Пансион благородных девиц

Глава 2

– До встречи, брат, – обнимал друга Итан, стоя на железнодорожной платформе. – Надеюсь ты не заскучаешь в том лесу.

– Не заскучаю, брат, – устало улыбнулся Генри.

– Ты, если что, песни пой, как Белоснежка, – рассмеялся Итан. – К тебе весь лес сбежится, будешь с белок портреты писать.

– Я тебя ненавижу! – пожал ему руку Генри.

– И я тебя, брат. Поверь: больше, чем ты меня.

Они еще раз обнялись, Итан поцеловал Оливию в щеку, помог ей занести в вагон поезда горшок с цветком, после чего вышел и остался стоять на перроне. Он еще раз помахал им рукой, когда они заняли свои места.

– Да, брат, влип ты… – пробормотал Итан, улыбаясь и маша другу и его девушке. У окна сидел Генри, поэтому, когда Оливия, помахав Итану, облокотилась на спинку своего сиденья, Итан показал Генри средний палец. Генри, не раздумывая, сделал в ответ тоже самое.

Поезд тронулся.

Генри, как и обещал, почти всю дорогу проспал. Оливия читала книжку, какой-то женский роман позапрошлого века. Генри не уточнял, какой именно. Оливия любила романы, потому он не следил за тем, что именно она читает в данный момент.

Когда Генри открыл глаза, в вагоне кроме них с Оливией уже никого не было. Значит ли это, что в такую глушь едут только они?

– Нам еще сколько: остановки три-четыре? – спросил он.

– Нет, выйдем раньше, – ответила Оливия, – отсюда мы сможем быстрее добраться. Просто место малолюдное, потому билеты до этой станции не продаются.

– Но остановка есть?

– Остановка есть.

Когда поезд остановился, Генри взвалил за плечо тяжелую сумку, вытащил ручку из чемодана на колесах, Оливия взяла свой рюкзак, горшок с черной таккой, и они пошли к выходу. Тогда Генри заметил одну пожилую женщину, что оставалась в вагоне – она была невысокого роста, потому ее не было видно за высоким сиденьем. Женщина провела пару взглядом, полным искреннего удивления.

– Чего это она? – спросил Генри у Оливии, когда они уже ступали на платформу.

– Здесь практически никто никогда не сходит, – пояснила девушка, – вот она и удивляется.

На станции было пусто. «Ну кто-то же должен смотреть за ней? – подумал Генри. – Не может быть, что здесь совсем ни души». Сама станция представляла из себя небольшое одноэтажное сооружение, которое, по всей видимости, уже несколько лет было заброшено людьми. Вокруг произрастал многовековой зеленый лес, покушающийся на то, чтобы поглотить и этот небольшой участок земли. Призраки прошлого, такие, как порванные старые газеты и картонные стаканчики из-под давно выпитого кофе, говорили о том, что это место не всегда было безлюдным. Железнодорожные пути, судя по всему, все же содержались в порядке, однако людей нигде не было.

– Ты говорила, что здесь неподалеку есть городок, – сказал Генри Оливии, когда они вышли на развилку дороги.

– Да, – ответила она, – он направо, а нам – налево.

Девушка указала на подъезжающий к ним Мерседес серебристого цвета. Блики солнца отражались от наполированного кузова машины и от стекол, гравий шуршал под медленно едущими колесами. Выглядела машина очень ухоженной, можно даже было сказать – совсем новой.

– Она на ней дальше этого городка не ездит, – словно прочитав мысли Генри, сказала Оливия.

Скрипнул тормоз. Генри услышал, как заглох едва шумевший двигатель, машина была поставлена на ручной тормоз. Открылась водительская дверь.

Из салона показалась нога в черной остроносой туфле на высоком каблуке, затем вторая. Стройная женщина была в элегантном, облегающем сером платье-карандаше в тон цвету машины, из которой она вышла. На голове блондинистые волосы были собраны в высокую прическу. Женщина сняла солнцезащитные очки и мило улыбнулась Генри и Оливии.

– Оливия! – радостно сказала она, протянув к ней руки.

– Кларисса! – с такими же эмоциями ответила девушка и пошла навстречу своей родственнице.

– Оливия была права, – пробормотал себе под нос Генри, – эту даму бабушкой назвать уж точно нельзя.

Про себя он отметил, что Кларисса выглядит не старше лет пятидесяти, хотя он был уверен, что, скорее всего, она должна быть намного старше.

– А это, как я понимаю, Генри…

Она подошла к парню. Тот протянул руку, но Кларисса обняла его, вынудив обнять себя в ответ.

«Приятные духи», – отметил Генри.

– Рада знакомству, – улыбнулась женщина, все же после объятий пожав парню руку.

– Взаимно… Кларисса, – улыбнулся Генри.

– Ну, что мы стоим? – воскликнула она. – Садитесь в машину, поедем домой! Дорогая, ты же рассказала ему о нашем имении?

– Имении? – переспросил Генри. – Я думал, мы едем в дом в чаще леса…

– О, милый мой, – улыбнулась Кларисса, открывая багажник, чтобы Генри сложил туда багаж, – это не просто дом. Раньше наша семья владела всеми здешними землями. Титул до нас не дошел, земельное богатство тоже не сохранилось в полном объеме, но имение наше мне сохранить удалось… Немалыми усилиями. Ох, а что это? – она заметила горшок с цветком, который все это время стоял на земле за чемоданом. – Черная такка?

– Да, тетя, это она, – довольно улыбнулась Оливия, – я знала, что тебе понравится. Цветок теперь твой.

– Спасибо, – Кларисса поцеловала девушку в щеку. – Придержи пока у себя. Боюсь, я не смогу вести машину, если буду держать эту красоту в руках. Прекрасное творенье…

Машина тронулась. Генри сидел на заднем сиденье, что его немного задело: Оливия села рядом с тетей, а не с ним. Ему вспомнились слова Итана, когда тот называл его подкаблучником, затем он подумал, что Оливия соскучилась по тете и, конечно же, хочет побыть с ней рядом. Глупо ревновать свою девушку к ее двоюродной бабушке.

Кларисса ехала медленно, дорога не позволяла развить высокую скорость: гравий сменился на грунтовую дорогу, по которой, видимо, машины проезжали крайне редко.

– Хорошо выглядишь, – с искренней улыбкой сказала Клариссе Оливия.

– Благодарю, дорогая. Но куда уж мне до тебя… О, молодость! Годы идут, я увядаю, и это вполне естественно. Так что, рядом с тобой, Оливия, я все же не выгляжу так молодо. Твой цветок… Он так прекрасен. Кто-то считает его мрачным, но это – истинная красота. Свежая, живая…Такая же, как ты, – Кларисса улыбнулась. – Боюсь, мы утомили Генри своей болтовней, – она взглянула в зеркало заднего вида, и их с Генри взгляды пересеклись.

Еще перед тем, как сесть в машину, Генри профессиональным взглядом художника-портретиста отметил, что лицо Клариссы не подвергалось руке пластического хирурга, и сейчас он вновь убедился в этом, глядя на него в зеркало. «Если Оливия будет выглядеть в такие годы так же хорошо, я буду очень рад», – подумал он.

Деревья, между листвы которых пробивались редкие лучи солнца, не спеша мелькали за окном серебристого Мерседеса. Много поворотов, однообразные зеленые кусты, полное отсутствие каких-либо дорожных знаков.

– Не думай, мы не заблудились, – сказала Кларисса, заметив, что Генри начинает нервничать, – однако здесь дорогу сможет найти только местный.

– Мы почти на месте, – мило улыбнулась ему Оливия.

Действительно, не прошло и трех минут, как в конце дороги Генри увидел высокие кованные ворота.

– Дорогая, откроешь? – спросила Кларисса.

– Конечно, – улыбнулась Оливия, – просто цепь?

– Как и всегда.

Кларисса остановила машину, чтобы Оливия вышла. Девушка поставила горшок с цветком внизу у сиденья, вышла из авто и подошла к воротам, размотала цепь, которая без замка сдерживала ворота, поочередно открыла каждую половину и подождала, пока машина проедет, чтобы закрыть их.

– Вы не боитесь? Не вешаете замок? – удивился Генри.

– В такую непроглядную глушь забредет либо заблудившийся турист, либо глупый вор, – сказала Кларисса, въезжая во двор. – Первого мы обязаны впустить, накормить и обогреть, а второму сможем дать отпор.

– «Мы»? – спросил парень.

– Я имею ввиду себя и горничную, Викторию, – ответила женщина.

– Оливия говорила, что женщина из городка, что неподалеку, приходит к вам пару раз в неделю.

– После того, как муж Виктории умер, она живет у меня. Ей нет нужды уходить. Вот мы и на месте! Добро пожаловать в имение Дунканов!

Генри вышел из машины. Кларисса открыла багажник, он закинул на плечо сумку, поставил чемодан на колеса и стал медленно двигаться к дому, изумленно осматриваясь вокруг. Оливия шла за его спиной, радостно оборачиваясь вокруг и улыбаясь.

– Я дома! – она бросилась на шею Генри и поцеловала его. Он не был против. Затем она продолжила кружится по двору, а Генри с восторгом и удивлением рассматривал дом и огромный двор перед ним.

От кованных ворот до порога дома было немалое расстояние, в котором расположился даже небольшой искусственный прудик в каменном бассейне. Украшали его фигуры представителей подводного мира, которым, по беглой оценки Генри, было несколько сотен лет. Двор был ухоженным, чистым. Ровный газон и аккуратные цветочные клумбы говорили о любви к цветам человека, который ухаживал за ними.

– Черная такка?.. – спросил негромко Генри, заприметив на одной из клумб такой же цветок, какой в горшке привезла с собой Оливия. С недавних пор он при любом удобном случае с гордостью демонстрировал свои новые познания в мире ботаники и флористики.

– Это любимые тетины цветы, – шепнула ему в ответ девушка.

Потратив еще секунд пять на осмотр двора, Генри перевел взгляд непосредственно на дом.

– Ты не говорила, что твоя семья владеет замком, – сказал он Оливии. Та в ответ рассмеялась, взяла горшок с цветком и направилась ко входной двери. Генри продолжал завороженно стоять на улице, разглядывая дом.

Стены были выполнены из старого, потемневшего от времени камня. В доме было два этажа и достаточно высокий чердак, который наверняка служил хозяйке третьим этажом. Присмотревшись внимательнее, Генри отметил, что окна первого этажа выглядят вполне современными, рамы были заменены на пластиковые, окна же, что были выше, были украшены разноцветными витражами, сокрытыми за ромбообразными кованными решетками.

– Ну, ты идешь в дом? – окликнула Генри Оливия. – Идем! Я позже устрою тебе экскурсию во дворе и все здесь покажу!

Генри кивнул, неохотно согласился и пошел ко входу, то и дело поглядывая на фасад дома. Тот его, казалось, зачаровал.

– Оливия, это нечто! – сказал Генри, переступив порог. – Я в восторге!

– Я рада, что тебе понравилось! – она поцеловала его в щеку. Он не мог припомнить, чтобы видел когда-нибудь ее более радостной, чем сегодня. Она порхала, как маленькая птичка от цветка к цветку, а с лица не сходила детская, счастливая и немного наивная улыбка.

Оказавшись в холле дома, Генри открыл рот от увиденного.

– Ух ты, – сказал он, – я словно оказался на стыке времен…

Современный ремонт внутри особняка никак не соответствовал его естественно состаренному, готическому фасаду. Особый шарм и несомненно высокий статус дому придавала старинная, антикварная мебель, которая была повсюду: многочисленные стулья, столы, диваны, табуреты, пуфики, шкафы и комоды. И часы. Часов было много. Генри невольно мысленно представил, сколько они сегодня могут стоить, и пришел к выводу, что ему и за год такой суммы не заработать. «Мама Итана была бы в неописуемом восторге, окажись она здесь», – подумал он.

– Ну как тебе? Нравится? – спросила перевозбужденная Оливия.

– Дом, безусловно, прекрасен, – сказала Кларисса, не дав ответить Генри, – но он очень стар и требует постоянного ухода за собой, как старый, больной человек. Я пробовала нанимать бригады ремонтников, но эти проходимцы так и норовят что-нибудь украсть. Я зареклась связываться со столь сомнительными личностями.

– А кто же тогда сделал здесь ремонт? – спросил Генри.

– Вы проголодались с дороги? – улыбнулась Кларисса, оставив Генри без ответа. – Я уверена, Виктория приготовила прекрасный обед! Идемте за мной.

– Это для нее больная тема, – шепнула парню на ухо Оливия, – дом своими собственными руками несколько лет назад реставрировал возлюбленный тети.

– И где он теперь? – шепотом спросил Генри.

– Я же сказала: больная тема… Идем за ней, а то она поймет, что мы шушукаемся о ней.

Оливия провела парня в столовую, попав в которую, они словно оказались в королевской зале позапрошлого века: в центре комнаты стоял длинный, большой дубовый стол, вокруг которого были расставлены мягкие стулья на изящных изогнутых деревянных ножках. Всего же мебели здесь было немного: пара комодов, над которыми нависали разнообразных форм и размеров замысловатые подсвечники, над самим же столом висела большая хрустальная люстра. «А на нее я и за пять лет бы не заработал», – успел прикинуть Генри. (И откуда только у людей возникают такие меркантильные мысли при виде роскоши?)

– Мне бы с дороги… – неловко сказал он.

– О, да, конечно, извини, – учтиво сказала Кларисса. – Оливия, дорогая, проведи своего жениха в уборную. К вашему приходу, я уверена, уже будет накрыто на стол.

– «Своего жениха», – шутливо повторил слова Клариссы Генри, когда они вышли из столовой. Он слегка пощекотал Оливию за бок. Та смешно хихикнула и подпрыгнула на месте.

– Это здесь, – сказала она.

Генри взялся рукой за изящную бронзовую дверную ручку, и перед ним открылась уборная, ремонт которой был выполнен в дизайне времен викторианского стиля. Зайдя внутрь, он пришел к выводу, что все имеющееся в туалетной комнате действительно принадлежит к викторианской эпохе, кроме, разумеется, пластиковых труб, которые уходили в пол от прикрепленной к стене раковины. На пол была уложена плитка двух цветов: темно-синий, почти черный и цвет слоновой кости. В такой же цветовой гамме был выполнен декор стен. На стенах, казалось, плитка выглядела современной. Большая чугунная ванна стояла у дальней стены, а над ней нависал широкий бронзовый кран.

Когда Генри вышел, Оливия стояла под дверью, дожидаясь его.

– Ты идешь? – указал он на туалет.

– Если ты не против, – улыбнулась девушка, – можешь не ждать меня. Я думаю, ты найдешь сам дорогу к столовой?

– Постараюсь не заблудиться.

Он шел очень медленно, пытаясь успеть рассмотреть каждый сантиметр этого удивительного дома, словно он больше его не увидит. Снаружи дом казался куда меньшим, чем изнутри. Но ведь Генри не успел обойти его весь, а дом уходил вглубь достаточно далеко. Пройдя по небольшому коридору, Генри должен был свернуть налево в сторону столовой, но его взгляд привлекло что-то весьма интересное. Он свернул в другую сторону и попал, как он сам решил, в семейную галерею. Комната, напоминающая большой кабинет, была вся увешана портретами. И почти все они, за исключением с полдюжины полотен, были женскими.

– Вот ты где, – раздался голос Оливии из-за спины.

– Готов поклясться, – сказал, не оборачиваясь Генри, – что этой картине не меньше сотни лет, но ведь на ней изображена… ты?

Оливия рассмеялась.

– Раз ты заметил сходство, – сказала она, – то ты должен был заметить и то, что женщина на портрете выглядит на много лет старше меня. Но ты прав, мы очень похожи. Это, если мне не изменяет память, моя прабабушка…

– То есть, это мать Клариссы? – удивился Генри.

– Пожалуй, нет… – Оливия задумалась. – Я запуталась в своих родственниках, которые жили здесь до меня, – снова рассмеялась она. – Если хочешь, мы потом с тобой внимательно изучим все портреты в этой комнате, а Кларисса тебе расскажет, кто на них изображен. Я уверена, у нее с памятью дело обстоит куда лучше, чем у меня. А сейчас идем обедать. Я умираю с голоду!

– Оливия! – улыбнулась пожилая женщина, протягивая руки к девушки, чтобы обнять ее.

– Виктория, – с улыбкой ответила та и обняла горничную в ответ.

– Как я давно тебя не видела! Ты замечательно выглядишь! – сказала женщина.

– Спасибо большое, ты тоже хороша, – улыбнулась девушка.

– Ой, да что ты, – махнула рукой женщина, немного покраснев, – куда уж мне… Я, детка моя, увядаю… Старость подкралась незаметно, казалось, что дни уходят, а на самом деле уходили годы. Кости сохнут, кожа непрестанно тянется к земле… Зато ты так и пахнешь соком юности!

– Виктория, познакомься, это – мой жених Генри, – Оливия представила горничной Генри, который все это время скромно стоял за ее спиной.

– Рада познакомиться с вами, молодой человек, – протянула ему руку пожилая женщина. – Знаете, я вашу очаровательную невесту помню еще во-от такой маленькой, – она показала рукой примерно на уровне своего бедра, а рост у нее был совсем невелик. – Наша Оливия – это садовый цветок! Ухаживайте за ней, и она будет цвести всю свою жизнь.

– Я учту, – сказал парень, – и взаимно рад познакомиться.

– Прошу всех к столу, – привлекла к себе внимание Кларисса, которая все это время стояла у своего стула за столом, – обед остывает.

Генри был очень рад, что его наконец пригласили за стол. Он только сейчас вспомнил, что последний раз еда у него во рту была еще вчера вечером: он перекусил бутербродом за пятнадцать минут до того, как мозги его шефа безвозвратно испортили его брюки. Позже кусок в горло ему уже не полез, а утром он лишь выпил кофе, приготовленный Оливией, обдумывая предстоящую поездку и переваривая мрачные события предыдущего вечера. Потому, хоть и стараясь максимально соблюдать этикет в столь изысканном месте, Генри ел достаточно быстро и много.

– Это?.. – шепнул он Оливии.

– Куропатки, – также шепотом ответила она.

Генри с удовольствием съел обжаренную куропатку, запеченный в чесночно-сливочном соусе картофель, закусил все овощным салатом и добавил на тарелку стейк запеченного лосося. Блюда были поданы изысканно, словно обед проходил в дорогом ресторане. Все было очень вкусно, красиво и богато.

На мгновение Генри стало стыдно за то, что он не сможет всего этого дать своей будущей жене. Но, с другой стороны, она ведь по доброй воле жила одна в съемной квартире до знакомства с ним, отказавшись от жизни в этом особняке. Одинокой жизни. Да, здесь ей было бы одиноко. Оливия была молодой девушкой, ей едва исполнилось двадцать пять лет. Что она бы делала в этой глуши? Цветы. Безусловно, она бы всецело посвятила себя разведению черных такк и прочей экзотической растительности, но ведь ей этого было бы мало? Человеку нужен человек, а не цветочки или зверушки. Кстати…

– Такой большой дом… – сказал Генри. – У вас нет никаких животных? Обычно в доме всегда живет собака.

– У меня был пес, – не раздумывая ответила Кларисса, запивая еду бокалом воды, – вернее, сука, ее звали Грета. Это было давно. Я ее очень любила, и после того, как его не стало, не решилась завести другое животное. К тому же у нашей драгоценной Оливии аллергия на шерсть, – она многозначительно взглянула на девушку, – завести в доме кошку или другую собаку – значит, отказаться от своей крови. Люди важнее животных, важнее прихоти. – Она снова отпила из бокала, затем взглянула на него, нахмурила брови и сказала: – Прошу прощения, Генри, я не предложила вина.

– О нет, – заулыбался тот, – я не пью.

– Похвально, – улыбнулась в ответ Кларисса, – тем более вина у нас в доме нет. Не переношу спиртного.

– Это у нас семейное, – добавила Оливия.

– Я полностью поддерживаю, – сказал Генри, поднимая вверх свой бокал с водой.

Когда все поели, Виктория унесла блюда, а затем принесла на золотистом подносе чайный сервиз: большой чайник с ароматным чаем, сахарница и три чашки. На подносе была свежая выпечка: круассаны и профитроли.

– Рекомендую, – указала рукой на выпечку Кларисса. – Виктория изумительно печет. Я вам компанию не составлю, потому что в моем возрасте стоит следить за тем, что ешь во второй половине дня.

– Тетушка Кларисса, – улыбнулась Оливия, – не говори чепухи. У тебя прекрасная фигура! Неужели ты сможешь устоять против этой ароматной красоты? – она втянула носом ванильный запах, исходивший от подноса. – Я помню, как готовит Виктория. Это восхитительно!

– Спасибо тебе, дорогая, – улыбнулась пожилая женщина, разливая чай по чашкам.

– Все же я воздержусь, – повторила Кларисса. – Потому, милая Оливия, у меня и сохранилась фигура, что я слежу за тем, что и сколько кладу себе в рот. Тебе, конечно, еще об этом рано думать. Молодость… Где мои двадцать пять лет? – она печально улыбнулась.

– Виктория, – сказала Оливия, – может хоть ты присоединишься к нам? Я думаю, тетя не будет против.

Женщина вопросительно взглянула на хозяйку, та же в свою очередь на Оливию.

– Благодарю за предложение, – ответила Виктория, – но я перекушу на кухне. К тому же, должна признаться, я испробовала всего по одному, когда только приготовила.

– Чудесный вкус, – сказал Генри, откусывая профитроль с заварным кремом, – ничего более вкусного в жизни не пробовал. Как вообще можно так вкусно приготовить? Это магия!

– Я рада, что тебе нравится, – учтиво склонила голову Кларисса.

– Я хотел спросить по поводу портретов… – скромно сказал парень. – Оливия говорила вам, что я рисую?

– Рисуешь? – возмутилась девушка. – Кларисса, да Генри – настоящий художник! Видела бы ты его работы!

– Она говорила, что вы познакомились на выставке твоих работ, – сказала хозяйка, не спеша стуча ложкой по дну фарфоровой чашки, размешивая сахар в чае. – И я грею себя надеждой, что мне выпадет честь увидеть твои, Генри, работы.

– Если бы вы приехали к нам… – начал было он.

– Напиши мой портрет, – перебила его Кларисса.

– Но… мне не хватит двух недель! – ответил Генри. – К тому же материалы, мольберт, холст, краски… у меня нет всего этого с собой. Я взял только «дорожный набор» художника, – он рассмеялся.

– Все имеется, – не задумываясь ответила женщина. – Ты удивишься, сколько всего хранится в этом старом доме, но я думаю, мы сможем подобрать тебе то, что необходимо для написания картины.

– У вас в доме имеются профессиональные краски? – скептически спросил Генри.

– Имеются, – слегка горделиво улыбнулась Кларисса. – Я люблю и ценю свое одиночество, но в нем есть большой минус – скука. Ради развлечения я пробовала рисовать – не писать, а именно рисовать картины, – она рассмеялась, – но у меня, разумеется, ничего не вышло. Краски были куплены год назад и практически не были в использовании. С холстами уж точно ничего не произошло.

– Я сделаю все возможное, чтобы успеть, – согласился Генри.

– Тетушка, – недовольно сказала Оливия, – по-твоему я забрала его от работы для того, чтобы он снова работал?

– Оливия, ты же знаешь, – вступился за Клариссу Генри, – что для меня картины – это отдых, это удовольствие для меня.

– Я думала, я – твое удовольствие, – она шутливо скривила лицо, изображая, якобы, обиду.

– Оливия, я не украду у него много времени, – улыбнулась Кларисса. – Так, набросок. Исключительно в период вдохновения, не так ли, Генри? Ведь нельзя создавать свои шедевры по принуждению, этот момент человек должен прочувствовать всем своим нутром. Желание творить – с ним сложно совладать, вдохновение нельзя заставить прийти или уйти, им нельзя управлять. Совсем наоборот – оно управляет тобой.

– Ого, – улыбнулась Оливия.

– Я для вас, моя дорогая, уже слишком старая и занудная, правда? – мило улыбнулась Кларисса.

– Вы что, – ответил за возлюбленную Генри, – я восхищен вашими словами!

– Спасибо, – ответила хозяйка, допивая чай. – Хочу заранее извиниться. Я не привыкла ужинать. Мне вполне хватает вечернего чаепития наедине с книжкой, потому Виктория ужин не готовит. Мужчин в этом доме не было очень давно, но я еще помню, что такое аппетит у мужчины. Поэтому, если вы проголодаетесь, можете перекусить всем, что найдете на кухне.

– Мы довольно поздно и достаточно плотно пообедали, – ответил Генри, – поэтому, я думаю, сегодня мы тоже обойдемся чаем.

– Виктория уберет со стола, не волнуйтесь. Комната наверху готова. Располагайтесь, отдыхайте. Я привыкла рано ложиться спать и рано просыпаться. Мешать вам не буду. Отдыхайте от городской суеты, дышите свежим воздухом. Здесь ваш организм непременно оздоровится.

– Спасибо за все, тетя Кларисса, – сказала Оливия. Она встала из-за стола, подошла к ней, обняла за шею и поцеловала в щеку.

– Не за что, дорогая, – ответила та. – Это и твой дом тоже.

В стороне, в которой находилась галерея, что-то, казалось, упало: короткий, глухой, но громкий звук. Генри тут же вспомнился директор рекламного агентства, еще вчера (но уже казалось, что целую вечность назад) приземлившийся у его ног. Глаза невольно посмотрели вниз, чтобы удостовериться, что обувь не забрызгана чужими мозгами.

– Что это? – удивилась Оливия.

– Иногда такое случается, – спокойно сказала Кларисса. – Ремонт сделан только поверхностно, я бы сказала, что дому был наложен красивый макияж, – она ухмыльнулась, – но внутри он стар. Этим стенам уже не одна сотня лет, и они порой издают разные, странные звуки. По началу я пугалась, думала, не забрался ли кто в дом. Виктория долго твердила мне, что это призраки дома, – она снова насмешливо улыбнулась. – Так или иначе, звуки издает сам дом. От старости или от того, что кишит призраками, – улыбка не сходила с ее лица, – но к такого рода моментам привыкайте.

– Я могу посмотреть, – сказал Генри.

– Что, прости? – переспросила Кларисса.

– Я немного разбираюсь в ремонтных работах, в сантехнике и проводке, – уточнил парень. – Я жил один с отцом, и он меня всему обучил. У него были «золотые руки», пока не запил…

– Ну что ж, – сказала Кларисса, вставая из-за стола, – непременно посмотришь. Но сперва – портрет, – она подмигнула Генри.

– Сперва хороший сон и отдых! – сказала Оливия. – Я не говорила… Вчера на глазах у Генри погиб его директор. Выбросился из окна и упал прямо у его ног!

– Какой кошмар!

– Поэтому я настаиваю на отдыхе, – договорила девушка.

– Спасибо за встречу, за гостеприимство, за обед, – Генри склонил голову перед Викторией, которая уже убирала со стола приборы после чаепития. – Я думаю, Оливия, что все же я хочу сперва прогуляться вокруг дома. Я поражен им как снаружи, так и внутри. Но прогулка вокруг старинного дома, который стоит в самой чаще леса… Любой творческий человек мечтает об этом с детства! Или я не прав?

Кларисса мило улыбнулась Оливии и Генри и вышла из залы.

– Хорошо вам провести время, – сказала она напоследок.