Партизанство

Глава 3 Советские герильерос против фашистов в Испании (1936 – 1939)

События в республиканской Испании в 1936 – 1939 гг. явились очередным этапом развития форм и способов партизанской войны. Напомним. Военный переворот, совершенный в 1923 г., завершился разгоном парламента (кортесов), отменой буржуазных свобод и конституционных гарантий (личной неприкосновенности), роспуском политических партий, переходом власти в руки военной хунты.

Военному перевороту помогла колониальная авантюра Испании в Марокко. Поражения испанской армии в борьбе против рифских племен, сражавшихся под руководством Абд-эль Керима, усилили общее недовольство «грязной» войной, а заодно и правительством, которое ее вело. В январе 1930 г. за крахом диктатуры последовало свержение монархии (апрель 1931 г.).

События разворачивались быстро. В антимонархическом движении сплотились самые разные силы – от рабочих и крестьян до левобуржуазных партий и социалистов. Монархия пыталась спасти себя частичными уступками, но безрезультатно. В апреле 1931 г. республиканцы одержали блестящие победы на муниципальных выборах. Вслед за тем они образовали республиканские правительства – сначала в Барселоне, а затем в Мадриде. Король Альфонс бежал во Францию.

В 1931 г. Учредительным собранием утверждена конституция Испанской республики. Законодательная власть вручалась парламенту, избранному на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Каталония сделалась автономной областью в рамках единой Испанской Республики. Конституция объявляла ликвидированными феодальные отношения и обещала аграрную реформу. Учредительное собрание приняло законы о 8-часовом рабочем дне и социальном страховании. Всему этому не суждено было претвориться в жизнь.

В обстановке всеобщего недовольства исходом революции явилось размежевание сил. Социал-демократический лагерь был расколот, а компартия не имела достаточной силы. В это время реакция объединилась в так называемой Испанской конфедерации автономных правых. На выборах 1933 г. ей удается одержать крупную победу и составить правительство.

Реакционный курс правых партий, их откровенный отказ от завоеваний революции вызвали знаменитое восстание астурийских шахтеров, поддержанное восстанием в Каталонии и всеобщей забастовкой в Мадриде, Севилье и других городах. С помощью марокканских войск и иностранного легиона правительство подавило восстание: 2 тысячи шахтеров были убиты и не менее 30 тысяч приговорены к заключению. Автономия Каталонии была ликвидирована.

В период «черного двухлетия», как были названы особо мрачные 1934 –1935 гг., реакции удалось ликвидировать все основные социальные завоевания: крестьяне сгонялись с земли, рабочие подвергались контрреволюционному террору. Компартия вынуждена была уйти в подполье.

В стране возник Народный фронт в составе коммунистов, социалистов, республиканцев, членов Всеобщего рабочего союза и др. На выборах, происходивших в феврале 1936 г., партии Народного фронта получили 268 мест в парламенте из 473. Были выпущены из тюрем политические заключенные, восстановлена автономия Каталонии, приняты законы, улучшавшие положение рабочих, началось осуществление аграрной реформы.

Победа Народного фронта активизировала испанский фашизм, группировавшийся в партии «Фаланга» и вокруг нее. В середине июля 1936 г. в испанском Марокко, а вслед за тем – во многих городах самой Испании начался военно-фашистский мятеж, который возглавил генерал Франко. Мятежники получили щедрую помощь военными материалами и людьми со стороны Германии и Италии. На их стороне оказались правительства Англии и Франции.

На помощь республиканской Испании пришли тысячи интернационалистов из всех стран мира. Они создали интернациональную бригаду. В конце 1938 г. наступило ухудшение военного положения Испанской республики. В январе 1939 г. пала Барселона. В конце марта испанский фашизм торжествовал победу. Спустя несколько месяцев генерал Франко стал единоличным диктатором Испании. Его режим надолго пережил войну, сохранившись до ноября 1975 г., то есть до смерти диктатора.

Мятеж начался 18 июля 1936 г. В первые недели мятежников не поддержали ни военный, ни гражданский флот республики. В Африке застряли главные силы, на которые рассчитывал Франко, – иностранный легион наемников и марокканская конница: их не на чем было переправить через Гибралтар. Сторонники Франко, в том числе военные, заявили, что без помощи Германии и Италии заговор обречен на провал. И поддержка пошла.

Из Африки на германских транспортных самолетах стали перебрасывать в Испанию марокканский 18-тысячный конный корпус. Немецкий легион «Кондор» насчитывал более 50 тысяч солдат и офицеров, оснащенных самым современным по тем временам оружием. Из Италии поступило почти 200 тысяч человек, около 2000 орудий, до 1000 самолетов, транспорты с пулеметами, ружьями и боеприпасами. Был сформирован карательный «иностранный легион». Активно формировалась «пятая колонна» – диверсионно-разведывательные формирования франкистов, которые предназначались для совершения диверсий и террористических актов против интернациональных бригад. Именно тогда родился этот термин как нарицательное наименование вражеской агентуры внутри государства или политического движения, ведущих подрывные действия в интересах внешнего противника.

Как известно, во время гражданской войны в Испании на Мадрид наступали четыре колонны войск генерала Франко, а его агентура внутри города – та самая «пятая колонна» – должна была нанести удар с тыла.

К началу гражданской войны республиканская армия являла собой разрозненные воинские части, которые не всегда подчинялись общему командованию. Почти каждая политическая партия, входящая в Народный фронт, стремилась иметь собственные воинские формирования со своими красными, черно-красными, бело-розовыми и другими флагами. На стороне республиканцев воевало формирование анархистов.

Советский Союз снабжал республиканскую Испанию оружием, а советские добровольцы, главным образом танкисты и летчики, принимали непосредственное участие в боях с фашистскими армиями. Активно участвовали в этой войне в качестве советников и инструкторов советские диверсанты и разведчики. Именно благодаря использованию их опыта испанские партизаны наносили противнику существенный урон с малыми потерями для себя, а часто и вовсе без потерь, заставляя его расходовать значительные силы на охрану своего тыла и тем самым ослабляя фашистские войска на фронте.

Советские специалисты обучали испанских партизан и вместе с ними участвовали в операциях и в тылу врага. В составе партизанских групп и отрядов оказалось достаточное количество первоклассных водителей. Были там и радисты, оружейники, армейские и гражданские подрывники, были люди, знающие топографию, но совершенно не было имевших представление об основах организации и тактики партизанской борьбы, технике и тактике диверсий.

Испанские республиканские партизанские формирования с помощью советников и инструкторов осваивали советский опыт и наносили противнику существенный урон. Мятежникам не удалось предохранить пути сообщения и другие объекты, имеющие большое военное значение, от воздействия партизан и особенно спецгрупп (отрядов).

Партизанам нужны были противопоездные, противоавтомобильные, объектные мины, мины-сюрпризы, в том числе замедленного действия, взрывчатые вещества. Все это приходилось изготовлять в мастерских спецшкол. Две мастерские, созданные при партизанских школах, снабжали минами не только спецбатальон, но и впоследствии партизанскую бригаду и все диверсионные группы и отряды.

Советник обязан был не только наладить производство взрывных средств, но и быть способным во главе групп действовать в тылу противника на незнакомой территории, даже не зная языка. Обучение в школе продолжалось три-четыре недели, затем обучаемые участвовали в нескольких вылазках в тыл врага. Если возникала необходимость, вновь занимались в школе еще несколько дней дополнительно.

К лету 1937 г. весь состав преподавателей – командиров школьных подразделений – имел на своем личном счету не менее двух подорванных поездов или несколько автомашин. Всего же, по воспоминаниям И.Г.Старинова, кавалера 11 орденов, признанного наставника тысяч партизан, минеров и диверсантов, за первые 10 месяцев в партизанских школах было обучено около 600 человек. За это же время один воспитанник школы, Доминго Унгрия, из командира группы вырос в командира знаменитого XIV партизанского корпуса, а большинство участников первых диверсий стали командирами подразделений, рот, батальонов, двое – командирами бригад.

Железнодорожные линии были разбиты на участки. Через каждые 4-6 дней на один из них высылался партизанский отряд или группа, которые с помощью местного населения разрушали мосты, телеграфные линии, разбирали строения железной дороги, совершали нападения на поезда, разъезды и т.д.

Другие группы с помощью местного населения предпринимали налеты на отдельные команды и далее на опорные пункты, добывали разведданные.

Так, в июле 1937 г. под руководством советского разведчика Х.Д.Мамсурова (Ксанти), в будущем Героя Советского Союза, была разработана операция по выводу из строя на 5 суток участка железной дороги, соединяющей Мадрид с Южным фронтом противника, и нарушению автомобильного движения на параллельной автомагистрали. Она предусматривала массовое применение противопоездных и объектных мин замедленного действия. Операция прошла успешно. Партизанский батальон был преобразован в бригаду специального назначения.

После уничтожения штаба итало-фашистской авиационной дивизии под Кордова в результате крушения поезда республиканское командование убедилось в эффективности действий партизан, их способности малыми силами наносить большой урон противнику.

Проявилась высокая эффективность засад против механизированных колонн. Уже к лету 1937 г. на многих участках партизаны полностью парализовали ночное движение автотранспорта. Оказалось, что автомобильные колонны, даже сопровождаемые танками, были весьма уязвимы от партизанских засад. В горах они не могли высылать бокового охранения, а охранять дороги у мятежников не было сил. Нанеся огневой удар по колонне, партизаны, если это было им по силам, добивали ее или отходили по местности, где преследование по следу было исключено.

Партизанские силы частично базировались в горно-лесных районах в тылу противника, а наиболее активно действующие отряды имели основные базы в тылу республиканских войск. Иногда они организовывали промежуточные базы в тылу мятежников. Это было вызвано тем, что партизаны остро нуждались в оружии, боеприпасах, особенно в специальных минно-взрывных и зажигательных средствах, которыми наносили противнику основной урон в материальных средствах и живой силе. Эти средства без наличия радиосвязи авиация не могла доставлять в тыл противника, и партизанские войсковые формирования через линию фронта совершали глубокие рейды в тыл мятежников.

Часть мин войсковые партизанские подразделения передавали партизанам-подпольщикам, которые имели возможность устанавливать их незаметно для противника на различных объектах: цистернах с горючим, подвижном составе с боеприпасами, автотранспорте и даже на самолетах.

В городах партизанская борьба велась только одиночными подпольщиками и небольшими группами с обязательным применением минно-взрывных устройств замедленного действия, так как боевые столкновения в условиях комендантского часа в большинстве случаев приводили к гибели партизан.

Главным военным советником республиканской армии был корпусной комиссар Я.К.Берзин, бывший начальник Разведупра РККА (Гришин). В числе других партизанской деятельностью в тылу франкистов тогда занимались «белорусские партизаны» Станислав Ваупшасов и Александр Рабцевич, оперативники НКВД Кирилл Орловский и Николай Прокопюк, Артур Спрогис и другие. Так, Мамсуров был направлен советником к лидеру анархистов Буэнавентуре Дуррути. Спрогис, бывший сотрудник Спецбюро НКВД, занимавшийся ранее в Белоруссии подготовкой приграничных районов к будущей партизанской войне, был назначен советником командира диверсионно-подрывного отряда в тылу врага при 11-й интернациональной бригаде.

На деятельности Спрогиса остановимся более подробно.

Самого спецотряда тогда еще не существовало. Его ядро Спрогису удалось сколотить в первые же дни в Малаге. Командиром назначили бывшего военнослужащего сержанта Хосе Муньоса Гарсиа. Однако по указанию В.И.Киселева (Кремнева), военного советника штаба Южного сектора, командира полка в годы Гражданской войны, а в Испании – советника командующего малагским участком, командиром отряда стал Спрогис.

Следует заметить, что состояние республиканской армии было удручающим. Она не имела ни четкой структуры, ни единого командования, ни разведки. Не было и сплошной линии фронта, что важно, если работать во вражеском тылу, совершая там рейды.

Киселев поставил Спрогису задачу: в связи с тем, что к противнику начали прибывать новые части из Италии, расстроить систему их подвоза.

Бойцов в отряд Спрогис подбирал сам из андалузских шахтеров и крестьян. Одни хорошо знали горные подрывные работы, другие – будущий район действий и могли быть проводниками. Оставалось только научить их обращаться с оружием и специальным методам работы. Однажды, когда они тренировались в минировании реальных железнодорожных рельсов (закладывались, естественно, учебные мины; петарды взрывались, вызывая обеспокоенность машинистов), их заметили с проходящего поезда. Поезд остановили. Оттуда выскочили люди и, пока разобрались, что к чему, будущим герильерос досталось по первое число. Не тронули только Спрогиса и переводчицу. Недоразумение удалось уладить.

Перед отрядом Спрогиса была поставлена задача глубоко проникнуть в тыл противника, организовать диверсии, вывод из строя, по возможности, командного состава, захват «языков» и штабных документов, уничтожение линий связи. Его отряд действовал на гренадском направлении, северо-западнее Малаги (район глубиной в 30-40 и 400-600 километров по фронту). Местность здесь была гористая и лесистая. Много садов, которые тянулись от Эстепона до Картахены.

Военный советник испанских герильерос в тех условиях был вынужден придерживаться единственно возможного метода и обучения, руководства боем – «Делай, как я!» Связано это было не столько с тем, что в ряде случаев необходимо было воздействовать на партизан личным примером – такие ситуации у командира возникали сплошь и рядом. К этому приходилось прибегать еще из-за незнания испанского языка. Переводчиков-мужчин практически не было, да и не каждый мог выдержать суровые условия диверсионной работы. Первая переводчица Спрогиса выдержала недолго. Некоторое время он работал вообще без переводчика, а потом появилась Хосефа Перес Орера – Елизавета Александровна Паршина. В середине тридцатых годов она окончила Московский институт иностранных языков и с группой добровольцев отправилась в Испанию. После возвращения оттуда училась в Военной академии имени М.В.Фрунзе. Занималась минированием Москвы на случай захвата ее немцами. Работала в «Смерше» на Центральном и Северо-Кавказском фронтах. Готовила добровольцев-подрывников для заброски за линию фронта. За боевые заслуги была награждена орденами Красного Знамени и Красной Звезды. Паршина – автор книги «Динамит для сеньориты», изданной в 1989 г.

К активным действиям партизанский отряд андалузских шахтеров приступил в конце 1936 г. С 27 декабря 1936 по 26 января 1937 г. на участках железной дороги Альхисерас – Ронда – Антекерра группой Спрогиса было взорвано 8 поездов. Почти каждый выход в тыл врага оканчивался крушением поезда. Цель преследовалась одна – нарушить военное обеспечение частей противника. Взрывы обычно производились на поворотах, высоких насыпях, найти которые в горах не составляло труда. Результаты крушений всегда выглядели эффектно: составы сваливались с насыпи, вагоны разбивались в щепки, от взрывов паровозных котлов возникали пожары.

Так, состав, который следовал из Альхисерас в Гранаду, оказался с боеприпасами. В результате диверсии возник пожар, продолжавшийся около суток. Это место находилось недалеко от линии фронта. Пожар был хорошо виден с обеих сторон. Противник сразу же ответил на диверсию продолжительным массированным артобстрелом, который пришелся по передовым позициям республиканцев. Некоторые начальники колонн, не позаботившиеся своевременно об укрытиях для своих бойцов, потом упрекали Спрогиса, что не предупредил заранее, хотя предупреждать о готовящейся акции они никого, конечно, не могли.

В некоторых штабах республиканцев находились командиры, не склонные к активным боевым действиям. Донесения о крушениях поездов ими воспринимались в высшей степени сдержанно. Иногда заводились разговоры о том, нужно ли вообще пускать под откос поезда. Хоть и находятся они, дескать, в руках фашистов, но это, мол, народное достояние. И после победы над фашизмом оно-де останется у народа.

Спрогис не без основания полагал, что здесь действует агентура врага. Однажды во время бомбежки Малаги несколько бомб легло рядом с домом, где размещалась группа Спрогиса. Никто не пострадал, но тут же распространился слух, что бомбежка произведена исключительно для того, чтобы уничтожить его людей. Это, естественно, нервировало бойцов.

Подрывная работа заставила противника принять все возможные контрмеры. Спрогис даже предполагал, что в его подразделение, несмотря на тщательный отбор и проверку, мог проникнуть враг. Отныне он ставил задачу группе только перед посадкой в машины. Тогда же объявлял и состав группы. Даже шоферу Спрогис никогда не говорил конечную цель маршрута. Только командовал: прямо, налево. Все вопросы, связанные с работой в тылу врага, он обсуждал только с командующим фронтом. В результате за все время пребывания под Малагой у Спрогиса не было ни одного провала. Обошлось и без жертв.

На первый взгляд, техническая сторона операции выглядела предельно просто и однообразно: выход на место, закладка взрывчатки, возвращение. Все это так, если не считать, что постоянно не хватало взрывчатки, капсюлей. Если не считать, что подрывные устройства изготовляли вручную из подсобных материалов и усовершенствовали их сами, учась на своих же промахах. Если не считать, что каждому выходу предшествовало тщательное изучение передовых позиций противника, местности, на которой нужно было действовать. А еще важно было предугадать, какие контрмеры противник предпримет в том или ином случае.

Обычно, перейдя линию фронта, группа за 4-5 часов добиралась до железнодорожного полотна. Заложив заряд, бойцы немедленно возвращались. Часто возвращение совпадало со взрывом поезда. После первых же крушений противник усилил охрану железнодорожного полотна. Группа начала ставить заряды только тогда, когда часовой был под ее контролем.

Однажды группа в составе 7 человек во главе со Спрогисом вышла на задание. Выследив патрулирующего часового, поставили заряд в нескольких метрах от небольшого мостика на насыпи высотой в 5-6 метров, вблизи передовых позиций республиканцев. Движение поездов оттуда не только хорошо было слышно, но и видно. Спустя час, находясь в пути, группа услышала, что там, где только что они заложили мину, прошел поезд, но взрыва почему-то не последовало. Предположили, что заряд обнаружен и извлечен часовым. Вернулись домой. Решили ночью на этом же месте заложить новый заряд. Но когда на следующую ночь пришли, оказалось, что поезд все же подорвался, и это произошло примерно спустя 2 часа после ухода группы. На рассвете взрыв хорошо был виден с передовых позиций республиканцев. Так как состав целиком свалился с насыпи, противнику не составляло труда восстановить путь, и к вечеру движение возобновилось.

Подойдя снова к железнодорожному полотну, партизаны Спрогиса выследили двух часовых и вновь заложили заряд. Спустя 3 часа прогремел оглушительный взрыв. Так в течение суток на одном и том же месте было взорвано 2 состава противника. Случай довольно редкий.

Как правило, возвратившись с задания, Спрогис составлял отчет. В его личном архиве сохранилось несколько копий отчетов, которые он представил командованию после возвращения из заграничной командировки. Автору посчастливилось встречаться со Спрогисом, вести с ним длительные беседы. Сохранились и копии этих отчетов. Некоторые из них сегодня можно привести в качестве иллюстраций партизанской деятельности с комментариями и выводами самого А.К.Спрогиса. Тем они и ценны.

«...Когда фронт установился в районе Алмерия, в ближайшем тылу противника подходящих объектов для диверсионной работы не осталось, вследствие чего, по приказанию главного штаба, группа была переброшена на участок Толедо – Талавера. Здесь фронт проходил по р. Тахо, за которой на расстоянии от 2-12 км проходила железная дорога, которой противник пользовался для снабжения своих войск, находящихся под Мадридом. Ежесуточно здесь проходило шесть-восемь поездов.

Фронт разделяла р. Тахо, в зимний период очень многоводная и, как горная река, в высшей степени быстрая. По ширине доходящая до 300-400 м. По справкам местных рыбаков, переправа через р. Тахо в это время года считалась невозможной. Через месяца два ожидался спад воды, после чего переправа считалась обычным явлением.

Согласиться ждать было нельзя, и приступили к форсированию реки. Но все попытки кончались неудачами, несмотря на то, что в нашем распоряжении имелись резиновые и деревянные лодки, применялись надувные камеры и другие приспособления, результаты всегда получались те же. После преодоления первых 20-30 м от берега любая лодка подхватывалась сильным течением, не поддающимся никакому управлению веслами, и через несколько минут лодка, все еще находясь на расстоянии 30-40 м от нашего берега, в то же время оказывалась отнесенной вниз по течению на полкилометра. Все попытки переправы по обыкновению кончались затоплением лодки или ударом о какое-либо высунувшееся из реки дерево.

Только заблаговременно предусмотренными спасательными мерами удавалось всех очутившихся в воде людей вовремя спасти. Трудности в переправе еще усложнялись тем, что работать приходилось только ночью и не исключалась возможность быть обнаруженным с другого берега часовыми противника.

Местом переправы всегда выбирался изгиб реки в нашу сторону. В течение 15 суток работа по переправе была безрезультатной. Использовались все средства, которые могли дать хоть малейшую надежду на осуществление переправы. Все оказалось бесполезным.

За это время кончился февраль, а с наступлением марта прекратились проливные дожди. Наблюдением было установлено, что вода начинает спадать. Немного уменьшилась быстрота течения. Через несколько дней была предпринята следующая попытка переправиться, которая, наконец, удалась. Река была освоена.

Но оказалось, что все попытки на разных участках (на протяжении 20 км) после переправы через реку пройти линию фронта к железной дороге противника не удавались. На первом же километре от реки группа всегда наталкивалась на заставы противника. Предполагаю, что такая бдительность может быть вызвана имеющимися у противника агентурными данными о существовании нашей группы на данном участке, а также о том, что данная железная дорога имеет важное значение для снабжения мадридского фронта.

Во время шестой попытки пройти линию фронта группа понесла потери в количестве одного убитого и одного раненого.

Трудности, связанные с переправой, плохие материальные условия (недостаток продовольствия), отсутствие теплой одежды, что болезненно отражалось на личном составе группы, который преимущественно состоял из уроженцев юга (50% состава группы были простужены), плюс целая серия неудачных попыток перейти линию фронта и потери людей – все это сильно повлияло на моральное состояние группы. Угас энтузиазм, люди все более настойчиво стали обращаться с просьбой отправить их в любую часть, находящуюся на фронте.

Группа была подобрана на добровольных началах, поэтому отказать им – значит лишить принципа добровольности, что было крайне нежелательно, удовлетворить – значит потерять людей, уже имеющих некоторый опыт работы в тылу. Кроме того, судя по существующей тяжелой обстановке, можно было предполагать, что после этого количество желающих уйти увеличится.

Положение для существования группы создалось катастрофическое. Необходимо было срочно поднять престиж работы, доказать, что работать можно. Это нужно было сделать немедленно. Поэтому мною было решено, несмотря на запрещения главного руководства самому участвовать в операциях, связанных с переходом фронта, все же повести группу самому. Отобрал пять самых стойких, надежных бойцов. К ним присоединилась переводчица, настойчиво выражающая желание принять участие в операции как боец, уже раньше показавшая себя с положительной стороны. Кроме того, ее присутствие в группе влияло на самолюбие мужчин.

С наступлением темноты переправились через реку. У лодки в кустах оставили двух бойцов и переводчицу, которые должны были ожидать нашего возвращения, и в составе четырех человек двинулись в тыл. Расстояние до железной дороги до трех километров, так что времени в нашем распоряжении было достаточно.

Двигались медленно, очень осторожно. Ночь была темная и благоприятствовала нам. Руководствуясь опытом, путь выбрали исключительно по ровному открытому полю. Как правило, в таких местах часовых противника меньше всего можно встретить, по обыкновению они устраиваются у какого-либо дерева, кустика, в лощине и т.д.

Несмотря на всю осторожность, через километр все же натолкнулись на заставу, которая без предупреждения с расстояния, видимо, обнаружив нас, открыла пулеметный огонь. Согласно приказа, никто из группы не имел права начинать стрелять без моего приказания, т.е. пока не начну стрелять я. На выстрелы отвечать не стали.

Противник, выпустив несколько пулеметных очередей, как будто успокоился. Застава, судя по выстрелам, находилась впереди нас, немножко левее. Справа от нас, метрах в 300, тоже было дано несколько винтовочных выстрелов. Создалось впечатление, что на каждые 300-400 м по всей линии фронта расставлены часовые.

Для нас было важно то, что уже теперь довольно точно, судя по выстрелам, имелась возможность установить расположение часовых. Пролежали без движения минут 20, после чего отползли немножко назад и взяли по возможности точное направление посередине выявленных двух застав. Весь успех операции теперь заключался в том, заметят ли или услышат наше продвижение. Благодаря осторожности, соблюдению тишины успешно, не обнаружив себя, добрались до железной дороги.

Предположения, что ввиду такой густой сети постов вдоль фронта часовых у железной дороги не окажется, оправдались. На протяжении двух километров на железнодорожном полотне нами было заложено 4 взрывчатых снаряда. Через час тем же путем благополучно вернулись к реке, где нас ожидал остальной состав группы и лодка. Переправившись через реку, на расстоянии километра на нашей стороне, на высоте, командующей над местностью, мы заняли для отдыха пустующий дом и в ожидании рассвета начали сушить одежду.

Через два часа после восхода солнца вся группа была разбужена выставленными часовыми. С занятого нами домика, находящегося на высоте, была хорошо видна через реку вся местность и железная дорога противника. Слева, далеко со стороны Талаверы-де-ла-Рейна, показался дымок подходящего поезда. От нас до места закладки снаряда по прямой расстояние всего около трех километров.

В непосредственной близости от железной дороги в бинокль были видны окопы и часовые противника. Поезд, состоящий из 20 товарных вагонов, быстро приближался к месту заложенных нами снарядов. Вся группа и бойцы из местных позиций с нетерпением ждали, что же будет. Еще несколько секунд – и мы увидели столб огня и дыма, после чего до нашего слуха дошел гул взрыва.

Паровоз накренился на один бок, за ним валились, нагромождаясь один на другой, товарные вагоны. Местность была ровная, и железнодорожная насыпь почти не возвышалась над местностью, ввиду чего состав поезда с насыпи не свалился, а остался лежать там же.

Через несколько минут со всех фашистских позиций к месту катастрофы уже бежали люди. Через полчаса подъехала автомашина, а еще через некоторое время со стороны Талаверы прибыл вспомогательный поезд. Срочно предпринимались меры очистки железнодорожных путей. Одновременно производилось тщательное обследование дороги, в результате которого были обнаружены остальные наши снаряды. Но попытка изъять первый наш обнаруженный заряд окончилась взрывом и гибелью пытающихся изъять его. Заряды были достаточно усовершенствованными и после снятия предохранителя изъятию не поддавались.

При обнаружении второго заряда его трогать не стали, а поставили около него часового, то же сделали при обнаружении следующего заряда. Приблизительно через час по проселочной дороге подъехали две легковые машины. Вышедшая из машин группа людей направилась к часовым, находящимся около зарядов. Через несколько минут совещаний вся группа отошла на некоторое расстояние, а у одного из зарядов остались только двое, оставшиеся начали что-то делать около заряда, по всей вероятности, это были приехавшие специалисты по подрывному делу. Через минут десять все же произошел взрыв, в результате которого от обоих специалистов на носилках были унесены только их останки. После такой неудачи изъять четвертый заряд никто уже не пытался, а решили его взорвать. С этой целью на место, где был наш заряд, было положено взрывчатое вещество и все вместе взорвано. После чего приступили к исправлению своего железнодорожного пути. С наших позиций был открыт огонь. С обеих сторон началась интенсивная перестрелка, но ввиду большого расстояния особого влияния на противника она не оказала.

После этой операции, эффективные результаты которой представилась возможность увидеть всей группе, сразу же через два дня в этом же районе, только на другом участке, была предпринята другая. Учитывая, что фашисты еще больше усилят имеющуюся охрану всей близлежащей к фронту полосы дороги, было решено попытаться произвести взрыв поездов там, где он менее всего этого ожидает.

С этой целью через реку Тахо мы переправились на десять километров восточнее Талаверы, где по прямой до железной дороги было 14-15 километров. Рельеф местности ровный, совершенно открытый. Можно было предполагать, что здесь едва ли будут ожидать появления нашей группы. Как впоследствии оказалось, наши предположения вполне оправдались. На протяжении всего пути группа не обнаружила не только заставу, но даже ни одного часового.

Трудности операции заключались только в том, что в течение ночи нужно было без дорог пройти около 30 км в боевом порядке, все время будучи готовыми к встрече с неприятелем. Поэтому времени было в обрез, необходимо было идти форсированным темпом, т.к. в случае задержки рассвет застал бы группу во время возвращения в районе передних позиций неприятеля на ровном открытом месте, а это означало бы гибель всей группы.

После соответствующего учета местности, расстояния, физических сил и выносливости группы было решено, что времени хотя и немного, но все же хватает. Группа в составе 14 человек отправилась на исполнение задания. Ввиду уклонения в сторону, а также вследствие того, что дорога оказалась более трудной, чем предполагалось, с возвращением сильно запоздали.

Несмотря на самый высокий темп движения, рассвет застал группу во время возвращения на расстоянии 3 км от р. Тахо, т.е. от наших передовых позиций. Обстановка сложилась в высшей степени критическая. Мы находились в районе позиций противника, и продвижение группы в боевом порядке, как это делалось ночью, немедленно обратило бы внимание на себя. Нужно было что-то предпринять, чтобы обмануть бдительность наблюдателей.

Применили следующий способ. Группа построилась в колонну, и направление было взято по первой проселочной дороге на деревню, которая находилась ближе всего к месту нашей переправы. Цель была одна – создать впечатление, что идет небольшая группа бойцов в деревню, которую, как нам было известно, занимал батальон мятежников. Расчет был на то, что нас должны были принять за своих.

Не доходя до деревни около полкилометра, мы круто повернули через поле к реке, которая уже находилась от нас приблизительно в километре. Сделанный нами крутой поворот с дороги через поле прямо на реку, конечно, должен был вызвать подозрение, но это был наш единственный шанс. Если удастся этот километр пройти до реки, то за ее крутыми берегами мы можем уже чувствовать себя в некоторой безопасности, тем более, что с той стороны будем поддержаны огнем с наших передовых позиций.

Наш расчет строился на том, сколько времени понадобится, пока наблюдатели и часовые неприятеля сообразят, в чем дело. Нам, чтобы пройти этот км, нужно было около 10 минут. Если сообразят хотя на несколько минут раньше, то, учитывая ровную местность и то, что вражеские пулеметы, находящиеся на позициях, пристреляны, у нас, безусловно, будут большие потери.

Линия фронта на этом участке шла не сплошным рядом окопов, а системой опорных пунктов с круговыми окопами для обороны. Несмотря на громадное желание пуститься бегом, пришлось приложить громадные усилия и заставить себя идти ровным шагом. Бег нас немедленно выдал бы, а ровный шаг должен был, безусловно, больше держать фашистов в заблуждении. В этом случае можно было надеяться, что прежде, чем открыть по нас огонь, они все-таки попытаются выяснить, что это за группа и куда она идет. Но на все это потребуется время. Вот таким образом мы надеялись выиграть необходимые нам десять минут.

Наши предположения оправдались. Противник разобрался, что к чему, только тогда, когда мы уже под прикрытием крутых берегов реки дошли до места, где в кустах находились лодки и поджидали нас свои люди. Когда уже последняя лодка была на середине реки, был открыт пулеметный огонь. Но было уже поздно, завязалась интенсивная перестрелка, окончившаяся без каких-либо потерь с нашей стороны.

Через час, когда мы уже расположились на отдыхе, от наших наблюдательных постов пришло сообщение, что в тылу у фашистов во время прохождения поезда был услышан сильный взрыв. Можно было предположить, что взорван еще один поезд.

Удачные операции воодушевляли бойцов. Когда моральное состояние людей высокое, они с большим энтузиазмом идут на самые рискованные дела. В это время хорошо тренировать неопытных. Тогда как серии неудач отрицательно сказываются даже на самых стойких. И этому тоже нужно учиться противостоять.

В мае в главный штаб поступило сообщение, что мятежники на Гвадалахарском фронте готовятся к наступлению, туда же перебрасывается и итальянский корпус. Для проверки этих сведений на участке 5-го республиканского корпуса предприняли несколько попыток захватить пленных. В течение двух суток провели десять ночных поисков, но пленных взять не удалось. Не дали желаемых результатов и поиски, проведенные разведчиками 11-й интербригады. Не внесла ясности и авиаразведка».

В такой обстановке диверсионной группе Спрогиса было поручено достать «языка». Задачу он получал в Мадриде от военного советника Центрального фронта К.А.Мерецкова (Петровича), который впоследствии стал Маршалом Советского Союза. На ее выполнение отвели не более 36 часов. Спрогису предложили выбрать участок для перехода линии фронта и предоставили полную самостоятельность. Он отобрал 5 самых подготовленных, решительных и ловких бойцов, позаботился об экипировке. Группе выделили 1 легкий пулемет и 4 автомата. Вместо сапог обули альпаргатас – брезентовые тапочки на веревочной подошве.

Условия для выполнения задания оказались крайне неблагоприятными. Противник сидел в окопах в три ряда за проволочными заграждениями. Малейшее движение на наших позициях сразу же вызывало пулеметный огонь с той стороны. После неудавшихся ночных вылазок республиканцев враг вел себя особенно осторожно. Сразу стало ясно, что взять «языка» здесь – задача практически невыполнимая. Это следовало делать в глубоком тылу противника. Где же и как перейти линию фронта?

Выбор Спрогиса пал на овраг с крутыми склонами, который начинался на позициях республиканцев и уходил к мятежникам. По дну его протекал ручей. Справа и слева, метрах в 300 друг от друга, на склонах оврага располагались пулеметные гнезда противника. Дно оврага было перегорожено двумя рядами колючей проволоки. Любую попытку пройти здесь могли расценить как сумасшествие.

На этом и был построен расчет Спрогиса. Они пойдут там, где их никто не ожидает. Опасения, что враг выставит в овраге секрет, оказались напрасными. Этот участок считался непроходимым.

На шоссе Спрогис разделил группу на две. Первая шла впереди и должна была беспрепятственно пропускать всех идущих или едущих, укрывшись по обе стороны от шоссе, и в случае необходимости оказать помощь в захвате пленных. Группа шла к расположению штаба дивизии. Там предполагалось брать «языка». Но все случилось раньше.

На шоссе послышался конский топот. Ехало несколько всадников. Три бойца из второй группы открыто вышли на дорогу.

Конники, увидев вооруженных людей, приняли их за патруль. Один из них выбросил вперед руку ладонью вниз и выкрикнул фашистское приветствие. Хосе Муньос буднично ответил: «Слезай! Приехали. Мы красные!»

Времени, чтобы осадить и разоружить ошарашенных кавалеристов, потребовалось немного. Один из них выхватил револьвер и выстрелил в Спрогиса, но промахнулся и был убит. Другой пустился бежать, но был ранен. В плен попало 2 офицера и 2 рядовых. Теперь можно было возвращаться. Спустя 3 часа пленных доставили в штаб Центрального фронта.

Во время допроса выяснилось, что один из задержанных офицеров – командир батальона. Он вез месячное жалованье солдатам. Деньги были при нем. Второй оказался офицером разведки. Еще на той стороне, когда его разоружали, он, пользуясь темнотой, выбросил свой бумажник. Бойцы подобрали его. В нем лежали документы на имя офицера республиканской армии. Таким образом, удалось разоблачить фашистского агента, готовящегося к заброске в тыл республиканцев.

Теперь точно установили, что сведения о прибытии итальянского корпуса – ложные. Сама собой отпала необходимость в переброске на Гвадалахарский фронт целого республиканского корпуса.

Эту операцию высоко оценили. Главнокомандующий республиканской армией бригадный генерал Миаха пожелал лично выразить бойцам Спрогиса свою благодарность.

После нескольких удачных операций по тыловым базам противника на правом фланге Гвадалахарского фронта группу перебросили на левый фланг, в район западнее города Теруэль. Сплошной линии обороны у фашистов не было. На господствующих высотах имелись оборудованные из камней и дерна опорные пункты. Они считались неприступными. Чтобы подняться к ним, нужно карабкаться по скалистым выступам часа 3-4. Под пулеметным огнем сделать это невозможно. В таких опорных пунктах противник чувствовал себя в полной безопасности. Именно в этом районе партизаны Спрогиса провели ряд успешных операций.

Обычно группа находилась в тылу противника от 2 до 5 суток. Герильерос проводили ночные поиски, совершали многокилометровые рейды, действовали в лесу, в горах, форсировали реки, подрывали железнодорожное полотно и мосты, брали «языков» и днем, и ночью.

Одной из крупнейших операций, проведенных группой Спрогиса, был взрыв патронно-порохового завода. Он лишил на длительный срок боеприпасов германский легион «Кондор», вызвал бурю ненависти фашистов и отозвался громким эхом во всей мировой прессе.

Замысел операции возник в штабе советников Мадридского фронта. Спрогиса вызвал полковник Р .Я.Малиновский (Малино) (в последующем, после Великой Отечественной войны, маршал Р.Я.Малиновский был министром обороны СССР) и приказал срочно найти «окно» через линию фронта, проникнуть любым путем в Толедо и уничтожить военный завод.

Спрогис знал, что Толедо – город небольшой. Самый крупный объект в нем – патронный завод, сооруженный еще до гражданской войны и реконструированный немцами к 1936 г. Долго ломал голову, как использовать старые развалины для прикрытия, чтобы незаметно проникнуть в район завода. Подходы к городу охранялись, поэтому следовало искать какой-то подземный ход. Найти правильное решение помог рабочий-испанец Эмилио. Он предложил проникнуть на территорию завода через систему канализации. На третий день у Спрогиса уже была схема старых и строящихся канализационных путей и колодцев города и его окраин. Сеть канализации была сооружена из широких, почти в человеческий рост, керамических труб. Входные и выходные колодцы, облицованные бетоном, имели довольно широкие подземные площадки и лесенки для спуска и подъема рабочих. Отобрав двоих бойцов и захватив несколько сумок взрывчатки, отряд двинулся в Толедо.

Только поздно вечером очутились на окраине города, где Эмилио указал спуск в колодец. Подняли массивную чугунную крышку, и пять человек по одному, освещая путь карманными фонариками, медленно двинулись по большой трубе к центру города. Пройдя несколько километров, наткнулись на обширную площадку, которая соединяла три старых канала в один новый, более широкий. Идти и дышать стало легче. Эмилио объяснил, что каждый вечер производится промывка каналов речной водой. Он внимательно осматривал на стенах трубы одному ему известные отметины. Так отряд оказался на территории завода.

Франкистских солдат, ошеломленных их внезапным появлением, быстро обезоружили и загнали в темный угол двора, приставив часового.

До рассвета оставалось не более часа. Подрывники заложили взрывчатку в нескольких корпусах завода и в караульном помещении. Спрогис подал команду зажечь шнуры и бежать к люку, захватив несколько плененных офицеров из охраны. Группа спустилась по лесенке в люк и быстро прошла тоннель. Едва выбрались наверх в условленном месте, где ждали автомашины, громыхнули взрывы.

Позднее пришли поздравления от Берзина, Малиновского, подполковника П.И.Батова (Фрица), соратников по разведке. Благодарили и испанцы из командования Мадридского фронта. Весть об уничтожении завода в Толедо разнеслась по всей стране.

Война в Испании ожесточалась. Мадрид стал оплотом революционных сил. К концу 1937 г. в Испании воевали около 50 тысяч добровольцев из 54 стран мира: в том числе 8500 французских волонтеров, 5000 поляков, около 5000 немецких антифашистов, 4000 итальянцев, 6000 англичан, бельгийцев и австралийцев и т.д. Республику защищали почти 3000 советских добровольцев.

Многие ученики Спрогиса стали хорошими командирами групп и могли действовать самостоятельно. Было принято решение о возвращении Спрогиса в Советский Союз. Его партизанский отряд к тому времени представлял собой крепко спаянное и блестяще обученное формирование.

Партизанские отряды, подобные тому, которым командовал Спрогис, успешно действовали в тылу войск мятежников. Франкистское командование было вынуждено выделять для охраны своих коммуникаций войска, в 20-30 раз превышавшие по численности местные и войсковые партизанские части. Потери же партизан при действиях на коммуникациях противника были в сто раз меньше, чем потери врага.

Так, Александр Рабцевич, носивший в Испании имя Виктор, Кирилл Орловский (Стрик) так же, как и Спрогис, возглавляли в Испании диверсионно-разведывательные формирования.

Забегая вперед, надо сказать, что во время Великой Отечественной войны оба они командовали крупными партизанскими группами в тылу у гитлеровцев, в Белоруссии. Оба заслужили звание Героя Советского Союза. После войны Александр Рабцевич до 1956 г. продолжал служить в пограничных войсках. Кирилл Орловский возглавлял знаменитый белорусский колхоз «Рассвет».

Орловского в Испанию «...лично отобрал в компании со «старыми белорусскими партизанами» Александром Рабцевичем и Станиславом Ваупшасовым советский разведчик Г.С.Сыроежкин. Для Испании Орловскому придумали англизированный псевдоним Стрик (striker – ударник в спусковом механизме стрелкового оружия). Стрик действовал в составе Мадридского интернационального разведывательно-диверсионного отряда НКВД СССР, в который, кроме советских специалистов, входили испанцы, болгары, латыши, немцы, французы, американцы и англичане. Жил в столичном отеле «Гэйлорд».

Автор книги «Квартира дважды кавалера» С.С.Крапивин проследил по испанской карте маршруты Орловского и его группы. Это юго-запад страны: горы Андалузии, провинция Севилья, долина реки Гвадалквивир...

Он приводит подлинное донесение Орловского-Стрика в Центр – документ из фонда испанской резидентуры архива Первого главного управления КГБ СССР:

«Совершенно секретно. Экземпляр единственный.

Доношу, что 30 мая 1937 года я с группой в 10 человек испанцев и одним человеком русским (Степан Грушко. – С.К.) перешел линию фронта и направился в глубокий тыл фашистов для диверсионной работы.

С 30 мая по 20 июля 1937 г. с вышеупомянутой группой я прошел в тылу противника 750 км и только один раз 15 июля группа была обнаружена противником, о чем напишу ниже.

За упомянутое время мною с упомянутой группой была проведена следующая работа:

Ночью с 2 на 3 июня 1937 г. взорван товарный поезд противника возле горы Капитана на ж.д. линии Севилья – Бадахос.

Ночью, вернее в 10 часов вечера, 11 июня 1937 года мною взорван пассажирский поезд на ж.д. линии Севилья – Касалья-де-ла-Сьерра недалеко от станции Эль-Педросо. Упомянутый взрыв не дал значительного разрушения и жертв, потому что заряд был положен наспех – не под уклон, и поезд двигался очень тихо. В это время я с группой находился в 300 метрах от поезда в лесу, и когда я узнал, что поезд оказался пассажирским, то настаивал быстро пойти к поезду и перебить хотя бы командный состав противника, но большинство испанцев в группе относится к фашистам, и от которых партизаны, в частности мне с группой на каждом километре приходилось получать поддержку (фраза выстроена явно поспешно, сумбурно, но, в общем, смысл угадывается. – С.К.).

На протяжении 33 суток я с группой прошел три провинции 500 км, где встречались десятки довольно уязвимых мест для противника, которые вполне посильны были для меня с группой для их выполнения и этим самым нанесения ударов противнику с тыла. Например, в 30 километрах южнее города Севилья (пойма Гвадалквивира недалеко от впадения реки в Кадисский залив на побережье Атлантики. – С.К.) есть три водоподающие машины, которые орошают тысячи гектаров рисовых полей, которые стоят 11 млн. песет, которые охраняются тремя вольнонаемными фашистами...»

Необходимый комментарий. На войне одно дело – уничтожить оперативный запас зернопродуктов, используемый для питания действующей армии, и совсем другое – на перспективу вывести из строя целую систему сельскохозяйственного производства, вызвать голод в глубине территории противника. Такая диверсионная деятельность равнозначна применению оружия массового поражения, является элементом граничащей с геноцидом тотальной войны. Совершенно очевидно, что испанцам такое самоуничтожение было не нужно. Война шла на их собственной земле. Но чужеземец Орловский-Стрик не желал этого понять, поскольку за его плечами стоял Орловский-Муха, который еще в Западной Белоруссии приохотился громить высокопроизводительные сельхозкооперативы, пишет С.Крапивин.

Далее из документа:

«...Я настаивал на уничтожении этих машин, но большинство личного состава группы как от этой, так и от других подобных операций отказалось, а поэтому с 2 по 7 июля мною была произведена чистка личного состава группы, вернее, отстранение от дальнейших походов с моей группой 7 человек шкурников, симулянтов и трусов: Химепе, Патрисио, Валенсойла, Мадьо, Рассаваль, Вармудес и Парра – и замена их более дисциплинированными и устойчивыми партизанами из отряда, находящегося в горах, что в 50 км северо-западнее Севильи, с целью оживить и активизировать в боевом отношении группу. Это я проделал и 7 июля с 8 чел. испанцев и 1 чел. русским двинулся на восток.

10 июля на дороге, идущей из Севильи в Бадахос, вернее, на этой дороге в 30 км севернее Севильи, я решил сделать засаду на автотранспорт противника с целью уничтожения его живой силы и транспорта, но когда я с людьми своей группы стал обсуждать эту операцию за 3-4 часа до ее выполнения, то тут же три человека испанцев сдрейфили и отказались от участия в этой операции. В 8 часов вечера нас 7 человек вышли на упомянутую дорогу – уничтожили 17 человек фашистов, 2 человека ранили и уничтожили 2 грузовика и одну машину легковую. После чего сами отступили в большущие горы. Это была поистине героическая операция. Недалеко от Севильи днем с небольшой группой моих бойцов был нанесен удар фашистам. Должен сказать, что работа ручного пулемета «Томпсон» ошеломляюще подействовала на противника и что через два дня ночью, переходя эту же дорогу, нам два часа приходилось ожидать машины, дабы вторично дать врагу почувствовать, что в его тылу далеко не все благополучно...

Так что ночью движение автотранспорта по этой дороге значительно приостановлено. Кроме этого, эта моя операция послужила сигналом к действиям тем 3000 человекам партизан, которые недалеко от этого места сидят вот уже 10 месяцев и ничего не делают.

Мною и моим помощником Грушко Степаном было намечено еще провести три операции, а именно: 1) взорвать еще один поезд; 2) взорвать электролинию, которая подает электроэнергию всем городам провинции Севилья, тем самым мы лишили бы десяток городов электросвета на 2–3 суток; 3) убрать со всей семьей того помещика, который 4 июня передавал фашистам о том, что его пастух в таком-то месте замечал нас, партизан.

Означенные операции мне не удалось осуществить только потому, что 13 июля в 5 часов вечера в 15 километрах северо-восточнее города Эль-Реаль-де-лаХара (пров. Севилья), продвигаясь по горам, я наткнулся на 30 человек фашистов, сидящих в засаде, которые произвели на нас 2–3 залпа из винтовок, в результате которых наповал был убит мой помощник тов. Грушко Степан и один испанец Домингес тяжело ранен, который потом уже сам пристрелился. Я же, забежавши за большую горную скалу, тут же выпустил по фашистам 45 патронов из винтовки и бросил одну ручную гранату, что на фашистов подействовало настолько страшным, что дотемна они не поднимались, а как стемнело, убежали в город, я же с тремя моими испанцами забрал от убитых, а также брошенную часть нашего оружия и вещмешок тов. Грушко и ушли по направлению к фронту, а тов. Ферейда (испанец) после боя откололся от группы и, скорее всего, ушел обратно в горы, что северо-западнее Севильи.

Почему фашисты устроили засаду? Очень просто – испанская доверчивость к испанцам гробит их и дело. Утром 13 июля мы было встретили трех пастухов, пасущих свиней. Я предложил задержать одного из них до вечера, а испанцы в один голос мне заявили, что это рабочие, что они «свои в доску» и т.д., а на деле оказалось, что один из этих пастухов пошел в город Реаль и передал фашистам о нашей группе и о нашем ближайшем направлении.

При сем прилагаю дор. карту с обозначением всего моего маршрута, с обозначением точками всех тех мест, где мы останавливались на дневки.

Выводы. Читающий этот короткий доклад может подумать, что мною с группой совершен героический поход, затрачено очень много энергии с невероятным напряжением нервов, что как только мог выдержать я (Стрик) с надломленным позвоночником, ревматизмом в суставах ног и в возрасте 43-х лет мог преодолеть этот путь и все его трудности? Да, трудности, затрата энергии и напряжение нервов неимоверно велики. По горам, скалам, обрывам, усеянным камнями с колючими кустарниками и колючей травой, исключительно ночью пройдено 750 км, зачастую без продуктов и воды. Особенно тяжелы и трудны были те часы и дни для меня, как для руководителя группы, когда большинство испанцев отказывалось от выполнения намеченных и разработанных мною операций (из-за трусости), когда они слишком доверчиво относились ко всем встречающимся на пути испанцам, рассказывая им наш путь и наши цели, что в любое время могло привести к разгрому группы, и когда часть из них частяком засыпала на посту.

Преодолел все это я благодаря неограниченной ненависти к врагам народа – фашистам и любви к своему делу, к своей профессии. Но если бы я совершал этот поход с более боеспособными партизанами, то результат нашей работы был бы во много раз лучший. Хотя я показал 15 человекам испанцев, с какими трудностями, упорством, настойчивостью и т.п. нужно добиваться победы над врагом, но я не показал и при всем моем упорном желании не мог показать им своего опыта, тактики, метода и т.д. потому, что они по своей природе не хотят и не думают о том, что один хороший человек (агент) в тылу противника может принести пользы больше, чем целая бригада на фронте, так как в тылу очень много уязвимых и неохраняемых мест, что, находясь в тылу, они меньше всего говорят о работе. 23 июля 1937 г. Стрик».

Еще из боевых отчетов Орловского:

«В момент моего пребывания у партизан отряды находились в процессе формирования и боевых операций еще не производили. Однако в начале июля из общего количества партизан г. Ромераль было выделено два диверсионных отряда(15 и 30 человек), которые со взрывчатыми веществами направились в сторону португальской границы для активных диверсионных действий на железных и шоссейных дорогах провинции Уэльва (северо-западная часть ее) и совершения нападения на обувные фабрики... Наши партизанские отряды занимают территорию в горах на 400 кв. км, где ими сожжены все кулацкие хутора, часть кулаков и помещиков (примечательная терминология! – С.К.) уничтожена, а часть разбежались. В области питания партизаны обеспечены в достаточном количестве мясом и молоком, т.к. только в июне и июле они захватили 2500 шт. коз и 300 шт. свиней помещиков».

По сути, в Испании Кирилл Орловский-Стрик проделал за короткое время прямо-таки поразительные по смелости и дерзости дела. С двумя товарищами, русским и испанцем, он совершил беспримерный 600-километровый рейд по тылам франкистов и дошел почти до португальской границы. На крутом повороте горной дороги, невдалеке от городка Мерида, что на берегу реки Гвадианы, они остановили автобус с жандармами, проводившими карательные операции в этом районе, и уничтожили их. На поимку маленькой группы Орловского франкисты бросили несколько отрядов, но хитрый белорусский партизан (еще в 1920 году он партизанил в тылу белополяков) сумел запутать свои следы, выйти, казалось, из замкнутого кольца преследователей и после месячного пребывания на вражеской территории вернуться на республиканскую сторону.

Станислав Ваупшасов, в Испании «Альфред». Свой большой партизанский опыт Альфред накопил, как и Орловский, еще в 1920 г., партизаня в тылу белополяков. В 1938 г. Ваупшасову предложили отправиться в Испанию в зону Центр – Юг, которая вскоре оказалась совершенно отрезанной от внешнего мира, так как Каталония была захвачена мятежниками. Задание состояло в следующем: если в окруженной противником зоне Центр – Юг, включавшей Мадридский, Гвадалахарский, Левантийский, Эстремадурский и Андалузский фронты с десятками республиканских дивизий, будет сохранен порядок и боевой дух сопротивления, оставаться там в качестве старшего советника 14-го партизанского корпуса. Если же там начнется разложение, паника и предательство, найти способ уйти...

Из воспоминаний С.А.Ваупшасова:

«...Сложные обстоятельства войны настоятельно побуждали к развитию боевых действий в тылу врага. У республиканского командования возникла мысль создать взамен мелких разрозненных групп единое партизанское соединение. Этот замысел нашел поддержку в Центральном Комитете компартии, игравшей важную роль в освободительной борьбе народа. Долорес Ибаррури направила письмо видным военачальникам-коммунистам Энрико Листеру и Хуану Модесто с просьбой помочь полезному начинанию проверенными, закаленными кадрами испанских добровольцев, а также интернационалистов.

Командиром партизанского корпуса был назначен опытный боец Коммунистической партии Испании товарищ У. (Доминго Унгрия. – Авт.). В свое время он долго боролся в подполье, трижды приговаривался реакционным режимом к расстрелу, испытал участь политического эмигранта. Меня направили к нему старшим военным советником, и мы взялись за комплектование частей корпуса, который получил порядковый номер. Поначалу он должен был состоять из семи бригад трехбатальонного состава, которые в дальнейшем переросли в шесть дивизий, каждая из 3 тысяч человек. Нам хотелось, чтобы в нашем соединении воевали только коммунисты и комсомольцы, но в испанских условиях сделать это не представлялось возможным, следовало учитывать особенности многопартийной системы и зачислять в корпус членов других партий, в том числе и анархистов.

Публика эта была разношерстная. Порой они могли сражаться не хуже всех остальных и высоко дорожили своей воинской честью. Быт свой наладили по особым законам. Во всем, что касалось материального обеспечения, анархисты внутри своих частей соблюдали уравнительный принцип. Все денежное и продуктовое довольствие складывали в один котел, а потом делили между всеми бойцами и офицерами поровну, независимо от воинского звания и занимаемой должности. В основной, лучшей своей категории члены партии анархистов были честными, преданными республике людьми. Многие из них показали себя с хорошей стороны и в рядах партизанского соединения.

И все же личный состав мы укомплектовали главным образом из добровольцев-коммунистов и ветеранов Пятого полка – ударной силы республиканской армии и активного участника самых трудных сражений под Мадридом, Гвадалахарой, Брунете и Бельчите.

Пятый полк вырос из небольших ударных отрядов, которые компартия подготовила для боев на фронте Гвадараммы. Здесь были собраны самые лучшие, самые отважные, хотя и неопытные в военном отношении мадридские пролетарии. На обучение и тренировки в тылу времени не оставалось – каждый приобретал опыт буквально на ходу, в боях. Стойкость, мужество, сознательность и безусловная преданность республике сделали их наиболее боеспособными солдатами республиканской армии.

Затем Пятый полк стал базой формирования новых армейских частей. В его казармах собирались передовые испанские патриоты, учились здесь военному делу, политически просвещались, а затем отправлялись на фронт. Бойцы, подготовленные в Пятом полку, были самыми стойкими и преданными республике. Они установили по своей инициативе неписаный закон, который гласил: если кто-либо попятится, побежит от врага, товарищ, сосед справа или слева, вправе прикончить труса и изменника выстрелом из винтовки или пистолета без особой команды или предупреждения. Впоследствии этот суровый, продиктованный временем закон перешел и в наше соединение.

Доброволец, которого принимали в партизанский корпус, должен был быть политически грамотным, обладать крепким здоровьем и физической выносливостью.

Из захваченных мятежниками провинций в корпус тоже пришли добровольцы – шахтеры из Басконии, крестьяне-астурийцы. Много вступило в наши части бойцов интернациональных бригад. Все они горели желанием громить фашистов, овладеть искусством партизанской войны.

Особой организованностью и упорством отличались бойцы-баски. Как и астурийцы, они были гораздо впечатлительнее, чем кастильцы и андалузцы, но в тяжелых ситуациях не так быстро предавались унынию, не были так чувствительны к превратностям погоды, отличались спокойствием и выносливостью.

Партизанское соединение находилось на особом положении в республиканской армии. Весь его личный состав получал двойной паек и двойное жалованье. Тем самым учитывались исключительно сложные условия службы и отдавался долг уважения рискованным партизанским действиям.

Когда формирование корпуса закончилось, мы согласно указанию генерального штаба распределили его части по всем фронтам. Три бригады, две коммунистические и одна анархистская, дислоцировались в Каталонии на Восточном фронте. Четыре бригады смешанного состава действовали на Центральном и Южном фронтах в тесном контакте с Андалузской и Эстремадурской армиями.

Большинство пришедших в XIV корпус бойцов надо было учить, так как они или совсем не имели военной подготовки, или пока не были знакомы с методами партизанской войны.

Поэтому партизанский корпус создал две специальные школы в Барселоне и в Валенсии. Вся учебная программа в школах строилась по принципу «Учись тому, с чем придется встретиться в бою». Это означало, что в школах практически готовились кадры снайперов, минеров-подрывников, пулеметчиков, радистов, разведчиков, истребителей танков. Все курсанты обязаны были в совершенстве изучить действия в тылу врага, военную топографию, движение по азимуту и маскировку».

Создание XIV партизанского корпуса было важным и своевременным мероприятием республиканского командования. К большому сожалению, оно не пошло на дальнейшее развитие борьбы в тылу врага. Военные советники, а также испанские офицеры-коммунисты не раз высказывались за то, чтобы перейти к дислокации партизанских отрядов и соединений на территории противника, организовать в тылу у Франко второй фронт. Однако все эти предложения остались без положительного ответа.

Станислав Ваупшасов после падения Каталонии продолжал активно действовать в отрезанной зоне, он даже создал там школу партизанских командиров. Так продолжалось несколько месяцев, пока генералы Миаха, Касадо, анархист Мера и правый социалист Бестейро не подняли восстание против республиканского правительства и сдали всю зону Франко. Десятки боеспособных дивизий были разгромлены, тысячи бойцов расстреляны фашистами.

Ваупшасова и нескольких других оставшихся советских добровольцев разыскивали агенты «пятой колонны», теперь открыто вышедшие на улицы. Ваупшасов дошел до побережья Средиземного моря. Там он нашел самолет и верного летчика-испанца. Счастливо избежав подготовленной фашистами ловушки, он с несколькими товарищами перелетел в Северную Африку, в город Оран во французском Марокко, и уж оттуда добирался домой.

Во время Великой Отечественной войны Николай Прокопюк и Станислав Ваупшасов возглавляли на оккупированной гитлеровскими войсками территории крупные партизанские соединения, а на завершающем этапе войны их соединения действовали уже на территории Польши и Словении. Оба заслужили Золотые Звезды Героев Советского Союза.

Бывший преподаватель ряда партизанских школ на Украине и в Москве, окончивший военно-транспортную академию, заместитель военного коменданта железнодорожного участка Ленинград – Московский Илья Григорьевич Старинов в Испанию прибыл добровольцем. Позднее в своих книгах «Мины ждут своего часа» (1964), «Пройди незримым» (1988), «Записки диверсанта» (1997), «Мины замедленного действия» (1999) он подробно описывал эти события. Тогда же, в 1936 – 1937 гг. в Испании, он прошел путь от советника командира небольшой диверсионной группы до советника командира XIV партизанского корпуса Доминго Унгрия.

В неоднократных беседах с автором, анализируя причины поражения республиканских сил, он часто сетовал на явную неподготовленность республиканцев к ведению партизанской войны. Небольшие, хорошо подготовленные партизанские формирования могли бы уничтожать вражеские войска во время перевозок, выводить из строя авиацию противника на аэродромах, вынуждать противника расходовать силы и средства на охрану своего тыла и тем самым остановить наступательный порыв мятежников до прибытия регулярных воинских подразделений. Но этого не случилось. Мятежники свободно передвигались по железным и автомобильным дорогам и безнаказанно перебрасывали подкрепление из Марокко.

По его оценке, организация партизанских действий в тылу мятежников началась с большим опозданием и только тогда, когда прибыли в Испанию советские инструкторы.

По рассказу Ильи Григорьевича, в его распоряжение выделили группу из 6 человек в возрасте от пятидесяти и чуть выше лет. Прибыли они по направлению компартии Испании и имели большой опыт подпольной работы. После подготовки их предполагалось из Валенсии через Францию перебросить в тыл мятежников в качестве организаторов партизанской борьбы. Однако от этой идеи из-за отсутствия радиосвязи пришлось отказаться. Тогда пошли по другому пути. Старинову выделили группу из 12 человек в возрасте от восемнадцати до тридцати лет под командованием капитана Доминго Унгрия. Эта группа ранее использовалась для ведения разведки в тылу противника.

Подготовка проходила в течение 20 дней по 10-12 часов в сутки, после чего группа была переправлена под Теруэль и там во взаимодействии с наступающими республиканскими войсками вместе с советниками совершила три вылазки в тыл мятежников.

Ставилась задача: отрезать вражеский гарнизон в Теруэле от остальной фашистской армии, но эта задача оказалась не под силу одной небольшой группе.

Минирование железной дороги, подрыв небольшого моста на автомобильной дороге и опор телефонно-телеграфной связи не дали ожидаемого результата.

Был совершен рейд в тыл противника на автомашинах, в результате днем из засады была разгромлена вражеская автомобильная колонна. Теруэль не был взят, и группа возвратилась в Валенсию, пополнилась и продолжала подготовку еще в течение двух недель. Из лиц, имеющих знания в области химии и электротехники, а также слесарей и столяров организовали мастерскую по изготовлению взрывчатых веществ, ручных гранат, различных мин, зажигательных устройств и других диверсионных средств.

Мастерская-лаборатория была непосредственно подчинена Д.Унгрия и обеспечивала ручными гранатами, минно-взрывными средствами сначала только свой отряд, затем батальон, бригаду, а ручными гранатами – даже регулярные войска.

Во второй половине января 1937 г. отряд выехал на Южный фронт. По пути в Альбасете он пополнился добровольцами из интербригад, в том числе югославами, чехами, словаками, немцами, австрийцами, венграми, итальянцами, поляками, болгарами.

В г. Хаене вновь началась учеба, к которой подключились уже освоившие диверсионную технику. Учеба шла двумя потоками: вновь вступившие изучали технику диверсий и тактику партизанской борьбы. Подготовленные в Валенсии люди совершали вылазки в тыл врага под командованием участников теруэльской операции.

Характерна диверсия, организованная воспитанниками Старинова в туннеле. Вот как это происходило по рассказу Ильи Григорьевича:

«Весной 1937 года республиканские войсковые партизаны совершили на южном фронте немало вылазок в тыл начавшего наступление противника. Им удалось даже создать на территории мятежников несколько скрытых баз. Дороги и военные объекты фалангистов находились довольно далеко от линии фронта.

Базу под Адамусом мы организовали в помещениях заброшенного маслодельного и сыроваренного завода, окруженного густыми оливковыми рощами. Наличие этой базы позволяло небольшим группам за одну ночь добираться до железных дорог Пеньярроя – Кордова или Монторо – Кордова, минировать их и бесследно исчезать от преследователей.

Жителей поблизости от завода не было: все крестьяне ушли на территорию республики. Заводик выглядел безлюдным. Мы отлично видели шоссе, ведущее от Кордовы к расположенной в трех километрах от нас гидроэлектростанции.

По шоссе внизу спокойно проходили автомашины противника. На плотине разгуливали военные, и никто из них даже не подозревал о близком соседстве с нами. А мы наблюдали...

Конечно, существовала опасность обнаружения. Но мы были очень осторожны. Надежное боевое охранение стерегло все возможные подходы к заводику. На самых опасных тропах, ведущих к базе, были установлены управляемые фугасы-камнеметы, которые на ночь усиливались автоматическими минами. Движение по территории базы свели к минимуму: заводик выглядел безлюдным...

Именно с этого заброшенного заводика выходили группы, пустившие под откос восточнее Монторо состав с боеприпасами, взорвавшие поезд в туннеле на участке Пеньярроя – Кордова, а затем несколько мостов в том же районе...

Туннель был выведен из строя с помощью подхватываемой мины, испытанной еще под Киевом в 1932 г. Между рельсами положили автомобильную шину, начиненную взрывчаткой. К шине привязали отрезок стального троса в виде петли. Паровоз, выскочив на приличной скорости из-за поворота, зацепил петлю своим сцепным устройством и уволок автошину с собой. Сработали два терочных воспламенителя. Одновременно диверсанты из кустов начали забрасывать вагоны бутылками с горючей смесью. Горящий эшелон скрылся в туннеле. Через несколько секунд раздался приглушенный хлопок взрыва... Эшелон с боеприпасами горел и взрывался несколько суток. Путь оказался сильно поврежденным, а туннель – завален. Рельсы, вплавленные в камень, противнику пришлось вырезать автогенами и рвать динамитом. Фашисты, наступавшие на Пособланко, очень нуждались в этой дороге. Диверсия для них явилась тем более неожиданной, что после нашей первой неудачной попытки совершить налет на туннель мятежники поставили на его охрану почти целый батальон. Могли ли они предполагать, что роковую мину втащит сюда их же паровоз?!

За 10 месяцев, начиная с декабря 1936 г., группа, в последующем отряд, затем батальон и бригада спецназначения, под командованием Унгрио произвела 239 диверсий, 17 засад, 6 налетов, в результате которых было пущено под откос 87 поездов, уничтожено 112 автомашин, значительное количество ГСМ, убито и ранено более 2300 вражеских солдат и офицеров.

Собственные потери диверсантов составили 14 человек, из них один погиб при установлении мины, один при выходе из тыла врага, одного убили анархисты в Валенсии, остальные погибли при налетах».

В ходе партизанской войны в тылу мятежников в Испании в 1936 – 1939 гг. были не только проверены на практике созданные в СССР в 1925 – 1934 гг. диверсионные средства, но и изобретены новые, в том числе малые магнитные мины, которые в усовершенствованном виде широко применялись в тылу фашистских оккупантов в годы Второй мировой войны.

Позднее И.Г.Старинов напишет:

«Мы далеко не использовали в Великую Отечественную войну всю мощь наших партизанских сил. В этом отношении очень показателен XIV партизанский корпус в Испании. В ноябре 1936 г. это была группа из 12 человек. В октябре 1937 г. это был уже корпус. Он состоял из четырех бригад общей численностью больше 3 тысяч человек. Доминго Унгрия из командира группы превратился в командира корпуса. Впервые в истории здесь произошло примечательное преобразование. На базе партизанского корпуса был создан батальон специального назначения. После ряда успешных операций он был взят на все виды довольствия. Полуторный оклад жалованья установили. Причем Доминго сделали командиром этого батальона. А после, когда разрезали фронт, батальон был превращен в бригаду. Вот естественный, логичный и правильный ход событий...»

Глава 4 Второй фронт для гитлеровцев... и без союзников

Командный и политический состав Красной Армии знал, что в будущей войне с ее маневренными операциями «крупная роль будет отведена партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям». И такая подготовка в 1922 – 1935 гг. активно велась. Она включала в себя:

– моральную подготовку войск и населения к партизанской борьбе;

– насаждение тщательно законспирированной и хорошо подготовленной сети диверсионных групп и диверсантов-одиночек в городах и на железных дорогах к западу от линии укрепленных районов;

– создание и всестороннюю подготовку маневренных партизанских формирований, способных действовать на незнакомой местности, в том числе и за пределами страны;

– переподготовку командного и политического состава, имевшего опыт партизанской борьбы в Гражданской войне, и подготовку некоторых молодых командиров в специальных партизанских учебных заведениях;

– отработку вопросов партизанской борьбы и борьбы с вражескими диверсионными группами на специальных и некоторых общевойсковых учениях;

– совершенствование и создание новых средств борьбы, наиболее пригодных для их применения в партизанских действиях;

– материально-техническое обеспечение партизанских формирований.

В начале 30-х годов подготовкой к партизанской войне занимались IV управление штаба РККА и специально созданные IV отделы военных округов. Они взаимодействовали с соответствующими подразделениями и дорожно-транспортными отделами ОГПУ.

К концу 1929 г. была в основном завершена работа по подготовке командных и политических партизанских кадров. Готовились небольшие отряды, диверсионные и организаторские группы. На базе последних могли бы впоследствии создаваться более крупные партизанские формирования. Для них закладывались тайные склады продовольствия, минно-взрывные средства, оружие, боеприпасы.

Так, например, к 1 января 1930 г. в приграничной полосе Юго-Западной дороги глубиной до 200 км из личного состава пограничных войск и военизированной охраны железных дорог было подготовлено, кроме подрывных команд двух железнодорожных полков, более 60 подрывных команд общей численностью около 1400 человек. Оборудованы специальные минные трубы, ниши и камеры на железной дороге и на объектах. Аналогичная работа проводилась в Белорусском и Ленинградском военных округах.

В БССР, например, создали Специальное бюро ГПУ. С 1930 по 1936 г. оно провело целый комплекс мероприятий по подготовке к партизанской борьбе.

Детали и особенности этой работы хорошо представлены в мемуарных книгах И.Г.Старинова, который в те годы занимался подготовкой диверсантов по линии IV (разведывательного) управления ГШ РККА.

Ему довелось преподавать минно-подрывное дело партизанам и диверсантам в спецшколах ГПУ Украины в Харькове и в Купянске, на двух учебных пунктах ГПУ Юго-Западных железных дорог в Киеве, где начальниками были М.К.Кочегаров и И.Я.Лисицын, в спецшколе IV отдела штаба Украинского военного округа в Киеве, где начальником был М.П.Мельников, и на спецкурсах этого отдела в Одессе, а в 1933 – 1934 гг. – в спецшколе в Москве, где начальником был К.К.Сверчевский.

Кроме подготовки в специальных учебных заведениях, проводились кратковременные сборы партизанских формирований, которые маскировались как сборы «пожарников», «охотников», «рыбаков» и т.п.

Командиры подразделений и частей Красной Армии, пограничных войск, прошедшие специальную партизанскую подготовку и переподготовку, в случае необходимости могли организованно переходить к партизанским действиям, скрытно базироваться и передвигаться на занятой противником территории, выходить из вражеской блокады, использовать подручные средства для нанесения урона врагу.

Подготовка диверсионных групп и диверсантов-одиночек, в зависимости от состава и предстоящих задач, обычно продолжалась от 3 до 6 месяцев. Основными предметами были: политическая, физическая, стрелковая подготовка, конспирация, минно-подрывное дело, разведка.

Командно-политические кадры и специалисты для развертывания партизанских формирований на случай вражеской агрессии разведорганами Красной Армии готовились обычно по такой схеме: первичная общевойсковая и техническая, специальная подготовка и сколачивание ядра будущего партизанского формирования.

Первичная общевойсковая и техническая подготовка проводилась на курсах Осоавиахима, где отобранные партийными и комсомольскими органами добровольцы обучались стрелковому делу, топографии, вождению автомашин, плаванию и т.д. Одновременно велась политическая и физическая подготовка, а также тщательное изучение личного состава, его пригодности к партизанской борьбе. Обычно предварительная подготовка в кружках Осоавиахима продолжалась от одного до полутора лет, если обучаемые до того не служили в рядах Красной Армии. Лица, прослужившие в Красной Армии, также готовились в технических кружках Осоавиахима по нужным для партизанской борьбы, но не секретным специальностям, например радиотехники, электромонтеры, водители автомашин и т.д.

Окончившие курсы Осоавиахима и показавшие по всем дисциплинам свою пригодность к партизанской борьбе зачислялись в закрытую специальную школу.

При обучении диверсионных партизанских групп, предназначенных для базирования и действий в городах, особое внимание обращалось на вопросы конспирации и тайной связи.

Личный состав партизанских рейдирующих формирований тренировался в совершении маршей, использовании всех видов транспорта в тылу врага. Партизаны, которые предназначались для действий в глубоком тылу врага, проходили и воздушно-десантную подготовку, вплоть до прыжков ночью.

В учебных подразделениях, где начальниками были М.К.Кочегаров и И.Я.Лисицын, одновременно готовились от 5 до 12 человек в каждом, в остальных – до 30-35 человек. Велась и подготовка одиночек. В школе, где начальником был К.К.Сверчевский, только в трех изолированных группах одновременно готовилось до 40 человек.

Учебные заведения по подготовке партизанских кадров были весьма своеобразны. Они не только готовили партизан, но и вели подготовку материальных средств к закладке их в тайники. Для обучения слушателей широко привлекались наиболее опытные командиры партизанских формирований времен Гражданской войны, а также специалисты из войсковых частей.

Специальные учебные заведения имели достаточное количество учебных пособий. Не было проблем и с практическими занятиями на полигонах. Для подготовки на конспиративных квартирах имелись комплекты наглядных учебных материалов в чемоданах.

В тех закрытых учебных заведениях, где готовились будущие партизаны и диверсанты, обучаемые уже имели довольно высокую общевойсковую подготовку, которую они приобрели в Красной Армии или по линии Осоавиахима. Больше того, многие обучаемые имели одну или даже две гражданские специальности, которые полезны в партизанской борьбе, – электромонтеров, химиков, водителей автомашин и особенно радистов.

В закрытых учебных заведениях обучаемые осваивали партизанскую тактику, технику и тактику диверсий, совершенствовали знания по топографии, а специалисты – минеры, снайперы, разведчики – совершенствовали свое мастерство. Минеры могли сами изготавливать взрывчатые вещества, зажигательные устройства, многие взрыватели, замыкатели и мины, а некоторые и собирать их из деталей, которые можно приобрести в магазинах.

Командиры подразделений и частей Красной Армии и пограничных войск, прошедшие специальную подготовку, в случае необходимости могли организованно переходить к партизанским действиям, скрытно базироваться и передвигаться на занятой противником территории, выходить из блокируемых районов, наносить врагу урон.

Подготовка диверсионных групп и диверсантов-одиночек в зависимости от предстоящих задач длилась от трех до шести месяцев.

Командно-политические кадры и специалисты для развертывания партизанских формирований на случай вражеской агрессии готовились разведорганами Красной Армии. При обучении диверсионных партизанских групп базированию и действиям в городских условиях особое внимание обращалось на вопросы конспирации и связи.

Качество подготовки, возможности маневренных партизанских формирований проверялись на специальных и общевойсковых учениях. Так, в 1932 г. под Москвой были проведены специальные маневры. В них участвовали дивизия особого назначения, Высшая пограничная школа, академии, училища Московского военного округа и партизаны-парашютисты под командованием С.А.Ваупшасова.

Самые крупные общевойсковые учения, в которых участвовали подготовленные партизанские кадры, были проведены осенью 1932 г. в Ленинградском военном округе. В них участвовало около 500 «партизан» Ленинградского, Белорусского и Украинского военных округов. В районе учений «партизаны» были вооружены японскими карабинами, учебными гранатами, а «диверсанты» – различными учебными минами. Все были в гражданской одежде, в головных уборах с красными полосками, имели плащи и рюкзаки. В ходе учений «партизаны» проникали в тыл «противника» через «линию фронта», перебрасывались туда по воздуху.

Партизанские отряды успешно осуществили ряд засад, но налеты на штабы армии оказались неудачными. Охрана была бдительна, обнаруживала партизан еще на подходах. Эффективно действовали небольшие диверсионные группы на путях сообщения «противника». На сильно охраняемых участках «партизаны» ухитрялись устанавливать так называемые «нахальные» мины. Это занимало у них менее 30 секунд. На слабо охраняемых участках они успешно применяли учебные неизвлекаемые противопоездные мины.

Учения убедительно показали, что в результате внезапных крупных операций партизанских сил можно на длительные сроки вывести из строя коммуникации противника и тем самым отрезать его войска на фронте от источников их снабжения. При этом хорошо подготовленные партизанские формирования, умело применяя мины различного назначения, остаются неуязвимыми.

Большое внимание уделялось планированию первых операций партизанских сил. В те годы твердо придерживались установки, что партизанские операции должны быть крупными и внезапными, чтобы одновременными действиями многих десятков диверсионных групп и партизанских отрядов отрезать войска противника на фронте от источников их снабжения.

Опыт общевойсковых и специальных учений, особенно командно-штабных, убедительно показал, что партизанская война в тылу противника должна начаться во взаимодействии с войсками и авиацией фронтов совершенно внезапно в виде крупных операций по выводу из строя коммуникаций противника и нарушения работы его тылов. Для этого были подготовлены органы и средства управления партизанскими силами.

Характерно, что если крупные партизанские отряды обнаруживались еще на подходах, то мелким диверсионным группам удавалось проникать в населенные пункты, где располагались штабы, и с помощью учебных мин создавать тревожное положение. При этом все группы оставались неуловимыми.

Одну из таких групп возглавлял Н.Л.Прокопюк, в последующем Герой Советского Союза. Эта группа была отмечена на разборе действий партизан заместителем начальника управления Генерального штаба.

Специальная подготовка партизанских кадров обычно велась по группам специалистов: диверсантов, разведчиков, снайперов, радистов. Состав групп формировался в ходе предварительной подготовки. При отборе кандидатов особое внимание обращалось на морально-политические качества, физическую натренированность, выносливость, дисциплинированность, инициативность.

Планом отражения агрессии в начале 30-х годов предусматривалось внезапное развертывание партизанской борьбы в тылу врага с первых дней войны, и прежде всего за пределами Советского Союза. О размахе подготовки к ведению партизанской борьбы за пределами страны на случай вражеской агрессии можно привести следующие данные.

В Украинском военном округе для переброски в тыл врага по воздуху за пределы Советского Союза было подготовлено более 80 организаторских и диверсионных групп общей численностью свыше 600 человек, состоявших в основном из опытных, хорошо подготовленных бывших советских партизан и иммигрантов из Польши и Румынии. На территории этих стран, главным образом в западных областях Украины и в Молдавии, находившихся по ту сторону границы, были намечены места десантирования и имелись люди, которые могли бы оказать помощь нашим десантникам. Большую часть групп, подготовленных для действий за пределами Советского Союза, предполагалось выбросить в тыл врага по воздуху в первые военные ночи.

«Нет слов, – писал С.А.Ваупшасов, – шесть белорусских партизанских отрядов не смогли бы своими действиями в тылу врага остановить продвижение мощной немецкой армейской группировки, наступающей на Москву. Но замедлить сумели бы! Уже в первые недели гитлеровского вторжения партизаны и подпольщики парализовали бы коммуникации противника, внесли дезорганизацию в работу его тылов, создали бы второй фронт неприятелю».

Партизанское движение Белоруссии смогло бы быстрей пройти стадию организации, оснащения, накопления опыта и уже в первый год войны приобрести тот могучий размах, который оно имело в 1943 – 1944 гг.

Есть все основания полагать, что если бы все мероприятия по подготовке к партизанской борьбе сохранились к началу войны, то даже при внезапном нападении фашистской Германии на Советский Союз вражеские войска, подойдя к Минску и Киеву, остались бы без боеприпасов и горюче-смазочных материалов. Оккупантам не удалось бы использовать и захваченные железные дороги, так как в тылу агрессора развернулась бы партизанская война.

Можно только предположить, в каком катастрофическом положении оказались бы вражеские войска на фронте при парализованных коммуникациях и дезорганизованном тыле. Но этого не случилось.

В результате репрессий в 1937 – 1938 гг. партизанские кадры понесли невосполнимые потери. Были репрессированы многие работники Генштаба, ОГПУ, секретари обкомов, которые в начале 30-х годов занимались подготовкой к партизанской войне, командиры Красной Армии, имевшие специальную партизанскую подготовку. Ликвидированы тайники, предназначенные для партизанских сил. Частично уцелели лишь те партизанские кадры, которым довелось принять участие в первой вооруженной схватке с фашизмом в Испании, в частности А.К.Спрогис, С.А.Ваупшасов, Н.А.Прокопюк, И.Г.Старинов и ряд других. Была ликвидирована сеть партизанских школ во главе с компетентными руководителями.

В конце 30-х годов, буквально накануне Второй мировой войны, партизанские отряды были расформированы, закладки оружия и боеприпасов изъяты.

Представление об этом дает содержание копии докладной записки, направленной А.К.Спрогисом в адрес вышестоящего командования после возвращения из Испании. В течение года, до поступления в Академию им. М.В.Фрунзе в 1938 г., он не мог найти применения своему опыту и знаниям. С первых дней войны Спрогис включился в работу по формированию диверсионной школы при разведывательном управлении штаба Западного фронта, занимался организацией партизанской войны в Подмосковье. Он руководил штабом партизанского движения Латвии.

Вот этот документ:

«Около восьми лет я занимался подбором людей для партизанских и диверсионных групп, руководя ими и непосредственно участвуя в организации диверсионных актов (за рубежом. – Авт.). На практической работе я встретился с недооценкой этой работы, неоднократными случаями недоброжелательного отношения к ней вышестоящих лиц. Отрицательному отношению к этой работе и людям, ее осуществляющим, способствует отсутствие положений и указаний, учитывающих ее специфику.

Я глубоко убежден в том, что у этой работы большое будущее. На известном отрезке времени, при известных условиях, при соответствующей заблаговременной подготовке (особенно кадров) эта работа может принести громадный вред нашим противникам и явится серьезным фактором, влияющим на успех военных операций, способным нанести колоссальный подрыв мощи противника во всех отношениях.

Этот вопрос (по крайней мере мне так кажется) настолько для всех ясен, что ничего нового я не сказал. Это давно известно всем. Если это так, то я хочу поставить вопрос о том, почему так мало делается для того, чтобы подготовить эту работу, чтобы она в нужный момент могла выявить свою мощь.

Хочу кратко охарактеризовать известную мне часть работы «Д», которая требует, с моей точки зрения, серьезного улучшения. Говоря об этой работе, я имею в виду два учреждения, организующих ее, а именно НКВД (до 1937 г. особый отдел, а потом 3-й отдел) и 5-й отдел РККА (Разведупр). Как работавшему по линии и одного, и другого управлений, мне в этой части постановка ее довольно хорошо известна. Коснусь только ряда вопросов.

В начале 1930 г. небольшая группа слушателей Высшей пограничной школы (ВПШ) ОГПУ (в том числе и я) была вызвана в особый отдел центра, где имела соответствующий разговор с руководящими лицами. В частности, я хорошо помню товарища Гендина (Гендин – начальник Главного разведывательного управления РККА. В ноябре 1937 г. арестован как «враг народа». – Авт.). Его я знал и раньше. Из нашей группы было отобрано 30 человек, в том числе и я. После прохождения месячных специальных курсов нас направили в три пограничных округа – Ленинградский, Украинский и Белорусский для организации и подготовки диверсионно-партизанской работы.

Установка была такова, что к весне ожидается война.

Война не началась, но все группы по округам, соответствующие отделения в составе округов продолжали начатую подготовительную работу. Я находился в БССР, но был в курсе работы всех округов. В результате неудобств, неувязок, нечуткого (если не сказать хуже) отношения руководителей... все представители этих отделений старались уйти с этой работы. В том числе и назначенные начальниками отделений Алексеев, а потом Иванов-Ханин. В течение небольшого промежутка времени с этой работы ушло 75 процентов состава, хотя пришли все на добровольных началах, охотно. В БССР всякими правдами и неправдами ушли такие работники, как Гринвальд – Муха, Орлов – Аршинов, Ваупшасов – Смольский, люди, которые имели богатый партизанский опыт в прошлом. Именно они руководили такой идеально проведенной операцией, как налет на город и станцию Столбцы (Западная Белоруссия). Тогда 60 человек за ночь разгромили полицию, жандармерию, казармы пехотного полка, тюрьму, освободили арестованных, на рассвете за городом приняли бой с кавалерийским полком и прорвались через границу к своим.

Эти люди ушли не потому, что они выдохлись или переродились. О противном говорит тот факт, что как только в 1936 г. стало известно, что для работы «Д» есть возможность уехать в страну «X» (Испанию. – Авт.), они стали рваться туда добровольцами. О том, как они себя там проявили, можно судить по тем наградам, которыми их награждали партия и правительство.

Я на этой работе оставался до последнего момента, ибо верил в ее целесообразность, но в конце концов ушел, обещая себе вернуться к ней тогда, когда начнутся активные действия. Так и получилось. Через три месяца я опять вернулся на эту работу и уехал в страну «X», а по возвращении пишу эту докладную записку.

Ответить на вопрос, почему так происходит, в высшей степени трудно. Причина кроется в существующей обстановке, а также в отношении высшего руководящего состава к работникам этой отрасли. Отношение, которое трудно поддается критике, но в то же время имеет огромное значение. Пояснить свою мысль я постараюсь на личном примере.

Мы привыкли, что наш труд ценим. Я не ошибусь, если скажу, что этого не было не только в БССР, но и на Украине, и в Ленинграде. Наша работа стала считаться второстепенной. Наши работники использовались не по прямому назначению: производство обысков, арест, конвоирование арестованных, нагрузка дежурствами и т.д. и т.п. Это была система, продолжавшаяся из года в год. Нетрудно понять, что это отражалось в аттестации по присвоению званий.

В 1936 г., во время моего разговора с бывшим начальником особого отдела Карелиным, последний заявил, что моя работа с 1930 по 1936 г. в качестве помощника, а потом уполномоченного особого отдела по работе «Д» – это не оперативная работа. И вот результат. Хотя я в рядах РККА и ВЧК-ОГПУ-НКВД беспрерывно с начала 1919 г. и имею соответствующую подготовку: военную школу ВЦИК и ВПШ ОГПУ, я был аттестован с присвоением звания младший лейтенант госбезопасности.

Мои рапорты о пересмотре остались без каких-либо последствий. Кроме того, имелся и другой момент, который отразился на нашей работе. До 1937 г. систематически из года в год уменьшались средства, отпускаемые на работу «Д». Она свертывалась. Не знаю, как обстояло дело в 1937 г., так как я находился в это время за пределами СССР. Ответ здесь прост. Центром утверждено столько-то и столько-то, и все вопросы снимаются».

Только поступление Спрогиса накануне войны в Академию им. М.В.Фрунзе по личной рекомендации наркома обороны К.Е.Ворошилова, да счастливая случайность, как вспоминал не раз в беседах автор докладной записки, отвели от него угрозу репрессии.

Сталин уничтожал партизанские кадры потому, что опасался наличия в стране специалистов, владеющих тактикой и техникой диверсий, отлично зная по собственному опыту об их потенциальных возможностях. После убийства С.М.Кирова (1886 – 1934) понятие «советский диверсант» исчезло, остался только «вражеский диверсант».

Тема просчетов и ошибок руководства страны и командования Красной Армии во Второй мировой войне, и особенно на момент нападения гитлеровской военной машины на СССР, непроста. Она до сих пор является предметом горячих дискуссий. Мы ее не будем касаться. Применительно же к рассматриваемой проблеме хотелось заметить следующее. Не совсем правильно, как подчеркивается в современных исследованиях, учитывались предвоенная обстановка, условия начального периода войны и способы отражения внезапного нападения агрессора. Как в теоретическом, так и в практическом плане недооценивались вопросы обороны в оперативно-стратегическом масштабе.

В сложившейся перед войной обстановке требовалось не только формальное признание правомерности обороны, а основательная разработка способов ее ведения, и главное – практическая подготовка оборонительных операций в приграничных военных округах.

Речь, как минимум, должна идти о том, что в тогдашней военной доктрине не нашлось места таким понятиям, как «малая война» и «партизанство». Руководство страны не верило в свой народ, боялось удара в спину. В результате накануне Великой Отечественной войны страна оказалась слабо подготовленной к ведению партизанской борьбы, несмотря на громадный исторический, теоретический и практический опыт.

Пришлось с оглядкой организовывать партизанскую борьбу в тылу врага уже в ходе развернувшихся боевых действий ценой огромных жертв и материальных затрат.

С началом Великой Отечественной войны многие подразделения и части военных и пограничных округов, в силу вынужденных обстоятельств очутившиеся в тылу противника, оказались неспособны перейти к партизанским действиям и выполнению специальных задач в интересах оборонительных операций объединений Красной Армии.

Проведенные исследования позволяют сформулировать следующие принципиальные положения, без уяснения которых не представляется возможным дать анализ содержания исторического опыта партизанской борьбы периода Великой Отечественной войны.

Партизанская борьба – сложный общественно-социальный процесс, обусловленный рядом объективных и субъективных факторов, имеющий закономерности и стадии своего развития, составная часть вооруженной борьбы, направляемой на оказание всесторонней помощи армии в целях быстрейшего разгрома врага, при отсутствии армии – протекающий самостоятельно, способствующий созданию регулярных формирований в последующем.

Партизанская борьба возникает как организованно, так и стихийно, подразделяется на взаимосвязанные партизанство войскового типа и партизанство-повстанчество. Последнее при отсутствии организации и организованности нередко вырождается в партизанщину, бандитизм.

В числе основных условий возникновения и развития партизанства можно назвать: неуспех боевых действий регулярных войск; отсутствие собственной армии; ведение войны на значительном пространстве страны достаточно продолжительное время; благоприятные физико-географические условия местности; благоприятное морально-психологическое состояние населения и др.

Партизанство в своем развитии проходит присущие ему закономерные стадии развития. Назовем лишь главные: партизанство войскового типа способствует созданию иррегулярных партизанских формирований; организуется переход к организованным партизанским действиям, плановости партизанских операций; иррегулярное партизанство сливается с армейскими действиями и подчинено им.

Формы организации и принципы управления партизанскими формированиями определяются задачами и способами их боевой деятельности. Они также зависят от разных факторов: политической обстановки; экономики соответствующего района; наличия экономических и административных центров; характера и результативности действий регулярной армии на фронте; применяемых средств вооруженной борьбы, классового и национального состава населения.

Партизанская борьба предполагает создание территориальных опорных пунктов, территориальной системы партизанских сил, взаимодействующих между собой. Пагубно придавать партизанским силам единую организационную структуру. Решая этот вопрос, каждый раз приходилось исходить из конкретных объективных условий. Естественная тяга партизанских формирований к войсковой организации не означает обязательного копирования армейских структур.

Центр тяжести партизанской борьбы лежит не в пассивной обороне занимаемой территории, а в активных действиях, наступательной тактике. Только в этом случае недостатки вооружения партизан при ведении огневого боя компенсируются обстоятельным знанием и умелым использованием местных условий, маневренностью, ударной тактикой (ночной бой, налет, засада, диверсия). При этом целью является: измор, деморализация противника, действия, направленные на истощение и деморализацию его тыла (не уничтожать во что бы то ни стало и любой ценой живую силу противника, а лишать его источников сил и средств и др.).

Основным фактором успешного развертывания партизанской борьбы в тылу врага выступает заблаговременная разработка ее плана и создание всех условий, обеспечивающих успех ее широкого развития.

Первостепенным условием успешной партизанской борьбы следует считать обеспечение тесной связи войсковых партизанских формирований, предназначенных для диверсионно-разведывательной деятельности во вражеском тылу, с местными партизанскими силами, не обособление, а опора их на партизанское движение.

Партизанская борьба невозможна без подготовительной фазы, в ходе которой ведется политическая пропаганда среди населения, закладывается материальная и продовольственная база, готовятся кадры руководителей и специалистов, создается разветвленная сеть агентуры.

Партизанская борьба может быть успешной только в том случае, если партизаны имеют полную поддержку со стороны населения оккупированной территории.

Анализ состояния партизанской борьбы накануне Великой Отечественной войны позволяет с полным основанием утверждать, что в этот период имела место общепризнанная, достаточно четко сформулированная концепция использования партизанских сил в войне.

Партизанские действия учитывались в планах командования регулярной армии. Основные усилия партизан нацеливались на коммуникации, которые могли быть использованы противником в случае развязывания военных действий на нашей территории при вынужденном отступлении Красной Армии, а также в тылу войск агрессора, развязавшего войну, с момента начала военных действий – на территории противника.

Работа по подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии проводилась в весьма сложных условиях, связанных с насильственной коллективизацией и последовавшим голодом. Были случаи «раскулачивания» подготовленных партизанских кадров – рассекречивания партизанских баз и складов оружия и продовольствия, особенно будущих партизан-подпольщиков.

Были арестованы иммигранты из западных государств, подготовленные для партизанской войны на территории агрессора.

На дальнейший ход подготовки к партизанской войне существенное влияние оказало то обстоятельство, что активными участниками всех планов и мероприятий в этой области оказались «враги народа» – крупные военачальники В.К.Блюхер, И.Э.Якир, И.П.Уборевич, В.М.Примаков, Я.К.Берзин, А.И.Егоров и многие другие.

Прекращение широкой подготовки войск к ведению партизанской войны объяснялось тем, что в Красной Армии достаточно командиров и политработников всех уровней, которые в случае необходимости могут организовать переход войск к организованным и управляемым партизанским действиям. Однако и этого не случилось.

Поскольку теоретики и практики партизанской войны были истреблены, обратились к боевому опыту партии большевиков периода Гражданской войны. Между тем российский военный опыт убеждал, что революционная практика не годится для новых военных условий, да и сам подход однобок. Войсковое и революционное партизанство в нормальной обстановке – антиподы, отрицающие друг друга. Лишь при определенных условиях они переливаются одно в другое. Только там, где устремления народа и армии совпадают, можно говорить о сложении векторов. В реальности речь может идти лишь о единстве и взаимопроникновении противоположностей. Именно к нему и привела практика партизанской борьбы в третьем периоде Великой Отечественной войны, но достигнуто это было ценой проб и ошибок, неисчислимых человеческих жертв.

Один из отечественных специалистов в области истории и теории партизанской войны В.Н.Андрианов писал: «В начале войны многие наши военные специалисты не могли оказать помощи партийным организациям в развертывании партизанского движения, поскольку сами не были знакомы с основами организации и тактики партизанской борьбы. Некоторые наши части, попавшие в окружение, часто из-за отсутствия знаний тактики партизанской борьбы гибли или в массовом порядке попадали в плен. Только в Славутинском, Шепетовском и Проскуровском лагерях военнопленных погибло 255 876 советских военнослужащих».

Позднее он же сказал: «Участие подразделений и частей регулярных войск в партизанской борьбе, как показывает исторический опыт, обуславливается либо их специальным назначением, либо теми условиями, в которых они вынуждены переходить к партизанским действиям». От себя добавим, что вынужденный переход к партизанским действиям, т.е. условия, естественно, никак не должны отражаться на уровне специальной, профессиональной готовности к ним.

Суть идеи в том, что нельзя отрывать действия войсковых партизан, спецподразделений от партизанской борьбы, развития и становления партизанского движения, ибо они – органическая часть этого явления. Всякое игнорирование данного тезиса и преувеличение роли войск спецназначения при затяжном характере войны (как и преувеличение в партизанстве народного, стихийного его характера) может привести лишь к просчетам и неоправданным потерям в будущем. Нужно следить за этим процессом, участвовать в нем, предвосхищая события, возглавлять его, направляя в нужное русло. Только при этом можно рассчитывать на успех.

Весь опыт партизанской войны 1941 – 1945 гг. говорит о том, что специальные войсковые формирования, действующие партизанскими методами, совместно с местными партизанами, превышающими их по численности, опирающиеся на всемерную помощь и поддержку народа, – вот суть партизанской борьбы. В плане организации и реализации поставленных задач она предстает как планомерное развертывание на базе войсковых спецподразделений партизанских структур и последовательное их преобразование в войсковые специальные подразделения. В этом – диалектика партизанской войны.

Рассматривая характер того или иного социального явления, исследователи, как правило, стараются взять по возможности наибольшую совокупность данных, как прямых, так и косвенных, позволяющих получить без явных искажений картину, адекватную явлению. Если судить, скажем, о каком-либо движении по количеству участников только организованных форм, то все движение сведется лишь к этим формам. При таком подходе вместо изучения истории движения исследователь получил бы только историю этих организаций. Заметим, что в мемуарной литературе опыт партизанской борьбы периода Великой Отечественной войны освещается преимущественно на примере боевых операций соединений, в действиях которых решение задач боем занимает центральное место. Это, несомненно, налагает отпечаток на общее представление о партизанской борьбе, которая подается как боевые действия общевойскового характера.

Нельзя сводить исследование только к боевым действиям партизанских формирований. В этом случае получается не история партизанской борьбы, а история ее организованных форм. Неорганизованные же формы, которые в сотни раз обширнее организованных, при этом остаются в стороне. Действительной картины при таком подходе не получается. К сожалению, именно такой подход преобладает в советских исследованиях о партизанской борьбе в годы Великой Отечественной войны.

Считая теоретический уровень осмысления проблемы явно недостаточным, автор ранее предпринял экскурс в область не только истории, но и теории партизанской войны. Это позволило восполнить пробел, который сложился в силу целого ряда идеологических установок, охвативших в советский период практически все области общественного сознания, в том числе и историю.

Не менее существен следующий аспект. Исследование такого явления, как партизанская война периода Великой Отечественной войны, ранее носило преимущественно односторонний характер. Изучался главным образом позитивный опыт, что объективно не могло не привести к искажению общей картины, препятствовало познанию действующих закономерностей.

В данной работе выделены роль и место разведорганов, органов и войск государственной безопасности и внутренних дел в организации и развертывании партизанской борьбы. К сожалению, в литературе нет обобщающих материалов, освещающих эту проблему.

Было бы неправильно, рассматривая проблему в историческом плане, обойти молчанием общетеоретические установки, в которых отмечается, что без широких и активных действий войсковых партизанских формирований не может быть и партизанского движения, что партизанские действия, как форма вооруженной борьбы, играют в войнах и главную, и вспомогательную роли. Главную – когда нет армии, и вспомогательную – когда армия есть. Вполне очевидно, что эти положения выходят за рамки тактики и оперативного искусства и приобретают стратегический смысл. В то же время правомерно вести речь о стратегическом использовании партизанских форм борьбы в интересах операций и кампаний, проводимых регулярными армиями.

Анализируя положения теории партизанской борьбы советского периода, нельзя не видеть явную тенденцию отчуждения партизан от армии и преувеличения роли революционного партизанства, рассматриваемого как классовый заказ. Это наложило своеобразный отпечаток на теорию партизанской войны довоенного и военного периодов, выразившийся в том, что из двух диалектически связанных начал партизанства – войскового и народного (революционного) – получило гипертрофированное развитие революционное в ущерб войсковому. Этим и объясняется тот факт, что в исторической литературе практически отсутствовали исследования о войсковых партизанских формированиях. А между тем это – составная часть партизанства, без учета действий которой не представляется возможным вести речь о развертывании партизанского движения в интересах обеспечения обороноспособности государства.

И дело не в том, что в работах советских авторов постановления партии и правительства во время войны в ряде трудов подавались как судьбоносные. Настораживает другое – почти полное отсутствие критического анализа приводимых документов, их соответствия теоретической сути проблемы, а без этого невозможно говорить об объективности, закономерности приращения исторических знаний. Нельзя не видеть, что и в историографии партизанской борьбы периода Великой Отечественной войны преобладает описательно-фактологический подход к изложению событий. Слабо разрабатывались вопросы теоретического обоснования выдвигаемых положений, принимавшихся решений, обобщения фактов в единстве их позитивных и негативных сторон.

Анализ литературы по партизанской тематике убедительно показывает, что партизанское движение, каковы бы ни были его особенности на различных этапах истории, какие бы оттенки оно ни имело в силу социально-классовых, этнографических, географических и других условий, есть прежде всего вооруженная борьба.

В этой связи было бы неправильно отказывать в здравом смысле зарубежным историкам, занимающимся проблемами партизанской борьбы периода Второй мировой войны, на том основании, что они якобы стремятся фальсифицировать историю советского партизанского движения на волне антисоветизма. Между тем в трудах зарубежных историков, появившихся в последние десятилетия, таких, как Х.Ренч– «Партизанская война. Опыт и уроки» (ФРГ), Р.Табер – «Теория и практика партизанской войны» (ФРГ), Р.Ашенауэр – «Война без границ: партизанская борьба против Германии. 1939 – 1945» (ФРГ), А.Кэмпбелл– «Партизанская борьба: история и анализ» (Англия), Е.Хессе – «Советская партизанская война в зеркале немецких боевых донесений и приказов» (ФРГ), авторы коллективной монографии «Советские партизаны во Второй мировой войне» (США) и многих других, с полным основанием указывалось на определяющую роль войсковых формирований в организации партизанского движения и партизанской борьбы.

Чем же на самом деле был вызван значительный размах советского партизанского движения и его высокая эффективность? Явилось ли оно традиционным проявлением патриотизма народа русского и других народов СССР, вставших на борьбу против иноземных завоевателей? Было ли это обусловлено крайне близорукой и жестокой политикой немецких властей в отношении населения оккупированных земель или же в определяющей мере направлялось и обеспечивалось военно-политическим руководством Советского Союза в лице таких структур, как органы безопасности, Главное разведывательное управление Генштаба РККА и др.?

Вот что пишет по этому поводу российский историк А.С.Орлов в работе «Партизаны в Великой Отечественной», опубликованной в 1995 г.: «Как свидетельствуют факты и документы, все перечисленные факторы имели место, причем на различных этапах партизанского движения и в различных регионах тот или иной из них выходил на передний план. Зависело это от военно-политической обстановки, экономического состояния района, характера и результатов деятельности Красной Армии на фронтах, физико-географических условий, политики оккупационных властей, соотношения противоборствующих сторон».

На первый взгляд, это – взвешенная и объективная оценка. Однако, с нашей точки зрения, она не выдерживает критики, ибо игнорирует само содержание теории партизанской борьбы и сводит на нет важность и обязательность управления этим процессом.

Анализируя зарубежную литературу по проблеме партизанского движения, партизанской борьбы, нельзя не отметить прагматического подхода авторов. Так, одно из крупных коллективных исследований было предпринято американским историком Армстронгом и его коллегами по заказу ВВС США. Книга вышла в свет под названием «Советские партизаны во Второй мировой войне». В специальном разделе «Война против партизан» анализируется и обобщается опыт контрпартизанских действий гитлеровцев. Об этом же писали англичане Ч.О.Диксон и О.Гейльбрунн в своем труде «Коммунистические партизанские действия», переведенном в нашей стране еще в 1957 г.: «Наша собственная армия должна быть обучена методам борьбы с партизанами. Мы видим, как дорого заплатили немцы за то, что заблаговременно не создали организацию для борьбы с партизанами. Нам нет необходимости проходить через все это вновь. Что нам нужно, так это устав по ведению антипартизанской войны, а также соответствующая подготовка солдат и офицеров. Мы должны учиться на ошибках немцев и извлекать пользу из их опыта». Заметим, что такие уставы к настоящему времени разработаны и действуют во многих армиях, за исключением нашей, российской.

Характерно, что в том же 1957 г. группа прославленных командиров партизанских соединений и организаторов партизанской борьбы – А.Н.Асмолов, П.П.Вершигора, П.Е.Брайко, С.А.Ковпак, М.И.Наумов, А.Н.Сабуров, Т.А.Строкач, И.Г.Старинов, А.Ф.Федоров – обратились к Н.С.Хрущеву и Г.К.Жукову с запиской «О значении партизанской борьбы в условиях современной войны, о мероприятиях по использованию наших возможностей по организации партизанской борьбы в тылу врага и о некоторых мерах защиты нашего тыла от вражеской диверсии». Есть в этой записке и такие строки: «Несмотря на то, что уроки минувшей войны говорят о необходимости тщательной, всесторонней и заблаговременной подготовке к развертыванию партизанской борьбы, а также несмотря на то, что партизанское движение показало себя в войне как мощный оперативно-стратегический фактор, у нас в настоящее время почти ничего не делается для практической подготовки к широкому развертыванию партизанской борьбы в тылу противника в случае развязывания им новой мировой войны. У нас не разрабатывается теория партизанской борьбы, не обобщается в должной мере ценнейший опыт партизанского движения во время Великой Отечественной войны. У нас нет ни наставлений, ни пособий по организации и тактике партизанской борьбы». Этот призыв так и не был услышан.

С первых дней Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. организаторская и массово-политическая работа руководства страны была нацелена на развертывание партизанского движения, обеспечение роста партизанских сил, расширение сети антифашистского подполья. Об этом свидетельствуют самостоятельные и совместные партийные и правительственные решения, указы, директивы, постановления. Их всегда приводят в качестве неоспоримого аргумента и первопричины, чтобы никто не сомневался, откуда все пошло. Речь идет о закрытой директиве ЦК ВКП(б) от 29 июня, речи И.В.Сталина по радио 3 июля и секретной инструкции, в последующем названной в печати постановлением ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу немецких войск» от 18 июля 1941 г.

Это к вопросу о том, что делать.

Но, как известно, путь от идеи до ее реализации неблизок и тернист. Сложности начинались тогда, когда возникал вопрос – как делать? А здесь, оказывается, нужны постоянно расходуемые и восполняемые вооружение, боеприпасы, продовольствие, снаряжение, средства связи с центром и периферией, специалисты-профессионалы – командиры, разведчики, минеры, радисты, медики и многое, многое другое. Агентурная сеть, например, в том районе, где будут действовать партизаны, контрразведывательное обеспечение. Но как раз об этом в директивах и постановлениях не было ни слова. И специалистов не было. Их репрессировали перед войной, опасаясь партизанской войны в тылу своих собственных войск.

Вчерашний председатель сельского совета или колхоза, еще совсем недавно нацеленный на поставки продовольствия, посевную и уборочную, решением партийного органа поставленный во главе партизанского формирования, не годился для этого. Он не был знаком с азами военного и партизанского дела, разведки и контрразведки. Этому так сразу не научишься. И если даже он был истинным партийцем, патриотически и по-боевому настроен и семи пядей во лбу, такое решение нельзя было считать верным. Скорее, преступным. Таким некомпетентным исполнителям в силу известных причин и руководить-то нельзя. Это залог, в первую очередь, ничем не оправданных потерь при первом же соприкосновении с противником. В лучшем случае это приведет к пассивности партизанского формирования, окопавшегося в глубоком лесу без средств связи, месяцами ничего не предпринимающего ни для разведки противника, ни для диверсий. А кормить его будут реквизированными последними продуктами местные жители, посылая в спину проклятия. И это – в лучшем случае.

На основании известных директив и постановлений в развертывании партизанского движения принимали участие партийные, государственные, военные органы. Из-за отсутствия до мая 1942 г. единого централизованного руководства они подчинялись штабам партизанского движения, созданным при территориальных партийных органах и фронтовом командовании, военным советам фронтов и армий, Народному комиссариату внутренних дел, Главному разведывательному управлению Генерального штаба, обкомам партии, т.е. тем, кем они создавались.

В докладной записке НКВД УССР в Военный совет Юго-Западного направления о работе НКВД СССР по организации и руководству оперативной деятельностью партизанских формирований в тылу противника от 6 марта 1942 г., например, отмечалось, что «партизанскими формированиями занимаются НКВД УССР, политотделы, разведотделы и особые отделы армий, оперативные группы ЦК КП(б)У. На линии фронта имеется большое скопление различных представителей от всех указанных организаций, которые работают вразнобой и мешают друг другу».

Не касаясь пока качественной стороны дела, некомпетентности руководителей при организации и заброске в тыл врага партизанских отрядов и групп, издержек из-за отсутствия централизованного руководства партизанскими силами, обратимся к той роли, которую играл в развертывании партизанского движения Народный комиссариат внутренних дел. А эту роль поистине сразу же следует определить как ключевую. К сожалению, ранее так, напрямую, говорить было не принято. Во-первых, именно это утверждала немецкая пропаганда. Согласиться с противником было просто невозможно. И вообще дико звучит, ведь идет война народная! Признавать ведущую роль НКВД в партизанском движении никто не соглашался ни во время войны, ни тем более после, ни сейчас. Все лавры было принято отдавать партии. А крупных ошибок она на себя никогда не брала.

Напомним, что после начала Великой Отечественной войны Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 июля 1941 г. НКВД и НКГБ были объединены в единый Народный комиссариат внутренних дел под руководством Л.П.Берии. Позднее, 14 апреля 1943 г., по решению Президиума Верховного Совета СССР был вновь образован НКГБ во главе с В.Н.Меркуловым.

Представляет интерес организационная структура войск НКВД. В начале войны существовали самостоятельные войсковые управления НКВД: Главное управление пограничных войск, Управление оперативных войск, Управление конвойных войск и объединенное Главное управление войск НКВД по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности. Составной частью войск НКВД были пограничные и внутренние войска. Последние включали в себя части оперативного назначения, конвойные части, части по охране железных дорог, зенитно-артиллерийские и зенитно-пулеметные подразделения и части ПВО. Единого центрального органа управления войсками не было. Руководящие указания все войсковые управления получали от заместителя наркома внутренних дел СССР по войскам. Через него шли все доклады, донесения, исходящие от управлений войскам. В годы войны на этой должности находились генерал армии И.И.Масленников и генерал-полковник А.Н.Аполлонов.

Главным видом деятельности войск НКВД по-прежнему являлось выполнение специальных задач. Вместе с тем они принимали участие в боевых действиях на фронте, вместе с пограничными войсками выполняли задачу охраны тыла действующей армии. Важным видом деятельности войск в этот период стала борьба с бандитизмом, формирование соединений и объединений для фронта. Органы и войска НКВД и сыграли ведущую роль в развертывании партизанского движения, создании отрядов и диверсионных групп, особенно до мая 1942 г., когда при Ставке был создан Центральный штаб партизанского движения.

Одним из источников формирования партизанских сил явились истребительные батальоны. Однако обо всем по порядку.

Следует отметить, что секретариат заместителя наркома по войскам представлял собой небольшой аппарат работников, предназначенный лишь для сбора и обработки поступающей из войск информации, которая потом направлялась в высшие инстанции. Рассмотрение общих для всех войск задач (от призыва до вопросов финансирования) поручалось Главному управлению пограничных войск (ГУПВ), как сложившемуся, опытному аппарату. Сведения обо всех частях, численности и прочем сосредоточивались в финансовом отделе ГУПВ.

28 апреля 1942 г. было создано самостоятельное Главное управление внутренних войск НКВД СССР, но до формирования в мае 1943 г. Главного управления по охране тыла фронтов действующей Красной Армии управление войсками по охране тыла также осуществлялось через ГУПВ.

Такая подчиненность предопределяла и свободную ротацию руководящих офицерских кадров, младшего начальствующего и рядового состава в войсках НКВД, совместное выполнение задач по охране тыла действующей армии пограничными полками и частями внутренних войск, направление офицеров войск в штабы партизанского движения, в школы по подготовке партизанских кадров, в оперативные и организаторские группы, создаваемые органами госбезопасности, и др. В связи с этим практически невозможно провести грань между пограничными и внутренними войсками при определении степени их участия в развертывании партизанского движения, по крайней мере до апреля 1942 г.

Как положительный фактор следует рассматривать сложившееся в указанный период тесное взаимодействие органов государственной безопасности, пограничных и внутренних войск при решении задач развертывания партизанского движения на территории, оккупированной врагом.

Забегая вперед, отметим, что с созданием в мае 1942 г. Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) и передачей ему от НКВД и разведорганов руководства партизанскими формированиями получает дальнейшее развитие самостоятельная линия в деятельности органов госбезопасности – зафронтовая разведывательно-диверсионная и контрразведывательная работа, по-прежнему протекающая в тесной связи с партизанским движением и деятельностью патриотического подполья на оккупированной территории.

С первых дней войны органы госбезопасности включились в работу по созданию партизанских формирований. В директиве от 1 июля были конкретизированы задачи органов госбезопасности в условиях военного времени. Перед работниками НКГБ, переводимыми на нелегальное положение, в качестве основной ставилась задача организации совместно с НКВД партизанских отрядов, боевых групп для активной борьбы с врагом на занятой им территории СССР. Была создана Особая группа для осуществления разведывательно-диверсионной работы, в том числе в ближайшем прифронтовом вражеском тылу. В октябре 1941 г. вместо нее был создан самостоятельный 2-й отдел НКВД СССР.

Вот что писал по этому поводу в своей книге «Разведка и Кремль» руководитель Особой группы П.А.Судоплатов:

«В первый же день войны мне было поручено возглавить всю разведывательно-диверсионную работу в тылу германской армии по линии советских органов госбезопасности. Для этого в НКВД было сформировано специальное подразделение – Особая группа при наркоме внутренних дел. Приказом по наркомату мое назначение начальником группы было оформлено 5 июля 1941 г. Моими заместителями были Эйтингон, Мельников, Какучая. Начальниками ведущих направлений по борьбе с немецкими вооруженными силами, вторгшимися в Прибалтику, Белоруссию и на Украину, стали Серебрянский, Маклярский, Дроздов, Гудимович, Орлов, Киселев, Масся, Лебедев, Тимашков, Мордвинов. Начальники всех служб и подразделений НКВД приказом по наркомату были обязаны оказывать Особой группе содействие людьми, техникой, вооружением для развертывания разведывательно-диверсионной работы в ближних и дальних тылах немецких войск.

Главными задачами Особой группы были: ведение разведопераций против Германии и ее сателлитов, организация партизанской войны, создание агентурной сети на территориях, находившихся под немецкой оккупацией, руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника».

Затяжной характер войны и оккупация немецко-фашистскими захватчиками значительной территории европейской части СССР потребовали от советских органов госбезопасности осуществления в более широких масштабах разведывательных и контрразведывательных мероприятий и развертывания диверсионной работы за линией фронта.

В августе 1941 г. существовавшие на основании приказа НКВД СССР от 25 июля 1941 г. оперативные группы НКВД-УНКВД республик, краев и областей по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе были реорганизованы в 4-е отделы НКВД-УНКВД. На них возлагались следующие задачи: организация и руководство боевой деятельностью истребительных батальонов, партизанских отрядов и диверсионных групп; организация живой и технической связи с истребительными батальонами, перешедшими на положение партизанских отрядов, а также с партизанскими отрядами и диверсионными группами, находящимися в тылу противника; организация агентурной и войсковой разведки районов вероятных действий партизанских отрядов и диверсионных групп, разведка тыла противника и мест переправ партизанских отрядов; обеспечение партизанских формирований оружием, боеприпасами, техникой, продовольствием и одеждой.

Начальник 4-го отдела подчинялся непосредственно наркому союзной республики или начальнику УНКВД и перед ним отчитывался. Он имел право от имени НКВД-УНКВД отдавать распоряжения подчиненным штабам и опергруппам в районах и областях, которые имели непосредственное отношение к деятельности партизанских формирований. Он же нес полную ответственность за подготовительную и боевую деятельность партизанских формирований, координировал свои действия по организации партизанских отрядов, истребительных батальонов и диверсионных групп с особыми отделами НКВД, войсковым командованием и советско-партийными организациями по вопросам формирования новых партизанских отрядов, подбора кадров, определения района действий, переброски отрядов за линию фронта, дальнейшей связи с отрядами, материально-технического снабжения.

Для более тесного контакта в работе 4-го отдела УНКВД и войскового командования предписывалось иметь своих представителей при штабах войсковых соединений (армии, фронта), расположенных на территории области.

18 января 1942 г. на базе 2-го отдела НКВД создается 4-е управление, которому подчиняются одноименные отделы на местах. Его основной задачей являлось проведение специальной работы в тылу противника. Четвертые отделы, а позднее Четвертое управление НКВД-НКГБ занимались формированием и заброской в тыл противника оперативных и диверсионных групп. На эти группы, помимо разведывательной и диверсионной работы, возлагались и такие задачи, как организация партизанских отрядов, установление связи с существующими в немецком тылу партизанскими отрядами и руководство ими.

Выполняя указания СНК СССР и ЦК ВКП(б) о развертывании партизанского движения и создании подпольных организаций, в районах Ленинградской области в тылу врага непосредственное участие в этой работе принимали местные органы НКВД. В конце июня и в июле 1941 г. было сформировано и отправлено на оккупированную территорию 6 партизанских полков, 30 отрядов и групп общей численностью 4800 человек. Только из Ленинградского пограничного округа в их состав добровольно вступило около 1000 пограничников.

К организации подпольных ячеек, подбору их руководителей, выработке практических рекомендаций по их деятельности в условиях подполья областным комитетом ВКП(б) был привлечен начальник разведывательного отдела УНКВД по Ленинградской области, который был введен в тройку по руководству партизанским движением и нелегальной работой на территории, занятой противником (создана решением бюро Ленинградского обкома партии). В состав тройки входили: секретарь обкома ВКП(б) – член военного совета, заведующий военным отделом обкома ВКП(б) и начальник разведотдела УНКВД по Ленинградской области.

Управление НКВД по Ленинградской области, в соответствии с решением бюро обкома ВКП(б) и задачами, стоявшими перед разведотделом, создало в прифронтовой полосе несколько оперативных групп из своих работников. Эти группы располагались на линии фронта, проходившей по территории Ленинградской области (Кингисепп, Луга, Старая Русса). Каждая оперативная группа имела свой район действий на территории, занятой противником, и проводила все мероприятия в контакте с уполномоченными обкома ВКП(б) и военным командованием прифронтовой полосы.

В задачу оперативных групп входило осуществление связи с партизанскими отрядами, действующими на территории противника, получение от них данных о боевых операциях и передача им указаний обкома ВКП(б) и военного командования.

Так, работа оперативных групп в Кингисеппе, Луге, Новгороде и Старой Руссе была направлена главным образом на подбор связных, установление связи с действующими партизанскими отрядами и формирование новых.

Для установления связи с партизанскими отрядами в тыл противника было направлено 52 человека. Все разведывательные данные, полученные от партизан, передавались военному командованию.

Наряду с этим в прифронтовых районах велась работа по формированию новых партизанских отрядов и переброске их во вражеский тыл. С 17 по 20 августа 1941 г. только в Ленинграде было сформировано 19 партизанских отрядов из работников районов области общей численностью 650 человек. Они были вооружены, снабжены боеприпасами и продовольствием и направлены в тыл противника в направлениях, указанных штабом Северного фронта.

Следует отметить, что такая работа на местах была начата еще до создания Особой группы и 4-х отделов. Так, на территории Белорусской ССР из числа работников центрального аппарата НКГБ и НКВД и курсантов межкраевых школ совместно с ЦК КП(б) Белоруссии уже 26 июня 1941 г. стали формироваться партизанские отряды в районах, частично занятых противником и прилегающих к фронтовой полосе, «с целью поднятия на борьбу с врагом всего населения».

Перед организованными партизанскими отрядами была поставлена задача: до занятия территории противником, в контакте с местными партийными, советскими, комсомольскими организациями и колхозным активом, использовав все людские возможности и средства вооружения в районах, создать базы и очаги партизанского движения с последующим развертыванием активных действий по разгрому врага.

С занятием территории противником организованные партизанские отряды должны были в первую очередь уничтожать людской состав немецкой армии и технику, проводить диверсионные акты путем взрыва мостов, железнодорожных узлов, обрыва связи, поджога важных объектов, которые мог использовать противник.

К 26 июня было организовано 14 партизанских отрядов общей численностью 1162 человека, среди них – 539 оперативных и руководящих работников НКГБ, 623 работника НКВД. Личный состав этих отрядов был вооружен пистолетами ТТ, винтовками, гранатами. В каждом было по 2-3 пулемета. К каждому отряду, сформированному НКВД-НКГБ, по решению ЦК КП(б) Белоруссии прикреплялся ответственный партийный работник.

Одновременно с организацией партизанских отрядов из числа руководящего оперативного состава НКГБ и партийных работников сформировали 10 групп по 8-9 человек каждая. Они были посланы в районы Полесской, Витебской, Минской и Гомельской областей для организации широкой работы по сколачиванию партизанских отрядов, возглавить которые предписывалось руководящим оперативным и партийным работникам. Учитывалось, что в годы Гражданской войны в этих районах было широко развернуто партизанское движение.

При занятии советской территории противником на базе организаторских групп возникали партизанские отряды, имеющие малый запас автономности. Существенным недостатком при этом являлось отсутствие у них радиосвязи с наркоматом.

По данным на первую половину сентября, на территории Белорусской ССР, кроме ранее указанных 14 партизанских отрядов, было дополнительно организовано еще 18. Основной упор они делали на уничтожение живой силы и техники врага. На их счету в первых боях были уничтоженные немецкие танки и бронемашины, захваченные автомобили и мотоциклы, разгромленные немецкие посты и колонны. Отдельные отряды действовали в контакте с частями Красной Армии. По данным их разведки артиллерийским огнем уничтожались командные пункты противника. Потом, правда, активность партизанских отрядов снизилась.

В докладной записке НКВД БССР в НКВД СССР о результатах разведывательно-диверсионной деятельности в тылу противника отмечалось, что при организации партизанских отрядов допущены ошибки. Отдельные отряды формировались полностью из состава сотрудников НКВД и милиции. Имея задачу оставаться на территории, оккупированной противником, они не обеспечивались одеждой, достаточным вооружением. Не было создано продовольственной базы, не установлена связь с партийными организациями и советским активом, оставшимся для подпольной работы, в силу чего отряды не могли развернуть партизанское движение, имея запас автономности всего 2-3 недели.

При дальнейшей организации партизанских отрядов из местного партийного и советского актива в Полесской, Пинской, Гомельской и Витебской областях обкомами КП(б) Белоруссии их руководящее ядро по-прежнему составляли оперативные сотрудники райотделов НКВД или оперативные работники.

Одновременно НКВД БССР проводил широкую разведывательную и диверсионно-террористическую работу через свои резидентуры. Для организации подрывной деятельности на территории Белоруссии, занятой противником, кроме 73 диверсионных резидентур Наркомат внутренних дел БССР создал специальную школу по подготовке диверсионных кадров.

12 августа 1941 г. под Гомелем была создана школа, первый набор которой состоял из 131 работника милиции, неоперативного состава органов НКВД. Школа начала свои занятия 17 августа в местечке Репки Черниговской области и закончила 24 августа 1941 г. Впоследствии в школу вновь направили 244 человека – бойцов и младших командиров сформированного в июле – августе оперативного полка НКВД. В связи с изменением обстановки на фронте существовавшие с июля 1941 г. четыре разведпункта НКВД БССР, дислоцированные ранее в неоккупированных районах БССР, стали действовать при штабах армий Брянского фронта. Это диктовалось необходимостью максимально приблизить разведывательную работу к нуждам фронта, целесообразностью контакта разведорганов НКВД с разведотделами армий, а также в связи с оторванностью разведорганов наркомата от разведорганов РККА из-за постоянно меняющейся фронтовой обстановки.

В дальнейшем НКВД БССР в качестве основной задачи разведывательной работы в тылу противника определил установление связи и осуществление руководства действующими на территории Белоруссии партизанскими отрядами, диверсионными группами и диверсионно-разведывательными резидентурами, а также восстановление связи с бывшей внутренней агентурой, оставшейся на оккупированной территории.

В целом же в 1941 г. органы госбезопасности забросили в тыл противника свыше 1 тысячи оперативных групп общей численностью около 25 тысяч человек. Выполняя поставленные задачи, группы устанавливали связь с партизанскими отрядами, направляли и активизировали их деятельность. По сути, органы госбезопасности, прилагая усилия для активизации партизанского движения, взяли в этот период на себя командную роль над всеми партизанскими формированиями, с которыми удавалось установить связь. В январе – феврале 1942 г. для поддержания связи с действующими в тылу врага партизанскими отрядами и группами, подбора и подготовки новых кадров для активизации операций на коммуникациях противника были созданы центральная и областные оперативные группы НКВД.

С февраля 1942 по июнь 1943 г. в оккупированные районы Белоруссии было направлено 48 разведывательно-диверсионных групп численностью 771 человек. Кроме того, при помощи подпольных обкомов и райкомов партии создано 11 диверсионных групп. Спецгруппы формировались из разведчиков и подрывников, имевших опыт боевой деятельности и прошедших спецподготовку в школах органов госбезопасности. Возглавляли группы опытные оперативные работники.

Так, группа «Местные» в составе 24 человек под командованием С.А.Ваупшасова в 1942 г. организовала 10 партизанских отрядов, насчитывавших 3200 человек. Напомним: это тот самый Ваупшасов, который в начале 20-х в Западной Белоруссии был организатором и командиром краснопартизанских отрядов и диверсионных групп, а затем – участником партизанской войны в Испании.

Группа «Неуловимые», которой командовал бывший офицер-пограничник М.С.Прудников, заброшенная в Витебскую область, превратилась в партизанское соединение, имея в своем составе 16 партизанских отрядов численностью более 3000 бойцов. Таких примеров можно привести много.

В несколько ином положении находились в 1941 г. чекисты Украины. К осени враг захватил большую часть территории республики, но лишь в июле 1942 г. оккупировал ее полностью. Созданные 4-е отделы НКВД-УНКВД и специальные опергруппы при штабах фронтов Юго-Западного и Южного направлений, а также при штабах 6, 12, 18, 38, 40 и 56-й армий, действовавших на территории Украины, осуществляли: повседневное руководство деятельностью истребительных батальонов, диверсионных групп и партизанских отрядов; организацию связи с истребительными батальонами, перешедшими на положение партизанских отрядов, с партизанскими отрядами и диверсионными группами, находившимися в тылу противника.

Зафронтовая деятельность строилась по трем направлениям – разведывательному, диверсионному и контрразведывательному, часто совмещаемым. Создавались небольшие партизанские отряды в 20-30 человек, которые формировались в ближайшем тылу и после подготовки забрасывались на оккупированную территорию.

По данным 4-го отдела НКВД УССР, по состоянию на 3 сентября в тыл противника было заброшено 63 партизанских отряда численностью 4895 человек, из них только от НКВД УССР – 33 партизанских отряда численностью 3147 человек (более 50% отрядов, 3/5 – по личному составу). Подготовлено для заброски еще 80 партизанских отрядов численностью 2409 человек, из них 2 партизанских отряда численностью 150 человек от НКВД УССР.

Всего, по архивным данным ЦК КП(б) Украины, с июня по сентябрь 1941 г. НКВД УССР было подготовлено и заброшено в тыл врага 122 партизанских отряда численностью 5809 человек. В то же время оставлено при отступлении советских войск в тылу противника 192 партизанских отряда, насчитывавших 5440 человек. В это число не входят партизанские формирования, которые создавали военнослужащие, оказавшиеся в окружении, и патриотически настроенные местные жители.

В ноябре 1941 г. 4-м отделом НКВД УССР была разработана инструкция об организации работы уполномоченных этих отделов при политуправлениях армий Юго-Западного фронта. В ней, в частности, на уполномоченного возлагались и такие задачи, как организация связи и руководство партизанскими отрядами и диверсионными группами, находящимися на территории, временно занятой противником; организация и направление в тыл противника диверсионных групп разведчиков, связников; организация сети явочных квартир, приемных и переправочных пунктов, создание кадров разведчиков, связников, диверсантов для систематической связи с отрядами и диверсионными группами, находящимися в тылу противника, и разрушение тыла противника (путем диверсий) в прифронтовой полосе.

Основной задачей диверсионных групп и партизанских отрядов, направляемых в тыл противника, считалось уничтожение аэродромов и материальной части самолетов, танков, баз горючего, продовольственных складов и боеприпасов, поджог помещений, где базируются части противника, взрыв (поджог) железнодорожных и шоссейных мостов, порча железнодорожных магистралей и организация крушений поездов, терроризирование местных фашистских властей (комендантов, старост, полицаев и т.д.).

Свою работу они должны были строить в полном контакте с представителем оперативной группы при Военном совете Юго-Западного фронта, начальником 4-го отдела, политуправления армии и начальником особого отдела.

Характерно, что уполномоченный вел учет дислокации партизанских отрядов, диверсионных групп по материалам 4-го отдела, политуправления армии и представителя опергруппы с установлением численного состава партизанских отрядов, диверсионных групп и их боевой деятельности в секторе действия армии. Первоначальную дислокацию партизанских отрядов и последующие изменения, а также данные об их боевой деятельности уполномоченный докладывал в 4-й отдел НКВД.

Аналогичным образом строили свою работу 4-е отделы УНКВД Московской, Калининской, Тульской и других областей во временно оккупированных противником районах. Так, например, в совместной записке Тульского обкома ВКП(б) и УНКВД по Тульской области в ГКО и НКВД СССР о развертывании партизанской борьбы в тылу противника (к середине января 1942 г. советские войска совместно с партизанами очистили Тульскую область от оккупантов) отмечалось, что ими за период военных действий сформировано и переброшено в тыл врага 329 партизанских групп общей численностью 2150 человек.

В конце 1941 и начале 1942 г. продолжалось создание и заброска партизанских формирований в ближайший тыл противника. 6 декабря 1941 г. вышло указание НКВД СССР «Об организации деятельности в тылу противника партизанских отрядов, истребительных и диверсионных групп». Это, по сути, была первая с начала войны инструкция об организации партизанской борьбы во вражеском тылу. В последующем эта инструкция конкретизировалась в каждом регионе в соответствии с местными особенностями.

Основой для партизанских отрядов по-прежнему являлись бойцы истребительных батальонов, агентура, а также оперативные работники НКВД и милиции, изъявившие готовность действовать в тылу противника. Подбор личного состава проводился НКВД и секретарями райкомов. Партизанские отряды, как правило, формировались из 25-30 человек и имели войсковую организацию. Руководство отряда составляли начальник отряда, военный комиссар и начальник штаба, которые персонально утверждались на бюро райкома или обкома. Численность истребительных групп доходила до 15 человек, диверсионных – 4-5 человек.

Основной задачей партизанских формирований было: «внезапными налетами и нападениями из засад уничтожать на важнейших коммуникациях живую силу, боевую технику, военные грузы и транспортные средства противника, дезорганизуя питание фронта».

Совершенно четко была определена подчиненность партизанских формирований: НКВД-УНКВД ведали организацией и руководили деятельностью партизанских отрядов, истребительных и диверсионных групп, формируемых из состава истребительных батальонов, сотрудников органов УНКВД, милиции и пожарной охраны, информируя(!) о состоянии этой работы первого секретаря обкома ВКП(б) или ЦК компартии союзной республики.

Анализируя этот документ, нельзя не заметить, что в нем просматривается определенная узость задач, предпочтение отдается ведомственным интересам, игнорируется идеология (теория) партизанского движения.

Приведем пример, характерный для того периода организации партизанского движения, когда наспех обученные партизанские формирования забрасывали в ближайший прифронтовой тыл врага с задачей уничтожения его живой силы и техники, а в ряде случаев – и для разведки боем в интересах военного командования. Отряды не имели ни сети агентуры, ни базы для длительного оседания, ни связи с местным населением. Так, в отчете УНКВД по Ленинградской области о работе разведотдела управления с начала войны по 7 февраля 1942 г., направленном в НКВД СССР, отмечалось, что в соответствии с решением Военного совета разведотделом (в конце сентября тройка была реорганизована в штаб партизанских отрядов, куда входил начальник УНКВД) сформировано 129 партизанских отрядов общей численностью 6394 человека. В незанятых врагом районах создано 158 партизанских отрядов численностью 5389 человек. Всего в тыл противника переброшено 287 партизанских отрядов в составе 11 733 человек. На 7 февраля 1942 г. из них осталось всего 60 партизанских отрядов в количестве 1965 человек. 64 партизанских отряда в количестве 2186 человек вышли из вражеского тыла и были переданы частям Красной Армии. За шесть месяцев войны было потеряно 163 партизанских отряда численностью 7582 человека.

Впоследствии поступила информация, что эти формирования были разукрупнены, что никак не соответствовало действительности. На самом деле они были уничтожены противником или рассеялись под ударами вражеских частей.

Довольно проблематична в ряде случаев достоверность данных о потерях, нанесенных партизанами противнику, как, кстати, и об успехах немецкой стороны. Надо всегда помнить, что в периоды военных конфликтов эта информация тоже была оружием, только оружием психологической войны. К ней следует подходить с особой осторожностью. Характерен в этом отношении пример, взятый из справки об операции по разгрому штаба 12-го немецкого армейского корпуса сводным партизанским отрядом Управления НКВД по Москве и Московской области, проведенной 19 – 24 ноября 1941 г. в г. Угодский Завод. Он был включен во все сборники документов и материалов о деятельности НКВД в годы войны. Редкая монография о Великой Отечественной войне обходится без этого «блестящего» примера. Даже Г.К.Жуков (1896 – 1974) включил его в свои воспоминания. Но одно дело – война, и совсем другое – мирное время, когда следует открыто называть вещи своими именами не просто во имя правды, а во имя извлечения уроков на будущее.

Из справки следует, что, несмотря на сравнительную непродолжительность операции в городе, длившуюся 1 час 10 минут, и то, что немцев было в городе до 4 тысяч, а партизан лишь до 300 человек, немцы не сумели оказать сильного сопротивления. Это видно по тому, что партизаны за один час боя истребили до 600 гитлеровцев, потеряв со своей стороны 18 человек убитыми и 9 ранеными.

Всего в результате проведенной операции партизаны сводного отряда истребили до 600 немецких солдат и офицеров, сожгли два больших склада с горючим, взорвали склады с боеприпасами и продовольствием, подорвали два танка и одну бронемашину, уничтожили несколько пулеметных гнезд, сожгли конюшни, захватили в разгромленном штабе 12-го армейского корпуса важные оперативные документы: тактические карты, полевую почту и порвали связь. Справка была подписана начальником штаба истребительных батальонов УНКВД МО подполковником Филипповым и датирована декабрем 1941 г.

Ранее, 30 ноября 1941 г., в «Правде» было опубликовано сообщение Совинформбюро об Угодско-Заводской операции подмосковных партизан. Сообщалось, что ими был «разгромлен штаб немецкого корпуса. Захвачены важные документы. Отважные бойцы-партизаны перебили около 600 немцев, в том числе много офицеров, уничтожили склад с горючим, авторемонтную базу, 80 грузовых машин, 23 легковых машины, 2 танка, бронемашину, обоз с боеприпасами и несколько пулеметных точек».

По масштабам это – едва ли не самая крупная и удачная операция, проведенная в годы войны партизанами при нападении на воинские гарнизоны противника. Между тем эти факты не соответствуют действительности.

Сегодня можно лишь строить предположения о том, как эта информация поступила в Совинформбюро и кому это понадобилось.

В 1960 г. научными сотрудниками Отдела истории Великой Отечественной войны Института марксизма-ленинизма (ИМЛ) при ЦК КПСС А.Скотниковым и И.Стариновым были изучены отечественные и трофейные немецкие документы, ими же, совместно с Н.Прокопюком, предпринята экспедиция в Угодский Завод. Исследователями установлено, что Совинформбюро было введено в заблуждение.

В операции «Угодский Завод» активное участие принимал личный состав батальона особого назначения Западного фронта (командир – полковник С.И.Иовлев, зам. командира – капитан В.В.Жабо, военком – батальонный комиссар И.И.Стригунов). Они и составили ядро сводного отряда, а не партизаны.

Сводный отряд возглавил не командир Угодско-Заводского партизанского отряда старший лейтенант В.Карасев, а капитан В.Жабо, которого лично инструктировал Г.К.Жуков и подчинил ему местные партизанские отряды, базировавшиеся к тому времени не в тылу врага, как утверждается, а при 17-й стрелковой дивизии.

На самом деле противник обнаружил нападавших в непосредственной близости от Угодского Завода и первым открыл огонь. Штурмующие группы с боем зацепились за первые дома поселка, пробились к бывшему райисполкому, бывшей школе-семилетке. Эти здания, а также скотный двор они обстреляли, забросали гранатами и подожгли. Потеря элемента внезапности привела к тому, что подрывники не сумели взорвать мост, а некоторые группы вообще отошли без боя. Отход производился в трудных условиях и сопровождался встречными стычками с немцами. Именно на этот этап операции, а не на бои в Угодском Заводе приходится основная часть потерь партизан.

Штаб 12-го армейского корпуса немцев никогда не дислоцировался в Угодском Заводе, а с 24 октября по 24 декабря 1941 г. находился в Тарутино, что подтверждается трофейными документами – «Ежедневными оперативными картами группы армий «Центр». В Угодском Заводе же дислоцировались подразделения службы тыла 263-й пехотной дивизии 12-го армейского корпуса. О потерях в ночном бою с 23 на 24 ноября из немецких трофейных документов следует, что со стороны нападавших «семь русских убито, один взят в плен. Собственные потери – несколько павших и раненых».

Позднее было установлено, что потери с нашей стороны составили 18 человек убитыми. Захваченного в плен М.А.Гурьянова немцы после долгих пыток повесили. Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Командир одного из партизанских отрядов («Олимп») В.А.Карасев был удостоен ордена Ленина, впоследствии стал Героем Советского Союза. Это ему отдает должное в своей книге «Воспоминания и размышления» Г.К.Жуков.

Известная сложность получения объективной информации о потерях противника в результате партизанских действий вызывает необходимость тщательной проверки ее по нескольким разным источникам, сопоставления с данными, содержащимися в трофейных немецких документах и т.п.

С течением времени задачи партизанских формирований конкретизировались. Так, уже в начале 1942 г. в указании НКВД СССР об активизации диверсионной деятельности партизанских отрядов и оперативных групп НКВД УССР на железнодорожных магистралях в тылу противника говорилось, что в первую очередь необходимо парализовать работу железнодорожных узлов устройством крушений, созданием серьезных пробок, усилить работу партизан, диверсионных групп и агентуры на транспорте. Наметился определенный отход от задачи по «разрушению стратегических объектов и главным образом по уничтожению его (противника. – Авт.) живой силы и техники», шла переориентация партизан «на создание серьезных трудностей для продвижения противника на его коммуникациях».

Жизнь вносила свои коррективы. В 1942 г. упрочилось взаимодействие партийных органов и органов НКВД в развертывании партизанского движения на оккупированной территории. Речь уже шла не только об информировании партийных органов. Так, например, обкомам, горкомам и райкомам партии Украины были направлены указания о наборе кадров для организуемых НКВД СССР курсов радистов и руководителей-организаторов партизанских формирований из местного населения, выделении необходимого количества лекторов по политическим вопросам, а также помещений, фондов и т.д.

Туда, где состав партизанских отрядов был смешанным, доукомплектованным «из числа проверенных в условиях Отечественной войны товарищей, партийных и непартийных большевиков, не подлежащих призыву в РККА и частично за счет женщин», шли совместные указания обкомов партии и областных УНКВД секретарям городских и районных комитетов партии, начальникам РО НКВД. На последних возлагалась личная ответственность за укрепление партизанских формирований.

Усиливалась работа партизан среди местного населения. Так, на 30 марта 1942 г. на территории Орловской области действовали 43 партизанских отряда, сформированных по линии НКВД, общей численностью 9995 человек. На 1 мая 1942 г. была установлена связь с 47 отрядами общей численностью 10 700 человек. Пять партизанских отрядов численностью от 30 до 70 военнослужащих действовали под руководством командиров Красной Армии. Один из них, отряд под командованием капитана Г.И.Орлова, был переброшен штабом Западного фронта для организации штаба по руководству действиями партизан четырех районов (впоследствии – Дятьковская партизанская бригада особого назначения).

Более 80% партизанских отрядов было сформировано НКВД УССР, еще пять – организовано НКВД СССР. Этими партизанскими отрядами было мобилизовано и переправлено через линию фронта на Большую землю 15 тысяч человек, подлежащих призыву в Красную Армию, собрано среди местного населения в фонд обороны страны 650 тысяч рублей, проведена подписка на военный заем на 3,1 млн. рублей, собрано наличными при подписке 600 тысяч рублей. Все эти данные подтверждаются документально.

Аналогичная картина складывалась на территории Смоленской области. На 1 мая 1942 г. здесь была установлена связь с 40 действующими партизанскими отрядами общей численностью 15 520 человек. Они состояли из местного населения и действовали под руководством работников НКВД, местных партийных и советских органов. Четыре крупных партизанских отряда подчинялись командованию Красной Армии. Они были укомплектованы в основном военнослужащими, оказавшимися в окружении. Одним из отрядов, «Смерть фашизму» численностью 1608 человек, командовал бывший пограничник капитан В.В.Жабо, о котором шла речь ранее. Кроме этого, на территории Смоленской области действовали 8 партизанских отрядов, организованных НКВД СССР.

Приоритет НКВД в создании партизанских отрядов в первый год войны очевиден. Особенно это видно на примере деятельности НКВД УССР. С созданием 4-го отдела, на который было возложено руководство партизанскими формированиями, с 1 августа по ноябрь 1941 г. НКВД УССР и областными управлениями НКВД «сформировано, подготовлено и выброшено в тыл противника 1724 партизанских формирования общей численностью 28 188 человек». С 1 ноября 1941 по 1 марта 1942 г. 4-й отдел НКВД УССР в связи с началом наступательной операции на Юго-Западном направлении вооружил и переправил в тыл противника 150 партизанских формирований общей численностью 1119 человек. Кроме того, на случай вынужденного отхода частей Красной Армии с территории Ворошиловградской области было сформировано и подготовлено 120 партизанских отрядов общей численностью 1828 человек и 297 диверсионно-террористических групп на важнейших объектах и железнодорожных узлах.

На 1 марта 1942 г. НКВД УССР располагал данными о 241 партизанском отряде, действовавшем на временно оккупированной немцами территории Украины.

Рассматривая общие учетные данные, известный исследователь партизанской войны В.Н.Андрианов писал, что на Украине с августа 1941 по июль 1942 г. органами государственной безопасности было оставлено в тылу врага и переброшено туда 778 партизанских отрядов и 622 диверсионные группы общей численностью 28 753 человека.

В августе 1942 г. эти данные (из 778 отрядов, числившихся на Украине на 26 июля, к 25 августа поддерживается связь только с 216) свидетельствуют уже не только о количественной стороне (известные многократные потери) и о степени подчиненности партизанских отрядов НКВД, но и о качественной стороне. Например, о том, что, по подсчетам автора, 80-90% партизанских отрядов, переживших трудности первого года войны, при всех издержках их организации и использования, возглавлялись оперативными работниками и военнослужащими.

Если взять соотношение отрядов, подчиненных НКВД УССР и УНКВД республики, с отрядами других организаций в динамике, а их только так и следует брать, то получается, что первые в сентябре 1941 г. составляли до 37% от общего числа, в октябре – до 50%, к марту 1942 г. – до 35%. К маю 1942 г. эта цифра возрастает до 90%.

Общая картина такова. По данным на февраль 1942 г. и подсчетам автора, органами НКВД СССР совместно с партийными организациями в прифронтовых областях и республиках (Ленинградская, Калининская, Московская, Смоленская, Орловская, Курская, Тульская, Рязанская, Ростовская области, Карело-Финская, Украинская, Белорусская ССР) было оставлено для действий в тылу врага 1600 партизанских отрядов численностью 27 тысяч человек и 500 диверсионных групп численностью 2250 человек. Кроме того, во второй половине 1941 г. подготовлено в прифронтовой полосе из числа бойцов истребительных батальонов и местного партийно-советского актива и переброшено в тыл противника 198 партизанских отрядов общей численностью 43 796 человек и 1033 диверсионные группы численностью 4893 бойца-подрывника. Таким образом, за этот период в тыл врага было переброшено 1798 партизанских отрядов. Общая численность патриотов, переправленных в тыл врага в составе партизанских отрядов и диверсионных групп, составила 77 939 человек.

Если исходить из того, что к концу 1941 г. на оккупированной территории число активных партизан доходило до 90 тысяч, а партизанских отрядов – до 2 тысяч, то до 90% партизанских отрядов, истребительных, диверсионных и разведывательных групп было подготовлено и оставлено в тылу врага или переброшено туда органами НКВД. Они же и руководили ими.

Органы госбезопасности занимались формированием партизанских отрядов и диверсионно-разведывательных групп не только на западе страны, в районе боевых действий, но и на востоке. Логика и здравый смысл позволяют утверждать, что многих потерь удалось бы избежать, успешнее складывалась бы диверсионно-разведывательная деятельность во вражеском тылу, эффективнее была бы партизанская борьба, если бы до начала войны в западных регионах страны удалось выполнить оптимальный комплекс мероприятий, подобный тому, который был осуществлен на востоке всего за два месяца и двенадцать дней.

Мероприятия эти заключались в создании партизанских отрядов для действий в тылу противника и на нашей территории в случае ее оккупации с задачами разрушения коммуникаций врага, объектов, имеющих важное военное значение, разгрома его разведорганов, участия в формировании истребительных батальонов.

Результатом этой работы было создание по УНКВД Читинской области 14 партизанских отрядов численностью 840 человек. Эти отряды состояли из старого партизанского актива и молодежи, партийно-комсомольского актива. Специально отобранный руководящий состав отрядов прошел в г. Чите подготовку по подрывному делу, освоению оружия и тактике партизанской войны. Были разработаны планы действий каждого отряда, очерчены районы операций, подобраны пункты укрытия в тайге, определен порядок пополнения и снабжения боеприпасами, установлены пункты сбора.

Было создано 15 групп численностью 65 человек для действий на нашей территории в случае временного занятия ее противником.

Аналогичная работа была проведена УНКВД Хабаровского и Приморского краев. Всего же, по данным на 10 октября 1941 г., там было сформировано 123 партизанских отряда численностью 16 440 человек.

В 1942 г. органы госбезопасности и внутренних дел, как и разведорганы, передали руководство боевой деятельностью большинства подчиненных им партизанских формирований республиканским и областным штабам партизанского движения, сосредоточив основные усилия на контрразведывательной деятельности, а также на выполнении разведывательных и специальных заданий в тылу противника. Так, в указании НКВД УССР и Украинского штаба партизанского движения о передаче партизанских отрядов из НКВД УССР Украинскому штабу партизанского движения от 7 июля 1942 г. отмечалось, что в связи с организацией Украинского штаба партизанского движения, в задачи которого входит руководство всеми партизанскими отрядами и формированиями, и выделением этой отрасли работы из системы НКВД необходимо немедленно передать по территориальности начальникам соответствующих оперативных групп, фронтов и армий все партизанские отряды, как находящиеся на линии фронта, так и действующие в тылу противника. Одновременно с этим передать находящиеся в опергруппах и предназначенные для партизан вооружение, боеприпасы, снаряжение и обмундирование, запасы продовольствия, личные дела, списки личного состава партизанских отрядов, находящихся на линии фронта и в тылу противника, всех курьеров-связников, подготовленных для выброски на связь с партизанскими отрядами, и подрывников, предназначенных для партизанских отрядов, списки курьеров-связников, направленных в тыл противника для связи с партизанскими отрядами.

В июле 1942 г. все партизанские отряды, действовавшие на временно оккупированной территории Украины, были переданы Украинскому штабу партизанского движения. Но и в последующем на базе партизанских отрядов закреплялись специальные оперативные чекистские группы, имевшие радиосвязь с Центром, осуществлявшие контрразведывательную, разведывательную и диверсионную деятельность на наиболее важных в оперативном отношении направлениях.

В годы Великой Отечественной войны с собственных баз, «на базе», «под крышей», «под флагом» партизанских формирований в разное время вели работу 2222 оперативные чекистские группы. Из них 244 числились за 4-м управлением, а остальные – за 4-ми отделами территориальных органов. 20 опергрупп действовали по заданиям военной контрразведки. За всю войну от опергрупп поступило 4418 разведывательных сообщений, из которых 1358 передано в Разведуправление Генштаба Красной Армии, 619 – командующему авиацией дальнего действия и 420 – командующим фронтами.

С августа 1942 г. базы партизанских отрядов в ряде мест использовались особыми отделами НКВД для контрразведывательной работы в тылу противника. Оперативно-чекистские группы в партизанских отрядах действовали на правах особых отделов НКВД. Непосредственное руководство их деятельностью осуществлялось областными УНКВД и представителями ШПД при штабах фронтов. Они оказали значительную помощь партизанским отрядам по ограждению их от гитлеровской агентуры.

Вместе с тем нельзя не отметить, что опыт, накопленный органами НКВД, активно использовался и в дальнейшем. Так, совместными указаниями ЦШПД и НКВД СССР в августе 1942 г. на УНКВД и партийные органы была возложена работа по организации партизанских отрядов для действий в тылу противника в случае нападения Японии на СССР. Такие указания были направлены руководителям партийных органов и органов НКВД Бурят-Монгольской АССР, Читинской области и Хабаровского края, о чем речь шла выше.

В январе 1943 г. начальник Центрального штаба партизанского движения П.К.Пономаренко направил Верховному Главнокомандующему записку о необходимости подготовки в Хабаровском крае 200 партизанских отрядов общей численностью 8 тысяч человек для действий на территории Хабаровского края в случае возникновения войны на Дальнем Востоке. В завершение начатой ранее работы партизанские отряды укомплектовали личным составом из рабочих, служащих, колхозников, изъявивших желание действовать в тылу противника, а также зачислили в них 717 бывших красных партизан.

Командование отрядов было утверждено Хабаровским крайкомом ВКП(б). Партийно-комсомольский актив отрядов составлял 2309 человек.

Работа проводилась на основании инструкции «О формировании и боевом использовании партизанских отрядов Хабаровского края», разработанной для единого руководства на местах УНКВД Хабаровского края совместно с краевым комитетом ВКП(б). Начальники областных, городских, районных и транспортных органов НКВД в процессе работы обязаны были ежемесячно представлять сведения по партизанским отрядам в 4-й отдел УНКВД.

Командиров партизанских отрядов, их заместителей по политической части и разведке 4-й отдел Хабаровского УНКВД привлек на 20-дневные сборы в специально созданной школе. Были подобраны и подготовлены 102 материально-продовольственные базы. По данным бывшего Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма, ныне РЦХИДНИ, смета расходов на приобретение 100-дневного запаса продовольствия, обмундирования, взрывчатых веществ, медико-санитарного имущества, строительство таежных баз и подготовку кадров для формирования партизанских отрядов в Хабаровском крае (из расчета 200 отрядов с личным составом 8 тысяч человек, 1 тысяча лошадей) составила 32 893 851 руб. 47 коп.

Так что и после передачи партизанских отрядов, созданных по линии НКВД на театрах военных действий, республиканским штабам партизанского движения, в регионах, где только ожидались или прогнозировались подобные военные действия (а это уже 1943 г.), организация партизанской борьбы оставалась в ведении НКВД-НКГБ.

С передачей партизанских отрядов республиканским и областным ШПД в развитии партизанского движения начался новый этап. Работа по руководству и развитию партизанского движения была напрямую возложена на ЦК республик, областные партийные органы, их военно-оперативные органы – штабы партизанского движения. Так, ЦК КП(б) Украины была поставлена задача «возглавить партизанское движение на Украине и превратить его во всенародное движение против немецких оккупантов, выявлять новые партизанские отряды, устанавливать с ними связь. Вести среди населения политическую работу с одной целью – вовлечение преданного Советской власти населения в активную борьбу против немецких оккупантов. Вести работу по закладке во всех городах и сельских населенных пунктах скрытых вооруженных резервов партизанского движения. Активизировать деятельность подпольных организаций. Оказывать помощь комсомольским организациям партизанских отрядов по вовлечению в партизанские отряды проверенной, способной бороться с немецкими оккупантами молодежи и подростков.

Во всей работе ЦК предлагает руководствоваться приказом наркома обороны И.В.Сталина от 5 сентября 1942 г. «О задачах партизанского движения».

В феврале 1943 г. V пленум ЦК КП(б) Белоруссии, одобрив политические и организационные мероприятия, проведенные за весь период с начала войны по развертыванию борьбы белорусского народа с немецкими захватчиками, поставил перед партийными органами, подпольными партийными комитетами, всеми партизанами задачу дальнейшего расширения партизанской борьбы. Пленум постановил считать первоочередной задачей «дальнейшее усиление роли партийных организаций в руководстве партизанским движением и политической работой в тылу».

Не ставя под сомнение необходимость централизованного руководства партизанским движением, положительный эффект, полученный в связи с созданием ЦШПД и других ШПД и передачей им партизанских сил, трудно тем не менее однозначно ответить на вопрос, насколько целесообразен был резкий отход в 1942 г. органов НКВД от организаторской деятельности по созданию партизанских формирований, лишение их агентурной сети и др.

Интересно мнение немецкого командования о партизанском движении. Высоко оценивая его в августе 1943 г., немцы не без основания считали, что в начале войны руководство партизанским движением находилось в руках НКВД, что рассматривалось оно русскими как движение политического характера и лишь потом приобрело тенденцию подчиненности Красной Армии со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Гитлеровское командование было неплохо информировано о подготовке к партизанской войне, которая велась у нас в стране в середине 30-х годов, справедливо полагая, что «использование партизан является испытанным и известным средством во внутриполитических и внешнеполитических столкновениях русского народа». Но, как видим, гитлеровцы не имели полных данных о том, насколько эта деятельность накануне войны была свернута, а партизанские кадры репрессированы, иначе не последовало бы утверждение о том, что партизанское движение в первый год войны имело целенаправленный политический характер. Напротив, с самого начала войны все призывы партии и правительства, вся деятельность первых, наспех сформированных и необученных партизанских отрядов, истребительных и диверсионных групп, перебрасываемых в ближайший прифронтовой тыл противника, насыщенный его войсками, свидетельствовала об обратном, а именно – о военных целях и задачах, и в первую очередь «по уничтожению живой силы и техники врага, чтобы и земля горела под ногами оккупантов». Другое дело, что из-за своей разобщенности, непрофессионализма, слабости удары партизан-диверсантов не воспринимались немцами как нечто серьезное, способное повлиять на ход военных действий, помешать продвижению в глубь России гитлеровской военной машины.

Многочисленные свидетельства немецких солдат и офицеров о боевых выступлениях партизан, которыми была так богата наша печать, не опровергают этот факт, а лишь говорят о деморализующем факторе партизанских действий, но не об ударном их значении.

Очевидным становится факт, что руководство НКВД сыграло негативную роль, сопротивляясь оперативному созданию штабов партизанского движения, отрицательно влияя в этом смысле на некоторых членов ГКО. Об этом еще будет идти речь. Здесь же заметим, что в записке НКВД, поданной Л.П.Берией И.В.Сталину, доказывалась нецелесообразность создания Центрального штаба партизанского движения. Мотивировалось это тем, что стихийные и разрозненные партизанские выступления якобы не могут быть охвачены руководством, да и вряд ли в нем нуждаются. Высказывались сомнения и в том, что партизанские диверсии могут дать оперативный эффект. Подчеркивалось, что подобные операции под силу лишь квалифицированным диверсантам, для подготовки и руководства которыми специальный штаб не нужен, утверждалось, что с подобного рода обязанностями НКВД справится самостоятельно. И эту линию тогда удалось провести. А когда в ноябре 1941 г. был все же создан Центральный штаб партизанского движения, Л.П.Берия вскоре под разными предлогами арестовал ряд его сотрудников. Вновь к созданию ЦШПД вернулись лишь в мае 1942 г.

В годы Великой Отечественной войны, отмечал В.Н.Андрианов, в силу неподготовленности органов госбезопасности к использованию партизанских форм борьбы было много трудностей и недостатков в области взаимодействия разведывательных сил за линией фронта. Например, к началу войны имелась инструкция о взаимоотношениях разведывательных органов НКГБ, погранвойск НКВД, НКО и НКВМФ, введенная в действие 29 апреля 1941 г. Она определяла порядок обмена разведывательными сведениями между разведорганами различных ведомств, порядок подготовки и организации переброски через границу агентуры, однако не предусматривала никакого взаимодействия в условиях военного времени.

В ходе войны эту задачу приходилось решать в тяжелых условиях ожесточенных оборонительных сражений и отхода войск в глубину страны. Органам госбезопасности при налаживании взаимодействия с партизанами в разведывательной работе в какой-то мере способствовало то обстоятельство, что до лета 1942г. на них возлагалось руководство оперативной и боевой деятельностью партизанских отрядов.

Многие грубые просчеты и ошибки явились следствием ошибочных действий Л.П.Берии и его окружения в аппарате руководства НКВД, продиктованных ведомственными интересами, стремлением обеспечить не только чекистское проникновение во все доступные сферы, но и линию влияния, если не руководства.

Так, на Украине в июле 1942 г. при выделении партизанских отрядов из системы органов внутренних дел вся агентура, действовавшая в тылу врага, и оперативный состав, работавший с этой агентурой, остались закрепленными за 4-м отделом НКВД республики. Карельский ШПД и руководимые им партизанские формирования тоже остались без агентурной сети и специалистов-разведчиков. Из 13 партизанских отрядов только в одном остался заместитель по разведке, да и то малоопытный, все остальные были отозваны в распоряжение НКВД республики. Ранее добытые через агентуру и разведгруппы данные о противнике также остались в НКВД КФССР. Карельский ШПД и партизанские силы республики были поставлены в тяжелое положение, их база разведывательной работы крайне сужена. Такой местнический подход не только мешал взаимодействию разведывательных сил, но и снижал результативность их работы. Много усилий потребовалось приложить партизанам Карелии, чтобы снова наладить разведывательную работу после «реформ», проведенных летом 1942 г.

Следует сказать, что, преодолев эти трудности, разведка карельских партизан только в 1943 г. получила возможность получать подробные данные о составе и группировке противника на мурманском, кандалакшском, кестеньгском, ухтинском, ребольском, медвежегорском и заонежском направлениях в бытность деятельности активного участника партизанского движения в Карелии Ю.В.Андропова (1914 – 1984).

Трудности в организации взаимодействия возникали и в связи с тем, что некоторые руководители органов госбезопасности, внутренних дел, находившиеся под влиянием Л.П.Берии, избегали контактов с партийными органами, разведотделами ШПД по вопросам разведработы в тылу врага. Такую позицию, например, занимал бывший нарком госбезопасности Белоруссии Л.Ф.Цанава. Он постоянно оказывал давление на подчиненных, требуя от них проведения «своей линии». Вместе с тем следует подчеркнуть, что подобные ситуации не были типичными. Подавляющая масса чекистов руководствовалась, прежде всего, интересами скорейшей победы над фашизмом.

Не все обстояло благополучно и в сфере взаимодействия между разведывательными силами партизан и армии. Даже в 1943 г. в планах разведотделов штабов фронтов часто не предусматривалось использование партизан. Так, летом 1943г., перед началом и в ходе наступления советских войск на Орловской дуге, разведотдел штаба Брянского фронта разрабатывал подробные планы разведки, в которых ни словом не упоминалось о привлечении к решению разведывательных задач партизан. А между тем на территории Орловской области действовала крупная, имевшая богатый боевой опыт группировка брянских партизан. Иногда разведотделы фронтов обращались в Главное разведуправление Генерального штаба Красной Армии по таким вопросам, которые успешно могли решать партизаны. В 1941 – 1942 гг. имело место необоснованное недоверие к агентурной разведке партизан.

Отсутствие согласованности между разведорганами разных ведомств приводило к параллелизму в работе, неполному использованию агентурных возможностей, нарушению конспирации при переправе партизанских формирований и агентуры через линию фронта. Такие недостатки, например, были вскрыты на Ленинградском фронте. В целях их устранения Военный совет фронта вынес постановление от 2 августа 1943 г. «О координации действий органов разведки и контрразведки в тылу противника на временно оккупированной территории». Постановление обязывало начальника разведотдела штаба Ленинградского фронта, Управление НКГБ, Управление контрразведки «Смерш» фронта, начальника Ленинградского штаба партизанского движения и начальника разведотдела Балтфлота согласовывать планы, районы выброски агентуры, партизанских отрядов и групп, направляемых во вражеский тыл на территории Ленинградской области.

Если же рассматривать партизанское движение в первый год войны в целом, то видно, что оно действительно носило преимущественно политический характер, но не потому, что так было задумано, а в силу общей неподготовленности и тех препятствий в деле его централизации, которые чинились. Если при этом еще учесть, что партизанские силы использовались не по назначению, а «для борьбы с регулярными частями немецких войск», то становится ясно, почему спустя год после начала войны партизанская борьба все еще не получила должного размаха.

Утверждение в сознании народа освободительных идей борьбы с фашистским агрессором, осознание массами целей и причин войны, безусловно, имело огромное значение. Это положение было ориентиром в деятельности партии в годы войны и сыграло огромную роль.

Не касаясь идеологической и политической работы, направленной на развертывание партизанского движения, отметим следующее. С позиций теории партизанской войны нельзя буквально воспринимать утверждение зарубежных историков об инспирировании кем бы то ни было партизанского движения. Это сложный социальный процесс, захватывающий и увлекающий широчайшие слои народных масс. Речь может идти не об инспирировании, а лишь о том, чтобы возглавить партизанское движение, внести в него сознательность, придать ему организованность и целенаправленность, обеспечить управляемость и подчиненность решению главной задачи. Вместе с тем все это не исключает прогнозирования активной подготовительной и организаторской работы, включения в конечном счете малой войны в военную доктрину.

Поднимая народ на борьбу в тылу врага, руководство страны видело в этом не только силу, способную оказать действенную помощь Красной Армии в вооруженной борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, но и мощное средство поддержания и укрепления морального духа широких народных масс, оказавшихся под гнетом фашистской оккупации. Налицо взаимосвязь, взаимообусловленность этих процессов.

Десятки тысяч советских людей готовы были идти добровольцами в тыл врага. Но одного патриотического желания для успешной борьбы за линией фронта было явно недостаточно. Необходима соответствующая специальная подготовка, профессионализм, знание методов и приемов боевой, диверсионной и разведывательной деятельности. Во главе партизанских формирований должны были стоять опытные и умелые организаторы-практики, усвоившие теорию партизанской войны, ее идеологию.

Между тем большая тяжесть организации партизанского движения в тылу врага легла на местные органы власти, которые практически не могли решать эти специфические вопросы самостоятельно, без помощи чекистских органов.

Партизанские силы с первых дней войны стали ощущать острый недостаток в минерах, радистах и других специалистах. Их подготовка была возложена на органы госбезопасности и внутренних дел. Они же снабжали создаваемые партизанские отряды и диверсионные группы оружием, боеприпасами, радиосредствами и др. Это не гарантировало обеспечения партизан чекистских формирований продовольственными пайками, их экипировку и т.д, на них распространялась установка на самообеспечение. В ряде случаев армейские партизаны обеспечивались лучше, чем чекисты. Отсутствие радиосредств вынуждало пользоваться курьерами-связниками.

В начале войны был слабо подготовлен для боевой деятельности и сам чекистский состав, оставленный в тылу врага. Не говоря уже о профессиональной пригодности командиров партизанских отрядов, назначаемых из числа секретарей райкомов, председателей районных и сельских советов, председателей колхозов, директоров совхозов и МТС, не имевших специальной и военной подготовки и опиравшихся лишь на авторитет прежней своей должности. Практически до начала 1942 г. шла массовая отправка в тыл врага неподготовленных и необеспеченных партизанских формирований.

В этой связи вредным, на наш взгляд, является чрезмерный упор некоторых исследователей на массовость партизанского движения уже в первые месяцы войны. Таковым оно еще не стало и к лету 1942 г. Подобный подход лишь затушевывает допущенные ошибки и просчеты и не гарантирует от их повторения.

Только при тесной совместной работе органов НКВД, исполнительной власти, единстве организаторских и политических усилий можно было придать партизанскому движению сознательность и организованность. В то же время недооценка теории и идеологии партизанской войны, вынужденная необходимость добиваться поставленных целей методом проб и ошибок привели к многочисленным неоправданным жертвам среди партизан в первый год войны.

Организующим ядром партизанских формирований, выживших и успешно действовавших на оккупированной территории, были немногие уцелевшие от репрессий, подготовленные еще до войны партизанские кадры, военнослужащие, оказавшиеся во вражеском тылу, и оперативные работники. Чаще всего ими были сами руководители (командир отряда, комиссар, начальник штаба).

Партизанское движение всегда имеет два аспекта – политический (пропагандистский) и военный. Было бы неверно отдавать предпочтение одному из них в ущерб другому. Только при их сочетании обеспечивалось нацеливание общественного сознания народа на борьбу с врагом, развертывание партизанского движения. Вспомним многочисленные примеры, когда именно неудавшееся восстание способствовало рождению партизанских отрядов, когда появление партизанских отрядов в районе способствовало массовому притоку в них добровольцев. Тут и прямая зависимость роста партизанских сил от успехов регулярной армии на фронтах, и пассивность партизан при ее неудачах. Между тем только постоянной политической работой среди местного населения оккупированной территории определяется пополнение партизанских формирований людскими ресурсами и продовольствием. Без этого деятельность отрядов и групп носит ограниченный характер, и рассчитывать при этом можно лишь на разовый эффект.

Наш анализ приводит к выводу, что партизанская борьба не возникает в одночасье, ее нельзя инспирировать и экспортировать, поручив это дело специальному ведомству. Она вызревает на почве партизанского движения, национальной войны, в процессе формирования общественного сознания и единения нации для борьбы с врагом.

Больших потерь партизанских сил, имевших место в 1941 – 1942 гг., могло бы и не быть, если бы в Ставке и ГКО, в НКВД с самого начала хорошо понимали, что квалифицированные диверсанты, как и специальные войска, не могут быть альтернативой партизанским силам. Это стало ясно лишь в 1943 г., когда усилия центральных и местных партийных органов были направлены на превращение партизанского движения в партизанскую борьбу, когда в нее стал целенаправленно привноситься профессионализм и вся деятельность партизан была подчинена интересам армии.

Партизанская борьба, безусловно, должна направляться политической силой, лучшие представители которой, люди известные и пользующиеся авторитетом, должны стать во главе партизанских формирований. Реальным партизанским действиям должна предшествовать плановая подготовительная работа, реализованная как в организационных, так и в политических мероприятиях. В подготовку партизанской войны в равной степени должны быть включены и армия, и народ.

Анализ деятельности органов НКВД по развертыванию партизанского движения в период с июня 1941 по июль 1942 г. свидетельствует, что органам государственной безопасности и внутренних дел, действующим совместно с республиканскими и местными партийными организациями, принадлежит ведущая, ключевая роль в организации партизанской борьбы, создании партизанских формирований на оккупированной врагом территории в первый год войны.

Приведенные в исследовании примеры убедительно доказывают, что практически повсеместно партийные органы работали не только в тесном контакте с органами НКВД, но и под их контролем. Это касалось подбора кадров, комплектования партизанских отрядов и групп, их материального обеспечения, оперативного использования и др.

Фактически в течение года с начала войны органы НКВД руководили боевой деятельностью сформированных ими и при их участии партизанских отрядов, истребительных, диверсионных групп и тех отрядов, с которыми удавалось установить связь и подчинить себе, занимались подготовкой кадров – разведчиков, диверсантов, связников и др. Эта деятельность осуществлялась на основе соответствующих централизованных указаний. Подавляющее большинство партизанских отрядов, истребительных, диверсионных и разведывательных групп, оставленных в тылу врага или переброшенных за линию фронта, находилось в оперативном подчинении органов госбезопасности и внутренних дел.

Как положительный фактор следует рассматривать тесное взаимодействие органов государственной безопасности, внутренних дел, пограничных и внутренних войск при решении задач развертывания партизанского движения на оккупированной врагом территории.

Заслуги органов и войск государственной безопасности, внутренних дел в становлении и развитии партизанской борьбы трудно переоценить. Значение этого опыта непреходяще, ибо он указывает пути достижения эффективности партизанской борьбы, которые следует искать, прежде всего, в соединении партизанского движения с профессионализмом.

Формированием разведывательно-диверсионных групп и отрядов с самого начала войны занимались оперативные спецгруппы Разведуправления Генштаба РККА при разведотделах штабов фронтов. Они комплектовали разведывательно-диверсионные группы (РДГ) первоначально за счет личного состава действующих войск, а отряды – в основном за счет местного населения, но с ядром из военнослужащих.

Например, в июле 1941 г. при штабе Западного фронта по приказу Главного разведуправления Генштаба РККА была создана Оперативная спецгруппа (ОС) в составе двенадцати офицеров во главе с полковником А.Е.Свириным. За полтора месяца она сформировала и отправила в тыл противника несколько десятков групп и отрядов. Но из-за отсутствия опытных офицерских кадров, способных наладить эту работу, неудачной организационно-штатной структуры разведотделов штабов армий и фронта, их слабого материально-технического оснащения боевые возможности диверсионных групп и отрядов оставались низкими.

В частности, отбор личного состава осуществлялся без учета моральных и деловых качеств бойцов, их психологической совместимости, степени физической тренированности. Обучение, содержание которого составляли минно-взрывное дело, изучение методов маскировки и стрелковая подготовка, проводилось слишком поспешно (от 3 до 10 суток). Даже командиры отрядов, не говоря уже о группах, не имели специальной подготовки, а потому не могли качественно руководить своими подчиненными. Боевое взаимодействие членов групп заранее не отрабатывалось. Оперативную обстановку во вражеском тылу они совершенно не знали. В итоге имели место значительные потери, в том числе от неумелого использования собственных мин и взрывных средств.

Из-за отсутствия радиосвязи добываемые группами разведданные к моменту их возвращения безнадежно устаревали, поэтому главной задачей РДГ стало оказание помощи Красной Армии своими действиями в тылу вражеских войск. Им предписывалось нападать на штабы, склады, автоколонны, выводить из строя мосты, участки железных дорог, линии телеграфно-телефонной связи и электропередач. Кроме того, они должны были создавать агентурную сеть на оккупированной территории.

Но эти задачи летом – осенью 1941 г. решали в полном объеме только отдельные группы и отряды. Почти все они базировались в труднодоступной для противника местности, на большом удалении от его военных объектов. Кроме отсутствия радиостанций, управление их действиями затрудняла частая передача армий из состава одного фронта в другой и смена оперативных направлений. Поэтому в большинстве случаев после одной-двух боевых операций они в дальнейшем решали преимущественно задачи своего выживания.

В первые два-три месяца войны были допущены ошибки и организационного характера. Они заключались в том, что разведотделы фронтов и армий наряду с небольшими группами создавали и крупные отряды численностью в несколько сот человек, построенные по принципу воинских частей. Столь громоздкие подразделения трудно было перебрасывать в тыл противника. Они неизбежно несли значительные потери и часто гибли, даже не достигнув района своего оперативного назначения. Постепенно стало ясно, что подобные формирования вообще не нужны, так как в немецком тылу имеется достаточное количество людей, готовых взяться за оружие. Для этого нужны хорошо подготовленные небольшие группы специалистов, способные организовать вокруг себя активную часть местного населения.

По мере приобретения опыта, оплаченного множеством жертв (в 1941 г. погибла в общей сложности половина личного состава групп и отрядов, заброшенных в тыл противника по линии военной разведки), руководство Главного разведуправления начало вносить коррективы в свою работу.

Так, в середине августа 1941 г. Оперативную спецгруппу при штабе Западного фронта преобразовали в Оперативный диверсионный пункт (п/я № 14), начальником которого стал майор А.К.Спрогис. Его основными задачами являлись организация и осуществление в тылу противника диверсионной и разведывательной работы, развертывание там массовой партизанской борьбы. Офицеры-разведчики работали непосредственно в войсках 16-й, 20-й и других армий Западного фронта. Каждому из них поручалось создать на своем участке сеть партизанских отрядов из местных добровольцев. Все они получили специальные удостоверения, подписанные начальником штаба фронта. Вот содержание одного из них:

«Предъявитель сего майор тов. Спрогис Артур Карлович является особоуполномоченным представителем Военного совета Западного фронта. Предлагаю командирам частей и соединений Западного фронта оказывать всемерное содействие в его работе, а также обеспечивать людским составом, вооружением и другими видами снабжения, необходимыми для выполнения возложенных на него особых поручений. Указания майора Спрогиса А.К. для командиров частей и соединений, связанные с выполнением спецзаданий, являются обязательными. Майору Спрогису и другим лицам по его указанию разрешается переход фронта в любое время.

Начальник штаба Западного фронта генерал-лейтенант Г.К.Маландин.

20 июля 1941 г.».

На диверсионном пункте были организованы специальные занятия. Будущих диверсантов обучали минно-подрывному делу, способам поджога складов, хранилищ и других объектов противника, методам маскировки, пользованию отечественным и трофейным стрелковым оружием.

Активно практиковалась засылка в тыл противника лазутчиков с целью уточнения расположения немецких войск, их огневых средств и боевой техники в непосредственной близости от наших передовых позиций. Уже в августе в тыл противника был отправлен диверсионный отряд во главе с лейтенантом Г.Герчиком.

Будучи начальником диверсионного пункта, Спрогис проявил большие организаторские способности. Отбирая добровольцев, он побывал в Могилеве, Смоленске, Вязьме, Калинине, других городах, установил связь с МГК и ЦК ВЛКСМ, военными органами, ведающими снабжением фронта оружием, боеприпасами, продовольствием, обмундированием и военно-техническим имуществом. Была создана специальная комиссия для отбора присланных из райкомов комсомола добровольцев, в которую входили секретарь МГК ВЛКСМ А.М.Пегов, А.К.Спрогис и др. В несколько приемов Москва дала диверсионному пункту 2000 человек.

В период обороны Москвы перед Оперативным диверсионным пунктом разведотдела штаба Западного фронта была поставлена задача резко усилить диверсионную и разведывательную работу в тылу противника, особенно в его тактической зоне, всемерно содействовать нашим войскам в защите столицы. Это взрывы и поджоги складов, занятых техникой и живой силой противника, порча линий связи вражеских войск, установка мин на дорогах вероятного движения немецких войск и разбрасывание металлических ежей, разведка районов сосредоточения вражеских войск, дислокации штабов, узлов связи, артиллерийских и минометных позиций, нападение на мелкие группы немцев, одиночные автомашины и мотоциклы с целью захвата документов.

В декабре 1941 г., когда началось контрнаступление наших войск под Москвой, войска Западного, Калининского и Юго-Западного фронтов нанесли мощные удары по войскам группы армий «Центр» и отбросили их на 100-250 км, методы работы диверсионного пункта изменились. Начиная с января 1942 г. вместо переброски диверсионных групп через линию фронта пешим порядком в ближний тыл противника диверсионно-разведывательные отряды особого назначения стали формироваться и перебрасываться на транспортных самолетах. Так, первым диверсионным отрядом в составе 40 человек, переброшенным в район Жиздра – Сухиничи, командовал майор Н.В.Чернов. Отряд имел задачу содействовать наступавшим войскам 10-й и 16-й армий. В феврале в район Пинск – Лунино был переброшен отряд под командованием майора И.Т.Топкина.

В марте 1942 года приказом командования Западного фронта на базе Оперативного диверсионного пункта было создано 6-е диверсионное отделение разведывательного отдела штаба Западного фронта. Именно с этого времени 6-е диверсионное отделение стало именоваться в/ч 9903. В этот период в тыл противника, в том числе в Белоруссию, перебрасывались в основном разведывательные группы особого назначения численностью 4-5 человек со средствами связи. Переброски производились с аэродрома «Монино» Московской области самолетами полка авиации дальнего действия, которым командовала В.С.Гризодубова. Центр имел свою спецлабораторию минно-подрывного и стрелкового дела, автобазу из 30 автомашин.

В декабре 1942 г. в связи с реорганизацией 6-е отделение прекратило свое существование. Все оставшиеся диверсионные группы перешли в подчинение Главного разведывательного управления Генштаба. А.К.Спрогис был назначен начальником штаба партизанского движения Латвии.

Свидетельствуют документы о работе Центра с августа 1941 по август 1942 г., представленные командующему Западным фронтом генералу армии Г.К.Жукову.

Практически за год с помощью местных органов власти и партийных органов центр создал 52 партизанских отряда численностью более 3000 человек. В связи с созданием Центрального штаба партизанского движения руководство партизанскими отрядами в апреле было передано штабам партизанского движения Белоруссии и Литвы, Смоленскому и Калининскому, в том числе и партизанские отряды К.Заслонова и Г.Линькова. Около 300 человек были отправлены в партизанские формирования Орлова на Брянщине и около 200 – в партизанские отряды Медведева на Украине. Партизанский отряд испанцев (100 человек) поступил в распоряжение командования Юго-Западного фронта.

За это же время было организовано, подготовлено и направлено в тыл противника 115 разведывательно-диверсионных групп и отрядов общей численностью 2862 человека, в том числе немецкая оперативная группа № 27 под командованием М.Беккера. Ими по основным магистралям и дорогам в тылу противника было расставлено 16 тысяч шоссейных, железнодорожных и противопехотных мин. Результаты взрывов учтены не более чем на 15-20%, т.е. фиксировались только те из них, которые произошли в момент, когда группа или отряд находились вблизи диверсионного объекта.

В активе Центра – уничтоженные и выведенные из строя немецкие солдаты и офицеры, бронеи автомашины, тракторы, железнодорожные составы (пущено под откос 9 воинских эшелонов), ремонтные базы, склады с горючим и боеприпасами, разрушенные железнодорожные и деревянные мосты, казармы, линии телеграфно-телефонной связи, немалые трофеи, выведенные из окружения 1500 бойцов и командиров Красной Армии.

Центр прославился многими смелыми диверсионными операциями в тылу противника. Звания Героя Советского Союза была удостоена З.Космодемьянская (посмертно). Позднее Героями Советского Союза стали Е.Колесова, А.Морозова, К.Заслонов. Всего 296 человек было награждено государственными наградами, в том числе 17 – орденом Ленина, 49 – орденом Красного Знамени. Такое количество награжденных в одной воинской части в тяжелый начальный период Великой Отечественной войны было редким явлением и свидетельствовало в первую очередь о действенности проводимой работы.

Потери личного состава при выполнении заданий составили 195 человек убитыми, в их числе повешенные гитлеровцами в один день в соседних населенных пунктах З.Космодемьянская, В.Волошина, расстрелянные и повешенные для устрашения на площади Волоколамска бойцы группы К.Пахомова, и 170 человек – пропавшими без вести.

При этом нельзя не признать, что зима 1941/42 г. для партизанского движения явилась самым сложным периодом, в первую очередь из-за отсутствия должной организации. Партизанские отряды и группы, сформированные в спешке из необученных бойцов, не имея связи и снабжения, нужного снаряжения и приспособленных к зиме укрытий, без возможности оказывать помощь раненым, при острой нехватке оружия и боеприпасов очень быстро расходовали свой ресурс, становились небоеспособными, распадались или погибали. Притом, что установки руководства жечь леса, «гнать немца на мороз», уничтожать все живое вынуждали население в целях самовыживания самим охранять свои деревни, бороться с «поджигателями», толкали его к сотрудничеству не с партизанами, а с оккупантами.

Именно об этом свидетельствуют обстоятельства задержания и казни Зои Космодемьянской в деревне Петрищево, которые и в годы войны, и в послевоенные годы тщательно скрывались от широкой общественности.

Когда в конце января 1942 г. в газете «Правда» появилась статья В.Лидова «Таня», в которой рассказывалось о том, как героически погибла неизвестная девушка в селе Петрищево Грибцовского сельсовета Верейского района Московской области, в центре Спрогиса решили, что, возможно, идет речь об одной из разведчиц, не вернувшейся с задания. Достали из сейфа старшего лейтенанта Д.А.Селиванова паспорта. Выяснили: на верейском направлении в ноябре действовали группы Бориса Крайнова и Павла Проворова. Первой тогда вернулась группа разведчиков, которую привела Наташа Обуховская. Среди тяжело больных оказался и Павел Проворов.

По фотографиям в паспортах не вернувшихся девушек и снимку в газете ничего определенного сказать было нельзя. Но круг предположений сузился.

Борис Крайнов линию фронта перешел один в конце ноября в районе Детская Коммуна – Мякишево и сразу прибыл в часть. По его рассказу, события развивались следующим образом.

Фронт обе группы перешли у деревни Обухово близ Наро-Фоминска. За первую ночь отряд прошел около 20 километров. На дневку остановились в заросшем кустарником глубоком овраге. С наступлением темноты снова двинулись в путь. До рассвета нужно было перейти шоссе на Верею, заминировать его и, разделившись, дальше действовать самостоятельно.

На рассвете отряд вышел на большую поляну. Крайнов приказал Вере Волошиной, Наташе Самойлович и Алексею Голубеву сменить головное охранение. Охранение уже достигло противоположной опушки леса, когда ударила пулеметная очередь. Основная группа залегла и под огнем стала отползать назад, к лесу, а головное охранение оторвалось.

После Крайнова вернулись Клава Милорадова и Лида Булгина. Их привез в четыре часа ночи капитан-артиллерист, на батарею которого они вышли.

Потом появились Аля Воронина, Наташа Самойлович и еще несколько человек. Вот что рассказала о судьбе головного охранения Аля Воронина:

«В головном охранении осталось шесть человек. Ночами на проселочных дорогах ставили мины, разбрасывали рогатки. Через несколько дней в лесу встретили группу красноармейцев, выходивших из-под Вязьмы. Голодные, оборванные бойцы несколько недель бродили по лесам, повсюду натыкаясь на вражеские заслоны. Партизаны накормили бойцов, отдав им все свои запасы пищи. Решено было вместе пробираться через линию фронта.

Группу вела Волошина. Вдруг из-за поворота дороги ударила автоматная очередь. Упали Волошина и танкист, выходивший из окружения».

О судьбе Веры Волошиной мир узнает много лет спустя после войны. Раненую девушку схватили фашисты. После зверских пыток она была повешена в Головково, в 17 километрах от Петрищево, в один день с Зоей Космодемьянской. Когда гитлеровцы отступили, местные жители похоронили ее. Позднее останки были перенесены в братскую могилу в селе Крюково.

Веру Волошину посмертно наградили орденом Отечественной войны 1-й степени, а 6 мая 1994 г. ей было присвоено звание Героя Российской Федерации.

В отряде после потери головного охранения от двух групп осталось всего 14 человек. Решено было объединить группы на время выполнения задания. Далее действовали под командованием Бориса Крайнова.

Около недели двигались по тылам врага, оставляя за собой минированные дороги. Ночевали на снегу, костров старались не разводить. Тяжело заболел Павел Проворов. Его тащили на плащ-палатке. Заболело еще несколько человек. Приняли решение отправить больных домой. Проворов был настолько слаб, что во главе группы больных пришлось поставить Наташу Обуховскую. Ушли девять человек. С Крайновым осталось четверо.

Продолжали минировать дороги и разбрасывать колючки. Посланные в разведку недалеко от Петрищево Клава Милорадова и Лида Булгина не вернулись. В группе теперь осталось только трое: Крайнов, Клубков и Космодемьянская. Но Космодемьянская заявила, что они все равно должны выполнить задание: пробраться в Петрищево, где, судя по сходящимся туда телефонным проводам, находился штаб крупной воинской части, и совершить диверсию: поджечь дома, в которых расположились немцы.

К селу удалось подойти незамеченными. Крайнов приказал устроить поджог с трех сторон. У околицы он расстался с Клубковым и Зоей.

В своем отчете командир группы, ровесник Зои, восемнадцатилетний Борис Крайнов писал: «Это было ночью 26 ноября. После выполнения задания я вернулся на обусловленное место, в лес. Ждал до утра. Видел, как горело на участке, куда ушла Зоя. Участок, отведенный зажигалкам другого члена нашей группы – Василия Клубкова, – не загорелся. Ждал еще часов пять. Из Петрищева никто не пришел...»

Вскоре бюро ЦК ВЛКСМ представило в правительство ходатайство о присвоении Космодемьянской звания Героя Советского Союза.

Кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б), секретарь Московского обкома и горкома партии А.С.Щербаков пояснил, что в ЦК обращаются люди, поступают письма. Многие родители, потерявшие на войне дочерей, утверждают, что Таня – их дочь. А если принимать указ о награждении, следует избежать ошибки.

Была создана специальная комиссия, чтобы на месте установить, кого казнили гитлеровцы. В комиссию включили бывшего преподавателя русского языка и литературы в школе № 201 Октябрьского района Москвы В.С.Новоселову и ученика 10-го класса этой же школы Виктора Белокуня, хорошо знавших Зою. Были два судебно-медицинских эксперта и криминалист-следователь. Убитую опознали как Космодемьянскую.

Спрогиса интересовала судьба второго разведчика – Василия Клубкова. Старушка, хозяйка дома, в котором проходил допрос, рассказала, что видела какого-то паренька. Был, дескать, он лет двадцати, привели его раньше девоньки. Что отвечал, не слышала – прогнали из хаты. А повесили девоньку одну. Паренька куда-то подевали. В деревне его никто больше не видал. Может, увезли куда...

Это случилось в первых числах марта. Однажды утром позвонил помощник Спрогиса, старший лейтенант Д.А.Селиванов, и доложил, что прибыл пропавший без вести Клубков. Написал объяснительную.

По его объяснительной выходило, что их с Космодемьянской схватили. Били. Ночью, когда часовой замешкался, ему удалось бежать. Месяц к фронту пробирался, шел по ночам. В деревне остановился, в одном доме. А тут наши ее заняли. Проверку прошел в контрольном пункте и сразу вернулся в часть.

Оперуполномоченный отдела контрразведки Западного фронта капитан Николай Нестерович Селюк хорошо знал бойцов части Спрогиса. В Особом отделе штаба Западного фронта было известно, что гитлеровцы располагают определенными сведениями о войсковой части 9903.

В рассказе Клубкова было слишком много белых пятен. Ему устроили очную ставку с Крайновым. Постепенно раскрылась истинная картина.

Да, действительно, Клубков вытащил из сумки бутылку с горючей смесью, пытался поджечь один из домов, в котором были гитлеровцы. Но в последний момент увидел в конце улицы часовых. Струсил. Побежал в сторону леса. Его догнали, сбили с ног, отобрали наган, из которого он и не пытался стрелять.

Когда Клубкова привели в штаб немецкой части, он сначала назвался красноармейцем. Но, получив несколько крепких зуботычин, под дулом револьвера признался, что послан с заданием и что он не один. Назвал Крайнова и Космодемьянскую. Под утро привели Космодемьянскую. Клубков сказал, что знает ее.

Вскоре Клубков оказался в одной из абверовских школ в местечке Красный Бор под Смоленском, где готовили для заброски в советский тыл из таких же, как он, предателей будущих агентов. Прошел десятидневную подготовку. После инструктажа гитлеровцы оставили Клубкова в одной из деревень после своего отступления. Оттуда он и вернулся в войсковую часть 9903 со специальным заданием – подсыпать отраву на пищеблоке.

Военный трибунал Западного фронта в апреле 1942 г. приговорил Клубкова к высшей мере наказания по ст.58, п. 1 «б» УК РСФСР.

А в Петрищево события развивались тогда своим чередом. Староста Спиридонов собрал сход. На него пришли два немецких офицера и переводчик. Объявили, что крестьяне сами себя должны охранять, если не хотят, чтобы их дома сожгли. Крестьянин Свиридов заявил переводчику, что в сарае у болот Тарусы видел неизвестную девушку. Он и вывел туда подразделение немецких солдат. Они окружили сарай и задержали ее. Свиридова за усердие немцы наградили бутылкой водки.

После освобождения Петрищево нашими войсками в мае Свиридов был осужден военным трибуналом войск НКВД по ст.58, п. 1 «а», и приговор был приведен в исполнение.

Задержанная девушка, обессиленная после пыток, находилась в доме крестьянина Кулика. В дом вошли две женщины-пострадавшие, дома которых были сожжены, – Салынина и Смирнова. (Всего сгорело три крестьянских дома.) Стали ее ругать. Салынина ударила ее. Хозяйка дома Петрушина (по мужу Кулик) выгнала их из дома. Но они вернулись. Смирнова подхватила чугун с помоями и бросила в девушку. Чугун разбился. Девушка вся была облита помоями.

Свидетели подтвердили, что во время казни девушки, когда она крикнула: «Немецкие солдаты, пока не поздно, сдавайтесь в плен...», Смирнова подошла и ударила ее по ноге железной палкой с криком и руганью: «Мой дом сожгла, а немцам ничего не сделала...»

Смирнова военным трибуналом войск НКВД осуждена по ст. 58, п. 1 «а».

Горька и неприглядна правда войны, которую от россиян так старательно скрывали долгие годы, руководствуясь идеологическими установками. И пусть спустя десятилетия после окончания войны звучат не только имена активных защитников Отечества, но и тех, которых была обязана защитить армия, не подготовленных к войне, по сути брошенных на произвол судьбы, пострадавших безвинно, кто внезапно оказался перед выбором между жизнью и смертью своих родных и близких и занял выжидательную позицию (это они и составляют наибольший процент потерь в ходе войны). Не больше ли вина профессионалов, тех, кто, лишенный государственной мудрости и дальновидности, не веря в собственный народ, толкнул сотни и тысячи простых советских людей на путь предательства? Это и неправильно выбранная тактика «выжженной земли» в прифронтовой полосе, санкционированная высшим руководством страны, которая отталкивала местных жителей от патриотов. Характерно, что в то время в ЦК ВЛКСМ, по линии которого подбирались кадры в диверсионные группы, действующие в Подмосковье, А.Спрогису приклеили обидную кличку «поджигатель». Все это к мысли о том, что к защите Отечества, к возможной партизанской борьбе народ нужно готовить заранее, чтобы он сознательно ступал на эту тропу. Иначе Иваны Сусанины останутся только в операх, да и то, движимые идеей не за народ, а за царя...

В 1941 г. директивы, составленные без учета теории и практики партизанской борьбы, продиктованные стремлением нанести урон врагу любой ценой, приводили в движение огромные массы людей и наносили прямой урон партизанскому движению. Именно таким явился приказ Ставки № 0428 от 17 ноября 1941 г., составленный лично И.В.Сталиным и имеющий прямое отношение к диверсионной деятельности.

Он, в частности, гласил:

«1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать минометный и артиллерийский огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.

2. В каждом полку создать команды охотников для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника.

3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать.

4. Военным советам фронтов и отдельных армий систематически проверять, как выполняются задания по уничтожению населенных пунктов в указанном выше радиусе от линии фронта».

Возможно, такие действия на самом деле могли создать большие неудобства оккупантам. Но они напрямую били по местному населению и не способствовали развертыванию партизанского движения. Немцы жгли наши села, чтобы дистанцировать селян от партизан, и свои жгли эти же села, лишая их жителей крова. И совершенно не случайно в ряде случаев те же крестьяне, дабы защитить себя от «поджигателей», вместо того чтобы всячески помогать партизанам в их борьбе, сами охраняли свои дома, участвовали в поимке диверсантов и даже передавали их оккупантам.

Вместе с тем нельзя не признать, что именно те, в спешке сколоченные из военнослужащих, разведчиков, работников органов безопасности, внутренних дел, юных патриотов разведывательно-диверсионные группы, порой сразу же сгоравшие в пламени войны, стали ростками для широко развернувшегося в будущем партизанского движения.

Организацией партизанских отрядов и групп с началом войны занимались, как уже говорилось, различные ведомства и структуры. Однако основой, базой формирования партизанских отрядов и диверсионно-разведывательных групп до мая 1942 г. являлись истребительные батальоны.

Напомним, что начало их созданию положили постановление СНК от 24 июня 1941 г. «Об охране предприятий и учреждений и создании истребительных батальонов» и постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от того же числа «О мероприятиях по борьбе с диверсантами и парашютистами». Управление истребительными батальонами, их боевая подготовка, оперативное использование в борьбе с вражескими парашютными десантами и диверсантами возлагались на НКВД СССР и его местные органы. В НКВД СССР был образован штаб истребительных батальонов, а в НКВД-УНКВД Карело-Финской, Украинской, Белорусской, Эстонской, Латвийской, Литовской, Молдавской ССР, западной части Грузинской ССР, Крымской АССР, Ленинграда и Ленинградской области, Мурманской, Калининской, Ростовской областей и Краснодарского края – оперативные группы. Начальниками истребительных батальонов назначались оперативные работники НКВД, командный состав пограничных и внутренних войск, оперативные работники милиции.

Вопросы создания истребительных батальонов обсуждались на заседаниях бюро ЦК компартий республик, обкомов, горкомов, райкомов партии всех прифронтовых областей и районов, объявленных на военном положении.

На Украине, по данным штаба истребительных батальонов НКВД УССР на 19 июля 1941 г., в 12 областях – Днепропетровской, Херсонской, Черниговской, Одесской, Полтавской, Николаевской, Сталинской, Сумской, Запорожской, Ворошиловградской, Житомирской, Каменец-Подольской – и в г. Киеве было сформировано 533 истребительных батальона численностью 105 252 человека.

Несмотря на быстрое продвижение немецких войск по территории Белоруссии, к 19 июля 1941 г. здесь действовало 78 истребительных батальонов, в которых состояло около 13 тысяч человек.

В Прибалтике оперативная группа НКВД по руководству истребительными батальонами была создана при управлении Прибалтийского пограничного округа. Возглавил ее начальник войск округа генерал-майор К.И.Ракутин. Впоследствии эти обязанности возложили на заместителя начальника штаба войск округа подполковника О.М.Окоева, затем – на начальника физподготовки округа капитана М.Ф.Пастернака. Комиссаром оперативной группы назначили секретаря ЦК Компартии Эстонии Ф.В.Окка.

Для руководства истребительными батальонами пограничный округ выделил более 50 опытных офицеров и около 200 сержантов. Комиссарами батальонов были назначены политработники войск округа, а также местные партийные работники. Благодаря большому количеству добровольцев первоначальный расчетный состав истребительных батальонов – 200 человек – в ряде формирований был значительно превышен. К середине июля только на территории Эстонии создали 27 добровольческих формирований общей численностью 8990 бойцов. Командирами более 50% сформированных здесь истребительных батальонов являлись офицеры-пограничники.

Личный состав батальонов в своей основной массе не был подготовлен к выполнению тех обязанностей, которые он добровольно брал на себя. Большинство совершенно не владело огнестрельным оружием. Времени на обучение не оставалось. Прибывшие группы сержантского и рядового состава вместе с офицерами пограничных войск оказались как нельзя более кстати для организации и обучения личного состава. Пограничные отряды предоставили истребительным батальонам учебную базу, стрельбища в Таллине, Раквере, Хаапсалу, Кингисеппе, Нарве.

Истребительные батальоны снабжались оружием со складов Таллина, из ресурсов местных армейских складов бывшей буржуазной армии. 15-й стрелковый батальон имел, например, только винтовки и ручные гранаты, потом получил станковые и ручные пулеметы. В 1-м истребительном батальоне числилось всего 2 станковых и 3 ручных пулемета. В 23-м – 3 станковых пулемета. В некоторых батальонах запас боеприпасов был ограничен. Так, Сааремааский батальон, направляя одну из рот для проведения операции в район порта Виртсу, смог обеспечить каждого бойца лишь 40 патронами и 2 ручными гранатами. Такое положение не могло не сказаться на боеспособности батальонов.

Боевые действия истребительных батальонов были разнообразны как по характеру выполняемых задач, так и по времени их проведения и масштабности. Чаще всего они велись самостоятельно ротами и истребительными группами численностью 1-2 взвода. Для выполнения особо ответственных задач объединялись усилия нескольких батальонов, а также организовывалось взаимодействие с подразделениями пограничных войск и Красной Армии. Многие операции возникали внезапно и отличались скоротечностью.

Боевые столкновения с регулярными частями немецких войск проходили при значительном превосходстве сил противника. Это накладывало свой отпечаток на тактику действий истребительных батальонов. Они отличались внезапностью, дерзостью решений и действий, умением сосредоточить силы в нужном месте, вовремя выйти из боя, т.е. содержали элементы партизанской тактики.

В Ленинградской области и Ленинграде было сформировано 168 истребительных батальонов, в которые вступили 36 тысяч добровольцев. Кроме истребительных батальонов, в Ленинграде было сформировано 6 истребительных полков общей численностью 5 тысяч бойцов.

В Карело-Финской ССР комплектование истребительных батальонов командным и политическим составом проводилось военными отделами горкомов, райкомов партии совместно с городскими, районными отделами НКВД. К началу июля во всех районах республики было организовано 38 истребительных батальонов общей численностью 3315 человек. К осени в батальонах состояло 5650 человек. ЦК комсомола республики, по данным его секретаря Ю.В.Андропова, к ноябрю 1941 г. направил в лыжный комсомольский отряд 400 добровольцев, 350 – для выполнения особого задания, несколько сот состояли в истребительных батальонах, около 300 – в партизанских отрядах.

В Карелии командирами истребительных батальонов, наряду с офицерами-пограничниками, сотрудниками НКВД, назначались также секретари райкомов партии и ответственные партийные работники.

В Москве имелось 25 батальонов, насчитывавших 12,5 тысячи бойцов. Аналогичная работа успешно проводилась в Тульской области (91 истребительный батальон – 9100 человек), Курской области (истребительные батальоны были созданы во всех районах и насчитывали 10 650 человек).

В Сталинградской области при Управлении НКВД создали оперативную группу, а затем сформировали штаб истребительных батальонов области. К началу 1942 г. здесь насчитывалось 77 истребительных батальонов численностью 9,5 тысячи человек. К августу 1942 г., когда враг подходил к Сталинграду, в области насчитывалось 82 истребительных батальона численностью 10 620 человек.

Состав батальонов в различных областях был неоднороден. Вот как, например, выглядят данные о составе истребительных батальонов Ворошиловградской области (36 батальонов, 2794 бойца): средний начальствующий состав – 7%, в возрасте от 20 до 40 лет – 58%.

К концу июля 1941 г., главным образом в прифронтовой полосе, действовало 1775 истребительных батальонов общей численностью 328 тысяч человек, подчиненных в оперативном отношении НКВД. Это и был тот резерв, за счет которого с августа 1941 г., с преобразованием оперативных групп НКВД-УНКВД республик, краев и областей по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе в 4-е отделы НКВД-УНКВД, началось создание партизанских отрядов и диверсионных групп.

Уже 3 июля 1941 г. Ленинградский обком партии провел кустовые совещания секретарей сельских райкомов партии и командиров истребительных батальонов в Пскове, Кингисеппе, Дно и Ленинграде. Участники совещаний получили указания по организации борьбы в тылу врага. Истребительным батальонам предлагалось в случае захвата их района противником оставаться в районе и переходить к партизанским действиям. Условий для этого заблаговременно создано не было, и часть истребительных батальонов самораспустились.

Формированием партизанских отрядов и диверсионных групп из бойцов истребительных отрядов, работников НКВД и милиции занимались управления внутренних дел Горьковской, Ярославской, Тульской, Калининской областей. Во время обороны Москвы в Подмосковье действовали 41 партизанский отряд и 377 истребительно-диверсионных групп, сформированных из личного состава истребительных батальонов. В Орловской области из созданных 75 истребительных батальонов 72 были переформированы в партизанские отряды и диверсионные группы, насчитывавшие 4,5 тысячи человек.

Типичны в этом отношении мероприятия, проводившиеся на Украине. В директиве НКВД республики от 14 августа 1941 г. «Об организации в тылу противника партизанского движения, диверсионной и разведывательной работы» и в указаниях НКВД СССР по подготовке к борьбе с оккупантами партизанскими методами от 16 сентября 1941 г. предлагалось для срыва работы железнодорожных узлов и промышленных предприятий создавать диверсионные группы. Отмечалось, что «ядром вновь формируемых партизанских отрядов должны стать истребительные батальоны».

Оперативная группа ЦК КП(б) Украины приняла решение о развертывании в специальных учебных центрах работы по подготовке руководителей партизанского движения, специалистов связи, минеров, разведчиков, истребителей танков. Была разработана специальная программа. В нее вошли такие предметы, как тактика партизанских отрядов и диверсионных групп, стрелковое дело, изучение трофейного оружия, организация разведки и контрразведки в тылу врага, идейно-политическая работа среди партизан и местного населения на временно оккупированной территории, история партизанской борьбы народов в освободительных войнах прошлого, методы и приемы уничтожения боевой техники врага с применением современных подрывных средств. Первая спецшкола стала действовать в середине июля в Пуще-Водице под Киевом. Вскоре такие же учебные заведения были открыты в Чернигове, Полтаве, Харькове, Сумах, Сталино, Ворошиловграде и других местах.

В истребительных батальонах проводились занятия по программе, утвержденной для спецшкол. Шла закладка баз с оружием, боеприпасами, продовольствием и снаряжением, готовились конспиративные квартиры, связные для создаваемых партизанских отрядов из партийного и советского актива, аппарата НКВД и УНКВД, пограничных и внутренних войск, истребительных батальонов.

В ряде районов Украины, например на Черниговщине, истребительные батальоны полностью вливались в партизанские отряды. Только в Киеве до оккупации на базе истребительных батальонов, партийного, советского актива и сотрудников НКВД было создано 11 партизанских отрядов и 2 полка общей численностью 4076 человек. В Киевской области действовали 24 партизанских отряда, созданных из истребительных батальонов. Из 62 действовавших истребительных батальонов в Киеве и области на формирование партизанских отрядов было выделено 35 отрядов, или 57%. Во всех не оккупированных областях истребительные батальоны готовились к боевым действиям партизанскими методами в тылу противника. Из состава истребительных батальонов, как основной базы формирования партизанских отрядов и диверсионных групп, в 10 областях Украины было сформировано 66 партизанских отрядов и 800 групп общей численностью 414 390 человек.

К 1 января 1942 г. НКВД УССР дополнительно направил в тыл врага для комплектования партизанских отрядов 6239 командиров и бойцов истребительных батальонов. На территории Украины к партизанским действиям в первый год войны приступило 109 истребительных батальонов, в Ленинградской области – 25. Такая же картина наблюдалась в Прибалтике, Белоруссии, прифронтовых областях Российской Федерации.

Если исходить из того, что общая численность партизан к концу 1941 г. составляла около 90 тысяч человек, то более четверти из них приходится на бойцов истребительных батальонов, переформированных в партизанские отряды и группы. Их количество превышало 25 тысяч человек.

Из указания НКВД СССР от 6 декабря 1941 г. «Об организации деятельности в тылу противника партизанских отрядов, истребительных и диверсионных групп» следует, что «НКВД-УНКВД ведают организацией и руководят деятельностью партизанских отрядов, истребительных и диверсионных групп, формируемых из состава истребительных батальонов». В этих целях заблаговременно подбирались связники, которые оставлялись в тылу противника для осуществления связи отрядов с УНКВД, и, кроме того, в каждый партизанский отряд вводились оперативные работники органов.

В истребительных батальонах было немало людей, которые никогда не держали в руках оружия. В связи с этим, без отрыва от производственной деятельности, проводилась боевая подготовка. Отрабатывались вопросы обороны и наступления в составе взвода, роты, батальона, преследования отходящего противника и организации его поиска по следам и др. Особое внимание обращалось на подготовку бойцов истребительных групп, которым предстояло действовать в тылу врага. Так, штаб истребительных батальонов Управления НКВД Москвы и области (начальник штаба полковник И.М.Леонтьев) в сентябре 1941 г. провел 15-дневный семинар с начальниками штабов и командирами рот по 150-часовой программе. На трех семинарских сборах подготовили 500 снайперов. 100 человек получили звания инструкторов рукопашного боя, а 1500 – бойцов-истребителей танков. На различных сборах было подготовлено 410 подрывников. Специально проводились тренировки в длительных походах с полной боевой выкладкой, обучение бесшумному снятию часовых, изучался порядок подхода к складам, мостам, штабам и т.д. Отрабатывались приемы и способы уничтожения техники противника. Занятия велись обычно в ночное время.

В ряде мест бойцы истребительных батальонов переводились на казарменное положение. Истребительные батальоны участвовали в совместных тактических занятиях, проводимых командованием частей Красной Армии и войск НКВД. Особое внимание уделялось группам содействия истребительным батальонам, их резервам. От них, как правило, поступала первая необходимая информация. Отдельные штабы истребительных батальонов разрабатывали специальные инструкции, которыми должны были руководствоваться командиры групп содействия истребительным батальонам.

Предварительная, начальная подготовка бойцов истребительных батальонов, безусловно, сыграла свою положительную роль. Боевая готовность, сколоченность партизанских формирований, созданных на базе истребительных батальонов, ранее участвовавших в боевых операциях, была на порядок выше вновь организованных, личный состав которых не был обстрелян. Так, например, ядром Путивльского партизанского отряда, которым командовал впоследствии прославленный герой партизанского движения на Украине С.А.Ковпак, были бойцы истребительного батальона г. Путивля. Из бойцов истребительного батальона г. Запорожья создали партизанский отряд им. С.М.Буденного, им командовал оперуполномоченный отдела милиции, впоследствии Герой Советского Союза И.И.Копенкин. Его отряд провел ряд успешных операций во вражеском тылу, неоднократно переходя линию фронта.

Следует заметить, что такая челночная тактика была характерна для диверсионных отрядов и групп, сформированных из истребительных батальонов, в отличие от партизанских отрядов, действовавших в районах своего постоянного базирования. Они находились в ближайшем тылу противника от 6 до 10 суток, скованные нехваткой боеприпасов и продовольствия. Отсутствие средств радиосвязи нередко обесценивало собранные разведданные. По мере стабилизации фронта росли потери. Без тесной связи с армейскими частями, местными партизанами эффективность их боевых действий была незначительна.

Используемые для диверсионно-разведывательной работы в ближайшем прифронтовом тылу врага, партизанские формирования частично компенсировали отсутствие таковых в действующей армии. Для оценки этой работы приведем отдельные цифры из отчета МК ВКП(б) о деятельности истребительных батальонов и диверсионно-партизанских отрядов по данным на 25 января 1942 г. Из них следует, что в Московской области с августа 1941 по январь 1942 г. в тылу противника действовало 5429 человек. Истреблено 2014 вражеских солдат и офицеров, уничтожено 76 грузовых и легковых автомашин, 30 танков и бронемашин, 14 орудий, 31 пулемет, захвачено 500 винтовок, 14 автоматов. Потери партизан в отчете не приводятся.

В интересах централизации и устранения разобщенности в организации диверсий во вражеском тылу НКВД принял решение о формировании специального разведывательно-диверсионного полка.

Вся работа по засылке в тыл врага истребительно-диверсионных отрядов и групп сосредоточивалась в нем. Все имевшиеся при УНКВД истребительно-диверсионные отряды и их вооружение передавались в полк, где создавалось отдельное подразделение. Подрывники, командированные по окончании спецшколы УНКВД в истребительные отряды и особые группы, направлялись в распоряжение командира истребительного полка.

В период обороны Москвы и наступления Красной Армии в 1941 – 1942 гг. Московский мотострелковый истребительно-диверсионный полк УНКВД участвовал в боевых действиях. 135 групп полка (более 4 тысяч человек) выполняли специальные задания командования Западного фронта в тылу врага в Звенигородском, Боровском, Рузском, Верейском, Дороховском, Рогачевском, Наро-Фоминском, Клинском, Можайском и других районах Московской области, а также на территории Калининской, Смоленской и Брянской областей. Отдельные подразделения полка принимали непосредственное участие в боевых действиях на фронте, помогая частям 5, 10, 16, 30, 43, 50-й армий.

Диверсионные группы полка пускали под откос эшелоны с живой силой и техникой, уничтожали штабы, базы, склады, мосты, добывали разведывательные данные, сеяли панику в стане врага. Они делились своим боевым опытом с местными партизанами, помогали формировать новые партизанские отряды и передавали им захваченное у противника оружие и боеприпасы.

Во время боевых действий в тылу противника отряды и группы полка уничтожили 3761 гитлеровца, 12 танков, 96 автомашин, 5 паровозов, 66 железнодорожных вагонов, захватили много оружия, боеприпасов и военного снаряжения.

Приказом Главного управления внутренних войск НКВД СССР от 26 июня 1942 г. Московский мотострелковый истребительно-диверсионный полк УНКВД Москвы и Московской области был преобразован в 308-й стрелковый полк внутренних войск НКВД СССР и 2 июля 1942 г. передан в войска НКВД СССР.

Помимо мотострелкового полка истребительно-диверсионные группы направляло за линию фронта УНКВД Москвы и области. С 9 ноября по 10 декабря 1941 г. в тылу врага действовали 189 таких групп. Они уничтожили 1240 солдат и офицеров противника, 1 самолет, 15 танков и бронемашин, 28 штабных и легковых автомашин, 91 грузовую автомашину, 2 бензовоза, 28 повозок с военными грузами, 4 склада горючего, 8 мостов, пустили под откос 2 эшелона с боевой техникой, минировали 22 участка пути, в 64 местах повредили телефонную связь.

Партизанские отряды, истребительно-диверсионные группы и диверсионные отряды НКВД действовали в тылу врага практически в каждом районе, уничтожая его живую силу и технику.

Особо следует сказать о роли пограничных войск, личный состав которых составлял костяк многих истребительных батальонов. В частности, уже отмечалось, что Московский штаб истребительных батальонов, который непосредственно подчинялся начальнику Управления НКВД по Москве и области, оперативно – Главному штабу истребительных батальонов НКВД и командующему Московским военным округом, весь был сформирован из офицеров-пограничников. Формирование истребительных батальонов возлагалось на начальника Высшей пограничной школы генерал-майора Д.В.Крамарчука. Только в истребительных батальонах Москвы и Московской области находилось более 400 офицеров-пограничников.

К работе по формированию, вооружению, боевой и служебной подготовке, кроме отмеченных в Прибалтике, привлекалась значительная часть начальствующего состава Управления Черноморского погранокруга. Истребительные батальоны Крыма, многие из которых возглавляли офицеры-пограничники, частично были включены в состав войск охраны тыла 9-го Отдельного стрелкового корпуса, частично перешли на положение партизанских отрядов.

Двойственность задач, решаемых истребительными батальонами, – явление характерное. С диверсантами могут вести успешную борьбу только диверсанты. Эта истина не нова. Заметим, что практически все мотопехотные подразделения армии США в Европе обучались по программе «рейнджеров». Они готовились как к диверсионной работе, так и к борьбе с диверсантами противника. Предусматривалось, что к ведению борьбы с десантами и диверсионно-разведывательными формированиями должны быть готовы все соединения и части, а также подразделения тыла и технического обеспечения.

В целом же следует отметить следующее. Использование добровольческих истребительных батальонов и полков для развертывания партизанской борьбы еще раз убедительно свидетельствует о ведущей роли НКВД в развертывании партизанского движения до создания в мае 1942 г. Центрального штаба партизанского движения.

Анализ показывает, что истребительные батальоны сыграли важную роль в начальный период организации партизанского движения. Их личный состав явился ядром первых партизанских отрядов и диверсионно-разведывательных групп. Добровольческие формирования, во главе которых стояли специально подготовленные офицеры пограничных и внутренних войск, предназначались первоначально для борьбы с диверсионно-разведывательными формированиями противника в прифронтовой полосе. Они же стали основным резервом для создания партизанских групп и отрядов. Будучи сколоченными, обученными и обстрелянными, по своей боеготовности они были на порядок выше партизанских отрядов и групп, формируемых изначально.

Успешные действия в тылу врага истребительных отрядов и диверсионных групп, возглавляемых офицерами внутренних и пограничных войск, свидетельствовали о целесообразности привлечения их для выполнения этих задач.

Опыт Великой Отечественной войны убеждает в важности создания специальных сил, в равной степени способных как вести борьбу с диверсионно-разведывательными формированиями противника, так и осуществлять диверсионно-разведывательную деятельность во вражеском тылу. Убедительные доводы в защиту этого положения мы найдем также в главе, где рассматриваются действия пограничных войск в тылу противника.

Одной из активных форм участия специальных войск в партизанской борьбе явилось формирование партизанских отрядов на нашей территории непосредственно войсками, на их базе, по согласованию с местными партийными органами, с участием партийного и советского актива. Ядром отрядов, как правило, являлись офицеры и солдаты этих войск. Наглядно это можно проследить на примере пограничных войск Народного комиссариата внутренних дел.

В организации партизанских формирований особую роль играли разведаппараты пограничных войск (5-е отделения пограничных отрядов). Основа для работы в этом направлении закладывалась еще до войны, и строилась она при тесном взаимодействии с территориальными органами государственной безопасности.

В октябре 1940 г. в условиях активизации немецкой военной машины на западной и северо-западной границах в каждом пограничном отряде было создано по 2-3 разведывательных пункта, насчитывающих до 3 офицеров. К концу года были сформированы также бригады содействия пограничникам. С началом войны члены этих бригад активно вовлекались в диверсионно-разведывательную деятельность, как, например, в Карело-Финском пограничном округе.

В ряде случаев к этой деятельности привлекались заключенные из тюрем, осужденные за мелкие бытовые преступления и изъявившие желание действовать во вражеском тылу.

Снабжение, подготовку, вооружение диверсионно-разведывательных групп, руководство их оперативной деятельностью осуществляли офицеры-разведчики. В отдельных случаях, при выполнении особо важных заданий, диверсионно-разведывательные группы (ДРГ) возглавляли командиры-пограничники.

В период отхода частей Красной Армии на юго-западном направлении только разведаппараты Липканского, Измаильского, Кагульского, а также дислоцировавшегося в г. Бельцы погранотрядов подготовили 14 диверсионно-разведывательных и несколько агентурно-боевых групп. В ходе обороны на рубеже Днепра в этих частях (теперь уже погранполках по охране тыла действующей армии) эта работа продолжалась. Было подготовлено и переброшено за линию фронта 20 диверсионно-разведывательных групп. На северо-западном направлении аналогичные группы, создаваемые в пограничных полках, сводились в диверсионно-разведывательные отряды.

На Карельском фронте разведаппаратами погранполков по охране тыла действующей армии в состав диверсионно-разведывательных групп было вовлечено более 1000 человек, в основном из партийно-советского актива, а также из числа лиц, хорошо знавших местность. Численность отдельных формирований доходила до 250-300 человек. До ноября 1941 г. этими группами было уничтожено около 3 тысяч солдат и офицеров противника и захвачено в плен 43 человека, в то время как вся 14-я армия в этот период пленных вообще не имела.

Эти группы в тылу противника успешно действовали до марта 1942 г. Их действия могли быть развернуты в гораздо больших масштабах, но мешала неопределенность в снабжении и обеспечении. Не хватало курток, теплого белья, сапог, автоматического оружия. С большим трудом бойцы обеспечивались денежным довольствием. Особые сложности вызывала неопределенное правовое положение личного состава партизанских формирований.

Пограничные диверсионно-разведывательные группы и отряды, которые обосновывались на хорошо изученной ранее территории в бывшем приграничье на продолжительное время, как правило, становились ядром крупных региональных партизанских соединений. При этом агентура, созданная разведаппаратами пограничных войск в мирное время для решения задач охраны границы, работала на них. Наглядным примером может служить партизанское соединение, выросшее из диверсионно-разведывательной группы офицера-пограничника А.М.Грабчака. Его группа успешно действовала на территории, где ранее дислоцировались заставы Славутинского отряда пограничных войск Украинской ССР. Партизаны Грабчака опирались на ранее созданную здесь в интересах охраны границы агентурную сеть.

После сколачивания и подготовки, проводимой штабами, политотделами и разведотделами частей, партизанские отряды направлялись в тыл врага для проведения разведывательно-диверсионной работы. Они выполняли задачи по планам пограничных округов, полков по охране тыла фронтов в интересах военного командования. В ряде случаев такие партизанские отряды усиливались целыми подразделениями воинов-чекистов. Части пограничных и внутренних войск осуществляли и обеспечение этих партизанских отрядов всеми видами довольствия.

Переход партизанских отрядов к действиям в тылу противника, как правило, осуществлялся двумя способами. Первый – когда партизанские формирования заблаговременно выходили на подготовленные базы до занятия противником определенной территории и после прохода передовых соединений врага приступали к выполнению поставленных задач. Второй – когда партизанские отряды комплектовались в нашем тылу, а затем перебрасывались через линию фронта пешим порядком или с помощью авиации. Данный способ участия пограничных войск в развертывании партизанского движения получил широкое распространение на северном участке фронта.

В этой связи интересно обратиться к докладу начальника охраны войскового тыла 7-й армии полковника Киселева командующему армией о более рациональном использовании погранчастей Карело-Финского округа. В докладе предлагалось вывести Ухтинский, Ребольский, Кипран-Мякский погранотряды из оперативного подчинения командиров дивизий, подчинив их начальнику охраны войскового тыла, и возложить на них следующую задачу: «Специально сформированными отрядами из пограничников и местного населения методами партизанской борьбы нарушать противнику подвоз продовольствия и боеприпасов. Через эти же группы руководить партизанскими отрядами, действующими в тылу противника».

Условия боевой деятельности партизанских отрядов в Карело-Финской республике и Мурманской области во многом отличались от условий в других оккупированных областях СССР и имели ряд особенностей. Во-первых, подавляющая часть населения временно оккупированных районов была эвакуирована в тыловые области СССР. Из 700 тысяч человек, проживавших в этих районах до оккупации, осталось не более 50 тысяч, в основном женщины, дети и старики. Во-вторых, будущим партизанам не удалось заложить здесь достаточное количество баз для снабжения партизанских отрядов.

Из этого нетрудно сделать вывод, что в подобных условиях широкое пополнение партизанских отрядов кадрами за счет местного населения практически исключалось. (В последующем эта задача решалась доставкой в эти районы партизанских формирований из других регионов страны.) Оставшиеся во вражеском тылу партизанские отряды, израсходовав имевшиеся запасы продовольствия и боеприпасов, вынуждены были возвращаться в советский тыл. Пополнение продовольствием и боеприпасами за счет противника было крайне ограничено.

В связи с этим ведение партизанских действий в тылу врага в данной зоне было возможно только налетами и засадами с выходом в тыл противника на короткое время и базированием отрядов на своей территории вблизи фронта. Но и эти действия предполагали преодоление от 300 до 500 км по сильнопересеченной местности. Нести на себе оружие, боеприпасы, продовольствие, взрывчатку, взятые на период похода, общий вес которых составлял 35-40 кг на каждого партизана, было весьма трудно.

Особенно большие сложности возникали у партизанских отрядов при появлении раненых и больных, которые задерживали движение группы отряда, отрывали большое количество здоровых людей на уход за ними, эвакуацию их в свой тыл. Это изматывало личный состав, понижало маневренность и боеспособность отрядов и облегчало противнику борьбу с партизанами, их преследование.

Одним из путей выхода из сложившейся ситуации было создание на маршруте рейда промежуточных скрытых баз с помощью специальных отрядов носильщиков, а также использование оленьих и собачьих упряжек.

Затрудняли действия партизанских отрядов, не имеющих баз в тылу противника, и суровые климатические условия. В летнее время – частые дожди, постоянная сырость, а разводить костры по соображениям маскировки было нельзя. Зимой – сильные морозы, сменяющиеся резкими оттепелями. Отдых под открытым небом, без костров приводил к большому количеству обморожений и заболеваний. Все это сказывалось на боеспособности партизанских отрядов.

В соответствии с утвержденным командующим 14-й армией предложением на пограничные части возложили задачи по подготовке и заброске в тыл врага диверсионно-разведывательных групп из числа членов бригад содействия пограничникам и местного партийно-советского актива. В последующем группы сводились в роты особого назначения, где пограничники составляли от 20 до 50%. Роты, в свою очередь, вырастали в партизанские отряды.

В каждом погранотряде Мурманского и Карело-Финского округов с помощью партийных и советских органов пограничники создали несколько партизанских отрядов, которые действовали по планам командования погранполков в интересах военного командования.

Так, в Олангском погранотряде было сформировано 3 партизанских отряда. Одним из них командовал офицер штаба отряда старший лейтенант И.Д.Ткаченко. В отряд были подобраны карелы, хорошо знающие местные условия. После 10-дневной учебы отряд приступил к действиям в тылу врага на его коммуникациях. Впоследствии отряд Ткаченко был усилен погранзаставой. Об этом партизанском формировании газета «Известия» писала так: «...С большим успехом в тылу противника действовал отряд старшего лейтенанта Ткаченко. Своими внезапными партизанскими действиями он держал в напряжении фашистские части, сковывал большие группы немцев и финнов. Смельчаки уничтожили 150 фашистских солдат и офицеров. В боевых схватках отрядом захвачено 25 грузовых машин с боеприпасами и продовольствием, 2 автомобиля, 3 штабные машины, 1 броневик, 1 танк».

Так же успешно действовали и многие другие партизанские отряды, созданные и руководимые пограничниками. Среди этих командиров – старший лейтенант А.И.Калашников (в его отряде было 75 бойцов Куолоярвского пограничного отряда), старший лейтенант Ф.Ф.Журих (бывший начальник 10-й заставы Калевальского пограничного отряда), майор И.А.Григорьев (Сортавальский пограничный отряд). Личный состав этих отрядов хорошо знал местность и местные условия, имел немалый опыт разведывательной и боевой работы.

Майор К.В.Бондюк, например, командовал партизанским отрядом «Вперед». В августе 1941 г. при обороне деревни Новая Тихша отряд в течение двух суток отбил 12 атак противника, разгромил роту белофинского батальона «Братья по племени». С весны 1942 г. отряд участвовал в рейдах по тылам противника, действовал отдельными группами на ребольском направлении. Позже майор К.В.Бондюк возглавил сводную группу из отрядов «Вперед», «Буревестник», «Железняк», «Красный онежец», которая, преодолев на лыжах с полной выкладкой более 180 км, разгромила финский гарнизон в деревне Мергубе.

Успешно действовал и отряд «Красный партизан» под командованием старшего лейтенанта Ф.Ф.Журиха. В течение лета 1942 г. он совершил четыре рейда, уничтожив 7 офицеров, 203 финских солдата, 4 автомашины с воинским грузом и мост. Летом отряд Журиха, состоявший из 79 бойцов, провел в тылу противника 96 суток. 15 июня 1943 г. он получил задание разгромить два гарнизона на территории Финляндии – в Миллах-Виенвара и в п. Хюрю. В пути партизаны встретились с финским карательным отрядом из 50 человек и разгромили его. Перешли границу. 4 июля одновременными ударами двух партизанских отрядов гарнизоны были разгромлены.

В 1944 г. соединение из отрядов «Красный партизан», «Боевой клич», «Ленинградец» под командованием Журиха провело ряд успешных операций во вражеском тылу на поросозерском и ребольском направлениях, разгромило несколько гарнизонов на территории Финляндии. Всего же, начав свою боевую деятельность в июле 1941 г., отряд Ф.Ф.Журиха за 38 месяцев совершил 29 походов в тыл противника, пройдя около 11 тысяч км.

С первых дней войны партизанский отряд возглавил офицер-пограничник майор И.А.Григорьев. В сентябре он был назначен командиром батальона особого назначения Карельского фронта. С февраля 1942 г. Григорьев – командир 1-й партизанской бригады. В ее составе было 9 отрядов, минометная рота, пулеметный, разведывательный, хозяйственный взводы – всего 1140 человек.

«Партизанский отряд под командованием тов. Г. (Григорьева. – Авт.), – отмечалось в сообщении Совинформбюро, – в тылу белофиннов провел несколько смелых операций. Партизаны прошли по лесам и болотам почти 700 км, нанося внезапные удары по коммуникациям противника. Против отряда партизан были брошены погранчасти и шюцкоровский отряд. В боях с белофиннами партизаны истребили до 750 солдат и офицеров, уничтожили большое количество автоматического оружия, радиостанций, снаряжения, боеприпасов».

Речь шла о самой крупной операции, проведенной партизанами летом 1942 г. по указанию ЦК Компартии республики и командования фронта. В составе бригады тогда находилось 6 отрядов: «Боевые друзья», «За Родину», им. Тойво Антикайнена, «Буревестник», «Мстители», им. Чапаева – всего 648 человек. 57 дней продолжался поход. Партизаны участвовали в 26 столкновениях с противником. За героизм и мужество, проявленные в боях, 196 партизан были награждены орденами и медалями, 9 человек удостоены ордена Ленина, 31 – ордена Красного Знамени.

Партизанская бригада существовала 11 месяцев. За это время было проведено 68 боевых и разведывательных операций в тылу противника, в том числе более 20 крупных боев. Уничтожено до тысячи вражеских солдат и офицеров. Майор И.А.Григорьев геройски погиб 31 июля 1942 г. в боях на высоте 264,9. Посмертно он был награжден орденом Ленина.

Боевой опыт показал, что в условиях Карелии при стабилизации фронта крупному партизанскому соединению трудно переходить в тыл врага. В любое время противник мог снять нужное количество войск для борьбы с партизанами. Более эффективными являлись действия мелких отрядов и диверсионных групп, которые в случае необходимости можно было сводить под единое командование для нанесения мощных ударов по гарнизонам противника, осуществления других операций. По решению ЦК Компартии республики и командования фронта, 1 октября 1942 г. партизанская бригада была расформирована. Из нее выделились шесть самостоятельных партизанских отрядов.

Удары партизан по объектам врага были эффективными. Это вынужден был признать и противник. В обзоре командования финской армии от 1 августа 1942 г. говорилось: «В течение лета партизанская деятельность противника значительно оживилась. Она была подготовлена значительно лучше, чем раньше. На флангах одного армейского корпуса и в тылу его часто появлялись партизанские отряды. По своему составу партизанские отряды состоят из карельцев, а их командиры – офицеры пограничной охраны, хорошо знающие местность».

Партизанские отряды, сформированные на базе частей Мурманского и Карело-Финского пограничных округов, не давали противнику развернуть диверсионные действия в тылу наших войск и уже в первые месяцы войны вынудили принять меры по обеспечению своих коммуникаций. Для этого были созданы специальные карательные отряды, но их оказалось недостаточно.

Только рота особого назначения под командованием старшего лейтенанта А.И.Калашникова вынудила противника выделить для охраны коммуникаций батальон. А в результате активных действий партизанских формирований 101-го пограничного отряда противник вынужден был поставить на охрану тыловых объектов на кандалакшском направлении 4 батальона полевых частей, в то время как во всей его группировке на данном участке было 6 полков. В декабре 1941 г. весь финский 137-й пехотный полк был привлечен к охране коммуникаций на направлении Титовка – Остсамо.

В годы Великой Отечественной войны партизанские формирования, руководимые пограничниками, имели самый разный состав и организацию: от группы в несколько человек до усиленного полка (бригады). Анализ боевых действий показывает, что в условиях лесисто-болотистой местности наиболее эффективными были пограничные партизанские формирования численностью до роты-батальона. Это обеспечивало им скрытность базирования и маскировку, позволяло быть более маневренными.

Особой формой участия войсковых структур в развертывании партизанской борьбы было включение военнослужащих пограничных и внутренних войск в состав оперативных групп, которые забрасывались во вражеский тыл органами госбезопасности. Ранее отмечалось, что с началом войны были созданы войска Особой группы при НКВД, которые организовывали разведывательную, диверсионную и боевую деятельность в тылу фашистских войск. Позднее Особая группа была реорганизована.

На специально созданное 4-е управление в Центре и 4-е отделы на местах были возложены обязанности по формированию и подготовке партизанских отрядов и диверсионных групп, руководству их боевой деятельностью, организации связи с ними, обеспечению партизан оружием, боеприпасами, техникой, продовольствием, одеждой.

Соединением, послужившим базой для выполнения поставленных задач, школой разведчиков и диверсантов стало специальное формирование – Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН). С таким наименованием бригада просуществовала до 1943 г. Пополнение бригады осуществлялось на протяжении всех лет войны. Общая численность ее превышала 10,5 тысячи человек.

В первый период своего существования, с июня по октябрь 1941 г., соединение состояло из двух бригад. В октябре 1941 г. оно было переформировано и состояло из 2 мотострелковых полков и отдельных подразделений.

В бригаду добровольцами вступали чекисты, пограничники, политические эмигранты, направленные Коминтерном, немецкие, австрийские, испанские, чехословацкие, болгарские, венгерские, югославские коммунисты. В нее влилось около 8 тысяч комсомольцев из Москвы и 14 областей РСФСР. Среди них были известные спортсмены, студенты и преподаватели московских вузов.

Специальное назначение бригады предопределило повышенные требования к ее командному составу. Ядром бригады стали работники центрального аппарата, преподаватели и курсанты школы НКВД, выпускники Высшей пограничной школы.

ОМСБОН включал: штаб, 2 мотострелковых полка, которыми командовали кадровые пограничники – подполковник В.В.Гриднев, в последующем командир бригады, и майор Н.К.Самцев. Из состава бригады формировались самостоятельные отряды для действий на фронте (до 1000 – 1200 бойцов) и спецгруппы (от 3 до 10 человек) для действий во вражеском тылу.

Программа подготовки бойцов включала обучение стрельбе из разных видов оружия, тактике боя, топографии, навыкам ориентирования на местности, минно-подрывному делу, рукопашному бою, самообороне без оружия, прыжкам с парашютом, радиоделу. Бойцов учили приспосабливаться к жизни и борьбе в суровых партизанских условиях. Им предстояло оказывать помощь подполью в организации конспиративной работы, местным партизанским отрядам, вести глубокую разведку, выявлять планы фашистского командования, помогать Красной Армии разведкой и боевыми действиями, дезорганизацией вражеского тыла, нарушением работы его коммуникаций.

За 4 года бригадой было подготовлено по специальным программам для выполнения заданий в тылу противника и на фронте 212 спецотрядов и групп общей численностью 7316 человек (из них более 3 тысяч десантников-парашютистов и около 2 тысяч подрывников). Кроме того, инструкторы бригады обучили подрывной и диверсионной работе 580 парашютистов-десантников из состава специальных гвардейских частей резерва Главного командования РККА, подготовили свыше 3,5 тысячи подрывников из числа партизан и агентов спецгрупп.

В зафронтовой работе органы государственной безопасности на протяжении всей войны активно использовали оперативные группы разведывательного, контрразведывательного и диверсионного назначения. Боевой опыт подтвердил, что наиболее благоприятные условия для ведения зафронтовой работы имели те оперативные группы, которые быстро обрастали местными партизанами или опирались на местные партизанские силы, что повышало их разведывательные и боевые возможности.

Вот как об этом вспоминал В.В.Гриднев:

«ОМСБОН, формируя для заброски во вражеский тыл оперативно-разведывательные и диверсионные отряды и группы, не называл их партизанскими. Мы говорили о них как о группах или отрядах специального назначения, присваивали им обычно кодовые наименования, например, «Олимп», «Борцы», «Славный», «Вперед». В то же время в фашистском тылу в разных местах и разными путями партийные и советские органы создавали отряды, которые все называли партизанскими, а мы к такому определению добавляли еще и слово «местные». Зачастую эти местные отряды, особенно на первых порах, самым тесным образом взаимодействовали с омсбоновскими группами и отрядами, а иногда и сливались с ними. Это понятно, поскольку, пока еще не было штабов партизанского движения и единого руководства, отряды и группы специального назначения являлись как бы «официальными» и «полномочными» представителями «Большой земли», да к тому же еще поддерживали с ней регулярную и устойчивую радиосвязь».

Включение пограничников, военнослужащих внутренних войск, работников органов безопасности в состав этих специальных формирований обусловливалось их профессиональными навыками, умением действовать мелкими группами, самостоятельно решать сложные задачи, не рассчитывая на помощь в течение длительного времени. Успешные действия спецотрядов и групп, в которые были включены, в частности, пограничники, свидетельствовали об их высоких боевых качествах и определялись той школой, которую они прошли на границе. К тому же пограничникам были известны приемы и способы привлечения местного населения к борьбе с противником, что обеспечивало широкую базу для активных и эффективных действий.

С 12 января по 12 февраля 1942 г. несколько отрядов специального назначения ОМСБОНа действовали в составе 10-й армии Западного фронта. Во второй половине января 1942 г. противник предпринял контрнаступление подошедшими от Брянска новыми силами с целью вывода из окружения своих частей, находившихся в районе Сухиничей. В связи с изменившейся на фронте 10-й армии обстановкой ее командующий генерал-лейтенант Ф.И.Голиков поставил отрядам спецназначения новую задачу: действовать в ближайшем тылу неприятеля и вести общевойсковой бой, производя ночные атаки и налеты на противника с флангов и тыла. Ответственность за использование отрядов не по прямому назначению командующий взял на себя.

Получив новую задачу, отряды приступили к ее выполнению. Все они вели бой с численно превосходящим противником. Практически это были смертники, и они сами это хорошо понимали. 14 февраля 1942 г. в газете «Правда» была опубликована статья дивизионного комиссара А.Лобачева, посвященная боевой деятельности отряда лыжников под командованием офицера-пограничника К.З.Лазнюка. Он учился в Харьковской пограничной школе, служил в Джаркентском пограничном отряде Казахского пограничного округа старшим контролером КПП на 10-й отдельной пограничной комендатуре. Был начальником заставы Бахтынского пограничного отряда. В 1941 г. закончил Высшую пограничную школу. С 27 июля 1941 г. – в ОМСБОНе.

Отряд в составе 27 человек по заданию командования 10-й армии 23 января 1942 г. совершил ночной налет на вражеский опорный пункт в деревне Хлуднево (в районе г. Сухиничи), мешавший продвижению наших войск. Здесь противник сосредоточил около батальона пехоты, минометы, несколько танков. Бой длился всю ночь. Отряд почти весь погиб, но задание командования выполнил. За этот подвиг 22 участника боя были награждены орденом Ленина: командир отряда К.З.Лазнюк и 21 человек (посмертно). Снайпер Л.Х.Паперник, взорвавший себя гранатой, был удостоен звания Героя Советского Союза (посмертно).

В короткие сроки в Витебской области оперативная группа «Неуловимые», состоявшая из 29 человек под командованием офицера-пограничника капитана М.С.Прудникова, впоследствии Героя Советского Союза, выросла в партизанскую бригаду численностью более 3 тысяч бойцов. В ОМСБОНе Прудников был с конца 1941 г., командовал одним из батальонов. За 28 месяцев партизанской деятельности соединением пущено под откос 511 эшелонов, взорвано и сожжено 104 моста, более 80 тракторов и автомашин, проведено свыше 140 боев и боевых столкновений с немецко-фашистскими войсками (совместно с другими партизанскими отрядами), взято в плен 260 вражеских солдат и офицеров, убито и ранено 51 205 немецких солдат и офицеров, установлена и постоянно поддерживалась конспиративная связь с 350 подпольщиками.

В первых числах августа 1942 г. в тыл противника была переброшена оперативная группа «Охотники» во главе с бывшим пограничником Н.А.Прокопюком. Группа выросла в бригаду численностью 1570 человек.

Партизанский отряд с позывным «Грозный» был сформирован бывшим пограничником Ф.Ф.Озмителем. Партизаны уничтожали технику и живую силу врага, сковывали силы оккупантов, деморализовывали их.

Партизанская борьба требовала умения действовать небольшими группами, самостоятельно решать задачи, не рассчитывая на чью-либо помощь. Специфика службы на границе приучила старшего лейтенанта Озмителя быстро ориентироваться на местности, проявлять хитрость и смекалку, быть бдительным, действовать решительно и быстро, умело маскироваться, внезапно появляться там, где противник его не ожидал. После пяти с половиной месяцев пребывания во вражеском тылу сводка о боевой работе «Грозного» выглядела так: «...Пущено под откос 9 воинских эшелонов с техникой и живой силой противника, подорвано 22 автомашины с солдатами, боеприпасами и другими военными грузами, 4 шоссейных моста, турбина, выведено из строя 8 км линий телефонно-телеграфной связи, проведено 10 боевых операций, в ходе которых уничтожено около 400 вражеских солдат и офицеров...»

Озмитель командовал штурмовой группой при прорыве блокады в Наровлянских лесах. Дезориентируя врага, он дважды прорывался через его кольцо и нарочно вновь входил в него, отвлекая карателей от главных сил партизан. В ходе боя партизанский командир остался без патронов. Чтобы не попасть в руки врага, он взорвал себя гранатой. Старшему лейтенанту Ф.Ф.Озмителю было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

Высоко оценивая роль кадрового состава пограничных войск в организации партизанской борьбы, становлении партизанских формирований и в целом в развертывании партизанского движения, необходимо отметить следующее. По данным Центрального архива пограничных войск, в первых боях на границе было потеряно около 3 тысяч только офицеров-пограничников. Из 6140 пограничников, оказавшихся в окружении, на 1 декабря 1941 г. вышло к своим 2897 человек среднего и старшего командного состава. Отдельные пограничники продолжали выходить в расположение советских войск и после 1 декабря 1941 г. Из оставшихся более чем 3 тысяч человек часть попала в плен – это раненые в первых боях на границе, выданные гитлеровцам украинскими, литовскими, латышскими националистами при выходе из окружения. Остальные перешли к партизанским действиям самостоятельно или вступили в местные партизанские отряды. Численный состав последних мог быть в несколько раз выше, а значит, выше была бы и действенность партизанской борьбы, если бы пограничные войска заранее готовились к ведению боевых действий партизанскими методами.

Опыт показал, что важнейшее значение имел выбор обоснованного способа вывода подразделения во вражеский тыл и определение нескольких вариантов маршрута его движения в заданный район. Обычно реальные маршруты отрядов и групп, пройденные ценой героических, подчас предельных усилий бойцов и командиров, значительно отличались от предполагаемых. В то же время последние определяли их общее направление.

Основным способом вывода в первый год войны был переход линии фронта (зимой, как правило, на лыжах). Но с середины 1942 г. все большее значение, а впоследствии основное, приобрел выброс групп и отрядов на парашютах. Постепенно ОМСБОН, как выразился ее командир М.Ф.Орлов, приобрела характер парашютно-десантного соединения. В общей сложности до конца войны было произведено свыше 800 выбросов парашютистов за линией фронта.

В начале 1943 г. ОМСБОН была переформирована в Отряд особого назначения (ОСНАЗ) при НКВД-НКГБ СССР. Эта войсковая часть предназначалась исключительно для разведывательно-диверсионной работы в тылу противника.

Итогом диверсионно-разведывательной деятельности ОМСБОН-ОСНАЗ за время войны стало (по данным командования) уничтожение 335 мостов, 1232 паровозов и 13 181 вагонов, цистерн, платформ, 2323 автомашин, тягачей, мотоциклов, вывод из строя около 700 километров кабелей телефонно-телеграфных линий, свыше 400 других диверсий (уничтожение складов и предприятий). Воины бригады разгромили 122 комендатуры, жандармских и полицейских управлений, штабов. Были ликвидированы 87 видных функционеров оккупационного режима, 2045 фашистских агентов и пособников. Кроме того, 135 оперативных спецгрупп передали 4418 разведывательных сообщений высшему командованию РККА.

При этом погибли и пропали без вести свыше 600 бойцов и командиров, около 1500 получили ранения.

Среди недостатков в деятельности ОМСБОНа отметим те, которые были типичными для большинства партизанских отрядов и диверсионно-разведывательных формирований.

Во-первых, это недостаточная изученность офицерами штаба, ответственными за переброску групп во вражеский тыл, мест перехода линии фронта, конкретной ситуации в районе выброса парашютного десанта и в прифронтовой полосе. В результате группам и отрядам нередко приходилось прорываться с боем, нести значительные потери, откладывать сроки перехода либо изменять его место. Парашютисты иной раз сразу попадали под обстрел, зависали на высоких деревьях, натыкались на засады.

Во-вторых, пагубно влияло на оперативность действий фактическое отсутствие у бригады до конца войны собственных авиатранспортных средств. Многим формированиям приходилось после перехода линии фронта неделями двигаться к месту базирования по прифронтовой полосе, густо насыщенной воинскими частями, охранными отрядами и полицией.

В-третьих, крайне отрицательно сказывалось отсутствие у командиров отрядов (тем более – у подрывников) точных карт местности. На имевшихся картах слишком многое не соответствовало реальной обстановке, что часто приводило к возникновению опасных ситуаций.

В-четвертых, имели место серьезные просчеты в подборе командиров отдельных отрядов и групп. В одних случаях неспособность командиров руководить подразделением проявлялась уже при попытке перехода линии фронта. Такие группы (отряды) командование отзывало и переформировывало. В других несоответствие командира своей роли выявлялось уже во вражеском тылу.

В-пятых, бывали случаи, когда отдельные командиры, а также сотрудники особых отделов, стремясь любой ценой утвердить свою власть, вершили самосуд. Они без следствия и суда, без доказательств виновности приговаривали к смертной казни бойцов, связных, сочувствующих лиц из числа местного населения.

В-шестых, были недостатки в физической и специальной подготовке бойцов. Следствием того и другого становились многочисленные случаи неоправданных потерь в бою, гибели подрывников от неосторожного обращения с взрывчаткой, замедленного продвижения по маршруту, утраты радиосвязи со штабом.

В-седьмых, совершенно не учитывалась психическая усталость бойцов и командиров, месяцами и даже годами действовавших в экстремальной обстановке. Они остро нуждались в отдыхе, психологической разрядке. Об этом свидетельствуют случаи дезертирства и самострелов в отдельных отрядах ОМСБОНа и во многих партизанских формированиях.

В-восьмых, материальная оснащенность спецотрядов и групп, особенно в 1941 – 1942 гг., не соответствовала сложности задач, которые им приходилось решать в тылу врага. Они уходили за линию фронта с крупногабаритными радиостанциями, тяжелыми элементами питания или электрогенераторами. В ряде случаев на каждого бойца приходилось по 40-50 кг различных грузов. Это серьезно затрудняло мобильность. Первые отряды почти не имели автоматического оружия. Из-за нехватки валенок в суровые зимы 1941 – 1943 гг. частыми были случаи обморожений.

Но, несмотря на эти и другие недостатки, личный состав специальных подразделений ОМСБОНа в своем подавляющем большинстве проявлял мужество, стойкость, сплоченность и успешно справлялся с выполнением боевых заданий.

В конце 1945 г. ОСНАЗ расформировали. Некоторые его бойцы вошли в состав спецподразделений МВД-МГБ, которые вели тяжелую «лесную войну» с отрядами прибалтийских и западно-украинских националистов. Эти формирования сосредоточили в своих рядах отборный личный состав, настоящих профессионалов. Не случайно еще в разгар войны, анализируя большие потери, понесенные разведгруппами СД на советской территории, один из руководителей РСХА Вальтер Шелленберг (1910 – 1952) отметил «трудность противодействия специальным силам НКВД, чьи части почти на 100% укомплектованы снайперами».

Военнослужащие пограничных войск были важным резервом формирования партизанских отрядов и диверсионных групп, создаваемых местными органами. В первые партизанские отряды добровольно вступали многие рядовые, сержанты и офицеры. Именно они вместе с оперативными работниками органов госбезопасности стали активной и цементирующей силой еще не обладавших боевым опытом партизанских формирований. Это был один из путей повышения эффективности партизанской борьбы, имевший целью соединить желание народа бороться с захватчиками с умением решать эту задачу.

В июле 1941 г. Политуправление войск НКВД обязало военных комиссаров и начальников политорганов пограничных частей принимать активное участие в отборе людей и создании диверсионных групп и партизанских отрядов. Только на территории Ленинградской области для ведения партизанской борьбы из войск НКВД, в том числе и пограничных, было выделено до тысячи военнослужащих.

Из войск НКВД в распоряжение руководящих органов партизанского движения регулярно направлялись опытные командиры и политработники. 21 июля 1942 г. начальник штаба партизанского движения П.К.Пономаренко обратился в НКВД с просьбой о выделении 39 командиров из числа начальствующего состава войск НКВД.

Старшим помощником начальника разведки Белорусского штаба партизанского движения был направлен бывший старший оперуполномоченный разведотдела Главного управления пограничных войск майор М.И.Протопопов. Заместителем начальника Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандующего продолжительное время работал пограничник, впоследствии генерал-полковник, С.С.Бельченко. Начальником Украинского штаба партизанского движения был бывший пограничник нарком внутренних дел Украины генерал Т.А.Строкач. Начальником Латвийского штаба партизанского движения – бывший пограничник полковник А.К.Спрогис. Заместителем начальника Брянского штаба партизанского движения стал генерал А.П.Горшков, служивший до войны в погранвойсках.

Во многих партизанских формированиях пограничники возглавляли разведывательную работу, являлись заместителями командиров отрядов и соединений по разведке. Из офицеров пограничных войск формировался командный и инструкторско-преподавательский состав партизанских школ.

Использование пограничников в партизанской борьбе было не случайным. Учитывалось то обстоятельство, что мирные люди, вступавшие в партизанские отряды, на первых порах не обладали необходимым опытом. Специфика же пограничной службы приучила военнослужащих быстро ориентироваться на местности, проявлять хитрость и смекалку, постоянно быть бдительным, действовать решительно, быстро, умело маскироваться. Все это пригодилось.

В июле и августе 1941 г., когда сложилась тяжелая обстановка для наших войск на киевском направлении, в Киеве из партийно-советского актива западных областей Украины, оперативных работников и пограничников было сформировано и переброшено в тыл врага 2 партизанских полка общей численностью более 2 тысяч человек. Ими командовали офицеры пограничных войск: 1-м – бывший начальник маневренной группы 92-го пограничного отряда капитан Е.К.Чехов, 2-м – майор Е.Е.Щербина.

2-м батальоном этого полка командовал бывший начальник штаба Коломыйской отдельной пограничной комендатуры капитан Н.П.Семенов, 3-м – начальник окружной школы младшего начсостава погранвойск Украинского округа майор М.П.Погребняк. Батальон Погребняка состоял в основном из курсантов школы младшего начальствующего состава.

Эти полки действовали в районах Новоград-Волынского, Полесья, Корсунь-Шевченковского, Городища, Черкасс. За 2 недели рейда по тылам противника партизаны 1-го полка ликвидировали около 400 вражеских солдат, офицеров и ставленников врага, уничтожили 11 автомашин, 18 мотоциклов, захватили ценные оперативные документы и переправили их через линию фронта в штаб 5-й армии.

2-й партизанский полк провел 12 боевых операций, пустил под откос 3 вражеских эшелона, уничтожил немало живой силы и техники врага.

В Ленинградской области в конце июня и в июле было сформировано и направлено в тыл врага 6 партизанских полков, 30 отрядов и групп общей численностью около 4800 человек. Из Ленинградского пограничного округа в их состав добровольно вступило около тысячи пограничников, среди которых было 95 средних и 138 младших командиров.

В то же время необходимо отметить, что слабо подготовленные, плохо оснащенные, без средств радиосвязи и контрразведывательного обеспечения подобные партизанские формирования, предназначенные в данном случае «для борьбы с частями вражеской армии», не были боеспособны и погибали, не принося ожидаемых результатов. Так, под Олевском в открытом бою понес тяжелые потери 1-й партизанский полк под командованием Е.К.Чехова, сам командир погиб. Еще более трагична судьба 2-го партизанского полка под командованием Е.Е.Щербины, попавшего в плен и казненного гитлеровцами в Черкассах. Полк был окружен противником, и только 30 пограничникам вместе с 12 ранеными товарищами удалось вырваться из огненного кольца.

Прекратили существование и все 6 ленинградских партизанских полков, которые пытались наносить прямые удары по гитлеровским войскам. Из остатков этих полков позже были созданы самостоятельные разведывательно-диверсионные группы. К сожалению, организаторами и руководителями не был учтен опыт учений, проводимых в 30-е годы под Ленинградом и убедительно показавших, что в борьбе с сильным противником партизаны должны наносить урон врагу преимущественно диверсиями, не вступая с ним в боевое соприкосновение.

Иная судьба была у партизанских формирований, имевших задачу дезорганизации тыла и вывода из строя коммуникаций противника. В их числе – партизанский отряд, действовавший в южных районах Ленинградской области. Командовал им опытный офицер-пограничник М.Тимошенко. За 5 месяцев, начиная с августа, отряд провел более 300 успешных операций в тылу врага.

Пограничником был и командир 5-й Ленинградской партизанской бригады, бывший заместитель коменданта участка по разведке Сортавальского пограничного отряда старший лейтенант К.Д.Карицкий. В начале войны он возглавил один из истребительных батальонов Выборгского района Ленинграда, командовал молодежным партизанским отрядом. С февраля 1943 г. по распоряжению Ленинградского штаба партизанского движения возглавил партизанскую бригаду. К 1944 г. бригада насчитывала более 5 тысяч человек. В период наступательной операции Ленинградского и Волховского фронтов только с 14 января по 21 февраля 1944 г. партизаны бригады взорвали 5 железнодорожных мостов, подорвали 6880 железнодорожных рельсов, 24 шоссейных моста, 18 паровозов и др. В последующем бригада, взаимодействуя с 256-й и 372-й дивизиями, вела боевые действия в окружении, участвовала в освобождении населенных пунктов Уторгош и Городище. Многие партизаны были удостоены высоких наград, сам К.Д.Карицкий стал Героем Советского Союза.

Когда в конце сентября 1941 г. гитлеровцам удалось прорваться через Перекопский перешеек и развернуть наступление, пограничники Черноморского округа приняли самое активное участие в формировании партизанских отрядов в Крыму. Они добровольно оставались в тылу врага, многие из них становились руководителями партизанских отрядов. Так, инструктор политотдела войск Черноморского пограничного округа старший политрук Г.Л.Северский стал командиром 3-го партизанского района, а затем исполнял обязанности командующего партизанским движением в Крыму. Вместе с ним в тылу врага остались его жена и дочь.

Командирами партизанских отрядов были бывший политрук учебной заставы окружной школы младшего начальствующего состава Н.П.Кривошта, бывший помощник начальника поста Одесского пограничного отряда младший политрук А.А.Черников, бывший начальник штаба Новороссийского отряда подполковник А.И.Щетинин, бывший начальник пограничной заставы «Форос» лейтенант А.С.Терлецкий.

В организации партизанской борьбы заметную роль играли специальные группы, которые после соответствующей подготовки забрасывались в тыл противника. Многие из них возглавляли офицеры-пограничники, служившие, главным образом, на западной границе.

Чаще всего они направлялись в районы дислокации своих застав и комендатур, где хорошо знали местность и местных жителей, которых можно было вовлечь в партизанское движение. И на практике это полностью себя оправдало. В качестве примера можно привести действия группы офицера-пограничника А.М.Грабчака, о котором уже шла речь выше. До войны он служил в Олевском пограничном отряде. С началом войны во главе пограничного подразделения с боями отходил на восток, присоединяя к себе мелкие группы отставших от своих частей красноармейцев.

Раздумывая над боевыми возможностями пограничных подразделений в тылу противника, Грабчак написал письмо в ЦК Украины, в котором изложил план создания в Олевских лесах крупного партизанского отряда. Вскоре его вызвал начальник Украинского штаба партизанского движения Т.А.Строкач. На вопрос, почему он предлагает создать партизанский отряд именно в Олевских лесах, Грабчак ответил: «Я там знаю каждую тропинку. С тридцатого года служил в Олевском погранотряде. Прошел путь от красноармейца до помощника начальника штаба комендатуры. Да и в селах знакомых много. Местные жители всегда нам помогали в охране границы».

Инициатива пограничника получила одобрение. Грабчак во главе 10 пограничников оказался в Олевских лесах. Организаторская группа быстро связалась с местными жителями, совершила несколько дерзких налетов на тыловые объекты противника, расстреляла конвой и освободила колонну советских женщин, которых гитлеровцы гнали в Германию. По всем окрестным селам разнеслась молва о том, что в Олевских лесах появились партизаны. К ним потянулись люди. Летом 1943 г. под командованием Грабчака было уже целое партизанское соединение, насчитывавшее более тысячи человек.

Партизаны Грабчака провели множество удачных диверсий на железных дорогах. Взрывчатку готовили своими силами. Характерен пример, когда, соорудив торпеду и погрузив ее на дрезину, они взорвали крупный железнодорожный мост на р. Убороть около Олевска и тем самым на пять суток вывели из строя важную железнодорожную магистраль Киев – Брест.

Пограничники вели борьбу с врагом и путем дезинформации, компрометации предателей. В партизанской практике А.М.Грабчака был случай, когда удалось настолько скомпрометировать старосту и полицейских одного из украинских сел под Олевском, что гитлеровцы для успокоения совести повесили услужливых помощников.

Успешной была, например, операция по дезинформации противника, проведенная под руководством Г.Л.Северского. Оперативными мероприятиями, организованными пограничниками, удавалось скомпрометировать не только отдельных бургомистров, старост, полицейских, но и целые так называемые добровольческие формирования, подразделения и части «Русской освободительной армии» и т.п. В результате многие из них снимались с фронта, разоружались, а особо «подозрительные», по мнению гитлеровцев, группы подвергались репрессиям, что, в свою очередь, вызывало повальное бегство из них.

Следует заметить, что этот вопрос в годы войны был далеко не риторическим. Выбор всегда оставался. Особенно у тех, кто попадал в окружение. Объективных и субъективных факторов воздействия на личный состав Красной Армии морального, физического, психологического свойства и до начала войны, и с ее началом было предостаточно. Заметим, что архивы Министерства обороны и ныне не располагают точными данными о численности красноармейцев, оказавшихся в плену. Как едко замечено, действовала и действует «спасительная» графа «без вести пропавшие». По данным же немецких архивов, число советских военнопленных превышало 5,7 млн. человек.

С другой стороны, по данным зарубежных исследователей, около 1 млн. советских граждан служило в рядах вермахта. А кто считал, миллион или сколько их оказалось по самым разным причинам в полицейских формированиях, которые боролись с партизанами в первые годы войны и повально переходили в их ряды в 1944 г.? Что им не объяснили сначала и что они поняли потом?..

В этой связи особо следует сказать о переходе к партизанским действиям одиночек или мелких групп военнослужащих, в силу обстоятельств оказавшихся во вражеском тылу – после боев на линии границы или в ходе арьергардных боев, которые вели части и подразделения пограничных войск НКВД при отступлении летом и осенью 1941 г. Так, рядовой пархачской заставы 91-го пограничного отряда Филиппичев с группой бойцов 7-й резервной заставы в бою под Великими Мостами (вблизи границы) был отрезан от своей части. Как ни пытались пограничники соединиться с какой-либо частью Красной Армии, они так и не смогли этого сделать. Возглавив группу, рядовой Филиппичев объявил ее партизанским отрядом. По тылам врага отряд прошел от Великих Мостов на Львовщине до Новгорода. К нему присоединились оказавшиеся в окружении красноармейцы и местные жители. Отряд совершал диверсии на дорогах, истреблял врага из засад. На боевом счету самого Филиппичева – 157 уничтоженных гитлеровцев, 2 подорванных танка и 2 моста.

Количество подобных партизанских отрядов, созданных на базе мелких групп пограничников, исчислялось десятками. Многие из них быстро пополнялись советскими патриотами – местными жителями, перерастая в крупные партизанские отряды и соединения, которые успешно действовали на значительной по площади территории до ее освобождения войсками Красной Армии. Так создавались партизанские отряды, впоследствии переросшие в партизанские соединения, под руководством помощника начальника политотдела по комсомольской работе Ломжанского пограничного отряда младшего политрука В.Л.Никитина, начальника штаба пограничной комендатуры Липканского погранотряда капитана Н.А.Шестопалова и др.

Было и по-иному. Начальника 25-й заставы Лиепайского пограничного отряда А.Запорожца с тяжелым ранением в конце июня 1941 г. доставили в Лиепайский военно-морской госпиталь. При эвакуации госпиталь захватили фашисты. В августе немцы вывезли часть раненых в Восточную Пруссию. Как только Запорожец смог ходить, он сразу же вместе с четырьмя товарищами организовал побег из лагеря. Это было в сентябре 1942 г. В конце ноября Запорожец появился в Белорусских лесах. Там и начался его путь в партизаны.

О том, как воевал Запорожец, рассказывают документы архивов: «Запорожец Андрей Порфирьевич принимал участие в партизанском движении Белоруссии периода Великой Отечественной войны в составе бригады имени И.В.Сталина в Витебской области, затем в составе бригады имени Г.К.Жукова на Вилейщине с ноября 1942 г. по февраль 1944 г. В партизанах он занимал должности: с ноября 1942 г. – командира отряда, с марта 1943 г. – начальника штаба 4-го батальона имени И.В.Сталина, с 23 июня 1943 г. – начальника штаба бригады имени Г.К.Жукова, с 23 ноября 1943 г. – комиссара данной бригады».

Бригада имени Г.К.Жукова (командир – П.Я.Сыромахо, комиссар – П.П.Булойчик, начальник штаба – А.П.Запорожец) держала оборону западных рубежей северной партизанской зоны Вилейщины и контролировала Браславский район и смежные территории соседних районов. Она имела в своем составе 7 партизанских отрядов и вела боевые действия против оккупантов. Еще до прихода Красной Армии бригада штурмом овладела городским поселком Опса, разгромив там крупный вражеский гарнизон. Соединилась бригада с советскими частями 9 июля 1944 г., в тот же день совместно с ними овладела городом Браслав.

На Витебщине партизаном стал старший лейтенант М.Н.Кузьмин. В 1939 г. он окончил Ново-Петергофское военно-политическое училище и прибыл служить на границу. Войну встретил политруком Вентспилсской комендатуры Лиепайского погранотряда. 25 июня 1941 г. пограничные подразделения правого фланга Лиепайского пограничного отряда были стянуты в город Вентспилс и переданы в распоряжение командира 114-го стрелкового полка. 27 июня полк получил приказ форсированным маршем направиться к Риге. Вместе с ним шли и пограничные подразделения. 30 июня, пройдя к Риге, полк встретился со значительными силами противника. Заместитель коменданта по политчасти вентспилсского участка Кузьмин был дважды ранен, но не покинул поле боя. Командир полка распорядился выходить из окружения небольшими группами и в одиночку. Пограничники разделились на несколько групп. Одну из них возглавил Кузьмин. 30 суток группа шла по тылам врага. В районе Екабспилса Кузьмина схватили полицаи. Он попал в лагерь военнопленных для отправки в Германию. По пути совершил побег из эшелона и оказался в Белоруссии, где вскоре установил связь с подпольной организацией в Малашковском сельсовете Освейского района. Отсюда и начался его путь в партизанские леса.

Кузьмин был назначен командиром взвода, а в июле 1942 г. стал заместителем командира партизанской бригады имени М.В.Фрунзе по разведке. Вскоре его назначили командиром партизанского отряда имени Симацкого. В служебной характеристике Кузьмина отмечалось: «Во время пребывания в партизанской бригаде в должности командира отряда показал себя образцовым командиром. Отряд, которым он командовал, занимает первое место в бригаде. Пользуется заслуженным авторитетом среди личного состава».

За умелое руководство отрядом М.Н.Кузьмину было присвоено очередное воинское звание «капитан». Это было достаточно редкое явление для офицера, побывавшего в плену. Кузмин был назначен командиром партизанской бригады.

За боевые заслуги в партизанской борьбе он был награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени и многими медалями.

Бывший комендант Вентспилсской комендатуры Лиепайского пограничного отряда капитан И.К.Богодистый осенью 1941 г. создал подпольную антифашистскую организацию в Сеценской и Сунакстской волостях Латвии, которая затем переросла в партизанский отряд, действовавший в составе 3-й Латвийской партизанской бригады О.Ошкална. В октябре – ноябре 1944 г. в центре Курземе в Латвии был создан самый крупный и в военном отношении самый сильный партизанский отряд этого края – «Саркана Булта» («Красная стрела»). Его появление было результатом деятельности армейских разведчиков и местных патриотов. Базировался отряд в основном в Абавских лесах, на обоих берегах реки Абавы в районе Ренда и Злекас. Командиром отряда был Владимир Семенов, начальником штаба – Карлис Мачинь, комиссаром – Михаил Стрельников, бывший лектор политотдела Лиепайского пограничного отряда.

Или еще пример. В последний момент боя на границе 22 июня 1941 г. рядовой 4-й погранзаставы Таурагского пограничного отряда Н.Росляков был тяжело ранен, попал в плен. Прошел через пытки и ужас трех концлагерей. Трижды пытался бежать, но безуспешно. Наконец, в марте 1942 г., очередной побег удался. Вместе с товарищами-пограничниками прошел Германию, Польшу, дошел до Белоруссии. Здесь стал партизаном. В мае 1942 г. группа Рослякова объединилась с отрядом имени Котовского, а вскоре отряд был реорганизован в бригаду имени Ворошилова. Место дислокации – Копыльский и Узденский районы Минской области. Здесь Росляков вырос от командира группы до начальника разведки бригады. Войну закончил командиром партизанского отряда им. Фурманова. Был награжден 14 государственными наградами, в том числе орденами Красного Знамени и Красной Звезды.

Некоторых пограничников военная судьба забросила за пределы Родины, но и там они включались в активную борьбу местных сил движения Сопротивления. Старший лейтенант В.К.Таскин, например, в августе 1941 г. с небольшой группой бойцов оказался в тылу фашистских войск под Ригой. В неравном бою при попытке выйти из окружения он был ранен и захвачен гитлеровцами в плен. Находясь в лагере для военнопленных на севере Франции, Таскин с группой патриотов организовал побег, связался с бойцами французского Сопротивления и вскоре создал Центральный комитет советских военнопленных, который являлся своего рода штабом по организации советских партизанских отрядов и руководству их боевыми действиями на территории Франции. Позже он возглавил в городе Нанси штаб восточной зоны советских партизанских сил, которые к лету 1944 г. имели в своем составе 18 отрядов.

Начальником отделения штаба Сколенского пограничного отряда встретил войну капитан М.И.Наумов (1908 – 1974). Во время отступления был ранен, встретился с партизанами. Был избран командиром отряда, впоследствии назначен заместителем начальника штаба партизанского движения Сумщины. В период с 1 февраля по 6 апреля 1943 г. соединение М.И.Наумова на санях за 65 суток совершило 2400-километровый рейд по степным и лесостепным районам Украины (по территории Сумской, Полтавской, Кировоградской, Одесской, Винницкой и Житомирской областей). Соединение насчитывало 2800 бойцов. Выйдя в район Винницы, где располагалась ставка Гитлера, партизаны вызвали большой переполох в фашистском логове.

Западногерманский историк Вальтер Герлитц, характеризуя последний рейд соединения М.И.Наумова из Житомирской области в Западную Украину в начале 1944 г., отметил: «Длительное время эта группа наносила удары из лесов в районе истоков Буга и Стрыя по важнейшим железнодорожным коммуникациям немцев. Германским соединениям не удалось ее обезвредить. Этот рейд генерала М.И.Наумова является превосходным примером ведения оперативной партизанской войны».

В 1944 г. соединение М.И.Наумова успешно рейдировало на территории Польши.

Рассматривая переход к партизанским действиям одиночек или мелких групп пограничников, оказавшихся по тем или иным причинам во вражеском тылу, нельзя не отметить, что на этот счет не было единой установки. Именно поэтому большинство пограничников, оказавшихся в тылу врага, стремились любой ценой выйти на соединение с частями Красной Армии, считая это своей первостепенной задачей. К чему это зачастую приводило, видно из следующего примера.

В июне 1941 г. в результате неудачно сложившихся боев в районе Умани некоторые пограничные части совместно с частями 6-й и 12-й армий попали в окружение. Из окружения они выходили группами. Начальник штаба Черновицкого пограничного отряда майор Перекальский возглавил группу пограничников в составе 120 человек. В пути Перекальский подчиненных растерял, сам переоделся в гражданское платье. При облаве в одной из деревень был задержан немцами и отправлен в лагерь военнопленных. Там создал группу из трех офицеров и вместе с ними бежал. На пути движения на оккупированной территории офицеры прятались у местных жителей, были несколько раз у партизан, пользовались их услугами для переправы через Днепр. Лишь в январе 1942 г. в районе Обоянь – Солнцево группа Перекальского вышла к нашим войскам.

Может возникнуть вопрос, почему офицер-пограничник (такие примеры не единичны) 5 месяцев двигался по тылам врага, стремясь выйти к своим войскам, а не перешел к партизанским методам борьбы вместе со своими подчиненными? Одна из причин заключается в том, что до войны партизанские методы борьбы в пограничных войсках специально не изучались и на партизанские действия ни командиры, ни рядовой состав специально не нацеливались. В то же время нельзя не отметить, что высокие боевые качества партизанских формирований, в которых воевали пограничники, в значительной мере обусловливались той школой служебной деятельности, которую они прошли на границе до войны.

Пограничники хорошо владели методами изучения районов намечаемых боевых действий, умело выбирали места базирования партизанских отрядов, правильно организовывали боевое охранение, скрытное выдвижение к вражеским объектам, внезапное нападение на них, искусно устраивали засады и налеты, успешно руководили боевыми действиями ночью. Они были хорошо знакомы с основами разведывательной и диверсионной деятельности, хорошо организовывали ее в тылу врага. Им были известны формы привлечения местного населения к борьбе с противником, что обеспечивало широкую базу для активных действий. Знание военного дела позволяло пограничникам грамотно организовывать взаимодействие между партизанскими формированиями и подпольными организациями, между партизанскими формированиями и регулярными войсками.

Военнослужащие погранвойск, действовавшие в рядах партизан, активно помогали им в борьбе с вражеской агентурой, в освоении приемов конспирации и скрытой борьбы с противником в условиях жестокого оккупационного режима, срывали замыслы врага по разложению и удушению партизанского движения.

С первых дней войны обстановка на фронте оказалась настолько катастрофической для РККА, а продвижение вражеских войск в глубь страны столь стремительным, что руководство страны незамедлительно апеллировало к партизанскому движению. По опыту Гражданской войны, оно сочло его важным условием мобилизации народа на отпор врагу. Но для того, чтобы внести в это движение сознательность, организованность, централизацию и получить ощутимый эффект на фронте, потребовалось 2 года.

В отечественной исторической литературе начало партизанского движения обычно напрямую связывают с тремя документами:

а) директивой СНК СССР и ЦК ВКП(б) партийным организациям прифронтовых областей от 29 июня;

б) речью И.В.Сталина по радио 3 июля;

в) секретной инструкцией, в последующем названной в печати постановлением ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск» от 18 июля 1941 г.

Рассмотрим эти документы.

В директиве «Партийным и советским организациям прифронтовых областей» от 29 июня 1941 г. давалась общая оценка положения, сложившегося в первые дни после нападения врага на СССР. Перед партийными, советскими, комсомольскими и профсоюзными организациями ставились неотложные задачи по осуществлению мероприятий для перевода всей работы на военные рельсы и организации отпора вражескому нашествию.

«В занятых врагом районах, – предписывала директива, – создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т.д. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия...»

Основные положения директивы, касающиеся партизанской борьбы, с некоторыми отступлениями И.В.Сталин повторил в своем выступлении по радио 3 июля: «В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов и обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия».

При сравнении этих двух цитат видно, что они почти полностью совпадают как по содержанию, так и по форме.

Отдавая должное и упомянутой директиве, и речи Сталина как факторам мобилизующего значения, содержавшим программу всей «отечественной», «освободительной» войны, необходимо остановиться на отдельных их положениях, имеющих прямое отношение к проблематике нашего исследования.

Разумеется, в сложившейся в начале войны трагической обстановке призыв к советскому народу разжигать в оккупированных районах пламя партизанской войны был чрезвычайной (т.е. вынужденной) мерой. Вопрос состоял в том, как это делать, как выполнить сегодня то, что нужно было подготовить еще вчера?

При чтении директивы складывается представление, что ее авторы (директиву подписали И.В.Сталин и В.М.Молотов) совершенно не считались с теорией партизанской борьбы, сформулированной в начале 30-х годов. Возьмем на себя смелость утверждать, что составители директивы проявили некомпетентность в данных вопросах.

Там, где речь идет о задачах партизанских отрядов и диверсионных групп, упущена основная – отрезать вражеские войска от источников их снабжения.

Нацеливание слабо вооруженных , необученных партизанских формирований и диверсионных групп на борьбу с «частями вражеской армии» являлось неправильным. В 1941 г. и речи не могло быть об эффективности их действий на этом поприще.

Сомнителен также призыв к повсеместному поджогу лесов в тылу противника как к одному из способов борьбы. Надо заметить, что даже гитлеровцы в первый год войны не поджигали лесов, в которых базировались партизаны, и начали прибегать к этому приему лишь в 1943 г.

После речи Сталина началось скоропалительное формирование партизанских отрядов и диверсионных групп, их бессистемная переброска в тыл противника. В числе первых к выполнению директивы приступили пограничные войска. Так, начальник войск охраны тыла Северо-Западного фронта, бывший начальник войск Прибалтийского пограничного округа, генерал-майор К.И.Ракутин лично занимался отбором добровольцев.

«3 июля 1941 г., во время передачи обращения к народу И.В.Сталина, нас, пограничников-прибалтийцев, собрали на митинг в подвале штаба 9-го отряда в Пскове, – вспоминал бывший инструктор отдела политпропаганды 12-го пограничного отряда политрук С.Ф.Кузнецов. – Сразу же после митинга начался отбор добровольцев для работы во вражеском тылу.

Перейдя линию фронта, мы ступили на землю оккупированной Латвии. Поток машин, танков, артиллерии, пехоты противника днем и ночью шел и шел на восток, в сторону Пскова и Ленинграда. Остановить его было невозможно. Но мы делали все, что могли. Пускали под откос эшелоны, взрывали мосты, нередко вступали в бой с маршевыми ротами, взводами и командами фашистов с целью добыть себе еду и боеприпасы.

Удачи были, но и потерь было много. О нашей работе мало писали, мало кто знал о нас. Все держалось в строжайшей тайне. Порой некому было и сообщить о том, как завершились операции».

Если в мирное, довоенное время партизанских командиров и специалистов, при наличии у них общевойсковой подготовки, готовили от 3 до 6 месяцев, то теперь на это отводилось всего 5-7 дней.

Если в начале 30-х годов партизанскую войну в тылу агрессора планировалось начать в виде крупных внезапных операций партизанских сил, которые ошеломили бы противника, то после репрессий 1937–1938 гг., когда были почти полностью уничтожены подготовленные партизанские кадры и ликвидированы органы руководства партизанскими силами, осуществить нечто подобное (тем более в сжатые сроки) было просто невозможно. Патриотизм и мужество партизан не могли компенсировать отсутствие у них необходимых знаний и навыков.

Например, до 9 июля 1941 г. вопросами организации партизанского движения в полосе Северо-Западного фронта ведал разведывательный отдел, который фактически занимался засылкой в тыл противника одиночек. 9 июля при Политуправлении фронта был создан специальный 10-й отдел, который возглавил капитан госбезопасности А.Н.Асмолов. Из его доклада явствует, что «по состоянию на 23 июля 1941 г. в полосе Северо-Западного фронта организовано 32 партизанских отряда с общим количеством партизан 1600 человек».

Отряды были двух типов. Первый тип – 8 «боевых» отрядов в составе роты или взвода. Второй тип – 24 диверсионных отряда по 5-8 групп в каждом, численностью от 3 до 5 человек в группе. В руководстве отрядов преобладали политработники (18 человек) и местные коммунисты (41 человек).

Далее А.Н.Асмолов отмечал, что руководство местных (районных) партийно-советских органов не оказывало должного содействия в организации партизанских отрядов из-за непонимания важности развертывания массового партизанского движения. Истребительные отряды при приближении врага распускались. Положение стало несколько поправляться после выпуска инструкции по организации и действиям партизанских отрядов.

«Беда первых партизанских формирований, – писал бывший пограничник М.И.Наумов, – коренилась и в том, что их использовали для действий в прифронтовой полосе противника. Необученные, не оснащенные по-фронтовому, вообще не приспособленные ни в каком отношении к позиционному образу действий, партизаны зачастую гибли, не принося противнику существенного вреда, в то время как в глубоких тылах оккупантов господствовало спокойствие: там некому было ни тревожить врага, ни разрушать его коммуникаций. И там только укреплялись, пользуясь тишиной, административные органы оккупантов».

Через месяц после начала войны вышло закрытое постановление ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск» от 13 июля 1941 г. На этом основополагающем документе следует остановиться подробнее.

В постановлении отмечалось, что «в войне с фашистской Германией, захватившей часть советской территории, исключительное значение приобрела борьба в тылу германской армии. Задача заключается в том, чтобы создать невыносимые условия для германских интервентов, дезорганизовать их транспорт и сами воинские части, сорвать все их мероприятия, уничтожать захватчиков и их пособников, всемерно помогать созданию конных и пеших партизанских отрядов, диверсионных и истребительных групп, развернуть сеть наших большевистских подпольных организаций на захваченной территории для руководства всеми действиями против фашистских оккупантов».

Далее указывалось: «Чтобы придать всей этой борьбе в тылу германских войск самый широкий размах и боевую активность, необходимо взяться за организацию этого дела на месте самим руководителям республиканских, областных и районных партийных и советских организаций, которые должны в занятых немцами районах лично возглавить это дело».

Полный текст данного постановления впервые был опубликован в журнале «Известия ЦК КПСС» № 7 за 1990 г. Что же касается всех более ранних публикаций, то в них неизменно вычеркивались следующие два абзаца:

«Между тем все еще нередки случаи, когда руководители партийных и советских организаций в районах, подвергшихся угрозе захвата немецкими фашистами, позорно бросают свои боевые посты, отходят в глубокий тыл, на спокойные места, превращаются на деле в дезертиров и жалких трусов. При этом руководители республиканских и областных партийных организаций в ряде случаев не принимают меры к решительной борьбе с этими позорными фактами.

ЦК ВКП(б) требует от всех партийных и советских организаций, и прежде всего от руководителей, покончить с таким нетерпимым положением и предупреждает, что наша партия и правительство не остановятся перед самыми крутыми мерами в отношении шкурников и диверсантов и выражают уверенность в том, что партийные организации примут все меры к очистке парторганизаций от этих перерожденцев и к сплочению всех своих сил для разгрома врага на фронте и в тылу, для подготовки нашей победы над фашистскими бандами».

Факты отступления (попросту говоря, бегства в тыл) руководителей районного звена действительно имели место, и резкость тона как бы оправдывалась необходимостью принятия решительных мер. Вместе с тем страшные по своим последствиям обвинения в дезертирстве, перерожденчестве, трусости были явно несправедливы, ибо основной причиной ухода, как видится, была не трусость, а некомпетентность, неподготовленность председателей райкомов, райисполкомов, колхозов и других партийно-советских работников к специфическим действиям в экстремальной обстановке. Те же, кто оставался, действовали в большинстве случаев по наитию, на свой страх и риск.

ЦК ВКП(б) потребовал от ЦК национальных компартий, обкомов и райкомов в захваченных и находящихся под угрозой захвата врагом областях и районах проведения следующих мер:

«1. Для организации подпольных коммунистических ячеек и руководства партизанским движением и диверсионной борьбой в районы, захваченные противником, должны быть направлены наиболее стойкие руководящие партийные, советские и комсомольские работники, а также преданные Советской власти беспартийные товарищи, знакомые с условиями районов, в которые они направляются.

2. В районах, находящихся перед угрозой захвата противником, руководители партийных организаций должны немедля организовать подпольные ячейки.

Для обеспечения широкого развития партизанского движения в тылу противника партийные организации должны немедля организовать боевые дружины и диверсионные группы из числа участников Гражданской войны и из их товарищей, которые уже проявили себя в истребительных батальонах, в отрядах народного ополчения, а также из работников НКВД, НКГБ и др.

3. Партийные организации под личным руководством их первых секретарей должны выделить для сформирования и руководства партизанским движением опытных боевых и до конца проверенных товарищей.

4. ЦК ВКП(б) требует, чтобы руководители партийных организаций лично руководили всей этой борьбой в тылу немецких войск, чтобы они вдохновляли на эту борьбу преданных Советской власти людей личным примером, смелостью и самоотверженностью, чтобы вся эта борьба получила размах непосредственной, широкой и героической поддержки Красной Армии, сражающейся на фронте с германским фашизмом».

Как видим, это постановление практически не затрагивало вопросы организации, подготовки, связи, руководства и материального обеспечения партизанских формирований, привлечения к партизанской борьбе военнослужащих, оказавшихся в тылу врага в силу сложившейся обстановки. Перед партизанскими силами не ставилась конкретная задача отрезать вражеские войска от источников их снабжения, за исключением «дезорганизовать их транспорт и сами воинские части».

А главное – вместо хорошо отработанной в начале 30-х годов системы управления партизанскими силами предлагалось «развернуть сеть подпольных партийных органов на захваченной территории для руководства всеми действиями против фашистских оккупантов». Эта установка противоречила накопленному опыту и вскоре была опровергнута практикой.

Сеть подпольных органов для руководства партизанской борьбой в тылу оккупантов за всю войну так и не удалось создать из-за принятых врагом контрпартизанских мероприятий. В частности, гитлеровцы брали на учет либо сразу репрессировали всех советских граждан, переменивших место жительства после 22 июня 1941 г.

Рассмотренный выше теоретический и практический опыт убедительно показал, что в партизанской борьбе нельзя обойтись без военно-оперативных органов руководства, имеющих средства связи. Но в сложившейся ситуации такие органы не могли дислоцироваться на территории, контролируемой сильным противником, так как враг их быстро обнаруживал и легко уничтожал.

Это положение было частично исправлено в 1943 г. в «Полевом уставе» (ПУ-43), где сказано, что «общее руководство партизанскими отрядами осуществляют штабы партизанского движения» (ст. 854), а не подпольные организации. В 1943 г. Центральный штаб партизанского движения и другие штабы имели на связи партизанские отряды и соединения и непосредственно руководили ими, минуя подполье.

Постановление не требовало от партизанских руководителей ни военной, ни специальной подготовки, ограничиваясь «знакомством» с условиями тех районов, в которые они направляются.

Постановление не приостановило поспешного формирования и массовой переброски в тыл противника плохо подготовленных и слабо вооруженных партизанских отрядов и групп без средств радиосвязи. Последние чаще всего героически гибли, не принося ожидаемых результатов – дезорганизации тыла и вывода из строя коммуникаций противника.

Так, без учета специфики партизанской деятельности на Украине организовали 2, а в Ленинграде – 6 партизанских полков. Под Олевском погиб командир 1-го партизанского полка Е.К.Чехов. Из этого полка, состоявшего в основном из пограничников, вообще мало кто остался в живых. Еще более трагична судьба 2-го партизанского полка, сформированного также из пограничников под командованием Е.Е.Щербины, казненного эсэсовцами в Черкассах. Об этом уже шла речь ранее. Его печальную участь разделил почти весь полк, окруженный германскими частями. Только 30 партизан с 12-ю ранеными товарищами вышли из огненного кольца.

Прекратили свое существование и все 6 ленинградских партизанских полков, созданных «для борьбы с частями вражеской армии», в состав которых входило около 1000 пограничников. Будучи плохо вооруженными, слабо владеющими тактикой партизанской борьбы, лишенными естественного укрытия, баз снабжения, не имеющими надежной связи с армейским командованием, действуя в насыщенной вражескими войсками прифронтовой полосе, выполнить поставленные задачи они заведомо не могли.

К чему приводила эта установка в более широких масштабах, видно по следующим данным. К 1 октября 1941 г. только на оккупированной территории Украины были оставлены 738 партизанских отрядов общей численностью 26 257 человек и 191 диверсионная группа общей численностью 1374 человека. В октябре и ноябре переброски партизанских формирований в тыл врага на Украине продолжались. Но по состоянию на 1 марта 1942 г. из 1974 партизанских отрядов, сформированных и направленных на оккупированную территорию Украины, имелись данные о боевой деятельности лишь 241. На 26 июня 1942 г. на Украине из 778 состоявших на учете партизанских отрядов значились действующими только 22 отряда, насчитывавшие 3310 человек.

Лишь с помощью специально направленных в тыл противника отрядов и групп общей численностью 620 человек к 25 августа 1942 г. удалось установить связь со 180 партизанскими отрядами посредством связных-курьеров. Еще с 36 отрядами имелась радиосвязь. Следовательно, за 14 месяцев войны из числа переброшенных в тыл врага в 1941 г. осталось менее трети партизанских формирований. При этом 80% выживших в первый год войны партизанских формирований возглавляли командиры, имевшие военную и специальную подготовку.

Не лучше обстояло дело и в Белоруссии, где имелись исключительно благоприятные природные условия для ведения партизанской войны. 19 августа ЦК КП(б) Белоруссии докладывал в ЦК ВКП(б), что к 1 августа 1941 г. на территории Белоруссии имеется 231 действующий партизанский отряд общей численностью свыше 12 тысяч человек. В конце лета и осенью того же года формирование и засылка партизанских отрядов продолжались. Всего за второе полугодие 1941 г. были созданы и направлены в тыл противника в Белоруссию 437 партизанских отрядов и групп, насчитывавших 7251 человек.

Но, как удалось установить после войны, к 1 августа 1941 г. на территории Белоруссии был только 61 партизанский отряд. В январе 1942 г. там было 50 партизанских отрядов. Из них 19 отрядов организовали воины Красной Армии, оказавшиеся в тылу противника, и еще 6 отрядов – из местного населения. Следовательно, из 437 групп и отрядов, переброшенных в тыл противника без должной подготовки, прекратили свое существование 412 отрядов, или 95%. Часть из них погибла в боях с противником, часть распалась, а часть вышла обратно в советский тыл.

Аналогичная картина была и на северо-западном направлении. Несколько лучше дело обстояло на оккупированной территории Смоленской, Калининской и Орловской областей, где было больше времени для подготовки партизанских формирований и больше военнослужащих в их составе.

Отметим, что процент военнослужащих среди партизан различных районов, областей и республик был значителен: в Белоруссии – 11, в Ленинградской области – 17. Летом 1942 г. в отдельных партизанских отрядах Смоленской и Орловской областей процент военнослужащих доходил до 40-50. За первые два с половиной года войны в БССР, Прибалтике и ряде областей УССР в партизанской войне участвовали свыше 56 тысяч бывших военнослужащих. Из них только офицеров – более 10 тысяч.

Централизации требовала и работа по подготовке партизанских кадров, в которой значительная роль отводилась специалистам из числа военнослужащих. Анализ штатной численности центральных, республиканских и областных спецшкол по подготовке партизанских кадров свидетельствует, что 85% их переменного и постоянного состава составляли военнослужащие.

Если в первые месяцы войны эта подготовка была кратковременной и явно недостаточной, то с зимы 1941/42 г. она стала более продолжительной и потому более эффективной.

Первая массовая подготовка партизанских командиров и специалистов была осуществлена на так называемом Особом сборе в г. Муроме Горьковской области. С апреля по октябрь 1942 г. там прошли обучение свыше 2600 человек из числа военнослужащих-белорусов резервных частей Московского, Уральского и Приволжского военных округов. Из хорошо подготовленных кадров командиров и специалистов были сформированы и переброшены в тыл противника 14 партизанских отрядов и 92 организаторские группы.

Впоследствии заботу по подготовке партизанских кадров взяли на себя Центральный и другие штабы партизанского движения. Так, к концу 1943 г. Центральный и периферийные штабы партизанского движения располагали 6-ю партизанскими школами и 10-ю учебными пунктами. Кроме того, проводилась специальная партизанская подготовка на специальных курсах в Алма-Ате и Новосибирске. Всего партизанскими штабами было подготовлено свыше 22 тысяч командиров и специалистов, в том числе более 2100 командиров партизанских формирований и организаторов партизанского движения, свыше 4300 инструкторов минно-подрывного дела, более 2150 радистов, свыше 1740 разведчиков и более 12 тысяч подрывников.

Немало специалистов-минеров и разведчиков было подготовлено в «лесных академиях» партизанских формирований в тылу врага. Так, в 1943 г. в партизанских формированиях Украины было подготовлено 2600 минеров, 375 медицинских работников. Аналогичная подготовка велась и в других партизанских формированиях.

Активно участвовали в развертывании партизанской борьбы комсомольские органы в центре и на местах. За годы войны комсомол направил для организации партизанского движения около 17 тысяч патриотов. Только на комсомольских отделениях специальных школ прошли подготовку 3567 комсомольцев.

Большую работу по подготовке партизанских кадров проводило командование Красной Армии. Например, при штабе Западного фронта к 13 июля 1941 г. был организован оперативно-учебный центр (ОУЦ), который уже к концу июля подготовил и направил в тыл врага 28 партизанских групп.

На подготовку партизанской группы в первое время отводилось всего 60 часов. В качестве инструкторов по партизанской тактике в ОУЦ были направлены 25 офицеров-пограничников.

Командование Ленинградского фронта к августу 1941 г. перебросило в тыл фашистов 66 партизанских отрядов общей численностью 3500 человек.

Большую работу по созданию партизанских отрядов вел политаппарат армии, начиная от политработников подразделений и частей, политических отделов соединений до военных советов армий и фронтов. Это отмечали и немцы в своих обзорах, старательно накапливая опыт борьбы с партизанами.

19 августа 1941 г. Главное политическое управление Красной Армии направило военным советам и начальникам политических отделов фронтов директиву «О работе среди населения оккупированных областей и партийно-политическом руководстве партизанским движением». В ней указывалось: «Население оккупированных областей поднимается на войну с фашистскими людоедами. Партизанские отряды действуют в тылу врага, уничтожая его живую силу и технику. На зверства фашистских головорезов население оккупированных областей ответило вооруженной борьбой. Части Красной Армии, оказавшиеся в окружении, ведут, как правило, партизанскую войну, продолжают выполнять боевую задачу по дезорганизации тыла врага. Действенность партизанской войны вынуждено признать и немецкое командование.

Однако в партизанском движении имеется много недостатков. Партизанские отряды часто разрознены, не получают конкретных указаний, части Красной Армии, ведущие партизанскую войну, также не получают нужного руководства, не всегда координируют свои действия с партизанскими отрядами.

Партизанское движение – одно из главных условий разгрома врага. Организации партизанской войны, руководству партизанским движением политорганы обязаны уделять особое внимание».

В политуправлениях фронтов были созданы отделы, а в политотделах армий – отделения по партийно-политической работе среди населения и частей Красной Армии, действующих на оккупированной противником территории. На них были возложены задачи по организации партизанских отрядов в прифронтовой полосе и ближайшем тылу противника. Армейские политорганы действовали через разведывательные отделы и работников политотделов, направляемых в тыл врага.

Так как в то время пособий по вопросам организации и тактики партизанской борьбы не существовало, Главное политическое управление в октябре 1941 г. разослало армейским политорганам «Инструкцию по организации и действиям партизанских отрядов», составленную в 1919 г. Эта инструкция явно не соответствовала обстановке, не учитывала перемен в вооружении и технике и мало что давала партизанам и организаторам партизанского движения.

В 1943 г., несмотря на освобождение значительной части временно оккупированной территории и соединения большого числа партизанских формирований с Красной Армией, общая численность партизанских формирований в тылу врага по-прежнему возрастала. Так, в январе 1943 г. Украинский штаб партизанского движения имел связь с 6 партизанскими соединениями и 36 отдельными отрядами общей численностью 8582 человека, в июле на связи было 17 партизанских соединений и 66 отдельных отрядов общей численностью 23 453 человека, а в октябре уже было 27 соединений и 44 отдельных отряда общей численностью 36 579 человек. В январе 1944 г., когда большая часть Украины была освобождена, численность партизанских сил, имевших связь с УШПД, возросла до 47 769 человек.

Набирало силу партизанское движение в Белоруссии, Ленинградской области и других районах. Так, в январе 1943 г. в Белоруссии действовали 62 партизанские бригады и 86 отдельных партизанских отрядов, в июле их было соответственно 99 и 148, а в декабре – 144 и 98. Если взять динамику с апреля 1943 по январь 1944 г., то число отрядов с 522 возросло до 723. Общая численность партизан почти удвоилась: с 68 498 до 121 903 человек. В первые 2 года войны о таком размахе можно было только мечтать.

Успехи армии на фронтах, централизация партизанского движения привели в 1943–1944 гг. к парадоксальной ситуации: при значительном сокращении оккупированной территории партизанские силы численно росли и укрупнялись.

Но вернемся к начальному периоду войны.

К концу 1941 г. число активных партизан (на оккупированной территории) доходило до 90, а партизанских отрядов – до 2 тысяч. Отряды были весьма немногочисленны: в каждом насчитывалось лишь несколько десятков человек.

Из-за отсутствия должной организации зима 1941/42 г. для партизанского движения явилась самым критическим периодом. Партизанские отряды, особенно действовавшие в наиболее отдаленных от фронта районах, не имели связи и снабжения, нужного снаряжения и приспособленных к зиме укрытий, а также соответствующей подготовки к методам ведения партизанской войны. Все это повлекло за собой распад многих отрядов. Острой была нехватка оружия, но еще более острой – боеприпасов. Не было возможности оказывать помощь раненым. Ряды вооруженного сопротивления значительно поредели, но оно не угасло. К середине 1942 г. численность партизан составляла, несмотря на потери, 65 тысяч человек.

Можно утверждать, что партизанское движение, даже будучи ослабленным, пустило корни. Основой его послужили все те же переправленные через линию фронта диверсионно-разведывательные группы, партизанские отряды, а также отдельные военнослужащие, в силу обстоятельств оказавшиеся во вражеском тылу, войсковые формирования, перешедшие к партизанской борьбе.

Преклоняясь перед мужеством и самоотверженностью советских патриотов, добровольно отправлявшихся за линию фронта без должной специальной подготовки, средств связи и вооружения, результат их деятельности следует расценивать скорее как фактор политический, чем военный. В гитлеровских документах этого периода он расценивается как деморализующий, и находит отражение в ужесточении противопартизанских акций.

Битва под Москвой в своей оборонительной и еще в большей мере – наступательной фазе явилась первым за всю войну сражением, в котором партизанские отряды играли тактическую роль. Некоторые наступавшие дивизии соединились с партизанскими отрядами, действовавшими в западных районах Смоленской области.

В результате первых действий партизан на коммуникациях противника уже 25 октября 1941 г. гитлеровское командование вводит охрану железных дорог (один батальон на 100 км). Общая сеть используемых немцами железных дорог к концу 1942 г. превысила 30 тысяч км, следовательно, для охраны нужно было более 300 батальонов. В последующем на отдельных участках плотность охраны возросла десятикратно. Так, к октябрю 1943 г. в полосе группы армий «Центр» для защиты коммуникаций было выделено 30 дивизий. И чем активнее действовали партизаны на коммуникациях противника, тем больше сил он должен был затрачивать на их охрану и тем меньше было у него возможностей для карательных операций. К этой закономерности мы еще вернемся.

Однако до весны 1942 г., пользуясь пассивностью партизан, противнику удалось завербовать из советских военнопленных и местных жителей прислужников, насадить сеть полицейских формирований. Практически безнаказанно немецкие поезда шли на фронт. Вели их, в основной массе, советские железнодорожники, среди которых не было людей, подготовленных ранее для организации диверсий на транспорте.

Согласно официальным немецким данным, персонал железных дорог на советских оккупированных территориях на 1 января 1943 г. составлял 615 455 человек, из них 510 556 бывших советских граждан, и только 104 899 немцев.

К сожалению, в первый год войны из-за отсутствия радиосвязи и должной подготовки перебрасываемые в тыл врага партизанские формирования действовали в основном в прифронтовой полосе, то есть в самых трудных для них условиях, где была наибольшая насыщенность вражеских войск и меньше возможностей наносить врагу урон, не вступая с ним в бой.

Представители республиканских и местных партийных органов, создавая партизанские отряды и группы, вели активный поиск их оптимальных организационных структур, оперативных и тактических форм использования.

В середине декабря 1941 г. секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П.К.Пономаренко обратился к Сталину с запиской «К вопросу о постановке диверсионной работы в тылу врага» и был приглашен на беседу. В записке доказывалась необходимость организации широкой, систематической диверсионной работы и предлагались необходимые для этого меры. В частности, указывалось на то, что систематическими диверсиями можно закрыть движение на железнодорожных магистралях, ночное движение на автомобильных дорогах и сделать неполноценным дневное движение. Это заставит противника снять с фронта десятки дивизий на охрану коммуникаций, которые в конечном счете затруднят диверсии, но не ликвидируют их.

В записке, которую готовил И.Г.Старинов, делался вывод, что в целом на данный момент постановка диверсионной работы неудовлетворительна, не соответствует огромным возможностям, которыми располагает страна. Предлагалось перейти к широко организованной, планомерной, массовой диверсионной работе, решительно искоренять кустарщину, разобщенность.

В числе мер, необходимых для развития массовой диверсионной работы в тылу врага, в записке предлагались:

– организация сети специальных школ для подготовки партизан-диверсантов;

– превращение диверсионной школы при ЦК КП(б) Белоруссии в Центральную диверсионную школу;

– централизация руководства партизанским движением и диверсионной работой в тылу врага;

– участие фронтов в организации диверсионной работы;

– подготовка диверсантов в прифронтовых районах, в полосе 100-150 км от фронта;

– налаживание производства взрывателей замедленного действия с диапазоном действия от 2 часов до 100 суток.

В то же время по поручению ЦК вопросы партизанской борьбы разрабатывало Главное управление формирований НКО.

Материалы Главупрформа, а также проекты решения ГКО и приказа наркома обороны СССР о создании партизанских армий были представлены в Политбюро ЦК ВКП(б) 7 декабря 1941 г. При Главном управлении формирований НКО СССР было создано управление по формированию партизанских частей, отрядов и групп. Задачи этого управления и конкретные предложения по организации партизанских сил и тактике их борьбы были сформулированы в проекте указания. Они главным образом сводились к следующим.

Первой задачей вновь созданного управления ставился учет и приведение в определенную систему всех формирований, которые возникали стихийно и организовывались на местах партийными и советскими организациями для действий в тылу врага.

Далее следовали первоочередные меры по формированию партизанских сил. Они заключались в создании на не оккупированной территории Дона, Кубани и Терека 6-7 кавалерийских дивизий численностью 5483 человека каждая, сведенных в «1-ю конную армию народных мстителей общей численностью 33 006 человек, возглавляемую Военным советом армии». Предлагалось также создать 5 партизанских дивизий из приволжских, уральских и сибирских партизан и добровольцев на базе ополчения Ивановской, Ярославской и других областей, входящих в Московский военный округ. Эти дивизии предлагалось объединить в 1-ю стрелковую партизанскую армию народных мстителей общей численностью 26 481 человек.

В проекте указания подчеркивалось, что оперативное использование партизанской армии целесообразно проводить крупной массой, ибо, как показывает практика боев, «в массе бойцы действуют смелее, решительнее и самостоятельнее». Партизанской армии предлагалось действовать по ближним и глубоким тылам противника с юга на запад и северо-запад.

Поскольку речь шла о партизанских армиях, предусматривалось, что их оперативное использование «проводится Генеральным штабом по решению Ставки Верховного Главнокомандования». Указывались также задачи и тактические принципы действий «партизанских армий».

Сразу же следует сказать, что проект Главупрформа был отклонен. Он был основан на выделении отдельных групп войск для партизанских действий и сосредоточении их в нашем тылу с последующей заброской через линию фронта. Возникало немало проблем – как перевести «партизанскую армию» через линию фронта, снабжать ее боеприпасами, продовольствием и т.д. Проект явно не учитывал изменений, происшедших в технике и тактике регулярных армий в последние два десятилетия.

Упускалось из виду, что партизанские воинские части – это специальные формирования. Их задача – дезорганизация тыла противника, прежде всего ведение диверсионной работы на его коммуникациях. Переход к действиям крупными силами для партизанских формирований крайне сложен и целесообразен лишь тогда, когда противник деморализован и отступает. Об этом наглядно свидетельствовал весь предыдущий опыт.

Не было принято и предложение сформировать специальные диверсионные части для нарушения вражеских коммуникаций (по одной диверсионной бригаде на каждом фронте) и соответствующий штаб по их руководству. Организация партизанских формирований, их тактика корректировались, в основном, практикой на местах. Опыт давался чрезмерно дорогой ценой. Путь этот не был продуктивным. К сожалению, аналитического и организующего центра, каким должен быть штаб партизанских сил, не было.

В связи с настойчивыми просьбами местных партийных органов о создании управления по руководству партизанским движением в декабре 1941 г. по записке П.К.Пономаренко было принято решение о создании Центрального штаба партизанского движения.

Неожиданно в конце января 1942 г. работа по созданию Центрального и других штабов партизанского движения была приостановлена. Созданные органы, школы, в том числе Центральная радиошкола, в которой уже шли занятия, лишались финансирования, материального обеспечения и подлежали ликвидации.

Положение в какой-то мере спасли ЦК КП(б) Белоруссии и ЦК КП(б) Украины. Центральная радиошкола была переведена на бюджет Совнаркома Белоруссии, а для украинских партизан уже вела подготовку радистов школа НКВД УССР.

Касаясь обстоятельств создания ЦШПД, П.К.Пономаренко позже писал: «Определенным промахом явилось то, что Центральный, республиканские и областные штабы партизанского движения были организованы с большим запозданием, хотя мысль об организации централизованного руководства движением возникла в самом начале войны. Еще в июле 1941 г. было принято решение о создании комиссии по руководству партизанским движением и подпольными организациями в составе Пономаренко, Мехлиса и других. Однако эта комиссия осталась только на бумаге, и мы не знали о ее «существовании» до самого конца войны.

Вопрос о руководстве партизанским движением обсуждался в Ставке и в августе 1941 г., но время шло, а практически ничего сделано не было. Лишь в конце декабря 1941 г. Сталин предложил автору этих строк в самом срочном порядке организовать Центральный штаб партизанского движения. Но в разгар работ по созданию штаба, когда уже была организована школа по подготовке радистов для партизан, привлечены сотрудники, разработано направление деятельности штаба, неожиданно было получено указание приостановить организацию штаба».

Как потом выяснилось, причиной этого указания была записка Берии о нецелесообразности создания такого штаба, так как, по его мнению, руководство движением он мог осуществить сам, без специального штаба. Лишь 30 мая 1942 г. вышло постановление ГКО о создании Центрального штаба. При обсуждении этого вопроса в ЦК партии новые предложения Берии, направленные на ограничение деятельности партизанских штабов как оперативных органов, действующих под руководством партии, были отвергнуты.

30 мая 1942 г. при Ставке Верховного Главнокомандования был создан Центральный штаб партизанского движения, начальником которого был назначен П.К.Пономаренко.

Одновременно при военных советах фронтов были созданы Западный, Калининский, Брянский, Ленинградский, Карело-Финский штабы партизанского движения. 20 июня по постановлению ЦК КП(б) Украины был создан Украинский штаб партизанского движения (УШПД), начальником которого был утвержден бывший пограничник Т.А.Строкач.

Впоследствии были созданы штабы партизанского движения: Южный (Краснодарский) 3 августа 1942 г., Белорусский 9 сентября 1942 г., Эстонский 4 ноября 1942 г., Литовский 26 ноября 1942 г., Латвийский 8 января 1943 г., Крымский в июле 1943 г., Воронежский в октябре 1942 г. В Ставропольском крае действовал созданный крайкомом ВКП(б) 30 декабря 1942 г. Краевой штаб партизанского движения.

Создание единого военного и политического центра облегчало оперативное руководство деятельностью партизан и подпольщиков, координацию народной партизанской борьбы с действиями Красной Армии.

Для усиления руководства партизанской борьбой там, где не было обкомов, в октябре начали создаваться областные оперативные группы.

Создание штабов сыграло положительную роль в улучшении руководства и дальнейшем развитии партизанского движения. Они обобщали и распространяли накопленный опыт, разрабатывали планы крупных операций, готовили кадры специалистов для партизанских действий, организовывали снабжение партизан оружием, боеприпасами, средствами связи, медикаментами и т.д.

До осени 1942 г. руководство штабами партизанского движения осуществляли коллегии в составе начальника штаба и двух его членов. В Центральном, кроме П.К.Пономаренко, в состав коллегии входили В.Т.Сергиенко (НКВД) и Г.Ф.Корнеев (Разведуправление НКО). Аналогично (представитель партийных органов, НКВД, армейской разведки) строились руководящие органы подчиненных штабов.

В основной руководящий состав Центрального штаба входили партийные, советские и комсомольские работники, офицеры Красной Армии и пограничных войск, сотрудники органов безопасности и разведывательных органов. Многие из них имели опыт организации партизанского движения в первый год войны.

Решением ГКО начальники штабов партизанского движения и представители ЦШПД на фронтах были утверждены членами военных советов Ленинградского, Северо-Западного, Калининского, Западного, Брянского, Воронежского, Сталинградского, Северо-Кавказского, Юго-Западного и других фронтов. При военных советах армий также были созданы оперативные группы штабов партизанского движения.

Совершенно очевидно, что при организации партизанских действий в интересах регулярных войск невозможно обойтись без Центрального штаба – стратегического и оперативного органа руководства партизанскими силами. К органу, планирующему и координирующему партизанскую борьбу на территории, временно оккупированной противником, как показывает исследование, должны предъявляться особые требования. Наделенный функциями военно-стратегического руководства партизанской деятельностью, он должен дислоцироваться на территории, недосягаемой для противника, располагать средствами связи с подчиненными силами, широкими возможностями по обеспечению партизанских формирований кадрами, специальными вооружением и техникой, средствами их доставки и др.

Необходимо отметить некоторое несоответствие найденной организационно-штабной структуры ЦШПД характеру решаемых партизанами задач, особенностям оперативно-стратегического руководства партизанскими силами, обеспечению взаимодействия в работе партийных, военных, чекистских и партизанских органов.

Импровизированные органы руководства партизанскими силами, возникавшие на местах – объединенные штабы, оперативные центры, военные советы, штабы «кустов», штабы «секторов», – свидетельствовали о тенденции их приближения к военному руководству. Это, прежде всего, проявилось в формировании представительств и оперативных групп ШПД на фронтах и в армиях, в укомплектовании ПШ военными специалистами, согласовании планов партизанского руководства с командованием фронтов. В этом плане представительства и оперативные группы ШПД при военных советах фронтов и армий были оптимальными органами для организации взаимодействия партизанских сил с регулярными войсками.

Наряду с этим исследование убеждает в целесообразности формирования ШПД по административно-территориальному признаку, а не по фронтам. Полосы фронтов не совпадали с границами областей и республик. Было бы глубоко ошибочно общее руководство партизанскими действиями приспосабливать к полосам фронтовых объединений, не считаясь с территориальными формами партизанского руководства (такие попытки имели место). Это противоречило бы природе партизанского движения, являющегося, по сути, народным.

Необходимо помнить, что главной его силой были местные партизанские формирования, тяготеющие к определенным районам со своими особенностями. С другой стороны, значительных военных результатов в партизанской борьбе можно достичь лишь тогда, когда усилия отдельных партизанских формирований объединены общим замыслом и согласуются с задачами действующей армии. Это – функция штаба партизанских сил, а не штаба партизанского движения.

При общем понимании необходимости этой функции ЦШПД был сформирован лишь на 11-й месяц войны как «военно-оперативный орган партии». Партия брала на себя обеспечение «стратегического и тактического взаимодействия фронтов, войсковых соединений и партизан». ЦШПД просуществовал всего полтора года. 7 марта 1943 г. его упразднили, «как выполнивший свои задачи». Поскольку это решение явилось глубоко ошибочным, уже 17 апреля 1943 г. ЦШПД был восстановлен. Однако Украинский штаб партизанского движения с молдавским отделом отныне подчинялся непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования.

Но и такой несовершенный орган управления, как ЦШПД, окончательно ликвидировали 13 января 1944 г., т.е. тогда, когда численность партизанских сил в тылу врага перевалила за 200 тысяч и когда партизанская война переносилась за границы СССР.

Оказанием помощи в развертывании партизанской войны в Польше, Чехословакии, Румынии и Венгрии занялся Украинский штаб партизанского движения.

Последовавшая, без учета ситуации на местах, ликвидация республиканских штабов партизанского движения, в частности Латвийского ШПД, нанесла большой вред партизанской войне. Например, до 9 мая 1945 г. в Курземе находилась 300-тысячная группа армий «Север», позднее переименованная в «Курлянд», окруженная советскими войсками. Многочисленные партизанские формирования в «Курляндском котле» сразу же лишились поставок вооружения и боеприпасов, что трудно оправдать при массовом дезертирстве из гитлеровской армии латвийских легионеров, уходивших в леса.

Для многих партизанских отрядов, лишившихся связи, снабжения оружием и боеприпасами, сложившаяся обстановка стала катастрофической и привела к большим потерям.

До последних дней существования главная школа партизанских кадров ОМСБОН – бригада, занимавшаяся подготовкой, формированием, экипировкой и переброской специальных разведывательно-диверсионных формирований за линию фронта – оставалась в подчинении НКВД. ГРУ имело свои школы и партизанские формирования в тылу противника. Созданные 17 августа 1942 г. в армии отдельные гвардейские батальоны минеров для действий на коммуникациях противника, а также Отдельная гвардейская бригада минеров при Ставке Верховного Главнокомандования «для минирования и разрушения коммуникаций в тылу противника» также ЦШПД не подчинялись.

6 сентября 1942 г. ГКО был учрежден пост Главнокомандующего партизанским движением, и назначенный на этот пост К.Е.Ворошилов вскоре фактически превратился в Главкома партизанскими силами. Будучи членом Политбюро ЦК ВКП(б) и членом ГКО, он мог координировать действия спецформирований НКВД и ГРУ, а также гвардейских минеров.

В этот период много внимания уделялось обеспечению партизан специальными средствами борьбы, подготовке кадров, военизации партизанских формирований, широкому вовлечению в них военнослужащих, оказавшихся на временно оккупированной территории, и, наконец, планированию действий партизанских сил, материально-техническому снабжению, авиационным перевозкам для партизан. Было налажено массовое производство необходимых для партизан мин, бесшумного оружия.

И вот 19 ноября 1942 г. началось контрнаступление войск Красной Армии. Однако в этот же день был упразднен пост Главкома партизанским движением, по официальной версии – «в целях большей гибкости руководства партизанским движением». Этот акт также следует признать ошибочным. Рассматривая партизанскую войну как управляемый процесс, необходимо подчеркнуть, что при организации партизанских действий в интересах регулярной армии, обеспечении обязательной согласованности усилий нельзя обойтись без центрального органа руководства партизанскими силами.

Партизанские силы страны имели централизованное военное руководство в лице Главкома за весь период войны всего 2 месяца, что не могло не сказаться на результативности партизанских действий в целом. И это – при непрофессиональном руководстве.

Не приходится сбрасывать со счетов и субъективный фактор: соперничество между П.К.Пономаренко и Н.С.Хрущевым. Преобладание ведомственных интересов над общегосударственными в отношениях между К.Е.Ворошиловым и Л.П.Берией. Стремление И.В.Сталина «руками партии» держать партизан под контролем. Все это, несомненно, сказывалось на судьбе Центрального штаба партизанского движения, так и не ставшего полноценным штабом партизанских сил.

Формы организации и принципы управления партизанскими формированиями в годы войны определялись, прежде всего, задачами и способами их боевой деятельности, а они зависели от разных факторов. В их числе: складывающаяся политическая обстановка; экономическое состояние района боевых действий; характер и результаты действий регулярной армии на фронтах; применяемые средства вооруженной борьбы; физико-географические условия местности; соотношение противоборствующих сил; уровень руководства партизанским движением.

В отличие от регулярных войск, партизанские формирования не имели постоянных баз снабжения, обеспечивавших систематический приток необходимых материальных средств. Их боевая деятельность велась на территории, контролируемой противником. Основным контингентом для формирования партизанских групп и отрядов являлись, главным образом, гражданские лица, добровольно (причем многие из них впервые) взявшиеся за оружие. Поэтому на начальной стадии борьбы уровень военной подготовки большинства партизан был низким, многие из них приобретали военные знания и навыки лишь в ходе боевых действий.

Учитывая, что противник всегда превосходил партизан в средствах вооруженной борьбы, вступать с ним в длительные открытые бои было невыгодно. Партизаны ориентировались, главным образом, на внезапные нападения (налеты, засады), которые носили обычно скоротечный характер. Они прибегали к различным способам нанесения противнику урона в живой силе, а также материального ущерба и без боевых столкновений.

Естественно, это оказывало непосредственное влияние на организационную структуру партизанских формирований. Создание их в различных районах страны имело свои особенности. Там, где отряды (группы) организовывались местными партийными и советскими органами заблаговременно, до оккупации врагом определенного района (области), формирование их шло параллельно с обучением личного состава в специальных партизанских школах. После получения задачи отряды оставались в назначенных районах до захвата этих районов противником или же перебрасывались в тыл врага. В ряде случаев партизанские формирования организовывались из военнослужащих и чекистов.

В 1941–1944 гг. в тылу противника вместе с партизанскими формированиями сражались и группы специального назначения, направленные туда по линии армейского командования и органов госбезопасности. После прибытия в указанный район они быстро «обрастали» местными патриотами и, по существу, превращались в партизанские отряды и даже бригады, что значительно расширяло их разведывательные и боевые возможности, позволяя более эффективно выполнять специальные задания в интересах Центра.

Широко, особенно в первый период войны, практиковалась заброска в тыл противника организаторских групп, на базе которых создавались партизанские отряды и даже крупные соединения. В составе таких групп обычно насчитывалось от 10 до 25 человек (командир, комиссар, заместитель командира по разведке, радист, медицинский работник, инструктор минно-подрывного дела и несколько бойцов). Особенно большую роль организаторские группы сыграли в западных районах страны, где вследствие внезапности нападения врага и быстрого продвижения его в глубь советской территории местные партийные органы не успели проделать необходимую работу по развертыванию партизанского движения.

Партизаны вооружались в основном стрелковым оружием, а противник использовал в борьбе с ними танки и артиллерию, авиацию для разведки расположения партизанских отрядов, радиосвязь, автомобильный транспорт, что позволяло оперативно руководить карательными акциями. Все это говорило о нецелесообразности создания «громоздких многочисленных партизанских формирований».

В то же время в районах, где применение противником указанных средств было затруднено (обширные леса, болота, горы, покрытые растительностью), как показала практика, базировались и успешно действовали не только мелкие, но и крупные партизанские формирования.

Там, где нельзя было на местах получить материальную помощь и пополнить свои ряды за счет местных жителей, действовали мобильные отряды численностью 50-150 человек.

На развертывание партизанской борьбы существенно влияла политическая обстановка в захваченных врагом районах. Морально-политическое единство оставшихся на оккупированной территории советских людей обеспечивало исключительно благоприятные условия для наших партизан. Однако в некоторых западных районах, где Советская власть существовала сравнительно недолго, в Прибалтике и Крыму оккупанты имели опору в лице коллаборационистов, которые оказывали, особенно в начале войны, значительное влияние на большую часть местного населения. Прямой агентурой оккупантов здесь были националисты и их организации. В этих районах постоянно действовали лишь подпольные организации и немногочисленные партизанские группы и отряды. А крупные партизанские формирования, например латвийские, базировались в партизанских районах на Освейщине (БССР) и отсюда совершали рейды на территорию Латвии.

Оптимальное решение – каким же должна быть организационная структура партизанских формирований – было найдено не сразу. В начале войны, когда еще не имелось опыта, при организации партизанских формирований создавались группы, отряды, батальоны и полки различной численности. В первую же военную зиму многие крупные формирования (полки и батальоны), насчитывавшие до нескольких сотен человек, были, как правило, уничтожены или же распались на отдельные отряды и группы. Отрядная же форма организации партизанских сил утвердилась во всех оккупированных районах. Она стала наиболее типичной формой и основной организационной единицей.

Численность отрядов обычно составляла несколько десятков человек. С подъемом партизанского движения количество отрядов и их численность стали расти. В 1942 г. многие отряды уже насчитывали по 150-200 и более партизан.

Отрядная форма организации партизанских сил вполне оправдывала себя. Действия множества партизанских групп и отрядов на обширных территориях в значительной мере лишали противника его преимуществ.

Однако большим числом разрозненных партизанских отрядов и групп трудно было управлять, их действия очень сложно было координировать даже при решении простых задач, не говоря уже о проведении крупных операций по единому замыслу. Поэтому с увеличением размаха партизанского движения появились такие формирования, как партизанские соединения. Они носили различные наименования: бригада, соединение, дивизия. Бригада оказалась наиболее удачной формой партизанских формирований.

Для удобства управления в бригаду включались, как правило, 5-7 партизанских отрядов. Сведение нескольких отрядов в партизанскую бригаду, говорилось в директиве ЦШПД, означает, что командир бригады управляет боевыми действиями входящих в бригаду партизанских отрядов, но они остаются с ярко выраженной территориальной принадлежностью, в том же боевом, сплоченном составе. Располагаются отряды рассредоточенно, за исключением случаев, когда необходимо занимать положение по приказу командования бригады, соответствующее той или иной операции. Армейский принцип формирования, к которому в ряде случаев прибегали, оказался неприемлем: возникало нагромождение штабных и обслуживающих подразделений, поглощавших кадры. Недостаток средств вооружения и связи делал такие соединения легко уязвимыми для противника.

Численность бригад не была постоянной и колебалась в среднем от нескольких сотен до 3-4 и более тысяч человек. Так, 5-я Ленинградская бригада, которой командовал бывший пограничник К.Д.Карицкий, в январе 1944 г. насчитывала свыше 5 тысяч партизан.

Следует отметить, что укрупнение партизанских формирований не лишало их преимуществ, свойственных бригадам и отрядам, так как основной организационной единицей, как правило, оставался партизанский отряд. Базировались отряды обычно в разных районах (разобщенно). Когда возникала необходимость, они объединялись и действовали под непосредственным руководством командования соединений, нанося сосредоточенные удары по объектам противника в рамках единого замысла, а с изменением обстановки быстро рассредоточивались. Из-за такой маневренной тактики оккупанты в борьбе с партизанами не имели возможности использовать свое превосходство в силах и средствах.

В годы войны делались попытки создания и более крупных партизанских соединений. Так, в конце августа 1942 г. Калининский штаб партизанского движения объединил 7 партизанских бригад и 3 отдельных отряда, действовавших на территории Калининской области, в 1-й Калининский партизанский корпус (командир – капитан В.В.Разумов, комиссар – батальонный комиссар А.И.Штрахов, начальник штаба – майор И.И.Веселов). В сентябре корпус начал рейд по тылам противника, а вскоре, в октябре того же года, после выполнения поставленных задач был расформирован.

Опыт боев показал, что даже в условиях обширных лесисто-болотистых районов Калининской области создание такого крупного партизанского формирования себя не оправдало. Значительные трудности возникали в материально-техническом обеспечении корпуса. Кроме того, сосредоточение крупных сил партизан в одном районе облегчало оккупантам ведение разведки и боевых действий против партизан.

Партизанские силы состояли из региональных (местных) формирований и формирований, не связанных с определенными местами действий. Региональные отряды и соединения постоянно базировались в одних и тех же районах. В ходе боев с карателями им нередко приходилось менять базы, маневрировать, но во всех случаях они тяготели к своим прежним местам. Формирования, не связанные с постоянными местами базирования (нерегиональные), совершали продолжительные рейды. Они сражались с фашистскими захватчиками в различных районах, не останавливаясь в них на продолжительное время. Широкий размах получили действия таких формирований, например, на Украине, особенно в центральных и южных районах республики, где мало было естественных укрытий.

Благодаря богатому опыту рейдирования на незнакомой местности многие советские партизанские соединения и отряды уже с 1944 г., перейдя государственную границу СССР, успешно действовали в сопредельных странах, оказывая помощь местным антифашистским силам в борьбе с оккупантами.

Несмотря на большое разнообразие в организации партизанских отрядов и соединений, в их структуре было много сходного. Возглавлялись они командирами и комиссарами. В соединениях и отрядах – штабы, заместители командиров по диверсиям и разведке, помощники командиров по снабжению (тылу). Штабам подчинялись подразделения связи (роты, взводы или группы, радиоузлы).

В подразделениях, составлявших основу отрядов, преобладало легкое оружие: ручные пулеметы, автоматы, винтовки, карабины, гранаты. Типичным было стремление иметь как можно больше автоматического оружия и гранат. Это вооружение не стесняло маневра, отвечало требованиям быстротечного ближнего боя и создавало высокую плотность огня. Особенно ценным являлось минно-взрывное вооружение, с помощью которого партизаны вели эффективную борьбу с противником, не вступая с ним в боевое соприкосновение.

Таким образом, совершенствование организационной структуры партизанских формирований в годы войны шло по пути их разумного укрупнения, повышения технической оснащенности (автоматическое оружие, радиостанции, минно-взрывные средства), усиления роли диверсионных и разведывательных подразделений, приближения организации партизанских сил к структуре войсковых формирований.

Если говорить о способах организации партизанских формирований, то их можно выделить несколько. Это отряды, сформированные заблаговременно в районах, которым угрожает оккупация. С отходом наших войск они оставались на территории, занятой противником. Затем – отряды, сформированные в прифронтовой полосе и переправленные в определенные районы. И еще – подотряды, организаторские группы (командный и инструкторский состав), направленные за линию фронта, на базе которых впоследствии создавались партизанские отряды.

Практика партизанской войны убедительно показала, что наиболее успешно вели партизанские действия формирования, ядром которых были военнослужащие, и те отряды и группы, личный состав которых, в основной массе, прошел предварительную подготовку на неоккупированной территории и был обеспечен оружием и боеприпасами.

Недооценка материального обеспечения партизанских сил, как уже отмечалось, началась с Постановления ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск». В нем ни слова не говорилось об организации связи с партизанскими формированиями и их обеспечении нужными средствами, а без этого эффективной партизанской войны в тылу противника быть не могло.

В первый год войны в партизанских школах Украины, Белоруссии и РСФСР под руководством специалистов было изготовлено свыше 12 тысяч различных мин и более 20 тысяч ручных гранат. На Гомельском паровозовагоноремонтном заводе в июле – августе 1941 г. изготовили для партизан 1350 мин и 4310 зажигательных зарядов замедленного действия. Такие самодельные средства широко использовались в борьбе против оккупантов на протяжении всей войны. При этом с осени 1942 г. их стала производить в большом количестве и промышленность.

Начиная с лета 1942 г. размах партизанской войны в тылу оккупантов находился в прямой зависимости от доставки партизанам оружия, боеприпасов, минно-взрывных средств. Так, к началу марта 1944 г. личный состав партизанских бригад Белоруссии был вооружен только на 60%.

Трофеи, захваченные партизанами у противника, как отмечалось в справке начальника оперативного отдела Белорусского штаба партизанского движения А.И.Брюханова (март 1944 г.), «в ничтожной степени восполняли тот недостаток в боеприпасах и вооружении, который имелся в партизанских соединениях». По его подсчетам, суммарный вес боевого комплекта к вооружению белорусских партизан составлял около 5 тысяч тонн, а доставка боеприпасов из советского тыла была совершенно недостаточной. Так, в феврале 1943 г. было доставлено 3 тонны боевых грузов, в феврале 1944 г. – 96 тонн, а с начала 1944 г. по 15 марта 1944 г. – 193 тонны.

Сложно было с материально-техническим обеспечением партизанских сил и в других районах из-за недостаточного выделения самолетов. Всего за годы войны на оккупированную территорию Украины и сопредельных стран, где действовали украинские и местные партизаны, было совершено 1858 самолето-вылетов экипажами двухмоторных С-47, из которых 1340 выполнили задания. Кроме того, из 360 вылетов одномоторных самолетов У-2 и Р-5 задание выполнили 352. Этими авиарейсами перевезено 1532 тонны грузов и 4374 партизанских командиров и специалистов. Эвакуировано на «Большую землю» 2446 человек.

Особо острый недостаток украинские партизаны испытывали в минно-взрывных средствах. Так, в 1942 – 1944 гг. украинским партизанам было доставлено всего 142 595 кг тола, когда потребность украинских партизан по толу, по самым скромным подсчетам, составляла от 4 до 40 тысяч килограммов в месяц. Это при расходе всего 1 кг на одного партизана в месяц, когда некоторые партизанские формирования, такие, как партизанские соединения под командованием А.М.Грабчака, при наличии взрывчатки эффективно расходовали ее до трех и более сотен килограммов в месяц.

Почти 100% средств радиосвязи, более 95% средств взрывания и около 90% взрывчатых веществ, свыше 75% патронов партизаны получили из советского тыла. При этом потребность партизанских сил в минно-взрывных средствах удовлетворялась в целом не более чем на 25%.

Была ли возможность удовлетворить эту потребность полностью?

Общий расход минно-взрывных средств партизанами в минувшей войне определяется примерно в 1700 тонн, из них не менее 120 тонн подобрано на полях сражений, выплавлено из снарядов и авиабомб.

Всего в ходе Великой Отечественной войны было произведено 40 443,8 тысячи противопоездных мин (ППМ), 24 837,5 тысячи противотанковых (ПТМ) и 1437,2 тысячи специальных мин, а всего – свыше 66 млн. инженерных мин. Из них партизаны получили менее 1%. Войска получили 34 тысячи тонн взрывчатых веществ, а партизаны, включая комплекты взрывчатых веществ (ВВ) к минам, – менее 1560 тонн.

Следовательно, не было проблемы увеличить отпуск минно-взрывных средств партизанским силам в 4 раза. Больше того, по заявке Главнокомандующего партизанским движением было изготовлено свыше 100 тысяч различных специальных мин. Проблема заключалась в доставке.

Нужные партизанам средства борьбы по возможности доставлялись наземным путем через бреши в линии фронта, но эти возможности были весьма невелики. Для партизанских формирований, действующих там, где не было брешей в линии фронта и в глубоком тылу противника, доставлять средства борьбы можно было только по воздуху.

Доставка партизанам необходимых средств осуществлялась с помощью авиаперевозок. Начавшись с небольшого количества самолето-вылетов в сутки, они непрерывно расширялись.

«Авиация Гражданского воздушного флота СССР, с 23 июня 1941 г. подчиненная народному комиссару обороны СССР, – писал бывший министр Гражданского воздушного флота Главный маршал авиации В.П.Бугаев, – за годы Великой Отечественной войны выполнила около двадцати тысяч полетов к партизанам, из них более десяти тысяч – с посадкой на партизанских аэродромах. Она перевезла 5871 человека, 3672 тонны боеприпасов и вооружения и 977 тонн других грузов. От партизан вывезено более шестнадцати тысяч раненых».

Несколько тысяч полетов к партизанам Украины, Белоруссии и других областей и республик осуществил 101-й авиационный полк дальнего действия (командир – Герой Советского Союза В.С.Гризодубова).

Авиация дальнего действия (командующий – А.Е.Голованов) за время войны совершила более 7000 самолето-вылетов в тыл врага. Так, с 1 августа 1942 по 18 июля 1943 г. летчики полка сделали 208 вылетов в партизанские отряды Белоруссии и доставили туда 205 человек и до 80 тонн боевых грузов. Самолеты, выполнявшие вылеты с посадкой на партизанские аэродромы, обратными рейсами эвакуировали в советский тыл 664 раненых партизана и детей. Летчики этого же полка с января по октябрь 1943 г. совершили 669 самолето-вылетов в партизанские отряды Украины и доставили туда 567 человек и 869,4 тонны боевых грузов, в том числе 204 противотанковых ружья, 138 минометов, 72,7 тонны взрывчатых веществ, 11,5 млн. патронов, 28 106 гранат, 400 мешков медикаментов, средства связи и многие миллионы экземпляров листовок, газет и пропагандистской литературы.

По подсчетам И.Г.Старинова, проведенным на основании отчетов штабов Авиации дальнего действия и Гражданского воздушного флота, за годы Великой Отечественной войны в интересах советских партизан и спецподразделений Красной Армии было совершено 30 924 самолето-вылета. Доставлено в тыл врага 22 740 человек и 12 885 тонн оружия, боеприпасов и других грузов. Одновременно советская авиация сбросила на врага около 1 млн. тонн авиабомб. Следовательно, грузы, доставляемые партизанам, составляют около 1,5% от всей массы авиабомб, сброшенных на врага. По данным Наркомата путей сообщения, наша авиация сбросила на железные дороги, эксплуатируемые противником, около 100 тысяч тонн авиабомб. Они нанесли в десять раз меньший урон, чем партизаны своими диверсиями, израсходовав немногим более тысячи тонн взрывчатки.

Иными словами, увеличение доставки партизанам боеприпасов и взрывчатки путем наращивания самолето-вылетов и выделения для диверсий части ВВ, расходуемых для бомбежки железнодорожных узлов, мостов и коммуникаций противника авиацией, в 4 раза повысило бы эффективность партизанских действий. Как видим, реальный успех можно было получить не за счет дополнительного изыскания ресурсов, а всего лишь их перераспределения. Естественно, что для этого НКО должен был с самого начала войны учитывать реальные потребности партизанских сил.

Наше исследование будет неполным, если не затронуть одну из существенных и мало разработанных до сих пор проблем – тыловое обеспечение партизанских действий (материальное, продовольственное, транспортное, медицинское и др.).

Если в армии его осуществляли специальные тыловые части и учреждения, то относительно партизан в тылу врага это бремя полностью ложилось на местное население. В первую очередь этим занимались колхозники. Они не только передавали партизанам запасы, оставшиеся в колхозах с момента вторжения оккупантов, но и выделяли им часть той продукции, которая производилась в трудных условиях тыла врага. Если рейдирующие отряды и соединения частично еще обеспечивали себя продуктами питания за счет захвата их у оккупантов, то другие партизанские формирования в основном обеспечивались продуктами за счет местного населения. При этом иногда партизаны устанавливали и нормы сдачи продуктов (своего рода продразверстка). Так, в постановлении Кличевского РКП(б) Белоруссии и райисполкома № 12 от 22 июня 1942 г. были определены такие нормы сдачи населением: зерна – от 50 до 70 кг с гектара, сена – по 1 центнеру с гектара. Во многих партизанских краях крестьяне организовывали «красные обозы».

Жители Дорогобужского партизанского края обеспечивали продовольствием не только местных партизан, но и действовавший в тылу противника 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерала П.А.Белова. В своих воспоминаниях он писал, что «без помощи местных партизан и советских организаций, а также населения... в тех условиях мы бы и недели не провели». Во многих партизанских краях заготовки осуществлялись по нормам советских госпоставок. Население Дорогобужского партизанского края только с середины февраля по май 1942 г. передало партизанам и действовавшим в тылу врага частям Красной Армии 300 тонн мяса, около тысячи тонн зерна, 1112 тонн картофеля и 1447 тонн сена.

Жители Всходского района Смоленской области передали партизанам свыше 800 тонн продовольствия и более 700 тонн фуража, Сафоновского района с 5 марта по 15 марта 1942 г. – 2 тысячи голов рогатого скота, много продовольствия и фуража.

Много передали продовольствия и фуража крестьяне всех оккупированных областей РСФСР, Белоруссии, Украины. Как утверждал бывший начальник Белорусского штаба партизанского движения П.З.Калинин, за время войны партизаны захватили у противника 5844 коровы и 970 тонн продовольствия.

Между тем, по самым скромным нормам, в 1943 – 1944 гг. при средней численности белорусских партизан в 140 тысяч человек им требовалось в месяц минимально 4 тысячи тонн продовольствия. Это исходя из тылового пайка, а по фронтовым нормам – 7 тысяч тонн.

Снабжало население партизан одеждой и обувью. К сожалению, нет обобщающих данных об этом, как и о снабжении продовольствием. Приведем лишь отдельные примеры. Так, только осенью 1942 г. в связи с 25-й годовщиной Октября жители окрестных деревень передали партизанам 1-й Дриссенской бригады 306 пар шерстяных перчаток, 164 пары теплых носков, холст, теплые рубашки, полотенца и другие вещи. Бригаде Донукалова колхозники вручили подарки, в том числе шубы и валенки, бригаде им. К.Е.Ворошилова – 550 маскировочных халатов, 575 пар перчаток, 311 пар шерстяных носков, 150 пар белья. Жители Ельнинского района собрали и передали партизанам 6100 пар обуви, 7300 пар белья и много другой одежды. Колхозники Ленинградского партизанского края скатали и передали партизанам 500 пар валенок, сшили 160 полушубков, изготовили около 500 пар лыж.

Помощь партизанам населения оккупированных областей Белоруссии, РСФСР, Украины и других районов, где были партизанские края, продовольствием, одеждой и обувью была неоценима. По данным того же П.З.Калинина, «ни в одной из радиограмм из тыла противника не было просьбы об обеспечении одеждой, обувью, продовольствием».

В ряде случаев партизаны просто реквизировали продовольствие у местных жителей, выдавая им символические расписки с обещанием компенсации после войны. Изъятие продовольствия в семьях полицаев и пособников врага было делом обычным, само собой разумеющимся.

Большое значение для партизан имело обеспечение их жильем. Жилые здания в населенных пунктах они использовали на всем протяжении войны и почти на всей временно оккупированной территории. В них скрывались подпольщики, располагались партизанские формирования. Рейдирующие формирования тоже часто располагались в ходе рейда в небольших населенных пунктах. Крестьяне не раз укрывали у себя партизан, даже во время карательных операций. И.Д.Варвашеня, бывший секретарь обкома, действовавшего в тылу врага, писал: «Начали вести работу по сколачиванию крупного партизанского соединения и уже в декабре 1941 г. занимали несколько деревень и жили в них».

В ходе операций партизаны для отдыха часто пользовались крестьянскими хатами. Зимой они во многих районах на длительное время располагались в мелких населенных пунктах. При этом надо отметить, что, предоставляя свое жилье партизанам, жители рисковали больше, чем их постояльцы. Партизаны от карателей уходили, а оккупанты расправлялись с местным населением.

Немецкие прокламации часто сообщали, что «лица, способствующие в какой бы то ни было форме партизанам, снабжающие их припасами, укрывающие или дающие им убежище, сами будут считаться партизанами». Что это означало – хорошо известно. Далее указывалось, что лица, знавшие о появлении партизан и не сообщившие об этом ближайшей немецкой воинской части, подлежат смертной казни, а их жилища – уничтожению.

Приведенные частные факты типичны и наглядно иллюстрируют характер этой войны как народной. Вместе с тем они же наводят на размышления.

Государство, заботящееся о своей обороноспособности, должно заботиться о заблаговременной подготовке народа к партизанской войне. Эффективность партизанской борьбы находится в прямой зависимости от помощи местного населения продуктами питания. Чем богаче и развитее сельскохозяйственное производство в оккупированных районах – тем выше оборонительный потенциал страны.

Призывы, прозвучавшие из уст партийных и советских руководителей в начальный период войны – «жечь леса», оставлять после отступления «выжженную землю», «гнать немцев на мороз», уничтожая деревенские жилища, в которых укрывались завоеватели под одной крышей с местными жителями и их детьми, – по меньшей мере несостоятельны, а по большому счету преступны, ибо построены на неверии в свой народ, на пренебрежении им.

Зимой 1942/43 г. время подготовки командиров партизанских формирований и специалистов уже доходило до 2–3 месяцев. Особенно улучшилась подготовка партизанских кадров после создания штабов партизанского движения. Только с 15 июля 1942 по 15 февраля 1944 г. в школах ШПД было подготовлено 218 командиров-организаторов партизанского движения, 4368 инструкторов минно-подрывного дела, 2154 радиста, 1644 разведчика и 12 016 подрывников. А всего в советском тылу было подготовлено около 60 тысяч партизанских командиров и специалистов, и не менее 30 тысяч партизанских специалистов обучено в «лесных академиях» в тылу врага. Это привело к увеличению эффективности действий и уменьшению потерь партизанских сил.

Если в первый год войны потери партизан на Украине, в Белоруссии и на северо-западном направлении составляли от 90 до 95%, то безвозвратные потери в хорошо подготовленных партизанских формированиях, уцелевших в первый год войны и созданных позднее, за всю войну не превышают 16%. При этом эти партизанские формирования нанесли врагу огромный урон. Так, в минной войне партизаны наносили противнику урон, не вступая с ним в бой. В этих диверсионных операциях они, как правило, не несли потерь. Больше того, диверсии партизанских сил на коммуникациях противника резко снизили его возможности по проведению карательных операций. Это в значительной мере снизило общие потери партизан.

В ходе вооруженной борьбы партизаны применяли различные тактические приемы, которые отличались от тактики регулярных войск. Обуславливалось это, прежде всего, своеобразием обстановки на оккупированной территории, степенью вооруженности партизанских отрядов, их материальной обеспеченностью. На тактику партизанских соединений определенное влияние оказало и то обстоятельство, что в их составе действовало немало военнослужащих.

Наконец, сказалось и разнообразие базирования партизанских формирований. Одни бригады и отряды имели постоянную дислокацию, располагаясь, например, на труднопроходимых лесистых и болотистых участках местности или в брошенных шахтах и каменоломнях. Отсюда они систематически производили боевые вылазки. Другие постоянно перемещались внутри одного или нескольких районов. Третьи совершали тысячекилометровые рейды, выходя за пределы области и даже республики, появляясь в самых неожиданных для противника местах.

Партизанами применялись специфические формы ведения боевых действий, так называемая партизанская тактика, основы которой изучались в специальных школах, где готовились партизанские кадры. Совершенствовались эти навыки на занятиях по боевой подготовке, проводившихся во многих партизанских формированиях.

Характерной чертой тактики партизан было необычайное разнообразие способов действий, главным ее принципом был «никогда не повторяться». В ней можно выделить лишь типичные черты, определенные закономерности. Партизаны нападали на противника после тщательно проведенной разведки, в моменты наименьшей его способности к сопротивлению, часто использовали для выполнения боевых задач и передвижения вечернее и ночное время, непогоду, за короткий срок скрытно сосредоточивали силы для нанесения удара и организованно выводили их из боя. Они, не принимая лобового удара превосходящих сил противника, умело маневрируя, неожиданно появлялись в самых уязвимых местах. Постоянно ставя врага перед новыми затруднениями, партизаны дезорганизовывали тыл оккупантов и наносили ему значительные потери.

При всем разнообразии способов партизанских действий их можно разделить на две группы. Первая группа включает такие способы действий, при которых боевые задачи решались путем непосредственных столкновений с врагом. Ко второй относятся способы действий, позволявшие решать эти задачи, не вступая в непосредственное боевое соприкосновение с противником. В первом случае основными способами действий партизан являлись засада и налет.

Засада представляла собой заранее подготовленное внезапное нападение партизан на движущегося противника: воинские подразделения, железнодорожные эшелоны, автоколонны и другие объекты. Засады применялись как в наступательных, так и в оборонительных целях. В зависимости от решаемых задач в них участвовало от группы (отделения) до отряда партизан, а иногда и более. Как правило, против крупных колонн войск и автотранспорта устраивались засады силами одного или далее нескольких отрядов.

Боевой порядок засады обычно состоял из ударной группы, групп обеспечения и резерва. Группы обеспечения располагались в таких местах, где можно было с наибольшим эффектом предотвратить или задержать подход подразделений резерва противника к месту действий ударной группы. Партизаны устанавливали мины, устраивали лесные завалы, а с началом действий ударной группы в случае необходимости вступали в бой, уничтожая остатки разгромленного противника.

Основными в засаде были действия ударной группы. В районе предполагаемого столкновения с противником часто устанавливались мины. Бой начинался внезапно для врага по установленному сигналу. Ударная группа открывала огонь и, воспользовавшись замешательством, переходила в атаку, если противник уступал в численности. Если у фашистов было численное превосходство и они начинали оказывать организованное сопротивление, партизаны выходили из боя. Варианты выхода из боя предусматривались еще до его начала, намечались районы сбора и маршруты движения к ним для групп, участвовавших в засаде.

Характерными примерами засад являются боевые действия в тылу противника сводного отряда капитана Брехова в конце августа 1941 г. на северо-западном участке фронта. Получив задачу от командира 214-й стрелковой дивизии, капитан Брехов принял решение произвести нападение на колонны противника. С этой целью он на дороге Столбино – Шорихово организовал четыре засады. 3 сентября в 13.30 засада под командой военрука 1-й комендатуры политрука Бондарева обнаружила движение мотоколонны противника из Столбино на Шорихово. Впереди шел грузовой автомобиль с солдатами, за ним – легковой и два штабных, а сзади – еще один автомобиль с солдатами.

В первую очередь забросами гранатами легковую и штабные автомобили. Грузовые – бутылками с горючей смесью. В упор был открыт огонь из станкового пулемета, и все автомобили были уничтожены.

В это время вторая группа под командованием младшего лейтенанта Баранова, находившаяся в засаде 500 м западнее группы Бондарева, тоже напала на автоколонну противника. Она гранатами и огнем ручного пулемета и автоматов уничтожила штабной, легковой и грузовой автомобили с офицерами и солдатами противника.

Немецкие солдаты спешились и стали теснить группы Баранова и Бондарева. Последние с боем оторвались от противника и присоединились к отряду.

Засады были так называемыми двойными, тройными и «заманивающими». При тройных засадах задачей средней из них было, напав на противника, заставить его вызвать подкрепление – заманить. На подкрепление затем обрушивались более сильные крайние засады. Примером «заманивающей» может служить засада, которую применил против карателей командир партизанского отряда Ф.Ф.Журих. Он выдвинул взвод на опушку леса, приказав развести костры, которые были бы видны противнику. Основные силы отряда были расположены в засаде в полутора километрах от «стоянки», на направлении вероятного движения карателей. Заметив дымы от костров, противник решил, что обнаружил партизанский отряд и выслал туда свое подразделение. Двигаясь в походном порядке, оно вплотную подошло к месту засады, где и было уничтожено.

Для захвата и уничтожения мелких групп фашистов организовывались подвижные засады. Партизаны шли или ехали по дороге под видом крестьян, полицейских или вражеских солдат и внезапно нападали на встречных или обгонявших их гитлеровцев. Подобные засады использовали, например, партизаны из отряда Медведева, действовавшего в районе города Ровно.

Другим распространенным способом решения партизанами боевых задач путем непосредственного соприкосновения с противником являлся налет. Он представлял собой внезапный короткий удар по неподвижным объектам с целью их уничтожения, захвата или вывода из строя. Конкретные цели налетов были самыми различными: уничтожение вражеских гарнизонов, вывод из строя транспортных или промышленных объектов, разгром штабов противника, спасение советских людей от уничтожения или угона на фашистскую каторгу, захват складов с продовольствием, оружием, боеприпасами и другим имуществом. Налеты чаще всего производились на объекты, которые лишь охранялись врагом. Если же противнику накануне или в ходе нападения партизан удавалось своевременно занять заранее подготовленные оборонительные сооружения, то налет перерастал в наступательный бой со всеми присущими ему чертами.

Боевой порядок при налете обычно состоял из ударной (штурмовой) группы, групп обеспечения (прикрытия и отвлекающих действий) и резерва. Если одной из задач налета было разрушение сооружений, то создавались также группы подрыва. Часто из состава ударной группы выделялась группа для ликвидации охраны объекта нападения.

Задачей группы прикрытия было сдерживать резервы противника до тех пор, пока ударная группа не выполнит свою задачу и не выйдет из опасной зоны. При налетах на слабо охраняемые объекты, когда задача решалась в очень короткое время, партизаны, как правило, действовали, не выделяя групп прикрытия. В этих случаях на ближайших дорогах выставлялось непосредственное боевое охранение. Группы отвлекающих действий создавались обычно в тех случаях, когда ожидалось упорное сопротивление противника и для выполнения задачи требовалось значительное время. Демонстративными «шумовыми» и другими действиями эти группы отвлекали внимание противника от основного объекта налета.

Успех действий в форме налета на вражеские объекты во многом зависел от тщательной разведки. Перед каждым налетом партизанское командование стремилось собрать точные данные о расположении объекта, системе его охраны, путях скрытого подхода к нему, ближайших резервах противника и вероятных маршрутах их движения. Очень важно было обеспечить внезапность налетов. Налет на вражеский объект проводился так, чтобы, нанеся по нему удар, самим не ввязываться в боевое столкновение с крупными силами противника. Такие налеты, например, проводил командир партизанского отряда пограничник подполковник К.В.Бодюк. Объектом одного из налетов он избрал гарнизон, расположенный в двух населенных пунктах. В результате короткого, но стремительного удара партизанам удалось уничтожить несколько десятков вражеских солдат, подорвать мост и сжечь гараж. Партизаны потерь не имели.

С ростом боевого мастерства партизаны все чаще совершали успешные налеты на крупные гарнизоны противника. Так, в конце августа 1942 г. белорусские партизаны захватили и удерживали в своих руках более двух суток город Мозырь. В сентябре они взяли село Россоны. В 1943 г. крымские партизаны разгромили фашистский гарнизон в городе Старый Крым. Аналогично действовали в тылу противника подразделения 101-го погранполка и другие.

При определенных условиях партизанские формирования вели наступательные бои. Бои с полевыми и охранными частями фашистов были для них невыгодны, так как даже при равной численности враг обладал подавляющим превосходством в артиллерии и минометах, кроме того, применялись танки и авиация, которых партизаны не имели. Поэтому, как правило, партизанские формирования вели наступательные бои лишь при прорыве из окружения, а также при захвате объектов и рубежей во взаимодействии с наступающими советскими войсками.

Боевой порядок партизанских сил в этих случаях строился с таким расчетом, чтобы избегать сложных перегруппировок и обеспечить подразделениям необходимую самостоятельность. Чаще всего он состоял из одного эшелона и резерва. Нередко первый эшелон делился на штурмовую (ударную) группу, выполнявшую главную задачу, и группы обеспечения, которые прикрывали фланги штурмовой группы и сковывали противника на второстепенных направлениях. Резерв использовался для развития успеха, отражения вражеских контратак и решения других задач. При прорыве из окружения за первым эшелоном сосредоточивались штабные и обслуживающие подразделения с обозом и госпиталем, за ними следовала группа прикрытия. При наличии у партизан артиллерии и минометов создавалась огневая группа. Большое значение в наступательных боях партизан имела тщательная разведка. Во время таких боев они стремились отвлечь внимание врага от главного направления и распылить его силы, засылали во вражеский тыл диверсионные отряды и группы, устраивали ложные демонстративные атаки, применяли другие приемы.

Обычно партизаны вели наступательные бои ночью, местность не освещали, пользовались естественными ориентирами. Атаковать старались внезапно и стремительно, добиваясь четкого взаимодействия своих сил. Все это мешало гитлеровцам, а во многих случаях совсем лишало их возможности использовать танки, артиллерию и авиацию. Особенно эффективными были наступательные бои партизанских формирований во взаимодействии с наступавшими войсками Красной Армии. В этих боях партизан нередко поддерживали артиллерия и авиация Красной Армии, а в некоторых случаях партизанские формирования действовали совместно с подразделениями регулярных войск.

Оборонительные бои партизаны вели чаще всего во время карательных акций противника. В тех случаях, когда в такие бои вступали небольшие партизанские подразделения, их цель состояла не в том, чтобы длительное время удерживать позиции. Они стремились оторваться от противника, подчас многократно превосходившего их в силах.

При защите же своих баз и обороне партизанских краев, когда партизаны были сведены в крупные группировки, они нередко вели упорные бои и длительное время удерживали позиции. Готовились к обороне партизанских баз и краев заранее. Партизанское командование разрабатывало планы охраны и обороны районов базирования своих сил. Организовывалась служба сторожевого охранения, проводилась инженерная подготовка к обороне баз.

На базе действовавшего в Смоленской области партизанского полка «Тринадцать» в лесу осенью 1942 г. было построено 38 землянок в несколько накатов. Для лучшей организации обороны землянки располагались по периметру района базирования, который имел форму круга. Партизанский лагерь был разбит на секторы. Каждый батальон имел свой сектор. На прилегающей к лагерю местности в хорошо оборудованных и укрытых под землей складах находились запасы продовольствия и боеприпасов. Подготовка обороны позволила полку осенью 1942 г. вести упорный оборонительный бой против превосходящих сил карателей.

Боевые порядки партизанских формирований в оборонительных боях обычно включали в себя первый эшелон, огневую группу (при наличии артиллерии и минометов), группу отвлекающих действий, диверсионные группы для операций в тылу наступающего противника, сильный резерв, который в большинстве случаев располагался в нескольких пунктах на угрожаемых направлениях.

Наибольшую опасность для партизан во время оборонительных боев представляли танки. Основными средствами борьбы с ними были мины, противотанковые ружья, гранаты, бутылки с горючей смесью, а в некоторых отрядах и соединениях – артиллерия.

Во второй половине войны, главным образом с лета 1943 г., партизанские формирования часто вели оборонительные бои с целью оказать помощь наступающим советским войскам. Партизаны захватывали переправы через водные преграды, перевалы, дороги, населенные пункты и удерживали их до подхода частей Красной Армии. Так, 1-й полк партизанского соединения «За Родину» под командованием А.Шевырева 21 сентября 1943 г. овладел переправой через реку Припять в районе Теремцы и в течение дня вел бой с гитлеровцами. Несмотря на большие потери, полк удержал переправу до соединения с частями Красной Армии.

Основным способом решения боевых задач, при котором партизаны не вступали в боевое столкновение с противником, являлись диверсии. Целью их была дезорганизация вражеского тыла, нанесение фашистам ущерба в живой силе и технике. Этот способ борьбы, по сравнению с другими, имел ряд серьезных преимуществ. Во-первых, диверсии позволяли партизанам малыми силами и почти без потерь наносить весьма эффективные удары по противнику. Во-вторых, систематические и многочисленные диверсии партизан распыляли внимание и силы противника на охрану коммуникаций и других тыловых объектов. В результате резко снижались возможности фашистов в борьбе с партизанами, так как им трудно было создавать крупные группировки для блокирования районов активных партизанских действий и проведения карательных экспедиций. Диверсии играли большую роль и в деморализации вражеских войск.

В 1941 – 1942 гг., когда еще не было налажено снабжение партизанских формирований специальной минно-взрывной техникой, партизаны применяли простейшие средства и способы диверсий: подкапывали и расширяли железнодорожные пути, разбалтывали и отводили рельсы в сторону, разбрасывали на автомобильных дорогах металлические «ежи» и разного рода «колючки», создавали на грунтовых дорогах замаскированные перекопы и «волчьи ямы», натягивали поперек дорог проволоку, устраивали поджоги.

Роль диверсий в партизанской борьбе особенно возросла во второй половине войны, когда партизан в широких масштабах стали снабжать с «Большой земли» специальной минно-взрывной техникой, массовое применение которой обеспечило очень высокую эффективность диверсионной деятельности. С начала 1943 г. диверсии с использованием специальной техники заняли важнейшее место в тактике партизанской борьбы. Так, из общего количества потерь противника в живой силе в результате действий украинских партизан 55% приходится на диверсии. Партизаны причиняли большой ущерб фашистам благодаря применению различных мин и специальных зажигательных веществ.

Особенно много диверсий устраивали партизаны на коммуникациях, главным образом на железных дорогах. Наиболее эффективно они сочетали диверсии с засадами, налетами и наступательными боями с целью закрепить их результаты, уничтожить больше живой силы и техники врага, разрушить важные железнодорожные объекты. Однако чаще всего партизаны нарушали работу вражеского железнодорожного транспорта, не вступая в боевое столкновение с противником. Они минировали железнодорожные пути и вызывали крушения поездов. Причем партизаны стремились заложить мины на затяжных уклонах, высоких насыпях и кривых участках пути – в таких местах, где взрыв наносил наибольший ущерб противнику. Чтобы обеспечить длительный перерыв в движении поездов, они организовывали крушения в глубоких выемках, на малых мостах, которые не охранялись или слабо охранялись, или на насыпях, проходивших через болота, где было трудно вести восстановительные работы.

Во время войны было немало случаев, когда небольшие подразделения партизан при умелом использовании минно-взрывной техники производили массовые крушения вражеских поездов. Так, в декабре 1943 г. взвод минеров под командованием заместителя командира батальона Чернигово-Волынского партизанского соединения А.М.Садиленко на участке Малорыта – Крымно железной дороги Ковель – Брест заложили мины замедленного действия. На следующую ночь группы заминировали другой участок, севернее и южнее станции Заблоце. На 12-е сутки, когда взвод был уже в 90 км от места минирования, на железной дороге начались взрывы. В течение полумесяца потерпели крушение 31 эшелон и бронепоезд. Движение на участке было прекращено в общей сложности на 12 суток.

Партизаны широко осуществляли диверсии и на автомобильных дорогах: устраивали перекопы, завалы, пожары на лесных и обвалы на горных дорогах, минировали их, разрушали дорожные сооружения. Кроме того, немалый ущерб вражескому автотранспорту наносился нарушением работы дорожной службы противника. Так, партизанский отряд Лебедянского района Сумской области, действуя недалеко от линии фронта, 27 сентября 1941 г. уничтожил вражеского регулировщика и переменил направление дорожных указателей. В результате фашистская автоколонна пошла по ложному направлению. Командир отряда сообщил об этом советскому командованию, и по заблудившейся автоколонне нанесли мощный артиллерийский удар, которым было уничтожено более 60 вражеских автомашин с военными грузами.

Различные способы диверсий применяли партизанские формирования на водных коммуникациях: минировали фарватеры, при помощи сплавных мин разрушали мосты, уничтожали и перестанавливали бакены, закладывали на судах мины замедленного действия и т.д. Летом 1943 г. партизаны из соединения А.Ф.Федорова подготовили диверсию на реке Припять при помощи самодельной мины. Подорвавшись на этой мине, затонули буксир и баржа с военными грузами.

Те партизанские формирования, которые ориентировались в основном на диверсии, обычно не имели больших потерь, сохраняли высокую маневренность и были в состоянии непрерывно наносить чувствительные удары по врагу. Высокая результативность диверсий, простота выполнения, большая экономия сил и средств, сохранение боеспособности и подвижности партизан – все это обусловило ведущую роль диверсий в тактике партизанской борьбы.

Важное место в тактике партизанских формирований занимали рейды. Они были своеобразной формой вооруженных партизанских действий. Рейды представляли собой совокупность боев, диверсионно-разведывательной и массово-политической работы, проводившихся в процессе движения, когда партизанские формирования уходили на длительное время из районов своих баз или покидали их вообще. Яркими примерами рейдов являются выходы в тыл противника 101-го пограничного полка, о которых уже говорилось.

Вот, например, как писал о результативности рейдов в сборнике «Всем смертям назло» Герой Советского Союза» П.Е.Брайко. За 3 года войны, отмечал он, на захваченной врагом территории, командуя ротой, потом батальоном, полком и, наконец, отдельной кавбригадой (уже на своей территории, ведя борьбу против украинских националистических банд), ему удалось лично провести 111 крупных боев.

«И во всех этих боях удавалось уничтожать противника почти без потерь с нашей стороны. Помогали всегда партизанская смекалка и, конечно, ее Величество местность, – писал Брайко. – ...Летом в ходе операции «Багратион» (когда Белоруссию освобождали от гитлеровских захватчиков) 1-я УПД, выполняя указания Ставки Верховного Главнокомандования, двинулась в новый, седьмой по счету, Неманский рейд. Нашей дивизии предстояло оказать помощь войскам 1-го Белорусского фронта в скорейшем окружении группы гитлеровских армий «Центр». На сей раз задача у нас была простая: стремительно двигаясь впереди подвижной группы генерала Плиева, внезапными засадами и налетами на вражеские колонны, бегущие на запад, всячески задерживать отступление гитлеровских войск из Белоруссии для полного их окружения и уничтожения.

Подойдя вечером 23 июня к очень важной шоссейной дороге Бобруйск – Брест и увидев, что по ней сплошной рекой катится на запад пятислойная колонна немцев, мы из лесочка западнее местечка Синява ударили по ней в упор из пушек, ПТР, пулеметов и автоматов сразу на четырехкилометровом фронте и за полчаса расстреляли ее. У нас потерь не было. Гитлеровцы, видимо, решили что их уже обогнала Красная Армия, повернули обратно на восток. Получилось то, за чем нас и посылали.

Так, двигаясь вдоль реки Неман на северо-восток и пересекая шоссейные, грунтовые и железные дороги, мы без труда и почти без потерь со своей стороны уничтожали колонны уходящих завоевателей, захватывали много вооружения, боеприпасов, различного военного имущества и заворачивали захватчиков обратно на восток, как баранов на бойню. Под местечком Турец 3-му полку в ходе марша удалось даже ликвидировать девять спецбатальонов, входящих в состав группы генерала Гроппе, брошенных фюрером для спасения окруженной Минской группировки. У нас потерь не было...

Два небольших партизанских полка, всего около тысячи смельчаков, умудрились задержать на двое суток на Немане 7-ю и 20-ю танковые дивизии Гитлера, а также 4-ю, 6-ю и 9-ю пехотные дивизии, входящие в состав 4-й и 9-й немецких армий, до подхода конно-механизированной группы генерала Плиева, двигавшейся вслед за нами в полосе наступления 1-го Белорусского фронта. Тем самым мы помогли завершить оперативное окружение группы армий «Центр».

В этом бою ковпаковцы уничтожили 10 танков, 5 броневиков, 36 машин с живой силой и боеприпасами и 800 вражеских солдат и офицеров. Партизаны потеряли всего двух человек.

Такова была эффективность высокоманевренной тактики, созданной тремя нашими любимыми партизанскими полководцами: Ковпаком, Рудневым и Вершигорой.

Вот почему гитлеровское командование после каждого такого боя с ковпаковцами оставляло на дорогах таблички, какие ставят минеры всех армий мира, предупреждая свои войска об опасности: «Форзихт, Кольпак!» («Осторожно, Ковпак!»). Вот почему гитлеровское командование принимало полторы-две тысячи рейдирующих ковпаковцев за двадцатитысячную армию (как было в Карпатах) и на уничтожение этих полутора-двух тысяч бросало пятидесятитысячную армию карателей с артиллерией, танками и авиацией.

Словом, воевали мы, ковпаковцы, легко, изобретательно. Думается, если бы все партизаны, все наземные войска умели так воевать, как ковпаковцы, война могла бы кончиться намного раньше и потери были бы намного меньше. И каждый раз, вспоминая об этих победах, я с огорчением думаю: как жаль, что наше военное командование на всех этапах послевоенной истории традиционно ничего не хочет знать о такой высокоэффективной тактике ведения войны и не учит Российскую Армию вести войну нестандартным, то есть партизанским, способом – побеждать врага малой кровью».

***

В годы Великой Отечественной войны диверсии, как уже было отмечено, стали наиболее эффективным способом дезорганизации работы вражеского тыла. Во многих партизанских бригадах и отрядах имелись специальные диверсионные подразделения – роты (взводы). Кроме того, на оккупированной территории действовали также отдельные диверсионные или диверсионно-разведывательные группы.

Эффективность диверсионных акций находилась в прямой зависимости от наличия у партизан взрывчатки, мин и различного рода подрывной техники, уровня обученности личного состава приемам их применения, а также степени охраны противником железнодорожных коммуникаций и других тыловых объектов.

Партизаны организовывали подрывы не только на железнодорожных линиях. Многие диверсионные группы успешно минировали шоссейные и грунтовые дороги. Тактика их сводилась к следующему. После предварительной разведки подступов к объекту и тщательного изучения режима его охраны группа в наиболее благоприятный для себя момент выходила на железную или шоссейную дорогу, закладывала мину или другое подрывное устройство, а затем отходила в условленное место, откуда можно было наблюдать за результатом диверсии и затем незаметно скрыться.

В первые месяцы борьбы в тылу врага партизаны использовали в основном самодельные, а также некоторые армейские табельные мины, которые предназначались для других целей и поэтому не всегда могли удовлетворять их требованиям. Проявляя сметку и изобретательность, партизанские умельцы усовершенствовали многие образцы имевшейся в отрядах минно-подрывной техники. В результате арсенал партизанских диверсионных групп пополнился необходимыми, порой совершенно неожиданными видами мин, секрет которых был известен только изобретателю и исполнителю диверсионной акции.

Помимо взрывных устройств, партизаны довольно успешно применяли для диверсий всевозможные подручные средства. В некоторых бригадах (отрядах) имелись специальные мастерские, в которых ковали различные клинья для крушения эшелонов на железных дорогах, изготавливали всевозможные «ежи» и «шипы» для прокола шин автомобилей и другие несложные приспособления. Партизаны перекапывали дороги, подпиливали и сжигали деревянные мосты, растаскивали рельсы, выкалывали и сжигали шпалы, что приводило к крушениям воинских эшелонов и уничтожению живой силы и боевой техники врага. Одновременно с этим они рвали телефонные и телеграфные провода, подпиливали и сваливали опорные столбы вражеских линий связи.

Объектами диверсий, помимо коммуникаций и линий связи, являлись различного рода склады, хранилища, аэродромы, транспортная и боевая техника, электростанции и военно-промышленные предприятия. Для их разрушения применялись те же взрывные устройства и простейшие приспособления, гранаты, особенно противотанковые. Широко использовались изготовленные кустарным способом термитные шашки, бутылки с горючей смесью.

В последующем, начиная со второй половины 1942 г., когда начали функционировать Центральный и местные штабы партизанского движения и на вооружение партизан стала поступать из советского тыла современная подрывная техника (мины замедленного действия с электрочасовым или химическим взрывателем, магнитные мины и другие специально изготовленные для партизан взрывные устройства), диверсионная деятельность получила более широкий размах.

Организуя подготовку массированных ударов по вражеским железным дорогам, штабы партизанского движения, командиры соединений стремились обеспечить советских патриотов соответствующими рекомендациями по тактике штурма этих коммуникаций. Был обобщен богатый опыт диверсионной деятельности партизанских отрядов, и на основе его с учетом характера местности, а также системы охраны того или иного участка коммуникаций выработаны рекомендации. Соединениям белорусских партизан, например, был предложен один из возможных вариантов боевого порядка при подрыве полотна железной дороги. В частности, отрядам рекомендовалось иметь группы: ударную, штурмовую, прикрытия флангов, тылового прикрытия, несколько вспомогательных групп, а также заслоны, выставляемые на прилегающих к объекту нападения дорогах. Наиболее подготовленный личный состав предлагалось включать в состав ударных групп.

Развитие тактических приемов диверсионной деятельности во многом зависело от обстановки на временно оккупированной немецко-фашистскими войсками советской территории, изменений в системе охраны коммуникаций, транспорта и других объектов во вражеском тылу, оснащения партизанских формирований более эффективными видами минно-подрывной техники и оружия. Если в период становления партизанского движения советские патриоты, как правило, действовали разрозненными группами, отдельными отрядами, применяя преимущественно тактику мелких диверсий, то в последующем, с созданием штабов партизанского движения, все чаще усилия отрядов и бригад стали объединяться общим замыслом, а диверсионные действия проводиться в форме крупных, массовых операций. Успех диверсионных действий партизан во многом зависел также от организации разведки и других видов боевого обеспечения, улучшения планирования и совершенствования управления партизанскими формированиями.

Значительный интерес представляет тактика массовых диверсий. 14 июля 1943 г. начальник ЦШПД подписал приказ «О партизанской рельсовой войне». Основная цель операции – «массовым повсеместным уничтожением рельсов... сорвать все замыслы врага, поставить его в катастрофическое положение». В этом приказе говорилось: «Уничтожение рельсов производить на основных магистралях, запасных, подъездных, вспомогательных, деповских путях, уничтожать запасные рельсы, исключая для противника возможность перешивания и маневрирования рельсами».

Начать «Рельсовую войну» ЦШПД намечал в первых числах августа, но Сталин рекомендовал приступить к операции немного раньше, во взаимодействии с наступлением Красной Армии. Верховный Главнокомандующий оценил взаимодействие партизан с Красной Армией как первую крупную, совместно разработанную стратегическую операцию по разгрому противника.

Первый удар «Рельсовой войны» в ночь на 22 июля 1943 г. нанесли орловские партизаны. Остальные партизанские силы, за исключением украинских, литовских, молдавских и эстонских, начали «Рельсовую войну» в ночь на 3 августа. Всего в операции было задействовано 167 партизанских бригад и отдельных отрядов общей численностью 95 615 человек.

7 августа 1943 г. начальник ЦШПД доложил Сталину, что «план уничтожения 213 тысяч рельсов будет выполнен до середины августа». Однако, по сводкам ЦШПД, этот план был выполнен только к середине сентября. По данным противника, партизаны в августе подорвали только около 25 тысяч рельсов.

К сожалению, катастрофы у противника не получилось. По данным ЦШПД, белорусские, смоленские и орловские партизаны с 3 августа по 16 сентября подорвали в тылу вражеской группы армий «Центр» более 160 тысяч рельсов, по данным противника, – 20,5 тысячи. Но зато белорусские партизаны в августе совершили только 467 крушений поездов вместо 743, которые они произвели в июле 1943 г. В результате противник доставил войскам этой группы войск в августе 2159 поездов, в то время как в июне того же года, когда еще не было подготовки к партизанской «Рельсовой войне» и враг готовился к наступлению на Курской дуге, на фронт было доставлено 1822 поезда, а в июле, когда началось сражение на Курской дуге, напрягая все силы, оккупанты доставили войскам 2282 поезда. Следовательно, в результате огромного напряжения сил, расхода партизанами значительных средств группе армий «Центр» было доставлено в августе 1943 г. на 336 поездов больше, чем в июне, и только на 123 поезда меньше, чем в июле: пропускная способность была снижена по сравнению с июлем всего менее чем на 6%.

Характерно, что белорусские и другие участвовавшие в этой операции партизаны отнеслись к ней с большим энтузиазмом. Могли бы значительно перевыполнить план подрыва рельсов, но им так и не было доставлено нужного количества боеприпасов. Поэтому белорусские, калининские, смоленские и орловские партизаны подрывали рельсы вместо организации крушений поездов. Это привело к значительному снижению потерь противником так нужных ему паровозов, перевозимых грузов и не отражалось на моральном состоянии перевозимых войск. Во-первых, при подрыве рельсов 200-граммовыми и тем более 100-граммовыми толовыми шашками рельсы вовсе не уничтожались, а выбивался кусок длиной 25-35 см. Немцы опиливали рельсы и сваривали их термитом. Более того, они изобрели накладной мостик длиной 80 см и массой около 20 кг, накладывали его на подорванные рельсы и пропускали по ним поезда.

Вместо массового подрыва рельсов украинские партизаны в это время осуществили крупные операции с крушениями поездов. Особенно успешно партизанским соединением под командованием А.Ф.Федорова была осуществлена операция «Ковельский узел». Во время напряженных боев на Курской дуге и на первом этапе освобождения Левобережной Украины диверсионные группы этого соединения подорвали 274 немецких эшелона. Пропускная способность важнейшей железнодорожной магистрали Ковель – Сарны – Киев уменьшилась в 6 раз, дороги Ковель – Ровно – более чем в 2 раза.

П.П.Вершигора во время карпатского рейда захватил дневник немецкого майора Дормана, в котором была и такая запись: «Узловые станции Ковель и Ровно парализованы с августа... Становится страшно обозревать местность, когда едешь. Повсюду остатки разрушения поездов. Ни одного дня в моем районе без железнодорожных катастроф. Русские партизаны устанавливают адские мины, которые мы отказались удалять и которые должны взорваться.

Некоторое время в Белоруссии и некоторых районах Украины было даже известное облегчение. Партизаны сотнями взрывали рельсы. Это плохо было для восстановительных работ, но хорошо для поездов... И вообще, если бы не было мин, партизаны не могли бы совершить ничего особенно вредного. Они причиняют нам непоправимый вред минами и при этом сами остаются невредимыми».

Получалась парадоксальная картина. Во время операции «Рельсовая война» отступающие немецкие войска подрывали рельсы на контролируемых ими магистралях, эвакуировали в Германию рельсы недействующих путей. А в это время некоторые партизанские формирования подрывали рельсы на запасных и второстепенных путях.

К тому времени на временно оккупированной территории Советского Союза находилось свыше 10 млн. рельсов, подрыв 200-300 тысяч в месяц составлял вывод из строя только 2-3% рельсов.

Партизаны быстро поняли, что при недостатке взрывчатых веществ их выгоднее расходовать на крушения поездов и на другие диверсии, а не на подрыв рельсов.

Украинский штаб партизанского движения, писал И.Г.Старинов, получив на свой запрос ответ из Центрального управления военных сообщений, что на временно оккупированной территории Украины находится более 4 млн. штук рельсов, при плане подрыва 87 тысяч штук рельсов, «записанных» за партизанами Украины, решил применить тактику диверсий. Названная цифра (87 тысяч) составляла всего 2% от общего количества рельсов. А вот паровозов на всей оккупированной территории было менее 5 тысяч. При острой ограниченности взрывчатки целесообразнее было производить крушения поездов, чем подрыв рельсов. Поэтому «Рельсовую войну» превратили в «Войну на рельсах».

В операции «Рельсовая война» партизаны за 45 суток подорвали 132 832 рельса, а во второй операции – «Концерт» – 77 884 рельса почти за четыре месяца. Следовательно, во второй операции белорусские партизаны в месяц в среднем подрывали в 4,5 раза меньше, чем в первой. Заметим, что, резко снижая количество подрываемых рельсов, белорусские партизаны увеличивали крушения поездов. Так, если в августе 1943 г., когда они подорвали наибольшее количество рельсов, белорусские партизаны произвели 467 крушений поездов, то в сентябре – уже 789, в октябре – 832, ноябре – 779, декабре – 713.

Уменьшение количества подрываемых рельсов и увеличение количества крушений поездов дало весьма положительные результаты. Если в августе группе армий «Центр» было доставлено 2159 поездов, то в сентябре только 1532, октябре – 1352, ноябре – 1457, декабре – 1732 поезда.

Итак, основными видами нарушения работы железнодорожного транспорта были крушения поездов, взрывы мостов, уничтожение локомотивов, а не массовый подрыв рельсов, зачастую в тупиках и на запасных путях. Акция «Рельсовая война», проводимая как типичная советская кампания (кто больше подорвет рельсов и кто вперед отрапортует) была недостаточно хорошо продумана, а вследствие этого идея оказалась искажена и дискредитирована. Это при том, что к 14 января 1942 г. в тылу группы армий «Центр» оккупанты восстановили лишь слабо разрушенные участки железных дорог. 53,5% захваченных врагом участков не эксплуатировались. Аналогичная обстановка была в тылу и других групп армий оккупантов.

Из-за отсутствия единого плана вывода из строя коммуникаций противника, недостатка у партизан минно-взрывных средств, разобщенности в действиях партизанских формирований, проведенных в ходе «Рельсовой войны» акций было явно недостаточно, чтобы перекрыть вражеские коммуникации.

Для этого, по утверждению И.Г.Старинова, необходимо было в 3-4 раза увеличить количество плановых диверсий, осуществляя их круглосуточно, а не только в ночное время с использованием мин замедленного действия, скоростных и управляемых мин.

По данным Г.Теске, партизаны на железных дорогах в тылу группы армий «Центр» в июне 1943 г. подорвали 44 моста, повредили 298 паровозов, 1223 вагона, 588 раз прерывали движение на участках на 12 часов, 114 раз – на 24 часа, 44 раза – более чем на 24 часа.

В результате всех диверсий пропускная способность железных дорог в тылу вражеской группы армий «Центр» снизилась почти на 40%. При этом оккупанты испытывали острый недостаток в паровозах и вывозили в Германию рельсы.

Следовательно, для того чтобы полностью парализовать железнодорожное движение в тылу группы армий «Центр», необходимо было только улучшить планирование диверсий и увеличить их количество всего в 2 раза.

На практике партизаны значительно расширили диапазон диверсий, не связывая его только с подрывом рельсов. Наибольший эффект достигался, когда диверсиями планомерно охватывался подвижной состав и весь комплекс станционных и линейных сооружений.

В декабре 1943 г. ЦШПД обобщил опыт «рельсовых ударов» летом и осенью 1943 г., подвел их политические и военные итоги. В указаниях штабам подчеркивалось, что сила воздействия на вражеские коммуникации заключается в их разносторонности и повсеместности.

Не рассматривая специально вопрос эффективности «Рельсовой войны» (он по-прежнему требует специальных исследований), мы отметили лишь особенности практики. Ориентировка партизан при недостатке взрывчатки на крушения подвижного состава, а не на повсеместный подрыв рельсов, предпринятая Украинским штабом партизанского движения, была более целесообразной в сложившейся обстановке, чем решение ЦШПД.

За время войны, по неполным данным противника, советские партизаны произвели свыше 18 тысяч крушений поездов. При этом в первые полтора года войны – только около 3 тысяч, а в 1943 г. – 9600 крушений. Крушения поездов наносили противнику урон в живой силе, боевой технике, военных грузах, а также сильно уменьшали пропускную способность железных дорог и морально воздействовали на перевозимые войска.

Крушениями поездов и взрывами мин под эшелонами, по данным группы исследователей, было вызвано 6896 перерывов движения на железнодорожных направлениях, или 65,6%; разрушениями мостов – 18%, подрывами рельсов – 10%, прочими видами диверсий и нападениями на станции – 6,3%.

По донесениям командиров, партизанами было захвачено или подорвано 65 тысяч грузовых и легковых автомобилей, уничтожено или выведено из строя 4538 танков, 1100 самолетов. Крушениями и другими диверсиями партизаны вывели из строя на разные сроки более 19 200 паровозов, при этом безвозвратные потери – 2400 паровозов.

Вместе с тем нельзя не отметить один из наиболее важных результатов «Рельсовой войны», который заключался в том, что гитлеровцы вынуждены были всемерно усилить оборону железнодорожных коммуникаций, привлекая для этого значительные силы.

Важнейшим результатом партизанской войны явилось отвлечение значительных сил противника на охрану тыла и активную борьбу против партизан. На борьбу с партизанами враг выделял не только специальные охранные дивизии, полицейские части, но и полевые войска, которые осуществляли карательные операции.

25 октября 1941 г. Ставка главного командования германских сухопутных войск издала директиву «Основные положения борьбы с партизанами». Она содержала подробные указания о том, как оборонять пути сообщения, и устанавливала средние нормы войск их охраны – примерно один батальон на 100 км железнодорожных путей. Так противником была образована «линия фронта» вдоль железнодорожных коммуникаций. К концу 1941 г. оккупанты восстановили около 5 тысяч км железных дорог. Их они и охраняли. Не восстановленные железные дороги оставались без охраны, но некому и нечем их было заблаговременно минировать.

К весне 1943 г. длина эксплуатируемых и охраняемых оккупантами железных дорог превысила 20 тысяч км. При этом, в связи с активными диверсионными действиями партизан, плотность охраны на особо важных коммуникациях достигала до одного полка и даже свыше на 100 км пути, но при такой плотности охраны противнику не удалось защитить свои даже наиболее важные коммуникации от воздействия партизан. На многих участках охрана усиливалась вырубкой леса вдоль дорог, а на некоторых участках завалами и проволочными заграждениями. Но и они не спасали от проникновения мужественных советских партизан-диверсантов. В 1943 г. противник уже охранял и важные для него автомобильные дороги. Так, с весны 1943 г. он был вынужден оборонять до 20 тысяч км железных и не менее 10 тысяч км автомобильных дорог.

Противнику приходилось оборонять железные дороги не только от партизанских формирований, базировавшихся в партизанских краях и районах, но и от рейдирующих отрядов и соединений, держать крупные гарнизоны в городах, где действовали партизанские подпольщики. Все это привело к отвлечению значительных сил гитлеровцев от фронта. По подсчетам П.К.Пономаренко, «для борьбы против советского населения, оказавшего гитлеровцам ожесточенное сопротивление, оккупанты бросили в общей сложности более 50 дивизий». Эти данные относятся к середине 1943 г.

Примером умелого планирования диверсионной деятельности стало участие советских партизан в Белорусской операции («Багратион»). Накануне ее начала, в ночь на 20 июня 1944 г., по единой команде почти все партизанские бригады и отдельные отряды на территории Белоруссии провели массовые диверсии: разрушения железнодорожной колеи, мостов, минирование путей на важных направлениях в тылу группы армий «Центр». За одну ночь было подорвано 40 тысяч рельсов. Полностью прекратилось движение на железных дорогах Орша – Борисов, Молодечно – Полоцк, Орша – Могилев, Молодечно – Аида, Барановичи – Осиповичи, Барановичи – Лунинец, Старушка – Уречье и др. Рокадная железная дорога не действовала больше до захвата ее советскими войсками. На перегонах остались «замороженными» 10 вражеских эшелонов с военными грузами.

Завершая эту главу, следует отметить, что в годы войны качественно изменилось содержание понятия «диверсия». Если ранее, во времена Д.Давыдова и К.Клаузевица, под словом «диверсия» подразумевались такие действия во вражеском тылу, в результате которых значительные силы противника отвлекались от конкретного объекта, определенного участка театра войны, то теперь под диверсиями, прежде всего, понимаются действия по дезорганизации вражеского тыла, нанесению потерь и материального ущерба противнику без вступления с ним в боевое столкновение.

Опыт Великой Отечественной войны показал, что при всем разнообразии способов боевых партизанских действий их можно сгруппировать по двум признакам: без боевого соприкосновения с противником и при непосредственном боевом соприкосновении с ним. К первым относятся диверсии, ко вторым – засады и налеты, оборонительный и наступательный бой и др.

Наибольшего успеха партизаны добивались в том случае, когда эти способы боевых действий применялись ими внезапно, а удары наносились по многочисленным и разнообразным объектам на максимально большой территории.

Диверсии стали основным способом выполнения партизанами боевых задач. Особенно значительные результаты были получены на железнодорожных коммуникациях во вражеском тылу. Диверсии вызывали чувство страха и неуверенность у гитлеровцев, поднимали дух советских людей и тем способствовали развертыванию партизанского движения. Они заставляли противника расходовать огромные силы и средства на охрану своего тыла, особенно коммуникаций и др.

Технически хорошо подготовленные диверсии, совершаемые небольшой группой партизан, зачастую давали гораздо больший эффект, чем бой целого партизанского соединения с войсками противника.

Практика диверсионных операций, осуществление плановых массовых диверсий доказали, что воздействие на тылы противника с их помощью имеет оперативный и даже стратегический характер.

Успешные боевые действия партизанских формирований в тылу сильного противника были возможны при условии оснащения партизан техническими средствами, наличия заранее подготовленных партизанских кадров, владеющих специальным вооружением и техникой.

Как свидетельствует опыт Великой Отечественной войны, наиболее эффективное использование партизанских сил в интересах регулярных войск возможно только при наличии централизованного руководства ими и планировании партизанской борьбы. В первые 2 года войны система управления партизанскими силами практически отсутствовала. Не было надежной связи с большинством партизанских формирований, что исключало возможность постановки им боевых задач в интересах операций, проводимых войсками.

Положение несколько улучшилось с созданием ЦШПД и фронтовых штабов, преобразованием последних в 1943 г. в республиканские и областные, обеспечением партизанских формирований радиостанциями, использованием для связи с ними самолетов.

В годы войны взаимодействие партизанских сил с регулярными войсками, в зависимости от цели и размаха действий Красной Армии, подразделялось на стратегическое, оперативное и тактическое.

Стратегическое руководство осуществлялось ЦШПД на основе единого замысла Верховного Главнокомандования для оказания содействия войскам в достижении цели стратегической операции, кампании или войны в целом. На осуществление стратегических планов была направлена известная директива, специальное постановление ЦК ВКП(б) об организации борьбы в тылу германских войск, об этом же говорилось на совещаниях в августе – сентябре 1942 г. при ЦШПД с участием командиров и комиссаров партизанских формирований. Совещания были посвящены не только обобщению опыта партизанской борьбы, но и определению основных направлений боевой деятельности партизан в соответствии со стратегическими замыслами Верховного Главнокомандования.

В приказе НКО от 5 сентября 1942 г. «О задачах партизанского движения» подчеркивалось, что в тылу противника оно становится одним из решающих условий победы над врагом, что разгром немецко-фашистских армий «может быть осуществлен только одновременными боевыми действиями Красной Армии на фронте и непрерывными ударами партизан по врагу с тыла».

Цель приказа заключалась в улучшении координации действий партизан и войск. Отныне Верховный Главнокомандующий в своих приказах ставил задачи не только армии, но и партизанам. В ходе войны практиковалась разработка планов взаимодействия партизан с войсками фронтов, которые утверждались ЦК партии и ГКО, как, например, план боевых действий украинских партизан в 1943 г. Были и планы боевого использования крупных партизанских группировок в интересах определенных операций фронтов. Начиная с 1943 г. они разрабатывались партизанскими штабами и их представителями при военных советах фронтов (Курская битва, Смоленская наступательная операция и др.).

Действия партизан, направленные на оказание помощи войскам в проведении наступательных операций, осуществлялись в два этапа: первый – период подготовки наступления, второй – в ходе наступления.

В оборонительных операциях главной целью партизан было снижение наступательных возможностей противника и создание частям Красной Армии благоприятных условий для успешного отражения ударов врага. Основными задачами партизан при этом являлись: ведение разведки для вскрытия группировок противника; определение направления их главных ударов; затруднение перегруппировки сил и средств врага, деморализация его войск; срыв снабжения войск в ходе наступления; отвлечение сил на охрану тыла и др.

Тактическое взаимодействие между партизанами и частями (соединениями) регулярных войск осуществлялось при выполнении ими общей боевой задачи. Начало такому взаимодействию было положено уже в зимней кампании 1941/42 г. (контрнаступление под Москвой) и широко практиковалось в ходе войны.

Хорошо известен опыт организации крупномасштабного взаимодействия партизан Белоруссии с частями Красной Армии в операции «Багратион» при подготовке и проведении ее в период с 30 мая по июль 1944 г. включительно. В ней впервые в истории войн в широком масштабе сочетались удары с фронта с ударами в тылу врага.

Оборона противника была хорошо организованной, заранее подготовленной, глубокоэшелонированной. Сильно развитая в инженерном отношении, она состояла из нескольких рубежей и простиралась в глубину на 250-270 км. В немецкой группировке насчитывалось 1 миллион 200 тысяч человек, 9500 орудий, 900 танков, 1350 боевых самолетов.

Ставка ВГК планировала провести в Белоруссии ряд операций на окружение крупных группировок в короткие сроки. Для этого требовалось достичь высоких темпов наступления, что было трудно в условиях лесисто-болотистой местности. Необходимы были согласованные действия партизан по захвату и удержанию до подхода войск мостов, переправ, бродов на водных преградах в полосах наступления фронтов и армий.

На территории республики к тому времени действовали 150 партизанских бригад и 49 отдельных отрядов общей численностью свыше 143 тысяч человек.

По другим данным, к началу летнего наступления 1944 г. на территории Белоруссии действовали 272 490 партизан, объединенных в 150 партизанских бригад и 49 отдельных отрядов, имевших подготовленный резерв в 250 тысяч человек. Расхождение более чем на 100 тысяч человек возникло, видимо, потому, что ЦШПД относил к числу партизан не только тех, кто с оружием в руках сражался против фашистов, но и всех активно помогающих партизанам продовольствием, фуражом и т.д.

При подготовке операции и в ходе нее партизаны оказали большую помощь командованию Красной Армии в добывании сведений об обороне противника, силах и средствах немецкой группы армий «Центр», ее резервах. Для установления и поддержания связи по инициативе советского военного командования в штабы партизанских формирований были направлены представители фронтового и армейского командования с радиостанциями. На встречах они передавали шифродокументы для радиосвязи, включали в группы своих радистов с радиостанциями. Проводились специальные совещания с участием партизанских представителей, где намечались совместные боевые операции, мероприятия по срыву перевозок противника по железной дороге, решались вопросы выделения партизанам оружия и боеприпасов и даже армейского пополнения.

Применялись и такие способы связи регулярных войск с партизанскими формированиями, как: совместное размещение командных пунктов армейского и партизанского командования; создание специальных органов управления; направление самолетов в штабы партизанских формирований; высылка партизан-разведчиков для встречи и сопровождения передовых частей армии; подача сигналов целеуказаний для авиации; непрерывная взаимная информация командиров и штабов партизанских и армейских сил.

Что касается специальных органов управления, то при военных советах фронтов были созданы представительства Белорусского ШПД – оперативные группы (ОГ БШПД), а при подпольных обкомах – военно-оперативные отделы.

Практика показала, что всего этого оказалось недостаточно. Для поддержания тесного взаимодействия требовалось, чтобы боевые действия партизан включались в общий план операций наступающих фронтов и армий. Требовалась не только систематическая связь, но и взаимодоговоренность о совместных ударах по врагу с фронта и с тыла.

К сожалению, недооценивая возможности партизан, многие армейские командиры пренебрегали вопросами организации взаимодействия с партизанскими формированиями, не велась разведка в интересах партизан силами и средствами фронтов. Так, весной 1944 г. немцы предприняли крупнейшую карательную акцию по ликвидации партизан Полоцко-Лепельской зоны, и только спешно предпринятые по указанию командующего 1-м Прибалтийским фронтом частные наступательные действия стрелковых соединений и удары бомбардировочной авиации по скоплениям фашистских войск спасли партизан от полного истребления. Этот факт характерен, ибо гитлеровское командование считало, что фронт в Белоруссии стабилизировался, на этом направлении Красная Армия будет проводить только вспомогательно-сковывающие операции, и стремилось использовать затишье на фронте для очистки своих тылов от партизан до начала активных боевых действий. Вплоть до июня 1944 г. борьбой с партизанами и обороной коммуникаций здесь в общей сложности занимались более 9 фашистских дивизий.

В группировку советских войск, привлекаемых к разгрому врага в Белоруссии, входили 1-й Прибалтийский, 3, 2 и 1-й Белорусские фронты, в составе которых было 20 общевойсковых, 2 танковые и 5 воздушных армий. Эта группировка имела 166 дивизий, 12 танковых и механизированных корпусов, 7 укрепленных районов и 21 бригаду. В полосе 1-го Прибалтийского фронта действовала 51 партизанская бригада и 6 самостоятельных отрядов в составе 41 тысячи человек. В полосе действий 3-го и 2-го Белорусского фронтов действовало 18 партизанских бригад и особый партизанский полк С.В.Гришина. Наиболее компактная группировка партизанских сил была в Северном Полесье, в полосе действий 1-го Белорусского фронта – 39 партизанских бригад и 155 отрядов общей численностью 28 440 человек.

Партизаны занимали очень удобное положение для нападения на все коммуникации немецко-фашистских войск. Детально зная обстановку, они могли выводить советские войска на фланги и тылы войск противника, удерживать переправы, оказывать поддержку в освобождении населенных пунктов, вести разведку противника и др. И такая задача Ставкой ВГК партизанам Белоруссии была поставлена. К концу мая 1944 г. БШПД были разработаны планы действий партизанских бригад и отрядов в период наступления советских войск в Белоруссии и массированного удара по вражеским железнодорожным коммуникациям. Последний был направлен на выполнение конкретных указаний Ставки ВГК. К его реализации приступили за 3 дня до начала операции «Багратион».

Началу действий партизан положила директива ЦК КП(б) №1972 от 8 июня 1944 г. всем подпольным органам и партизанским формированиям. В ней говорилось: «Нанести всеми силами мощные удары по железнодорожным коммуникациям противника согласно плану и парализовать его перевозки. Первый удар нанести в ночь на 20 июня 1944 г., в дальнейшем наносить непрерывные удары согласно планам оперативных групп БШПД, добиваясь полного срыва перевозок противника».

Были проведены предварительные мероприятия по материальному обеспечению операции. Так, в полосе 1-го Прибалтийского фронта партизанским бригадам было заброшено 81 тонна боевых грузов, в т.ч. 17 тонн взрывчатки, что позволило партизанам мощным одновременным ударом вывести из строя и уничтожить 15 632 рельса. Уже в ходе наступления дополнительно было перебито 9779 рельсов, взорвано 8 железнодорожных мостов, 3500 шпал, 137 телеграфных столбов, пущено под откос 15 эшелонов с живой силой и техникой врага. В итоге часть железнодорожных коммуникаций была полностью выведена из строя, пропускная способность остальных была сокращена в 3 раза. Партизаны выполнили свою задачу – сорвали перевозки войск, техники и грузов железнодорожным транспортом, не допустили переброску его резервов. В то же время в ходе взаимодействия с наступающими войсками было уничтожено 72 автомашины, 10 танков, 5 бронемашин, разрушено 37 мостов.

Аналогичная картина складывалась в полосе действий других фронтов. Партизаны полностью вывели из строя железнодорожные линии Орша – Могилев, Орша – Борисов, парализовали перевозки противника на участке Полоцк – Молодечно, Крулевшизна – Воропаево – Вильнюс, Минск – Барановичи, Осиповичи – Барановичи, Пинск – Брест и др.

Начальник транспортного управления немецкой группы армий «Центр» впоследствии писал, что молниеносно проведенная в ту ночь крупная операция партизанских отрядов вызвала полную остановку железнодорожного движения на всех важных коммуникациях, ведущих к районам прорыва.

Зарубежные историки отмечали, что еще до того, как Красная Армия начала наступление в Белоруссии, боеспособность немцев на фронте была значительно ослаблена действиями партизан в тылу. В ночь на 20 июня партизаны совершили более 10 тысяч рейдов, перерезав все линии связи и снабжения немецкой армии, парализовав тем самым деятельность немецкого командования в самый ответственный момент.

Чтобы обеспечить бесперебойную работу агентурной партизанской разведки в период непосредственной подготовки операции «Багратион», в расположение партизан Белоруссии было переброшено 196 радистов, а непосредственно в западные области Белоруссии – 11 организаторских групп. Накануне операции партизаны сообщили командованию Красной Армии о расположении 33 немецких штабов, 30 аэродромов, 70 крупных складов, составе 900 вражеских гарнизонов и около 240 частей, направлении движения и характере перевозимых грузов 1642 эшелонов противника.

В ходе общего наступления, начатого 23 июня 1944 г., партизаны продолжали выполнять поставленные ранее задачи, одновременно отвлекая на себя значительные силы немецко-фашистских войск. Только партизаны Бегомльско-Борисовской зоны в полосе 3-го Белорусского фронта в ходе первого этапа операции «Багратион» отвлекли на себя и продержали долгое время более чем 80-тысячную фашистскую группировку, оказав помощь войскам фронта при прорыве.

На втором этапе операции характерны тактические действия партизан по захвату и удержанию населенных пунктов, находившихся в глубине обороны противника, где он рассчитывал задержать свои войска. Войска противника дробились на мелкие группы и не могли оказать сопротивления на промежуточных рубежах.

Победоносное завершение Белорусской операции привело к полному разгрому группы армий «Центр», что явилось не меньшей катастрофой для немцев, чем битва на Волге. Г.К.Жуков впоследствии писал: «Разгром немецкой группы армий «Центр» проходил в тесном взаимодействии с белорусскими партизанами. В ходе подготовки и ведения наступления наших войск белорусские партизаны провели ряд операций на железных и шоссейных дорогах, разрушая мосты и важные железнодорожные сооружения. Они пустили под откос около 150 эшелонов с войсками и боевой техникой противника. Активные действия партизан на тыловых путях немецко-фашистских войск парализовали деятельность снабжающих органов и перевозки, что еще больше подорвало моральное состояние немецких солдат и офицеров».

Бывший фашистский генерал Л.Рендулич вынужден был признать, что «история войн не знала ни одного примера, когда партизанское движение играло бы такую большую роль, какую оно сыграло в сражениях за Белоруссию в последней мировой войне. Взаимодействие партизан с частями Красной Армии представляет собой нечто совершенно новое в военном искусстве».

Характерной чертой организации взаимодействия партизанских формирований с армейскими частями являлось то, что кроме частных планов действий партизан в полосе каждого фронта БШПД был разработан и согласован с командующими фронтами общий план в интересах всей стратегической операции. Опыт белорусских партизан убедительно показал, что сохранить превосходство над противником или создать выгодное соотношение сил и средств можно не только разгромом наступающих частей врага, но и изоляцией их от тыла, сокращением притока свежих резервов, т.е. борьбой на коммуникациях.

Оснащение партизан минно-подрывной техникой и радиотехническими средствами позволяло военному командованию эффективно использовать их по своим планам. Особое значение приобретала партизанская разведка в период подготовки и ведения наступательных операций на том или ином ТВД.

Опыт Белорусской операции показал, что для успешных согласованных действий регулярных войск и партизанских формирований организации связи между командованием армий и оперативных групп БШПД недостаточно. Связь взаимодействия должна быть организована более тесно между партизанами и соединениями войск первого эшелона и штабом армии, между партизанами и соединениями армии второго эшелона при вводе последних в сражение, что позволяет направлять усилия партизан на решение боевых задач. А это – нарушение путей сообщения в целях затруднения перегруппировки и снабжения войск противника; захват и удержание переправ до подхода передовых частей наступающих войск фронта; получение разведданных об оборонительных укреплениях на промежуточных рубежах и отдельных опорных пунктах в полосе наступления войск фронта; блокирование ряда опорных пунктов и городов, занимаемых отступающими частями врага, овладение ими совместно со своими войсками; дезорганизация тыла и связи; помощь в ликвидации разрозненных очагов и групп сопротивления, решении ряда частных тактических и общих задач наступательных операций.

В целом партизанское движение и партизанская борьба играли важную роль в общих стратегических планах и расчетах Верховного Главнокомандования и принимались во внимание при разработке крупных наступательных операций, проводившихся на советской территории.

Нельзя не отметить, что на выработку организационной структуры партизанского движения и приведение ее в соответствие с характером войны и потребностями фронтов, как отмечают исследователи, ушло почти 2 года.

Накануне Великой Отечественной войны наша страна оказалась слабо подготовленной к ведению партизанской борьбы, несмотря на накопленный громадный теоретический и практический опыт. Руководству страны пришлось организовывать борьбу советских людей в тылу врага уже в ходе развернувшихся боевых действий ценой огромных усилий и материальных затрат.

Сказалась недооценка нашей военной теорией в предвоенные годы роли партизанской борьбы, отсутствие в результате репрессий партизанских кадров, способных организовать и успешно вести партизанские действия, что отрицательно повлияло на их результативность в первые месяцы войны. Последовало поспешное создание многочисленных партизанских формирований, когда патриоты горели желанием громить немецко-фашистских захватчиков, но не располагали для этого ни опытом, ни реальными возможностями. Большинство таких формирований не имело радиосвязи с «Большой землей», плохо снабжались оружием, минно-подрывной техникой, материальными средствами из тыла страны. В тактике партизан главенствовали приемы времен Гражданской войны, в то время как новые условия требовали новых способов боевых действий.

Серьезный ущерб партизанской борьбе наносило отсутствие системы оперативно-стратегического руководства партизанскими силами, ошибки и некомпетентность руководства в определении тактики, материально-техническом снабжении.

В частности, недооценка партизанского движения как одного из средств борьбы с противником явилась следствием военной доктрины, заключающейся в том, что «если империалисты развяжут против Советского Союза войну, то она будет проходить только на вражеской территории».

Другой причиной недооценки партизанского движения была распространенная в руководящих кругах точка зрения, что в условиях войны больших армий, с массовым применением танков и авиации, партизанские действия не смогут стать фактором, сколько-нибудь влияющим на ход войны.

Доктрина игнорировала создание партизанских формирований, чтобы в случае вражеского нападения развернуть в тылу агрессора организованную партизанскую борьбу в виде крупных операций партизанских сил с целью отрезать вражеские войска на фронте от источников их снабжения.

Войска, оказавшиеся в тылу противника в силу сложившейся обстановки и не имевшие возможности выйти из окружения, не переходили к партизанским действиям, оседая в глубоком тылу врага, а в значительной части распадались и попадали в плен.

Организацию партизанской войны в тылу немецко-фашистских захватчиков пришлось начинать при отсутствии нужного количества хорошо подготовленных кадров и без плана ее развертывания и ведения.

Отсутствие заблаговременно подготовленных партизанских сил и необученность войск партизанским действиям привели к тому, что противник почти без помех восстанавливал частично разрушенные железные и автомобильные дороги и, несмотря на сильно растянутые коммуникации, проходившие по районам, благоприятным для действий партизан, обеспечивал свои войска всем необходимым для ведения боевых действий.

Партизанская борьба в первый год войны была неуправляемой. В тыл противника перебрасывались слабо подготовленные или даже вовсе неподготовленные партизанские формирования без средств связи.

В силу этих объективных и субъективных причин партизанское движение, несмотря на чрезвычайные меры по внесению в него организованности, не набрало должной силы и практически захлебнулось к середине 1942 г. Вместе с тем очевидно, что именно первые, в спешке сформированные под руководством партии из советских патриотов группы и партизанские отряды, направленные в тыл врага (или оставленные на оккупированной территории при отходе наших войск), послужили основой партизанского движения и партизанской борьбы. Массовый рост партизанских сил был обеспечен за счет попавших в окружение и потерявших управление в начальный период войны армейских формирований.

Создание хоть и несовершенного, но централизованного руководства принесло движению ценную помощь в связи и снабжении. Авиация доставляла отрядам во вражеском тылу людей и технические средства. Особенно интенсивно такая поддержка велась начиная с 1943 г. Снабжение осуществлялось и через неприкрытые участки фронта. Первостепенное значение имела доставка партизанам переносных раций, позволявших им устанавливать регулярную связь с другими отрядами и «Большой землей».

Благодаря этим мерам в сочетании с огромной силы моральным подъемом от победы под Сталинградом вооруженная борьба во вражеском тылу совершила качественный скачок как в смысле массовости, так и с точки зрения ее оперативного эффекта. Она стала перерастать в народную войну, которая и явилась одной из самых характерных черт всей Второй мировой войны.

С 1943 г. по ту сторону фронта под командованием Центрального штаба сражалось более 250 тысяч вооруженных партизан. О том, что наибольший размах партизанское движение обрело лишь в 1943 г., говорят следующие данные: в партизанские формирования Белоруссии в 1943 г. вступило 60,6% партизан, в 1944 г. – 13,4%, соответственно в 1941 – 1942 гг. – 26%.

К тому времени и у партизан тоже была линия фронта, которая простиралась по периметру партизанских районов и краев. Она представляла собой завалы и мины на дорогах, засады снайперов и наблюдательные пункты. Плотность обороны в среднем была значительно меньше – 10 человек на 1 км. Оборонять приходилось до 5 тысяч км.

Одним из важнейших результатов партизанской войны в тылу фашистских оккупантов являлось создание освобожденных от врага партизанских районов и краев, где полными хозяевами были партизаны и население жило по советским законам. Эти районы и края являлись мощными бастионами, откуда советские партизаны наносили сокрушительные удары по оккупантам. Там находили приют бежавшие из фашистского ада. На освобожденной земле в тылу врага были партийные и советские органы власти, которые руководили всей борьбой с захватчиками.

Существенным результатом борьбы советского народа в тылу фашистских оккупантов является крах расчетов гитлеровцев на превращение оккупированных территорий в свою вотчину, откуда можно безнаказанно выкачивать материальные средства и людские ресурсы.

Главным видом партизанской деятельности в годы войны были диверсии на железнодорожных и шоссейных путях. Со временем (особенно в ходе операций по освобождению Белоруссии в 1944 г.) значение диверсий вышло за рамки тактического и приобрело, при массовости и одновременности акций, оперативное значение.

При этом наибольший эффект боевых действий на коммуникациях противника достигался: при комплексном воздействии на все виды транспорта, сосредоточении основных усилий на важнейших коммуникациях; правильном определении наиболее рациональных средств и способов организации диверсий; обеспечении непрерывности диверсий по времени и широкого маневра силами и средствами.

В ходе войны военизированные партизанские формирования в значительной части выполняли функции войск специального назначения. Они имели соответствующие единые органы военно-оперативного руководства, централизованную подготовку кадров и снабжение боеприпасами и вооружением.

Войсковые партизаны повсеместно поддерживали связь с местными партизанами, взаимодействовали с ними, опирались на помощь населения, получали от него продовольствие, пополнялись людскими ресурсами. Все это позволяет сделать вывод, что сущностью партизанской войны были совместные действия на коммуникациях противника в интересах регулярной армии местных партизан и специальных войсковых формирований, опирающихся на всемерную помощь и поддержку народа. Недостатки в планировании и обеспечении их действий не позволили развернуть массовые операции партизанских сил.

Партизанские формирования оказывали непосредственную помощь войскам Красной Армии ценными разведывательными данными. Их разведка, проникая во вражеский тыл, выявляла расположения фашистских войск, которые не могла обнаружить авиация.

О размахе разведывательной деятельности партизан в интересах Красной Армии можно судить по следующим фактам. В Украинский штаб в 1942 г. партизанами было направлено 165 информаций, в 1943 г. – 1200 и в 1944 г. – 1379. Особенно эффективно действовала партизанская разведка во время подготовки и в ходе наступательных операций Красной Армии. Так, белорусские партизаны при подготовке операции по освобождению Белоруссии только с 21 мая по 22 июня 1944 г. в тылу вражеской группы армий «Центр» выявили расположение 487 фашистских частей и соединений, 33 штабов, 900 гарнизонов, 985 км оборонительных рубежей, 130 зенитных артбатарей и 70 крупных складов.

В ходе битвы за Днепр украинские партизаны подготовили и удерживали до подхода частей Красной Армии 25 переправ на Десне, Днепре и Припяти.

Весьма велико было воздействие партизан на моральное состояние вражеских войск. Как отмечают английские военные исследователи Ч.Диксон и О.Гейльбрунн, «ущерб, нанесенный немецкой армии партизанской войной, нельзя определить только числом убитых и раненых и количеством уничтоженных орудий и складов. К этому еще надо прибавить потерю немецкой армией боеспособности и ударной мощи, значение которой трудно оценить в цифрах. Главное состоит в том, что ухудшилось моральное состояние солдат, которые воевали в стране, где каждый гражданин мог оказаться партизаном и каждый необычный шум – сигналом начала партизанской атаки».

Этот вывод подтверждает немецкий генерал Г.Гудериан, признавая, что «по мере того, как война принимала затяжной характер... партизанская война стала настоящим бичом, сильно влияя на моральный дух фронтовых солдат». Другой немецкий генерал, Л.Рендулич, в своей работе «Партизанская война» также признает ее огромное влияние «на фронтовые войска».

Несмотря на довоенные репрессии и ошибки в руководстве партизанскими силами, в ходе войны благодаря патриотизму советских людей партизанская война в тылу немецко-фашистских захватчиков приобрела стратегическое значение и явилась одним из решающих факторов достижения победы над агрессором.

В качестве основополагающих факторов, определяющих эффективность партизанской борьбы, необходимо отметить следующие:

– эффективность партизанской борьбы находится в прямой зависимости от партизанского движения, а в мирных условиях – от морального духа, военно-патриотического потенциала общества, степени заблаговременной подготовки армии и народа к ведению вооруженных действий партизанскими методами;

– успех боевой деятельности партизан всецело определяется централизацией управления партизанскими силами и умелой организацией взаимодействия партизан и регулярных войск;

– применение самых современных технических средств в значительной степени определяет эффективность партизанских действий.

Специально подготовленные военнослужащие, составляющие ядро местных партизанских отрядов, совместные действия местных и войсковых партизан, опирающихся на всестороннюю помощь и поддержку народа, – обязательное условие эффективности партизанской борьбы.

Анализ архивных материалов и документов, научной и мемуарной литературы показывает, что важную роль в мобилизации партизан, бойцов оперативных групп органов государственной безопасности, внутренних дел, разведорганов, личного состава армейских подразделений, действовавших в тылу противника, населения оккупированной территории СССР на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками сыграли ее политическое и морально-психологическое обеспечение, называемое в то время политической работой.

Необходимо учитывать, что на захваченной гитлеровцами территории, где до войны проживало 88 млн. человек, мощную пропагандистскую обработку населения осуществляли имперское министерство по делам оккупированных восточных областей, называвшееся «восточным министерством», и пропагандистский аппарат вермахта, которые координировали свою деятельность с министерством пропаганды Германии. В оккупационном аппарате были предусмотрены соответствующие органы, на которые возлагалось проведение пропагандистских мероприятий.

Широкий поток дезинформации о положении на фронтах, действительных и мнимых победах немецко-фашистских войск, «полном разгроме Красной Армии», военной «несостоятельности» советского командования, «полнейшем разложении» советского тыла и тому подобном преследовал цель морально-политического разложения советских людей.

Достаточно заметить, что разовый тираж газет только на Украине, по заявлению руководителя издательства при рейхскомиссариате «Украина» Ганса Юрнауэра, составлял 957 тысяч экземпляров. Как правило, это были еженедельные газеты с тиражом 5-10 тысяч экземпляров.

Активное участие в выпуске и распространении печатных пропагандистских материалов на оккупированной территории принимали и гитлеровские воинские части. О значении, которое придавало военное командование этой работе, свидетельствует тот факт, что ею должны были заниматься даже армейские батальоны, как отмечалось в «Указании для борьбы с партизанами» за № 1500/41 от 20 октября 1941 г., изданном первым отделом генштаба.

В качестве особенного фактора идеологической обработки населения следует отметить политику, направленную на оживление национализма и его проявлений. Рассматривая национализм как эффективное средство разобщения народов СССР, гитлеровцы особую ставку делали на националистов западных областей Украины, Белоруссии, Молдавии, а также прибалтийских республик, вошедших в состав Советского Союза в 1939 – 1940 гг.

Наиболее активной была агитационно-пропагандистская работа таких организаций русских националистов, как «Народно-социалистическая партия России», «Боевой союз русских националистов», «Союз борьбы против большевизма», «Национально-трудовой союз нового поколения», «Русская партия национально-трудового солидаризма», «Народный сговор», «Русская трудовая народная партия», «Русский комитет».

Не менее активно действовали украинские националисты (как бандеровцы, так и мельниковцы), организации белорусских националистов («Белорусская народная самопомощь», «Белорусская центральная Рада», «Белорусское научное товарищество», «Белорусское культурное общество»), а также польские националистические организации («Польский союз повстанцев», «Союз действительной борьбы», «Штаб Востока», «Партия гренадеров») и т.д.

Националисты издавали большое количество газет антисоветской направленности, на страницах которых помещались провокационные измышления о Красной Армии и советских партизанах. Огромными тиражами они выпускали листовки, активно использовали возможности радио, готовили на различных курсах агитаторов и пропагандистов.

Одним из направлений этой деятельности стало создание спецслужбами Германии воинских формирований из числа бывших советских военнослужащих по национальному признаку. О пропагандистском характере этих акций заявил 28 мая 1942 г. на совещании в Берлине Розенберг: «Если формирование и, в частности, распределение воинских частей уже последовало из политических соображений, а в меньшей мере из военных соображений, то и впредь судьба этих частей должна определяться, в первую очередь, с точки зрения политики».

В идеологической работе на оккупированной советской территории спецслужбы Германии широко использовали и агентуру. С ее помощью они не только изучали политические настроения советских людей, но и проводили широкомасштабные агитационно-пропагандистские кампании путем распространения листовок, воззваний, проведения бесед и т.п.

«Идеологическая» работа не была главной и определяющей в деятельности немецких спецслужб на оккупированной территории СССР, но она тщательно планировалась с учетом специфики нашей страны, расстановки национальных и иных сил.

Все это позволяет сделать вывод, что руководители гитлеровской Германии рассматривали идеологическую и морально-психологическую обработку населения оккупированной территории СССР как одно из важнейших средств укрепления тыла своей армии. Одним из направлений ее была изоляция партизан от широких народных масс. Гитлеровские спецслужбы спланировали и осуществляли целый комплекс мероприятий по компрометации партизанского движения, в том числе методами агитации и пропаганды, а также путем создания лжепартизанских отрядов, которые жестокостью по отношению к местному населению должны были оттолкнуть его от партизан.

В этих условиях трудно было переоценить роль и значение политической работы, проводимой по заданию Центра партизанскими формированиями. Занимались ею и различные группы органов государственной безопасности, работавшие во вражеском тылу.

В широко известных с первых дней войны директивных документах были определены задачи политической работы, проводимой среди населения оккупированной территории.

В августе 1941 г. Главное политическое управление Красной Армии, руководствуясь постановлением ЦК ВКП(б) от 18 июля, направило в войска директиву «О работе среди населения оккупированных областей и партийно-политическом руководстве партизанским движением». В ней предписывалось создать в политуправлениях фронтов отделы по партийно-политической работе среди населения и войск Красной Армии, действующих на территории, занятой противником, а при армиях – отделения. Главпуру РККА предлагалось укомплектовать их подготовленными политработниками, знающими язык населения оккупированных врагом областей.

На эти отделы в частях Красной Армии, оказавшихся в длительном окружении, ведущих партизанскую войну или переброшенных в тыл врага, возлагалось руководство политической работой среди населения и в партизанских отрядах в оккупированных советских районах, изучение и обобщение опыта работы среди населения и политическое руководство партизанским движением.

Директива определяла и конкретные задачи, в частности по организации печатной пропаганды. В ней предписывалось «издавать специальную литературу (памятки, листовки, обращения и т.д.) и распространять ее среди населения оккупированных областей, среди частей Красной Армии, ведущих партизанскую войну, и среди партизанских отрядов из местного населения, распространять издающиеся Главпуром РККА «Вести с Советской Родины». Снабжать оккупированные области местной и центральной печатью путем ежедневной посылки ее в ближайшие районы со специально выделенными людьми и сбрасывая ее с самолетов в отдаленные пункты».

Выполняя эту директиву, политуправления фронтов и политотделы армий в большом количестве издавали листовки, плакаты, информационные бюллетени и переправляли их в тыл врага.

В сентябре 1942 г. в составе Центрального штаба партизанского движения создается Политическое управление, реорганизованное затем в политический отдел. В числе его задач на первый план было выдвинуто руководство агитационно-пропагандистской работой среди населения в тылу врага. Политический отдел в централизованном порядке переправлял в тыл противника газеты, листовки, брошюры, плакаты, библиотечки, помогал партизанским отрядам и подпольным организациям налаживать издание газет и литературы, обеспечивал их типографскими средствами и бумагой, засылал в партизанские отряды киноаппаратуру и киноленты, радиоприемники, специальные штампы-клише с лозунгами.

Только за четыре месяца, начиная с 1 ноября 1942 г., политический отдел ЦШПД организовал доставку и распространение в оккупированных районах более 6 млн. экземпляров листовок и брошюр.

Аналогичная работа проводилась и среди партизан, где одной из главных задач было повышение боеспособности партизанских формирований.

Среди личного состава воинских частей и соединений противника активно велась спецпропаганда, осуществлялось противодействие националистической пропаганде. Немалое внимание уделялось политическому воздействию на членов националистических коллаборационистских организаций.

Учитывалось, что среди участников националистических организаций было немало людей, которые попадали в них путем насильственной мобилизации, под воздействием террора, обмана, шантажа, социальной демагогии националистов. Именно на этих людей в первую очередь и направлялись агитационно-пропагандистские усилия. Так, в директиве ЦШПД от 6 ноября 1942 г. «О мерах по разложению созданных немцами добровольческих формирований» перед командирами партизанских отрядов, начальниками оперативных групп партизанского движения при армиях определялись задачи и содержание пропагандистских мероприятий среди этих контингентов, рекомендовались также и методы этой работы: устная агитация и печатная пропаганда. Эти методы конкретизировались в зависимости от складывающейся обстановки.

Учитывая опыт и специфику работы органов государственной безопасности и внутренних дел, разведорганов, в числе других задач им поручалась нейтрализация деятельности гитлеровских спецслужб, направленной против партизанского движения. Под нейтрализацией имелось в виду как разоблачение гитлеровской пропаганды, так и разложение националистических организаций, объединений, союзов, коллаборационистских формирований.

Не менее важной задачей было ограждение партизанского движения от враждебных агитационно-пропагандистских акций, проводимых фашистами через свою специально подготовленную агентуру. Эта задача тесно увязывалась с укреплением партизанских отрядов, заботой об их количественном и качественном росте. Такая работа проводилась и среди широких слоев населения, организационно не охваченных партизанским движением, и в партизанских формированиях.

Так, 25 февраля 1942 г. руководитель группы Д.Емлютин провел в селе Глинки на Орловщине совещание командиров партизанских отрядов, на котором в числе других решались вопросы усиления идейно-политической работы в тылу противника. В совещании приняли участие секретари подпольных райкомов ВКП(б). Такое же совещание провел в мае – июне 1942 г. в Минской области командир оперативной группы «Местные» С.Ваупшасов с командирами 23 партизанских отрядов. На нем был рассмотрен вопрос «О задачах партизанского движения в Великой Отечественной войне», выработана и принята обязательная партизанская присяга.

Особо выделялся комплекс задач по изучению морального состояния войск противника и населения оккупированного района. В частности, группа «Храбрецы» А.Рабцевича должна была изучать морально-политическое состояние и политико-экономическое положение на временно оккупированной противником территории Бобруйского и Кировского районов Могилевской области. Задача исследования настроений латвийской националистической интеллигенции в Риге, а также деятельности филиала «Союза белорусской молодежи» в г. Вилейки была поставлена перед оперативной группой А.С.Горячева «Боевой». Группе «Бывалых» А.Езубчика – о «Боевом союзе русских националистов». Аналогичные задания получали десятки оперативных групп.

Большое внимание уделялось изучению форм и методов фашистской пропаганды, сбору и отправке в Центр образцов «идеологической» продукции гитлеровцев и различных националистических организаций. В частности, в материалах оперативной группы «Храбрецы» имеются радиограммы из Центра, адресованные командиру группы А.Рабцевичу, с напоминанием о необходимости срочной высылки газет с приказом Гитлера о регистрации до 7 сентября немецкого населения в связи с его эвакуацией в Германию. Тут же – ряд радиограмм Центра с требованием информации о настроениях военнопленных и местного населения, а также об отправке в Москву газет и журналов «На казачьем посту», «Новый путь», «Сигнал» и «Новый шлях», издававшихся оккупантами. От оперативной группы «Олимп» Центр запросил образцы листовок и газет противника и т.д.

С осени 1941 г., когда органами госбезопасности и внутренних дел, разведорганами решались задачи по развертыванию партизанского движения на оккупированной территории путем активизации имевшихся и создания новых отрядов, широко применялись различные формы и методы агитации и пропаганды. Так, оперативная группа «Митя» – первая группа Д.Медведева, направленная в тыл к немцам в августе 1941 г., – получила в октябре радиограмму из Центра с указанием «принять меры к активизации деятельности партизанских отрядов». В феврале 1942 г. в отчете о проделанной работе командир отметил, что за время пребывания в тылу врага была активизирована деятельность 17 партизанских отрядов в Жиздринском, Жуковском, Дубровском, Кретнянском и других районах Орловской области, создано 4 новых партизанских отряда по 20-30 человек в населенных пунктах Псурь, Улемль, Дубровка и Красный Октябрь Дядьковского района Орловской области. При этом широко использовались агитационно-пропагандистские формы и методы работы. Было налажено издание газеты «Фокинский рабочий», велась устная агитация.

В южной зоне Брянских лесов оперативная группа под командованием бывшего начальника Суржанского горотдела УНКВД Орловской области Д.Емлютина к январю 1942 г. объединила под своим руководством 18 партизанских отрядов и создала из местного населения 105 групп самообороны численностью более 9 тысяч человек. Это было достигнуто также во многом благодаря агитационно-пропагандистской деятельности.

О том, какими методами осуществлялась активизация партизанских отрядов, командир оперативной группы «Митя» писал в своих отчетах. Он отмечал, что всем партизанским отрядам, с которыми удалось связаться, давались задания по проведению соответствующей политмассовой работы среди населения, выпуску листовок, вывешиванию сводок Совинформбюро, проведению собраний и т.д. Иными словами, работа по активизации деятельности имевшихся и созданию новых партизанских отрядов в тылу противника, рассматриваемая внешне как чисто организаторская, сопровождалась обязательным использованием разных форм и методов политической работы.

Вообще работа по активизации деятельности партизанских формирований – тема особого разговора. Многие из них месяцами под различными предлогами практически отсиживались в базовых лагерях, не предпринимая никаких акций против неприятеля. Причины такого поведения чаще всего были не материального, как старались представить в докладах, а морально-психологического свойства.

Например, в белорусских лесах на Освейщине продолжительное время базировались латвийские партизанские отряды, которые по ряду объективных, а в большей части субъективных причин не стремились к переходу на территорию Латвии. Пусть это и не главное, но дело с мертвой точки в какой-то мере сдвинуло и обещание руководства Латвийского штаба партизанского движения преобразовать первых три осевших в тылу гитлеровцев в Латвии партизанских отряда в бригады. Командиры этих бригад были представлены к званию Героя Советского Союза, получили высокие воинские звания.

В этом отношении показателен опыт оперативной группы «Местные», руководимой С.Ваупшасовым, имевшей задачу стать организатором партизанского движения в Минской области. Уже в пути следования к месту дислокации «Местные» в марте 1942 г. создали партизанские отряды в селе Лукашово Невельского района и деревне Федорки Бегомльского района Витебской области. По прибытию на территорию Минской области из личного состава группы было выделено 20 подготовленных командиров и бойцов и направлено для организации партизанского движения в Борисовский, Смоленский, Червенский, Пуховичский, Плещенский, Логойский, Заславльский, Минский, Руденский районы Минской области и Березинский район Могилевской области.

Всего в 1942 г. «Местные» организовали в Минской области 14 партизанских отрядов, в которых находилось 3270 человек, и руководили деятельностью 16 отрядов численностью 3555 человек, а затем связали их с Центральным и Белорусским штабами партизанского движения.

Положительный опыт группы «Местные» при формировании партизанских отрядов с использованием многочисленных форм агитационно-пропагандистской деятельности был обобщен и получил дальнейшее применение. Так, секретарь ЦК КП(б) Белоруссии, первый заместитель начальника Белорусского штаба партизанского движения Г.Б.Эйдинов 19 февраля 1943 г. направил оперативному отряду «Неуловимые», которым командовал М.С.Прудников, указание о выделении 6-7 групп в количестве 6-9 человек каждая для инструкторов ЦК Компартии республики Бордарина и Титовца, которые имели поручение ЦК КП(б) Белоруссии по организации партизанского движения в Вилейской области.

Важным участком была идейно-политическая работа среди личного состава самих организаторских оперативных групп. Несмотря на то, что они комплектовались специально подобранными и подготовленными людьми, целый ряд факторов обусловливал необходимость такой работы. Прежде всего это сложные задачи по организации партизанской борьбы, оказанию помощи Красной Армии разведывательными, контрразведывательными, диверсионными и боевыми операциями, по дезорганизации фашистского тыла, проведению актов возмездия в отношении гитлеровских палачей и изменников, оказанию помощи подполью в развитии массового партизанского движения и другие, которые диктовали повышенные требования к идейной и морально-психологической подготовке бойцов и командиров групп.

В связи с тяжелой обстановкой в первые месяцы войны при комплектовании организаторских оперативных групп нередко допускались спешка и упрощенный подход. Это привело к тому, что некоторые группы не смогли преодолеть трудности оперативной обстановки на оккупированной территории и выполнить задания. Отмечались случаи нарушения норм законности и злоупотребления служебным положением среди командиров групп.

Гитлеровские спецслужбы, сознавая опасность, которую представляли партизанские отряды, организаторские и разведывательно-диверсионные группы, прилагали немалые усилия к нейтрализации их деятельности и физическому уничтожению: засылали агентуру, разбрасывали пропагандистскую литературу в местах дислокации таких групп и отрядов, через системы наземных и воздушных громкоговорителей призывали бойцов прекратить сопротивление и перейти к сотрудничеству с оккупантами, проводили карательные экспедиции. Все это не проходило бесследно. Имелись факты измены.

Нейтрализовать разлагающее влияние гитлеровской пропаганды на личный состав и тем самым способствовать выполнению поставленных задач и была призвана политико-воспитательная работа. Особую актуальность ей придавало то обстоятельство, что за время пребывания в тылу противника группы численно значительно росли. В основном они пополнялись патриотически настроенными добровольцами, рабочими, колхозниками, служащими, оставленными в тылу для подпольной работы и партизанской борьбы, но по различным причинам оказавшимися не у дел, а также бойцами и командирами Красной Армии, попавшими в окружение.

Однако рост численности оперативных групп происходил не только за счет патриотов, но и бывших полицейских и так называемых «добровольцев» – советских военнопленных, согласившихся служить в регулярных воинских формированиях противника. Безусловно, такое пополнение требовало самой тщательной проверки, серьезного и постоянного идейно-политического воздействия.

В тылу врага необходимо было оказывать политическое воздействие на различные слои населения, военнослужащих противника. Специфика и сложность этой работы диктовали необходимость ее проведения специально выделенными и подготовленными людьми.

Листовки, посвященные злободневным вопросам жизни в тылу врага, информационные сообщения о событиях на фронте и «Большой земле», обращения к определенным категориям населения, к молодежи, военнопленным, «добровольцам», военнослужащим противника распространялись оперативными группами тысячами экземпляров. О размахе этой работы можно судить по следующим фактам.

В отчете группы «Боевой» А.С.Горячева, например, указано, что они ежедневно в течение 5 месяцев размножали сводки Совинформбюро в количестве 75-100 экземпляров и распространяли их в 20-30 деревнях Рассонского и Дриссенского районов и лагерях военнопленных Полоцкого района. Простой подсчет показывает, что за этот период группой было роздано в общей сложности 12-15 тысяч листовок. Так же ежедневно распространял сводки Совинформбюро в городах Реденске, Пуховичи, Шацке, Слуцке, Гресске и Минске личный состав оперативной группы «Местные» и др.

Интересен в этом отношении опыт группы «Победители». В ряде крупных сел Березнянского, Людвипольского, Сарненского, Клесовского и Ракитянского районов Ровенской области ею были созданы 10 так называемых «маяков» – группы по 10-15 человек, размещенные в отдельных деревнях на расстоянии 30-40 км от основной базы отряда. Эти «маяки» ежедневно сообщали жителям сводки Совинформбюро, проводили разъяснительную работу.

Отдельные группы в деревнях контролируемого района организовали специальные доски и витрины, на которых ежедневно вывешивали сводки Совинформбюро и другие агитационные материалы, а группа «За Родину» в приказном порядке через старост деревень распространяла агитационно-пропагандистские материалы в населенных пунктах.

Как правило, большинство организаторских оперативных групп при выполнении поставленных перед ними задач совершали рейды в тылу врага, в ходе которых тоже проводились агитационно-пропагандистские мероприятия среди населения. Самыми распространенными методами устной агитации были беседы – как индивидуальные, так и коллективные. Их эффективность была особенно велика в начальный период войны в ходе организации новых партизанских отрядов и при активизации деятельности уже созданных.

Накопленный опыт организации и проведения устных агитационных мероприятий среди местного населения в первые месяцы пребывания в тылу противника творчески использовался личным составом оперативной группы «Боевой» и в дальнейшем. Так, передислоцировавшись в Бегомльский и Медельский районы Витебской области, бойцы группы за первые четыре месяца провели 70 бесед, охватив около 6 тысяч человек.

Изучение материалов о деятельности оперативных и организаторских групп позволяет сделать вывод, что темами устной агитации были не только вопросы политического, но и экономического характера, преследовавшие цель мобилизовать советских людей на саботаж экономических мероприятий оккупантов. Крестьян призывали утаивать скот и урожай, уклоняться от регистрации и трудовой повинности, не выполнять требования фашистов о поставках сельскохозяйственной продукции.

Важное место в морально-психологической и информационной работе организаторских и оперативных групп на временно оккупированной территории занимало идеологическое воздействие на участников различных националистических организаций, партий, союзов, сформированных самостоятельно или совместно с оккупантами «добровольческих формирований», а также на личный состав регулярных воинских подразделений гитлеровской Германии, ее сателлитов и оккупационного аппарата захватчиков (так называемое «разложение противника»).

Задачи по организации этой деятельности были изложены в директиве ЦШПД от 6 декабря 1942 г. «О мерах по разложению созданных немцами «добровольческих формирований», которая была разослана во все партизанские отряды. Ее подписали К.Е.Ворошилов и П.К.Пономаренко. В директиве были рекомендованы конкретные формы и методы этой работы.

В первые месяцы войны оперативные группы, находившиеся на оккупированной советской территории, ввиду особенностей обстановки практически не занимались вопросами разложения противника. Центр стал ориентировать их на решение этой задачи с середины 1942 г. Так, группе «Неуловимые» перед выходом в тыл в апреле 1942 г. было дано задание «заиметь агентуру из чиновников и деятелей вражеского аппарата и через эту агентуру разлагать создающиеся врагом организации». В качестве одной из первостепенных задач определялось приобретение работоспособной агентуры и внедрение ее в националистические организации с целью отрыва от влияния немцев. Предлагалось также организовать агентурную работу по разложению создаваемых немцами частей и соединений ЮА и других формирований, добиваясь их перехода на сторону партизан.

В населенных пунктах, где дислоцировались гарнизоны противника, подпольщики распространяли газеты, листовки и спецвыпуски газет, присылавшиеся из советского тыла, отпечатанные в типографиях подпольных организаций, изготовленные личным составом организаторских и оперативных групп.

Способы распространения средств печатной пропаганды были самые разнообразные. Нередко листовки расклеивались на стенах домов и заборах, разбрасывались в казармах, на путях передвижения противника, а также в местах массового скопления людей или в районе дислокации воинской части, подбрасывались в личные вещи солдат и офицеров, вручались при личных встречах доверенным людям.

Так было, в частности, при подготовке к переходу на сторону партизан полицейской бригады В.В.Гиль-Родионова, в которую направили в то время большое количество писем от ранее перешедших на нашу сторону солдат этой части. Здесь агитационно-пропагандистскую работу вели сразу несколько групп. В результате бригада численностью около 8 тысяч человек, укомплектованная членами «Боевого Союза русских националистов», перешла на сторону партизан. Аналогичные операции проводились по разложению таганрогской «казачьей дивизии», калмыкских и туркменских «добровольческих частей», 40-тысячного формирования казаков-«добровольцев» в районе Мариуполя.

В зимнюю кампанию 1942 – 1943 гг., когда наши войска успешно наступали на южном участке фронта, «добровольческие» формирования отходили вместе с противником. Когда фронт стабилизировался на р. Миус, гитлеровское командование решило использовать их для охраны и обороны Азовского и Черноморского побережий и расположил в Таганроге «добровольческую» казачью дивизию, а в Донбассе – несколько калмыкских и туркменских «добровольческих» батальонов. Одновременно в Мариуполе гитлеровцы приступили к формированию новых частей численностью в 40 тысяч «добровольцев».

Получив агентурные данные об этом, представительство Украинского ШПД на Южном фронте решило провести операцию по разложению «добровольческих» формирований. Был собран подробный материал о казачьих формированиях, восстановлен список офицерского состава и видных руководителей, подобран кандидат для заброски в тыл противника, составлен дезинформационный материал и письма с целью дискредитации «добровольческих» формирований.

Письма внешне не внушали подозрений: от жены, племянника, друга и т.д. Дезинформационный текст был нанесен тайнописью. Там содержались конкретные указания по подготовке к восстанию, установлению связи с отдельными командирами, приведению частей в боевую готовность. Письма адресовались руководителям казачества различного ранга в Ростове: председателю малого войскового круга, заместителю начальника штаба «Войска Донского», командиру Новочеркасского казачьего полка и др. Кроме того, в них упоминался еще ряд лиц, якобы участников заговора.

В ночь на 1 мая 1943 г. в нескольких километрах западнее Таганрога с самолета был выброшен «агент». Уже через месяц были получены данные о том, что казачья дивизия (г. Таганрог) была снята с фронта и по частям без оружия направлена в глубокий тыл, якобы для борьбы с партизанами. В тыл были переброшены 40 тысяч казаков-«добровольцев» – в Киевскую, Запорожскую и Минскую области. Калмыцкие и туркменские «добровольческие» части были задействованы на оборонительных работах и охране рабочих лагерей.

Как стало известно после войны, дело о подготовке восстания, руководителях «Донского казачества» попало в руки немецкой контрразведки и рассматривалось специальной комиссией в г. Сталино.

Известны и другие примеры, когда тысячи полицейских, солдат ЮА, национальных формирований (в том числе румын, словаков и др.) в результате агитационной работы перешли на нашу сторону. В частности, только оперативными группами органов безопасности Белоруссии было разложено 136 гарнизонов противника, выведены в партизанские отряды десятки тысяч человек, сорвана мобилизация в «Белорусскую краевую оборону», а также формирование «Белорусского корпуса самообороны».

Партизаны и на местах умело использовали различные приемы дезинформации противника, в результате чего им нередко удавалось настолько скомпрометировать бургомистров, старост, полицейских, что гитлеровцы переставали им доверять, а иногда даже расстреливали их.

Примером подобной успешной операции могут служить действия крымских партизан по продвижению дезинформации генералу фон Манштейну – командующему 11-й немецкой армией – в интересах командования Отдельной Приморской армии, оборонявшей Севастополь в конце мая 1942 г.

Известно, что в мае 1942 г. боевые действия на Керченском полуострове закончились для наших войск неудачно. После этого гитлеровскому командованию ничто не мешало бросить все освободившиеся танковые и пехотные части на последний штурм Севастополя. Нужно было на некоторое время оттянуть начало наступления армии Манштейна. Для этого был подготовлен дезинформационный материал в виде приказа командующего Отдельной Приморской армией, в котором определялись задачи партизан по обеспечению высадки якобы подготовленных к действиям морских десантов в районе Ялты, Алушты и Семидворья, а также воздушного десанта на Ай-Петринской яйле.

Предстояло так «доставить» командованию немецких войск этот приказ, чтобы он не вызвал у Манштейна ни малейшего сомнения относительно его достоверности. Эта задача была поручена командиру 3-го партизанского района, бывшему инструктору политотдела пограничных войск Черноморского округа старшему политруку Г.Л.Северскому. Ночью на партизанский аэродром самолетом из Севастополя были доставлены дезинформационный материал в коленкоровом пакете и письмо от командующего армией генерала И.Е.Петрова, в котором излагалась суть задания.

Г.Л.Северский создал специальную группу во главе с командиром евпаторийского партизанского отряда А.Д.Махневым и офицером-разведчиком. В ее состав был включен человек, о котором чекисты получили точные данные, что он предатель. При инструктаже Г.Л.Северский заявил, что им необходимо пробиться в соседний партизанский отряд, действующий северо-восточнее Алушты, и передать срочное сообщение. Предателю он вручил пакет и приказал зашить его под подкладку тужурки. Затем группа отправилась на выполнение боевого задания. После напряженного марша партизаны вышли на шоссе Симферополь – Алушта в районе Таушан-Базара, где располагалась застава гитлеровцев.

Стремясь пройти в заданный район и тем самым обеспечить максимальную правдоподобность запланированной версии, группа уничтожила часового у шлагбаума и забросала гранатами два проезжавших грузовика с солдатами. Во время боя предатель попытался скрыться в овраге за противоположной стороной дороги. Однако, перебегая шоссе, где велась интенсивная перестрелка, он был убит. «Почтовый ящик» оказался на видном месте, а группа вышла из боя и возвратилась на базу.

Вскоре по южным дорогам Крыма началось массовое перемещение войск гитлеровцев. В районе Севастополя немцы ограничивались только действиями артиллерии и авиации и не решались вводить в сражение освободившиеся на Керченском полуострове танковые и пехотные части. Массированный штурм Севастополя на некоторое время был отложен.

Итоги этой деятельности нельзя ограничивать только количеством «разложенных» гарнизонов противника и числом перешедших на сторону партизан его солдат, офицеров, служащих оккупационного аппарата. Иногда гитлеровцы вынуждены были передислоцировать воинские формирования, ставшие ненадежными, либо в страны Западной Европы, либо в Германию, а на их место присылать части вермахта. Известны также многие случаи разоружения подразделений союзников Германии в связи с опасностью их ухода к партизанам. Это свидетельствует о том, что политическая работа по разложению личного состава противника не только наносила серьезный моральный ущерб оккупантам, но и ослабляла военную мощь гитлеровской машины.

Политорганы вели политическую работу и в партизанских формированиях, диверсионно-разведывательных отрядах и группах. Она строилась на основании требований, изложенных в служебных инструкциях, директивах по организации политработы в боевых действиях, директив Главного политического управления Красной Армии по организационным вопросам в частях, подразделениях, диверсионных группах и партизанских отрядах, перебрасываемых в тыл противника.

Так, например, в ноябре 1941 г. политотдел войск по охране тыла Карельского фронта направил военным комиссарам охраны войскового тыла 14-й армии, военкомам пограничных отрядов указание о развертывании политической работы в партизанских формированиях. В нем, в частности, говорилось, что в районах дислокации наших погранполков находятся партизанские отряды, которые часто связаны с ними в оперативном отношении, а иногда выполняют боевые задачи, поставленные нашим командованием. Специфические условия действий партизанских отрядов в тылу и на коммуникациях противника не дают возможности Политуправлению фронта непосредственно руководить их политической работой.

Командование войск по охране тыла Карельского фронта приняло меры по укреплению партизанских отрядов, выдвинув для руководства некоторыми из них лучших командиров-пограничников.

В указании, в частности, комиссарам и начальникам политотделов отрядов, частей войск НКВД предписывалось «обеспечить оказание помощи по организации политической работы в партизанских отрядах, находящихся и действующих в направлении данного погранотряда или части».

Политико-воспитательная работа в войсковых подразделениях, выделявшихся для действий в тылу противника, строилась в зависимости от обстановки, поставленной задачи и состава отряда (группы).

Как правило, учитывалась сложность поставленной задачи. Большое внимание уделялось комплектованию отряда. Отбирались по принципу добровольности самые лучшие бойцы и командиры. После бесед в подразделениях из рот, батальонов пошел поток докладных записок с просьбой зачислить в отряд.

Во всей предварительной работе строго соблюдался элемент секретности. Речь шла о боевой деятельности, но конкретная задача, район ее выполнения сохранялись в тайне.

Среди личного состава все время поддерживался высокий боевой дух. Важную роль в этой работе играла хорошо налаженная информация о ходе боя, а также личный пример решительных и отважных действий бойцов и командиров. Одобрялась и широко популяризировалась инициатива в бою, смелость, товарищеская взаимовыручка. По итогам операции во всех подразделениях, как правило, проводились разборы, обобщался положительный опыт. На отличившихся составлялись наградные листы и т.д.

Вместе с тем имелся и негативный опыт, связанный с недооценкой подготовительной индивидуально-воспитательной работы с личным составом диверсионно-разведывательных групп и отрядов. Так, на участке Карельского фронта 23 ноября 1941 г. в тыл противника через линию фронта вышел партизанский отряд № 5 в составе 93 человек. Среди них было 39 опытных, проверенных бойцов, остальные – новое пополнение (подобранные по линии особого отдела НКВД – 36, проводников из местных партизан – 10, подрывников из инженерного управления – 8 человек).

Группа была сформирована 19 ноября, а уже 21 ноября вышла на операцию. Знакомство с людьми было поверхностным.

В период нахождения в тылу противника из группы сбежали трое, причем один из них перед побегом похитил у своего командира взвода автомат. В результате вместо проведения намеченной операции отряд вынужден был уходить от преследования гитлеровцев. Удалось установить, что именно один из предателей после побега вывел немцев на партизанский отряд.

Во время отдыха вблизи деревни Андреево разведчики обнаружили в непосредственной близости от расположения партизан группу немцев. Вел их человек в маскхалате и головном уборе с отличительной повязкой этого партизанского отряда, опознать которого не удалось. Завязалась перестрелка, в ходе которой погибли командир взвода и красноармеец. Отряд был рассеян немцами и понес большие потери.

Случившееся потребовало проведения тщательной проверки личного состава всех истребительных отрядов и диверсионно-разведывательных групп, активизации подготовительной политико-воспитательной работы.

С первых дней войны партийные организации республик, краев и областей специально направляли в партизанские формирования коммунистов. В основном это были руководители и организаторы: командиры групп и отрядов, начальники штабов, разведывательных подразделений, комиссары, политработники. Удельный вес коммунистов среди партизан был сравнительно небольшим и достигал 4-6%.

Практически до централизации партизанских сил летом 1942 г., создания Центрального, республиканских и областных штабов партизанского движения во многих партизанских отрядах не было партийных организаций, а там, где они были созданы с начала оккупации, влияние их было невелико.

Как показывает анализ, успех боевых действий во вражеском тылу во многом зависел от военной и профессиональной грамотности, морально-волевых качеств руководителей. Для успешного руководства диверсионно-разведывательными отрядами (группами) от их командиров в равной мере требовались морально-психологическая и специальная подготовка. В этой связи следует заметить, что уровень общеобразовательной, теоретической подготовки офицерского состава из-за проведенных репрессий был недостаточно высок.

Боевое обучение личного состава на ходу перестраивалось и нацеливалось на устранение этих недостатков. В программу вводили новые разделы по борьбе с танками, изучению минометов. Особое внимание обращалось на углубленное изучение основ управления боем, разведку. В тактическую подготовку включали вопросы боя мелких подразделений в окружении, выход оттуда и совместные действия с партизанскими отрядами в тылу противника.

Что касается морально-боевых качеств, необходимых для действий во вражеском тылу, то они вырабатывались общей системой политико-воспитательной работы. В ней, к сожалению, было много формализма и начетничества.

Практика войны показала, что успех действий диверсионно-разведывательных групп (отрядов) в немалой степени зависел от наличия боевого ядра. Входили в него, как правило, наиболее опытные военнослужащие. Воспитание у личного состава смелости, находчивости, инициативы было предметом заботы командиров. Опыт политико-воспитательной работы по подготовке личного состава диверсионно-разведывательных формирований для действий во вражеском тылу дает основание указать на ее необходимость, прежде всего, в морально-психологическом аспекте.

Здесь предпочтение отдавалось индивидуальному подходу и в обучении, и в боевом использовании. Каждый воин, отбираемый в диверсанты, изучался. Командиры обязаны были знать моральные, волевые и боевые качества каждого бойца, слабые и сильные стороны его характера. Если в группе оказывался трус, слабохарактерный или неискренний человек, он мог в трудную минуту подвести товарищей, дать ложные сведения, ввести командование в заблуждение.

В морально-психологическом обеспечении разведывательно-диверсионных формирований были и трудности. Обстоятельного руководящего документа на этот счет, как отмечалось выше, не существовало. Специального изучения этой деятельности в диверсионно-разведывательных группах никто не проводил, обобщенных материалов по этому вопросу не составили ни политотделы частей, ни политотделы охраны тыла фронтов, ни Политуправление войск НКВД по охране тыла действующей армии.

Слабо популяризировались отличившиеся в ходе операций бойцы и командиры. Политорганы даже не участвовали в представлении достойных к награждению. Старшие командиры и начальники часто необоснованно задерживали наградные материалы, которые подолгу оформлялись, отмечались многие случаи изменения степени отличия в сторону понижения. Так, например, за успешное проведение ряда боевых операций по тылам противника в августе 1941 г. по погранвойскам Ленинградского округа были подготовлены наградные материалы на 129 человек, в том числе 5 пограничникам – на присвоение звания Героя Советского Союза (сержанту А.Ф.Бусалову, младшему сержанту П.Б.Нечите, лейтенанту С.М.Родионову, младшему лейтенанту С.Ф.Ситникову и политруку Н.А.Чуднову). Оформление документов затянулось, и в результате отличившиеся пограничники оказались неотмеченными.

За 1941, 1942 и начало 1943 г. из всей громадной массы партизан и их руководителей, в подавляющем большинстве героически сражавшейся с врагом, орденами и медалями было награждено Указами Президиума Верховного Совета СССР 4136, приказами военных советов фронтов – 2525, приказами начальника ЦШПД – 2043, а всего – 8704 человека.

Политическая работа, проводимая оперативными, диверсионно-разведывательными группами и отрядами, создававшимися и руководимыми ими партизанскими формированиями, была многоплановой по содержанию и многообразной по формам. Основными ее направлениями были:

– политико-воспитательная и агитационно-пропагандистская работа среди личного состава оперативных групп, истребительных, диверсионно-разведывательных групп и отрядов, партизанских формирований;

– политическая работа среди местного населения;

– противодействие идеологическим акциям и практической деятельности фашистского пропагандистского аппарата;

– обработка, разложение членов националистических организаций, личного состава «добровольческих» и воинских формирований противника.

В этой работе на временно оккупированной советской территории особое место занимало постоянное изучение реакции населения не только на пропагандистские акции противника, но и на свои мероприятия идеологического плана. Это позволяло своевременно корректировать содержание, формы и методы агитации и пропаганды.

Кроме широко распространенных форм и методов агитации и пропаганды, определенный интерес представляли организационные формы работы среди местного населения: «маяки», специальные резидентуры; создание с помощью агентуры подпольных организаций, объединяющих на патриотической основе различные социальные группы населения; формирование специальных партизанских отрядов по национальному принципу в целях повышения эффективности агитационно-пропагандистских мероприятий и др.

Опыт боевых действий в тылу противника указывает на необходимость обеспечения единства коллективного и индивидуального подхода в воспитании, обучении и боевом использовании личного состава диверсионно-разведывательных групп и отрядов.

Зарекомендовали себя два способа формирования партизанских и диверсионно-разведывательных подразделений: по принципу индивидуального отбора и путем выделения подразделений в полном составе. Оба способа имели свои положительные и отрицательные стороны. При комплектовании диверсионно-разведывательных групп на основе индивидуального отбора на первых порах страдала сколоченность групп. Таким порядком комплектовались, как правило, небольшие группы и отряды. При выделении в состав диверсионно-разведывательных формирований целого подразделения командиры лучше знали своих подчиненных, но в этом случае трудно было обеспечить подбор в группу воинов с одинаково высоким уровнем морально-боевой подготовки.

По опыту войны, порядок отбора личного состава, учитывая его важность, каждый раз определялся решением командующего (командира), который направлял группу (отряд) в тыл противника.

Воспитательная работа в диверсионно-разведывательных формированиях строилась по этапам: в подготовительный период, в период проведения операции и при подведении итогов. В подготовительный период она включала в себя тщательный отбор личного состава, в том числе командиров и политработников, расстановку актива, подготовку воинов в морально-психологическом и боевом отношении для выполнения сложной задачи в тылу противника.

В ходе боевых действий и специальных операций эта работа направлялась на формирование у личного состава выдержки, инициативы, военной хитрости и смекалки, стремления во что бы то ни стало выполнить поставленную боевую задачу.

В целом же опыт партизанской борьбы в годы Великой Отечественной войны убедительно показал, что непреложным условием ее успеха является наличие специального морально-психологического обеспечения.

В зависимости от размаха партизанской борьбы власть оккупантов на захваченной территории СССР распространялась неравномерно. Так, опыт Великой Отечественной войны показал, что партизанские формирования базировались на территории, полностью освобожденной от противника; на территории, ими контролируемой; на территории, которую не контролировали ни они, ни вражеские войска (так называемые «нейтральные зоны»); на территории, контролируемой противником. Территории, освобожденные партизанскими формированиями, называли «партизанскими краями» («районами»), а контролируемые партизанами – «партизанскими зонами».

К концу 1942 г. советские партизаны очистили от противника свыше 220 тысяч кв. км захваченной ими земли, что составляло около 15% площади СССР, оккупированной противником. К лету 1943 г. по ту сторону фронта партизанами было освобождено уже 246 тысяч кв. км территории СССР, где власть оккупантов была практически ликвидирована. Кроме того, партизаны фактически контролировали за линией фронта еще около 235 тысяч кв. км. Периметр освобожденных районов уже летом 1942 г. превышал 6 тысяч км и был почти в 2 раза больше, чем линия Восточного фронта. Плотность же блокады партизанских краев была в несколько десятков раз меньше, чем на фронте, партизанские отряды и спецформирования довольно легко преодолевали блокированную линию.

Характерно, что партизанские края и зоны удавалось создать, как правило, в лесисто-болотистых и горно-лесных районах. В степной полосе освобожденных районов не было.

Оттеснив партизанские отряды от крупных городов, важных военно-промышленных объектов и стратегических коммуникаций, гитлеровцы не имели достаточных сил для полного их уничтожения. Чтобы оградить свои тылы от ударов партизан, оккупанты тратили основные силы и средства на охрану коммуникаций и не могли эффективно блокировать крупные лесные массивы войсками.

Временами оккупанты проводили отдельные крупные операции по уничтожению партизан в том или другом партизанском крае, но это им, как правило, не удавалось. Партизаны обычно прорывались и уходили вовремя из-под удара; страдало местное население, на котором оккупанты пытались отыграться за все свои неудачи.

Удерживать партизанские края оккупанты не могли, у них для этого не хватало сил, и, как правило, после того, как каратели «победно» завершали операции и уходили с «трофеями» из леса или с гор, туда вновь возвращались партизаны, и все начиналось сначала.

Наиболее значительными по территории и продолжительности существования в годы Великой Отечественной войны были партизанские края и зоны в Белоруссии, на Брянщине и Смоленщине, в Ленинградской и Калининской областях, в Украинском Полесье, Крыму. Например, территория, контролируемая партизанами Белоруссии, к концу 1943 г. достигла 108 тысяч кв. км, что составляло около 60% площади республики, временно оккупированной врагом. При этом оккупанты были полностью изгнаны с территории в 38 тысяч кв. км. Партизаны занимали свыше 20 районных центров, постоянно удерживали или контролировали тысячи сел и деревень. По этому поводу английский историк Г.Рейтлинджер писал, что «вплоть до возвращения Красной Армии большая часть Белорусской Советской Республики оставалась в руках партизан. Фактический размер территории, контролируемой когда-либо немцами, был так мал, а положение, в котором находились гражданские власти, было настолько непрочным, что настоящую историю страны под германской оккупацией нужно искать в анналах партизанской войны».

Обширную территорию площадью 7 тысяч кв. км удерживали калининские партизаны. Почти половину всей территории Ровенской области занимал партизанский край, находившийся севернее железной дороги Ковель – Сарны.

В партизанских краях все населенные пункты очищались от вражеских войск, полицейских формирований и политико-административных органов противника. Функции местного управления осуществляли органы народной власти, и население жило по советским законам. Что касается партизанских зон, то на их территории власть оккупантов была весьма относительной, поскольку здесь партизаны, проводя активные боевые действия, фактически контролировали положение. Фашисты на этой территории удерживали только отдельные крупные населенные пункты. Власть их военной и гражданской администрации носила формальный характер, основная масса населения активно поддерживала партизан.

Освобожденные районы лишали противника необходимого простора и свободы действий для быстрой перегруппировки сил в своем тылу, т.к. для ее проведения враг вынужден был либо ввязываться в длительные и изнурительные боевые операции против партизан, либо обходить эти районы. В обоих случаях противник терял время, что было выгодно советским войскам.

Фашисты во многих случаях лишались выгодной местности для размещения оперативных и стратегических резервов, складов с запасами материальных средств и баз снабжения войск фронта. Например, в начале 1943 г., в связи с подготовкой операции «Цитадель», гитлеровцы начали карательные операции против крупных группировок партизан. Так, в апреле они предприняли попытку выбить партизан из Брянских лесов силами одной пехотной дивизии, полка «СС» и карательного батальона, поддержанных танками, артиллерией и авиацией. В ходе боев, длившихся 18 суток, партизаны уничтожили 2372 солдата и офицера противника, несколько танков, бронемашин, орудий и большое количество другой техники. Гитлеровцам так и не удалось выбить партизан с занимаемой ими территории.

В мае – июне немцы предприняли вторую экспедицию против брянских партизан. На этот раз для наступления на Брянский партизанский край они сосредоточили 5 пехотных дивизий регулярных войск, несколько охранных и полицейских частей, поддержанных танками 18-й танковой дивизии и авиацией. В отдельные дни в налетах на партизан участвовало до 350 вражеских самолетов. В ходе боев, длившихся 26 суток, противник потерял только убитыми около 6 тысяч человек. Но и на этот раз врагу не удалось достичь своей цели и вытеснить партизан из Брянских лесов. Он вынужден был, готовя наступление под Курском, искать другую местность для размещения тыловых объектов.

В партизанских краях и зонах под защитой партизан находились сотни тысяч советских мирных жителей, а враг был лишен возможности выкачивать отсюда продовольствие и рабочую силу. В эти районы приходили партизанские отряды и группы, преследуемые карателями. Небольшие, да к тому же еще слабо вооруженные группы, не имеющие достаточного опыта в самостоятельных действиях, не осмеливались уходить от своего отряда больше, чем на 30-50 километров, и боевые действия велись вблизи партизанского края.

Лесистая местность, помогавшая партизанским отрядам надежно укрываться от преследования наземных войск противника и ударов его авиации, а также свободно передвигаться в дневное время, способствовала возникновению губительной для партизан тактики пассивной обороны, которая усугублялась слабой подготовкой кадров.

Такие отряды, долго базирующиеся в партизанских краях, вынуждены были добывать себе продовольствие у местного населения, и без того страдавшего от недостатка продуктов. Боеприпасы и оружие они обычно просили у «Большой земли». Под давлением карателей такие отряды зачастую оставляли занимаемые населенные пункты, в которых гитлеровцы чинили зверскую расправу над беззащитным местным населением. Рейдовые же отряды, оставаясь неуловимыми, не навлекали карателей на мирное население.

Наличие крупных группировок партизан и обширной освобожденной территории позволяло осуществлять централизованное руководство их боевой деятельностью, успешно противостоять карательным мероприятиям врага. Это же весьма сложно делать при самостоятельном базировании. Трудности возникали при получении материальных средств из-за линии фронта и эвакуации больных и раненых на «Большую землю».

Отличительная особенность базирования в партизанских краях от самостоятельного базирования была в том, что оно осуществлялось на основе единых планов, разрабатываемых зональными штабами партизанского движения. Каждому формированию назначался район расположения, сектор (полоса) обороны, указывался порядок материального и медицинского обеспечения, определялся характер инженерного оборудования и маскировки района расположения, порядок организации разведки и охранения.

Гитлеровское военное командование принимало все меры, чтобы ликвидировать группировки партизан в краях и зонах. Например, в Белоруссии только в период с февраля по июнь 1944 г. немецко-фашистское командование использовало для борьбы с партизанами в общей сложности 380 тысяч человек. Карательные экспедиции гитлеровцы обычно начинали с окружения партизан плотным кольцом, после чего бросали против них войска.

В зависимости от обстановки партизаны либо упорно удерживали обороняемые районы, либо прорывали блокаду карателей, выходили из окружения, а затем вновь возвращались в свои районы. Нередко они наносили упреждающие удары по коммуникациям противника и его гарнизонам, что приводило к срыву карательных мероприятий врага.

Вокруг партизанских зон создавался сплошной оборонительный рубеж, если их периметр был небольшим. Если приходилось защищать от врага обширные районы, то партизаны организовывали оборону на важнейших направлениях. Непосредственная оборона намеченных рубежей нередко осуществлялась малыми силами, а основные использовались для нанесения ударов по флангам и тылу противника, воздействия на его коммуникации.

Обороной партизанских краев руководили подпольные обкомы (крайкомы), которые совместно с командованием партизанских соединений разрабатывали ее планы и определяли порядок взаимодействия при борьбе с карательными экспедициями.

Борьбой с крупными карательными силами противника часто руководили штабы партизанского движения, базировавшиеся на «Большой земле». Они посылали в партизанские края своих представителей и оперативные группы, которые на месте возглавляли борьбу партизан с карателями. Так, когда в мае 1943 г. крупная группировка гитлеровцев (40 тысяч человек) начала операцию против партизан в Брянских лесах, в тыл врага вылетел заместитель начальника штаба партизанского движения Центрального фронта А.П.Горшков. Он с группой партизанских командиров на месте руководил обороной партизанского края.

Большую помощь партизанам в борьбе с карателями оказывало местное население, войска Красной Армии и советский тыл.

Население партизанских краев и зон активно участвовало в строительстве необходимых сооружений и заграждений, вело разведку, оказывало помощь продуктами, пополняло партизанские отряды людьми, участвовало в боях с карателями.

В период подготовки противником карательных экспедиций и в ходе их проведения руководящие органы и штабы партизанского движения усиливали поставки партизанам материальных средств и активизировали эвакуационные мероприятия. Так, в период с 22 июня по 13 июля 1944 г. в партизанские районы Калининской области, окруженные карателями, было сделано 347 самолето-вылетов. Калининские партизаны получили более 60 тонн боеприпасов, оружия и продовольствия. Самолеты вывезли из этих районов много раненых, больных, женщин и детей.

В ряде случаев по приказу фронтового командования советская авиация бомбила скопления войск карателей и их резервы, прикрывала партизанские районы от ударов вражеских бомбардировщиков.

В качестве примера, иллюстрирующего характер и способы борьбы партизан против карательных экспедиций противника, можно привести действия партизан Ушачско-Полоцкого партизанского края в 1944 г.

18 января 1944 г. гитлеровцы 5 дивизиями, 5 отдельными полками и 4 батальонами, поддержанными танками, артиллерией и авиацией, начали наступление на Ушачско-Полоцкий партизанский край. В самом начале наступления врага партизаны сами нанесли удар по его объектам. Они разгромили 17 гарнизонов противника за пределами периметра окружения и провели два массовых налета на железную дорогу Полоцк – Молодечно, взорвав 7 мостов и свыше 3 тысяч рельсов.

Гитлеровцы не ожидали такого удара и были вынуждены приостановить наступление на партизанский край. Большую часть карательной группировки им пришлось перебросить на усиление охраны своих коммуникаций. В апреле противник возобновил наступление, сосредоточив для этой цели 6 дивизий регулярных войск, много эсэсовских и полицейских частей и подразделений. Действия этой группировки, насчитывавшей более 60 тысяч человек, поддерживалось 137 танками, 235 орудиями и большим количеством самолетов.

Партизанский край обороняли 16 бригад, насчитывавших 17 тысяч человек. Партизаны занимали круговую оборону на фронте 230 км, защищая 1220 населенных пунктов с 80 тысячами жителей. Общее руководство партизанскими силами края осуществляли оперативные группы ЦК КП(б) Белоруссии и Белорусского ШПД.

Благодаря хорошей разведке командование края знало о замыслах врага. Оно мобилизовало партизан и местное население на строительство оборонительных сооружений и заграждений на направлениях ожидаемого наступления противника.

11 апреля гитлеровцы, закончив блокирование партизанского края, перешли в наступление. 25 суток, днем и ночью, шли ожесточенные бои. По указанию ЦК КП(б) Белоруссии и Белорусского ШПД отряды соседних Бегомльской и северной Вилейской партизанских зон ударили по тылам вражеской группировки, проводившей карательную экспедицию. Десятки самолетов доставляли партизанам вооружение и боеприпасы, эвакуировали раненых и больных. Истребители предотвращали налеты фашистских бомбардировщиков на оборонительные позиции партизанских формирований. Более 200 самолетов неоднократно бомбили скопления войск карателей и их резервы.

Ценой огромных потерь противнику удалось продвинуться вперед. Но в ночь на 4 мая партизаны нанесли удар по врагу и прорвали кольцо окружения. Все 16 бригад вышли из вражеского окружения.

Карательные операции гитлеровцев против партизанских краев и зон почти никогда не достигали своей цели.

Но были зоны и края иного рода. По данным исследований В.Н.Богданова, С.П.Осадчего и В.В.Терехова, в годы войны в ряде районов страны вспыхнули восстания и зародилось «автономное партизанское движение». Например, осенью 1942 г. в лесах и болотах Владимирской области действовали вооруженные группы «торфяников», ликвидированные силами милиции и НКВД только к концу войны. Вдоль советско-германского фронта образовалось несколько партизанских зон, крупнейшей из которых стал Брянский Локоть, просуществовавший около 2 лет. В эту зону не могли проникнуть ни советские, ни германские войска, и на территории с численностью населения почти 1 млн. человек создавались органы власти и даже вооруженные силы – 20-тысячная «Русская национальная народная армия». Подобные зоны создавались под Псковом, Полоцком, на Северном Кавказе. Например, возобновление «партизанского движения» в Чечне датируется 1937 г., а к лету 1940 г. там возник обширный «освобожденный район со своим правительством и боевыми формированиями».

Подробного и непременно специального рассмотрения с повышенным вниманием к военно-техническим аспектам заслуживает зарождение и развитие в годы войны широкого повстанческого движения в прибалтийских республиках и на Западной Украине, которое после 1945 г. превратилось в существовавший несколько лет самостоятельный фронт вооруженной борьбы. Эти силы ставили перед собой цель активным затяжным сопротивлением существующей власти добиться восстановления довоенного статус-кво.

На Украине, например, их главная задача состояла в борьбе с советскими партизанами в тылу у немецких войск. Вместе с тем предпринимались боевые действия и против оккупационных сил. Словом, у руководства страны были все основания для того, чтобы рассматривать партизанскую борьбу не только как помощь армии в борьбе с гитлеровской военной машиной, но и как определенную угрозу для себя.

Партизанская борьба в годы Великой Отечественной войны достигла огромного размаха, оказала большое влияние на общий ход вооруженной борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и ее конечный итог.

Наиболее существенными результаты воздействия партизан были на: а) фронтовые войска; б) снабжение фронта противника; в) управление оккупированными территориями.

Партизаны уничтожали живую силу и технику врага, добывали для Красной Армии ценные разведывательные данные о противнике, захватывали и удерживали до подхода наступающих советских войск переправы и плацдармы на водных преградах, станции, мосты, железнодорожные узлы и другие важные объекты.

Области, контролируемые партизанами, выпадали из хозяйственного использования противника, срывалась его экономическая политика. Партизаны противодействовали террористическим акциям оккупантов, депортации сограждан.

Наиболее ценным вкладом партизанских сил в разгром врага следует считать результаты действий на вражеских коммуникациях, особенно железнодорожных. Их эффективность можно сравнить с эффективностью налетов бомбардировочной авиации при значительном сокращении людских потерь и экономии взрывчатых веществ. По самым скромным подсчетам, проведенным на основе документов противника, перерывы в движении на железнодорожных направлениях и перегонах в годы войны составили в общей сложности около 6 тысяч суток. При этом основным способом партизанских действий являлись крушения поездов, на долю которых приходится 66% всех перерывов в движении поездов.

Эти и другие данные позволяют утверждать, что действия по нарушению оперативных и снабженческих перевозок в тылу войск противника были одной из основных задач партизанских сил. Отряды специального назначения и взаимодействующие с ними партизанские отряды и группы, имея связь с Центром, нарушали работу тыла и управление войсками противника в значительных масштабах. Только в результате безвозвратного выведения партизанами из строя 2400 паровозов противник не смог переправить на фронт и обратно десятки тысяч эшелонов.

Партизанские силы не могли сдерживать продвижение фашистских войск в глубь территории СССР, но они сковывали все возрастающее количество соединений, привлекаемых для обеспечения безопасности вражеских войск. Контрпартизанские акции вермахта носили характер регулярных военных действий. В целом партизанские силы отвлекали на себя от 5-10% войск противника в конце 1941 г. до 30-35% в 1943 – 1944 гг.

Во многих своих операциях Ставка Верховного Главнокомандования планировала использование партизанских сил. Партизанское движение в целом сыграло в Великую Отечественную войну весьма значительную роль в борьбе за стратегическую инициативу.

Вторым фронтом справедливо назвал партизанскую войну участник четырех войн (гражданской в России и Испании, советско-финляндской и Великой Отечественной) И.Г.Старинов, признанный наставник тысяч партизан, минеров и диверсантов, заместитель начальника Украинского ШПД. Давая оценку партизанской войне в целом, он в беседе с автором отметил, что значение партизанской борьбы в Великой Отечественной войне исключительно велико, и восстановление истинной картины ее истории имеет, по сути, стратегическое значение. Вместе с тем в практике партизанской борьбы было сделано столько ошибок, что без откровенного, честного разговора не обойтись.

Приведу как можно более полно высказывания Ильи Григорьевича. А он говорил:

«При организации партизанской борьбы тогда, в начале войны, важно было помнить положение, сформулированное В.И.Лениным, о том, что партизанская борьба – не месть народа, а военные действия со всеми вытекающими отсюда для ее организаторов последствиями. Об этом как раз и забыли. А еще – указания М.В.Фрунзе о том, что войска, подготовленные к партизанским действиям, могут победить более сильного противника. Но для этого необходима заблаговременная подготовка кадров и разработка Генеральным штабом планов по организации партизанских действий. С заблаговременной же подготовкой ничего не получилось...

Выступивший 3 июля 1941 г. с обращением к народу И.В.Сталин призвал к организации партизанских отрядов и диверсионных групп в тылу противника и поставил им задачи, в том числе и такую, как поджог лесов. Если бы кто другой сказал об этом партизанам, его бы признали провокатором. Между тем Сталин требовал уничтожать при отходе наших войск все запасы продовольствия, которые не могут быть вывезены, вместо того, чтобы раздать его населению. Сталин не призывал войска, оказавшиеся в тылу противника и не имевшие возможности пробиться к своим, переходить к партизанским действиям. В результате в первые 3 месяца войны попало в плен и пропало без вести свыше 2 миллионов воинов Красной Армии – и это на местности, где были все условия для ведения партизанской войны. Именно эти войска, оказавшиеся в тылу противника, явились бы, по существу, вторым фронтом еще в 1941 г. Имея в своем распоряжении все виды вооружения и боевой техники, запасы боеприпасов, окруженцы сразу переходили бы к активным партизанским действиям. Но этого не произошло.

...Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, будущий начальник Центрального штаба партизанского движения, к началу Великой Отечественной войны не имел ни малейшего понятия о партизанских действиях. Первыми, кто подошел к нему с этими вопросами, были я и Спрогис. Мы после гражданской, а потом в Испании занимались с ним вопросами подготовки партизанской войны, вот и предложили П.К.Пономаренко, в то время он был первым секретарем ЦК КП(б) Белоруссии, создать партизанскую школу. Я изготовил образцы самодельных мин, которые могли делать сами партизаны. Пономаренко за это очень ухватился. Он немедленно доложил наркому обороны С.К.Тимошенко. А уже 13 июля нарком назначил меня по совместительству начальником первой фронтовой партизанской школы, которая официально называлась Оперативно-учебным центром Западного фронта. До этого я две должности занимал, был начальником Оперативно-инженерной группы на Западном фронте, а также начальником отдела минирования и заграждения Красной Армии. Теперь стало три...

П.К.Пономаренко потом, конечно, впитал некоторый опыт. Как руководитель он сделал немало. Я ему написал записку. На ее основании он доказывал Сталину, что массовой организацией крушения поездов можно полностью закрыть противнику подвоз людей, вооружения, боеприпасов. Сталин с ним согласился. На 72-й странице в книге П.К.Пономаренко «Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков (1941 – 1944)» это изложено. Правда, там сказано, что это была инициатива самого автора.

Сталин поставил ему задачу сформировать Центральный штаб партизанского движения. До этого еще в августе Сталин предложил генералу И.В.Болдину возглавить управление по руководству партизанским движением. Однако Болдин отказался, заявив, что его дело воевать на фронте.

Пономаренко, получив указание Сталина, проделал большую работу, и прежде всего, что очень важно, он создал школу связистов ЦШПД. Это был декабрь. Но вскоре Сталин свое решение отменил. В январе, после того как обозначился разгром немцев под Москвой, он дал установку прекратить формирование ЦШПД, и школа связистов повисла в воздухе. Тогда ее взял на себя Пономаренко. И лишь 30 мая 1942 г. был создан Центральный штаб. В сентябре 1942 г. маршал К.Е.Ворошилов был назначен Главнокомандующим партизанским движением. Согласитесь, звучит довольно двусмысленно – Главнокомандующий движением. В ноябре этот пост упраздняется, якобы из-за излишней централизации. В то время как именно этой централизации как раз и не хватало. В марте 1943 г. Центральный штаб расформирован. В апреле этого же года опять создан и теперь уже окончательно ликвидирован в январе 1944 г., когда были все условия для переноса партизанских действий в тыл противника за пределы Советского Союза. Эту задачу решал Украинский штаб партизанского движения уже без Центра. Получается, что за все время войны Центральный штаб существовал всего полтора года. О каком нормальном руководстве партизанами можно было говорить?! Сталин видел в партизанах лишь народных мстителей. К ним и обращались как к народным мстителям. «Мстители», «беспощадные мстители» – писали о партизанах газеты.

А сколько из-за этого непонимания было принято неверных решений! В 1941 г. зима была лютая, ранние морозы начались уже в ноябре, и вот появилась установка: «Гони немцев на мороз!» Так вот эта установка нанесла нам громадный урон. Появилась она по опыту советско-финляндской войны. В Финляндии наши войска из населенных пунктов были изгнаны. Первоначально, когда расположились наши подразделения в домах, в двух из них взорвались мины замедленного действия. И две команды погибли. После этого никто дома не занимал. Дома были пустые, а наши люди мерзли. Мины были не во всех домах. Но установить это было очень трудно. Мы пустующие деревни не занимали. Но мы их и не жгли. А из населенных пунктов нас выселили. Это при том, что плотность населения в тех местах невысока. И вот теперь идет у нас война и эта команда: «Гони немцев на мороз!» Они ведь в домах вместе с местными жителями располагались. Немцы быстро этой ситуацией воспользовались. Дескать, не хотите вместе с детьми оказаться на тридцатиградусном морозе, идите и охраняйте себя сами от поджигателей. Так очень быстро стало расти у немцев число полицаев. Получилось, что мы сами подтолкнули местных жителей к немцам.

Пономаренко был неплохой организатор. Но будучи совершенно неграмотным в военном отношении, он делал крупные ошибки. Если бы он хоть когда-нибудь читал бы труды Дениса Давыдова, то этого бы не было. Нужно, например, было формировать не штабы партизанского движения по республикам. Они не нужны, а формировать управление по руководству партизанскими силами. Предлагали и Артур Спрогис, и я, и Хаджи Мамсуров, помощник начальника штаба, начальник оперативного отдела, участник войны в Испании, в последующем генерал, Герой Советского Союза, и другие. Но к нам не прислушались.

Брали людей, как правило добровольцев, патриотов, обучали их десять-пятнадцать дней, а зачастую и того меньше, и отправляли необученных, невооруженных, без всяких средств связи в тыл противника, и они гибли. Как выразился легендарный партизан Герой Советского Союза Наумов Михаил Иванович: гибли, как мотыльки над костром.

Больше того. Было сформировано два партизанских полка на Украине и шесть полков в Ленинграде. При первом столкновении с противником полки погибли. Причем погиб героический народ. Я один из полков на Украине видел. Это орлы! Но эти орлы были разбиты немецким батальоном. Дело вот в чем. В гражданскую войну прежде чем напасть на гарнизон противника, достаточно было обрезать провода, и гарнизон оказывался отрезанным от внешнего мира. В Великую Отечественную войну положение изменилось, плевали немцы на эти провода. У них были уже радиостанции. И это следовало учитывать. А партизаны ведь действовали по инструкциям 1918 г. К примеру, когда было нападение на Угодский Завод, то партизаны до нападения прежде всего обрезали провода и тем самым подняли на ноги весь немецкий гарнизон. В результате был утерян фактор внезапности. Партизаны понесли большие потери. У немцев погибло всего два человека. Эта операция у Жукова описывается. Только она совсем не так протекала. Не случайно в шеститомной истории Великой Отечественной войны она опущена вовсе. Между прочим, ее требовали включить в эту историю как выдающуюся. И кто? В частности, Петр Николаевич Поспелов, директор Института марксизма-ленинизма, секретарь ЦК, а позже член ЦК КПСС. Создали комиссию. В этой комиссии я был как представитель отдела истории института. Поехали в Угодский Завод. Это было в конце 50-х годов. Проводили опросы. Да, рассказывали нам, здесь были партизаны. На полпути их перехватили. Убили двух полицейских – это точно, а вот насчет немцев – ни одного. Совинформбюро писало тогда о потерях немцев, что их было более 500 человек, не говоря уже о технике. В то время во всей западной группе войск у немцев не было потеряно столько офицеров и солдат, сколько указали в этой операции. Операция проходила под флагом разгрома штаба немецкого корпуса. Штаба корпуса там не было. И Поспелов санкционировал: из шеститомной истории войны эту операцию вычеркнуть. В книге «Чекисты на защите столицы» она осталась. Вопрос в другом. Насколько целесообразны войсковые действия плохо вооруженных партизан против регулярных, отлично выученных немецких частей? Ведь суть действий партизан – наносить урон противнику, не вступая с ним в открытое непосредственное соприкосновение.

Насколько целесообразны, например, террористические акции партизан, если немцы проводят после них жесточайшие массовые карательные операции. В Белоруссии одного немца убили, а они целую деревню сожгли... Так вот, ничего в этом Угодском Заводе немцы не жгли. Потому что самих потерь не было.

Самое вредное для партизан, как оказалось, это нападение на укрепленные гарнизоны противника. Ведь техника и вооружение уже не те. Средства связи уже не те. И вот гибнут бесцельно все шесть ленинградских партизанских полков. Когда они вступили в бой, к немцам успело прийти пополнение. Пополнения же у партизан никакого, снабжения никакого. Они израсходовали боеприпасы, продукты питания и все. Любые военные действия только тогда дадут результат, когда они оптимально спланированы и всесторонне обеспечены.

Павел Судоплатов писал... что ему по линии НКВД поручили заниматься организацией партизанской борьбы. Я встречался с ним во время войны, обаятельнейший человек. Но Судоплатов не имел военной подготовки. Он был больше террорист, чем диверсант. Хотя сделал для меня большое дело. Например, приютил моих испанцев – бывших испанских партизан – в ОМСБОНе. Сложилось критическое положение. У нас три испанца ушло за рубеж. В это время взорвался один из самолетов, который подготовили к погрузке испанцы. Что грозило мне невероятными санкциями. Это летом 1943 г., когда я был в Украинском штабе партизанского движения. Испанцы – замечательный народ, хорошие вояки. А тут Хрущев струсил и говорит: надо куда-то их откомандировать. Я поговорил с Судоплатовым, и он согласился их взять. Включил в ОМСБОН. Испанцы потом спасли Судоплатова, очень просили за него. Его бы расстреляли наверняка. Он получил пятнадцать лет и отсидел пятнадцать лет. Его никто не помиловал – ни Хрущев, ни Брежнев. Никто! Потому, что его подписи рядом с подписями Берии стояли на приговорах людям, которые оказались невинными. Обвинения были надуманными, одним словом – сфабрикованными. Но это другая история.

Берия тянул партизан на свое ведомство. С Пономаренко они не дружили. Расходились в оценках и о роли партизан в войне, их организации и применении. Он тянул и перетянул к себе очень многих. Например, Ваупшасова и Прокопюка. Но это фактически не Берии, а это уже Судоплатова заслуга.

Были примеры, когда в Центральном штабе пострадали партизанские кадры. Но пострадали они не столько из-за Берии, сколько из-за Пономаренко. Нечипурович Василий Иванович, например, пострадал. Командир 208-й дивизии. Его дивизия почти вся попала в плен. Он ушел в подполье, организовал отряд, перешел к партизанским действиям. Очень скоро его отряд уже контролировал большую территорию. Его подставили Берии. А это был герой из героев. Но он критиковал Пономаренко. И в этом все дело.

Если бы в тылу противника все организовывали правильно, было бы военное руководство, можно было бы наносить немцам более значительный урон. Но порядка не было, сплошное безобразие, безобразие и партизанщина. С тем же Центральным штабом партизанского движения, о чем шла речь выше. Например, был создан пост Главкома. Если говорить о Главкоме, то он очень много вреда нанес нашей армии. Например, репрессии конца 30-х годов колоссальны. А ведь это Ворошилов дал указание по командной линии, что, дескать, признавайтесь, мол, в своих связях с троцкистами. Ничего никому не будет. Ну и признались, и десятки тысяч были репрессированы. Речь шла о связях с Тухачевским и другими маршалами и командармами, против которых был затеян судебный процесс. Но Ворошилов был все же полезнее в партизанской борьбе, чем Пономаренко. Он занимался партизанской борьбой в гражданскую и понимал, что к чему. Провел работу по созданию заводского производства нужных партизанам мин. Было изготовлено большое количество мин, которые по качеству были, конечно, лучше, чем самодельные. Ворошилова отстранили от поста Главкома. Пост его был упразднен. Тогда было два конкурента на руководство партизанами – Ворошилов и Пономаренко. Последний победил.

К.Е.Ворошилов, генерал А.К.Сивков и ваш покорный слуга написали письмо на имя Сталина о том, что надо партизанские силы военизировать. Что под этим подразумевалось? Мы предлагали ввести должности, воинские звания, оклады, категории. Ввести положение, на основании которого снабжать партизан не за счет трофеев, а за счет переброски нужных средств борьбы из нашего тыла. Конечно, были примеры, когда партизанские командиры получали воинские звания, но это чисто символически. Получали как поощрение очередные воинские звания М.И.Наумов, С.А.Ковпак, А.Ф.Федоров, белорусы получали. Но дело в том, что мало командиру получить очередное воинское звание. Надо эти партизанские формирования обеспечивать. На деле же это были пропагандистские акции.

Представьте себе: разрабатывается весенне-летний план действий белорусских партизан на март – июль. К этому плану прилагается ведомость, что получить партизанам. Эту определенную материальную часть они получают. До апреля что-то получают, а в мае – апреле совсем слабо. Говорят, нет самолетов. Если быть объективным, на складах материальных средств было больше, чем достаточно. Говорят, не на чем возить. Не хватает самолетов. В это же время на железнодорожный участок Орел – Брянск в мае месяце только одна 15-я воздушная армия сбрасывает 500 тонн бомб. Украинские партизаны за все время войны получили всего 147 тонн взрывчатки. При этом вывели из строя железную дорогу Орша – Шепетовка – Тернополь. Это важная железнодорожная магистраль. Шесть месяцев не ходили поезда. Израсходовали при этом какие-то 7 тонн взрывчатки. Самолетов было много, но эффективность бомбометания низка, а партизанам пришлют на одном самолете взрывчатку – и моста нет.

Установка сталинская была: основное снабжение партизан – трофеи. За счет трофеев партизаны обеспечивали себя максимально взрывными устройствами на 10 процентов. По боеприпасам – собирали на полях сражений – на 15 процентов. А, например, белорусские партизаны за счет трофеев получили 5 – 10 процентов, а остальное получали из тыла. Это не только потому, что Пономаренко белорусов больше любил. К весне 1942 г. был уже создан сурожский коридор шириной километров 60. По нему в партизанский край шли боеприпасы, а оттуда везли мясо, продукты и даже сено вывозили.

Из-за безграмотности, некомпетентности руководства было нанесено немало мощных ударов по самим партизанам – и сталинских ударов, и пономаренковских. Об истории с Центральным штабом партизанского движения речь уже шла. Здесь о другом. Например, на Украине перебросили к декабрю 1941 г. в тыл врага 35 тысяч человек. Как раз к моменту появления лозунга «Гони немцев на мороз!». Прошло чуть больше года, и осталось от них 4-5 тысяч. После этого лозунга немцы сформировали полицию численностью около 900 тысяч. Это результат сталинского удара по партизанам. Еще сталинский удар. Основной единицей партизанских соединений должен быть отдельный, самостоятельно действующий партизанский отряд! А опыт показал, что это как раз и есть партизанщина. Например, что получается? Один вербует, а другой этих агентов как пособников врага уничтожает. Так оно и было. У нас организацией партизанской борьбы занимались и ГРУ, и НКВД, и штабы армий, и военные советы, и штабы инженерных войск. Сплошная неразбериха. Не было единого плана. Одни шли минировать, а другие приходили туда еще раньше и своим же срывали минирование. Да только ли это!

А вот один из пономаренковских ударов по самим же партизанам – «рельсовая война». Нужно быть абсолютным дураком, чтобы подрывать рельсы не только на основных магистралях, но и на запасных и второстепенных участках. Но так было. Подрывали и бодро рапортовали. Но в это же время немцы с второстепенных участков сами снимали рельсы на переплавку. Здесь они им не нужны были. Партизанам же для счета легче подрывать там, где они хозяева, а не там, где немцы охраняют. Анекдот. На участке Орша – Лепель Кабанов Павел Алексеевич, будущий министр путей сообщения, тогда командир партизанской бригады, посылает команду снять рельсы. Это был партизанский край. Немцы послали туда же 70 машин за этим же делом. К вечеру приезжают – пустые. Партизаны поработали раньше, чем немцы. А нужно было взрывчатку тратить не на подрыв рельсов, а на крушение поездов. Эффект был бы в десятки и сотни раз выше.

Оккупированная территория у немцев была только вдоль дорог. 20-30 км отступи – это уже не оккупированная территория. Я был в тылу противника несколько раз. Подходил под Олевском к железной дороге на полтора километра. Спокойно из леса рассматривал, как они ходят по железной дороге. Один раз 140 км проехал на машине по так называемой оккупированной территории от Овруча до железной дороги Сарны – Коростень. Это был Овручский коридор, созданный осенью 1943 г.

Несмотря на то, что план «рельсовой войны» был одобрен Сталиным, украинские партизаны в ней не участвовали. В УШПД, где я был заместителем начальника штаба по диверсионной работе, в соединениях была своя диверсионная служба, которая все усилия направила на крушение поездов. Если в 1942 г. украинские партизаны пустили под откос 202 поезда, то в 1943 г. свыше 3,5 тысячи. А по плану «рельсовой войны» должны были уничтожить 80 тысяч рельсов. Подорвали же около 8 тысяч. Кстати, украинские партизаны успешно действовали за границей уже после расформирования ЦШПД. Они стали детонаторами Словацкого национально-освободительного восстания, а в сентябре 1944 г. разорвали Восточный фронт противника на две части. Отдельные партизанские соединения дошли до самого Рейна.

Разногласия с Пономаренко окончились для меня печально. Я стал для него недругом. В документах он никак не показал мое участие в партизанской войне. И это несмотря на то, что я был организатором Оперативно-учебного центра Западного фронта, его помощником по диверсионной работе, более 6 месяцев был одновременно начальником Высшей оперативной школы особого назначения (ВОШОН), которая готовила диверсантов-асов. Все удивляются, что я еще уцелел в связи с негативной оценкой «рельсовой войны». Меня же спас Н.С.Хрущев, правильно понимавший вред этой акции, которая нанесла значительный урон нашим же наступающим войскам. Ибо, отступая, немцы сами разрушали железнодорожную колею.

Должен сказать, что партизан мало награждали. А было пущено под откос 180 тысяч поездов, подорвано около 900 мостов, среди них было немало крупных стратегических, как, например, олевский мост. Да разве только по этим показателям нужно оценивать вклад партизан в Великую Победу?! Всего среди партизан 234 Героя Советского Союза. А сколько осталось незаслуженно обойденных! Я бы, например, назвал Гнездилова Федора Даниловича. Из армейских бывших командиров наиболее талантливый. Его забывают. А это легендарная личность! Пример для всех, как нужно воевать в тылу противника. Начинал он на Смоленщине. Раненым оказался в окружении. Выздоровел, организовал маленький отряд. Этот отряд устроил засаду и разгромил карателей. И потом из этого отряда в двадцать с лишним человек вырос партизанский полк численностью больше 2000 человек. Получил полковника, но Героя ему так и не дали. А за убийство одного несчастного Кубе в Минске, которого, кстати, зря убили, за него погибли сотни, если не тысячи ни в чем неповинных минчан. За эту операцию получили Героя Советского Союза три человека. Это к вопросу о целесообразности террора.

Мы далеко не использовали в Великую Отечественную войну всю мощь наших партизанских сил. В этом отношении очень показателен 14-й партизанский корпус в Испании. В ноябре 1936 г. это была группа из 12 человек. В октябре 1937 г. это был уже корпус. Он состоял из четырех бригад общей численностью больше 3 тысяч человек. Доминго Унгрия из командира группы превратился в командира корпуса. Впервые в истории здесь произошло примечательное преобразование. На базе партизанского корпуса был создан батальон специального назначения. После ряда успешных операций он был взят на все виды довольствия. Полуторный оклад жалованья установили. Причем Доминго сделали командиром этого батальона. А после, когда разрезали фронт, батальон был превращен в бригаду. Вот естественный логичный и правильный ход событий.

...Завершилась Великая Отечественная. Прошли десятилетия. Извлекли ли мы уроки из своих прошлых ошибок? Нет! Был печальный опыт партизанской войны в Северной Корее и положительный, только уже не наш, а китайский – во Вьетнаме. Но мы все отгораживали армию от партизан. А потом мы узнали, что происходит, если не считаться с партизанскими действиями в ходе войн в Афганистане и в Чечне. Время идет. Пора бы учиться на своих ошибках».

***

Осмысление объективной картины организации партизанской борьбы позволило выявить возникавшие при этом узловые проблемы, методы их решения, причины просчетов и их последствия, сформулировать основные уроки партизанской борьбы.

Они заключаются в следующем.

Главную роль в организации партизанской борьбы и создании партизанских сил на оккупированной территории в период с начала войны до создания Центрального штаба партизанского движения сыграли органы госбезопасности, внутренних дел, армейские разведорганы (иными словами – войсковые структуры). В силу своей специфики они оказались способными придать этой деятельности целенаправленный характер и централизацию.

Основной базой для формирования партизанских сил в первый год войны послужили истребительные батальоны, оперативно подчиненные НКВД.

Строительство партизанских формирований велось по территориальному признаку. К нему приступили лишь после начала войны, в экстремальных условиях. Отсутствие подготовительной фазы партизанской борьбы, ставка на кратковременность партизанских действий в ближайшем прифронтовом тылу противника, насыщенном войсками, обусловили низкую жизнедеятельность партизанских формирований. Это привело к тому, что в первый год войны подавляющее их большинство прекратило свое существование вскоре после создания.

Вместе с тем выжившие партизанские формирования, возглавлявшиеся преимущественно сотрудниками органов госбезопасности и внутренних дел, военнослужащими, послужили в дальнейшем базой для развертывания партизанской борьбы в широком масштабе. Так был пройден упущенный в результате репрессий конца 30-х годов подготовительный цикл.

ВКП(б) в первый год войны вела по примеру Гражданской войны линию на монополизацию руководства партизанской борьбой. Это стремление получило практическую реализацию с выводом партизанских сил из-под руководства НКВД и созданием координационного, политического и организационного центра – Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования. Ему были подчинены республиканские и областные штабы партизанского движения. Военное руководство осуществлялось через Ставку, военными советами фронтов напрямую и через представительства (оперативные группы) ШПД. Эта структура была признана необходимой для того, чтобы обеспечить единство военного и политического руководства партизанской борьбой.

Однако создание Центрального штаба партизанского движения вместо Центрального штаба партизанских сил было ошибкой и отрицательно сказалось на организации и координации действий партизанских формирований. Это явилось следствием имевшейся в конце 30-х годов наступательной военной доктрины, а также опасения развертывания партизанской борьбы в своем собственном государстве. То и другое, вместе взятое, привело к уничтожению перед войной партизанских кадров и свертыванию широкомасштабной подготовки к партизанской борьбе, предпринимавшейся на случай отражения вражеской агрессии. Отрицательную роль сыграло также непонимание партийно-политическим руководством государства чисто военных возможностей партизанской войны в длительной борьбе с сильным противником.

Создание ЦШПД, республиканских, краевых, областных штабов преимущественно как политических органов руководства (вместо функционально войсковых органов) породило многоступенчатость в управлении партизанскими силами, параллелизм в работе, затруднило целенаправленное использование партизанских сил в интересах армейского командования. Следует иметь в виду и то, что ЦШПД как центральный орган руководства просуществовал (с месячным перерывом) всего полтора года. Созданный на одиннадцатый месяц войны, он был ликвидирован за семнадцать месяцев до ее окончания. За весь период войны партизанские силы имели централизованное военное руководство в лице своего Главкома всего два месяца.

***

Грубейшими ошибками директив и указаний, продиктованными непрофессионализмом, следует считать:

– попытку возложить руководство партизанскими силами на подпольные партийные органы;

– установку на снабжение партизанских формирований оружием и боеприпасами исключительно за счет трофеев, захваченных у противника;

– ставку на подбор командных кадров партизанских формирований в первую очередь по партийному признаку в ущерб профессионализму.

Сюда же следует отнести призывы к тотальному уничтожению в прифронтовом тылу немецких войск советских населенных пунктов, а также лесных массивов, в которых укрывались партизаны, нацеливание партизанских формирований, вооруженных преимущественно стрелковым оружием, на прямое противоборство с регулярными частями и подразделениями противника.

Эти и другие просчеты политического и организационного плана повлекли за собой громадные неоправданные потери личного состава партизанских формирований и местного населения, оказывавшего им помощь. До конца войны они так и не позволили партизанскому движению полностью раскрыть свои потенциальные возможности.

Тем не менее опыт партизанской борьбы показал, что, несмотря на допущенные организационные ошибки, партизанские действия не были безуспешными.

Внезапность нападения партизан вызывала постоянное напряжение и утомление оккупационных войск. Неизбежным было отвлечение и распыление крупных сил противника на контрпартизанские действия, потери в постоянных стычках с партизанами. Нарушение коммуникаций, связи и управления войсками противника, ведение разведки в интересах армии – это несомненная и весомая помощь фронту.

Создание в тылу противника стабильных очагов сопротивления – партизанских зон и краев – сводило на нет попытки оккупантов обеспечить административное управление захваченными территориями.

Наиболее эффективным в плане воздействия на противника оказался не военный, а деморализующий, морально-психологический фактор. Самый большой успех партизанской борьбы – это препятствование использованию противником экономики оккупированных территорий и отвлечение его войск для охраны коммуникаций.

В течение всей Великой Отечественной войны партизанские формирования испытывали острую нехватку военных специалистов, взрывчатки, минно-подрывной техники. Этим обстоятельством, в сочетании с просчетами в организации крупных диверсионных операций, объясняется сравнительно невысокая результативность чисто военных усилий партизан.

Наиболее успешно в интересах армейского командования действовали те партизанские формирования, во главе которых находились (или ядро которых составляли) военнослужащие. Результативность была выше там, где партизанские войсковые формирования, использовавшие специальную тактику вооруженной борьбы, имели прочные связи с местным населением. Кредо партизанской борьбы заключалось в тесной связи партизан с армией и народом, в оптимальном сочетании в партизанских формированиях профессионалов и добровольцев.

Специальные войска, выведенные своевременно из-под прямого удара, бригады спецназначения, специальные диверсионно-разведывательные группы и отряды, военнослужащие, оказавшиеся в тылу врага, своими партизанскими действиями наносили противнику значительный урон при невысоких собственных потерях. Командование армейских соединений и объединений весьма эффективно использовало их возможности при ведении диверсионно-разведывательных действий в тылу противника.

Между тем сотни тысяч военнослужащих, оказавшихся в тылу врага, не имея соответствующей установки и не обученные партизанским действиям, в течение многих месяцев безуспешно пытались прорваться через линию фронта к своим. Основная их масса попадала в плен, и лишь десятая часть вынужденно вступала на путь партизанской борьбы.

***

Анализ исторического опыта позволяет выделить характерные периоды организации партизанской борьбы в годы Великой Отечественной войны.

Первый период охватывает промежуток времени от начала войны до момента создания Центрального штаба партизанского движения 30 мая 1942 г. Это – период становления партизанской борьбы. Деятельность ВКП(б) в этот промежуток времени характеризуется в основном как политическое руководство. Оперативное планирование боевой деятельности партизан отсутствует. Основная роль в организации партизанских формирований принадлежит органам НКВД-НКГБ. Более 90% партизанских сил, созданных или выявленных ими, сохранившихся после жестоких карательных акций гитлеровцев, были оперативно подчинены органам госбезопасности.

Существенной особенностью партизанской борьбы в этот период было то, что важным резервом для развития партизанского движения явились десятки тысяч командиров и бойцов Красной Армии, которые оказались во вражеском тылу в силу вынужденных обстоятельств.

Второй период (с 30 мая 1942 по март 1943 г.) характеризуется переключением партийных органов с политического на непосредственное руководство партизанской борьбой. НКВД и разведорганы передают партизанские формирования республиканским и областным штабам партизанского движения. Идет поиск оптимальных структур военно-оперативного руководства партизанскими силами. Фронтовые штабы партизанского движения преобразуются в республиканские и областные, работающие в контакте с военными советами фронтов. Программная политическая установка – превращение партизанского движения во всенародную войну. Боевая деятельность партизанских формирований ориентируется на помощь Красной Армии. Создается резерв партизанских сил.

Третий период – с апреля 1943 по январь 1944 г. (до момента ликвидации Центрального штаба партизанского движения). Партизанское движение становится управляемым. Принимаются меры по координации действий партизанских формирований с войсками Красной Армии. Военное командование планирует партизанскую борьбу в полосах фронтов. Активно организуется партизанская борьба в городах.

Четвертый период – с января 1944 г. до конца войны – характеризуется преждевременной ликвидацией органов руководства партизанским движением, свертыванием военно-технического и материального обеспечения партизанских сил. В это же время партизанские формирования переходят к непосредственному взаимодействию с войсками Красной Армии, участвуют в массовом изгнании фашистских войск с советской территории, в оказании помощи силам Сопротивления стран Западной Европы в развертывании партизанской борьбы.

***

Позитивный и негативный исторический опыт Великой Отечественной войны позволяет сформулировать основные принципы организации и осуществления партизанской борьбы в оборонительной войне.

Это, прежде всего, соответствие партизанской борьбы политическим и военно-стратегическим целям и задачам войны. Нужна заблаговременная подготовка войсковых и невойсковых контингентов для развертывания партизанской борьбы во время войны. Необходимо соответствие партизанской борьбы целям и задачам, решаемым войсковыми формированиями на фронте. Обязательно единое военно-политическое руководство, централизованное материальное обеспечение партизан. Следует учитывать национальные, социально-политические и религиозные особенности взглядов населения районов (регионов), в том числе и по отношению к действиям партизан.

В соответствии с этим содержание партизанской борьбы в войне можно представить как комплекс политических, военных, правовых, организационных, технических и других действий и мер. Все они направляются на оказание помощи своей армии, нарушение работы тыла противника, войсковые, оперативные и иные действия. Эти меры осуществляют разведывательные и контрразведывательные органы, специальные войсковые и вневойсковые формирования по организации, управлению и обеспечению партизанской борьбы.

***

Партизанской войне присущи свои особенности.

Партизанская война – одна из правомерных форм борьбы народных масс против агрессора. Партизанские силы ведут борьбу на территории, контролируемой противником, самостоятельно или одновременно с боевыми действиями регулярной армии и в ее интересах.

Партизанские силы, применяя специфические, присущие им формы и способы действий, в условиях затянувшейся широкомасштабной или локальной войны способны нанести значительный ущерб противнику, подорвать его политический, экономический, военный, морально-психологический потенциал, оказать существенное влияние на ход вооруженной борьбы, склонить ее исход в свою пользу.

В состав партизанских сил, кроме иррегулярных партизанских формирований, входят как специальные формирования, так и подразделения из состава регулярных войск, сформированные с началом войны на принципах добровольности для действий в тылу врага.

Партизанские действия, как составную часть партизанской борьбы, ведут в тылу противника иррегулярные партизанские формирования, а также части и подразделения из состава армии. Они ведутся как автономно, так и при активном участии и широкой поддержке местного населения.

Подготовительная работа, обеспечение и координация действий партизанских сил в интересах регулярной армии осуществляются государственным военно-политическим центром по организации и развертыванию партизанской борьбы, который имеет в своем составе центральный (объединенный) штаб партизанских сил, дислоцирующийся в тылу своей армии.

Опыт минувших войн, в том числе Великой Отечественной войны, показал, что партизанская борьба не возникает в одночасье. Ей необходимо организующее начало и время для вызревания. Даже при соответствующей интенсивной подготовительной работе этот процесс невозможно ускорить. Содержание его – в активном привлечении народа к участию в партизанской борьбе. Речь должна идти о предварительной подготовке населения к партизанским действиям с последующим вовлечением его в партизанскую войну на достаточно высоком профессиональном уровне.

Великая Отечественная война дала многие примеры эффективного использования добровольческих истребительных отрядов как одного из оптимальных по тому времени средств организации партизанских формирований. Созданные для борьбы с диверсионно-разведывательными подразделениями противника, они стали главным резервом для организации борьбы в тылу врага.

При этом ядром наиболее активных и жизнеспособных партизанских формирований являлись военнослужащие армии, личный состав органов и войск государственной безопасности, внутренних дел, имевшие специальные знания и навыки.

Как правило, действия частей и подразделений, оперативных отрядов и групп в тылу противника носили ограниченный по времени характер. При длительном пребывании в тылу врага они вынуждены были для поддержания своей жизнедеятельности и боеспособности втягивать в сферу своих интересов местные партизанские силы. В годы войны этот процесс был на первых порах неуправляем, стихиен, а действия партизан в значительной мере уязвимы со стороны врага.

Особо стоял вопрос о создании централизованного руководства партизанскими силами, подчинении их деятельности интересам армии. Советские историки, освещая эту проблему, многие годы на первый план выдвигали руководящую и организаторскую роль партийных органов. Между тем исторические факты свидетельствуют, что по крайней мере до мая 1942 г. такую роль на практике играл НКВД, а не подпольные партийные органы, которым это вменялось в обязанность. Только летом 1942 г. ее полностью взяли на себя Центральный штаб партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования, республиканские, краевые, областные штабы партизанского движения.

В свою очередь органы государственной безопасности и армейские разведорганы после передачи руководства партизанскими формированиями ЦШПД до конца войны продолжали принимать в партизанской борьбе самое деятельное участие, решая свои специальные задачи. Поэтому нельзя согласиться с целесообразностью решения передать партизанские силы под эгиду политического руководства, а потом вкраплять в него профессионалов (командный состав, разведчиков, контрразведчиков и др.).

Особенно остро в годы войны стояла проблема подготовки партизанских кадров. Она оказалась сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Решать ее следовало комплексно, в процессе подготовки армии и народа к партизанской борьбе, с учетом использования специальных технических средств, современного оружия, на основе изучения тактики партизанской борьбы в различных географических условиях.

К сожалению, ни один из этих необходимых элементов организации партизанской борьбы в период подготовки страны к войне осуществлен не был.

***

Все это позволяет утверждать, что партизанская борьба как социальный процесс должна проходить закономерные стадии своего развития.

Стадия первая. Она протекает в соответствии с военно-политической доктриной государства. Идея партизанской борьбы культивируется в армии и народе с целью заблаговременной подготовки к войне. Закладываются соответствующие ячейки для организации партизанской борьбы и развертывания партизанского движения.

Стадия вторая. С началом войны активно осуществляется диверсионно-разведывательная деятельность войсковых и специальных формирований и организаторских групп. Диверсии стимулируют повстанчество и создание вневойсковых формирований, которые в свою очередь инициируют те же диверсии.

Стадия третья. Осуществление тесного взаимодействия войсковых и невойсковых партизанских формирований, переход к плановым партизанским действиям, к регулярности партизанских операций. Трансформация отдельных разведывательно-диверсионных войсковых формирований в партизанские, их слияние. Выявление невойсковых партизанских формирований и подчинение их Центру.

Стадия четвертая. Широкомасштабные партизанские действия полностью подчинены интересам регулярной армии. Партизанская борьба протекает за счет государства. Повстанчество имеет общий характер с партизанством войскового типа. Партизанские операции подчинены армейским действиям. Ширится создание партизанских зон и краев.

Именно такой предстает динамика партизанского движения и партизанской борьбы в годы Великой Отечественной войны.

В этой связи особенно важен сам факт признания комбатантами партизанских сил де-юре и де-факто. В противном случае в будущей войне неминуемы их слабость, неэффективность партизанских действий, многочисленные жертвы среди гражданского населения, вырождение партизанской борьбы в партизанщину и бандитизм, т.е. ее фактическое отрицание.

Восстановление объективной картины партизанской борьбы в Великой Отечественной войне, ее уроки, выявление проблем, принципов организации, закономерных стадий развития, роли и места органов и войск государственной безопасности в ее организации позволяют выстроить концепцию партизанской борьбы. Базой ее должны являться государственные военно-политические, военно-стратегические и правовые основы, предусматривающие целесообразность, необходимость и возможность подготовки к развертыванию партизанской борьбы в случае отражения агрессии противника. Она должна быть составной частью военной стратегии государства и концепции обеспечения его национальной безопасности, политики страны по проблемам военного строительства.

Глава 5 Партизаны ОУН-УПА и «лесные братья» Прибалтики: против нацистов или коммунистов?

В период оккупации западных и северо-западных территорий СССР немецко-фашистскими войсками часть радикально настроенного населения Западной Украины, Белоруссии и Прибалтики именно в Германии увидела залог своей будущей государственности, пойдя на пособничество оккупантам. Их акции осуществлялись под флагом национально-освободительной борьбы. В движение включилась определенная часть населения областей, вошедших в состав СССР в 1939 – 1940 гг. Причины этого явления были разными – от угрозы окончательной утраты культурно-национальной самостоятельности до страха перед неизбежной национализацией частной собственности. Не в последнюю очередь это стало следствием непродуманной политики руководства страны по отношению к населению территорий, включенных в СССР перед войной. Огромную негативную роль сыграли массовые репрессии, насильственные депортации, ущемление прав и свобод граждан. Это, в частности, позволило националистическому подполью находить опору в широких слоях населения. С завершением Великой Отечественной войны началась быстрая консолидация этих сил на почве борьбы с «общим врагом». Используя эту тенденцию, страны, стремившиеся ограничить расширяющееся влияние СССР на восточно-европейские дела, с началом «холодной войны» пошли на прямую поддержку радикально-национального движения в западных и северо-западных областях Советского Союза. Значительное количество оружия, оставшегося в регионе после перемещения боев на запад, облегчало выполнение этой задачи. Борьба с незаконными вооруженными формированиями, быстро прошедшими путь от благородных лозунгов и агитации за национальную самостоятельность до бандитизма и уголовщины, растянулась на годы.

Наиболее мощным из таких антисоветских формирований была «Организация украинских националистов» (ОУН), которая под лозунгом «борьбы за независимую Украину» своей прямой целью ставила развертывание вооруженной борьбы против СССР через повстанчество.

ОУН была создана в 1929 г. одним из бывших петлюровских атаманов полковником австро-венгерской армии Е.Коновальцем. В 1938 г. он был убит агентом НКВД, а руководство ОУН перешло к петлюровцу А.Мельнику, который в 1938 году был завербован немецкой разведкой. Для консолидации борьбы с СССР по его инициативе в Берлине был создан отдел разведки ОУН.

Наиболее известной фигурой среди руководителей ОУН перед началом Великой Отечественной войны был С.Бандера. За организацию ряда жестоких террористических актов он в 1936 г. был арестован и осужден на пожизненное заключение. В сентябре 1939 г., во время известных событий, ему удалось бежать. Он вернулся во Львов. С этого момента в высших эшелонах власти ОУН началась борьба за власть, ставшая причиной раскола на мельниковцев и бандеровцев. Одно из направлений представляли бульбовцы – так называли себя отряды Украинской народно-революционной армии. Ее лидер, он же командующий, Тарас Боровец присвоил себе псевдоним «Тарас Бульба».

Украинские националисты, независимо от того, к каким политическим группировкам они принадлежали, активно помогали гитлеровцам в подготовке нападения на СССР. В разведывательно-диверсионных школах готовились кадры для ведения подрывной работы в тылу Красной Армии. Для маскировки они именовались «лагерями трудовой повинности». Обучаемые в них периодически занимались прокладкой дорог, выкорчевкой леса и другими работами. Так, в 1940 г. абверштелле «Краков» для подготовки к разведывательно-диверсионной деятельности на территории западных областей Украины создала в местечках Криница, Дукла, Каменица, Барвинок, Закопане (Польша) и Пишаны (Словакия) так называемые «учебные украинские лагеря». В них, при содействии актива ОУН-Б и ОУН-М, стали направлять для подготовки членов различных националистических группировок. В мае 1941 г. в лагерях Дукла, Каменица, Барвинек, Закопане одновременно обучалось 700-800 членов ОУН-Б, а в Кринице – 120-150 ОУН-М. Они проходили военную подготовку и разведывательно-диверсионное дело. Инструкторами были немцы из полка специального назначения «Брандербург-800».

Агентура ОУН составляла «черные списки» подлежащих уничтожению советских и партийных активистов, военнослужащих, работников правоохранительных органов, просто «нежелательных для рейха элементов». Активно собирала информацию о дислокации воинских частей, их вооружении, аэродромах, количестве и типах базирующихся на них боевых самолетов, местах расположения командных пунктов и системе их охраны, складах с оружием, боеприпасами, горюче-смазочными материалами, организации ПВО, подробные данные о командном составе, вплоть до домашних адресов, о морально-психологическом состоянии красноармейцев и командиров. Любыми путями оуновцы старались добыть топографические карты Красной Армии, боевые уставы и наставления, образцы документов красноармейцев и командиров.

После оккупации Западной Украины немецко-фашистскими войсками на ее территории была создана разветвленная сеть ОУН. Украинские националисты активно сотрудничали с немецким военным командованием, участвуя в карательных операциях против партизан и подпольных антифашистских организаций. Так, из членов ОУН были сформированы два батальона особого назначения. Один из них – «Нахтигаль» – отличился массовыми расстрелами поляков и евреев во Львове после захвата города немцами в июне 1941 г. Подразделения этого батальона активно использовались в качестве зондеркоманд на Украине и в Белоруссии. Одновременно оуновцы активизировали работу в тылу Красной Армии. Однако немцы предпочитали держать их под контролем, не давая ОУН политической самостоятельности. Более того, если украинские националисты пытались вести «свою игру», по отношению к ним принимались жесткие репрессивные меры.

Противоречия между задачами немецкого командования и украинских националистов снимались специальными соглашениями. Так, известно распоряжение бригаденфюрера СС генерал-майора Бреннера от 12 февраля 1944 г. В нем указывалось, что между руководством «Украинской повстанческой армии» (УПА) (таково ее официальное название с 1943 г. Отряды УПА являлись вооруженными организациями ОУН. Руководство ОУН определяло ей цели и ставило задачи. Поэтому не случайна прочно закрепившаяся в научной литературе аббревиатура ОУН-УПА) достигнуто соглашение, в силу которого участники не будут совершать нападений на немецкие военные части, зато обязуются передавать немцам задержанных ими советских военнослужащих и партизан, вести разведку в районах, занятых Красной Армией. В свою очередь немцы обязались беспрепятственно пропускать участников УПА в свое расположение, не отбирая у них оружия. В этом же распоряжении был установлен условный опознавательный знак для УПА – вытянутая левая рука перед лицом.

После изгнания немецко-фашистских войск с территории Украины ОУН-УПА перешла к ожесточенной вооруженной борьбе с Советской властью, что вполне соответствовало планам отступавшей Германии. Вооруженной силой ОУН опять же являлись формирования УПА численностью около 200 тысяч человек, организационно состоявшие из главного командования, непосредственно подчинявшегося руководителю главного «провода» ОУН, и военных округов, созданных по областному принципу деления (с февраля 1945 г. во главе УПА Роман Шухевич, псевдонимы – Роман Лозовский, Тарас Чупринка). В состав военного округа входило несколько так называемых групп УПА, состоявших из 5-8 куреней численностью до 200 человек в каждом. Курень разбивался на сотни, в каждую входило несколько взводов (чет). Взводы состояли из отделений (роев).

Как было установлено разведотделами Управления войск по охране тыла 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов, на территории Волынской, Ровенской и Тернопольской областей еще до прихода советских войск были тоже созданы и всесторонне подготовлены подобные вооруженные формирования.

В основе действий националистического подполья и так называемых «повстанцев» лежали скрытность, внезапность, активность и высокая мобильность. Основными видами их деятельности являлись разведывательная и контрразведывательная, боевая, диверсионная, террористическая и идеологическая. Важнейшей составляющей считалось всестороннее материально-техническое обеспечение. Диапазон их деятельности – от террористических акций и диверсий до специальных операций, проводимых формированиями УПА на территории одной или нескольких областей Западной Украины, а также сопредельных районов Польши, Белоруссии и Чехословакии по единому замыслу, плану и под общим руководством.

Службы безопасности осуществляли специальные акции и операции. Например, ложные явки с повинной «раскаявшихся» боевиков, которые затем вступали в истребительные отряды с целью ликвидации их руководителей, склонения к уходу в лес колеблющихся и т.д.

ОУН-УПА отличали хорошо налаженный сбор информации о намечаемых правоохранительными органами и войсками операций против подпольной сети ОУН и ее вооруженных формирований. В качестве информаторов оуновцы использовали агентов, внедренных в местные органы управления, милицию, истребительные батальоны, отряды самообороны, завербованных работников телефонных станций, почты, телеграфа, железнодорожного транспорта, парикмахерских, предприятий общественного питания.

В населенных пунктах, где дислоцировались части и подразделения Советской Армии, пограничных и внутренних войск, создавалась разветвленная сеть осведомителей из числа местных жителей, родственники которых находились в боевках, а также сочувствующих идеям ОУН или обиженных новой властью. Кроме того, в тех случаях, когда за счет местных жителей не удавалось создать сеть осведомителей или существующая уничтожалась органами внутренних дел и госбезопасности, из леса выходили якобы с повинной боевики, которые восстанавливали агентурные возможности ОУН-УПА.

Информация собиралась путем подслушивания разговоров офицеров, посещающих общественные места, прослушивания телефонных переговоров, ведущихся по местным линиям связи. О том, какое значение придавалось разведке, наглядно говорит указание центрального провода, найденное у убитого надрайонного проводника: «Без изучения методов работы врага невозможно эффективно бороться. Мы должны знать причины наших неудач в прошлом, должны выяснить, что знает враг о нас, что угрожает нам, его планы и намерения».

После освобождения западных областей Украины отряды УПА развернули активную диверсионно-террористическую деятельность в тылу Красной Армии. Как отмечает исследователь Д.Николаев, согласно резолюции 3-го съезда бандеровского течения ОУН перед формированиями УПА были поставлены задачи: совершать нападения на штабы и формирования РККА, внутренних и пограничных войск НКВД; истреблять командный состав, сотрудников органов НКВД-НКГБ, партийно-советский актив; уничтожать транспорт, имущество, средства производства; готовиться к скоординированному удару в спину советским частям.

Разведка подразделений УПА помимо сбора информации изучала и обобщала методы и способы действий частей Советской Армии, пограничных и внутренних войск против организационной сети ОУН и ее вооруженных формирований. Так, например, осенью 1946 г., внимательно изучив последовательность выхода подразделений внутренних войск на задания, боевики УПА стали передвигаться исключительно мелкими группами и, главным образом, с наступлением сумерек, когда засады и секреты своих мест еще не успели занять. Или на рассвете, когда засады и секреты внутренних войск уже снимались и следовали в гарнизоны.

Основными способами боевых действий до 1946 г. являлись наступательные и оборонительные бои, налеты, засады, рейды. В них нередко принимали участие формирования УПА численностью более тысячи человек. Рейды представляли собой совокупность боев, диверсионных и террористических действий, пропагандистской деятельности, проводимых отрядами и боевками УПА по пути следования.

С 1947 г., в связи с успешными операциями государственных органов по ликвидации бандформирований, отряды УПА изменили тактику действий. Группами от 8 до 50 человек они устраивали преимущественно засады и осуществляли налеты на заранее разведанные объекты, стремясь захватить оружие, боеприпасы, военное имущество и продовольствие. В этот же период произошла децентрализация руководства подпольем ОУН и отрядами УПА. В то же самое время следует отметить, что, несмотря на это, националистическое движение сохраняло относительное организационное устройство и управляемость практически до последнего дня своего существования. После перехода к действиям мелкими группами большое внимание стало уделяться вопросам обеспечения безопасности.

Огромное значение придавалось идеологической и агитационно-массовой работе. ОУН-Б имела собственную полиграфическую базу, издавала несколько газет, журналов, различные сборники и листовки.

Активно использовались разнообразные приемы и способы психологического давления. Основными из них были распространение разнообразных печатных материалов, целенаправленных слухов устрашающего характера, высказывание угроз партийным и советским работникам, активистам о физической расправе над ними (по телефону, с помощью анонимных писем, надписей на стенах административных зданий и жилых домов).

Тактика диверсионных действий включала крушение поездов, подрыв железнодорожного полотна, мостов, линий электропередач, связи, поджог народнохозяйственных объектов, запасов зерна, отравление продуктов питания и воды.

Терроризм, особенно начиная с 1946 г., стал одной из основных форм вооруженного насилия для достижения политических целей. В качестве его средств боевики использовали: вооруженные нападения на партийные и государственные учреждения, квартиры руководящих работников, сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих, журналистов, представителей творческой интеллигенции; убийства должностных лиц; захваты заложников; взрывы в общественных местах.

Необходимо отметить, что целью террористического насилия являлось не только физическое устранение неугодных людей, но и оказание таким образом психологического воздействия на население, создание паники, нагнетание в обществе страха перед всесилием бандитов, подрыв авторитета государственных органов. Одновременно с этим преследовалась цель обеспечения оуновскому движению широкой политической рекламы и придания ей политической значимости.

На первых порах такая тактика давала определенные результаты. Однако со временем именно она стала одной из причин резкого сужения социальной базы националистического движения и его неуклонного перерождения в бандитизм.

Банды УПА совершали рейды в форме военнослужащих Советской Армии, пограничных и внутренних войск, убивали активистов, забирали у населения продукты. Оуновцы грабили население, получали необходимую информацию у местных органов власти. В случае угрозы они рассыпались на мелкие группы и скрывались, собираясь затем в заранее установленных местах сбора. Во время прочесывания лесов, населенных пунктов члены боевок скрывались в искусно сделанных схронах.

Активно применялось внедрение информаторов (пособников) в местные органы власти для получения оперативных данных о планируемых правоохранительными органами и войсками мероприятиях. В некоторых случаях боевики включались в местную телефонную сеть, вызывали сотрудников правоохранительных органов и войск на место происшествия, где устраивали засады. Чтобы не оставлять следов подхода к схронам, передвижение осуществлялось на ходулях.

В ходе боестолкновений бандиты притворялись убитыми, некоторые наиболее физически развитые убегали в разные стороны, стараясь отвлечь основные силы войскового наряда, рассеять его на отдельные группы. Для охраны места стоянок и убежищ бандиты активно использовали специально обученных собак.

При выходах войсковых нарядов из гарнизона связники и информаторы банд на лошадях или велосипедах обгоняли их, устанавливая численность, состав и вооружение. Данные о нарядах передавались по цепочке связных для дальнейшего контроля за действиями войсковых подразделений и оповещения банд.

При возвращении нарядов в гарнизоны связники и информаторы вновь производили подсчет солдат, устанавливая, не оставлены ли нарядами засады в тех районах, где они действовали.

Бандиты орудовали на дорогах под видом милиции, нарядов внутренних или пограничных войск, грабя отдельные автомашины, добывая продовольствие, деньги, совершая террористические акты.

Двигаясь по дорогам в светлое время суток, боевики прятали оружие под одеждой. В руках они несли косы, лопаты, топоры, вилы, маскируясь под лесорубов, пастухов, заготовителей и др. В населенных пунктах назначались наблюдатели по секторам, предупреждавшие их условными сигналами о появлении войсковых нарядов. Для проведения диверсионных и террористических актов активно использовали детей. Создавали группы из боевиков, официально явившихся с повинной.

В летнее время бандиты устраивали схроны в глухих лесистых местах, на опушках леса, вблизи населенных пунктов, хуторов, у дорог, троп, просек, в посевах, на кладбищах. В лесисто-болотистой местности убежища устраивались на островах, иногда прямо в воде, на сваях.

Для своевременного оповещения о появлении войсковых нарядов создавалась система наблюдения. На дальних подступах в качестве наблюдателей использовались местные жители, которые под видом лесорубов, грибников, заготовителей сена несли службу в определенное им время. На ближних подступах выставляли непосредственное охранение.

В населенных пунктах боевики, как правило, укрывались зимой. Убежища они оборудовали глубоко под строениями, на чердаках домов, в двойных крышах, стенах, печках и дымоходах. В каждом обычно укрывалась группа из трех человек (тройка). Только старший тройки знал вышестоящего руководителя, но не знал, где находится схрон последнего. Для связи в большинстве случаев бандиты пользовались заранее оговоренными тайниками.

Если на первых порах так называемые «национальные партизанские отряды», созданные ОУН-УПА, пользовались поддержкой местного населения, то к лету 1945 г. националисты грабежами, массовыми убийствами настроили большинство селян против себя.

Член банды «Побратимы» А.Мороз по кличке «Байрака» показал на суде, что летом 1945 г. положение боевок было очень тяжелым. Население крайне враждебно относилось к ним. Крестьяне прятали от них продукты, вещи, скот. А главное – в каждом селе были созданы вооруженные отряды самообороны, активно действовали истребительные батальоны. Террор и запугивание уже не действовали так, как ранее.

В годы «холодной войны» к инспирированию националистической деятельности и попыткам реанимации оуновского подполья на территории Украины немало усилий приложили новые покровители украинских националистов – спецслужбы ряда западных стран, в первую очередь США и Великобритании.

Для этого в 1951 – 1952 гг. они осуществили заброску нескольких групп парашютистов – резидентов и радистов, прошедших специальную подготовку в разведывательных школах. Перед ними ставилась задача установить устойчивую связь с оуновским подпольем, а затем организовать массированную помощь оружием, техническими и материально-финансовыми средствами для развертывания вооруженной борьбы на Западной Украине.

Использование агентуры из участников зарубежных националистических центров практически не принесло пользы ни англичанам, ни американцам. Большинство оуновских боевиков были разоблачены, некоторые, так и не установив контакты с подпольем, вернулись на Запад. Как отмечают исследователи («Независимое военное обозрение», 2002), своей диверсионно-националистической деятельностью националисты нанесли серьезный ущерб народу и государству. Только согласно официальным данным, к моменту полной ликвидации оуновского подполья (1953 г.) в западных областях совершено: 14 424 вооруженных нападения, в том числе 5099 террористических и диверсионных актов; 1004 поджога коллективного имущества, налета на сельсоветы и клубы, вооруженных ограблений. Только в 1944 – 1946 гг. от рук боевиков приняли смерть: детей, домохозяек, стариков – 850; учителей и врачей – 1931; председателей сельсоветов – 1454; секретарей райкомов партии и комсомола – 30; председателей и зампредседателей райисполкомов – 32; секретарей обкомов партии и комсомола – 37; священнослужителей – 50. Бандеровцы убили более 22 тысяч военнослужащих Советской Армии, внутренних войск, пограничников, сотрудников органов госбезопасности и милиции.

Аналогично действовала националистическая эмиграция Прибалтики. Свергнутая в процессе советизации летом 1940 г., национальная верхушка Латвии, Литвы, Эстонии рассчитывала восстановить собственную государственность с помощью иностранной военной интервенции и в результате вполне закономерно попала в услужение к немецко-фашистским оккупантам. Так, Верховный комитет по освобождению Литвы, утвержденный с благословения гестапо 25 ноября 1943 г., после вступления Красной Армии в Литву развернул антисоветскую деятельность под непосредственной опекой американской разведки. К сотрудничеству с разведывательной службой Западной Германии, известной под названием «Служба Гелена», было привлечено несколько тысяч латышей, литовцев и эстонцев.

Националисты в годы войны явились активными пособниками гитлеровцев. Они жестоко расправлялись с представителями Советской власти, не успевшими эвакуироваться, военнослужащими Красной Армии, оказавшимися в окружении, военнопленными, участвовали в карательных операциях против партизан.

Из всех прибалтийских республик наиболее ожесточенно и продолжительно действовало вооруженное националистическое подполье на территории Литвы.

Так, созданная в годы войны литовскими националистами совместно с немецко-фашистской разведкой Армия освобождения Литвы имела четкую организацию: делилась на округа, отряды, роты и взводы. В приказе Верховного штаба от 4 ноября 1944 г. ей предписывалось: «Для успешной борьбы против НКВД, местной администрации и шпионов борьбу вести без жалости и щепетильности. Собирать точные данные о количестве частей НКВД, пограничных и внутренних войсках, их вооружении, постах охраны, бдительности и т.п. Составить планы, в основу которых положить хитрость, изобретательность, но не силу. Операции проводить только ночью, назначая для этого нужное количество людей. Операции производить смело, решительно и по возможности бесшумно. Для этой цели лучше всего играть роль милиции и НКВД, прибывшей из других уездов. По возможности надевать русские одежды и говорить по-русски. В случае опасности быть расшифрованными местными жителями носить маски, перекрашиваться и пользоваться вымышленными именами. Отдельных энкавэдистов и небольшие группы военнослужащих ликвидировать без всяких следов, чтобы создалось впечатление, что пропали без вести. Для обеспечения оружием и патронами забирать все вооружение у ликвидированных, покупать у красноармейцев за самогон, войти в контакт с немецкими парашютистами, с которыми и взаимодействовать при проведении операций».

Истоки литовского сопротивления, писал литовский историк Л.Труска, берут свое начало еще в годы войны. Весной 1944 г. немцы ликвидировали литовское военное ведомство, в которое входило около 12 тысяч человек. Из них 3,5 тысячи были вывезены в Германию, а остальные, взяв оружие, осенью объединились в различные партизанские отряды.

Уже осенью 1944 г. партизанские отряды начали сражаться с частями НКВД, причем в ряде мест проходили настоящие крупномасштабные бои с большими потерями с обеих сторон. В то время по всей Литве в лесах концентрировались крупные партизанские подразделения. Общая численность бойцов, по некоторым источникам, уже весной 1945 г. достигала 30 тысяч человек, а в отдельных отрядах число партизан доходило до нескольких сотен. В больших лесных массивах действовала даже кавалерия.

Литовская армия свободы (ЛЛА) в 1944 г. стала сотрудничать с вермахтом и послала в немецкие школы, готовившие разведчиков, радистов и диверсантов, несколько сотен человек. Уже в следующем году, зимой, они самолетами были заброшены в Литву и рассредоточены по обширной территории. Эти парашютисты стали наиболее мобильной и готовой к решительным действиям партизанской силой, хорошо вооруженной и подготовленной, и включились в партизанскую борьбу, выполняя в большей степени не приказы Берлина, а местного партизанского руководства. А с вермахтом сотрудничали постольку, поскольку это было выгодно партизанскому движению. Впоследствии они растворились в широком партизанском движении.

Состав отрядов, дислоцировавшихся в литовских лесах, не был постоянным. Одни уходили из леса, погибали, их арестовывали, другие приходили им на смену – словом, в среднем, как подсчитано, продолжительность пребывания в отряде составляла лишь около 2 лет. Немногие прошли весь 10-летний путь борьбы, однако в конечном итоге и они были схвачены, посажены в тюрьмы или расстреляны. В целом в послевоенные годы партизанило или скрывалось в лесах около 70-80 тысяч человек.

Социальный состав отрядов и соединений был самым пестрым: рабочие и крестьяне, служащие и офицеры Литовской армии, студенты и учащиеся. Были в отрядах и священники – капелланы. И все же главная кузница партизанских кадров находилась в крестьянской среде, которая составляла 4/5 всех жителей тогдашней Литвы. Причем настоящим партизанским краем стала южная Литва, Дзукия, где издавна проживали более бедные слои крестьянства, нежели, скажем, в средней и северной Литве, жившей зажиточно. Это обстоятельство подрывает тезис о том, что основная причина борьбы коренится в «черных кулацких замыслах», стремлении с оружием в руках отстоять свое добро, якобы нажитое путем эксплуатации чужого труда. Вот статистика: из 4800 крестьянских семей, высланных из Литвы в 1944 – 1947 гг. за то, что родственники их ушли в лес, 27% владели землей менее чем в 10 га, 30% – от 10 до 20 га и лишь 8% – более чем 50 га.

Партизанские отряды, как правило, были хорошо вооружены – оружием как немецкого, так и советского производства. Большинство бойцов, особенно в начальный период движения, носили военную форму Литовской армии, которая существовала в Литве при Сметоне. Поначалу в лесах преобладали крупные соединения со своими штабами, четкими границами боевых действий. Проходили партизанские совещания, сборы. Так, летом 1946 г. состоялось первое крупное совещание командиров партизанских округов Литвы. Был образован Главный штаб партизанских сил с центром в Вильнюсе. Он готовил различного рода инструкции, приказы, распоряжения, сотрудничал с Объединенным демократическим движением сопротивления (БДПС), которое ранее создали литовские интеллигенты, претендовавшие на руководство партизанским движением. Однако некоторое время спустя выяснилось, что один из активных членов БДПС является агентом МГБ, что скомпрометировало эту организацию.

В 1949 г. состоялось последнее совещание, на котором было решено реорганизовать БДПС в Движение борцов за свободу Литвы (КЛЛС), но это была формальная организация, которая, в сущности, ничем себя не проявила.

Вольно или невольно движение сопротивления все больше втягивалось в вооруженную борьбу и обретало характер насильственных действий. В конце 1944 г. были арестованы оставшиеся в Литве члены ВЛИКа, а в апреле 1945 г. – и ЛИТа, т.е. сторонники идей гражданского неповиновения и пассивного сопротивления. Без политического руководства, в изолированной от мира Литве «всем казалось, что вооруженный отпор – самый эффективный и самый почетный способ борьбы».

Ответственность за подобный сценарий, который стал раскручиваться по кровавой фабуле, ни в коем случае нельзя снимать с тех, кто железной сталинской рукой устанавливал в Литве советский строй. Зачастую людей насильственно лишали возможности выбора. Зачистки НКВД, расстрелы беглецов от мобилизации в армию, массовые высылки и аресты – все это заставляло многих жителей Литвы обращать свой взор в сторону леса.

А.Раманаускас, командир партизан Южного округа по кличке «Ванагас» (Ястреб), вспоминал: «Жил в курортном районе Алитуса – улице Вашкгантаса. Каждый день, идя по проспекту Басановичюса на работу и с работы, видел опутанные проволокой огромные подвалы, в которых содержались заключенные литовцы. На всех улицах города в частных домах наиболее вместительные подвалы также были превращены в тюрьмы... Ночью происходили допросы и заключенных куда-то тайно вывозили... Много раз видел, как окруженных отрядом МВД истребителей, с завязанными проволокой за спиной руками мужчин гнали по улице к этим подвалам... Все это и целый ряд других событий... на меня необыкновенно подействовало... Я стал непримиримым врагом коммунизма».

Выбор, как видим, был небогат: Сибирь, сотрудничество с НКВД или лес. К тому же Литва прошла урок сталинской «демократии» 14 июня 1941 г., за неделю до начала Великой Отечественной войны, когда состоялась первая массовая депортация населения республики. И первые же послевоенные высылки живо напомнили об этом уроке. Семь раз – в 1944 – 1948 гг. и дважды в 1949 г. – людей в массовом порядке высылали из Литвы. После каждой такой акции происходило столь же массовое пополнение партизанских рядов.

Любое недовольство форсированными темпами большевизации сразу же расценивалось как проявление национализма, клерикализма и буржуазного классового сознания. Под вывеской борьбы с этими «проявлениями» происходили аресты, высылки, расстрелы, сжигались «буржуазные» книги, разрушались памятники – символы независимой Литвы, закрывались костелы. Везде, куда бы ни ткнулся тот же крестьянин, он сталкивался с чужой властью, чужим языком, чужим духом.

Представитель американской разведки в Германии Г.Смит летом 1950 г. заявил руководителям ВЛИКа, к тому времени уже находившимся в эмиграции, что литовским партизанам не следует надеяться на помощь США. Подполью Литвы необходимо якобы ориентироваться не на текущий момент и вести заведомо проигрышную борьбу, а брать в расчет более перспективные цели. Поэтому будет лучше, если Литва обойдется без убийств. Таким образом, на более позднем этапе сопротивления Литва убедилась, что надежды на Запад беспочвенны. И все же она продолжала борьбу вплоть до середины 50-х годов.

Цена иллюзий для послевоенной Литвы была огромной: по имеющимся данным, здесь погибло более 50 тысяч человек. В их числе – около 20 тысяч партизан, несколько тысяч «народных защитников» и примерно столько же работников и должностных лиц советских учреждений (больше всего – председателей сельсоветов и колхозов, служащих в волостях и округах) и крестьян. По числу убитых, а также ликвидированных партизанских отрядов можно судить и о масштабе всего национально-освободительного движения в Литве. По информации Председателя Литовского бюро ЦК ВКП(б) В.Щербакова, представленной на XI пленуме ЦК КПЛ, в январе – октябре 1946 г. было выслежено и ликвидировано 339 партизанских отрядов и 436 антисоветских организаций, убито и арестовано свыше 10 тысяч партизан, участников подполья и других «антисоветских элементов». И все же, несмотря на «достигнутые успехи», В.Щербаков в своем сообщении посетовал, что «деятельность вооруженных контрреволюционных банд и подполья активизировалась».

В этой войне, наряду с действительно героическими страницами (как с одной, так и с другой стороны сражалось немало людей, свято веривших в правоту своего дела, в чистоту своих идей), было много наносного. Под вывеской «народных защитников» и партизан действовало значительное число бандитов, воспользовавшихся сложной ситуацией гражданского противостояния в корыстных целях. Они не гнушались грабежами и убийствами людей. В лесные соединения было интегрировано немало агентов МГБ, цель которых, наряду с ликвидацией вооруженных группировок, состояла и в дискредитации освободительного движения.

Но и сами партизаны, связанные кровавой порукой антисоветских акций, не всегда руководствовались в своей борьбе принципами гуманизма. А.Раманаускас в своих воспоминаниях признавал, что были партизаны, которые «сознательно перешагивали законность и легко применяли смертную казнь». Другой свидетель тех событий, А.Вайтуленис, 9 лет партизанивший в Дзукии, писал: «В те годы купались в грязи до лба. И что самое страшное, грязь эта была кровавой. Совершены такие подвиги, по которым наши дети могут учиться, и такие преступления, которые тоже не следует забывать, чтобы их не повторяли другие».

Вооруженное сопротивление – это не только героическая борьба с врагом, но и сведение личных счетов, месть, обесценивание величайшей ценности – человеческой жизни. Впрочем, самоволие и жестокость были свойственны всем партизанским войнам. Известный литовский поэт И.Айстис утверждал: «Огромнейшее несчастье, которое только может существовать для народа, – гражданская война, когда брат убивает брата». История, как видим, мало чему учит, если вспомнить братоубийственную послереволюционную войну в России.

В 1952 г. командир литовских партизан А.Раманаускас издал приказ о прекращении партизанской войны. Но очаги сопротивления в отдельных местах оставались до середины 60-х годов. Это были уже не партизаны, а люди, скрывавшиеся от арестов.

Трагедия партизанского движения, как и всей Литвы, в том, что победить в этой борьбе не было никакой возможности: слишком неравными были силы.

Нельзя не отметить, что в годы войны при содействии националистов десятки тысяч призывников Латвии и Эстонии были мобилизованы в латышский добровольческий легион и эстонскую гренадерскую дивизию СС немецкой армии. В 1944 г. генерал С.Раштикис предложил план мобилизации литовцев – до 150 тысяч человек. Командные кадры этих соединений составили бывшие офицеры Литовской армии и военизированных организаций.

При активном участии добровольческих полицейских батальонов за годы оккупации в Литве было уничтожено до 700 тысяч гражданских лиц и военнопленных, вывезено в Германию до 36 тысяч человек. На территории Латвии уничтожено более 600 тысяч гражданских лиц и военнопленных, увезено в Германию более 280 тысяч человек. Жертвами нацистского террора в Эстонии стали 125 тысяч мирных жителей и военнопленных. Предчувствуя скорый конец войны, пособники гитлеровцев предпринимали попытки попасть в западные земли Германии, занятые американскими, английскими, французскими войсками, или бежать в Швецию. Так, генеральный инспектор латышского легиона СС Р.Бангерский приказал латышским частям гитлеровской армии «...интернироваться в зонах, занятых англичанами, американцами или французами». Во исполнение этого приказа в плен английским и американским войскам сдались остатки 15-й латышской дивизии и 20-й дивизии СС немецкой армии. В конце войны на Запад бежали высшие чины окруженной в Курляндском котле 19-й латышской дивизии СС.

При активной поддержке общественных деятелей Швеции, посольств США и Великобритании в конце войны начали формироваться центры националистической эмиграции: «Прибалтийское гуманистическое общество», «Организация эстонской помощи», «Эстонский комитет» и др. При их содействии по соглашению между Швецией и фашистской Германией под видом «транспортов раненых» в Швецию было вывезено 7 тысяч лиц шведской национальности, проживавших на островах и западном побережье ЭССР. В их числе было немало эстонцев – порядка 3000-3500 человек.

После окончания войны на территории таких стран, как ФРГ, Австрия, Дания, Бельгия и Швеция, оказалось около 260 тысяч так называемых перемещенных лиц из Советской Прибалтики, которые в дальнейшем явились важнейшим источником пополнения кадров для подрывной деятельности против СССР.

Период с 1946 по 1951 г. для прибалтийской эмиграции стал временем больших надежд и активной деятельности. При этом западные оккупационные власти делали все возможное, чтобы латыши и эстонцы из соединений СС, которые лично руководили расправами над мирными жителями Прибалтики и Белоруссии, смогли избежать заслуженного наказания, как того требовал приговор Нюрнбергского военного трибунала.

Во время оккупации западных районов Белорусской ССР здесь были созданы польские формирования, которые под флагом борьбы за «независимость великой Польши» участвовали в подавлении партизанского движения, расправлялись над белорусским населением.

Подобные же действия против Советской власти осуществляли отряды айзсаргов в Латвии, националистические элементы в Эстонии. Организации националистов часто изображали оппозиционность и независимость по отношению к германскому фашизму, а на деле были тесно связаны с ним.

Одним из основных принципов действий боевых формирований националистов была изуверская жестокость, направленная на устрашение населения. В одной из своих инструкций националистическому подполью С.Бандера заявлял: «Наша власть должна быть страшной». А в другой инструкции лиц, поддерживающих Советскую власть, предлагалось ликвидировать всеми доступными методами (расстрел, повешение и даже четвертование) с запиской на груди: «За соучастную работу с НКВД». На практике так действовали не только оуновцы, но и представители других незаконных вооруженных формирований. Например, в ночь на 30 ноября 1944 г. в селе Сцянка Львовской области они сожгли 30 строений и убили 15 жителей. Нападение сопровождалось дикими зверствами – в горящие дома бандиты бросали раненых, взрослых и детей. В ноябре этого же года в деревне Леваны Литовской ССР многие ее жители были убиты за то, что взяли помещичью землю.

Не получая поддержки от широких слоев населения, националисты и их вооруженные отряды становились на путь террора и диверсий. От рук боевиков в 1944 – 1951 гг. погибли тысячи советских людей, прежде всего из числа партийного и советского актива, личного состава армии, пограничных и внутренних войск, органов МВД и МГБ.

Лишившись поддержки местного населения, утратив связь и материальную базу, националисты и их вооруженные отряды на территории СССР были повсеместно разгромлены. Ликвидация банднационализма в западных областях Украины, Белоруссии и в республиках Прибалтики способствовала установлению спокойствия в этих районах, вовлечению в активную созидательную деятельность широких масс трудящихся.

Нельзя не отметить, что повстанческое движение имело довольно широкий размах. Продолжительность борьбы, ее острота свидетельствуют о том, что противоречия, существовавшие в стране в тот период, имели глубокие корни. Дольше эта борьба длилась на Украине и в Литве, чем в Латвии и Эстонии, откуда наиболее агрессивные и враждебные советскому режиму группы стремились уйти за рубеж. Последние очаги сопротивления были подавлены лишь в 1950 – 1951 гг.

Факты позволяют говорить об этом явлении как о партизанской войне в северо-западных районах СССР (с 1944 по 1951 г.), имевшей свои характерные особенности, связанные с национальными и социально-экономическими традициями Украины, Белоруссии, республик Прибалтики.

Глава 6 Партизан – он и в Африке партизан

Войны – всегда результат наслоения политических, экономических, социальных, религиозных и иных противоречий. Здесь и этноконфессиональные споры, сепаратизм и территориальные неурядицы, дифференциация в уровнях развития центра и провинций, национальный эгоизм того или иного этноса, борьба за власть, которая зиждется, как правило, на политико-идеологических постулатах всевозможных партий и организаций. Этого не скажешь о постоянстве характера войн. В последние десятилетия они начали приобретать откровенно выраженный диверсионно-террористический характер. Причиной тому – достижения научно-технической революции. Но есть и вечные ценности в военном деле. В частности – искусство партизанской войны, которое с течением времени не стареет.

В официальной литературе, открытых источниках достаточно информации о вмешательстве могущественных западных держав во внутренние дела той или иной страны с целью свержения неугодного там режима, но и сегодня редко встретишь упоминание о том, что только во второй половине прошедшего столетия Советский Союз направлял военнослужащих в 123 страны для участия в боевых действиях на их территориях. Причастность Вооруженных Сил СССР к локальным войнам и вооруженным конфликтам выражалась в: поддержке одной из сторон вооруженного противостояния путем поставок вооружения и военной техники (большая часть национально-освободительных движений); непосредственном участии войск (сил) в ведении боевых действий внешнего или внутреннего характера (Китай, Афганистан, Корея, Вьетнам, Египет, Эфиопия и т.д.); участии в ограниченных по времени военных действиях штатными соединениями Вооруженных Сил (Венгрия, Чехословакия); косвенном участии в боевых действиях составами военных советников и специалистов (Ирак, Ливия, Ливанский кризис 1982 г. и т.д.); участии в вооруженном инциденте в качестве сдерживающей силы или «силы устрашения» (Суэцкий (1956) и Карибский (1962) кризисы); участии в составе миротворческих сил; участии в приграничных вооруженных столкновениях (конфликты с Китаем в 1969 – 1972 гг.).

«Независимая газета» писала, что во второй половине прошлого столетия военнослужащие СССР командировались по линии 10-го Главного управления Генерального штаба и Главного управления международного военного сотрудничества МО РФ в более чем 120 стран мира. Это около 60 тысяч военнослужащих, которые находились в странах, где с помощью СССР велись боевые действия, – Алжире, Анголе, Афганистане, Бангладеш, Венгрии, Вьетнаме, Египте, Йемене, Камбодже, Китае, Корее, Лаосе, Ливане, Мозамбике, Никарагуа, Сирии и Эфиопии.

Только в последнем десятилетии прошлого века зарегистрировано 94 военных конфликта с участием 70 стран мира. Из 44 локальных войн и военных конфликтов с участием советских военнослужащих, зафиксированных с 1944 г. до конца столетия, 22 – а это ровно половина – проходили при активном использовании партизанских и контрпартизанских действий. Причем в то время, когда в Советском Союзе находили развитие формы и способы организации партизанской борьбы в интересах национально-освободительного движения, на Западе шла активная разработка теории и практики контрпартизанских действий.

Скажем, начало 60-х годов прошлого столетия. Война за независимость Алжира. Антиколониальная борьба Фронта национального освобождения (ФНО) Алжира. Противоборствующие стороны: Франция и ФНО Алжира. Характер военных действий: партизанская борьба, террористические и диверсионные акции. Война закончилась выводом французских войск. Алжир стал независимым государством. СССР и ряд арабских стран оказывали военно-политическую помощь алжирским партизанам.

Вторая арабо-израильская война (Суэцкий кризис). 1956 г. Интервенция в зону Суэцкого канала, оккупация Синая. Инициаторы – Англия и Франция. Участники военных действий: Египет – Англия, Франция и Израиль (тройственная коалиция). Характер военных действий: наступления, засады, методы партизанской борьбы.

Гражданская война в Лаосе. Январь 1960 – декабрь 1970 гг. Участники войны: королевские войска – силы Патриотического фронта Лаоса. Характер военных действий: наступательные и оборонительные действия регулярных войск, а также партизанские действия. На стороне королевских войск – США; на стороне Патриотического фронта – Вьетнам и СССР (советники и специалисты).

Гражданская война в Йемене. 1963 – 1967 гг. Межплеменные распри. Инициатор – националистические племена Южного Йемена. Участники конфликта: проанглийская администрация Саны – мятежные племена. Характер военных действий: партизанские действия, диверсионные акты.

Вьетнамская война. 1964 – 1973 гг. На начальном этапе – борьба партизан НФО ЮФ при поддержке ДРВ за объединение страны. Участники военных действий: Южный Вьетнам, США – НФО ЮВ, ДРВ. Характер военных действий: наступательные и оборонительные действия, партизанские действия. Всего же через Вьетнам «прошли» 2,5 млн. американских военнослужащих. В 1973 г. заключен мирный договор. Американские войска выведены из Южного Вьетнама. Произошло объединение Южного и Северного Вьетнама на условиях Ханоя.

Гражданская война в Камбодже. 1970 – 1975 гг. Участники: правительственные войска – силы Патриотического фронта. Характер военных действий: наступательные и оборонительные действия регулярных войск, а также партизанские действия.

Гражданская война в Мозамбике. 1975 – 1991 гг. Постколониальная борьба за власть. Участники: внутриангольские политические группировки. Оппозиционные силы поддерживали ЮАР, США, ряд западно-европейских государств. Характер военных действий: наступательные и оборонительные действия, партизанские методы войны.

Гражданская война в Анголе. 1975 – 1994 гг. Постколониальная борьба за власть. Участники: внутриангольские политические группировки. На стороне правящего режима выступили СССР и Куба. На стороне оппозиционных сил – ЮАР, Португалия и ряд других стран. Характер военных действий: наступательные и оборонительные действия, партизанская борьба.

Гражданская война в Никарагуа. 1978 – 1990 гг. Борьба политических группировок за власть. Вовлеченность в конфликт СССР и Кубы – на стороне правящего режима социалистической ориентации, США и ряда других стран – на стороне оппозиционных сил. Применялись вооружение и военная техника советского и американского производства. Характер военных действий: наступательные и оборонительные операции, партизанские методы борьбы, диверсионные акты.

Война в Афганистане. 1979 – 1989 гг. Противоречия постреволюционнного развития, ввод советских войск. Инициатор – правительство Афганистана. СССР осуществил прямое военное вмешательство в дела Афганистана. Силам оппозиции оказывали прямую военную помощь США и ряд мусульманских государств. Применялись оружие и боевая техника советского и западно-европейского производства. С 1989 г. в стране более десяти лет продолжалась гражданская война. Характер военных действий: наступление и оборона, партизанские и контрпартизанские действия.

Что касается персоналий, то они и сегодня по большей части закрыты для широкой общественности. Сошлемся на посланца социалистического лагеря Эрнесто (Че) Гевару. Латиноамериканский революционер, известен прежде всего как активный участник революционно-освободительной войны на Кубе. Его имя – и миф, и символ, и знамя национально-освободительной борьбы... В декабре 1964 года он выступает на Генеральной Ассамблее ООН в США. После чего через Канаду и Ирландию отправляется в Алжир, затем в Мали, оттуда – в Конго (Браззавиль), Гвинею, Гану... Затем снова в Алжир и через Париж – в Танзанию. Из Танзании – в Каир, из Каира опять в Алжир в вновь в Каир. Из Каира возвращается в Гавану. Его зарубежное путешествие широко освещалось в кубинской печати.

В Алжире он принял участие во II экономическом семинаре Организации афро-азиатской солидарности, в других африканских странах встречался с официальными и общественными деятелями, журналистами. В этот период он стремился установить прямой контакт с деятелями африканского национально-освободительного движения с целью сплочения и объединения с подобными же движениями Азии и Латинской Америки в борьбе против империализма, колониализма и неоколониализма. (3-6 января 1966 года в Гаване состоялась Трехконтинентальная конференция и была учреждена Организация солидарности народов Азии, Африки и Латинской Америки с местопребыванием в кубинской столице.)

Знакомство с африканскими странами укрепило в Геваре убеждение в действенности партизанских методов в борьбе против империализма. Алжир, как уже отмечалось, представлял в этом отношении яркий пример: методы партизанской войны, применявшиеся алжирскими борцами за независимость, вынудили Францию покинуть эту страну. Такие же методы вьетнамских патриотов вынудили ранее ту же Францию убраться из Индокитая...

Разгоралась партизанская борьба и в португальских колониях Африки. Всюду появлялись новые лидеры, объявлявшие войну колониализму. Они создавали партии, движения, партизанские отряды и целые армии. Некоторым удалось свергнуть колониальных марионеток и взять власть, другие терпели поражения. Среди противников колониализма господствовало убеждение, что при наличии денег, оружия и немногих смельчаков можно завоевать победу, добиться независимости, нанести поражение империализму. Им казалось, что достаточно начать действовать, стрелять по противнику, как движение станет нарастать подобно лавине, пока не погребет под собой колонизаторов. Все это было так хорошо знакомо и близко Геваре, обретшему опыт в ходе кубинской революции, искавшему и, казалось, нашедшему на практике подтверждение своего тезиса о магической власти партизанских методов борьбы. Кстати, интересно отметить, что инструктором герильи на Кубе, обучавшим бойцов бригады Ф.Кастро, был шестидесятитрехлетний полковник Альберто Байо, кубинец, участник войны в Испании. В Мадриде он окончил Пехотную академию, опыт противопартизанской войны приобрел в Иностранном легионе на территории Испанской Сахары.

Между тем и в Латинской Америке, и в Африке в начале второй половины прошлого столетия не все было так, как того ожидали ярые сторонники партизанской борьбы. Партизанские отряды не могли похвастаться каким-либо крупным успехом. Более того, их деятельность не объединяла, а скорее разъединяла антиимпериалистические силы. Следовало ли из этого, что партизанский опыт кубинской революции неприменим в других латиноамериканских странах и в Африке? Этот вопрос задавал себе Гевара. И отвечал: применим...

Но не все было так однозначно. Сторонники партизанских действий «во что бы то ни стало» считали, что партизанские отряды неправильно применяют этот опыт, поэтому терпят поражения и разваливаются. Их противники указывали на то, что партизанская борьба не встретила поддержки в массах – ни в крестьянских, ни в пролетарских, что объективные условия еще не созрели во многих странах для успешной вооруженной борьбы. Так или иначе единства в этих вопросах не было. На фоне идеологического противостояния советский и китайский опыт организации революционной борьбы и, соответственно, форм и способов организации национально-освободительного движения вступили в ярое противоречие. Маоистская, как тогда писали, теория «народной войны» вступила в противоречие с советской теорией, по которой партизанство ассоциировалось с деревней, мелкобуржуазной деревней, от которой неизвестно, чего ждать. Зажиточная деревня, кулаки, противопоставлялись городскому пролетариату. Отсюда недоверие сельским партизанам... (Проблема мирного и немирного пути развития революции, так же, как партизанские теории так называемых левых и ультралевых – Ф.Фанона, Р.Дебре и др., на наш взгляд, еще ждут своего исследователя и в этой работе не рассматриваются.)

Тогда же, видимо, не случайно особое внимание Гевары привлекала ситуация в бывшем Бельгийском Конго, где с момента убийства Патриса Лумумбы не прекращались партизанские действия его сторонников. В частности, Гевара вполне правомерно считал, что одним (одним!) из факторов успеха партизанской борьбы непременно является личность, авторитет лидера, возглавляющего партизанское движение, партизанское формирование. В статье «Партизанская война как метод» Гевара писал: «Как правило, партизанскую войну в интересах своего народа возглавляет авторитетный вождь...» (Напомним, что в мае 1960 г. в Гаване вышла его книга «Партизанская война», получившая широкое распространение, в которой он рассмотрел сущность партизанской войны в его понимании, стратегию и тактику, особенности организации, вплоть до структуры партизанской армии. На русский язык переведена в 1961 г.)

После гибели Лумумбы в Конго как воздух был необходим лидер. Разумеется, возникал вопрос: не будет ли его прямое участие в революционных действиях на территории чужой страны актом вмешательства во внутренние дела этой страны? С формальной и юридической точки зрения это было бы так. Но сами реакционные режимы, и в первую очередь правительство Соединенных Штатов, повсеместно и на протяжении десятков лет осуществляли вмешательство в целях подавления революционного антиимпериалистического движения. США предпринимали вооруженные интервенции против непокорных латиноамериканских республик, пускали в ход против них экономические санкции, устраивали заговоры и перевороты, не останавливаясь перед убийством неугодных им деятелей.

Гевара покинул Кубу приблизительно в апреле 1965 г. Во всяком случае, после апреля 1965 г., по крайней мере официально, его на Кубе уже не было. Его след теряется и вновь обнаруживается только в ноябре 1966 года в Боливии. Где находился он в этот промежуток времени, то есть в течение 19 месяцев? Печать утверждала уже после его гибели, что он находился в Черной Африке, принимал участие в гражданской войне в Конго. Его миссия оказалась неудачной – намеки на это имеются в его «Боливийском дневнике». Проскочила информация о том, что Кастро отобрал 125 кубинских офицеров и послал их с Че Геварой в бывшее Бельгийское Конго. В.Алексеев, автор книги «Скромный кондотьер. Феномен Че Гевары», вышедшей в Москве в 1991 г., писал, что существует письмо, упоминаемое под названием «Друзьям в Гавану», где четко прослеживается след Гевары в Конго.

«Политический уровень моих солдат большей частью определяется пиршеством, устраиваемым из советников, которых они убивают». Хотя черный юмор, содержащийся в этой цитате, и характерен для Че Гевары, писал Алексеев, за достоверность ее поручиться трудно. Правда, есть еще свидетельство одного из участников боливийской герильи – Помбо. В его дневниковой записи есть такие строки: «Борьба началась с печального напоминания о Конго, где товарищ Митуриде, начальник штаба, тоже утонул...»

Общая же картина примерно такова. В период, когда в Конго продолжалось восстание, поднятое бывшим министром правительства Лумумбы Пьером Мулеле, кубинцы проникли в зону боевых действий с восточной стороны, через озеро Танганьика. Мятежники, хорошо снабжаемые через границу и вооруженные советским оружием, сражались под присмотром алжирских советников, но и помощь кубинцев приняли. «Боеспособность повстанческих отрядов разочаровала Че Гевару: неграмотные и суеверные конголезские мятежники в большинстве своем были убеждены, что их командиры обладают мистической, колдовской силой, и вожди герильи поддерживали эти суеверия в надежде, что они укрепляют боевой дух. Достаточно было незначительной неудачи, чтобы безудержный восторг сменился такой же безудержной паникой». В конце 1965 г. они оказались не в состоянии защитить свою хорошо укрепленную базу в Атсоме. Че Гевара попросил Ф.Кастро прекратить всякую помощь повстанцам и затребовать людей обратно в Гавану, потому что «присутствие кубинских бойцов в Конго серьезно компрометировало кубинскую революцию». Между тем половина офицерского корпуса Че Гевары, оказавшегося с ним позднее в Боливии, побывала в Конго.

Итак, обратимся к событиям второй половины прошлого столетия, происходившим в Африке. Кстати, и сегодня из 53 ее государств почти 30 находятся в состоянии военной конфронтации. Тогда же на Африканском континенте буквально прокатилась волна национально-освободительных революций. Забастовки и демонстрации рабочих вливались в общий поток стихийных крестьянских выступлений. Как правило, возникали партизанские силы.

Так, освобождению французских колоний способствовал демократический фронт, объединивший в своих рядах национальные организации Сенегала, Нигера, Дагомеи и всех других владений Франции («Демократическое объединение Африки»). В английских колониях повсеместно сложились и стали быстро расти национальные политические партии, выступавшие под флагом независимости. Этому во многом способствовало соотношение сил на мировой арене.

Опыт Алжира, Вьетнама, Индии, Бирмы, Египта обязывал колониальные державы изменить тактику, искать новые средства господства. Предоставление политической независимости колониям стало неизбежным.

По предложению де Голля было решено провести референдум во всех африканских колониях Франции, расположенных южнее Сахары. Проголосовав против французской конституции 1958 г., предлагавшей «франко-африканское сообщество», колонии приобретали независимость. Первой в 1958 г. независимой страной стала Гвинея. За ней пошли остальные. Уступило напору колоний и правительство Великобритании. Дело велось с бесконечными проволочками, но конец его был предопределен. К середине 60-х годов большая часть Африки была политически свободной. На ее территории размещалось уже более 30 новых стран, каждая из которых стала полноправным членом Организации Объединенных Наций.

Для французских колоний особенно бурным был 1960 г. Тогда произошло освобождение Судана («французского»), Мавритании, Габона, Камеруна, Того, Конго (Браззавиль), Верхней Вольты, Центрально-Африканской Республики и др.

Среди английских колоний одной из первых освободилась Гана (1957). В 1961 г. добилась независимости самая большая из британских подопечных территорий – Танганьика, которая стала 29-м африканским государством.

Процесс деколонизации, как правило, имел свои особенности. Так, первым примечательным явлением для Кении, получившей независимость в 1963 г., было возникновение национальной политической партии, на которую обрушились репрессии. Власти ввели чрезвычайное положение, лидеров арестовали и приговорили к длительным срокам заключения. Была создана партизанская повстанческая армия по примеру кенийского племени кикуйю, знаменитых «Мау-Мау».

В частности, в этой войне Кения потеряла около 11 тысяч человек убитыми, 60 тысяч оказались в концлагерях. Все это, однако, не помогло, и Англия была вынуждена перейти к «маневрам».

В 1963 г. последовали общие выборы. Ведущая партия получила большую часть голосов и создала правительство. После этого «Мау-Мау» вышли из лесов, заявили о своем подчинении новому правительству и прекращении партизанской борьбы.

Этот пример типичен.

В ходе освободительных войн тактика вооруженной борьбы повстанцев получила значительное развитие. Преобладающей формой их боевой деятельности были партизанские действия. Однако они впитали в себя очень многое от регулярных боевых действий (тактика общевойскового боя, элементы оперативного искусства, в частности планирование операций и др.).

На начальных этапах восстаний и в Конго (Леопольдвиль), и в Северной Анголе стихийные и полустихийные вооруженные выступления принимали обычно форму массовых нападений и налетов на полицейские посты, учреждения колонизаторов. Устраивались засады против патрулей, солдат-одиночек и полицейских, казни предателей. Отсутствие военного опыта подчас компенсировала охотничья сноровка (устройство ям-ловушек, ночные налеты и т.п.).

Очень разнообразные формы партизанской борьбы применялись во время войны в Алжире. Тактика войск Армии национального освобождения (АНО) носила маневренный характер. Она заключалась в том, чтобы активными действиями на всей территории Алжира заставить французское командование рассредоточить свои силы и таким образом резко ослабить их боевые возможности. Центрами партизанской борьбы были опорные базы, расположенные в освобожденных зонах. Отсюда проводились налеты на опорные пункты колонизаторов, устраивались ночные засады против колонн противника подразделениями до роты и батальона.

В 60-е годы маневренность действий партизан усилилась, общая картина борьбы усложнилась. Партизаны стали чаще нападать на крупные объекты: форты, укрепленные посты, аэродромы, вертодромы, гарнизоны городов. Усилилась артиллерийско-минометная поддержка действий партизан; огневые налеты, особенно с использованием реактивной артиллерии, стали самостоятельным методом боевых действий. В случае отказа от внутренних опорных баз возрастало количество рейдовых операций. Резко повысились требования к материально-техническому обеспечению операций, организации управления и взаимодействия.

При организации засад против колонн французских войск на марше по горным дорогам партизанское подразделение АНО делилось обычно на четыре группы: группа атаки, две группы прикрытия, группа резерва. Дорога простреливалась огнем пулеметов и безоткатных орудий, на ней устанавливались управляемые минные заграждения. Организовывалось зенитное прикрытие. В Гвинее-Бисау успешно применялись засады на реках против судов и катеров противника с использованием безоткатных орудий.

Почти везде большое распространение получили диверсии на дорогах, линиях связи и электропередач, нефтепроводах. В Алжире французские власти были вынуждены до минимума сократить движение поездов, а грузовые автоколонны сопровождать конвоями.

Такие виды наступательных действий, как налеты на посты, аэродромы и другие объекты противника, осада городов и укрепленных пунктов, получили большое распространение в португальских колониях, где дислокация правительственных войск носила очаговый характер.

Разнообразные формы принимали оборонительные действия партизанских сил. Жесткая оборона встречалась редко, главным образом как средство защиты опорных баз или районов. В Алжире этот способ боевых действий применялся при обороне основной опорной базы в секторе Аррис (горный район Орес – Неменша), где 11 рот в течение нескольких месяцев отбивали упорные атаки 30-тысячной группировки французских войск. Другой пример – активная оборона острова Комо в Гвинее-Бисау, где после 75 дней боев против трехтысячной группировки противника повстанцы прижали колонизаторов к морю и вынудили отступить.

Значительный опыт африканские партизаны накопили в гибкой обороне. Части АНО умело применяли, например, тактику «сжатого и разжатого кулака». Действуя в октябре 1961 г. в лесном районе Монгорно (хребет Варсенис к северо-западу от г. Богари), рота партизан в течение 2 месяцев несколько раз расчленялась на мелкие подразделения, которые вновь собирались в нужный момент для нанесения удара. Были поставлены мины, на которых подорвались несколько боевых машин. В засаду попал один из французских отрядов «командос». Командир и несколько солдат погибли. Такую же тактику использовали и партизаны Кении, где английские войска на протяжении первых 3 лет войны никак не могли нанести решающий удар по лесным районам.

Оборонительная тактика все время совершенствовалась в связи с необходимостью бороться против новейшего вооружения и новой противопартизанской тактики противника. Трудно было бороться с авиацией, особенно с вертолетами. Алжирцы первыми создали противовоздушную оборону: закупили зенитно-артиллерийские и зенитно-пулеметные установки, обучили войска стрельбе по воздушным целям, наладили с помощью отрядов самообороны постоянное наблюдение за воздухом. Стали предприниматься нападения и огневые налеты на аэродромы и вертодромы противника.

Предохраняясь от обнаружения вертолетными патрулями, подразделения АНО действовали рассредоточенно и главным образом ночью. Однако необстрелянные или плохо вооруженные партизанские отряды несли тяжелые потери от современной истребительно-бомбардировочной авиации.

Партизанские рейды предпринимались в основном для нанесения внезапных ударов по укрепленным базам и аэродромам противника, прорыва в удаленные от опорных партизанских баз районы, как отвлекающий маневр. Примером может служить рейд ангольских и намибийских партизан против крупнейшей военно-воздушной базы колонизаторов на юге Африки – Каприви, рейды частей Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА) на территории Северной Анголы.

Рейды были основной формой боевых действий партизан Замбии. Действуя специальными рейдирующими формированиями, они поставили своеобразный рекорд протяженности и быстроты, пересекая за несколько дней почти всю территорию Родезии и выходя к границе Ботсваны. Глубокие рейды через Сахару предпринимались бойцами АНО в обход заградительных рубежей на верблюдах. В Тропической и Южной Африке рейды совершались обычно в виде форсированных маршей (за день – до 50 км).

Партизанская война велась, как правило, в сложных природно-географических условиях: горной местности, джунглях и пустынях. Это диктовало выбор средств и методов борьбы. В горах и джунглях легче организовать базы и обеспечить скрытность операций, в пустынях приходилось прибегать к маневренным действиям. Следует подчеркнуть ошибочность представлений о том, что любой житель Африки способен легко приспособиться к жизни в джунглях. Действия в джунглях требовали от жителей городов напряжения и силы воли, громадных физических усилий, которые мог выдержать лишь специально натренированный человек. В джунглях особенно остро ощущался недостаток медикаментов.

Из всех африканских стран только в Гвинее-Бисау, природные условия которой дают основание называть ее «малым Вьетнамом», накоплен опыт партизанских действий на реках. Здесь наводились речные переправы, имелся небольшой партизанский флот.

Относительная немногочисленность партизан Конго обусловливала ограниченные цели операций. К месту боя повстанцы перемещались обычно мобильными колоннами. Транспортом служили конфискованные у частных владельцев и захваченные у противника грузовые и легковые автомашины, поезда, автодрезины, речные и озерные суда. Управление войсками на дальнем расстоянии осуществлялось по междугородней телефонной, телеграфной и радиосети, которая бесперебойно функционировала по всей территории страны, охваченной восстанием.

Жесткая дисциплина в войсках на первом этапе борьбы, а также использование офицеров и солдат-перебежчиков из противоположного лагеря позволяли довольно четко проводить переброску на большие расстояния крупных частей Народно-освободительной армии (НОА). Была выработана тактика захвата городских центров: выделялись передовые группы для устройства завалов на основных дорогах за городом на расстоянии 5-7 км, специальные отряды захватывали аэродром, железнодорожный вокзал, мост или паром через реку, более мелкие подразделения – важнейшие объекты в городе. На последней стадии операции в город вступала основная колонна.

На совещании конголезских военных руководителей в долине р. Рузизи (декабрь 1965 г.) захват больших городов как стратегическая цель восстания был осужден. Специалисты отмечают, что главная ошибка повстанцев была не в захвате городов, что в известной степени предопределялось развитием самого восстания, а в общей неразработанности его стратегии, в полном неумении организовать оборону городов, аэродромов и отражать нападения воздушных десантов.

Африканские повстанцы использовали и такие способы борьбы, как массовый террор, саботаж, диверсии. Однако методы их применения были различны. Партизанская война в Алжире создавала вокруг колониальной администрации и ее агентов атмосферу всеобщего террора. В то же время в ЮАР диверсии и саботаж использовались повстанцами таким образом, чтобы совершенно исключить какие-либо людские жертвы.

В то время отдельные специалисты преувеличивали значение массового террора в общем арсенале средств вооруженной борьбы, приписывая ему качества оперативно-тактического средства, позволяющего отвлекать крупные силы противника из районов партизанского движения, одновременно возбуждая массы на революционный подъем. Применение массового террора в ЮАР и Анголе оказалось малоэффективным и для привлечения внимания мировой общественности к своим проблемам, дипломатического давления на агрессора.

Свои особенности имели повстанческие действия в городах. Они неоднократно становились ареной вооруженной борьбы в ходе национально-освободительных революций. Борьба за овладение городами, центрами общественно-политической и экономической жизни, составляла важный этап освободительных войн в Алжире, Кении и других странах. Здесь главные города выступали как опорные центры вооруженной борьбы в сельской местности, служили базами, с которых отряды повстанцев снабжались продовольствием, снаряжением, оружием, откуда шел поток добровольцев. Там же находилось руководство повстанцами. По признанию английского военного историка Дж. Пэйджета, городские базы в столице Кении Найроби были глубоко законспирированы, и их было «чрезвычайно трудно уничтожить».

Борьба за города оказывала огромное влияние на ход партизанской войны. В Кении инициативу в борьбе за них захватили колонизаторы, а со стороны повстанцев оказывалось лишь пассивное сопротивление операциям по прочесыванию. В результате при полном отсутствии у кенийцев внешних источников снабжения потеря базы в столице оказалась невосполнимой.

В Алжире обстановка сложилась иначе. В первый день восстания вооруженные выступления повстанцев охватили почти всю страну, в том числе и города. Затем многие города, за исключением самых крупных, были сознательно включены в зону активных партизанских операций. В итоге столица Алжира и провинциальные центры сами стали ареной вооруженной борьбы. Там боевые действия имели целью вовлечь в вооруженную партизанскую борьбу городские массы и тем самым подвести их к вооруженному восстанию. Методом боевых действий была избрана партизанская борьба против войск, полиции, французских колониальных чиновников и коллаборационистов. Для «битвы за г. Алжир» была создана Особая автономная зона города (АЗА).

Продолжительное время тактика боевых действий повстанцев в г. Алжире заключалась во внезапных нападениях: бомбовых налетах, диверсиях, групповых и индивидуальных террористических актах, которые готовились и осуществлялись боевыми группами АЗА. При этом боевые группы делились на секции: разведки (наблюдения), ударную и прикрытия.

После длившейся почти год упорной борьбы, в которой участвовало до 80 тысяч отборных французских войск, АЗА была разгромлена, «битва за г. Алжир» закончилась победой французов. Как подчеркивала Алжирская компартия, корни ошибок в битве за г. Алжир заключались в отсутствии реального учета соотношения сил, недостаточном знании сил противника и общих условий борьбы в столице. В этой битве руководители борьбы видели лишь ее чисто военную сторону.

Несмотря на это поражение, сопротивление колонизаторам в городах не прекратилось. После небольшого периода отступления и перегруппировки сил оно вылилось в новые формы борьбы – политические. В 1960 г. подъем массовой политической борьбы в алжирских городах ознаменовал перелом в войне в пользу ФНО.

В ЮАР крупные города были избраны местом для начала вооруженной борьбы против расистского режима. Серия диверсий и актов саботажа должна была создать невыносимые условия для деятельности иностранных компаний, подорвать экономическую основу режима и привлечь внимание международного общественного мнения. Однако силам повстанцев вскоре был нанесен серьезный удар из-за провала конспиративной системы их командования.

Для Африки всеобщее вооруженное восстание было менее характерно, чем партизанская война. Это объяснялось рядом причин – преобладанием сельского населения, незначительной прослойкой рабочего класса, отсутствием в большинстве африканских стран партий, сосредоточением в крупных городах наиболее боеспособных и эффективных карательных войск.

В столицах африканских государств обычно решалась судьба прогрессивных военных переворотов, опиравшихся на широкие народные массы. Так было в Египте в 1952 г. и Конго (Браззавиль) в 1963 г. В обоих случаях орудием свержения реакционных диктатур выступила армия. Этому предшествовала политическая и военно-техническая подготовка переворота.

Свои особенности имеют типы военной организации повстанцев, их вооружение и подготовка кадров. Военная организация повстанцев, как правило, состояла из боевой и политической (политико-административной) организаций. Наиболее сложный характер имела организация Фронта национального освобождения Алжира. В ее состав входили: АНО (внешняя и внутренняя армии), политико-административная организация (ПАО), в составе которой также имелись партизанские отряды и боевые группы. При этом АНО контролировала и направляла деятельность ПАО. В Гвинее-Бисау, Анголе, Мозамбике военная организация характеризовалась единством партийного, военного и административного руководства. Народно-освободительная армия Конго формально подчинялась правительственным органам (центральным и местным). В Кении военная организация состояла из боевого и «пассивного» крыла. Основу движения составляла не политическая партия, а тайное общество «Мау-Мау».

Повстанческие вооруженные силы строились в соответствии с характером военных действий. В Алжире, Гвинее-Бисау, Мозамбике, Анголе и других странах, где развернулись общенациональные партизанские войны, вооруженные силы обычно имели двойную структуру. Для удобства оперативного руководства боевыми действиями территория страны делилась на округа (фронты, командования), чаще всего совпадавшие с географическими, этническими или экономическими районами. Каждый округ делился на зоны, а те, в свою очередь, – на районы и сектора. Вооруженные силы повстанцев состояли из трех элементов: части и подразделения регулярной армии, партизанские отряды, силы внутреннего сопротивления (отряды самообороны в деревнях, подпольные и боевые группы в городах).

Как правило, наиболее крупной единицей регулярной армии был батальон (Алжир, Мозамбик), который делился на роты (отряды), взводы, группы. Основным тактическим подразделением в условиях партизанской войны в Алжире была рота трехвзводного состава численностью до 110 человек. Очаговый характер дислокации конголезских партизан в провинции Киву позволял организовывать широкие маневры силами в ходе боев с высокоподвижными, но относительно небольшими по численности частями и подразделениями противника.

Внешняя армия АНО была организована по принципу полевой армии бригадного состава, но в боях участвовали группировки, не превышавшие численности усиленного полка.

На партизанский отряд возлагалась оборона деревни, в которой он базировался. Он мог также принимать участие в боевых действиях совместно с регулярной армией. В бою отряд делился на группы или, наоборот, несколько отрядов сводились в соединения.

Существовали партизанские отряды особого назначения – рейдово-диверсионные. Их боевая подготовка и характер действий были сходны с действиями подразделений «командос», в которые отбирались обычно молодые, наиболее подготовленные и тщательно проверенные бойцы.

Отряды самообороны в деревнях создавались из всех граждан, способных носить оружие. В их задачу входило наблюдение за воздухом, организация разведки, оборона деревни в случае внезапного нападения противника, переноска грузов.

Повстанческие силы чаще всего комплектовались на добровольной основе. Но алжирские повстанцы настояли на мобилизации своих соотечественников, проживавших в Марокко, а в Конго (Леопольдвиль) была предпринята попытка осуществить мобилизацию, когда шансы восстания на успех стали падать. Боевые действия повстанцев часто поддерживались отрядами племен, вооруженными лишь традиционным оружием. В Тропической Африке это были преимущественно жители глубинных лесных районов, в Северной Африке – кочевники Сахары.

Подавляющее большинство воинов составляла молодежь от 15 до 25, реже – до 30 лет. В отдельных странах была велика численность женщин в освободительном движении (до 30%). В Мозамбике существовали специальные женские отряды, которые, как утверждают специалисты, помогали вести за собой молодежь.

Фактически организация боевых действий в восточных провинциях Конго ложилась на бригаду, которая, как правило, состояла из трех элементов: гарнизонных, оперативных частей и заградительных отрядов.

Заградительные отряды – формирования, создававшиеся в каждом населенном пункте для перекрытия дорог, – комплектовались из местной молодежи.

После боевых действий в ходе Второй мировой войны в Северной и Восточной Африке на местности и у населения осталось значительное количество вооружения. Другим источником добывания оружия была его экспроприация у местного европейского населения, полицейских и военнослужащих. Однако, как правило, оружия недоставало. Поэтому многие отряды повстанцев в Кении, Конго, Анголе были вооружены копьями, луками, стрелами, садовыми ножами, велосипедными цепями. Борьба за захват оружия была настолько острой, что португальцы, например, привязывали личное оружие к поясу, а пулеметы и базуки приковывали к автомашинам и бронетранспортерам. Широко применялось самодельное оружие – ружья-самопалы и гранаты.

Снабжение оружием шло в основном из иностранных источников, в первую очередь из социалистических государств. АНО уже была вооружена современным оружием – автоматическими винтовками, легкими и тяжелыми пулеметами, разнообразными минами, вплоть до магнитных. Вооружение повстанческих подразделений в 60-е годы состояло из автоматов, легких и тяжелых пулеметов, безоткатных и малокалиберных орудий. Вооружение одной группы (Гвинея-Бисау) состояло примерно из 9 автоматов, гранатометов, нескольких пулеметов и винтовок.

Широкое применение получили 80, 82 и 106-мм минометы. Появились и переносные реактивные установки. Для защиты освобожденных деревень и посевов от налетов авиации применялись ординарные и счетверенные зенитно-пулеметные и малокалиберные зенитно-артиллерийские установки. Для ведения огня по воздушным целям использовались также тяжелые станковые пулеметы. Получили распространение и портативные радиостанции.

Особое внимание уделялось боевой подготовке партизан. В Алжире она велась на базах и опорных пунктах внутри страны или за границей и состояла из первоначального обучения, а также учебно-боевой подготовки в местах дислокации партизан. Первоначальное обучение включало: политическое образование, уход за оружием и обращение с ним, элементарные знания по тактике партизанской борьбы. Командный состав готовился за границей.

По мере естественного уменьшения числа лиц, обладающих военным опытом, возрастало значение подготовки боевых и командных кадров.

Политическую работу среди повстанцев осуществляли революционно-демократические партии: ФНО, ПАИГК, ФРЕЛИМО, МПЛА, АНК, ЗАПУ. Политическую работу направляли руководящие партийные органы, в составе которых имелись соответствующие отделы. Общая пропаганда, объектом которой служило как население, так и бойцы вооруженных сил, велась через специальные радиопередатчики, имевшиеся у АНО («Голос свободного Алжира»), ПАИГК, ФРЕЛИМО, а также при помощи радиостанций дружественных африканских стран – Египта, Алжира, Сенегала, Мавритании и т.д. Началу работы «Голоса свободного Алжира» предшествовала разъяснительная кампания среди населения, которое до этого бойкотировало передачи французского радио.

Партийные органы издавали за границей и распространяли в странах, где шла вооруженная борьба, журналы, газеты, информационные бюллетени, сводки, брошюры, учебники. Предварительной ступенью в образовании личного состава национально-освободительных сил являлось обучение грамоте.

Важной частью политической деятельности являлась работа по разложению войск колонизаторов. В Кении контакты повстанцев «Мау-Мау» с солдатами колониальных сил были крайне затруднены, что объяснялось противоречиями между ними и королевскими африканскими стрелками. Тем не менее солдаты правительственных сил нередко оказывали пассивную поддержку повстанцам: не стреляли в них во время «прочесываний», собирали для партизан боеприпасы.

В ходе войны в Алжире АНО вела большую работу среди сержантов и солдат вспомогательных алжирских частей, входивших в состав французских вооруженных сил. Эта работа приносила свои плоды, способствуя ведению разведки, борьбе с коллаборационистами, подрыву военных усилий французского командования.

Большую пропагандистскую работу проводили компартии. С началом «холодной войны» в 1949 г. коммунистические газеты в армии были запрещены. Несмотря на это, члены секретариата Парижской федерации ФКП в сентябре 1955 г. выпустили первый номер газеты «Голос солдата», адресованной солдатам и офицерам французской армии. В ней разоблачался колониальный характер войны в Алжире, содержались призывы продолжить на алжирской земле борьбу рабочего класса и французского народа за мир, независимость и дружбу. Тираж этой газеты достиг 80 тысяч экземпляров. Выпускалось большое количество подпольных солдатских газет – «Солдат Франции», «Морская пехота Франции», «Парашютист» и др. Они выходили под заголовками: «Долой войну!», «Народ недоволен вами, солдаты!», сообщали об отказах солдат драться с алжирцами.

В ходе партизанских войн выявились существенные недостатки в подготовке и организации вооруженного сопротивления агрессору, которые были вызваны как объективными, так и субъективными причинами. В их числе – недостаточная оснащенность современным вооружением и различными видами боевой техники, стремление к обязательному созданию своих регулярных армий, комплектуемых по принципу всеобщей воинской обязанности, и др.

Использование партизанских действий как одного из средств борьбы против внешней агрессии было характерно для доктринальных взглядов целого ряда арабских армий. Так, партизанская война рассматривалась как возможный этап борьбы против англо-франко-израильского вторжения в Египет в 1956 г. Однако практически партизанская борьба развернулась лишь в Порт-Саиде.

В общем плане обороны Египта войска и население Порт-Саида должны были наносить тревожащие удары по коммуникациям противника. Для обороны города от воздушного и морского десанта были выделены 2 резервных батальона. 2 роты регулярных войск в ходе боя должны были сменить форму и смешаться с населением, а посланный эшелон с оружием – вооружить население. Подобная тактика принесла определенный эффект. Группы сопротивления организовывались вокруг каждого миномета или базуки, а особенно вокруг самоходных орудий. Английским солдатам приходилось прочесывать улицу за улицей, дом за домом, вести борьбу со снайперами и молодежными отрядами.

Однако в целом партизанская борьба, по мнению одних специалистов, имела вспомогательное значение, подчиненное ходу событий на фронтах. Другие в качестве «образца» для развивающихся стран считали армии полупартизанского типа.

В некоторых странах, например в Гвинейской Республике и Танзании, предпринимались попытки вообще отказаться от кадровой регулярной армии как обременительной для их экономики. Но общая же тенденция заключалась в стремлении формировать свою постоянную армию, без помощи которой, дескать, организовать подготовку населения к вооруженной борьбе с агрессором практически невозможно.

Завершить эту главу хочется словами генерал-лейтенанта В.А.Кирпиченко – одного из руководителей советской разведки. По роду своей деятельности он был очевидцем событий в Египте, Сирии, Анголе, Эфиопии и других странах африканского континента, участником войны в Афганистане. В своей книге «Разведка: лица и личности» Кирпиченко, назвав себя убежденным пацифистом, писал: «Я пришел к окончательному выводу, что ни одну национальную проблему в мире нельзя решить путем иностранной военной интервенции. Война допустима лишь в одном случае: когда надо защищать свою родину от напавшего на нее врага. Все остальные конфликты должны решаться без оружия...» Безусловно, он тысячу раз прав. Можно только добавить, что нельзя экспортировать, привнести на чужую территорию государственность, невозможно экспортировать революцию, так же как и партизанскую войну. Эти социальные процессы развиваются по своим законам, строго индивидуальны и не терпят вмешательства извне. А если вмешательство все же происходит, то рождаются мутанты, подобные «красным кхмерам»...

В наши дни вооруженные конфликты в Африке, ведущиеся по территориальным и конфессиональным причинам, «где воюют все против всех», все больше и больше попадают под влияние агрессивного фундаменталистского ислама, в который вкладываются громадные финансовые средства. И не бескорыстно. Под флагом исламского экстремизма идет подготовка к дележу африканской нефти. А это гораздо легче осуществлять в обстановке нестабильности. Значит, учитывая диалектику партизанской войны, ее будут сознательно переводить на рельсы терроризма, бандитизма и уголовщины. Тем более, что современное международное право не защищает лиц, относящихся к так называемым «городским» и «сельским» партизанам.

Глава 7 Причины «вьетнамского синдрома»

Военные действия в локальных войнах, происшедших после 1945 г., отличались от сражений Второй мировой войны не только количественными, но и качественными характеристиками. Было полностью опровергнуто мнение о том, что должным образом организованная, обученная, обеспеченная по всем мыслимым нормам армия способна противостоять плохо вооруженным, по-военному не обученным и не организованным иррегулярным формированиям, создаваемым гражданским населением. Эту мысль подтверждают многочисленные примеры вооруженной борьбы регулярных войск в странах Азии, Африки, Латинской Америки, данные статистики, которые свидетельствуют, что 58% вооруженных конфликтов периода 1945 – 1975 гг. принесли успех национально-освободительным движениям, применявшим преимущественно партизанскую тактику.

Действительно, ни английские, ни французские, ни американские, ни советские войска, принимавшие участие в локальных войнах, не смогли до конца решить задачи по разгрому противника. Вместе с тем иррегулярные силы всегда эффективно использовали принципы ведения «народной войны». Наиболее показательна в этом отношении война в Южном Вьетнаме с участием США. Вместе с тем было бы неправильно рассматривать особенности партизанской войны во Вьетнаме без учета опыта, приобретенного патриотами в войне с французскими колонизаторами.

После Второй мировой войны Франция на протяжении почти 20 лет вела локальные войны – в Индокитае и Алжире; ее вооруженные силы воевали на стороне американцев в Корее, вели боевые действия в Тунисе, Марокко и Египте. Характерной особенностью этих войн было то, что уже тогда, как правило на первом этапе, они принимали форму противопартизанских действий французской армии, в которых преимуществам в огневой мощи, техники и организации боевых действий регулярных войск партизаны противопоставляли внезапность, хорошее знание местности и тактическую выучку. На втором этапе партизанские формирования становились на один уровень с регулярной армией, не уступая ей ни в уровне подготовки, ни в уровне организации боевых действий.

В 1945 – 1946 гг. французские войска развернули военные действия на юге Вьетнама, а затем повели захватническую войну в масштабе всей страны. Заняв южные районы Вьетнама, Камбоджи и Лаоса, войска французского экспедиционного корпуса, расположившись отдельными гарнизонами, основные усилия сосредоточили на операциях против формирований вьетнамской армии. Основой тактики частей экспедиционного корпуса были военно-полицейские акции. Кроме того, был установлен контроль над важнейшими коммуникациями, по которым перебрасывались материально-технические средства.

Но положение французов осложнялось постоянно проводимыми ими вооруженными акциями, направленными против мирного населения. Закономерно, что подобное «мирное» присутствие в конечном итоге вылилось в масштабную войну. Уже первые попытки внедрения оккупационного режима в сельской местности встретили решительное сопротивление партизан.

Оставляемые для охраны занятых населенных пунктов, узлов дорог, мостов и других объектов подразделения французов постоянно подвергались ночным атакам, как и сами эти объекты, что значительно ослабляло рейдовые группировки корпуса и вынуждало их поворачивать обратно или проводить карательные операции. При этом именно атакующие определяли место, время, способ и объект нападения, преследуя единственную цель: уничтожение живой силы противника, его баз, захват оружия и боеприпасов.

Тщательно охраняемые автомобильные колонны, с помощью которых в основном осуществлялась переброска грузов и личного состава, также подвергались внезапным атакам из мастерски организованных засад. Все это приводило к тому, что война велась там, где были французские войска, приобретая, с одной стороны, все более и более очаговый характер, с другой – значительный пространственный размах, что значительно затрудняло действия экспедиционного корпуса. Более того, это исключало применение его соединений, частей и подразделений, организованных по типовым штатам европейских армий, приспособленных для ведения боя в условиях классической войны.

Обладавшие значительной ударной и огневой мощью войска почти никогда не встречали сопротивления и вынуждены были проводить преимущественно полицейские и противопартизанские операции.

Основным боевым (и предбоевым) порядком в наступлении в условиях горно-лесистой местности стала колонна. Густая тропическая растительность, повсюду залитые водой рисовые поля, размытые муссонными дождями равнины и преимущественно горный рельеф не позволяли войскам развертываться и действовать вне дорог. К тому же эти колонны не встречали подготовленных и занятых противником оборонительных позиций, на которых можно было бы завязать бои по перемалыванию более слабого противника всей мощью авиации, танков и артиллерии.

Как подметил один из французских генералов, «война в Индокитае являла собой необычный спектакль двух непохожих армий, разбросанных на огромной территории, тесно взаимодействовавших, но не находившихся в контакте на каком-либо фронте и не стремящихся к решающим сражениям... Она напоминала мозаику из мелких, спорадических действий, в сумме составлявших великую драму».

Французские войска предпринимали множество наступательных операций в соответствии с так называемой тактикой «масляного пятна» – постепенного распространения зоны военно-административного контроля с побережья в западном направлении. Но они, как правило, заканчивались неудачей.

Провалился и заговор молчания, в результате которого французское общественное мнение не имело представления об истинных масштабах и характере боевых действий в Индокитае.

Боевые действия совместно с начавшей создаваться марионеточной армией велись главным образом в форме мелких операций против полурегулярных формирований народной армии. Одновременно все шире применялись акции, направленные на умиротворение населения.

Основные усилия сосредотачивались на вытеснении вьетнамских частей с контролируемых партизанами территорий методом создания «паутины» военной инфраструктуры. Для такой тактики полезными оказались военнослужащие, навербованные из местных жителей. Этим преследовалась цель перейти к позиционным боям, в которых могли реализовать свое превосходство французские войска. Маневренные возможности группировки обеспечивались созданием мобильных тактических групп резерва в составе нескольких пехотных батальонов, артиллерийских, танковых, парашютно-десантных и инженерно-саперных подразделений, действовавших из глубины по вызову на угрожаемых участках, а также использовавшихся в качестве средства усиления и развития успеха в наступательных операциях.

Однако этот план успеха не имел. Война во Вьетнаме для французов приобрела затяжной оборонительный характер. В конечном итоге экспедиционный корпус вынужден был уйти из Вьетнама, потеряв около 172 тысяч человек.

Вот как оценивает этот период в своей книге воспоминаний «Бои в окружении», вышедшей во Вьетнаме в 1998 году, генерал армии Во Нгуен Зиап (впервые на русский язык перевел By Гуэ).

В порядке справки: Во Нгуен Зиап – политический и военный деятель ДРВ. Один из создателей Вьетнамской партизанской армии в 1944 г. Участник Августовской революции 1945 г. во Вьетнаме, член национального комитета освобождения Вьетнама. Был министром внутренних дел ДРВ. С 1946 г. – министр национальной обороны ДРВ, Главнокомандующий Вьетнамской народной армией, член политбюро ЦК (1951) партии трудящихся Вьетнама.

Так вот, Во Нгуен Зиап писал: «После того, как г. Хайфон был захвачен французскими колонизаторами, 23 ноября 1946 г. постоянное бюро ЦК КПВ оценив сложившееся положение, приняло решение о ведении народной войны во всей стране. Военная политика Сопротивления французским колонизаторам в первом периоде войны заключалась в том, что необходимо было проводить боевые действия с целью изматывания, ослабления и расчленения французских сил в каждом городе и, наконец, создания благоприятных условий для подготовки всей страны к длительной войне против французских колонизаторов. Особенностью этого периода было то, чтобы, владея инициативой на всех фронтах и переводя страну на военный лад, не дать возможности населению впасть в пассивность. При этом следовало избегать непосредственного боестолкновения с крупными силами наступающего противника. Следовало, опираясь на ранее подготовленные позиции, активизировать партизанские действия, останавливать и задерживать противника, не давать ему возможности развертывать свои силы.

Если и предпринимаются усилия для уничтожения отдельного подразделения, то цель остается та же – привлечение всего населения всей страны к боевым действиям. Нужно предпринимать все усилия, чтобы заставить противника обороняться продолжительное время, чтобы он оказался как бы в заточении в городах, не имел возможности развивать силы за городами, выходить на оперативный простор. Не вступая в крупные боестолкновения, мы должны уметь своевременно отступить, чтобы сохранить свои силы в готовности отразить наступление противника большого масштаба...»

И следует отметить, что призыв населения к всенародной войне был услышан и поддержан. Началось массовое вступление населения в партизанские формирования, в которых можно было встретить бойцов всех возрастов от мала до велика. Значительную их часть составляли женщины.

На первой военной конференции от 12 января 1947 г. главнокомандующий отдал распоряжение командующему 4-м военным округом армейским формированиям придерживаться такой же тактики: всячески препятствовать продвижению и развертыванию сил противника, изматывать и уничтожать его во всех случаях, не вступая в открытое прямое боестолкновение, вовремя отступать из городов для сохранения своих сил. Следует подчеркнуть, что Главнокомандование не утвердило предложение командующего 4-м военным округом о создании дополнительных спецподразделений смертников для уничтожения противника в городах на своей территории округа.

Во Нгуен Зиап отмечает, что в январе 1947 г. на юге страны благодаря избранной тактике было совершено немало успешных действий при использовании налетов и засад против частей и подразделений французского экспедиционного корпуса.

В начале февраля 1947 г. южный коммунистический комитет принял решение об активизации и расширении партизанской войны – «введение боевых действий на всех фронтах и повсюду». Движение политической борьбы распространяется во всех южных городах. В середине февраля того же года принято решение о боевых действиях по разрушению транспортных коммуникаций и уничтожению транспортных средств. Были разрушены некоторые участки дорог, мостов, нападению подверглись тыловые базы противника.

Население возводило препятствия на реках для нарушения судоходства, на дорогах, не давало противнику покоя. Таким образом, французы встретили немало трудностей, затрудняющих маневр своих сил и средств.

Шаланг – заместитель командующего французскими силами на юге – в то время писал: «На юге Вьетнама хотя генерал Нйо в своих руках имеет 21 пехотный батальон, 9 бронетанковых дивизионов с 25000 европейских солдат, 3000 африканских солдат и 10000 местных, но все-таки чувствуется, что этого недостаточно. Его солдаты слишком утомлены, не в силах вести боевые действия».

Анализируя причины поражения Франции во Вьетнаме, один из западных исследователей писал: «Французы постоянно пытались дать противнику одно, но генеральное сражение, в котором можно было бы построить эшелонированный боевой порядок. И они получили это генеральное сражение с самого начала войны в масштабе всей страны, всего населения. Они получили его во всех городах, во всех деревнях на всей равнине Вьетнама».

В последние годы, отмечает Во Нгуен Зиап, некоторые командиры, военные исследователи, работники, занимающиеся военной научной работой, вновь возвращаются к вопросам о тактике, применявшейся во время войны против французских колонизаторов в Ханое. Какими являются эти боевые действия: наступательными, оборонительными или же позиционными? Или же просто их следует назвать партизанскими действиями в городах? Возможна ли тактика партизанских позиционных действий? Отвечая на эти и другие вопросы, Во Нгуен Зиап отмечает главное – тесное сочетание между позиционными и партизанскими боевыми действиями. «Но это не повторение тактики строительства простейших баррикад на улицах древних времен. Мы строили довольно крепкие сооружения, создавали многообразные препятствия, противотанковые траншеи с целью лишения маневра танков, бронетранспортеров противника, снижения потерь при воздействии бомб, снарядов и оружий всех видов противника. В отличие от других позиционных боевых действий или сражений на баррикадах древних времен, наши вооруженные силы не сосредотачивали основные усилия для задержания противника на закрепленных позициях. Вид наших боевых действий заключался в применении мелких подразделений, даже ультрамелких, оперативность, скрытность, активность и быстрота которых особенно эффективны. Мы решительно отказывались от боя большого масштаба и проводили ряд боев маленького масштаба, каждый бой мы заранее тщательно и обдуманно готовили. Штаб Ханойского фронта дал указание: не вступать в бой с противником, если он тщательно не подготовлен. Народное ополчение и регулярные войска стали стержнем всенародной войны. Местное население превращало городские улицы в непреодолеваемые, неприступные для противника позиции. Они сами выбирали способы, виды сражения. Одна девушка или один подросток могли уничтожить французского солдата. За короткое время весь народ становился воинами, сражающимися с противником на всей территории.

Французское командование имело абсолютное превосходство в сравнении с нами по оружию и вооружению, но оно заблудилось. Довольно длительный период войны оно не знало, как и где можно применить это оружие и вооружение. Трудность для французов заключалась не в боевых сооружениях, траншеях в первом военном округе или других городах, а в том, что боевых объектов слишком много, они внезапно появляются и без следов исчезают во всех городах. Это внезапный огонь по флангам или взрывы гранат точно по целям. Действия этих боевых мелких отрядов и подгрупп постоянно сбивали с толку противника при оценке обстановки. Из-за этих действий французы полагали, что мы оставляем регулярные силы для проведения большого удара, когда появятся благоприятные условия.

Один иностранный корреспондент в Ханое в это время уже изобразил эту войну так: «Я свидетельствую, что французы погибали от пули или гранаты в скоротечных боях как в центре Ханоя, так и на его окраинах. В этой удивительной войне каждый мог погибнуть в любом месте, в любое время, которое заранее никто и никак не мог предугадать».

Вот содержание боевого приказа от 6 марта 1947 г.: «Необходимо срочное применение партизанской тактики, следует более решительно действовать в маневренных боях, то есть нужно нацеливать регулярные подразделения, подняв их боевой дух, на умение быстро совершить маневр, скрытно нанести усиленный удар по самому уязвимому месту или по незакрепленному плацдарму противника, своевременно отвести свои силы на другое направление после удара. А именно:

– сосредоточить регулярные войска для нанесения каждого поочередного удара большого масштаба и подразделить войска для построения партизанских отрядов и взаимодействия с народным ополчением;

– срочно создавать отряды с целью уничтожения танков и бронетанков противника;

– активизировать построение дамб на реках, разрушение дорог и препятствий на всех дорогах».

Боевой приказ особо обратил внимание на решительный переход к партизанским маневренным действиям.

«Впервые мы признали, – пишет Во Нгуен Зиап, – что французские войска не только имеют в своих руках современное мощное оружие, хорошее вооружение, но и обладают умением, искусством в их применении. Не случайно французы с давних времен гордятся своими сухопутными войсками.

Тактика боевых действий, применяемая французскими войсками, заключалась в механизированных маневрах. Определив цель наступления, они сосредотачивали механизированные средства, выбирали направление действий, особенно на довольно внезапном для нас направлении обороны. Они наступали по разным направлениям. На морском побережье или в районах, где есть река, они всегда применяли десантные средства. При этом часто использовали пехоту, танки, бронетранспортеры, при поддержке самолетов, орудий для наступления по фронту и позже – бронетанковые катера (корабли) для десанта с тыла или во фланг наших оборонительных позиций, создавая угрозы окружения наших войск для разгрома.

Обладая абсолютным превосходством в соотношении механизированных сил, танков, бронетанковых орудий, они намеренно прорывались там, где наши войска вели позиционную оборону. Такие виды боевых действий, как маневр, окружение, обход, постоянно применялись в наступлении.

Организация обороны французскими войсками достаточно продуманна и хороша. Во всех местах, где они наступали, сразу же строили оборонительные позиции, траншеи, укрытия, огневые точки, создавая препятствия и заграждения. Они создавали усиленную плотность огня, запасы боеприпасов, продовольствия, продукции и пресной воды в достаточном количестве для ведения боевых действий. При этом они еще использовали служебных собак, обезьян для охраны, также шпионов среди населения для обнаружения наших сил.

Наша тактика в это время была такова: мы должны были удерживать инициативу в своих руках и активно вести наступление на противника. Для проведения наступательного боя следовало уяснить обстановку, оценить силы и средства противника, разработать план боевых действий. На этом этапе мы проводили боевые действия не только с целью изматывания противника, но и уничтожения, разгрома отдельных его подразделений и захвата пленных и собирания оружия».

В конце 1945 г., после распространения войны на юге, 5 ноября Во Нгуен Зиап поместил статью в газете «Спасение Родины», где отмечал: «Партизаны в горно-лесистых местах должны использовать природные условия для ведения боя. На равнине, где нет возможности использовать физико-географические условия местности, в боевые действия должно включиться многочисленное население. Если местные жители от мала до велика будут сплочены, в таких случаях партизаны всегда могут получить помощь и поддержку в своих действиях.

В случаях, когда нет природных препятствий, можно использовать местные материалы для создания искусственных препятствий или заграждений».

Характерно, что, обращаясь к тактике ведения боевых действий, вторая военная конференция пришла к выводу:

«Все наши успехи, наши поражения, а также действия противника являются драгоценным уроком для нас. Мы учимся у противника, также учимся в проведении боевых действий. Учиться по литературе, учиться в школах недостаточно, нужно учиться у самой действительности боевых действий и учиться у противника... Агрессоры не знают, что, когда они развязывают войну, они сами учат патриотов, как воевать и как победить их».

Эти положения нашли закрепление и в партийных документах Так, 2-я конференция кадров ЦК, обращаясь к военным задачам, подчеркнула: «Во Вьетнаме мы не в силах сразу же переходить от обороны к контрнаступлению, так же, как в России. Наоборот, мы должны проходить длительный ожесточенный период войны, чтобы пополнить оружие и вооружение, пополнить состав войск, и постепенно мы перейдем от слабых позиций к более сильным, превратим превосходство противника по соотношению сил и средств в нашу пользу.

Мы считаем, что сопротивление французским колонизаторам должно проходить по 3 этапам:

Первый этап. Применяя механизированные войска, противник проводит большую операцию для расширения захваченных территорий. Мы должны измотать силы и средства противника, затормозить их наступление, сохранить наши силы и избежать неблагополучного боя, но одновременно нужно использовать часть сил и средств для ведения ударов по самым уязвимым местам с целью уничтожения частей противника.

Второй этап. Противник применяет средства и силы для террора, подавления, блокирования наших сил, пытаясь создавать марионеточное правительство. Мы должны срочно пополнить наши силы. Наши войска активизируют партизанские маневры, усиливают партизанские бои повсюду, даже в захваченной противником территории, с целью изматывания и уничтожения сил и средств противника и подготовки к наступлению.

Третий этап. Противник стал слабее, наши силы сильнее, создаются объективные и субъективные благоприятные условия. При этом мы сосредотачиваем силы для проведения контрнаступления на всех фронтах, во взаимодействии с партизанскими действиями по всей стране с целью разгрома противника и освобождения нашей территории».

Такова была идеология вьетнамской партизанской войны, с которой столкнулись американцы.

Напомним, что в 1955 г. был создан Отечественный фронт Вьетнама, а в 1959 г. принята новая конституция ДРВ. В 1955 – 1956 гг. вместо профранцузского марионеточного режима в Южном Вьетнаме был создан проамериканский. Было сорвано Женевское соглашение об объединении Вьетнама. В 1964 – 1965 гг. США развернули против ДРВ воздушную войну, а затем ввели регулярные войска и взяли на себя непосредственное ведение войны против патриотических сил.

Американские войска вторглись на территорию Южного Вьетнама в августе 1964 г. и пробыли здесь по январь 1973 г. Постепенное осознание своей беспомощности оказалось настолько серьезным и неожиданным для американцев, что вылилось в так называемый «вьетнамский синдром».

Еще в 1960 г. на территории Южного Вьетнама были созданы вооруженные силы. Выросшая из разрозненных партизанских отрядов, Вьетнамская народная армия (ВНА) была небольшой по отношению к войскам США. Если в первом периоде (с 1961 по август 1964 г.) она состояла из 300 тысяч человек, в том числе около 200 тысяч человек, входивших в территориальные и партизанские формирования, то уже в 1967 г. при общей численности Сопротивления в 500 тысяч человек в регулярной армии находилось 430 тысяч, а в партизанских формированиях – 1 миллион 200 тысяч человек. В конце 1968 г. при общей численности в 420 тысяч человек в армии находилось 300 тысяч и в партизанах – 120 тысяч; в 1969 г., соответственно, 430 тысяч и 120 тысяч человек. В заключительных операциях 1973 – 1975 гг. общая численность изменилась от 325 до 506 тысяч человек с уменьшением доли партизанских сил от 100 до 50 тысяч человек.

Командование армии освобождения не создавало крупных соединений – это могло ограничить маневренность войск в горных условиях, джунглях и заболоченной местности дельты реки Меконг, изрезанной множеством притоков. Отрядам типа «батальон» и «полк» легче было незаметно приблизиться к объектам противника и внезапно атаковать их. В то же время, имея хорошо сколоченные части и подразделения, легко можно было в нужный момент создать более крупное формирование для разгрома крупных сил противника. Так было в ходе стратегического наступления вьетнамской армии в 1968 – 1969 гг.

Наличие территориальных и партизанских войск, а также народного ополчения и самообороны обусловливалось не только сложными условиями театра военных действий, но и подавляющим превосходством противника в силах и средствах.

Эти формирования не имели постоянных штатных организационных единиц. Первичную организацию, как правило, составляла боевая группа. Несколько групп объединялись в отряды. Такой отряд по численности мог соответствовать роте или батальону регулярных войск (от 100 до 500 человек). В отдельных крупных операциях 1968 – 1969 гг. отряды могли объединяться в более крупные формирования, равные по численности полку.

Партизанские формирования, территориальные войска и отряды самообороны, как правило, создавались под руководством местных партийных органов в сельских и городских районах, на предприятиях в соответствии с боевыми задачами, условиями и особенностями каждой отдельной местности. Они обычно дислоцировались в освобожденных населенных пунктах, неприступных горных районах, джунглях. Немало баз располагалось вдоль основных магистралей. При этом в каждом из этих районов существовала система сбора боевых групп из близлежащих мест.

Исходя из состава сил и средств, иррегулярные формирования могли действовать как самостоятельно, так и в составе мобильных сил. Находясь в своих районах, занимаясь ведением хозяйства, они служили основой для пополнения мобильных сил, играли важную роль в обороне освобожденных районов от карательных отрядов противника. У ВНА было только легкое стрелковое и легкое артиллерийское оружие – винтовки и автоматы советского, американского, французского, китайского и японского производства, станковые пулеметы, гранатометы, минометы, в отдельных формированиях – безоткатные орудия.

Учитывая значительное численное и материальное превосходство противника, руководством Южного Вьетнама с самого начала была избрана традиционная для этих условий стратегия затяжной «народной войны».

Боевые действия в Южном Вьетнаме знаменовали собой этап дальнейшего развития военного искусства иррегулярных войск. Неоднократно обращаясь к командирам всех степеней, один из главных стратегов партизанской войны генерал Во Нгуен Зиап напоминал, что только творческое применение накопленных в предыдущих войнах собственных традиционных средств и методов ведения войны дает возможность эффективно бороться с мощными войсками врага как в сельской местности, так и в городах и джунглях, добиваясь полной победы.

Общевойсковые соединения и объединения ВНА, искусно используя и сочетая как партизанские, так и «обычные» методы, умели побеждать противника, значительно превосходившего их как по вооружению, так и по численности.

Сегодня опыт Нгуен Зиапа обобщен в ряде трудов – в публикации «Применение боевой тройки», обзорной военно-политической работе «Национально-освободительная война во Вьетнаме» и др. Следует отметить, что именно на основе анализа этого опыта американскими экспертами была разработана программа организации и ведения повстанческой борьбы.

Генерал Во Нгуен Зиап, подчеркивая принципиальные положения, отмечал, что главной особенностью строительства вооруженных сил в условиях «войны сопротивления» против вторгшихся превосходящих сил противника является необходимость параллельно вести и управлять сразу тремя процессами: собственно боевыми действиями; реформированием (совершенствованием) действующих структур; созданием новых соединений, родов войск, а иногда и видов вооруженных сил.

Большое практическое значение имеет и разработанная Во Нгуен Зиапом типовая структура организации вооруженных сил, обороняющихся на всей территории страны – как в районах, оккупированных противником, так и в свободных. Она состоит из трех основных элементов – ополчение, локальные части и мобильные силы вместе с ВВС, ВМФ и спецвойсками.

Минимальной единицей, организующей ведение и обеспечение боевых действий, по опыту Во Нгуен Зиапа, может быть комитет сопротивления общины (населенного пункта, района), направляющий действия ополчения.

Во взаимодействии с ополчением во Вьетнаме сражались «местные войска» – общевойсковые контингенты, комплектующиеся, снабжающиеся и действующие в пределах отдельной географической или административной области. Командование «местных войск» совмещалось с политическим руководством, дислоцирующимся, как правило, в «освобожденных районах», на территориях, полностью контролируемых силами Сопротивления.

Верховное командование осуществляло централизованное руководство борьбой и непосредственно руководило операциями, имеющими оперативно-стратегическое и стратегическое значение. В таких операциях участвовали ВВС, ВМС и мобильные войска, находящиеся в его непосредственном подчинении.

Подобная структура не только обеспечивала гибкое управление войсками, но и повышала выживаемость и устойчивость регулярных войск, опирающихся на разветвленную инфраструктуру местных сил Сопротивления и органов самоуправления.

Слабым местом всех развивающихся армий, отмечал Зиап, являлось тыловое обеспечение. Поэтому им была разработана специальная концепция сочетания местных тылов с общим тылом всего государства. Решающее значение в этой концепции он придавал использованию общегосударственных ресурсов для организации эксплуатации ресурсов освобожденных районов. При таком подходе понятия «партизанский район» и «партизанская тыловая база» являются равнозначными.

Развитие освобожденного района осуществлялось Зиапом по следующему алгоритму: создание политической базы; организация тыловой базы на основе созданных политических структур; мобилизация всех ресурсов для превращения ближайшего тыла противника в активный «фронт», чем обеспечивалась безопасность самой базы.

Стратегической целью повстанческих вооруженных сил является полное изгнание сил вторжения из своей страны. Добиться этого малочисленные и недостаточно технически оснащенные повстанцы, по убеждению Зиапа, могут только доказав политическому руководству противника невозможность ведения «молниеносной победоносной войны». Поэтому он делает вывод, что «стратегия народной войны – это стратегия длительной войны». Зиап отмечает, что основой молниеносных действий технически или численно превосходящих сил противника являются крупные механизированные и аэромобильные группировки. Действия более слабой обороняющейся стороны должны быть направлены на недопущение, срыв их полномасштабного использования. Для этого обороняющиеся повстанцы, атакуя базы и колонны на марше и во время развертывания, раскалывают большое сражение на множество мелких схваток – «силы наши и врага переплетаются, как две гребенки», по образному выражению Зиапа. Вместо наступательного «блицкрига», на который рассчитывал противник, ему приходится вести множество изнурительных оборонительных боев.

Разрушая планы противника, создавая множество ситуаций локального превосходства, повстанцы централизованно проводят в жизнь установку: «революция – это наступление».

В работах генерала Зиапа многократно подчеркивается, что единственный способ для слабой стороны не превратиться в «дичь на охоте» – это активными наступательными действиями принудить противника заботиться о своей безопасности. Ведь в случае проявления со стороны сил Сопротивления на оккупированной территории малейшей пассивности численно и особенно технически превосходящий противник не упустит возможности блокировать их и уничтожить. Вертолеты всегда «бегают намного быстрее пехотинца», отчего потеря инициативы смертельна для обороняющихся. Поэтому Зиап указывает, что задачей повстанцев является отвлечение вертолетов и прочих мобильных сил от «охоты» (собственно свободной охоты, а также штурмовок и десантных рейдов) на охрану своих баз и колонн. Так должны действовать не только сражающиеся на оккупированной территории регулярные войска, но и слабо подготовленные повстанцы-ополченцы.

Интересен и составленный Во Нгуен Зиапом перечень пяти характеристик, наличие которых свидетельствует о владении командованием повстанцев военным искусством. Эти характеристики: «война всем народом» – тотальное задействование всех сил и средств для ведения боевых действий; наступательная тактика, краткосрочная оборона только для создания более выгодных условий – отсутствие «крепостной психологии»; победы над численно и технически превосходящим противником; реализм в планировании операций – полное уничтожение частей противника численностью не более полка или бригады благодаря превосходству и инициативе, а не в технике (уничтожение более крупных соединений нереально из-за технического превосходства противника, да и самим повстанцам невыгодно сковывать крупные силы своих войск); внезапность действий, строжайшее соблюдение скрытности и секретности планирования и управления – порождаемая этим внезапность действий.

Итак, сущность теории «народной войны» в трактовке вьетнамцев состояла в том, что достижение победы вооруженным путем возможно только в случае участия в войне всего народа. Война, в соответствии с ней, должна носить затяжной характер и вестись путем «распыления и изматывания» сил противника в ходе «стратегического отступления». При этом допускается возможность проникновения врага на всю территорию страны. В ходе стратегической обороны развертывается широкое партизанское движение, ведется подготовка благоприятных условий для перехода основных сил в решительное стратегическое контрнаступление в сочетании с всенародным восстанием в городах и сельской местности.

Эта теория предусматривала чередование периодов активных наступательных действий с периодами накапливания сил, отдыха, переформирования и обучения войск.

Боевые действия вьетнамцев строились на тесном сочетании маневра мобильных войск со сковывающими, отвлекающими ударами территориальных частей и партизанских отрядов. Партизаны действовали, как правило, мобильными отрядами типа батальона и быстро переходили из одного района в другой. Территориальные части использовались в пределах своей зоны и управлялись местным военно-партийным руководством. Их главная задача состояла в том, чтобы ударами по важнейшим военным объектам и коммуникациям оккупированных зон вынудить противника перейти к их обороне, то есть рассредоточить силы и средства по всей территории Южного Вьетнама. Отряды самообороны из состава местного населения, как часть патриотических сил Сопротивления, в боевых действиях участвовали эпизодически, являясь в основном источником пополнения материальных и людских ресурсов для партизанских формирований и территориальных частей.

Таким образом, опираясь на общественно-политические силы провинций и уездов, локальные силы вынуждали противника распылять до предела свои войска по всей территории, сковывали их действия, изматывали, нанося большие потери в живой силе и боевой технике.

Применение военно-политическим руководством Народного фронта освобождения (НФО) принципов «народной войны» на этапе стратегического отступления и обороны диктовалось условиями труднодоступных горных районов, густых тропических лесов, значительных заболоченных равнинных участков, особенностями дислокации американо-сайгонских войск, создавших укрепленные районы вокруг крупных административных центров, важнейших портов, в узлах коммуникаций и вдоль основных шоссейных дорог.

Избрав в соответствии со стратегической линией «народной войны» тактику активных партизанских действий, ВНА действовала по всей территории страны отдельными отрядами типа батальона. В исключительных случаях (стратегическое наступление 1968 – 1969 гг.), для решения ответственной, объемной и сложной боевой задачи, объединялись усилия нескольких отрядов. Основу тактики войск Сопротивления составляли наступательные, оборонительные и чисто партизанские действия (налеты, засады, рейды, минная война).

Наступление рассматривалось вьетнамцами как активный вид боевых действий, позволяющий нанести противнику поражение. Его объектами, как правило, были населенные пункты, базовые лагеря американских войск, авиабазы и т.д. Наступательные действия отряды вьетнамцев вели путем неожиданного стремительного удара по противнику с целью нанесения ему поражения в живой силе и материальной части. Они были, как правило, скоротечны и завершались выходом в безопасный район. Характерными чертами наступательных действий были внезапность, быстрота, скрытое сосредоточение сил на избранном направлении, своевременный вывод войск из-под удара противника, умелая маскировка и применение различных видов заграждений.

Наступление начиналось с того, что отдельные отряды, соблюдая тщательную маскировку, «просачивались» к объекту атаки и занимали исходные рубежи. Они выбирались с учетом рельефа местности на расстоянии от 1-1,5 км до нескольких десятков метров от позиций противника. Огневая подготовка начиналась за несколько минут до атаки либо одновременно с ее началом. В случае, если противник встречал наступавших организованным огнем или получал своевременную поддержку с воздуха, наступление прекращалось. Отряды начинали отход и рассредоточение.

При наступлении на достаточно сильного противника патриоты вели предварительную подготовку, которая выражалась в проведении разведывательно-диверсионных действий вокруг объекта. Добившись снижения бдительности гарнизона противника, они приступали к его полному уничтожению. В этом случае вьетнамцы стремились вынудить врага отойти из опорных пунктов с развитой системой оборонительных сооружений, нередко прибегая к их активным артиллерийским, минометным обстрелам. Однако широкого распространения, прежде всего из-за недостатка боеприпасов, этот метод не получил.

Значительно чаще применялись кратковременные минометные обстрелы складов и авиабаз, что причиняло противнику дополнительный материальный ущерб. Такая тактика наступления позволяла наносить ощутимые удары по объектам и базам американских сухопутных войск, вынуждала армейских командиров ограничивать наступательные операции и большую часть сил удерживать для охраны важных объектов и коммуникаций.

Подобный характер наступательных действий отмечался в период 1965 – 1968 гг. Вот как описывал действия иррегулярных войск при наступлении на базу Кхешань в 1968 г. командир 3-й американской дивизии генерал-майор Джон Томкинс: «Ровно в 00.30 21 января около 250 солдат противника атаковали высоту 861. Взрывчаткой расчистив себе путь сквозь проволочные заграждения и минное поле, они, несмотря на пулеметный огонь, ворвались на позиции. В первые же минуты боя был убит командир роты «Д», и пехота отступила на самый верх позиции. Далее в 05.00 рота «К» контратаковала вьетнамцев и через 15 минут выбила противника. По мнению офицеров, рота была сама на волоске от уничтожения. Ее спас меткий огонь артиллерии, отсекший от прорвавшихся «чарли». В 05.30 начался обстрел базы НУРСами. Первая же ракета поразила запасный бункер, расположенный в восточном секторе базы, где находились боеприпасы. От взрыва загорелось хранилище с горючим. НУРСы продолжали падать на базу с интервалом в несколько минут, затем ударили минометы, скрытые в густом утреннем тумане. Но атаки больше не последовало».

Итоги были ужасающими. Д.Томкинс писал, что 98% боеприпасов погибло в огне, укрепления базы сильно пострадали от взрывов, протяженность взлетно-посадочной полосы сократилась вдвое.

В январе 1968 г., неожиданно для американского командования, началось стратегическое наступление вьетнамцев. Из 44 центров провинций было атаковано 36, из 6 автономных городов – 5, из 242 районных центров – 64. Наступление осуществлялось в соответствии со «стратегией клиньев», то есть одновременные удары наносились во многих местах для разобщения противника, разрыва его коммуникаций и разгрома по частям.

В этом наступлении широко применялся принцип «волн». В рамках первой наступательной волны боевые действия с целью овладения районами или рубежами велись до 10 дней. Затем следовали беспокоящие (разведывательные) действия мелких групп. Количество налетов достигало 50 в сутки. В течение 10-12 дней происходило пополнение основных сил и средств иррегулярных войск. После доукомплектования начиналась «очередная волна». Подобное наступление было проведено в апреле – мае 1969 г.

Несмотря на определенные успехи в условиях превосходства вооруженных сил США в людях и вооружении, стратегическое наступление было невыгодным, и прежде всего из-за существенных потерь. Поэтому с 1970 г. командование вьетнамцев приняло решение о возврате к тактике партизанской войны.

Наступательные действия иррегулярных формирований носили преимущественно объектовый или зональный (в определенном районе) характер. Особенностью их было то, что в подавляющем большинстве они велись в ночное время или на рассвете, преимущественно против слабого противника.

Оборонительные действия также были одним из активных видов тактики иррегулярных формирований. Они позволяли основным силам ВНА сделать передышку, сохранить людские и материальные ресурсы, провести необходимое дооборудование позиций и подготовиться к решительному наступлению. Как правило, оборона велась при отражении поисково-карательных операций войск США.

В качестве оборонительной задачи отряды могли получать объект типа господствующей высоты, узла дорог, наблюдательного пункта и т.д. В пределах объекта оборона строилась с широким применением различных заграждений, в том числе минно-взрывных. Характерным примером может служить оборонительный бой вьетнамского отряда в районе Дакто в ноябре 1968 г. с 2 ротами 3-го батальона 12-го пехотного полка армии США. Роты, поднимаясь на гребень горной гряды к югу от поселка Дакто, наткнулись на сильные позиции партизан. Обнаружив, что без больших потерь им их не взять, американцы отступили и вызвали на помощь авиацию. Было произведено 40 самолето-вылетов, сброшено 24 бомбы с взрывателями замедленного действия. Гряда была также подвергнута артиллерийскому обстрелу. После этого отряд вьетнамцев отступил, потеряв 14 человек убитыми. В дальнейшем, в ходе операции по прочесыванию в районе Дакто, американские подразделения неоднократно «натыкались» на противника, занимавшего заранее подготовленные позиции.

Характерным для ведения обороны отрядами вьетнамцев было создание подземных комплексов как для укрытия личного состава, так и для защиты населенных пунктов. Районы сосредоточения и укрытия войск чаще всего располагались в лесистой местности. Они оборудовались системой траншей, подземными тоннелями. Общая длина последних могла достигать километра. Входы и вентиляционные отверстия тщательно маскировались. Подобные районы могли разместить отряды силой до батальона.

Подземные комплексы для обороны населенных пунктов имели меньшую протяженность, но более сложную структуру. Укрытия и хранилища, связанные подземными ходами сообщения, создавались на различных уровнях с заглублением до 3-4 метров. Для большей устойчивости обороны с системой подземных сооружений были связаны огневые точки на поверхности. Они состояли из групп стрелков или расчета крупнокалиберного пулемета и располагались на удалении до 10 метров от входа в тоннель. Вокруг населенного пункта или района дополнительно создавались «волчьи ямы», ловушки и т.п. Специальные тоннели вели за пределы населенного пункта и имели выходы на поверхность в зарослях, лесных массивах и даже под водой. Они помогали обороняющимся скрытно покидать населенный пункт и выходить из боя, избежав преследования противника.

Развитая система подземных ходов позволяла также производить скрытый маневр значительными силами. Так, в лесном массиве Ново перед началом наступательных действий одновременно под землей скрывалось до 800 партизан. Наиболее многочисленные оборонительные комплексы были созданы в западной части провинций Куанг-Чи, Тхыа-Тхиен, западнее городов Кон-Тум, Плей-Ку, в окрестностях города Лок-Нинь, северо-восточнее Сайгона, а также в ряде районов дельты реки Меконг.

Таким образом, оборонительные действия иррегулярных формирований Южного Вьетнама тоже носили преимущественно объектовый (зональный) характер. Их особенностью являлось широкое использование различных инженерных сооружений, повышавших живучесть войск в условиях массового применения противником авиации и артиллерии. В то же время оборонительные действия редко отличались большим упорством и носили, как правило, маневренный характер, особенно в случае наступления превосходящих сил противника.

В ходе войны в Южном Вьетнаме, в период пребывания там американских войск, основными в тактике патриотов были партизанские действия: налеты, засады, рейды небольших тактических групп в тыл противника, устройство заграждений и минирование местности. Налеты осуществлялись с целью уничтожения важного военного объекта, гарнизона, склада, нарушения линий коммуникаций и узлов связи, разгрома командного пункта. Они проводились специальными группами, огневыми средствами или комбинированным способом. Для их осуществления выделялась группа (отряд) численностью от 200 человек, вооруженных стрелковым оружием, легкими минометами и взрывными устройствами. Для решения боевой задачи из состава группы выделялись подгруппы прикрытия и штурма. При этом часть сил выделялась для решения задач прикрытия, а основная группа, состоящая из 2-3 штурмовых групп с отделениями огневой поддержки, разграждения, подрывников и т.д., выполняла задачу по уничтожению противника (объекта). Численность групп зависела от характера объекта, сил противника и условий местности.

Налеты проводились лишь после тщательной подготовки, когда удавалось сосредоточить для этого достаточное количество сил и средств. Планируя налет, вьетнамцы не стремились к захвату и удержанию объекта. Главной целью было нанести максимальный урон противнику, и потому налеты проводились, как правило, ночью в течение нескольких минут.

Огневой налет проводился с целью уничтожения живой силы противника, его арсеналов и материальных средств, а также штабов, казарм и различных учреждений. Перед ним несколько дней велась тщательная разведка. По ее результатам выбирались огневые позиции, подготавливались данные для стрельбы. Огневые налеты по характеру объектов, наличию средств могли быть одиночными или массированными и для достижения внезапности проводились, как правило, ночью.

Характерным примером такого налета является ночное столкновение 2 американских рот из состава 173-й бригады 4-й пехотной дивизии с вьетнамской партизанской группой. Американцы подверглись внезапному гранатометному огню. Нападение было отбито с большим трудом только после интенсивного применения артиллерийского огня и напалма. Американцы потеряли почти половину личного состава (100 человек из 250 в обеих ротах), не считая раненых. Одну из рот пришлось заменить. По данным американцев, в этом бою вьетнамцы якобы потеряли 232 человека убитыми, что явно не соответствовало действительности.

Засада являлась наиболее распространенным видом ведения партизанских действий, который позволял небольшими силами и с минимальными потерями наносить максимальный урон противнику. Вьетнамцами применялось несколько видов засад. Наиболее распространенными были: засада «ударь и отходи»; засада на уничтожение; засада для сбора разведывательных данных о противнике посредством захвата оружия, боеприпасов, образцов бронетехники, личного состава.

Засады типа «ударь и отходи» организовывались с целью задержать продвижение противника, нанести ему потери в живой силе и технике, завлечь в труднопроходимые места под удар основных сил. Так, например, действовали отряды вьетнамцев при проведении американцами операции по прочесыванию местности в ноябре 1967 г. в районе населенного пункта Хононг. Три роты 2-го батальона 503-го пехотного полка 173-й воздушно-десантной бригады двигались в направлении высоты 875 к юго-западу от Хононга. Две роты во время движения попали под сильный огонь противника, остановились и вызвали авиацию. Тем временем третья рота, двигаясь на соединение с главными силами батальона, попала в засаду. Ей удалось пробиться, но при этом все роты вместе потеряли 30-40 человек убитыми, около 100 – ранеными. Обнаружить поблизости место засады при дальнейшем продвижении подразделениям батальона не удалось, т.к. партизаны заблаговременно отошли.

Засады «на уничтожение» проводились вьетнамцами с целью разгрома превосходящих сил американских войск. Они организовывались, как правило, вдоль дорог. На 10-километровом отрезке располагалось до 3 засад, обычно на наиболее узких и труднопроходимых участках, а также в местах пересечения водных преград. Каждая засада включала головную, фланговую и тыловую подвижные группы. Головная группа имела задачу активными действиями сковать развертывание противника, ввести его в заблуждение относительно истинных действий основных сил засады. Она пропускала разведку врага и не открывала огня, пока главные силы неприятельской колонны не войдут в зону активного поражения.

Основное ядро засады – фланговая подвижная группа. Она занимала позиции на удалении не более километра от центра засады. Ее действия прикрывались огнем средств поддержки по заранее спланированным участкам дороги.

Тыловая подвижная группа располагалась с таким расчетом, чтобы пропустить основные силы и их боевое охранение, не дав впоследствии войскам выйти из «котла».

Первой в бой вступала головная группа, обеспечивая действия фланговой и тыловой группам. После интенсивного обстрела транспортных средств и живой силы из минометов и стрелкового оружия группы одновременно переходили в атаку, в ходе которой окончательно уничтожали противника.

В такую засаду направлялось до батальона личного состава. Если в засаду выделялся взвод, то из его состава выделялись такие же группы. Обычно полудугой к дороге оборудовались ячейки на 10-15 человек. Тщательная маскировка ячеек позволяла нападавшим оставаться практически незамеченными. Руководил действиями засады с командного пункта командир отряда (группы). Он же с пулеметным расчетом осуществлял прикрытие отхода засады. Бой был, как правило, скоротечным.

Засады по захвату разведывательных данных – образцов оружия и боевой техники, личного состава – проводились преимущественно вблизи объектов, а также на путях движения мелких групп противника. Очень часто для этого использовалось темное время суток. Как правило, засады устраивались перед или в ходе наступательных действий иррегулярных войск.

Рейды тактических групп в тыл противника осуществлялись с целью уничтожения важного тактического объекта (пункта управления, узла связи, склада боеприпасов, аэродрома) и носили преимущественно разведывательно-диверсионный характер. В зависимости от решаемой задачи для их проведения выделялся отряд численностью до 200 человек.

Исключительно распространенным в действиях партизанских формирований было устройство минно-взрывных заграждений, ловушек и других средств поражения живой силы и боевой техники противника. Обычно использовались противотанковые и противопехотные мины, ручные гранаты, боеприпасы стрелкового, легкого артиллерийского и минометного вооружения, самодельные мины. Анализ потерь, проведенный по данным американских специалистов, показал, что в сухопутных войсках США значительная их доля приходилась на личный состав и технику. Это, прежде всего, было следствием широкого и умелого применения вьетнамцами минно-взрывных заграждений и различного рода мин-ловушек. В основном вьетнамцы применяли «беспокоящее минирование», устанавливая мины на дорогах, тропах и реках, в непосредственной близости от различных стационарных объектов американских войск.

Противотанковые мины устанавливались только на дорогах, на которых возможно было движение механических транспортных средств. По обочинам устанавливались пехотные мины, чтобы воспрепятствовать спешиванию личного состава противника для занятия обороны около выведенного из строя транспорта. Иногда противотанковые мины ставились для прикрытия входов в подземные сооружения, вдоль троп и тропинок, на переправах. Обустройство минных полей было крайне редким явлением.

Для поражения пехоты при прочесывании местности в большом количестве использовались мины-ловушки. По форме они напоминали кокосовый орех, кусок бамбука, авторучку, зажигалку. Для устройства заграждений нередко применялись ручные гранаты. Благодаря малому размеру, небольшому весу и удобству маскировки они успешно использовались практически везде: подвешивались на деревьях, заборах, у входов в помещения или в кустах поблизости от троп, к взрывателю протягивалась тонкая леска. Нередко применялась цепочка гранат, особенно в том случае, когда становилось известным, что личный состав противника передвигается по местности в линию.

Достаточно серьезную угрозу представляли окопы-ловушки – тщательно замаскированные ямы глубиной до 3 метров.

В целом тактика вьетнамцев основывалась на внезапности, маневренности подразделений. Она оправдала себя на этапе превосходства противника по количеству, качеству вооружения и личного состава.

В борьбе с агрессором в сочетании применялись две формы – военная и политическая. «Без участия политических сил и без политической борьбы масс вооруженные силы не могут добиться победы», – подчеркивали вьетнамские лидеры, в частности генеральный секретарь ЦК компартии Вьетнама Ле Зуан. Третьей формой борьбы являлась пропагандистская работа в армии противника.

Этап собственно партизанской борьбы начинается с создания боевых партизанских групп и отрядов, поддерживаемых местным населением, и организации повстанческих баз. Затем развернувшаяся партизанская война перерастает в войну регулярную, маневренную, с атаками на военные укрепления. Создаются регулярные вооруженные силы, состоящие из главного ядра (дивизии, полки) и местных войск (батальоны, роты). С ними взаимодействуют полувооруженные силы – партизанские отряды и народное ополчение, выполняющие вспомогательные задачи.

Благодаря патриотизму и героизму вьетнамцев, правильно выбранной стратегии и тактики борьбы, помощи стран социалистического лагеря американская агрессия во Вьетнаме провалилась. В январе 1973 г. было подписано Парижское соглашение о прекращении войны и восстановлении мира во Вьетнаме, а в июле 1976 г. завершено государственное воссоединение Северного и Южного Вьетнама.

Завершая эту главу, хотелось еще раз обратиться к книге воспоминаний вьетнамского стратега партизанской войны Во Нгуен Зиапа, который писал:

«Исходя из опыта и практики освободительной войны и Сопротивления, я хотел бы напомнить некоторые основные характеристики партизанской войны, так называемой Вьетнамской партизанской войны.

Прежде всего, о характере театра боевых действий. Многие всемирно известные военные теоретики, например Клаузевиц, обращались к теории и практике партизанских боевых действий. Они пришли к выводу, что партизанские действия могут применяться только в таких крупных странах, как Россия.

Мао Дзэдун, говоря о партизанской войне, считал, что она может проводиться и успешно одерживать победу только в таких больших странах, как Китай, а в маленьких, таких как Бельгия, – не может.

Сегодня выработанная нашей коммунистической партией политика применения партизанской войны в нашей стране пользуется поддержкой всего населения. Между тем отдельные специалисты поднимают вопросы о том, что наша страна мала, узок театр боевых действий; имеется ли возможность проведения партизанской войны и одержания победы?

Историческая действительность в войне подтвердила: вьетнамская партизанская война, проводимая в малой стране, оканчивается полной победой...

Несколько слов об оперативной силе (сила боевых действий). Для нас при проведении партизанского боя главное – это способы или виды боя, проводимого населением с винтовкой или без винтовки и в редком случае только с бамбуковой палкой или с ножом, серпом, лопатой (трудовыми инструментами). И здесь может внести свой вклад каждый: женщина или мужчина, старик или мальчик могут нанести удар, совершить налет, если есть хорошие условия. Так зарождается возможность для ведения всенародной войны. Население широко и активно проводит боевые действия, соответствующие его условиям и его возможностям, а в некоторых случаях они проводятся только населением. Это и является основной особенностью нашей всенародной войны.

Подразделения регулярных войск также проводят партизанские бои чаще в звене подгруппы, отделения, взвода и даже роты.

Это характерные особенности ведения всенародной войны в нашей стране. Они позволяют нам поддержать наши силы и проводить бои в захваченном противником районе, в тех местах, где нет регулярных войск или они уже отступили.

Некоторые исследователи, изучая войны в Индокитае, считают, что наши способы ведения боевых действий, заключающиеся в использовании широких народных масс (десять человек для борьбы против одного), похожи на китайские способы ведения партизанского боя. Китайские способы заключаются в том, что они «сосредотачивают большую силу» (создают абсолютное превосходство в соотношении сил и средств) для борьбы с мелким подразделением противника. Это как принцип в проведении партизанской войны в Китае.

У нас абсолютно нет условий для организации или создания партизанских соединений, частей, так же как в Китае или в гражданской войне в России. Принципы ведения боевых действий нашей партизанской войны таковы:

– применение слабых сил для борьбы с сильным противником;

– применение малых сил для борьбы с превосходящим противником.

Один взвод, одно отделение, одна подгруппа, группа, один воин, один житель, не считаясь с трудностями, а подходя творчески, героически борются с противником. При этом они сами находят соответствующие способы и виды борьбы с врагом для достижения победы над ним.

Учет вышеприведенных особенностей подводит к следующим выводам. Если в Китае в революционной войне под «партизанской войной» понимаются боевые действия партизанских подразделений, которые ведутся «в пешем строю» в рейдовом варианте, то в нашей стране все партизанские отряды всегда тесно связаны с их деревней, общиной, их работой. В бою большого масштаба партизанские отряды только выполняют отдельные задачи во взаимодействии с регулярными войсками. Каждый житель, каждый партизан имеет очень конкретную задачу: остаться в своей деревне, в своей общине для ведения боя, а если приходится местным партизанам маневрировать, то они маневрируют только в пределах территории своей общины и только. Здесь партизаны хорошо пользуются местностью и имеют возможность проводить сотни боевых действий с винтовкой или без винтовки, а также другие действия, не только чисто военные. Вот суть вьетнамской партизанской войны...»

Глава 8 Моджахеды Афганистана в 1980 – 1989 годах: тактика действий

27 апреля 1976 г. в Кабуле революционно настроенная группа афганских офицеров осуществила военный переворот, получивший название «Апрельской революции». Было объявлено об образовании Демократической Республики Афганистан, которая после некоторого замешательства первой была признана Советским Союзом. Провозгласив демократический, антифеодальный и антиимпериалистический характер революции, новое афганское руководство начало ускоренными темпами осуществлять социалистические преобразования в стране, ломая вековые традиционные устои афганского общества, применяя репрессии против инакомыслящих. Афганские лидеры всецело рассчитывали на всестороннюю поддержку Советского Союза и других стран социалистического лагеря, заинтересованных в развитии событий в Афганистане и вокруг него в духе советской политической и военной концепции того времени – всемерного противостояния империалистическим силам и интернациональной помощи народам мира, борющимся за свое «национальное освобождение, социальный прогресс, демократию и социализм».

Преобразования в стране осуществлялись с серьезными осложнениями, что объяснялось крайней социально-политической и экономической отсталостью Афганистана, наличием острых национальных и племенных отношений, отсутствием единства в рядах правящей Народно-демократической партии Афганистана. Это привело к формированию при активной помощи извне антиправительственной оппозиции, сделавшей ставку на вооруженную борьбу против нового режима. В стране началась гражданская война.

На стороне оппозиции, в которой никогда не было единства, выступила свергнутая феодально-монархическая элита, генералитет, высшие слои мусульманского духовенства, лидеры племен и влиятельные местные авторитеты. Они сумели призвать к джихаду (священной войне) против «неверных, коммунистов – врагов ислама» основную массу сельского населения, целиком зависящую от местных землевладельцев и мулл, активно использовать для этого многочисленную афганскую эмиграцию, осевшую главным образом в Пакистане и Иране.

С первых дней победы нового режима в Афганистане западные и мусульманские страны, а также Китай стали активно поддерживать антиправительственные силы. Наряду с попытками установления экономической блокады и политической изоляции ДРА на международной арене, широкомасштабной психологической кампании основной упор был сделан на оказании контрреволюции военной и экономической помощи. По некоторым сведениям, в 1980 – 1989 гг. она составляла 8,5 млрд. долларов, половина из которых была выделена США.

В страну непрерывным потоком пошли караваны с современным оружием и боеприпасами. В многочисленных лагерях и учебных центрах, расположенных на территории Пакистана и Ирана, с помощью иностранных советников была налажена подготовка боевых групп, специалистов-боевиков различного профиля, перебрасываемых на афганскую территорию, что позволило быстро нарастить военный потенциал оппозиционного движения. Уже к осени 1979 г. мятежники сумели довести численность своих вооруженных формирований до 40 тысяч человек и развернуть масштабные боевые действия против правительственных сил в 12 из 27 провинций страны. Они установили контроль над рядом центральных и приграничных районов, что обеспечило беспрепятственное продвижение вооруженных формирований, караванов с оружием и боеприпасами через границу.

Исламские фундаменталисты открыто делали заявления о своих намерениях в случае захвата ими власти в стране продолжить борьбу «под зеленым знаменем джихада» на территории советских среднеазиатских республик.

После Апрельской революции, на основе советско-афганского договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве от 27 мая 1979 г. и учитывая постоянные просьбы афганского правительства, Советский Союз активизировал всестороннюю экономическую и военную помощь этому сопредельному государству.

Советское руководство, без учета своеобразия этой страны, глубокого анализа расстановки политических сил, заняло позицию активной поддержки пришедшего здесь к власти правительства и приняло решение о вводе своих войск в Афганистан. Дальнейшие события в ДРА фактически вылились в многолетнюю кровопролитную гражданскую войну. Абсолютное большинство государств – членов ООН, в том числе ряд социалистических стран, осудили советский метод решения «афганского вопроса».

24 декабря 1979 г. министр обороны СССР подписал директиву о вводе наших войск в Афганистан под предлогом «оказания интернациональной помощи дружественному афганскому народу, а также создания благоприятных условий для воспрещения возможных антиафганских акций со стороны сопредельных государств». При этом участие в боевых действиях советских войск не предусматривалось, однако на деле все оказалось далеко не так.

В США, писал в своих воспоминаниях руководитель советской внешней разведки В.Кирпиченко, заметно обрадовались: «Советы попались – не учли нашего плачевного опыта. Афганистан станет для СССР тем же, чем стал Вьетнам для США».

Между тем началось массовое наводнение Афганистана советниками всех мастей. Их и до переворота было много, а теперь началась настоящая «советническая оккупация» страны. Тем не менее режим по-прежнему удерживал свои позиции только в Кабуле, а на периферии власть переходила из рук в руки.

Примерно через год после переворота многие поняли, что пребывание советских войск в Афганистане не дает ощутимых результатов, а через два пришли к выводу, что оказание СССР политической, экономической, военной и всех остальных видов помощи Бабраку Кармалю не спасет его режим и не приведет к стабилизации обстановки. Так оно и вышло. Кармаль был заменен Наджибуллой, и все пошло по-прежнему. Потери советского военного контингента и громадная военная и экономическая помощь, сгоравшая в «черной дыре» за Пянджем, вызывали чувство протеста и действовали угнетающе.

Кирпиченко, в частности, отмечал, что Афганистан обернулся поражением не только для нас. Во многом просчитались и США. Именно они были инициаторами создания на территории Пакистана вооруженных формирований моджахедов, которые вели борьбу с Советской армией. Именно Вашингтон вооружал их и направлял на борьбу с «неверными». Американские власти, по существу, открыли путь террористам, которые, прикрываясь знаменем ислама, сейчас наводят страх во многих странах. Это тоже в известной мере следствие политики США, которые были готовы сотрудничать с самыми реакционными силами, лишь бы ослабить влияние Советского Союза.

Война в Афганистане, длившаяся 10 лет, постепенно разлагала нашу армию. Военные действия в чужой стране с малопонятными целями вызывали ненужную жестокость в обращении с населением, которое не без основания рассматривалось в качестве пособников моджахедов-душманов. Грабежи и насилия стали обычным, повседневным явлением.

В Афганистане развернулась партизанская война.

Вооруженные отряды правительственной оппозиции, независимо от принадлежности, видели в советских войсках оккупантов с Севера, рассматривали их как своих кровных врагов. Руководители оппозиции учитывали религиозность населения, прочность кровных уз, историко-боевые традиции и определенную подготовленность значительной части афганцев, особенно пуштунов, к ведению партизанской войны. Все это давало основание для провозглашения джихада. «В страну вошли иноверцы с оружием. Исламу угрожают не только безбожное кабульское руководство, но и неверные чужеземцы», – подобные лозунги стали появляться на улицах и в общественных местах, что не могло не отразиться в умах и сердцах глубоко религиозных людей.

В первые месяцы 1980 г. оппозиция действовала против советских войск достаточно крупными силами. Однако, потерпев поражение в районах Файзабада, Таликана, Кундуза, Джелалабада, ее руководители изменили стратегическую линию. Они считали, что с учетом физико-географических условий, исторических традиций, наконец, своих потенциальных возможностей основным видом вооруженной борьбы должна стать повсеместная активная оборона силами небольших по численности отрядов и групп. Именно они, действуя партизанскими методами, могли бы наносить ощутимый урон противнику, распыляя его силы, уничтожая важные военные, экономические и административные объекты.

Вот отдельные выдержки из Инструкции, которой пользовались моджахеды в Афганистане:

«...Цель партизанской войны – это оказание народом страны сопротивления противнику, оккупирующему его территорию.

Партизанские группы подрывными действиями заставляют противника охранять себя с помощью большого количества сил и тратить их средства бесцельно. На охваченной партизанской войной территории надо действовать так, чтобы противник не мог свободно ходить по ней без оружия, чтобы его все время преследовало чувство страха.

Основные объекты действий партизан:

1. Уничтожение личного состава армии и полиции в местах их дислокации.

2. Диверсии на автомобильных и железных дорогах по затруднению использования их силами противника.

3. Захват или уничтожение линий телефонной связи (воздушной и подземной), центральных узлов связи и радиостанций.

4. Диверсии против энергетических сетей и электростанций.

5. Нападение и разгром (уничтожение) центрального штаба противника.

6. Уничтожение, захват транспортных средств (военных и обычных).

7. Уничтожение связных и агентов противника.

Если отдельные лица обеспечивают свои потребности путем приобретения всего необходимого в магазинах, на складах, за счет своего хозяйства, то жизнь партизана связана с борьбой. Все свои нужды они обеспечивают в борьбе и за счет врага.

Надо хорошо помнить, что неорганизованная масса в борьбе против войсковых подразделений терпела и будет терпеть поражения, поэтому нужна строгая организация действий партизанских групп.

Партизанские группы при всех своих действиях должны советоваться между собой, согласовывать свои действия, прислушиваться к рекомендациям, советам старших, опытных руководителей.

В партизанской борьбе необходимо использовать военнослужащих, которые служили в различных родах войск и имеют соответствующие специальности.

В длительной партизанской войне партизанами должны защищаться различные выступления народа, иначе они (эти выступления) потерпят поражение, а партизанские группы не найдут поддержки у народа и также потерпят поражение.

Партизанская борьба будет иметь успех, если постоянно или временно удерживать захваченную территорию в своих руках или контролировать определенные районы страны.

Освобожденную или находящуюся под контролем партизан территорию необходимо удерживать до тех пор, пока противник не сконцентрировал значительные силы, способные нанести серьезные потери партизанам. Надо помнить, что упорно держаться за эту территорию никогда не надо, так как эта территория по законам партизанской войны не остается постоянной.

Временная защита освобожденной территории осуществляется отдельными группами партизан, одновременно в различных районах этой территории. Численность этих групп может быть различна и зависит от обстановки, наличия своих сил и средств. Действия многочисленных групп по защите освобожденной территории заставляют противника рассредотачивать свои силы, а это очень важно в партизанской войне. В таких условиях противник вынужден распылять свои силы, действовать также небольшими подразделениями, создавать многочисленные гарнизоны.

Отдельные группы партизан, выполняющие задачи по временной защите освобожденной территории, в открытый бой с противником не вступают, операций против противника не проводят. При наступлении противника, не вступая в бой, отходят, сохраняя свои силы и средства.

Местное население, которое поддерживает и содействует действиям партизан, должно воздерживаться от самостоятельных выступлений, ибо это может привести только к его поражению.

Особенно трудно действовать партизанам в зимний период, поэтому следует заблаговременно вести подготовку к зиме, создавать необходимые запасы материально-технических средств, одежды, обуви, продуктов питания из расчета обеспечения всего личного состава партизанских формирований.

При концентрации значительных сил для действий против партизанской группы противник будет использовать (снимать с постоянных мест дислокации) свои небольшие подразделения и отдельные посты. Эти обстоятельства партизанами должны быть использованы для встречи и работы со связниками, ведения разведки, ликвидации разведывательной и осведомительной сети врага в районе операции, используя пути, которые ранее прикрывались небольшими подразделениями и постами врага...

В партизанской войне, действиях отдельных партизанских групп должны эффективно использоваться военнослужащие различных специальностей, а также работники связи и автомобильных дорог, электростанций и электросетей.

Очень важно использовать военнослужащих, имеющих саперную и минно-взрывную подготовку. Они нужны для подготовки и проведения диверсионных действий против различных объектов.

Обычные военнослужащие могут быть использованы в качестве связных между группами сопротивления и для участия в осуществлении подрывных действий...

Народные массы страны – это защитники партизан. Необходимо поддерживать с народом постоянную связь и активно его защищать.

Партизанским группам следует установить контакт с местным населением и использовать его в целях борьбы, убеждая людей, что партизаны ведут борьбу за их освобождение.

Если враг будет у населения расспрашивать о партизанах, то люди должны отвечать: «Я не видел», «Я не слышал», «Я не знаю». Поддержка народа – это залог успехов партизан, это противоборство врагу.

Осуществляя сотрудничество с массами, надо помнить, что среди них могут найтись предатели, осведомители врага, которые могут легко согласиться на «сотрудничество» с партизанами и одновременно работать на врага, т.е. против партизан. Поэтому надо чтобы активные помощники партизан среди населения знали этих людей и могли своевременно предупредить партизанские группы о появлении подразделений и патрулей врага.

Работу с массами следует осуществлять двумя путями. Первый путь – это открытая связь с населением, второй – тайная связь.

Тайная связь (работа) должна предусматривать:

– ведение незаметного наблюдения за пособниками врага путем закрепления для этого активистов из населения или специально подготовленных лиц из числа партизан;

– внедрение своего агента в массы и в ряды врага;

– сбор данных, документов и вещей;

– скрытное (тайное) размещение раненых и больных среди населения;

– сохранение в секрете мест хранения вооружения и имущества партизан;

– действие агентов и разведчиков партизан под видом простых людей, одетых в одежду и обувь, характерную для данной местности;

– распространение газет, листовок, воззваний среди народа.

Открытые формы связи:

– сбор людей (населения) для разъяснения задач борьбы, привлечение их на свою сторону для содействия в борьбе;

– оказание помощи раненым, размещение их среди населения;

– проведение захоронений убитых;

– подготовка препятствий на дорогах, путях движения врага;

– повреждение линий связи врага;

– подготовка населения к совместным действиям с партизанами по отпору врагу, затруднению его действий (завалы и т.п.), осуществление эвакуации.

Особое внимание при комплектовании партизанской группы за счет населения – сторонников движения – необходимо уделять обеспечению безопасности. Нужно менять и тактику действий. Готовясь к отпору врагу, следует делать так, чтобы партизанская группа уходила с частью людей из местного населения и оставляла доверенных лиц. Эти люди должны внешне оставаться теми, кем были, заниматься своими обычными делами...

Для успешных действий партизанская группа должна вырабатывать целеустремленные, простые тактические планы, чтобы при их реализации можно было достичь значительных успехов. Например, силами двух опытных подрывников можно взорвать хранилище боеприпасов или взрывчатки. Крупные успехи достигаются мелкими группами по разрушению мостов на автомобильных дорогах. Действуя небольшими силами, противнику наносится ощутимый удар.

...Партизаны должны незаметно для противника отойти и занять новую выгодную позицию, скрыться в укрытых местах (тайниках). Когда враги решат, что партизаны ушли, они вновь могут занять свои старые позиции.

...Наиболее опасным для партизан является воздушное наблюдение врага (с вертолетов и самолетов), особенно на открытой местности, хорошо просматриваемой с воздуха. Никогда нельзя оставаться на такой местности две ночи подряд, так как оно может быть уже замечено врагом. Никогда местом ночевки не может быть место, где группа находилась днем и наоборот.

Группы партизан, расположенные на открытой местности, должны проявлять величайшую осторожность и бдительность. Командиры обязаны предупредить бойцов о запрещении свободного передвижения в районе расположения, ухода за пределы его. Для каждого партизана надо выбрать позицию на случай отражения нападения противника. В случае атаки врага каждый должен быстро занять свою позицию и отражать огнем нападение противника.

Партизанские группы, расположенные для отдыха в одном районе, должны установить между собой связь и постоянно ее поддерживать.

Для создания препятствий для движения противника по дорогам, тропам, нанесения ему поражения используются мины. Наиболее эффективно можно использовать шариковые мины, они менее капризны и более удобны в установке...

Удобно использовать противотанковые мины, которые устанавливаются в грунт и хорошо маскируются под него. Вся работа по установке одной такой мины займет не более 10 мин. Взрыв такой мины на значительное время задержит продвижение врага. Единственное, надо учитывать, что эти мины могут взорваться от ног своих партизан при их установке и во время действий в этом районе.

...Засада организуется следующим образом. Одна группа располагается для действий по моторной части автомобиля, другая для действий сзади или с бортов. При приближении автомобиля (автобуса) нужно внезапно напасть на водителя, используя духовое оружие (пистолет или винтовку). Духовое оружие не дает шума, а это очень важно, и не убивает водителя, так как свинцовый заряд не имеет убойной силы. После поражения из такого оружия водителя и его помощника необходимо быстро сблизиться с ними и, используя холодное оружие, завершить дело, немедленно овладеть рулем. Водителей можно выбросить, имеющееся оружие положить в кабину, ногу на газ и быстро следовать к месту, где расположена основная группа.

Для того чтобы обезопасить действия засады, партизанская группа должна обеспечить наблюдение за дорогой, с тем чтобы своевременно предупредить об опасности, появлении других машин.

После захвата автомобиля он в сопровождении партизан укрывается в тайнике. При столкновении с противником отход группы засады обеспечивается группой прикрытия.

Личный состав засады, высылаемый из центра расположения партизанской группы, разделяется на подгруппы: наблюдение спереди и сзади участка действий засады; нападения; прикрытия.

Партизаны, как правило, должны наносить внезапные удары врагу. Для подготовки таких нападений нужна тщательная предварительная разведка, более полное знание состава противника, его расположения, позиций...»

Стратегическая установка на партизанскую войну просуществовала до середины восьмидесятых годов, когда под давлением США и Пакистана лидеры оппозиции попытались объединиться, чтобы координировать свои действия, но личное соперничество, борьба между ними за распределение средств, национально-этнические разногласия продолжались. Объединения усилий в классическом варианте не произошло. В то же время избранная стратегия позволяла отрядам вооруженной оппозиции контролировать практически всю территорию Афганистана, сковывая действия Ограниченного контингента советских войск (ОКСВ), вынуждала советское командование распылять силы и более половины войск задействовать для охраны объектов и коммуникаций.

Это подтверждает фраза из доклада начальника Генерального штаба ВС СССР маршала С.Ф.Ахромеева на заседании Политбюро ЦК КПСС по афганской проблеме, состоявшемся 13 ноября 1986 г. Реагируя на критику, маршал отвечал: «В этой стране нет ни единого кусочка земли, который бы не занимал советский солдат. Тем не менее большая часть территории находится у мятежников... Нет ни одной военной задачи, которая ставилась бы, но не решалась, а результата нет». К сожалению, это политическое заявление не отражало истинной картины, разве что в части того, что практически вся территория находилась под контролем «мятежников»...

В течение 10 лет отряды так называемой вооруженной оппозиции, которые всегда многократно превосходили правительственные силы, не имели постоянного состава. Не было и четкой организационно-штатной структуры вооруженных формирований. Низшим звеном являлась боевая группа, в состав которой входило от 15 до 20 человек. Группы объединялись в отряды, которые являлись основной тактической единицей сил вооруженной оппозиции. В зависимости от обстановки отряд мог насчитывать 150-200 человек. В 1984 – 1985 гг. появились так называемые «исламские полки» или «дивизии», которые по структуре и организации мало отличались от обычных армейских частей и соединений. Многие из них существовали лишь номинально. Созданные по родоплеменному и территориальному признаку и лишенные достаточной материальной базы, они, по сути, оставались на уровне прежних отрядов.

Наряду с «полками» в некоторых районах Афганистана создавались отдельные партизанские батальоны. В 1987 г. военным комитетом штаб-квартиры Исламской партии Афганистана был разработан план создания маневренных полков на уровне отдельных провинций.

Вся территория страны, с учетом их важности в антиправительственной деятельности, была условно поделена на зоны. Имелись зоны, откуда отряды (группы) оппозиции проводили вылазки и налеты. Были зоны, в которых моджахеды «растворялись» среди мирного населения и действовали скрытно. Существовали правительственные зоны, куда иррегулярные формирования проникали тайно только для выполнения конкретной задачи в течение непродолжительного времени.

В зависимости от численности, вооружения, уровня подготовки иррегулярные формирования могли выполнять различные боевые задачи.

Боевые группы, располагаясь обычно в кишлаках, совершали диверсии на близлежащих коммуникациях – подрывали мосты, трубопроводы. Они минировали дороги, нападали на малочисленные войсковые гарнизоны, административные здания с целью уничтожения и психологического воздействия. Легкое вооружение обеспечивало группам большую маневренность, позволяло осуществлять оперативный выход из боя и отход в случае встречи с превосходящими силами.

Во внутренних провинциях действовали небольшие группы оперативного назначения в составе 8-10 человек, укомплектованные в основном молодыми, физически развитыми мужчинами, прошедшими подготовку в учебных центрах за рубежом в течение 3-6 месяцев. Группы предназначались для диверсий и террористических акций, в открытые боевые действия они обычно не вступали.

Отряд, как правило, дислоцировался в одном месте (крепости) или же рассредоточивался по 1-2 человека в домах жителей нескольких кишлаков. По составу сил и средств он был способен вести самостоятельные боевые действия или входить в более крупное формирование. Иногда на отряд возлагалась задача по проводке караванов через контролируемую территорию.

Многие отряды и группы могли быстро «растворяться» среди местных жителей. Оружие при этом складировалось в тайниках. Иногда для его хранения использовалась женская половина дома, куда Кораном мужчинам вход запрещен.

Полки иррегулярных войск постоянно находились в приграничных с Пакистаном и Ираном районах, проникали в глубь афганской территории только для решения конкретных боевых задач и возвращались обратно. Их личный состав был хорошо вооружен и экипирован. Так, моджахеды одного из полков, ответственного в оперативном отношении за провинцию Кунар, в конце второго периода боевых действий имели новейшее автоматическое оружие и облегченную форму черного цвета.

В зонах ответственности крупных группировок оппозиции создавались базовые районы, где накапливались силы и средства для вооруженной борьбы, находились центры по подготовке личного состава, мастерские по ремонту и обслуживанию боевой техники и вооружения. В таком районе одновременно могли находиться до 500 человек.

Для временного складирования оружия, боеприпасов, материальных средств на караванных маршрутах вблизи границ с Пакистаном и Ираном организовывались перевалочные базы. Они представляли собой промежуточные органы снабжения групп и отрядов, где осуществлялось распределение и продажа оружия, был установлен пропускной режим, системы наблюдения, оповещения, ПВО, охраны. Иногда перевалочные базы совмещались с базовыми районами.

В течение всего периода боевых действий в Афганистане вооружение иррегулярных сил постоянно совершенствовалось за счет поставок более современных образцов из-за рубежа. К началу 1980 г. отряды оппозиции имели на вооружении стрелковое оружие, и лишь в отдельных случаях – незначительное количество артиллерии и танков, захваченных у правительственных войск. В дальнейшем, отказавшись от применения тяжелых артиллерийских систем и бронетехники, которые значительно сковывали мобильность и маневренность, они стали приобретать современное оружие, наиболее соответствовавшее характеру и особенностям афганского театра войны.

Как правило, это было стрелковое и артиллерийское вооружение, которое можно было перевозить на вьючных животных или переносить в разобранном состоянии. Основным стрелковым оружием стал автомат Калашникова китайского и египетского производства, американские винтовки, западногерманские, израильские, английские и шведские автоматы. Широко использовались китайские крупнокалиберные пулеметы, ручные противотанковые гранатометы, безоткатные орудия, минометы.

С начала 1984 г. в отрядах появились горные зенитные установки, переносные зенитно-реактивные комплексы (ПЗРК), много китайских реактивных снарядов и переносных установок к ним. С 1985 г. оппозиция начала закупать американские ПЗРК «Стингер» и английские «Блоупайп». Так, по данным оперативного отдела 40-й армии, в 1984 г. было отмечено 62 пуска ПЗРК, в 1985 г. – 141, а в 1986 г. – 847 (сбито 26 самолетов и вертолетов).

Постоянная помощь ряда заинтересованных стран, прежде всего США, Китая и Пакистана, позволяла значительно улучшать вооружение отрядов оппозиции.

К началу 1986 г. эти отряды располагали большим количеством стрелкового автоматического оружия, крупнокалиберными пулеметами и зенитными горными установками, гранатометами, горными пушками, 88- и 120-мм минометами, ПЗРК, реактивными снарядами «земля-земля», противотанковыми и противопехотными минами. В восточных провинциях Афганистана к этому времени в отряды поступили противотанковые управляемые ракеты. К 1988 г. моджахеды имели современные радиостанции УКВ и КВ-диапазонов.

Руководство оппозиции придавало большое значение пропагандистской работе. Настойчиво прививалось чувство личной ответственности каждого за общий результат. Дисциплина поддерживалась всеми средствами, вплоть до публичной смертной казни.

В учебных центрах за рубежом и непосредственно на территории Афганистана под руководством иностранных советников члены отрядов проходили военное обучение. Особое внимание уделялось одиночной подготовке и действиям в составе мелких групп (от 15 до 20 человек), а также умению обращаться с различными видами оружия. Для этого издавались учебные пособия, памятки. Учитывая неграмотность большей части населения, они зачастую не имели текста, а все приемы иллюстрировались фотографиями и рисунками.

Руководящий состав иррегулярных сил проходил подготовку на специальных отделениях высших и средних военно-учебных заведений Пакистана. Всего было создано свыше 100 центров подготовки – 78 в Пакистане, 11 в Иране, 7 в Египте и 5-6 в Китае. Инструкторско-преподавательский состав составляли офицеры и резервисты пакистанских вооруженных сил, военные специалисты из США, Китая, Ирана, Франции, Саудовской Аравии, Египта, Англии и Японии. Ежемесячный выпуск подготовленных партизан составлял 2,5-3 тысячи человек при емкости центров до 50 тысяч обучающихся.

Таким образом, советским войскам в Афганистане противостояли не разрозненные, неорганизованные банды, а хорошо вооруженные и обученные партизанские формирования. Анализ изменений структуры, вооружения, системы боевой подготовки формирований моджахедов позволяет сделать вывод о том, что афганская оппозиция, несмотря на междоусобицу, шла по пути создания повстанческой армии по типу регулярной. Правильно выбранная стратегия позволяла при общей разобщенности вести джихад достаточно эффективно.

В основе тактики вооруженных иррегулярных формирований оппозиции лежали внезапные действия небольших по численности отрядов и групп с целью нанесения поражения подразделениям противника, захвата отдельных административных центров, расширения зон своего влияния, пополнения всех видов ресурсов. Они подразделялись на наступательные (фронтальные), оборонительные и партизанские.

Наступательные действия велись с целью захвата административных центров и отдельных объектов (постов, военных гарнизонов, узлов дорог, трубопроводов и т.д.). Их иррегулярные силы планировали и проводили преимущественно в приграничных провинциях, куда можно было в короткие сроки перебросить подкрепление из Пакистана, а в случае неудачи – уйти за границу.

При подготовке наступления основное внимание уделялось внезапности, инициативе, свободному маневру силами и средствами, тактической самостоятельности воинских формирований при осуществлении намеченных планов. Организуя наступательные действия, полевые командиры учитывали время, место и направление нанесения удара. За счет маневра силами и средствами отряды создавали в определенном районе и в назначенное время превосходство над противником. Затем, используя рельеф местности, скрытно выдвигались на рубеж атаки. Одновременно на второстепенные направления выходили группы, предназначенные для отвлечения внимания противника, прикрытия отхода главных сил после выполнения боевой задачи. После непродолжительного обстрела объект атаковывался с различных направлений.

Наступление было, как правило, скоротечным, особенно если моджахедам не удавалось решать поставленные задачи. В подобной ситуации они быстро выходили из боя и под прикрытием огня, минно-взрывных заграждений отходили по заранее выбранным маршрутам. Чтобы не сдерживать скорость передвижения и не ограничивать маневренность групп и отрядов на равнине, оппозиционеры не применяли много тяжелого оружия. Зато в гористой местности такое оружие использовалось довольно часто и эффективно.

Отмечались случаи четкой организации взаимодействия сил и средств иррегулярных формирований. К примеру, в провинции Кунар при проведении наступления были задействованы артиллерийские средства с территории Пакистана.

Оборонительные боевые действия предусматривались в целях удержания баз и других важных районов, а также для обеспечения вывода групп и отрядов из-под ударов советских и правительственных войск. Обычно за оборону базовых районов (оборонительных рубежей и контролируемых зон) отвечали боевые группы и отряды, постоянно дислоцирующиеся там. Особое внимание уделялось обороне населенных пунктов, а также перевалов, ущелий и проходов. Организуя оборону, иррегулярные формирования создавали системы наблюдения, огня и заграждений.

Для борьбы с летательными аппаратами на господствующих высотах устанавливались горные зенитные установки и крупнокалиберные пулеметы. Для них сооружались окопы в виде вертикальных шахт, которые затем тщательно маскировались. Особое место в организации системы огня отводилось снайперам и пулеметчикам. На нижних ярусах располагались безоткатные орудия и реактивные противотанковые гранатометы. Минометы и горные пушки чаще размещались на верхних ярусах. Стрелки располагались таким образом, чтобы обеспечивалось поражение противника в проходах через перевалы и хребты, в других неожиданных местах.

Оборонительные бои характеризовались упорством и высокой маневренностью. Налеты авиации и артиллерийские обстрелы мятежники пережидали в укрытиях, после чего занимали свои позиции. Ведя сосредоточенный огонь по наступающим войскам, отряды часто предпринимали ложные отходы, вовлекая советские войска в огневые мешки. При этом они умело использовали огонь отвлекающих групп для маскировки истинной системы огня. В ходе наступления превосходящих сил противника моджахеды обстреливали его подразделения и отходили по заранее намеченным маршрутам к новому рубежу. Отход производился под прикрытием огня с заранее подготовленных позиций и засад, а также минно-взрывных заграждений. Прекрасно ориентируясь на местности, они умело использовали этот вид маневра. Очень часто отход (выход из боя) осуществлялся ночью путем просачивания через боевые порядки наступающих подразделений.

Иногда, при возможности, моджахеды пробирались в тыл советских войск и оттуда наносили кратковременные, но эффективные удары, основу которых составлял огонь снайперов и пулеметчиков.

Ярким примером подобного рода боевых действий может служить оборона Панджшерского ущелья (провинция Парван), организованная под руководством Ахмад-шаха в 1982 г. Ее основу составляли отдельные опорные пункты, расположенные на господствующих высотах, в ущельях и других удобных местах. Каждый опорный пункт располагал несколькими огневыми точками и оборонялся гарнизоном из 10-20 человек. Огневые позиции полевой артиллерии были оборудованы на площадках вблизи расщелин или пещер и тщательно замаскированы. Сами орудия и минометы постоянно находились в укрытиях и выкатывались на площадку только для ведения огня. Такая организация обороны позволяла осуществлять контроль за всем районом относительно небольшими силами и в значительной степени затрудняла вскрытие ее разведкой и поражение огневыми средствами.

С подходом войск к населенному пункту моджахеды открывали сосредоточенный огонь из всех видов оружия. Затем они отходили в глубину, где занимали новый рубеж в жилых домах, за дувалами. Выход из боя осуществлялся мелкими группами по арыкам, лощинам и тропам.

Партизанские действия составляли основу боевой деятельности иррегулярных войск. Их цель заключалась в нанесении поражения правительственным и советским войскам по всей территории страны, изматывании регулярных сил и ослаблении существующей власти.

Пик активности партизанской борьбы приходился на весну и лето, когда открывались горные тропы и перевалы. С наступлением зимне-осеннего периода моджахеды обычно спускались в кишлаки и «растворялись» среди мирного населения. Интенсивность боевого воздействия также снижалась во время сева и уборки урожая, так как оппозиционеры принимали непосредственное участие в сельскохозяйственных работах.

Ведению партизанских действий предшествовала тщательная разведка. Для этого была создана система наблюдения за советскими и правительственными войсками. Используя сеть осведомителей среди местного населения, в воинских частях и учреждениях, главари отрядов иногда довольно умело организовывали бой, при необходимости принимали меры для эвакуации, временного захоронения вооружения и боеприпасов.

Для захвата материальных средств, нанесения поражения в живой силе, вывода из строя важного объекта проводились налеты. Как правило, им подвергались небольшие воинские гарнизоны, склады, базы и учреждения государственной власти. В налетах чаще всего участвовали группы из 30-35 человек. Сюда входили передовой дозор и подгруппы подавления – основная, инженерная и прикрытия.

Под видом местных жителей пешком или на лошадях дозор выходил к объекту и наблюдал за ним. Убедившись, что войска не ожидают нападения, он подавал условный сигнал остальным подгруппам. Подгруппа подавления уничтожала часовых и обеспечивала выход инженерной и основной подгруппам. После разминирования подступов к объекту действовала основная группа. Отход групп осуществлялся по разным маршрутам мелкими отрядами, тогда как подгруппа прикрытия сдерживала преследование. Как свидетельствуют документы, командование иррегулярных войск считало подобные действия достаточно эффективными. Так, если в 1985 г. было произведено около 2400 налетов, то в 1987 г. их число возросло до 4200.

Засады проводились с целью срыва поставок грузов, захвата материальных средств, оружия и боеприпасов, уничтожения военнослужащих. В период с 1983 по 1987 г. на территории Афганистана было зафиксировано более 10 тысяч засад. В горах места для них выбирались на склонах или гребнях высот, входе или выходе из ущелья, на перевалах. В «зеленых зонах» засады организовывались в местах вероятного отдыха войск или на направлениях их ожидаемых действий. В кишлаках они проводились за глинобитными заборами, в различных строениях, чтобы попытаться завлечь противника в огневой мешок. Были случаи засад на нескольких рубежах при выдвижении войск как в колоннах, так и в боевых порядках.

Засады обычно проводились небольшими группами по 10-15 человек, что повышало их эффективность, затрудняло обнаружение и уничтожение. В такие группы входили наблюдатели, которые действовали со специально оборудованных постов. Иногда, выдавая себя за местных жителей, они передвигались по дорогам. Известны примеры использования в качестве наблюдателей детей, женщин и стариков. В состав засад входили огневая, резервная и отвлекающая подгруппы.

Основу засады составляла огневая подгруппа, которая располагалась в непосредственной близости от района поражения противника и тщательно маскировалась. При действиях на дорогах она находилась в 150-300 метрах от него. На флангах размещались гранатометчики, пулеметчики и снайперы, на господствующих высотах – установки, приспособленные вести огонь по наземным и воздушным целям.

Подгруппа резерва использовалась либо для усиления огневого удара, либо для прикрытия отхода огневой подгруппы после выполнения задачи. Она дислоцировалась в стороне от места засады и приковывала к себе резервы противника. Командир управлял действиями сил и средств засады условными сигналами и по радио. Обычно засады организовывались ночью, что обеспечивало им условия для последующего выхода из боя и отхода. Темнота к тому же ограничивала действия авиации.

Засады моджахедов на дорогах и колонных путях обычно «рвали» колонну, пропуская большую ее часть. Нападали лишь на отдельные транспорты. Были случаи нападения отвлекающей подгруппы на охранение. При этом главные силы просачивались через охранение и проникали в зону поражения основных сил противника. Широко использовались гранатометы, безоткатные орудия и крупнокалиберные пулеметы. В случае организованного отпора со стороны советских войск моджахеды отходили, не ввязываясь в бой. Более того, если они были уверены в надежном охранении колонн, их авиационном прикрытии, то просто не рисковали устраивать засады.

Для нарушения устойчивого снабжения войск всем необходимым, затруднения движения колонн, нанесения урона противнику в живой силе и технике иррегулярные войска широко практиковали минирование местности. Наиболее характерными местами для установки мин являлись участки дорог перед кишлаками; участки горных дорог, проходящих по карнизам, вдоль рек, в ущельях, обход которых не представлялся возможным; съезды с основных дорог или въезды на них; подходы к источникам воды, бродам, переправам; места, пригодные для отдыха, привала.

Для постановки мин в крупных отрядах имелось штатное подразделение. Иногда для этого использовались местные жители и даже дети. До появления в районе минирования подразделений советских войск минные поля охранялись специальными постами, которые, часто за плату, предупреждали об опасности водителей частных машин и пешеходов.

Мины устанавливались как равномерно вдоль всего маршрута, так и отдельными группами по 3-5 штук и тщательно маскировались. Порядок установки был различным: по одной колее, в шахматном порядке по обеим колеям, по всей дороге, группами.

Неотъемлемой частью боевой деятельности иррегулярных формирований оппозиции были диверсионно-террористические акции. Они проводились с целью вывода из строя определенных объектов, уничтожения представителей власти, запугивания мирного населения, вызова панических настроений в гарнизонах советских войск. Их выполняли специально подготовленные формирования различной численности. Наиболее характерными видами диверсий были подрыв военной техники, вывод из строя трубопроводов, взрывы в местах скопления людей. Практиковались обстрелы из автомобилей, закладка мин в домах и служебных помещениях, отравления и т.д. Террористические акты проводили группы от 3 до 5 человек. Они, прежде чем выполнить задание, скрупулезно изучали объект.

За совершенные диверсионно-террористические акции моджахеды получали вознаграждение: за каждого убитого или захваченного советского солдата выплачивалось 250 тысяч афгани, а за офицера – в два раза больше. В 500 тысяч афгани оценивался каждый уничтоженный танк или бронетранспортер, а за сбитый самолет или вертолет причиталось по миллиону афгани. С 1984 по 1987 г. число совершенных террористических актов увеличилось вдвое и достигло 800. Особым видом партизанских действий моджахедов являлась охрана (обеспечение) проводки караванов. Караванами из сопредельных стран на территорию Афганистана перебрасывалось оружие, боеприпасы, медикаменты, финансовые средства и специальная литература. Всего насчитывалось около 100 караванных маршрутов, из них более половины – автомобильные, остальные – вьючные.

Число караванов постоянно росло. Для обеспечения их безопасности на маршрут высылались разведчики и наблюдатели.

При встрече с советскими войсками силы охранения вступали в бой, а основной состав пытался уйти. Если сразу блокировались основные силы, то при прорыве моджахеды пытались сохранить только оружие. Когда уйти не удавалось, оружие подрывалось, но делалось это лишь в исключительных случаях.

Были случаи переброски оружия на трофейных машинах и бронетранспортерах советского производства с охраной, переодетой в форму военнослужащих афганской армии.

Словом, советским войскам в Афганистане, наряду с наступательными и оборонительными боями, была противопоставлена преимущественно партизанская тактика действий иррегулярных войск.

Вот как писал о боевом опыте, приобретенном в Афганистане, пограничник полковник С.Жилкин:

«Прежде чем вести разговор об опыте боевых действий на земле Афганистана, необходимо отметить главную их особенность – это была борьба с партизанскими формированиями, которых в основной своей массе поддерживало местное население, снабжало их продуктами, укрывало их. Кто-то делал это по доброй воле, кто-то вынужденно. Ведь родоплеменные отношения, религиозные приоритеты играли и играют здесь главенствующую роль. Недаром до восьмидесяти процентов территории страны контролировалось силами оппозиции, которые в конце концов выросли до полумиллионной армии, великолепно приспособленной к условиям горной местности.

Главный союзник моджахедов – местность Афганистана, идеальная для партизанской войны. Высокие, труднодоступные горы, глубокие ущелья, ограниченное число дорог, пригодных для боевой техники, – прекрасные условия для действий партизанских отрядов. На небольших равнинных участках ими использовалась «зеленая зона» – сады и виноградники, изобилующая разнообразными укрытиями. От открытого боя моджахеды уклонялись, принимали его тогда, когда не было другого выхода. Основная тактика – «удар-отход». При необходимости моджахеды сливались с местным населением, принимали участие в митингах, проводимых в кишлаках. И тут же, по условному сигналу, они тайно собирались, вооружались и организовывали диверсии, удары из-за угла, засады. Фронт и тыл отсутствовали, в любое время суток душманы могли появиться в самом неожиданном месте и тут же бесследно исчезнуть.

Руководили всем племенные и религиозные авторитеты – «полевые командиры», повиновение которым было беспрекословным. Ослушание, симпатия к властям в Кабуле карались жестоко, часто мучительной смертью. Конечно, у душманов были базовые районы в труднодоступных местах в горах, где они проходили переподготовку, отдыхали, запасались оружием и боеприпасами. А сюда все необходимое поступало из соседних Ирана и Пакистана, которые также развернули широкую сеть баз для подготовки моджахедов. К весне 80-го таких баз насчитывалось уже около 80.

Были ли мы готовы к партизанской войне? Непростой вопрос, если учесть, что в разработанных после 45-го года боевых уставах статьи о борьбе с партизанами просто отсутствовали. А вот в инструкциях, разработанных афганской оппозицией для вооруженных формирований, опыт действий советских партизан против гитлеровцев был учтен. В частности, в инструкции говорилось:

«...В районах боевых действий использовать население в своих интересах. Без поддержки народа действия моджахедов бессмысленны.

Местное население рассматривать как основной источник пополнения отрядов борцов за ислам. Общность интересов и идей моджахедов и народа обеспечивает эффективность действий. Пропаганда в этом деле играет решающее значение...»

Организационной основой моджахедов считались небольшие отряды – от отделения до батальона.

У моджахедов разведка была поставлена на куда более высоком уровне: фиксировались не только малейшие передвижения наших подразделений, но и их состав, прогнозировалось развитие событий. Полученные данные могли тут же реализоваться в диверсионной акции. Широко привлекались к разведке подростки, дети. Сеть агентов пронизывала и афганскую армию, и службу безопасности, и партию. Неудивительно, что эффекта внезапности действий нашими подразделениями достичь было сложно.

Настоящей головной болью стала для наших войск «минная война». Душманы применяли изделия итальянского, американского, английского, бельгийского производства, а также самодельные мины, фугасы, другие устройства. Устанавливались они на путях движения заблаговременно или в момент приближения колонны. После их подрыва колонна активно обстреливалась».

Было и по-другому.

Вспоминает участник войны в Афганистане пограничник генерал-майор в отставке Ю.В.Романов: «...Сначала советским войскам была дана установка не вмешиваться в боевые действия. Когда же правительственные силы начали терпеть поражение за поражением, стали приказывать оказывать им помощь. 40-я армия оказалась обездвиженной. Лишь одна треть ее батальонов могли действовать, остальные вынуждены были охранять сами себя... Войска стояли вдоль дорог, где было хорошее сообщение. Это была партизанская война на коммуникациях, и воевали с партизанами дивизии охраны тыла с задачей охраны коммуникаций и борьбы с диверсиями...

С восемнадцати часов вечера и до девяти утра ни одна колонна не двигалась. Это было их время. Только в девять утра разрешалось движение саперов. Тактика диверсантов была проста: ударить и удрать. Они не позволяли своему противнику развернуться и вести огневой бой. Их главный прием – огневое нападение. Пример? Танковая колонна, разведбат 201-й дивизии. Я прибыл на место боя через тридцать минут после его окончания. Говорил с комбатом. В узком коридоре между скалами... Всего четыре выстрела из гранатомета. Подожгли первый и последний танк, два в середине. Боекомплект над третьим катком взрывается, и все... Антенны радиостанций на защелках снайперы повыбивали. Выстрел – антенны нет. Связи нет... Били по бойницам...

Потом посмотрели по гильзам. Диверсантов было всего восемнадцать. Потери разведбата – десятки убитыми...

Что этому противопоставить? Прежде всего при вводе войск следовало предусмотреть возможность партизанского движения и партизанской войны со всеми вытекающими отсюда выводами. Не сразу, может быть через полгода, поняли, что с партизанами можно бороться только формами специальной борьбы. В Чечне мы повторили все те же самые ошибки, что и в Афганистане...

Когда возникли отряды самообороны в улусвольствах (районах) и на подавляющем пространстве Афганистана пошла война за передел территории, перед ними встала задача защиты этих территорий и присоединение других (война всех со всеми). Практически на каждой такой территории образовались банды, имеющие свои базовые лагеря. Каждая такая база располагалась в труднодоступной местности и имела прекрасно организованную оборону. К примеру, только точек ПВО – 30-35. Состав базы – 1000-2000 боевиков. Здесь же школа по подготовке подрывников на 350-400 курсантов. Активная единица: боевая группа-отряд. Один месяц группа воюет на своей территории в зоне своей ответственности. Месяц идет в лагерь. Здесь месяц отдыхает. Месяц занимается боевой и политической подготовкой. Месяц идет назад, месяц воюет. Там ее сменяет другая группа, действующая по такому же циклу. (В Чечне просматривался такой же цикл.) У каждого боевика – четкая специализация: разведчик, транспортник, гранатометчик, подрывник, тыловик, пропагандист-агитатор... Если на территории улусвола был батальон, то подчинялся он не командиру полка, а подпольному улусволу, во главе которого стоял авторитетный бай. За Комитетом защиты революции, как правило, реальной силы было мало... Что делать? Самое простое: не нужно было вклиниваться между ними. А если уж вклинились, то следовало делать ставку на тех, кто мог реально в этой гражданской войне победить. Тем более, что программы партий формально мало отличались одна от другой. Практически это не были партии, имеющие четко выраженные политические платформы и соответственно действующие, скажем, за исключением Тараки, наделившего дехкан землей, а партии, где все определял ее лидер, партии лидеров... Но разве советские большевики тогда могли бросить в беде искренне верящих в святое дело революции афганских большевиков (НДПА)?!. Тогда не бросили, зато бросили потом...»

Боевые действия в Афганистане заставили советское военное командование по-новому взглянуть на боевую подготовку и на партизанские действия. Но понимание характерных особенностей современной партизанской войны придет только в Чечне. А тогда, в 1991 г., авторы книги «Война в Афганистане» так и не назвали вещи своими именами. Они писали:

«За время пребывания ОКСВ в Республике Афганистан был получен ценный боевой опыт, значительно обогативший теорию и практику ведения боя в горно-пустынной местности. Действия советских подразделений в основном проходили в горах, против отдельных отрядов мятежников, при полном отсутствии у противника авиации и при массовом применении им современных средств противовоздушной обороны и минно-взрывных заграждений. В то же время вооруженная борьба характеризовалась отсутствием сплошных фронтов, боевыми действиями на разобщенных направлениях, решительными действиями противоборствующих сторон в интересах захвата инициативы, овладения определенными территориями.

Непрерывное изменение военно-политической обстановки в Афганистане, оснащение бандформирований новым вооружением, применение мятежниками различных приемов и способов боевых действий оказывали существенное влияние на тактику действий советских войск. Это требовало постоянного творческого поиска принципиально новых подходов в интересах успешного выполнения боевых задач.

Уход советских войск из Афганистана не есть их поражение. Они сражались геройски, умело и самоотверженно. Нужно сказать прямо: военного разгрома формирований непримиримой оппозиции наши войска, взаимодействуя, разумеется, с афганской правительственной армией, могли бы добиться, но при двух условиях. Пришлось бы, по мнению иностранных специалистов, довести численность ОКСВ до 500-700 тысяч человек, чтобы полностью перекрыть тропы из Пакистана и Ирана. Это во-первых. А во-вторых, нанести воздушные, а может быть, и наземные удары по базам оппозиции, размещенным в приграничной полосе Пакистана. Естественно, Советский Союз не пошел, не мог пойти по этому авантюристическому пути, подобно тому, какой выбрали два десятилетия назад США во Вьетнаме. Здесь сказалось коренное различие между этими конфликтными ситуациями, которые сторонники тезиса о «поражении» пытаются ставить на одну доску...»

Как знать, как знать...

Глава 9 От Чеченской Республики к гнезду бандитизма и обратно

Предпосылки и причины чеченского внутреннего вооруженного конфликта, безусловно, носят комплексный характер. Тут и смена общественного строя в стране, и поощрение сепаратистских движений на местах, и непоследовательность российского руководства по отношению к чеченскому сепаратизму, и оставление большого количества оружия и боевой техники после вывода советских войск из Чечни, межэтнические противоречия, родоплеменные и клановые традиции, не позволяющие сформироваться нации как таковой, религиозный экстремизм. Уместно заметить, что Чечня уже в годы «холодной войны» привлекала пристальное внимание спецслужб США и других западных стран. В одном из опубликованных в открытой печати докладов ЦРУ, относящемся к 1979 г., Чечено-Ингушетия называлась наиболее перспективной территорией в плане работы по дестабилизации СССР.

С началом перестройки среди чеченцев, как и среди других народов СССР, усилились настроения в пользу национального возрождения. В этой обстановке местные руководители, пытаясь поднять свою популярность, стали демонстративно поддерживать лозунги и требования националистического характера, что было общим явлением для большинства автономных республик тогдашней РСФСР.

В 1991 г. российский парламент издал закон «О реабилитации репрессированных народов». В нем были вновь осуждены незаконные акты сталинского режима в отношении чеченцев, ингушей и некоторых других народов Северного Кавказа. Законом предусматривались конкретные меры по окончательному устранению последствий депортации и социально-экономическому развитию республик этого региона.

В мае 1994 г., в связи со 130-летием окончания Кавказской войны, Президент России в специальном послании к народам Северного Кавказа дал принципиальную оценку негативным аспектам политики Москвы в этом регионе в прошлом. Он призвал жителей Кавказа к совместной работе во имя процветания всех его народов в рамках единой демократической Российской Федерации.

К сожалению, захвативший власть в Чечне режим открыто проигнорировал широкие возможности свободного развития чеченского народа в составе России. Вопреки интересам большинства жителей Чечни, руководство республики встало на сепаратистский, антироссийский путь. Всерьез стали вынашиваться планы создания «Горской республики от Каспийского до Черного моря».

С конца 1991 г. Чечня превратилась в рассадник международного терроризма. Основными видами промысла в Чечне-Ичкерии стали наркоторговля, похищение людей, контрабанда оружием и нефтепродуктами. Печальным итогом самопровозглашенной самостоятельности явились разрушенные промышленность, сельское хозяйство, медицина и образование. Из более 750 тысяч чеченцев, проживающих на территории республики, основная масса граждан покинула ее еще до начала боевых действий.

Межэтнические противоречия существенно обострили политическую ситуацию на Кавказе, которая характеризовалась наличием вооруженных конфликтов (чеченский, чечено-дагестанский, осетино-ингушский, грузино-абхазский, грузино-южноосетинский, карабахский и др.).

Активное влияние на общественно-политическую ситуацию на Северном Кавказе оказывало проникновение сюда ваххабизма – религиозно-политического течения в суннитском исламе, возникшего в конце XVIII в. в Аравии и названного по имени его основателя арабского богослова Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба. Он выступил за возрождение «чистоты» ислама, «подлинное» единобожие, исключающих всех посредников между человеком и Аллахом. Ныне в общественно-политической сфере ваххабиты проповедуют утверждение своей власти над обществом. Для них характерен крайний экстремизм в борьбе с политическими противниками. В том виде, в котором ваххабизм предстает на Северном Кавказе, он имеет мало общего с религией. Ваххабитское учение отвергает национальные особенности народов, стремится свести всех мусульман в единую унифицированную религиозную культуру, где их национальная самобытность исчезает. Все это порождает религиозные, политические и культурные противоречия, которые ведут к кровопролитным конфликтам. Своей конечной целью ваххабиты провозгласили установление исламского государства на территории мусульманских регионов России, прежде всего в Чечне и Дагестане.

Одной из причин быстрой экспансии на Северном Кавказе этого религиозного движения стала материальная помощь со стороны ряда арабских стран. С помощью зарубежных эмиссаров здесь распространялась религиозная литература соответствующей направленности, создавалась широкая сеть теле- и радиоцентров, учебных заведений. Имеются данные о том, что вступающий в ряды ваххабитов получает разовую помощь в сумме от 500 до 800 долларов США.

Заняв в 1991 г. кресло президента Чечни, Джохар Дудаев умело использовал противоречия между различными ветвями власти в Москве и общую сложную ситуацию в России в 1991 – 1993 гг. для укрепления своего авторитарного режима и осуществления курса на выход республики из состава Российской Федерации. И он не был одинок.

Уже тогда не было недостатка в прогнозах развития политической ситуации, которые не без основания можно назвать сценариями. Например, Д.Хожаев в газете «Голос Чечено-Ингушетии» от 5 мая 1992 г. писал: «...Чечне следует ожидать ужесточение блокады, а также наращивание в регионе военной силы. Усилятся террор, поджоги, взрывы. Более активно начнет подпитываться оппозиция. Российский КГБ будет стараться организовать новую попытку путча. Ставка будет сделана также на межнациональные конфликты. Шахрай, кстати, будет стараться натравить казачество во всем Северо-Кавказском регионе на горцев. Постараются также натравить ингушей на чеченцев. Российские генералы будут делать ставку на демонстрацию военной силы (нарушение границ Чечни солдатами, боевой техникой, облет самолетами воздушного пространства, обстрел территории Чечни, показательные убийства чеченцев за пределами республики...). Усилится также информационная война против Чеченской Республики. Наверняка уже сейчас разрабатываются военные операции по вторжению «миротворческих сил» в Чечню. Что следует делать нам? Следует довооружить население Чечни (разрешить частное производство и узаконить продажу и покупку оружия). Образовать срочно военное министерство. Создавать в горах склады оружия, продовольственные базы... Во всех селах, городах создавать ополчения с командирами, чтобы каждый знал свое подразделение. Сила чеченской войны – в партизанской тактике, в наступлении, в дерзких набегах, внезапных вылазках небольшими отрядами, в отстаивании насмерть сел и городов. И здесь наибольшая проблема – в боеприпасах. Все бои за свои селения чеченцы проигрывали, когда кончались патроны... Конечно, не все будет развиваться по самому худшему варианту. Но есть хорошая пословица: хочешь мира – готовься к войне. Мне не хотелось бы, чтобы из-за красивых речей и нынешнего позерства и неподготовленности нашу независимость утопили в крови. Нас жалеть никто не будет. Наша судьба – только в наших руках».

Заметим: слова «партизанская война» прозвучали.

Правительственный кризис 1993 г. в Чечне закончился приостановлением деятельности парламента, кровавой разборкой с городской милицией и ужесточением порядка. Республика вступала на путь гражданской войны. В соседние районы хлынули русские беженцы.

Когда началась чеченская война? Несостоявшийся глава Чеченской Республики Д.Завгаев на пресс-конференциях не раз говорил, что война началась не в конце 1994 г., когда ввели войска, а осенью 1991 г., когда разогнали Верховный Совет Чечено-Ингушской республики во главе с ним.

За короткий срок в Чечне были созданы боеспособные вооруженные силы, включающие национальную армию, национальную гвардию, народное ополчение, формирования Конфедерации народов Кавказа, вооруженные отряды личной охраны высокопоставленных лиц, подразделения департамента государственной безопасности и министерства внутренних дел. Ядром командного и технического состава стали бывшие советские военнослужащие, многие из которых имели опыт боевых действий в Афганистане. Скажем, начальник штаба дудаевских формирований Аслан Масхадов в свое время командовал артиллерийским полком, получил хорошую тактическую подготовку.

Одновременно шла вербовка наемников из различных стран. Как правило, подбирались люди с опытом диверсионно-партизанской войны в горах и городских условиях. Многие чеченские боевики «обкатывались» в вооруженных конфликтах в Карабахе, Абхазии, Осетии. Для подготовки командных кадров всех специальностей открыли военный колледж. Были созданы учебные центры (школы). Чеченские боевики готовились к партизанским, диверсионным и террористическим действиям в зарубежных учебных центрах. Так, в лагере «Альфа Рук» (Южный Хост, Афганистан) начиная с 1993 г. постоянно, со сменой через 4 месяца, под руководством арабских инструкторов обучались по 100 чеченцев. Одновременно с этим подготовка боевиков велась и на территории самой Чечни – например, в учебных центрах под руководством иорданского террориста Хаттаба в населенном пункте Ножай-Юрт, а также в районе села Сержень-Юрт. Здесь в течение каждой смены, продолжавшейся от 1,5 до 3 месяцев, проходили подготовку 200-300 боевиков.

В целом – без «народного ополчения» – вооруженные формирования Чечни насчитывали от 20 до 30 тысяч человек. Было также завербовано более 6 тысяч наемников из стран Прибалтики, Таджикистана, Азербайджана, Украины, Афганистана, Турции и других государств. По оценкам МВД России, в этой рати находилось более 1200 преступников-рецидивистов. Если же судить по мобилизационным планам, то Дудаев рассчитывал поставить под ружье до 300 тысяч человек. На начальном этапе наемники использовались в качестве инструкторов, затем – боевиков-профессионалов для уничтожения личного состава войск России, и прежде всего командиров.

Стремясь получить для своих формирований вооружение и технику, Дудаев в 1991 – 1992 гг. развернул настоящий моральный и физический террор против личного состава частей Российской Армии, дислоцированных на территории Чечни. Чтобы избежать большого кровопролития, российские войска были выведены, но осталась часть их арсеналов. Как показали дальнейшие события, это был серьезный просчет политического и военного руководства Советского Союза и России.

После вывода регулярных войск у дудаевцев остались 42 танка, 34 боевые машины пехоты, 14 бронетранспортеров, 139 артиллерийских систем, 101 единица противотанковых средств, 27 зенитных орудий и установок, 270 самолетов, из них 5 боевых, остальные могли быть использованы как боевые, 2 вертолета, 57 596 единиц стрелкового оружия, 27 вагонов боеприпасов, 3050 тонн горюче-смазочных материалов, 38 тонн вещевого имущества, 254 тонны продовольствия.

Тогда же Грозный отладил систему закупок вооружения и военной техники различного класса в России, ближнем и дальнем зарубежье. Предпринимались пытки организовать собственное производство отдельных видов стрелкового оружия и минометов.

В результате был накоплен более чем внушительный арсенал оружия, боеприпасов и боевой техники, в том числе аппаратура для разведки и военной связи, включая спутниковую, современное противотанковое и противосамолетное вооружение вплоть до ПЗРК «Стингер». Словом, чеченские незаконные вооруженные формирования были оснащены не хуже, чем армии иных стран Западной Европы.

В то же время на территории Чечни создавалась система укрепленных пунктов, неплохо оборудованных в инженерном отношении: завалы, минные заграждения, позиции для стрельбы танков и артиллерии. Сооружались рубежи обороны в Грозном и других городах, а также опорные базы для диверсионно-партизанской войны в горных, южных районах.

Напомним, что под личным руководством Дудаева была разработана операция под кодовым названием «Лассо». Ее основная цель – организация диверсий в глубине территории России, включая бомбовые удары с воздуха.

Все это давало Москве дополнительные аргументы, утверждающие ее в однозначном мнении: наличие у дудаевской группировки мощного военного кулака делает невозможным восстановление порядка в Чечне без использования федеральных войск.

Сложившаяся в Чечне ситуация, в особенности нарастание вооруженной анархии на ее территории и фактически начавшаяся гражданская война, требовала принятия неотложных мер. Этот вопрос был рассмотрен 29 ноября 1994 г. на специально созванном заседании Совета безопасности Российской Федерации. В опубликованном в тот же день обращении Президент России предложил всем участникам вооруженного противоборства в течение 48 часов прекратить огонь, сложить оружие, распустить все вооруженные формирования, освободить всех захваченных и насильственно удерживаемых граждан.

Не прошло и суток, как стало ясно: на руководство Чечни президентское обращение действия не возымело. Тогда последовал указ Б.Ельцина «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики».

Для проведения операции по разоружению незаконных вооруженных формирований со стороны Вооруженных Сил Российской Федерации были созданы три группы: «Север», «Запад» и «Восток». Их состав был весьма неоднородным. К операции привлекались соединения и части четырех видов вооруженных сил, внутренние войска, силы и средства Федеральной службы контрразведки.

Не рассматривая здесь ход военной операции в Чечне, отметим, к какому промежуточному финишу пришли сепаратисты в середине марта 1995 г.

Потеряв в боях за Грозный основное тяжелое вооружение, запасы стрелкового оружия и боеприпасов, а также значительную часть личного состава, дудаевское руководство приостановило широкомасштабные военные действия. Однако это не означало, что его стратегические цели – национальное обособление, создание «великого вайнахского государства», гегемония на Северном Кавказе – изменились. Кроме того, вооруженные формирования Чечни сохранили способность проводить активные войсковые и партизанские операции одновременно в нескольких районах республики и прилегающих к ней территориях, что наглядно подтвердилось во время их вторжения в Республику Дагестан в августе – сентябре 1999 г.

В основе тактики незаконных вооруженных формирований, действовавших в Чечне и Дагестане, лежали принципы партизанской войны. Это – акции мелких групп профессионально подготовленных снайперов, минометчиков и гранатометчиков, хорошо знающих местность, действующих из засад методом «удар-отход». Заблаговременное минирование дорог, перевалов и объектов инфраструктуры. Размещение тяжелого вооружения в жилых кварталах, рядом с детскими домами и больницами, непосредственно в домах и на территориях нефтеперегонных заводов. Блокирование российских подразделений специально созданными ударно-штурмовыми отрядами. Периодическая смена воюющих групп и вывод их на отдых в юго-восточные районы. Использование мирного населения, в том числе стариков, женщин и детей, для прикрытия боевиков.

Как выяснилось в ходе контртеррористической операции, у чеченских боевиков в Ингушетии и Дагестане, то есть на прилегающих к Чечне российских территориях, оказалось немало сочувствующих. Эти районы имеют значительную прослойку чеченского населения. Здесь годами накапливалось оружие, создавался морально-психологический настрой против любых действий России, направленных на сохранение целостности страны. Как в Ингушетии, так и в Дагестане довольно свободно орудовали чеченские эмиссары, подготовленные для проведения диверсионных акций против федеральных властей, войск, а также сочувствующего России населения.

Вот лишь несколько цитат из чеченской прессы. Газета «Ичкерия» приводит слова командира чеченских ополченцев, бывшего бригадира молокозавода: «Не надо бояться мощной техники, ею управляют простые смертные, с которыми мне пришлось служить. Они, солдаты, – люди подневольные, что им прикажут, то они и делают. А ведь смысл жизни – не взаимное истребление, а умение договориться между собой, кое в чем стороны должны уступить друг другу. Мы не должны напоминать двух коз, которые встретились на узком мосту и не сумели разойтись – обе полетели в воду».

«За год войны чеченцы научились не только боевому взаимодействию, грамотному планированию операций и использованию современных видов оружия, но и более современным методам ведения информационных боев. В «Ичкерии» все меньше становится романтической декламации, меньше заимствований из советской печати времен Отечественной войны».

Зато там нет-нет, да и появляются националистические нотки: «Экстремальные условия, в которые попали многие чеченские юноши и девушки, в короткие сроки выявили выдающиеся черты чеченского народа, отличающие чеченцев от представителей многих других народов, – скромность, благородство, самоотверженность...»

Впрочем, национальная исключительность чеченцев или мусульманские ценности так и не стали массовым оружием дудаевской пропаганды (судя, во всяком случае, по газетам). Отличительной особенностью журналистики чеченского сопротивления было почти полное отсутствие лжи. Жестокость российских генералов, равно как их профессиональная беспомощность, садизм «зачисток», моральная деградация части личного состава, мародерство, ковровые бомбардировки и обстрелы сел дальнобойной артиллерией предоставили чеченским журналистам столько разоблачительного материала, что для них правда стала самым эффективным оружием.

Особое впечатление на чеченцев оказывало отношение федеральных командиров к трупам погибших солдат. Умерший и непохороненный чеченец – это горе и позор семьи на всю оставшуюся жизнь. Поэтому короткая заметка в «Ичкерии» от 14 апреля 1996 г. в равной степени должна была вызвать гнев и чеченцев, и русских: «В окрестностях Бамута, Старого Ачхоя, Орехово, Гойского, в ущельях Шатойского, Веденского, Ножай-Юртовского районов лежат разлагающиеся трупы ни в чем не повинных российских ребят, нашедших смерть в Ичкерии, завоевывать которую в очередной раз надумали руководители российского государства. Ко лжи прокремлевских средств массовой информации о числе погибших в Чечне российских солдат мы уже привыкли... Если бы Россия знала, как обстоят дела на самом деле, – не сдобровать бы поставщикам пушечного мяса, преследующим имперские амбициозные цели».

Рассказ о том, как пулеметчику Султану удалось сбить штурмовик Су-25, должен был удовлетворить в какой-то мере чувство мести не только у боевиков, но и у жителей сел, терроризируемых федеральной авиацией.

Как известно, сообщения об убийствах, грабежах, мошенничестве, воровстве привлекают массового читателя. «Ичкерия» перепечатывает уголовную хронику из российских газет, помещая ее под рубрикой «Россия без ретуши»». Дескать, умный чеченский читатель понимает, о чем идет речь: вы называете нас «криминальной нацией», а не лучше ли на себя посмотреть?

Живучесть боевиков объяснялась также их активным лоббированием в странах ближнего и дальнего зарубежья, где они стремились заручиться морально-политической поддержкой и добивались все новых поставок вооружения, военной техники. Причем упор делался на самые современные виды оружия для партизанских и диверсионных действий.

Только за 1995 г. подразделения пограничных войск, дислоцированные на административной границе Чечни, 119 раз вступали в боевые столкновения с незаконными вооруженными формированиями. О напряженности обстановки на границе говорит динамика противоправных действий по отношению к пограничникам в первые месяцы военного конфликта. Если за декабрь 1994 г. было совершено одно подобное действие, то в январе 1995 г. их было уже 20, в том числе 13 обстрелов, 5 нападений, 2 случая минирования. Погибли 3 пограничника, столько же были ранены.

Отдельные периоды противостояния были особенно напряженными. Например, только с 3 по 10 февраля 1995 г. было совершено 16 противоправных актов в отношении пограничников. О варварском характере действий незаконных вооруженных формирований свидетельствуют события в населенном пункте Ассиновская, где были зверски убиты 3 пограничника, а их трупы обезображены. Ряд подобных акций предпринимался в целях деморализации пограничных войск.

Чем дольше продолжался военный конфликт в Чечне, тем больше требовалось незаконным вооруженным формированиям оружия, боеприпасов, других материальных средств. Пополнить запасы можно было лишь за пределами чеченской административной границы. На слушаниях в Госдуме по чеченскому вопросу отмечалось, что не столько из-за границы, сколько из России в Чечню «поставляются БТР-90, грузовики с оружием и боеприпасами для боевиков».

Подписание 22 августа 1996 г. заклейменных сегодня средствами массовой информации Хасавюртовских соглашений о неотложных мерах по прекращению огня и боевых действий в Грозном и на территории Чеченской Республики положило начало прекращению боевых действий и выводу федеральных войск в районы прежней или новой дислокации, но не означало нормализации отношений центра с Чечней.

Силовые структуры Российской Федерации были выведены из мятежной республики, а разоружение боевиков не проводилось, пленные не выдавались. Активно претворялась в жизнь идея создания так называемого «вайнахского государства», предусматривающая включение в состав Чечни Ингушетии, части Дагестана с выходом к Каспийскому морю и отторжение части Ставропольского края.

Взрывы в Армавире, Пятигорске, Каспийске, сотни похищенных российских и иностранных граждан, укрепление отрядов боевиков, нападения на милицейские блокпосты и воинские части и многое другое свидетельствовало о целеустремленности чеченской стороны в достижении своих целей и пассивности официальной власти Российской Федерации в решении проблемы Чечни и Северного Кавказа в целом.

Между тем реализовывалась установка А.Масхадова, сформулированная им еще в 1997 г.: «Чеченская Республика никогда и ни при каких обстоятельствах не согласится остаться в конституционно-правовом поле России».

В ночь с 6 на 7 августа 1999 года отряды боевиков под руководством террористов Ш.Басаева и Хаттаба численностью до 1,5 тысячи человек вторглись в Дагестан. Их цель состояла в том, чтобы установить в приграничных районах этой республики власть, основанную якобы на законах шариата, с последующим расширением зоны своего влияния. Банде боевиков противостояли подразделения 102-й бригады внутренних войск МВД и 136-й отдельной мотострелковой бригады Министерства обороны, входящие в состав временной группировки сил. Террористы рассчитывали на поддержку значительной части населения Дагестана, в первую очередь чеченцев-акинцев. И просчитались: народ воспринял вторжение боевиков как агрессию, посягательство на личную свободу и независимость своей республики.

Федеральным войскам была поставлена задача по немедленному выдворению и уничтожению незаконных вооруженных формирований, которая была успешно выполнена. Началась так называемая «контртеррористическая операция».

Однако и в 2002 году вторая чеченская кампания не закончилась. Продолжались боевые действия федеральных войск по ликвидации террористических группировок. Боевики перешли к тактике «партизанской» и «минной» войны, стали избегать открытых столкновений с федеральными войсками.

Лидеры незаконных вооруженных формирований, несмотря на ощутимые потери, продолжали перегруппировку сил и подготовку к оборонительным операциям на маршрутах вероятного продвижения подразделений федеральных войск. В спешном порядке создавались новые базовые лагеря в горных районах. Там шло обучение молодежи, формирование новых групп с последующей отправкой их в зону боевых действий. В труднодоступных горных районах боевики оборудовали склады продовольствия, обмундирования и вооружения.

В действиях против федеральных сил по-прежнему принимали активное участие иностранные наемники. Налицо были все элементы партизанской войны с активным использованием приемов и тактики афганских моджахедов.

Приведем дословно выдержки из дневника убитого в Бамуте «моджахеда». По разделам.

Наш отряд – это крупное военизированное соединение, руководимое авторитетным политическим или военным лидером, созданное для силовой защиты нашего тейпа. Мы состоим из командира (командующего), штаба и (на период боевых действий) двух приблизительно одинаковых по численности (до 500 человек) группировок – боевой, предназначенной для непосредственного проведения операции в указанном районе, и резервной, развернутой на территории Ичкерии, предназначенной для наращивания усилий и плановой (как правило, через неделю) замены наших воюющих братьев. Наше формирование делится на 5-6 отрядов (по 100 и более человек), которыми руководят амиры (полевые командиры)...

Отряд, как правило, состоит из трех групп.

Первая – центральная группа (до 16 человек), которая постоянно находится с амиром в горах в боевом состоянии. Вторая (количество зависит от размера территории и может составлять до 20 человек) находится в населенном пункте. Они подчиняются, контролируются и имеют связь только с амиром. Это глубоко законспирированная группа, члены которой прошли обучение в специальном учебном центре. Группа специализируется на разведке, минировании, снайперской стрельбе. В нее входят диверсанты-разведчики. Они занимаются легальной общественной деятельностью. Третья группа – «помощники». Это единомышленники и сторонники амира, проживающие у себя дома. С целью экономии финансовых средств эта группа не находится постоянно с отрядом. В случае приказа амира они являются к нему и выполняют задание, а затем снова возвращаются домой и занимаются обычным делом либо действуют самостоятельно, но опять-таки с согласия амира. У центральной группы нет постоянного места дислокации. На ее вооружении имеется только легкое в переноске оружие. Она постоянно в движении, совершает нападение и уходит. Время, место и цель нападения назначаются амиром.

Центральная группа на вооружении отделения имеет: радиостанций – 2 ед., биноклей – 2 ед., компас – 2 ед., карта местности – 2 ед.; боекомплект: патроны 7,62 мм – 300 шт.; 5,45 мм – 500-600 шт.; РПГ-18 «Муха» – 4 ед.; 7,62 мм патроны к ПК – 1000 шт.

Моджахеды должны пройти подготовку в учебном центре по следующим предметам: по оружию (своему и трофейному), способы передвижения и маскировка, оказание первой медицинской помощи, тактика, связь, топография, подрывное дело.

Одним из основных требований к группе является тщательность разведки. Выясняется: расположение федеральных сил – сконцентрировано в одном месте или рассредоточено по территории группами. В каком состоянии находится враг – нападение, оборона, ожидание переезда и т.д.

Как необходимо проводить разведку? 1. Нужно найти наиболее слабое место в обороне врага, собрать информацию о нем и местности, в которой он находится. 2. Обязательна предварительная подготовка путей вторжения и отхода. Уточнить, кто и как будет доставлять пищу. 3. Отдать приказы и каждой группе объяснить ее боевую задачу. 4. Если во время вторжения рядом будет произведен обстрел, на это не надо обращать внимания. Противник будет пытаться прощупать твои нервы. 5. Во время вторжения нельзя размениваться на встречные цели (пост, маленькая колонна и т.д.), так как здесь не была произведена разведка, и нас могут ожидать скрытые опасности. Главное – та цель, которую мы поставили перед собой в самом начале операции. Ее можно изменить только в крайнем случае. Всех встречающихся на пути людей забирать с собой с целью предотвращения утечки информации.

На посту нельзя долго смотреть в одно и то же место, иначе будет мерещиться, что там есть движение. Лучше использовать слух или сначала смотреть в это место по несколько секунд, а затем менять направление взгляда.

Нужно изучить звуки и что они означают (демаскирующие признаки противника). Звук сломанной ветки, когда копают (окоп), когда что-либо забивают (клин для растяжки мины или палатки). Звук ходьбы или осторожного приближения. Звук шепота, кашля, когда ползут, звуки животных, которые находятся на данной территории. Звуки оружия (передвижение затвора, смена магазина, снятие с предохранителя и т.д.).

Одна группа может делать разведку с одного места, если с этого места хорошо просматривается враг. Делать разведку несколькими группами в одном месте только в том случае, когда хочешь совершить разведку быстро. Бывают случаи, когда ты не можешь получить полную информацию о враге, поэтому ты совершаешь вторжение в расположение врага с целью разведки, но это делается в крайних или особо необходимых случаях!

Есть несколько видов разведывательной информации: 1. Главная информация (например, известно точно, в каком месте российские части стали лагерем). 2. Точная информация – это детальное знание о том или ином объекте разведки (количество, план лагеря, где живет командир, где – его офицеры, количество вооружения и его виды).

Есть виды информации, которые ты должен собрать в ходе разведки: где находятся (их назначение) здания врага, количество пехоты врага, их вооружение и задача, оборонительные сооружения и оружие (окопы, блиндажи, дзоты, доты, пушки, пулеметы и т.д.), мины и колючая проволока, время и место сборов, время и место питания, время подъема и отбоя, время работы и место генератора энергии, место источника света и рубильника, места и количество постов, время их смены, место и время работы администрации, склады (оружия, боеприпасов, продуктов и запчастей).

Постоянно используй в своей борьбе с неверными нашу тактику, которая называется «Тактика «блох и собак». Она означает, что блоха кусает собаку и сразу передвигается в другое место. Моджахед нападает на противника (кафира) и сразу передвигается на новое место, иначе погибнет. Ты постоянно должен быть в движении. Постепенно моджахедов становится больше, они продолжают чаще нападать и сразу передвигаются. Русские начинают слабеть, они теряют контроль сначала в отдельных местах, затем в районах и т.д. И с каждым нашим нападением у них увеличиваются затраты и утрачивается боевой дух.

Происходит планомерная вербовка пленных офицеров, из них достают информацию, и ты уже после этого можешь их обменять на наших пленных моджахедов, находящихся в плену у федералов. Кафир становится в зависимое положение от моджахедов и идет на уступки. Он ослабевает морально, материально и физически, а моджахеды, наоборот, крепнут, становятся более организованными, более опытными и материально обеспеченными. После этого разрабатывается план и наносится последний удар в голову по руководящему центру. Он либо блокируется, либо уничтожается.

Для того, чтобы выбрать вид передвижения, мы должны знать маршрут передвижений. На выбор также влияют погодные условия. Также на выбор вида передвижений влияет день передвижений (помощь другому отряду, перенос боеприпасов, разведка и т.д.). Нужно знать действия врага на местности, по которой мы передвигаемся.

Оптимальная численность передвигающейся группы – от 5 до 11 человек, не может быть больше или меньше!

Передвижение колонной. Один за другим на расстоянии от 5 до 10 м. В основном используется в горах и лесах. Колонна может растянуться до 110 м – это недостаток, так как амир не может контролировать всю группу. Он всегда находится впереди, а его заместитель – сзади колонны.

Передвижение в две колонны. В узком месте или там, где с одной стороны горы, а с другой – лес, амир возглавляет 1-ю колонну, а заместитель – 2-ю. При нападении спереди и сзади колонны сильны, при нападении с фланга слабы.

Передвижение в шеренгу. Используется при нападении на врага или на местности, где предположительно есть враг. Амир находится в центре, зам – с одной из сторон.

Способы переползания. Переползание «тигром» – глаза направлены в сторону врага, оружие на спине, на открытой местности; метод «червяка» – в расположении противника, глаза направлены в сторону врага, оружие в боевой готовности, бесшумность, маленькая скорость передвижения, большие затраты энергии; метод «обезьяны» – используется при наличии ограждения в полроста (кусты, стена и т.д.) для вторжения, нападения, разведки, обороны, глаза направлены в сторону врага, оружие в руках, на плече, на спине; на спине – используется для передвижения под преградой, оружие в боевой готовности, глаза направлены в сторону врага; передвижение раненного ниже пояса – передвигается в сидячем положении с помощью рук; метод «привидение» – используется в заминированной местности, оружие на спине, глаза в сторону врага, руками перед тем, как ползти, прощупываешь пространство перед собой в поисках мины.

Растяжки, сами растяжки, устанавливаются на расстоянии от 10 до 40 см от земли, если поставишь ниже 10 см, то через нее могут перешагнуть, если выше – могут обнаружить; вращение «рулетка» – используется на коротких расстояниях для изменения позиции при обстреле, пересечении просматриваемых местностей; ходьба (осторожная) – вид передвижения в то время, когда враг тебя не видит и ты от него прикрыт, оружие в руках, глаза в сторону врага, тело наклонено к земле; метод «крокодил» – для передвижения по местности, где вода, с помощью рук и ног, оружие на спине; афганский вариант перетаскивания на себе раненого – оттаскивание раненого или убитого одним или двумя моджахедами.

Для этого амир должен:

1. Выбрать место встречи, чтобы его легко можно было обнаружить и днем и ночью. Подготовить запасное место на непредвиденный случай. Эти места должны быть как можно более скрытными, далеко от главной дороги, легкими для отступления и имеющими природные маскировки.

2. У каждого отряда должен быть свой секретный позывной, предъявляемый при встрече с моджахедами.

Надо изучить место и почву, где нужно что-либо замаскировать (надо учитывать свое местонахождение – горы, лес, равнина, наличие снега, грязи, воды; виды почв – песок, глина, гравий, чернозем и т.д.). Для маскировки необходимо:

а) свежевыкопанную почву замаскировать на месте или отнести в другое место и там замаскировать. Минимальные размеры окопа: на 1 человека –120 х 70 см, глубина до пояса; на 2 человек – 180 х 70 см, глубина до пояса;

б) для маскировки можно использовать ветки, камни. Нельзя маскироваться слишком сильно или слишком слабо. Запрещается оставлять возле окопа или местонахождения сверкающие или светоотражающие вещи и любые демаскирующие предметы (разноцветная одежда, бутылки, консервы и т.д.);

в) человеческое тело (голое) также легко демаскирует место расположения своей яркостью, поэтому нельзя снимать одежду;

г) нельзя разжигать костер, если в месте расположения остались заметные следы (протоптанные тропинки в лесу или на земле, следы в грязи, в песке). Их надо уничтожить;

д) после того как окоп готов, надо встать там, где должен быть враг, и посмотреть, нет ли недостатков в окопе с этой стороны, и обсыпать ее почвой (песком и т.д.).

Любое место, где может быть враг, – это опасное место.

1. Открытое место – амир должен отвести свою группу от этого места и замаскировать ее, затем послать разведку, чтобы узнать подробно об этом опасном месте.

2. Как проходить через дороги в опасных местах. Надо отвести группу в безопасное место, затем послать разведку, выяснить, где есть безопасный проход, а затем переходить.

3. Как проходить села. Если идешь нападать на пост, который рядом с твоим селом, нельзя сразу напрямую идти на пост. Надо выйти из села с другой стороны, сделать крюк в обход, а затем подходить к посту. Это делается для того, чтобы местные продажные власти не выяснили твои намерения.

Лицевая сторона кисти – лицо человека, тыльная сторона – затылок. Если человек, которого зовут, находится сзади: поднять кисть на уровень плеча лицевой стороной вперед и сделать движение кистью вперед-назад. Это означает «Подойди ко мне». Если человек впереди, то подзывать его, повернув кисть лицевой стороной к себе. Кулак вверх-вниз – «Быстро!». Поднятая ладонь – «Стоп! Стой!». Вращательное движение кулака над головой слева направо – «Возвращайтесь, вернитесь!». Сбор вокруг амира или моджахеда – держать руку с растопыренными пальцами, направленными щепотью вниз, над головой. Движение кистью лицевой стороной вниз – «Лежать!». Движение кистью лицевой стороной вверх – «Встать!». Чтобы указать направо или налево – кулак направить в нужную сторону.

Направить моджахеда на разведку – указать вращательным движением указательного пальца вокруг глаза и затем им же – направление или территорию, где должна быть проведена разведка. Если ты не понял знаков, приложи одну руку ко рту, а другой закрой глаза.

Знак отмены приказа – две руки с зажатыми кулаками пересекаются над головой. Знак указания на врага – направить любым оружием в сторону врага. Сделать засаду – завести кулак за спину за другое плечо – как бы удушающий прием.

Амир спрашивает о готовности – кулак с большим пальцем, направленным вверх. Если ты готов к действиям – ответ тем же знаком, если нет – то большим пальцем вниз...

Перед тем как начать передвижение с места на место или пойти на задание, нужно знать ответы на 5 вопросов: цель задания или передвижения; почему ты это делаешь так, а не иначе; куда идти; каким маршрутом ты пойдешь к своей цели; на каком промежутке пути и какими средствами передвижения будешь пользоваться; когда отправляться в путь (время года, месяц, день, час, в какую погоду).

Засада – это неожиданное нападение с укрытого места для уничтожения противника только огнем. Две вещи делают нападение неожиданным: время и место. Распределением оружия занимается твой амир.

Выбор места для уничтожения врага. Нужно выбрать такое место, откуда враг не смог бы отступить; перекрыть дороги, по которым к ним могут прийти на помощь; амир должен контролировать свою группу от начала до конца.

Нельзя открывать огонь по колонне, пока вся колонна не зайдет в место засады. Первый выстрел по колонне открывает амир, который находится в конце засады, после этого незамедлительно открывается огонь. Первый выстрел должен быть мощным. Для того чтобы остановить операцию, нужен специально обговоренный знак или сигнал (рация, ракета). Каждый моджахед и группа должны знать дороги отступления и место встречи.

Какая у тебя задача засады: взять пленного, взять трофей или уничтожить врага? Если хочешь полностью уничтожить, то начинай в первую очередь с танков и БМП-2. Если нужен трофей, то оставляем «Урал», «КамАЗ», «КрАЗ» – там бывают продукты и боеприпасы. Если нужен пленный, то оставляем «уазики» и БТР – обычно там бывают офицеры.

Нужно выбрать хорошее место, где будет проходить враг. Сделать хорошую разведку в местности врага. Составить программу. Разделить моджахедов по группам. Каждой группе указать ее место нападения. Каждая группа делает хорошие окопы. Сделать хорошую маскировку со всех сторон. Заминировать дорогу (артиллерийский снаряд или противотанковая мина, обязательно с электродетонатором, чтобы взорвать в нужный момент). Минирование производить ночью. Каждый моджахед должен выполнять свою работу, не разговаривать попусту, не болтать, не спорить! За нарушение этого – беспощадная кара Всевышнего Аллаха! Поставить скрытый наблюдательный пост за несколько сотен метров до засады. Расстояние от поста до засады зависит от местности и связи. У амира должна быть полная связь с группами, чтобы контролировать их действия. Ты начинаешь стрелять только тогда, когда услышишь первый выстрел амира.

Польза от первого взрыва: уничтожается техника, перекрывается дорога спереди и сзади, эффект неожиданности и страха у русских собак, боевой дух твоих братьев усиливается! После выстрела амира все открывают огонь без опоздания. Первые 5 секунд враг находится в шоковом состоянии, и поэтому надо постараться подбить в это время как можно больше техники. Можно стрелять, смело выходя из окопов.

Когда у тебя заканчиваются боеприпасы, нужно связаться с амиром. Без разрешения амира брать трофеи запрещено! После боя надо быстро отступить, чтобы не попасть под авиационную бомбежку.

Первый способ. Группа делится на три части. РПГ и ПК занимают постоянную позицию минимум в 50 метрах от поста. Автоматчики скрытно подходят как можно ближе к посту. Бой начинает гранатометчик, после первого выстрела ПК и РПГ ведут беспрерывный прицельный огонь по посту (пулеметчик и гранатометчик должны быть опытными). В это время автоматчики начинают продвижение к посту. Сначала две фланговые группы перебегают на 15-20 м к посту. В это время центральная группа стреляет. Затем фланговые группы садятся в ближайшее укрытие и открывают огонь, а центральная группа перебежками идет впереди них на 15-20 м, затем садится и открывает огонь. В это время фланговые группы устремляются вперед, и так, пока они не достигнут поста.

Второй способ. При этом способе нападения автоматчики передвигаются в наступление через одного: один передвигается, другой прикрывает.

Эти действия включали в себя два этапа: подготовка к проведению операции, проведение боевой операции и террористических актов. Командующим Шамилем Басаевым были заранее определены три района: западнее Ботлиха, вблизи населенного пункта Анди и района Гагатли. Поэтому были созданы три вооруженных формирования: главное, центральное, под руководством Шамиля Басаева, северное – Шервани Басаева и южное – Багаутдина. Всего в составе этих формирований было 5000 наших братьев. Формирования структурно делились на батальоны (по 50-70 человек), роты (15-20 человек) и взвода (5-7 человек).

Этап подготовки к операции предполагал проведение детальной разведки и непосредственную подготовку опытных моджахедов. Детальная разведка района операции включала в себя: вербовку местных жителей на основе религиозных, национальных и родственных принципов; идеологическую обработку выявленных сторонников и привлечение их к проведению пропагандистских мероприятий; изучение местности, путей подхода, труднопроходимых участков и дорог в ущельях, господствующих высот, естественных укрытий, источников воды; разведку мест расположения федеральных войск, их систем охраны и обороны, мест хранения оружия и боеприпасов, военной техники, характера деятельности войск, маршрутов выдвижения резервных групп при усилении. При разведке велась детальная видеосъемка.

Непосредственная подготовка операции. Отработка плана; создание складов и тайников оружия, боеприпасов, продовольствия и запасов воды; проведение переговоров с администрацией и местными жителями с целью обеспечения их поддержки и совместных действий против русских; создание отрядов и набор наемников из числа местных жителей с последующей их подготовкой на территории Ичкерии; боевая подготовка подразделений в базовых лагерях и учебных центрах.

Операцию можно было разделить на четыре периода: разведка маршрутов выхода и захват подступов к населенным пунктам; выход передовых отрядов, разоружение и уничтожение на глазах у местных жителей работников милиции и инженерного оборудования района; выход основной группировки и занятие района; ведение боевых действий против федеральных войск и отход.

Разведка маршрутов выхода и захват подступов к населенным пунктам проводились в ночное время головными дозорами по 5-8 человек (пулеметчики – 1-2, гранатометчики – 2-3). После подхода к населенным пунктам и занятия крайних домов или хозяйственных построек головными дозорами организовывалось наблюдение. А затем, если нет опасности, отдавалась команда на действия передовых отрядов.

Передовые отряды, как правило, захватывали населенный пункт с двух направлений. После разоружения и повешения милиционеров моджахеды проводили беседы с жителями о том, что мы ведем справедливую и священную борьбу против неверных. Одновременно проводились мероприятия по организации систем наблюдения, связи и по инженерному оборудованию местности. При этом для оборудования блиндажей, укрытий для моджахедов и техники, складов боеприпасов использовались жители поселков, и каждому выплачивались деньги.

После полного захвата населенных пунктов и частичного их инженерного оборудования в ночное время, на автотранспорте, с использованием средств светомаскировки осуществлялся выход основных сил наших отрядов. Для размещения отрядов ополчения сами местные жители предлагали свою помощь, селили к себе.

До начала освободительной войны в Дагестане ополченцы в качестве одного из способов доставки вооружения в Кадарскую зону Дагестана использовали завоз большегрузным автотранспортом навоза для весенне-полевых работ. Оружие и боеприпасы, как правило, в герметичной упаковке засыпались навозом, что предотвращало досмотр данных машин на контрольно-пропускных пунктах и блокпостах МВД РФ и ВВ РФ.

Командующие нашими фронтами знали, что у русских больше сил и техники, а их авиация наносит большие потери нашим силам. Поэтому амиры приняли решение начать не лобовые атаки на блокпосты и заставы русских, а продолжить партизанскую войну.

Мы продолжили использование тактики очаговой обороны, засад, «ловушек», стремительных рейдов и налетов мобильных отрядов, особенно в ночное время. С этой целью в узлы обороны были превращены населенные пункты Ищерская, Горагорский, Наурская, Алпатово и Виноградное. Мы, как и в первой чеченской освободительной войне 1994 – 1996 гг., применили методы партизанской борьбы, основанные на постоянном ведении разведки, внезапности, быстротечности и военной хитрости.

Не вступая в непосредственное противостояние с русскими, моджахеды действуют группами (3-5 человек), включающими гранатометчика, снайпера, пулеметчика и 1-2 автоматчиков. В результате у русских всегда есть потери.

Наиболее эффективны действия на мобильных огневых средствах. На автомобили типа «УАЗ», джип и другие грузовые варианты устанавливаются минометы, ЗУ, КПВТ, ДШК, АТС, секции реактивных установок. Ночью моджахеды передвигаются с использованием на автомобилях «шведских очков», «квакеров», не включая фар. Огонь ведется с временных огневых позиций (5-6 выстрелов), затем местоположение быстро меняется.

Дозорные при ведении разведки используют лошадей. Разведчики при выполнении задачи часто маскируются под беженцев или пастухов, действуя по 1-2 человека. В ходе устройств засад практикуют тщательную маскировку, пропускают противника через себя, после чего открывают огонь с тыла и с флангов.

При действиях в лесу снайперы располагаются на деревьях, невдалеке от него по кругу или квадрату лесного массива располагаются наблюдатели, которые вскрывают цели и докладывают их снайперу. Установка растяжек с минами осуществляется между деревьями на высоте до 3-5 метров. Бронеобъект (машина) в движении задевает растяжку, мина взрывается и поражает личный состав сверху.

В ходе обороны участка применялись следующие способы. Непосредственно перед началом артподготовки или при ударах русской авиации моджахеды резко перемещались в сторону войск федералов и скрывались на местности. После подъема русских в атаку расстреливали их в упор с расстояния 100-150 м. Были случаи, когда удавалось подойти к федералам на расстояние броска гранаты.

В первые минуты боя наши опытные снайперы убивали офицеров и самых активных солдат, сея в рядах врага настоящую панику! Многие русские в результате такого боя сдавались в плен. Но в плен русских можно брать и по-простому: в большинстве частей Министерства обороны России (но не во внутренних войсках!) даже на боевых позициях – проходной двор. Поэтому подсылай к ним русского, знакомого, верного нам, и за несколько пачек сигарет или пива можно узнать многое...»

В чеченском сопротивлении специалисты выделяли кроме других два основных направления. Одно рассматривалось как партизанское движение. Партизаны – по сути дела, полуорганизованные вооруженные селяне, потерявшие в ходе войны кров, родных и близких, пострадавшие в ходе зачисток. Они слабо связаны между собой и общим центром. У них нет единых общих установок. Они практически самостоятельны и потому непредсказуемы и трудно уловимы. Против них не эффективны традиционные методы оперативной работы.

И второе – централизованное направление, которое во всем мире признавали террористическим, использующим насилие против гражданского населения. Их консолидирующим фактором становится ваххабизм – одна из самых радикальных ветвей ислама (типичный представитель – организация «Аль-Каиды»).

В чеченской войне активно использовались дети. После выхода приказа «президента свободной Ичкерии» Масхадова о привлечении юношей в ряды так называемых «освободительных отрядов» в восстановленных школах и мечетях населенных пунктов Шалинского и Гудермесского районов была замечена чрезвычайная активность эмиссаров бандформирований, которые вербовали себе молодежь. После идеологической подготовки наиболее «проникшихся» идеями ваххабизма отправляли на специальные курсы, где их обучали взрывному делу, обращению с оружием, тактике действий мелких групп.

Из 15-17-летних юношей многие полевые командиры формировали отряды смертников «шахидов». Обычно их направляли впереди наемников. Обкуренных наркотиками, обвешанных взрывчаткой мальчишек бросали против бронетехники. Отряды подростков использовали и при сооружении оборонительных укреплений. Дальше других полевых командиров в изуверстве по отношению к детям пошел известный бандит Арби Бараев. Для сбора развединформации и закладки взрывчатых веществ на объекты федеральных сил он предпочитает использовать 8-10-летних детей. Многие такие малыши подорвались на минных полях и при закладке фугасов. Известен случай, когда четверо подростков буквально дотла сожгли из огнеметов лагерь отдыха разведгруппы.

Итак, основной формой подрывной деятельности сепаратистов стала партизанская война. В качестве инструкторов – афганские моджахеды. В теории и практике все те же инструкции афганской оппозиции.

Наращивание активности боевых действий шло за счет диверсионно-террористических актов, совершения налетов на гарнизоны и посты федеральных войск, нападения на колонны. Основная цель – захват оружия, боеприпасов и материально-технических средств.

Основные способы действий чеченских бандформирований: обстрелы расположения правительственных войск и населенных пунктов; нападения (налеты) на посты и мелкие гарнизоны; устройство засад; диверсии на народнохозяйственных объектах и диверсионно-террористические акции против представителей государственного аппарата и военнослужащих; минирование дорог и объектов.

Населенные пункты, воинские гарнизоны, промышленные и другие объекты обстреливаются. Основной целью обстрелов является нагнетание напряженности и моральное подавление личного состава правительственных войск и населения. Для этого применяются подвижные средства с установленным на них вооружением, что позволяет чеченским диверсантам менять огневые позиции в ходе обстрелов и быстро скрываться после их проведения. Чаще всего обстрелы производятся в ночное время, когда затруднено точное определение огневых позиций и усложнено применение авиации.

Налеты обычно осуществляются в сочетании с обстрелами, их основная цель – захват оружия, боеприпасов, продовольствия, уничтожение боевой и другой техники. Для захватов небольших постов используются группы численностью 20-30 человек, а при налетах на административные центры – группы и отряды численностью до нескольких сот человек. В населенных пунктах они, как правило, не задерживаются. После расправы с госслужащими и активистами, грабежа и насильственного набора молодежи в свои отряды они уходят в районы базирования.

В ходе налетов широко используют снайперов, которые, выдвигаясь на близкое расстояние, ведут прицельный огонь, в первую очередь по офицерам и расчетам тяжелого оружия.

Засады сепаратисты обычно организуют на транспортных коммуникациях с целью уничтожения боевой техники, автотранспорта, а также для захвата пленных, оружия, вооружения и материальных средств.

Тактика ведения «дорожной» войны зависит от условий местности, характера объекта, наличия сил и средств. Из засад банды обстреливают посты охраны транспортных коммуникаций, производят минирование отдельных участков дорог, устраивают завалы. Боевой порядок в засаде включает группы захвата, прикрытия и отвлекающих действий.

При движении колонны к месту засады снайперы открывают огонь по водителям и старшим машин. Остановка колонны осуществляется подрывом управляемых зарядов под головными машинами. Для борьбы с бронетехникой, находящейся в составе колонн, применяются крупнокалиберные пулеметы и гранатометы.

Для временного прекращения движения транспорта по дорогам, особенно в местах ведения боевых действий, устраивают завалы в тех местах, где их преодоление и расчистка затруднены. Завалы, как правило, минируются, а на господствующих высотах для их прикрытия оборудуются позиции крупнокалиберных пулеметов и других огневых средств.

При нападении на крупные колонны сначала ее дробят на части с последующим уничтожением скопления транспортных средств с грузом. Для этого подрываются управляемые мины (в начале, середине и конце колонны) либо машины расстреливаются из РПГ. Иногда основная часть машин пропускается, а нападению подвергаются только отставшие машины.

Минирование, как правило, осуществляется в так называемых «узких местах» дорожных коммуникаций (мосты, тоннели), на сложных участках дорог (повороты, спуски, подъемы), то есть там, где ограничена видимость и затруднен маневр. При этом мины устанавливаются справа и слева от дороги на случай рассредоточения транспорта при нападении на него из засады.

Способы и техника минирования очень разнообразны. На дорогах с твердым покрытием, например, мины устанавливаются на съездах и обочинах, под асфальтом и бетоном путем подкопа под них сбоку и в местах нарушенного полотна дороги. Для усиления мощности взрыва используются фугасы, которые изготавливаются из подручных средств (неразорвавшиеся авиабомбы, артиллерийские снаряды и т.п.).

Диверсионно-террористические акции занимают особое место в деятельности бандформирований и рассматриваются ее руководством как важнейший способ ведения партизанской войны.

Целенаправленная активная пропаганда, умелое использование антиправительственных настроений, а также ошибок, допускаемых представителями власти, федеральных сил позволяют боевикам привлечь на свою сторону достаточно широкие слои населения и использовать его в своих интересах. Не последнее место в запугивании населения занимает минирование гражданских транспортных средств, убийство представителей местной власти, милиционеров, духовных лидеров, не разделяющих их позиции. Диверсии и террор не дают вести нормальную экономическую деятельность, вследствие чего падает жизненный уровень населения, что неизбежно вызывает недовольство исполнительными органами власти.

Оборонительных и наступательных действий мятежники по собственной инициативе, как правило, не ведут. Оборона применяется лишь при внезапном нападении на них, когда все пути отхода отрезаны и избежать открытого боестолкновения невозможно, а также при защите крупных базовых районов.

Наступление осуществляется чаще всего в виде психологической атаки, с религиозными и пропагандистскими лозунгами и криками.

Подрывная агитационно-пропагандистская деятельность боевиков направлена в первую очередь на создание в республике обстановки политической нестабильности, дестабилизацию мероприятий правительства, разложение государственных органов, частей и подразделений армии, склонение и привлечение населения на сторону оппозиции.

Одной из действенных форм антиправительственной пропаганды является совершение террористических актов мятежниками, переодетыми в форму правительственных войск. Иногда они после проведения террористических актов оставляют на месте преступления отдельные элементы военного снаряжения правительственных войск, газеты, гильзы и т.п. С целью склонения на свою сторону военнослужащих армии и органов правопорядка и вовлечения в антиправительственную деятельность колеблющейся части населения широко используются провокации, шантаж, подкуп, подтасовка фактов.

Большое внимание уделяется работе с беженцами. В проблеме беженцев боевики видят возможность не только расширения борьбы с правительством на международном уровне, но и использования помощи для закупки оружия, вооружения и материальных средств для своих формирований.

В своих действиях сепаратисты следуют принципам: избегать прямых столкновений с превосходящими силами регулярных войск; не превращать боевые действия в позиционную войну; отказываться от удержания занимаемых районов в течение длительного времени; нападать внезапно, широко используя террор и идеологическую обработку личного состава правительственных войск и населения.

При планировании, организации и проведении боевых действий руководство чеченских боевиков особое внимание уделяет созданию и развитию инфраструктуры сопротивления – базовых районов, баз, опорных пунктов, центров подготовки.

Базовые районы представляют собой территории в труднодоступных районах, удаленные от коммуникаций и мест дислокации правительственных войск. Структурными элементами таких районов являются штаб, учебный центр, склады, ремонтные мастерские, госпиталь, жилые постройки, укрытия и убежища. Здесь же располагаются подразделения для их обслуживания, охраны и обороны. Базовые районы хорошо оборудованы в инженерном отношении, имеют развитую сеть оборонительных сооружений и заграждений, прикрываются средствами противовоздушной обороны.

Но постепенно многое меняется и уже выглядит далеко не так, как было еще три года назад. Все меньше и меньше чеченцев поддерживают сепаратистов, все меньше и меньше «партизанский ресурс». Бывшие партизаны теряют облик национальных героев и из партизан превращаются в бандитов, одинаково неугодных обеим сторонам.

Но это совсем не значит, что до окончания конфликта рукой подать. Одной из нерешенных проблем, кардинально влияющих на завершение борьбы с сепаратизмом и бандитизмом, по-прежнему остается правовое обеспечение военных действий на Северном Кавказе. Эта проблема не рассматривается в данной работе. Ей следует посвятить специальное исследование, и тем не менее не коснуться ее нельзя.

На наш взгляд, следуя нормам международного права, необходимо было называть вещи своими именами. Безусловно, хватало политических резонов, чтобы назвать эту акцию «контртеррористической операцией», но тем не менее следовало признать, что события в Чечне в 1994 – 1996 гг. и в 1999 – 2000 гг. должны были квалифицироваться как внутренний вооруженный конфликт. Общее понятие вооруженного конфликта немеждународного характера (внутренний вооруженный конфликт) дано в пункте 1 статьи 1 Дополнительного протокола 11 от 8 июня 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г.: это такой «конфликт, который происходит на территории какой-либо Высокой Договаривающейся Стороны между ее вооруженными силами и антиправительственными вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, находясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью ее территории, который позволяет им... осуществлять непрерывные действия и применять настоящий Протокол».

Однако федеральные власти России официально не считали события на территории Чеченской Республики внутренним вооруженным конфликтом и не вводили соответствующего правового режима, непосредственно вытекающего из требований вышеназванных Женевских конвенций и Дополнительного протокола к ним. Именно такое отношение федеральных властей привело к возникновению правового вакуума в зоне вооруженного конфликта на территории Чеченской Республики, что существенно затруднило выполнение федеральными войсками и правоохранительными органами задач, возложенных на них Президентом и Правительством РФ.

Многие специалисты полагают, что если бы это было сделано, то у федерального правительства и у всех участников воюющих сторон не было бы многих проблем с розыском и освобождением пленных и заложников; обеспечением прав граждан России, оказавшихся в зоне вооруженного конфликта; своевременным и полным финансированием деятельности войск; введением исключительных режимов в зоне вооруженного конфликта; неоправданной тратой финансов и материально-технических средств; выплатой компенсаций вынужденным переселенцам и беженцам; взаимоотношениями с сепаратистами территориальными и др.

Необходимо напомнить и о том, что в соответствии со статьей 3 Дополнительного протокола 11 (1977 г.) к Женевским конвенциям 1949 г. при возникновении внутреннего вооруженного конфликта не допускается какое-либо вмешательство других государств в процесс его разрешения.

Другой возможностью, которую предоставляет международное право государству, локализующему на своей территории возникший внутренний вооруженный конфликт, является то, что современное международное право не защищает лиц, относящихся к так называемым «городским» и «сельским» партизанам, или, как их еще называют «подпольщикам».

В силу своих «подпольных» подрывных действий (обычно это террор, диверсии, шпионаж, вредительство, саботаж, подрывная пропаганда и т.п.) против федеральных войск на контролируемой ими территории данная категория лиц не может открыто носить оружие, иметь отличительный знак противоборствующей стороны и т.п. Это исключает применение к ним требований статьи 1 Дополнительного протокола 11 1997 г. и статьи 3, общей для всех Женевских конвенций 1949 г. Данные статьи требуют, чтобы противоборствующая сторона (повстанцы, мятежники и т.п.) предоставляла возможность законным (в нашем случае федеральным) властям достаточно четко идентифицировать их от местного населения, что для подпольщиков и иных диверсантов, террористов и шпионов, действующих тайно и под видом местного населения, практически невозможно.

Поэтому в случае задержания таких лиц они относятся к категории обычных уголовных преступников, совершающих особо опасные и иные государственные преступления по своей воле или по чьему-то заданию. На основании вышеизложенного они не пользуются защитой международного права (за исключением общих прав, не подлежащих ограничению даже в чрезвычайной обстановке).

Это требует немедленного принятия мер по совершенствованию национального законодательства. В противном случае процесс урегулирования внутреннего вооруженного конфликта может затянуться на десятилетия. Примеры тому – события в Прибалтике и Украине в послевоенные годы. Отсутствие правового поля при их разрешении лишь заглушало болезнь, позволяя при соответствующих условиях вспыхивать вновь и вновь.