Перед историческим рубежом. Политические силуэты

Приложение N 1

Манифест австрийских интернационалистов

(Интернационалисты Австрии к интернационалистам всех стран)

Голос правды задушен в Австрии постыдным образом. Народы этого государства прозябают, не имея ни малейшей возможности дать выражение своему отчаянию по поводу все возрастающей нужды и безмерного угнетения. Свобода никогда не чувствовала себя в Австрии, как у себя дома, но во время войны создались обстоятельства, которые обычно знаменовали только работу кровавого царизма. Бесследно уничтожена конституция, свобода мнений устранена, не ограничен в своей работе палач. С ужасом узнает когда-нибудь цивилизованный мир, как правосудие в Австрии не только унизилось до роли военной машины в самой стране, но и превратилось в публичную женщину, доступную каждому оттенку политической реакции. Тайное отправление правосудия объявляется необходимостью, дабы задушить самое робкое движение политической критики. Целая армия цензоров выпущена против прессы. Они организованы в качестве тайного сообщества, ибо от последнего прокурора и до министра юстиции они все слишком трусливы и жалки, чтобы взять на себя открыто личную ответственность за все вероломство и за весь идиотизм их полуночных деяний.

Бешенство против печатного слова достойно дополняется угрозами тюрьмы и виселицы, самые чудовищные юридические убийства стали повседневным, бытовым явлением. Мы не хотим говорить о длинной серии суммарных приговоров, которые на основе призрачных улик обрушили на головы чешских граждан – только на том основании, что в их руках оказался один из смехотворных «освободительных» манифестов царя. Мы хотим лишь указать на то, каким преследованиям обречена даже самая невинная попытка выражения мыслей. Немецкий социал-демократ Лангер во Фридвальдау переписал стихотворение в честь мира, которое беспрепятственно появилось в австрийских буржуазных газетах, воспроизвел его на гектографе и разослал нескольким знакомым. Он был приговорен к смерти через повешение, затем по особой милости наказание заменено было ему 5 годами каторжных работ. Так выглядит эта Австрия, и поистине невозможно отрицать, что она прямо-таки создана для борьбы против царизма.

У нас в Австрии господствуют в настоящее время без всякого ограничения русские порядки. Они не приобрели, правда, всемирной огласки, но только потому, что нам не хватает необходимого дополнения царизма: эмиграции. Голос правды в Австрии задушен, и он до сих пор не бежал еще за границу. Но позор всякого унижения имеет, в конце концов, свои границы, и мы, оставшиеся верными Интернационалу социал-демократы Австрии, поднимаем наш голос, дабы сообщить нашим братьям в других странах о том бессилии, на которое нас осуждает тюрьма, именуемая нашим отечеством, дабы засвидетельствовать перед ними, что мы твердо решились пользоваться каждой возможностью в интересах освободительной борьбы пролетариата, что мы вместе с ними хотим оставаться честно на своем посту, которым был и будет для нас – боевой фронт классовой борьбы. Мы знаем, как много в разных местах нашей страны товарищей рабочих и работниц чувствуют так же, как и мы, и как много есть там, в земляных окопах, таких, для которых наши слова будут подлинным облегчением. Но вместе с тем мы не переоцениваем степени сознательности масс, ибо, как ни презренна является эта Австрия для всех слоев населения, как ни смеется и ни издевается над нею каждый чиновник, который является ее орудием, как ни мало готовы нации и классы отождествлять себя с этим черно-желтым государством; – мы тем не менее слишком хорошо знаем, к несчастью, какие массы населения способны еще в тупом отчаянии, молча, переносить всякие деяния насилия. Австрийцы привыкли к абсолютизму, и им, как и всем рабам, не хватает доброй доли чувства стыда. Поистине, по отношению к ним в настоящее время можно решиться на все. У нас фабрикуют «патриотическое воодушевление» – по потемкинским образцам. Начиная с министерств и кончая агентами полиции, все государственные учреждения объединились в качестве одной банды вымогателей. Богемия является особенно излюбленным полем их деятельности. Там они вымогают принятие верноподданнических адресов, в газетах вымогают опубликование рекламных статей в пользу военных займов, вымогают вывешивание черно-желтых флагов над домами. Бесчестие этой банды уступает только ее глупости, которая позволяет ей думать, что все эти бесстыдства останутся тайными и неотомщенными.

Они довели в настоящее время Австрию до могильной тиши. Но наступит время, когда не только весь цивилизованный мир, но и народы Австрии сами заклеймят методы этого низкопробного государственного искусства полной мерой презрения, ибо если мы сейчас выступаем со слабыми средствами, то, в конце концов, удастся все же выполнить тот долг, который предначертал нам Маркс: «Необходимо наличный гнет сделать еще более чувствительным, присоединив к нему сознание гнета, позор – еще более позорным, сделав его публичным достоянием».

Всеми силами души мы ненавидим смертельного врага народов – царизм, но не менее ненавидим мы кровавого недруга народов, наше черно-желтое варварство. Мы знаем, что вместе с войсками царя белый террор вошел бы в наши земли, но мы знаем не хуже, что если нынешние австрийские властители выйдут победителями из войны, мы вступим в период такого террора в нашей собственной стране, какого мы еще никогда не испытывали. С подобными планами носятся имущие классы. Они, выступившие под боевым кличем «долой царизм», заботятся только о том, чтобы подольше укрепить в Австрии позорище абсолютизма. Они выступили, чтобы «освободить Польшу», а теперь они только и говорят о том, чтобы ставшую габсбургской Польшу поставить под железный кулак военной диктатуры. Поляки будут освобождены от необходимости посылать своих представителей в Думу, и они взамен этого должны будут видеть свое счастье в том, что поляки Галиции будут лишены всех политических прав. И как на севере, так же и славяне юга должны насладиться всеми благословениями австрийской диктатуры. И в центральной части Австрии то же самое: правящее безумие, которое при помощи подавления народов губит и разрушает это государство национальностей, надеется там справлять свои величайшие оргии. Ему, этому безумию, момент покажется благоприятным, чтобы в Австрии учредить надолго деспотию немцев, а в Венгрии – деспотию мадьяр. Чехи и украинцы, итальянцы и словены, «патриотизм» которых оказался недостаточным, должны быть при помощи новых ударов поощрены на пути любви к отечеству.

Перед лицом этой потрясающей действительности и этих еще более потрясающих планов будущего мы твердо стоим на почве того убеждения, которое социал-демократия всегда стремилась внушить властителям: Австрия будет существовать как демократическое федеративное государство национальностей, или она не будет существовать вовсе.

Черно-желтая камарилья может упиваться фантазией, будто тот кнут, которым она правит народами во время войны, может быть удержан и для времени мира. Немецкая буржуазия может питаться безумной идеей, будто наступил, наконец, момент подчинить своей власти – с помощью германского союзника – поднимающиеся нации этого государства. Вся эта политика угнетения может вести только к полнейшему разложению и распаду этого сложного государственного образования. Правящие в Австрии никогда ничему не научались из истории, и они и впредь не хотят ничему учиться. Об этом свидетельствуют те планы, которые все еще видят в Австрии собственность династии, а не обиталище народов. Австрии можно помочь только путем решительного низвержения господствующей системы, путем полной победы национальной автономии и демократического самоопределения.

Мы, австрийцы, лишены примитивнейших прав. Мы не имеем их во внутренних делах и еще менее – во внешних. Мы, в стране которых было совершено преступление непосредственного почина войны, был приложен фитиль к пороховой бочке, мы получили убедительнейшее поучение насчет характера конституционного порядка нашей внешней политики.

Тот бессовестный цинизм, который сфабриковал постыдный ультиматум Сербии, не был бы никогда возможен, если бы подобные решающие дипломатические шаги должны были проходить через контроль парламента. Мы по крайней мере, несмотря на все разочарования, которые мы пережили, еще и сегодня убеждены, что такое решение могло бы быть принято только через трупы социал-демократических депутатов.

Мы, австрийцы, совершенно лишены конституции, но мы не забываем, что и во всей остальной Европе она существует только наполовину. Повсюду еще сохраняется позорное положение – независимость внешней политики от парламентаризма. Повсюду еще важнейший вопрос судьбы народов, вопрос о войне и мире, остается в распоряжении кучки безответственных дипломатов и монархов.

С этого абсолютизма, к сожалению, не была в начале войны сорвана маска. Парламентская комедия, к которой был допущен народ – в то время как война зачиналась через его голову, – удалась блестяще. Представители рабочего класса приняли в ней в большинстве случаев участие. Вместо того чтобы установить ответственность и отклонить всякое сотрудничество в парламенте, который был поставлен перед совершившимся фактом, они спустились до того, чтобы создавать ширмы абсолютизму.

Им как бы не приходило в голову, что в это время уже вообще не существовало парламента, что с начала войны он был низведен на роль демонстративного собрания на службе абсолютистского режима. В свежем воспоминании о новой габсбургской шляпе Геслера^{37}, предназначенной для Сербии, мы с удвоенной силой чувствуем, что для пролетариата не может быть никакого мира с монархической системой. И если она в иных странах и превратилась для внутренних вопросов в пустую форму, то для внешних она все еще остается сильнейшим оплотом абсолютизма. Непреклонная борьба за демократическую республику является повелительным политическим долгом международного социализма. При всех наших будущих действиях и требованиях на переднем месте должно стоять: демократический контроль над внешней политикой, решение самим народом вопросов войны и мира.

Во внешней, как и во внутренней, политике все внушает один лозунг: никакой солидарности с царящей в Австрии системой! И тем не менее вожди австрийской социал-демократии не сумели стать на этот путь. Поэтому их политика «держаться до конца» на стороне имущих классов была воистину политикой страуса. Они должны были насильственно закрывать глаза перед австрийской действительностью. Они игнорировали царизм у себя дома, чтобы с воодушевлением бороться против него в России, они заглушали в себе сознание черно-желтой провокации к войне, чтобы тем больше разговаривать о «вынужденной обороне немецкого народа».

Поэтому вообще не существует какой-либо общей точки зрения в австрийской социал-демократии. В ней имеются патриоты всех оттенков, от бешеных немецких националистов и до истинных черно-желтых государственников. «Рабочая Газета» была местным столкновением этого хаоса тенденций. Правда, после краткого опьянения войною, она основательно устала и довольно ясно выражала свою тоску по миру, она вела также упорную партизанскую войну против подвохов цензуры, но ее политика оставалась тем не менее неизменно в границах верноподданнейшей оппозиции. Ибо нельзя одновременно «держаться» в войне и возбуждать против нее. А патриотизм оставался для нее во время войны выше социализма.

Война стала делом партии, обеспечение возможности «держаться» превратилось в единственную партийную задачу. Политическая партия превратилась в филантропическое общество большого стиля. Мы не отрицаем успехов этой работы по оказанию помощи. Но она не может заменить политическую функцию социал-демократии. Вместо того чтобы обличать существующую систему и возлагать на нее ответственность, все усилия были сосредоточены на том, чтобы «заступаться» в отдельных случаях. Та особая австрийская политика, которая хочет, чтобы в партии видели помощницу, а не обвинительницу, та политика, которая хочет удовлетворить массы маленькими успехами, вместо того чтобы указать им на истинные причины их недовольства, политика, которая порождает нищенскую психологию, вместо того чтобы учить социалистическому мышлению, эта политика оказалась всецело господствующей. Результат: этим путем поддерживали правящих, стараясь помочь им преодолеть свою неспособность, прикрывали господствующую систему собственной репутацией, брали на себя ответственность и пожинали недовольство, которое уже не раз направлялось против партии, а не против истинных виновников.

Абсолютизм, опирающийся на § 14 конституции, избавил социал-демократических депутатов от затруднительной задачи голосования по поводу военных кредитов. Мы не знаем, взяли ли бы они действительно, ввиду преступной австрийской провокации, на себя позор соучастия преступлений. Но мы знаем, что подавляющее большинство их восторгалось политикой фракции германского рейхстага. Австрийская социал-демократия начисто отказалась от собственной политики, она тащилась в хвосте немецкой. И таким образом вся скорбная история немецкой социал-демократии, начиная с 4 августа, стала одновременно и историей нашей партии.

Лозунг классовой солидарности в устах австрийской социал-демократии звучал самой горькой насмешкой. Но не только с чисто австрийской точки зрения, но прежде всего как интернационалисты, осуждаем мы политику, которая принижает социал-демократию до роли прислужницы войны. Мы – так же мало милитаристы, как и пацифисты. Мы не апеллируем к насилию, но мы и не избегаем его. Наш метод – это не война, а революция. Международные социалистические конгрессы ясно заявили, что когда механизм мобилизации приходит в движение, то наступают самые неблагоприятные условия для политической акции пролетариата. Они никогда не обманывали себя надеждой, что можно будет помешать взрыву войны при помощи насилия. Свои надежды они возлагали не на международную революцию против войны, а на революцию в отдельных странах после войны. Они указали на то, что следствием немецко-французской войны явилась коммуна, а следствием русско-японской войны – революция в России.

Интернационал не чувствовал в себе силы и не мог поэтому даже сделать попытку помешать набору солдат и взиманию налогов. Но должна ли была поэтому социал-демократия опуститься до роли орудия ведения этой войны? Правда, что это война, которую правящие классы всех стран надеются превратить в завоевательную для народов, на которых она лежит таким тяжелым гнетом, превратилась в борьбу за существование, чтобы не быть стертыми с лица земли. Эта крайняя необходимость заставляет их идти на службу к воинствующему империализму, от нее они не избавятся, пока длится война.

Эта борьба за существование не есть ни причина, ни цель войны, она вытекает из ее механики. Это не политическая борьба народов, а форма, в которой находит себе выражение политический метод господствующего класса.

«Борьба за существование» может поэтому служить увлекающим призывом в устах руководителей этой войны, но она не может являться составной частью социал-демократической политики. Народы вынуждены вести борьбу за существование, но социал-демократия теряет право на существование, если она превращается в орган ведения войны.

Народы стараются продержаться в этой войне и ничего другого не могут сделать. Но должна ли с.-д., как политическая партия, рекомендовать такую политику! «Держаться до конца», – ведь это значит страдать до конца, голодать до конца, убивать до конца. Народы стараются «держаться», и им ничего другого не остается. Но с.-д. должна превращаться не в герольда этой нужды, а в ее обвинителя: она должна обличать капиталистическое общество, обличать господствующую систему, обличать виновных, обличать вся и всех, которые несут ответственность за то, что народ осужден на эту горькую необходимость «держаться». И если с.-д. должна довести что-нибудь до конца, то не войну, а свою политику.

Господствующие классы ведут войну за раздел земного шара, за господство над миром. К теории, которая доказывает, что пролетариат должен помогать империалистам своей страны, чтобы таким образом увеличить и свою долю добычи в этой войне, мы можем относиться только с презрением. Ужасно и то, что рабочий класс в этой войне служит орудием империализма, и мы должны были бы отказаться от всякой надежды на лучшее будущее, если бы пролетариат еще унизился до роли его соучастника.

Цели, выставляемые в этой войне, являются целями господствующих классов. Нашей целью является не мировое господство той или иной касты, а мировое господство международного пролетариата. Как бы ни разделил теперь империализм весь мир, задачей социализма остается завоевание этого мира. Если империалистический лозунг апеллировал к самым худшим инстинктам в пролетариате, то боевой клич «долой царизм» призывал к его высшим идеалам. Вся ненависть и все презрение, которые накопились в душе австрийского и германского пролетариата к террору кровавого Николая, вспыхнули ярким огнем в самом начале войны. Революционного порыва, нашедшего себе тогда выражение, мы не отрицаем, но мы знаем, что пролетариат стал политической жертвой организаторов войны. Прусские генералы и тайные советники, по своей специальности далеко не «антицаристы», с холодным расчетом выбрали этот лозунг, на который дали себя поймать социал-демократические массы.

Ни один интернациональный конгресс не принимал решения вести войну против России и не разрешал какой-нибудь секции вести ее. И с полным основанием. Ибо немцы, которые ведут войну с Россией, должны в то же время воевать с Францией. И так же мало является детищем Интернационала «война с прусским милитаризмом», которую ведет Франция в союзе с Россией. Ни в союзе с царем, ни в союзе с габсбургами и султаном нельзя быть знаменосцем свободы. В сложном комплексе всемирной войны нет ни одной цели, которая недвусмысленно служила бы делу демократии. Ни на победу центральных держав, ни на победу четверного согласия она не может возлагать никаких надежд. Для нее в этой войне существует только политика строжайшего нейтралитета. В эпоху империализма война не может служить для пролетариата методом демократизации. Лозунги борьбы с царизмом и прусским милитаризмом служили только для прикрытия военных целей господствующих классов и обострили противоречия среди Интернационала. Искусство дипломатов внушило почти всем народам убеждение, что они явились жертвой нападения. Даже австрийцы с клеймом сербского ультиматума использовали идеологию самообороны, и этот обман лучше всего удался среди социалистов всех стран. Они сейчас же заявили, что налицо имеется оборонительная война.

Но не в почине войны, а в ее цели должны социалисты искать решения вопроса, имеем ли мы дело с необходимой обороной. Для господствующих классов оборонительная война служит только предлогом, чтобы увлечь за собой массы, в действительности же они стремятся, в случае победы, извлечь из войны как можно больше выгод. Для социалистического пролетариата, наоборот, всякое использование победы есть измена идее обороны.

Цели, которые преследует демократия в войне, не могут быть тождественными с теми целями, которые ставят себе милитаристы. Генералы ведут войну, чтобы предписать свою волю врагу, социалистическая демократия стремится только к тому, чтобы враг не мог предписать ей свою волю. Народы не желают поражения, но они не нуждаются и в победе над другими народами. Победа одного народа означает для другого поражение, нищету, угнетение, одним словом, все те ужасы, для предотвращения которых ведется оборонительная война. Генералы хотят ждать, пока враг будет молить о мире. Социалистическая демократия должна требовать, чтобы победитель первый протянул руку примирения, чтобы он всегда готов был заключить мир на условиях status quo ante (какие были до войны).

Ибо таким миром достигается цель обороны. Но социалисты не сумели провести последовательно даже идею обороны. Уже раздаются в их рядах голоса, что война не должна кончиться «без всякой пользы», что все эти кровавые жертвы «не должны быть принесены даром». Так социалисты унижаются до морали, которая не стесняется ограбить разбойника, если удалось его обезоружить. Старый Интернационал хотел установить, как верховный закон, регулирующий отношения между народами, «простые законы нравственности и справедливости, которые регулируют отношения между частными лицами». Современные социалисты не стыдятся нужду обороны превратить в добродетель прибыли.

Провозглашенная 4 августа военная цель социал-демократии давно уже достигнута. Отпор удался. Почва Германии и Австрии освобождена от врагов, центральные державы могут быть уверены, что в случае прекращения войны территория их останется неприкосновенной. И все же социал-демократия продолжает идти на буксире у господствующих классов. Она и теперь еще не ставит вопроса: намерено ли правительство заявить открыто, что оно готово заключить мир на условиях status quo ante?

Социал-демократия боится поставить такой вопрос, потому что у ней нет готовности сделать все выводы из отрицательного ответа, потому что она не решается использовать свое влияние, чтобы доказать, что она стоит на почве своей декларации 4 августа.

Лозунг оборонительной войны оказался блестящим средством для возбуждения патриотизма в пролетариате. Мы не так наивны, чтобы ожидать, что какая-нибудь из воюющих держав принимает его всерьез. Поэтому, мы можем только надеяться, что война эта кончится всеобщим истощением, не оставив ни победителей, ни побежденных, и что таким образом исполнится желание: всем правительствам – поражения, всем народам – непобедимость!

Рабочий класс нисколько не заинтересован в том, чтобы при помощи этой войны «решен» был хотя бы один из стоящих на очереди вопросов. Для него самым выгодным исходом явилась бы такая ситуация, при которой после войны все осталось бы по-старому, при которой метод войны был бы вконец скомпрометирован, при которой народы всех стран выступили бы против своих правительств. Эта война является ужасной школой, через которую должны пройти народы, но также и единственной, в которой они поймут, что нужно, наконец, провести в жизнь свою политику солидарности всех народов.

Нашим желанием является не победа, а окончание войны. Мы не даем себя обманывать фразой о «прочном мире», о «гарантиях против новых войн». В особенности мы осуждаем всякие завоевания, которых требуют под предлогом улучшения стратегического положения ввиду будущей войны.

Мы знаем, что при господстве империалистических вожделений мир всегда будет подвергаться опасности новой войны. Мы убеждены, что правящие классы никогда не в состоянии будут разрешить противоречия между тремя критериями государственных разграничений: экономическим, национальным и стратегическим. Пролетариат в его теперешнем положении не может убаюкивать себя надеждой, что можно противоречия, порожденные капиталистической системой, разрешить в рамках современного общества. Все силы свои он должен употребить на то, чтобы проводить свою политику, свою социалистическую политику.

Как австрийцы, на которых вследствие сотрудничества армий возлагается ответственность за политику Германии, мы осуждаем злоупотребления идеей защиты отечества для оправдания завоеваний и объявляем аннексию французской или бельгийской территории в какой бы то ни было форме преступлением…

Мы не знаем, закончится ли освобождение Польши от ига царизма новым разделом несчастной страны или аннексией, которая осчастливит ее только благами гогенцоллернской или только благами габсбургской культуры. Мы, международные социал-демократы, не можем шутить со свободой народов и потому мы требуем только, чтобы поляки сами распоряжались своей судьбой. Мы убеждены, что польский пролетарий питает одинаковое отвращение к русскому царизму, к прусскому гакатизму и черно-желтому варварству. Мы убеждены, что если бы с ними хотели серьезно обращаться, как с «освобожденными», то они высказались бы только за независимую польскую республику. Мы знаем, что в капиталистическом обществе польский вопрос не будет разрешен, и на все освободительные легенды мы смотрим всегда, как на искусное стимулирующее средство в интересах военного воодушевления.

Мы не закрываем глаза на все трудности, связанные с решением этого вопроса, мы знаем, что если Австрии «посчастливится» аннексировать, в качестве победительницы, Польшу, то для государства это послужит началом конца. Как в Германии, так и в Австрии, при заключении мира с.-д. может провозгласить только один лозунг: никаких аннексий.

Во имя международной солидарности мы протестуем против всяких военных контрибуций. Все народы обнищали вследствие этой войны, все являются ее жертвами. Мы клеймим цинизм патриотов всех стран, которые надеются утихомирить свой народ за счет еще большего обнищания других народов.

Пролетарии всех стран осуждены на то, чтобы нести все последствия империалистической военной политики, они сделают это в полной солидарности друг с другом.

Не на переложение этого обнищания с одних плеч на другие возлагают они свои надежды, а на общую борьбу против эксплуататоров всех стран.

Австрия в экономическом отношении представляет наиболее уязвимый пункт Европы. Если война будет продолжаться до истощения всех сил, то Австрия явится той страной, которая рухнет первой. Мало того, что наш народ бессовестно грабят военные поставщики, что его отдали в жертву аграриям, что его выдали на поток и разграбление безусловно неспособной администрации, – кроме всего прочего, он стал еще жертвой эксплуатации со стороны своих союзников. Своя рубашка ближе к телу – восклицает немецкое правительство и тянет к себе из голодающей Австрии все запасы, которые оно только может достать. Гешефт прежде всего, говорят патриоты Венгрии, и таким образом родственники бетиары вымогают за худшие жизненные припасы максимальные цены и искусственно обостряют нужду в другой половине империи.

Если бы патриотизм имущих классов не был только комедией, то при виде наших голодающих жен и детей уже давно должны были бы быть нарушены «священные» интересы частной собственности. Но превыше любви к отечеству стоят для них выгоды денежного мешка. Они скорее предпочтут полное истощение народа, чем конфискацию собственности. И, вправду, для нас теперь недостаточно одной экспроприации экспроприаторов. Народ хочет избавиться не только от ужасов голода, он хочет положить конец этой резне, он хочет мира. Как и во всех других странах, так и в Австрии ужасы и муки, вызванные этой войной, превзошли уже все, что люди согласны дольше нести. Тысячами тянутся по улицам городов калеки и инвалиды, в каждом доме плачут вдовы и сироты. И весь народ жаждет всей душою только одного, только мира.

Поступивши в начале войны на службу военной политики, отказавшись от своих интернациональных обязанностей, призвав «держаться до конца», социал-демократия лишила себя возможности выступить в роли политического выразителя этой воли к миру. Бессильно и бездейственно она должна позорно тащиться в хвосте правящих классов.

Мы, оставшиеся верными заветам Интернационала социал-демократы в Австрии, ни на минуту не скрывали от себя, что первое решительное поражение в этой войне потерпел социалистический Интернационал.

Исполнились исторические судьбы. Все противоречия социалистической политики теперь ярко выяснились. То, что мы пережили, есть не что иное, как воплощение диалектической идеи, проникавшей социалистическое движение в течение последних десятилетий. В эпоху мира – интернациональная политика против войны, во время войны – национальная политика обороны страны. Но в муках этой войны зарождается интернациональная политика на высшей ступени.

Ибо только теперь пролетариату ясен стал весь антагонизм в его современной политике. Он видит, что нельзя одновременно сражаться на двух фронтах, сражаться одновременно вместе с пролетариями всех стран и согражданами всех классов. Он начинает сознавать теперь: участие социалистических партий в обороне страны необходимо обуславливает их отказ от участия в борьбе за мир!

Теперь лишь стало ясно, что только социалистический Интернационал является наиболее пригодным орудием пролетарской акции в пользу мира. А между тем и это драгоценное благо было с легким сердцем отброшено. Когда взрыв войны вызвал первые приступы патриотического опьянения, то Интернационал, который мог бы быть теперь всем, превратился для них в ничто. И именно теперь, когда так настоятельно сказывается нужда в кампании в пользу мира, становится мало-помалу ясно, какой удар нанесен Интернационалу.

С отчаянием и возмущением должны мы теперь констатировать все эти последствия нашей непоследовательной политики. Интернационал осужден на молчание, когда уже давно настала для него пора поднять свой голос. Все державы старой Европы уже выступили с объявлением войны. Только Европа будущего отреклась от роли великой державы, только она не в состоянии выполнить свою задачу: объявление войны международного пролетариата против всех воюющих держав.

И точно так же, как Интернационал не в состоянии положить конец всем ужасам этой страшной войны, он не может приступить к выполнению еще более важной задачи, возложенной на него Штуттгартским конгрессом: «использовать вызванный войной экономический и политический кризис, чтобы повести агитацию среди народа и таким путем ускорить уничтожение капиталистического классового господства».

Мы не надеемся, что все зло, причиненное в начале войны социалистическому Интернационалу, может быть исправлено еще в ходе войны. Мы потерпели сильное поражение и долго еще будем нести все его последствия. Нам придется начать сначала.

Война воспитает в массах сознание, что в эпоху империализма их глубочайшие жизненные интересы лежат в интернациональной области. И они, таким образом, будут подготовлены к воистину интернациональной политике. Они поймут, что борьба против военных вооружений возможна только как борьба на жизнь и на смерть, в которой они готовы не останавливаться ни перед какими жертвами, в которой они готовы пожертвовать даже отечеством. В страшной школе этой войны они научатся, что в случае конфликта между интересами человечества и интересами одной страны, должны стоять выше интересы человечества. Их не испугает тогда обвинение, что для них отечество ничто, и они мужественно выполнят свою высшую задачу. Так следствием войны явится суверенитет интернационализма в рядах пролетариата.

Только признав свою историческую вину, только провозгласив принципы истинно интернациональной политики, смогут социалисты реабилитировать социал-демократию в глазах рабочих масс. Пока только маленькие группы начали эту борьбу за истинно интернациональную политику пролетариата. Их задачей, в первую голову, является пробуждение пролетариата к сознанию необходимости этого социалистического движения в собственной стране. Но эти группы черпают уверенность в том факте, что они не стоят изолированно, что они имеют единомышленников и в других странах. Как такую манифестацию интернационализма, мы приветствуем Циммервальдскую конференцию. Мы чувствуем себя более сильными, когда вспоминаем о всех тех наших товарищах, которые в этой всемирной войне продолжали высоко держать знамя социализма. С чувством сильнейшего стыда и глубочайшей симпатии вспоминаем мы в особенности о братских партиях тех стран, которые являются «врагами» Австрии. Мы вспоминаем о мужественном выступлении сербских товарищей против войны, о столь богатой жертвами борьбе русской социал-демократической фракции Государственной Думы и прежде всего о прекрасном, образцовом поведении итальянских социалистов. В них воистину горел энтузиазм постоянной армии социальной революции.

Нас мало, а предстоящая нам задача колоссальна. Но мы не дадим себя запугать и черпаем уверенность в воспоминании о союзе коммунистов, из которого выросло всемирно-историческое движение пролетариата.

Пусть они нас преследуют, пусть они нас гонят. Наше дело все же победит. «Ибо дух, братья, они не в состоянии убить!».

«Наше Слово» NN 257, 258, 263, 264, 4, 5, 11 и 12 декабря 1915 г.

Приложение N 2

Манифест Плеханова

"Мы обращаемся к сознательным рабочим, крестьянам, ремесленникам, приказчикам, – короче, ко всем тем, которые едят свой хлеб в поте лица своего и, страдая от недостатка материальных средств и от политического бесправия, борются за лучшее будущее для себя, для своих детей и братьев.

Мы шлем им свой горячий привет и настойчиво просим их:

Выслушайте нас в это роковое время, когда, овладев западными крепостями России, неприятель занял значительную часть ее территории и угрожает Киеву, Петрограду и Москве, т.-е. важнейшим центрам ее общественной жизни.

И прежде случалось нашей родине переживать кровавые ужасы неприятельского нашествия. Но никогда еще не приходилось ей отбиваться от врага так хорошо вооруженного, так умело организованного и так заботливо обдумавшего свое хищническое предприятие, как теперь.

Ее положение опасно до последней степени. И вот почему на всех вас, на всех сознательных детях трудового народа России, лежит огромная ответственность.

Если вы скажете себе, что вам и вашим менее сознательным братьям все равно, кто бы ни победил в происходящем теперь великом международном столкновении, и если вы поведете себя соответствующим образом, то Россия будет раздавлена Германией. А когда Россия будет раздавлена Германией, тогда плохо придется также и ее союзникам. Это не нужно доказывать.

Если же, наоборот, вы станете держаться того убеждения, что поражение России вредно отразится на интересах ее трудящегося населения, и если вы всеми силами станете содействовать самозащите нашей страны, то ей и ее союзникам удастся избежать грозящей им страшной опасности.

Вдумайтесь же хорошенько в создавшееся теперь положение дел.

Вы очень ошибетесь, если вообразите, что рабочему народу нет надобности защищать нашу страну. На самом деле ничьи интересы не страдают так жестоко от нашествия неприятеля, как интересы трудящегося населения. Так называемым высшим классам, т.-е. более или менее богатым людям, гораздо легче избежать невыгодных последствий поражения их страны.

Возьмем для примера франко-прусскую войну 1870 – 1871 г.г.

Когда немцы осадили Париж, и когда в нем страшно поднялись в цене все предметы необходимости, то, разумеется, бедные страдали от этого гораздо больше, нежели богатые. Точно также, когда Германия взыскала с побежденной Франции пять миллиардов военного вознаграждения («контрибуции»), то заплатила его, в последнем счете, та же беднота: для уплаты контрибуции были значительно повышены косвенные налоги, тяжесть которых почти целиком падает, как известно, на низший класс.

Этого мало. Наиболее вредным для Франции последствием ее поражения 1870 – 1871 г.г. было замедление хода ее экономического развития, задержавшее рост освободительного движения ее рабочего класса. Вы понимаете, что чем медленнее растет это движение, тем более отдаляется время освобождения трудящейся массы от ее эксплуатации высшими классами. Другими словами, поражение Франции вредно отразилось не только на тогдашних интересах ее народа, но и еще того больше – на всем его последующем развитии.

Разгром России Германией еще сильнее повредит нашему народу, нежели повредило французскому народу поражение Франции. В экономическом отношении наша родина является отсталой по сравнению с государствами европейского Запада. Лишь после отмены крепостного права в 1861 году ускорилось развитие ее производительных сил, прежде совершавшееся крайне медленно. Более быстрый ход развития производительных сил способствовал пробуждению сознания в трудящейся массе. У нас появилось рабочее движение, народился сознательный элемент в крестьянстве. Буря 1905 – 1906 г.г., сильно пошатнувшая наш старый порядок, была неизбежным политическим последствием экономического переворота, пережитого Россией во второй половине XIX века. И можно было с уверенностью сказать, что, чем быстрее будут расти ее производительные силы, тем сознательнее будет становиться ее трудящееся население, и тем скорее наступит час окончательной гибели царизма. Но война, навязанная нам Германией, грозит прекратить это выгодное для народа течение дел. И в этом заключается главная опасность для России нынешнего момента.

Войны вообще вызывают теперь невероятно большие расходы. России, как стране экономически отсталой, гораздо труднее выносить эти расходы, нежели богатым государствам Западной Европы. На спине русского народа и прежде лежал очень тяжелый государственный долг. Теперь долг этот растет не по дням, а по часам. Вдобавок, обширные местности России подвергаются сплошному опустошению.

Если окончательная победа достанется немцам, то они потребуют от нас огромного военного вознаграждения: в сравнении с ним совершенным пустяком представляются те потоки золота, которые, после войны 1871 года, потекли из побежденной Франции в победоносную Германию.

И этим не ограничатся наши победители. Наиболее последовательные и откровенные глашатаи политики германского империализма уже теперь говорят, что нужно потребовать от России уступки значительной территории, которая притом должна быть совсем очищена от ее нынешнего населения для большего удобства немецких колонистов. Никогда еще хищники, мечтавшие об ограблении побежденных народов, не обнаруживали такого циничного бессердечия.

Но нашим победителям недостаточно будет неслыханно большой военной контрибуции и отторжения наших западных окраин. Уже в 1904 году Россия, находившаяся тогда в затруднительном положении, вследствие преступной авантюры на реке Ялу, вызвавшей японскую войну, вынуждена была заключить очень невыгодный для нее торговый договор с Германией. Договор этот одновременно затруднял как развитие нашего сельского хозяйства, так и успехи нашей промышленности. А это значит, что он одинаково невыгодно отражался как на интересах земледельца, так и на интересах нашего промышленного рабочего. Легко представить себе, какой договор навяжет нам теперь победоносный германский империализм. В экономическом отношении Россия станет германской колонией. Ее дальнейшее экономическое развитие крайне замедлится, если не остановится совсем. Земледельцы, вытесняемые нуждой из деревень, утратят возможность находить себе заработок в промышленных центрах и вместо того, чтобы делаться сознательными пролетариями, способными энергично бороться за свое освобождение, станут превращаться в жалких босяков, готовых служить бессознательным орудием в руках всякого рода погромщиков и авантюристов.

Вырождение и развращение значительной части ее трудового народа – вот чем грозит России германская победа.

Этого, казалось бы, довольно. Однако и это не все. Победив Россию, Германия, конечно, расторгнет ее союз с Англией, Францией и другими странами европейского Запада. Тогда возобновится печальной памяти союз трех императоров. Само собою разумеется, что крайне жалкую роль будет играть в этом союзе представитель побежденной России. Но не это печалит нас. Беда – великая, неизбывная беда – будет в том, что, под предлогом союза с Россией, Берлин возьмет на себя заботу о поддержании «порядка» в Петрограде. Всем известно, какие твердые надежды возлагали на «бронированный кулак» германского императора наши реакционеры в своей борьбе с революционным движением 1905 – 1906 г.г. И они были правы. Не говоря уже о веками испытанной международной солидарности реакционеров, германские империалисты существенно заинтересованы в поддержании нашего старого порядка, безмерно ослабляющего силу сопротивления России внешнему врагу. Если до сих пор освободительному движению пролетариата и крестьянства противостояли только силы российской реакции, то, в случае победы Германии, к ним присоединятся гораздо более могучие силы реакции германской. И тогда вам надолго придется сказать «прощай» своим освободительным планам.

А к чему поведет победа Германии на Западе Европы? После сказанного излишне распространяться о том, как много ничем незаслуженных экономических бедствий принесет она трудящемуся населению союзных с Россией западных стран.

Мы хотим обратить ваше внимание лишь на следующее.

Англия, Франция и даже Бельгия с Италией далеко опередили в политическом отношении германскую империю, до сих пор еще не доросшую до парламентского режима. Победа Германии над этими странами была бы победой монархического принципа над демократическим, победой старого над новым. И если вам дорог демократический идеал, если вы стремитесь у себя дома устранить самодержавие царя и заменить его самодержавием народа, то вы должны желать успеха нашим западным союзникам, вы не можете не желать его.

Недавно один из крайних левых депутатов, по всей справедливости заклеймив в своей речи полную несостоятельность царского правительства в деле защиты России, прибавил, что скоро народ наш сам станет решать вопрос о войне и мире. Но это предполагает революцию, а первой задачей революционного правительства в России явилась бы борьба во что бы то ни стало, борьба на жизнь и на смерть с германским империализмом. Это было бы обязательно для него как в интересах союзных с нами демократических стран, так и для окончательного торжества российской революции над темными силами международной реакции.

Равнодушное отношение к исходу нынешней войны было бы для вас равносильно политическому самоубийству, т.-е. отказу от роли вождей трудового народа в его движении к лучшему будущему. Самые важные, самые жизненные экономические интересы пролетариата и крестьянства требуют от вас деятельного участия в обороне страны.

Не смущайтесь доводами людей, утверждающих, что тот, кто защищает свою страну, отказывается от участия в борьбе классов. Эти несчастные сами не знают, что говорят.

Во-первых, для успешного хода классовой борьбы необходимы известные общественно-политические условия, которых у нас не будет, если восторжествует Германия.

Во-вторых, если трудящееся население России не может не защищать себя, когда его эксплуатируют российские помещики и капиталисты, то непонятно, отчего ему следует оставаться бездеятельным, когда на его шею хотят накинуть аркан эксплуатации германские помещики («юнкеры») и германские капиталисты, к величайшему сожалению, поддерживаемые теперь значительной частью германского пролетариата, изменившего своему долгу солидарности с пролетариями других стран.

Всеми силами стараясь перерубить накидываемый на его шею аркан германской империалистической эксплуатации, российский пролетариат будет вести классовую борьбу в том ее виде, который является теперь наиболее своевременным и наиболее плодотворным.

Те же неразумные люди скажут вам еще, что, защищаясь от немецкого нашествия, вы поддерживаете наш старый политический порядок. Они желают поражения России из ненависти к царскому правительству. Подобно одному из героев нашего гениального сатирика, Щедрина, они смешивают отечество с начальством. Но Россия принадлежит не царю, а трудовому российскому народу. Защищая ее, он защищает самого себя, защищает дело своего освобождения. Мы уже показали, что упрочение нашего старого порядка явилось бы неизбежным следствием германской победы.

Это прекрасно понимают российские реакционеры. Лишь скрепя сердце обороняют они Россию от Германии. Рассказывают, что недавно отставленные министры Маклаков и Щегловитов еще в ноябре прошлого года подавали царю докладную записку, в которой объясняли выгоды заключения мира с Германией. Если это и неверно, то хорошо придумано, так как поражение Германии было бы поражением дорогого реакционерам монархического принципа.

Наш народ никогда не простит царизму его неспособности к роли защитника России от внешнего врага. Но если бы передовые, сознательные элементы населения не приняли участия в борьбе с этим врагом, то царское правительство сказало бы: «Не моя вина в том, что нас побеждает Германия; виноваты изменившие своей родине революционеры». И это оправдало бы его в глазах некоторой части населения и, следовательно, пошло бы на пользу реакции.

Вашим лозунгом должна быть победа над внешним врагом. В деятельном стремлении к такой победе будут освобождаться и крепнуть живые силы народа, что в свою очередь будет ослаблять позицию врага внутреннего, т.-е. нынешнего нашего правительства.

Повинуясь указанному лозунгу, вы должны быть мудры, как змии. Хотя в ваших сердцах горит огонь благородного негодования против ваших угнетателей, но в ваших головах должен неизменно царить холодный политический расчет. Вам необходимо знать и помнить, что усердие не по разуму иногда хуже полного равнодушия.

Всякое революционное «вспышко-пускательство» в тылу армии, борющейся с неприятелем, по своему значению равнялось бы измене, так как было бы услугой внешнему врагу и сильно облегчало бы положение врага внутреннего, плодя недоразумения и рознь между вооруженной силой России, с одной стороны, и передовой частью ее населения – с другой.

Да что вспышки! Даже к стачкам можно прибегнуть теперь, во время войны, только всесторонне взвесив все их возможные военно-технические, нравственные и политические последствия.

Гром войны, конечно, не сделает российских предпринимателей более бескорыстными, чем были они в мирное время. При получении, распределении и исполнении множества казенных заказов, неизбежных при «мобилизации промышленности», господа предприниматели станут, по своему всегдашнему обыкновению, относиться очень заботливо к интересам капитала и совсем беззаботно к интересам наемного труда. Вы будете вполне правы, возмущаясь таким их поведением. Но во всех тех случаях, когда вам захотелось бы ответить на него стачкой, вам надо подумать, не повредит ли она делу обороны России.

Частное должно подчиняться общему. Рабочие всякой данной фабрики обязаны помнить, что они совершили бы, без сомнения, величайшую ошибку, если бы имели в виду только свой собственный интерес, позабыли о том, как жестоко пострадают от германской победы интересы всего российского пролетариата и всего российского трудового крестьянства. Горе тем, которые, будучи ослеплены соображениями, имеющими лишь местное и временное значение, совершат действия, способные повредить всему будущему нашего освободительного движения.

Не прекращая своей справедливой борьбы за улучшение своего всегда тяжелого экономического положения и планомерно сопротивляясь всем попыткам ухудшить это положение, вам ни на одну минуту не следует забывать, что не только внешние, но и внутренние враги народа стараются использовать для своих целей каждое необдуманное выступление и что, быть может, реакционеры сами мечтают о том, как бы вызвать рабочих на частичные выступления и, разгромив по частям силы рабочих, иметь свободные руки для заключения позорного мира с Германией и для сохранения своей власти над трудящимся народом.

При виде полной негодности царского правительства как орудия национальной самозащиты, в наших передовых кругах высказывается иногда тот взгляд, что, пока существует это правительство, ровно ничего нельзя сделать для этой защиты. Возникновение такого взгляда весьма естественно. Однако, это не мешает ему быть глубоко ошибочным.

Если передовые элементы нашего населения откажутся принимать участие в обороне России вплоть до того времени, когда падет наше нынешнее правительство, то они тем самым отдалят время его падения.

Тактика, которую можно характеризовать формулой: «все или ничего», есть анархическая тактика, совершенно недостойная сознательных представителей пролетариата и крестьянства.

Генеральный штаб германской армии радостно приветствовал бы известие о том, что она усвоена этими элементами.

Поверьте, что он готов оказать поддержку всем тем, которые вздумают проповедовать ее у нас. Ему нужны «беспорядки» в России, ему нужны стачки в Англии, ему нужно все то, что облегчает осуществление его завоевательных планов.

Но вы не захотите его обрадовать. Вы не забудете слов дедушки Крылова: «что враг советует, то верно худо».

Вам надо настаивать на том, чтобы все ваши представители самым деятельным образом участвовали во всех учреждениях, под напором общественного мнения создаваемых теперь для борьбы с внешним врагом. Чем прочнее утвердятся они в таких учреждениях, тем легче им будет также вести борьбу за избавление России от ее внутреннего врага.

Ваши представители должны по возможности принимать участие в работе не только специальных технических учреждений (военно-промышленных комитетов и пр.), которые создаются для обслуживания нужд армии, но и всех других организаций общественного и политического характера: органов сельского самоуправления, деревенских кооперативов, рабочих союзов и больничных касс, земских и городских учреждений и Государственной Думы.

Положение таково, что к свободе нам нельзя прийти иначе, как идя по пути национальной самообороны.

Заметьте, что мы вовсе не говорим: «сначала победа над внешним врагом, а потом уже свержение врага внутреннего».

Вполне возможно, что свержение этого последнего явится предварительным условием и залогом избавления России от германской опасности. Французские революционеры конца XVIII века никогда не справились бы с неприятелем, со всех сторон нападавшим на Францию, если бы не держались тактики самых крайних и самых смелых революционных выступлений. Но и они прибегали к таким выступлениям лишь в такой мере, в какой назревало всенародное движение против старого порядка. Они были сознательными и непримиримыми врагами необдуманного вспышко-пускательства и не без основания склонны были смотреть на проповедников вспышко-пускательства, как на сознательные или бессознательные орудия в руках внешних и внутренних врагов народа. Пусть они послужат нам примером как по части неукротимой революционной энергии, так и по части трезвой политической осмотрительности.

Мы, подписавшиеся под этим воззванием, принадлежим к различным направлениям российской социалистической мысли. Между нами есть социалисты-революционеры и есть социал-демократы. Мы расходимся во многом. Но мы решительно сходимся в том, что поражение России в борьбе с Германией явилось бы также поражением ее в борьбе за свободу. И мы думаем, что, руководясь этим убеждением, наши действующие на местах единомышленники должны были бы сблизиться между собою для дружного служения своему народу в час переживаемой им смертельной опасности.

Члены Российской социал-демократической рабочей партии и партии социалистов-революционеров: Г. Плеханов, А. Бах, Л. Дейч, Э. Зиновьева-Дейч, П. Аксельрод, И. Бунаков, Н. Авксентьев, А. Любимов (Марк З-р.), В. Воронов, А. Аргунов.

Члены II Государственной Думы: Г. Белоусов и Г. Алексинский.

10 сентября 1915 года.