Пара шелковых чулок

Однажды маленькая миссис Соммерс неожиданно стала обладательницей пятнадцати долларов. Эта сумма казалась ей очень большой, и при взгляде на свое старенькое, потертое портмоне, туго набитое деньгами, ее переполняло давно забытое ощущение собственной значительности.

Ее сильно заботил вопрос, как правильно употребить эти деньги. Пару дней миссис Соммерс разгуливала с видом человека, погруженного в праздные мечты, — на самом же деле она была занята подсчетами. Ей не хотелось действовать второпях, чтобы после не пришлось бы сожалеть. Именно в тихие ночные часы, лежа без сна и всесторонне обдумывая разные планы, она ясно видела, как разумнее всего распорядиться этими деньгами.

Один-два доллара следует добавить к сумме, которая обычно уходит на покупку туфель для Джейни — тогда девочка проходит в них гораздо дольше, чем обычно. Еще нужно купить столько-то ярдов материи на новые рубашки для мальчиков и блузки для Джейни и Мэг. Ведь она-то собиралась искусно залатать старые. Мэг необходимо новое платье. Она как раз видела в витрине красивый рисунок — и совсем даром. И еще останется достаточно на новые чулки — по две пары каждому. Да, можно будет немного отдохнуть от штопки! А еще она купит мальчикам кепи, а девочкам — матросские шапочки. Картина ее маленького семейства, в кои-то веки нарядно одетого, так взволновала миссис Соммерс, что она совсем не смогла уснуть от радостного возбуждения.

Соседи иногда поговаривали о «лучших днях», которые знавала маленькая миссис Соммерс, когда еще и не помышляла о том, чтобы стать миссис Соммерс. Сама она не предавалась воспоминаниям: у нее не было свободного времени, чтобы посвящать его прошлому. Заботы о настоящем поглощали все ее силы. Образ будущего в виде туманного мрачного монстра порой пугал ее, но, к счастью, завтрашний день никогда не наступает.

Миссис Соммерс знала толк в распродажах. Она могла стоять часами, потихоньку подбираясь к желанной вещи, которая продавалась по сниженной цене. И, если надо, умела прокладывать путь к прилавку локтями. Она научилась мертвой хваткой вцепляться в товар и удерживать его с упорством и решимостью, пока не подходила ее очередь, — неважно, когда это происходило.

Однако в тот день она была немного усталой и ослабевшей. У нее был очень легкий ленч — нет! Она вспомнила, что, пока кормила детей, убирала квартиру и готовилась к походу за покупками, вообще забыла поесть!

Миссис Соммерс уселась на вращающийся табурет у прилавка, где было сравнительно безлюдно. Она пыталась собрать все силы и мужество перед тем, как ринуться в нетерпеливую толпу, осаждавшую брустверы с полосатой тканью для рубашек и узорчатым батистом. Ее охватила слабость, и она оперлась рукой о прилавок. На миссис Соммерс не было перчаток, и постепенно до нее дошло, что под рукой что-то очень мягкое и приятное на ощупь. Взглянув на прилавок, она увидела, что рука лежит на стопке шелковых чулок. Рядом было объявление, что цена на них снижена с двух долларов пятидесяти центов до одного доллара девяноста восьми центов. А молодая девушка, стоявшая за прилавком, спросила, не хочет ли она взглянуть на партию шелковых чулок. Миссис Соммерс улыбнулась так, будто ей предложили осмотреть бриллиантовую диадему, не сомневаясь, что она в состоянии ее купить. Тем не менее она продолжала ощупывать эти мягкие, блестящие, роскошные вещицы — теперь уже обеими руками. Она любовалась их блеском и пропускала чулки между пальцами, а они скользили, словно змеи.

Внезапно на бледных щеках миссис Соммерс загорелись два ярких пятна. Она взглянула на девушку.

— Как вы думаете, среди них есть размер восемь с половиной?

Оказалось, что чулок этого размера сколько угодно. Фактически даже больше, чем любого другого. Вот светло-голубая пара; есть цвета лаванды и черные, а также различные оттенки бежевого и серого. Миссис Соммерс выбрала черную пару и очень долго и пристально ее рассматривала. Она притворялась, будто проверяет ткань, которая, как заверила ее продавщица, была превосходного качества.

— Доллар и девяносто восемь центов, — вслух размышляла миссис Соммерс. — Пожалуй, я возьму эту пару. — Она вручила девушке пятидолларовую купюру и подождала сдачи. Какой крохотный пакетик! Он затерялся в недрах старой потрепанной хозяйственной сумки.

После этого миссис Соммерс даже не подумала двинуться в сторону прилавка с товарами по сниженным ценам. Она поднялась на лифте на верхний этаж, где находились дамские комнаты. Здесь в укромном уголке она сменила свои хлопчатобумажные чулки на новые шелковые, которые только что купила.

Тут не было логического хода мысли, и она не пыталась дать себе самой удовлетворительное объяснение этому поступку. Она вообще не думала. Казалось, она временно отдыхает от этого сложного и утомительного процесса и повинуется какому-то безотчетному порыву, освободившему ее от всякой ответственности.

Как приятно прикосновение шелка к коже! Ей захотелось откинуться на мягкую спинку кресла и немного понежиться. Так она и сделала. Затем снова надела туфли, скатала хлопчатобумажные чулки и сунула в сумку. И направилась прямо к обувному отделу. Там она уселась, ожидая, когда ею займутся.

Она была привередлива. Продавец никак не мог в ней разобраться: ее туфли не вязались с чулками, и ей нелегко было угодить. Приподняв юбки, она придирчиво рассматривала изящные туфли с острыми носами. Ступня и лодыжка выглядели прелестно, и ей не верилось, что это ее собственная нога. Мне нужны модные туфли превосходного качества, сказала она молодому продавцу, который ее обслуживал, и неважно, если цена будет на доллар-другой выше, — главное, чтобы она получила то, что ей нужно.

Миссис Соммерс давно не приходилось примерять перчатки. В тех редких случаях, когда она покупала пару, они продавались по сниженным ценам и были такие дешевые, что нелепо было бы их примерять.

Сейчас она положила локоть на специальную подушечку, и хорошенькое и милое молодое создание осторожно натянуло лайковую перчатку с длинной крагой на ее руку. Продавщица разгладила ее на запястье и ловко застегнула, и на пару мгновений обе погрузились в восхищенное созерцание маленькой ручки в перчатке. Однако оставались еще и другие места, где можно было потратить деньги.

Пройдя по улице несколько шагов, миссис Соммерс оказалась перед витриной магазина, где были выставлены книги и журналы. Она купила два дорогих журнала — таких, которые привыкла читать в те дни, когда ей были доступны и другие приятные вещи. Миссис Соммерс несла журналы в руках, без обертки. На переходах она приподнимала юбки — насколько позволяли приличия. Новые чулки, туфли и элегантные перчатки сотворили чудеса с ее осанкой: они придали ей чувство уверенности, принадлежности к хорошо одетой публике.

Миссис Соммерс сильно проголодалась. В другое время она бы потерпела до дома, а там заварила бы себе чай и перекусила, чем придется. Однако порыв, который руководил сейчас ею, не допускал подобной мысли.

На углу находился ресторан. Она никогда раньше не переступала его порог. Лишь иногда мельком видела снаружи безукоризненные камчатные скатерти, сверкающий хрусталь и осторожно ступавших официантов, которые обслуживали модно одетых посетителей.

Когда миссис Соммерс вошла, то, вопреки ее страхам, никто не выразил удивления. Она в одиночестве уселась за маленький столик, и услужливый официант тотчас же подошел принять заказ. Ей не хотелось плотно наедаться — так, легкий вкусный ленч. Полдюжины устриц, хорошая отбивная с кресс-салатом и что-нибудь на десерт — скажем, взбитые сливки. И еще бокал рейнвейна, а под конец — маленькую чашечку черного кофе.

В ожидании заказа она не спеша сняла перчатки и положила их рядом. Затем взяла журнал и стала просматривать, разрезая страницы столовым ножом. Все это было очень приятно. Камчатная скатерть была еще более безукоризненной, нежели ей казалось сквозь оконное стекло, а хрусталь — еще более сверкающим. Спокойные леди и джентльмены, не обращавшие на нее внимания, завтракали за такими же маленькими столиками, как у нее. Сюда доносилась негромкая приятная музыка, в окно проникал легкий ветерок. Она смаковала кусочек, и прочитывала пару слов в журнале, и потягивала янтарное вино, и шевелила пальцами в шелковых чулках. Цена всего этого не имела ровно никакого значения. Она отсчитала официанту деньги, оставив на подносе лишнюю монету, после чего он поклонился ей, как принцессе королевской крови.

В кошельке еще оставались деньги, и следующий соблазн предстал перед ней в виде афиши утренника.

Когда чуть позже миссис Соммерс вошла в театр, пьеса уже началась. Как ей показалось, зал был полон. Но кое-где были свободные места, и ее провели и усадили между блестяще одетыми женщинами, которые пришли сюда убить время, полакомиться конфетами и продемонстрировать свои яркие туалеты. Были тут и другие, пришедшие ради самой пьесы и игры актеров. Но можно было с уверенностью утверждать, что ни один из присутствующих в зале не воспринимал окружающее так остро, как миссис Соммерс. Сцена, актеры, публика — все это сливалось в одну яркую картину, которую она жадно впитывала, наслаждаясь этим необыкновенным впечатлением. Она смеялась в комических местах и плакала (вместе с разодетой дамой, сидевшей рядом) в трагических. Они немного поболтали о пьесе. И эта женщина в кричащем туалете промокнула глаза крохотным надушенным платочком из кружев и протянула маленькой миссис Соммерс коробку с конфетами.

Пьеса закончилась, музыка стихла, и толпа потянулась к выходу. Словно кончилась мечта. Люди разбрелись во всех направлениях. Миссис Соммерс пошла на угол и стала ждать трамвая.

Человеку с проницательным взглядом, сидевшему напротив миссис Соммерс, по-видимому, нравилось изучать ее бледное личико. Он никак не мог разгадать увиденное. По правде говоря, он не увидел ничего — поистине он был бы чародеем, если бы распознал мучительное желание, страстное стремление: чтобы трамвай все вез и вез ее, нигде не останавливаясь. Вечно.