Пепел

Карен Махони Пепел

Тео опаздывал. Они не виделись с подружкой почти год, а он даже не потрудился прийти вовремя.

Поворчав про себя, Мот перевела взгляд на луну, наслаждаясь холодными лучами, заливавшими ее бледную кожу: лунный свет был ее самой любимой на свете вещью на свете, кроме карих глаз симпатичного парня. Она опустила темные очки на переносицу и оглядела переулок, размышляя, какого черта могло случиться с Тео. Затем в нетерпении топнула ногой — стук стальных носков ее сапог по тротуару приятно бодрил.

Мот была готова думать о чем угодно, только не о завтрашней поминальной службе в честь мамы. Она боялась не столько самой службы, сколько встречи с отцом. Вспомнив их последний разговор, она стиснула зубы — понятие «отеческая отцовская любовь» для нее давно кануло в Лету. Мать умерла год назад, а отцу было совершенно все равно, придет ли средняя дочь помянуть ее.

Мот сглотнула ком в горле и отогнала прочь неприятные грустные мысли, потянулась и залюбовалась белоснежной кожей своих тонких рук. Она никогда не любила загорать, даже до превращения в вампира. Она и сейчас могла выходить днем на улицу, но не в самый разгар лета и только в облачную погоду, — как правило, передвигаясь в тени зданий. С каждым годом она замечала, что солнце все сильнее обжигает кожу; даже кремов с солнцезащитным фактором 50 уже было недостаточно.

Снова надев дешевые пластиковые очки, Мот прислонилась к задней двери «Подземелья» и стала размышлять о том, почему они не условились встретиться внутри клуба. Был субботний вечер, половина одиннадцатого, — клуб наверняка кишит вампирами, и она может встретить парочку знакомых. Несмотря на отчаянное желание оказаться подальше от этого места, ей захотелось развеяться; в последние несколько месяцев она чувствовала себя очень одинокой. В этот момент появился Тео — выскользнул из тени и направился к ней с такой знакомой кошачьей грацией. При виде его красоты у Мот всякий раз перехватывало дыхание, но она ненавидела это понимающее выражение, мелькнувшее в его глазах, когда он, вместо приветствия, прикоснулся к ее щеке.

Мот яростно уставилась на него из-за своих очков:

— Ты опоздал.

— А ты все такая же грубиянка.

— Я жила в Бостоне, Тео. И не оканчивала школу благородных девиц.

Тео приподнял черные брови и ухмыльнулся своей зловещей пиратской ухмылкой:

— Неплохая идея…

Мот подняла очки на лоб и спрятала их в темных густых кудрях. Она знала, что ее серебристые глаза ярко светятся при виде господина, но не собиралась показывать, как на самом деле рада его видеть. Он не заслужил этого: отвратительно обращался с ней с того самого дня, когда десять лет назад похитил ее девственность и превратил в чудовище.

Тео протянул руку и схватил очки. Она не успела его остановить.

— Зачем ты носишь эту нелепую штуку?

— У меня светятся глаза, а линзы я носить не могу — больно. — Она кивнула на луну. — Почти полнолуние.

— Ты плохо питаешься в последнее время. — В тоне Тео слышался упрек. — Если бы ты питалась как следует, у тебя не возникло бы подобной проблемы.

Сейчас его глаза были светло-серого цвета; вампир прятался под панцирем жесткой самодисциплины, выработанной веками.

Мот гневно взглянула на него:

— Я питаюсь более чем достаточно.

Он фыркнул:

— Консервированная и живая кровь — не одно и то же.

— Ты говорил, что не будешь заставлять меня делать это.

— Я почти десять лет не касаюсь твоих предпочтений в отношении еды. Возможно, мне следует изменить свое отношение.

Она поскребла сапогом по асфальту, решив, что пора сменить тему:

— Кстати, а почему мы стоим на улице?

Тео прислонился к стене и сунул руки в карманы пиджака, сшитого на заказ. Его черные волосы были короче, чем в прошлый раз; аккуратные завитки обрамляли уши и заканчивались над воротником. Люди часто принимали их за родственников, что забавляло Тео. Ему нравилось притворяться ее старшим братом — это доставляло ему извращенное удовольствие.

Мот уже решила, что он не ответит, и в этот момент их взгляды встретились.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что ты вернулась. Не сейчас.

Она нахмурилась. Какого дьявола он затевает? Разве мало затащить ее на встречу именно сейчас, когда она приехала в город на службу в честь матери!

— Ты обещал мне год свободы, Тео. Мое время еще не закончилось. Это несправедливо.

— Жизнь несправедлива, дорогая моя.

Его глаза превратились в два куска камня, улыбка исчезла.

— Но ты обещал… — начала она, ненавидя себя за слабость.

Мот обхватила себя руками, словно была не в состоянии терпеть боль, грызущую ее изнутри. Рядом с Тео она всегда чувствовала голод — одна из причин, по которым ей хотелось немедленно убраться из Айронбриджа.

— У меня есть для тебя работа, — произнес Тео, прерывая ее размышления. — Нечто особенное. На сей раз только моя маленькая Мот может мне помочь.

Прошло всего десять месяцев ее… каникул, и она уже понадобилась? Украсть что-то? Ему всегда нужно было что-то украсть.

— Дерьмо собачье! Я тебе не нужна — это просто отговорка.

Он широко распахнул глаза, изображая изумление:

— Отговорка? Для чего?

— Чтобы вернуть меня. Ты доволен лишь тогда, когда всех контролируешь.

Лицо Тео сделалось жестким, и Мот ощутила в груди знакомое напряжение, почувствовала его власть над собой. Она принадлежала ему телом и душой — если у нее еще осталась душа — и ненавидела его почти так же сильно, как любила. Сейчас ненависть, пожалуй, была сильнее.

— Скажи спасибо за продолжительный отдых, детка. Не моя вина, что ты вернулась поплакать над могилой матери. А теперь слушай. Ты должна сделать вот что…

Вся суета из-за какой-то дурацкой урны с прахом? Во время этой поездки в родной город она уже второй раз сталкивается со смертью. Шагая по Айронбридж-Коммон и обходя стороной группу подростков, по очереди отпивавших из бутылки, Мот покачала головой. Где-то в районе сердца она почувствовала острый укол зависти, но постаралась ее подавить. Ей уже никогда не суждено заниматься подобными, чисто человеческими вещами. Она вздохнула и попыталась вспомнить, каково это — быть обыкновенной девушкой. И честно призналась самой себе, что тогда она все равно не была счастлива.

Теплая ночь, на небе мерцали звезды. Близилось лето — Мот чувствовала его дыхание и со страхом думала о длинных днях. Она шлепнулась на скамейку под одним из старинных железных фонарей, которые стояли вдоль тротуара, и постаралась изгнать из памяти расстроенное лицо Кэтлин и их последнюю встречу, когда она уезжала из города десять месяцев назад. Они сидели на этом самом месте и говорили друг другу прощальные слова. Мот пообещала позвонить младшей сестре, как только вернется в Айронбридж, а вместо этого болтается по окрестностям и размышляет, как выполнить работу для Тео и можно ли ее выполнить вообще.

— Эй, ты из какого зверинца сбежала?

Перед ней стояли двое парней; у одного в уголке рта торчала сигарета. Она так погрузилась в мысли о Тео и о безумном предприятии, в которое он ее вовлек, что даже не почуяла их приближения.

Мот решила обойтись без жертв. Попробовать-то всегда стоило.

— Мне тоже очень приятно вас видеть, мальчики. — Она ухмыльнулась, стараясь не показывать клыки. Это было непросто, но возможно; ей потребовалось несколько лет, чтобы освоить это искусство.

Мальчишкам было по шестнадцать-семнадцать лет; Мот была немногим старше, когда почти десять лет назад перестала быть человеком. Оба одеты в синие джинсы и длинные футболки с рукавами. Ей понравилась куртка одного из парней — из мягкой черной кожи, вся в молниях и металлических шипах. Симпатичная. Она удивилась: откуда у сопливого пацана такая красивая куртка?

— Не знаю, чего скалишься, но ты сидишь на нашей скамейке. — Парень говорил, не выпуская изо рта сигарету, поэтому слова прозвучали не слишком грозно.

У него были короткие темные волосы, маленькие глазки и презрительное выражение лица. Нос с легкой горбинкой напомнил ей о Тео.

Парень в Кожаной Куртке согласно кивнул и встал рядом с приятелем. Судя по всему, он считал, что неплохо справляется с ролью грозного молчаливого мачо, но взъерошенные мягкие светлые волосы портили все впечатление.

Мот вздохнула и покачала головой:

— С дамой так не разговаривают, разве вы не знаете, мальчики?

Она откинулась на спинку скамейки и раскинула в стороны руки. Браслеты с шипами, болтавшиеся на правом запястье, блеснули в свете фонаря.

Тот, что с сигаретой, наклонился над ней:

— Не вижу здесь никакой «дамы». Повторяю: вали с нашей скамейки!

— А вы не можете найти себе другую? — Мот старалась сохранять спокойное выражение лица, но она чувствовала ярость мальчишки, и это усиливало муки голода.

— Чего? — взорвался Парень в Кожаной Куртке; кровь бросилась ему в лицо.

Мот поднялась одним скользящим движением. Оправила короткую черную юбку и выругалась: одно из колец зацепилось за чулки в сеточку.

— Дерьмо! Смотрите, что из-за вас получилось!

Она яростно уставилась на парней, затем вспомнила, что они все равно не видят ее глаз из-за темных очков. Ей ужасно захотелось продемонстрировать им свой взгляд, но она знала, что Тео разозлится, а она только вернулась в город. Не стоит… Она протянула руку к темноволосому парню и вырвала у него изо рта сигарету. Не успел он и глазом моргнуть, как она прижала окурок к своей ладони и белая кожа зашипела. Мот взглянула на их лица. Дьявольски больно, но показывать этого ни в коем случае нельзя. Ожог заживет через несколько минут, но засранцам не обязательно это знать.

Парни попятились.

— Вот дерьмо! — сказал тот, что курил. — Да она под кайфом.

Мот усмехнулась, уже не заботясь о том, чтобы спрятать клыки:

— Пошли вон отсюда!

Она швырнула в них окурком и рассмеялась, когда они испуганно переглянулись.

— Сука чокнутая! — пробормотал Парень в Кожаной Куртке, схватил друга за руку и потащил прочь. — Пошли, Тодд.

Мот наблюдала за ними, прищурившись, стараясь подавить чувство голода и едва сдерживаясь, чтобы не преподать соплякам настоящий урок.

Тодд обернулся и показал ей средний палец.

Какого черта!

— Эй, ты! — крикнула она, затем медленно подошла к ним, покачивая бедрами и теребя прядь волос. Остановилась около Парня в Кожаной Куртке и взъерошила его светлые волосы. — Клевая у тебя курточка. Это тебе бойфренд купил?

— Заткнись! — рявкнул Тодд.

Мот даже не взглянула на него:

— А может, это подарочек от мамы и папы? Твои предки знают, что ты болтаешься по городу, куришь и обижаешь беззащитных девушек вроде меня? — Она одним движением сдернула с него куртку и принялась с показным восхищением ее рассматривать. — Прекрасная работа. На Рождество подарили, да? — Она взглянула на мальчишку-блондина и улыбнулась.

— Отдай, не то пожалеешь.

— Ага. Я уже один раз пожалела, что сидела на вашей поганой скамейке, — ответила она. — Думаю взять это себе. Может, это научит вас хорошим манерам, мальчики.

Тодд шагнул к ней.

— Отдай, наркоманка чокнутая. — Он зажег вторую сигарету и взглянул на нее своими злыми глазками. Мот невольно восхитилась его напускной храбростью — руки у него совсем не дрожали. — Сейчас узнаем, как ты проделываешь свои фокусы, и посмотрим, что будет, если кто-то другой ткнет в тебя окурком. — Он помахал зажженной сигаретой и выпустил Мот в лицо облако дыма.

Мот действовала не думая — если верить Тео, она делала так слишком часто. Отец и «любящая» старшая сестра тоже об этом говорили. Она загнала подальше мрачные мысли о Шинед и отце, стараясь не вспоминать их презрительные лица, схватила Тодда за горло и подтащила к себе настолько быстро, что он споткнулся. Парень был намного выше ее; со стороны они, наверное, выглядели смешно. Одновременно она вырвала у него из пальцев сигарету и поднесла зажженный конец к его потному лицу.

— В следующий раз я ткну это тебе в глаз. — Она затянулась и выдохнула дым прямо ему в лицо. — Теперь это моя скамейка.

Мот с силой оттолкнула парня, и он сел на задницу. Она уронила на него сигарету, подобрала кожаную куртку и принялась стряхивать с нее пыль. Взглянув на мальчишку со светлыми волосами, который уставился на нее огромными, как блюдца, глазами, она почувствовала прилив адреналина. Мот ненавидела себя за все это, но внутри ее много места занимал кто-то другой, наслаждавшийся ощущением силы. Она старалась победить его всякий раз, изображая крутую девчонку; она представляла презрительную усмешку на лице отца — иногда это помогало.

Она надела куртку и похлопала себя; атласная подкладка приятно ласкала кожу. Куртка оказалась ей велика, но это не имело значения.

— Мне нравится, — сказала она. — Спасибо.

Повернувшись спиной к пацанам, которые смотрели на нее с раскрытыми ртами, Мот направилась прочь по улице, обратно к центру. Она старалась не обращать внимания на грызущее чувство голода, от которого дрожало все тело. Черт! Придется сделать непредвиденную остановку и добыть крови.

Тео приказал ей украсть урну с пеплом недавно «умершего» вампира. Она не была с ним знакома, что утешало, но задание по-прежнему оставалось трудновыполнимым. Главным образом потому, что погибший был Мастером и его уничтожил один гад — охотник на вампиров. И не просто охотник, а тот, который сделался занозой в заднице Тео за месяцы отсутствия Мот в городе. Внешне — ничего особенного: человек средних лет, неспособный обидеть и муху, тем более вампира. Однако, уничтожив шестерых неумирающих, он свободно разгуливал по городу. Его последняя жертва — Максим был старым деловым партнером Тео. Мот понятия не имела, что ее господин собирается делать с прахом, но, зная его, подозревала серьезный план мести.

И еще одна маленькая деталь: урна хранилась где-то в квартире этого охотника.

Как туда забраться и миновать последние достижения техники и магии? Этот вопрос Тео оставил на откуп Мот. Превосходно!

Она обошла многоквартирный дом в восточной части Айронбриджа, удивляясь, почему киллер выбрал для своей берлоги именно это место. С одной стороны, оно слишком выделялось — дороговато для человека, который по роду деятельности должен был держаться в тени и заниматься своими делишками втайне. С другой стороны, он наверняка зарабатывает кучу денег своими подвигами. Почему бы не пожить на широкую ногу? Ведь охотнику на вампиров не стоит беспокоиться о спокойной старости…

Мот провела пальцами по холодному металлу домофона, размышляя, где сегодня охотится господин Томас Мердок.

— Вам нужно войти? — раздался голос прямо у нее за спиной, и Мот с ужасом поняла, что не почувствовала приближения человека. Она теряла форму.

Резко обернувшись, она увидела молодого парня, возможно своего ровесника, то есть до превращения. У него были очень короткие светлые волосы и внимательные темные глаза. Она не разглядела их цвет даже в ярком свете фонарей у входа в дом, но сейчас это не имело значения. Важно то, что парень выглядел потрясающе. И он был высоким — намного выше ее.

Парень активировал панель домофона с помощью черного брелока, болтавшегося на кольце с ключами. Открыв дверь, он бросил на Мот странный взгляд. Наверное, потому, что она все еще стояла на месте, уставившись на него. Мот спохватилась: не текут ли у нее слюни изо рта?

— После вас, — произнес он.

— Спасибо.

Мот собиралась проникнуть в здание иначе, но что оставалось делать? Она не могла ответить грубостью такому красавцу; в конце концов, это проще, чем карабкаться по наружной стене.

Она расстегнула кожаную куртку и хрустнула пальцами, сразу пожалев об этом, — не самая женственная из привычек. Она рискнула пройти в вестибюль… и застыла на месте, оказавшись рядом с огромным зеркалом в медной раме. Черт! Самое время продемонстрировать свою бессмертную сущность. Она отступила назад и подождала, пока парень не пройдет мимо.

Он снова взглянул на нее с прежним выражением, но направился в дальний конец вестибюля и нажал на кнопку вызова лифта. Когда он скрылся внутри, Мот бросилась к лестнице и помчалась наверх. По сведениям, крутой охотник на вампиров жил на десятом этаже. К счастью, теперь подобная пробежка была для нее сущим пустяком.

Вот и десятый этаж; в коридоре, устланном мягким ковром, было тихо. И никаких зеркал — стены украшали резные деревянные панели, над головой тихо жужжали неяркие лампы. Мот старалась не думать о незнакомце, впустившем ее в дом, но его темные глаза, казалось, горели перед ее внутренним взором. Неприятно удивлял тот факт, что простой человек смог произвести на нее столь сильное впечатление. Она прожила много лет под властью Тео и уже забыла, каково это — испытывать влечение к другому мужчине. Интересно, кто этот парень и в какой квартире он живет?

Мот тряхнула головой, напомнив себе, в какую ярость придет Тео, если она завалит дело. Чтобы выбраться из Айронбриджа и провести на свободе еще два месяца, ей придется сделать все как надо. Она прошла под включенным кондиционером, и ее пробрала дрожь — хорошо, что переоделась в черные джинсы, когда остановилась перекусить в одной из берлог Тео. К счастью, несмотря на отвращение к «бутылочной крови» (так он называл донорскую кровь из больницы, которую предпочитали пить некоторые вампиры), он позволял своим слугам питаться в соответствии с их моральными устоями.

Дверь в квартиру 1016 находилась в конце коридора, в нише. На фоне темного дерева выделялась блестящая медная ручка. Мот заметила, что дверь не заперта, и сердце у нее бешено заколотилось. Дверь была приоткрыта, и в щель она заметила бордовый ковер и часть узкого коридора. Она подняла на лоб очки; наверняка это ловушка. Нет, глупости!

Мот облизнула губы и пожалела, что после превращения в вампира не избавилась от адреналина. Она приблизилась к двери, стараясь не обращать внимания на страх и возбуждение, от которого внутри все сжималось. Все ее чувства обострились до предела и были подчинены одному желанию — учуять или услышать того, кто ждал ее с другой стороны двери. И все же легкий запах человека за спиной Мот почувствовала слишком поздно — он был смешан с запахом чего-то масляного, механического и совершенно незнакомого.

Резкая боль в затылке — и она падает на пол, а затем дальше, вот тьму.

Мот открыла глаза и, зашипев от боли, немедленно пожалела об этом — прямо ей в лицо светила яркая лампа. Она попыталась пошевелиться и поняла, что руки скованы за спиной чем-то холодным и твердым. Несмотря на холод, этот предмет обжигал ее голые запястья.

— Не вертись, будет еще больнее.

Моргая, Мот взглянула в ту сторону, откуда доносился мужской голос, но в свете прожектора, направленного ей прямо в глаза, было трудно что-то разглядеть. От жара зудела кожа, губы пересохли и потрескались. Кто-то снял с нее кожаную куртку, и она осталась в облегающей черной футболке с кроваво-красным портретом доктора Фрэнка Эн Фертера из «Шоу ужасов Рокки Хоррора»[1] .

Она едва не вскрикнула с облегчением, когда лампа — или что там это было — погасла и в комнате остались гореть только мигающие свечи. Очень романтично! Мот сидела, привалившись к стене, под единственным окном в комнате. Слева стояла большая кровать, покрытая серым бархатным покрывалом, дальше виднелось несколько встроенных платяных шкафов до потолка. Два низких столика со стеклянными столешницами были уставлены свечами разной высоты. Справа в кресле сидел какой-то человек.

Мот хотела было встать, но поняла, что ее ноги скованы тяжелыми серебряными цепями. Джинсы, по крайней мере, защищали ее кожу. Она нахмурилась, удивившись тому, что серебро, которым, очевидно, были скованы и ее руки, так больно жгло. Вампиры чувствительны к серебру, но не настолько. Обычно у них возникало просто раздражение или аллергия — и то лишь при соприкосновении с настоящим, чистым серебром.

Она уставилась на подозрительно знакомого молодого человека, наблюдавшего за ней. Первое, что она заметила, — нечто вроде арбалета в его руках, который был направлен ей в сердце.

Он произнес:

— Серебряные цепи и наручники освящены, поэтому так жжет.

Мот нахмурилась:

— Это просто сказочки.

— Тогда почему у тебя обожжены руки? — Его губы скривились в усмешке. — Должно быть, ты девушка верующая, поэтому так больно. Какая ирония!

— Кто ты такой?

Мот сопротивлялась желанию обнажить клыки, чтобы испугать парня. Вдруг он просто идиот, который не понимает, с кем связался? Вряд ли это было так, учитывая освященные серебряные цепи и арбалет, но предположение немного утешило ее, пока мозг лихорадочно работал, ища выход.

Парень, с короткими светлыми волосами и темными глазами, наклонился вперед и улыбнулся пленнице, но это была не дружеская улыбка. Его лицо освещало пламя свечей.

— Ты… — прошептала Мот.

— Джейсон Мердок. К вашим услугам! Жалко, что папы здесь нет, познакомились бы.

— Ты сын Томаса Мердока?

Он кивнул, довольный тем, что она догадалась:

— Джейс. Я бы пожал тебе руку, но ты немножко скована.

Мот боролась с тошнотворными ощущениями, охватившими ее, — яростью и паническим страхом. Этот маленький (ну хорошо, не такой уж и маленький!) ублюдок Джейс Мердок — сын охотника на вампиров, который досаждал Тео в последние несколько месяцев? Тео уверял ее, что в это время суток можно беспрепятственно проникнуть в квартиру Томаса Мердока — он охотился глухой ночью, — но забыл упомянуть об «ученике», живущем с папочкой. Она мысленно дала себе хорошего пинка. Зачем послушала Тео? Надо было собирать сведения самой.

Джейс снова пошевелился в кресле, откинулся назад и положил арбалет на подлокотник. В его левой брови сверкнуло серебряное кольцо — она не заметила его внизу, в холле.

Он тоже снял куртку; одет был просто — в белую футболку и синие джинсы. Его могучие руки покрывали татуировки. Разглядев их, Мот решила, что он, должно быть, старше, чем показался на первый взгляд. Прищурившись, она смогла рассмотреть нечто вроде кельтского кольца вокруг его правой руки — той, что держала арбалет и казалась твердой как камень, — и смутные очертания дракона или феникса на левой.

— Что ты здесь делаешь? — Мот с радостью услышала, что голос у нее не дрожит.

Он приподнял окольцованную бровь:

— Я здесь живу. — Должно быть, он заметил на ее лице удивление, потому что пожал плечами. — Ну, не постоянно. Вообще-то, я учусь в школе, но все свободное время провожу здесь, в Айронбридже.

Мот проверила наручники, впивавшиеся ей в запястья. Боль была ужасной, но она снова потянула их и едва смогла проглотить торжествующее восклицание — что-то подалось. Не совсем — пока нет, — но осталось немного.

— Зачем тебе торчать в школе, если ты собираешься заниматься семейным бизнесом с папочкой? — Она говорила легкомысленным тоном, с усмешкой, надеясь отвлечь противника.

Он ухмыльнулся. На этот раз его усмешка казалась почти искренней.

— Ты ничего не знаешь обо мне, зато я о тебе знаю многое. — Он поднялся и взял какой-то предмет, лежавший на полу у его ног. Прежде чем она сумела разглядеть, что это, он подошел, не выпуская из руки оружия, и поднял перед ней зеркало. Он посмотрел вниз, слегка наклонив голову, затем пристально ее оглядел. — Не желаешь взглянуть? Отражения нет. Как и там, внизу.

Мот так сильно захотелось дать ему пинка, что даже руки зачесались, но он был вне досягаемости. Парень отшвырнул зеркало и взялся за арбалет двумя руками, целясь выше, в лоб.

Сделав глубокий вдох, Мот попыталась поймать его взгляд. Если бы ей удалось установить контакт, она, возможно, смогла бы ослабить его волю и заставить освободить себя.

Джейс покачал головой:

— Ничего не выйдет, маленькая вампирша. — Он вытащил из кармана джинсов ее черные очки и осторожно подошел к ней сбоку. — Сиди тихо и будь хорошей девочкой. По-моему, в очках ты выглядишь лучше, особенно потому, что не можешь гипнотизировать меня своими прекрасными глазами.

Мот едва не лопнула от ярости, однако ничего не могла поделать, и сын охотника неловко нацепил ей очки на нос. Одна дужка соскользнула с уха, но потому, что Мот сопротивлялась, несмотря на направленный на нее арбалет. Она была уверена: если бы парень хотел ее убить, она уже стала бы кучкой пепла. Мот повторила это себе несколько раз. Помогло.

Как ни странно, Джейс Мердок казался не таким уж плохим парнем. Ну, если забыть, что он выстрелил в нее иглой с транквилизатором (или чем-то вроде этого) и сковал самым кошмарным серебром, о котором она когда-либо слышала. И если не обращать внимания на заряженный и взведенный арбалет с острой как бритва стрелой, который он держал. Красота!

Парень отошел, не сводя с нее взгляда, а Мот обнажила клыки и зашипела. Какого дьявола! Почему бы не устроить настоящее вампирское представление? Может быть, это произведет на него впечатление.

Однако он вернулся на свою позицию в кресле, явно не впечатленный ее клыками. Мот не могла избавиться от мысли, что выглядит нелепо — связанная, беспомощная и с дешевыми солнечными очками на носу.

Джейс усмехнулся, подтвердив ее подозрения:

— Клево смотришься!

— Пошел ты!..

— Дамы так не выражаются.

Мот поерзала на твердом полу, чтобы скрыть тот факт, что она еще немного растянула звенья цепи, соединявшей наручники. Она не видела, что делает, но хорошо все чувствовала — при каждом рывке наручники врезались в запястья. Хотя ей и не нравилось питаться кровью живых людей (а вкус крови нравился еще меньше), ее охватило сильное желание укусить этого парня, после того как она освободится. Хотелось оставить ему такой же вечный шрам, как шрамы от ожогов серебром, которые ей теперь придется носить до конца своей весьма долгой жизни.

Джейс произнес:

— Тебе отсюда не выбраться. Даже не надейся!

Мот ухмыльнулась, стараясь его разозлить:

— Зачем мне лишать себя такой интересной компании?

Она пристально посмотрела на своего «тюремщика». Он переложил арбалет в другую руку и вытащил мобильный телефон.

— Ждешь звонка от папочки?

— Ну, ты и наглая! — Джейс прищурился. — Как тебя зовут, маленькая вампирша?

Почему бы не сказать?

— Мот.

Он покачал головой:

— Я хочу знать твое настоящее имя, а не дурацкую вампирскую кличку[2].

— Это и есть мое настоящее имя. — По крайней мере теперь. И навсегда!

Он снова улыбнулся своей неприятной улыбкой; прежнее искреннее веселье исчезло.

— Ну, как скажешь, Мот.

— Какая разница, как меня зовут? Ты ведь все равно меня убьешь.

— Если хочешь знать мое мнение, то ты — уже труп. С того момента, как тебя укусили.

Мот почувствовала, как в сердце шевельнулась печаль.

— Откуда тебе знать? Папаша про нас рассказывал? — Она сглотнула ком в горле. — Может, не стоит принимать его слова за чистую монету, а узнать кое-что самому?

— Как только получу диплом, отправлюсь с ним путешествовать. Такая у нас договоренность.

— Ты имеешь в виду «охотиться»?

Он пожал плечами:

— И что, даже если так? Ты сама охотница. Вы все — хищники. Вампиры, оборотни… Чудовища, убивающие, когда сможете и кого сможете, чтобы выжить. — Он окинул ее тяжелым взглядом. — Только не говори мне, что никогда не убивала человека.

Внезапно Мот обрадовалась, что он не видит ее глаза. Она поджала губы и пожалела, что не умеет лгать.

— Я не буду отвечать. Ты целишься мне в сердце из чертова арбалета.

— Я так и думал. — Он выпятил губу. — Ты даже не можешь ответить на вопрос.

— Я ничего тебе не должна! Ты напал на меня, связал и угрожаешь превратить меня в кучку пепла. Знаешь, как давно я стала тем, что я есть? Ты об этом подумал?

Он нахмурился:

— О чем это ты?

— Разве папочка тебе не говорил? Вновь обращенные не превращаются в горсть праха, от которого просто избавиться. Если так дальше пойдет, у тебя на руках окажется гора трупов, которые некуда девать. Кишка не тонка? Кстати, сколько тебе лет? Ты же еще ребенок…

Джейс поднялся, его лицо перекосилось от гнева, арбалет в руках дрожал.

— Заткни пасть, кровопийца!

Мот мутило, руки болели, а ноги, казалось, приклеились к полу, но она задела его. Вот оно! Она в последний раз проверила наручники и затем потянула, радуясь, что соприкосновение с серебром не лишило ее сил. Цепочка разорвалась, но освященные наручники по-прежнему болтались у нее на запястьях. Но какое это имело значение? Теперь она могла действовать руками, остальное было не важно.

Джейс приблизился. Он показался ей молодым и неуверенным в себе. Мот облизнула губы и, тряхнув головой, отбросила с лица волосы и скинула криво сидевшие на носу очки. Они упали на пол в тот миг, когда Джейс направил стрелу ей в голову. Мот казалось, что слышно биение его сердца; она почти физически ощущала его страх. Видимо, сыну охотника еще многому предстояло научиться у папочки. Ирония ситуации не ускользнула от нее.

Она улыбнулась, хотя страх бился и у нее в груди, словно птица в клетке.

— Ты не туда целишься. Сердце у меня гораздо ниже.

Со странной смесью злобы и сострадания Мот смотрела, как он глотает ком в горле, облизывает губы. Она видела, как шевелится его кадык, и почти могла достать его ногами. Почти…

— Хорошо вы здесь устроились. — Она уперлась руками в пол. — Наверное, твой папаша прилично зарабатывает, истребляя вампиров, а?

По виску Джейса побежала капелька пота. Мот подумала: «Интересно, какой он на вкус? Удастся ли его попробовать?»

Он шагнул вперед — сделал всего один шаг, но этого было достаточно. Мот напала на него. Она оттолкнулась руками от пола и, сделав выпад ногами, нанесла удар в колено, К ее удовлетворению, послышался хруст кости: Джейс рухнул на пол, воя от боли. Арбалет упал рядом; смертоносная стрела вылетела из него, прожужжала мимо уха Мот и с глухим стуком вонзилась в старую штукатурку под окном. По инерции Мот полетела вперед и повалилась на тело врага. Ее ноги были крепко скованы толстыми цепями, но ей все же удалось подняться на колени и придавить Джейса к полу.

Его лицо приобрело желтовато-серый цвет, как оконная замазка, пока он возился под ней, пытаясь вырваться; сила этого человека, хотя и раненного, удивила ее, но она легко справилась с ним.

— Кончай дергаться. — Мот очаровательно улыбнулась. — Ты же не хочешь сделать себе больно, правда?

Она просто сломала парню колено, знала, что ведет себя по-дурацки, но… Какого черта! Он это заслужил.

Даже со связанными ногами и в серебряных наручниках, Мот оказалась сильнее его. Он был намного крупнее, но она прижала его руки к полу и улеглась сверху, просунув ноги между его коленями. Если правильно надавить, Джейсу придется гораздо хуже, чем сейчас.

— Итак, — начала она со зловещей улыбкой, — твой отец знает, чем ты занимаешься?

Он дышал часто, неровно.

— Конечно знает. Он обучал меня.

— И сколько тебе лет?

— А тебе?

Она наклонила голову набок:

— Восемнадцать.

— Тебе было восемнадцать, когда тебя превратили в вампира. А сейчас сколько? На самом деле?

Мот поджала губы, размышляя, стоит ли поиграть с ним еще немного. Хотя что она теряет?

— Двадцать восемь.

Джейс был явно удивлен:

— Ты вампирша уже десять лет? Не может быть!

— Хочешь сказать, что я молодо выгляжу? Спасибо. — Она захлопала ресницами.

Он пошевелился под ней, на лице появилась гримаса боли, и он втянул воздух сквозь зубы.

— Нет, я хочу сказать, что ты кажешься молодой. Ведешь себя как девчонка.

Мот одарила его взглядом своих серебристых глаз:

— Иногда — да. Ну, давай ты. Твоя очередь.

— Мне девятнадцать.

Она изогнула брови:

— О-о-о, мне нравятся молоденькие мальчики…

— Слезь с меня, извращенка!

— С помощью лести ты всего можешь добиться.

Мот надавила коленом. Как следует.

Джейс выпучил глаза от боли, его лицо стало еще белее, хотя это казалось и невозможным.

— Сука! — выдохнул он.

— И это говорит парень, который напичкал меня наркотой? Понятия не имею, как это тебе удалось: сковал мне руки и ноги цепями из освященного серебра, а потом угрожал испепелить из папиного арбалета.

— Ну, что дальше? Ты меня сейчас укусишь?

— А ты этого хочешь?

Мот пьянил его страх. Она едва сдерживала жажду крови, сидевшую глубоко внутри, слышала бешеный стук его сердца, чувствовала панику в распростертом на полу теле. Да, она питала отвращение к вкусу крови — особенно свежей, — но это не значило, что она не сделает того, что собирается. Сейчас речь шла о выживании.

Она рассмотрела искаженное болью лицо Джейса. Нет, это был не вопрос жизни и смерти, а чувство мести. Но разве он не заслужил расплату за все, что сделал с ней? Конечно, она не станет пить его кровь. Высосет чуть-чуть. Только попробует…

Мот провела пальцами по напряженным мышцам пленника, схватила его за запястья, силой подняла его руки и закинула ему за голову. Он был беспомощен, извивался под ней, но одно колено было сломано, и боль мешала ему драться как следует.

Светлые волосы прилипли к голове, пот струился по шее и капал на ковер. Она пристально взглянула в его темные глаза — они оказались карими, — а затем сделала то, чего не делала уже очень давно. Сколько дней она провела, мечтая о Тео и его чувственных губах. Но в лице Джейса было что-то такое, что влекло ее не меньше. Несмотря на то что он проиграл и испытывал ужасную боль, его губы были крепко сжаты в тонкую линию. Это красноречиво говорило о том, каким мужчиной он станет.

Мот облизнула губы и наклонилась ниже. Она поймала взгляд Джейса — его глаза широко раскрылись. Она мысленно приказала ему не шевелиться, лишь на миг, затем прижалась губами к его губам и нежно поцеловала. Она ощутила вкус ярости и страха, желания и боли, и этот вкус был восхитителен. Мот охватили сожаления о прошлом и растущая жажда крови; она отстранилась — пора было уходить. Но сначала необходимо найти чертову урну с прахом.

Однако не успела она пошевелиться, как здоровая нога Джейса взлетела и придавила ее скованные щиколотки. Мот оказалась прижатой к нему, и его губы прикоснулись к ее губам.

В мозгу Мот промелькнуло: «Какого черта?» Он впился в ее губы. Почему он не загипнотизирован ее серебристыми глазами? Она еще не до конца освоила искусство подчинять людей своей воле, но была не без способностей. Потом она сознательно прогнала эти мысли — мысли, продиктованные страхом, — и отдалась наслаждению; ее уже очень давно никто так не целовал. Слишком давно мужчина не прикасался к ней, не держал в объятиях.

В конце концов она открыла глаза и отстранилась. Взглянула в его лицо и поймала взгляд с мрачным вызовом. Губы Джейса исказила полуулыбка, по подбородку текла струйка крови.

Повинуясь порыву, Мот приблизилась и поймала блестящую алую каплю кончиком языка. Вкус был грубым и резким; глотая кровь, она задрожала от охватившей ее смеси желания и отвращения. Облизнув губы, она попыталась сопротивляться нахлынувшему чувству вины. Это безумие — питаться таким образом, царапнуть его зубами. Это была случайность — она забылась.

— Если ты выпустишь мои руки, я сам вытру кровь.— Джейс говорил спокойно, все признаки боли или страха исчезли.

Он снова обрел контроль над собой как раз в тот миг, когда она его потеряла.

Мот уставилась на кровь, выступившую из пореза на его верхней губе. Выпустила его кисти, отстранилась, перекатилась на бок, помогая себе руками, поползла через комнату и привалилась к стене рядом с дверью. Ее недавно приобретенная кожаная куртка висела на крючке на панели из темного дерева. Она схватила ее и дернула вниз, вырвав из стены бронзовый крючок. Обмотав ладони полами куртки, Мот ухватилась за толстые серебряные цепи, которыми были связаны ноги, и потянула.

Металл был тяжелым, прочным — даже без так называемого освящения (Мот подозревала, что на самом деле это была какая-то магическая защита), — но силы быстро возвращались к ней.

Цепи лопнули, и небольшие замочки разлетелись на куски, которые высыпались на ковер.

Джейс лежал неподвижно там, где она его оставила. Поврежденная нога была согнута под неестественным углом, и Мот уже решила, что нельзя вот так его бросить. Она покачала головой. Какого черта! О чем она думает? Она размякла, забыла о том, что он напал на нее и чуть не убил. Один поцелуй, и она совершенно потеряла голову.

Рывком вскочив на ноги, Мот надела куртку и попыталась отвлечься от жжения в запястьях. Затем подошла к будущему охотнику на вампиров и толкнула его носком сапога:

— Ну что, Ван Хельсинг? Где твой папаша держит свои трофеи?

Он закашлялся и приподнялся на локтях. Попытался подавить гримасу боли, которую вызвала эта попытка сесть.

— Какие еще трофеи?

— Брось, у меня нет времени. Ты отнял у меня… — Она бросила взгляд на будильник, стоявший на тумбочке у кровати, и у нее перехватило дыхание. — Два гребаных часа?! Чем ты меня напичкал, мать твою? — Она прищурилась. — Ладно, проехали. Когда вернется твой папаша?

Джейс яростно воззрился на нее:

— Он никогда не приходит домой до рассвета.

Мот почувствовала, что ледяная рука, сжимавшая ее сердце, отпустила.

— Итак, где комната с трофеями?

— Он не снимает скальпы, если ты это имеешь в виду.

Она угрожающе прищурилась:

— Пепел, Джейс. Где он держит пепел?

— Здесь нет никакого пепла.

— Ну конечно! Говори, не то я раздроблю тебе второе колено, а потом переверну здесь все вверх дном. — Она зловеще усмехнулась. — Хочешь следующие три месяца кататься в инвалидной коляске?

Мот с удивлением увидела, что рука его дернулась к разряженному арбалету. Она наступила на оружие сапогом, раздался треск.

— Время идет, Джейс.

— Ну ладно… У него нет комнаты с трофеями.— Увидев, что Мот хочет что-то сказать, он поднял руку.— Правда. Но папа хранит несколько урн на кухне.

Она нахмурилась:

— Урны? На кухне?

— В шкафчике под раковиной. — Он лег обратно на пол и закрыл глаза.

— Твой старик чокнутый, ты это знаешь?

— Пошла ты!..

Мот не смогла сдержать улыбку. Она послала Джейсу воздушный поцелуй и, проходя мимо кресла, сунула в карман его мобильник и свои очки. Она вышла из комнаты, быстро проверила все двери в дальнем конце квартиры, похожей на лабиринт, и нашла кухню.

Квадратная кухня оказалась на удивление просторной; она сверкала хромированной сталью и была набита современной бытовой техникой, которой, судя по внешнему виду, пользовались мало. В ярком свете ламп сверкали небольшая раковина и установка для утилизации отходов, а под ними был встроен небольшой шкафчик, из тех, в которых держат чистящие средства.

Внутри оказалось около дюжины погребальных урн. Почему охотник за вампирами изо всех мест для хранения трофеев выбрал именно шкафчик под раковиной? Может быть, просто потому, что никто не станет искать здесь его «трофеи»?

А может быть, Томас Мердок — чокнутый ублюдок? Да какая, в конце концов, разница! Ей осталось только найти нужный пепел и валить отсюда.

Прикоснувшись к стоявшим впереди урнам, Мот вздрогнула. Ух ты, аж мороз по коже! Как узнать, где урна, которая нужна Тео? Она прикусила губу, и ее мысли вернулись к поцелую с Джейсом. Конечно, он — сын киллера и у него серьезные проблемы с жизненными установками, но все-таки он чертовски сексуальный парень. В самом деле, на обратном пути нужно отдать мобильник — ему срочно нужна медицинская помощь.

Мот выбросила из головы мысли о юном охотнике и попыталась вспомнить, что говорил Тео о старом вампире, превращенном в пепел. Она осторожно вынимала урны, искала какие-нибудь опознавательные знаки и вздохнула с облегчением, догадавшись взглянуть на донышки. На каждой урне была написана дата, скорее всего дата смерти. Мот знала, когда убили Максима, и через пару минут нашла нужный контейнер. По крайней мере, она надеялась, что это он. Зажав керамический сосуд под мышкой, она взмолилась, чтобы ей сегодня повезло. Придется спускаться по лестнице, хотя хотелось вылезти в окно и сбежать по стене. Однако ползти по стене, как Человек-паук, держа в руке урну с прахом, которому больше пятисот лет, вряд ли разумно. Особенно если учесть тот факт, что содержимое этой урны можно будет обменять на обратный билет из Айронбриджа и два месяца свободы.

Покидая квартиру и размышляя о том, сколько невидимых датчиков сигнализации она задела, Мот бросила телефон Джейса у двери спальни. Может, он найдет его до того, как отец вернется домой. У нее не было времени сделать для него большее. Тео ждет урну, — без сомнения, он уже волнуется по поводу ее исчезновения. Мот прищурилась: пускай поволнуется — его интересует только урна, а на то, что ее сегодня чуть не убили, ему наплевать.

Но, как оказалось, Тео было не все равно. Судя по всему, он действительно очень волновался за нее, и на следующий день, идя на встречу с семьей, Мот чувствовала себя смущенной и уязвимой.

— Не знаю, что за сделку с дьяволом ты заключила, Мари О'Нил, но неужели ты думаешь, что я не заметил? Ты не постарела ни на день с тех пор, как тебе исполнилось восемнадцать лет!

Мот — в семье ее по-прежнему звали Мари — молча уставилась на отца Она хотела ответить что-нибудь здравомыслящее, убедить его в том, что он говорит чушь. Что-нибудь такое, что разубедит его в том, что она монстр, развеет подозрения. Но О'Нилы были суеверной семьей, а отец суевернее всех.

— Папа…

— Убирайся из моего дома! Твоя мать уже год лежит в могиле, и тебе здесь нечего делать.

— Но ты не можешь запретить мне увидеться с Кэтлин!

Младшая сестра будет в шоке, если услышит этот разговор. Как ей объяснить, о чем они говорят, не открывая правды?

Наверное, визит домой был ошибкой, но Мот не могла пропустить поминальную службу по своей матери. И, кроме того, если бы она не пришла, ее отсутствие вызвало бы еще больше вопросов. Она не появлялась дома со дня смерти матери, и уже тогда отец думал, что его средняя дочь стала наркоманкой и бог знает кем еще. Но, судя по гримасе отвращения на его морщинистом лице и тени страха, мелькнувшей в бледно-голубых глазах, теперь он думал иначе.

Рори О'Нил всегда был человеком богобоязненным; родители-иммигранты дали ему строгое католическое воспитание, и сейчас он смотрел на Мот как на воплощение Сатаны.

Он нахмурился:

— Кэтлин уже достаточно взрослая, чтобы встречаться с тобой самостоятельно где-нибудь в другом месте, а Шинед думает так же, как и я.

Мот не смогла сдержать презрительной усмешки:

— А как же иначе!

Они никогда не были близки со старшей сестрой.

— Не смей говорить о своей сестре в таком тоне! Она, по крайней мере, не сбежала из дому после смерти матери.

Мот, не слушая, смотрела на их старую больную собаку, с трудом ковылявшую по заваленному хламом двору. Мелькнуло неприятное воспоминание о самодовольном лице старшей сестры в тот момент, когда отец вывел Мот на крыльцо после ухода гостей. Хотя бы дождался, пока люди не выразят соболезнования, прежде чем заявить, что она перестала быть человеком, и выгнать из дому.

Ей очень хотелось возненавидеть своего отца, но разве она могла его винить?

Наступил вечер, похолодало. Мот проглотила слезы, и ее пробрала дрожь. Она невольно подумала: «Интересно, каково это — чувствовать на лице тепло солнечных лучей?» Как обычно, погожим весенним днем она сидела в тени деревянной веранды.

— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю, Мари? — Голос отца отвлек ее от беспорядочных мыслей. — Тебя здесь никто не ждет. Оставь нас в покое!

Ее глаза обожгли слезы. Отец настоял, чтобы во время службы по матери она сняла очки, и из-за голубых контактных линз глаза заболели еще сильнее. Мот стиснула в онемевших пальцах очки, подавляя желание раскрошить их на мелкие кусочки. Внезапно она пожалела, что не бросила их там, в спальне будущего охотника на вампиров.

Перед ней промелькнуло лицо Джейса, яркое и четкое, как на только что отпечатанном снимке. Скрипнув зубами, она постаралась забыть о нем: он был человеком, и не просто человеком, а ее врагом.

Мот хрипло произнесла:

— Я понимаю, что ты говоришь, папа. Просто удивилась, что ты говоришь это мне. Разве я не твоя дочь?

Он посмотрел на нее без выражения:

— Нет. Больше нет.

Мари О'Нил, Мот, долго смотрела на отца. Его лицо прорезали жесткие, грубые морщины, и она знала, что на этом лице для нее больше никогда не появится улыбка.

Кэтлин осталась единственным человеческим существом, на которое она могла положиться. Придется принять тот факт, что у нее появилась новая семья, где поклоняются не солнцу, а луне и где на нее не смотрят как на чудовище.

Когда вчера она вернулась к Тео, с едва зажившими ожогами на руках и в серебряных наручниках, каждую секунду причинявших боль, ее господин пришел в ярость. Он гневался не на нее, как она опасалась, а на юношу, который осмелился напасть на его «маленькую Мот». Не моргнув и глазом, он сорвал освященные кольца с ее рук, обнял и долго гладил ее волосы, казалось забыв про желанную урну.

Повернувшись спиной к дому детства, Мот почувствовала на языке горький вкус пепла. Прежняя жизнь рухнула, но, покидая город, она изобразила на лице злую улыбку. Надела черные очки, закинула рюкзак на плечо и стала размышлять, как быстро ей удастся доехать автостопом до Бостона. Она заслужила последние два месяца свободы и собиралась провести их так, как ей хотелось.