Глава 2

Бот графа Белой Гавани в отличие от остальных малых судов отчалил почти пустым. Хонор и Хэмиш Александер в соответствии с их рангом заняли места у самого выхода. Вокруг сам собой возник островок уединения: сопровождающие разместились поодаль. Эндрю Лафолле, личный телохранитель леди Харрингтон, сел позади них, а лейтенант Робардс, флаг-адъютант графа Белой Гавани, на два ряда дальше. Еще дальше рассредоточились летевшие тем же ботом Уорнер Кэслет, Карсон Клинкскейлс, Соломон Маршан, Джаспер Мэйхью, Скотти Тремэйн и главстаршина Горацио Харкнесс. Алистер МакКеон должен был лететь с ними, однако остался с заместителем Хонор по эскадре Хесусом Рамиресом, чтобы помочь тому организовать переправку «елисейцев» на поверхность планеты.

Вообще-то она считала, что ей следовало остаться на «Фарнезе» и заняться этим самой, однако Белая Гавань вежливо, но твердо настоял на отлете леди Харрингтон с ним, чтобы она могла рассказать ему свою историю, прежде чем встретиться с представителями высших властей. Так и получилось, что организация транспортировки на планету бежавших с Ада людей легла на плечи Алистера, а сама Хонор оказалась на борту адмиральского бота. Оглянувшись на сопровождающих, Хонор снова сосредоточила внимание на человеке, сидевшем рядом с ней.

Теперь это было легче, чем считанные минуты назад. Как оказалось, избыточно сильные эмоций потрясают настолько, что люди вынуждены как бы отступить, внутренне отстраниться, чтобы собраться с духом. Что, к счастью, сделали и она, и граф. Бурный поток чувств спал, а если журчащее подводное течение и осталось, то его вполне можно было терпеть. И если не игнорировать, то во всяком случае выносить.

— Уверен, миледи, пройдет не один месяц, прежде чем мы сумеем во всем разобраться, — сказал граф.

Его официальный тон вызвал у Хонор мысленную гримасу. Он явно не собирался обращаться к ней по имени… что, вероятно, было с его стороны только благоразумно.

— Господь свидетель, — продолжал Белая Гавань, — мы с вами едва успели затронуть самые общие моменты. Но есть несколько вопросов, которые мне хотелось бы задать вам прямо сейчас.

— Каких именно, милорд?

— Ну, например, что вообще означает аббревиатура ЕКФ.

— Прошу прощения? — Хонор склонила голову набок.

— Я могу понять — коль скоро вы выступаете в качестве грейсонского адмирала, — что эти корабли не могли быть причислены к Королевскому флоту. Но мне казалось, что в таком случае они должны были идти под грейсонским флагом. Однако данное название не вызывает у меня никаких ассоциаций.

— Ну, вообще-то идея принадлежит коммодору Рамиресу, — ответила Хонор, одарив Хэмиша полуулыбкой и пожав плечами.

— Тому гиганту с Сан-Мартина? — уточнил граф Белой Гавани, наморщив лоб, ибо правильно связывать имена с лицами, которые он видел на экране коммуникатора, пока получалось не без труда.

— Ему самому, — подтвердила Харрингтон. — Он был старшим офицером в лагере «Геенна», и без его поддержки нам ни за что не удалось бы провернуть нашу авантюру… и ему пришло в голову, что раз уж мы вырвались с планеты, официально именуемой Аидом, то самым подходящим именем для нашего соединения будет «Елисейский космический флот». Так мы и назвались…

— Понятно.

Александер потер подбородок и, взглянув на нее с усмешкой, спросил:

— Вы хоть понимаете, что опять ухитрились породить юридическую коллизию?

— Прошу прощения? — несколько растерянно произнесла Хонор.

Граф, видя ее очевидное недоумение, рассмеялся.

— Миледи, позволю себе напомнить вам, что вы действовали как грейсонский адмирал, однако вы являетесь не только адмиралом, но и землевладельцем. А насколько я помню, в Конституции Грейсона имеется весьма интересная статья, касающаяся личных вооруженных формирований землевладельца.

— Ч-черт!..

Хонор осеклась, ее единственный глаз расширился. Сзади до нее донесся хриплый захлебывающийся вдох телохранителя.

— Вы наверняка осведомлены на сей счет лучше меня, — продолжил Белая Гавань, поскольку Хонор решила отмалчиваться, — но если я не ошибаюсь, там строго оговорено число вооруженных гвардейцев каждого землевладельца. Таких, как, — он кивнул в сторону Лафолле, — присутствующий здесь майор.

— Это верно, милорд, — ответила Хонор после недолгого размышления.

Она носила титул Землевладельца Харрингтон так долго, что уже свыклась с ролью феодального сеньора, однако ей и в голову не приходило, что ее действия в Аду могут как-то соотноситься с определенными ограничениями, налагаемыми на таких сеньоров грейсонской Конституцией.

А об этом стоило задуматься, ибо существовал пункт, по которому названная Конституция не допускала никаких послаблений. Конечно, каждый представитель силовых структур лена Харрингтон так или иначе подчинялся Хонор, но для большинства подчинение было опосредованным и осуществлялось через разветвленный административный аппарат. Лишь пятьдесят человек были ее личными вассалами, принесшими клятву верности не лену, а персонально Землевладельцу. Любой приказ, отданный ею этим пятидесяти, имел для них силу закона если не вступал в противоречие с Конституцией, но даже если такое противоречие имело место, ответственность ложилась не на них, а на нее. Факт получения приказа от землевладельца служил им защитой от преследования и правосудия. Однако размер личных вооруженных сил любого землевладельца ни при каких обстоятельствах не мог превышать это число — пятьдесят человек.

Разумеется, землевладельцы могли занимать командные посты в вооруженных силах планеты, но лишь будучи назначенными верховным правителем. А Протектор Бенджамин Девятый пока даже не подозревал о формировании какого-то там Елисейского флота.

Хонор оглянулась через плечо и встретилась взглядом с Лафолле. Его серые глаза выдавали легкое беспокойство, и она вопросительно подняла бровь.

— Что, Эндрю, я здорово споткнулась о собственный меч? — спросила она.

Телохранитель невольно улыбнулся, ибо слову «меч» на Грейсоне придавали особое значение. Но спустя мгновение выражение его лица стало очень серьезным.

— Боюсь, миледи, я даже не знаю, что сказать. Наверное, все это не лишено смысла, и мне следовало предостеречь вас, но в то время подобные вопросы просто не приходили мне в голову. Конституция на сей счет и вправду строга: одного землевладельца даже казнили за создание собственных войск. Это случилось лет триста назад, но…

Он пожал плечами, и Хонор рассмеялась.

— Прецедент не радующий, зато давний, — пробормотала она и снова обернулась к Белой Гавани. — Да, милорд, пожалуй, мне стоит присоединить эти корабли к Грейсонскому космофлоту.

— Или к Грейсонскому, или к Королевскому, — рассудительно сказал граф. — Вы занимаете командные должности в обоих, так что и то и другое было бы юридически корректно. Но нынешняя ситуация создает определенные затруднения. Мы с Натаном, — он показал на флаг-лейтенанта, — обсуждали этот вопрос по пути на «Фарнезе». Он даже обратился за консультацией в библиотеку «Бенджамина Великого». Кажется, прецедент, упомянутый майором Лафолле, был единственным — но тот факт, что землевладелец не только взял на себя командование, но и создал самостоятельные вооруженные силы без санкции Протектора, может вызвать жаркий протест. Конечно, не у Протектора Бенджамина, — граф жестом отмел в сторону саму мысль о такой возможности, — однако на Грейсоне еще есть немало… недовольных проводимыми реформами. В вас видят символ этих реформ, и представители оппозиции ухватятся за любую возможность поставить в неловкое положение и вас, и самого Протектора. И уж точно не упустят столь благоприятный для них юридический казус. Не сомневаюсь: советники Бенджамина сумеют разобраться в этой проблеме быстрее и лучше, чем я, однако мне показалось разумным предостеречь вас, чтобы вы тоже об этом поразмыслили.

— Огромное спасибо, милорд! — ответила Хонор, и они оба прыснули.

Ощущение, пусть и продолжавшееся лишь мгновение, было восхитительным. По крайней мере, они могли вести себя друг с другом естественно, и кто знает, если это будет получаться и в дальнейшем, то, возможно, их отношения и вправду станут естественными. Это было бы хорошо. Наверное…

Отбросив посторонние мысли, Хонор откинулась в кресле и, игнорируя шутливый протест сидевшего на ее коленях Нимица, скрестила ноги.

— Надеюсь, милорд, у вас нет других столь же интересных соображений? — учтиво осведомилась она.

— Столь же интересных нет, — с равной любезностью ответил граф, но тут же рассеял радость, добавив: — С другой стороны, вы отсутствовали более двух стандартных лет. Надеюсь, вы понимаете, что неминуемо возник ряд проблем, на решение которых потребуется время.

— Да уж куда яснее, — со вздохом ответила Харрингтон, непроизвольно пробежав пальцами по коротко остриженным волосам.

Ей недоставало длинной пышной прически, которую она носила до плена, однако на борту «Цепеша» хевы обрили ее наголо, а отращивать волосы снова, имея всего одну руку, было бы непрактично.

— Увы, миледи, без осложнений действительно не обойдется, — сказал граф Белой Гавани, а в ответ на ее вопросительный взгляд пожал плечами. — Я не слишком хорошо представляю себе их природу, могу только догадываться… В общем, я думаю, вам лучше будет поговорить с Протектором Бенджамином.

Лицо графа оставалось невозмутимым, однако Хонор чувствовала, что на самом деле ему известно нечто важное. Правда, он не испытывал особой тревоги а стало быть, пресловутые «осложнения» не несут для нее особой угрозы. Его переполняло не столько беспокойство, сколько почти дотягивавшее до злорадства лукавое предвкушение. Для ее «сканера эмоций», седой адмирал представлялся озорным мальчишкой шепчущим про себя: «Знаю, а не скажу!»

Она одарила его взглядом, исполненным сдержанной благосклонности, и он ответил понимающей улыбкой. И снова возникло приятное ощущение естественности, несколько подпорченное любопытством: ей все же очень хотелось узнать, что же это такое загадочное он знает, но считает нужным скрывать.

— В Звездном Королевстве, — продолжил граф после непродолжительной паузы, — тоже возник ряд проблем, и относительно них я осведомлен лучше. Так, после официального объявления о вашей кончине титул перешел к вашему кузену Девону.

— Девону? — Хонор потерла кончик носа, потом пожала плечами. — Вообще-то я вовсе не рвалась в графини. Это была воля ее величества. И жаловаться на то, что мой титул перешел к кому-то другому, не собираюсь. Пожалуй, да, с юридической точки зрения, Девон является моим ближайшим наследником, хотя я на этот счет особо не задумывалась. Наверное, — добавила она с кривой усмешкой, — задуматься следовало, но я так и не привыкла руководствоваться династическими соображениями. Впрочем, — она лукаво хихикнула, — и Девон тоже. Вы случайно не знаете, как он воспринял известие о том, что неожиданно сделался пэром?

— Насколько мне известно, с раздражением, — ответил граф Белой Гавани, пожав плечами. — Сказал, что все эти глупости могут помешать его исследованиям и работе над новой монографией.

— Да, он такой, — хмыкнула Хонор. — Превосходный историк, но полностью зарывшийся в прошлое и нипочем не желающий высовывать оттуда нос.

— Мне тоже об этом говорили. Однако ее величество настояла на том, чтобы титул графов Харрингтон продолжил существовать. По словам моего брата, она была просто непреклонна.

Белая Гавань умолк, и Хонор понимающе кивнула. Брат адмирала, Вильям Александер, был канцлером казначейства, то есть вторым по рангу министром правительства герцога Кромарти, и если кто-то и был осведомлен об умонастроении королевы, то именно он.

— Она лично обсудила этот вопрос с вашим кузеном… как я понимаю, весьма обстоятельно, — добавил граф.

— Ну, надо же! — Хонор покачала головой, и ее здоровый глаз засверкал весельем.

Ей самой доводилось плотно общаться с Елизаветой Третьей, и мысль о том, что ее дорогой кузен, консервативный книжный червь Девон, оказался в том же положении, неприлично ее позабавила.

— Она также повелела, — продолжил Александер, — присовокупить к титулу подобающие земли. Таким образом, новоиспеченный граф Харрингтон получил доход, достаточный для поддержания достоинства своего титула.

— Вот как? — переспросила Хонор и, когда ее собеседник кивнул, уточнила: — А что за земли?

— Очень неплохой участок из Резерва Короны, кажется, в Поясе Единорога.

В Звездном Королевстве термином «земли» обозначалось любое приносящее доход владение, связанное с дворянским титулом. Разумеется, понятие было архаичным, но такие понятия буквально кишели и в изначальной хартии колонистов, и в самой Конституции. Со времени основания Мантикорской колонии один и тот же термин использовался для обозначения как собственно участков планетарной или астероидной поверхности, так и права на разработку недр, квот на лов рыбы, диапазона частот в телекоммуникациях и множества других привилегий, распределявшихся между первыми колонистами пропорционально финансовому вкладу в освоение новой системы. Пожалуй, не менее трети нынешних наследственных пэров Звездного Королевства, владея «землями», не обладали реальными участками планетарной поверхности. Точнее сказать, хотя бы крохотный участок имел почти каждый, ибо это считалось желательным для поддержания аристократического имиджа, но реальный доход обычно извлекался совсем из других источников.

Что могло показаться необычным, так это факт пожалования земель из Резерва Короны, то есть из личной собственности Елизаветы Третьей. Со времени основания Звездного Королевства Резерв сильно сократился, и уже довольно давно, в случае необходимости осуществить земельное пожалование, Корона обращалась в палату общин с предложением выделить требуемые владения из государственного кадастра. Пожизненным пэрам «земли» из Резерва выделяли, однако со временем эти владения возвращались в собственность Короны. В данном же случае, пожаловав землями наследственный графский титул, королева произвела бесповоротное отчуждение части сказочно богатого пояса астероидов — Пояса Единорога — в пользу Девона и будущих лордов Дома Харрингтон.

Неожиданная мысль заставила Хонор резко выпрямиться в кресле.

— Простите, милорд, — сказала она, — вы сказали, что Девон унаследовал мой мантикорский титул?

Граф кивнул.

— А вы случайно не знаете, что предпринял Грейсон в отношении моего лена? Его тоже передали Девону?

— Кажется, этот вопрос долго обсуждался… — пробормотал Белая Гавань.

Глаза Хонор сузились: она почувствовала, что эта тема откровенно забавляет собеседника.

— … и в конце концов они остановились на другом варианте.

— Каком именно?

— Полагаю, миледи, — отозвался он с редкостно невозмутимым выражением лица, — мне не подобает касаться этих вопросов. Ситуация и так непростая, а ваше нежданное воскрешение из мертвых усложнит ее до предела. А поскольку данный вопрос является сугубо внутриполитическим и касается лишь Грейсона, я не считаю, что вправе высказывать свою точку зрения.

— Понятно, — сказала Хонор, выдержала мгновение, глядя ему в глаза, и слегка улыбнулась. — Я поняла вас, милорд, и надеюсь, когда-нибудь у меня появится возможность достойно отплатить вам за вашу восхитительную сдержанность.

— В жизни всегда есть место надежде, — с готовностью согласился Хэмиш. — С другой стороны, меня терзают смутные сомнения, удастся ли мне когда-нибудь совершить нечто подобное чудесному воскрешению из мертвых после публичной казни.

— Не знаю, что меня ждет в соответствии с вашими туманными намеками, — язвительно откликнулась Хонор, — но, по-моему, мне надо было хорошенько подумать, стоило ли вообще воскресать.

Ее собеседник не удержался и захихикал; спустя мгновение его лицо и настроение снова сделались серьезными.

— Миледи, скажу со всей откровенностью и без шуток: известие о вашей кончине повергло Грейсон в куда большую сумятицу, чем Звездное Королевство. Пэров на Мантикоре сотни, а Землевладельцев на Грейсоне менее девяноста. Известие о вашей смерти имело множество серьезных последствий в самых разных областях. По этой причине мы с губернатором Кершо и адмиралом Кьюзак единодушно согласились, что первым делом вам следует отправиться на Грейсон.

Хонор снова кивнула. Хотя Восьмой флот Белой Гавани, готовясь к дальним операциям, базировался у звезды Тревора, должность военного коменданта системы занимала Феодосия Кьюзак. Она уступала Белой Гавани по старшинству, но именно ее Третий флот нес ответственность за оборону системы.

Губернатор Уинстон Кершо был высшим гражданским администратором, представителем Мантикорского альянса, главой комиссии по формированию планетарных органов власти освобожденного Сан-Мартина. А еще он был младшим братом Джонатана Кершо, Землевладельца Денби, и одним из самых стойких сторонников реформ Бенджамина Девятого. Этот человек имел четкое представление о том, как следует улаживать политические аспекты возвращения Хонор, и, в частности, считал, что сам факт ее возвращения не должен предаваться огласке до личной встречи Землевладельца Харрингтон с Протектором.

— Не уверена, что я полностью согласна с губернатором, — сказала, помолчав, Хонор, но ее собеседник покачал головой.

— А вот я полагаю, что он совершенно прав. Политические и дипломатические последствия вашего побега обещают стать грандиозными, и Грейсон заслуживает того, чтобы узнать все подробности первым. Конечно, мы отправим курьерские яхты и на Ельцин, и на Мантикору, но депеши будут засекречены и зашифрованы на высшем уровне. Их содержание останется тайной даже для курьерских экипажей, а со всех, кто вступал в контакт с вами здесь, будет взята подписка о неразглашении. Не мне решать за ее величество, но не думаю, что она допустит просачивание в средства массовой информации хотя бы намека на эти сведения до тех пор, пока Протектор не побеседует с вами лично, а его правительство не выработает программу действий.

— Вы уверены в правильности этих решений, милорд? — спросила Хонор. — Я не оспариваю вашу логику, но почему бы вместо депеши не отправить на курьерской яхте меня! И почему вместо пути на Мантикору избран какой-то круговой маршрут? Чтобы попасть на Грейсон, не проходя через туннель, мне потребуется более трех недель. Подписки подписками, но это слишком большой срок, чтобы сохранить в тайне прибытие на Сан-Мартин такого количества людей.

— Ну, как раз насчет секретности можно не беспокоиться. Разумеется, ваше прибытие уже наделало много шуму, и скоро в системе о нем будут знать все от мала до велика. Но мы контролируем оба конца туннеля сети, а стало быть, никто вне системы не услышит эту новость, пока мы не начнем пропускать корабли на Мантикору. Конечно, информация расползается по космосу и обычными гиперпространственными рейсами, но таким способом внешние миры познакомятся с новостями только через несколько недель. А то и позже, учитывая, что у нас здесь установлен жесткий транспортный контроль. Его пришлось установить после того, как МакКвин начала свои чертовы рейды.

Адмирал нахмурился.

— Эти рейды продемонстрировали, что мы были непозволительно беспечны в отношении мер безопасности. А их разведка оказалась на высоте. Бьюсь об заклад, они наверняка использовали в качестве шпионов нейтральных торговцев, проходивших через терминалы. Это может многое объяснить, во всяком случае в отношении Василиска и звезды Тревора. Пусть у торговцев нет чувствительных сенсоров: старое доброе визуальное наблюдение может немало рассказать толковому человеку. Однако правительство решило, что дальнейшее ограничение движения гражданского транспорта через сеть нежелательно. По этой причине мы свели к минимуму перемещение по туннелям военных кораблей… особенно новейших, существование которых хотим сохранить в тайне от хевов.

Адмирал пожал плечами, давая понять, что если и не вполне согласен с мнением гражданских властей, то решение их выполнять все равно обязан.

— Так или иначе, — продолжил он, — мы сумеем сохранить новость в секрете до тех пор, пока Грейсон не разберется со своими внутренними проблемами. Что же до кружного маршрута, то тут дело в корабле, на котором мы полетим. Это новейшая секретнейшая модель, и нам не хочется, чтобы лишние глаза увидели ее раньше времени. На этом настаивал губернатор Кершо, и хотя я понимаю, что вы предпочли бы маршрут покороче, вам все-таки подобает лететь на важнейшем из находящихся здесь кораблей Грейсонского флота. И даже будь у меня иное мнение, я не настолько глуп, чтобы вступать с грейсонцами в спор по такому вопросу.

Оценив выражение ее лица, он ухмыльнулся, но тут же снова сделался серьезным.

— Кроме того, ваш перелет даст королеве и Протектору время проработать подробности официального объявления о вашем возвращении. Уверен, им есть над чем подумать. Трудно представить, какая буря разразится вскоре на дипломатическом фронте. Вы хоть понимаете, какой удар нанесен вами по престижу Народной Республики, а в особенности Бюро государственной безопасности и Комитету открытой информации?

— Вообще-то по пути сюда я нашла часок-другой, чтобы поразмыслить на эту тему, — с лукавым блеском в здоровом глазу сказала Хонор.

Граф ответил ей озорной улыбкой.

— Честно говоря, — призналась она после недолгого молчания, — я размышляла об этом не раз… и не без злорадства. Особенно о своем повешении. Я ведь тоже просмотрела запись казни: она нашлась в файлах «Фарнезе».

Воспоминание заставило Хонор непроизвольно поежиться, а лукавый блеск в глазу сменился опасным пламенем гнева.

— Могу себе представить, — продолжила она, — как отреагировали на это мои родители. И Мак с Мирандой… — На мгновение она стиснула зубы. — Тот, кто смонтировал эту гнусную садистскую фальшивку, должен получить свое, и поскольку я понимала, что Пьер и Сен-Жюст очень постараются найти козла отпущения, это значительно скрасило мне несколько последних недель.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — кивнул Александер. — Судя по тому, что вы успели нам сообщить, одним козлом дело не обойдется. Последствия будут куда более значительными. Вы хоть понимаете, что совершили самый массовый побег из мест заключения в истории человечества? Скольких вам удалось вызволить? Около четырехсот тысяч?

— Да, с прибытием группы Синтии Гонсальвес число беглецов приблизится к этой цифре, — сказала Хонор.

Адмирал кивнул. Капитан Синтия Гонсальвес покинула систему Цербера задолго до Хонор, но она вывозила людей на транспортах, более медлительных по сравнению с военными кораблями. Их прибытие ожидалось лишь через несколько недель.

— Так или иначе, — сказал граф Белой Гавани, — это самая масштабная единовременная операция по освобождению военнопленных, но даже ее размеры не столь важны в сравнении с тем, откуда вам удалось осуществить побег. От такого удара Госбезопасности не оправиться никогда. Я уж не говорю, что начнется, когда люди вроде Амоса Парнелла расскажут журналистам, кто в действительности виновен в убийстве президента Гарриса…

Граф пожал плечами, и Хонор кивнула. Не приходилось сомневаться в том, что Комитет открытой информации сделает все возможное, дабы дезавуировать разоблачения бывшего главнокомандующего Вооруженными Силами НРХ, однако с учетом железобетонного компромата, извлеченного из компьютеров лагеря «Харон», их ждет непростая задача. Пропагандистам придется убеждать людей в том, что комендант важнейшей в Республике государственной тюрьмы, распинавшийся во время допросов арестованных Законодателей о действительной подоплеке убийства Гарриса и последовавшей резни, просто болтал, сам не зная что и не отвечая за свои слова. Известие же о том, что во главе Комитета общественного спасения, призванного спасти Республику от заговора военных, «организовавших предательское убийство», стоит истинный организатор этого злодеяния, обещало существенно повлиять на межзвездную дипломатию.

— Собственно говоря, — продолжил граф, прервав течение ее мыслей, — независимо от моей радости — и профессиональной, и личной — Хонор ощутила, как он внутренне смутился при слове «личный», — по поводу вашего возвращения, воздействие на боевой дух Альянса будет огромным, во всяком случае в ближайшее время. Откровенно говоря, миледи, мы отчаянно нуждаемся в хороших новостях. Эстер МакКвин, впервые со времени Третьей битвы при Ельцине, удалось заставить нас перейти к обороне, и это привело к росту упаднических настроений, особенно среди гражданского населения. Из чего следует, что ваше появление обрадует все правительства Альянса.

Хонор поежилась. Она понимала, что адмирал прав, но ей не хотелось даже думать о том, что она вновь окажется в центре внимания. Куда лучше было бы спрятаться, забиться в самую глушь, однако леди Харрингтон понимала, что не может позволить себе ничего подобного. Бремя ответственности лежало на ее плечах, и отказаться она не могла. («Даже если, — со смутными чувствами подумала она, — он так и не скажет мне, что там такое кошмарное придумали на Грейсоне».) И кроме того, она прекрасно осознавала важность пропаганды. Ей претила мысль в очередной раз превратиться в агитационную икону — в свое время она уже испила эту чашу до дна, — но ее личными чувствами в данном случае следовало пренебречь.

— Понимаю, милорд, — сказала она. — Мне противно думать о назойливых репортерах, однако я все понимаю.

— Сочувствую вам, миледи, — отозвался адмирал.

Многим людям желание избежать публичного внимания и поклонения показалось бы по меньшей мере странным, однако Хэмиш Александер верил ей и прекрасно ее понимал. Поэтому Хонор ответила ему благодарной улыбкой.

Граф хотел сказать что-то еще, но, услышав мелодичный звонок, подался вперед и, взглянув в иллюминатор, удовлетворенно кивнул.

— А вот и корабль, который доставит вас на Грейсон, миледи, — объявил он.

Покосившись на собеседника, Хонор перевела взгляд на бортовой иллюминатор. Нимиц, привстав на ее коленях, прижал нос к бронепласту и встопорщил вибриссы, рассматривая дрейфующую в пустоте стальную громаду, обрамленную белыми и зелеными габаритными огнями.

Супердредноут был одним из самых больших военных кораблей, какие ей доводилось видеть. Возможно, подумала она, оценивая опытным взглядом размеры тоннаж, огромные орудийные порты и внушительные импеллерные узлы, он вообще самый большой. Эта мысль была первой. Спустя мгновение Харрингтон отметила необычные очертания кормовой оконечности, и глаза ее сузились.

— Да это же «Медуза»! — вырвалось у нее.

— Можно сказать и так, — согласился граф Белой Гавани. — Правда, построили эту штуковину не мы, а грейсонцы. Они получили рабочие чертежи одновременно с Бюро кораблестроения, но при воплощении проекта в жизнь им не пришлось преодолевать столь мощные бюрократические препоны.

Последнюю фразу он произнес очень сухо, и Хонор вновь отвернулась к иллюминатору, чтобы собеседник не заметил, как искривился ее рот. Она не забыла тот, столь значительный по своим последствиям разговор в библиотеке, не забыла, что тогда некий Хэмиш Александер был одним из решительных противников радикальных нововведений, вроде оснащения супердредноутов подвесками. В то время как именно она присоединилась к авторам рекомендаций, способствовавших окончательному оформлению проекта «Медуза».

— А довелось ли испытать новые системы в бою, милорд? — осведомилась она, как только почувствовала, что может совладать со своим голосом.

— В ограниченном масштабе, — серьезно ответил адмирал, — и они проявили себя именно так, как вы, миледи, предсказывали. У нас их пока не так много, как хотелось бы, но при правильном использовании они потрясающе эффективны. Как и… — тут он покосился на сидевших поодаль младших офицеров, не имевших допуска к сверхсекретной информации, — как и некоторые другие описанные вами в тот вечер новинки.

— Правда? — Хонор обернулась к нему и Хэмиш кивнул.

— Именно так. Пока нам еще не выпало случая испытать эти новинки, включая и новые супердредноуты, в крупных сражениях. Мы хотим по-настоящему задействовать новые системы тогда, когда будем обладать ими в количествах, позволяющих повлиять на стратегическую ситуацию. Преждевременное их обнаружение лишь откроет противнику наши карты и даст ему возможность приспособиться и выработать контрмеры. В настоящий время мы надеемся, что разовые столкновения с новыми видами вооружений не дали аналитикам хевов материала, позволяющего составить четкое представление о том, с чем они столкнулись. По этой же причине мы переправляем корабли новых классов через туннели сети лишь в случаях крайней необходимости: весьма нежелательно, чтобы какой-нибудь «нейтрал», заметив нечто необычное, шепнул об этом в ушко Госбезопасности. Однако скоро мы будем готовы — и не позднее чем через несколько месяцев гражданку секретаря МакКвин и Комитет общественного спасения ожидает весьма неприятный сюрприз.

Хонор понимающе кивнула, не отрывая взгляда от ожидавшего ее корабля. Между ним и проектной документацией, которую она изучала, имелись некоторые различия, однако не столь уж существенные, и Хонор, видя воплощенную в сталь идею, которую яростно отстаивала в коллегии по разработке вооружения, испытала прилив чуть ли не родительской гордости.

— И вот еще что, — произнес Александер, понизив голос так, чтобы его не могли слышать даже Робардс и Лафолле. — Этот корабль, как и остальные корпуса того же класса, входящие в состав Грейсонского флота, были построены на верфи «Ворон», где вы являетесь основным акционером. Таким образом, данный супердредноут в известном смысле ваше детище. Поэтому мы и решили, что будет правильно, если вы вернетесь домой на его борту.

— Спасибо вам, милорд, — тихо сказала Хонор, встретившись с ним взглядом.

Она еще не закончила фразу, когда бот мягко качнулся, и натренированные рефлексы подсказали Хонор, что он захвачен швартовыми лучами. Корабль за иллюминаторами превратился в чудовищную гору брони и вооружения: левиафан массой в миллионы тонн был готов принять их в свое освещенное чрево.

Тяги с безупречной точностью поместили бот на опоры, и Хонор, смотревшая сквозь бронепласт на шлюпочную галерею, почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, а к глазам подступили слезы. Вид стройных рядов грейсонцев в синих мундирах, кое-где перемежавшихся черной с золотом униформой прикомандированного персонала Королевского флота, пробудил в ней острую ностальгию. А их ликование она ощущала даже с борта бота.

Странно, но она и впрямь принадлежала двум мирам. Навсегда оставшись уроженкой Звездного Королевства, дочерью холодного, гористого Сфинкса, Хонор тем не менее сроднилась и с Грейсоном, миром, почти пугающим динамизмом своего развития и откровенной неистовостью чувств — как преданности, так и ненависти. С тех пор, когда она встретилась с грейсонцами впервые, изменилось очень многое. Теперь Хонор понимала этот народ, и это казалось естественным. Ибо по меньшей мере одно качество роднило ее с народом Грейсона: чувство ответственности. Ни она, ни эти люди не могли и помыслить о том, чтобы даже в малости поступиться своим долгом. Как ни странно, это сближало ее даже с самыми ярыми противниками реформ, символом которых она стала: они тоже до конца исполняли то, что считали своим долгом. Вот и сейчас она прекрасно понимала людей, чьи чувства обдавали ее жаркой волной, и это понимание согревало ей душу.

— После вас, миледи, — произнес граф Белой Гавани, поднимаясь и указывая на люк, над которым засветился зеленый индикатор. Хонор бросила на него вопросительный взгляд, и он улыбнулся. — Леди Харрингтон, на этом флоте ваш ранг выше моего. И в любом случае я не такой дурак, чтобы в такую минуту встрять между вами и встречающими вас грейсонцами.

Хонор залилась краской, но спустя мгновение улыбнулась и встала.

Граф помог приладить на спину переноску с Нимицем и пропустил леди Харрингтон вперед к переходному туннелю. Ощущая волну возбуждения, словно катившуюся по рукаву ей навстречу, она нырнула в невесомость. Эмоциональная буря была столь же сильна, как и на «Фарнезе», она почти не оставляла простора для мыслей, однако плыть по трубе Хонор могла и с одной рукой, ни о чем не думая. Достаточно было включить навык, за сорок лет службы развившийся до автоматизма. Но уже приближаясь к разграничительному поручню, она даже сквозь пульсирующий ритм восторга и предвкушения ощутила за спиной яркую вспышку веселья.

Ей захотелось оглянуться на Хэмиша — просто чтобы увидеть выражение его лица и попытаться понять, что его так позабавило. Но времени не было: она перескочила через поручень, и навстречу ей хлынули торжественные звуки «Гимна Землевладельцев».

Леди Харрингтон очень старалась взять себя в руки, но все равно оказалась неподготовленной ко всему, что на нее обрушилось: грому музыки, многоцветью мундиров, позументов и галунов, взятому «на караул» оружию морпехов, вихрю радостных эмоций и жгучей жажде мести, охватившей многих при виде обрубка руки и парализованного лица. Даже хваленая грейсонская дисциплина не удержала рев приветственных восклицаний. Она почувствовала, как дрожит в переноске разделявший с ней восприятие этого эмоционального половодья Нимиц. Шквал чувств ошеломил ее, однако флотский инстинкт побуждал действовать в соответствии с требованиями протокола прибытия на борт.

Отдав честь реявшему над галереей флагу Грейсона, она повернулась, чтобы салютовать капитану корабля, — и сердце ее радостно дрогнуло при виде Томаса Гринтри. Восторженная улыбка едва не разломила физиономию коренастого грейсонца надвое. За спиной капитана Харрингтон заметила еще одно знакомое лицо. Улыбка адмирала Иуды Янакова была — если такое вообще возможно — даже шире, чем у Гринтри, однако радость в его глазах, оттенялась суровым, опасным блеском, вспыхнувшим, стоило ему заметить ее культю. Хонор знала его достаточно хорошо, чтобы прочитать мысли, таящиеся за этим блеском, и мысленно пообещала себе при первой возможности обстоятельно с ним поговорить. Сейчас времени на это не было, и она обвела взглядом галерею, дожидаясь, когда стихнут приветственные голоса.

Галерея была удивительно просторной даже для супердредноута…

Мысли ее оборвались, когда она увидела красовавшийся позади почетного караула герб. Основа его была очевидна: она видела эту картину всякий раз, кода смотрела на свой ключ землевладельца, а любое сомнение отпадало само собой, стоило прочесть начертанное на геральдическом щите название корабля.

Хонор таращилась на герб, не способная даже отвести взгляд в сторону, хотя и понимала, что ее столбняк полностью оправдывает все ожидания забавлявшегося Хэмиша Александера. И, честно говоря, доброму здоровью графа ее ступор пошел только на пользу (это она осознала позднее), поскольку если бы она все-таки обернулась и увидела, что граф усмехается хотя бы на десятую так, как мог усмехаться по ее предположениям, и при этом оказался бы в пределах досягаемости…

Но в тот миг ей было не до соображений мелкой мести, ибо ликующие голоса наконец стихли, и Томас Гринтри, в кои-то веки решившись на нарушение протокола, отнял пальцы от околыша прежде, чем это успела сделать она, и протянул ей руку в сердечном приветствии.

— Миледи, — проговорил он сиплым от волнения голосом, прежде чем она успела вымолвить хоть слово. — Добро пожаловать домой. И добро пожаловать на борт «Хонор Харрингтон»!

Загрузка...