Память Вавилона

Таксвист

Офелия со всех ног бежала вдоль рельсов за ушедшим трамваем. Пот заливал ей глаза; руки, расцарапанные при падении, саднило, поврежденное ребро разболелось не на шутку, а легкие горели огнем. После моста и нескольких улиц трамвайные пути раздвоились. В какую же сторону свернул ее трамвай? Девушка озиралась в поисках указателя, но видела вокруг себя, в галдящей толпе, только горожан, омнибусы, коляски рикш, велосипеды, животных и роботов.

В этой всеобщей сумятице Офелия чувствовала себя безнадежно одинокой. Как ей теперь найти свой шарф? Как разыскать Торна? И как она могла так необдуманно пойти на эту авантюру, вообразив, что справится без посторонней помощи?! Ведь и тетушка Розелина, и Арчибальд, и Гаэль с Ренаром умоляли ее потерпеть, но Офелию гнало вперед нетерпение.

– Скажите, пожалуйста, – обратилась она к рикше, – как мне найти конечную остановку трамвая, идущего от рынка?

Но когда тот повернул к ней безликую голову, Офелия поняла, что разговаривает с роботом. Его пассажирка, дремавшая под навесом коляски, сонно ответила вместо него:

– Девушка, вам следует наводить справки у гида-постового.

– У какого… гида?

Пассажирка приоткрыла глаза, и ее нос, в котором поблескивало кольцо, внезапно вздрогнул, словно принюхивался к Офелии на расстоянии.

– Гиды-постовые стоят на всех перекрестках, они информируют людей. Я вижу, вы нездешняя, так позвольте дать вам совет: оденьтесь поприличнее.

Офелия удивленно смотрела вслед коляске. Ее скромное серое платьице было, конечно, не первой свежести, но все-таки… ведь не разгуливает же она голая! Оглядевшись, девушка увидела на перекрестке железную статую – высокого робота с восемью руками, которые указывали в разные стороны; видимо, это и был тот самый гид-постовой.

– Э‑э-э… как мне найти трамвайное депо? – спросила у него Офелия.

Постовой молчал. Но тут девушка заметила в цоколе статуи, окруженной цветником, ручку – примерно такими, только поменьше, заводят музыкальные шкатулки. Раздвинув зелень, она взялась за ручку и несколько раз повернула ее.

– ЗАДАЙТЕ СВОЙ ВОПРОС! – громко произнесла статуя.

– Скажите, где находится конечная остановка трамваев, идущих от рынка?

– КОНЕЦ – ДЕЛУ ВЕНЕЦ!

– Ну, или бюро находок?

– ЧТО ИЩЕШЬ, ТО ВСЕГДА НАЙДЕШЬ!

– Или здание Двадцать второй Межсемейной выставки?

– МЕЖ СЛЕПЫХ И КРИВОЙ – КОРОЛЬ!

– Э‑э-э… спасибо, конечно…

Офелия в полном разочаровании прислонилась к умолкнувшей статуе. Теперь при ней остались только часы Торна да старая почтовая открытка. Она лишилась и документов, и сменной одежды, и своего шарфа – ну как он, бедный, выживет один в этом непостижимом городе?!

«Что, если кто-нибудь найдет мою сумку, – подумала Офелия, яростно массируя веки. – Найдет и передаст ее жандармам Поллукса. Тогда, вполне возможно, Бог узнает о том, что на Вавилоне появился живой шарф».

И, значит, едва попав на Вавилон, она утратит все шансы на успех.

– Судя по вашей реакции, miss, попытка оказалась неудачной?

Девушка удивилась, услышав обращенный к ней человеческий голос. Она поправила очки и увидела перед собой мальчика-подростка, сидевшего в деревянном резном кресле под сенью прикрепленного к спинке большого солнечного зонта. Ослепительная белизна одежды подчеркивала бронзовый цвет его кожи. В этом юноше чувствовалось нечто странное – Офелия не могла определить, что именно. На самом деле он выглядел бы гораздо уместнее в светском салоне, нежели посреди улицы, в галдящей толпе. Но он не обращал на прохожих никакого внимания, его любопытство привлекла именно Офелия.