Партработник

Предисловие

Этой книгой об отце я хочу рассказать то, о чем до сих пор сравнительно мало известно – о жизни партийного работника последних тридцати лет существования СССР до самого его распада и запрета КПСС. Конкретно о представителе нового тогда поколения партийных руководителей, родившихся в конце 1930-х – начале 1940-х годов, – партработников поколения «шестидесятников». Да, и в партийных органах были свои «шестидесятники». Это своего рода биографическое исследование и кейс-стади одновременно, говоря социологическим языком. Я здесь не только социолог, фиксирующий нарратив и анализирующий документы конкретного случая, а еще и сын своего отца, о котором пишу.

Индивидуальные биографии помогают понять смысл, динамику и масштаб общественных изменений, поэтому социологи их используют для лучшего понимания переломных этапов в жизни общества. Именно поэтому основное внимание книги уделено перестройке, история которой написана и моим отцом, поскольку он принимал в ней самое активное участие не только как партийный секретарь и член ЦК КПСС, но и как народный депутат РСФСР, избранный по Волгоградскому территориальному избирательному округу в ходе жесткой конкуренции в марте 1990 года.

Со времен перестройки сформировался многократно высмеянный гротескный образ типичного партаппаратчика. Истуканы, разъезжающие на своих черных «Волгах». Погрязшие в «привилегиях» высокомерные функционеры. «Живущие своим мирком, я бы даже сказал райком», – так шутили КВН-щики в конце 80-х. То, что этот образ далеко не всегда соответствовал действительности, а часто вообще никак ей не соответствовал, многие уже забыли, хотя возможно и вовсе не знали – внутренняя кухня партийного аппарата была хорошо скрыта от посторонних глаз. До сих пор не находятся в открытом доступе стенограммы пленумов некоторых обкомов с конца 1980-х годов по 1991 год – на них пока распространяется режим секретности.

Папа родился 22 июня 1940 года в хуторе Верхне-Соинском Урюпинского района Сталинградской области в крестьянской семье и прошел все ступени партийной работы, начав еще с комсомола. Его отец, мой дедушка Михаил Григорьевич Анипкин, до и после войны был лесником, что и определило папин выбор вуза – Воронежский лесотехнический институт, где он получил диплом инженера лесного хозяйства в 1963 году. Еще в студенчестве его пригласили на работу в комсомол, откуда в 1967 году он ушел с должности второго секретаря Волгоградского обкома комсомола в Высшую партийную школу при ЦК КПСС в Москве.

Папа и его сестра тётя Вера (в центре) с родителями (Михаил Григорьевич и Галина Викторовна Анипкины). (Эта фотография, как и все без исключения в этой книге, взяты из личного архива автора).

Папа – второй секретарь Волгоградского обкома ВЛКСМ, середина 1960-х годов (первый слева).

Папа во время учебы в Высшей партийной школе при ЦК КПСС в Москве, 1967-1969 гг. Слева направо: мама (Лидия Владимировна Анипкина), сестра Таня и папа.

По окончании с отличием ВПШ его в 1969 году направили работать вторым секретарем Даниловского райкома КПСС Волгоградской области, где в 1972 году родился и я. В 1973 году папу избрали первым секретарем Урюпинского горкома партии в той же области, где он проработал на этой должности целых 12 лет – классика брежневского «застоя», когда практически не было никакого движения кадров.

Папа, как и другие молодые партработники по всей стране, к началу 80-х давно «пересидел» свою должность и при нормальной смене поколений его возрастная когорта должна была войти в руководство страной еще в конце 70-х – начале 80-х годов. Перестройка открыла возможность дальнейшего карьерного роста еще сравнительно молодым партийным руководителям, которые до тех пор сидели хоть и на важных, но уже не отвечающих их опыту и способностям должностях.

Отец в 1985 году стал секретарем Волгоградского обкома по идеологии, в 1988 году – первым секретарем Волгоградского горкома КПСС. Зимой 1990 года в области свершилась «февральская революция»: в результате публикаций в газете «Правда» и журнале «Огонек», а также под давлением людей, вышедших на улицы, в отставку ушло все бюро Волгоградского обкома во главе с первым секретарем В.И. Калашниковым. Волгоградские события отражали общую тенденцию смены поколений в партийном руководстве по всему Союзу.

В марте папа был избран первым секретарем Волгоградского обкома КПСС впервые в истории СССР не на организационном пленуме, а на партийной конференции при прямой трансляции по областному телевидению и радио. Одним из пяти его конкурентов тогда был И.П. Рыбкин, которого избрали вторым секретарем. В том же году на XXVIII съезде папа был избран членом ЦК КПСС. За какие-то пять лет он проделал путь, который в обычное время занимает десятилетия. Но в перестроечное время год шел за два, а то и за пять лет.

Удостоверение, подписанное управляющим делами ЦК КПСС Н.Е.Кручиной.

В то время оказались востребованными партийные лидеры, свободно умевшие выходить к людям и в то же время руководить аппаратом, заниматься каждодневной рутиной. Отец как раз был таким человеком. Он так и не превратился в классического чиновника – терпеть не мог этот типаж. Пришел, как говорится, его звездный час. Некоторые коллеги по партии тогда начали его упрекать в популизме, то есть в готовности открыто выступать и отстаивать свои идеи, спорить и избираться при колоссальной конкуренции. Сейчас понятно, что все эти обвинения были обусловлены завистью тех коллег, которые без огромного аппарата вокруг себя шага не могли шагнуть. Этот типаж партийного работника в перестроечное время вызывал отторжение.

4 марта 1990 года состоялись выборы народных депутатов РСФСР. Отец был избран народным депутатом в конкуренции со многими известными в то время в Волгограде «демократами». Например, он тогда уверенно обошел Игоря Лукашева. В 1990 году это было уже экзотикой – когда люди с воодушевлением шли голосовать за первого секретаря обкома. Во втором туре отец получил 53%, а его конкурент Игорь Лукашев – 40,5%.

На XXVIII съезде КПСС группа первых секретарей обкомов из Сибири предлагала выдвинуть папу на пост заместителя генерального секретаря (тогда ввели новую должность), но отец категорически запретил им дальше развивать эту тему. «Ну и зря ты отказался», – прокомментировал я тогда. Папа мне сказал, что М.С. Горбачев принял решение сделать замом Ивашко (первого секретаря ЦК Компартии Украины) и было глупо идти – предлагать себя. В августе 1991 года с запретом КПСС папа в одночасье потерял работу и свой заслуженный высокий статус. После Указа Б.Н. Ельцина № 1400 и расстрела Белого дома он перестал быть и депутатом Верховного Совета.

После всего этого папа попытался избраться в Волгоградский областной совет, но не смог. К зюгановской КПРФ отец относился скептически и на выборы шел как независимый кандидат. Область в то время уже закрепила за собой образ «красного пояса», и А.В.Апарина, ставшая первым секретарем Волгоградского обкома КПРФ, тогда все силы приложила чтобы отца не избрали в областной парламент.

В 1996 году при поддержке тогдашнего губернатора области И.П. Шабунина папа организовал Фонд поддержки индивидуального жилищного строительства на селе – один из первых в стране ипотечных фондов (по примеру Белгородской области), директором которого работал до 2010 года. Кстати, под другим названием, этот фонд по-прежнему существует и вполне успешно функционирует. Умер папа 26 февраля 2014 года в Волгограде, где и похоронен…

Эта книга написана в контексте социологии поколений. Именно такой подход, на мой взгляд, позволяет не только адекватно представить папину биографию, но и предложить не совсем стандартную оптику для общего анализа того, что произошло с СССР в последние три десятилетия его существования. Я рассматриваю перестройку как своего рода «бунт» сорокалетних, а причины кризиса в партии и стране – в отсутствии поколенческого обновления в руководящих структурах КПСС в 1970-е и начале 1980-х годов. Папина биография как нельзя более красноречиво иллюстрирует правомерность такого подхода. Для подтверждения своих выводов я использую папины воспоминания, над которыми он работал сразу после событий августа 1991 года, и которые издал по «горячим следам» в ноябре того же года. Кстати, их название («Я был последним «Первым») придумал я.1

Обложка книги воспоминаний. Ноябрь 1991 год.

Помимо этого, я опираюсь на архивные материалы, многочисленные публикации в газетах того времени, на папины статьи и интервью, а также на прямые эфиры с ним как по областному, так и по центральному ТВ, которые я записывал на видеомагнитофон с телевизора в момент трансляции. Сейчас все эти записи доступны в интернете, поскольку я оцифровал и выложил их на своей странице в YouTube.2

Используемая мной поколенческая матрица кому-то из читателей и коллег-социологов, возможно, покажется слишком экстравагантной, но я, честно говоря, не вижу, чем она хуже, например, того же экономического детерминизма, объясняющего кризис и крушение СССР исчерпанием его экономического механизма. Каждая методология выделяет строго определенный аспект явления или процесса, поэтому в общественных дисциплинах мы используем многообразие теоретических схем для более объемной интерпретации социально-политических процессов. В данном случае я делаю акцент на поколенческой интерпретации.

В этой книге я определяю поколение в категориях Карла Маннгейма – то есть скорее не как демографическую принадлежность, а как ценностную. Как людей, объединенных не столько возрастом, сколько общностью ценностей и пережитого совместного исторического опыта. Разумеется, в каждом поколении есть разные люди, поэтому в социологии поколений речь идет о своего рода «модальном типе», определяющем антропологический портрет поколения, которое пытается реализовать свою поколенческую программу. Я предлагаю рассматривать процессы, происходившие в КПСС в 1970-е-80-е годы и саму перестройку, как войну поколений, которая, на мой взгляд, продолжается до сих пор и определяет глубинный смысл политических процессов в современной России.

Пионерами теории поколений являются американцы Уильям Страус и Нил Хау, но именно применительно к России, на мой взгляд, поколенческий подход обладает бОльшими эвристическими возможностями, то есть позволяет довольно адекватно анализировать и объяснять значимые российские социально-политические события последних десятилетий.

В отличие от западных обществ, в нашей стране судьбы поколений определялись кардинально не только глобальными факторами (война, великая депрессия и т.п.), но решениями съездов партии, пленумов и политбюро ЦК или смертью генсеков. Любой съезд или пленум ЦК мог в одночасье поделить жизнь всего поколения на до и после, причем это касалось всех без исключения – и рабочего, и колхозника, и профессора, и министра, и партработника. Если в тех же США или Западной Европе поколенческий разлом наступал постепенно и становился, главным образом, следствием развития самого общества – изменение качества жизни, трансформация ценностей и т.п. (исключение – война или мощный социальный взрыв), то в СССР, помимо этих факторов, нашу жизнь напрямую определяли партия и правительство, поэтому поколенческий разлом наступал мгновенно и оставлял «чистый срез», отделяющий одно поколение от другого. Я об этом пишу в статье о моем поколении.3

Объяснение политических процессов борьбой более молодого поколения с поколением, засидевшимся у власти, встречается, например, в работах по истории Мексики. В частности, ряд историков полагает, что движение за либеральные реформы в Мексике 1855-1876 годов имело форму такого поколенческого конфликта, результатом которого явился приход к власти более молодого поколения, а старое было отодвинуто от властных рычагов.4

В этой книге на примере биографии отца я старался показать, что среди его поколения партийных работников потребность в реформировании КПСС возникла абсолютно органично, поскольку была сформирована как раз тем засильем на ключевых постах людей старшего поколения, не дававших возможность молодым расти и реализовывать свою поколенческую программу. Я пытаюсь понять, что же пошло не так и делаю свои выводы.

Например, я считаю, что с уничтожением КПСС в августе1991 года была уничтожена и демократия в России. Только сами тогдашние «демократы» этого не поняли. Альтернативный вектор развития страны через реформирование КПСС оказался нереализованным, хотя сейчас, по-моему, ясно, что это был бы лучший, наиболее безболезненный вариант трансформации советского общества. В России институциональная демократия могла проявиться только в КПСС, как это ни парадоксально. По той простой причине, что именно в недрах КПСС эта потребность в демократии была осознана и вызрела среди молодого поколения партийных работников. Здесь хотел бы уточнить – я говорю не о всех молодых поколениях партийных функционеров, а о поколении «оттепели», то есть поколении моего отца.

Именно в недрах КПСС эта самая демократия и пробивалась робкими ростками в 1970-80-е годы. Как только наметились плоды – все вырубили, открыв прямую дорогу к примитивному авторитаризму. А что же вы хотите, когда уничтожаете единственный институт, который дорос до потребности системной демократии. Я говорю именно о системной демократии, а не о демократическом активизме, который всегда был в СССР на уровне индивидуальных протестов диссидентов.

Мой отец и его коллеги-единомышленники, как это обычно бывает, были сметены революцией, точнее, контрреволюцией Б.Н. Ельцина. Борис Николаевич, возможно, сам того не желая, оказался во главе антиперестроечного процесса. Как говорится, спасибо и на том – что не расстреляли, как это непременно случилось бы в не таком уж давнем прошлом. Все-таки с тех пор нравы смягчились.

Эту книгу я начал писать сразу после ухода папы. Сначала в виде записей в социальных сетях и обрывков черновиков для себя. Хотелось восстановить все наши с папой долгие разговоры на кухонной лоджии после обеда по выходным. Много говорили о том времени, о нереализованных возможностях. Со мной папа был откровенен. Мне нравилось быть с папой. С ним было интересно. Он был очень харизматичный человек.

Как целостный текст книга складывалась непросто, поскольку я искал правильный язык, который бы передал максимально точно то, что я хочу сказать. Несколько раз бросал – мне казалось, что у меня не получается нащупать правильные слова. Потом снова садился писать и постепенно, как мне кажется, эти слова нашлись. Я, прежде всего, благодарен своей маме, Лидии Владимировне Анипкиной, – мама специально для меня работала в бывшем Волгоградском партархиве и нашла нужные мне стенограммы пленумов обкома. Хочу сказать спасибо папиным друзьям и коллегам, которые с огромным энтузиазмом откликались на мои просьбы о встрече. Отдельное спасибо моим друзьям, которые прочитали рабочий материал и высказали свои замечания.

В книге я широко использую папины воспоминания – все равно лучше него я не смогу описать то, что пережил он. По-моему, книга получилась откровенной и как социолог я прекрасно понимаю, что даю повод самым неожиданным интерпретациям и комментариям. Я не знаю, как эту книгу воспримет мой читатель, но передаю ее в Ваши руки со спокойной душой.

Колчестер, 2020 год.

Я с папой в саду в нашем доме в Урюпинске. Лето 1980 года.