Палимпсест

Краткая альтернативная история Солнечной системы, часть 2

…И наступил Стазис…

По прошествии двухсот пятидесяти миллионов лет континенты Земли, где светлячками вспыхивают и тут же угасают бесчисленные империи, сольются в единый экваториальный суперконтинент — Пангею Ультиму. Для человечества настанут дурные времена. Обширные внутренние пустыни обезвожены до предела, с Мирового Океана на побережья налетают опустошительные ураганы. Яркость Солнца все возрастает, как и растительное разнообразие Земли. Однако Стазис уже разработал далеко идущие планы предотвращения неотвратимого.

Глубоко в поясе астероидов рои тараканообразных роботов трудятся над разборкой Цереры на запчасти. Ее материя будет использована для постройки мириад микроскопических корабликов, движимых энергией солнечного ветра. Река управляемых скал совокупной массой с карликовое небесное тело потечет во внутренние области системы, преобразуя солнечную энергию в момент вращения и передавая его Земле за миллионы повторяющихся пролетов мимо планеты. А Земля тем временем уже начала выдвижение вовне. Вносятся и некоторые иные поправки, малозаметные и долгосрочные, ведь конфигурация целой Солнечной системы понемногу изменяется. Кряхтя и постанывая, она переформировывается в новую, более полезную структуру. Очень скоро, по космологическим меркам, она станет неузнаваемой.

Миллиард лет спустя Земля будет покоиться в морозной тьме близ Нептуна, ее атмосфера сконденсируется и выпадет азотным снегом. Такая судьба никогда не ожидала бы родной мир человечества при естественном развитии событий. Но и это лишь временное состояние, пройдет всего десять миллионов лет, и бесконечно монотонная последовательность обменов моментами импульса постепенно притянет Землю ближе к лику Солнца. Еще пятьдесят миллионов лет спустя начнется весьма скромный Пересев, где самыми сложными формами жизни выступят прокариоты и водоросли. А в эту эпоху Стазис почел за лучшее укутать Землю безопасным снежным саваном, пока технологи Инженерных Республик творят свою магию.

Через тридцать миллионов лет Стазис откроет Врата Времени и вытянет через них потоки пылающей плазмы из самого сердца звезды в массивные гравитационно связанные резервуары, где они и будут храниться, пока не настанет морозное будущее. Солнце раскалится докрасна, его лик станут затмевать гневные вспышки и протуберанцы, отмечая этапы коллапса системы внутренней конвекции. Затем звезда усохнет и потускнеет, и тогда инженеры вызовут у нее последний, смертельный инсульт, внедрив маленькую черную дыру в сердцевину Солнца. Пожирая звездное вещество быстрее, чем могла бы переизлучить его в виде излучения Хокинга[7], дыра начнет расти и выскоблит солнечное ядро изнутри.

Но к тому времени, когда Земля снова окажется на линии замерзания Солнечной системы, техники уже поднимут зомбированное некросолнце из его космической могилы. Его аккреционный диск, подпитываемый веществом кропотливо собранных коричневых карликов, медленно обращающихся по окраинам системы, прольет странный резкий свет на тающие полярные шапки планеты. Заменив охваченную ядерным горением сердцевину Солнца всесокрушающей сингулярностью, Стазис выполнит одну из самых ответственных своих задач. Аннигиляция с энергетической точки зрения на порядки эффективней горения, да и контролю поддается куда лучше. Массы вещества, которую они так рачительно запасли, будет достаточно, чтобы освещать и согревать близкую Землю не ммиллиардами, но триллионами лет. Однако остается еще одна, куда более сложная задача.

Спустя 4.25 миллиарда лет после пробуждения разумной жизни Млечный Путь и галактика Андромеды столкнутся. Картина эта, наблюдаемая со сгрудившихся континентов Земли, поражает воображение. Кажется, будто хаотически распределенные массы горящего алмаза рвутся в безвидную пустоту. Ударные волны сотрясают газовые облака, создают колыбельные звезд и поджигают миллионы новых, столь же массивных, сколь короткоживущих, на весьма непродолжительное время — десять миллионов лет — в ночных небесах ежемесячно будут вспыхивать сверхновые. Сверхмассивные черные дыры в центрах каждой галактики сбросят газопылевые вуали и откроются во всем своем призрачном великолепии. Проплывая друг мимо друга, они сорвут с путей целые звездные кластеры и беспорядочно разбросают их. Колоссальный космический фейерверк будет виден в половине известной Вселенной.

Но Земля спасена. Земля в безопасности. Земля больше не на линии огня.

Вечный Огонь станет, бесспорно, самой продолжительной программой Стазиса. Наукоимперии рождаются и расцветают, затем увядают, распадаются и исчезают из истории только затем, чтобы обеспечить Навигаторов вычислительными ресурсами. Чудовищно сложная и тонкая задача: вырвать звездную систему из родной галактики, не нарушив равновесия планет и лун, вращающихся по своим орбитам. Планеты не сцеплены со звездами физически, а гравитационная уздечка прискорбно слаба, бесчисленные коррекции орбит всех значимых планет должны быть применены одновременно и в точности.

Массопотока одной Цереры окажется недостаточно, скалистый Меркурий уже разобран на атомы, и его вещество использовано контрольными механизмами, отвечающими за равновесное горение аккреционного диска некрозвезды. Теперь наступает черед Венеры пойти на корм роящимся массопожирателям, движимым солнечными парусами. А вскоре коричневый карлик размером с десяток Юпитеров будет вброшен в топливные баки ракеты; целый звездный зародыш напитает ненасытную полыхающую пасть за миллион лет.

Галактическая скорость убегания велика, а скорость убегания из Местной группы даже выше. Вечному Огню осталось гореть десять тысяч веков. С каждым годом некрозвезда будет двигаться на метр в секунду быстрее. И когда этот срок истечет, измененная до неузнаваемости Солнечная система удалится из Местной группы галактик на скорости почти в тысячную долю скорости света — прямо к Войду Волопаса[8].

За следующий миллиард лет звездный корабль «Земля» и его мертвое светило встретятся с остальными судами Флота спасения. И даже сто коричневых карликов, массой от десяти до пятидесяти масс Юпитера, все как один будут сняты с орбит и бесцеремонно вырваны из родной галактики робозондами Техноимперий.

Их масса будет с благодарностью принята и использована по назначению. Ибо Земля держит курс в неизведанные края, где не бывала доселе ни одна звезда. В самое сердце тьмы.

Вся предшествующая жизнь не подготовила Пирса к тому, что случилось дальше.

Результаты анализа сканов с радиолокационным синтезированием апертуры, переданных залетевшими в чужую галактику миллионы лет назад зондами, послужили спусковым крючком дипломатического кризиса, поставившего мир на грань всеиспепеляющей войны и самоубийства цивилизации. Это превосходило всякое воображение.

Гегемония, вопреки статусу Наукомперии, не была единственной нацией той эпохи. (Истинные всемирные правительства представляли собой относительную редкость, сравнимую с динозаврами, поскольку всепроникающая коррупция бюрократического аппарата быстро вела их к катастрофе. Стазис делал все, чтобы избегать их.) Гегемония делила свой мир с Автономным Директоратом Цзана, крайне бедного природными ресурсами края кабинетных ученых пуританского толка (располагался он на континенте, который некогда граничил с Северной Америкой и Африкой), а также легионом монархий, республик, тираний, автаркий и коммун (они держали подданных соседской сверхдержавы за блаженных, дивясь их способности выбрасывать такие колоссальные средства на академическую науку, а не на своеобычные бесплодные проекты, направленные к достижению недостижимого счастья для всех и каждого) и Блаттарианским Королевством, обитатели которого с фанатическим пылом почитали доисторического пророка Холдейна, чей завет состоял в достижении священного экстаза путем изучения членистоногих.

Гегемония была географически самым обширным из великих государств, объединенным протокольными кодексами сдержек и противовесов, но монолитное единство не было для нее характерно. Власти западной префектуры Стонгу (область научных интересов: скалистые луны юпитероподобных горячих планет М-33) отреагировали на открытие Цивилизации луны водного гиганта с ошеломляющей быстротой обворованных виноделов, обвинив северо-восточных соседей из Зелантии в подделке экспериментальных данных — так они пытались обосновать свой провал в крысиных бегах за ассигнованиями из федерального бюджета Гегемонии. На что именно ленгские исследователи должны были истратить аккумулированные фондами средства, никогда никто особо не указывал, но тем не менее этого обвинения было достаточно, чтобы у студентов в семинариях и колледжах закипела кровь. Обвинить в подделке экспериментальных данных для Наукоимперии означало примерно то же, что для людей, живших за тысячелетие до рождения Пирса, — объявить крестовый поход и джихад одновременно. Поскольку обвинение было официально выдвинуто, игнорировать его не представлялось возможным. Это вплотную столкнуло Гегемонию с главной внутренней проблемой.

— Высокочтимый солдат Стражи Времен, мы будем вечно благодарны, если вы сочтете возможным разрешить наш спор, — молвил спикер делегации Деканской Ложи, явившийся в его дом всего через два дня после открытия.

— Решение воззвать к Вашему Превосходительству далось нам нелегко и лишило нас сна, но геополитические последствия поистине чудовищны.

Да, этого нельзя было отрицать: Гегемония поставляла Автономному Директорату информацию и получала взамен неисчерпаемую энергию, собранную солнечными электростанциями во внутренних пустынях Директората. Обвинения в подделке экспериментальных данных могли повлечь за собой обесценивание всеобщего эквивалента Гегемонии; в то же время агрессивный народ Цзана, далекий от представлений о политкорректности, мог расценить это как повод к объявлению войны (и как предлог смыть с себя позор за безуспешные попытки аннексии пахотных земель и виноградников архипелага Внешний Нэш).

— Я сделаю все от меня зависящее, — сказал Пирс, отвесив земной поклон делегатам, а присутствовали при беседе не меньше дюжины деканов и даже парочка вице-канцлеров. Он старался не встречаться взглядом со своим тестем, который предусмотрительно отошел в задние ряды.

— Если вы вполне доверяете мне в этом вопросе, я мог бы сделать запрос в Библиотеку и даже объявить о результатах во всеуслышание, ибо наделен такими полномочиями. Вы на это пойдете?

Вице-канцлер Старого Ленгского Колледжа, академического института, история которого на то время насчитывала больше шести тысяч лет, поклонился в ответ, и на лице его отобразилось удовлетворение.

— Мы вполне доверяем вам и с нетерпением станем ожидать мига, когда нам дозволено будет внять слову Библиотеки Стражи Времен. Позвольте мне вновь и вновь принести вам самую искреннюю благодарность…

Обмен формальностями занял еще полчаса, и лишь после этого делегация отбыла. Сири вышла из добровольного заточения, чтобы отдать приказы по хозяйству слугам и роботам. Гостиная их дворца нуждалась в основательной уборке. За ней явились и мальчики, никак не выказав своего отношения к случившемуся.

— Сири, к сожалению, мне надо посетить Последнюю Библиотеку, — сказал Пирс, накрыв ее ладонь своей и глядя ей прямо в лицо. Он искал малейших знаков понимания.

— Но почему ты так встревожен, мой… господин? Пирс? — Она пытливо посмотрела ему в глаза.

Пирс сглотнул слюну. Она оказалась горька.

— Библиотека — это не место, Сири, а время. Она содержит сумму всего когда-либо записанных людских знаний, до самого конца человечества. Скоро мой выпуск. Мне дозволено воспользоваться Библиотекой, но это… небезопасно. Люди, отправлявшиеся в Библиотеку, часто исчезали и не возвращались более. Иногда возвращались… но измененными. Это не пассивный архив.

Сири покивала, но скептическое выражение не ушло с ее лица.

— Но какая опасность тебе там может грозить? Что такого в вопросе, который тебе предстоит задать? Ты всего лишь призван разрешить проблему доверия нашим источникам. Ты же не станешь спрашивать о месте и времени твоей собственной смерти, так?

— Надеюсь, ты права, но не уверен в этом окончательно, — Пирс сделал паузу. — В том-то и суть. — Он поднял ее руки к своим губам и поцеловал кончики пальцев. Что делаешь, делай скорее.

— Я просто схожу и найду это. Я скоро вернусь.

Он отступил на шаг и активировал свой телефон.

Агент-интерн Пирс запрашивает доступ к библиотечной горловине.

Последовала короткая пауза: это ретрансляторы обрабатывали его сообщение, затем ожидали рождения пересылочной горловины, а потом пересылали данные через Врата Времени в Службу Контроля. Затем он ощутил овеянный легендами зуд в левой почке, свидетельствовавший о приближении кротовой норы. Она возникла вокруг него, поймала и проглотила за считанные миллисекунды, быстрей, чем могло отреагировать зрение. И он очутился уже не в зале своего собственного дворца, но на темной равнине из искусственного известняка, на пороге дверного проема в самом низу огромного геодезического купола из какого-то прозрачного материала.

Это была Последняя Библиотека.

Краткая альтернативная история Солнечной системы, часть 3

Прошло сто миллиардов лет.

Земная орбита пролегает на расстоянии почти двадцати миллионов километров от некросолнца. Огни аккреционного диска отсюда видимы как одно целое. Континенты сталкиваются и разъезжаются, поднимаются на поверхность и уходят в глубины, по краям суши посверкивают огоньки. Иногда они поднимаются выше, на низкую экваториальную орбиту, когда Стазис позволяет развиться достаточно высокоэнергетической цивилизации.

В конце первого миллиарда лет в пути ночные небеса уже были темны и беззвездны. Образовавшаяся после столкновения М-31 и Млечного Пути галактика Хаос еще различима невооруженным глазом — если знать, куда смотреть. Однако она представляет собой кладбище.

Проходящие слишком близко сверхновые стерилизовали ее скалистые планеты, оторвав от материнских звезд, и теперь те превратились в ледышки. Одноклеточная жизнь (теперь уже распространившаяся по всему Млечному Пути) получила ощутимый удар, но многоклеточная — куда более редкая — смертельный. Только спасательный плот Стазиса уцелел.

Луна все еще вращается вокруг Земли, время от времени ее используют как мешалку жидкого земного ядра. Сердце Земли, подверженное склеротическому отверждению, доставляет Стазису немалые хлопоты. Его нельзя оставлять в таком виде, иначе не только остановится субдукция, но и будут парализованы глубинные стадии углеродного круговорота, от которого зависит вся биосфера. Но есть способы перемешать застывающий расплав. После этого надлежит выждать полмиллиарда лет, чтобы Земля остыла, затем засеять перерожденную планету археозоями и водорослями. После первых, довольно опасных экспериментов по обратному терраформированию Стазис отработал вполне стабильную методику перестройки мантии и внешних слоев ядра, применяемую в дальнейшем каждые десять миллиардов лет.

А вокруг них Вселенная меняется, медленно, но неотступно.

Когда завершатся сто миллиардов лет, в земной коре больше не останется заметных количеств урана. Даже уран-238 постепенно распадается, а ведь миновал уже двадцать один период его полураспада — более чем достаточно, чтобы не осталось ничего, кроме экзотических воспоминаний о светлой и яркой молодости Вселенной. Другие изотопы последуют за ним, и в конце концов останутся лишь самые стабильные.

У Стазиса, впрочем, есть запасы для собственных нужд. Они могли бы приготовить и больше, используя эргосферу[9] некрозвезды. Но Стазис не желает доверять своим клиентам большие количества ядерного сырья. Лучше уж предоставить эти опасные игрушки своей судьбе.

В небесах господствует мрак. Эпоха формирования звезд завершилась почти одновременно с жизнью покинутых Землей галактик. Больше не возникает звездных колыбелей. Все яркие солнца, коим была дарована краткая жизнь, уже взорвались и померкли. Все меньшие звезды уже ушли с главной последовательности, сперва раздувшись до размеров обожравшихся красно-оранжевых гигантов, затем — истощив запасы топлива и сколлапсировав. Не осталось ни единого источника света, превосходящего яркостью тускло — красные и белые карлики.

Меньшие небесные тела — планеты, луны, кометы — постепенно покидают свои галактики: отрываются от звезд, вокруг которых обращались до того, как их орбиты стали хаотическими, затем вылетают, как ядра из пушки, за пределы самой галактики, ускоряясь под воздействием соседних светил. Подобно молекулам газа в верхних слоях атмосферы планеты, которую разогревает звезда, менее массивные планеты улетают первыми. Процесс необорим. Среднее количество планет у одной звезды медленно уменьшается.

Кстати, о молекулах газов. Стазис, после некоторых колебаний, принял необходимые меры предосторожности. Водяные пары расщепляются в ультрафиолетовых лучах, пронизывающих верхние слои атмосферы, и Земля рискует потерять свой водород. Между Землей и ее некросолнцем теперь установлен фильтр, отсекающий коротковолновое излучение, и когда планету периодически подвергают переплавке, чтобы растормошить движения магмы, новоявленный ад облетают тысячи сборщиков водорода. Но в будущем потребуются более экстремальные меры.

Небеса молчаливы и смертельно холодны. Вселенная продолжает расширяться, и длина волны микроволнового космического фонового излучения все возрастает. Температура самого космоса едва превышает тысячные доли градуса в абсолютной шкале. Текстура пространства-времени больше не фиксируется. Красное смещение переместило дальние квазары за горизонт событий. Галактические кластеры, ранее едва доступные наблюдению, теперь также ушли за его границу, и хотя Земля удалилась от Местной группы всего-навсего на двести миллионов световых лет, беззвездная пустота, окружающая ее, измеряется уже миллиардом световых лет. Для Наукоимперий настали невеселые деньки, ведь та динамически развивающаяся Вселенная, какую они были призваны исследовать, скрылась из виду.

Пройдет триллион лет.

Вселенная за пределами светового конуса некросолнца черным-черна. На дальних ее границах догорают последние звезды Местной группы. Белые карлики остыли до температуры жидкой воды, красные карлики уже невидимы в морозной тьме. Еще происходят иногда случайные звездные столкновения; пустоту подсвечивают вспышки видимого света или пронизывают титанического масштаба выбросы радиации: то умирающая сверхновая рождает гамма-всплеск.

Но такие столкновения случаются все реже и реже. Не только планеты мигрируют прочь от остывающих останков галактик. Звездные остовы тоже вылетают в пустоту, ибо сами галактики начинают разваливаться на осколки от старости.

Космос пуст и холоден, едва теплее абсолютного нуля. Некрозвезда держит путь сквозь то, что некогда называлось Войдом Волопаса, но теперь конца и края пустоте не видно: войды простираются во всех направлениях. Стазис и его клиенты больше не занимаются астрономическими наблюдениями. Они просто отслеживают простенькими радарными установками направление пути, ежегодно посылая вперед гигаваттовый локационный импульс. Он мог бы помочь уклониться от летящего навстречу астероида. Но за все миллиарды лет они не обнаружили за пределами Солнечной системы ни одного объекта, размером превосходящего песчинку.

Что же касается планет-прислужниц некросолнца… Однажды настанет день, когда придется сжечь Юпитер, чтобы согреться. За ним — Сатурн и ледяной Нептун, резервуар воды из земных океанов. Эти дни еще не настали, поскольку среди титанов — Реи и Океана, Гипериона и Крия[10] — кипит работа. Коричневые карлики, построенные из уворованного у Солнца вещества, и другие карлики, выкраденные из Млечного Пути, пока горит Вечный Огонь, служили топливом в течение срока, многократно превосходящего возраст Вселенной в пору зарождения человечества, ведь черные дыры — едва ли не самый эффективный преобразователь энергии. Но однажды и эти запасы будут истощены. Последний титан превратится в карлика и истлеет золой. Тогда надо будет сжечь планеты.

А вскоре после этого настанет время для последнего Пересева.

Контроль за вращением

Пирс стоял в нерешительности перед дверью, ведущей под купол. Она слегка светилась голубовато-зеленым светом. Когда он огляделся вокруг, его тень рванулась в ночь за его спиной.

— Не оставайтесь снаружи слишком долго, — сказал кто-то желчным тоном. — Воздух опасен!

Воздух?

Пирс удивился, но вошел внутрь. Стеклянисто-прозрачные слябы воздушного шлюза трижды выдвинулись из стен и трижды закрылись за ним. Он оказался в просторном виварии, освещенном мириадами ламп дневного света, закрепленных в вершинах треугольных сегментов внутренней поверхности купола. Везде были растения. Зеленые, источавшие буйный аромат. Папоротники, лианы, саговники. Отовсюду неслись писк и жужжание роящихся насекомых.

Затем он заметил Библиария, который стоял посреди единственного свободного участка у самой двери в позе естественной и непринужденной, как у ходячего мертвеца.

— Я никогда здесь раньше не бывал, — объяснил Пирс закутанной в непроницаемые одежды фигуре. — Я пользовался только внешними зеркаловетвями, но не центральной Библиотекой.

— Я это знаю.

Библиарий откинул клобук своего одеяния, демонстрируя лысую голову с козлиной бородой под тщательно выбритой нижней челюстью. Его взгляд, казалось, способен был просверлить Пирса насквозь.

Пирс остановился в сомнении.

— Мы знакомы?

— Почти наверняка нет. Зовите меня Торк[11]. Или просто Библиарий.

Торк указал дорогу между растений.

— Идемте со мной. Я покажу вам читальный зал, и вы сможете приступить к своему делу немедленно. Если хотите, можете оставить в этом месте закладку, чтобы при необходимости вернуться.

Пирс покивал.

— Еще кто-нибудь здесь есть?

— Не в настоящем времени.

Торк принюхался к воздуху.

— Вы и я — единственные живые люди на планете. Впрочем, здесь можно встретить несколько версий самого себя. В этом десятилетии все ресурсы Библиотеки к вашим услугам, хотя использование их должно быть оправданным.

— Оправданным?

— Понимаете ли, наши кураторы — ваши или мои — могут заинтересоваться. А они не обязаны уведомлять меня о своих визитах.

Путь разветвлялся, огибая что-то, больше всего похожее на огромную друзу кварца, торчащую прямо из пола. Торк повернул налево.

— Ага, вот мы и пришли. Ваш читальный зал, агент — студент Пирс.

Это оказался белостенный куб без крыши, возведенный в центре специально расчищенного пространства. Через этот участок протекал маленький ручеек, бережки его поросли мхом и папоротниками. Стены куба были всего по плечо взрослому, что, впрочем, обеспечивало как соблюдение формальностей, так и достаточное уединение. Внутри стояли скамья и стол из обычного дерева.

— И это все? — разочарованно спросил Пирс.

— Не совсем. Смотрите-ка. — Торк поднял палец, указывая на купол. — Здесь мы поддерживаем биосферу, совместимую с нуждами человеческого организма. Налажены циклы воспроизводства воздуха и переработки отходов. Мы обеспечиваем себя светом и теплом, хотя последнее не так важно сейчас, чем несколько миллионов лет спустя. Мы отключили Солнце, чтобы сберечь его вещество, но оно все еще излучает в инфракрасном диапазоне, а настоящие трудности начнутся через восемнадцать миллионов лет, когда мы истощим последние стратегические резервы… Но, укрытая этим куполом, Библиотека будет доступна читателям еще около тридцати миллионов лет, в пору Великанской Зимы.

Фимбульвинтер, Великанская Зима, знаменующая конец света[12], когда последнее топливо для аккреционного диска будет использовано, а Земля останется вращаться вокруг холодной черной дыры на расстоянии в миллиарды световых лет от чего бы то ни было еще. Пирса передернуло при мысли об этом.

— А что не так с воздухом снаружи?

— Мы слишком быстро теряем водород. Не будет водорода, не станет воды, а без воды мы не сможем поддерживать биосферу, без биосферы же планета быстро станет еще менее населенной — никакого свободного кислорода… Так что примерно тридцать миллиардов лет назад мы насытили биосферу дейтерием в качестве меры предосторожности. Конечно, это потребовало основательной перестройки ферментных систем всех форм жизни, начиная с бактерий, но мы — вы и я — не приспособлены к потреблению тяжелой воды. Окружающая среда для нас ядовита. — Торк указал на ручей. — Но вы можете пить из него, если хотите, или заказать себе напитки по телефону. Не пейте только воды за пределами купола. И не дышите слишком часто, если уж выберетесь наружу.

Пирс осмотрелся.

— Но это просто читальный зал, какие есть в любой Отраслевой Библиотеке. А где же настоящая Библиотека? Где все архивы?

— У вас под ногами.

Торк посмотрел на него почти враждебно: вы что, не обратили внимания, когда в классе рассказывали об этом?

— Плато, на котором построено это помещение — в сущности, все верхние слои коры — заполнено запоминающими ячейками алмазопамяти, укрытыми сверху защитной оболочкой осадочных наслоений. Мы изменили циклы дрейфа континентов около пяти миллиардов лет назад, после того, как в очередной раз подогрели и остудили ядро. Тогда мы и начали накапливать записи в Библиотеке.

— Вон оно что.

Пирс еще раз осмотрелся.

— Ну что же, тогда мне лучше приступить к работе. А вы не против?

— Совершенно не против.

Торк отвернулся от Пирса и побрел прочь.

Если я буду нужен, позвоните, передал он.

Пирс сел за пустую столешницу и приложил ладони к регистрационной форме.

Целый континент, состоящий из алмазопамяти?

Одна мысль о таком количестве данных поражала воображение.

— Это должно быть где-то здесь, — с усмешкой пробормотал он.

Неистория

Одним из качеств, которые первым долгом должен развить в себе агент Стазиса, является терпение. Они не ограничены, конечно же, сроками жизни обычных людей, ведь их жизни длятся столько, сколько не всякая память способна удержать, и если они не примут случайную смерть от чужой или своей руки, то могут, в принципе, реализовать проекты, работа над которыми отняла бы целую жизнь у простого смертного. Но так они и жили бы, не будь у них возможности пользоваться основным рабочим инструментом — Вратами Времен.

Пирс же полагал, что поручение вице-канцлера будет вполне тривиальным. Возможно, поиск займет несколько часов, а может, и пару дней, пока он будет копаться в папках и сверять исторические записи. Всего лишь через несколько минут, с точки зрения оставшихся в том временном потоке, он возвратится триумфатором и доложит о своих изысканиях совету. Сири наверняка придет в восторг и напишет не один сонет, воспевающий его подвиги в Библиотеке (в социологических исследованиях, проводимых в Ленге, стихи были вполне обычны, так как этот формат обеспечивал наибольшую плотность упаковки информации). И эпоха, ставшая ему родной, будет избавлена от скорби и тщеты бессмысленной войны доктрин. Таков был его план.

Примерно через неделю после прибытия он понял, что план этот полностью провалился, и в неистовстве, смешанном с нарастающей паникой, выскочил из куба, чтобы немного прогуляться по биому и развеять черные думы.

Он прикинул в уме вычислительную сложность задачи.

Алмазопамять — чрезвычайно емкий и устойчивый субстрат для хранения данных. Она представляет собой решетку углеродных ядер, неотличимую от любого другого алмаза, с той только разницей, что она получена искусственно, и позиции атомов в узлах решетки кодируют данные. По умолчанию, атом углерода-12 соответствует нулю, а атом углерода-13 — единице. В 12.5 граммах алмазопамяти — один молярный вес[13], чуть меньше половины старой аптекарской унции — можно записать 6 * 10^23 бит данных, или, после сжатия, 10^23 байт. Континент, на котором находился читальный зал, был толщиной пятнадцать километров и занимал площадь около сорока миллионов квадратных километров, что примерно соответствовало совокупной площади Северной и Южной Америк в эпоху, когда родился Пирс. Он наполовину состоял из алмазопамяти, весившей 10^18 тонн, или же примерно 10^23 молярных весов. В одном молярном весе алмазопамяти могло уместиться больше данных, чем успело создать человечество к моменту рождения Пирса, в эпоху, известную как двадцать первый век. Цивилизации, над которыми господствовал Стазис в течение триллиона лет, накопили куда больше данных. Но все они рушились, а после этого агенты Стазиса навещали их Александрийские библиотеки и уходили оттуда с украденными данными, которые затем отправлялись в Конец Времен.

Основная трудность, с которой столкнулся Пирс, была такова: девяносто процентов содержимого Библиотеки составляла ложь.

Он начал с имевшихся у него двух фрагментов информации. С помощью телефона он без труда определил точные координаты портика своего ленгского дома и местоположение планетной системы в М-33, вокруг которой поднялся весь сыр-бор. Они соответствовали действительности. Согласно сообщенным Сири данным, десять миллионов лет назад робоармада Гегемонии направила в этот рукав лишь малый поисковый отряд, в то время как основной флот исследовал остальную галактику Треугольник. Он также знал — был уверен! — что Сири, Гегемония, город Ленг с его целебным средиземноморским воздухом и полными бессмысленной схоластики обычаями существовали. Она была его женой и возлюбленной почти два десятка субъективных лет, он жил в этом месте и следовал их обычаям в качестве высокородного почетного гостя десять из этих лет. Он мог припомнить ароматы, приносимые вечерним бризом среди жаркого лета, запахи цветков на побегах голубой розы, оплетавшей установленные в саду решетки для вьющихся растений…

Сперва он задал поисковой системе Библиотеки свой домашний адрес и личные данные и тут же получил сведения из похоронного реестра Автономного Директората, составленного за два года до первой беседы с Сири. Найдя там имена своих тестя и тещи, ликвидированных Полицией Правды за пособничество террористам и укрывательство членов сопротивления после того, как Ленг был освобожден победоносными армиями Директората, он пришел в замешательство. Затем он предпринял еще одну попытку, на сей раз его взору предстала сделанная вездесущими камерами Сири запись, на которой он возвращался с полевого задания в Константинополе — но на лице его жены не было ни восторга, ни крайнего возбуждения. Он перемотал запись назад, переформулировал поисковые запросы и, к немалому своему удивлению, обнаружил, что, если верить Библиотеке, Гегемония вообще не вела исследований в галактике Треугольник, но вместо этого сосредоточилась на Маффеи 1[14], удаленной еще на семь миллионов световых лет.

Той ночью он заказал себе две бутылки довольно неплохого «Сёра» и впервые за много лет напился до розовых чертей. Это был недальновидный ребяческий поступок, но повторяющиеся неудачи постепенно подточили его терпение. На следующий день, умудренный опытом, но и несколько раздраженный, он попытался снова, задав столу координаты собственного дома и запросив вид главного зала.

Там не было ни зала, ни Ленга, ни Гегемонии. Там были какие-то сердитые еноты с крючьями и шпорами, державшие путь через заросли вайды.

Пирс вне себя вылетел из куба. Некоторое время он просто стоял на берегу ручейка, тупо созерцая игру световых бликов на воде. Но этого оказалось недостаточно, и тогда он безжалостно сорвал с себя студенческую одежду, развернулся, взглянул на цепочку грязных следов, приведшую его в этот тупик, и бросился бежать. Достигнув воздушного шлюза, он не остановился, но выскочил из купола и стал по сложной петле бегать вокруг него, яростно топая по тротуару, сложенному известняковыми кирпичами, и каждый кирпич под ногами казался ему чешуйкой исполинской окаменевшей твари. Он обогнул светившийся во мраке купол слева, сделал полный круг, потом еще один. К концу забега он выбился из сил, легкие горели, ноги налились свинцом, пот ручьями стекал с его лица.

Он остановился, потом медленно побрел к воздушному шлюзу. Отдышавшись, он активировал телефон.

Торк, ваша гребаная Библиотека мне врет. Почему?

А, вы только что заметили. Торк казался огорченным. Войдите, и мы поговорим об этом.

Я не хочу вести высоконаучные беседы. Мне надо, чтобы она работала, бормотал Пирс, возвращаясь к воздушному шлюзу. Над его головой три планеты взирали красными глазками с пустого ночного неба.

Торк ожидал его у входа, в руках у него была бутылка и пара рюмок.

— Вам это нужно, — сказал он с хитринкой в глазах. — Каждому это нужно в первый раз.

— Пфф, — Пирс проковылял мимо него, намереваясь вернуться в куб. — Почему Библиотека полна лжи?

— Это не ложь, — ответил Торк неожиданно мягким тоном. — Это неистория.

— Э-э… — Пирс остановился как вкопанный. — В Отраслевых Библиотеках, которыми я пользовался, не было никакой неистории, — сказал он без всякого выражения.

— И не могло быть. Вы когда-нибудь задумывались, что происходит всякий раз, как вы проходите через Врата Времени?

— Не время сейчас рассуждать о…

— Обо всем, — голос Торка сделался скрипучим, в нем промелькнула раздраженная нотка. — Вам следовало бы уделять больше внимания теории, агент. Не все узлы можно разрубить ударом ножа.

— Хм, так, значит, Библиотека загрязнена неисторией, потому что..?

— Уважаемые студенты, когда вы прибегаете к услугам Врат Времени, вы входите в кротовую нору, и когда вы ее покидаете — ну, в системе отсчета, связанной с точкой вашего прибытия, на краткий миг возникает сингулярность и излучает значительное количество информации. Вас. Эта информация не согласуется с ходом событий в этой системе до вашего внезапного появления, — с одной стороны, это может привести к нарушению причинности, а с другой, информация, то есть путешественник, может восстановить или уже содержать данные, которых прежде там не было. Вы — просто совокупность данных, извергнутая кротовой норой, вы не обязательно должны согласовываться с окружающей Вселенной. Вот поэтому вы помните, как вас забрали в верховремя, как вас пригласили на службу, в отличие от всех остальных. Всех. За исключением Библиотеки.

Они достигли развилки. Торк не повернул к читальному залу, но выбрал другую дорогу.

— Представим себе, — продолжал он, — что вы посетили темпоральный сектор А1 и, пока вы находились там, какие-то ваши поступки изменили исходную историческую последовательность. Вы теперь находитесь в секторе А2, а сектор А1 более не существует. Он был переписан. Если бы в А1 находилась Отраслевая Библиотека, то теперь она должна была бы очутиться в А2, — естественно, в измененном виде, так как ее история должна быть самосогласованной. Но настоящая Библиотека… а вы вообще знаете, как информация попадает в Библиотеку?

Пирс промямлил:

— Ну, н-наверное, так же, как в архивы? Каждые пять секунд на всем протяжении Вечности автоматически открывается наблюдательная горловина, и все, достойное памяти, отсылается вперед, в Службу Контроля.

— Не совсем так. — Торк остановился на краю другого относительно свободного участка джунглей под куполом. — Коммуникационные горловины отправляют данные назад во времени, а не вперед. Есть эпоха продолжительностью без малого миллиард лет, между архейской и протерозойской эрами, где мы установили библиотечные маршрутизаторы. Это там — в криптозойской эре маршрутизаторов — нет никаких палимпсестов. Там нет человечества, чья история могла бы таким образом быть загрязнена, там вообще ничего нет, кроме маршрутизаторов и накопителей данных, предназначенных для пересылки вперед во времени. Так что отчеты из сектора А1 так же перенаправляются в криптозойскую эру, как и отчеты из сектора А2. И когда они отсылаются в верховремя, в Последнюю Библиотеку, для обработки компиляторами, у нас получается два противоречащих друг другу отчета из сектора А.

Пирс даже споткнулся.

— Вы говорите, что мы не уничтожаем времялинии, изменяя происходящее в них? Что в конечном счете все они сосуществуют? Да это просто ересь какая-то!

— Я не ересиарх, — Торк резко обернулся к нему. — Сектор в новом варианте истории действительно переписан. Остальные события теперь представляют собой неисторию, нечто никогда не имевшее места. Правдоподобную ложь. Необработанные данные, поступающие из кротовых нор, взаимодействуют с обнаженной сингулярностью, как называют эту штуку теоретики: они не связаны с реальностью причинно-следственными взаимоотношениями. Всякая ложь попадает в Библиотеку. В Библиотеке хранится не только вся записанная человеческая история — здесь находятся все мыслимые варианты такой записи, поскольку технология всеобщего надзора крайне дешева и легкодоступна; собственно, ее наличие есть один из диагностических признаков цивилизации. В нашем распоряжении находятся документы со всех возможных путей развития человеческой истории, оканчивающихся созданием Последней Библиотеки. Вот почему у нас есть не только промежуточные, палимпсестированные Отраслевые Библиотеки, но и эта — Последняя Библиотека.

Это было трудно осмыслить.

— Ну ладно. Так, значит, Библиотека заполнена внутренне противоречивыми времялиниями. А почему я так и не нашел того, что искал?

— Хм-м, если вы корректно формулировали поисковый запрос, то единственно возможная причина, по которой вы получили случайную выборку некорректных данных, заключается в следующем: кто-то переписал этот сегмент. Он превратился в палимпсест. Не только информация, которую вы искали, погребена где-то в бесконечномерной стопке неисторий, но и вы сами вряд ли сможете вернуться туда — если только вам не удастся найти тот момент, когда в историю сектора были внесены изменения, и отменить эту операцию.