Переломный момент

Глава 19

Такой простой выход.

Следуя за Молли по сырым, опутанным паутиной ступенькам, Джоунс легко мог вообразить разговор между рядовым солдатом и старшим офицером.

– Какую часть в слове «засада» вы, идиоты, не поняли?

– Сэр, дверь открылась, сэр! Мы стреляли, как было приказано!

– И дверь тут же закрыли и заперли. Ни травм, ни убитых, ни пленников.

– Сэр, да, сэр! С нашей стороны тоже нет убитых, сэр! Возможно, новенькая форма и десятиминутное обучение все же не делают нас солдатами! Сэр!

Сердце Джоунса все еще колотилось. Должно быть, это опасно. Вероятно, пока они находятся в туннеле – этом существенном недостатке в проекте безопасности Эмилио, – войска двинулись в дом.

Конечно, в совершенном мире, в окружении приспешников, не было бы необходимости в камере у двери потайного хода. Потому что в совершенном мире работали бы телефоны. Один звонок Игорю на кухню, и они знали бы, хорошее приняли решение или нет.

Не имея ни телефона, ни Игоря, Джоунс открыл дверь о-о-очень осторожно.

Макс приготовился к неприятностям – он нес с собой швабру, захваченную на кухне.

Пока они шли по туннелю, Джоунс считал, что Макс воспользуется ею для опоры, потому что ранен сильнее, чем показывает. Но когда тот принялся сбивать шваброй паутину, Джоунс решил, что в отношении ползучих тварей блистательный и могущественный Макс Багат остался ребенком.

Конечно, когда они открыли дверь – вообще-то люк – Джонус обнаружил, зачем на самом деле агенту швабра.

Тот медленно высунул ее из люка, словно голову осматривающегося человека...

И выстрел выбил швабру из рук Макса.

Люк снова запечатали.

Они спаслись.

Или попали в ловушку.

В зависимости от того, как посмотреть.

Несомненно, еще одна безвыходная проигрышная ситуация почти не играла роли для Джоунса. Он уже встрял в одну с беременностью и раком.

Он не знал, что ответить, когда Молли сообщила, что почувствовала, как шевелится ребенок. Она всегда твердила о честности, но Джоунс был чертовски уверен, что в этот раз она не захочет услышать от него: «Боже, а я-то надеялся, что обстановка спровоцирует выкидыш».

Но ладно. Молли всегда демонстрировала позитивное мышление, и раз уж Джоунс не мог быть честным, то постарался выглядеть оптимистично, чтобы это скрыть. Да, в удобной маленькой крепости Эмилио они были в безопасности. По правде им оставался только план Б, но – ух ты, ура-ура, вперед, команда! – в их версии план Б означал блокаду.

То есть, давайте, стреляйте, ублюдки. За исключением прямой атаки с серьезной артиллерией, они защищены от нападения.

Отсутствующий хозяин даже проделал для них большую подготовительную работу, благослови Боже его черное сердце.

Что означало, после того как команда Макса дважды проверила все двери и окна, убедившись, что пока угрозы нет, задраила все кондиционеры и вентиляционные отверстия на случай газовой атаки и наполнила ванны, раковины и все доступные емкости водой, а теперь не сводила глаз с мониторов видеонаблюдения, показывающих временное затишье...

Они получили небольшую передышку.

И поэтому, как только эти двое по очереди побывали в душе – о, спасибо, Иисус – Макс наконец-то созрел разрешить Джоунсу взглянуть на свою так называемую просто царапину от пули.

Пока Дейв вычищал кухню – как давно он делал это в последний раз? – Молли и Джина вымыли длинный стол и накипятили воды, чтобы простерилизовать коллекцию ножей и прочую кухонную утварь, которая могла понадобиться Джонусу при извлечении пули из Багата.

В конечном счете генератор, найденный в подвале, израсходует весь газ. Нужно пользоваться, пока есть такая возможность.

Они нашли пакет первой помощи, оказавшийся размерами с коробку для школьных завтраков и с почти исчерпанными запасами. Осталось несколько лейкопластырных повязок, которыми можно скрепить швы.

Это хорошо, потому что вместо хирургического шелка кто-то положил в пакет дорожный набор для шитья. Нехватка шовного материала волновала Джоунса меньше отсутствия антибиотиков. В таких климатических условиях, с пулей в заднице, которая прошла сквозь грязные джинсы, Максу грозила серьезная опасность заражения.

Эмилио потратил миллион долларов на камеры слежения, но, очевидно, не смог расстаться с парой баксов на более серьезные запасы медикаментов.

Поди пойми.

В белом купальном халате, на котором уже проступила кровь, но больше похожий на самого себя, благодаря найденной в ванной одноразовой бритве, Макс сейчас обыскивал бар Эмилио.

– Если ничего не найдешь, – сказал ему Джоунс, – сахар – хорошая замена. Думаю, ты ищешь антибиотик, а не анестетик?

Макс не потрудился ответить. Дурацкий вопрос. Вместо этого Багат сказал:

– Когда закончим, нужно будет провести инвентаризацию: осмотреть каждый кабинет, каждую каморку. Посмотрим, сможем ли найти коротковолновое радио.

– Хорошая идея, – отозвалась Молли.

– Не могу поверить, что в Кении ты ни разу не помогал в больничной палатке.

Джоунс не сразу понял, к кому она обращается – настолько нелогично звучали слова Джины. Не просто обращается – нападает на него.

Он закрыл рот, прежде чем с языка сорвалось «Да что с тобой, черт возьми?»

Ведь понятно, что с ней. Девушка до смерти боялась, что рана Макса опаснее, чем тот говорил. Плюс совсем недавно Джина перекинулась парой слов с Багатом, как это тактично назвала Молли.

Джоунс не воспринял враждебное отношение Джины, как личное, осознавая, что она волнуется и за Джулза Кэссиди, о котором Макс сказал «наверное... он в беде».

Достаточно иносказаний. Макса подстрелили, они с Джиной шумно поссорились, а Джулз определенно был мертв.

«Беда» Кэссиди закончилась. Помощь еще могла подоспеть, но не от него.

Нет, если они хотят спастись, нужно ждать, как бы долго это ни было, пока кого-нибудь в офисе ЦРУ в Джакарте осенит, что Макс и Джулз пропали на краю земли.

А это, вероятно, потребует времени. У правительства США было чем заняться на этой неделе.

И вполне вероятно, что вообще никто не придет на помощь.

Выдержать осаду можно только с безграничным количеством еды и воды. В конечном итоге их запасы кончатся.

А когда это произойдет, они перейдут к плану Г. Г – гибель. Как он и полагал.

Ладно, сейчас он смотрел на все под прямым углом, но картинка получилась довольно мрачная. Оказывается, невозможно одновременно быть честным и мыслить позитивно.

– Он не мог работать в лагерной больнице, – вступилась за Джоунса Молли. – Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его медицинском опыте, не мог рисковать, чтобы кто- нибудь связал Лесли Полларда с Дейвом Джоунсом или Грейди Морантом.

Джина повернулась к нему.

– Так ты настоящий доктор или?.. – Она состроила гримаску, полунедоуменную и чисто нью-йоркскую. Перепугана до смерти и пытается это скрыть за стервозностью.

Нью-йоркцев с младенчества учат не выказывать страха.

– Я был санитаром в армии. – Среди прочего. – Обучался лечить раны, полученные в сражении. Огнестрел – это по моей части.

– Но разве санитары не помогают пациентам продержаться до настоящего госпиталя? – прорвалось наружу беспокойство Джины.

– Он два года проработал в госпитале у Чая. – Молли обняла младшую подругу. – Что можно считать эквивалентом пункта первой помощи в городе вроде Нью-Йорка или Чикаго. Спас много жизней. – Она убедилась, что привлекла внимание и Макса. – Прежде чем скажете «Ага, наркоторговцев, убийц и воров», подумайте о том, что его пациенты были обычными людьми, работающими на Чая, потому что в том месте это был единственный постоянный работодатель. Или потому что они знали: если откажут ему – закончат в какой-нибудь братской могиле. До того как Грейди начал лечить, если эти людей получали раны в столкновениях с другими бандами, их просто оставляли умирать.

Стерилизуя самый острый нож, Джоунс глянул на Макса.

– Господь на небесах, – произнес тот, – как же часто люди дают нам повод для смущения.

– Смейся надо мной сколько угодно, я просто говорю. – Лицо Молли приняло оскорбленное до глубины души выражение, которое могло одурачить Макса, но Джоунс знал – это маскировка неумолимого крестоносца. Молли изо всех сил старалась склонить Макса на сторону Дейва, если у них получится выбраться отсюда живыми. И она не закончила. – Да, Грейди Морант несколько лет работал на Чая – после того как Штаты бросили его умирать в камере пыток. Ах, он такое зло, только чем же он занимался эти два года? О, спасал жизни?..

– Я практиковал без лицензии, – заметил Джоунс. – Ты просто даешь Максу еще одно основание засудить меня, когда мы вернемся домой.

«Когда», не «если». Он использовал это слово нарочно, даже не будучи уверенным, что они вернутся в США. Молли бросила на него благодарный взгляд.

Джоунс одарил ее своим фирменным взглядом «О да, детка! Позже ты сможешь отблагодарить меня наедине», и она улыбнулась, как он и надеялся.

Макс тем временем откупорил бутылку рома. Сто пятьдесят один градус – йи-и-ха-а.

– Давайте сделаем это, – произнес он и повернулся к Джине.

– Я не уйду, – заявила Джина, предупреждая слова Макса. – На случай, если ты надумал подтолкнуть меня.

Очевидно, она ссылалась на предыдущий разговор, и, конечно же, Багат, вздохнув, закрыл глаза:

– Мне жаль, что я вышел из себя.

– А мне нет, – отозвалась она. – Мне жаль, что я тебя покинула... – Она рассмеялась с досадой и покачала головой. – Я ошибалась. Я должна была остаться и не позволить тебе прогнать меня только потому, что ты испугался.

– Черт, Джина, – встрял Джоунс, – ты мастерски выбираешь время.

– Что, – огрызнулась она, – мне нужно подождать, чтобы сказать это? До каких пор?

Пока мы не останемся наедине? О, если не считать взвода солдат снаружи, у которых есть высокотехнологичные подслушивающие устройства.

– А может, и нет, – произнес Дейв. – В этой части света не так уж много высокотехнологичных...

Джину это не заботило.

– Ведь так ты сделал? – спросила она Макса. – Отослал меня прочь?

– Можешь ты хотя бы позволить моему пациенту добраться до стола, прежде чем допрашивать его?

– Пожалуйста. – Джина отступила и развела руками. – Не хотела мешать процессу.

Макс предпринял последнюю попытку:

– Я бы предпочел, чтобы ты вышла в ко...

– Нет.

Макс взглянул на Молли.

– Я поймаю ее, если у нее закружится голова, – заверила та.

Он лишь покачал головой, бесспорно осознав, что если и было самое время сдаться, то оно настало сейчас. По крайней мере, он сделал это здесь, в кустарной операционной, а сделка с собирающейся на улице армией была бы совсем другой историей.

Макс залез на стол и улегся лицом вниз, положив голову на согнутые руки.

Джоунс откинул край халата и...

– О мой бог, – выдохнула Джина.

Под халатом оказалась вовсе не царапина. Доставать пулю будет больно, а затем рану необходимо вычистить.

– Вот уж точно «О мой бог», – восторженно подхватила Молли. – Отличная задница, Багат.

– Эй! – отозвался Джоунс, преимущественно потому, что она этого ожидала. Как обычно, женщина, у которой, вероятно, рак, поддерживала всеобщий оптимизм.

Конечно же, она посмотрела на него с выражением невинной девочки из фильма категории Джи про воскресную школу.

– Тут же действительно просто царапина. В смысле, останется небольшой симпатичный шрам... – Молли развернулась к Джонусу. – Дорогой, у тебя тоже отличный зад.

– О мой бог, – повторила Джина более слабым голосом, и Дейв быстро взглянул на нее. Она позеленела, оправдывая полученную в Кении репутацию. Стоило Джине войти в больничную палатку, чтобы помочь, как сестра Двойная-М начинала бормотать:

«Держите наготове кровать для Виталиано».

– Мол, – бросил он.

– Ага, вижу.

– Джина, иди сюда, возьми меня за руку, – произнес Макс сквозь зубы, а Молли усадила девушку на стул и пригнула ее голову к ногам. – Джоунс, не мог бы ты, черт возьми, сказать ей, что я буду в порядке?

– Джина, он будет в порядке – повторил Дейв. Вторую часть предложения он относил и к себе. При условии, что в армии снаружи нет эксперта-подрывника, который придумает, как пробить дыру в стене крепости Эмилио.

Джулз услышал голоса.

Вполне вероятно, это были хорошие голоса реальных людей, а не те, что звучали в его голове и убеждали всего лишь на мгновение закрыть глаза, отдаться, хотя бы ненадолго, темноте.

Он решил, что безопаснее поддержать беседу с голосами в голове. «Все мы знаем, если я закрою глаза, все будет кончено».

Разве не лучше, чтобы все закончилось? Это называется вечный покой по причине...

«Заткнись, заткнись, заткнись, заткнись», – твердил он как мантру. Или, может, скорее как походный марш. Выставить правый локоть на первом «Заткнись», упереться, подтянуться на следующем. Иногда Джулз мешал короткую версию с более длинной: «Заткнись нафиг, заткнись нафиг».

Но теперь голоса, которые он слышал, исходили извне. Если, конечно, голоса в его голове не приобрели больше полномочий, объединившись с двоящимся зрением и непрекращающейся болью, и не заставляют его галлюцинировать.

В таком случае он в пролете.

Ладно, это было так не по-джулзовски.

Один из голосов имитировал самого Кэссиди. Он не в пролете. Он отказывается быть в пролете. Просто продолжит их игнорировать.

Потому что вечный покой – это слишком скучно. Он не хотел вечного покоя. Он хотел вечных каникул в Провинстауне с парнем его мечты. Он хотел быть бесконечно любимым, даже женатым. Завести двух детей и собаку.

Но такая любовь просто миф. На самом деле он хотел бесконечного секса.

«О, заткнись, – подумал Джулз, продолжая ползти. Солнце теперь пекло ему в макушку. – Это не миф. Бесконечный секс – это бонус к бесконечной любви».

Ага, точно. Он же не верит в это по-настоящему?

«В Стивене это было. Черт, я собирался сказать Джине про Стивена, про феерический визит к нему...»

Вернувшись из последней поездки в Лос-Анджелес, Джулз наконец-то собрался с духом пойти и позвонить в дверь очаровательного, но уже не только что переехавшего соседа Стивена.

– Я собирался позвать его на ужин, – поделился Джулз. – На свидание, понимаешь?

Типа «Привет, как поживаешь? Давно не виделись. Хотел спросить, свободен ли ты вечером...»

Вот только дверь открыл не Стивен, а Брайан. Полицейский Брайан, который выглядел странной мускулистой копией Джулза. Крепко сбитый, симпатичный, темноволосый и кареглазый. Забавный и дружелюбный. И со всей очевидностью по уши влюбленный в Стивена, который в свою очередь был так счастлив, что просто сиял.

– Так что я остался и поужинал с ними обоими, – сказал Кэссиди Джине, вот только, стойте – ее же не было рядом.

И все же она не ошиблась насчет Стивена. Он был идеальным. Джулз мог бы быть на месте Брайана. Упаковывать вещи, собираясь в Массачусетс на свою свадьбу.

– Я имею в виду, он идеально подходит Брайану, – просветил Джулз голоса.

Черт, как жарко. Почему внезапно стало так ужасно жарко?

И почему внезапно голоса принялись кричать на него на непонятном языке?

Множество голосов, и все говорили одновременно, обращались друг к другу – довольно впечатляющий дешевый трюк, ведь голоса были частью Джулза. Темной стороной, правда, но когда это его темная сторона успела записаться на курсы повышения образования, а светлая сторона ни сном ни духом?

«Эй, – возмутился Джулз, – если вы не заговорите по-английски, я продолжу вас игнорировать».

Но, ух ты, вдруг его голоса обрели ноги. Много ног. Голых, обутых в поношенные сапоги и сандалии.

Ступни и ноги, и... Джулз попытался разглядеть, но солнце светило слишком ярко.

Один из голосов наклонился, превратившись из расплывчатой тени в мутное, раздвоенное лицо.

Азиат: темные волосы. темные глаза, убийственные скулы, усы Фу Манчу над говорящим ртом.

– Прости за рубашку.

Но его губы продолжали двигаться, как в плохо дублированном фильме.

– О`кей, – сказал Джулз. – Ты определенно не существуешь.

Появилось другое лицо – лица.

– Избегай этой гадкой Пегги Райан.

– Не смешно, – заявил Джулз. Очень, очень не смешно. Именно это Робин, который был ему так дорог, сказал вместо «Прощай», когда они в последний раз были вдвоем. – Убирайся!

Вернулось первое лицо.

– Надеюсь, когда-нибудь мы сможем быть друзьями.

Достаточно значит достаточно.

– Уйдите к черту от меня! – выпалил Джулз, и они все убрались. Он потянулся за оружием, неуклюже пытаясь вытащить пистолет из этой духовки – кожаной куртки.

Одна из ног примерилась к его голове, словно та была футбольным мячом. Джулз не мог пошевелиться, но что с того? Галлюцинация не могла ему навредить...

Хрясь.

Джулз и услышал, и почувствовал удар, ощутил, как его отбрасывает назад, а тело следует за головой. Что, вероятно, было хорошо.

Новая боль смешалась со старой. Вспыхнули и поплыли зведочки. Но прежде чем серость сменилась чернотой, в поле зрения опять появился Фу Манчу, склонился ближе.

– Цель! – заявил он, словно комментатор международного футбольного матча.

Джулз пытался заговорить. «Американец», – хотел он сказать. И «посольство». «В Дили». Но мир погрузился в черноту.

– Может быть больно, – предупредил Джоунс.

Может быть? Может?

Словно все, что было до этого, не причиняло боли.

Макс лежал с закрытыми глазами и стиснутыми зубами, обливаясь потом.

Иисусе, Мария, Иосиф.

– На три, – заявил Джоунс. – Готовы? Один, два...

– Держись, – мягко проговорила Джина около его уха. – Макс, ничего страшного, если ты закричишь.

– Нет, – с трудом выдавил Багат.

– Да. И открой глаза. Я где-то читала, что если открыть глаза, то меньше болит. Когда глаза закрыты, ты сосредоточен на боли и...

Макс открыл глаза. Джина была прямо перед ним – ее глаза, ее лицо. Она сидела на стуле, который приволокла Молли, держала его руки в своих ладонях и выглядела немного бледной, – Мне нет нужды кричать.

– Я поспорила с собой, что ты не закричишь. Не позволяй мне выиграть.

Что?

Макс попытался убрать ладонь из ее рук – он слишком сильно их сжимал, – но она не позволила.

Он многое испытал в жизни, а последние пять минут были просто адскими. Но даже они не шли ни в какое сравнение с последними днями.

– Три, – сказал он Джоунсу. – Просто сделайте это.

Матерь божья! Макс не удержался и зажмурился.

– Открой глаза, – убеждала Джина. – Давай, Макс, кричи.

– Давай, Макс, – вмешалась где-то рядом с источником его боли Молли. – Мы все закричим вместе с тобой.

– Не хочу... пугать тебя. О боже, Джина...

– Нет. – Голос девушки дрожал. – Ты не хочешь напугать себя. Меня-то ты не пугаешь. Ты так до сих пор и не понял? Я вообще тебя не боюсь.

– Почти закончил, – объявил Джоунс, и боль немного ослабла.

Конечно, она тут же вернулась с новой силой.

– Боже, – вновь выдохнул Макс.

– Знаешь, ты тоже самый лучший друг, который у меня был, – поведала ему Джина.

Все еще прошедшее время. Он открыл глаз и сразу же увидел ее. С царапиной на щеке, пересекающей идеально гладкую кожу, вероятно, полученной во время их идиотских метаний по джунглям. Скорее даже рубцом – выступающим и розоватым, – хотя Макс видел, что там, где хлестнувшая ее ветка рассекла кожу, выступило несколько крошечных капелек крови.

Глаза блестят от слез, как бы она ни пыталась их сдержать. Одна слезинка скатилась по щеке.

Чудесное изобилие жизни. Джина была так полна им, так восхитительно жива, жизнь просто сочилась сквозь нее.

Сквозь ее губы.

– Хотя мне, наверное, стоит использовать другие слова, – сказала она. – Что-то вроде «любовь всей моей жизни».

Возможно, каша в голове частично объяснялась проклятой горящей задницей, но необходимо выяснить время, которое Джина употребила.

– Был? – вымучил Багат. – Или?..

Джина выдержала пристальный взгляд с той же решимостью, которая так впечатлила его в самый первый раз, когда он говорил с ней по радио в угнанном авиалайнере.

– Какая тебе разница? – спросила она. – Ведь ты специально не позвонил мне, когда умер Аджай, чтобы я тебя оставила.

– Почти закончил, – снова сказал Джоунс.

– Не повторяй это, мать твою, пока действительно не закончишь! – Скорее вой, чем крик, но Джина оказалась права. Это до чертиков его напугало.

– И я сыграла как по нотам, – продолжала Джина. – Ведь так?

– Да, – прошипел Макс сквозь стиснутые зубы. – Я эгоистичный осел, ладно? И я твердил тебе об этом с самого начала.

– Это так ты говоришь себе? Что ты эгоист? Это принять легче, чем правду: что ты боишься?

– Проклятье!

– Ну и что бы произошло, Макс, если бы ты подпустил меня ближе? Что бы произошло, если бы ты не только позволил себе оплакать Аджая, но и разделил это чувство со мной?

– Не знаю, не знаю. Иисусе, Джина. Джоунс, какого черта?..

– Почти закончил.

– Боже... – Теперь ему определенно хотелось выть, но он боролся с собой и слова больше походили на хрип.

– Прокх-х...

– Почему ты так боишься быть человечным? – спросила Джина. – За это ведь я тебя и люблю, знаешь.

Настоящее время. Боже, Господи, настоящее время!

Она даже не остановилась вдохнуть воздуха.

– Потому что как бы ты ни пытался это скрыть, я вижу в тебе человечность. Ты не идеален – и никто не идеален. Черт, Макс, разве ты не знал? Я не хочу идеал, я хочу тебя.

Хочу маленького мальчика, который смотрел со своим дедушкой фильмы с Элвисом.

Хочу мужчину, который пробил кулаком стену, потому что не смог помешать каким-то злодеям причинить мне боль. Но знаешь что? Я хочу даже того, кто так... холоден и… и отстранен, и винит себя во всех своих неудачах. Я просто хочу, чтобы ты понял, люди извлекают уроки из неудач. Мы учимся, растем и отпускаем свои ошибки, потому что знаем: в следующий раз поступим по-другому. Если нам повезет, и будет следующий раз.

Она все еще держала его за руки, поэтому вытерла щеки рукавами футболки и добавила:

– Есть. Ответ на твой вопрос. Ты есть любовь всей моей жизни. И знаешь что? Я выучила урок. Если ты простишь мне, что я ушла от тебя, если сможешь дать нам второй шанс, я не позволю тебе отпугнуть меня снова.

Иисусе.

– Достал, – торжествующе сказал Джоунс. – Прости, это был маленький кусок дерьма или ткани, или еще чего-то, но я его достал. Готов к небольшому стопятидесятиодноградусному промыванию?

– Да, – отрывисто произнес Макс. Есть. Настоящее время. Если он ее простит? Джина, похоже, серьезно.

И, да, сейчас он готов едва ли не ко всему.

Стоило Джоунсу полить на рану первосортным ромом, как Макс взревел:

– И-и-исусе! И-и-исусе! И-и-исусе!

Как и обещали, Джина и Молли зашумели и заорали вместе с ним, вот только Джина, скорее, смеялась. Наверняка сказать было трудно – при этом она еще и заливалась слезами.

Было так шумно – даже Джоунс подвывал, – что они едва слышали голос.

Голос, усиленный мегафоном.

– Грейди Морант.

Молли услышала это последней, и Джина с Дейвом зашикали на нее.

– Грейди Морант, – прогрохотало еще раз.

– О боже, – выдохнула Джина, когда Макс наконец отпустил ее ладони.

Джоунс быстро перевязал рану и пошел к раковине вымыть руки. Багат поднялся на четвереньки.

– Кто-нибудь видел мои штаны?

– Они насквозь мокрые, – сообщила Молли. – Я пыталась отстирать кровь, но...

– Я найду тебе что-нибудь другое. – Джина скрылась из виду.

– Грейди Морант, ты полностью окружен, – продолжал голос с мегафоном. – Сдайся мирно, чтобы спасти своих компаньонов. Мирно сдайся, и никто не пострадает.