Паутина

Глава 20 Надвигается буря

Известия о сражении у Хольгерстеда достигли Аскарлы быстро, через цепочку посланцев-мерроу, двигавшихся короткими всплесками невероятной скорости. Один из этих мерроу — вытащивший короткую кость, когда он и его товарищи бросали жребий на это задание, — теперь стоял в мраморном приемном зале Аскарлы, рассказывая мрачные детали иллитиду, правившей как Регент, и чернобородому человеку, рыскавшему по комнате как медведь запертый в клетке.

Вестресс приняла новости со смешанными чувствами. Несколько берсерков погибли в бою, что обещало облегчить задачу завоевания, но этот успех терялся на фоне новой угрозы — появившегося берсерка-оборотня. Из мыслей Ретнора иллитид прочла, что это может означать серьезные неприятности для сил вторжения. Она также знала, что лусканский капитан узнал оборотня по описанию мерроу, и был рад, что тот выжил. Ретнор собирался использовать молодого воина как наживку, которая приведет в его руки волшебницу дроу, после чего собирался насладиться личной местью берсерку, отнявшему у него руку. Это неразумно, холодно заметила Вестресс, проецируя свой мысленный голос в разум Ретнора. Мы не находим причин подвергать риску успех предприятия, позволяя такому бойцу дожить до решающего сражения.

Ретнор со с трудом сдерживаемой яростью уставился на иллитида. Ему еще предстояло примириться с тем фактом, что Вестресс способна читать его мысли с такой легкостью, будто они написаны на пергаменте. Вестресс знала, что ему становится все более неуютно на Аскарле и островах наверху, поскольку при его властолюбии он никогда не сможет почувствовать себя уверенно в месте, где не правит. Но у иллитида были причины держать его при себе — и не только развлечение, которое доставляло ей противостояние человека и дроу. Пусть его гнев растет; он выплеснет свою ярость в войне. Это Вестресс вполне устраивало.

“Приведи Игрейн”, рявкнул Ретнор, отдавая приказ с силой, свидетельствовавшей что если он сейчас не подтвердит собственную власть, то вот-вот взорвется. Вестресс поняла, и позволила ему.

Иллитид также мгновенно поняла, что намеревается сделать Ретнор, и одобрила его план. Она послала мысленный приказ рабыне, которую он вызвал, и уселась на хрустальном троне.

Вскоре в комнату вошла высокая светловолосая женщина, двигавшаяся неуклюже и смотревшая пустыми глазами. Когда она приблизилась к хрустальному трону, Вестресс протянула руку и обвила локон волос цвета белого золота вокруг своих пурпурных пальцев. Странный цвет, очень отличительный — бледный оттенок, который редко сохраняется у взрослых людей. Шпион Ретнора узнает его, и поймет прилагающуюся угрозу.

Иллитид оторвала прядь волос; покорная рабыня даже не моргнула. Завязав локон узлами с обоих сторон, Вестресс вручила его ждущему мерроу.

Отправь на Руатим. Это надо передать агенту Ретнора, и потребовать немедленной смерти нового берсерка.

Морской огр низко поклонился, и торопливо направился к бассейну на дальней стороне зала. Нырнув в него, он поплыл по длинному тоннелю, выходившему в открытое море за стенами Аскарлы.

Осталось последнее: вопрос с волшебницей дроу, продолжила Вестресс, вновь обращаясь к нервничающему человеку. В отличии от тебя и жрицы, мы не верим, что Лириэль Баэнре отреагирует на смерть любовника. Однако мы нашли иной способ заманить ее к нам.Мы говорим тебе это, проинформировала Ретнора иллитид, чтобы ты оставил всякие идеи использовать ее в отместку Шакти. От жрицы, бесспорно, тебе мало толку, но у нас есть на нее свои планы, не предполагающие ее уничтожения.

“Как пожелаешь”, выдавил Ретнор. Старшему Капитану Лускана уже надоело принимать приказы от женщин-кальмаров и темных эльфиек, и на сей раз его уже не волновало, что Вестресс прочтет это в его мыслях. С другой стороны, он едва ли мог противиться иллитиду, во всяком случае пока оставался в ее владениях.

Тебе известно о моих нереидах, спокойно продолжила Вестресс. Если иллитид и ощутила мятежные мысли Ретнора, она не показала, что это как-то ее заботит. Одна из них приползла в Аскарлу в весьма печальном состоянии. И принесла нам интересные новости.

Иллитид скользящей походкой подошла к фонтану и склонилась над водой. Оттуда появилась водяная нимфа. Ретнор пришел к выводу, что она едва ли настолько прекрасна, чтобы объяснить эффективность ее смертоносного очарования — бледная и растрепанная, с заплаканным лицом и пустыми глазами. Ее платок-душу отобрали, силой и хитростью. В платке содержится сущность нереиды, она должна подчинится тому, кто поработил ее этим похищением. Скажи человеку, кто сделал это.

“Эльфийская женщина, дроу!” простонала несчастная. “Позволь мне отправиться к ней, прошу тебя, и вымолить свой платок назад”.

Видишь, обратилась к Ретнору Вестресс. Время проверить насколько в действительности умела Лириэль Баэнре. По настоящему могучая волшебница может заставить нереиду отвести ее куда угодно, даже на элементальный план, где обитают создания воды. Ты, однако, приведешь ее сюда, приказала иллитид нимфе.

“Я не могу без ее приказа! Она ничего не знает об этом месте”.

Так расскажи ей достаточно, чтобы она заинтересовалась. Иди, доставь свою хозяйку сюда, и ты получишь платок назад!

Нимфа повернулась и быстро нырнула в воду. “Я так же оставлю тебя”, сказал Ретнор. “Мой корабль стоит в гавани Триска; мы отплывем к Руатиму немедленно. У нас мало времени, чтобы успеть с атакой к новолунию”.

Морским сражением руководишь ты, согласилась иллитид. Атакуй в договоренное время, и армии Аскарлы будут ждать войска Лускана на острове.

Они будут там, про себя уточнила она, если волшебница дроу справится с предстоящей ей задачей.

Как только Ретнор вышел из комнаты, Вестресс склонилась над бассейном, соединявшим ее с водным порталом Аскарлы. Глубоко под поверхностью витало костяное лицо ее древней противницы, пылающие глаза и губы, раскрытые в ужасающем, пронзительном крике банши.

Лириэль изумила скорость, с которой по острову расходились вести. Когда следующим утром она и Федор вернулись в деревню Руатим, они обнаружили поджидавшую их церемонию — вместе с ее непременным спутником, пиршественным столом. В качестве Первого Топора Хольгерстеда, Федору предстояло принести клятву верности Аумарку Литилу, Первому Топору всего Руатима.

Со всего острова собирались люди, почтить нового военного вождя, и поглазеть на рожденного в чужих землях берсерка, которому повинуется древняя магия смены облика. Многие берсерки Хольгерстеда также пришли на церемонию, некоторые вместе с женщинами. Лириэль не удивило, что среди них оказалась и Дагмар. Юная северянка явно рада была предлогу побыть в доме отца, и, судя по тому, как следовали ее голубые глаза за каждым движением Федора, Лириэль подозревала, что девушка не намеревается отступать от своего первоначального плана по возвращению сюда.

После церемонии, Федор по очереди представил каждого из своих берсерков Лириэль, словно она была правящей матроной. Однако то, что должно было оказать почести дроу, только раздражало ее. Его поведение было взято из тех самых древних историй, что он так любил рассказывать: подобающее рыцарю-берсерку, служащему великой леди. Лириэль больше всего хотелось вырвать их обоих из этого пропитанного пылью гобелена и вернуться к подножию Дитя Иггсдрасиля.

Еще Лириэль заметила, что, не считая начальной неловкости при обмене приветствиями, Федор выглядел довольным присутствием Дагмар. А почему бы нет? с горечью подумала дроу. Дагмар всего лишь женщина, не более того, и следовательно хороший отдых от нелегкого труда — поддерживать вичаларан на ее пьедестале.

Для беспокойной дроу церемония и последовавшие за ней празднества казались нескончаемыми. Пир длился большую часть дня, и завершился долгими песнями, в которых говорилось о доблести и завоеваниях северян. С удлинившимися тенями руатанцы опьянели — больше от воспоминаний о прежней славе, чем от меда и эля. Урок Хольгерстеда явно пошел впрок. Что поразило Лириэль, однако, так это что никто не обращал внимание на слова Федора об отраве в хольгерстедском меде. Возможность того, что один из них стал предателем, никак не согласовывалась с привычным для них образом мышления.

Естественно, Лириэль считала иначе, с того самого момента, как Федор упомянул о том, что о смерти Хрольфа ему сообщил Ибн. Она уже на собственном опыте знала о коварстве первого помощника, и ей не приходила в голову ни одна другая причина, по которой Ибн мог бы оставить деревню в день похорон Хрольфа. Ибн вернулся на Руатим вместе с людьми Хольгерстеда, и она ощущала жар его взгляда сквозь разделявшую их толпу. Тем не менее, она не могла представить, кто из становившихся все более горделивыми и шумными северян может прислушаться к свидетельствам против воина Руатима.

Едва ли Каладорн, юный аристократ Ватердипа и один из тайных Лордов, правивших этим городом, мог бы намеренно избрать худший момент для прибытия на Руатим. Он и двое его выживших собратьев по несчастью добрались до острова как раз когда старые истории вознесли родовую гордость его обитателей до опасного пика. Прибытия незнакомцев в их гавань оказалось достаточно, чтобы поднять северян на защиту родины с таким пылом и страстью, что общий эффект напоминал взрыв в лаборатории алхимика. В считанные мгновения крошечное суденышко окружили боевые суда Руатима, и пленников вывели на берег.

Калодорн редко использовал имя своей семьи. Однако торговый клан Кассалантеров был хорошо известен в землях Севера, и он использовал его силу добиваясь встречи с Первым Топором.

Аумарк Литил разрешил молодому аристократу поведать свою историю, и вся толпа отхлынула назад, к центру деревни, готовясь внимать. Когда Каладорн наконец остановился переводя дыхание, Первый Топор повернулся к собранию.

“Из тех, кто был в последнем плавании Эльфийки, может кто-нибудь узнать этих людей?”

Выжившие члены экипажа Хрольфа шагнули поближе, изучая трех пришельцев, но никто не мог сказать с уверенностью. Немногое в этих тощих, изможденных бедолагах напоминало отважных охотников с Резца. Но Лириэль узнала одного, по гордой осанке и темно-рыжим волосам.

“Этого я помню”, объявила она указывая на Каладорна. “Он сражался с Хрольфом почти на равных, — такое долго не забывается!”

Аумарк обратил холодный взор на дроу. “Это совет воинов. Кто может подтвердить ее слова? Федор?”

Рашеми покачал головой, с сожалением избегая возмущенного взгляда Лириэль. “Я был в боевой ярости; я немногое помню”.

“Я поручусь за Ворона!”

Толпа расступилась, позволяя новому участнику пробиться в центр собрания. Высокий воин в алой тунике с изображениями рун встал рядом с дроу. Лириэль узнала его, тот самый, которого она спасла из сети сахуагина.

“Я Гламмад, Первый Топор Хастора. Док-альфар предупредила нашу деревню о нападении сахуагинов и храбро сражалась бок о бок с нами. Для людей Хастора Ворон — воин, достойный уважения. Прими ее слова, как принял бы мои!”

Аумарк выглядел неуверенным. “Ты известен всем, Гламмад, и честь твоя вне всяких сомнений. Но ты не был на Эльфийке в том сражении. И твое доверие к эльфийской женщине не снимает всех подозрений с этих троих. Они утверждают, что дважды были спасены морскими эльфами. Находятся ли они в сговоре с теми, кто причинил нам столько вреда?”

“Причины ваших бед лучше поищите где-нибудь еще”, посоветовал Каладорн. “Тебе не кажется странным, что мертвые морские эльфы были помещены в руатанские бочки?”

“Ты рассуждаешь неразумно”, указал Аумарк. “Если эльфы полагают, что люди Руатима убили их родичей, они несомненно будут жаждать мщения”.

Согласный шепоток пронесся по толпе, но Каладорн не уступал. “Мертвые эльфы были оставлены на нашем пути, в расчете на то, что мы найдем и их, и свидетельства, указывающие на Руатим”.

“Ты обвиняешь нас?” спросил Аумарк с обманчивым спокойствием.

“Я предупреждаю”, ответил аристократ. “Известия о подобном навлекут беды на ваши берега”.

“Если Ватердип нападет, мы будем готовы!” объявил Аумарк, поддержанный ревом собравшихся воинов.

Каладорн покачал головой. “Ты неверно истолковал мои слова. Деловые интересы моей семьи широки. Если бы у Ватердипа были планы атаки на Руатим, я бы наверняка слышал об этом”.

“Это ты так говоришь”, выкрикнул новый голос. Дородный мужчина с растрепанной копной курчавых, опаленных солнцем волос выступил из толпы и переваливающейся походкой человека, привыкшего к корабельной палубе, направился к юному представителю Ватердипа.

“Вульхоф из Руатима”, представился он коротко. “Мой корабль вернулся этим утром, из Кэр Каллидирра. На острове Аларон ходят слухи, что флот Ватердипа направляется к северным Муншае. Кто-то подкинул им весточку, что Союз Капитанов собирается пощипать меньшие острова в большом рейде под новолуние. И если это должно произойти”, бросил он значительный взгляд на Аумарка, “мы должны знать об этом”.

“Вульхоф говорит верно”, согласился Первый Топор. “Руатим и Лускан действительно в союзе, но подобных планов у нас нет”. Синие глаза Аумарка сузились и заледенели, изучая Каладорна. “А может, это прикрытие, под которым твой город собирается напасть на наши торговые корабли?”

“Неужели тебе не понятно, что корабли, теперь охраняющие Муншае, сняты со своих положенных маршрутов? Они должны были патрулировать северные моря!” настаивал Каладорн.

Вульхоф рассмеялся, рычащим смехом без следа радости. “А то я не знаю! Пара кораблей под цветами Ватердипа гналась за нами пол пути до Китовых Костей. При всем при том, что мы ни кусочка ткани, ни бочонка меда пиратством не добыли!”

“Во всяком случае, не в этот раз”, уточнил широко ухмыляясь другой северянин.

Взрыв хриплого смеха приветствовал шутку. Когда веселье утихло, заговорила Лириэль. “Попытайтесь понять, о чем рассуждает этот человек: если нет никакого рейда, почему глаза великих морских сил сосредоточены на внешних Муншае? Разве не возможно, что все слухи о готовящемся рейде — фальшивка, отвлечение внимания?”

“А я так скажу: рейд будет” вступил Ибн, вытащив трубку изо рта, и ядовито глядя на дроу. “Очень похоже на Лускан, поразвлечься самим, а нас не пригласить”.

Собравшиеся руатанцы одобрительно забормотали.

“Этому нетрудно поверить”, сказал Аумарк с напряженной улыбкой. “Если так, что будем делать?”

“Какой порядочный северянин ждет приглашений?” проревел Вульхоф. “Выйдем на Муншае, к островам Коринн, немедленно, и присоединимся к лусканцам. И пусть наши проклятые ‘партнеры’ сами беспокоятся, хватит ли на них добычи!”

“Это может означать сражение с Ватердипом”, указал Первый Топор, надеясь пригасить вздымавшуюся волну боевого энтузиазма. “Или, более вероятно, войну с Лусканом”, сказала Лириэль, демонстрируя кольцо Старшего Капитана Лускана, кольцо, снятое с руки человека, руководившего нападением на Эльфийку.

Но ее предупреждение затерялось в реве, последовавшем за словами Аумарка. Северяне, так давно лишенные воинской славы, торопились затачивать мечи и топоры, готовясь к предстоящему рейду — и возможной войне.

“Упрямые, тупые… люди!” выпалила Лириэль, меряя шагами комнату Федора. “Идиоты, думающие только своими мечами — большими или малыми! Даже мужчины у дроу способны на большее. По крайней мере, им хватает мозгов прикрываться от удара в спину. Эти имбецилы с орочьими мозгами готовятся броситься в море, оставив свою землю без защиты, когда ясно как лунный свет, что они — мишени заговора! И вместо того, чтобы прислушаться к понимающей такие вещи — вскормленной на интригах и коварстве — внимают чокнутым морякам. Просто невероятно!”

Федор, усевшийся на узкой кровати руатанской казармы, наблюдал за сердитой дроу с выражением смирения перед неизбежностью, и ждал, когда закончится шторм. С другой стороны, сложно было отрицать наличие в ее ругани немалой доли истины.

“Ты уверена насчет этого кольца? И морского эльфа, который дал его тебе?”

Лириэль подняла символ Лолт. “С помощью этого я заглянула в его разум. Кзорш такой же, как ты — говорит всегда правду. Не думаю, что этот благородный идиот знает как врать, и он точно так же как твои северяне с трудом воспринимает возможность, что кто-то из его сородичей этому научился!”

Ее возмущенная речь вызвала к жизни в разуме Федора несколько новых вопросов, однако, он не хотел задавать их, боясь направить мысли дроу в какую-нибудь иную сторону. От одного из них, однако, он не мог удержаться. “Ты использовала знак своей богини, чтобы посмотреть мои мысли?”

“Нет. Лолт не коснется тебя через меня, клянусь в этом!” Ярость в голосе дроу, и выражение муки в янтарных глазах убедили Федора не углубляться в тему. “Согласен, что на Руатиме творится много странных вещей, но я не могу сложить их воедино”.

“Начнем с нападения на Хольгерстед”, предложила она. “Полагаю, ты подумал о том, что отравленный мед мог предоставить Ибн”.

“Больше, чем просто думал”, угрюмо согласился Федор. “Я поговорил с людьми Хольгерстеда. Никто не припоминает, чтобы среди товаров Ибна был мед”.

“Кто говорит, что он обязательно продавал его? С тем же успехом он мог протащить пару бочонков среди всего прочего”.

“Нам стоит покопаться на складах Хрольфа, выяснить, нет ли там пропажи”, предложил Федор.

Лириэль невесело хмыкнула. “Толку никакого. Хрольф не вел записи, и порядка там нет вовсе. Никто кроме него не знал полностью, что там находится”.

Рашеми вздохнул, и поднялся с кровати. “Подумай еще над этим, вороненок. Я должен участвовать в совете с другими вождями, но мы поговорим, как только сможем”.

“Тяжкое бремя власти”, легко бросила она, надеясь, что он уловит иронию — и всю суть — ее слов. Но Федор ответил лишь серьезным кивком, и они вышли вместе, молча.

Расставшись с Федором, Лириэль отправилась к складу Хрольфа, открыв дверь ключом, который доверил ей пират. Она не надеялась отыскать здесь какие-то ответы, просто устала, злилась и отчаянно нуждалась в одиночестве. Немного пошарив, она нашла несколько отрезков ткани и соорудила из них ложе.

Сколько она проспала, Лириэль не знала, но разбудил ее скрип открывающейся двери. Она была на ногах прежде, чем дверь захлопнулась за тремя людьми, вошедшими в здание.

“Так и думал, что найду тебя здесь”, объявил знакомый, полный ненависти голос.

Дроу вздохнула. Ей это уже начинало надоедать. По крайней мере, на этот раз Ибн проявил достаточную рассудительность чтобы запастись подкреплением. Возможно, получится интересно. С двух сторон от него стояли Харрелдсон, служивший на Эльфийке коком, и еще один, чье лицо ей было знакомым, но имени Лириэль не знала.

“Одного из нас ты можешь запутать своими проклятыми эльфьими трюками, но не троих. Теперь ты не уйдешь”, выплюнул Ибн. Все трое обнажили мечи и стали приближаться к дроу.

“Помощь нужна, так? Да ты не только предатель, но еще и трус!”

Ее обвинение остановило мужчину, породив ошеломленное выражение на обычно невозмутимом лице.

“Ты предатель Хольгерстеда”, продолжила она. “Кто кроме тебя мог доставить отравленный мед? Почему еще ты направился туда, вместо того чтобы отдать последние почести капитану?”

Ибн сердито фыркнул. “Не затевай опять старую песню! Ты уже подставила меня с медом, и прекрасно знаешь, что в этой истории не больше правды, чем в той. Ты многих тут одурачила, но кое-кто еще помнит обычаи северян. Эльфам нельзя доверять, ни черным, ни белым, ни зеленым! Хрольф, проклятый дурак, погиб, потому что не понимал этого!”

Что-то в его словах породило внутри Лириэль ужасное подозрение. Она знала, как глубока ненависть Ибна к эльфам, но могло ли такое случиться, что он убил своего капитана за “преступную” дружбу с ними?

Единственная мысль превратила гнев дроу в холодную, убийственную ярость. Первым побуждением было метнуть в рыжебородого огненный шар, который оставил бы от него только пепел. Но она не осмелилась. Хрольф говорил ей, что в этой комнате хранятся бочонки с взрывчатым порошком. “Так это ты убил Хрольфа”, прошипела она, надвигаясь на гораздо более внушительного физически человека. Хотя в его руках было оружие, а у нее нет, Ибн инстинктивно отступил на шаг перед ее бешенством. На его бородатой физиономии ясно читалось изумление.

Но он быстро оправился, и занес меч над головой для размашистого удара. Лириэль нырнула вбок, и откатилась прочь, в прыжке услышав лязг стали меча первого помощника, встретившейся со сталью. Вскочив, она увидела кружащих с клинками наготове Федора и Ибна. Два других моряка попытались вмешаться; Лириэль быстро избавилась от них парой метательных ножей, чтобы сосредоточиться без помех на дуэли. Никогда еще она не видела Федора в таком гневе, даже в безумии берсерка.

“Я рашеми, и мой меч принадлежит вичаларан”, объявил он. “Однажды ты уже угрожал жизни моей госпожи; наказание — смерть. Ты умер бы в тот же день, в море, не запрети она”.

“На самом деле, этот раз уже третий, но последний едва ли стоит упоминать”, вставила Лириэль. Отвечая на быстрый вопросительный взгляд Федора, она прибавила, “Он кинул в мою постель ядовитого паука. Жалкая задумка”.

“Позволь мне убить его”, произнес он мягко, но в голубых глазах его пылала ярость.

На мгновение Лириэль наполнило холодное возбуждение от предвкушения смерти врага, и абсолютной власти, которой в этот момент она обладала над обоими. Эту эмоцию она видела много раз, на лицах своих сородичей, но сама никогда не ожидала испытать. Понимание наполнило ее страхом. Словно прикосновение Лолт оставило ледяные пятна на ее душе. “Нет!” воскликнула она с отчаянным протестом, отвечая собственным мыслям не меньше, чем просьбе Федора.

Рашеми уставился на нее. “Таковы законы и правила чести. Это мой долг, как твоего защитника. Трижды он нападал на тебя, — разве я могу позволить ему жить?”

“Думаешь, меня заботят твои законы?” выкрикнула она.

“Я не пошлю тебя в бой, убивать за меня или умереть. Я не сделаю этого!”

Юноша услышал в голосе Лириэль нотки истерики. После мгновенного колебания, он отвел назад меч и ударил, высоко и со всей силы, по внимательно ждавшему Ибну. Тот парировал. Федор шагнул под скрещенные клинки, и резко ткнул Ибна в живот. Звучно выдохнув, первый помощник выронил меч и согнулся пополам. Федор с силой опустил рукоять меча ему на шею, и он без чувств свалился на пол.

Дроу и ее рыцарь долго смотрели друг на друга. “Руатим ожидает война, вороненок”, сказал он мягко. “Настанет время, когда тебе придется отправить меня в бой. Такова моя судьба… и твоя”.

Лириэль отвернулась и вышла из деревянного строения, глаза ее горели от слез, которые она не в силах была пролить. Ясно, что Федор не понял ее слов, решив, что она просто боится подвергнуть его опасности. Это само по себе было верным, и она не вынесет, если он узнает больше.

Ее растерянность еще больше усиливало предположение, что Хрольфа убил тот, кому он доверял. У нее на родине многие становились жертвами предательства друзей, но ее больно ранило, что душу такую открытую и искреннюю как Хрольфа постигла та же участь. Лириэль подумала, что во всех имеющих смысл значениях это место едва ли отличается от Мензоберранзана.

Ну что же. Если так, она отлично знает, как ей действовать. Торопясь к берегу, дроу крепко сжимала символ богини. Она игнорировала прилипчивое отчаяние, ставшее ее неотрывным спутником с того дня, как Лолт избрала ее своей жрицей. У нее есть могущество; она им воспользуется. Она обещала Лолт битву, славную победу. Паучья Королева получит свою долю, даже если Лириэль придется убить любого упрямого руатанца, который встанет на ее пути.

Но сначала она должна убедить свихнувшихся на драке идиотов, что они готовятся сражаться совсем не с тем противником.