Паутина Шарлотты

Глава XVI ЕДЕМ НА ЯРМАРКУ

Вечером накануне ярмарки все легли спать пораньше. Ферн и Эвери были в постели уже в восемь. Эвери приснилось, что колесо обозрения застряло, когда он сидел в тележке на самом верху, а Ферн — что у неё закружилась голова на качелях.

Лэрви пошёл спать в полдевятого. Во сне он метал бейсбольные мячи в плюшевого кота и выиграл настоящее одеяло «Навахо».

А Закерманы пошли спать в девять: хозяйке приснился роскошный морозильник, а самому Закерману — Уилбур. Будто вырос Уилбур до ста шестнадцати футов в длину и девяноста двух футов в высоту, будто получил он все призы на ярмарке, весь украшен лентами, и даже к хвосту его привязали голубую ленточку.

В подвале хлева все, кроме Шарлотты, тоже улеглись рано, потому что завтра — ярмарка, и всем хотелось проснуться пораньше, чтобы проводить Уилбура в путь, на котором ему предстояли захватывающие приключения.

Все встали с первыми лучами солнца. День был жарким. Ферн притащила ведро тёплой воды к себе в комнату и выкупалась с губкой. Она знала, что на ярмарке будут мальчишки, и поэтому надела своё самое нарядное платье. Миссис Арабл вымыла Эвери шею и голову, разделила волосы пробором и крепко пригладила их щёткой, так что все они прилипли к макушке, кроме шести упрямых волосков, которые никак не хотели слушаться. Эвери надел чистые синие джинсы и чистую рубашку. Мистер Арабл оделся, позавтракал и пошёл мыть свой грузовик, потому что обещал отвезти на ярмарку всех и, конечно, Уилбура.

Рано утром Лэрви подсыпал чистой соломы в клеть Уилбура и поставил клеть в загончик. Клеть была зелёная, а на боку золотыми буквами было написано:

Шарлотта по этому случаю аккуратно подтянула паутину. Уилбур медленно пережёвывал завтрак. Он хотел выглядеть сияющим и старался, чтобы еда не попадала ему за уши.

На кухне миссис Закерман вдруг сказала:

— Гомер, я хочу выкупать поросёнка молочной пахтой, что осталась, когда мы сбивали масло.

— Чем? — переспросил мистер Закерман.

— Молочной пахтой. Я помню, что бабушка купала в ней поросят, когда они были очень грязные.

— Уилбур у нас не грязный, — сказал Закерман с гордостью.

— Я видела у него грязь за ушами. Каждый раз, когда Лэрви выливает ему пойло, оно попадает за уши и засыхает коркой. У него на боках пятна от навоза.

— Он лежит на чистой соломе, — возразил Закерман.

— Всё равно он грязный, и его нужно выкупать.

Закерман неуверенно сел и стал завтракать булочкой, а его жена пошла в дровяной сарай. Вернулась она в резиновых сапогах и старом плаще с ведром молочной сыворотки и деревянной лопаткой.

— Эдит, ты с ума сошла, — пробормотал Закерман.

Жена не обратила на него внимания и не стала терять времени. Она вывела Уилбура и принялась за дело: опуская лопатку в пахту, она протёрла его с головы до ног. Посмотреть на эту сцену собрались гуси, а с ними овцы и ягнята. Даже Темплтон осторожно высунул голову, чтобы понаблюдать, как Уилбур принимает молочную ванну. А Шарлотте было так интересно, что она даже спустилась на ниточке пониже. Уилбур стоял тихо, закрыв глаза. Он ощущал, как молоко стекает по его бокам. Он открыл рот, и туда попало немного пахты. Как это было восхитительно! Он ощущал себя счастливым и сияющим. Когда миссис Закерман окончила купание и насухо его вытерла, Уилбур стал самым чистым и очаровательным поросёнком на всём белом свете. Он весь был белый, гладкий, как шёлк, с розовым рыльцем и розовой кожей за ушами.

Закерманы переоделись в свою лучшую одежду. Лэрви побрился, надел рубашку из шотландки и пурпурный галстук. А животных оставили в хлеву самих по себе.

Семеро гусят ходили строем по кругу вместе со своей мамашей.

— Ну-ну-ну по-по-по-жалуйста, возьмите нас на ярмарку, — попросил один гусёнок. А за ним и все семеро стали хныкать и надоедать.

— Ну-ну-ну-по-по-жалуйста… — и устроили невозможный галдеж.

— Дети! — прикрикнула гусыня. — Ведите себя ти-ти-ти-хо! На ярмарку поедет только-только-только Уил-уилбур.

И тут вмешалась Шарлотта.

— Я тоже поеду, — сказала она тоненьким голоском. — Я решила поехать вместе с Уилбуром. Я могу ему понадобиться. Никто не знает, что может случиться на ярмарке. Там должен быть кто-то умеющий писать, и я думаю, что Темплтону тоже следовало бы поехать: может понадобиться послать кого-нибудь с поручением или в чём-то помочь.

— Я останусь здесь, — пробурчал Темплтон. — Ярмарки не представляют для меня ни малейшего интереса.

— Это потому, что ты там никогда не бывал, — заметила овца. — Ярмарка — настоящий рай для крысы. Там тебе можно будет выбежать ночью и прекрасно пообедать. На конюшне там полно овса, который рассыпают иноходцы и рысаки. На утоптанной траве валяются пакетики с остатками бутербродов и крутых яиц, с крошками, кусочками булочек и сыра. На дороге повсюду початки кукурузы, недоеденные пирожные, сладкая вата, миндаль, остатки стаканчиков с мороженым и леденцы на палочке. Для крысы везде найдется закуска: в палатках и в ларьках, и на сеновалах — на ярмарке всегда горы всякой мерзости, которой хватит для целой армии крыс.

У Темплтона засверкали глаза.

— Это правда, — спросил он, — или ты сама выдумала такую вкусную сказку? Я люблю пожить на широкую ногу, и это меня соблазняет.

— Это правда, — подтвердила овца. — Отправляйся на ярмарку, Темплтон, и ты увидишь, что действительность превосходит твои самые радужные сны. Стаканчики с прилипшей сметаной, консервные банки с кусочками тунца, промасленные бумажные кульки с тухлыми…

— Хватит! — вскричал Темплтон. — Ни слова больше — я еду!

— Порядок, — подмигнула овце Шарлотта. — А теперь не будем терять времени: Уилбура скоро погрузят в клеть, а мы с Темплтоном должны забраться в клеть прямо сейчас и спрятаться.

Темплтон не терял ни минуты: он быстро взбежал на клеть, протиснулся между планками, сгреб кучу соломы и спрятался в ней.

— А теперь я, — сказала Шарлотта.

Она выплыла на струе воздуха, выпустила нить и плавно спустилась на землю.

Потом она взобралась по боковой стенке клети и спряталась в отверстии от сучка в верхней доске.

Старая овца закивала головой.

— Ну и груз, — сказала она. — Тут, по правде, надо бы написать: «Знаменитый поросёнок Закермана и два зайца», потому что зайца превращается любой, кто едет без билета и без разрешения.

— Вот-вот-вот люди-люди идут! — закричала гусыня. — Ти-хо-ти-хо-тихо!

Во двор задним ходом въехал большой грузовик, за рулём которого сидел мистер Арабл. Лэрви и Закерман шли рядом, а Ферн и Эвери стояли в кузове, перегнувшись через борт.

— Послушай, — сказала Уилбуру старая овца. — Когда они откроют клеть и станут тебя загонять, упирайся! Нельзя просто так зайти в клеть, потому что свиньи, когда их грузят на машину, всегда упираются.

— Если я буду артачиться, я запачкаюсь, — возразил Уилбур.

— Неважно. Делай, как я говорю! Борись. Если ты войдёшь в клеть без сопротивления, мистер Закерман подумает, что тебя околдовали и побоится ехать с тобой на ярмарку.

Тут из соломы высунул голову Темплтон.

— Упирайся, если тебе охота, — сказал он, — только не забудь, что я здесь прячусь, и я совсем не хочу, чтобы ты меня зашиб, стукнул в морду, смял в лепёшку, растёр в порошок, задавил, растоптал, навесил мне фонарь, искромсал в куски и вообще оставил от меня мокрое место. В общем, следи за собой, Господин Сиятельный, когда тебя начнут запихивать.

— Успокойся, Темплтон, сказала овца. — Спрячь голову — они идут. Сияй.

Уилбур! Спрячься, Шарлотта! Гогочите, гуси!

Грузовик медленно подъехал задним ходом и остановился. Мистер Арабл выключил мотор, спустился из кабины, обошёл машину и открыл задний борт. Гуси возликовали. Миссис Арабл тоже вышла из машины, а Ферн и Эвери спрыгнули на землю. Миссис Закерман вышла из дому. Все выстроились у забора и с восхищением смотрели на Уилбура рядом с красивой зелёной клетью, и никто не догадывался, что там вместе с ним были мистер-крыс и паучиха.

— Поросёнок что надо! — сказала миссис Арабл.

— Мощный! — добавил Лэрви.

— А как он сияет! — воскликнула Ферн, вспомнив день его появления на свет.

— Да, — сказала миссис Закерман, — во всяком случае, он купаный. Молочная сыворотка хорошо отмывает.

Мистер Арабл внимательно осмотрел Уилбура.

— Да, отличный поросёнок, — согласился он. — Невозможно поверить, но он был самым маленьким среди своих братьев и сестричек. Какой окорок получится, Гомер, когда придёт время его резать!

Уилбур услышал эти слова, и сердце у него упало.

— Ах, я, кажется, сейчас рухну без чувств, — шепнул он овце, пристально смотревшей на него.

— Опустись на колени, — шепнула овца, — чтобы кровь прилила к голове.

Уилбур опустился на колени, всё его сияние померкло, а глаза закрылись.

— Смотрите, — воскликнула Ферн, — он умирает!

— Эй, глядите на меня! — завопил Эвери, вползая в клеть на четвереньках. — Я поросёнок! Я поросёнок!

Нога Эвери задела Темплтона под соломой. «Что за напасть! — подумал крыс. — Какой несносный мальчишка! И зачем только я во всё это впутался.»

Гуси увидели Эвери в клетке и разгоготались громким хохотом.

— Эвери, вылезай сейчас же! — раскричалась мама, — кем ты только вырастешь!

— Поросёнком! — ответил Эвери, подбрасывая в воздух охапки соломы. — Хрю, хрю, хрю!

— Машина поехала! — закричала Ферн.

Грузовик с пустой кабиной покатился вниз под гору. Мистер Арабл бросился к рулю и нажал аварийный тормоз. Машина остановилась. Гуси загоготали. Шарлотта свернулась клубочком и стала совсем невидимой в отверстии из-под сучка. Поэтому Эвери её не заметил.

— Вылезай сейчас же! — кричала миссис Арабл.

Эвери вылез на руках и коленях и скорчил рожу Уилбуру, а Уилбур упал в обморок.

— Поросёнок в обмороке! — закричала миссис Закерман. — Полейте его водой!

— Полейте его пахтой, — предложил Эвери.

Гуси разразились гоготом.

Лэрви побежал за ведром воды, а Ферн забралась в вагончик и стала на колени рядом с Уилбуром.

— У него солнечный удар, — сказал Закерман. — Сегодня очень душно.

— Может он подох? — предположил Эвери.

— Сейчас же вылезай из свинарника! — закричала мама.

Эвери послушался и влез сзади на грузовик, чтобы лучше видеть. Лэрви вернулся с ведром холодной воды и окатил Уилбура.

— Полей и меня! — закричал Эвери. — Мне тоже жарко!

— Заткнись! — заорала на него Ферн. — Заткнись! — и на глаза её навернулись слёзы.

Уилбур пришёл в себя от ведра воды и медленно встал на ноги под гусиный гогот.

— Я проголодался, — сказал Эвери. — Дай мне печёное яблоко!

— С Уилбуром всё в порядке, — сказала Ферн. — Можно ехать. Я хочу на колесо обозрения.

Закерман, Арабл и Лэрви подхватили поросёнка и стали заталкивать его головой вперёд. Уилбур брыкался и ни за что не хотел идти в клеть, и чем сильнее нажимали люди, тем отчаяннее упирался он. Эвери спрыгнул с машины и тоже стал толкать, а Уилбур артачился, не давался и рычал.

— С поросёнком полный порядок! — весело сказал Закерман и упёрся коленом в Уилбура. — А ну, ребята! Раз-два двинули!

Последним усилием они затолкнули поросёнка в клеть. Гуси гоготали до упаду.

Лэрви прибил наискосок доску в торце, чтобы Уилбур не смог выйти назад. Тогда, напрягшись, мужчины подхватили клеть и подняли её на грузовик. Они не знали, что под соломой спрятался Темплтон, а в дырке от сучка сидела большая серая паучиха: они видели только поросёнка.

— Все на машину! — крикнул мистер Арабл и включил мотор. Дамы уселись в кабину рядом с ним, а Закерман, Ферн и Эвери забрались в кузов и вцепились в борта. Грузовик поехал. Гуси загоготали на прощание, а дети отвечали им.

Все двинулись на ярмарку.