Перекресток столетий

Его называли Христом. Но это был не тот человек, который проделал скорбный путь на Голгофу пять тысяч лет назад. Его называли Буддой и Магометом. Его называли Агнцем и Несущим благословение Божье. Его называли Князем мира и Бессмертным.

Его имя было Тирелл.

Он только что по крутой тропе поднялся к горному монастырю. На мгновение остановился перед воротами, щурясь от яркого солнечного света. Его белая туника была покрыта ритуальными пятнами черной краски.

Юная девушка, шедшая за ним, легким жестом побудила его двигаться дальше. Он покорно кивнул и шагнул вперед.

«Я слишком стар», — подумал он.

Во дворе монастыря перед ним склонились монахи. Старший их них, Монс, стоял на краю большого бассейна, в воде которого отражалась бесконечная синева неба.

Тирелл поднял руку и благословил всех окружающих:

— Да будет мир с вами. Да распространится мир по всей беспокойной Земле, по всем иным мирам и разделяющим эти миры небесам, благословенным Господом… Силы… — «Силы» — последовал неуверенный жест, но он тут же вспомнил продолжение: — Силы мрака беспомощны перед божественной любовью и всепрощением. Я принес вам слова Господа: это любовь, это всепрощение и это мир.

Все ждали, когда он закончит.

Тирелл вспомнил еще несколько слов:

— Я ухожу с миром и я возвращаюсь с миром.

Девушка осторожно сняла белую тунику Тирелла. Преклонив колена, расстегнула его сандалии.

Он выглядел, как двадцатилетний юноша. Ему было две тысячи лет.

Встретив взгляд девушки, пробормотал:

— Нерина?

— Войдите в воду, — прошептала она. — Плывите на ту сторону.

Он протянул руку. Она почувствовала этот восхитительный ток нежности той нежности, которая и была его силой. Нерина изо всех сил сжала руку Тирелла, пытаясь пробиться сквозь туман, окутавший его мозг, стремясь внушить ему, что и на этот раз все будет хорошо, что она будет ждать… как уже трижды ждала его перевоплощения за последние триста лет. Она была намного моложе Тирелла, но, как и он, бессмертна.

Завеса тумана в голубых глазах на мгновение рассеялась.

— Жди меня, Нерина, — сказал он и мощным прыжком бросился в воду.

Она смотрела, как он плывет: размеренно и спокойно. Время не коснулось его тела. Дряхлело только сознание, все глубже увязающее в колеях времени.

«Из всех женщин только на меня снизошло божественное благословение, — подумала Нерина. — Я единственная во Вселенной возлюбленная Тирелла. И единственное — после него — бессмертное существо, когда-либо рождавшееся здесь».

У ее ног лежала сброшенная им туника, загрязненная воспоминаниями целого столетия.

Тирелл вышел из воды и остановился в растерянности. Нерина испытала настоящий шок, увидав его в состоянии удивленной беспомощности. Но Монс был наготове. Он взял Тирелла за руку и повел его к двери в высокой монастырской стене.

Кто-то из монахов подобрал грязную одежду. Тунику должны постирать, после чего она будет возложена на алтарь, форма которого повторяет очертания Земли-прародительницы. Подобно тунике, и память Тирелла будет отмыта и освобождена от воспоминаний, накопившихся за целое столетие.

Двадцать веков.

И первый из них был веком неописуемого ужаса, когда почерневшая земля была залита кровью, ненавистью и страхом. Рагнарок, Армагеддон, Час Антихриста — все это было две тысячи лет назад.

Тогда, проповедуя мир и любовь. Белый Мессия, словно луч света, преградил путь Земле, проваливающейся в ад. Силы зла уничтожили сами себя. Это было так давно, что воспоминания о Часе Антихриста затерялись в веках и стали легендой.

Память о тех временах была утрачена даже Тиреллом. И Нерина радовалась этому, потому что жить с такими воспоминаниями было бы ужасно.

И вот наступил День Мессии. И Нерина, единственная женщина, родившаяся бессмертной, с любовью и преданностью продолжала смотреть на дверь, закрывшуюся за Тиреллом.

Должно пройти еще семьдесят лет, прежде чем она, в свою очередь, пересечет вплавь бассейн. И затем, пробудившись, встретит взгляд голубых глаз Тирелла, и его рука будет лежать на ее руке, помогая вновь погрузиться в их вечную юность, вечную весну.

Веки Тирелла затрепетали и медленно раскрылись. В этих голубых глазах, которым пришлось столько повидать, царила все та же глубокая и спокойная уверенность в себе.

Тирелл улыбнулся.

— Каждый раз я боюсь, что вы забудете меня, — с дрожью в голосе сказала Нерина.

— Мы всегда оставляем ему воспоминания, имеющие отношение к вам, о Благословенная Господом, — Монс склонился над Тиреллом. — Бессмертный, полностью ли вы пробудились?

— Да, — ответил Тирелл, легко вскочив с ложа.

Монс преклонил перед Тиреллом колена; Нерина последовала его примеру. Священник тихо произнес:

— Возблагодарим Господа за то, что он позволил еще одно перевоплощение. Да сохранится мир на Земле на протяжении этого цикла и всех будущих циклов.

— Монс, Монс, — сказал Тирелл с упреком, — каждое последующее поколение все больше видит во мне Бога, а не человека. А ведь я человек, Монс, не забывайте этого.

— Вы принесли мир Земле, — тихо ответил Монс.

— Может быть, в обмен на это мне дадут чего-нибудь перекусить?

Монс поклонился и вышел. Тирелл привлек Нерину к себе со всей силой и нежностью, на которую были способны его руки.

Поцеловав Тирелла, Нерина отступила на шаг и задумчиво посмотрела на него.

— Вы снова изменились, — сказала она. — В чем-то вы остались самим собой, но…

— Но что?

— Стали еще мягче, чем прежде…

Тирелл засмеялся.

— Каждый раз, когда устраивается это промывание мозгов, они составляют для меня новый набор воспоминаний. Да, конечно, среди них большинство старых, но в целом все оказывается иным. И так раз за разом. Жизнь на Земле с каждым веком становится все более и более спокойной. Поэтому мое сознание должно быть приспособлено к условиям эпохи.

— Как бы я хотела родиться раньше. Тогда я смогла бы всегда быть с вами…

— Нет, — резко бросил он.

— Это было… ужасно?

Пожал плечами.

— Я уже не знаю, насколько верны мои воспоминания. И я рад, что помню все так смутно. — Печаль затуманила его взгляд. — Великие войны… ад… Ад был всемогущ. Антихрист шествовал по Земле среди белого дня… — Он перевел взгляд на низкий светлый потолок комнаты, но его глаза видели нечто более отдаленное. — Люди превратились в зверей. Я говорил им о мире, а они пытались убить меня. Я вынес все. Хвала Господу, я был бессмертен. Он шумно вздохнул. — Одного бессмертия было недостаточно. Божья воля сохранила мне жизнь, чтобы я мог продолжать проповедь мира, и я делал это до тех пор, пока мало-помалу истерзанные животные не вспомнили, что у них есть душа, и протянули из ада руки за помощью…

Никогда раньше он не говорил такое. Она с нежностью прикоснулась к его руке, и он словно вернулся к ней издалека.

— С этим покончено. Прошлое мертво. Настоящее принадлежит нам.

Было слышно, как монахи исполняли гимн радости и благодарности.

На следующий день после полудня она заметила Тирелла в глубине коридора. Подбежала. Тирелл стоял на коленях над телом монаха, и когда Нерина окликнула его, вздрогнул и встал с выражением ужаса на побледневшем лице.

Нерина опустила взгляд и тоже побледнела. Монах был мертв. На горле у него виднелись синие отметины, голова была неестественно повернута очевидно, ему свернули шею.

— По… позови Монса, — Тирелл это сказал неуверенно, так, как если бы находился в самом конце векового цикла.

Появился Монс, взглянул на покойника и оцепенел.

— Сколько веков, Мессия?.. — спросил он дрожащим голосом.

— Со времени последнего убийства? Веков восемь, если не больше. Монс, ведь никто, никто теперь не способен на такое…

— Да, — ответил Монс. — Насилие… оно исчезло. — Внезапно он рухнул на колени. — Мессия, верни нам мир! Дракон злобы возродился из прошлого!

Тирелл выпрямился, воплощение бесконечного смирения в белоснежной тунике. Он поднял глаза к небу и стал молиться.

Испуганный шепот пронесся по монастырю. Кто сомкнул руки на шее монаха? Ни одно человеческое существо не было способно на убийство. Как сказал Монс, насилие исчезло.

Слухам не позволили выйти за стены монастыря. Битву со злом следовало вести в тайне, чтобы не нарушать покой на планете. Но слух все-таки возник: на Земле возродился Антихрист.

И чтобы найти опору, все обратились к Тиреллу, к Мессии.

— Восстаньте против зла, — говорил он, — вспомните о любви, спасшей человека, когда ад царил на Земле две тысячи лет назад.

Ночью, лежа рядом с Нериной, он стонал во сне и пытался ударить невидимого противника.

— Сатана! — закричал он и, содрогнувшись, проснулся.

Нерина привлекла его к себе, обняла и держала в объятиях, пока он снова не заснул.

Однажды она пришла вместе с Монсом к Тиреллу, чтобы сообщить ему о новом ужасном событии. Нашли еще один труп — свирепо исполосованного острым ножом монаха. Открыв дверь, они увидели Тирелла, сидящего за низким столиком. Он молился, глядя, как зачарованный, на окровавленный нож, лежавший перед ним на столе.

Монс шумно, с трудом, вдохнул воздух, резко обернулся и вытолкал ее за дверь.

— Подождите здесь, ради Бога. Подождите меня здесь. — И раньше, чем она успела что-нибудь сказать, захлопнул дверь: было слышно, как в замке повернулся ключ.

Она осталась перед дверью и стояла так, без единой мысли, очень долго.

Наконец Монс вышел.

— Все в порядке, — сказал он. — Но я хочу, чтобы вы выслушали меня. — Он застыл в молчании, потом попытался продолжить. — Благословенная Господом… — и снова это затрудненное дыхание. — Нерина… Я… — он странно засмеялся. — Удивительно, но я не могу говорить с вами, если не называю вас Нериной…

— Что случилось? Пустите меня к Тиреллу!

— Нет, нет… Теперь ему лучше. Нерина… он болен.

Она зажмурилась, пытаясь понять. Она продолжала слушать Монса, чувствовавшего себя неловко, но говорившего все более и более решительно.

— Эти убийства… Их совершил Тирелл.

— Это неправда! Вы лжете.

Монс ответил почти грубо:

— Откройте глаза. Выслушайте меня. Тирелл — человек. Удивительный, великий, бессмертный, но все же не Бог.

— Я знаю это!

— Вы должны помочь нам. И вы должны понять все. Бессмертие — результат генетического нарушения. Мутация. Раз в тысячу лет, может быть, в десять тысяч лет, рождается бессмертный. Его тело постоянно обновляется, и он не стареет. А вот сознание дряхлеет.

— Тирелл всего три дня назад пересек бассейн молодости!

— Бассейн молодости — это всего лишь символ, Нерина, и вы знаете это.

— Да, конечно. Подлинное возрождение наступает только после того, как вы помещаете нас в эту машину. Я помню.

— Эта машина… — сказал Монс. — Если бы ее не применяли каждое столетие, вы и Тирелл уже давно стали бы слабоумными. Машина очищает сознание таким же образом, как это происходит с электронным мозгом, когда его освобождают от лишних записей в памяти. При этом мы меняем некоторые воспоминания — не все, разумеется. Сохраняем только то, что необходимо свежему и ясному уму.

— Зачем вы мне это говорите?

— Новые воспоминания, которые мы даем сознанию, создают новую личность, Нерина.

— Новую? Но Тирелл ведь остается все тем же.

— Не совсем. Каждое столетие он немного меняется — по мере того, как жизнь становится лучше, а мир — счастливее. И ваше сознание, Нерина, возрождалось три раза, и вы уже не та, что были… Я говорил с Тиреллом, и, думаю, произошло следующее. Мы полагали, что «стирая» из памяти Тирелла воспоминания, уничтожаем первоначальную личность. Теперь же мне кажется, что этого не происходило. Основа его личности оказалась скрытой под более поздними наслоениями. Ее подчиняли, загоняли каждый раз так глубоко в в сознание, что она просто не могла выйти на поверхность. Она, фактически, оказывалась в подсознании. И это происходило каждое столетие. Двадцать раз. В результате — более двадцати личностей Тирелла оказались погребенными в его сознании. Естественно, что сосуществование такого количества личностей не позволяет ему сохранить свое психическое равновесие. А теперь что-то страшное выползло из тайников его души.

— Белый Христос никогда не был убийцей!

— Да, конечно. Даже самая первая его личность двадцать веков назад должна была быть очень благородной, сильной и доброй, чтобы принести мир Земле. Но иногда в подземельях сознания может что-то измениться. Какая-то из многих погребенных личностей могла быть… с изъяном.

Нерина оглянулась на дверь.

— Мы должны полностью убедиться в этом, — сказал Монс. — Мы можем изменить Мессию и таким образом спасти. Начать нужно немедленно. Молитесь за него, Нерина…

Он остановил на ней смятенный взор, затем повернулся и быстро удалился. Через несколько минут она услышала легкий шум: два монаха застыли у обоих входов в коридор.

Она открыла дверь и вошла в комнату Тирелла.

Окровавленный нож на столе… Темный силуэт перед окном… Пылающее синее небо…

— Тирелл! — неуверенно позвала.

Он обернулся.

— Нерина, о, Нерина!

Его голос остался прежним: нежность, спокойная сила.

Она бросилась в его объятья.

— Я молился, — сказал он, склонив голову на плечо Нерины. — Монс сказал мне… Что я сделал?

— Вы — Мессия, — твердо сказала она. — Вы спасли Землю от зла, от Антихриста. Вот что вы совершили…

— Но остальное… Этот демон в моей душе… Это отродье, которое созрело там, скрытое от божественного света… Кем я стал? Монс сказал, что я убил человека!

После продолжительного молчания она прошептала:

— И вы действительно сделали это?

— Нет, — не колеблясь, ответил Тирелл. — Как я мог сделать это? Я больше двух тысяч лет живший только любовью к ближнему!

— Я знаю. Вы — Белый Христос.

— Белый Христос, — тихо повторил он. — Я никогда не хотел, чтобы меня так называли. Я всего лишь человек, Нерина. Моим спасителем был Господь. Это его десница. Боже, приди же и теперь ко мне на помощь!

Она изо всех сил сжимала его в объятьях. Позади Тирелла, в окне, было яркое небо, зеленый луг, высокие горы, увенчанные облаками. Бог был там, он был и за этой лазурью, во всех мирах и в разделяющих их безднах пространства.

Внезапно Нерина почувствовала, как напрягся Тирелл, как его тело выпрямилось и затрепетало в резком непреодолимом порыве.

Он поднял голову и взглянул ей в глаза. Лед и пламя, голубой лед и голубое пламя во взгляде.

— Тирелл! — пронзительно закричала Нерина.

— Назад! Назад, демон! — прокаркал он в ответ, но не ей, кому-то другому и, обхватив голову руками, стиснул изо всех сил, так, что его тело сложилось пополам.

— Тирелл! Мессия! Белый Христос!

Он выпрямился, словно стальная пружина. Она взглянула в его лицо — его новое лицо — и ощутила бесконечный ужас и беспредельную ненависть.

Тирелл неожиданно склонился перед ней в потрясшем ее изысканном поклоне, полном насмешки и издевательства.

Попятившись, она ударилась о край стола. Машинально, не глядя, наощупь, коснулась лезвия ножа, покрытого толстой коркой запекшейся крови. Стиснула рукоятку. Она знала, что это железо может убить ее, она предчувствовала, как блестящее лезвие проникает в ее грудь…

Голос Тирелла звучал так, словно он забавлялся происходящим.

— Хорошо ли заточен нож? По-прежнему ли остро его лезвие? Или я затупил его о тело монаха? Ты хочешь попробовать его на мне? Что ж, пробуй! Другие тоже пробовали, и не раз!

Смешок клокотал в его горле.

— Мессия…

— Мессия, — передразнил он. — Белый Христос! Князь мира! Тот, кто принес миру слово любви, кто прошел невредимым через самые кровавые войны, когда-либо свирепствовавшие на Земле. О, да, это легенда, любовь моя, легенда, которой больше двадцати веков. Они забыли! Они все забыли — как происходило на самом деле!

Тебя тогда еще не было на Земле. Никого из вас не было. Был только я, Тирелл! Я выжил. Только не проповедуя мир. Знаешь, что стало с теми, кто пытался это сделать? Они все мертвы — а я жив. Я был самым кровавым из всех убийц! Их нелегко было испугать — этих людей, превратившихся в зверей. Но меня они боялись!

Он поднял руки над головой, судорожно согнул их, словно крючья: мышцы напряглись в экстазе.

— Красный Христос! — прорычал он. — Вот как они могли называть меня. Он улыбнулся Нерине. — Теперь, когда на Земле воцарился мир, мне возносят хвалу, как Мессии. Что может делать сегодня Тирелл-мясник?

Его медленный жуткий смех был полон самодовольства.

Он сделал несколько шагов вперед и обнял ее.

И неожиданно странным образом она почувствовала, что зло покинуло Тирелла. Железные обручи его рук затрепетали, разжались, потом вновь отчаянно обхватили ее — с надеждой и нежностью. Он опустил голову, и она ощутила внезапный ожог слез.

Несколько мгновений Тирелл молчал. Холодная, как камень, Нерина прижимала его к себе.

Вдруг она осознала, что сидит на постели, а Тирелл стоит перед ней на коленях, спрятав лицо в ее одежды. Она едва разбирала слова, произносимые сдавленным глухим голосом.

— Воспоминания… Я не могу вынести их… не могу взглянуть назад… и вперед тоже… У них было для меня имя… Теперь я действительно вспомнил его…

Она опустила руку на его голову. Волосы его были влажными и холодными.

— Они называли меня Антихристом!

Подняв голову, он умоляюще посмотрел на нее.

— Помоги мне! Помоги, помоги же мне!

Его голова вновь опустилась, он прижал стиснутые кулаки к вискам, и тогда…

И тогда она вспомнила о том, что давно сжимала в правой руке. Взмахнув ножом, Нерина со всей силой ударила, чтобы оказать Тиреллу помощь, о которой он молил.

Нужно было дождаться возвращения Монса. Монс должен был решить, что делать теперь. Скорее всего, следовало сохранить все случившееся в тайне, сохранить любым образом.

Она знала, что почтение, которое люди испытывали к Тиреллу, относилось и к ней. Она будет жить дальше, единственная бессмертная, рожденная в мирное время. Ей придется вечно жить одной на спокойной Земле. Может быть, когда-нибудь родится еще один бессмертный, но пока она не хотела думать об этом. Она не могла думать ни о чем другом, кроме Тирелла и своего одиночества.

Бессмертная.

Внезапно она вспомнила, что совершила убийство. Ее руки затрепетали, по телу прошла судорога.

Усилием воли она погасила эти мысли и взглянула в небо. Прошлое должно быть забыто.

Нерина стояла у окна и изо всех сил вглядывалась в небесную лазурь, словно предчувствуя, как чей-то приступ может сокрушить непрочную преграду в ее душе — ту, что она только что возвела.