу. Поэтому он не имел сомнительного удовольствия наблюдать, как рассыпается безобидными искрами поставленный стараниями Пламени магический щит. Не видел, как сам Пламя замирает, намертво сцепившись взглядами с принцем. Не видел, как рванувшийся в атаку Ладонь оседает на пол, словно побеждённый необоримой усталостью.

Зато Мастер отлично слышал, как Мангусты рубятся с набежавшей охраной "инспектора", оказавшегося слишком крупной рыбиной.

Но истинные размеры фиаско лидер Общества осознал только тогда, когда за поворотом спасительного прохода наткнулся на словно вросшую в камень решётку. И зарычал от бессилия. То, что упавшая каменная глыба не отсекла "инспектора" от его охраны, он понял ещё в начале своего бегства. Но то, что не сработали ОБЕ кнопки…

"Пучина и Вихри! Теперь понятно, что тут было не так!"

— Мне интересно только одно, уважаемый. Вы один вообразили, что Общество всесильно, или другие Мастера разделяют сие прискорбное заблуждение?

Принц Айселит сидел на чужом портативном троне и чувствовал себя хозяином положения. Каменная глыба всё же упала, перегораживая вход — но не раньше, чем весь десяток его громил оказался в зале. Дорогостоящие наёмники-иномиряне валялись тут и там, точно сломанные куклы, и только двое Мангустов ещё были живы. Оба, на совесть скрученные "стальной лозой" сердито зыркали… нет, не только на пленителей. Больше на собственного нанимателя, втравившего их в крупные неприятности.

Рядом с выжившими торчал оглушённый ментальной атакой Пламя и замер скрученный такой же "лозой", как наёмники, Ладонь.

— Ладно, можете не отвечать. Как мне вас звать?

"Издевается, зеленорожий…"

— Я — Мастер.

— Ну что ж… Мастер, я вижу перед вами два пути. На первом вы продолжаете сопротивление. Тогда я, как маг-менталист, это сопротивление сломаю. Прямо здесь и сейчас. Вряд ли ваш разум защищён лучше, чем разум Пламени.

"Не лучше, а иначе! При любом намёке на зондирование мыслей я попросту сдохну!

…или получится, как с проклятыми кнопками? Смерть или новое унижение, похлеще, чем уже случившееся…"

— Если вы решите идти по второму пути, вас ждёт почётная капитуляция. И добровольная откровенность. Юлить и замалчивать, увы, не выйдет: как вы понимаете, я отлично умею чувствовать правдивость высказывания. Десять секунд на размышление, Мастер. Первый или второй?

— Чтоб вам всем сдохнуть без погребения. Второй!

— Рад, что разум восторжествовал над заблуждением, — улыбнулся Айселит. — А теперь…

— Молчи, тианец.

Мастер моргнул. Что?..

Пара громил из охраны принца дружно шагнула к появившемуся невесть откуда существу. И так же дружно осыпалась на пол двумя кучками сухого праха. Ни оружие, ни броня, ни даже кости, если на то пошло — ничто не уцелело под сокрушительным магическим ударом.

Не обращая более внимания на Айселита и его охрану, а на побеждённых и взятых энгастийцами в плен людей Общества — тем более, существо развернулось к "секретарше".

— Тут, — объявило существо, — старший хеммильд Ледовицы. Его можно называть Тхараш.

— Ты можешь называть меня Ниррит, — сказала "секретарша" сухо. Как почудилось Мастеру, за сухостью скрывалось нешуточное напряжение. Напугана? Пожалуй. Что-что, а безотчётный ужас существо внушало одним своим присутствием. Даже увеличенная в сто раз сколопендра не вызвала бы такой бури эмоций… да рядом с этим Тхарашем что сколопендра, что паук, что ядовитая змея — просто-таки милые домашние зверьки! — Зачем ты здесь?

— Угрозы бытию не должно быть. — Голос монотонный, без следа чувств. — Тхараш может убить сидящего тианца. Тхараш может убить тебя. Ниррит выбирает.

— Я могу выбрать место поединка?

— Ниррит выбирает, — повторило существо.

Спустя секунду "секретарша" окуталась туманом и исчезла в его шелестящем шёпоте. Следом без промедления исчезло существо по имени Тхараш. А Мастер, пусть с опозданием, вспомнил, что означает прозвище хеммильда.

На языке северян Тхараш — примерно то же, что Смерть.

…В голове у ненаследного принца, застывшего, как жертва "каменной сетки", крутились совсем другие мысли.

"Клянусь всеми богами, сколько их есть! Неужто она сошла с ума? Заигралась в моего телохранителя? Или всё гораздо проще, и в поступках моей стервозной умницы было куда больше искренности, чем я думал?

Проклятье! Десять тысяч проклятий! Ледовица… как жаль, что смертные не могут угрожать Бессмертным! Как жаль…"

"Гадская нежить".

Старший хеммильд Ледовицы не принадлежал к числу живых, тут Ниррит ошибиться не могла. Но вот с тем, к какому из видов нежити его отнести, определиться было сложнее. Для ординарного зомби Тхараш был чересчур самостоятелен, для лича — наоборот, недостаточно самостоятелен. В нём имелось определённое сходство с посмертными слугами… вот только хозяин такого посмертного слуги вряд ли сам мог быть живым существом. Анимировала Тхараша тоже не нормальная, знакомая по урокам Эйрас и завязанная на магии крови некромантия, а что-то другое.

"Кажется, Ледовица является высшей посвящённой Порядка.

Но до чего же отвратно смотрится мощь Порядка, применённая подобным образом!

Ладно. Блевать буду потом. Если вообще буду. Сейчас этот косноязычный, но решительный труп придёт за мной и начнёт меня убивать.

При этом классика рациональной магии против него работает плохо. Если вообще работает. А магии хаоса я не знаю. Значит…"

Время на размышления вышло. Да его и было — секунда, не более. Тхараш появился в Межсущем и немедленно нанёс удар, который должен был сделать с Ниррит ровно то же самое, что стало с бойцами из "Барракуды". Предельно резкий, простой и ОЧЕНЬ мощный выплеск энергии, напрямую структурированный одной из основных сил мироздания, он распылял любые мало-мальски сложные молекулярные структуры. Впрочем, энергетические плетения он распылял тоже. Защищаться от такого классическими щитами стихийных сил было заведомо бессмысленно: пробьёт навылет. Даже дважды бессмысленно: Ниррит попросту не смогла бы поставить достаточно мощный барьер на пути этой атаки. Когда противник сильнее в десятки раз, попытка отсидеться в статичной обороне ведёт в глухой тактический тупик.

Уклониться она тоже не могла. Выплеск Силы не имел контура самонаведения, как классические точечные заклятья, погремушки боевых магов — все эти "гибкие молнии", "ищущие иглы", "синие стрелы" и прочие "огненные осы". Но никакого самонаведения оружие Тхараша не требовало. Сжатому кулаку такие изыски ни к чему: тот, кому принадлежит кулак, сам знает, куда бьёт. А удар хеммильда, в сущности, как раз и был подобен отчасти тычку сжатой рукой, отчасти хлёсткому удару бича. С той только разницей, что невидимых "кулаков праха" у его магической проекции имелись десятки. С их помощью он мог наносить удары хоть во все стороны разом, причём почти со скоростью мысли. Такая атака имела лишь один недостаток: быстро слабела с расстоянием… но в радиусе двадцати метров могла распылить что угодно.

Блокировать нельзя. Увернуться невозможно. Разрушить контролирующие цепи заклятья, за неимением таковых — то же самое. Выжить, сохранить себя как материальный объект… ну, это даже не смешно. Много ли шансов "сохранить себя" у крупинки сахара, попавшей в кипяток?

Но крупинка сахара не обладает разумом и волей.

…С холма открывается великолепный вид на город и бухту Энгасти. Рассветный час тих, как будто светлеющая с каждой минутой чаша неба — свод древнего храма.

Многие люди строят величественные здания, желая подчеркнуть грозную мощь своих богов, но подчёркивают лишь ничтожество паствы, смиряющейся перед ликом земных властей. Смертным рукам не построить храма, равного то звёздно-чёрной, а то солнечно-голубой бесконечности. И пастве богатых храмов не встать вровень с разумными, причастными — смотри своими глазами: поймёшь, сколько сумеешь! — широко распахнутых тайн высокого неба.

— Можно гордиться своей Силой, — негромко говорит Эйрас, глядя в сторону восхода. — Но никто не обладает бесконечным могуществом, а любая конечная Сила рано или поздно будет повержена. Можно гордиться своим Знанием. Но бесконечного Знания также нет… и не может быть. Любые навыки имеют свои границы. Любое кажущееся совершенство, стоит взглянуть немного иначе, обернётся изъяном. Любое искусство, даже самое высокое, имеет свою вершину, выше которой уже не подняться. Рациональная магия есть сплав Силы и Знания. А потому к ней в полной мере относятся те же ограничения.

— Значит, иррациональная магия лучше? — Терин даже не пытается скрыть провокационного, как бы не вполне серьёзного тона.

— Это значит лишь то, что у иррациональных школ — они же мистические, интуитивные и так далее — есть свои неизбежные ограничения. Только и всего. Но позволь мне закончить.

Краткая пауза.

— Рациональная магия, как любая магия, имеет пределы. Но есть связанное с нею явление, пределов которому я пока не знаю. Это явление носит имя Разума. Рациональная магия — она же аналитическая, она же дискретная, она же системная и так далее — рождается на стыке реального и воображаемого. Разум рождается на стыке памяти и воли. Но любой ребёнок больше, чем простое продолжение своих родителей: он является самостоятельной сущностью. Так же точно Разум является чем-то большим, чем хранимые в памяти рецепты поступков, чем-то большим, чем способ воздействия на мир, каковым является воля. Разум равновелик бездне иррационального, породившей его, как порядок равновелик хаосу. Разум бесконечен и не может быть сведён к любому из множества своих определений.

— Ни одно явление не может быть сведено к своим определениям.

— Верно. Но есть явления, суть которых при последовательном уточнении стягивается в точку. Можно сказать: камень — и это будет нечёткое определение. Но можно сказать: камень чёрного цвета, округлый, весом триста граммов. И продолжать так, пока под определение не будет подпадать только один камень из несчётного множества камней. Можно сказать: бег. А можно сказать: бег каракового иноходца, приобретённого на рынке в Бункурме…

— Определения как сходящиеся последовательности. Ясно. А любое определение разума является расходящейся последовательностью?

— Конечно. Ведь их даёт разумное существо. Есть старая загадка-парадокс: способно ли всемогущее существо сотворить реальность, которую оно не сможет постичь? Если как следует поразмыслить над этим парадоксом, можно сначала нащупать границы применимости формальной логики, потом выйти за эти границы, а потом двинуться ещё дальше. Прямиком в бесконечность, любые определения которой тоже являются частью расходящейся последовательности.

Эйрас делает ещё одну паузу.

— Если ты попытаешься дать определение любому разделу рациональной магии, к примеру, некромантии или алхимии, у тебя получится сходящаяся последовательность. Если сделать то же самое применительно к иррациональной магии, у тебя получится мнимая последовательность, для которой невозможно установить, сходится она или расходится. Понимаешь, почему?

— Да. Любое заклятие иррациональной магии есть единичный акт, допускающий всё большую конкретизацию. Вместе с тем попытка объединить все подобные акты в рамках одного детального определения обречена на провал, ибо иррациональное есть бездна. Бесконечность.

— Вот именно. Но и рациональное есть бесконечность! Если мы начнём конкретизировать магию через те эффекты, которых можно добиться с её помощью, мы не закончим никогда — как не закончит своей работы математик, вычисляющий точное, выраженное дробью дискретных чисел отношение длины окружности к её диаметру.

— Я поняла.

Терин почти шепчет. Пронзительная нота понимания звенит в её душе всё громче, пока не заполняет собой целую вселенную… и даже, возможно, не одну. Говорить уже не обязательно, но губы движутся словно сами по себе, выталкивая наружу золотые слитки слов:

— Когда магию рассматривают как набор приёмов и заклятий, она конкретна и конечна. И ограничена. Не имеет ограничений лишь та магия, которая не замкнута, которая развивается, движется, живёт. Магия, не ищущая опоры ни в какой-то отдельной Силе, ни в каком-то отдельном Знании, ни даже в человеческом, конечном и смертном разуме. Не рациональность, не интуиция, но синтетический подход!

Эйрас сдержанно кивает. Но Терин чувствует: это ещё не всё.

Край солнца появляется из-за кромки горизонта. Заря идёт, ведя за собой новый день и новое понимание. Пауза заканчивается. Игла продолжает урок-лекцию.

— У меня на родине говорят так: "Если видишь, как сильный бьёт слабого, не отворачивайся: такова жизнь. Если видишь, как равный бьёт равного, наблюдай — и увидишь руку случая, именуемого судьбой. Но если видишь, как слабый бьёт сильного, не удивляйся. Это умный бьёт глупого". Я бы не хотела видеть тебя сильным магом. И искусным магом — не хотела бы. Я предпочту видеть тебя умным магом, Терин.

Тхараш ударил, как тысячи раз до этого. Он знал, что удар его неотразим. И выплеск его Силы действительно никто не отразил… потому что цель, которую он мог бы достигнуть, за ничтожную долю мгновения до того… исчезла. Тхараш успел зафиксировать промах, странную пустоту на том месте, где должно было находиться тело Ниррит — бесплотную, но живую, чувствующую и мыслящую… пустоту ли?

Нет! Туман, заполняющий Межсущее, с которым слилась Ниррит.

А потом старшего хеммильда Ледовицы обволокло и скрутило нечто непонятное, невозможное даже. То самое: живое, чувствующее и мыслящее. Не упорядоченное.

И несущее в себе энергию исцеления.

Не успев зафиксировать природу происходящего, исцеляемый Тхараш изменился, стремительно превращаясь из бессмертного зомби в живого мага. Но превращение не было симметричным, полностью обращающим то, что некогда проделала с ним сила Ледовицы. Да и не могло быть таким. Вспыхнувший конфликт между порядком и возвращающейся жизнью погасил хрупкие остатки сознания, а Туман Межсущий равнодушно поглотил очередную порцию энергии, которую более никто не контролировал. Туману доводилось поглощать и не такое…

Выйдя из слияния с Туманом и вернувшись к более привычному для неё способу существования, Ниррит обнаружила, что крепко обнимает иссушённую ветрами столетий мумию. Пустую, словно высосанную гигантским пауком оболочку Тхараша.

В которой уже не оставалось места ни для магии, ни для жизни, ни для души.

5

— Вот такие дела, отец.

Довольно высокий, одетый в просто скроенный, но пошитый из роскошного "королевского" шёлка домашний наряд, тианец по имени Мориайх мрачно скривил губы.

— Итак, — сказал он, — люди Свинца покушались на моего сына.

— Это было недоразумение.

— Недоразумение или нет, а придётся платить. Оставлять такое безнаказанным — как дразнить акул запахом собственной крови. Где сейчас менталист, наложивший "озарение"?

— В одной из наших особых тюрем. Мы с Ниррит сумели взять его живым.

— Казнить, — отрубил король. — Из головы удалить мозг, законсервировать оставшееся с сохранением портретного сходства, переслать голову с курьером персонально Свинцу.

— Будет сделано. А алхимик?

— Который сделал тот хитрый яд? Допросить. На предмет профессиональных секретов. Если он действительно так уж хорош и не сильно патриотичен, приставить к делу.

— К какому именно?

— На твоё усмотрение. Лояльность алхимика обеспечить проще, чем лояльность менталиста. Теперь о Мастерах Общества. Их надо приструнить пожёстче… да! Мы сделаем им подарок, от которого они не смогут отказаться.

— Отец?

— На Шъявире напряжённо с продовольствием? Ну так мы поможем честным шъявирцам.

— Я не успеваю следить за мыслью.

— Тут и успевать нечего. Отправим через океан рыболовную флотилию. Суда с трюмами-морозильниками. И будем продавать шъявирцам улов по цене ниже рыночной.

— Но схемотехника не рассчитана на работу вдали от Источника Энгасти.

Мориайх хмыкнул.

— Для Источника есть замена. Мы пошлём с рыболовами рейдер. Например, "Зубатку".

Глаза Айселита восторженно сверкнули.

"Окно Стихий на борту рейдера! Ну конечно! Небольшое изменение в криогенных схемах, вполне посильное даже для рядового члена Гильдии Артефакторов, и… плюс главный калибр, чтобы остужать горячие головы, задумавшие лишнее.

Отец — гений!"

— Шъявир не способен прокормить себя, — жёстко сказал Мориайх, глядя сквозь окно на дворцовый сад. — Поставками продовольствия гъёви держат его в кулаке. Но наша рыболовная флотилия ослабит этот кулак. Им всем придётся выкручиваться: гъёви — в стремлении вернуть контроль над островом, шъявирцам — в стремлении и нашу рыбку кушать, и правдоподобно изгибаться перед родной державой. А лениманцам придётся тратить немалые средства, чтобы просто сохранять свои позиции в Шъявире и держать обстановку. Когда же мы отзовём флотилию…

— Отзовём?

— Разумеется. В точно рассчитанный момент, но не раньше, чем через полгода. Ситуации надо дать созреть. Так вот, когда мы отзовём рыболовов, баланс снова нарушится. Шъявир и заправляющее на нём Общество живёт отнюдь не за счёт поставок продовольствия, а за счёт этого баланса. Это их самое чувствительное место. Если Ундигъёвид введёт на остров войска, баланс окончательно рухнет. Но до такого можно не доводить… если Общество правильно поймёт нас.

У Айселита по спине побежали мурашки.

Тактики выигрывают сражения. Стратеги выигрывают войны. А вот политики… политики создают и уничтожают ситуации.

Мориайху Энгастийскому не понравилась ситуация, при которой лениманцы могут использовать шъявирцев на их территории для атаки… нет, даже не интересов Энгасти, а самих энгастийцев. Что ж, один-единственный ход рыболовной флотилией — и неблагоприятная ситуация исчезнет без следа. Причём, что самое "забавное", симметричного ответа на этот ход нет ни у кого. Ни у лениманцев, ни у гъёви, ни у шъявирцев.

— Два рейдера, — сказал принц.

— Что?

— С флотилией лучше послать два рейдера, а не один.

— Детали — на твоё усмотрение, — отмахнулся Мориайх. — Сейчас меня волнует другое.

— Явление Тхараша?

— Нет. Посланник Ледовицы — битая фигура. Я хочу познакомиться с этой… Ниррит.

— Назначь время и место, отец. Мы придём.

В каком обличье предстать перед королём? Она думала об этом недолго, но интенсивно. И в итоге остановилась на том же варианте, который демонстрировала перед командой "Морской молнии" и шъявирцами. Тианка с "яркой кровью" в жилах… или, в крайнем случае, особа, желающая и умеющая сойти за таковую.

Но дуэта с Айселитом на этот раз не получилось: наследный принц быстро уволок своего младшего брата в соседнюю комнату, оставив Ниррит наедине с королём.

— Вы позволите мне небольшую проверку?

— Конечно, ваше величество.

Мориайх сосредоточился, беззвучно шевельнул губами; кончики его пальцев почти незаметно дрогнули. А по коже Ниррит заплясали тысячи тёплых искорок. Нырнули под кожу, протанцевали по костям… исчезли.

— Отличная маскировка, — сказал Мориайх. — Впрочем, дело совсем не в ней.

— Я… понимаю, — ответила Ниррит, также переходя на древнетианский.

— Позвольте мне быть откровенным. Как мне сообщили, вы изображали любовницу моего сына. Насколько далеко зашла эта игра?

— Отвечу откровенностью на откровенность. Эта игра зашла достаточно далеко, чтобы перестать быть всего лишь игрой.

— И что именно в моём сыне привлекло вас?

— Мягкосердечность, ум и чувство юмора, — ответила Ниррит, не раздумывая ни секунды. — А ещё… гибкость.

— Так. А что, на ваш взгляд, привлекло его в вас?

— Об этом следует спросить самого Айселита. Я предполагаю, что он мог бы ответить на такой вопрос, но не собираюсь… расхваливать себя.

Мориайх усмехнулся. Дуэль полутонов и намёков начала ему нравиться.

— А что вы можете сказать обо мне, Ниррит Ночной Свет?

— Вы политик. Настолько хороший, что вам даже не надо быть хорошим отцом.

— Жёстко сказано.

— Вы просили откровенности.

— И вы не боитесь быть откровенной с… политиком?

— С настолько хорошим — нет. Как одна из людей принца Айселита, я склонна полагать, что хорошему политику приносят головы плохих политиков, а не наоборот.

Король улыбнулся. И назвать эту улыбку приятной не повернулся бы язык.

— Значит, Токраис был плохим политиком?

— Ему некого было послать за головой Айселита. Сверх того, он не сумел сделать так, чтобы за его головой никого не послали. Значит, он был плох.

Мориайх усмехнулся снова, чуть пошире. И едва заметно дёрнул левым ухом.

— Надо полагать, сравнительные достоинства магов определяются примерно так же, как сравнительные достоинства политиков?

— Если два мага будут настолько глупы, что дойдут до прямого противостояния — да.

— И вы не боитесь противостоять Ледовице?

— Я не собираюсь "противостоять" ей. Я не настолько… амбициозна.

— Но если так, почему Тхараш напал на вас?

Ниррит повела плечами.

— Из того, что сказал ныне упокоенный старший хеммильд, — ответила она, — нельзя сделать однозначный вывод о причинах его… визита. Я не вхожа в Круг Бессмертных и не знаю, по каким правилам они… действуют. Но не думаю, что Ледовица пришлёт за мной ещё кого-то. Во всяком случае, в ближайшее время.

— За вами — возможно. А за… моим сыном?

— Это будет то самое прямое противостояние, которого всемерно стараются избегать маги.

— Вы готовы мстить?

— Я просила о гражданстве Энгасти не ради достоверности… игры. Ваше величество.

— Лучшая игра — это реальность?

— Именно так.

Помолчав, Мориайх спросил:

— Я готов согласиться, что Ледовицу вы знаете плохо и в её мотивах не разбираетесь. Но вашу наставницу вы знаете гораздо лучше. Почему Игла отказалась вас учить?

— С точки зрения Эйрас, маг не должен вмешиваться в дела обычных смертных. А магия не должна быть одним из инструментов политики. Я этого мнения не разделяю.

— Вашей наставнице не понравилось использование её науки для убийства?

— Всё несколько сложнее. Я не возьмусь утверждать, что вполне понимаю мотивы и устремления столь… необычного существа, как Эйрас сур Тральгим. Я знаю, что она стремится убивать как можно меньше, но она также не является сторонницей ненасилия. Да и вряд ли она, урождённый некромант, способна полностью порвать с путями тьмы. Нет, дело не в убийстве как таковом, дело, скорее, в… долгосрочной стратегии.

— Я не вполне понимаю вас.

— Попробую объяснить проще. Есть мир со своими законами. Смертные, включая обычных магов, используют эти законы. Но настоящие маги, такие, как Эйрас, стоят над миром. По крайней мере, отчасти. Убивать для того, чтобы чего-то добиться, означает отказываться от перспектив ради сиюминутной и конкретной выгоды. В представлении моей бывшей наставницы это — тупик.

— А она высоко себя ценит.

— Цель её жизни — научиться творить миры. Эйрас хочет встать вровень даже не с риллу, а с самим Спящим. Я бы сказала, что ценить себя выше просто невозможно.

— Но ведь по крови она всего лишь человек.

— Посмотрите на меня, ваше величество, — хмыкнула Ниррит. И повела ушами для пущей наглядности — Я - человек? А ведь я — всего лишь ученица Эйрас, успевшая постичь не так уж много и поднявшаяся не особенно высоко. Мне, смешно сказать, всего-то двадцать с небольшим календарных лет. Мне до окончания Академии осталось ещё два с половиной курса!

Мориайх кивнул. И спросил:

— Ты тоже хочешь научиться творить миры?

— Спросите меня лет через десять. Сейчас я не чувствую себя стеснённой, пребывая в Аг-Лиакке и подчиняясь его законам. Но это — сейчас. А в будущем всё может измениться.

— Что ты скажешь теперь? Грозит мне отцовское неодобрение или же…

— Шутки неуместны.

— Тогда считай, что я спросил всерьёз. Тебе понравилась Ниррит?

— Такие, как она, не могут нравиться… или не нравиться.

— Отец, ты меня пугаешь.

— А твоя… подруга тебя не пугает?

— Знаешь, Тхараш дал ей выбор: быть убитой или отойти и позволить убить меня. Она не отошла. Я составляю с ней тандем и знаю, что ей было очень страшно. Ничего подобного она не ожидала, ни малейшей уверенности в победе не испытывала. Но над вопросом, не отдать ли Тхарашу меня, она думала не более двух или трёх мгновений. Ты знаешь, какой выбор она сделала.

— Я спросил не об этом.

— Знаю. Отвечу так: ты, отец, пугаешь меня чаще и сильнее, чем Ниррит. И это не шутка.

Мориайх Энгастийский улыбнулся — мимолётно и немного грустно.

— Верю. И за что же ты ценишь её больше всего? Ну, не считая того факта, что она сочетает способности телохранителя высшего класса с безупречной внешностью.

— Тебя интересует моё мнение о ней как о маге, как о сотруднике или как о женщине?

"Порядок перечисления сам по себе довольно красноречивый", — подумал король.

— Меня, — сказал он, — интересует твоё мнение о Ниррит как о личности.

— А. Тут всё просто. Мне нравятся её целеустремлённость, ум и чуткость.

— Чуткость?

— Как правило, целители — отличные эмпаты. Но она не только эмпат, она… даже не знаю, как объяснить то, что я чувствую.

— Объясни, как умеешь.

— Свинец любит называть своих агентов клинками. И они стараются соответствовать. Я, как ты знаешь, называю своих агентов людьми. И они тоже стараются соответствовать. Для того, чтобы выполнить порученное дело, моим людям поневоле приходится уподобляться холодным и жёстким инструментам. Так вот: Ниррит умеет уподобляться лучше всех. Но и цена подобного уподобления для неё выше, чем для остальных агентов, потому что изначально в ней очень мало отточенной смертоносности.

— Мало? В ней?

— О, в её "масках" такого добра — с горкой. Но она была и остаётся женщиной. Целителем. Защитницей и дарительницей жизни.

— А убийцей её делает, конечно, жестокий мир, полный грязи и несправедливости.

Принц не улыбнулся.

— У меня на службе состоят самые разные убийцы, — сказал он. — Кто-то делает такой выбор из патриотических побуждений. Кто-то банально мстит за обиды, реальные и мнимые. Кого-то делает убийцей стечение обстоятельств. Ниррит, проданная собственным отцом в храм Пятиокого и чудом избежавшая алтаря, начала с желания защитить себя.

— А лучшая защита — это нападение.

— Зря смеёшься. Таков закон этого мира.

— И ты хотел бы встать над миром? Воспарить над схваткой?

Айселит посмотрел на отца таким взглядом, что Мориайха пробрала дрожь. На мгновение королю почудилось, что сквозь зрачки сына на него смотрит Ниррит.

— Мои желания не имеют приоритета над моим долгом, — ровно ответил принц. — Я — птица, рождённая в невидимой клетке. Тебе не нужно бояться, что я однажды улечу следом за другой… птицей. Да и размах крыльев у меня не тот.

— Но ты хотел бы… улететь?

— А ты, отец?

Мориайх опустил голову. Совсем чуть-чуть.

— С тех пор, как умерла ваша мать, — сказал он, — мне некуда лететь.

В конце четвёртого курса Академии, после сдачи переводных экзаменов и получения звания младшего мага, Ниррит Ночной Свет обнаружила летящую по коридору бабочку. Роскошную, размером с ладонь, сине-бело-жёлтую… и с аурой, которой никак не могло быть у нормального живого существа. Ткнувшись в выставленный Ниррит воздушный барьер, бабочка упала на пол, превращаясь в полёте в визитку знакомого обличья. На лицевой стороне визитки летящие строки, якобы нанесённые от руки, гласили:

мастер биотрансмутаций

профессор Академии Высокой Магии

СИГОЛ ЛЕБЕДА

(диплом 30971-5839)

Подняв и перевернув визитку, Ниррит обнаружила сдвоенный косой крест. После чего развернулась и направилась к кабинету профессора.

— Ага, явилась, — встретил её он. — Не будешь ли ты любезна объяснить мне ЭТО?

Подойдя поближе, Ниррит убедилась, что Сигол многозначительно постукивает пальцем по листам её собственной работы. Говоря точнее, по таблицам с исходными данными.

— Что именно я должна объяснить?

— Дурочку-то не строй, — ласково, как два месяца не жравший кайман, улыбнулся Сигол. — У кого ты… позаимствовала… ЭТО?

— Ни у кого. Это мои собственные данные.

— Неужели? И каким же, не побоюсь этого слова, волшебным образом у тебя оказались данные по наследственности и физиологии хищных рыб, являющихся эндемиками северного приполярья? Последняя серьёзно оснащённая экспедиция Академии в тех краях работала лет двадцать тому назад, но таких данных не привезла. И три предыдущие экспедиции тоже. Я проверял.

Ниррит поморщилась.

— Вы что, полагаете, что я взяла и просто придумала это?

— Нет. Я так не думаю. Но мне очень хотелось бы знать, как ты добыла материалы. И когда.

— Подождите пять минут, пожалуйста.

Сигол моргнул. Раскинул вокруг тонкую частую сеть комплексного заклятья. Результат был отрицательным. Впрочем, Лебеда догадывался, что Ниррит не пытается обдурить его или по-глупому разыграть. Не первокурсница всё-таки, и характер не тот.

Она действительно ушла в Межсущее, потратив на переход одну секунду.

Прошло пять минут. Потом ещё пять. Потом ещё две…

— Прошу прощения за задержку, — сказала Ниррит, появляясь из Тумана Межсущего на том же самом месте, откуда незадолго перед этим исчезла. — Технические сложности. Вот.

И с видом кошки, возлагающей на порог хозяйского дома дохлую крысу, поставила на письменный стол профессора аквариум. Прозрачнейший материал его стенок был получен при помощи магической конденсации, а наполняла аквариум холодная почти как лёд солёная вода северного моря. И плавала в этой воде, если Сигол ещё не окончательно позабыл систематику, пара экземпляров энхереи хищной карликовой красноспинной. Самец и самка.

Профессор внимательно осмотрел пару энхерей. Потом перевёл взгляд на невозмутимую Ниррит. Потом снова посмотрел на рыб (кстати сказать, относящихся к подвиду, уже два столетия как считавшемуся вымершим). Когда Сигол уверился в том, что способность к членораздельной речи вернулась к нему в полном объёме, он выдохнул:

— Скажите честно. Вы действительно вот прямо сейчас… э-э… сбегали на дальний Север, изловили там этих неразумных созданий и вернулись?

— Ну… не совсем.

— Тогда как вы их добыли? Вы что, ещё и в прошлое умеете нырять?

— Нет. Я умею нырять только в Межсущее. А эти рыбки — трансмутанты. Я их сделала из подвида белоспинных, взяв за образец музейные экземпляры красноспинного подвида.

— А белоспинных поймали в море?

— Да. Вчера вечером.

— И насколько жизнеспособна эта… реконструкция?

— Не знаю. Для того я и трансмутировала разнополую пару: проверить качество работы.

Сигол Лебеда тяжко вздохнул.

— Знаете, Ниррит, с хулиганами, тупицами и прогульщиками иметь дело как-то легче.

— Догадываюсь. Но ведь со мной интереснее, правда?

Профессор вздохнул вдвое тяжелее.

И сознался:

— Правда.

Позже энхереи-трансмутанты произвели на свет здоровое потомство, также способное к размножению. На вопросы коллег, откуда взялось такое чудо, Сигол отвечал с самую малость напряжённой улыбкой, однообразно: "Побочный плод настойчивого любопытства".

На первом из старших курсов Академии, пятом, появились две новые дисциплины: Торговые языки третьей линейки межмировых маршрутов (основной — обязательно, модификаты с диалектами — факультативно) и практическая космография. Преподаватель последнего предмета должен был объяснить студентам, чем Аг-Лиакк отличается от ближайших миров. Кроме того, неотъемлемой частью практической космографии было обучение переходу на Шёпот Тумана и умение прокладывать маршруты через постоянные Врата и Межсущее, как можно более экономичные в смысле затраченного времени.

Профессор космографии Сайхирен на вводной лекции объявил:

— Пестроту объединяют три категории реалий. Первая — это всем нам плохо известные риллу. Не знаю, как там насчёт Того, Кто Спит, за ручку с ним не здоровался, а вот существование властительного Деххато является, как говорите вы, целители, медицинским фактом.

— А с Деххато вы за ручку здоровались? — подала ожидаемую реплику с места Вайери Птица.

— Нет, — с достоинством ответил Сайхирен. — И не стремлюсь к такой чести.

— Почему?

— Здороваться указанным способом с риллу, — не изменил своему тону профессор, — значительно опаснее, чем с гигантским синим кракеном, ибо кракен неразумен. Эпитафия "он жил долго и славно" нравится мне больше, чем эпитафия "он был лично знаком с риллу". Но я продолжаю. Вторая категория реалий — это то, что системные маги называют всеобщим базисом. Пространство-время, материя-энергия, порядок-хаос, жизнь-смерть и так далее. Как вам известно, магов, овладевших силами одной из граней всеобщего базиса, называют высшими посвящёнными. Ну а третья категория реалий — это торговые маршруты, соединяющие миры в единую сеть. То есть собственно предмет моих уроков.

Сайхирен сделал короткую паузу.

— Заметьте, уважаемые, — продолжал он, — каков был порядок перечисления. Кто-нибудь скажет мне, почему я поставил риллу первыми, а межмировую торговлю — последней?

— Иерархия зависимости, — ответил Кйеррис. — Власть риллу над своими мирами близка к абсолютной. Характер отношений и даже само наличие граней всеобщего базиса в пределах подвластного мира для риллу не данность, как для магов, а пластичный узор. Возможность торговых отношений, в свою очередь, зависит от этого узора.

— А ещё, — с некоторой ленцой вставил Эркаст Крутолобый, — торговля в вашем списке является единственным практически значимым приложением сил. Для магов нашего уровня.

— Замечательно, — сказал профессор. — Как ваши имена, молодые люди?

Студенты представились.

— Вы оба правы, — сказал Сайхирен. — Но поскольку мы будем заниматься практической космографией, ответ уважаемого Эркаста более актуален. Итак, записывайте…

Казалось бы, какое дело Ниррит, умеющей открыть проход на Шёпот Тумана за считанные мгновения и достичь не слишком отдалённых миров за считанные минуты, до нюансов, настоятельно необходимых обычным путешественникам?

Однако эти нюансы оказались куда интереснее, чем она ожидала.

Технические аспекты межмировых путешествий не были для неё секретом. Задачки типа "рассчитать маршрут между островом Энгасти мира Аг-Лиакк и городом Ташхи-эи в Сумерках Легидеона, используя только Врата; дополнительное условие: без форсирования водных преград" она решала, на зависть сокурсникам, в уме — быстрее, чем успевала записать решение. Но вот экономические аспекты межмировой торговли увлекли Ниррит всерьёз. Не примитивные подсчёты "чем закупиться и куда доставить товар, чтобы срубить побольше денег", нет. Настоящие, с использованием аппарата системной магии, вычисления оптимальных товарно-финансовых отношений.

Первые же попытки такого рода вычислений заводили в тупик. Выходило, что межмировая торговля должна вестись активнее, чем в наблюдаемой реальности, в десятки раз. Это не касалось разнообразной гадости, вроде собираемой в тех же Сумерках Легидеона "сладостной жилки" (мощнейший магический афродизиак — достаточно мощный, чтобы большинство наркотиков на его фоне показались сахарной пудрой) или минеральных веществ из Радужного Сада (медленно действующие, но трудно распознаваемые и ещё труднее излечиваемые яды). Гадость на то и гадость, чтобы с ней боролись и всеми силами сокращали её товарооборот.

Но почему так скромна торговля предметами искусства, драгоценными и полудрагоценными камнями, пряностями, артефактами, алхимическими материалами, лекарствами? Почему, например, в лесотундру Тагона из Энгасти ежегодно отправляется только два-три каравана? А ведь зимняя шкурка одной-единственной белой лисы стоит в среднем столько же, сколько целый воз вяленой трески — даже на энгастийском рынке, где не тот климат, чтобы по полгода щеголять в мехах! Нетрудно подсчитать, что если даже активизация торговли "обрушит" рынок пушнины, операции по обмену энгастийской рыбы на меха южного Тагона всё равно будут приносить по двести, а то и двести пятьдесят процентов прибыли. Конечно, это не нынешние шестьсот, но…

Когда Ниррит пришла с накопившимися вопросами к Сайхирену, профессор посмотрел на неё с этаким ободряющим удивлением.

— Надо полагать, эти вычисления ты сделала самостоятельно?

— Конечно.

— Так. А поправку на пошлины ввела?

— Да. Всё равно результат не сходится. Кроме того, высокие пошлины не останавливают торговлю, они только делают контрабандистов активнее. И плодят злоупотребления.

— Хм. Вижу, ты так просто не сдашься. Придётся немного поторопить время.

Сайхирен встал, снял с полки небольшой плотный томик и протянул студентке.

— Обычно с Кодексом Торговцев знакомят на шестом курсе. Но раз тебя уже сейчас, в начале пятого, заинтересовал экономический аспект межмировых путешествий… к сожалению, у меня нет экземпляра Кодекса на энгастийском. Только на Торговом-прим "тройки".

— Это не страшно, — машинально бросила Ниррит, медленно листая Кодекс.

И тут до профессора дошло.

"Это не медленное перелистывание. Это — быстрое чтение!"

— Ты успела так хорошо изучить Торговый?

— Было бы что учить, — откликнулась студентка, не прекращая листать томик Кодекса. Как и Сайхирен, она перешла на Торговый, но с таким видом, словно едва это заметила. — Упрощённый синтаксис, упрощённая фонетика… вообще всё упрощённое, только тезаурус раздутый. Тот же случай, что с современным энгастийским. Ничего принципиально нового.

6

"Всякий мир есть система отношений. Эта система подвижна и имеет свойство сохранять себя при воздействиях извне. Но никакая подвижность не беспредельна, и никакое свойство нельзя назвать абсолютным. Поэтому межмировая торговля, как фактор потенциально разрушительный, должна быть ограничена. Следить за этим, как и за безопасностью торговых маршрутов, обязан Попутный патруль, а также местные власти.

Неоднократно случалось так, что поддавшиеся жажде наживы разрушали то, что при более разумном и сдержанном подходе могло приносить пользу тысячи лет. Например, легендарный сад Чаши Рехнеалик оказался полностью вырублен за один-единственный сезон. Было подсчитано, что кетике, принявшие "эликсир Рехнеалик", омолодились в общей сложности на семнадцать-девятнадцать сотен сезонов. Также было подсчитано, что кетике, до срока расставшиеся с существованием из-за "эликсира Рехнеалик", могли бы прожить около ста пятидесяти тысяч сезонов. Причём среди убитых оказалось абсолютное большинство омолодившихся. Более подробно эта трагедия будет рассмотрена среди других примеров, во втором разделе данного Кодекса.

Неоднократно случалось и так, что торговые отношения разрушали существующий порядок вещей медленно, исподволь. Типичным примером этого может послужить неправильное использование Врат Касног — Шхоба. Воспользовавшись установкой Врат, пуверы с Побережья Каснога заселили Нагорья Шхоба. Однако довольно быстро (менее чем за семьсот лет) цивилизация колонистов, воспользовавшись рядом природных факторов и более высоким потенциалом пассионарности, захватила лидирующие позиции в отношениях с Побережьем. Последнему была отведена роль аграрного придатка более динамичной и мощной культуры Нагорий. На Побережье насильно внедрялись хищнические методы земледелия, итогом чего стала эрозия и истощение почв вкупе с катастрофическим падением урожайности. Последнее, в свою очередь, привело к массовому голоду, череде гражданских войн и применению запрещённого оружия. Ныне цивилизация Нагорий Шхоба разрушена полностью. На руинах её городов продолжается бессмысленный конфликт впавших в дикость немногочисленных племён пуверов, зачастую изуродованных боевыми мутагенами. Что касается пуверов Побережья, то их численность по сравнению с моментом до установки Врат сократилась в семь-восемь раз и имеет тенденцию к дальнейшему снижению.

…сказанное выше не означает, что межмировая торговля есть зло. Сказанное выше всего лишь подтверждает общеизвестную истину: всяким инструментом надлежит пользоваться разумно и с осторожностью. Причём осторожность должна быть тем больше, чем разрушительнее могут оказаться последствия. Даже такая сравнительно безобидная область, как межмировой туризм, должна контролироваться с самым пристальным вниманием".

Выдержки из Введения к Кодексу Торговцев (экземпляр из личной библиотеки профессора практической космографии Сайхирена Усмешливого).

Подобно своду правил для целителей, Кодекс Торговцев также полагал главной заповедь номер ноль: не навреди. Торговля — это хорошо. Но когда от твоих торговых операций разумные существа начинают стремительно вымирать или происходит что-нибудь менее заметное, но немногим более приятное, это лишает самого торговца будущих заработков.

Да и окружающие страдают. Например, если отправить товар через океан из Энгасти в тот же Ундигъёвид не на борту "Морской молнии", а на обычном паруснике, такое путешествие займёт не менее двух недель. То есть двенадцать суток — даже в случае исключительно благоприятных ветров и при всемерной помощи со стороны корабельного мага. Использование каменных кругов способно сократить время в пути в десятки раз. Но что случится с торговым флотом, если ВСЕ станут пересекать океан через Межсущее?

То-то и оно…

За любые нарушения Кодекса Торговцев предусматривалось только одно наказание: эмбарго. Разнились лишь сроки: год-другой за мелкие шалости, десятилетия за крупные. Сто и более лет, грозящие необратимым коллапсом рынка — за "преступления первой категории" (та ветвь расы кетике, которая разорила сад в Чаше Рехнеалик, поплатилась прерыванием торговли на полтора века, после чего толпы разъярённых панцирных попросту взяли штурмом дома омолодившихся и раздавили их вместе с семьями и слугами… что, впрочем, не уменьшило сроков наказания).

Формы эмбарго также несколько различались. Пытающихся возить из мира в мир "синюю пыльцу", "сладостную жилку", "капли грёз" и тому подобные продукты работники Попутного патруля без затей закапывали вдоль дорог. Иногда — довольно часто — живьём. Случалось, что Попутный патруль просто снижал режим покровительства, переставая ловить разбойников на некоторых маршрутах. Зачастую при этом знакомым разбойникам вежливо сообщалось, где именно их промысел на время перестал противоречить закону.

Такая мера в итоге оказывалась наиболее эффективной. Нет, нанять охрану, способную остановить крупный отряд опытных рубак в сопровождении нескольких боевых магов, конечно, можно… вот только эта охрана потребует такой платы за услуги, что сотни процентов прибыли превратятся в десятки процентов убытка.

А подкупить патрульных, очень неплохо зарабатывающих и к тому же давших магическую клятву хранить верность Кодексу… ха! Легче базарному нищему обдурить опытного менталиста.

Это походило на ловкий фокус. Айселит уже не в первый раз видел его в исполнении Ниррит, но всякий раз его пробирало холодком восторженного ужаса.

Общая экспозиция такова: в запертой комнате, за крепкой дубовой дверью и небольшой баррикадой из предметов меблировки, сидят "враги" и "заложники". Точное количество "врагов", как водится, неизвестно (но не меньше четырёх). "Заложников" тоже неизвестно сколько, и взаимное расположение первых и вторых — загадка. "Врагам" дан приказ убить всех "заложников", как только в дверь кто-либо войдёт, как только начнут действовать парализующие чары, как только запахнет сонным газом… и вообще при малейшем подозрении.

Ловкий фокус в исполнении Ниррит выглядел не слишком зрелищно. Она останавливалась перед дверью, а потом как будто бы резко встряхивалась. Покинув перевязь, её метательные ножи с громким дробным треском прошивали полотно двери. Спустя полторы-две секунды она расслаблялась и объявляла: "Готово". В реальности к этому моменту враги начали бы остывать, а заложники, в зависимости от возраста, темперамента и воспитания, облегчённо вздыхать, визжать или грязно ругаться. Как правило, ущерб для "заложников", которых "освобождала" Ниррит, сводился к чисто моральному. Ведь далеко не всякий разумный способен без лишних эмоций сначала выдержать захват вооружёнными до зубов громилами, а потом обнаружить, что громила, который держал нож у твоего горла, лишился кисти с ножом… зато приобрёл сквозную дыру в черепе на месте левого глаза, из которой на тебя обильно льётся кровь.

Или дыру на месте правого глаза. Это уже мелкие технические детали.

К сожалению, на практике ловкий фокус с индивидуально управляемыми метательными ножами был не более чем фокусом. Если бы берущие заложников враги (настоящие, без кавычек) всегда полагались исключительно на силу, тогда другое дело. Но даже сравнительно простые магические меры предосторожности несоразмерно усложняли освобождение заложников. Например, пакеты со взрывчатыми смесями и хитрыми детонаторами, "усыпляемыми" только сигналами браслета на руке вражеского лидера — браслета, отслеживающего стук его сердца… или ещё более простая штука: укол, вводящий сразу пять-шесть болезнетворных штаммов. Хотите вылечить уколотого? Выполните наши требования, и смесь нужных сывороток будет вашей.

Лет триста тому назад размах игр с заложниками достиг максимума. Дошло до того, что брать заложников при угрозе поимки начали даже мелкие воришки, а суммы выплат, идущих на освобождение заложников, сравнялись с бюджетом всех тианских Старых семейств. Но тогдашний король Энгасти решил: хватит. И постановил, что выполнение любых требований мерзавцев, прикрывающихся живыми щитами, следует считать равносильным государственной измене. А организаторов и участников захватов приказал преследовать, не считаясь с расходами, даже за пределами миров текущего Лепестка. Пусть бегут хоть в Нижние Миры — не поможет.

Искать и уничтожать без жалости, не считаясь ни с чем! Абсолютно ни с чем, в том числе со здоровьем и жизнью заложников… в первую очередь — с жизнью заложников!

Когда некие ловкие мерзавцы похитили младшую принцессу и сообщили, что вернут её задаром, если король отменит "Постановление о взятии заложников", король буквально побелел, но "Постановление" не отменил. Когда через пятые руки ему начали присылать кусочки, отрезанные от младшей принцессы, — сначала волосы и ногти, потом пальцы — король надел траурные жёлтые одежды и приказал не просто найти мерзавцев, которые убили его дочь, а доставить их ему живьём. Глава тайной службы забормотал, что принцесса ещё не убита, что ещё, возможно, есть шанс…

— Хороший заложник — мёртвый заложник, — сказал король стеклянным голосом.

Похитителей дочери ему в итоге доставили. Живыми. Принцессу тоже доставили. Мёртвой и изуродованной до неузнаваемости.

С момента похищения прошло ровно одиннадцать дней. Похитители прожили существенно дольше… впрочем, радоваться этому факту им не пришлось. Когда сердце последнего из похитителей отказалось биться, король, сам себя превративший в палача, недрогнувшей рукой налил и выпил смертельную дозу сонного зелья.

"Постановление" не было отменено. Наследник короля, брат похищенной принцессы, принимая корону, первым же указом подтвердил ввод "Постановления" в Уложение о наказаниях.

Как результат, за какое-то десятилетие тактика взятия заложников на острове Энгасти вышла из моды. Вообще и навсегда. Сошла на нет вместе с теми, кто решался воспользоваться этой тактикой. Но многообразные варианты сценария "освобождение заложников" для тренировок действующих агентов в тайной службе продолжали использовать.

— Сколько ножей ты нынче бросаешь? — поинтересовался Айселит. — Пять?

— Нет. Теперь я работаю одновременно с шестью.

— Очередная ступенька мастерства? Поздравляю.

Ниррит пожала плечами. Впрочем, было видно, что похвала ей приятна. В конце концов, принц сам занимался метанием ножей, используя сходную технику, и знал, за что хвалит.

— У тебя на этот вечер какие планы? — спросил он.

— Разные. Но ничего такого, что нельзя отменить или перенести.

— Отлично. Раз так, не сходить ли нам на Листа с Паутинкой?

— На кого?

— Неужто не слышала? Ну… значит, услышишь.

Людей, тианцев и ваашцев в зале собралось под сотню. Вроде бы немного… вот только Ниррит уже знала, что ни одного случайного среди собравшихся нет. И дело было не только в высокой цене билета… да и вообще не в цене, пожалуй. Лист — худощавый, неопределённых лет мужчина, за обыденным обликом которого стояла, словно серая тень, некая странность — лично проверял входящих. На глазах у подходящих Ниррит и Айселита он объявил какому-то толстяку:

— Вам будет скучно, уважаемый. Позвольте вернуть вам деньги.

И толстяк, как ни странно, покорно отдал билет, принял стопку золотых, побрёл к выходу. Лист тут же подмигнул отирающейся неподалёку девчонке в потрёпанной одежде:

— Хочешь послушать не под дверью? Одно место освободилось.

— Но у меня нет денег…

— Зато у тебя есть настроение. Заходи!

При виде принца и его телохранительницы глаза Листа на мгновение расширились, а зрачки, наоборот, сузились в две щёлки.

— Надеюсь, — улыбнулся Айселит, — нас вы не завернёте, маэстро?

— Нет, — коротко ответил Лист. Сглотнул и повторил. — Нет! Проходите, прошу вас.

Расположившись на одной из невысоких, но широких и мягких скамей, Ниррит шепнула:

— Мне кажется, он тебя узнал.

— Сильно сомневаюсь, — сказал принц. — По-моему, он просто наткнулся на твою защиту, оценил её и испугался.

Ниррит покачала головой. Конечно, она распознала в Листе магический потенциал, но всё равно данное Айселитом объяснение показалось ей излишне простым. Да и её собственное объяснение не удовлетворяло. Маэстро ничуть не походил на тех, кого можно впечатлить пышным титулом или магической властью.

А потом, минут через десять, начался концерт.

Лист играл на каком-то замысловатом струнном инструменте; Паутинка, похожая на девочку-подростка — на свирели. При первых же звуках зал окончательно затих. И в наступившую тишину на мягких лапах переливчатых нот вошло странное волшебство.

Лёгкое, звонкое, невесомо прозрачное.

"Да, эта пара умеет играть", — подумала Ниррит.

А потом Паутинка опустила свирель, и мысли кончились.

Серый плащ, копна волос

Да гитара за плечами.

Ветром унесён вопрос,

Правит мыслями молчанье.

Величайший из певцов

Мне поведал на пороге:

"Пахнет тайной пыль веков,

Только слаще — пыль дороги…"

Позже Ниррит Ночной Свет запишет эту и другие песни. Позже удивится: как же так? Простые слова, неточные рифмы… откуда же взялось чудо?

Может быть, не зря Лист, добровольный привратник, впускал лишь тех, кто способен разделить нужное настроение?

Сонный сбросил я покой,

Позабыл дела, забавы.

Влагой пахнет над рекой,

Палою листвой — в дубраве,

Пеплом — стынущий очаг,

Скошенной травою — в стоге.

Пахнет золото… никак.

Чем же пахнет пыль дороги?

И голос не так уж громок, всего лишь чист. Скажите мне, в чём же дело, маэстро Лист?

Много видел я путей,

Много ездил, брёл и плавал.

Много пел — и без затей

Выпивку бродягам ставил.

Кроме истины одной

Нет иных, и видят боги:

Пахнет хлебом дом родной,

Только слаще — пыль дороги.

И снова, без паузы, живой голос сменило пение свирели.

Музыка журчит в тишине, странным образом не мешая ей, а наоборот — дразня. Выманивая. "Ну, скажи хоть полслова. Будь смелее, малышка!"

Последний, почти слишком резкий аккорд…

Тишина заговорила голосом Листа. Негромкий, раздумчивый речитатив, меняющийся вместе со стихом от строчки к строчке:

Постаревший огонь — это пепел… и свет.

Цену слов знает мистик, сломавший обет.

Быль и небыль, холодное эхо небес.

Мир чудесен — но в мире не сыщешь чудес.

…Только кто-то упрямо встаёт на крыло.

Кто-то, руки в крови, всё же тянет весло.

Кто-то смотрит на звёзды и видит себя.

Кто-то дышит любовью и гаснет — любя.

Неужели тебе не наскучил твой сплин?

Что за радость — поверить, что ты тут один?

По могилам хромает твой пепельный конь,

И ты давишь в себе невечерний огонь…

Отрекись! Убеги! Путы в клочья порви,

Вольным ветром свободу свою улови!

Мир всё тот же? Он давит, он душит? Пускай!

Лист опавший укажет тропу в вечный май.

Свирель сквозь струны. Струны — за свирелью. И на два голоса, сквозь журчащий, шелестящий, дышащий перебор:

Открылась бездна, звёзд полна.

Ночная чаща зашумела.

Улыбка тайно и несмело

Вздох заморозила — до дна.

Уже кружится голова,

Душа торопится в дорогу:

Покинув тело, в выси, к богу,

Забыв неловкие слова.

Миг равен гордой тишине —

Предвечной, первосотворённой.

И небо падает короной,

И расправляет плечи мне…

И так до самого конца, чередуясь, как в гобелене чередуются нити основы и утка: музыка, песни, музыка, стихи. Музыка, музыка, музыка…

Концерт закончился. Лист с Паутинкой, поклонившись, ушли со сцены. Но собравшиеся в зале ещё долго сидели, словно оглушённые, и не сразу начали подниматься со скамей, чтобы разойтись, унося под сердцами искорки тихого чуда.

— Айсе, ты куда?

— Я хочу поговорить с ними.

— Тогда нам сюда.

На стук в двери гостиничного номера откликнулся грубый низкий голос:

— Мы ничего не заказывали!

— Пожалуйста, откройте, — попросил Айселит с вежливой непреклонностью, которую вполне можно было назвать королевской. Никакой угрозы, ни явной, ни скрытой. Просто уверенность, что просьбу удовлетворят. Холодная и незыблемая, как вершина Белого Рога в Седых горах.

— Откройте им, — сказал Лист. Он почти шептал, но стандартные заклятья звукоизоляции не мешали принцу слышать сквозь них… особенно когда рядом стояла Ниррит.

— Ты уверен? — спросил немногим громче обладатель ворчащего баритона.

— Это не просто поклонники. Открой, Донжон.

Номер не представлял собой ничего выдающегося. Нормальный (по меркам Энгасти) трёхкомнатный люкс. А вот находящиеся в нём…

Лист и Паутинка, прильнувшая к нему в позе не столько откровенной, сколько просто устало естественной, тут же приковали к себе внимание Айселита. Взгляд Ниррит, скользнув по открывшему дверь здоровяку в кольчуге и при большом количестве оружия, намертво прикипел к пересчитывающему выручку изящному субъекту, принадлежащему к расе, опознать которую не помогли даже уроки практической космографии. Внешне субъект напоминал (весьма отдалённо) лемура, покрытого серебристо-белой шерстью, и был куда опаснее здоровяка. Прежде всего — потому, что являлся сильным магом.

Достаточно сильным, чтобы превзойти большинство высоких посвящённых.

— Всем доброго здоровья, — начал принц, обращаясь преимущественно к музыкантам. — Вы наверняка много раз слышали восторженные отзывы, так что я не стану повторяться и даром тратить время. К делу. Я хочу предложить вам сменить место жительства на время вашего пребывания в Энгасти. И я был бы весьма признателен, если бы вы…

— Постойте, — рыкнул "лемур". — Так дела не делаются. Представьтесь.

— Моё имя — Айселит. Мою спутницу зовут Ниррит Ночной Свет.

"Лемур" фыркнул, поднимаясь из-за стола.

— Господин Айселит Большая Шишка, — сказал он, — ваше предложение никак нельзя…

— Fluxh! — бросил Лист. — Skiulem roffyg.

— Благодарю, — кивнул принц. — Собственно, я также хотел попросить вас сыграть для нас с Ниррит. Хотя бы один раз — только для нас.

— Я рад, что вам так понравился концерт, — сказал Лист. — К сожалению, мы не можем нарушать собственные правила и пользоваться… благосклонностью высокопоставленных лиц.

— Вы неправильно меня поняли! Я не…

— Погоди, Айсе, — сказала Ниррит.

Шагнув вперёд и полностью игнорируя "лемура", она посмотрела на музыкантов. И не только посмотрела. Раздражённо рыкнув, "лемур" начал разворачивать "плащ бессилия", но не закончил: "обновление" Ниррит уже завершило свою работу. Да и назвать это заклятье атакующим не повернулся бы самый злой язык. Лист ахнул, ощутив в буквальном смысле живительный эффект. Паутинка переменила позу, глядя на гостью с недоверчивостью, сменяющейся восхищением.

— Я не стану предлагать вам деньги, — сказала Ниррит. — Я не стану предлагать вам бесплатное и куда более комфортное, чем этот номер, жильё. Хотя то и другое вы можете получить по первой просьбе. Я хочу предложить вам обмен. Вы будете играть, а я буду танцевать. Для вас.

— Ну и чего ради вы согласились?

Лист ответил, не отводя задумчивого взгляда с двери, за которой скрылись гости:

— Если ты сам этого не понял, Флукх, мои объяснения тебе не помогут. Но может быть, ты поймёшь, если посмотришь на её танец.

7

Лист и Паутинка играли. Айселит, "лемур" Флукх, "громила" Донжон — слушали.

И смотрели.

Ниррит Ночной Свет танцевала.

Деревья дворцового парка тихо шелестели своей листвой… но казалось, что вокруг не парк, тщательно распланированный, окультуренный и приручённый, а дремучий, равнодушный к крошечным смертным лес. Босые ноги Ниррит ступали по коротко подстриженной траве, обходя цветы и узоры, выложенные плоскими плитками камня разных оттенков… но казалось, что площадка для танца — не газон меж клумб, а дикие хаазминские степи. Когда же танцовщица выходила на изгибы посыпанной песком дорожки, зрителям чудилось, что Ниррит вот-вот исчезнет: не то канет в волнах прибоя, не то растворится в Шёпоте Тумана…

Сон? Явь? Капризы воображения?

Невозможно стало определить, музыка ведёт танец или танец увлекает за собой музыку, кто спрашивает, а кто отвечает, кто задаёт ритм, а кто следует ему. Принца словно ледяной водой окатило, когда он вспомнил, что именно напоминает ему этот танец вне любых канонов, а то и вне законов, управляющих существованием мира.

Нестандартное посвящение, ритуал Семи Связующих. Вот на что было похоже это.

Колючий звёздный свет и поволока дня, далёкий горизонт и рокот водопада, дым, словно от костра, живой волчок огня и птичий пересвист — вот странника награда! Что поворот сулит, чем манит новый день? Ответят горький смех и радостные слёзы. Сокровища, гляди: склонившийся плетень, несжатые хлеба, искристые морозы… всё память сохранит и воскресит в свой час, и полной грудью вздох на берегу рассветном дороже в сотни раз для каждого из нас, чем россыпи казны и истин блеск бесцветный.

Движенье — это всё, а остановка — смерть. В находках счастья нет и в тратах нет печали. Когда придёт наш час, легко шагнём за дверь: ведь ждёт за нею то, чего мы здесь не знали…

Эхо подхватывает музыку и возвращает, обогащая новыми, какими-то летящими обертонами. Тягучая размеренность танца взрывается пламенными сполохами, ожившими тенями, золотыми бликами на грубо обтёсанных сводах, гибкими движениями холоднокровных обитателей вод, переходящими в мелькание птичьих крыльев.

И целые миры, не выдержав соблазна, присоединяются к образам танца, увлекая за собой своих обитателей — как разумных, так и лишённых разума…

Режет нож, копыто бьёт, горн трубит, восходит солнце. Ослепляет горный лёд, в кошеле звенят червонцы. Всякой вещи место, срок. Переменам удивляться, жить былым — не наш порок. Наш девиз: "Не возвращаться!"

Жалобно зазвенела лопнувшая струна. Ниррит замерла, дыша глубоко и очень часто. Лицо, шея, руки — всё блестело от обильно проступившего пота. От пота! Это у Ниррит-то, способной сохранять размеренность дыхания после часа жёсткого спарринга с меняющимися противниками!

Волшебство танца ушло, как струна порвалась: мгновенно. Осталась только трава, вытянувшаяся выше колена танцовщицы… да ещё перемены в самой Ниррит. Принц далеко не сразу сообразил, что она, начинавшая танец в "маске" тианки, закончила его, вернувшись к человеческому облику. Новому, выкованному ритуалом Семи Связующих.

Только радужки глаз буквально светились серебром, да загар стал темнее обычного.

Низкий — свободная рука по локоть канула в подросшую траву — поклон музыкантам. Лист с Паутинкой молча встали и вернули поклон танцовщице.

Айселит откашлялся.

— По-моему, в храме тебя такому не учили.

Ниррит фыркнула.

— Слишком много чести было бы Гаэ-Себишу, — бросила она, с хорошо заметным усилием усмиряя частое дыхание. — Даже умей я такое раньше, ему я бы не стала танцевать жизнь.

Принц спрятал взгляд.

"Она танцевала жизнь. Свою, конечно же, — подобную бесконечному движению вдаль, не знающую возвращений. А я… в этом танце я был бы лишним. В лучшем случае — временно уместным, как указатель на развилке дорог. Странница прочтёт написанное на указателе, быть может, сделает недолгий привал, а потом отправится дальше.

Что ж. Даже не могу сказать, что узнал благодаря этому танцу нечто новое.

То, что я всего лишь знал, теперь я — прочувствовал".

— Ну что, понял?

Флукх перевёл взгляд с Листа на Ниррит и обратно.

— Пожалуй, да. Такого танца я уж точно никогда не видел.

— Мы тоже не видели, — сказала Паутинка. — Госпожа, кто вы?

— Давай без господ, а? — поморщилась Ниррит, садясь прямо в сверхъестественно подросшую траву в двух шагах от музыкантов и в трёх — от Айселита с Флукхом. На равных. — Всё-таки вы играли ничуть не хуже, чем я плясала.

— Сомневаюсь. — Лист улыбнулся смущённо и мечтательно. — Но однажды мы видели того, кто мог бы ТАК сыграть.

Паутинка подхватила с равной мечтательностью:

— "Это было давно и немного неправда"… но всё-таки это было. Один раз мы с Листом так же близко, как вас, видели Алого Барда. И больше того: слушали его пение!

— "Величайший из певцов мне поведал на пороге"?

— Да-да! — оживился Лист. — Вы наверняка о нём слышали.

"Ещё бы. Если не старейший, то уж точно самый странный член Круга Бессмертных… многие сомневаются, можно ли вообще считать членом Круга его, почти не бывающего в Аг-Лиакке".

— Слышали-то о нём абсолютно все, имеющие уши… а вот слышали его немногие.

— Нам повезло. Мы — именно слышали его. И… знаете, сколько мне лет?

— Я могу ответить на этот вопрос, — сказал Айселит, — и испортить сюрприз. Вам, Лист, девяносто четыре. А Паутинке… скромно умолчу, сколько. Но число сопоставимое.

Ниррит медленно покачала головой.

— Как целитель могу утверждать, что ваш физический возраст и состояние здоровья соответствуют показателю "под тридцать". Правда, обычными людьми вас назвать нельзя…

— Алый Бард сказал, что талант, музыка и дорога будут хранить нас до тех пор, пока мы останемся им верны. И похоже, что он сумел передать нам кусочек своего бессмертия.

— Вот это вряд ли, — Ниррит. — Может, в самом начале так оно и было, но теперь…

— Теперь, — закончил Флукх, — вы живёте своим собственным бессмертием. Не заёмным.

Лист потупился. Паутинка покраснела.

— Вы зря смущаетесь. Я, конечно, этого вашего Алого не слышал, но зато я тысячи раз слышал вас. И знаете, друзья? Чем дальше, тем больше мне хочется вас слушать! Потому и шатаюсь я следом за вами, потому и дышу сладкой пылью дороги. Хотя все мои родичи дружно объявили бы меня спятившим, если бы знали, чем я занимаюсь.

— Не имею чести знать ваших почтенных родичей, — усмехнулась Ниррит, — но если бы они так поступили, я объявила бы их всех скопом тугоухими обладателями несмазанных душ. Кстати, развейте моё недоумение: как называется ваш вид разумных?

Флукх усмехнулся в ответ.

— Вы хорошо его знаете, — сказал он, — и умеете весьма достоверно изображать. Я тианец.

— Что?

— Представьте себе! Моя чрезмерно экзотическая внешность — побочный результат Причащения… впрочем, с культом Прародителя я порвал задолго до того, как познакомился с Листом и Паутинкой. И даже до того, как нанялся в Попутный патруль. Вы для меня — загадка куда большая.

— Я и сама для себя — большая загадка. Впрочем, если вы видели мой танец…

— Со стороны виднее?

— А разве это не так? Что вы увидели?

— Если воспользоваться вашим же определением, я увидел жизнь. А вы, друзья?

— Порыв, — сказала Паутинка.

— Движение, — поправил Лист. — Движение, направленное в бесконечность.

— А ты?

Айселит встретил серебряный взгляд Ниррит своим. И не опустил глаз.

— Разлуку, — ответил он. — Неизбежную разлуку.

— Не торопи события… и не заглядывай слишком далеко в будущее.

— Золотые слова, — Флукх посмотрел на принца особенным взглядом. Маг — на мага… и для мага. — Честно говоря, я страшно вам завидую, уважаемый. Я куда старше вас, я даже старше, чем вы и Лист вдвоём… но вы ухитрились получить от насмешницы-судьбы подарок куда более щедрый, чем все мои подарки, взятые вместе… конечно, без учёта музыки последнего полувека.

— Конечно, — без улыбки согласился принц.

Лиловый взгляд растворился в серебре, растворяя серебро в лиловом.

— Они? Странники. Вечные бродяги, видевшие сотни, а то и тысячи миров Пестроты. Такие же, как Алый Бард, поспособствовавший их взлёту. Когда-то были людьми, а теперь — кто знает? Кроме их возраста и настоящих имён, я знаю о Листе и Паутинке не так уж много… но стоит ли говорить об этом? Сдаётся мне, что нет. Их настоящее и будущее важнее их прошлого.

— Согласна. А что ещё ты о них скажешь?

— Если забыть о биографиях, могу добавить одно. Они похожи на Алого Барда, это верно. Но если Алый известен преимущественно как маг высшего посвящения, который к тому же здорово поёт и изумительно играет на семиструнной гитаре, то каждое редкое возвращение Листа и Паутинки в Энгасти становится праздником не для магов, а для ценителей музыки. Я тут подумал… может быть, именно такие, как Лист и Паутинка, становятся в итоге богами? А?

Негромкий переливчатый смех.

— Ты бы ещё меня богиней обозвал. Спи, Айсе… спи.

Обычно защита диплома — мероприятие специфическое до скучного. Это не относится разве что к получению звания мага-мастера у боевиков. У них-то, по доброй старой традиции, более важную половину защиты проводят на Арене, и звание берётся буквально с бою, что бывает весьма зрелищно. Совсем другое дело — теоретические изыскания. Очень и очень многие маги работают над темами, заинтересоваться которыми хотя бы на уровне краткой выжимки-конспекта способны, кроме руководителя работы, два-три десятка магов на всю Академию. А поскольку из этих двух-трёх десятков большинство — существа крайне занятые, на защитах дипломов, кроме магов из комиссии, присутствует в среднем ещё пять-десять разумных, не более.

Аудитория, в которой свой диплом защищала Ниррит, оказалась забита под завязку. Опоздавших пришлось выставлять в коридор.

Впрочем, пришедшие оказались в большинстве своём страшно разочарованы. Из сорокаминутного "краткого отчёта о сделанном" любопытствующие уяснили, что кандидат в мастера усовершенствовала методики трансмутаций живых существ при помощи чего-то этакого, имеющего прямое отношение к системной магии, матричным операторам и асимметричным уподоблениям. То, что "краткий отчёт" делался на густой смеси древнетианского и специфических терминов, частично изобретённых самой Ниррит, ни в коей мере не облегчало понимания. Временами даже члены комиссии, вынужденные продираться сквозь нагромождения доводов, начинали тосковать. Исключение составляли только одобрительно кивающий Сигол Лебеда, видевший рукописный вариант полного отчёта, и лихорадочно записывающий что-то профессор Килсайх.

Когда Ниррит произнесла классическое: "На этом у меня всё", аудитория с облегчением перевела дух.

И напрасно.

— А скажите, уважаемая, — поинтересовался Килсайх, — в каких случаях…

Окончания его реплики большинство не поняло.

— В основном, — ответила ему Ночной Свет, — мы имеем…

И далее — минуты на три сплошная многоэтажная непонятность, перемежаемая оборотами"…из чего с неизбежностью следует, что…" и"…как видите, возможно также…".

— Замечательно! — обрадовался Килсайх, записывая. — А если мы…?

— Тогда, — не замедлила Ниррит, — исходные структурируются при помощи…

— Но что, если…?

— Сто пятнадцатая страница и далее до сто сорок второй, — сообщила дипломница. — Основные исключения там перечислены достаточно подробно.

— Да, конечно, — Килсайх смутился. — Тогда у меня всё.

Ниррит обвела комиссию и аудиторию ясным взором.

— У кого-то ещё есть вопросы?

— А скажите, какое значение ваша работа имеет с практической точки зрения?

— Страницы с двести шестой до двести девяносто восьмой, — был ответ. — Впрочем, если хотите, можно кое-что продемонстрировать.

Развернувшись к доске, до этого остававшейся девственно чистой, Ниррит несколькими летящими движениями изобразила многолучевую схему концентрации. Кое-кто в аудитории заахал, опознав элементы подключения к Источнику Силы… а сумевшие опознать ещё и порядок задействованной энергии даже не стали возиться с установкой личной защиты.

Чем поможет зонтик при камнепаде? Да хоть бы и не зонтик, а башенный щит!

Всё едино раздавит, как сапог — былинку…

Меж тем дипломница сделала некий замысловатый жест, и схема приобрела объём, обрастая по ходу дела какими-то малопонятными светящимися загогулинами и пульсирующими трёхмерными символами. Несколько минут Ниррит кропотливо усложняла схему, одновременно что-то в ней меняя или, скорее, подстраивая. И так — до тех пор, пока схема не превратилась в подобие не то облака, не то кокона, отдельные элементы которого сливались в единую структуру. А потом Ниррит просунула руку прямо сквозь схему и достала из неё, как из сияющего бесплотного яйца, снежно-белую птицу, похожую на очень крупную ворону.

Схема немедленно погасла.

Опущенная на стол перед комиссией, птица раскрыла клюв, переступила с ноги на ногу, обвела аудиторию взглядом блестящего, не по-птичьи внимательного глаза.

— Материализация по заданной матрице, — буднично объявила дипломница.

— Материализация, — подтвердила птица. — По заданной матрице.

— Впечатляющий фокус, — заявил тот же субъект, который интересовался практическим значением работы. — Но чем эта белая ворона отличается от обычного трансмутанта?

— Тем, что это — полностью искусственное живое существо. И довольно сложное как биологически, так и психически. Я не трансмутировала эту птицу. Я даже не реконструировала её. Я её просто… сделала. Как при магической конденсации, с нуля.

Двумя часами позже, в запертом изнутри кабинете.

— Могу сказать одно, — вздохнул Сигол. — Если ты хотела скандала, ты своего добилась.

— Зато зрители не ушли обиженными.

— Ну-ну. А серьёзно, откуда ты взяла эту птицу?

— Неправильный термин. Это не птица, это магр.

— Да, я помню. Магры: сокращение от "МАГическая Репродукция". Но с моей точки зрения это просто игра слов. По форме этот магр — птица? Птица. Живая? Да, живая…

— Но искусственная. Не было никакого яйца, никакой программы развития, зашифрованной в генах. Только материальная структура, скомпилированная на основе нескольких матриц.

Профессор дёрнул углом рта.

— То есть, — медленно сказал он, — ты действительно создала заклятие такой сложности, что это заклятие оказалось способно "собрать" живое существо из первоэлементов?

— Да. Вы же читали итоговый, исправленный вариант моего диплома. Создание магров — это только наиболее зрелищное из…

— Стой.

Сигол потёр пальцами виски.

— Так. Ещё раз. Если говорить предельно простым языком, твои наработки позволяют творить жизнь? Это не фокус, не мистификация, а НАСТОЯЩЕЕ сотворение?

— Строго говоря, не совсем. Это именно репродукция, то есть повторение уже существующего. Только на другом уровне понимания, более высоком.

— Так, — повторил Сигол. — Магры являются материальными объектами?

— Конечно.

— Живыми?

— Да. Вы же сами видели!

— И пара магров одного вида может дать жизнеспособное потомство?

— Так далеко в своих экспериментах я ещё не заходила. Но я думаю, что это вполне возможно. Профессор, не надо смотреть на меня так! Я этого не заслуживаю!

— А как ещё прикажешь на тебя смотреть? Ты что, сама не понимаешь, чего добилась?

Ниррит повела плечами.

— Я повторила крошечный фрагмент работы, некогда проделанной риллу. Ну и что?

— Нет в тебе чувства эпического.

— Почему? Есть. Просто я лучше любого другого понимаю, насколько скромны мои достижения на самом деле. Если бы я не пользовалась готовыми материалами и не использовала Источник, я бы даже магр дождевого червяка вряд ли смогла предъявить.

— Плевать, — хрипло сказал Сигол. — Не это важно. А скажи, ты могла бы создать магр разумного существа? Человека, например?

— Тут всё гораздо сложнее. Создать жизнеспособную оболочку, конечно, можно. Но вот сделать такого магра разумным… — Ниррит нахмурилась, высчитывая что-то в уме, а потом резко помотала головой. — Нет. Разум — это всё-таки не готовый алгоритм. Думаю, самое большее, что можно получить при магической репродукции, это потенциально разумное существо.

— Потенциально? В каком смысле?

— В прямом. Разум можно — очень грубо, конечно — описать как динамическую сумму рефлексов и долговременной памяти. Закладывать сложные рефлексы в магров я уже умею. Моя белая ворона способна ходить, летать, воспринимать и воспроизводить звуки речи. Причём последнее получается у неё лучше, чем у обычных птиц: я доработала её речевой аппарат с учётом выполнения именно этой задачи.

"Как же, слышал", — подумал Сигол. "Только внимания не обратил. И без того хватало фокусных точек концентрации… мягко говоря!"

— Но, — продолжала Ниррит, — закладки одних рефлексов недостаточно. Нужна память, жизненный опыт. А это уже задача совсем иного порядка. И для её решения, даже в самом облегчённом варианте, нужны иные механизмы. Я предполагаю, что можно сделать человекообразного магра, который умел бы двигаться и танцевать, говорить и петь, понимать приказы, пользоваться столовыми приборами, играть в "два флота"… даже, возможно, творить простые заклятия. Но без личной памяти у него не будет стимулов, побуждающих разумные существа к тем или иным поступкам, не будет понимания такой важной категории, как личный выбор. А главное, не будет стимула учиться новым видам деятельности. Такой магр будет чем-то вроде идеального раба… по крайней мере, в самом начале. Готовые навыки в отрыве от среды своего возникновения.

— Но со временем он… оно… сможет обрести разум?

— Почему бы нет? Это был бы интересный долговременный эксперимент, — Ниррит улыбнулась задумчиво. — Наблюдая за развитием такого магра, можно было бы узнать много нового о природе мышления, о механизмах формирования сознания, о влиянии тела на душу…

— Да, — кивнул Сигол. — Действительно, очень интересный… эксперимент.

Большинство присутствовавших на защите диплома сочло, что "создание белой вороны" стало просто ловким фокусом, и на деле имел место хорошо замаскированный перенос в пространстве. Но Ниррит не обращала внимания на мнение большинства, тем более что комиссия присвоила ей звание мага-мастера в области биотрансмутаций. Это событие она отметила трижды: со студентами-целителями, с людьми принца и с королевским семейством.

Когда череда праздников закончилась, Ниррит обнаружила, что каких-то особых перемен в её жизни не произошло (впрочем, она и не ожидала никаких пертурбаций). Ритм жизни остался тем же, просто место экзаменов и сдачи практик окончательно заняли самостоятельные занятия и жёсткие — зачастую до жестокости — тренинги в отделе подготовки. Один-два раза в месяц принц выдавал ей персональные задания. В среднем Ниррит управлялась с делами и миссиями за день, иногда — за считанные часы. И ни разу ей не приходилось докладывать о полном провале, хотя доставались ей по преимуществу именно провальные, "тухлые" задания.

Но чем дальше, тем острее чувствовал Айселит приближение чего-то скверного. Когда всё сплошь ясно и тихо, жди шторма!

Да только как угадать, с какой стороны налетит беда?

Пытаясь поговорить о своих предчувствиях с Ниррит, принц не нашёл у неё понимания. Собственно, она довольно резко высмеяла его страхи. И он свернул разговор… вот только с каждым разом ему становилось всё труднее отправлять её туда, где от тайной службы требовалось совершение очередного чуда. Появление Тхараша как было, так и осталось единичным случаем, странным, необъяснимым. Никто из Бессмертных более не проявлял активного интереса к событиям на острове Энгасти. Затишье? Видимо, да. Но кому, как не островитянам, знать, чем заканчиваются обычно периоды затишья?

С самой Ниррит тоже творилось что-то неладное. Айселит ухитрялся довольно долго не замечать этого. Не из-за приступа бесчувственности, нет. Просто череда забот, неизбежная текучка, мелкие и не очень проблемы… а Ниррит великолепно навострилась скрывать всё "лишнее" в тайниках своей памяти. И долгое энгастийское лето скатилось к осени, прежде чем Айселит вспомнил, что в последний раз они открывали друг другу свои мысли, соединяясь в полноценный тандем, ещё до защиты диплома…

Тихо ужаснувшись и постаравшись тут же изгнать этот ужас из души и памяти, принц немедленно вызвал Ниррит во дворец, послав сигнал на её личный амулет агента.

Она явилась спустя всего четверть часа, хотя срочность сигнала была наименьшей, и сходу деловито спросила:

— Что случилось?

— Ничего. Просто я давно тебя не видел.

Серые глаза распахнулись в безупречно сыгранном удивлении.

— Давно? Последний раз, если меня не обманывает память, мы встречались позавчера.

— "Мы" не встречались.

— Да? А что же тогда было?

— Позавчера глава тайной службы выслушал отчёт своего лучшего агента.

— Вот как.

— Ниррит, давай я спрошу у тебя: что случилось?

— Ничего особенного.

— Я серьёзно. С тобой что-то происходит, и это "что-то" вызывает у меня тревогу.

Недолгое молчание.

— Если серьёзно, высочество, у меня тоже вызывает тревогу… кое-кто.

— И это?

— Не важно. Раз ты меня позвал просто так, не ради дела, закрой глаза!

Айселит послушался. Он уже знал, чего ждать, и Ниррит не обманула его ожиданий. Спустя ровно семнадцать секунд (он считал!) его губ мягко коснулись её губы.

— Отомри!

Открыв глаза, он обнаружил на дне огромных зелёных глаз искорки предвкушения.

— Вечер и ночь, Айсе?

— Да. Для начала. А там посмотрим…

8

Остались позади и вечер, и ночь. Наступило утро.

— Говоришь, поработать…

Принц старался не смотреть влево, но взгляд сам собой возвращался к противоестественному зрелищу, и тягостному, и завораживающему.

"Маска" любовницы в исполнении Ниррит год от года становилась всё более достоверной. Узкая кость, зелёные глаза, волосы и кожа, изумительная, бескостно-гибкая грация… настоящие тианки почти никогда не бывают настолько красивы. Но для разговоров об очередном деле Ниррит всегда возвращалась в "маску" человека. Тоже красивую, но красивую совсем не по-тиански.

Странные ощущения рождают эти метаморфозы.

Секс между людьми и тианцами, тианцами и ваашцами, ваашцами и людьми принято осуждать, хотя прямых запретов в энгастийском законе нет. И Айселит с его вполне традиционными взглядами на отношения с женщинами никогда не стремился "попробовать" ни "беленькую", ни тем более "синенькую". С самого начала, с событий на борту "Морской молнии" Ниррит никогда не ласкала его, не сменив предварительно "маску".

Но видеть в своей постели нагую женщину расы людей, зная при этом без тени сомнения, что недавно именно она заставляла тебя кричать от страсти и одновременно кричала сама…

Тряхнув головой, принц встал, набросил халат и погрузился в мягкое кресло, стоящее спинкой к окну, в которое стреляло лучами восходящее светило. Играть в такие игры с Ниррит было более чем бессмысленно, однако некоторым привычкам проще следовать даже в не самой подходящей обстановке, чем бороться с ними.

— Да, именно поработать, — ответил Айселит. — Не в деле, а в миссии… но работа сложная.

— Как будто ты хоть раз поручал мне что-то простое!

Завершив преображение, Ниррит встала.

Точёные линии её тела, сильного и гибко-стремительного даже в полной неподвижности, на секунду словно замглились. Поднялся и тут же смолк Шёпот Тумана. Раз-два, и вот уже её нагота прикрыта коротким, до колен, атласно-чёрным халатом, украшенным искусно вытканными серебряными драконами.

"Показушница", — подумал принц с ласковой насмешкой.

— Давай детали, высочество.

— Место — Седые горы, пограничье Ленимана и Цессига. Окрестности замка небезызвестного Князя Гор… а может быть, и сам замок.

— Это тот самый Князь Гор, — спокойно уточнила Ниррит, — который…

— Да, — кивнул Айселит. — Но хозяин сейчас, кажется, в отлучке.

Фырканье в ответ.

— Это что, попытка утешения? Какие отлучки, помилуй небеса?! Если я могу свободно перемещаться меж мирами, то уж член Круга на это способен точно.

— Можно подумать, тебе не терпится схлестнуться с одним из Бессмертных.

— Нет. Мне одного Тхараша хватило с преизбытком. А вот посмотреть с небольшого расстояния, на что похож замок одного из Круга… почему нет?

— Сперва сделай работу.

— Сделаю. Когда ты сообщишь, наконец, в чём она заключается.

— В доставке для изучения архива Товессы. Ты внутренними делами Цессига не интересовалась, а меж тем Товесса в тех местах была… м-м… ну да, пожалуй, примерно тем же, чем ты — у нас в Энгасти. Только на несколько иной лад.

— Это как?

— Да вот так, — на мгновение отойдя от серьёзности, Айселит прижмурился. И вновь стал бесстрастен. — Дама, архив которой тебе предстоит добыть, до своего недавнего и ужасно таинственного исчезновения была звездой княжеского двора, любовницей нескольких высокопоставленных персон, включая наследника престола, а также пользовалась известностью как искусная ведьма, заклинательница воздуха и воды. Вдобавок многие заинтересованные лица подозревали Товессу в шпионаже, хотя вопрос, в чью пользу она шпионила, остаётся открытым. Возможно, её "исчезли" по приказу кого-то из этих самых лиц. Например, того же Свинца, хауч Вэгъюна или шинью Зуни. В общем, твоё сходство с Товессой налицо. Разве что ты у нас шпионка самая настоящая, а не всего лишь подозреваемая, по части магии превосходишь её на две головы…

— …и гораздо разборчивее в интимных связях, — закончила Ниррит с усмешкой. — В общем, я и она прямо как фрегат и телега!

— Что?

— Неужто не слышал? В Академии эта хохмочка сейчас очень популярна. Фрегат — та же телега. Только без колёс, с парусами и плавает. А так — ну просто один в один.

— Извини.

— Не извиняйся. Я ведь действительно маг, сотрудник тайной службы с руками в крови по локоть и любовница аж целого принца. Всё — кристальная правда, какие тут обиды…

Айселит помолчал.

— Тебе до сих пор не даёт покоя размолвка с Эйрас? — осторожно спросил он.

То была одна из тем, которые они старательно обходили стороной. Даже в моменты единства, даруемого тандемом, разделяя мысли друг друга, принц и его прекрасная телохранительница не выходили за пределы сиюминутного. И теперь Айселит не коснулся бы запретного, если бы мог разобраться в происходящем с ней менее рискованными методами.

Вопрос произвёл такое же действие, как бритвенно острый скальпель, коснувшийся созревшего нарыва.

— Размолвка! — передразнила Ниррит. — Вообще-то, если ты не в курсе, такое называется разрывом, Айсе. Толком ничего не объяснив, да с размаха — по сусалам, по сусалам! Маг-творец, гвоздь ей в темя! Образец для подражания! А ведь я по первому её слову готова была… да что угодно сделать. Хоть всю свою кровь на эликсиры выцедить, хоть папашку простить и троекратно облобызать, хоть небо с землёй поменять местами! Всё! Ближайшая подруга, учитель и божество в одном лице. И что в итоге? Сперва пожалела, подобрала, напоила с ложечки тёплым молочком, а как у слепого кутёнка глазки открылись и зубки прорезались — пинка! Гуляй, где вздумается! Но только смотри, где гуляешь: ведь я, Эйрас сур Тральгим, всё равно "сохраняю за собой ответственность за твои действия"!

Принцу, слушающему этот монолог, стало сперва страшно, а потом больно.

Страх был его собственным. Боль — чужой.

Три года носила Ниррит в душе этот нарыв. Три года ждала, что Эйрас передумает, вернётся, что-то объяснит, может быть, извинится… но нет.

Не вернулась. Не объяснила.

И тут Айселит понял две очень важные вещи.

Первая: он для Ниррит стал заменой утраченного. Друг, начальник, любовник. Самое близкое существо. Она не раз спасала ему жизнь. В ответ он посылал её в сущее пекло, в смердящую грязь политических болот и кровавую мерзость тайных акций. Но при этом он никогда не предавал её. Даже в мыслях не держал когда-нибудь пожертвовать ею.

(Таков уж был порядок, заведённый в Энгастийской тайной службе — причём задолго до Айселита. Состоящий в её рядах человек может и должен жертвовать собой ради дела и страны. Но никто не вправе решить за него, что ему пора сдохнуть во имя каких-то там интересов, исходя из неких высоких соображений.

Только сам. Или — сама. Только с открытыми глазами.

"У тебя будет всего один шанс из тысячи, ты это понимаешь?!" — "Понимаю. Я могу идти, мой господин?" — "Иди".

Причём как-то так выходило, что самопожертвование давало более стабильные результаты, чем использование "втёмную", практикуемое в той же Курьерской службе. Менталисты умеют подбирать людей? Да, конечно. Но дело заключалось не только в этом. Просто почему-то людям, готовым умереть, требовалось умирать на самом деле значительно реже, чем всяческим "клинкам", "живым бомбам" и прочим вынужденным смертникам…)

И ещё одно понял принц. Если раньше у Эйрас имелся шанс восстановить отношения с бывшей ученицей, конечно, не те, что были, но хотя бы какие-то остатки их, — то здесь и теперь, вот в эту самую секунду, последний шанс выдохся. Умер и сгнил.

Всё. Возврата в прошлое не будет.

Айселит, второй сын Мориайха Энгастийского, поднялся на ноги, сбросил свой халат и сделал широкий шаг к застывшей посреди спальни Ниррит. А потом ещё один шаг, и ещё один, и взялся за полы её халата совершенно недвусмысленным жестом.

— Ты…

В первый раз за всё время их любовной связи, за два с половиной года, принц поцеловал Ниррит в тёмно-розовые, а не бледно-зелёные губы. Чуть отодвинулся. Улыбнулся.

Атласно-чёрный халат с серебряными драконами с шорохом упал на ковёр.

Щупальца спрута, голова которого находится на острове Энгасти, простираются далеко. Казалось бы, какая забота островному королевству, процветающему благодаря своему торговому флоту, магической промышленности и знаменитой на весь мир Академии, до внутренних дел княжества Цессиг, отделённого от острова морем, просторами недружелюбного Ленимана и огромным горным хребтом? Ан ведь нет. В высокой политике, точь-в-точь так же, как в высокой магии, мелочей не бывает. И если двигающийся в сторону родной земли курьер Энгастийского посольства, везущий бумаги, принадлежавшие "придворной ведьме Цессига" Товессе, бесследно и таинственно исчезает вместе с целым сухопутным караваном, как несколько раньше исчезла сама Товесса…

Значит, это кому-нибудь нужно.

Вариант "засыпало в горах снежной лавиной" для параноидально настроенных игроков не слишком вероятен и уж точно не интересен. Особенно в свете напрашивающегося предположения, что лавину мог спустить на караван кем-то (отнюдь не обязательно разбойниками) нанятый маг.

И вывод из двух подряд исчезновений помянутые Айселитом "заинтересованные лица" могут сделать только один. Раз ситуация повернулась таким образом, значит, в руки Товессы и, весьма возможно, в её архив попал некий действительно важный секрет. То есть смертельно важный.

Какой? А вот это уже не существенно. Ловите фишку, господа шпионы, а не то секрет перехватят коллеги-конкуренты, более расторопные и пронырливые! Кто за мировым столом готов заранее смириться с проигрышем? Ах, нет таких?

Тогда — старт!

…немного необходимых подробностей о том, как организована курьерская служба в посольствах Энгасти, и о применяемых островитянами магических системах безопасности.

Вряд ли стоит лишний раз говорить о том, что дипломатическая переписка, как правило, шифруется и накрывается несколькими слоями магической защиты. Энгасти — не шаманский Хаазмин и с магической поддержкой проблем не имеет. Поэтому в каждом посольстве островитян с зашифрованных и опечатанных бумаг стираются тени мысли, которые неизбежно оставляет на бумаге пишущий. И которые хороший менталист, погрузившись в глубокий транс, может считать.

Однако помимо шифров существуют также условные коды.

Допустим, вы перехватили и даже успешно расшифровали такое вот сообщение: "Белая овечка упала на лампу. Расцветают то ли голубые, то ли синие лилии. Узкий мост и вишня". Ну, как, всё понятно? Однако теоретически можно начитать над этой белибердой одно из заковыристых заклинаний, относящихся к классу Проявления смысла. И — вот она, суть за кодом: "Мятеж поддержан западным соседом. Готовы к выступлению от пяти до шести полков. Положение угрожающее, нужна помощь". Поэтому на важную переписку ставится (как правило, при помощи специального артефакта, потому что магов соответствующей квалификации даже в Академии мало) защита от любых заклинаний указанного класса.

При всех этих ухищрениях нередко возникает нужда перевезти важные, но не закодированные и не зашифрованные документы так, чтобы ни одна любопытная зараза не смогла в них заглянуть. Для этого существуют переносные сейфы (которые, конечно, пригодятся и для кодированных шифровок). Несгораемые, водо- и воздухонепроницаемые, очень прочные, с целой системой магических щитов, "страховок" и барьеров. И непременно снабжённые сигнализацией.

Сейф, в который поместили архив Товессы, ехал себе спокойно через Седые горы и уже пересёк границу Цессига с Лениманом. Его зелёную отметку было отлично видно на большой карте Подобий в отделе слежения тайной службы Энгасти. А потом (примерно за два часа до рассвета, что лишний раз ставит под сомнение гипотезу случайной лавины: не встанут же опытные караванщики ночевать на опасном склоне!) зелёная отметка внезапно пожелтела. Это означало либо утрату курьером амулета-удостоверения, либо удаление курьера от вверенного его попечению сейфа на расстояние более пятнадцати шагов (события неприятные, ибо нарушают сразу несколько пунктов инструкции о мерах безопасности). Отметка могла пожелтеть и в случае смерти курьера. Беда в том, что почти сразу вслед за этим отметка…

Нет, даже не покраснела, что означало бы несанкционированное вскрытие.

Просто погасла.

В подозрительной близости от замка Князя Гор.

Сообщение об этом событии дежурный менталист отдела слежения не замедлил сбросить на "памятку" принца Айселита, а принц, проснувшись и прочитав сообщение, решил подключить к миссии своего лучшего человека. Во всяком случае, единственную из людей, способную провести поиск пропавшего в Седых горах архива по горячим следам, а не спустя дни и недели.

…много позже, когда интрига развернулась перед ней во всей омерзительной простоте, Ниррит неоднократно прокляла эту миссию. Но изменить что-либо уже не могла.

Заснеженный и затенённый склон. Разрежённый воздух. Ветер, несущий снежную крупу — как пучки ледяных иголок; холод такой, что слёзы замерзают на щеках. Высота заставляет дышать слишком часто и глубоко, обжигая горло острой морозной приправой к опасной жизни.

Что делают разумные люди, если им доводится угодить в такие места?

Закутываются в меха и плотную шерсть. Иногда даже не в два, а в три слоя и более. Вооружаются снегоступами, ибо высокогорный наст — штука коварная. Прикрывают нос и рот, спасаясь от кристалликов замёрзшей воды, а также отдельным слоем тёмной ткани — глаза, чтобы не подхватить снежную слепоту. Запасаются двумя большими флягами: в одной вода — подсолённая, чтобы не так быстро уходила с потом, в другой винный спирт — для растираний, для разведения костра, для прочих надобностей… настоящие знатоки науки выживания могут чуть ли не часами перечислять детали снаряжения, потребного в высокогорье, сопровождая перечисление комментариями и байками о пользе тех или иных предметов.

Фигура, возникшая на описанном выше склоне, самым наглым образом попирала рекомендации знатоков выживания. Ни снегоступов, ни тёплых унтов — одни только лёгкие кожаные сапожки. Тонкие лосины, не скрывающие того факта, что щеголяет в них красивая и сильная женщина. Ещё более тонкая шёлковая рубашка, на фоне идеальной снежной белизны кажущаяся чуть сероватой. Кожаный жилет с открыто торчащими рукоятями шести метательных ножей. Перекрестье перевязей и укреплённые на спине парные клинки, немного похожие на сабли, только более прямые и с полуторной, а не односторонней заточкой. Наконец, на голове — не меховая шапка, нет. Всего лишь легкомысленная лента, не дающая синевато-чёрным волосам лезть в глаза.

Одним словом, сумасшедшая… или ведьма. (Зачеркнуть "или"?)

— Ну-ну, — пробормотала Ниррит, поводя головой из стороны в сторону так, словно оглядывалась. Веки её при этом были плотно сомкнуты. — Хм… вот как?

Целительство оставалось для неё самым надёжным инструментом. Как пара хорошо разношенной обуви, как старый проверенный клинок, баланс которого руки помнят до самых малых мелочей. А маг-целитель, если поставит перед собой такую цель, с успехом может на большом расстоянии ощущать страх, боль и смерть живых существ. Не так хорошо и не на таком большом расстоянии, как урождённый некромант, но…

"Там! Да, именно там…"

Открыв глаза, Ниррит позволила злому высотному ветру подхватить себя, но тут же стиснула на горле мчащегося воздуха тонкие и цепкие пальцы своей воли. Левитировать "чисто", как Эйрас, за счёт прямого мысленного контроля над кривизной пространства, она так толком и не научилась. Слишком опасным казалось ей подобное применение Силы, слишком рискованным. А вот уменьшить свой вес до веса некрупной монеты и запрячь для полёта ветер ей было так же легко и просто, как другим — дышать в нужном ритме. Собственно, это был далеко не единственный способ перелететь с места на место, доступный для неё как мага. Сочетать уменьшение веса и передвижение, при котором её увлекали бы за собой её собственные клинки, было бы даже проще.

Но воздух (не только в горах) — самая чувствительная из стихий. И Ниррит взнуздала ветер не столько для передвижения, сколько для того, чтобы загодя почувствовать враждебную магию и возможные ловушки.

— Ого! Ловко, прах и стынь! Чувствуется высокий класс выпускницы Академии. Вот, дорогая моя. Учись на чужом примере.

— Да чему тут учиться? Что я, магии воздуха не знаю?

— Смотря с кем сравнивать. Рядом с вот этой цепной псицей островитян ты смотришься, увы, весьма и весьма бледно.

— Это почему же?

— Да-а… зря в своё время не послал я тебя в Академию. Ладно. Объясняю. Скольких граней силы одновременно касается наша… гостья?

— Неужели двух?

— А если подумать?

— Что, сразу трёх?

— Именно так. Обращение к воздуху ты увидела. Затем обращение к жизни… причём отметь, как ловко используется сочетание сил! Заставить ветер унести взрослого человека для мага воздуха — не проблема, но при этом тратится довольно много энергии, да и шуму получается изрядно. А эта летит, обращением к витальной энергии уменьшив вес, а заодно не давая себе замёрзнуть: аккуратненько, тихонько, экономно. Думаю, она может часами не касаться земли… да…

— А как же третья грань?

— Третья грань — ветер.

— Но…

— Сперва дослушай. Чтобы лететь, гостья пользуется силой воздуха. А чтобы не терять из вида окружающее — чуткостью ветра. Это, моя дорогая, две разных грани, пусть и близких. И ведь моложе тебя, милочка! Зеленорожие стервецы умеют выбирать лучших…

— Как бы хороша она ни была, эта чернавка нам не помешает!

— Рад, что ты понимаешь реальное положение дел. Тебе она могла бы испортить игру. А вот помехой НАМ, то есть МНЕ, она действительно не станет.

Ниррит снова опустилась на снег шагов за двести от места разыгравшейся трагедии. Смысла приближаться она не видела — по крайней мере, пока. Чутьё целителя, многократно обострённое при помощи ясновидения, шептало ей о смерти: массовой, тихой до незаметности, безболезненной. И именно тем — страшной. Ветер нашёптывал недостающую часть истории о гибели каравана.

А воображение соединяло ощущения в единую картину.

…спустившись с перевала и удалившись от него на пять тысяч шагов, из которых более тысячи составляла разница высот, они остановились на ночлег, как и много раз до того: на знакомой площадке, способной вместить ещё полтора таких же каравана. Верхний путь через Седые горы опасен даже в конце лета. Но многие торговцы готовы рискнуть ради прибыли, слишком большую долю которой съедает взимаемая подземниками-харренами "тоннельная" пошлина.

К тому же с ними шли бывалые проводники из природных горцев и два колдуна столь опытных, что могли бы поспорить с настоящими стихийными магами Силой и даже искусством: первый — воздушник, второй — огневик. Воздушник усмирял злость ветра, не позволяя тому добраться до лакомого живого тепла людей и вьючных яков, а также сжимал разрежённый горный воздух, заставляя похлёбку в котлах вариться быстрее. Огневик, он же по совместительству травник, следил за тем, чтобы никто не обморозился и не заболел, чтобы жарче горели костры на привалах, чтобы тепла хватало всем, даже молодым и слабым.

Но на этот раз колдунов застали врасплох так же, как всех остальных. Знакомая стоянка стала братской могилой для людей и животных. Кто-то могущественный — намного более могущественный, чем обычные маги — сумел тайно создать на большой высоте над лагерем огромную линзу переохлаждённого воздуха: тяжёлого, плотного, почти готового стать жидким. Сначала создал, а потом позволил линзе рухнуть на лагерь, отнимая тепло и жизнь почти так же быстро, как действуют боевые заклятья. Один только огневик успел почуять неладное, вскочить, начать собирать энергию в попытке спасти хотя бы самого себя.

Нет. Не успел. Превратился в ледяную статую, как и все остальные…

В отделе слежения энгастийской тайной службы зелёная точка на большой карте Подобий, служащая отражением личного амулета Ниррит, неровно замигала. Специальный талисман поймал это мигание и превратил колебания яркости в ментальную дрожь. (Кстати, за одно только введение в оборот этого способа связи Айселит готов был целовать пальчики на ногах Ниррит, ибо идея принадлежала ей, да и созданием соответствующих артефактов, почти повторяющих обычные амулеты агентов, занималась она же). Стоя над картой Подобий, принц внимательно слушал доклад о предварительных итогах миссии.

И хмурился всё сильнее.

— …но переносной сейф, в отличие от живых существ, пострадать был не должен. Напрашивается вывод: маг, погубивший караван, забрал сейф. А поскольку повторить то, что сделал с караваном этот маг, даже Связующему воздуха было бы нелегко…

Сжав в кулаке свой амулет системы связи, Айселит мысленно "крикнул":

— Не суйся в замок Князя Гор! Демоны с этим клятым архивом, пусть достаётся хоть Владыкам Бездны! Возвращайся!

— Я ценю твою заботу, милый, но паниковать рано. В случае серьёзной угрозы я успею воспользоваться твоим советом и улизнуть в Межсущее. Пусть противник сильнее, я переиграю его за счёт быстроты.

— А если не переиграешь? Это Круг Бессмертных, Ниррит! Случай с Тхарашем ещё не показатель. Считать магов высших посвящений медлительными увальнями по меньшей мере глупо…

— Жёлтый крест!

Связь оборвалась. Принц замер.

Простой и старый код, такой простой и старый, что им уже почти не пользовались для передачи серьёзных сообщений. "Жёлтый крест" — "прямая угроза".

После такого только и остаётся, что резко обрубить фалы и действовать по обстоятельствам.

Сердце Айселита успело сократиться не более пятнадцати раз, прежде чем зелёная точка, горящая на большой карте Подобий неподалёку от резиденции Князя Гор — сигнал доработанного личного амулета, принадлежащего Ниррит — мигнул и полностью погас.

— Так. Вот это уже ни капли не смешно. Это уже серьёзно.

— Вижу. Капкан щёлкнул вхолостую. Но куда исчезла чернавка?

— В Туман Межсущий, куда ж ещё? Не-ет, это уже не вшивая тайная служба и не Академия, это — куда более высокий уровень. Меня провели, как щенка! Меня! На моей земле!!!

— И что же теперь де…

— Я иду за ней. От замка далековато, но "туманный клей" там ещё работает. Должен работать… если только наша гостья не…

— Если что?

— На всякую силу найдётся сила большая. Если нас щупала протеже кого-то из Круга, я, наверно, смогу добраться до неё. Хотя это и не факт. А вот если в игре креатура Деххато или какого-нибудь другого риллу, мне точно достанется только конский топот.

— То есть…

— Помолчи! Лучше следи за капканом. Если беглянка вернётся, а ты её упустишь — не посмотрю, что ты мне родная дочь!

"Влипла!"

Ниррит боролась изо всех сил, но толку от этого было мало. Обычная податливость Тумана обернулась болотной вязкостью, словно она по горло провалилась в полужидкую грязь. Физические-то движения ничто не сковывало, но вот движение через Межсущее к желанной цели…

"Стой, дура! Так ты ничего не добьёшься. Думай!"

Расслабиться. Попытаться вникнуть в природу неожиданной преграды. Что это такое? Откуда взялось? Как лучше всего бороться с этим?

Наверняка кисель — шуточка Князя Гор; должен ведь он как-то защищать свои владения от внезапных появлений нежеланных гостей через Межсущее! И раз это — шуточка Князя, значит, это имеет магическую природу. (Кто бы сомневался!) А коль скоро это связано с магией, значит, магия может послужить и противоядием.

Главное — понять. Остальное приложится.

К сожалению, серьёзным изучением Межсущего Ниррит до сих пор не занималась. Хватало знания Договора и способности пользоваться Межсущим для перемещений. Большая ошибка!

9

Некогда — малую вечность тому назад — властительный риллу Эвелл, прозванный Искусником, нашёл, что перемещаться меж Лепестками и отдельными мирами Пестроты, пользуясь Дорогой Сна, неудобно. Самого-то Эвелла Дорога полностью устраивала, но вот для живых, не являющихся риллу, она была слишком опасна. Альтернативой Дороге Сна были Врата Миров, но и у Врат имелись свои недостатки, вытекающие непосредственно из их природы.

Тогда ко благу путешествующих из мира в мир Эвелл обратился к высшей магии и сотворил Межсущее: нематериальное, не являющееся пространством, но всё же вполне реальное нечто, находящееся как бы с изнанки всех материальных миров Пестроты, всех её измерений, всех анклавов неплотной реальности. И нашёл Искусник, что сотворённое удобно и хорошо. Но вскоре Эвелл обнаружил, что от неизбежного контакта его творения с Сущим рождаются всяческие нетвари. Рождаются сами по себе, как эхо первичного созидающего толчка. После чего, следуя своей природе, нападают на путников, стремясь пожрать их и умножиться в числе. Получив же достаточную плотность, нетвари обретают способность прорываться из Межсущего в Сущее и тем самым становятся проклятием для множества миров.

Решить проблему нетварей прямым запретом Эвелл не сумел. Слишком масштабным оказалось его творение, слишком много вложил он в него. И тогда вместо тонкой коррекции созданного Искусник ввёл в систему новый элемент: Туман и порождённых непосредственно Туманом Стражей. По сути, Стражи Тумана отличаются от нетварей лишь тем, что не трогают друг друга и путников, зато других нетварей истребляют за милую душу. При этом Стражи не очень-то отличают от нетварей других бесплотных. Духи, мороки, привидения, Живые Кошмары, фантазмы и иные сущности того же ряда, попав в Туман, уничтожаются его Стражами весьма последовательно. Порой жертвами бдительности Стражей становятся даже сложные автономные заклятия…

"Автономные? Сложные? Ага!"

Временно став Связующей Тумана, Ниррит, даже не понимая в полной мере его природы, могла производить с ним действия, которые были бы невозможны для другого, даже более искусного и сведущего мага. Кроме того, она могла активизировать контакт Межсущего с Сущим. Вернее, с одним-единственным местом Сущего, где в настоящий момент, должно быть, продолжает яриться каменно тугой ловчий смерч… ну и что? В Тумане порождение стихийной энергии Аг-Лиакка до неё не доберётся, а для её целей важен лишь сам факт контакта.

Пусть план попахивает безумием, но составить за минимальный срок лучший план? Нет уж, пора действовать! Не давая воли сомнениям, Ниррит принялась плодить нетварей, старательно примешивая к дыханию Сущего структуру той непонятной дряни, которая тысячекратно увеличивала вязкость Тумана вокруг неё.

Если верить Договору, нетвари ВСЕГДА нападают на существ из плотных миров. Но к искусственным нетварям это, похоже, не относилось. Первые, сотворённые на пробу нетвари (тьфу ты! пусть будут просто тварями) роились вокруг Ниррит, как угловатые, текучие, хищные птицы, но атаковать её не торопились. Ободрённая первым успехом, она развернулась по-настоящему и вскоре ощутила сразу две вещи. Во-первых, вязкость Тумана явно снизилась. А во-вторых, издалека донёсся стремительно надвигающийся топот, от которого "почва" Межсущего начала подрагивать, отдаваясь вибрацией во всех до единой костях Ниррит.

Наиболее бдительный из Стражей Тумана почуял врага — и пришёл.

А твари, почуяв Стража, ринулись ему навстречу в едином самоубийственном порыве.

— Ловко, прах и стынь! Более чем ловко! Но недостаточно быстро, маг.

Догадываясь, кому может принадлежать этот холодный голос за её спиной, Ниррит послала в его сторону волну только что родившихся "птиц". А сама, на ходу производя всё новых и новых тварей, сломя голову бросилась прочь. Возможно, разумнее было поступить иначе, но ничего лучшего ей просто не пришло в голову. Ниррит была настроена именно на бегство — и бежала.

Увы, говоривший был не чета Тхарашу. Его заклятье настигло беглянку быстрее, чем она осознала, каким именно сочетанием магических форм атакована.

Она пришла в себя в небольшом зале без окон, сидя в довольно глубоком и удобном кресле.

Поправка: посаженная в кресло.

Её не удосужились ни раздеть, ни даже обезоружить, но что толку? Ниррит оставили ровно столько свободы движений, чтобы моргать, корчить рожи, немного шевелить в разные стороны головой и ещё — отвечать на вопросы. Причём последнее пришлось бы делать сквозь зубы: челюсти словно склеились, так что выполнить популярный трюк пойманных шпионов с откусыванием собственного языка не удалось бы при самом горячем желании.

Вся магия, разумеется, также заблокирована…

Или не вся?

Последнюю мысль Ниррит мгновенно и максимально старательно рассекла на кусочки, а кусочки превратила в мельчайшую пыль. Наложив поверх унылую литанию:

"Попалась! Попалась, попалась…"

Спустя минут десять за спиной зашуршало; в поле зрения неторопливо вплыла чуть перезрелая девица, при помощи очень качественной и умело используемой косметики скрывающая, что ей изрядно за тридцать, а не слегка за двадцать. Благодаря той же косметике и роскошному, умело скроенному платью она не без успеха создавала впечатление, что не просто миловидна, а красива. Или даже — бери выше! — прекрасна.

— Начнём, — объявила девица, поворачиваясь лицом к пленнице и окидывая её надменным взглядом. Осмотр, похоже, не принёс ей того результата, на который она рассчитывала, но скрыть гримасу неудовольствия она почти сумела… да, почти.

Если бы не физически улучшенное зрение, Ниррит вполне могла бы гримасы не заметить.

"Опытная притворщица. И стерва изрядная".

— Меня ты можешь называть хозяйкой, — объявила меж тем чуть перезрелая, опытная и изрядная. — Представься для начала, чернавка.

— Ниррит из Гестамара, — ответила пленница сквозь зубы, но со всей возможной вежливостью, даже с коротким кивком.

— Небось, врёшь, а?

— Обычно подозревает незнакомцев во вранье тот, кто сам не прочь приврать.

Хозяйка неприятно усмехнулась.

— Дерзишь? За дерзость положено наказание, так что не взыщи.

"Теперь понятно, зачем ей этот жезл", — подумала Ниррит, чтобы подумать хоть о чём-то. В способности мыслить было единственное спасение от внезапно и жестоко впившейся в неё боли.

Защищаться от боли можно по-разному, и у неё, по её собственному выбору, вырабатывали не рефлекс "умираю молча" и не рефлекс "страдание как награда", а реакцию типа "если страдаю, следовательно, живу и рассуждаю". Для мага, выполняющего дела в интересах энгастийской тайной службы и рискующего получить в процессе ранения разной тяжести — очень полезный навык. Хотя прежде в его полезности Ниррит убеждалась редко.

"Жезл есть артефакт, предназначенный для "бесследной пытки". Проектор и усилитель. Интересно, эхо чьей муки меня сейчас терзает?.. Вот так и пожалеешь, что я целитель, а не маг тьмы… хотя… это ведь вопрос точки зрения, и если…"

Неуклонно нарастающая боль не помешала смаргивающей слёзы Ниррит на всякий случай иссечь и распылить последние мысли. После чего она без всяких мыслей, единым напряжением воли попыталась использовать собственную боль как источник энергии. В обычном состоянии это ей удавалось без особого труда, что, среди прочих факторов, позволяло легко и быстро исцелять простые чистые ранения за считанные секунды. Но теперь всё оказалось иначе. Не потому ли, что эта боль была не органической, а наведённой?

Догадка — молния в алом тумане: "Но тогда можно использовать как источник энергии артефакт "бесследной пытки"!"

Проверить догадку Ниррит не успела. Хозяйка встряхнула жезлом, как будто у неё в руках был не магический инструмент, а нашкодивший пёсик. Похоже, она не то чтобы не любила ситуации, когда происходящее противоречит её воле (кто ж такое любит?), а попросту не привыкла к чужому сопротивлению. Особенно сопротивлению открытому, всерьёз.

— А ты терпелива, чернавка, — неохотно констатировала она. — Терпелива и не криклива. Хорошо дрессировали, видать… ну, чего молчишь? боишься говорить?

— Перебивать своего собеседника невежливо. До тех пор, пока не спросят, пристойно молчать, слушать и запоминать услышанное.

— Ты мне учебник этикета не цитируй!

— …

— Опять молчишь?

— Скучная ты собеседница, Товесса.

"Хозяйка" вздрогнула. И поняла, что выдала себя с головой.

— Откуда ты меня знаешь?!

— Я вижу тебя впервые, — честно ответила Ниррит. — Но я знаю достаточно, чтобы суметь сделать удачную догадку.

— Ну, хорошо. Как ты догадалась?

— Дозированно применять артефакт "бесследной пытки" может либо опытный палач, либо существо с развитыми магическими способностями. На палача, тем более опытного, ты не тянешь. Значит, ты ведьма. Следующий пункт — манеры. Не так много в Аг-Лиакке ведьм с повадками высокопоставленных придворных дам: ведьмам, за редким исключением, эти смешные повадки не свойственны. И вряд ли в одном сюжете появится более одной такой. Возраст и внешние данные также не вносят в гипотезу противоречий.

— Замечательно! Что ещё скажешь?

— Судя по способу, которым уничтожили караван, и месту, где это произошло, я нахожусь в замке Князя Гор, взятая в плен его хозяином. Опуская промежуточные заключения, можно сделать вывод, что ты, Товесса, являешься родственницей Князя… внучкой? Дочерью?

— А почему не женой или, ладно уж, любовницей?

— Я мало знаю о Князе Гор. К тому же я — не мужчина. Но навязать ему тебя в качестве жены хватило бы власти только у Деххато. Сомнительное наказание. Сделать же тебя любовницей по собственной воле… нет, ты — его дочь. Только в дочери можно терпеть такой характер.

Уже при упоминании имени властителя мира Товесса, мстительно оскалясь, включила жезл на всю катушку. Но боль не помешала Ниррит довести своё рассуждение до конца тем же ровным раздумчивым тоном. На этот раз она даже сумела, подготовившись, не доставить Товессе удовольствия увидеть чужие слёзы.

А потом, договорив, Ниррит ровно на секунду развернула поток наведённых ощущений. Дочь Князя Гор дико заорала, вытягиваясь в струну и выгибаясь от непроизвольной судороги.

"Да, явно не целительница и даже не воин. Совершенно не держит удар".

В зале приглушённо запахло мочой. Вопль Товессы перешёл в истерическое подвывание.

— Успокойся, — раздался за спиной Ниррит уже знакомый голос. Холодный, довольно высокий, исполненный силы… и сдержанного отвращения. — Я кому сказал?! Успокойся!

— Отец, эта…

— Молчать! Я сам с "этой" разберусь. Ступай и приведи себя в порядок.

Похоже, на характер Товессы всё же имелась управа. Без единого нового звука она подхватилась и исчезла из виду.

Зато в поле зрения Ниррит показался очень высокий и худой мужчина с неприятным лицом. Играть в аристократа он даже и не думал. Потрёпанный стёганый халат, поддетые шерстяные штаны, тёплые домашние тапки. Светлые волосы, стянутые на затылке в "хвост"…

И совершенно ледяные глаза. Даже цветом: бледно-голубые в лёгкую прозелень.

— Поговорим серьёзно. В сущности, меня даже не сильно заботит, кто ты такая. Гораздо больше меня интересует, на кого ты работаешь.

— На принца Айселита.

Бледные брови Князя Гор поползли вверх. Весьма демонстративно.

— Неужели?

— У меня нет других… нанимателей.

— Разумеется. — Холодная усмешка.

Ниррит окончательно уверилась в том, откуда взялось не то прозвище, не то титул её собеседника. В самом деле: и высокий, и холодный… Князь.

— Только есть одна небольшая неувязка. Если бы Айселит знал, где и как можно нанимать таких, как ты, Энгасти давно уже владел бы половиной Аг-Лиакка. Ты ведь даже от меня едва не ушла. А это, уж поверь мне, немалое достижение… — со сменой тона, резко:

— Назови имя своего учителя!

Мгновенный укол под сердцем. Но голос пленницы по-прежнему ровен:

— У меня нет учителя.

— Да у тебя, наверно, и родителей нет, — усмехнулся Князь. — В чистом поле проросла.

— Родители у меня были. Папашка, может, даже жив ещё.

— И кто же твой… папашка?

— Ничтожество.

Усмешка на бледных губах становится шире. И как-то болезненней.

— О, эта вечная проблема отцов и детей!

Недолгое молчание. А потом — взгляд в упор, живо напомнивший Ниррит знакомство с лиловым взглядом сосредоточенного Мориайха.

— Начнём с начала. Где ты родилась?

— В Алигеде.

— Полное название!

— Город Алигед страны Дирмаг мира Тагон текущего Лепестка Пестроты.

— Так. Яс-сно… как ты впервые покинула родной мир?

— Как кукла, с Кольцом Повиновения на шее.

— Кто надел на тебя это Кольцо?

— Ирвисанн Быстрорукий, алинкаб Гаэ-Себиша.

Князь Гор слегка нахмурился. По всей видимости, участия в сюжете служителей бога он не ожидал. Впрочем, новый вопрос последовал без промедления:

— Снял с тебя Кольцо Повиновения тоже этот Ирвисанн?

— Нет.

— Кто это сделал?

— Эйрас сур Тральгим, она же Игла.

— Маг? Какого класса?

— Урождённый некромант.

Князь Гор нахмурился ещё сильнее.

— Зачем она освободила тебя от Кольца?

— Её послали по следам Ирвисанна мои двоюродные братья, Гред и Хилльсат. Она же доставила меня в Энгасти и поспособствовала моему поступлению в Академию.

— Разумно… — маг задумчиво кивнул. — В Аг-Лиакке культ Гаэ-Себиша не прижился. Так. Значит, ты училась в Академии?

— Да.

— Специальность?

— Целительство.

— Какие дополнительные дисциплины изучала?

Ниррит принялась добросовестно и очень подробно перечислять изучавшиеся ею разделы магии. Спустя минуту брови Князя Гор дрогнули. Спустя ещё минуту поползли вверх.

А список дополнительных дисциплин всё тянулся и тянулся…

— Довольно! — прервал он её на пятой минуте монолога. — Ещё немного, и я поверю, что ты в самом деле достигла всего самостоятельно. Расскажи-ка мне историю твоих отношений с якобы нанимателем, принцем Айселитом.

— Я впервые увидела его в конце первого курса Академии. Мои успехи в учёбе принц счёл достойными того, чтобы оказывать мне помощь и поддержку в дальнейшем… прогрессе. На одной из баз тайной службы я получила возможность практиковаться во владении оружием и магией. В конце третьего курса я выполнила по поручению принца своё первое дело…

— Ну-ка, немного подробнее!

Ниррит послушно выдала краткий отчёт о своём первом "визите" в сальсаат.

— Невероятно, — пробормотал Князь Гор. Даже его холодность несколько ослабла. — Пора, пора вплотную… гм. И что же мне с тобой делать, а?

Мгновенная, чётко обдуманная реакция, идеально вписывающаяся в профиль надетой "маски"… а что слова на языке горчат — плевать!

Стерпится-притрётся.

— Возьмите меня в ученицы, Князь.

— Метишь в Круг Бессмертных? — усмехнулся маг. — Задатки-то у тебя есть, но задатки есть у многих, даже очень многих…

— Я готова пройти испытание!

— Похвально. А что, если я потребую в порядке испытания принести мне голову Айселита? Одну голову, отдельно от тела? Его ведь охраняют гораздо лучше, чем покойного Токраиса… что, "ученица", молчишь?

— Я не обещала, — медленно, осторожно, — что пройду ЛЮБОЕ испытание. Я сочту великой честью учёбу у вас, но…

— Можешь не продолжать. Увы, ты ведь большая умница, Ниррит. Наверно, ты догадалась, что стало бы с тобой, если бы ты принесла мне голову своего принца… а?

— Полагаю, я сама рассталась бы с головой.

— Правильно полагаешь. Но если ты так догадлива, твои ответы мало что дают, не так ли?

— Как будет угодно Князю.

Ледяная усмешка. Едва заметный жест.

Моргнув, Ниррит повела освободившимися плечами, но вставать с кресла, совершать резкие телодвижения или касаться своей разблокированной Силы… остереглась.

— Что ж, мы поговорили серьёзно. Пора поговорить совсем серьёзно. Будь любезна, ответь, что ты так старательно от меня утаивала?

"Придётся скользнуть по самому краю. Помимо склонности к измене, существует масса других причин, из-за которых можно расстаться с головой…"

— Особых секретов, помимо тех, что связаны со службой, у меня нет. Если я и старалась что-то замазать, то это — роль Эйрас сур Тральгим. У меня действительно нет учителя… сейчас. Эйрас отказалась продолжать моё обучение. Но раньше я многому научилась у неё.

— Ага! Она как-то объяснила причину отказа?

— Да.

— И какова же эта причина?

— Различие… путей. Я не оправдала её… ожиданий.

— Что, ты и ей отказалась поднести на блюде голову Айселита? Ладно, не сверкай глазами. Считай, что я просто неудачно пошутил.

Князь Гор сделал такое движение, словно собирался упасть в кресло. И почти мгновенно возникшее позади него кресло действительно подхватило его. Магическое, конечно, сконденсированное прямо на месте. Этакий небрежный шедевр из переплетённых друг с другом воздушных струй, в меру упругих, в меру податливых, окрашенных бледным перламутром водяных капель.

Адекватная замена княжескому трону.

— Знаешь, Ниррит, ты мне нравишься. Наверно, ты многим нравишься — с такой-то внешностью. Скажи: ты такой родилась или каким-то образом этого… добилась?

— Второе.

— Так я и думал. Если бы ты так выглядела с самого начала, служители Гаэ-Себиша не поленились бы последовать за тобой даже в иной мир. Ладно. Значит, ты хочешь учиться у меня. Но остаётся открытым вопрос: на что ты готова пойти ради этого?

— Если вы хотите сделать меня своей любовницей…

— Стоп! Опять-таки, можешь не продолжать. Но должен заметить, что ты сильно промахнулась со своей… догадкой. Скажу так: если ты когда-нибудь придёшь ко мне по своей воле, я буду рад этому. Но заставлять тебя платить за магическую науку в постели… право, что за пошлость! Краткое удовольствие не стоит потери уважения. А учителю и ученику должно испытывать друг к другу именно уважение. Кроме того, Круг Бессмертных назван так не из пустой гордыни. Если ты не готова прийти ко мне сейчас, я вполне могу подождать. Год, десять лет… столетие.

Князь Гор усмехнулся на манер кота, загнавшего в угол особо упитанную мышку.

— Ладно, Ниррит. Надеюсь, эту тему мы временно закрыли. Может, предложишь более разумный вариант взаимного сотрудничества?

— Принц Айселит сказал мне при первой встрече, что таких, как я, или нанимают, или убивают. Вы можете убить меня, но я предпочла бы стать вашей наёмницей.

— Не самая плохая идея. Я подумаю. А пока побудь моей гостьей.

— Как будет угодно Князю…

Маг поднялся из исчезнувшего кресла.

Словно в порядке замены, рядом с ним немедленно появился служебный дух: неправильная и завораживающая этой неправильностью сфера, точно так же, как кресло, свитая из струй загустевшего воздуха и тумана.

— Вот. Это порождение стихий и моего Искусства отзывается на имя Восьмёрка. Может работать проводником по замку, оказывать небольшие услуги, отвечать на простые вопросы и так далее. Думаю, разберёшься. Восьмёрка проводит тебя до гостевых комнат.

— А как долго…

— Полагаю, за обедом я уже буду готов обсудить условия найма.

— Благодарю вас, Князь.

— Можешь обращаться ко мне по имени: Лайдеб, — сказал он.

И вышел из зала.

Гостевые комнаты? Да кому они нужны!

Молодая ведьма, одержимая магией и попавшая в замок Князя Гор на правах гостьи, вот-вот готовой превратиться в ученицы хозяина, может отправиться только в одно место.

— Восьмёрка!

— Что вам угодно?

— Проводи меня в главную библиотеку замка.

— Следуйте за мной.

"Скорее бы, скорее! Высшая магия… ад и небеса, эта летучая башка еле плетётся!.."

А под исполненной энтузиазма "маской", совсем в другом темпе, слое и ключе, почти без использования слов на языках Аг-Лиакка и уж, конечно, предельно "тихо" в смысле ментального "шума" продолжается настоящая жизнь. Безэмоциональное, глубокое, не линейное мышление.

…Магия едина, и законы, управляющие магией, тоже. Локальные отличия — это не более, чем локальные отличия. Конкретные значения, подставленные в единую, запредельно сложную формулу и позволяющие хоть как-то восстанавливать конкретные контуры того, что может принимать практически любые очертания.

Посему нельзя считать магов Круга существами высшего порядка, этакими локальными божками. Они — те же самые маги, только накопившие больше опыта и силы благодаря ОЧЕНЬ долгой жизни. Может, та же Игла или её таинственные знакомые, вроде Лицедея, ещё им фору дадут. Но — примем как первое приближение — принципиальных отличий меж Бессмертными и смертными магами нет; если считать иначе, можно заранее бросать оружие и падать ниц.

Нет уж, не дождутся.

Значит, исходим из того, что многоуважаемый Князь Гор меня до сих пор не раскусил. Кого же он должен во мне увидеть? Верхушку ледяного острова и не более… по крайней мере, до тех пор, пока у меня не появятся серьёзные основания ему доверять. А шансов на то, что эти основания появятся, мало. Не внушает оптимизма происшедшее с караваном, ох, не внушает! Неужели маг столь могущественный не нашёл иных, более тонких путей к достижению своих пока неведомых мне целей? На своей-то территории, где ему даже Межсущее ограниченно покорно? Не верю! Значит, продолжаем носить "маску" дальше, с углублением её рельефа и коррекцией оттенков.

Основа уже заложена. Юное дарование, обладающее выдающимися, но неспецифическими природными способностями к магии, мощнейшим любопытством, почти идеальной памятью, довольно острым умом. И, в порядке компенсации сих достоинств — толикой наивной хитрости, довольно прозрачной, благодаря которой такой древний умудрённый циник, как Князь, всегда сможет и вычислить её намерения, и, при нужде, переиграть. Можно добавить характеру немного здорового властолюбия, направленного не столько на людей (что гениям люди? так, биоматериал!), сколько на Природу и Магию. Тут даже особой игры не надо. Довольно немного утрировать черты моего реального характера, и эта часть рельефа "маски" готова.

Кстати, может ли гений всерьёз воспринимать нормы морали? Н-ну… как сам Князь мне объявил, я — "большая умница". Вот и будем считать, что мораль мне заменяет этот самый ум да ещё здоровая осторожность. Говоря проще, дальновидность. Разумные существа, живущие коллективом (стадом — ввернуть при случае с этаким пренебрежением), не могут хорошо относиться к существам, на их коллективно установленные правила плюющим. Так что в глазах Князя я буду "правильной" лишь до тех пор, пока за мной кто-то наблюдает…

Или же выгоды окажутся такими, что даже не на шутку правильный может сломаться.

Если я рассчитываю жить вечно, как любой маг Круга Бессмертных, моя показная верность принцу Айселиту становится ещё дешевле. Ну да, я с ним сплю. Это достаточно легко выяснить, так что в этом сознаться можно (памятуя о моей "наивной хитрости" — неохотно, на прямой вопрос). Но мои чувства к принцу… нет уж, не дождётесь. Мы просто любовники. Или он меня соблазнил, чтобы тем покрепче привязать к себе и к своему острову?

Да. Для него — так. А для меня — я его соблазнила, потому что мне нравится эта игра, и потому что я вообще люблю привязывать мужчин этим самым. Просто, как все "большие умницы", ни за что и никогда в этом не сознаюсь.

С характером, в общем-то, всё.

А вот с магией, с навыками и способностями… да, здесь расчёт должен быть особенно тонким. Главное — выдать не больше, чем это абсолютно необходимо, то есть не больше того, что я уже успела выдать. В общем, позиционирую себя как Связующую Тумана! Ритуал ведь был уникальный, какие свойства он магу даёт, с уверенностью никто не скажет. Даже всё видавшие Бессмертные. Если же какое-то умение или заклятие покажется слишком удачным — ну, так на то и удача, на то и интуитивные прорывы. А спросит, как так получилось — изображу сороконожку, после вопроса насчёт номера её "толчковой ноги" забывшую, как она вообще передвигается…

10

Обед в замке Князя Гор стал нешуточным испытанием для всех троих участников этого камерного мероприятия.

— Итак, — положил начало застольной беседе хозяин замка, — много ли интересного ты успела обнаружить в библиотеке, Ниррит?

— Обнаружить — значительно больше, чем изучить, — был ответ. — А изучить — значительно меньше, чем хотелось бы… Лайдеб.

Товессу, услышавшую, как гостья обращается к хозяину, тихо передёрнуло.

— Хочешь остаться здесь подольше?

— Хочу, — не стала скрывать Ниррит. — Только сначала вернусь, доложусь принцу, а вот потом… кстати, что мне можно рассказывать Айселиту?

— Осторожничаешь? Это правильно. Кстати, какое задание он тебе дал?

— Разобраться, что стало с архивом Товессы, — вежливый кивок в сторону дочери Князя, как будто в адрес незнакомки. — В идеале — найти и доставить в Энгасти, если не получится — выяснить, кто стоит за исчезновением архива.

Лайдеб кивнул и спросил:

— Что ты ему доложишь, если я не наложу никаких запретов?

— Правду. Что гостила в вашем замке. Что никакого "таинственного исчезновения Товессы" не было, просто отец отозвал дочь из Цессига домой. И что "забытый" архив был лишь приманкой. Средством выяснить, кто именно из заинтересованных лиц особенно рьяно вцепится в след.

— Гм. Ладно, пойдёт. Если ты доложишь именно это и именно так, вреда я в этом не вижу.

— Отец!

— Да?

— Ты всерьёз намерен отпустить… её?

— О, ненадолго! Совсем не надолго.

— Ты вполне можешь называть меня по имени, — сказала Ниррит Товессе. — Я не держу на тебя зла за твои игры с жезлом.

— Не держишь зла? Ты?!

— Тише, дочь, — бледно улыбнулся Князь. — Ты действительно была… не очень вежлива.

— Было бы с кем нежничать! Со шпионкой, воровкой!..

Ниррит красиво изогнула смоляную бровь.

— Мне снова начать цитировать правила этикета?

В ответ Товесса стиснула зубы, набычилась и швырнула в Ниррит слепяще яркую молнию.

— Сильно, — сказала Ниррит. Закольцованная над её ладонью, сверкая, шипя и потрескивая, молния истаяла… а точнее, была преображена и впиталась в струну личной Силы Ниррит. — Но слишком просто. И недостаточно быстро.

— Девочки, не ссорьтесь, — приказал Князь Гор. Насмешливо по форме, по сути — предельно жёстко. — А тебе, дочь, я уже говорил, что соревноваться с… нашей гостьей — глупо.

— Ну да. И ещё ты говорил, что мне не помешало бы поучиться в Академии.

— Да. Что в этом плохого? Я же там учился. А потом и преподавал.

— Ты?!

— Да. — Холодно усмехнулся Князь. — Не очень долго. Но достаточно долго, чтобы свести близкое знакомство с Вешьи.

"Семь с половиной столетий назад", — мгновенно высчитала Ниррит.

Товесса про упомянутого мага явно слыхом не слыхивала, но изобразила почтительное удивление. В стиле "Как? Того самого Вешьи?! Поразительно!"

— А Канкалита вы знали? — спросила Ниррит.

— Лично — нет. Но его дополнения к работе, начатой Вешьи, достойны всяческих похвал.

— Полностью согласна. На мой взгляд, "Введение в трансмутации" следовало бы сделать частью основного курса… ну, или хотя бы ввести в список рекомендуемой литературы.

— Может быть, лет через сто так и сделают, — бросил Князь Гор вполне равнодушно. — Или через двести… но вообще — сомнительно. Раз уж до сих пор не удосужились.

— Ну да, — Ниррит выразительно скривилась. — Многие и без того стонут, что учебная нагрузка слишком велика, что список непрофильных дисциплин слишком обширен — и так далее, и так далее. А по мне, этому ленивому стаду просто-напросто следует меньше пить и гулять. Тогда успеваемость сразу же резко вырастет!

— Ну-ну, не надо мерить всех по себе. Вот ты много пила и гуляла, пока училась?

— Я вообще не пила! — гордо, с подъёмом. — За шесть лет я участвовала в общем застолье только дважды: в день поступления и в день выпуска.

— Я так и думал. Как видим, нет насущной необходимости менять методику преподавания основных курсов или расширять списки литературы. Кому нужен статус мага, тот его получит; а кто хочет достичь истинных вершин Силы, тот и без подсказок найдёт столько дополнительной литературы, сколько сможет изучить. Что и требовалось доказать.

Тут Князь Гор весьма многозначительно посмотрел на свою дочь. Вот, мол, как добиваются успехов, бестолочь! Бери пример!

— Кстати, Ниррит, развей мои сомнения. Ты проходила через ритуал Связывания?

— Да. Но не обычный.

— А какой именно?

— Традиционный ритуал показался мне слишком… ограничивающим. Поэтому я разработала свой вариант, который можно назвать ритуалом Семи Связующих.

На лице Товессы замерла маска фальшивого бесстрастия.

— И теперь ты Связующая… чего именно? — поинтересовался Князь якобы скучающе.

— Я думала, вы догадались, Лайдеб. Тумана Межсущего, конечно!

— Интересно. И ты, как я вижу, по-прежнему можешь пользоваться энергиями любой стихии, как это делают маги, не прошедшие посвящения Связью?

— Да. Ускоренный переход на Шёпот Тумана и намного более быстрое, чем обычно, перемещение в Межсущем прилагаются. Хотя в том киселе, который создали в Межсущем вы, — добавила Ниррит уже без энтузиазма, — я всё равно увязла.

— Это потому, что ты не обладаешь достаточным опытом и всё ещё слаба. Кстати, правильное название этого киселя — "туманный клей".

Хозяин помолчал, потом спросил.

— Ты пробовала черпать из Межсущего энергию, как из полей и локальных источников?

— Вообще-то… нет. До сих пор мне хватало собственной энергии!

Князь Гор покивал.

— На твоём прежнем уровне, конечно, хватало. Но для решения настоящих задач этого мало. Коль скоро ты намерена у меня учиться, тебе придётся пересмотреть многие представления…

Товессе это понравилось ещё меньше, чем всё предыдущее, однако выступать она не стала. У всякой капризной склочности есть предел. Как бы то ни было, дочь Лайдеба была по-своему вовсе не глупа и понимала, когда следует промолчать.

То, что не нравилось Товессе, у Ниррит вызвало обратные эмоции.

— Если это поможет мне добиться большего, чем сейчас, — с радостью!

— Ну-ну. Помнится, я обещал поговорить с тобой об условиях, на которых соглашусь дать тебе несколько… уроков.

— Я внимаю, Князь.

— Ну-ну, — повторил Лайдеб, холодно усмехнувшись. — Мне пришла в голову просто чудесная идея. Помимо разовых заданий, я дам тебе постоянную… работу.

— И это?

— Обучение моей дочери.

— Что?!

Издав синхронный вопль возмущения, Ниррит и Товесса посмотрели друг на друга с почти равным ужасом, а потом — на весьма довольного собой Князя Гор.

— Вы не шутите?

— Нисколько! По мере того, как будет расти уровень познаний и навыков Товессы, я буду предоставлять тебе доступ к новым тайнам высшей магии. По-моему, это честно.

"Садист!"

— А как насчёт… способов обучения? — осторожно спросила Ниррит.

— Убьёшь — умрёшь. Покалечишь — пожалеешь. А в остальном… — змеиная усмешка, — на твоё полное усмотрение.

"Точно, садист…"

— Отец!

— Да! — Он посмотрел на Товессу так, что челюсти у той намертво склеились с языком безо всякой магии. — Я, член Круга Бессмертных, я, Лайдеб Князь Гор, — твой отец! И кроме этого факта, в котором нет ни грана твоей личной заслуги, тебе похвастать нечем! Если ты намерена и дальше оставаться ничтожеством, способным производить впечатление только на однодневок, то я не собираюсь этого терпеть. Кончилось терпение!

В Ниррит, наблюдающей эту семейную сцену, шевельнулась жалость.

Шевельнулась — и затихла.

А Лайдеб тем временем перевёл исполненный ледяного гнева взгляд на свою гостью.

— Итак, устраивает тебя поставленное условие?

— Учёба за учёбу?

— Именно.

— Устраивает. А как насчёт разовых заданий?

— Их мы будем обговаривать отдельно. Прямо сейчас у меня нет работы, которую можно было бы тебе поручить и с которой не смогут справиться другие мои… наёмники. Так что можешь спешить к своему принцу на доклад.

— Я вернусь так быстро, как смогу, — пообещала Ниррит.

— Что ж, лети. Товесса будет ждать тебя. Попрощайся со своей наставницей, дочь!

— До встречи… госпожа.

Ниррит, успевшая встать из-за стола, помедлила, глядя на склонённую голову Товессы.

— До встречи… ученица.

С некоторых пор ей не нравились городские парки Энгасти, а фонтаны вызывали неприязнь. Увы, подумала Ниррит, у дворцового парка есть все шансы разделить эту нелюбовь…

И ведь вроде бы, если взглянуть со стороны, ничего страшного. Ни скандала, ни простого повышения тона, ни хотя бы мягких упрёков. Но ощущения всё равно весьма тягостные. Как будто из-за неловкого разворота, задетое локтем, затянутым в плотную кожу куртки, обломилось что-то маленькое и хрупкое.

— Значит, сейчас ты снова отправишься в Седые горы.

— Да. Я… приняла на себя новые обязательства.

— Конечно, конечно… — рассеянно и чуть невпопад отозвался Айселит. — Желаю удачи.

— И это всё, что ты мне можешь сказать?

— А разве этого мало? Что ты хочешь услышать?

"Безнадёжно".

— Хотя бы, — слова на языке слегка горчат, — пожелание снова увидеть меня. Впрочем, можешь не трудиться, я и так знаю твоё ко мне… отношение.

Принц почти отвернулся.

— Рад, что ты веришь в меня.

— А я надеюсь, что и ты мне веришь. Счастливо оставаться, — добавила Ниррит тускло. Развернувшись и на ходу меняя "маску" тианки на человеческую, она отправилась переодеваться в "рабочий" костюм. Тот самый, в котором отправилась в Седые горы утром этого долгого дня.

"Счастливо оставаться!"

Эти два слова бились в висках у Айселита, точно два слепых птенца, слишком слабых, чтобы пробить свою скорлупу. А в затылок тупо и тяжело стучала другая фраза:

"Так будет лучше".

Да. Так действительно будет лучше.

Если не для Энгасти и для него самого, то хотя бы для Ниррит.

— Буду откровенна. Ты, как я понимаю, не в восторге от перспектив. Я, что интересно, тоже не рыдаю от счастья. Если мне что-то известно относительно учёбы, так это то, что бывает только две её разновидности. Учёба из-под палки и добровольная. Поскольку второй вид тебе знаком лишь поверхностно, мне придётся, выражаясь метафорически, закатывать в гору камень, который так и норовит скатиться с горы. Не самое приятное занятие. А также, увы, не самое продуктивное. Но ты слышала, какие условия поставил перед нами твой отец, и должна понимать, что у меня нет большого выбора. У нас обеих его нет.

Пауза.

— Так вот, чтобы не было никаких неясностей и не возникало претензий: я не намерена тебя щадить. Лютовать понапрасну я не буду, потому что вообще не люблю напрасных действий. Но никакой мягкости, никакой снисходительности, никакого попустительства лучше не жди. Ничего этого не будет. Там, где тебе хватит обыкновенной усидчивости, я буду тебя хвалить. Там, где усидчивости будет недостаточно, тебе поможет страх. Там, где не будет хватать страха, я без колебаний пущу в ход боль. Ты уже немного знакома с тем, что это такое. Вскоре твои познания относительно боли расширятся и углубятся. Это сильное средство отлично помогает укрепить мотивацию. В общем, обучаясь у меня, ты получишь ровно то, что заслужишь. То, что сама для себя выберешь. Могу обещать лишь одно: остаться на месте я тебе не позволю. Ясно?

Товесса молчала. Тогда Ниррит немного понизила голос и заговорила медленнее, слегка растягивая гласные и чуть нажимая на шипящие:

Безо всякой магии этот отработанный тон внушал безотчётный ужас.

— Когда твоя наставница задаёт вопрос, на него нужно отвечать быстро, чётко и по возможности исчерпывающе. И ещё одно. О существовании риторических вопросов — забудь. Я не настолько люблю звук своего голоса, чтобы пользоваться ими… по крайней мере, в общении с тобой… ученица. Итак, ты усвоила то, что я сказала?

— Да… госпожа наставница.

Ниррит тут же вернулась к прежнему, суховато-нейтральному тону.

— Можешь звать меня по имени, если хочешь. Впрочем, ты можешь звать меня как угодно. Хоть чернавкой, как в самом начале. Просто обращение по имени короче, и тем самым — удобнее. Ну что ж, начнём с ревизии. Какие разделы магического искусства тебе знакомы?..

При взгляде снаружи, если смотреть только глазами смертного тела, замок не впечатлял. Собственно, он и на замок-то походил постольку поскольку. Отдельно стоящая скала с грубо обработанной верхушкой; пара пузатых башен на соседнем склоне; балконы и балкончики, пяток узких террас… но для магического восприятия кусок горного склона буквально терялся в переливчатом сиянии множества постоянных заклятий. Скальные недра скрывали Источник Силы, мало уступающий тому Источнику, что в Энгасти, и хозяин мог поддерживать такое количество мощных плетений, что просто голова шла кругом. Если бы некий катаклизм стёр с лика Миделанна всю среднюю часть Седых гор, замок остался бы гордо парить на своём прежнем месте в пузыре нетронутых щитов, а на замковой кухне, пожалуй, даже фарфоровые чашки не звякнули.

Изнутри замок был полон чудес, загадок, магии и тайн. Причём далеко не всё перечисленное было достаточно безопасным. Но Ниррит хорошо умела смирять собственное любопытство осторожностью, поэтому изучала новую территорию постепенно, без лишней спешки.

К тому же времени на удовлетворение праздного любопытства у неё оставалось немного.

Во-первых, не желая терять форму, она примерно по два часа ежедневно отдавала упражнениям с оружием и не менее часа — гимнастике с танцами. Ещё как минимум час уходил на купание, принятие пищи, переодевание и тому подобные бытовые мелочи, включая сюда также общение с Восьмёркой и передвижение по отличающимся изрядной запутанностью коридорам замка. Три часа в день — углублённая медитация, способствующая постепенному росту личной Силы и приносящая много пользы в менее очевидных областях.

Примерно столько же, когда побольше, когда поменьше, Ниррит занималась в библиотеке. Читала, размышляла, планировала, ставила мысленные эксперименты — одним словом, поддерживала баланс между физической и умственной активностью. Дополнением к библиотечным штудиям были практические занятия по созданию различных заклятий в специальном, отлично защищённом зале. Практика к теории. Следуя завуалированному совету хозяина замка, Ниррит училась в этом зале в основном черпать энергию из Межсущего и переливать её в иные формы, более подходящие для изменения материального мира.

Если добавить ко всему перечисленному непременные ежедневные занятия с Товессой и время, отведённое на сон, покажется, что любопытствовать насчёт таящихся вокруг секретов вообще некогда. Но Ниррит как-то успевала. Она давно уже жила так, словно в её сутках было больше времени, чем в сутках у любого другого человека.

— Но это невозможно!

— Знаешь, Товесса, — проникновенно сказала Ниррит, — что такое невозможность?

Помня, что риторические вопросы наставница не использует, Товесса угрюмо заявила:

— Знаю.

— И что же это?

— То, чего нельзя сделать.

— В узком смысле почти верно. А вот в более широком смысле "невозможное" — это то, что ты не можешь сделать, потому что пока не знаешь, как. И в самом широком смысле невозможного вообще нет. Все добавки отпадают, остаётся корень. Суть. МОЖНО. Ты, наверно, думаешь, что тебе никогда не удастся превзойти своего отца?

— А разве удастся?

— Я не считаю подобное совсем уж невероятным. Мало ли что может произойти за тысячу лет. Вдруг Лайдеб уже достиг своего предела, в то время как твои скрытые силы больше, чем у него? Но главное даже не это. Если ты ставишь себе цель, простую и понятную: превзойти… нет. Начинать надо с малого, о превосходстве будем думать потом. Твоя цель: войти в Круг Бессмертных наравне с отцом. ПРАВИЛЬНЫЙ вопрос, вытекающий из поставленной цели: что следует для этого сделать?

Ниррит сделала выразительную паузу. Товесса снова вспомнила правило об отсутствии риторических вопросов и буркнула:

— Медитировать дважды в день.

— Хороший ответ. Но это — лишь одно из возможных средств. Что тебе нужно сделать, чтобы войти в Круг Бессмертных? Так и быть, отвечу за тебя. Забыть слово "невозможно". Забыть, и всё! Как забывают кошмары, боль, обиды и страх! Как надо забыть всё, мешающее движению к цели! А теперь переходим к конкретным примерам. То есть возвращаемся. Тебе была дана задача: сотворить любое простое заклинание стихии огня, пользуясь, как источником силы, энергией воды.

— Но вода и огонь — прямые антагонисты!

— Ты, видимо, забыла о Правиле Примера. Напоминаю: я никогда не задам тебе практической задачи, решения которой сама не знаю. Я могу зажечь свечу за счёт сил воды. Но я, как твоя наставница, заинтересована не в повторении пройденного, а в том, чтобы ты сама сообразила, как можно это сделать. Ведь на самом деле это просто. И даже очень просто.

Товесса упорствовала:

— Но как? Я кучу учебников просмотрела! И везде сказано…

— Стоп. Примем как данность: учебники пишут люди. В частности, учебники по магии пишут, как это ни удивительно, маги. Авторам же, обращающимся к неопытным и, в их понимании, туповатым студентам свойственно кое-что упрощать, кое о чём — умалчивать, чтобы юные мозги не перенапрячь. А порой, к собственной выгоде и для того, чтобы в зародыше давить конкурентов, авторы учебников попросту врут. Или искренне заблуждаются. Такое тоже бывает.

Ниррит помолчала. Потом продолжила, слегка изменив тон.

— Я нарочно дала тебе ПРОСТОЕ задание, готового ответа на которое в учебниках, тем не менее, НЕТ. Настоящие маги не ходят по чужим следам. Те, которые ходят, зовутся начинающими. Такими, как ты. Настоящие маги прокладывают тропки для других. Открывают своё. Переступают через слово "невозможно". Как ты могла заметить, я не ставлю перед тобой задачу зазубрить как можно больше заклинаний. Это тупиковый путь. Я хочу научить тебя думать нешаблонно. Потому что тому, кто думает нешаблонно, нет нужды держать в памяти тысячу и одно заклинание на все случаи жизни. На все случаи жизни, знаешь ли, даже миллиона заклинаний не хватит. Но можно сделать проще: запомнить несколько принципов, от двух до пяти десятков элементарных связок и на этой основе конструировать собственные заклятия, нужные вот в эту минуту, для этого конкретного случая. Понимаешь?

— Да, вроде бы…

— Сконструировать заклятье, — продолжала Ниррит. — Добиться цели. А потом — забыть его! Чтобы мозги не засорять. Итак, вернёмся к нашему ну совсем простому заданию. Что надо делать, когда задача не решается в один присест, то бишь, как выражаются в Академии, в лоб? Ну?

— Разбить задачу на части.

— Отлично. В случае задачи об энергии воды и огненном заклятии возможно несколько решений. Но выбирать из нескольких решений мы будем потом, сперва надо найти хотя бы одно. Итак, на входе — энергия воды. В середине — нечто смутное. На выходе — огненное заклятье. Что может скрываться за туманом? Как перекинуть мостик от воды к огню? Ну? Это в учебниках есть!

— Через смежные стихии?

— Умница! Для начала — именно так. Берём энергию воды. Элементарной связкой, изучаемой на втором курсе, переводим её (разумеется, с потерями) в энергию воздуха. Потом из энергии воздуха, второй элементарной связкой, производим энергию огня. Ну а на этой базе сформировать заклинание воспламенения так легко, что это иные первокурсники, на своё несчастье и к досаде окружающих, способны сделать даже в дымину пьяными. Вот тебе свеча — зажигай!

Промучившись почти минуту, Товесса сумела поджечь фитиль свечи в полном соответствии с условиями задачи.

— И зачем так мучиться? — проворчала она (впрочем, без настоящего недовольства). — На входе — энергия, которой хватит на перенос речного русла, а на выходе эффекта на пёсий чих. Да ещё промежуточные сложности…

Ниррит повела раскрытой ладонью, бессознательно копируя одного из преподавателей.

— Вот потому этого и нет в учебниках. Головоломно, неэкономно, к тому же требуется не так уж часто. Ты совсем недавно возмущалась: "это невозможно!"… Но свеча на столе — вот она, горит! Как минимум одно конструктивное решение ты нашла. Не без подсказок, правда. Но тут дело в принципе. И вот тебе задание на следующий день: найти другие конструктивные решения, не используя связки стихийных преобразований. Чем больше, тем лучше.

Товесса кивнула.

— Кстати, — улыбнулась Ниррит, — бывают случаи, когда приходится отступать от простоты и экономности. Простейший пример, понятный по аналогии: Связующий воды и куча отсыревших дров вместо костра. Как тебе наверняка известно, Связующий может напрямую коснуться только одной стихии: своей собственной. Доступной энергии — море… но ведь и согреться хочется! Поэтому магами высоких посвящений разработаны методы, позволяющие сильно снизить потери от преобразования стихийных энергий. Я, например, могу прогнать энергию по полному кольцу от воды обратно к воде и потерять на всей цепочке переводов меньше половины от исходного количества Силы. Причём это ещё не предел.

— Но почему тогда Связующие пользуются заклятьями только одной стихии?

— Потому что это проще всего. — Улыбка Ниррит превратилась в сухую усмешку. — Лень, Товесса! Обычнейшая, глупая, смертельно опасная лень! В результате, пройдя высокое посвящение, маги принимаются оттачивать заклинания своей стихии… хотя и проще, и эффективнее было бы не зубрить готовые магические формы, а пользоваться уже упомянутыми мною принципами и связками, конструируя новые, свои собственные формы. Подумай над этим!

11

Князь Гор, говоря мягко, не баловал гостью своим вниманием. Ниррит даже не была уверена в том, что он по-прежнему остаётся в Замке. Князь мог безвылазно сидеть в своей личной башне. Но с тем же точно успехом он мог выполнять какие-то поручения властительного риллу Деххато в отдалённых краях или путешествовать по иным мирам. В общем, Ниррит понемногу привыкла чувствовать себя если не полноправной хозяйкой замка, то, как минимум, ответственной за состояние территории, вверенной её заботам.

Не на Товессу же возлагать такую ответственность!

Тем неожиданнее оказалось для Ниррит столкновение в тренировочном зале с выскочившими непонятно откуда пауками. Размеры твари имели разные: от крупной собаки до маленького пони. По расцветке дымчато-серыми, покрытыми жёсткой щетиной, агрессивно настроенными — что пауки немедленно доказали, принявшись метать паутинные арканы.

От нескольких арканов Ниррит удалось увернуться. А вот при попытке атаковать восьмилапых издали, магией, выяснилось, что пауки трансмутированы с учётом стойкости к атакующим заклятиям. И даже не просто стойкости, как убедилась она довольно быстро, а чего-то, подозрительно напоминающего иммунитет, совмещённый с аурой подавления стихийных Сил. Понятно, что такие трансмутанты не могут обладать абсолютным иммунитетом к магии, — иначе как их вообще создали? Или, коли на то пошло, как их доставили в замок? Но отыскивать формы, действенные именно против таких вот милых тварей, у Ниррит не было времени.

Времени у неё вообще оставалось мало, потому что пауки должны были вот-вот загадить своими клейкими плевками весь пол — так, что ступить будет некуда… а паутина их подавляла магию немногим хуже, чем сами восьмилапые. Численность серых пауков также стремительно росла, в зал невесть откуда вбегали всё новые и новые, и шансов неизящно порубить всю толпу членистоногих на куски при помощи всего лишь двух мечей, пусть даже откованных из лучшей в мире цессийской стали, было немного.

В общем, ситуация — самую малость лучше, чем в гробу.

"Не можешь драться? Беги!"

Не дожидаясь худшего, Ниррит поспешно убралась из тренировочного зала, переместившись на Шёпот Тумана… но в последний миг не стала закрывать проход из замка Князя в Межсущее. Пауки не замедлили последовать за ускользающей добычей.

Интуитивный расчёт оправдался. Оказалось, что твари, успешно подавляющие магию Аг-Лиакка, не могут так же легко подавить магию, вложенную некогда властительным Эвеллом в Межсущее. У пауков, пролезших следом за Ниррит в Туман, вместо близкого к абсолютному иммунитета оставалась довольно хилая сопротивляемость. Во всяком случае, банальная "сеть молний", брошенная ею в преследователей, убила на месте сразу троих восьмилапых, а четвёртого опрокинула на спину, заставив молча корчиться от боли.

"Ага!"

Подумав ещё немного, она решила, что не барское это дело — воевать с чьими-то там трансмутантами лично. И повторила уже опробованный некогда приём, наплодив себе в помощь тварей из Тумана, а потом властным приказом послав их в атаку на пауков.

Эффект превзошёл всякие ожидания.

Бесплотные твари, порождения магии Ниррит и "энергии" Межсущего, сливались с пауками. Но при этом не убивали их, нет! Слишком вожделенна была для них материя Сущего, к тому же материя живая, что многократно умножало её ценность. Пауки, соединившиеся с тварями, оборачивали свои ядовитые жвала и паутинные арканы против ещё не захваченных сородичей!

Ниррит поспешно изменила отданный тварям приказ, и за пару минут поток нападающих пауков полностью иссяк. Остались только захваченные тварями восьмилапые, полностью покорные воле Ниррит, и некоторое количество призванных с запасом тварей, для которых уже не нашлось плотных оболочек.

— Извините, — сказала она, возвращая лишних тварей в Туман. — Как-нибудь в другой раз…

После чего приказала захваченным паукам выстроиться в каре и ждать, а сама вернулась в тренировочный зал. Где обнаружила холодно улыбающегося Князя Гор.

— Отлично! — сказал он ей вместо приветствия. — Испытание успешно пройдено. А раз так, возможно, ты сможешь справиться и с одним непростым… делом.

— Эйрас?!

— Что, не ждал?

— Знаешь, после того, как ты… отхлестала по мордасам Терин, — нет, — ответил Айселит более чем прохладно. — Не ждал!

— Хотела бы я знать, — с равной холодностью парировала Эйрас, — чего ждал ты, приучая мою ученицу к вкусу чужой крови.

— А что такого уж страшного в чужой крови? Сколько ты сама пролила её, не скажешь ли?

Игла поморщилась.

— Дело не в крови. Дело в отношении к жизни существ, наделённых разумом и даром речи.

— Это казуистика, и не более того. Если тебе не понравился поступок твоей бывшей ученицы, ты могла указать ей на ошибку, а не…

— Ещё скажи, что я предала её!

Принц Айселин, помимо прочего, был не самым плохим менталистом. Воскресив в сознании фрагмент своей собственной памяти, он швырнул им в Эйрас. Как перчаткой в лицо:

…я по первому её слову готова была… да что угодно сделать. Хоть всю свою кровь на эликсиры выцедить, хоть папашку простить и троекратно облобызать, хоть небо с землёй поменять местами! Всё! Ближайшая подруга, учитель и божество — в одном лице. Сперва пожалела, подобрала, напоила с ложечки тёплым молочком, а как у слепого кутёнка глазки открылись и зубки прорезались — пинка! Гуляй, где вздумается!

От природы бледное, лицо Эйрас мгновенно и страшно побелело.

— И где, — глухо, едва ли не шёпотом, — она "гуляет" сейчас?

— Далеко. Хотя по твоим понятиям, может быть, и не слишком. В замке Князя Гор.

— Наверно, ты послал Терин за головой хозяина замка? — осведомилась Игла.

— Нет, — ответил Айселит. — Я ещё не настолько обезумел, чтобы планировать убийство Бессмертного из свиты Деххато. Ниррит Ночной Свет по собственной воле гостит там, стремясь углубить свои познания в магии.

Краска, начавшая было возвращаться на лицо Эйрас, отхлынула снова.

— Ученица мага из Круга? Терин?

— Ниррит, — с большей настойчивостью поправил принц. — Что тебя так удивляет? Ты ведь сама сперва привила ей вкус к учёбе, а потом оставила одну. Следовало ожидать, что, брошенная тобой, она уйдёт учиться к…

— Ты не понимаешь… — губы Иглы изогнулись мучительно и горько. — Ты назвал меня предательницей. Что ж… может, так это и есть. Расстроенная, я рубанула сплеча там, где надо было разбираться и вникать. Но ты!

— Что — я?

— Из светлой привязанности и ложно понятого чувства ответственности ты стал предателем не меньшим, а может, и большим!

— Ну, знаешь ли!..

— Молчи, — устало и непререкаемо властно бросила Эйрас. — В конце концов, вина за то, что было и что не смогло случиться — на мне. Ты не мог иначе. Ниррит не могла иначе. Карты легли именно так, а я опоздала. Даже моё появление в замке вашего Князя уже никому не поможет, ничего не исправит. И всё это стягивается в какой-то роковой узел. Прах и гниль!

— Я не понимаю тебя.

— Конечно, не понимаешь. И объяснять — уже бесполезно. Но если ты хоть сколько-нибудь дорожишь своей жизнью и душой Те… Ниррит, ты должен максимально усилить свою охрану!

Слепой взгляд чёрных глаз — поверх головы Айселита, вдаль.

— Хорошо-хорошо, — вздохнул принц, — побуду немного параноиком. Это всё?

— Да. Всё.

— В таком случае позволь откланяться. Мне ведь надо позаботиться о своей резко вздорожавшей жизни!

Небрежно кивнув, Айселит удалился.

В глазах Иглы, провожающей его взглядом, стыли озёра чёрной безнадёжности.

Отправиться в мир Куттах. Найти в Лесу Шпилей полудемона, именуемого Железным Когтем. У полудемона при себе должна быть шкатулка, закрытая на Живой замок. Шкатулку следует отнять и, не открывая, уничтожить вместе с содержимым. Поскольку Железный Коготь вряд ли согласится отдать шкатулку по доброй воле, полудемона придётся убить. Это не обязательное условие; более того, если удастся сохранить ему жизнь, Железный Коготь может уйти невозбранно… просто обойтись без убийства будет очень сложно. Со шкатулкой он не расстанется никогда и будет драться за неё, как самый настоящий, чистокровный демон.

Дополнительная проблема заключается в том, что обитатели Леса Шпилей могут встать на сторону полудемона. Так что при выполнении работы требуется максимальная быстрота. А Железный Коготь, надо заметить, и сам по себе не подарок. Мастер меча, маг то ли двух, то ли даже трёх высоких посвящений. Обладает отличным артефактным оружием, увешан защитными талисманами. Но неуязвимых, как известно, не существует. Так что, если проявишь волю, смекалку и применишь тяжёлую магию, то справишься…

Возможно.

Что находится в шкатулке? Почему полудемон будет готов скорее умереть, чем отдать её? Если Ниррит действует за свой собственный интерес и по поручению Князя Гор, то на кого работает Железный коготь? Каковы мотивы Лайдеба? Что может стать ответным ходом неизвестного противника в игре со шкатулкой? Вопросы, вопросы… которые на её месте донимали бы любое мало-мальски дальновидное существо.

Но "лишней" информации на инструктажах не выдают. Большие умницы, вроде Ниррит, на то и умницы, чтобы не пытаться выяснять "лишнее". По крайней мере, в лоб и вслух.

"Тухлятиной от всей этой затеи несёт хуже, чем от ста испорченных яиц. Но и отказываться нельзя. "Маска" не позволяет. Сорок тысяч проклятий!"

— Как будет угодно Князю. Я отправляюсь немедленно.

Отлетев от замка на достаточное расстояние, чтобы не попасть в "туманный клей", Ниррит переместилась в Межсущее. И остановилась. Проснувшееся любопытство требовало подождать и проверить одну интересную гипотезу; к тому же чувства нашёптывали, что это, пожалуй, никакая не гипотеза, а почти проверенный факт. "Что я теряю из-за небольшой задержки?" — спросила себя Ниррит. И послала в Туман особым образом модулированный сигнал, на время превратив себя в живой и мыслящий маяк.

На сигнал быстро пришёл ответ. А на устах женщины расцвела широкая улыбка.

— Маленькие мои, — проворковала она. — Идите к мамочке!

Спустя всего десять минут из Тумана Межсущего показалась быстро приближающаяся цепочка дымчато-серых пауков. То ли их особые отношения с магией помогли, то ли сыграла роль многочисленность (всего восьмилапых было немногим менее сотни), но сквозь "туманный клей" они пробежали с быстротой, которой сама Ниррит, например, могла только позавидовать.

— Значит, у меня есть своя маленькая армия. Очень хорошо. Парни, за мной!

"Парни", природой лишённые голосовых связок, повиновались без единого звука.

Лес Шпилей, что в мире Куттах. По одному только названию отыскать дорогу через Межсущее невозможно, даже если ты — Связующая Тумана. Но во время инструктажа Князь Гор расщедрился на кое-какие дополнительные характеристики указанного места. Характеристики не были озвучены; впрочем, они и не могли быть озвучены, разве что на языке магических формул, да и то далеко не все. Но мысль может передать много больше оттенков, чем любые слова. Ниррит точно знала, куда надо двигаться, и вскоре почувствовала, что выход в Лес Шпилей совсем близко.

И остановилась, не спеша покинуть Межсущее.

Родина, Тагон, и Аг-Лиакк — миры-близнецы. Но Куттах, принадлежа тому же Лепестку, мало похож на них. Этот мир не очень-то годится для людей, хотя какие-то люди, кажется, в нём всё-таки живут. Вполне возможно (да какое "возможно"! почти наверняка!) и магия Куттаха мало походит на ту магию, которую изучают в Академии.

Меж тем есть правило, не далее как сегодня утром вычитанное в путевых заметках давно почившего мага, исследовавшего чуть не половину Лепестка: "В новый мир, как некогда в родной, предпочтительно входить нагим".

"Что ж, проверю, прав ли был покойник. А заодно — смогу ли притереться к магии Куттаха, используя плоды ритуала Семи Связующих…"

Небо низкое и как бы не очень чистое, в коричневых разводах. Таковы здешние облака, вернее, то, что их заменяет. Само небо имеет своеобразный оттенок, напоминающий одновременно и о кипящей лаве, и о жидком золоте.

Земля темна и бугриста, иссечена трещинами. В некоторых трещинах укоренились странного вида растения с чёрными ветвями и фиолетовыми листьями; впрочем, тут вносят свою лепту особенности освещения. В других трещинах, существующих как бы отдельно от первых, совершается постоянное, какое-то неживое шевеление. Инстинкт велит держаться от них подальше, как от болотной трясины, хотя ничего общего с болотами, кроме угрозы для жизни, в трещинах нет.

А неподалёку, там, куда смотрит твоё лицо, вздымается к низкому и нечистому небу Лес Шпилей. Назвать это образование иначе человеку трудно. Хотя никакой это, разумеется, не лес. Это — огромный, простирающийся на половину континента город: полуживой, полумёртвый, наполненный магией местных разумных существ и миллионами, если не миллиардами самих этих существ. Звуковой речи они не знают, общаясь при помощи специфических ментальных импульсов, поэтому обычно их называют созвучно названию их родины.

Куттах. Лес Шпилей. Кутты.

Магия.

Сидя в позе для углублённой медитации и полуприкрыв глаза, Ниррит настраивалась на те силы и стихии, совокупность которых являлась естественной магией этого мира. С самого начала стало ясно, что сложные фиксированные формы в Куттахе действовать не будут. Ниррит попробовала несколько и ни с одной ничего осмысленного не добилась. Таким образом, "опытный маг" из Академии на её месте оказался бы беспомощен, как гордый фрегат посреди пустыни. Разве что наиболее универсальные заклятия, вроде вызова Тумана Межсущего, или предельно грубые формы, вроде перемещения предметов усилием воли, работали так же, как в Аг-Лиакке. Но вот Ниррит, привыкшая конструировать заклятия на месте и в зависимости от конкретных условий…

Сознание искало соответствий с законами магии Куттаха, а тело как бы само по себе выстраивало связи и соответствия с законами Куттаха, относящимися к жизни. Ниррит не препятствовала этому: для неё, добившейся звания мастера биотрансмутаций, любые физические изменения являлись обратимыми. Кроме того, даже в медитации она сознавала пользу происходящих изменений духа и плоти, которые неким странным, не до конца понятным образом поддерживали друг друга. Тело менялось — и Ниррит находила новые действенные магические формы. Сознание устанавливало новые Связи — и в теле совершались очередные перемены.

Когда она сочла, что первое знакомство с Куттахом можно считать законченным, никто уже не признал бы в ней человека. Хотя общая форма тела (две руки, две ноги, одна голова) осталась почти прежней, кожа превратилась в способные менять цвет, сложно сочленённые неснимаемые доспехи. Металл не металл, стекло не стекло, хитин не хитин — нечто среднее и одновременно ни на что не похожее, пропитанное защитной магией. Кое-где края живых доспехов наползали друг на друга, как пластины чешуи; кое-где в зазорах проглядывала эластичная плёнка "кожи". Волосы вместе с признаками пола исчезли. Череп увеличился и оброс пятью гладкими гребнями; уши пропали — собственно, гребни на черепе и были теперь заменой ушам, причём более чем адекватной. Нижняя часть лица стала подобием морды насекомого. Но способность говорить вслух членораздельными словами не оставила её. Да и глаза не сильно изменились, их просто прикрыли серебристые полупрозрачные щитки, в которые превратились брови.

— Я иду искать! — объявила Ниррит вслух, вставая. И нашла, что новый голос, подобный тонкому звону чистейшего хрусталя, ей нравится.

Взлетев с лёгкостью, которой раньше не знала даже в Аг-Лиакке, она с огромной скоростью устремилась к Лесу Шпилей. Птицы не могут летать ТАК — только маги

И по пути ей в голову пришла… очень… интересная мысль.

Каково отличие высокого мага от мага высшего? А той магии, которую изучают студенты Академии — от высшей магии? Одно из канонических определений гласит, что высокое посвящение позволяет магу лучше прежнего распоряжаться силами одного мира, тогда как высшие посвящения обеспечивают контакт с силами более универсальными, действующими во множестве миров. Из этого следует вполне логичный вывод: ритуал Семи Связующих, планировавшийся как "расширенное и дополненное" высокое посвящение, оказался посвящением иного, высшего порядка! И теперь между членами Круга Бессмертных и некоей Ниррит Ночной Свет осталось только одно, уже не принципиальное отличие: разница в длительности жизни и имеющемся опыте.

"Воистину, я здорово угадала с ритуалом!"

Он ощутил её приближение заранее. Она же, по всей видимости, ещё раньше точно знала, где он находится и куда идёт. И ни один из них не попытался уклониться от встречи.

Потом, обогнув основание очередного Шпиля, он увидел её глазами. А увидев — удивился. Он, полудемон по прозвищу Железный Коготь, был подобен великану, подвижной башне, ростом превосходящей обычного мужчину в полтора раза, а весом — втрое. Алая кожа, более яркая, чем артериальная кровь у людей; бугры мощных мышц, вздувающихся по всему полуобнажённому телу при любом движении; растущий из правого предплечья сверкающий серп, благодаря которому он и получил своё прозвище. Этот серп не был хитроумным протезом, нет — он просто был единственной из его костей, не прикрытых покровом плоти.

Да, никто не принял бы его за человека. Но та, что явно искала с ним встречи, выглядела ещё причудливее!

Когда расстояние между ними сократилось до пятнадцати его шагов, она остановилась, и полудемон мгновением позже последовал её примеру.

— Ты — Железный Коготь?

— Да, — громыхнул он тяжким басом в ответ на её хрустальный перезвон. — Назовись!

— Я Ниррит Ночной Свет.

— Зачем ты искала меня?

— Мой наниматель послал меня, чтобы уничтожить некий предмет.

— Я — не предмет!

— Воистину так, — кивнула она. — И ни наниматель, ни я не желаем твоей смерти.

— Тогда чего же вы желаете?

— Получить шкатулку, закрытую на Живой замок.

Полудемон гулко расхохотался.

— Многим же не даёт покоя Око Владыки! Но постой… ты сказала — уничтожить?

— Да. Шкатулку и её содержимое вместе, не открывая.

— Безумие! Чего вы пытаетесь этим добиться?

— Это не моё дело. Я просто должна выполнить свою работу.

— А я, — рыкнул Железный Коготь, — должен выполнить свою работу: доставить шкатулку в целости… не важно, куда. Ты хочешь получить её первой?

— Да.

— Тогда, — сказал полудемон спокойно, перехватывая боевым хватом рунный меч, который нёс в левой руке, — попробуй снять её с моего трупа.

Этот рунный меч был далеко не прост. По форме он являлся прямым двуручником, имеющим двустороннюю заточку на три четверти от общей длины клинка. Рукоять с двенадцатигранным противовесом на конце удлиняла клинок ещё на четверть. Легко управляться со столь длинным и тяжёлым оружием одной рукой мог разве что такой гигант, как Железный Коготь.

Но главным секретом меча были не размеры и не форма. Самым важным для полудемона было то, что меч служил артефактом-накопителем огромной ёмкости, способным к тому же укрывать владельца полусферой магической защиты и насылать самонаводящиеся молнии. В местах вроде Куттаха, где нормально пользоваться внешней магией Железный Коготь не мог, его рунный меч с зачернённым клинком становился для врагов крайне неприятным сюрпризом. И недаром двуручник носил имя Тен'галж, что означает Побратим.

Увы, первый же, в одну десятую силы, пробный залп молний Побратима показал, что Ниррит тоже не так-то проста. Железный Коготь изумился, увидев, как его противница пьёт обрушившийся на неё слепящий шквал. Не отражает, не гасит встречным заклятием, а именно наращивает собственную Силу за счёт атакующей её магии! Полудемон приказал мечу ударить в полную мощь, но и это не принесло желаемого результата. Просто небольшая часть молний, которую Ниррит, видимо, уже не успевала выпить, без толку жалила землю у неё под ногами, мгновенно спекая пыль в ломкую корку. Сквозь изумление начали проклёвываться ростки чувства редкого, почти незнакомого Железному Когтю: страха.

Похоже, решил полудемон, они учли итоги двух предыдущих попыток и выслали против меня мага, имеющего Связь с магией Куттаха. Ладно. Сыграем по-другому!

— Урриг'ашш, сылхадд! — рявкнул он, указывая единственным когтем правой руки на Ниррит. Повинуясь заклятью, в том месте, где стояла противница, и ещё на пять его шагов вокруг земля ухнула. И выстрелила, как картечью, тучей острых каменных игл.

Впрочем, будь даже эти иглы тупыми, как морская галька, это не должно было иметь значения. Ведь игл насчитывалось несколько тысяч, и каждая летела со скоростью, в разы превосходящей скорость арбалетного болта, а общая сила их удара была такова, что впору обращать в щебёнку небольшие скалы. Ниррит должно было размолоть в мясной фарш, в кровавые брызги, в ничто, даже если бы она сама была из прочнейшего камня!

Увы, мощное боевое заклятье не оставило на ней ни царапины. Железный Коготь убедился в этом, когда она выступила из клубов пыли, направляясь в его сторону.

"Как такое…? Да что это вообще за тварь?!"

— Отдай шкатулку, — попросила Ниррит. В хрустальном голосе полудемон услышал без тени сомнения: просьба эта звучит последний раз. Если он не отдаст шкатулку, Ночной Свет ударит сама, и, судя по тому, какими силами она повелевает, первый же её удар станет для него последним.

Железный Коготь глубоко вздохнул и послал ненаправленный ментальный сигнал. В крайнем случае, сказали ему, ты можешь призвать на помощь куттов. Но случай должен быть именно крайний. Зови на помощь, когда миссия твоя окажется под угрозой, отвести которую тебе не достанет сил. Ибо не ты будешь расплачиваться с куттами за помощь, и цена будет велика.

— Зря, — коротко сказала Ниррит.

Внезапно сухой воздух в Лесу Шпилей затуманился. На глазах у полудемона из Межсущего десяток за десятком начали вываливаться дымчато-серые, как сам Туман, громадные пауки. Очевидно, их призвала себе в помощь Ниррит, потому что восьмилапые дружно накинулись на Железного Когтя, норовя при этом зайти со спины, оттуда, где магическая полусфера, поддерживаемая Побратимом, его не прикрывала.

Взревев низко и страшно, как раненый медведь, полудемон попятился, почти побежал, поливая пауков молниями при помощи рунного меча. При этом он каким-то образом упустил из вида свою противницу… и слишком поздно почувствовал её снова, непостижимым образом оказавшуюся позади него, и уже не успел обернуться.

Простое, но очень мощное заклятье, известное среди боевых магов как "палач", одним махом снесло полудемону голову. И даже металлические кости не стали помехой призрачно взблеснувшему лезвию.

12

— Шкатулка уничтожена? — недоверчиво спросил Князь Гор.

— Да.

— Как именно?

— Надёжно. — В памяти Ниррит коротко вспыхнул образ, исполненный жути даже в таком, дважды отфильтрованном виде: колоссальная, пышущая додревней мощью воронка и маленький тёмный предмет, падающий в неё.

Падающий. Падающий…

— Ты бросила шкатулку в Багровую Бездну?! — переспросил Лайдеб, не слишком успешно пытаясь скрыть потрясение.

— А разве есть более надёжный способ уничтожить что-либо? — ответила Ниррит вопросом на вопрос. Похоже, она искренне не понимала, чем вызваны чувства Князя.

— Я бы сказал, способ даже чересчур надёжный.

— Давно хотела взглянуть, на что похожа знаменитая Багровая Бездна, а тут и повод подвернулся. Мало ли что было в шкатулке. Лучше перестраховаться.

— И как? Понравилось зрелище?

Ниррит зябко передёрнулась.

— Нет, — коротко и без эмоций ответила она.

"Проняло, значит… а кого бы не проняло? Этого кошмара даже риллу избегают!"

— Что ж. Благодарю… за работу.

Короткий отточенный поклон, разворот, беззвучный шаг…

— Кстати, — остановил её Лайдеб на самом пороге зала. — Как ты справилась с полудемоном?

— Убила. Заклятьем в спину, — бросила Ниррит, не оборачиваясь.

"Логично. Иначе в мире чужой магии у неё не было бы шансов. Вот же ведьма!"

Новых вопросов не последовало, и Ниррит ушла.

— Что это?!

— Подарок. Тебе — от меня. Нравится?

Айселит взял протянутый ему чернёный двуручник с сияющей, как жидкое серебро, двойной цепью рун вдоль лезвия… и едва не покачнулся от неожиданной тяжести оружия. Непринуждённость, с которой Ниррит держала меч, оказалась обманчивой.

— Его имя — Тен'галж, то есть Побратим. Хотя предыдущего владельца он не спас, это, тем не менее, могущественный артефакт, способный помочь и в атаке, и в защите.

— Что ж ты не оставила его себе?

— Я уже выжала из него всё, что можно.

— В каком смысле?

— Запасы энергии не выкачивала, не волнуйся. Даже наоборот. Я его просто детально исследовала. Зря, что ли, я столько времени потратила на работу с артефактами, начиная ещё с первого курса? Теперь, если понадобится, я смогу сделать для себя нечто подобное этому мечу. Но легче, мощнее и намного… гм… функциональнее.

— Ну-ну. Ты что, ещё и кузнецом заделалась?

— Нет. Зачем? Нужные свойства можно придать готовому предмету с помощью последовательных трансмутаций. — "Которые, конечно, потребуют целого моря энергии…"

— Похоже, у Князя Гор ты многому научилась.

В ответ на это замечание Ниррит невесело усмехнулась.

— Да ничему он меня не научил, — бросила она. — Я сама учусь, без его ценных указаний. Как привыкла. Хотя библиотека в его замке — это, конечно, да…

— И как скоро ты намерена вновь припасть к этому источнику открытий чудных?

Внезапно принц ощутил рядом с собой, в светло-серых глазах Ниррит, настоящую бурю долго подавлявшихся эмоций. Тоска, боязнь, обида, радость, жажда близости, какое-то чуть ли не свирепое предвкушение…

— Знаешь, — сказала она голосом внезапно хриплым, бьющим непосредственно в область спинного мозга и ещё ниже, — как минимум одну ночь этот самый источник обойдётся без меня!

— Всё-таки мозги у тебя устроены не по-людски, — заявила Товесса.

Ниррит иронично выгнула бровь.

— И как это понимать?

— Да очень просто. По твоему собственному признанию, ты взялась за систематическое изучение магии… сколько лет назад?

— Считая с момента поступления в Академию — неполных семь.

— Вот! — дочь Князя Гор воздела к потолку указательный палец. — А меня систематически обучали не неполных семь, а с неполных семи лет! Чувствуешь разницу?

— Хм…

— Разница — в четыре с лишним раза. Причём не в твою пользу. Ну, допустим, ты занималась в четыре раза интенсивнее. Но тогда мы должны быть на равных. А что мы наблюдаем?

Слушая, как Товесса бессознательно копирует её манеру речи, Ниррит тайком улыбалась.

— Наблюдаем мы, — продолжала ораторствовать ученица, — ведьму, в течение неполных семи лет подозрительно близко подошедшую к уровню, до которого абсолютное большинство магов, даже очень талантливых, не в состоянии добраться даже за сто семь лет! Сколько слоёв было в твоём последнем "простеньком" заклинании?

— Шесть.

— Вот! Целых шесть! А как долго ты его рассчитывала?

— Да что там считать-то? — вполне искренне изумилась Ниррит.

— Действительно, — Товесса включила сарказм на полную мощность. — Что? Кстати, это ведь было не готовое заклинание, в котором достаточно параметры поменять да задать зависимые функции. Это была одна из твоих импровизаций. Меж тем нормальный маг вроде меня должен корячиться минут по несколько над расчётом нового заклятия с четырьмя слоями! Четырьмя, не шестью! А ведь известно, что каждый новый слой как минимум удваивает общее время расчётов!

— Тебе просто не хватает практики.

— Издеваешься, да? Мне практики хватает, мне не хватает твоих гениальных мозгов!

— Чую, чую! — шутливо взвыла Ниррит. — Духом смрадным повеяло! То ужасное слово "невозможно" крыла расправляет над нами! Сгинь, птица мерзкая, пропади совсем! Отойди от нас, не заслоняй нам солнца!

— Издеваешься, — печально констатировала Товесса.

— Разве что самую малость. Ты думаешь, мне самой не приходилось подолгу рассчитывать новые заклятья на бумаге? Уж ты мне поверь: было время, когда я двухслойные заклятья полагала довольно сложными. А ещё раньше, до Академии, я полагала себя ведьмой на том лишь основании, что могла швырнуть в кого-нибудь сырой Силой вообще без каких-либо расчётов, на одной только концентрации. Так что мой тебе совет: забудь, как страшный сон, те "систематические занятия", которыми тебя усыпляли до того, как ты начала учиться у меня. Много там было системы! Ха! Одна зубрёжка, полезная мозгам, как опилки — желудку.

— Ну, разве что так…

— В общем, не унывай, а практикуйся, практикуйся и ещё раз практикуйся. И сама не заметишь, как мозги станут гениальными аж до полного изумления.

Выйдя из Тумана Межсущего в хорошо знакомом закоулке дворцового парка, Ниррит ощутила необъяснимую тревогу. Замерла, расслабляясь, прикрыв глаза, стараясь почувствовать как можно больше и как можно глубже.

Вздрогнула.

В воздухе парка, обычно незамутнённо чистом, полном ароматов близкого тёплого моря, ухоженной земли, трав, листьев и цветов, таился, словно опытный вор, слабый аромат гари. Не дым каминов, не кухонный чад, нет! Именно гарь пожарища.

И ещё. В магическом фоне тоже имелось нечто… то ли шорох, то ли призрачный, смешивающийся с реальными аромат, то ли просто когти невидимых мелких мурашей, маршем движущихся по кровеносным жилам… короче, нечто трудноопределимое, но знакомое любому мало-мальски дельному магу. Ощущение, остающееся после срабатывания ОЧЕНЬ мощных заклятий.

Гарь пожара — и магия. Вместе.

…что бы ни случилось здесь, оно случилось уже достаточно давно. И спешка не имела ни малейшего смысла. Но усилие воли, которым Ниррит принуждала себя идти, а не бежать, давалось неожиданно трудно. Если бы не страх перед возможностью увидеть…

За поворотом тропинки она увидела.

Вместо отлично знакомого западного крыла дворца…

— Нет. — Губы отказываются слушаться. Бормочут сами по себе. — Нет. Мой господин… мой принц… Айсе!

…Ночью это случилось. Самой глухой ночью. Что там было, мы выясняем до сих пор. И до конца не выясним, наверно, никогда. Не по нашим зубам кусок.

…где-то месяца за два принц приказал усилить охрану. Без объяснений. Видимо, предупредил его кто, или просто беду почувствовал. Ну, мы посидели, покумекали — и новую схему охраны организовали. Только сама видела: не помогло. Никто ничего не увидел, не услышал, не почуял…

…с чёрным мечом, что ты принесла, не расставался. Чуть ли не в постель с собой брал. Выделил время, почти каждый день тренировался во владении тяжёлыми прямыми клинками. Хотя всякому было ясно, что Побратим ему не по руке. А принц знай смеялся, если кто спрашивал. Это, говорил, не меч, а щит. Подарок от лучшей из женщин.

…стоявшие на внешних постах говорили, что сперва в окнах спальни полыхнуло мертвенно, бело-синим. Как будто молнии ударили. Потом ударило уже иначе и куда сильнее, с громом. Все стёкла до единого вынесло. Кое-где до сих пор не заменили: дворец велик… да. А под конец — это, значит, секунд через двадцать после первой вспышки, рвануло так, что… ну, ты уже видела, что сейчас осталось от западного крыла.

…кто во внешних постах стоял и добежать не успел, уцелел. А все остальные — бойцы, маги, прислуга, высокородные, кто был там, — сгорели в один миг. Тианцы, ваашцы и люди, все вместе. Сорок шесть душ. Но это общим счётом, потому что нашли только пятнадцать тел, из которых опознать по внешности смогли семерых. А я, как назло, сменился, не было меня там, не было…

…наша знаменитость подпалённая, Мегра, говорит так: силён был покойный Горн — ну, помнишь ведь легенду. Это тот лениманец, который в один присест четыре фрегата в головёшки превратил. Но до мага, который взрыв с пожаром устроил, Горну далеко. Тут дело уже не в силе и даже не в силище. Тут, похоже, кто-то из Круга Бессмертных порезвился. Дворец ведь от всякой магии защищён — куда тем фрегатам…

…и ещё. Побратима, меча рунного, в развалинах так и не нашли. И обломков его — тоже. Хотя искали, по кирпичику завалы перебирая, а уничтожить такой артефакт совсем уж без следа ох как нелегко. Может, это важно, может, нет. Но ты, по-моему, должна знать.

…вот так, Ниррит. Вот так… поплачь, что ли… ну поплачь, а? Я же плачу, хоть и мужик.

…сменился я. Не было меня в ту ночь на посту… и гореть мне за это при жизни, и вином креплёным огонь тушить, и слёзы лить спьяну. Дурак, да? Сам знаю…

…а ты поплачь. Не смотри так, не надо! Ниррит!

— Профессор.

— Это ты?!

— У меня мало времени, поэтому слушайте и не перебивайте. Вскоре я покину этот мир и, очень возможно, уже никогда не вернусь в Энгасти. Соответственно, все мои банковские счета, а также различное имущество, перечисленное вот в этом списке, я оставляю… сами знаете, кому. Право распоряжаться счетами и имуществом я передаю вам, как человеку разумному, осмотрительному, состоятельному и честному. В случае вашей смерти это право, не равнозначное, конечно, праву собственности, должно перейти к другому надёжному магу, способному поддержать, а в идеале — продолжить наш совместный… проект. Кандидатуру оставляю на ваше усмотрение, единственное условие — постоянное проживание в Энгасти или его ближайших окрестностях.

— Погоди! Ты…

— Прощайте, профессор. Удачи вам… вам обоим.

— И тебе… удачи.

— Ниррит?

Наставница обернулась, и Товессу словно невидимым ветром качнуло прочь. Почему? Она не смогла бы ответить внятно. Вроде бы ничего в облике Ниррит не изменилось. Ну, почти ничего. Только светло-серые радужки, напоминавшие блеском живое серебро, превратились в кружки мёртвой оружейной стали. Вот и вся перемена.

Если говорить о внешнем.

А о внутреннем что сказать, если вокруг Ниррит разных блоков и щитов — как… даже сравнить не с чем. Отец, и тот не ходит в настолько глухой скорлупе.

— Что случилось?

Никакого ответа.

Наставница отвернулась и снова принялась наблюдать за ровной пульсацией Источника Силы, питающего своей неисчерпаемой мощью все постоянные заклятия замка. Или… не за Источником? Робко подойдя поближе и сместившись чуть в сторону, Товесса увидела за маревом энергии две белых полосы, кружащихся, словно в медленном танце, в самом сердце Источника, в жерновах яростной, но усмирённой энергии, где мало что может уцелеть.

"Да это же её клинки!"

— Что ты делаешь?

На этот вопрос Ниррит, против ожиданий, ответила.

Голос её оказался даже не ровным, а просто-напросто плоским. Пустым.

Никаким.

— Последний этап в цепи последовательных трансмутаций. Закалка в прямом контакте с основным телом Источника Силы. Точнее, не закалка, а пропитка с замещением.

— Не понимаю…

— Это хорошо.

Вот когда Товессу тряхнуло по-настоящему. До ледяного кома в желудке, до судорог.

Её наставница просто не могла дать такой ответ. Не могла!

Или это — вообще никакая не Ниррит, а оборотень? Какая-то подделка, выхолощенная дрянь, укравшая чужое обличье?!

— Я не оборотень, — прорезал тишину всё такой же плоский голос. — Точнее, оборотень, но не такой, как ты подумала. Мы, оборотни, бываем очень разными.

— Да что случилось-то?!

— Маг по имени Товесса, дочь высшего посвящённого Лайдеба Князя Гор, — не оборачиваясь, сказала Ниррит. — Я объявляю твоё обучение под руководством мага Ниррит Ночной Свет оконченным. Здесь и сейчас я слагаю с себя обязанности твоего учителя.

— Почему?

Белые полосы, в которых от парных мечей Ниррит осталась только форма, а сущность стала совершенно иной, медленно выплыли из тела Источника.

— Потому что, — сказала Ниррит, наблюдая, как лезвия мечей стремительно "остывают" и обретают всё большее сходство с парой отвердевших радуг, — некоторые невозможные вещи в этой Вселенной всё-таки есть. Например, я более не решусь кого-то чему-то учить. Мне кажется, магам-властителям это попросту недоступно. Например, я успела к тебе привязаться. А ведь это опасно. Это чревато настоящей катастрофой. Кроме того, если начало проклятой цепочки обнаружится в цепком морщинистом кулаке твоего отца…

Паника в голосе:

— Я не понимаю!

— Это хорошо, Товесса. Ты даже не знаешь, как это хорошо и… уместно.

Протянув руки, Ниррит с какой-то властной жадностью схватилась за рукояти мечей. Постояла с оружием. Почти мгновенным движением, не глядя, вбросила его в наспинные ножны.

Повернулась к Товессе лицом.

— Будет лучше для тебя, если мы больше никогда не встретимся, — сказала она, стремительно погружаясь в марево Тумана Межсущего. — Прощай.