Париж

Глава 3

Была весна 1261 года от Рождества Христова, на французском троне восседал король Людовик IX. Занимался рассвет, когда с тюфяка на полу поднялась молодая женщина.

Между деревянными ставнями пробивалась тонкая полоска света. Внизу, во дворе, еще стояла полная тишина, но из флигеля напротив слышался звучный и ритмичный храп дяди – примерно с таким же хриплым лязгом поднимали решетки на городских воротах.

Все еще обнаженная, Мартина подошла к ставням и надавила на них ладонью. Они с треском распахнулись. Дядин храп прервался на несколько секунд, и она затаила дыхание. Затем хрип и лязг возобновились, благодарение Господу.

Нужно быть осторожней. Нельзя, чтобы ее поймали.

Мартина оглянулась на тюфяк. Молодой человек, лежащий на нем, еще спал.

Вплоть до прошлого года Мартина была невесткой зажиточного торговца. Но муж подхватил лихорадку и умер, оставив ее вдовой в двадцать лет. Конечно же, в самом ближайшем будущем она снова выйдет замуж. Но до тех пор, думала она, можно поразвлечься. Только чтобы никто не узнал!

Если она попадется, то, скорее всего, дядя высечет ее, а то и выгонит из дому… Мартина не знала точно, чем ей это грозит, однако рисковать не могла: ей нужна была не только крыша над головой, но и добрая слава, коли она собиралась найти себе богатого мужа.

Юноша на матрасе был беден. А еще – честолюбив. И ему предстояло немало узнать об искусстве плотской любви. Так почему же она его выбрала?

На самом деле это он первым подошел к ней, и случилось это десять дней назад, в соборе Нотр-Дам. Новый храм строили уже без малого столетие, и вот наконец он почти завершен. Однако чтобы сделать его еще более красивым, было решено перестроить поперечные нефы в соответствии с новейшими веяниями архитектурной моды – превратить их стены в великолепные витражи, такие же, как в новой королевской церкви-реликварии. Мартина рассматривала огромное круглое окно-розу в северном нефе, когда появился этот молодой человек в студенческой робе и с выбритой тонзурой: в то время студенты Парижского университета считались клириками.

– Оно восхитительно, не правда ли? – заметил он с фамильярной любезностью, словно они были давно знакомы.

– Месье?

Мартина окинула его неодобрительным взглядом. Юноша был приличного роста, стройный, темноволосый. Бледная гладкая кожа, длинный тонкий нос. Совсем недурен. На год или два моложе ее самой.

– Прошу простить меня. Роланд де Синь, к вашим услугам. – Он вежливо поклонился. – Я хотел сказать, что Нотр-Дам подобен прекрасной женщине, которая, взрослея, становится краше с каждым прожитым днем.

– Что же будет, когда она состарится? – Мартина чувствовала, что нужно как-то ответить.

– А-а… – Он помолчал. – Мне известен один секрет этой дамы, и я могу поделиться им с вами. В восточном углу я только что обнаружил крошечные трещины и небольшой прогиб стены, и это означает, что уже в скором времени нашей красавице понадобится незаметная поддержка. Думаю, ее снабдят подпорными арками – контрфорсами, как их называют архитекторы.

– Вы сведущи в делах поддержки дам?

Она заметила, что первым его побуждением было похвастаться, но он сумел сдержаться.

– Я всего лишь студент, мадам, – сказал он скромно.

Это сочетание игривости и рыцарской сдержанности показалось Мартине весьма соблазнительным. Молодой человек, несомненно, обладал даром изысканно выражать свои мысли и тем произвел на нее впечатление.

Однако ее дядя был бы иного мнения. «Болтовня, – презрительно отмахнулся бы он. – Эти проклятые студенты больше ни на что не способны, могут только болтать, напиваться да нападать на достойных людей. Их почти всех приговорили бы к порке, если бы не защита короля и Церкви».

Поскольку университетом управляла Церковь, то группа студентов, напившихся и устроивших в таверне дебош, отвечала только перед церковным судом, который в большинстве случаев оставлял дело без последствий. Поэтому не было ничего удивительного, что парижане возмущались такой привилегией студентов. Что же касается благочестивого короля Людовика IX, который добавил святости столице и династии, поместив в новой роскошной церкви священные реликвии, то он понимал, что настоящий блеск Парижу придает университет. Может, сто лет назад Абеляра критиковали, но нынче его помнили как величайшего философа своего времени, и в университет, где он когда-то преподавал, съезжались молодые ученые со всей Европы.

– Куда вы направляетесь после осмотра собора? – поинтересовался юноша.

– Я пойду домой, месье, – твердо заявила она.

Какая самонадеянность!

– Позвольте сопровождать вас. – Он снова склонился перед ней. – На улицах не всегда безопасно.

Ей было трудно не рассмеяться при этих словах, произнесенных среди бела дня неподалеку от королевской резиденции.

– Вам от этого никакого проку не будет, – предупредила она.

Они быстро преодолели небольшое расстояние до северной стороны острова. Немного ниже по течению на правый берег был перекинут мост. Когда они пересекли его, Мартина спросила:

– Ваша фамилия имеет приставку «де». Означает ли это, что вы благородного происхождения?

– Да. Рядом с нашим фамильным замком было озеро, на котором жило так много лебедей, что его назвали Лебединым – Лак-де-синь. Правда, в нашей семье также живет поверье, будто это имя дали нашим прародителям за их лебединую стать и силу. Меня назвали Роландом в честь моего предка, известного героя «Песни о Роланде».

– Вот оно что. – История уже более столетия была популярна в народе, однако Мартине и в голову не приходило, что можно познакомиться с настоящим потомком Роланда. И опять он сумел произвести на нее впечатление. – Тем не менее вы приехали сюда в качестве скромного студента?

– Имение унаследует мой старший брат. Так что мне предстоит усердно учиться и стремиться к духовной карьере.

Когда они вновь двинулись вверх вдоль течения Сены, Роланд поведал Мартине о своем родовом имении. Оно находилось на западе, в низовьях своенравной Луары, то есть уже после поворота ее мощного русла к Атлантическому океану. Студент говорил о родных местах с любовью, чем еще больше понравился Мартине. Тем временем они приблизились к портовому району и большой рыночной площади, известной как Гревская.

Среди прилавков рынка на просторной Гревской площади всегда было оживленно. На речном берегу разгружались судна и баржи, доставляющие вина из Бургундии и зерно с восточных равнин. По другую сторону площади протянулся квартал прядильщиков, а за ним – квартал стеклодувов. Дом дяди Мартины стоял на улице дю Тампль, которая шла на север, разделяя два этих квартала.

Так как Мартине не нужны были сплетни, она решила, что пора распрощаться со знатным спутником.

– Благодарю вас, месье, и прощайте, – сказала она вежливо.

– Завтра у меня занятия, – сказал Роланд, – но через день, примерно в это же время, я собираюсь посетить Сент-Шапель. Возможно, мы сможем увидеться с вами там.

– Сомневаюсь, – ответила она, уходя.

Однако два дня спустя отправилась в Сент-Шапель.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как набожный король Людовик воздвиг роскошную церковь для хранения реликвий. В двухуровневом здании верхняя капелла предназначалась для короля, и туда был устроен отдельный вход прямо из дворца. А простой народ мог молиться в более скромном помещении на нижнем уровне. Но даже оно было великолепно. Похожее на склеп пространство освещалось мерцанием бесчисленных свечей. Мартина разглядывала изящные колонны красного и золотого цветов, которые плавно перетекали в низкие синие своды потолка, щедро усеянные золотистыми лилиями, и ей казалось, будто она очутилась в волшебном саду. Согласившись на встречу с Роландом, она уже положила начало близости между ними. Среди подрагивающих язычков пламени, окутанная мягким ароматом фимиама, курящегося в каждом уголке, она стояла почти вплотную к Роланду, и вышло это само собой, самым естественным образом.

Пару раз она даже оперлась о его руку, и это позволило ей, несмотря на аромат курений, почувствовать его запах: слабый, приятный запах пота от кожаных сандалий и чего-то еще – то ли миндаля, то ли муската.

Они провели в храме некоторое время, наслаждаясь красотой строения. Мимо них в какой-то момент прошел священник, и Роланд удивил Мартину, заговорив со священнослужителем:

– Я хотел бы узнать, святой отец, могу ли я показать своей даме капеллу на втором этаже.

– Королевская капелла закрыта, молодой человек, – резко ответил священник.

Мартина подумала, что этим все и закончится, однако не тут-то было.

– Простите, святой отец, меня зовут Роланд де Синь. Мой отец владеет замком де Синь в долине Луары. Я его второй сын и собираюсь в скором времени принять духовный сан.

– Я слышал о вашей семье, – сказал священник, внимательно присмотревшись к юноше. – Прошу вас следовать за мной.

Через несколько минут они оказались в королевской капелле.

– Здесь нельзя задерживаться, – шепнул им священник.

Через высокие окна в капеллу падали солнечные лучи, наполняя просторное сине-золотое помещение небесным сиянием. Если нижний храм походил на волшебный сад, то это были врата в рай.

Спутник Мартины, юный студент, имевший хорошо подвешенный язык и приятный запах, обладал властью открывать тайные сады земных чудес и королевские святилища. В этот момент Мартина решила попробовать его в качестве любовника. Кроме того, у нее еще ни разу не было аристократа.

Пока она смотрела на него в свете раннего утра, он открыл глаза. Они были янтарно-карими.

– Тебе пора уходить, – прошептала Мартина.

– Еще минуточку.

– Нельзя, чтобы меня застукали с тобой!

– Тогда постарайся не издавать звуков, – ухмыльнулся он.

– Хорошо, только быстро, – решила она, ложась с ним рядом.

Потом он сказал, что следующий вечер у него будет занят учебой, но что он мог бы прийти через день. Она согласилась, затем провела его по лестнице во двор. Подобно большинству купеческих домов в Париже, жилище ее дяди было высоким. Парадная дверь открывалась прямо на улицу, однако за домом находился небольшой дворик с амбаром, где спала Мартина, и калиткой, выходящей на аллею позади дома. Бесшумно подняв щеколду, Мартина вытолкнула Роланда со двора и снова захлопнула калитку. Из дома по-прежнему доносился мерный дядин храп.

Шагая задворками, Роланд де Синь не мог не испытывать довольства собой и своими успехами. До сих пор за ним числились лишь краткие и неловкие свидания с деревенскими простушками да уличными шлюхами, поэтому связь с Мартиной можно было рассматривать как неплохой любовный опыт. Конечно, она всего лишь вдовушка из купеческого сословия, но для науки хороша. Ему казалось, что и Мартина в свою очередь весьма довольна, приобретя любовника благородных кровей.

По мнению Роланда, ему особенно удался первый разговор с красоткой. Конечно, его уверения, будто он происходит от героя «Песни о Роланде», были преувеличением, но не полной ложью. Ребенком он спросил у отца, почему его назвали Роландом, и получил такой ответ:

– Когда твой дед отправился в Крестовый поход, у него был замечательный конь по кличке Роланд, названный в честь известного героя. Этот конь вез деда до самой Святой земли и обратно, поэтому заслужил, чтобы его помнили. К тому же это хорошее имя. Я бы дал его твоему старшему брату, но в нашей семье первого сына всегда называют Жаном. Вот так это имя досталось тебе.

– Значит, я назван в честь коня?

– Это был самый благородный конь из всех, ходивших в Крестовые походы. Разве можно желать большего?

Роланд тогда все понял правильно, но все же считал, что не сможет привлечь внимание дамы, если скажет ей правду о происхождении своего имени.

Проулками и аллеями он вышел на улицу дю Тампль. Над островерхими крышами светлело небо. Городские ворота к этому часу уже открылись, но пока на улицах было пусто. Со всех сторон несся предрассветный птичий гомон, вливая радость в сердце Роланда. Он вдохнул полной грудью: как обычно, парижские улицы пахли мочой, навозом и дымом очагов. Однако повеяло восхитительным ароматом горячего хлеба, и Роланд различил сладкий запах медоносной жимолости, растущей где-то неподалеку.

Ехать в Париж Роланд не хотел, на этом настоял отец.

– Здесь тебе не на что надеяться, сын мой, – сказал он. – Мне кажется, что у тебя больше мозгов, чем у твоего брата, и в Париже ты сможешь свершить великие дела во славу своего рода. Там ты даже мог бы превзойти деда!

Да, это было бы здорово.

История была благосклонна к деду Роланда. После смерти могущественного Карла Великого его империя вновь рассыпалась на провинции и племенные угодья, построенные на обломках древнего Рима. Случались периоды, когда к землям королей франков мало что относилось, кроме округи Парижа, известной как Иль-де-Франс, в то время как их окружали бескрайние владения богатых и влиятельных феодальных семейств – Прованс и Аквитания на юге, кельтская Бретань на северном побережье Атлантики, Шампань на востоке и ниже ее племенные земли Бургундии.

Без Карла Великого некому стало сдерживать устрашающих викингов-норманнов, и те совершали один набег за другим. Однажды Париж откупился от них и отправил разорять Бургундию, чего бургундцы никогда не простили парижанам. Наконец норманны обосновались в Нормандии, но их правители не могли жить спокойно. И когда Вильгельм Нормандский завоевал в 1066 году Англию, богатством и властью его семья превзошла королей в Париже.

Однако худшими из всех, самыми жадными, безжалостными и откровенно агрессивными, были графы Анжуйские, правители относительно небольшой территории южнее Бретани, в устье Луары. Амбиции привели Плантагенетов, как их стали называть, к бракам с правящими семьями Нормандии и Аквитании, а благодаря невероятной династической удаче они заполучили также и трон Англии.

– Во времена твоего деда, – рассказывал Роланду отец, – Плантагенеты почти окружили Иль-де-Франс и готовы были сжать кулак.

Францию спас необыкновенный человек – король Филипп Август из династии Капетингов, дед нынешнего короля Франции, отличавшийся храбростью и мудростью. Он отправился в Крестовый поход вместе с английским королем из рода Плантагенетов, Ричардом Львиное Сердце, но никогда не упускал случая рассорить Плантагенетов между собой. И когда героического Ричарда Львиное Сердце сменил на престоле его брат Иоанн, далеко не столь популярный, коварный французский монарх вскоре сумел прогнать его из Нормандии и даже из Анжу. Был такой момент, когда против Иоанна взбунтовались английские бароны и казалось, что французы смогут получить также и Англию.

В те нелегкие годы, полные распрей и войн, не было у короля Франции более верного подданного, чем владелец замка де Синь. Он был простым рыцарем, и самым ценным его имуществом был боевой конь по имени Роланд. Однако де Синь сопровождал короля в Крестовом походе, и тот называл его своим другом. Крошечное имение де Синя находилось в Анжу, и Плантагенеты могли отобрать его в любой момент, однако тот оставался с королем. Когда Филипп Август одержал победу, то сумел вознаградить скромного преданного друга, более чем удвоив семейные владения.

В последующие годы де Сини не процветали. Отец Роланда продал часть земель. Все рассчитывали на то, что старший брат Роланда сможет жениться на богатой наследнице, – это очень укрепило бы род. Сам же Роланд мог помочь семье в другой сфере – сделать карьеру священнослужителя.

В Церкви можно было найти многое: утешение и вдохновение, знания и мечты. Для семьи крестоносцев де Синей она могла оказаться полезной в ином качестве. У Божьих служителей имелись деньги. Много денег.

Тот, кто достигал в Церкви высокого положения, получал доступ к доходам от ее несметных богатств. Епископы были влиятельными людьми и жили как принцы. Выдающиеся церковные деятели обеспечивали свои семьи на несколько поколений вперед и могли помочь родственникам во множестве сфер. Обет целомудрия не привлекал Роланда; впрочем, многим епископам обеты не мешали иметь внебрачных детей. Из лона Церкви выходили образованные люди и королевские чиновники. Для умного юноши она открывала дорогу к благополучию.

Роланд был готов вступить на этот путь. Он хотел достичь успеха. Но у него была одна мечта – мечта крестоносца, которую он и не надеялся осуществить.

Он посмотрел в конец улицы. В четверти мили отсюда, в узком промежутке между каркасными домиками с высокими крышами, виднелись ворота городской стены. Ее выстроил Филипп Август, заключив в крепкий каменный овал оба берега Сены. Створки были открыты. Роланду надо было в противоположную сторону, но он не устоял перед соблазном и пошел к воротам.

Дорога продолжалась и по ту сторону стены. Слева начались сады, за которыми виднелся монастырь Сен-Мартен-де-Шам. Внутри городской черты и за ее пределами имелось еще несколько обнесенных стенами святилищ, но Роланд направлялся к тому, что лежало справа от ворот, из которых он вышел. Это был большой орденский анклав, выстроенный как крепость, с двумя мощными башнями внутри. Надежные ворота заперты на засовы и замки. Роланд остановился на дороге, рассматривая крепость.

Это был Тампль. Государство в государстве.

Орден тамплиеров создали крестоносцы. Они начинали свою деятельность как охранники, помогая перевозить через опасные территории деньги для армий. Вскоре тамплиерам стали доверять огромные вклады во многих странах, что в конце концов сделало их банкирами. Как служители Бога, они не платили налогов. К началу правления Филиппа Августа тамплиеры были одной из богатейших и наиболее могущественных организаций христианского мира. Они подчинялись только папе римскому и Господу. Несмотря на то что поле деятельности ордена расширялось, он всегда оставался грозной военной силой.

Благородные рыцари-тамплиеры никогда не сдавались. Их не выкупали из плена. Они сражались всегда до победы или до смерти, которой не боялись. Чтобы победить их, нужно было убить всех до единого.

А чтобы стать одним из них, нужно было пройти обряд посвящения, суть которого хранилась в глубочайшем секрете, так что ни единой подробности обряда ни разу не просочилось за пределы ордена. Но тот, кого принимали в тамплиеры, становился частью сокровенного, священного ядра мира крестоносцев.

С раннего детства Роланд мечтал стать тамплиером. Только так он мог бы сравниться со своим легендарным дедом. Он думал об этом вплоть до того дня, как отец отправил его в Париж. Отец же и слышать не хотел о рыцарях-воинах, и на то у него была простая причина.

У рыцарей не было денег. Вступая в орден, они давали клятву бедности и соблюдали ее. Сам орден был несказанно, невероятно богат, но его отважные воины были нищими. Никакой пользы семье Роланда де Синя они принести не могли.

И потому Роланд постоял еще немного, глядя, как утренний свет озаряет башни Тампля, и повернул восвояси, обратно в город. Тампль был пределом его мальчишеских фантазий, но теперь он готов был признать, что жизнь в Париже не так уж плоха. Например, объятия Мартины доставляли ему немалое удовольствие.

Он подумал о том, что предстоит в этот день, и улыбнулся. Мартина ему нравилась. Но он солгал, когда сказал, что вечер у него будет занят учебой.

Закатное солнце уже окрасило крыши алым и через улицы протянулись длинные тени, когда Роланд покинул свое жилище на левом берегу. Он занимал комнатку в доме в сотне метров к западу от аббатства Сент-Женевьев, на широкой вершине холма, где когда-то стоял римский форум. Разрушенный много веков назад, форум превратился в насыпь из обломков, на которой возвели множество церковных построек. Древняя римская улица, ведущая вниз к реке, сохранилась, но получила новое имя: так как по ней проходили паломники, направляющиеся в Компостелу, где хранятся останки святого Иакова, ее назвали Сен-Жак.

Роланд двинулся по ней в толпе других студентов. После того как университет перевели от Нотр-Дама на левый берег, склоны холма покрылись маленькими коллежами, где жили и учились студенты. Первым возник коллеж королевского духовника Робера де Сорбона, но за ним последовало множество других.

Он так и шагал вниз по склону, мимо дворца аббата Клюни и приходской церкви Сент-Женевьев, пока не вышел к реке, намереваясь пересечь ее по старому мосту и попасть на остров, где лучи заходящего солнца превратили западный фасад Нотр-Дама в расплавленную массу красного и золотого.

Роланд был возбужден. Он шел на свидание к другой женщине.

Мартина с легкостью поверила его словам, что вечером он будет занят учебой. Все знали, что студентам университета приходится много трудиться. Однако Роланду учеба давалась легко. Еще до приезда в Париж, в возрасте пятнадцати лет, он научился у местного священника говорить и писать на латыни, поскольку университетские лекции почти все читались на этом древнем языке. Традиционный тривиум – грамматику, логику и риторику – он освоил раньше своих соучеников и тут же приступил к квадривиуму, включавшему арифметику, геометрию, астрономию и музыку. Он выполнял задания так быстро, что студенты прозвали его Абеляром. Но Роланд не был философом и не желал им становиться. Природа одарила его сообразительностью и отличной памятью, только и всего. Скоро он закончит квадривиум и станет мастером. После этого он собирался заняться изучением юриспруденции.

Ну а этим вечером он был свободен и мог заняться любовью с девушкой, с которой познакомился на улице Сент-Оноре.

Он встретил ее тремя днями ранее. Один из университетских преподавателей, которому Роланд был рад угодить, попросил отнести записку какому-то священнику на правом берегу.

Кладбище Сент-Инносан лежало к западу от центральной линии города, всего в трехстах метрах от реки, на улице Сен-Дени. Если выйти по этой улице за городскую стену, то она еще несколько миль тянулась на север до самого аббатства Сен-Дени, где хоронили королей Франции. Но кладбище Сент-Инносан предназначалось для гораздо более скромных покойников. Стены трехметровой высоты окаймляли общие могилы бедняков. Рядом с этими унылыми оградами стояла приятная на вид церковь, где Роланд и нашел нужного человека – низенького пожилого мужчину с лицом ученого, который от всей души поблагодарил студента за хлопоты.

Западнее кладбища располагалось куда более веселое место – самый большой городской рынок, Ле-Аль. Роланд не спешил вернуться в университет и потому побродил немного среди торговых рядов, разглядывая красочные товары. Стоя перед прилавком, где торговали итальянской кожей прекрасной выделки, он случайно поднял глаза на группу купцов и встретил пристальный взгляд одного из них. Не особенно могучий по виду, тот тем не менее выглядел опасным. Лицо частично скрывала короткая косматая борода, над которой торчал крючковатый нос, похожий на клюв. Жесткий взгляд был направлен прямо на Роланда, словно он был ядовитой змеей, которую нужно растоптать.

Это был дядя Мартины. Роланд знал его в лицо, поскольку из любопытства однажды утром задержался возле дома своей любовницы и подсмотрел, как хозяин отправляется по делам. Вообще-то, Роланд считал, что торговец даже не догадывается о его существовании, но тем не менее тяжелый взгляд прожигал его насквозь.

Неужели он что-то знает? Но откуда? Роланд медленно двинулся прочь, делая вид, будто ничего не заметил. Он остановился среди прилавков так, чтобы можно было наблюдать из укрытия.

Пронзительный взгляд дяди Мартины теперь был направлен в другую часть рынка. Насколько Роланд мог судить, выражение его глаз не изменилось. Может, лавочник просто был чем-то разозлен? Роланд хотел на это надеяться, однако рынок Ле-Аль покинул без промедления.

После этого он зашел в таверну на углу улицы Сент-Оноре, где и увидел ту девушку – не родственницу хозяина, просто прислугу. Роланд сразу обратил внимание на ее яркую внешность: густые черные волосы, темные глаза и белозубая улыбка. Также он заметил, как двое или трое посетителей пытались с ней заигрывать, но она твердо пресекла их потуги. Однако, едва встретив ее взгляд, Роланд понял, что интересен ей. Таверну он покинул не скоро, успев заручиться обещанием свидания, как только у девушки выдастся свободный вечер. Ее звали Луиза.

И вот теперь, когда вечернее солнце окрасило Нотр-Дам пурпуром, Роланд в хорошем настроении пересек реку и оказался на острове Сите. Перед тем как продолжить путь на правый берег, он задержался на минуту. Слева, ниже по течению, стоял мост, поддерживающий дюжину водяных мельниц; за ним протянулись причалы, где лодки выгружали соль и сельдь с нормандского побережья. Еще дальше узкая западная оконечность острова разделяла воды Сены, позолоченные закатом, на два рукава. И еще чуть дальше, там, где в берег упиралась прочная крепостная стена Филиппа Августа, виднелся небольшой квадратный форт с высокими башенками, называвшийся Лувром. Оборудованный массивными цепями, которые можно было натянуть через реку, он охранял прекрасный город, дабы уберечь его от поругания неотесанными завоевателями.

Роланд поднял лицо к теплому закатному солнцу и улыбнулся. Добрый знак – то, что Мартина живет в восточной части правого берега, а Луиза – в западной. Если повезет, то он еще долго сможет ходить то к одной, то к другой.

Поджидая своего любовника на следующий вечер, Мартина была полна предвкушений. Она накрыла у себя в комнате низенький стол: положила на блюдо сладостей, поставила кувшин вина. Днем ранее она исповедалась и, как всегда после покаяния и отпущения грехов, испытывала душевный подъем, словно жизнь началась с чистого листа. Несмотря на определенные недостатки кавалера, Мартина трепетала при мысли о скорой встрече с ним.

Стемнело. Двое слуг спали на чердаке, а третий – на кухне. К ночи кухонную дверь запирали на засов, а ставни закрывали. Дядя наверняка еще сидел в своей конторе, но ее окна выходили на улицу.

Мартина набросила на плечи темную накидку и выскользнула во двор. Луна пряталась за бегущими облаками. Почти невидимая, молодая женщина подошла к калитке на заднюю аллею и открыла задвижку.

Роланд уже ждал ее и тут же шагнул во двор. За пару секунд они прокрались по лестнице в комнату Мартины.

Свеча заливала помещение мягким светом. Было тепло и уютно. Роланд находился в прекрасном расположении духа и сиял улыбками. Небольшое угощение, приготовленное Мартиной, привело его в восторг.

– Вчера я была на исповеди, – сказала она, подливая ему вина.

– У тебя так много грехов?

– Только ты.

– А. Смертный грех. Ты покаялась и получила прощение?

– Да.

– И собираешься снова согрешить?

– Может быть. Если ты будешь мил со мной. – Она с любопытством посмотрела на него. – А ты? Ты исповедуешься?

– Время от времени.

– Что ж, поверю тебе на слово, – нежно поддразнила она его. – Не забудь, ты носишь тонзуру и сам скоро станешь священником.

– Возможно. – Он пожал плечами. – Грехи плоти не так уж важны.

– Значит, я для тебя – всего лишь плотский грех?

– Так учит нас теология. – Он в задумчивости отвел взгляд и произнес, словно говоря сам с собой: – Замужняя женщина была бы более серьезным грехом. Вдова – другое дело. К тому же я не соблазнил девушку из благородной семьи.

– Значит, со мной можно делать что захочешь, раз я из семьи торговцев?

– Ты понимаешь, о чем я.

О да, она прекрасно понимала, о чем говорит Роланд. Он знатного рода и потому считает себя выше остального человечества. Этот обнищавший, неопытный, самонадеянный аристократик думает, что имеет право лечь с ней в постель, потому что его предки были дружны с Карлом Великим. И ждет от нее согласия с таким положением дел. У Мартины возникло желание вышвырнуть мальчишку за дверь.

Но она ничего не сказала. В тот вечер у нее было настроение заняться любовью. А раз уж она зашла так далеко, то почему бы не взять то, чего хочется. Конечно, Роланд использует ее, но и она может использовать его.

Он отставил вино и посмотрел на девушку с улыбкой. Она решила, что он собирается приступить к делу, однако Роланд кое-что вспомнил:

– Мартина, в прошлый раз я тебе этого не сказал, но несколько дней назад на рынке я видел твоего дядю. Он смотрел на меня так, будто знал, кто я такой. Мне стало не по себе, но потом я понял, что у него всегда такой грозный вид. Ты ведь не думаешь, что ему известно о нас с тобой?

– Он ни о чем не догадывается, уверяю тебя.

– Рад это слышать.

Вот теперь студент готов был заняться тем, ради чего пришел к Мартине. Он начал целовать ее, и они упали на соломенный тюфяк. На девушке была только нательная рубашка, но Роланд еще был в полном облачении. Юноша возбудился, Мартина тоже. Его рука скользнула в углубление между ее ног. Она прерывисто вздохнула. Вскоре он стянул штаны и вошел в нее.

– Сними рубашку, – попросила она.

Подобно большинству людей своего времени, Роланд не менял сорочку неделю, а то и дольше, и потому она пропахла потом и улицей. Но Мартине нравилось, что он моется чаще других. Разумеется, обливание холодной водой из таза полноценным мытьем не назовешь, но это было лучшее, на что можно было рассчитывать в Париже эпохи Крестовых походов.

– Ах, – прошептала Мартина, – как хорошо.

Помимо запаха пота, она различала уже знакомый ей аромат миндаля, исходивший от его кожи. Роланд приближался к кульминации и двигался все быстрее. Она выгнула спину. Он прижался к ней…

И вдруг Мартина нахмурилась. Она почуяла другой запах. Сначала она решила, что ей показалось, но нет, ошибки быть не могло. Это был запах духов, но не таких, которыми воспользовалась бы Мартина. Так пахли самые дешевые духи, которыми уличные девки пытались замаскировать тот факт, что не мылись месяцами.

Но откуда этот тошнотворный запах на коже Роланда? Существовало только одно объяснение, и Мартина поняла все мгновенно. Вот чем он был занят прошлой ночью. Ее тело окаменело.

Он кончил. Слишком быстро.

Мартина лежала не шевелясь. На мгновение ее затопила волна горькой обиды, но быстро отхлынула. Ведь Мартина не влюблена в него. Затем она почувствовала гнев. Да как он посмел?! Она предложила ему себя, а он забежал за угол и тут же подобрал какую-то шлюху. Неужели он ее совсем не уважает? Понимает ли он вообще, как ему повезло? Она хотела закричать, стукнуть его чем-нибудь тяжелым. Заставить его страдать.

Но девушка по-прежнему не шевелилась, даже заставила себя улыбнуться, когда Роланд опустился на кровать. Затем она положила голову ему на плечо и стала водить по его груди пальцами, все медленнее и медленнее, будто ее одолевал сон. Спустя некоторое время его тело расслабилось – Роланд задремал. Мартина отодвинулась от него и стала думать, глядя в темноту.

Потом на ее губах заиграла довольная улыбка. Месть – это такое блюдо, которое лучше подавать холодным. И теперь Мартина хвалила себя за то, что сдержалась и ничего не сказала, – значит, он ничего не заподозрит. Она закрыла глаза.

Проснулась Мартина на рассвете. В слабом свете, проникавшем через щели в ставнях, она увидела, что Роланд лежит на боку, приподнявшись на локте, и смотрит на нее.

– Наконец-то, – сказал он и потянулся к ней.

Он начал с поцелуев в шею и затем стал опускаться ниже. Она не возражала. Было приятно. Он не спешил, и она тоже.

– Я еще не совсем проснулась, – сказала она.

Его член напрягся. Мартине именно это и требовалось. Она позволила ему войти в нее. Он двигался медленно и ритмично, не торопясь.

– Знаешь, – негромко проговорила она, – насчет того, о чем ты вчера спрашивал…

– Ты разговариваешь во время занятий любовью?

– Иногда. Так вот, о моем дяде… Тебе не о чем волноваться. Он ничего не знает.

– Хорошо.

– Я бы сразу поняла, если бы он узнал. Он бы поколотил меня.

– О-о…

– Он хочет, чтобы я нашла себе хорошего мужа. А вот с тем мужчиной, который переспал бы со мной до брака… ой-ой-ой…

– Что?

– Ему бы грозила судьба Абеляра.

– Ты шутишь. – Роланд замер.

– Ты его не знаешь.

– Он что, оскопит меня? Отрежет мне яйца?

– Ну, не сам. Наймет кого-нибудь. У него есть деньги.

– Но я из знатной семьи.

– Абеляр тоже был не из простых.

Это было верно: великий философ происходил из малоизвестного, но благородного семейства.

Мартина почувствовала, как мужское достоинство любовника сжалось внутри ее, и притянула Роланда к себе.

– Не волнуйся, любовь моя, дядя ничего не знает, – успокаивала она его, но Роланд больше не мог думать о плотских утехах. – Не уходи, пожалуйста, – ворковала Мартина. – Закончи то, что начал.

– Мне пора. – Он отодвинулся и бросил взгляд на полоску света между ставнями.

– Ты придешь вечером? – спросила Мартина.

– Сегодня мне нужно заниматься.

– А завтра?

– Если смогу, приду.

День прошел спокойно, и у нее было время, чтобы обдумать все как следует. Даже неплохо, что все случилось именно так. Она вела себя как дура, пойдя на такой риск. Зато ее маленькое приключение с Роландом помогло ей понять важную вещь: в ее жизни должен снова появиться мужчина.

Настало время выйти замуж. У нее есть все шансы найти себе богатого супруга. Дядя поможет ей в этом. В Париже полно хороших мужчин, почему не выбрать из них?

Роланд должен исчезнуть. Однако это не означает, что он останется безнаказанным.

А не ошиблась ли она, предположив, что у него есть другая женщина? Вряд ли. Интуиция не могла ее подвести, однако она хотела знать наверняка. И к полудню у нее созрел еще один план.

Вечером, когда солнце опускалось в воды Сены, Мартина отправилась к мосту, который вел с левого берега на остров Сите. Конечно, Роланд мог найти девушку и на левом берегу, но там ему труднее было бы сохранить интрижку в тайне. Вероятнее всего, его пассия живет к северу от реки. Мартина нашла удобное место на углу улицы, откуда ей хорошо был виден мост, и стала ждать.

И ожидание не затянулось. Вскоре перед мостом показался Роланд; он шагал бодро, с веселой улыбкой. Вот, значит, как он «занимается»! Мартина накинула на голову платок и пошла вслед за ним, стараясь оставаться незамеченной. К счастью, на улицах было достаточно оживленно. Подобно другим горожанам, Роланд задержался на мосту, восхищаясь красками заката, а потом вышел на правый берег и двинулся на север, пока не повернул налево на улицу Сент-Оноре. Мартина следовала за ним. Студент зашел в таверну, и она остановилась в раздумьях. Если войти туда, люди станут оборачиваться, смотреть на нее, и тогда он может заметить ее. С другой стороны, ей нужно точно узнать, что делает там Роланд.

К счастью, он сам спас ее от колебаний, довольно скоро вновь показавшись на улице. Рядом шла девушка с гривой черных волос – дешевая потаскушка, подумала Мартина, как она и предполагала. Роланд обнял подругу за талию, а она потянулась к нему и двумя руками пригнула к себе его голову для поцелуя. Мартина быстро отвернулась, чтобы ее не увидели, однако они даже не глянули в ее сторону.

Мартина была потрясена доказательством измены, но быстро почувствовала удовлетворение. Она была права. Чутье не обмануло ее. Настало время отомстить.

В тот вечер, улучив момент, когда в кухне никого не было, она прокралась к буфету и вытащила из ящика длинный кухонный нож, которым в доме редко пользовались. Потом, пока дядя работал в конторе, вошла в комнату, где стоял большой дубовый стол, и провела там несколько минут, нагнувшись к столешнице, словно изучала рисунок древесины.

На следующее утро после завтрака дядя отправился на рынок на Гревскую площадь, а стряпуха и остальные слуги скрылись на кухне.

Мартина приблизилась к дубовому столу. Она точно знала, что нужно делать. Также она понимала, что будет больно. Но она все продумала, проверила и перепроверила, чтобы убедиться, что замысел пройдет как следует. Сделав глубокий вдох, она постаралась подготовиться к тому, что последует. Ее лицо наморщилось в ожидании боли. Она ни за что бы не пошла на такое, если бы не стремление отомстить Роланду.

Невольно перекрестившись, она тщательно примерилась, слегка повернула голову, чтобы не сломать нос, и повалилась, словно подкошенная, прямо на край стола, стоящего посреди комнаты.

Ей не пришлось изображать крик боли, он был настоящим. Из кухни в тот же миг примчались слуги.

– Я споткнулась! – завыла она.

На полу краснели капли крови. В планы Мартины не входило повреждать кожу. Ну что же, теперь оставалось только надеяться, что рана заживет без шрама. Но главное – уже сейчас она чувствовала горячую, пульсирующую боль вокруг левого глаза.

Пока младшая служанка бегала на рынок за дядей Мартины, дело в свои руки взяла стряпуха – невысокая энергичная женщина. Рана над глазом оказалась не страшной. Стряпуха промыла ее, прижала к ссадине тряпицу, чтобы остановить кровь, потом помазала жиром и сделала повязку. Чтобы уменьшить отек, приложила холодный компресс.

– А красивый черный синяк все равно у тебя будет! – радостно заявила она Мартине.

Когда домой прибежал дядя, Мартина уже пришла в себя и сидела на кухне, где ее кормили бульоном. Левая половина ее лица распухла. Убедившись, что племянница не слишком пострадала и не обезображена, дядя отправился обратно на рынок, а Мартина сказала слугам, что пойдет в свою комнату отдохнуть и спустится не раньше обеда.

Все шло согласно ее замыслу.

Она подождала в комнате, пока двор не опустеет. Затем, засунув украденный из кухни нож за пояс и прикрыв его складками платья, незаметно выскользнула через заднюю калитку на улицу – тем же путем, каким уходил от нее по утрам Роланд.

Мартина быстро зашагала на юг, обогнула Гревскую площадь и спустилась к реке. Как и вчера вечером, лицо она прикрывала платком – чтобы спрятать повязку.

До моста, который соединял правый берег с островом Сите, было не больше полукилометра. Еще не доходя до него, Мартина увидела впереди высокую крышу Шатле, где вершил правосудие парижский прево. Студенты университета, одним из которых был Роланд, подчинялись только церковному суду и не подпадали под суровую юрисдикцию прево. Мартина улыбнулась про себя: для молодого Роланда де Синя она припасла правосудие особого рода.

Она пересекла реку и оказалась на острове. Справа от нее над кровлями домов высились башни Сент-Шапель, серые на фоне неба. Возможно, спрятанные в ней святыни доставляют королю радость, однако Мартине в тот день королевский реликварий показался холодным сараем. А воспоминание о том, как пробудилась в ней страсть к юноше, с которым они вместе осматривали храм, было мертво, как пепел.

Она снова пересекла Сену, на этот раз по узкому мосту, и двинулась вверх по длинному прямому склону улицы Сен-Жак.

На левом берегу она бывала нечасто. В те дни его стали называть Латинским кварталом, ибо его заполонили студенты и ученые. Мартина чертыхнулась, чуть не ступив в кучу свежих фекалий, которые кто-то выбросил из окна сверху. «Вот именно, – мрачно подумала она, – эти ученые сколько угодно могут говорить по-латыни и проповедовать в церквях, но вонь на улицах никуда не исчезнет».

Она приближалась к вершине холма. Ее пальцы то и дело ощупывали рукоятку длинного ножа под одеждой. Наконец перед ней возникли ворота в городской стене, через которые проходили паломники, направляющиеся в Компостелу. Она знала, что Роланд обитает где-то неподалеку. Увидев на дороге студента, Мартина решилась обратиться к нему с вопросом, но этого не потребовалось: из соседнего дома вышел сам Роланд. Увидев ее, он замер от неожиданности.

– Нам нужно срочно поговорить, – выпалила Мартина, метнувшись к нему. – Наедине.

Он нахмурился, но провел ее по улице до церквушки и завернул во двор. Там было пусто, их никто не видел.

– В чем дело? Я собирался к тебе сегодня вечером.

– Нельзя! – сказала Мартина и откинула покровы с лица. – Смотри.

– Бог мой, что случилось? – Роланд ошеломленно уставился на багровый синяк.

– Это сделал дядя. Он избил меня. Потому что узнал о нас. – Она заметила, как лицо Роланда побледнело. – Я сбежала потихоньку из дому, чтобы предупредить тебя.

– Откуда ему стало известно? Он спал, когда я уходил вчера. Я слышал его храп.

– Тебя видела стряпуха и все ему рассказала.

– Он знает, кто я такой?

– Еще нет. Я не назвала ему твое имя. Но он уже отправил людей на розыски.

– Здесь никто ничего не знает. – Роланд задумался. – Эта стряпуха хорошо разглядела меня?

– Она смогла описать твою внешность.

– Проклятье!

– О, Роланд. – Мартина жалобно протянула к нему руки. – Он ведь будет бить меня, пока я не признаюсь и не открою ему, кто ты.

Он на мгновение отвел взгляд. Наверняка клянет свое невезение, подумала Мартина. Она опять нащупала нож за поясом, но пока не стала его вытаскивать. Роланд вновь посмотрел на нее.

– Но ты же не думаешь… – заговорил он.

– Мой Роланд, – запричитала Мартина, – тебе придется покинуть Париж. Беги немедленно!

– Я не могу…

– Ты не понимаешь. Ты не знаешь, что он за человек. Если он что-то решил… И у него есть средства и связи.

– Он и вправду оскопит меня? – Роланд в ужасе смотрел на Мартину.

– Его ничто не остановит. Даже король не смог бы ему помешать.

Мартина видела, что у Роланда от страха затряслись поджилки. Все шло идеально!

– Я не могу сейчас покинуть Париж, – пролепетал он. – Да и некуда мне идти.

– Давай убежим вместе, – предложила она. – У меня есть немного денег. Можно отправиться в Нормандию. Или в Англию.

– Нет, это не подойдет, – ответил он, глядя себе под ноги.

Мартина знала, что он так скажет.

– Я тебе не нужна, – заныла она. – Ты хочешь бросить меня…

– Нет, нет, – возразил он. – Ты мне нравишься.

Повисла долгая пауза.

– Дядя не собирается убивать тебя, – уточнила Мартина. – Это уже кое-что. Говорят, Абеляр после того, что с ним случилось, стал еще лучше разбираться в философии.

По выражению лица Роланда было понятно, что успехи в области философии его не привлекали.

– Что же мне делать? – воскликнул он.

И вот момент настал. Мартина достала из-под складок платья кухонный нож. Роланд съежился и отступил.

– Вот, – сказала она, – это тебе.

– Мне?

– Если на тебя нападут, воспользуйся им. Действуй решительно. У тебя не будет времени на раздумья. Дядины головорезы не будут ждать. Но если ты сумеешь первым убить или ранить кого-нибудь, может, тогда они испугаются и оставят тебя в покое. Это твоя единственная надежда.

Он взял нож, взвесил его в руке и сжал губы. Мартина отметила, что студент украдкой оглянулся.

И вдруг она поняла, что Роланду могла прийти в голову одна простая мысль. Та, которую она не предугадала. Возможно ли такое? Неужели он сейчас прикидывает, сумеет ли избавиться от нее, Мартины, с помощью принесенного ею же ножа? Вместе их сегодня не видели. Без Мартины дядя не сумеет узнать, кто был ее любовником.

Какой глупый просчет! Она принесла нож, чтобы придать своей истории правдоподобия. План отмщения так увлек ее, что она не заметила его слабого места. Мартина застыла.

Но Роланд только покачал головой и вернул ей нож:

– У меня есть оружие.

Мартина так и не узнает, то ли она напрасно приписывала ему злодейские мысли, то ли он просчитал шансы и не решился на убийство, а может, в нем заговорила совесть.

– Мне нужно возвращаться, пока не обнаружили, что я сбежала, – сказала она. – Береги себя, мой Роланд. Боюсь, мы больше никогда не увидимся. Да хранит тебя Бог.

Засунув нож под одежду и накрыв голову накидкой, девушка поспешила покинуть укромный уголок церковного погоста.

Шагая вниз по улице обратно к реке, она не могла сдержать радостную улыбку. Сколько бессонных ночей и кошмаров предстоит пережить ее неверному любовнику, сколько невзгод ему придется перенести, если он все-таки сбежит из Парижа! С непередаваемым наслаждением она вспоминала, как дрожал от страха этот нахальный мальчишка.

Месть была сладкой.

Остаток дня у Роланда прошел из рук вон плохо. Он пытался вернуться к своим обычным делам: посетил лекции, сходил в таверну, где встретился с приятелями. Ему очень хотелось поделиться с ними своей бедой, но он понимал, что это рискованно. Поэтому он купил хлеба, копченого мяса и бобов и отправился к себе.

В комнату, которую он снимал, вела деревянная скрипучая лестница. На двери был засов, и Роланд сначала подумывал купить и поставить второй, однако сообразил, что смысла в этом не будет. Пара решительно настроенных мужчин так или иначе выбьет дверь. Потом он нашел выход. В его комнате стоял тяжелый дубовый сундук, который можно подтащить к двери. Если положить тюфяк рядом с сундуком, то Роланд сразу проснется, если кто-то попытается к нему проникнуть.

Потом он осмотрел окно. Оно находилось всего в трех метрах от земли, но проем был довольно узкий, а ставни крепкие. Да, пожалуй, окно он сумеет защитить.

Что касается оружия, то у него имелся кинжал. Конечно, с мечом было бы спокойнее, но на улице человек с мечом сразу привлечет всеобщее внимание. Кинжал, доставшийся Роланду от деда, был боевым и весьма длинным. Он провел пальцем по краю лезвия. Острое. Даже если вломятся сразу несколько человек, одного или двух Роланд успеет убить.

В тот день юноша больше не выходил из комнаты. Он поел, соорудил баррикаду напротив двери и как мог приготовился к опасной ночи.

Но так и не сомкнул глаз. Каждый шорох заставлял его сердце бешено колотиться. Около полуночи крыса, как потом догадался Роланд, зацепила сложенный у стены хворост, и ветка с легким стуком упала на булыжную мостовую. В одно мгновение он оказался возле окна с кинжалом в руке. Не смея открыть ставни из страха выдать свое присутствие, он напряженно вслушивался, не ходит ли кто за окном, не крадется ли на цыпочках по лестнице. Роланд простоял так не менее получаса, прежде чем решился оставить свой пост и прилечь, но прислушиваться не перестал.

И всю ночь в его голове крутились мысли. И зачем он вообще связался с Мартиной? Если бы только он хранил целомудрие! Если бы только он был тамплиером! И что же ему теперь делать? Можно ли вернуться домой? Нет. Как он объяснит все отцу? Все будут в ярости. Они так надеялись, что Роланд поможет семье, а он всех подвел. Позорное возвращение пугало его не меньше, чем грозящее увечье.

Шли часы. Он даже не вздремнул. На рассвете ему пришлось снова пережить потрясение, когда кто-то вылил из окна на дорогу помои. Когда распахнулись городские ворота и на улицах появились горожане, Роланд, пошатываясь, с красными глазами, вышел из дому навстречу новому дню.

Первая лекция в тот день начиналась довольно рано. Страшно было выходить на улицу безоружным, но студент не может разгуливать с клинком за поясом. Нельзя ли спрятать кинжал так, чтобы он был под рукой? Перебрав все свое имущество, Роланд нашел выход. У него имелось несколько листов дешевого пергамента – из кроличьих и беличьих шкурок – такие частенько использовали для расчетов конторщики и торговцы. Если засунуть кинжал между листами, то можно будет носить его незаметно для окружающих, и в то же время не составит труда достать в нужный момент. Экипированный таким образом, Роланд спустился из комнаты, чтобы встретиться со своими приятелями-студентами.

Все шло как обычно. Среди людей Роланду полегчало, но его не отпускали сомнения: помогут ли ему товарищи в случае нападения? Если в атаку бросится какой-нибудь горожанин с дубинкой, тогда да. Но если это будут два или три вооруженных бандита? В этом случае вряд ли. И даже когда студенты всей толпой возвращались после лекций по домам, Роланд не мог не оглядываться, проверяя, не преследуют ли его злоумышленники.

Потом ему в голову пришла еще одна мысль. Может, стоит как-то защитить тело от удара ножа? Что, если он наденет под студенческое платье кожаный жилет наподобие воинских? Бывают даже жилеты с металлическими накладками. Если соединить полы жилета между ног, это поможет уберечь важные органы. Или лезвие преодолеет эту преграду?

На западном краю Латинского квартала в стене имелись ворота, откуда дорога вела к аббатству Сен-Жермен-де-Пре. Сразу за воротами находилась оружейная мастерская. Роланд никогда раньше там не бывал, но слышал, что она считается одной из лучших в Париже. И после обеда он нанес туда визит.

В небольшом помещении было тесно и оживленно. Как в кузнице, здесь имелось несколько горнов. На продажу были выставлены мечи, шлемы, кольчуги, всевозможные приспособления и доспехи для тех, кому предстояла битва. Но если для рук и головы, торса и ног воина предлагалось по нескольку вариантов снаряжения, то для защиты мужского достоинства ничего не придумали. «Не могу же я ходить в полных латах!» – подумал Роланд.

Он попросил разрешения поговорить со старшим оружейником, и ему показали низкорослого, резкого в движениях человека, с коротко остриженной седой бородой.

– О таком меня еще ни разу не просили, – заметил оружейник, внимательно выслушав объяснения Роланда. – Вас застали в постели с чужой женой?

– Что-то в этом роде.

– Хм, понятно. Я всегда говорю, что мы можем сделать любой доспех. Итак, вам требуется что-то наподобие пояса верности, только побольше. Если эта штука будет из металла, вам будет трудно в ней садиться. – Оружейник поразмыслил еще. – Чтобы обладать гибкостью, ваш пояс должен быть чем-то вроде коротких штанов в виде кольчуги на кожаном основании. Так мне кажется. И он будет довольно тяжелым, учтите. И недешевым.

– Вы сможете его сделать?

– Через месяц или даже через два. У меня много заказов от первых лиц государства. – Он посмотрел на вытянувшееся лицо молодого человека. – Такие сроки вас устроят?

– Не думаю.

– Тогда вам стоит рассчитывать только на себя, – ухмыльнулся ремесленник.

Роланд покинул мастерскую в печали. Даже если он найдет оружейника, который быстро изготовит такой доспех, то все равно снаряжение оказалось бы не по карману бедному студенту.

Он не спал уже более полутора суток, от изнеможения кружилась голова. Что делать, как быть? Мысли путались. Вернувшись на улицу Сен-Жак, он повернул к реке и брел бездумно, пока на глаза не попалась церковь Сен-Северин. Он зашел в нее в надежде, что святое место успокоит его душу.

Было что-то умиротворяющее в странных, древних, узких сводах. Время от времени церковь перестраивали, и все-таки она простояла уже семь столетий, с эпохи первых франкских королей. Юный Роланд сел на каменную скамью, спиной к стене. Не сводя глаз с двери, уложил на колени пергаментные листы с запрятанным кинжалом и по-новому оценил ситуацию.

Факты говорили сами за себя. Он согрешил, и Бог наказывает его. Наказание заслужено. Это было ясно как день. Но что ему делать теперь? Он должен покаяться. Должен всем сердцем молить о прощении, а вот получит он его или нет – это вопрос отдельный.

В его измученном мозгу зародилось ужасное предположение. А что, если это воля Господа – чтобы Роланд был оскоплен? Может, Бог желал подвести его таким образом к духовному служению в качестве целомудренного священника или монаха? Нет, этого не может быть. Скорее, Бог захотел бы посмотреть, как Роланд противостоит соблазну – с бо́льшим или меньшим успехом, ведь лишенный соблазна человек не сможет доказать свою силу и веру. Да, Абеляру выпала именно такая доля, но Абеляр был великим философом и ученым, в то время как удел Роланда на земле куда скромнее. Вряд ли его удостоили бы высшего внимания. Множество людей, уже принявших духовный сан, совершили то же, что и он, и ничего плохого с ними не случилось. Если он посвятит жизнь служению Церкви, решил Роланд, то этого будет достаточно. Если он искренне раскается, то получит прощение.

Он попытался молиться. Проведя в горячих молитвах больше часа, он почувствовал себя немного лучше. По крайней мере, начало положено, думал Роланд. Это уже кое-что.

С такими мыслями он поднялся и осторожно вышел наружу. Но до чего же хочется спать! Ему необходимо отдохнуть, и как можно скорее. Только спать у себя в комнате он все равно не сможет. Нужно найти другое место. Такое, где бандиты не станут его искать. Куда же пойти?

Потом Роланда осенила идея – удачная, как ему показалось. А что, если обратиться к той девушке с улицы Сент-Оноре, к Луизе? О ней ведь не знают ни Мартина, ни ее дядя.

Луиза жила в маленькой каморке над таверной. Конечно же, она разрешит ему переночевать там с ней. А чтобы доказать, что его раскаяние было искренним и твердым, он не будет заниматься с девушкой любовью. Роланд счел, что план неплох. Он сейчас же пойдет в таверну и попросит Луизу приютить его на время.

С этой новой надеждой молодой человек пересек реку и направился на север.

В дороге он продолжал обдумывать свои дальнейшие действия и вновь забеспокоился. Сможет ли он устоять перед соблазном, оказавшись в постели с Луизой? А если сможет, позволит ли ему Луиза бездействовать? Так и не придумав, как обойти эту трудность, он подошел к улице Сент-Оноре, где нужно было свернуть.

В этот миг на его локте сомкнулись пальцы. Роланд подскочил. Его рука скрылась между листами пергамента. С перекошенным лицом он развернулся к нападавшему.

– Любезный юноша, что с вами?

Это был священник из церкви при кладбище Сент-Инносан, тот самый, которому Роланд на прошлой неделе доставлял записку.

– Святой отец! – вскричал он.

– Простите, если напугал вас, – извинился пожилой священник. – Мне показалось, что я узнал вас. Вы приходили ко мне несколько дней назад. С вами все в порядке? – Добрые голубые глаза всматривались в студента. – Вы очень бледны.

– Спасибо, отец мой, я здоров. – На лице Роланда облегчение сменилось смущением. – Благодарю вас за участие. Дело в том, что… Я не спал прошлой ночью…

– По какой причине, сын мой?

– Понимаете ли… – Мысли Роланда метались в поисках подходящего объяснения. – В доме, где я живу, был пожар… Небольшой такой пожар, его потушили. Но… в моей комнате теперь ужасный беспорядок. Все покрыто сажей… – Он запинался, но старик продолжал смотреть на него с терпеливым участием.

– Где же вы будете спать сегодня, сын мой?

– О… Ну… Я хотел попросить друга…

– Не хотите ли переночевать в моем доме? Места в нем предостаточно.

– В вашем доме?

– Было бы странно, если бы священник не помог студенту в беде.

И тогда Роланду показалось, что он понял: это же дар Всевышнего. Бог послал этого священника, чтобы спасти от испытания соблазном в час нужды. Ему не нужно спать с Луизой. Он будет в безопасности.

– Благодарю вас, отец мой, – сказал он. – Я принимаю ваше приглашение.

Дом священника стоял почти вплотную к церкви. Он не был таким уж большим, однако в нем имелась просторная комната с камином и окном, а один угол был отгорожен тяжелым занавесом, за которым можно было положить тюфяк для гостя. Хозяйством священника ведала монахиня, приходившая каждый день из соседнего монастыря. Неслышно двигаясь, она накрыла стол для мужчин. Отведав густой похлебки и закусив кубок вина сыром, Роланд стал понемногу приходить в себя.

Священник вел приятную застольную беседу. Он расспросил Роланда о его семье и об учебе, и вскоре стало ясно, что старик и сам весьма сведущ в науках. Он также рассказал гостю о своем приходе и о живущих в нем бедняках. И только к концу трапезы мягко поинтересовался:

– У вас неприятности, сын мой?

Роланд колебался. Как бы хотелось поведать святому отцу всю правду! Не следует ли ему исповедаться и попросить о помощи? Сможет ли священник посодействовать его спасению? Церковь могущественна. Роланд хотел во всем признаться.

Но не мог этого сделать.

– Нет, отец мой, – солгал Роланд.

Пожилой собеседник не стал настаивать. Но когда солнце склонилось к западу, священник заметил, что в конце дня он обычно ходит в церковь, чтобы помолиться, и предложил Роланду составить ему компанию.

– Был бы очень рад, – с готовностью согласился тот и пошел за своим свертком пергамента с кинжалом – на всякий случай.

– Нет нужды брать это с собой, – сказал ему старый священник. – В этом доме с вашими вещами ничего не случится.

Что ему оставалось делать? И Роланд пошел в церковь без оружия.

В церкви было тихо и пусто.

– Каждый раз, когда я молюсь, – произнес священник, – то вспоминаю, что меня окружает кладбище, где лежат все эти несчастные христиане, простые парижане, от которых не осталось даже имени, чтобы помянуть их. – Он улыбнулся. – И тогда все наши беды не кажутся такими уж непоправимыми.

Затем он отошел к боковому алтарю, опустился на колени и начал безмолвно молиться.

Роланд преклонил колени рядом со священником и изо всех сил постарался последовать его примеру. Присутствие старика отгоняло тревогу. На Роланда снизошло чувство покоя. Несомненно, в этом тихом святилище он находится под покровительством Господа.

И все же… Шли минуты. В церкви по-прежнему не слышно было ни звука, но Роланд не мог не напрягать слух в попытке уловить осторожные шаги. Ему хотелось повернуть голову: не крадутся ли из тени злоумышленники? Но он не смел, боясь помешать молитве своего спутника.

А потом, к его стыду, пришли другие мысли. Что, если двери церкви вдруг распахнутся и сюда ворвутся вооруженные люди? Как он будет защищаться без кинжала? Старый священник не выглядит тяжелым. Может, попробовать подхватить его и использовать как щит? Роланд начал обдумывать эту мысль, когда послышался негромкий голос святого отца:

– Прочитаем молитву «Pater Noster», сын мой.

«Pater Noster, qui es in caelis: sanctificetur Nomen tuum…» Вечные слова тихо звучали в пустой церкви.

Когда молитва закончилась, они вернулись в дом священника и закрыли дверь на засов. Роланд лег на приготовленную постель, устроил рядом сверток пергамента и крепко заснул.

Когда он проснулся, солнце было уже высоко. На столе его ждал завтрак. Старый священник ушел, но передал через монахиню, что будет ждать студента к ужину и приглашает провести под его крышей следующую ночь.

Возвращаясь через реку в Латинский квартал, Роланд чувствовал себя освеженным. Какие бы опасности ни поджидали его, думал он, обязательно найдется решение – отыщется способ, которым Господь дарует ему спасение, если, конечно, он по-настоящему раскается. Возможно, уже сегодня вечером он расскажет все священнику и попросит совета.

Он вышел на улицу Сен-Жак, на которую высыпало множество студентов. Роланд был начеку, но не увидел ничего угрожающего.

До жилища оставалось шагов пятьдесят, когда его окликнул какой-то студент:

– Тут один человек тебя ищет.

– Человек? – Роланд встал как вкопанный. – Что за человек?

– Не знаю. Я его здесь никогда раньше не видел.

– Он один? – Сердце так и забилось в груди. – Ты уверен, что с ним больше никого не было?

– Я видел только одного. – И пока Роланд соображал, пускаться в бега прямо сейчас или подождать немного, товарищ добавил: – Да вот он, – и указал на бедно одетого парня, идущего по улице.

В первом порыве Роланд едва не пустился бежать, но потом передумал.

Нет. Он не сбежит. Он больше не вынесет неизвестности. Вероятно, этот парень – всего лишь разведчик. Если удастся поймать его и заставить во всем признаться… передать в руки властей… После такого дядя Мартины больше не посмеет насылать головорезов.

Он сунул руку в сверток пергамента, вытащил кинжал, с яростным воплем бросился к незнакомцу и сбил его с ног. Парень упал, а Роланд сел ему на грудь и прижал к его горлу острие.

– Кто тебя послал? – проревел он.

– Сеньор де Синь, – едва выговорил незнакомец, вытаращив от страха глаза. – Ваш отец, господин.

– Мой отец?

– Я Пьер, сын мельника из деревни.

Роланд присмотрелся. Возможно, это было правдой. Лицо парня действительно показалось смутно знакомым. Однако кинжала Роланд не убирал.

– Зачем ты здесь?

– Из-за вашего брата. С ним случилось несчастье. Он умер. Ваш отец хочет, чтобы вы немедленно возвращались. У меня для вас письмо от священника.

– Мой брат мертв?

Это могло означать только одно: ему придется занять место Жана и стать в будущем сеньором де Синем.

– Да, месье. Такое несчастье!

И тогда, в приступе невыразимого облегчения от неожиданного разрешения всех сложностей и совершенно не думая, что говорит (потому что на самом деле Роланд любил брата), он произнес слова, из-за которых до самой его смерти крестьяне за глаза называли своего господина Черным де Синем:

– Слава Господу!

В письме от священника были указаны все подробности. Брат упал с лошади на стойку ворот, пробил легкое и вскоре умер. Священник призывал Роланда исполнить волю отца и как можно скорее вернуться домой, где в его присутствии остро нуждались.

Священник писал, что понимает, какой жертвой для Роланда станет отказ от учебы в университете и духовной карьеры. Действительно, подумал Роланд, он покидал бы Париж с сожалением, если бы не проблемы из-за Мартины. Далее священник напоминал, что не дело простым смертным перечить Провидению. Нужно молча склонить голову и выполнять свой долг. Очевидно, продолжал он в письме, Господь подал знак, желая, чтобы Роланд служил Ему иным образом.

Роланд устроил все в тот же день. Сказал преподавателям, будто отец срочно посылает его в Нормандию, но что он надеется на скорое возвращение. Друзьям сказал, будто тайно отправляется в Италию с намерением учиться в университете Болоньи. Мартине он вообще не послал никакого сообщения. Надеясь сбить ищеек со следа, Роланд провел ночь в доме доброго священника, а на следующее утро пустился в путь – домой, в долину Луары.

Поскольку Роланд никогда не интересовался тем, что происходило в Париже после его отъезда, то и не узнал, что спустя шесть месяцев Мартина вышла замуж за торговца по имени Ренар. Но если бы узнал, то порадовался бы и за нее, и за себя.