Пари на отличницу

Пролог

Егор

Мы интеллектуальные противоположности.
Я интеллектуал, а вы противоположность.

(с) Мэй Уэст.

– Пота-а-ап, – звонкий голос друга ввинчивался Егору буквально в мозги и заставлял недовольно морщиться.

А еще отвлекал от созерцания хорошенького затылка одной миниатюрной брюнетки, переминавшейся с ноги на ногу и старавшейся что-то записать в пухлом коричневом блокноте. Бесперспективное занятие в такой толкучке, как по мнению Егора. Правда, сообщать об этом Потапов девушке не собирался, лишь иногда сдувая с небольшого ушка волнистую прядь и с детской непосредственностью радуясь, когда брюнетка каждый раз вздрагивала и медленно проводила ладонью по изящной смуглой шее.

– Отстань, а, – блондин досадливо отмахнулся от раздражающего фактора в лице лучшего друга – высокого долговязого шатена Пашки Веселовского. В честь Дня знаний долившего коньяка в банку с кока-колой и теперь с озорной улыбкой потягивавшего эту бурду прямо на торжественном собрании бакалавров. Мда.

 Лечить товарища Егор не собирался, справедливо решив, что прерванная игра куда интересней. Тем более, реагировала незнакомка на его поползновения интересно, будя у Потапова вопрос, почему он ее раньше не видел. Хотя, немудрено, с его-то прогулами.

– Пота-а-ап, – Егор все-таки отвлекся на вопль раненого бизона и подался вперед чуть больше, чем следовало, мазнув носом по аккуратному уху.

Отчего брюнетка дернулась, выронила свято оберегаемый ежедневник и резко наклонилась, предоставив Егору прекрасную возможность оценить соблазнительные виды и открывающиеся перспективы. Округлые ладные бедра, обтянутые черной тканью классического платья, край кружевного чулка, мелькнувшего в поползшем вверх разрезе. В общем, в один миг невинная забава приобрела совсем не невинные очертания, заставляя парня сглатывать ставшую вязкой слюну и двумя пальцами оттягивать воротник начавшей душить рубашки.   

  – Пота-а-ап, – следующий оклик Потапов, ожидаемо, пропустил, залипнув на плавных изгибах так, как не залипал даже на последнюю серию «Игры престолов», поэтому ледокол «Арктика» вошел в его воды незамеченным.

– Егорка, – почти забытое уже обращение заставило парня очнуться, оторваться от впечатляющего зрелища и вернуться к делам насущным.

Шестьдесят один килограмм обаяния, втиснутый в комбинезон на два размера меньше нужного, водруженный на двенадцатисантиметровые каблуки и скалящийся, как заправская пиранья, требовал внимания. И не вызывал ничего, кроме глухого раздражения, постепенно охватывавшего Егора, начиная от макушки и заканчивая кончиками пальцев.

– Лен, солнце мое ненаглядное, гроза стиля, икона несмышленых первокурсниц, – голос парня, сочившийся концентрированным ядом, ничуть не смутил первую красавицу курса, так же, как и его активные попытки отпихнуть намертво прилипшую блондинку от себя. – Что во фразе «Мы расстаемся» тебе непонятно?   

– Да брось. Повздорили, вспылили, с кем не бывает? – и пока Лена Семенова старательно изображала ангела во плоти, зацепившая Егора брюнетка успела собрать выпавшие из блокнота листочки, подняться и резко крутануться, качнувшись с пятки на носок и обратно.

– Потапов, – парня окинули разочарованным взглядом, как будто на его месте ожидали лицезреть принца Датского, ну, или на худой конец, Егора Крида. И фыркнули, не пряча бесстыжей снисходительной усмешки: – ты в следующий раз скинь свою геолокацию, а, чтоб я ее обошла десятой дорогой.

– Смирнова, – в тон девушке протянул блондин, пытаясь уложить в голове, что отличница, заучка всея потока и просто заноза в заднице и есть та самая понравившаяся ему брюнетка. Не выходило. Ни с первой попытки, ни со второй. Ни с натяжкой, ни со скидкой на альтернативную реальность или на алкогольное опьянение. Не состоявшееся, кстати.

– А может, все-таки повезет? – Смирнова стянула с маленького вздернутого носа очки в черной оправе «бабочка» и возвела к небу светло-зеленые глаза, подернувшиеся мечтательной поволокой. – И тебя наконец-то отчислят…

Егор кашлянул, смотря вслед виртуозно протискивавшейся между одногруппниками брюнетке и откровенно не понимая, где потерялся его запас язвительных подколов, откуда в груди взялось горьковатое чувство недовольства самим собой и почему так сильно стали мешать пальцы красивой и вроде бы не глупой Леночки, вцепившейся в его предплечье, как клещ.

 – Все, Лен, мы рас-ста-ем-ся, – по слогам произнес Потапов, пронаблюдав такую гамму эмоций на искривившемся лице, что впору было поежиться от неприкрытой злобы.

Но парень нервами обладал крепкими, в порчу и куклы Вуду не верил, так что спокойно удалился с места несостоявшегося скандала, не обращая внимания на посыпавшиеся на его многострадальную черепушку проклятия.

– Скучная, – буркнул Егор себе под нос, вытягивая захмелевшего Веселовского из толпы и таща друга на буксире к выходу из душного, тесного для такой толпы актового зала. – До чего же она скучная.

Глава 1

Вика

Раскрась мою жизнь хаосом проблем.

(с) 500 дней Лета.

Солнышко светит, птички поют. Красота, да и только.

Ну а я что? А я в очередной раз похоронила планы за плинтусом, присыпала их пеплом несбывшихся надежд и запила этот убойный коктейль стаканом холодного молока. И пошла собираться на работу – болезненная Верочка, постоянно подхватывавшая то вирус, то простуду, а то и воспаление хитрости, слегла с гнойной ангиной. Ее смена по умолчанию перекочевала ко мне, ну а вечеринка в честь первого сентября накрылась медным тазом.

И да, я хотела в этот дурацкий клуб. Хотела хоть раз отжечь на полутемном танцполе, подсвеченном бликами диско-шара. Хотела попробовать ярких, экзотических коктейлей, плясать до упада, много смеяться и возвращаться домой под утро с босоножками в руках. А вместо этого приходилось облачаться в безликую белоснежную рубашку с воротничком-стойкой, черные брюки в облипку и собирать непослушные волосы в изрядно надоевший пучок. Подкрашивать губы красноватым блеском, принятым в нашем заведении, и опрометью мчаться вниз.

Чтобы через каких-то двадцать минут, ровно столько мне требовалось на то, чтобы добежать до входа в подземку и проехать пару станций метро, с подносом в руках принимать заказ у задумчивой девушки в сером брючном костюме. Приходившей в наше кафе по понедельникам, усаживавшейся за столик в дальнем углу и что-то медленно выводившей на своем планшете. Брюнетка сосредоточенно закусывала нижнюю губу, как будто доказывала теорему Ферма, и переставала замечать что-либо вокруг.

– Мне как обычно, пожалуйста, – она отвлеклась на пару секунд от своего занятия, откинула рваную косую челку со лба и, узрев меня, грустно улыбнулась. Продолжая по-прежнему выглядеть такой одинокой, что привычно защемило где-то под ребрами.

– Двойной эспрессо с долькой лимона и маленькую сырную тарелку, – я на автомате отчеканила недлинный список, давно заученный наизусть, и полетела на кухню, чтобы там попросить шеф-повара порадовать нашу царевну Несмеяну фирменным шоколадным капкейком со взбитыми сливками и маленькой вишенкой сверху.

– Хорошая ты, девочка Вика, – гостья аккуратно попробовала пирожное и блаженно зажмурилась: – перезрелые вишни самые опасные, от них может закружиться голова… * [1]

Я пожала плечами, принимая чужие странности – у самой их вагон и маленькая тележка. Начиная от непреодолимой тяги к классике, которую не разделяла ни одна из моих соседок по квартире, а Олька и вовсе показательно зажимала уши ладонями, когда я пыталась цитировать что-то из Чехова. Заканчивая неугасимой любовью к грозам и прогулкам под проливным дождем. Девчонки только что и крутили у виска, когда я приходила домой вымокшая насквозь, но счастливая, словно сорвала джек-пот в лотерею.

На город опускались сумерки, я сновала между столиками, стараясь задвинуть поглубже мысли о том, что подруги сейчас как раз выходят из подъезда и садятся в такси, которое отвезет их в страну чудес – знаменитый рок-бар, находящийся под землей. Где у входа будет стоять серьезный охранник, непременно в черной косухе, в черных же солнцезащитных очках и с длинным списком в татуированных пальцах. Эх, мечты, мечты…

– Капучино с кокосовым сиропом и корицей, латте макиато, две венских вафли с черникой и телефончик запиши, – от знакомого низкого голоса с заигрывающими, ласкающими интонациями меня в прямом смысле слова подбросило – да не может быть, чтобы второй раз за день. Да где ж это я так нагрешить-то умудрилась?

– Чей, я извиняюсь, телефончик? Кареты скорой помощи или клиники для душевнобольных? – острый язык выдал на автомате, пока я, помимо воли, повинуясь профессиональной привычке, всего за каких-то пару секунд оценила образ нового клиента, а подлые взбунтовавшиеся гормоны сочли, что на Потапова очень даже приятно смотреть. И на небрежно зачесанные набок пепельные волосы средней длины. И на сузившиеся в хитром прищуре серо-стальные глаза в обрамлении черных ресниц. И на квадратные скулы, ничуть не портившие весьма привлекательное лицо.

– Смирнова, – парень протянул как-то слишком уж предвкушающе, отчего мне захотелось залезть под самый неприметный стол и не вылезать оттуда, пока мой персональный раздражитель не испарится из нашего заведения. По какой-то необъяснимой, иррациональной причине рядом с ним мой инстинкт самосохранения отключался по щелчку, дерзить и ерничать выходило само собой, ну а вовремя заткнуться не получилось еще ни разу с далекого первого курса. – Твой номер я и сам найду, так что не смею отвлекать от выполнения твоих… святых обязанностей.

Скрежетнула зубами, резко разворачиваясь и притворяясь, что не чувствую, как тяжелый обжигающий взгляд утыкается мне в спину, заставляя все тело покрыться мелкими колючими мурашками. И поспешила скрыться за двустворчатыми распашными дверями, ведущими в царство Петра Назарова – шеф-повара нашей адской кухни. И если поначалу невысокий толстячок с округлыми, как от испуга, голубыми глазами и женственными пухлыми губами казался совершенно безобидным, то стоило ему открыть рот, как первое впечатление кардинально менялось. Стажеры попеременно то краснели, то бледнели от язвительных замечаний, слетавших с его беспощадного языка. Под его хищным, цепким взором, как один, начинали заикаться, блеять что-то невнятное и безбожно путали ингредиенты самых простых вроде бы блюд.

Глава 2

Егор

В юности, когда плоть ещё глупа и беспощадна,

азарт поглощает все прочие чувства: и жалость,

и осторожность, и даже инстинкт самосохранения.

(с) «Обещание нежности», Олег Рой.

Первым из аудитории вывалился Веселовский, смешно перебиравший длинными тощими ногами и любовно придерживавший драгоценный сосуд – дабы не пролить ни единой капли бодрящего напитка. Следом выкатился Егор, злой, взъерошенный и готовый взорваться от малейшей искры. Снял с черной рубашки длинный блондинистый волос, нахмурился и сплюнул себе под ноги.

– Посещаемость, аккредитация, отчисление, ничего не забыл? – блондин задумчиво наморщил лоб, прикидывая, что с прогулами придется завязывать. Ну или хотя бы сократить их количество до приемлемого. Потому что пополнять ряды неудачников, покинувших стены альма матер без заветной корочки, не хотелось, тем более, на последнем году обучения.

– Фигня, – небрежно махнул рукой вечно жизнерадостный и предпочитавший не заморачиваться даже тогда, когда менты закрыли его в изоляторе до выяснения личности, Пашка, отхлебывая коньяка с колой: – погнали в «Бункер»?

Егор покосился на довольную физиономию захмелевшего друга и отрицательно качнул головой: в клубе соберется большая часть их потока, а отбиваться от пираньи-Леночки и ее верных подружек парню совсем не улыбалось. Так что он придержал споткнувшегося и чуть не исполнившего сальто-мортале с лестницы приятеля за шиворот, второй рукой выуживая из кармана модных черных джинс телефон.

– Готово? Отлично, – массивные старые часы с царапиной на округлом металлическом корпусе и с потертым кожаным ремешком были дороги Потапову как память. Поэтому расставался он с ними крайне редко, как в этот раз, когда исправно работавший механизм потребовал неотложного ремонта. Благо, у Егора был на примете мастер, способный вдохнуть вторую жизнь в почившую с миром вещь.

В общем, спустя каких-то пятнадцать минут, забрав у того самого мастера результат трудов его праведных и изрядно проголодавшись, парни подрулили к неприметному кафетерию. Терявшемуся среди многочисленных ярких витрин с броской рекламой, настойчиво манившей уж если и не купить роскошный букет несуществующей девушке, то, как минимум, выбрать стильный джемпер из последней коллекции мужской одежды осень-зима.

– Может, не надо? – неуверенно промямлил Павел, колупая пальцем простенькую деревянную дверь и недоверчиво изучая скромную вывеску, гласившую «Карамель».

– Веселый! – гаркнул Егор от души, так, что пробрало даже даму, выгуливавшую на поводке шпица с нежно-персиковой гладкой шерсткой. Вздрогнувшего от угрожающего окрика и подпрыгнувшего на полметра вверх от земли. 

Серьезными намерениями Потапова проникся не только пес, потащивший свою хозяйку подальше от этих ненормальных, но и Веселовский. Рванувший дверь на себя и не сразу сообразивший, что она открывается внутрь. Егор с искривившей губы усмешкой костяшками пальцев постучал по затылку друга, намекая на отсутствие там мозгов и на присутствие тормозной жидкости, и первым прошел в простой, но уютно обставленный зал.

Негромкая приятная музыка, аромат кофе, витавший в воздухе и дразнивший обоняние, должны были поднять испорченное настроение. Ну а затянутые в облегающие брюки соблазнительные бедра официантки так и вовсе обещали скрасить скучный вечер. И все было идеально ровно до того момента, пока парень не поднял глаза и не встретился с полыхнувшими злобным огнем зелеными омутами. Знакомыми зелеными омутами, обещавшими разложить неугодного на столе для опытов и препарировать затупившимся скальпелем долго, с чувством, с расстановкой.

В общем, падать к ногам Потапова никто не собирался, более того, Смирнова с огромным удовольствием послала бы его таким затейливым маршрутом, что парень непременно бы потерялся в хитросплетениях словесных конструкций. Но спасла пресловутая профессиональная этика. Егора – от культурного шока, Вику – от неизбежности увольнения. Потому что разбитый о голову клиента графин ей бы вряд ли простили.

– На приключения потянуло? – хохотнул Пашка, когда брюнетка удалилась на достаточное расстояние, чтобы не слышать разговора друзей.

На что Потапов уклончиво пожал плечами, сосредоточенно пожевав нижнюю губу и продолжая смотреть в спину балансировавшей с тяжелым подносом официантки. И если бы взгляд мог испепелять, то одежда Смирновой давно бы уже осыпалась прахом к ее аккуратным темно-синим замшевым балеткам с маленьким белым бантом на боку. Но Егор способностями огневого мага не обладал, поэтому мерно раскачивался на стуле, пытаясь понять, почему его так бесит откровенная неприязнь зазнавшейся отличницы. С явно непомерной для той, кто работает обслуживающим персоналом, гордыней.

Может, Потапов и хотел к ней придраться, но Вика не оставила ему ни малейшего шанса, будучи предельно вежливой и обходительной. К тому же, еда была действительно вкусной, а кофе – горячим и терпким, с красивой нежной пенкой в блестевшей чистотой кружке.

– Мне не нужны твои подачки, – спокойно произнесла девушка после того, как Егор расплатился банковской картой и полез за бирюзовой купюрой в бумажник. Как будто чувствовала, что ходит по тонкой грани, Смирнова резко развернулась и ретировалась, оставляя парня наедине с ожегшей внутренности досадой. Ну а не к месту болтливый Павел только подкинул дров в разгоравшийся костер, провоцируя заведенного друга.

Глава 3

Вика

Можно жить без друзей, но нельзя без соседей.

(с) Томас Фуллер.

Я сидела на старенькой поскрипывающей табуретке в темной кухоньке, помешивая остывающий какао и дожидаясь девчонок с гулянки. Знала, что поутру буду тереть будто засыпанные песком покрасневшие и припухшие от недосыпа глаза, но упрямо не ложилась в одиночестве – так уж у нас было заведено. Колючая Олька Никитина и добродушная Милка Курочкина не раз и не два куковали до рассвета, пока я не вернусь с поздней смены. Клевали носами, упражнялись в искусстве ведения морского боя, но упрямо несли караул.

В замочную скважину ключ, направляемый чьими-то непослушными пальцами, попал не сразу, заставив поморщиться от разрубившего тишину металлического лязга. Я поднялась и потопала к шкафчикам – доставать ингредиенты для столь любимого нами имбирного чая с мятой, лимоном и медом. Под который проходили задушевные разговоры, вываливались откровения и строились планы по захвату мира. Ну или по получению зачета у преподавателя повышенной вредности Аркадия Павловича, пытавшегося втемяшить в наши глупые головы основы предпринимательской деятельности. Хмурившегося и пыхтевшего, как паровоз, когда кто-то из несчастных студиозисов умудрялся захрапеть на последней паре, навевавшей сладкий, здоровый сон вкупе с монотонным голосом лектора. 

– Вичка, встречай! – возвестила о своем прибытии невысокая полноватая брюнетка с круглым личиком, обрамленным мелкими вьющимися кудряшками, достававшими ей до плеч. И пока эта в меру упитанная, лучившаяся неистребляемым позитивом девушка сбрасывала черно-красные босоножки на огромной платформе, я пыталась сообразить, из какого павлина она выдернула потрепанное ярко-розовое перо и откуда в рок-баре взялась гавайская гирлянда из пестрых искусственных цветов.   

– Мила, – я протянула опасливо, подозревая неугомонную соседку в налете на магазин интересных вещей и необычных подарков, а, может, в чем-то еще более криминальном.

– Все нормально, честь однокурсников не пострадала, – отчиталась Ольга, коротко хохотнув и отбросив прилипшие к шее густые длинные волосы каштанового цвета с едва различимым рыжеватым отливом. 

– Фух, – я выдохнула с облегчением под внимательным понимающим взглядом Оли. Судя по ее серьезному, задумчивому виду до сих пор не верившей, что нескольким симпатичным индивидам мужского пола удалось уйти с вечеринки безнаказанными. 

– Да ну вас! – обиженно фыркнула наша пышечка, бочком протискиваясь в кухню и пытаясь пробраться к стратегически важному объекту – холодильнику, незамеченной.

– Мила! – мы крикнули с Никитиной отрепетированным и доведенным почти до идеального хором, вынудив проштрафившуюся девушку бухнуться в кресло без законной добычи.

– Что, Мила? – надулась, как мышь на крупу, вечно изнуряющая себя то кефирными, то апельсиновыми диетами Курочкина. Срывающаяся стабильно раз в месяц и заедающая расстройство по этому поводу тремя эклерами с заварным кремом. – Чая-то хоть нальете, изверги?

И чая налили, и лимончик нарезали, а вот пирожных не дали – не далее, как позавчера пообещав Милке рубить на корню любые поползновения ее фигуры урвать чего-нибудь сладенького.

– Ты такое шоу пропустила! – не умевшая молчать дольше тридцати секунд, Милена не выдержала и выпалила на одном дыхании: – Семенова напилась, залезла на барную стойку, обзывала Потапова козлом и бабником, обещала отомстить ему и той шлюхе, на которую он ее променял. Представляешь?

– А вроде бы элита. Коренные москвичи, славная история рода, – я зачерпнула ложкой прозрачного липового меда с янтарным оттенком, заливисто смеясь и вспоминая, как амбициозная Леночка кичилась подаренной на восемнадцатилетие квартирой на Покровке и обширными связями состоятельных родителей.

– Зря старалась, болезная, – пожала заостренными плечами с вязью татуировок на них Оля, разливая остатки ароматного напитка. – Потапов, кстати, так и не объявился.

Я наверняка знала, где мажор провел, по крайней мере, первую часть вечера, так что сочла за благо уткнуться носом в кружку. Притворившись, что внимательно изучаю ее содержимое на предмет возникновения в несчастной посудине новой цивилизации или в надежде на пробуждение у меня экстрасенсорных способностей от двоюродной прапрабабки (по крайней мере, прапрадедушка утверждал, что она та еще ведьма).

– В «Бункере» стриптиз не жалуют, – невозмутимо брякнула Милка, снова косясь в сторону вожделенного холодильника и плотоядно облизываясь. – Не удивлюсь, если Потапов с Веселовским нашли место, где есть раздетые девочки погорячее.

Вот такой подставы от Курочкиной я точно не ожидала. Так что от живенько нарисованной моим богатым и ни разу не скромным воображением картинки того, как наш персонал по очереди извивается вокруг воображаемого шеста в центре зала, чаем я все-таки подавилась. Закашлялась, глотая ртом воздух и натыкаясь на выразительные взгляды подруг.

– Вика, – ласково так позвала Оля, постукивая недлинными бежевыми ноготками по столу. И вроде бы столько доброты в ясных широко распахнутых глазах, а все равно чувствуешь себя маленьким беспомощным кроликом рядом с хитрым опасным удавом. –  А ты ничего нам рассказать не хочешь?

Глава 4

Егор

– Ты тоже учишься в университете?
– Мы живем здесь, едим здесь, но никто ещё
не обвинял нас в том, что мы здесь учимся.

(с) к/ф «Цвет шафрана».

Ярко-синий, ультрамариновый кузов спортивной ауди RS-5 поблескивал на солнце новой, свежей краской, и ни единая царапина, ни единая вмятина больше не напоминала о том, что хозяин авто – нерадивый, безалаберный балбес. Решивший ценой крыла любимой ласточки выиграть очередной спор. Безрассудный, глупый и в общем-то никому не нужный. Кроме, разве что, самого Егора, тащившегося от разного рода пари и не умевшего проигрывать. Совершенно. Даже если обстоятельства были против него и грозили швырнуть под асфальтоукладчик, Потапов все равно ухитрялся извернуться. Ну а то, что победе неизбежно сопутствовали жертвы, вряд ли хоть каплю его волновало.

Парень стоял, расслабленно прислонившись к капоту и смежив слегка подрагивающие веки. Поглаживая длинными пальцами массивные рельефные линии железного зверя и отрешившись и от ненаписанного доклада, и от забытой дома контрольной, и от звонка, две минуты назад сообщившего о начале первой пары, на которую Егор не собирался. Вероятно, он бы и вовсе сегодня не пришел, если бы не острое желание нажать на спусковой крючок и дать старт грядущему развлечению.

Потап облизал обветренные губы, прикидывая, как подступиться к новой цели, когда эта самая цель влетела во внутренний дворик их университета. С увесистым черным рюкзаком с десяткой, а то и двадцаткой разноцветных значков самых невообразимых форм и размеров на нем. В темно-синих джинсах, такого же цвета джинсовой куртке, расстегнутой и закатанной по локоть, в черном топе с аккуратным треугольным вырезом, девушка наращивала скорость, лихо перепрыгивая через оставшиеся после «высококачественного» ремонта тротуарной плитки ямки и выбоины и свободной рукой пыталась собрать густые роскошные волосы в пучок.

И то ли Егор за три года обучения так сильно привык к неприметно-серому образу, не допуская мысли, что Смирнова может быть красивой. По-настоящему красивой. Не обращая на нее внимания из-за более броских представительниц универской фауны, обвешанных модными «Пандорой» и «Сваровски». То ли Вика похорошела за прошедшее лето настолько, что Потапов готов был признать: пари из обыкновенного обязательства грозило перерасти в нечто более занимательное.

Парень тряхнул головой, свыкаясь с новыми чудными мыслями, неторопливо отлепился от автомобиля, напоследок пробежавшись пальцами по шестиугольной радиаторной решетке и вызвав у столпившихся неподалеку первокурсников множественные восхищенные вздохи и неконтролируемое слюноотделение при виде потрясающего сочетания силы, мощи и агрессии.

– Восьмиступенчатая коробка передач!

– Четыреста пятьдесят лошадей под капотом!

– Машина – зверь! – авторитетно подытожил невысокий брюнет в расстегнутой на несколько верхних пуговиц коралловой рубашке, заправленной в слишком узкие, по мнению Егора, джинсы.

«Лучше б они теорию так штудировали», – беззвучно буркнул себе под нос Потапов и, оставив за спиной горячо обсуждавших достоинства ауди первогодок, нырнул в высокую каменную арку. Чтобы через пару минут приветственно помахать укоризненно взирающему на него охраннику и двинуться к ближайшему кофейному аппарату, снабжающему обучающихся бурдой, лишь отдаленно напоминающей ароматный крепкий напиток, сваренный из только что смолотых зерен.

– Потап! – тяжелая клешня легла Егору на плечо, едва не заставив его выпустить из рук коричневый пластиковый стаканчик с молочной пенной шапкой.

– Пашка, млять! Я на тебя колокольчик повешу, – пообещав обиженно засопевшему другу, Потапов примостился на подоконнике – допивать утреннюю дозу радости сомнительного качества и ждать начала следующей пары.

– Потап! – это неунывающее чудовище было непоколебимо в извечном желании достать парня до печенок и действовало на нервы похлеще, чем домоправительница его отца Клавдия Рудольфовна. Построившая горничную, повара, садовника, двух кошек-британок и даже своенравного питбуля Рамзеса, но обломавшая острые ядовитые зубы о непутевого сына Потапова Николая Леонтьевича. – А давай ты мне свою ласточку сразу отдашь, а? Я всего-то неделю на ней погоняю и верну в целости и сохранности.

Здравый смысл вкупе с безграничной любовью к верному средству передвижения в унисон воспротивились такому кощунственному предложению, заставив Егора скептически сощуриться. Ну а дерзкий азарт так и вовсе вскипятил горячую кровь, подталкивая к скорейшим активным действиям. Благо, что знакомый затылок мелькнул в толпе высыпавших из аудитории одногруппников, притягивая к себе взгляд цепких серых глаз. Вынуждая блондина резко соскакивать с насиженного места, пихать недоумевавшему Веселовскому стаканчик с остатками ванильного капучино (по крайней мере, так гласила полустертая выцветшая наклейка на автомате) и, расталкивая нерасторопных студиозисов, протискиваться вслед за Викой Смирновой. Чтобы усесться позади нее. За вечно пустующую вторую парту, вопреки укоренившейся привычке подниматься на тесно забитую такими же троечниками и прогульщиками, как сам Потапов, галерку.

Эдакий образчик примерной девочки и всезнающей зубрилки, Вика не сошлась ни с кем из потока, будучи принципиальной в вопросах списывания и подготовки домашнего задания. Смирнову не любили за ее резкие высказывания, завидовали налаженному контакту с большинством из преподавателей и осуждали. За идеально выполненную контрольную, за аккуратно сложенную на углу стопку из тетрадей и методических пособий, за слишком простой прикид и, конечно, за отсутствие на всех универских тусовках.

Глава 5

Вика

– Если бы я была вашей женой, Уинстон,
то подсыпала бы вам яд в кофе.
– А если бы я был вашим мужем, то выпил бы его.

(с) Уинстон Черчилль и Ненси Астор.

Вдох. Выдох. Концентрация. Фигово у меня с индийскими практиками. Уйти в блаженную нирвану не получилось, какой бы отстраненной я ни казалась фыркающей и показательно закидывавшей нога на ногу Леночке. Одергивавшей неприлично короткую кожаную юбку, апогей безвкусицы, как по мне, и призывно облизывавшей покрытые перламутровым матовым блеском губ.

Жаль только Потапов ее старания не замечал, вперившись взглядом в мою сгорбленную спину. Отчего сердце билось чуть быстрее, чем обычно, кислорода в легкие поступало чуть меньше, чем нужно, ну а противные мурашки прочно обосновались в излюбленном месте. Пробегаясь от лопаток до поясницы и обратно, и не хило так отвлекая от мирских забот и от подброшенной Анной Львовной задачки. Которая, к слову, не решалась совсем. Я кусала кончик ручки, в четвертый раз перечеркивала написанное и возвращалась к началу, только вот правильный ответ и не думал маячить на горизонте.

Я слишком сильно надавила на острый стержень, царапнувший тонкую бумагу и таки прорвавший ее, и от этого неосторожного движения захотелось взвыть. Белугой, волком, сиреной, в конце концов. Жалуясь на несправедливость жизни вообще и на мешающее сосредоточиться соседство, в частности.

Временно принимая поражение, уронила голову на руки, прячась от не желавших сдаться на милость мне злобных циферок и тихо всхлипнула, закусывая нижнюю губу, когда чужие пальцы осторожно прошлись по волосам. Растрепывая и лаская, вызывая напряженное томление, спустившееся от груди к низу живота, да так там и осевшее. Неопознанная (да я до последнего тянула с идентификацией личности ее владельца) конечность повторила маневр, на этот раз задержавшись на шее. Надавливая на затекшие от неподвижной позы мышцы и разминая их, вынуждая на пару коротких минут поддаться слабости и раствориться в моменте.

– Смирнова, – горячий шепот обжег ухо, согрел кожу и окончательно дезориентировал сомлевшую от умелых точечных прикосновений меня. – У тебя условие записано не верно.

И, хоть я зашипела, как заправская королевская кобра на охоте, поминая добрым словом родню Потапова вплоть до седьмого колена, он не планировал отстраняться. Только ладонь убрал, во избежание утери последней, и наклонился вперед, вроде бы ненароком задевая мое плечо и обдавая пряным горько-сладким ароматом. Дразнившим и дурманившим, обволакивавшим и будто бы проникавшим в кровь.

– Вот здесь, – Егор авторитетно ткнул пальцем в ошибку и торжествующе улыбнулся, подмигивая: – не стоит благодарности.

Дар речи от такой чистой, не замутненной угрызениями совести наглости пропал совершенно. И я только и могла, что открывать да закрывать рот, не найдя ни одного подходящего комментария, пока самодовольный блондин спускался по лестнице вниз. Собирая восхищенные взгляды доброй половины аудитории и не реагируя на Семенову, уронившую в проход карандаш и нелепо изогнувшуюся в попытке его достать. Насвистывая мотивчик из «Розовой пантеры» и беззаботно ероша и так находившиеся в художественном беспорядке пепельные волосы.

Отвлекшись на идеальное в своём нарциссизме дефиле, я и забыла, что бережно завернутые в замшевый мешочек часы с характерной царапиной на корпусе лежат на дне рюкзака и послушно ждут своего часа. Черт! Выбралась из-за парты, на лету подхватив рюкзак и чудом не съездив им по мечтательной физиономии Леночки, и стремительно скатилась по ступеням, намереваясь вернуть безалаберному владельцу забытую в «Карамели» вещь.

– Потапов! – «любимого» одногруппника я нагнала у входа в столовую и по неведомой моему, видимо, нездоровому сознанию причине упустила тот момент, когда меня успели приобнять, придвинуть к теплому боку, чмокнуть в затылок и потащить в центр зала под ахи и охи изумленной публики. Привыкшей наблюдать либо холодное отчуждение и старательный игнор, либо поток взаимных обвинений и красочных проклятий в исполнении отличницы Смирновой и троечника Потапова.

Меня подтолкнули к свободному столику, погладили по голове, словно добросовестно сделавшего домашку ребенка, когда я нерешительно опустилась на коричневый стул с мягким сидением и деревянной овальной спинкой. И унеслись к огроменной очереди с извивающимся хвостом, огибавшим серую мраморную колонну, чтобы без зазрения совести втиснуться между кассой и опешивший девчонкой с двумя французскими косами пшеничного цвета.

Я потерла переносицу, зажмурилась, надеясь, что все привидевшееся лишь глупый сон и никакой Потапов вовсе не торопится ко мне с нагруженным разными вкусностями подносом. Грозя превратить мою тушку в жертву номер один для толпы его оголтелых поклонниц, фанаток, фетишисток и прочих затейниц, рисующих углем пентаграммы, проводящих кровавые ритуалы призыва высших демонов, лишь бы урвать кусочек внимания «золотого» мальчика.

– Спасибо, я не хочу, – вынырнула из живописных фантазий, посматривая сквозь ресницы на отчего-то присмиревшего парня, расположившегося напротив, и отрицательно мотая головой. И мой вежливый отказ можно было бы назвать гордым, если бы не подлое урчание желудка. Во всеуслышание заявившего, что его хозяйка голодна и на самом деле не прочь подкрепиться.

Глава 6

Егор

– Кто вы?
– Мы друзья.
– Друзья друг друга в табло
прикладом не бьют, не кидают
в лодку и не везут черти куда.
– Только самых близких.

(с) к/ф «Остаться в живых»

Егора забавляло, как сосредоточенно Вика морщит маленький аккуратный нос, пытаясь отгадать причину внезапного потепления их отношений. Как стягивает черную резинку с высокого хвоста и неосознанно зарывается пальцами в рассыпавшиеся по плечам волосы цвета темного шоколада. С каким воодушевлением отщипывает кусок бисквита и отправляет его в приоткрытый хорошенький рот, забывая облизать с губ сладкую глазурь. А уж как смешно Смирнова подпрыгнула вместе со стулом, когда блондин нарочно залез в ее личное пространство, с грацией медведя потоптавшись по выставленным границам. Загляденье!

Азарт, незамутненный, безудержный, безрассудный, будоражил горячую кровь Потапова, заставляя подмечать и созвездие из родинок на правой ключице, и то, как хмурилась Вика, изредка потирая левое запястье, а еще то, как сильно девушке шла улыбка. Не привычно едкая и саркастичная, а мягкая, едва уловимая, согревавшая теплом светло-зеленые глаза, с интересом изучавшие парня сквозь тонкие стекла стильных очков.

Подумалось, что Смирнова с легкостью могла бы использовать свою внешность в качестве оружия массового поражения даже самых притязательных мужчин. Каталась бы сейчас с каким-нибудь богатеем на мерине *[1], запивала клубнику шампанским в джакузи номера «люкс» и бед бы не знала, ведь все при ней. И стройная фигурка с аппетитными округлостями, и миловидное личико, и гладкая ровная кожа, без постороннего вмешательства хирургов и косметологов.

Но врожденная гордость исправно толкала девчонку на работу и спозаранку поднимала на пары, не позволяя манкировать своими обязанностями. Чтобы не прогибаться под сильных и успешных, оставаясь самостоятельной и независимой. И, несмотря на ряд сложившихся и прочно устоявшихся стереотипов и имевшие место быть стычки, Егор не мог отказать отличнице в уважении.

– Пота-а-ап! – надежда сразу догнать убегавшую Вику испарилась, как редкие капли воды под палящим солнцем пустыни. Возникшее на пути у блондина препятствие улыбалось во все тридцать два зуба, сияя, как начищенная монета, и загораживало узкий проход между столиками. Источая непрошибаемый оптимизм, от которого моментально захотелось утопить эту жизнерадостную сволочь в ближайшем водоеме или прикопать в студенческом парке, без суда и следствия, так сказать.

– Веселый, – обреченно протянул Егор, глубоко вздохнув и желая приложиться головой обо что-то крепкое, металлическое. Прищурился, прикинул что-то в уме и заключил: – Слушай, иногда мне кажется, даже если я лягу в гроб, ну так, чтобы просто отдохнуть, замуруюсь изнутри, заколочусь снаружи, ты меня все равно достанешь…

– Посвят перваков. В «Метле». Через три недели, – игнорируя кислую физиономию Потапова, выкрикнул Пашка, размахивая красочными флаерами перед носом друга и чуть ли не причмокивая от открывающихся перспектив: – халявная выпивка!

– Такого отвратного качества, что наутро голова будет трещать как битое стекло? – хмыкнул Егор, ни на йоту не разделяя чужого энтузиазма.

– Откуда столько занудства? – Веселовский обошел Потапова кругом, попытался пощупать другу лоб, но тут же схлопотал умеривший его пыл шлепок, после чего выдал авторитетный диагноз: – тебя Смирнова, что ли, покусала?

– Еще одно слово, – Егор в принципе никогда не отличался большим терпением, а сегодня запасы и без того недостающего качества вовсе устремились к минус бесконечности, грозя Пашке очередным увесистым подзатыльником.

– Понял – не дурак, дурак бы не понял, – сдался Веселовский, вскидывая руки вверх и провожая друга цитатой из подаренного Потапом томика. Кто ж знал, что легкомысленный шатен не то что оценит шутку, а зачитает до дыр шекспировскую трагедию и заучит наизусть десяток строф из вечной классики: – Теперь беги: блеск утра все румяней. Румяней день, и все черней прощанье*[2].

Последовав в кои-то веки дельному совету, Потапов выскочил в коридор, вместе со сделавшем в воздухе кульбит журналом поймал врезавшуюся в него Анну Львовну и аккуратно поставил ее на пол. Ничуть не смутившись, озорно подмигнул нахмурившейся преподавательнице, одергивавшей строгое синее платье в мелкий белый цветочек, и исчез с места происшествия. Чтобы, завернув за угол, нос к носу столкнуться с Викой, пытавшейся на ходу отжать мокрые волосы.

– Смирнова, ты ничего не перепутала? – поддел девушку Егор, с долей удовольствия разглядывая влажный топ, прильнувший к телу и явственно облепивший его изгибы. – Физ-ра по расписанию в пятницу.

– Потапов, соблюдай, пожалуйста, дистанцию, – Вика на корню зарубила попытки блондина приблизиться, смерила его снисходительным взглядом и гордо удалилась, бросив через спину: – хватило мне купания в раковине, благодарю покорно.

И, пока парень соображал, какое он имеет отношение к внезапным водным процедурам, на горизонте появилась Леночка. Стильная, в кипенно-белом пиджаке, такого же цвета ультракоротких шортах, и как только ее пропустила внутрь доблестная охрана уважаемого учебного заведения. Туфли-лодочки с неизменными каблучищами, звонко цокая, заранее предупреждали прохожих о приближении первой красавицы потока и заставляли расступаться первокурсников, терявших папки, челюсти и остатки мозгов при виде Семеновой.

Глава 7

Вика

Ватрушка — лучшее девичье утешение.
А с леденцами и жизнь краше становится.

(с) «Внучка берендеева в чародейской академии»,
Карина Демина.

– С такими, как Потапов, лучше не связываться, – топ вместе с курткой сохли на балконе, а я, переодевшись в теплую пижаму с недовольной, вечно не высыпающейся (точь-в-точь как моя несчастная тушка) совой на груди, грела руки о большую ярко-оранжевую кружку. Неспешно потягивая крепкий черный чай с бергамотом и чайной ложкой густого травяного бальзама, чтобы не заболеть после взбодрившего, а заодно и напомнившего о месте в пищевой цепочке душа.

– Да он же… – сидевшая напротив Милка задохнулась от переизбытка чувств и даже растерялась, подбирая подходящий эпитет, зато я за словом в карман не лезла.

– Глобальная термоядерная катастрофа? Проблема мирового масштаба? Ноль, возведенный в квадрат? – Курочкина глубоко вздохнула, не разделяя радикальных взглядов и явно считая меня городской сумасшедшей, невесть как сбежавшей из-под надзора санитаров.

– Вика, ты его фигуру видела? – Миленка возвела небесно-голубые очи к требовавшему косметического ремонта потолку, а я побоялась уточнить, при каких обстоятельствах подруга могла оценить по достоинству телосложение Потапова. – Какие плечи? А пресс? Он из зала, наверное, не вылезает!

– Да обычная фигура, – я отмахнулась от Милки, с упрямством барана не желая соглашаться с очевидным, в принципе, фактом. И вызывая очередную порцию хоть и молчаливого, но весьма выразительного порицания, которое я успешно проигнорировала. Опасно отклоняясь назад на колченогом стареньком табурете и балансируя на нем подобно канатоходцу. – Оль, а ты знаешь, что я за твои отбивные продам душу дьяволу?

Никитина, очень редко вступавшая с нами в перепалки, колдовала у плиты. Солила, перчила, посыпала специями, выкладывала сочные пласты мяса на сковородку. Отчего по кухне плыл такой одуряющий аромат, что не закапать слюной накрытый клеенчатой бело-золотой скатертью стол было ну очень сложно. И, пока я силой воли удерживала себя на месте, дабы раньше времени не покуситься на полупрожаренный кулинарный шедевр, Миленка улучила момент и потянула загребущие лапки к вазочке с воздушным клубничным зефиром.

– Курочкина! – ей-богу, нашей слаженностью мог проникнуться сам Хор Турецкого, удавиться от зависти и залиться в сторонке горючими слезами. Только наметившей цель и не планировавшей от нее отступать пышечке все было нипочем.

– Что, Курочкина? – брюнетка сцапала сласть, в порыве экстаза оттяпала от нее больше половины и пробормотала с набитым ртом: – может у меня стресс? На фоне беспросветной глупости некоторых личностей. – Миленка красноречиво покрутила пальцем у виска, описывая масштабы свалившейся на меня радости: – по чистой случайности, на нее обратил внимание самый крутой парень потока. Да куда там, потока – всего универа. А она? Дура ты, Смирнова!

– По-моему степень крутизны этого индивида очень и очень преувеличена, – заразительно хохотнула Олька, расставляя перед нами тарелки с до безобразия аппетитными на вид бифштексами с рубиново-красным гранатовым соусом сверху. Заставившими спорящие стороны на время зарыть топор войны и замолчать, поглощая то ли ранний ужин, то ли поздний обед.

– Нет, я не отрицаю, Егор не лишен привлекательности, – проговорила задумчиво, смакуя последний кусочек идеального мяса – у меня такое никогда не получалось. Как бы я с ним ни билась, в каким бы маринадах его ни держала и какие бы заклинания ни читала по ходу готовки. – Но я уверена на сто процентов, что ему банально нужна помощь в учебе. Тем более, после того как нас на линейке предупредили об аккредитации.

– Смирнова, Смирнова, – Миленка уронила голову на руки и жалобно уставилась в мои глаза, тщетно ища в них крохи раскаяния. – Вот ты Чехова читаешь, Тургенева любишь, а где жажда романтики-то?

– Это ты у нас, Милка, вроде и взрослая, а до сих пор в сказки веришь, – беззлобно пожурила Курочкину Оля, нарвавшись на привычные причитания о несправедливости жизни.

– И в какой очереди я стояла, когда всем принцев раздавали? – пышечка завела извечную шарманку, повторяя частенько звучавший в стенах нашей кухоньки сакральный вопрос.

 Дабы не слушать сто пятидесятую лекцию по психологии от специалиста в области бухгалтерского учета Никитиной, я под шумок ретировалась, оставив девчонок шутливо пикироваться и выскочив на лестничный пролет. Набрала крейсерскую скорость, буднично проносясь мимо сидевших на лавочке старушек, которые потом обязательно назовут наркоманкой, потому что не поздоровалась с ними. Выбегая на освещенный фонарями проспект и огибая будку с посредственным кофе, в жутком качестве которого я имела несчастье убедиться однажды.

Несмотря на непредвиденные задержки, вроде веселого кудрявого мальчугана, вцепившегося в мою ногу, затребовавшего купить киндер-сюрприз и не сразу заметившего, что его мама стоит аккурат в десяти метрах от нас, в здание кафе я вошла минута в минуту. Успев вовремя принять смену, сверить кассу и даже стать свидетельницей фееричного шоу под названием «Адская кухня». Правда, не с Гордоном Рамзи *[1] в главной роли, а с красным, как рак, Петей Назаровым.

Глава 8

Егор

Рубашка. Черная. И джинсы. Пусть хоть выгоняют, Егору было все равно. Он согласился на прием в честь дня рождения кого-то из деловых партнеров отца с боем. Скрипел зубами и наотрез отказывался надевать что-то торжественное, искренне ненавидя галстуки, бабочки и фраки. И не то чтобы парень чувствовал себя чужим в атмосфере лоска и богатства, но такие вечеринки навевали на него смертную скуку. Заставляли зевать и считать минуты до того момента, когда можно будет встать и по-английски испариться.

Окинув беглым взглядом черно-белую толпу, блондин с изрядным облегчением выхватил из нее знакомую фигуру товарища, одетого так же небрежно, как и сам Потап. Пестрой гавайской рубашкой и бриджами Веселовский явно демонстрировал, что просто проходил мимо и не планировал заскочить на огонек. Егор незаметно приблизился к другу, стащив из тарелки последнего канапе и отправив в рот шпажку с сыром, клубникой и виноградиной, брызнувшей Пашке прямо на воротник.

– Явился, – недружелюбно буркнул шатен, пытаясь смахнуть с ткани фиолетовые капли, а вместо этого только сильнее размазывая пятно. Отчаявшись, Веселовский шумно выдохнул, про себя вспомнив пару египетских казней, и с гаденькой улыбкой поинтересовался: – ну и как успехи на ниве соблазнения недотроги?

– По плану, – теперь настала очередь Потапова хмуриться и раздумывать, куда послать не в меру язвительного товарища. То ли в баню, то ли на деревню к дедушке. Без указания точного адреса, разумеется.

– Тик-так, тик-так, время-то идет, – не унимался Пашка, откровенно измываясь над кипятящимся Егором и не испытывая по этому поводу никаких угрызений совести. Либо спящей беспробудным сном, либо выброшенной за ненадобностью.

– Нет, я, конечно, понимаю, что в фантазиях ты уже рассекаешь на моей тачке, но губы-то закатай, – фыркнул Потап и, предупреждая даже намек на возражения, бросил: – через пятнадцать минут у выхода.

Ровно столько Егор планировал потратить на беседу с отцом, поднимаясь на второй этаж и старательно сочиняя причину, по которой можно улизнуть с обязательного для посещения мероприятия. И никак не ожидая встретить здесь Леночку Семенову, одетую в скромное пепельно-розовое платье ниже колен и для разнообразия смывшую обычный боевой раскрас с теперь ставшего непримечательным лица.

– Привет, Егор, – блондинка кардинально поменяла привычное амплуа и теперь говорила негромко и плавно, прикрыв тронутые мерцающими перламутровыми тенями веки.

– Здравствуй, Лена, – тешить ее самолюбие, отпускать комплименты и, уж тем более, верить в произошедшие метаморфозы Потап не собирался, поэтому оставил одногруппницу одну посреди коридора, притворяя за собой тяжелую дубовую дверь. С удовольствием забивая на законы вежливости и правила этикета.

В просторном кабинете с большим овальным столом в центре комнаты, обтянутым темно-коричневой кожей диваном и двумя большими книжными шкафами с преимущественно мотивационной литературой по личностному росту и эффективному ведению бизнеса было тихо. Парень с размаху плюхнулся в удобное мягкое кресло, поясницей натыкаясь на что-то твердое. На поверку чем-то оказался светло-бежевый ежедневник с бусинами, стразами и атласными ленточками на обложке. По наитию Потап сунул найденную вещь подмышку прежде, чем с балкона донеслись приглушенные голоса, оживленно о чем-то спорившие. И уже почти успел предпринять стратегическое отступление, когда ему в спину прилетело басовитое.

– Сын, уже уходишь? – Николай Леонтьевич Потапов выглядел намного младше своих лет и вполне мог сойти за старшего брата Егора. Седина еще не посеребрила виски импозантного мужчины, чье крепкое тело было поджаро и подтянуто. Ну а хитринка в серых глазах выдавала в нем человека проницательного и имеющего достаточно богатый опыт за плечами.

– Завтра важный тест, поеду готовиться, – в свои двадцать лет обманывать и выкручиваться блондин научился виртуозно. Утаивал лишнее, позволял додумывать недосказанное и никогда не попадался на вранье. Ну а как еще можно сосуществовать с разведенными родителями, которые в редкие встречи здороваются-то друг с другом сквозь зубы и сыпят взаимными обвинениями, как из пулемета? А ты не хочешь выбирать, кто из них тебе дороже, продолжаешь в редкие выходные ездить к матери и загружать продуктами холодильник. Потому что она снова заработалась, всю ночь писала статью и, по обыкновению, планировала питаться солнечным светом.

В мыслях о Потаповой Евгении Семеновне, красивой женщине сорока лет с мягкими чертами лица и невероятными, как будто у героини фантастического фильма, ярко-голубыми глазами, Егор выбрался на улицу. Втянул носом воздух, пахнущий озоном, и бережно, словно лаская девушку, провел пальцами по капоту. На котором разноцветным бисером блестели полупрозрачные капли.

– В «Бункер»? – неизвестно, на каком топливе работал Пашкин организм, но Веселовский был готов тусить ночь напролет семь дней в неделю, и, при этом, появлялся в универе чаще, чем Потап.

– На заброшку.

Спустя полчаса синяя ауди припарковалась рядом с недостроенным зданием, зиявшим провалами черных глазниц. Манившим Егора и не позволявшим противиться его странному очарованию. Оно звало Потапова, заставляя перепрыгивать через груды мусора и торопливо карабкаться на сваленные друг на друга коробки. Чтобы в высоком прыжке достать до выступа и зацепиться за холодный бетон, все еще влажный после дождя. Потому что лестница на последний этаж с отсутствовавшей крышей так и существовала лишь на чертеже неизвестного дизайнера, проектировавшего причудливое здание, отдаленно напоминавшее Колизей. 

Глава 9

Вика

Людей всегда разбирает желание спорить,
когда у тебя нет никакого настроения.

(с) «Над пропастью во ржи»,
Джером Дэвид Сэлинджер.

– Вичка, вставай, – затуманенный благостной дремотой мозг отчаянно не понимал, почему кто-то наглый пытается стащить его хозяйку за ногу с кровати. Куда делось пушистое теплое одеяло и кто впустил в комнату не хилый такой, пронизывающий до костей сквозняк.

Вставать не хотелось, а вот досмотреть прерванный на самом пикантном месте сон с участием симпатичного мускулистого сероглазого блондина очень даже ...

– Сероглазого?! – резко подорвалась, пощупав голову – вроде на месте, вроде своя, и обреченно выдала вслух: – Мда, Смирнова, и как ты докатилась до такой жизни?

Долго рассуждать на тему падения морали и нравственности нынешней молодежи вообще и одной конкретной отличницы, в частности, было некогда. Потому что кофе сам себя не сварит, рюкзак сам себя не соберет, ну а пунктуальный, как швейцарские часы, Максим Петрович Литберман вряд ли сдвинет начало пары из-за проспавшей Смирновой.

Так что остывший уже омлет, приготовленный заботливой Олькой, я заталкивала в себя на бегу. Чтобы перед парой иметь запас в пять минут, опуская в прорезь кнопочного бандита двадцать первого века железные монеты.

– Счастье? – обладавший магический способностью появляться из ниоткуда, Егор пристроил подбородок у меня на плече, естественно, не поинтересовавшись, а согласна ли я на подобные действия с его стороны. И с выражением прочитал надпись на боку баночки с кока-колой, которую я собиралась добавить в густой ароматный американо, расчетливо залитый мной в термокружку. И плевать, что потом сердце будет полдня стучать как бешеное. Надо же как-то выживать в суровые студенческие будни.

– Это явно не про тебя, Потапов, – засмеялась задорно, ныряя вниз, выгребая сдачу и не успевая удрать до того, как меня нахально прижали спиной к торговому аппарату. Вызывая становившийся привычным (что пугало) табун мурашек, вновь устроивший себе развлечения вдоль моего позвоночника.

– Свидание, – на несколько мгновений я даже утонула в пристально сверливших меня серых глазах, восхищаясь настойчивостью блондина. Неожиданно выделившегося на фоне большинства парней, предпочитавших более доступных, более сговорчивых и далее по списку. А потом все-таки вспомнила, что не перевариваю Потапа всеми фибрами души.

– У меня работа, – пробормотала не слишком громко и совсем не решительно, втягивая носом уже знакомый терпкий аромат горьковатых духов.

– Брось, Смирнова, – судя по выразительно изогнувшейся брови и недвусмысленной ухмылке, мне не поверили от слова «совсем» и уже готовились завалить мою вяло сопротивлявшуюся персону ворохом аргументов, когда по коридору прокатилась переливчатая трель звонка. Спасшая меня от дальнейших объяснений и активно подталкивавшая нас с Потаповым к большой полукруглой аудитории с нещадно скрипевшими стульями. На которых стоило сидеть неподвижно, дабы не привлекать лишнего внимания.

Воцарившееся в лекционной напряжение было настолько густым, хоть ложкой ешь. Ну а утыкавшиеся между лопаток косые взгляды обязательно бы заставили поежиться, будь я чуточку восприимчивее. Но излишней впечатлительностью я перестала страдать классе эдак в седьмом, так что с невозмутимым видом усаживалась за первую парту, выуживая из рюкзака конспект, ручку и вожделенную термокружку насыщенного бордового цвета. Пока немолодой преподаватель в темно-зеленом твидовом пиджаке с круглыми очками, медленно сползавшими к кончику его носа, что-то сосредоточенно записывал в журнале.

Догадавшись, что мы пропустили начало распределения тем докладов, я радостно выдохнула. Учитывая, что количество студентов в группе нечетное, а в списке я значилась последней и отношения с сокурсниками имела весьма прохладные, шансы остаться единственным человеком без пары стремились примерно к ста процентам. В мыслях я уже набрасывала примерный план будущей работы, прикидывала обширный список литературы и никак не могла понять, почему Максим Петрович так внимательно на меня смотрит. Как будто вознамерился провести над моей тушкой один из запрещенных опытов-экспериментов.

– Любопытно, – Литберман покрутил в узловатых пальцах черную ручку с изящной серебристой гравировкой, кивая каким-то своим соображениям. И чем дольше затягивалась пауза, тем сильнее крепло подозрение, что я упустила из виду что-то очень важное. В ожидании вердикта преподавателя замерли все, а расположившийся через проход Егор так и вовсе нетерпеливо подался вперед, опершись локтями на шероховатый стол. Максим Петрович зыркнул на парня поверх очков и непринужденно забил последний гвоздь в крышку моего гроба. – Хорошо, только доклад будешь защищать ты, Потапов. А не Смирнова.

И я была настолько уверена, что Егор выберет Семенову, что в самом кошмарном сне не могла и предположить, что блондину хватит глупости назвать мою фамилию. Поморщилась, как от зубной боли, понимая, что выходку Потапова не простят, причем мстить будут явно мне. Недовольно закушенная губа Леночки и сжатые в кулаки руки не оставляли и тени сомнения, непрозрачно намекая, что наша конфронтация выходит на новый уровень.

Остаток пары я не слушала. Выводила на полях абстрактные узоры, пытаясь смириться с тем, что с повышенной стипендией придется попрощаться. Скорее ад покроется коркой льда, чем Потап сможет ответить на все вопросы дотошного Максима Петровича и получить у него «отлично».

Глава 10

Егор

Он не сопротивлялся искушению.
Он преследовал его.

(с) к/ф «Распутник».

Мягкий приглушенный свет настольных ламп, тихий перестук клавиатуры и довершавшая атмосферу полная библиотекарша в ярко-желтой шифоновой блузке с лиловым шарфом вокруг короткой шеи. Недружелюбно воззрившаяся на Потапова и явно не одобрявшая компанию Вики женщина ткнула пальцем в формуляр и с издевкой отчеканила.

– Должникам книги не выдаем, – и столько злорадного торжества было в ее голосе, что блондин невольно поморщился, сделав в уме пометку. Ни за какие коврижки не встречаться с суровым стражем университетских сокровищ в темном переулке.

– Запишите все на меня, пожалуйста, – обворожительно улыбнулась Смирнова, незаметно для библиотекарши ткнув Егора острым локтем под ребра. Чтобы молчал и не дай Бог не влез со своим «уместным» комментарием.

Женщина еще раз окинула странную, по ее мнению, парочку снисходительным взглядом и после длительных раздумий выложила-таки на стойку целую стопку книг. Заметив которые, Потап все же не удержался и поинтересовался, ехидно вскинув левую бровь.

– А у тебя, Смирнова, вай-фай что ли отключили? Или ты интернетом пользоваться не умеешь? – повторного удара в стратегически важные органы парень избежал, вовремя перехватив занесенную для удара руку и крепко и надежно прижав отличницу к себе. Откровенно наслаждаясь шутливой перепалкой а, заодно, и теплом стройного девичьего тела.

– Молодежь, и куда только ваши родители смотрят, – вскинулась женщина, укоризненно бормоча: – о времена, о нравы! Совсем читать перестали!

Вытолкав нехитрые извинения, Егор счел за благо удалиться, удерживая одной рукой ни разу не легкие талмуды, а второй пытаясь приобнять пыхтевшую, как маленький насупленный ежик, Смирнову. Вика сего маневра не оценила, скидывая с плеча беспардонную конечность и усаживаясь за маленький квадратный стол. Продолжая сопеть, хмуриться и всеми возможными способами выражать Потапову свое «фи».

Блондин, конечно, обратил внимание на ее старания, но не проникся ими должным образом, достав из портфеля ручку с листком и принявшись что-то схематично набрасывать. Изредка отвлекаясь на невероятные глаза, казавшиеся в неярком свете изумрудно-зелеными.

Спокойствия Смирновой хватило ровно на пять минут, после чего она, поступившись то ли не начавшимся, то ли уже закончившимся процессом воспитания одного троечника, зарылась носом в корявые закорючки. Ей-богу, Егору стоило поступать на какого-нибудь хирурга или терапевта, потому что кривизна, градус наклона букв и неразборчивость написанного впечатляла, да. Сжалившись над вертевшей листочек под немыслимыми углами девчонкой, Потап расшифровал свои выкладки, на что получил длинный, полный восхищения свист.

– Ничего себе! – с одной стороны, удивленный возглас приятно согрел корыстную душу парня, а вот с другой, стало даже обидно, что его умственные способности котируются так низко. Прямо, как просевший на финансовых биржах рубль.

– Смирнова, – угрожающе протянул блондин, похрустывая костяшками и отбивая пальцами по несчастной деревяшке что-то очень сильно напоминающее похоронный марш. – Если я троечник, это еще не означает, что я круглый дурак.

– А так сразу и не скажешь, – Вика испытывала терпение Потапова на прочность, невинно хлопая густыми пушистыми ресницами, едва тронутыми тушью. И почему-то не опасалась за свою безопасность, кстати сказать, абсолютно необоснованно и очень зря.

Егор поднялся из-за стола, обошел его кругом, вплотную приблизившись к потерявшей страх отличнице и шумно втянул раздувающимися ноздрями воздух. Поддавшись порыву, он с легкостью приподнял девушку со стула и бесцеремонно перебросил ее через плечо. Стойко игнорируя гневные крики, безобидные тычки и тумаки, не причинявшие ему никакого вреда и только заставлявшие парня хищно так улыбаться. С видом победителя блондин подхватил свой портфель и Викин рюкзак и устремился к выходу в коридор, походя распугав стайку оживленно шептавшихся первокурсниц.

– Положи, где взял, Потапов! – Смирнова не оставляла попыток образумить зарвавшегося одногруппника, чем еще больше раззадоривала радостно скалившегося Егора. Полностью сосредоточенного на беспомощно болтавшейся жертве и не замечавшего, как местные Лелек и Болек, то есть безгранично преданные Семеновой близняшки, синхронно потянулись за телефонами. Чтобы запечатлеть на камеру весьма занимательный способ передвижения и моментально отослать видео своему генералу.

Собрав пару десятков завистливых вздохов, кучу заинтересованных взглядов и даже какую-то дурацкую шутку от Веселовского, Потап вынес Вику на парковку и аккуратно опустил брюнетку на неровный асфальт рядом с поблескивавшей новенькими хромированными дисками ауди. И галантно открыл перед девушкой дверь, второй рукой опираясь на темно-синее крыло и отсекая возможный путь к отступлению.

– И, опережая тот момент, когда ты начнешь кричать, я предложу тебе комфортабельную поездку домой, – от Егора веяло непоколебимой уверенностью, которая отражалась и в расслабленной позе, и в пронзительных глазах серо-стального цвета. И даже близко нельзя было предположить, что он испытывает хотя бы мизерную каплю волнения, если бы не торопливо пробежавшиеся по металлической обшивке пальцы. Застывшие в нескольких сантиметрах от лица Смирновой. – В качестве извинения.

Глава 11

Вика

Если девушка всё время думает
о том, что у неё нет денег,
откуда ей взять время для любви?

(с) к/ф «Джентльмены предпочитают блондинок».

– О-бал-деть! – мир еще не перестал вращаться перед моими глазами, когда с одного из балконов серой панельной высотки раздался возглас, больше похожий на боевой клич. Изданный любознательной от природы и абсолютно не сдержанной Курочкиной, высунувшейся из окна и норовившей свалиться ни много ни мало с пятого этажа. И, если бы не бдительная Олька, обеими руками вцепившаяся в пояс Милкиных домашних штанов, подозреваю, что отскребать бы нам с асфальта кишки и прочие внутренности подруги.

– О, нет, – я сдавленно выдохнула, накрывая голову руками в непроизвольной попытке спрятаться от старушек-сплетниц. Занимавших неизменный наблюдательный пост с обзором на весь двор и небольшую детскую площадку в самом углу. Не в меру любопытные бабушки, как по команде, повернулись в нашу с Потаповым сторону и сразу меня заметили, как бы сильно я ни старалась слиться с окружающим фоном, прижимаясь к спасительному транспортному средству.

– Вик, – и тот факт, что меня осудили, приговорили и принялись бурно, со смаком обсуждать, померк на фоне наклонившегося вперед Егора. Который потянулся к моему лицу, убирая упавшую прядь с носа и заставляя меня гулко сглотнуть. – Да забей.

– Легко тебе рассуждать, – хмыкнула, мысленно перечисляя приличный список грехов, приписанных мне досужими Шерлоками Холмсами. – Я и так опасная рецидивистка, прости… господи, куртизанка и фиг пойми, кто еще. А все потому, что на работу ночью хожу. 

– Вик, – вкрадчиво позвал блондин, отчего я замерла, снова пытаясь разобрать причудливую черную вязь татуировки, спускавшейся вниз от левой ключицы и скрытой тканью рубашки. – Свидание. В «Метле».

– Тьфу ты, Потапов! – чувствуя, как щеки окрашивает предательский румянец, метнулась ко входу в подъезд, слыша за спиной мелодичный, приятный смех. Почему-то не позволявший злиться на его обладателя.

 Раз ступенька, два ступенька. Мимо лифта к следующему пролету. Шагала медленно, ведя подушечками пальцев по облупившимся от выцветшей коричневой краски перилам. Восстанавливая в памяти, как здорово было мчаться по загруженной трассе, как замирало сердце на виражах и ухало вниз, в самые пятки. Веселее, чем на американских горках, хлеще, чем на тарзанке. И мне, действительно, понравилось это дурманящее, пьянящее ощущение полета.  Граничившее с абсолютной свободой и наполнявшее все тело легкостью и непривычной эйфорией. Дарившее наслаждение и заставлявшее желать больше скорости, больше экстрима. Но Потапову знать об этом было вовсе не обязательно.

Святая инквизиция в составе Курочкиной и Никитиной уже поджидала меня на пороге квартиры. И если Милка явно сгорала от нетерпения накинуться на жертву и долго и нудно пытать ее расспросами, то куда более флегматичная Олька лишь почесала кончик носа вилкой, вроде бы равнодушно бросив.

 – Сознаваться будем?

Я отчаянно помотала головой, проскользнув в коридор и с радостью сменив замшевые балетки на мягкие пушистые тапочки-лисицы, не раз выручавшие в холодный безотопительный осенний период. Повесила кожаную куртку-косуху на вешалку в коридоре и привалилась к косяку, выдыхая.

– Девочки, кажется, я вляпалась.

– Куда? – Миленка предвкушающе потерла ладошки, но напоролась на властное Ольгино «Цыц!», вызвавшее слабую улыбку у меня на губах.

Я с радостью потопала за Никитиной, послушно плюхнулась на диван и благодарно приняла из ее рук плед. Кутаясь в колючую теплую материю, грела слегка озябшие пальцы и молчала, пока на плите булькало какао с молоком.

– А вляпалась я в совместный доклад с Потаповым, – рассказывать, что умудрилась согласиться на сомнительное пари, не стала, утыкаясь носом в плечо присевшей рядом Ольки и пристраивая на коленях вазочку с невесомым кокосовым печеньем, способным скрасить унылые будни и приподнять испортившееся настроение. – И, если он не защитит его хотя бы на «хорошо», быть мне целый семестр без стипендии.

– У-у-у, – Никитина протянула зловещим тоном, которому могли позавидовать голодные вурдалаки в полночном лесу, и, немного помявшись, все-таки произнесла: – одного понять не могу. Этот Потап три года тебя не переваривал, а теперь прохода не дает. Что изменилось-то?

– Не знаю, – вопрос был животрепещущий, да. Не раз крутившийся в мыслях, периодически будораживший душу, да так и отложенный до лучших времен. 

Хотела еще что-то добавить, но помешала Милка, ураганом влетевшая на кухню и продемонстрировавшая нам одежду провокационной длины и весьма ядовитой расцветки. И я терялась в догадках, что хуже: то ли оранжевое платье с глубоким вырезом и многочисленными рюшами на юбке, то ли салатовый топ с черными кожаными шортами.

– Кхм, – Оля выразительно кашлянула и выхватила из пиалы печеньку, заедая культурный шок. – И куда ты такая красивая?

– На свидание, – мечтательно закатила глаза Курочкина, поочередно прикладывая оба наряда к внушительных размеров фигуре. – Я с таким мальчиком познакомилась…

Глава 12

Егор

— А как же цирк?
— Цирка мне вполне хватает в жизни.

(с) к/ф «Служебный роман».

Перебирая пальцами по мягкой оплетке руля, Егор был доволен собой, жизнью и их с Викой сближением. Если не быстрым и явным, то вполне планомерным. Смирнова могла ругаться, сколько душе угодно, но в ее репликах стало меньше колкостей, а в движениях меньше настороженности. А может, это Потап переменил свое отношение и перестал смотреть на отличницу предвзято?

– Невозможно. Категорически, – блондин помотал головой, как будто стыдясь странных мыслей, и включил на полную громкость радиоприемник. Затянувший бархатным голосом солиста известной группы: «Скоро рассвет, выхода нет. Ключ поверни, и полетели». *[1]

Поддавшись призыву, Егор сильнее вдавил педаль газа, сливаясь с ночным сумраком и разрезая неоном фар полупустую трассу. Напитываясь искрящейся энергией и ощущая себя сродни ветру.

Скорость, споры и развлечения. Вот три кита, на которых строилась жизнь Потапова. Убери хотя бы один, и эта самая жизнь превратится в скучное, пресное существование.

В «Бункере» его уже ждали: охранник Семен приветственно похлопал Егора по спине увесистой ладонью, способной легко заменить молот для наковальни. Ну а барменша Танечка, неровно дышавшая к блондину, изобразила самую очаровательную улыбку из своего арсенала, томно растягивая слова.

– Тебе как обычно?

– Нет, – не слишком дружелюбно рубанул парень, жестом останавливая пепельную блондинку. – Мохито безалкогольный сделай.

– Какой ты сегодня скучный, Потап, – поцокала проколотым языком девушка, но пожелание клиента исполнила в точности. Добавив, правда, пару лишних ягод клубники в высокий стакан.

Потапов завладел коктейлем и устроился в самом конце барной стойки, наблюдая за облюбовавшим один из столиков в центре зала Пашкой.
Веселовский все уши Егору прожужжал о некоей Милене из «Тиндера»*[2]. Образованной, искрометной, остроумной брюнетке с густыми волосами и длинными стройными ногами, если судить по фото. То, что снимок в приложении был единственным, Веселого не смущало и не настораживало. Так что, благополучно пропустив все увещевания Потапа, Павел все же решился пригласить даму на свидание. После захватывающего общения, длиной в целую неделю.

Шел второй час, Веселовский стремительно грустнел, Потапов цедил четвертый коктейль, а никто, и близко похожий на роковую красавицу, в не слишком забитом по случаю понедельника помещении клуба не появлялся. Таня махнула на Егора рукой с десятком звеневших металлических браслетов на тонком запястье и с настойчивостью бульдозера переключилась на коренастого, побритого почти под ноль охранника. Который не сказать, что был против небольшой интрижки на рабочем месте, благо строгого запрета на служебные романы в «Бункере» никогда не существовало.

И ничего вроде бы не предвещало беды, когда с грохотом распахнулась входная дверь и пышная брюнетка, напоминающая розовое облако в рюшах, чуть не пересчитала ступеньки витой железной лестницы. Девушка испуганно вцепилась в перила, не замечая, что край юбки приподнялся, обнажая весьма соблазнительное кружевное белье в тон наряду.

Жгучая брюнетка с некогда замысловатой прической, после полета превратившейся в множество мелких кудряшек, по-прежнему в упор не видела приключившегося с ней конфуза и, вызывая у Потапова приступ почти гомерического хохота, наклонилась. Пытаясь высвободить застрявший каблук из крепких объятий железа и приоткрывая несколько больше тела, чем приунывший Веселовский был готов лицезреть.

Так что привставший из-за своего столика, чтобы позвать официанта, шатен, ожидаемо, промахнулся мимо стула и с размаха приземлился пятой точкой на пол. Продолжая испытывать неописуемую в цензурных выражениях гамму эмоций от произведенного дамочкой фурора.

– Ой, – пышечка, наконец, определила причину всеобщего оживления, и, возвращая непослушную ткань на место, лучезарно улыбнулась. – Прошу меня простить.

Вид, при этом, девушка имела совсем не смущенный и убегать из «Бункера» не собиралась. Напротив, она невозмутимо продолжила свое дефиле, гордо вскинув округлый подбородок и призывно покачивая бедрами. Совершенно не опасаясь второй раз застрять высоким каблуком босоножки в дырявой поверхности и повторить более чем эффектное появление.

Потап выдержку брюнетки оценил, мысленно ей поаплодировал и, посовещавшись с никогда не ошибавшимся внутренним голосом, приготовился ждать шоу. Интуиция блондина не подвела, а атмосфера в клубе накалилась на пару градусов, когда Веселовский открыл «Тиндер», отправил своей зазнобе сообщение и услышал... как у застывшей в центре зала помпушки громко тренькнул телефон. И Егор мог поклясться на двух Библиях (хоть излишним религиозным рвением и не отличался), что лучшей иллюстрации картины Репина «Не ждали» он не видел. Никогда в жизни.

Первым от оцепенения очнулся Пашка. Моргнул, окинул стихийное бедствие в розовом обреченным взором, еще раз моргнул и схватил с подноса пробегавшего мимо официанта стопку водки. Причем шатена ни разу не волновало, что рюмка предназначалась для импозантного худощавого юриста, разложившего на столешнице у окна какие-то бумаги и незнамо как затесавшегося в шумный молодежный бар. Не желая мириться с врезавшейся в него бронепоездом действительностью, Веселовский влил в себя алкоголь, который сейчас был ему куда нужнее, чем служителю Фемиды, и довольно крякнул. Чувствуя, как напиток ожег горло и постепенно начал согревать изнутри.