Павлов

О маленьком желудочке, раскрывшем великую тайну

Новые методы исследования утвердились в лаборатории, и помощники Павлова, увлеченные его идеями, принялись изучать процессы пищеварения.

– Пищевой канал, – говорил ученый в своем университетском курсе, – химический завод, подвергающий сырье – пищу химической обработке, чтоб вернее и лучше усвоить ее. Завод состоит из ряда отделений, где, в зависимости от своих качеств и свойств, пища задерживается, сортируется или следует дальше. К отделениям завода доставляются реактивы – химические вещества – из ближайших фабричек, устроенных в стенках завода, или из более отдаленных, обособленных органов. Эти органы-фабрики сообщаются с «заводом трубопроводами». Таковы железы с их протоками. «Каждое производство» доставляет специальную жидкость, особый реактив, действующий на известные составные части пищи.

Физиологи конца девятнадцатого века эти процессы изучили. Извлеченные из организма химические вещества были исследованы в стаканчиках. Здесь выяснилось их действие на различную пищу и их взаимное влияние друг на друга. Однако скудная методика не могла объяснить: от чего зависит порядок выделения желез? Все ли они выделяют соки на всякую еду? Зависит ли интенсивность отделения этих соков-секретов от количества поглощаемой пищи? Вступают ли реактивы во взаимоборство или нейтрализуют друг друга? В какой, наконец, мepe зависят эти процессы от нервной системы?

Ученые полагали, что пища, соприкасаясь с железами, вызывает этим отделение секрета. Вовсе не было известно, какие причины способствуют выделению желчного и кишечного сока. Не были изучены механизм передвижения пищи в кишечнике и степень участия различных его отделов в усвоении этих продуктов.

Не лучше обстояло дело с попытками исследовать деятельность желез желудка. «Маленький желудочек» не был еще в то время известен, не внес еще своих изменений в его построение и Павлов. Исследователи пользовались грубой механикой наблюдения. В отверстие желудка вставлялась трубка, и сок вытекал наружу. Смешанный, однако, с пищей, он не представлял для науки интереса. Чтоб изучить свойства желудочного сока, приходилось делать настой из слизистой оболочки желудка животного.

Считалось бесспорным, что пищеварительные железы не подчинены влиянию нервной системы и что желудочный сок выделяется лишь после принятия пищи.

Физиология была бессильна помочь медицине, и врачам оставалось черпать свой опыт лишь на операционном столе или наблюдать анатомические изменения в пищеварительном тракте на трупах. Не зная процессов, происходящих в желудке и кишечнике, врачи не могли прописывать правильный режим питания и диету.

Были попытки изучать пищеварение на здоровом животном. Проток поджелудочной железы выводили через брюшную стенку наружу и наблюдали ее выделения. Эта методика оказалась бесплодной. Из протока изливался секрет, и шел он непрерывно, независимо от того, ест ли животное или голодает. Этим, однако, не исчерпывались все неудачи: резиновая трубка, вставленная в проток, вываливалась, и отверстие зарастало.

Понадобились десятилетия непрестанных исканий, чтобы постоянная фистула поджелудочной железы была создана. И, к чести русской мысли, эту проблему разрешил двадцатидевятилетний Иван Петрович Павлов. Год спустя эту же операцию повторил за рубежом немецкий ученый Гейденгайн.

Первые успехи вдохновили Павлова, и в лаборатории началась горячая работа. Фистулы совершенствовались и улучшались. Их деятельность должна была стать бесперебойной и верной. Одна группа людей была приставлена к желудку, другая – к поджелудочной железе, третья – к кишечному каналу. У каждого сотрудника свое окошечко, своя задача, трудная, новая, никому еще не известная. Отсчитываются капли желудочного сока, изучается его химический состав, как часто он выделяется, каков он в различное время. Эти же вопросы и так же настойчиво обращены и к железам, к желчи, к кишкам.

Вместе с первым успехом возникла и первая трудность: фистулы разъедались вытекающим соком поджелудочной железы, покрывались язвами и кровоточили. Что делать?

– Чаще обмывайте фистулы водой, – отдает распоряжение ученый. – Экий недогадливый народ, пустячка испугались. Вода – лучшее средство, любому фельдшеру это известно.

Обмывания, однако, не помогали, раны все более и более изъязвлялись.

Чего тут, казалось, соображать, не помогает вода – надо смазать обволакивающим. Ну и люди!

Ассортимент «обволакивающих» достиг солидных размеров, а в состоянии животных не наступало улучшения. Собаки раздражались, и все труднее становилось с ними работать. Непредвиденные «пустячки» серьезно грозили всей новой методике. Какая незадача! Собаки погибали от язвы живота, вызванной разъедающим соком.

Однажды утром сотрудники увидели в лаборатории нечто неожиданное: собака, которую держали на привязи, за ночь учинила разгром в помещении, часть стены обвалилась, и куча штукатурки громоздилась на полу. Собаку перевели в другой угол комнаты. На следующее утро – та же картина: был обломан выступ стены. Животное снова лежало на штукатурке.

Собака-разрушительница заинтересовала Павлова. Он ею занялся; долго и тщательно обследовал выступ, точно видел в этом особый смысл. От его внимания не ускользнуло, что собака и у нового места царапает стену и подгребает под живот осыпающуюся известь и мел.

– Молодец, – искренне похвалил он собаку, – прекрасный пес!

– Не хотите ли вы, – заметил один из сотрудников, – оставить разбойника на свободе еще на одну ночь?

– Да, конечно, собака хорошая. Дельная.

Он еще раз оглядел животное и, многозначительно подмигивая, спросил:

– Обратили внимание на фистулу?

Сотрудник не видел в фистуле смягчающих вину обстоятельств и пожал плечами:

– Фистула не мешает ей изрядно дебоширить.

– Она больше не будет, – ласкал ученый собаку, – даю вам слово, не будет.

Блестящие глаза его говорили: «Погодите, соберутся сотрудники, вот удивлю, ушам не поверите».

– Поняли, нет?

Зачем возражать, откликаться, подвергать себя риску вызвать насмешку? Иван Петрович не стерпит, сам скажет, в чем дело. Так оно и есть, где ему сдержать поток мыслей и чувств!

– Где ваши глаза? Самое важное упустили… Собака учит нас, как фистулу лечить. – Он едва сдерживает свой восторг. – Мы с вами не подумали ей песочка подсыпать, она и принялась сама его добывать. Вот и фистула у нее сухая, все идет на лад. Завтра же каждой собачке подстилку дадим…

Чудесный наблюдатель, он увидел помощь там, где никто ее не разглядел, усвоил урок, преподанный ему собакой. Много лет спустя он вспоминает об этом и для барельефа «неизвестной собаке», изображающего животное у разрушенной стены, сам делает надпись: «Разломив штукатурку и сделав из нее пористую подстилку, собака подсказала экспериментатору прием, благодаря которому истекающий из искусственного отверстия поджелудочный сок не разъедает брюха…»

За этими трудностями пришли другие. Обильные потери пищеварительных соков – поджелудочной железы и печени – преждевременно губили животных. Организм, лишенный этих веществ, приходил в упадок. Изменялся скелет, размягченные кости искривлялись. Нельзя ли исправить положение?

Павлов проделывает над больными собаками следующий эксперимент: возвращает проток поджелудочной железы на прежнее место, в двенадцатиперстную кишку, и зашивает отверстие на животе. Нормальнее положение органов восстановлено, и спустя три недели начинается выздоровление животных. Кости твердеют, собаки крепнут и через месяц становятся на ноги.

Чтобы вместе с поджелудочным соком сохранить щелочи, необходимые для организма, уберечь собаку от гибели, оставалось либо сократить выделения железы, либо чем-нибудь другим возмещать. Ученый вводит правило: закрывать фистулу, как только опыт закончен, беречь каждую каплю секрета, а животных кормить молочной пищей, которая, как известно, вызывает лишь незначительное отделение сока.

Сложная проблема, занимавшая умы ученых в продолжение века, была решена: животные с хронической фистулой, не подвергаясь излишним страданиям, могли действительно жить годами в лаборатории.

Это оперативное остроумие привлекло к Павлову внимание хирургов страны. Только в его лаборатории и можно было научиться таким операциям, какие на людях еще не проводились.

Помощники Павлова, движимые стремлением найти зависимость деятельности желудочно-кишечного тракта от нервной системы, нашли ее. И у поджелудочной и у прочих желез были найдены нервы, возбуждающие и тормозящие у них сокоотделение. Регуляторами тончайших процессов обмена предполагались волокна в них, подобные тем, которые были открыты на сердце. В железах обнаружилась хитроумная механика: они как бы обладали умом, владели чувством меры, воплощая в себе первоклассную химическую лабораторию. Во всем неизменный порядок, без расточительства и ошибок: соки изливаются в точных дозах различной силы, в зависимости от качества и количества пищи. Та же прочная слаженность и в работе кишок: у каждого отдела своя работа, связанная с деятельностью соседнего звена.

В практике врачей встречается случай заращения пищевода. Для сохранения жизни таких больных их искусственно кормят через желудочный свищ, образованный хирургическим путем. Некоторые врачи обратили внимание на то, что всякий раз, когда такие больные брали в рот пищу, у них выделялся желудочный сок. Это можно было объяснить только тем, что отделение сока возможно и тогдa, когда пищевой комок не пришел еще в соприкосновение со слизистой оболочкой желудка.

Чтобы проверить свидетельства врачей в обстановке лаборатории, Павлов изго'товляет себе модель для опыта. Он накладывает собаке фистулу на желудок, затем перерезает у нее пищевод на уровне шеи, приживляет конец его к отверстию раны. Проглоченная пища теперь не достигает пищеварительного тракта и выпадает наружу. Тем любопытней – как отзовется на это желудок? Существует ли связь между ним и видом или запахом пищи? У исследователя для наблюдения два окошка – одно в желудок, другое в пищевод.

Животное, оправившись после операции, жадно устремляется к пище, аппетитно жует, истекая слюной, хватает, заглатывает еду, но съеденное выпадает через шейное отверстие из пищевода наружу. Ни крошки изо рта не доходит до желудка, а из желудочной фистулы обильно изливается сок.

Нет ли тут ошибки – именно ли нервные раздражения, возникающие при жевании, вызывают деятельность желудочных желез? Не будут ли соки одинаково изливаться на все, что раздражает слизистую оболочку рта?

Павлов принимается кормить собаку… камешками, Животное глотает их, они выпадают из пищевода наружу, а сок из желудка не отделяется…

– Погодим с заключением, – все еще не доверяет ученый себе. – Мы кормили собаку камнями насильно. Кто поручится, что принуждение не тормозит деятельности желез?

Павлов приучает животное глотать камешки без принуждения, однако результаты нисколько от этого не меняются: железы продолжают оставаться в покое.

– Теперь и мы поверили, – сказал ученый, – что это так.

И еще одно открытие было сделано: не только прикосновение пищи к слизистой оболочке рта, но и один вид или запах ее вызывает у собаки с перерезанным пищеводом отделение желудочного сока.

Еще со времен Аристотеля было известно, что психические причины могут отражаться на деятельности желудочной и слюнной желез. Не так уж трудно убедиться на собственном опыте, что «желудок ворчит», когда паштет еще на столе или за витриной. Обосновать это научно не позволяла скудная методика физиологии. Ученые и мысли не допускали, что психика способна влиять на деятельность поджелудочной или слюнной железы.

Павлов поставил себе задачей доказать, что раздражения, падающие на органы зрения, вкуса, обоняния, вызывают в них импульсы, которые следуют по нервам в кору головного мозга и дальше к железам желудка.

Он проделывает два эксперимента, одинаково наглядных и убедительных. Осторожно и незаметно ученый вводит собаке с перерезанным пищеводом корм через фистулу желудка. На этот раз отделение сока наступает не скоро и в ничтожном количестве. Между тем такое же количество пищи, если бы животное проглотило его, вызвало бы стремительное и обильное отделение желез. В самый разгар опыта, во время сокоотделения, Павлов перерезает у собаки ветви блуждающего нерва, идущие из продолговатого мозга к желудку, и выделение сока мгновенно прекращается.

Выяснилось, таким образом, как осуществляется связь между железами и органами чувств: пища возбуждает вкусовой аппарат, возбуждение следует в мозг, а оттуда – к желудочным железам.

Мнимое кормление открыло ученому возможность добывать большие количества чистого сока. Препарат пригодился для людей, страдающих недостатком собственного желудочного сока.

– Можете брать сок у собак, – шутил Павлов, – как берут молоко у коров…

Весть об этом открытии разнеслась по стране, и гектолитры спасительного препарата пришли на помощь человеку.