Пекло

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Спустя два дня, то есть в понедельник, в одиннадцать часов утра, Коплан вернулся в Нигомбачи.

На этот раз, подойдя к двери бюро Хайнца Хальшмида, он позвонил. Дверь открыла молодая японка в кимоно. Она поклонилась, приветствуя посетителя, и пожелала ему по-немецки доброго дня.

— Я могу видеть Хайнца Хальшмида? — спросил Франсис с очаровательной улыбкой.

— Входите, пожалуйста, — предложила японка по-немецки.

Коплана проводили в кабинет Хайнца Хальшмида. Он оказался крупным пятидесятилетним мужчиной с лицом человека, любящего пожить: его голубые глаза были с красными прожилками.

— В чем дело? — спросил импортер по-немецки.

Коплан представился:

— Фрэнк Шарвиль, из Парижа… Я позволил себе побеспокоить вас, чтобы обратиться к вам с просьбой об оказании небольшой личной услуги…

— Садитесь, пожалуйста. Хотите сигару? Я всегда рад оказать услугу французам.

— Спасибо, я не курю сигар. Хотите французскую сигарету?

— Нет, — с ужасом отказался немец и спросил: — Чем могу служить?

— Я занимаюсь торговлей предметами искусства, и два года назад, в Бангкоке, я имел дело с вашим соотечественником Гельмутом Баутеном. К сожалению, сейчас у меня нет его адреса. Я узнал от одного отправителя, что вы были корреспондентом Баутена…

— А, этот сумасшедший Баутен! — весело воскликнул импортер. — Чертов шутник! Никогда не знаешь, что он выкинет!

— Вы больше не работаете с ним?

— Как, вы разве не в курсе? Он оставил дело и ушел в кино. Вы можете себе представить, в японское кино!

— Он продюсер?

— Он делает все! Производит, снимает, покупает, продает… И, разумеется, безостановочно колесит по Азии.

— Вы знаете, как его найти?

— У Гельмута Баутена нет адреса, — рассмеялся немец. — В последний раз, когда я его видел, он собирался в Камбоджу… Подождите, кажется, он оставил мне свой номер телефона…

Он встал, позвал свою секретаршу, что-то объяснил ей по-японски и вернулся за свой стол. Секретарша тотчас же вернулась, держа в руке карточку.

— Удивительная женщина, — восхищенно заметил Хальшмид. — Она все знает, все помнит, все сразу находит. Без нее я бы уже давно разорился! Вы можете переписать этот номер…

Коплан переписал номер в свою записную книжку и откланялся.

Вернувшись в отель, он некоторое время провел в ожидании телефонного звонка. Позвонил Осани Коно, японский сотрудник Жерара Тайе, предложивший перенести на более поздний час ранее условленную встречу. Это означало, что за Копланом после его визита к Хальшмиду слежки не было.

Франсис положил трубку и спустя минуту набрал номер Баутена.

Никто долго не снимал трубку. Наконец, странный голос прогнусавил вереницу непонятных слов.

— Э, я не понимаю по-японски, — крикнул в трубку Франсис. — Я хотел бы…

Но голос невозмутимо продолжал свою тираду. Неожиданно тот же голос перешел на английский:

— Вашего корреспондента сейчас нет в Токио… Оставьте, пожалуйста, ваше имя и номер телефона, вам перезвонят…

Коплан дождался конца записи и сообщил автоответчику:

— Говорит Фрэнк Шарвиль из Гренобля. Я хотел бы встретиться с господином Гельмутом Баутеном по личному делу. Пожалуйста, перезвоните мне в «Империэл Хотел» по телефону 591-31-41. Заранее благодарю.

Он положил трубку.

Около четырех часов ему позвонил женский голос, принадлежащий японке. Она сказала по-немецки:

— Я говорю с герром Шарвилем?

— Да, я слушаю.

— Я секретарь «Трансконтиненталь Азия Филмз». О каком деле идет речь?

— Я хотел бы поговорить с Гельмутом Баутеном.

— По поводу какого фильма?

— Я хотел бы встретиться с герром Баутеном по чисто личному делу.

— Герра Баутена сейчас нет в Токио, — заявила секретарша.

— Когда вы сможете передать ему мою просьбу?

— Я не знаю.

— Он надолго уехал?

— У герра Баутена никогда нет точной программы.

— Это вопрос дней, недель или месяцев?

— Сколько времени вы пробудете в Токио?

— Это будет зависеть от того, как пойдут здесь мои дела.

— Я перезвоню вам, как только у меня будут новости. В котором часу вам удобнее звонить?

— Лучше вечером. Но если в ближайшие дни от вас не будет звонка, я сам позвоню вам. Спасибо.

Коплан повесил трубку, закурил и подошел к окну. Через крыши других зданий отеля он видел гигантские световые указатели Гинзы. Американские рекламы чередовались с китайскими и японскими иероглифами в бесконечном разноцветном свечении.

Коплан пытался подвести итог.

Он спрашивал себя, удастся ли ему выйти на Гельмута Баутена. Автоответчик был более серьезным препятствием, чем это казалось на первый взгляд.

Узнать адрес «Трансконтиненталь Азия Филмз» не представляло особого труда. Но где гарантия того, что эта фирма не окажется простым и легальным прикрытием?

Надо искать что-нибудь другое.

Либо придумать более привлекательную приманку, чтобы выманить дичь из норы.

Коплан установил себе срок — сорок восемь часов. Может быть, за это время Баутен объявится, кто знает?

На самом деле не пришлось ждать сорока восьми часов, события стали разворачиваться быстрее, чем предполагал Коплан.

Около семи часов вечера в тот же понедельник Коплану позвонили из холла отеля и сказали, что его ждет дама возле лифта.

Франсис накинул куртку и вышел из комнаты.

Когда он вышел из лифта, к нему смело подошла очаровательная японка, одетая в европейский костюм.

Улыбаясь, она спросила по-немецки:

— Вы герр Шарвиль из Франции?

— Да.

— Меня зовут Соко Ямаки. Я секретарша «Трансконтиненталь Азия Филмз». Мы могли бы немного поговорить, может быть, в одном из салонов отеля?

— Разрешите мне предложить вам чай, это будет удобнее и приятнее.

— С удовольствием, — согласилась она.

Они пересекли холл, столь же оживленный, как на вокзале, и сели за столик в чайном салоне на первом этаже центрального здания.

Коплан был почти уверен, что молодой японский бизнесмен в сером костюме сфотографировал его зажигалкой, когда он шел по холлу. Фотограф быстро затерялся в толпе, а Коплан не успел даже как следует его рассмотреть. Для него он был одним из двух или трех миллионов японцев.

Если он действовал по приказу Гельмута Баутена, то это был хороший знак. Франсис не фигурировал в списке объявленных противников немецкого шпиона.

Сев за столик, секретарша сообщила о цели своего визита:

— Мне еще не удалось связаться с герром Гельмутом Баутеном, но я сообщила о вашем звонке нашему директору, Сагару Тукамото… Директор хочет встретиться с вами завтра во второй половине дня, но вы должны мне сообщить о реальной цели вашего визита.

— Кто такой Тукамото? — вежливо спросил Коплан.

Хорошенькая японка очень удивилась.

— Это наш генеральный директор.

— А кто Гельмут Баутен?

— Он занимается производством и продажей фильмов в Юго-Восточной Азии и части Европы.

— Понятно… По телефону я вам уже сказал, что мое дело носит личный характер.

— Да, я поняла. Но вы должны знать, что так говорят все люди, добивающиеся встречи с Тукамото или Баутеном. Если бы они удовлетворяли все просьбы, у них бы не осталось времени для работы.

— А ваша роль заключается в отборе визитеров, так?

— Да, — подтвердила она с той же очаровательной улыбкой.

После этой прелюдии Коплан решил броситься головой в воду. Он понял, что, не найдя убедительного аргумента, он не преодолеет это препятствие.

Закурив сигарету, он спокойно продолжал:

— Поскольку я отправился в Токио по делам, я согласился оказать дружескую услугу одному коллеге. Речь идет о друге герра Баутена, скончавшемся в Европе в результате автомобильной катастрофы… Этот друг поручил мне передать герру Баутену документы.

Коплан пытался поймать рыбку, но его хитрость не удалась. Японка спросила:

— Простите, я не поняла… Это друг Баутена скончался?

— Да.

— Как его звали?

— Людвиг Кельберг.

— Вы позволите, я запишу?

— Пожалуйста.

— Вас не затруднит продиктовать мне фамилию по буквам?

— Никоим образом… КЕЛЬБЕРГ, он был немецким чиновником и работал в Румынии.

Подняв глаза на Франсиса, она спросила:

— Вы хотите передать Баутену документы, принадлежащие этому Кельбергу?

— Вот именно.

— Не могли бы вы передать их мне?

— С удовольствием, поверьте мне. Но я дал слово, что передам их в собственные руки герра Баутена.

— Я позвоню вам завтра, — пообещала она.

— В котором часу?

— Когда вам удобнее?

— Скажем, в 16 часов, — предложил Коплан. — Утро у меня занято…

— Прекрасно, — сказала она.

В тот же вечер, в девять часов, когда Тайе появился в холле отеля, Коплан решил из предусмотрительности пригласить его в свой номер.

Тайе отрывисто сообщил:

— Девушка, с которой вы пили чай, работает в «Трансконтиненталь Азия Филмз», офисы которой находятся в двух шагах отсюда.

— Осани Коно проследил за ней?

— Да, но не лично, это сделал один человек из его группы. Как вы вышли на эту японку?

Коплан изложил Тайе, как он установил контакт с компанией, служившей ширмой Гельмуту Баутену.

Поправив машинальным жестом очки, Тайе заметил:

— В сущности, начало неплохое. Крючок заброшен, и Баутен на него клюнет.

— Надеюсь, но следующий этап будет потруднее.

— Вы имеете в виду переход от Баутена к Бюльке?

— Да.

— Как повезет, — философски заметил Тайе. — Если Ганс Бюльке с нетерпением ждет новостей от Кельберга, он будет действовать быстро. Другое дело, если он уже в курсе. Он заподозрит ловушку. Но как это выяснить?

— В принципе, я оптимист, — признал Франсис. — Прошла всего одна неделя со дня смерти Кельберга, и я не вижу, как организация Бюльке могла бы об этом пронюхать.

— Возможно, завтра будут новости, — заключил Тайе. — Что передать моим людям?

— Пусть удвоят бдительность. Спустя несколько минут после встречи с секретаршей некто сфотографировал меня в холле.

— Вы опасаетесь непредвиденного удара?

— Если тандем Бюльке — Баутен уже располагает сведениями о моем самозванстве, они попытаются убрать меня сразу.

— По-моему, ваше положение ухудшится после передачи архивов Кельберга.

— Предупредите Осани Коно, что я выйду из номера только по нашему делу, следовательно, буду в опасности.

— Если я вам понадоблюсь в рабочее время, звоните в бюро от имени Жана Вермелена. Это бельгийский представитель нашей фирмы, с которым у меня дружеские отношения.

Затем Коплан пригласил жестом Жерара Тайе следовать за ним в ванную…

Он открыл кран ванны и, подойдя к Тайе, шепнул ему на ухо:

— Ваше замечание навело меня на одну мысль. Я не буду передавать сразу все архивы Людвига Кельберга. Я сделаю это в два этапа…

Подумав секунду, он добавил:

— Возьмите ключ от моей комнаты и сделайте второй экземпляр, после чего верните мне ключ. Напомните Осани Коно, что на этаже постоянно присутствует дежурная. Она ничего не должна заметить.

Тайе спросил так же тихо:

— Разве архивы Кельберга по-прежнему представляют реальную ценность?

— Больше для нас, так как мы их пересняли в Париже. Для Бюльке это товар, не имеющий цены.

Тайе взял ключ и удалился.

На следующий день очаровательная Соко Ямаки позвонила Коплану в полчетвертого.

— Вы не могли бы заглянуть к нам через час? — спросила она.

— Да, разумеется, — согласился Франсис. — Скажите мне, пожалуйста, адрес.

— О! Это очень трудно найти, — воскликнула японка, смеясь. — Вы знаете мюзик-холл со стриптизом в начале Гинзы? Все иностранные туристы знают это заведение.

— Нет, я не знаю, — солгал Коплан.

— В таком случае, вы исключение, — лукаво заметила она. — Придется мне познакомить вас с этим театром. Не стоит лишать себя подобного зрелища… Вы пойдете вдоль виадука. Дойдя до угла Гинзы, вы перейдете улицу и выйдете как раз к театру.

— Хорошо, а потом?

— Я буду ждать вас там, чтобы проводить в бюро.

— Хорошо.

— Вы говорите по-английски, герр Шарвиль?

— Да.

— Тем лучше, и не забудьте документы.

— Не беспокойтесь.

— До свидания, repp Шарвиль.

Странная предосторожность Соко Ямаки не была хорошим предзнаменованием. Почему японка не предложила зайти за ним в отель согласно японскому обычаю? Тем более, что это действительно было недалеко.

Объяснение было простым: секретарша получила приказ не показываться вторично в обществе француза в холле «Империэл Хотела», служащие которого очень наблюдательны.