Переворот

Я вышел на середину студии и громким голосом потребовал общего внимания. Персонал студия узнал меня и стал собираться вокруг меня. Поли стояла рядом, своим плечом я ощущал тепло ее плеча. Девушка нервно замерзала, прикрывая обнаженные плечи своими руками для согрева. С пробегавшего мимо полковника Герцега я содрал его куртку десантника и набросил на плечи Поли. Она благодарно улыбнулась в ответ. А кругом слышались вздохи, охи и ахи, но я сурово оглядел людей и в нескольких словах разъяснил произошедшие событие. От имени Императора Иоанна и своего имени я попросил этих кирианцев в течение недели хранить молчание о том, что здесь произошло, не рассказывать об этом ни друзьям, ни родителя и ни своему начальству. Разумеется, в я отлично понимал, душа кирианина потемки, что он, в принципе, не способен сохранить тайну этой резни в студии. Галовидение всегда было центром рождения и распространения слухов и новостей в столице и во всей Кирианской Империи. Но данный момент я нуждался всего в нескольких часах молчания этих кирианцев, чтобы за это время успеть захватить в свои руки имперское министерство внутренних дел.

Полковник Герцег сообщил, что прибыли первые санитарные машины и трупы гномов и горцев сейчас загружают в них. Поблагодарив за информацию, я повернулся к Поли и обнял ее за плечи. Глаза девчонки затуманились, тело ее стало таким мягким и послушным. Глядя в ее громадные глаза, я тихо спросил легенду журналистики, не хочет ли она стать министром внутренних дел Кирианской Империи. Услышав эти слова, глаза легенды журналистики внезапно вспыхнули яростным огнем, словно ее в этот момент наотмашь хлестнули ладонью по лицу, но тут же мгновенное напряжение ее тела спало, и передо мной снова появилась хорошо знакомая мне журналистка Поли. По изменившемуся выражению лица этой женщины я понял, что она будет имперским министром внутренних дел, но в тоже время она никогда мне не забудет и не простит этой минуты своей слабости и ожидания любви.

Покидая здание Третьего канала, я приказал полковнику Герцегу выяснить имена и звания убитых горских охранников, похоронить их по воинскому уставу, а в их роды направить письма за моей подписью, в которых описывалась бы их славная гибель во имя Кирианской Империи. У выхода на галоканал нас ожидали три тяжелых глайдера со взводом панцирной пехоты и мой личный флайер. Услужливый сержант-водитель открыл дверцу флайера, я позволил Поли пройти вперед и занять наиболее комфортабельное место, а потом рядом со мной начал устраиваться Герцег, который к тому же в салон флайера притащил и двух других гномов спецназовцев.

Сержант неодобрительно посмотрел на гнома полковника, укоризненно покачал головой, по всей видимости, он не вполне одобрял действия моего друга гнома.

* * *

Здание имперского министерства внутренних дел было простроено двести пятьдесят лет тому назад, внешне оно выглядело угрюмым, недовольным и обликом напоминало тюремное здание. Его окна были сильно затонированы, что, только внимательно приглядевшись, можно было различить освещение в кабинетах имперского министерства. Редкие пешеходы старались далеко стороной обходить это всем недовольное здание и к нему особо не приближаться.

Когда флайер и глайдеры с панцирной пехотой приземлились на крыше имперского министерства внутренних дел, то нас, разумеется, никто не встретил. Хотя перед вылетом мы связывались с дежурным по министерству генералом и заранее его предупреждали о своем прибытии. Я угрюмо посмотрел на Герцега и. исподтишка, чтобы никто не видел, показал ему кулак, если уж ты работаешь со мной, то встречу в этом имперском министерстве должен был организовать на самом высшем уровне. Герцег сделал вид, что не заметил моего кулака, и мрачно озираясь через прозрачные окна флайера, попытался с кем-то связаться по своему браслету. Но тут выяснилось, что на крыше этого министерского здания связь по браслету вообще не функционировала. Теперь полковник ни с кем не мог связаться, чтобы прояснить ситуацию. Поли и генерал Валдис вышли покурить и тихо о чем-то переговаривались рядом с флайером.

Мы уж собрались идти напролом, как вдали тяжело и навязчиво проскрипела дверь, и на крыше появился старый полковник, который, издали, помахал нам рукой, призывая следовать за ним. Когда мы спускались по одной из лестниц здания, мне удалось более внимательно рассмотреть этого старого служаку. По моему мнению, если судить по возрасту, то он был уже отставником, на пенсии. А пот ночам подрабатывал ночным дежурным себе на старость. Я поинтересовался, где и кем он служил. На что, полковник долго и монотонно рассказывал, что в основном работал оперативным офицером. Искал насильников, бандитов и убийц. Жизнь на службе в полиции пролетела незаметно, семьи не сумел завести, все время было некогда, а когда захотел, то было уже поздно. Вот на старости лет и работает ночным дежурным по зданию министерства.

Пехотинцы генерала Валдиса, спускаясь по лестнице, неистово и громко грохотали своими сапогами по ступенькам лестницы, иногда казалось, что по лестнице спускается стадо слонов. Мы с таким грохотом прошли два этажа, но ни одна поэтажная дверь не раскрылась, никто не вышел и не поинтересовался, что это за слоны спускаются по лестнице. Видимо, старый полковник догадался об этих моих мыслях. Он всеми силами постарался убедить меня в том, что нас сейчас никто не слышит только потому, что мы спускаемся по внутренней лестнице, ведущей в кабинет ночного дежурного. А посты охраны в основном расположены на этажах здания вблизи лифтов и других лестниц. То, как старый полковник говорил об этом и то, что он сумел догадаться о моих мыслях, мне не понравилось. Я сделал незаметный жест рукой полковнику Герцегу, чтобы он и его гномы были бы настороже. Руководитель мой охраны пинками и тумаками тут принялся приводить в боевую готовность своих гномов. Со стороны эта процедура выглядела несколько потешной, но генерал Валдис догадался о причине подобной активности своего друга полковника. По встроенным в шлемы пехотинцев микрофонам предупредил их о возможной опасности. Пехотинцы занялись своим оружием, деловито приводя его в боевую готовность.

Дежурным по имперскому министерству внутренних дел оказался пожилой генерал-майор, возраст которого приближался к пенсионным годам, но выглядел он бодрым и подвижным кирианцем. Генерал узнал меня и, когда моя группа расположилась в его кабинете, продемонстрировал хороший строевой шаг. Он подошел ко мне, козырнул и доложил о том, что в данную минуту имперский министр внутренних дел отсутствует, но министерство продолжает функционировать по ночному графику. Что за время его дежурства на территории Кирианской Империи никаких опасных эксцессов не происходило.

Пока дежурный генерал рапортовал мне, пехотинцы Валдиса разбрелись по кабинету, занимая стратегические точки и позиции. А гномы во главе с Герцегом вообще обнаглели, они, не обращая ни на кого внимания, заглядывали во все дыры и щели кабинета. Из приемной за шиворот притащили секретаря в чине капитана полиции, усадили его в кресло, запретив покидать кабинет дежурного генерала. Дежурный генерал не стерпел творимого произвола и потребовал объяснений. Он стоял передо мной красный лицом, насквозь пропотевший из-за переживаемых волнений из-за подобного обращения к принцу, к члену императорской семьи. Честно говоря, генерал был близок к инфаркту или инсульту, но я не хотел его смерти, сейчас мне были нужны его знания о имперском министерстве внутренних дел и о работающих в нем сотрудниках.

Жестом руки я предложил генералу присесть за стол, чтобы могли бы переговорить по интересующим меня вопросам. И, когда генерал был готов повиноваться мне и начать свой рассказ, именно в этот момент на него прыгнул старый полковник. Все, что рассказывал о себе этот старый хрыч, когда спускались по лестнице, было враньем от начала до конца. Он не знал, да и не мог знать того, что я из-за своих паранормальных способностей, я хорошо знал, когда он мне говорил правду или когда лгал. Старый полицейский до своих старых лет сохранил силу и ловкость тела, а главное собачью преданность своему хозяину, только что нами арестованному Карло, имперскому министру внутренних дел. Эта полицейская ищейка внутренним чутьем догадалась о том, что хозяину угрожает смертельная опасность, и что его положение сейчас напрямую связано с моим неожиданным визитом в имперское министерство.

Старик выбрал слабую жертву и, чтобы окончательно заткнуть ей рот, набросился на дежурного генерала, чтобы тот не наговорил бы чего лишнего. Его атака была хорошо просчитана, в этот момент гномы ушли вперед. Панцирники и генерал Валдис отвлеклись вопросами организации обороны. Женщина была не в счет, а меня он принял за изнеженного барчука. Он прыгнул высоко вверх, чтобы ногами вперед упасть на дежурного генерала и переломать его позвоночник. Я интуитивно сделал сальто, чтобы своими ногами защитить от нападения генерала, ими же встретить падающего сверху противника. А своими руками сильно толкнул в грудь дежурного генерала, чтобы он отлетел в сторону из-под удара противника. Старый полковник, находясь в верхней точке прыжка, мгновенно сообразил, что избранная жертва ушла из-под удара, и уже в падение попытался извернуться, изменить его траекторию, чтобы свалиться поближе к жертве, получив шанс ее добить. Но в этот момент блеснул и коротко грохотнул разряд армейского фазера. Один из бойцов Валдиса, когда полковник мелькнул в визире его прицела, нажал курок своей тяжелой фазерной винтовки, мощным разрядом которой испарил голову старого полковника. Старый полковник добился своей цели и погиб, как этого хотел, до последней минуты жизни и до последней капли крови защищая своего хозяина.

Поднявшись на ноги, я отряхнул мундир от пыли и грязи, но руками еще больше размазал по лицу капельки крови старого полковника. На черном материале мундира эти капли были не особенно заметны, но лицо зарябило красными точками. Рядом со мной стояла Поли, которая наблюдала за тем, как я очищаюсь, но не двинулась с места и не взяла платок в руки, чтобы помочь мне вытереть лицо от капель крови. В этот момент я неожиданно ощутил, что эта девушка внутренне изменилась, стала более расчетливой и, я бы сказал, более прагматичной. Я прекратил очищаться и попытался заглянуть в глаза легенде журналистики, чтобы убедиться, что новая Поли действительно перестала быть той юной, симпатичной и наглой девчонкой, с которой мы с Мольтом встретились в городском ресторане. Его три дня она повращалась в моем окружении, общалась со мной и моими друзьями, стала надежным членом моей команды, но все это сказалось на ее внутренних качествах. Холодная, жесткая и расчетливая женщина была готова войти на руководящий олимп имперской власти.

* * *

По словам дежурного генерала, имперское министерство внутренних дел является огромной имперской структурой организацией, которая свои крылья распростерла над всеми городами и провинциями, над всей территорией Кирианской Империи. В каждом городе, даже в самом захолустном населенном пункте, министерство имело своего представителя или свои офисы, департаменты, которые беззастенчиво вторгалось в личную, семейную, рабочую, общественную и культурную жизнь гражданина великой Империи с целью получения информации. Оно получало, добывало, впитывало и анализировало любую информацию обо всем, что происходило в прошлом, что происходит в настоящее время и что будет, планируется, происходить в будущем Кирианской Империи. В аппарате этой организации работали многие сотни тысяч сотрудников, которые носили или не носили военную форму, осуществляя защиту государственного строя и поддерживая общественный порядок в Кирианской Империи. Это имперское министерство функционировало двадцать четыре часа в сутки, в нем ни на минуту не затихало биение жизни. Вот и сегодня в субботу, когда время приближалось к полуночи многие его сотрудники все еще оставались на рабочих местах.

А что касается имперской полиции, то по рассказу дежурного генерала, то по этому вопросу многое было неясно. Получалось, что в настоящее время департамент полиции имперского министерства внутренних дел вроде бы возглавляет генерал-лейтенант Сази, который до недавнего времени был первым заместителем генерал полковника Низами. После убийства Низами, имперский министр внутренних дел Карло предложил генерал-лейтенанту Сази возглавить этот департамент полиции, но тот категорически отказался принимать этот пост и вообще подчиниться имперскому министру. С тех генерал-лейтенант Сази ни разу не появлялся в министерстве, а Карло, не желая выносить внутренний сор из министерства, тщательно скрывал этот факт от имперской общественности и Императора Иоанна.

Сегодня этот министерский департамент полиции работает большей частью по инерции, ничего и никакого не контролируя. Все большее число провинциальных департаментов полиции явно или скрытно переходит в подчинение Городского управления полиции столичного муниципалитета, которое возглавил генерал-лейтенант Сази. Таким образом, имперская полиция всеми силами старается, выйти из подчинения имперского министерства внутренних дел, чтобы образовать самостоятельную имперскую структурную организацию, подвластную непосредственно Императору Иоанну.

Что касается других департаментов и служб министерства внутренних дел, то там, по мнению дежурного генерала, сохраняется нормальная рабочая обстановка, главы служб и департаментов справляются со своими должностными обязанностями. Он несколько задержался, рассказывая об одном из таких самостоятельных начальников, которым стал молодой парень, только что ставший руководителем информационно-аналитической службы министерства и получивший чин генерал-майора полиции. В течение короткого промежутка времени он сумел хорошо наладить работу информационной службы. Вначале министр Карло проявлял к нему большое внимание и тот практически не покидал его кабинета. Но в последнее время министр избегает встречаться с этим молодым генералом, постоянно перенося встречи на более позднюю дату или время. В этот момент я сделал засечку в своей памяти о необходимости встретиться с этим молодым генерал-майором и узнать, что там его служба такого нарыла, чтобы министр Карло начал его избегать. Дежурный генерал продолжал перечислять имена, звания и должности сотрудников имперского министерства, давая им краткие характеристики.

Дав время дежурному генералу на то, чтобы он выговорился и, когда я заметил, что он в своем рассказе иссяк, то я попросил его проводить нас в кабинет имперского министра внутренних дел, а также чуть позже пригласить в кабинет на беседу некоторых генералов и служащих из руководства министерства. Когда я назвал четыре фамилии из общего генеральского перечня, то Поли кивком головы подтвердила правильность моего выбора. Эта женщина медленно, но верно осваивалась с новой для себя профессией, входя в должность руководителя крупнейшей имперской организационной структуры.

Во время прохода из одного кабинета в другой, я собственными глазами убедился в том, как много сотрудников имперского министерства в эти поздние часы находилось на рабочих местах и продолжало работать. Двери кабинетов были распахнуты настежь, в них входили и из них постоянно выходили молодые и пожилые кирианцы и кирианки в военной форме и в гражданских костюмах. Но по выправке и уверенному поведению кириан в цивильном платье, становилось понятным, что и они имели офицерские звания.

Некоторые из офицеров, кто встретился нам в коридоре, останавливались и удивленно смотрели нам в след. Разумеется, для них было большим сюрпризом в такое позднее время в коридоре своего министерства увидеть принца в сопровождении взвода тяжелых пехотинцев и охраны из гномов. Но, заметив дежурного генерала, сопровождающего нашу группу, то успокаивались, к нам не подходили и нам лишних вопросов не задавали. Недоуменно пожав плечами, офицеры возвращались на свои рабочие места, где с товарищами обмениваясь информацией о только что встретившимся в коридоре министерства принцем.

* * *

В приемной имперского министра нас встретили два офицера порученца и дежурный ночной секретарь, они резво вскочили на ноги и вытянулись во фрунт при нашем появлении. Неохотно, офицеры не понимали, в каких целях это все делается, они по приказу дежурного генерала открыли министерский кабинет нашу группу пропустили в «святая святых» имперского министерства внутренних дел. Кабинет был великолепно отделан, над головой тысячами ламп горела большая люстра, заливавшая помещение ярким, но бестеневым светом. Широкое и длинное окно было закрыто плотными белыми шторами, и вдоль него стоял громадный стол, за которым могли расположиться не менее пятидесяти кириан. Он использовался для проведения министерских летучек и рабочих совещаний. Рабочий стол министра с лампой под зеленым абажуром стоял у задней стенки, с правой руки от которого располагался громадный пульт с большим количеством стационарных телефонных аппаратов. У стола имелся небольшой приставной столик с четырьмя кожаными креслами для гостей и посетителей. На стенах кабинета были развешаны много живописных картин, на которых изображались эпизоды охоты, быта средневековых крестьян и лендлордов. Большинство картин имели подписи именитых имперских художников. Я даже позавидовал министру Карло, что у него такой шикарный кабинет, в котором можно было бы жить, не выходя на улицы.

В отличие от такого министерского шика мой кабинет в дворцовом комплексе выглядел неказисто, представлял собой две маленькие комнатки- клетушки, одну из которых занимал гном секретарь, а во второй я работал.

Поли по-хозяйски расположилась за рабочим столом бывшего имперского министра и, немного поерзав на кресле, которое было слишком большим и неудобным для ее маленькой фигурки, принялась рассматривать пуль с телефонами. Офицеры порученцы и дежурный ночной секретарь с недоумением в глазах наблюдали за ее действиями, только мое и дежурного генерала присутствие удерживало их от вопросов, на каком основании она хозяйничает не в своем кабинете. Да и наш экскурсовод, дежурный генерал стал проявлять явное беспокойство по этому поводу.

Я собрал молодых офицеров и дежурного генерала в небольшую группу и, приглушенным шепотом, разъяснил ситуацию по министерству, сообщив, что Император Иоанн принял решение об отставке министра Карло и о назначение на его пост известную общественную деятельницу и журналистку Поли. Молодые офицеры ошеломленно выслушали эту новость, а дежурный генерал схватился за сердце и согнулся в три погибели, дало себя знать его больное сердце. Генералу требовалась срочная медицинская помощь, рука Поли потянулась к одной из кнопок на пульте, но, увидев выражение моих глаз, она быстро отдернула от кнопки свою руку, словно получила по ней удар электрическим током. Ситуация складывалась не в пользу нашего генерала, к этому моменту он слишком многое узнал, чего пока не знали даже высокопоставленные сотрудники и руководство министерства. Его контакт с врачом или с медицинской бригадой нес в себе угрозу утечки секретной информации об изменениях, в настоящий момент происходящих в имперском министерстве внутренних дел. Я глазами разыскал полковника Герцега, которого аж зашатало от этого моего взгляда, но он молча кивнул головой и пошел оказывать помощь генералу срочную медицинскую помощь.

К сожалению, укол промедола так не помог дежурному генералу!

Чтобы информация случайно не выскользнула за дверь кабинета министра и не распространилась по коридорам и служебным кабинетам имперского министерства, к каждому офицеру порученцу и ночному секретарю приемной были приставлены гномы десантники, которые ни на шаг от них не отходили и не позволяли им общаться между собой.

Тело дежурного генерала вынесли из кабинета.

А в этот момент рота панцирной пехоты генерала Валдиса оцепляла здание имперского министерства. Внутри здания, на первом этаже расположились две роты маленьких головорезов Герцега, готовые в любую минуту схватить в руки оружие и начать штурм здания.

Дежурный генерал умер, не успев выполнить нашей просьбы, тогда Поли, уже в качестве хозяйки положения и министерского кабинета вызвала обоих офицеров порученцев и распорядилась, чтобы они срочно созвонились с генералами по ее списку, протянув им листок со своими каракулями, пригласили бы их на беседу. Пока молодые офицеры в приемной созванивались с генералами, я прошел в комнату отдыха бывшего министра и ее осмотрел. Должен признаться, что Кирианская Империя создала идеальные условия и для отдыха и работы имперского министра внутренних дел. Его служебный кабинет имел второй рабочий кабинет с большой ванной комнатой, туалетом, спортивными тренажерами, небольшой кухонькой и громадной спальней. Но помимо второго рабочего кабинета в другие помещения я не заходил, мое внимание привлек громадный сейф в полстены. Все попытки найти ключ к сейфу оказались напрасными. Дежурный секретарь предположил, что ключ у министра, но я прекрасно помнил, что, прежде чем, скрутить министра и засунуть его в мешок для транспортировки во дворец, гномы тщательно его обыскали, и никакого ключа при нем не было. Я набрал номер Филиппа и попросил его срочно найти и направить в имперское министерство внутренних дел взломщика сейфов. К этому времени полковник Филипп уже перестал удивляться моим вопросам. Но он сильно разволновался, когда услышал о месте, куда следовало бы доставить взломщика сейфов, но сдержал волнение и дополнительных вопросов задавать не стал.

Вскоре в комнате отдыха появилась Поли, ей захотелось освежиться, принять душ и переодеться. При этом они пристально смотрела на меня, девушка была совершенно не против того, чтобы принимать душ вместе со мной. Но я извинился и, оставив, Поли одну в комнате отдыха, вернулся в министерский кабинет.

Первым из приглашенных генералов в дверях кабинета появился генерал-лейтенант невысокого росточка, который всего на полголовы был выше моего Герцега, но крепкого телосложения, да и к тому же он был совершенно лысым. Генерал-лейтенант Рашид представился командующим внутренними войсками имперского министерства внутренних дел. Затем появился молодой генерал-майор Ботти, начальник информационно-аналитической службы, о котором так много и положительно рассказывал умерший дежурный генерал. Оба генерала заняли места за столом для совещаний, заняв стулья, расположенные через стул друг от друга. По-видимому, этот факт свидетельствовал о том, что генералы хорошо знали друг друга, но не были близкими приятелями. Сейчас их генеральские лица ничего, кроме деловитости, не выражали, но время от времени острые взгляды, бросаемые ими по сторонам их, свидетельствовали, вероятно, о том, что их смущала атмосфера и некоторые обстоятельствами проведения этой встречи. Да и оцепление панцирной пехоты вокруг министерского здания, гномы на этажах, отсутствие имперского министра Карло и присутствие в его кабинете члена императорской семьи, — все эти обстоятельства наводили на определенные размышления, будоражили и волновали души генералов. Через очень короткое время к нашим гостям присоединился генерал полковник Лекок, первый заместитель имперского министра внутренних дел, последним прибыл генерал майор Зибель, начальник главного управления имперских тюрем. Все приглашенные генералы были уже в сборе, но Поли не спешила выходить из комнаты отдыха, женщины всегда остаются женщинами, они позволяют себе опаздывать даже на срочные оперативные совещания.

* * *

Новый имперский министр внутренних дел эффектно выпорхнула из комнаты отдыха. Она переоделась в черный комбинезон спецназовца внутренних войск, который элегантно облегал ее тело, подчеркивая так волнующие мужской глаз изгибы женского тела. Поли строгим взором своих глаз посмотрела на генералов, попросив присутствующих занять места за столом для совещаний. В основном эта ее просьба была направлена лично ко мне, так как я был единственным кирианином в кабинете, кто не сидел за общим столом для совещаний. Высказывая одну только эту просьбу, новый имперский министр Поли продемонстрировала своим подчиненным генералам, что распоряжается отдельными членами императорской семьи, что, разумеется, не осталось ими незамеченным. Не, торопясь, я поднялся на ноги, выбрал место за общим столом и, придвинув к себе стул, опустился на него. Поли заняла кресло, председательствующего, а затем хорошо поставленным артистическим голосом проинформировала генералов о неожиданной кончине имперского министра внутренних дел. Через небольшую паузу, добавила, что Император Иоанн только что подписал указ о ее назначением на этот пост. Генералы буквально на глазах превратились в каменные статуи, они сидели, не моргая, и с мертвенно-бледными лицами вслушивались в каждое слово, произносимое женщиной.

Поли собиралась еще раз повторить только что ею же придуманную легенду о своем назначении, как открылась дверь министерского кабинета и на его пороге появился полковник Филипп с тремя офицерами имперской службы безопасности. Филипп, не торопясь, прошел к столу для совещаний и пристроился на стуле, который стоял рядом с моим стулом, а сопровождавшие его офицеры на цыпочках прошли в министерскую комнату отдыха. В доли секунды я перегнал Филиппу информацию по имперскому министерству внутренних дел и о том, что происходит в настоящую минуту в этом кабинете.

После небольшой паузы, вызванной появлением Филиппа и его офицеров, совещание-беседа в министерском кабинете покатилось по хорошо смазанным рельсам. Генералы докладывали о положении дел по своим департаментах, службам и секторам ответственности, а Поли внимательно выслушивала их выступления, задавая короткие и деловые вопросы. За все это время мне так и не пришлось поговорить. Поли оказалась не только талантливой журналисткой, актрисой по жизни, но подающим надежды крупным имперским чиновником-руководителем. Она так уверенно и спокойно распоряжалась своими генералами, что в иные минуты мне казалось, что эта женщина рождена для великой сцены, под названием «жизнь».

За три дня нашего знакомства я узнал о Поли столько, что казалось все об ней знаю и ничего нового в этой женщине нельзя открыть. Но с каждой новой встречей в Поли открывались новые и новые таланты и способности, которые не должны были бы в ней существовать. Вот и сейчас она одновременно исполняла не только новую для нее роль, но и основательно входила в права крупного имперского чиновника, становясь настоящим руководителем этого страшного имперского министерства. Я уже знал, что она по-своему восприняла смерть от инфаркта дежурного генерала, который столько сделал для успеха нашего предприятия, а мы даже имени его не узнали и не помогли ему в трудную минуту. Одним словом, во мне проснулось какое-то неприятное чувство по отношению к этой красавице журналистке. Но это чувство в данном случае нельзя было даже сравнивать с тем значением, которое придавалось переходу руководства имперского министерства внутренних дел в наши руки.

Наступил момент, ради которого я так долго протирал штаны в этом кабинете, когда генералы должны были сообщить о своей готовности произнести клятву верности новому имперскому министру внутренних дел или подать прошение в отставку. В том случае, если эта четверка генералов откажется произносить клятву верности, то их ожидали камеры по соседству со своим бывшим начальником, а в это кабинет для беседы была бы приглашена новая четверка других генералов. Разумеется, Поли об этих наших с Филиппом планах не знала, сейчас он действовала, как простой исполнитель задумок и планов других кириан. Но уж слишком много в эту роль «простого исполнителя» Поли вносила своего понимания ситуации и по-своему интерпретировала некоторые проблемы.

К моему удивлению, все четыре генерала поднялись на ноги и, прижив руки к левой стороне груди, начали произносить слова клятвы верности. Поли поднялась на ноги, молча, наблюдая за тем, как генералы произносили клятву, она принимала их клятвы верности. Я вместе с Филиппом стоял немного в стороне и наблюдал за церемонией. Одновременно я размышлял над тем обстоятельством, что этой поспешной церемонией произнесения клятвы Поли превращала генералов в клятвопреступников, Указ Императора Иоанна об ее назначении имперским министром внутренних дел еще не был подписан, поэтому эту церемонию сейчас не следовало бы проводить, было слишком рано, но промолчал.

Перед встречей с генералами, мы с Поли в деталях обсудили этот вопрос, и пришли к единому мнению, отложить церемонию произнесения клятвы на более позднее время, скажем, до завтрашнего утра. Я еще раз посмотрел на часы, стрелки которых показывали третий час утра. Получалось, что Поли по-своему поняла это наше взаимное решение. Но это обстоятельство меня сильно обеспокоило, только сейчас я понял, что эта женщина может по-своему интерпретировать любое другое мое распоряжение, при этом убеждая себя, что она правильно меня поняла. В этот момент я ощутил взгляд полковника Филиппа, который сидел, справа от меня и хорошо «слышал» по ментальному каналу все, что я думал о Поли. Я мысленно попросил его установить постоянное наблюдение за новым имперским министром внутренних дел. Полковник Филипп только успел кивнуть мне головой, подтверждая получение запроса, как прозвучал вызов на его браслете. Филипп поднял запястье руки к уху и через секунду его глаза весело засверкали зайчиками, я понял, что министерский сейф приказал долго жить.

Глава 9

Обстановка на улицах Сааны осложнялась с каждым часом, все большее количество жителей столицы предпочитали время по вечерам проводить в четырех стенах своих домов и квартир. Особо опасными становились улицы окраин и городских спальных районов, где местная молодежь переселилась на улицы, на глазах родителей и знакомых превращаясь в уголовный элемент. Имперская полиция в ночное время суток старалась там уже не появляться. Криминальный элемент захватывал целые городские кварталы, объявлял их зонами своего влияния и правил, самосудом подменяя имперскую префектуру, полицию и суды.

Несколько раз имперское министерство Поли демонстрировало свою решительность в борьбе с городским уголовным элементом и проводило акции его устрашения. Имперские внутренние войска на боевой технике въезжали в спальные кварталы, выставляли блокпосты и со стрельбой в воздух гонялись за малолетними преступниками. А более взрослых преступников неизвестные информаторы заранее предупреждали о готовящемся появлении в их районе имперских войск, они получали достаточно времени для того, чтобы укрыться в тайниках или вернуться на свои квартиры, где официально проживали. Через пару дней руководство министерства внутренних дел объявляло о полном уничтожении местного криминала и о возвращении на свои места имперской органов местного самоуправления. Причем, в прессе и в эфире галовидения появлялось множество статей и сюжетов. В своих материалах журналисты, захлебываясь от радости, говорили об очередной победе добра над злом, что уголовный элемент искоренен под корень, а имперский министр Поли приравнивалась к героической Жанне д'Арк, спасающей Кирианскую Империю.

Я особо не заморачивал себе голову похождениями министра Поли и ее генералов, для меня важным было то обстоятельство, что имперское министерство внутренних дел с появлением Поли начало переживать бурные дни перемен и обновления. Его генералы по уши увязли в интригах, дни и ночи проводили в очередях на прием к новому имперскому министру, при встрече, с которой, прикладывая все силы и старания, чтобы произвести на министра хорошее знакомство и сохранить свое положение в руководстве министерства. Они были настолько заняты этими своими делами, что у них просто не хватало времени ни на что другое, тем более заниматься или участвовать в заговоре. Материалы из сейфа бывшего министра внутренних дел подтвердили мое мнение по этому вопросу. В них четко и ясно говорилось о том, что министерство внутренних дел было вовлечено в клановый сговор и готовилось к участию в перевороте. Но вопросами контактов с заговорщиками и встречи с ними осуществлял сам бывший министр, который в своем министерстве никому и ничему не доверял. Карло сам контактировал с заговорщиками, а встречи с руководством заговора проводил на территории клана Зубров, выходцем из которого был. Ему, по всей очевидности, доставляло огромное удовольствие, когда сам сэр Роберт, Магистр клана Ястребов, приезжал в замок Зубров на переговоры. Тщеславие и бесконтрольное властвование погубило этого кирианина, на третий день пребывания в дворцовой темнице рано утром его труп был обнаружен в камере. Даже во дворце, который к этому времени, казалось бы, был полностью огражден от проникновения извне, так как охранялся панцирниками Валдиса и гномами Герцега, нашелся предатель, который кардинальным образом заткнул рот бывшему министру. По всей очевидности, Карло знал гораздо больше, чем успел нам рассказать.

Этот день не задался с утра, неудачный разговор с принцессой Лианой, а за завтраком бригадный генерал Мольт неожиданно заявил, что ему требуется заместитель, на которого он мог бы положиться. Это заявление мгновенно испортило мне настроение, любому кирианину требуются доверенные друзья, но почему мои друзья для решения простых вопросов обращаются ко мне. Если Мольту нужны доверенные офицеры, то пораскинь мозгами, оглянись кругом и подумай о тех офицерах, кого знаешь или с кем был долгое время знаком, попроси их помочь тебе в работе. Со временем эти люди станут и твоими друзьями, которым можно будет доверять дела и проекты, я же не могу по первой просьбам рожать друзей другим кирианам.

До глубины души раздосадованный и обиженный подобными просьбами, я через главные ворота дворца вышел на улицу, провожаемый в спину удивленным взглядами тяжелых пехотинцев и гномов, стоявших на контрольно-пропускном посту. Прошел мимо дота, замаскированного под театральную тумбу с рекламными афишами, и сразу же повернул в переулок, чтобы за мной не могли следить из дворца.

Утро было подобно моему настроению, лучи Желтого Карлика едва пробивались сквозь низкие дождевые тучи, готовые в любую минуту обрушиться на землю сильным ливнем, но дождь пока еще не накрапывал. Разумеется, полковнику Герцегу я не успел сообщить о своем намерении прогуляться вокруг дворца, так как оно внезапно родилось у меня в душе. Мне захотелось очутиться вне дворцовых стен, подышать свежим воздухом городских улиц и проспектов, своими глазами посмотреть на то, как сильно изменились городские улицы из-за разгула криминального элемента. Я был в немалой степени смущен и взволновал этим своим внезапным решением и повел себя, как школьник, сбежавший из школы с занятий.

Задрав голову к Желтому Карлику, я ловил его теплые лучи и ничего не замечал вокруг себя. Плохое настроение медленно растворялось и исчезало, я снова начал ощущать себя простым кирианином, а не машиной по исполнению просьб друзей. Переулок прошел от начала до конца с задранной кверху головой, пока животом не уткнулся в препятствие. Опустил глаза и вздрогнул от омерзения, передо мной стоял мальчишка лет тринадцати- четырнадцати. Сказать, что он был грязен, значит, ничего нельзя было бы сказать. Причем, этот парень имел светлые волосы и светлую кожу тела и лица, на фоне которых особенно выделялись грязь, синяки и царапины на видимых частях его тела и лица. А его одежда, парень был одет в такую рвань из мешковины, подобной которую я никогда и ни на ком не видел. От тела парня исходил смрад давно немытого тела, руки и колени были покрыты красными струпьями непонятного происхождения, а лицо было изборождено глубокими морщинами зеленого цвета. Это парнишка к тому мерзко подхихикал, демонстрируя, что во рту у него уже не было и половины зубов, а десны были непонятно черного цвета. Парнишка стоял передо мной, весь гнутый и ломанный, руки держал в карманах штанов, которые веревкой удерживались на поясе.

— Эй, мужик, дай закурить, — небрежно потребовал он.

Я был настолько ошеломлен его позой и столь грубым требованием, что не сразу обратил внимание на то, за спиной мальчишки высились два здоровых лба, в лицах которых невозможно было отыскать и намека на разум, но силой эти лбы были не обижены. Такие парни-буйволы рождаются и растут на экологически чистой крестьянской пище в глухих деревнях. Когда родители отправляют таких сыновей в поисках дополнительного приработка в города, то чаще всего они попадают в руки криминального мира, который использует их в качестве носителей дармовой мускульной силы. Я не успел даже двинуть губами, чтобы ответить, как два кулака столкнулись у моего носа. Было легко предугадать намерения этих увальней, поэтому я заранее отвел голову назад, чтобы избежать столкновения своего лба с крестьянскими кулаками, а перед собой поставил защитный экран. Послышались глухие удары кулаков об этот невидимый экран, а затем хруст ломающегося запястья и костей фаланг пальцев. Парни вложили столько силы в удар, что один из них сломал запястье, а другой — пальцы руки. Боль еще поднялась до их головного мозга, поэтому парни с недоумением посматривали на меня, как это, получилось, били изо всей крестьянской силы, а эта харя стоит себе, да еще и улыбается. Но я зря потратил столько времени, разглядывая этих супер силачей и омерзительного парнишку, расплата за это последовала немедленно, в затылке вспыхнул огненный шар боли и я потерял сознание.

* * *

Не думаю, что я долгое время находился без сознания. Когда открыл глаза, то Желтый Карлик по-прежнему находился в зените над головой, а я валялся на траве одного из городских сквериков, вокруг меня бесцельно бродило множество ребят и парней от десяти лет и старше. Осторожно, чтобы не привлечь к себе внимания, не отрывая головы от травы и не делая лишних движений, движением только зрачков глав я осмотрелся. Неподалеку от меня на мраморном пьедестале восседал парень, который по своему возрасту был явно старше других ребят и, по всей очевидности, являлся главарем этой банды. Рядом с ним я увидел старого знакомого, этого грязного и гнусного альбиноса-мальчишку, с которым столкнулся в переулке и который сейчас крутился перед главарем, прилагая невероятные усилия для того, чтобы главарь банды обратил на него внимание. В полицейских отчетах я читал, что в новых бандах введены в действие старые уголовные законы и понятия. Согласно этим правилам младший член банды бесправен и не имеет права обращаться с вопросами или каким-либо другим образом беспокоить старшего члена этой же банды до тех пор, пока тот не соизволит обратить на него свое внимание. В данный момент этот мальчишка всеми силами старался привлечь к себе внимание главаря банды, очень уж ему нетерпелось доложить о своем успехе.

Я догадался, что, как только мальчишке удастся переговорить с главарем банды, то моему спокойствию наступит конец, главарь непременно займется моею личностью, тогда я потеряю последний шанс на спасение. Я попытался пошевелить руками и ногами, но они были туго связаны веревками, которые несли в себя нечто непонятное, веревки блокировали мои паранормальные способности, причем, эти способности были частично блокированы. Я не мог развязать веревки на руках и ногах, они не поддавались моим мысленным усилиям, но мое плечевое оружие энергомет по-прежнему остался послушен моей силе воли и разуму. Поэтому особо не волновался по поводу своей дальнейшей участи, у меня было чем защитить себя. Только решил не спешить с активными действиями, а осмотреться, разобраться в ситуации и только в случае прямой угрозы своей жизни принимать необходимые меры.

Мальчишка все-таки сумел попасться на глаза главарю банды, тот снизошел до него и сейчас гнусность в образе мальчишки что-то нашептывала ему на ухо. Пару раз главарь посматривал в мою сторону, продолжая внимательно выслушать донесение шестерки, затем он протянул руку, мальчишка с подобострастием вложил в нее мой именной пистолет с имперскими вензелями на рукоятке, десантный нож и несколько кредитных карточек. Главарь банды собрал банковские кредитные карточки и небрежно швырнул их на землю, в этом вопросе я с ним был полностью согласен, слишком опасно было бы ими пользоваться. Главарь банды оказался большим любителем оружия и мой пистолет ему страшно понравился, он увлеченно вертел его в руках, вынимал и вставлял обойму и, как деревенский мальчишка, заглядывал в пистолетное дуло. Шевеля губами, пытался прочитать надпись на рукоятке, но, видимо, грамоты не хватало, отставил это дело, а пистолет снова взял в руку и нацелил его в лоб мерзкого мальчишки. Тот первоначально льстиво подхихикивал главарю банды, но, когда процесс прицеливания слишком затянулся, то еще больше побледнел лицом, а зрачки его глаза забегали по сторонам в поисках убежища.

Но выстрела не последовало, внимание главаря было отвлечено появлением в скверике новой группы молодых бандитов, которые притащили с собой пожилую чету. Главарь банды сунул пистолет за пояс и занялся разбором нового дела. Жена тесно прижималась к мужу в поисках поддержки, а муж твердо стоял на ногах, и смело смотрел в глаза бандитов, но ему было уже много лет и у него не было сил сопротивляться малолетним бандитам. Главарь приказал обыскать чету и сопляки бандиты первым делом отобрали сумочку у жены, а затем начали ощупывать стариков, лазить по их карманам. Скоро вокруг пожилой пары сгрудились практически все члены банды, некоторые из которых давали «ценные» советы парням, обыскивающим стариков, а другие от тоски издевались над попавшими в ловушку кирианами. Старик попытался сопротивляться, но, получив жестокий удар в солнечное сплетение, как подрубленное дерево, рухнул на дорожку и долго не мог отдышаться.

В этот момент на голову женщины обрушились все горести и несчастья, ее тискали грязными руками, сквернословили и пытались, как только можно унизить словами и действиями. Скоро эти молодые шакалы ночных улиц столицы стащили с нее одежду, оставив ее только в чулках и стоптанных туфлях. Женщине было страшно и стыдно стоять обнаженной перед этой толпой жестоких молодых людей, она пыталась прикрыться руками, но, когда поняла, что все это напрасно и что ее ожидает смерть, то попыталась отхлестать по щекам одного наиболее наглого бандита. Разумеется, молодые шакалы не предоставили ей такой возможности, а завалили на спину и принялись насиловать на глазах мужа. Старик не выдержал этого зрелища, он вскочил на ноги, бандиты не ожидали такой резвости от старого человека и в какой-то момент упустили его.

Но старик сумел сделать только несколько шагов к жене, как путь ему перекрыл главарь банды. Он ухватил старика за плечо рукой и резко повернул его к себе, а другой рукой сделал движение вперед и вверх. Со своего места я не мог разглядеть, что там происходило, так как спина старика перекрывала мне поле зрения, но, когда он безвольной куклой стал завалиться на землю, то я увидел жуткую рану на его животе. Когда тело старика коснулось земли, главарь нагнулся, засунул руку по локоть в эту рану и вскоре вытащил ее, держа красный комок на ладони. Это было сердце старика, которое только что перестало биться. Главарь поставил ногу на грудь умершего старика, поднял обе руки вверх, в одной руке был десантный нож в крови, а в другой — красный комок старческого сердца, он уже раскрывал рот, чтобы издать радостный вопль, но не успел.

К этому момент энергомет был уже активирован, цель определена, и первый выстрел из него взорвал голову главаря молодых садистов. До этого момента скверик напоминал сумасшедший дом, в котором стояли вопли и крики молодых членов банды, но, когда голова главаря разлетелась на брызги крови и мозга, то наступила мгновенная тишина. Слышался только всхлипывания старой женщины, которая была осквернена этими молодыми бандитами, но еще не знала о гибели своего мужа. Второй и третий выстрелы из энергомета я направил в середину толпы молодых отморозков, группировавшихся вокруг своей жертвы. Разрывы положили на землю многих молодых насильников, но они все еще не осознавали происходящего и не разбегались. А я продолжал стрелять, перейдя на автоматический режим стрельбы и стараясь положить, как можно большее число этих шакалов, а не кириан. Хотя стрелять приходилось из очень неудобного положения, я, по-прежнему, был связан по рукам и ногам и лежал на земле. Десять выстрелов из энергомета и большинство членов молодежной банды вслед за своим главарем отправились на небо на суд небесного Творца, только немногие, прикрываясь кустами и деревьями сквериками, пытались скрыться от наказания.

Когда наступила тишина, и стрелять больше было не в кого, в живых не осталось ни одного живого молодого бандита, я прекратил стрельбу и предпринял новую попытку избавиться от веревок, но и она оказалась неудачной. Смех сквозь слезы, да и только, мне удалось отправить на суд в небеса парней тридцать-тридцать пять, но я так и не сумел освободиться и избавиться от этой проклятой веревки, которой связал меня этот мерзкий мальчишка. Только сейчас я сообразил, что мне не удалось проследить, остался ли он в живых, или нет. Несколько раз я пытался мысленно связаться с Герцегом, но этот полковник гном-осел категорически запретил мне экспериментировать с его головным мозгом, говоря, что в случае необходимости ему сердце подскажет, где я нахожусь, и что со мной происходит, но, видимо, в этот раз сердце моего друга хранило молчание. Полиции не было видно или слышно, хотя мощное эхо от разрывов энергосгустков разносилось по всему кварталу. Я попытался мысленно соединиться с Ирреком, тот моментально откликнулся на мой вызов, в это время он принимал большую группу журналистами галоканала. Иррек выслушал мое сообщение и сказал, что немедленно свяжется с Герцегом, а также он хотел бы направить ко мне съемочную группу галоканала, которая могла бы подготовить репортаж по злободневной проблематике молодежных банд.

* * *

Журналисты и гномы Герцега прибыли практически одновременно, а вслед за ними нагрянул полицейский патруль. Гномы Герцега освободили меня от веревки, которую развязали в секунду, и которую я тотчас же сложил и убрал в карман. В свободное время постараюсь разобраться, что же такого скрывается в этой веревке, которая не поддалась моим способностям. Герцег старательно и далеко обходил меня стороной, стараясь не приближаться и притворяясь, что помогает журналистам Третьего канала галовидения готовить репортаж. Этот, сукин сын, нутром чувствовавший опасность, сейчас понимал, что я с ним могу сотворить, если он приблизиться ко мне. Когда я исчез, по своей вине, разумеется, то полковник Герцег вместе со своими гномами бросился разыскивать меня по всей столице. В тот момент его сердце так и не смогло ему подсказать адреса, где я мог бы находиться. А когда послышалась стрельба вблизи императорского дворца, а затем по браслету с ним связался Иррек и сообщил ему примерные координаты моего местонахождения. Гномы в этот момент находились в совершенно другом конце столицы, а затем Иррек по браслету сообщил Герцегу, что со мной произошло, то гномы сломя голову помчались к скверику, но прибыли туда с большой задержкой.

Когда съемки репортажа завершились, съемочная группа отбыла на галоканал, я вежливо попросил командира полицейского патруля, пожилого сержанта вызвать санитаров и очистить скверик от мертвых тел. Всего убитых, не считая пожилой четы, оказалось тридцать два подростка в возрасте от тринадцати до пятнадцати лет. От вида мертвых тел такого количества подростков у меня кошки заскребли на душе, одно дело воевать с врагом на поле боя и совершенно другое видеть убитыми ребят, которые так и не успели пожить. Когда среди убитых были обнаружены и тела трех девчонок, мне совсем стало плохо, а на глазах выступили слезы. Да и буйные друзья-товарищи гномы попритихли, они начали искоса поглядывать на меня и думать, неужели я не мог обойтись без такого количества трупов детей. Но, когда на шее одной из убитых девиц, гномы случайно обнаружили большое ожерелье из отрезанных ушей мужчин и женщин, они уже по-другому воспринимали общую картину побоища. Тут из дальнего угла скверика появился шатающийся гном с вытаращенными от ужаса глазами, который вначале не мог одно слово связать с другим, а руками махал в ту сторону, откуда появился. В том углу гномы обнаружили пятнадцать тел, лежащих вповалку, кириане были убиты ножами или забиты до смерти палками или камнями. Это были мужчины, женщины, подростки обоего пола, которые, по всей видимости, стали невинными жертвами этой банды. После этого даже полицейские перестали косо посматривать на меня и не думать обо мне, как о безжалостном убийце детей. Только тогда полицейский сержант окончательно поверил в то, что меня похитили и собирались убить.

Я уже поднимал ногу, чтобы подняться во флайер, когда снова увидел старого сержанта имперской полиции, завершающего составление протокола происшествия. Я подошел к нему и поинтересовался, почему же имперская полиция так поздно отреагировала на выстрелы в самом центре столицы. Пожилой сержант мрачно усмехнулся и объяснил, что с раннего утра обстановка в столице резко ухудшилась. Некоторые полицейские участки не только в столице, но и в отдельных провинциальных городах подверглись вооруженному нападению неизвестных лиц, которые были хорошо обучены и отлично вооружены Некоторые полицейские участки были захвачены, а полицейские обезоружены и вместо преступников брошены в камеры. Сержант, подумав немного, добавил, что это информация для служебного пользования, от широкой публики она пока скрывается. Информация поразила меня до глубины души и прозвучала, как раскат грома в ясном небе. Я знал, что рано или поздно заговорщики от разговоров перейдут к действиям, но не думал, что первый удар они нанесут по полицейским участкам. Уже находясь во флайере, я посоветовал сержанту, в том случае, если ситуация в столице станет совсем плохой и перед ним возникнет дилемма выживания, то обратиться в императорский дворец, найти меня и я обязательно постараюсь ему помочь.

Мы моментально могли бы добраться до имперского дворца, но я решил заглянуть в ближайший полицейский участок, чтобы узнать, как там обстоят дела.

Имперские полицейские участки строились по единому проекту, большое четырехэтажное здание со служебными кабинетами на этажах и большим подвалом, где располагались камеры предварительного заключения для преступников и некоторые другие служебные помещения. Здание огораживалось высокой стеной с колючей проволокой поверх стены, а внутренний дворик делился на отдельные сектора. В стене для въезда транспорта имелись одни ворота с автоматическим шлагбаумом, охранявшимися вооруженным полицейским. В стене имелся отдельный вход, по которому кирианские граждане посещали в случае необходимости офицеров полиции. Этот проход никем не охранялся.

Полицейских участок, к воротам которого мы подлетели на флайере, по всей очевидности, только что подвергся нападению. Разбитые вдребезги створки ворот валялись на земле, шлагбаум не функционировал, а над зданием поднимался легкий дымок. Во дворе участка не было видно ни одного полицейского, пара трупов городских бомжей валялись у неохраняемого прохода в полицейский участок. Бойцы Герцега быстро развернулись в цепь и, сняв фазерные автоматы и карабины с предохранителей, стали осторожно приближаться к зданию полицейского участка. Я в сопровождении двух гномов автоматчиков мелкой рысцой потрусил к неохраняемому входу в участок. В этот момент краем глаза я заметил движение в одном из окон второго этажа офисного здания, расположенного напротив полицейского участка. Мое сердце забилось с удвоенной частотой, а в голове появилась мысль о приближающейся опасности. Падая на вытянутые вперед руки, я проорал своим гномам:

— Ложись.

Над нашими головами прошелестел красный шар пламени и врезался в здание полицейского участка, широко и гулко прокатился звук разрыва. Здание полицейского участка приподнялись, словно собралось взлететь в небо, а затем с глухим шипением обрушились внутрь периметра своего фундамента. Над руинами возникло большое серое облако пыли, которое массой пылевой взвеси заглушило разгоравшееся пламя пожара. Мои гномы тут развернулись и помчались в сторону офисного здания. Вскоре они вернулись, таща на плечах трубу пехотного огнеметного орудия, снаряд которого поднял на воздух здание полицейского участка. В офисном здании гномы, разумеется, никого из кириан не обнаружили. По счастливой случайности и благодаря моему своевременному предупреждению никто из гномов не пострадал при взрыве, правда, два гнома на короткое время потеряли слух, слишком близко они оказались к центру разрыва. В то время, когда мы ползали по развалинам, пытаясь определить, имеются ли живые полицейские под образовавшимися завалами, в различных кварталах Сааны послышались еще несколько похожих взрывов.

Я приказал Герцегу оставить нескольких бойцов, чтобы они продолжали раскопки и в случае необходимости оказали помощь в живых полицейским, а с остальными бойцами решил посетить здание Городского управления полиции. Мне хотелось встретиться и познакомиться с неуловимым генерал-лейтенантом Сази и выяснить, что сейчас происходит в имперской полиции, что это за нападения на полицейские участки.

Еще на подлете к зданию Городского управления полиции наш флайер был обстрелян зенитными ракетами малого калибра. Я глазам своим не поверил, когда увидел, как зенитные ракеты начали срываться с направляющих рельсов ракетных станков, стоящих на крыше здания. На все наши запросы по телефонным линиям отвечал один только автоответчик, который советовал не приближаться к зданию полицейского управления, находящемуся под охраной автоматических охранных систем. От зенитных ракет нам удалось уйти, видимо, полицейские были плохими ракетчиками или их компьютерные программы управления пусками ракет слишком устарели. Но ракеты были серьезным и весомым аргументом, с которым следовало бы считаться, поэтому мы развернули флайер и полетели в императорский дворец. На обратной дороге мы нам встретились дымящиеся развалины еще одного полицейского участка, а в спальных районах столицы заметили большие толпы мародеров, грабящих продуктовые магазины и лавки.

Уже находясь в своем дворцовом кабинете, по интеркому я связался с Поли и поинтересовался, что она может сообщить по обстановке в столице, сложившейся к настоящему моменту. Министр доложила, что сегодня положение резко ухудшалась не только в Саане, но и во многих крупных и мелких городах Кирианской Империи. Стали массовыми грабежи и насилие над гражданским населением, полиция самоустранилась от несения патрульной службы, криминальный элемент распоясался и бесчинствует на улицах городов. А в некоторых случаях, в частности, на западной границе Кирианской Империи имперская полиция принимает активное участие в уличных беспорядках на стороне бесчинствующей молодежи. По имперским городам пошли слухи, что полиция в целях повышения самозащиты городских и сельских жителей от нападений бандитов и мародеров планирует выдать на руки оружие населению. Все попытки найти и связаться с генерал-лейтенантом Сази, чтобы разъяснить ситуацию с имперской полицией, оказались безуспешными. Только по одному из его телефонов отвечает автоответчик, который проинформировал, что генерал лейтенант Сази в данную минуту занят и не может подойти к телефону. Я поинтересовался, какие конкретно меры имперское министерство внутренних дел собирается принять, чтобы нормализировать обстановку в имперских городах и возвращению полиции под юрисдикцию имперского министерства. Министр Поли пояснила, что по ее приказу войска внутренних дел Империи подняты по тревоге и вводятся в города, где занимают позиции по охране имперских учреждений и органов власти, а также по предотвращению антиимператорских манифестаций и общественных беспорядков. Начальник генерального штаба Империи генерал Мольт в рамках своих возможностей оказывает имперскому министерству внутренних дел помощь войсками, но и у него имеются свои проблемы, добавила Поли в заключение своего доклада.

Если вдуматься в слова, только что произнесенные имперским министром Поли, то получалась совершенно нерадостная картина. Общественные беспорядки начались в тот момент, когда мы оказались к ним совершенно не готовыми. Причем, основной удар заговорщики нанесли по имперской полиции, тем самым блокируя действия имперских властей по локализации и устранению беспорядков на улицах городов. Мы, по-прежнему, нуждались во времени, чтобы консолидировать свои силы и противостоять планам заговорщиков.

Таким образом, в Кирианской Империи складывалась положение, в рамках которого мы еще не могли войсками противостоять заговорщикам и были вынуждены тянуть время, чтобы нанести удар в решающий момент. Одновременно мы проводили одно за другим мероприятия, не позволяя войскам заговорщиков выйти на улицы для осуществления военного переворота по захвату верховной власти в Империи.

К моему глубокому сожалению, на данный момент наиболее страдающей и мучающейся стороной политической ситуации оказались народные массы, лишившиеся последней защиты от наступающего уголовного элемента.

* * *

В разговоре с Поли мне наиболее всего запомнилось слово «манифестация», которое резануло мой слух своей острой политической направленностью. Я всегда считал, что по складу своего характера и по отношению к реформаторским идеям развития общества, меня следует относить к умным, прогрессивно настроенным и политически активным кирианам. Мне хотелось своей деятельностью нести просвещение, стабильность и процветание народам Кирианской Империи. Я сторонился консерваторов и избегал политических мракобесов, мировоззрение которых было для меня совершенно неприемлемо. Нельзя народ заставлять жить старыми канонами, нельзя держать народ в повиновении слепым страхом перед инновациями и прогрессивным развитием общества. Даже тогда, когда мне приходилось временно замещать Императора Иоанна и становиться у руля руководства Кирианской Империей, то я никогда не препятствовал проникновению новому в различные слои имперского общества, то и тогда смело и открыто выступал за прогрессивные преобразование и новые принципы демократических начал во благо народа и Империи.

Но, как оказалось, подобное понимание своих жизненных принципов и устоев, подобной оценки своей прогрессивной роли в развитии Кирианской Империи, было только моим воображением и стоящих плечо о плечо со мной соратников и друзей, моим личным мнением о самом себе. Но как показывал практический опыт, многие кириане, в том числе и некоторые мои друзья и приятели, были не полностью согласны с этим моим мнением.

Враги и прямые оппоненты думали иначе и совершенно по-другому оценивали мою личность и мои поступки, совершаемые на государственном поприще. Они придерживались той точки зрения, согласно которой я всеми силами борюсь за сохранение давно изжившей себя системы императорской власти только из-за того, что в ближайшее время намерен сменить на престоле Императора Иоанна. По их мнению, судьба сыграла со мной злую шутку, позволив, случайной встречей и женитьбой на принцессе Лиане, императорской дочери, соприкоснуться с верховной властью в этом государстве, в результате чего я потерял разум и голову перед ее величием и безграничием, стал властолюбцем. В настоящий момент вместо того, чтобы «по-доброму» уступить власть более прогрессивным кирианам и формам правления, я предпринимаю шаги по сохранению и укреплению «старого, не прогрессивного и не демократичного» способа правления народными массами. Эти «народные представители» считают, что ради того, чтобы рано или поздно взять императорские полномочия из рук своего тестя, я уже сейчас готов развязать кровопролитную гражданскую войну, ввергнув в пучину несчастий и бедствий великий кирианский народ.

Причем, этой точки зрения, правда, в несколько иной, более слабой интерпретации, как выяснилось, придерживаются и моя самая надежная опора в борьбе с заговорщиками, — гномы полковника Герцега. Гибель бандитствующих подростков в столичном скверике они восприняли, как доказательство того, что меня ничто не оставит в борьбе за верховную императорскую власть. Они посчитали, что ради достижения этой цели я готов отправить на эшафот даже не достигших совершеннолетия подростков. Поэтому гномы в глубине своих душ осудили мой поступок, весьма неодобрительно восприняв обнаруженную в сквере гору трупов тинэйджеров. Но самым удивительным оказалось то, что гномы считали, что я в полном праве бороться за императорское наследие и в праве в этой борьбе применять любые методы и способы воздействия на противника. Только великое духовное наследие подгорного народа запрещало гномам поднимать руку и оружие на детей и женщин, вот по этой стороне дела они меня и осуждали.

Я хорошо понимал и знал о том, что все происходящие беспорядки в имперских городах, планировались, организовывались и финансировались из одного источника, координационного центра, созданного имперскими родовыми кланами. Магистры кланов хорошо понимали, что законодательство Кирианской империи не позволит им легитимным путем прийти к власти в Империи, поэтому они взбунтовали народ и его руками хотели осуществить захват этой власти. Они льстивыми словами и сладкими обещаниями демократических свобод задурили народную голову, сумели его оседлать и вывести на борьбу против Императора Иоанна. Этот Император в свое время немало сделал, провел через имперские правительство и Сенат немало законов о защите прав народа от произвола богатых промышленных и земельных магнатов. А сами промышленники и магнаты были магистрами и высшими руководителями имперских родовых кланов. Если бы народ Кирианской Империи знал о том, что выходит на улицу под руководством и знаменами имперских кланов, то свой гнев он тут же обратил бы против этих кланов.

Тысячелетиями кирианский народ боролся против засилья и угнетения средневековыми феодалами, которыми были и по настоящее время остаются родовые кланы Империи. Когда император династии иоанидов освободил народ Империи из-под власти феодалов, предоставив ему самостоятельно решать вопросы своего бытия, возможность жить, работать и богатеть в рамках имперского законодательства, то расцвела народная культура, исчезла проблема безработицы. Империя стала независимым и великим государствам. Сейчас, когда кирианский народ начал осуждать императорскую власть и вышел на улицы с антиимператорским лозунгами, то в настоящий момент требовалось организовать и провести разъяснительную работу с кирианским народом, рассказать ему о том, кто именно ведет борьбу против императорской власти и каких целей при этом придерживается. А также срочно требовалось, любой ценой, заставить имперскую полицию приступить к исполнению своих обязанностей и навести порядок в городах.

Я вызвал к себе генерала Валдиса и попросил его к вечеру подготовить реальный план захвата здания Городского управления полиции, предупредив генерала о том, чтобы захват здания осуществлялся в тишине, без выстрелов и применения артиллерии. Генерал Валдис выслушал просьбу-приказ, лихо козырнул и отправился выполнять задание.

Потом некоторое время в одиночестве посидел за рабочим столом, размышляя над тем, кто в данный момент мог бы мне помочь и взять на себя работу и руководство сектором организации и осуществления контрпропагандистской борьбы с заговорщиками. Передать это дело на исполнение в имперское министерство пропаганды было бы неразумно, имперские чиновники слишком медлительны и инертны, им потребуется слишком много времени на раскачку и организацию работы. Здесь требовалась сильная личность, которая знала бы истинное положение дел в данном секторе, которая была бы быть достаточно инициативной и самостоятельной. В руках такой личности будут значительные финансовые средства, значит, она к тому же должна неплохо ориентироваться и в финансовых вопросах.

Сколько бы я ни думал по этому поводу, рядом со мной не было такого кирианина, который свободно владел всеми этими вопросами. Поли была хорошо известна в журналистских кругах, неплохо ориентировалась в средствах массовой информации и хорошо знала владельцев галоканалов, газет и журналов, но я не рискнул бы ей доверить большие финансовые средства. Да и к тому же девушка настолько глубоко ушла в работу имперского министра внутренних дел, что сейчас ее отрывать от этой работы, да и поручать ей новой сектор было бы не совершенно разумно. А потом, кого бы я мог поставить на ее место имперского министра?! Оставался один только мой старый друг и товарищ Иррек, который почти за месяц руководства Третьим галоканалом многому научился, а его заместитель Нанио показала себя ответственным руководителем и уже сегодня может самостоятельно им руководить.

Я попросил Герцега найти Иррека и попросить его, чтобы он срочно приехал ко мне за новым назначением.

Переговорил с генералом армии Мольтом, который спокойным и размеренным голосом рассказал мне о состоянии дел в вооруженных силах Кирианской Империи. Генералу, после полумесяца пребывания на посту начальника имперского Генерального штаба Империи, удалось в той или иной мере взять в свои руки управление имперскими вооруженными силами, стабилизировать кадровую ситуацию в Генштабе Империи. Он уволил в отставку наиболее неустойчивых и политически неблагонадежных генералов и маршалов, а на освободившиеся вакансии продвинул молодых генералов и полковников из провинциальных округов и гарнизонов. В этом вопросе Мольт работал в тесном контакте с сэрами Серхио и Борге, которые отлично разбирались в этих вопросах и разумно подходили по выдвижению представителей своих кланов. В настоящий момент один только столичный округ сильно связывал генералу Мольту руки, в этом округе офицерами гвардейских полков служили дети и внуки представителей Ястребов, Медведей и Муравьев, поэтому их было практически невозможно стронуть с места или перевести на другую вакансию. Если в недавнем прошлом гвардия Империи являлась его личной опорой, стабильной, и наиболее приверженной идеям императорской власти частью вооруженных сил Империи, то сейчас гвардия представляла элитное болото фронды, крамолы и основной распространительницей антиимператорских идей. Мольт сумел вывести из столицы одну из гвардейских дивизий, первую гвардейскую бронетанковую дивизию и направить ее в летний лагерь для освоения поступающей новой бронетанковой техники. Две другие гвардейские дивизии, из которых одна десантная, по-прежнему оставались в своих столичных казармах.

Генерал армии Мольт перебросил в столицу свою бывшую штурмовую бригаду прорыва, которая должна была прибыть в столицу со дня на день. К настоящему моменту мы располагали достаточными силами, чтобы не позволить заговорщикам одним ударом захватить императорский дворец, но у нас не было достаточно войск, чтобы бороться за полное обладание столицей. В имперских провинциях наши дела были лучше, так как командование военных округов в той или иной степени поддерживали императорскую власть, но гражданское население все больше и больше поддерживало заговорщиков. В заключение разговора с Мольтом, я попросил генерала армии по возможности дальше убирать из столичного региона тяжелое и ракетное вооружение, истребительную и бомбардировочную авиацию.

Неделю назад в отсутствие Императора Иоанна я лично подписал первый императорский указ о присвоении бригадному генералу Мольту звание «генерала армии». Старик долго кочевряжился и не хотел принимать этого звания, говоря, что в качестве руководителя имперского Генерального штаба обладает достаточной властью, чтобы руководить войсками. Но, в конце концов, сдался и согласился его принять, даже немного прослезился. Все-таки он столько лет верой и правдой прослужил Императору и Кирианской Империи, и только сейчас его службу по достоинству оценили.

Принцесса Лиана выглядела превосходно, когда ее лицо появилась на экране дисплея моего разговорника, я получал огромное удовольствие, его рассматривая. Жена уже не выглядела той бесшабашной девчонкой-студенткой, с которой я так неожиданно встретился, но она особо и не изменилась, сумела сохранить девичью стройность фигуры и красоту форм. Я не сказал бы, что женственность и сексуальность после двух родов навсегда ее покинули, нет, они навсегда остались при этой прекрасной женщине. Только принцесса немного повзрослела, набралась опыта, сохраняя в себе нечто такое, что меня постоянно влекло и тянуло к ней. Я скучал без нее и наших детей. В эти полмесяца разлуки мы много и часто общались по разговорнику. Каждый разговор приносил нам обоим много приятного, но в тоже время нам так хотелось коснуться друг друга, чтобы еще раз взглянуть в глаза друг друга.

В последнее время принцесса Лиана стала много интересоваться вопросами политического характера, пытаясь выяснить, какую я позицию занимаю по тому или иному вопросу. Она обижалась и, по-детски поджимала губы, когда я ей прямо говорил, что некоторые проблемы я не могу охарактеризовать одним словом, их следует рассматривать со многих сторон и каждая сторона имеет свое собственное определение. Наши беседы по разговорнику в обязательном порядке завершалась подробными рассказами о детях. Кроха Лана была еще слишком мала, но, по словам ее мамы, девочке очень нравилось быть центром внимания взрослых, а с Императриссой она проводила все свое время. Артур постоянно находился вне дома на свежем воздухе, часто вместе с гномами охранниками ходил на рыбалку. Но и парень был обижен на меня за то, что я мало, по его словам, уделяю ему времени и внимания. Артуру очень хотелось, хотя бы на пару дней, слетать ко мне в столицу, чтобы своими глазами посмотреть на то, что там происходило. Когда я задавал принцессе Лиане вопрос о ней самой и о ребенке, которого она начала вынашивать, то принцесса уходила от ответа, произнося одно только слово «нормально».

Домашний доктор Дарио всегда находил время, чтобы позвонить мне и подробно проинформировать о здоровье принцессы и моих детей. Это он в одном из таких разговоров сообщил мне, что у нас с принцессой будет третий ребенок.

* * *

Иррек появился в кабинете таким радостным и оживленным, что у меня при виде его улыбающегося лица, болезненно сжалось сердце. Дружище очень надеялся на то, что, наконец-то, освободился от этой проклятой должности генерального директора Третьего галоканала, и теперь может вернуться на должность мое личного летчика, чтобы снова парить в небе и космосе. Он влетел в кабинет и радостно ринулся к моему столу, чтобы получить информацию о своем новом назначении. Но в этот момент я беседовал по телефону с Филиппом, обсуждая проблему возрождения имперской полиции, поэтому не мог с ним переговорить. Как только я положил трубку на рычаг телефонного аппарата, а Иррек привстал в кресле, чтобы задать свой вопрос. Но в кабинет вошел генерал Валдис с крепким кирианином среднего роста в форме имперского десантника без знаков различия. Генерал Валдис отрапортовал, что в столицу прибыла имперская штурмовая бригада прорыва со всем вооружением и личным составом. Он представил мне сопровождавшего его офицера десантника, которым оказался полковник Жека, командир только что прибывшей штурмовой бригады прорыва.

Имперская штурмовая бригада прорыва являлась оперативно-тактическим соединением и могла выполнять боевые задачи, как во фронтовой линии, так и в глубоком тылу противника. Она состояла из полка мотопехоты, двух полков бронетехники и самоходной артиллерии, двух дивизионов тяжелой артиллерии. Солдаты бригады прошли обучение и боевую подготовку в рамках различных программам, повоевали в имперском Пограничье, отражая налеты армейских подразделений или диких кочевых племен соседних государств, перехватывая караваны с наркотиками и большие группы контрабандистов. Принимая во внимание тот факт, что основной специальностью штурмовых бригад было прорыв долговременных укреплений и позиций противника, два полка бронетехники могли действовать на любой местности и даже в городских кварталах. А солдаты и унтер-сержанты бригады умели вести уличные бои штурмовыми тройками и целыми командами, блокировать и захватывать отдельные здания, кварталы и сами города.

Я выслушал рапорт Валдиса и пожал руку полковнику Жека, уже сегодня ночью бойцы его бригады продемонстрируют нам свою выучку и подготовку при штурме здания Городского управления полиции. Но до этого момента мне надо было разрешить одну небольшую проблему, поэтому я извинился перед Валдисом и Жека и попросил Иррека сопровождать меня. В лифте к нам присоединился полковник Герцег с взводом своих вооруженных до зубов проходимцев гномов. Мы поднялись на крышу дворца и направились к десантным глайдерам, которые стояли неподалеку от лифтовых шах, выстроившись в две боевые линейки.

Вечерело, на крыше было прохладно. Кожаная куртка, в последнюю минуту наброшенная на плечи, хорошо защищала меня вечерней свежести. Иррек же в своем модном тонком костюмчике и зубами выстукивал популярный мотивчик одного латиноамериканского танца. Тоже мне, а ведь в свое время Иррек был настоящим виртуальным мужиком, которому все было нипочем! Цивилизация сделала его homo sapience, но одновременно превратила в слабое, изнеженное существо, которое без благ этой же цивилизации не представляет, как может существовать. В десантном отсеке глайдера было тепло и не было никакого сквозняка. Пилот глайдера, дождавшись момента, когда последний гном захлопнет люк десантного отсека, тут же пошел в набор высоты. Воздушное пространство столицы, в отличие от городских улиц и площадей, строго контролировалось ПВО и ВВС Империи, поэтому пилоту глайдера пришлось пройти опознавание, прежде чем ему разрешили пролет над столицей и приземлиться на крыше одного из высотных зданий города.

Большой ватагой мы прошли в грузовой лифт и спустились на десятый этаж здания, превращенный в огромную приемную, где работали две секретарши, и несколько человек ожидало приема. Герцег повел себя так, как гномы всегда ведут себя на широкой публике, без особого смущения и робости он потащил меня за собой к дверям одного из кабинетов и решительно взялся за его ручку. По всей очевидности, одна из секретарш еще не встречались с гномами, поэтому не ожидали от маленького и симпатичного кирианина с большой бородой подобной наглости. Она всполошилась и бросилась преграждать дорогу Герцегу, но мы с ним уже шагали через порог кабинета. Я не успел и слова сказать, как оказался в большом кабинете, где два кирианина мирно беседовали за маленьким столиком и неторопливо пили чай.

Я вздохнул с облегчением, в одном из мужчин узнав имперского министра финансов Юниса, с которым уже встречался и мы подружились. Напротив Юниса сидел хорошо одетый мужчина интеллигентного вида в очках с оловянной оправой. На звук открывающейся двери имперский министр Юнис обернулся и, моментально узнав меня, выскочил из-за столика и направился меня встречать. Полковник Герцег явно не ожидал подобного проявления дружеских чувств и намерений. Он выдвинулся вперед меня и, многозначительно положив руку на кобуру с ручным фазером, преграждая собой тому дорогу. Но министр Юнис сделал вид, он не заметил полковника Герцега, и прямо над его головой начал пожимать мне руку. Я с интересом рассматривал лицо Юниса и думал, почему имперский министр сделал вид, что не заметил моего гнома охранника. Своим поведением он поставил его в щекотливое положение, а гномы злопамятны, рано или поздно Герцег отомстит ему за подобную недобрую шутку. Мне же подобные скандалы между своих кириан были совершенно не нужны! Полковник Герцег в этот момент походил на перезревший помидор, вставь детонатор в известное место и он взорвется. Но я был воспитанным и тактичным кирианином, поэтому сделал вид, что ничего особенного не произошло и, пожав руку с министром Юнисом, вслед за ним отправился к чайному столику.

Министр Юнис представил мне своего собеседника, которого назвал доктором Роббером, советника императора по вопросам пропаганды и агитации. А я подумал, ну, прямо, настоящий вечер чудес, ехал к министру Юнису посоветоваться и попросить помощи в финансировании одного проекта, а он нам тут же представляет кирианина, который на своем горбу тащит груз ответственности за работу имперских средств массовой информации и имперского галовидения. К сожалению, полномочия этого советника императора были весьма ограниченными. Если этот человек в оловянных очках мог делать все что угодно с имперскими средствами массовой информацией и имперским галовидением, то все вопросы, которые касалось частных СМИ и частного галовидения, были вне его компетенции. Частные владельца и акционеры средств массовой информации за своими спинами имели столько инвесторов и банкиров, которые по одной только просьбе кланов Ястребов, Медведей и Муравьев выделяли им столько имперских кредитов, что они плевать хотели с высока на мнение доктора Роббера в придачу с его Императором Иоанном.

Я вежливо попросил все еще раздраженного полковника Герцега пригласить в кабинет нашего Иррека, который из-за присущей ему врожденной стеснительности и застенчивости так и не решился перешагнуть порог кабинета министра на глазах гневной министерской секретарши.

Пока Герцег бегал за Ирреком, я подошел к бару за спиной доктора Роббера, взял небольшой бокал и налил себе клюквенного сока, цвет которого соответствовал цвету кагора, пусть собеседники думают, что я пью вино. Появился Иррек, смущенный и с красным румянцем до бровей, он настолько волновался, что чуть не пролил на стол мой же бокал морса. С большим трудом мне удалось усадить взволнованного друга в кресло, приказав ему внимательно прислушиваться к разговору и не перебивать собеседников.

* * *

Когда в кабинете окончательно восстановилось спокойствие, доктор Роббер сделал небольшое сообщение о положении дел на идеологическом фронте Империи, которые он впервых же словах охарактеризовал, что они носят отвратительный характер. Если до конца прошлого года частные владельцы СМИ и частного галовидения еще придерживались каких-то правил поведения с органами имперской власти и прислушивались к мнению официальных представителей этой власти, то сегодня ситуация коренным образом изменилась. Частные владельцы и их печатные органы и галоканалы начали петь хвалебные дифирамбы, эпохе демократии, понимая, что теперь они сами могут формировать и направлять общественное мнение Кирианской Империи. Но случилось так, что их мнение по многим аспектам стало противоречить позициям, которым имперское правительство и имперский Сенат придерживались целое тысячелетие. Все было ничего и подобное понимание свободы слова можно было бы выдержать, критика власти всегда была полезным делом для власти предержащих. Благодаря такой критике они вовремя узнавали о том, какие проблемы стоят перед народом, какие противоречия назревают в социальных, образовательных, экономических и производственных сферах жизни народных масс. Без существования такой критики со стороны четвертой ветви имперской власти и знания реальных народных проблем, имперская пропаганда не смогла бы утверждать, что императорская власть правит во имя народа и для народа.

Но критики бывают разными, так произошло и в этом случае. В частных и независимых СМИ и галовидении возникла и начала развиваться новая тенденция. Страницы газет и журналов, а также на экранах частных галоканалов начали появляться галоматериалы, в которых добропорядочная критика сменилась злопыхательством и призывами к свержению нынешнего Императора Иоанна и уничтожению членов его семейства. В таких материалах утверждалось, что лично Император Иоанн и отдельные члены его семьи виноваты в том, что рабочие получают маленькие зарплаты, а крестьяне собирают не плохие урожаи. Что имперская интеллигенция лишена свободы выражения слова, а купечество не может свободно передвигаться по Кирианской Империи. Что в Империи имеется множество тюрем, в которых страдают и мучаются тысячи и тысячи политических заключенных. Что вооруженные силы из-за императорской бездеятельности потеряли боеспособность и не в состоянии защищать границы великой Империи. Эти материалам, публикуемые изо дня в день, внушали простому кирианскому гражданину, что кирианский народ живет плохо, недоедает, страдает и мучается под императорским игом. Кириане никогда не интересовались официальной статистикой, в которой реальными цифрами и фактами опровергались все эти оплаченные имперскими кредитами измышления продажных журналистов. Но когда таких материалов была тьма-тьмущая, а каждый частный галовизионный ящик показывал голову ученого с очками на носу, который с ученым видом бубнил о низком уровне жизни кириан в Империи, то обязательно находились граждане, которые верили этим сумасшедшим бредням. Разумеется, ни один имперский гражданин не пытался разобраться в том, а какую именно жизнь можно считать хорошей, а какую жизнь плохой? Но раз ему говорили, что с уходом Императора Иоанна жизнь в Империи исправится и станет гораздо лучше, то он начинал этому искренне верить.

Разумеется, аппарат Императора Иоанна не сидел, сложа руки, только наблюдая за появлением и развитием этих негативных тенденций в средствах массовой информации и на частном галовидении. Было принято императорское решение о создании имперского министерства пропаганды, но чиновничий бюрократический аппарат нового министерства не спешил с претворением в жизнь замыслов и решений Иоанна. Прошло уже несколько месяцев с момента принятия этого решения, а воз и ныне там. Свое слишком медленное продвижение вперед имперские бюрократы мотивируют острой нехваткой финансовых средств. И это происходит в тот момент, когда родовые кланы не испытывают недостатка в таких средствах.

По собственному опыту я хорошо знал, что, когда речь заходила о деньгах или о большом гонораре, то журналисты, независимо от того, на какой орган печати или галоканал они работали, работали на совесть, выполняя полученное задание. Они, своим талантом владения пером или микрофоном, в заказанных материалах убеждали читателей или галозрителей в том, что никогда не существовало и не могло существовать. Попытки переубедить журналистов и словами доказать им, что подобное отношение к основным принципам свободы средств массовой информации угрожают существованию и независимости Империи, стабильности и процветанию имперского общества, ни к чему не приводили. Светила и простые журналисты страшно обижались подобным обращениям имперских властей и тут же начинали говорить о свободе слова и печати, в иных случаях продолжая свою работу по разрушению имперских устоев и основ.

Наша беседа проходила именно в том направлении и именно таким образом, как мне этого хотелось, затрагивались и освещались вопросы. Даже Иррек увлекся ходом этой беседы и внимательно следил за тем, к чему она клонилась. Министр Юнис первым ухватил суть нашей проблемы в этом секторе и первым предложил ее решение — скупить на корню частные и независимые средства массовой информации галоканалы. Именно этого я добивался от своих собеседников, чтобы они правильно оценили ситуацию и предложили бы, как из этой ситуации выйти. К этому времени заработал план министра Юниса по перехвату финансовых потоков заговорщиков, которые они крали из бюджета Кирианской Империи. Он эти потоки переориентировал на банковские счета банков, которые поддерживали нашу сторону. Этими финансовые средства полностью контролировались нами, никто не мог ими воспользоваться без моего на то согласия.

Но согласно действующему законодательству Кирианской Империи, имперские чиновники и министры не имели права осуществлять частную предпринимательскую деятельность. Поэтому перекупку частных и независимых средств массовой информации нельзя было бы поручить имперскому министру Юнису или имперскому советнику доктору Робберу. Настал черед и моего друга Иррека, который уловил суть ситуации и сообразил, что в самые ближайшие дни ему придется превратиться в медиамагната, который и займется практической работой.

Министр Юнис проинформировал меня о том, что по его поручению и его доверенными людьми недавно создана и официально зарегистрирована небольшая инвестиционную компания. Компания имеет небольшой офис и персонал в центре Саана и готова в любой момент развернуть свою деятельность. Акции компании он уже сейчас готов передать в мой архив, оставив себе и доктору Робберу восемь процентов. В нерабочее время он будет курировать финансовую сторону деятельность компании, а доктор Роббер будет отвечать за конкретные шаги по приобретению частных и независимых средств массовой информации. Оставалось только Иррека ввести в совет директоров и назначить генеральным директором этой компании, перевести на ее счет несколько миллиардов кредитов и пожелать компании счастливого плавания в море инвестиционного бизнеса.

Иррек включился в общий разговор, стал задавать уточняющие вопросы. А я потерял интерес к разговору, меня уже не интересовали детали сделки. Я с удовольствием прикрыл глаза, желая, немного отдохнуть в тиши министерского кабинета пока Иррек решал свои вопросы.

Глава 10

Бойцы полковника Жека были настоящими профессионалами своего дела, в течение пяти минут они отключили охранные программы главного полицейского терминала, заставив навсегда замолчать автоматические огневые точки, установленные на крыше здания и по внешнему периметру здания. Когда мы приблизились к самому зданию Городского управления полиции, то встретили новое препятствие, все его входы и выходы, а также окна первого и второго этажей были плотно замурованы мешками с песком. Попытки бойцов ломами или прикладами фазерных винтовок и автоматов пробиться во внутрь здания, ни к чему не привели.

Тогда полковник Жека отдал новый приказ и к зданию подогнали несколько глайдеров бригады. В тот момент я полагал, что командир бригады решил воспользоваться этими глайдерами, поднять бойцов на крышу и оттуда начать штурм здания, но ошибся и, раскрыв рот от удивления, наблюдал за тем, что делали его бойцы. Солдаты достали из глайдеров длинные палки и, состыковав их в еще более длинные шесты, примерно, в шесть — семь метров длиной. Затем один из бойцов вставал у навершия шеста и стремительно бежал к стене здания, а сзади двое бойцов толкали его к стене. Когда впередибегущий боец добегал до стены, то он не остановился, а продолжил свой бег… по вертикальной поверхности стены. А двое его приятелей, сзади, помогали ему преодолевать земное притяжение и шестом заталкивали к окнам третьего этажа здания полицейского управления. Десять имперских пехотинцев практически одновременно оказались на третьем этаже и, прикладами фазерных автоматов и карабинов разбив стекла окон, по одному исчезали в окнах третьего этажа.

А этот несколько своеобразный лифт по доставке бойцов на третий этаж продолжал свою непрерывную работу, поднимая одну за другой на третий этаж боевые группы. Вскоре рядом с нами осталась только группа боевого прикрытия, да и Герцег со своими гномами, которые внимательно наблюдали за профессиональными действиями бойцов полковника Жека, трясли бородами и делали вид, что они и не такое способны. Но по отдельным высказываниям и отрывкам фраз, я понял, что бородачи полковника Герцега все же оказались под глубоким впечатлением профессиональных действий имперских пехотинцев.

Здание Городского управления полиции насчитывало тридцать этажей и без единого выстрела приняло в себя батальон имперской пехоты, более пятьсот бойцов. Окна здания оставались темными и не озарялись вспышками выстрелов фазерных автоматов или карабинов, не слышалось разрывов ручных гранат или выстрелов из гранатометов. Я переживал и волновался за судьбу полковника Жека и его пехотинцев, прошло пятнадцать минут с того момента, когда последний боец исчез в оконных проемах третьего этажа здания, но все, по-прежнему, было тихо и не было видимых свидетельств, что в здание что-либо происходило. Я приготовил плечевой энергомет и уже собирался им воспользоваться, чтобы пробить вход в здание и выяснить, что там происходит с бойцами полковника Жека. Но в этот момент в замурованном кирпичом центральном входе послышался сильный треск и во все стороны полетели осколки кирпича, камня и стекла. Когда пыль улеглась, то в образовавшемся проеме я увидел улыбающегося полковника Жека, который приглашающее помахал нам рукой.

Вслед за полковником мы прошли в здание и по лестнице поднялись на второй этаж. Начальник штаба батальона доложил мне, что бойцы батальона обследовали четыре этажа здания Городского управления полиции, но пока еще не обнаружили ни одного живого или мертвого полицейского. Пехотинцы работают по следующему принципу, несколько штурмовых групп проникают на этаж и обследуют каждый кабинет или помещение. Только после полного обследования этажа группы переходят на следующий этаж. Штаб батальона десантников разместился на втором этаже в кабинете, в котором имелась телефонная кабельная подводка, подводка полицейской специальной связи и телекоммуникационных каналов для общего и служебного пользования. На столах и стульях было расставлены тактические терминалы, по которым офицеры штаба наблюдали за действиями штурмовых групп.

В настоящий момент имперские пехотинцы зачищали пятый этаж здания, контакта с противником пока еще не было. Я уж собрался приказать полковнику Жека, ускорить темпы зачистки здания, как произошел первый огневой контакт, неизвестные кирианцы из лучевого автоматического оружия обстреляли одну из штурмовых групп. Когда группа приблизилась к лестнице для подъема на шестой этаж, то ее обстреляли из двух фазерных автоматов. Контакт носил секундный характер, бойцы штормовой группы не успели открыть ответный огонь, как противник бесследно исчез. Имперские пехотинцы тщательно обследовали лестницу и подходы к лестнице, откуда велся огонь, но не обнаружили даже следов противника.

Так и осталось неизвестным, кто и почему стрелял в этом месте.

Но только бойцы успокоились и продолжили зачистку здания. Как прогремела очередь у лифта на втором этаже, но уже в противоположном от первого огневого контакта торца здания. Когда нас провожали в штаб батальона, то я собственными глазами видел, что этот лифт охранялся имперским пехотинцем. Мы с полковником Жека под прикрытием пяти бойцов с оружием наготове побежали к месту стрельбы, но у лифта увидели грустную картину, лежащее на полу коридора тело имперского пехотинца. Мы подбежали в тот момент, когда двери лифта медленно закрывались. В немыслимом прыжке полковник Герцег успел закатить в кабину лифта гранату через не успевшую закрыться дверь. Вскоре в кабине послышался негромкий хлопок взрыва гранаты, а вслед за ним более сильный взрыв. По всей очевидности, сдетонировало находившееся в лифте взрывное устройство, вдребезги разнесшее и кабину, и сам лифт. В кабине лифта кто-то находился, но от него после взрыва ничего не осталось, было много крови и какие-то обесформленные останки, по которым невозможно было установить, кому бы они могли принадлежать.

* * *

Эти два случая перестрелки и взрыв лифта свидетельствовали, прежде всего, о том, что здание Городского управления полиции не пустовало, что в нем находились живые существа. Поэтому я отказался от мысли залезать в дела полковника Жека, давать ему советы или на чем-то свом настаивать, полковник должен был сам решать проблемы, возникающие с зачисткой здания, и командовать своими бойцами. До этого момента он блестяще справлялся со своими обязанностями командира и его бойцы уже очистили от противника шесть этажей здания, не потеряв при этом ни одного бойца. Даже караульный у лифта, был не убит, а тяжело ранен в спину, он потерял много крови, но останется жить, как доложил батальонный фельдшер.

Когда я поинтересовался у полковника Жека, сколько времени потребуется батальону для полной зачистки здания полицейского управления, то полковник, подумав, ответил, что примерно около суток.

После шестого этажа участились боевые столкновения, огонь из фазерного боевого оружия по нашим бойцам вели кириане, одетые в полицейскую форму, но с заторможенной реакцией и замедленными движениями. Они открывали огонь по нашим штурмовым тройкам из укороченных фазерных автоматов и тут же отходили, стараясь не вступать в долгие перестрелки. К тому же в Кирианской Империи существовали строжайшие правила по применению оружия имперскими полицейскими, запрещающие им иметь и пускать в ход боевое фазерное оружие — автоматы, карабины и пулеметы. На полицейских участках нельзя было найти оружие ничего более серьезного, чем фазерного пистолета «Морган», который был специально разработан для имперской полиции, и являлся основным и единственным видом оружия имперского полицейского. Луч из этого ручного фазера работал на расстоянии до ста метров, он мог оглушить, обездвижить, но не убить кирианина. Поэтому своим оружием имперские полицейские пользовались в основном для устрашения преступников. В нашей же ситуации полицейские вели огонь из боевых фазерных автоматов и карабинов, оружие было устарелым, но, тем не менее, оно было боевым, а такого оружия не должно было быть у имперских полицейских.

Но даже и эти спорадически возникающие перестрелки сильно замедляли наше продвижение на верхние этажи здания. Наблюдая по тактическому терминалу за действием одной штурмовой тройки, я обратил внимание на то, что штурмовые группы полковника Жека стали драться неохотно и с большей осторожностью шли на столкновение с противником, чем этого требовала боевая обстановка. Нет, они не избегали боевого столкновения, но действовали как бы вполсилы. Не вели огня на поражение противника, а издалека открывали огонь, словно хотели предупредить противника о своем приближении. Не пользовались ручными гранатами и гранатометами, старались не входить в тесный контакт с противником и вести с ним рукопашный бой. Из такого ведения боевых действий напрашивался вывод, что бойцы полковника Жека оказались под сильным психологическим воздействием. Возможно, из-за того, что им впервые пришлось воевать против граждан и в столице своей Империи.

Когда штаб батальона переносили на два этажа выше, то я поделился с полковником Жека своими наблюдениями и выводами в связи с действиями его пехотинцев. Он на секунду задумался, затем кивнул головой, соглашаясь с моими мыслями, сказал, что и сам в последнее время чувствует тяжесть в голове и желание, бросить все и немного отдохнуть. Ему до конца не верилось, что граждане Кирианской Империи стреляют в него и в его бойцов, что они его хотят его убить. Ему все время кажется, что это недоразумение, которое вот-вот должно благополучно разрешиться. Сейчас только долг профессионального солдата удерживают его от отдачи приказа, прекратить огонь и вернуться на исходные позиции.

Перестрелки продолжались, но темп передвижения штурмовых групп постоянно падал, все больше и больше имперские пехотинцы действовали сумбурно и нерешительно. Тогда впервые в мою голову закралась мысль о том, что все, что в настоящий момент происходит с бойцами и командирами батальона, это не случайная вещь. Бойцы и командиры были профессиональными солдатами, прошедшими психологическую подготовку по предотвращению гражданских беспорядков на территории Кирианской Империи. Они умели и великолепно знали, как воевать в городских кварталах и в зданиях. Чтобы не подвергать их психику излишнему и не нужному насилию, было бы целесообразнее временно прекратить боевые действия, дать бойцам возможность отдохнуть, а самим разобраться в происходящем. Поэтому я подошел к полковнику Жека и ему предложил, приостановить зачистку этажей, закрепиться на седьмом этаже здания и дать бойцам время на отдых. В ответ полковник устало и вопросительно посмотрел на меня. Пожав плечами, я сказал, что ни я, ни Герцег, ни наши гномы вообще не ощущают какого-либо психологического воздействия. К тому же этажом выше располагаются кабинеты руководства Городского управления полиции. Пока бойцы батальона будут отдыхать, я с гномами мог бы посетить кабинет генерал лейтенанта Сази, начальника управления, и переговорить с ним. Может быть, мы с ним найдем общий язык и сумеем договориться о решении насущных проблем, тогда, возможно, отпадет необходимость кирианцам драться друг с другом.

Полковник Жека согласно кивнул головой, отдал приказ начальнику штаба батальона и тут же опустил на корточки, спиной прижимаясь к стене коридора. По всему было видно, что полковник сильно устал.

* * *

Гномы осторожно продвигались восьмым этажом Городского управления полиции. Коридор был практически не освещен, сейчас он ничем не напоминал тот коридор, которым мы опять же вместе с полковником Герцегом и его гномами шли спасать бригадного генерала Мольта. Послышался посторонний шум, гномы мгновенно рассыпались по коридору, занимая боевые позиции. Снова послышался этот же шум, на этот раз мы уловили, что это был звук храпа. В тишине коридора этот легкий храп хорошо прослушивался, мы внимательно осмотрелись и только тогда в черноте коридора на светлом фоне окна увидели кирианина, одетого в полицейскую форму и с фазерным автоматом на плече, стоявшего у окна. Герцег на цыпочках, осторожно подкрался к полицейскому и сдернул с его плеча опасную игрушку, но караульный даже не шелохнулся. Он продолжал стоять, прислонившись плечом к оконному переплету, тихо посапывая носом. Он не проснулся от двух оплеух маленького полковника, полицейский спал с широко раскрытыми глазами. Он давно свалился бы на пол, но его тело оказалось заклиненным между створкой оконного переплета и стеной. Мы с Герцегом оттащили парня от стены и осторожно уложили на пол, а он даже не шелохнулся. Быстро просканировав его сознание, я убедился в том, что парень жив, мыслит, видит, что с ним происходит, но был не в состоянии двигаться и реагировать на происходящие вокруг него события, словно у него был временно отключен мозжечок и некоторые двигательные и речевые рецепторы.

По мере нашего продвижения к главному кабинету Городского управления полиции, нам все чаще и чаще стали встречаться «живые — не живые» полицейские, в различных позах валявшиеся на полу коридора. Все они дышали, но находились в коматозном состоянии, потеряв способность самостоятельно передвигаться и говорить. У меня создалось впечатление, что все эти полицейские были совершенно нормальными и физически здоровыми кирианами, но в какой-то момент с ними что-то произошло и они оказались в этом бедственном состоянии.

Приемная генерал лейтенанта Сази располагалась в самом торце коридора, который неожиданно для меня оказался перегороженным недавно возведенной кирпичной стеной с массивными дверьми посередине. У дверей лежал молодой полицейский, приложив ладонь к шее которого, я не обнаружил биение его пульса. Молодой полицейский был мертв, хотя внешне он ничем не отличался от других полицейских, находившихся в коматозном состоянии. Закрыв полицейскому глаза, я поднялся на ноги и решительно направился к двери, но меня как всегда опередил Герцег, который уже раскрывал дверь и со своими головорезами врывался в приемную главы городской полиции.

Там мы увидели ужасающую картину. Приемная генерал лейтенанта Сази находилась в рабочем состоянии, мерцали экраны включенных терминалов, за своими рабочими столами сидели секретарши, помощники и порученцы главы городской полиции. Но по их неестественным позам и по поникшим головам сразу становилось ясным, что эти кириане были мертвее мертвых, они находились в коматозном состоянии.

Послышался трель телефонного звонка, замигал зеленый индикатор телефонного аппарата, установленного на столе одной из секретарш с платиновыми волосами. Индикатор сигнализировал о поступлении очередного вызова, но девушка, как сидела с поникшей на грудь головой, так и продолжала сидеть, а заработал автоответчик. Вскоре индикатор вызова погас. За двойными дубовыми дверьми генеральского кабинета хранилась плотная угрожающая тишина. Бойцы Герцега подготовились к очередному рывку, они сгруппировались рядом с дверью, один из них взялся за ручку двери, чтобы резко распахнуть их. Я на секунду попридержал их действие, мысленным зондом прощупывая ситуацию за закрытыми дверьми. Сколько бы раз ранее я не предпринимал подобных попыток, мне пока никогда не удавалось получить положительный результат и на ментальном уровне узнать, что происходит в другом помещении. Но на этот раз я услышал отзыв, в кабинете начальника главка находилось некое существо, обладавшее невероятными ментальными способностями. В данный момент это существо было занято организацией процесса ментального общения с великим множеством сторонних объектов.

Существо моментально обратило внимание на мое проявление ментальной активности и, без какой-либо подготовки, обрушило на меня силу и мощь своего психологического и психического воздействия. Оно стремилось подавить мою силу воли, частично подавить некоторые функции головного мозга, превратив меня в некое подобие подвластной ему марионетки. Машинально, перед началом операции зачистки в здании Городского управления полиции, я заблокирован свой головной мозг от постороннего проникновения и доступа к нему извне ментатов, благодаря чему и спас свою жизнь. Ментальное воздействие со стороны этого существа было настоль мощным и целенаправленным, что мой головной мозг для того, чтобы навсегда не потерять многие свои функциональные способности и чтобы я из-за этого вмешательства не сошел бы с ума, отключился, а я провалился в беспамятство.

Полковник Герцег и гномы в этот момент уже врывались в кабинет и. словно из брандспойта, поливали впереди себя пространство очередями фазерных автоматов и пулеметов. Первые же выстрелы поразили существо, сидевшее в кресле перед рабочим столом начальника главка, расположенном прямо напротив входной двери. Существо вскочило на ноги, пытаясь уйти из-под обстрела, но, занявшись мною, оно упустило тот краткий момент времени, когда могло бы спастись от боевых лучей и энергосгустков оружия гномов. Оно было мгновенно исполосовано боевыми лучами фазерных автоматов и нафаршировано таким количеством энергосгустков, что также мгновенно отдало богу душу, если таковая у этого чудовищного ментата имелась. Оно с резким треском и едким запахом лопнуло, на пол кабинета потекла зеленоватая жидкость, в последний раз существо взвыло громким голосов, опрокинулось на спинку кресла и начало медленно сползать на пол.

Ментальное воздействие тут же прекратилось, я пришел в сознание, но в глазах продолжали вспыхивать и гаснуть яркие искорки, кружились цветные шары. С первой же попытки мне удалось подняться на ноги и пройти в кабинет, где Герцег и его вурдалаки стояли и перезаряжали фазерное оружие, но стрелять им уже было не в кого. В кабинете, помимо гномов и меня, находились еще два существа, один из них, в свое время был генерал лейтенантом полиции Сази. А вторым существом был непонятный сфероид, который полулежал в кресле. Сфероид не имел ни головы, ни рук, его было тело овальный и не имело острых выступов, имел некое подобие ног для самостоятельного передвижения.

Заметив меня, полковник Герцег дернулся в мою сторону, чтобы доложить о действиях своих бойцов гномов, но жестом руки я его остановил. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы разобраться во всем том, что здесь происходило. В этот момент меня беспокоил другой вопрос, сейчас в здании Городского управления полиции начиналось настоящее светопреставление. Сотрудники управления, долгое время находившиеся под ментальным воздействием сфероида, начали приходить. Разумеется, они много не понимали, как оказались в том или ином место, почему они здесь и что с ними до этого происходило?! А также, почему у них так сильно болит голова?

По тактической связи я связался с полковником Жека и в нескольких словах описал ему ситуацию с психологическим воздействием, попросив полковника срочно сформировать и направить патрули из своих пехотинцев на этажи здания. Патрули должны были оказывать помощь сотрудникам полицейского управления и разъяснять им сложившуюся ситуацию. В момент завершения разговора с полковником Жека я заметил, как приоткрылась дверь кабинета, в образовавшейся щели появилось лицо незнакомого мне полицейского. Увидев меня и гномов в кабинете, лицо этого полицейского исказила гримаса величайшего удивления, он даже на моих глазах перекрестился, а при взгляде на своего бывшего начальника его затошнило, и полицейский мгновенно прикрыл дверь.

* * *

Подойдя к двери и приоткрыв ее, я заглянул в приемную кабинета начальника полицейского главка. Приемная к этому времени полностью ожила, обе секретарши пришли в себя, но продолжали сидеть в креслах, испуганно озираясь по сторонам. Полицейские офицеры порученцы, а их было трое кириан, также пришли в сознание и, сейчас недоуменно переглядываясь между собой. По всей очевидности, они пытались вспомнить, что с ними происходило. Один из офицеров, увидев меня в проеме двери, вскочил на ноги и вытянулся по стойке смирно. Оба его товарища тут же последовали его примеру. А первый офицер, приложив руку к пилотке, хотел мне что-то доложить, а докладывать ему, как оказалось, было совершенно нечего, собственная память его подвела. Офицер и его товарищи не помнили, что происходило с ними в течение последних полутора суток. Три полицейских офицера стояли, беспомощно и растерянно посматривая на меня, только сейчас до их сознания начало доходить понимание ситуации. Но они пока еще не знали, что чужая воля изъяла из их жизни большой промежуток времени, а сейчас они не могли вспомнить, что с ними происходило в этот промежуток времени.

В течение нескольких минут я разъяснить парням суть ситуации, особо не вдаваясь в детали и подробности, а затем спросил, как они себя чувствуют, могут ли продолжать работать, и что они помнят о том, какие события происходили в кабинете их начальника?!

Перебивая друг друга, порученцы начали вспоминать, как пришли на работу, как вскоре появился генерал лейтенант Сази, которого сопровождал незнакомый им гражданский кирианин. Они вдвоем прошли в кабинет, некоторое время там ничего не происходило, а затем у них появилось непреодолимое желание спать. Но прежде, чем появилось это желание, как вспомнил один из офицеров, генерал лейтенант Сази захотел чаю, и он по интеркому попросил Нелли, офицер головой кивнул в сторону платиновой блондинки секретарши, приготовить чай и принести в кабинет.

В этот момент со мной связался полковник Жека и доложил, что здание полицейского управления взято под контроль его пехотинцами, которые помогают сотрудникам главка разобраться в ситуации. В настоящий момент эти сотрудники плохо себя чувствуют, их постоянно тошнит и рвет, к тому же они мало верят рассказам его бойцов и неохотно принимают их помощь. Полковник Жека сказал, что он считает необходимым в такой ситуации, среди толпы полусумасшедших полицейских разыскать наиболее адекватно соображающих сотрудников. Собрать их вместе, разъяснить им суть произошедших событий, а затем предоставить им возможность работать со своими коллегами и товарищами по главку. Это было действительно разумным предложением, и я его поддержал. Но одновременно потребовал, чтобы бойцы полковника Жека обращали бы особое внимание на тех полицейских, которые были бы способны вспомнить детали и подробности своего пребывания в состоянии забвения.

Когда я, закончив разговор с полковником Жека, обратился к секретарше Нелли, то она, покраснев от смущения, рассказала о том, как носила чай в кабинет начальника. Рассказ ее был весьма лаконичным и не изобиловал подробностями. Но на одну деталь я все же обратил внимание. Когда, сервировав столик и подав чай, Нелли уже собиралась покидать кабинет, то услышала вопрос, с которым генерал лейтенант Сази обратился к своему ничем не примечательному собеседнику. Он поинтересовался, зачем ему потребовались дружинники клана Бобров для нанесения первого удара, а не сделал этого своей собственной рукой?! Но к этому времени Нелли покинула кабинет и не слышала ответа гостя на вопрос хозяина.

Прибыли городские санитары, которые хотели прибраться в кабинете начальника главка и забрать трупы в морг, а раненых полицейских развести по городским больницам и госпиталям. Я чувствовал себя усталым, мне не хотелось втягиваться в решение этих вопросов, поэтому я многозначительно посмотрел на полковника Герцега, взглядом и мысленно попросив его освободить меня от этих забот. При этом мысленно ему напомнил о необходимости проследить за тем, чтобы эти два важных трупа бесследно не исчезли бы в одном из городских моргов. Полковник Герцег из-за моего мысленного обращения подскочил на месте, он верил в то, что, если я могу передавать мысли в чужие головы, то и способен читать мысли в этих чужих головах, и что, разумеется, пользуясь этой способностью, я в первую очередь прочитываю его мысли. Поэтому, я не удержался и мысленно добавил своему другу, что, если он и дальше будет выкобениваться передо мной, то заложу его перед Машкой. Машка была очередной пассией моего полковника гнома. Она работала официанткой на дворцовой кухне, а он ей дарил цветы и признавался в любви.

Приемная постепенно превращалась в настоящий рабочий офис, секретарши только успевали отвечать на поступающие звонки, а офицеры порученцы, по моей просьбе и координируя свои действия со штабом полковника Жека, занялись организацией моей встречи с пришедшими в сознание начальниками главков имперской полиции. Вскоре в приемной появился полковник Жека вместе с офицерами штаба, но заметив, что приемная и так перегружена народом, то сам остался, а командира батальона со штабом отправил в освободившийся кабинет заместителя начальника полицейского главка.