Первое звено

— Хорошо, — выпустил, отступил на полшага.

Довела парня. Теперь, пожалуй, признания на словах недостаточно — не поверит, полезет проверять. Нужно ли, чтобы он меня щупал и раздевал? Вовсе ни к чему! Тем более, вряд ли Алехо станет обращаться с синглом-врунишкой бережно. Мне это не понравится, начну отпихиваться, его это только раззадорит… Лучше сама предъявлю доказательства, на расстоянии. До сих пор избранный говорил о своей будущей паре вполне уважительно, вряд ли набросится, едва увидев. А захочет потрогать, напомню про обещание.

Решившись, рванула ворот, кнопки с щелканьем расстегнулись. Так, выдернуть руки из рукавов, рубашку на пол, стащить топик и отправить туда же. Все… Я выпрямилась, расправив плечи, заставляя себя смотреть Алехо в глаза. В комнате было тепло, но от волнения и страха кожа тут же покрылась пупырышками. Зрелище еще то. Курица ощипанная, и мозгов столько же…

С лица избранного исчезло удивление, парень застыл, разглядывая с восхищением, потом протянул руку, желая коснуться моей груди и тут же отдернул. Скользнул взглядом по изгибу талии, к пупку и ниже.

— А там?.. — спросил хрипло, уставившись на ширинку джинсов.

— Там тоже все не так, как у тебя. Никакой ты не сингл, потому что я не парень. И потянуло тебя в верном направлении, как истинного дуала. Наверное, из-за феромонов и прочей подобной чепухи. Я раньше не верила, а теперь…

Он придвинулся почти вплотную, поднял руку, уже гораздо смелее провел кончиками пальцев по моей щеке, шее, ключице, обвел яремную ямку. Осторожно притронулся к яркой ягодке соска, едва касаясь, примерил сложенную чашкой ладонь к груди. Я стояла, почти не чувствуя прикосновений, наблюдая за его восторженным лицом. Так на меня никто никогда не смотрел…

— Ты… — потрогал плечо, провел ладонью по талии. — Совсем… другая… Красивая… — заглянул в глаза. — Почему же ты не сказала сразу?

— Я боялась…

— Чего?

— Я и сейчас боюсь.

— Я никогда тебя не обижу. Ты станешь матерью моих детей. Даже у хищников самцы не обижают самок…

— Вот этого и боялась, — чуть отодвинулась, скользнув в сторону, ощущая спиной холодную гладкую стену. — Я не самка. Я человек, как и ты. Не хочу служить инкубатором для чьего-то потомства.

— Но я же совсем не то имел в виду! — он попытался снова прикоснуться, я отпрянула. Он понял, остался на месте, опустил руку. — Почему инкубатором для чьего-то потомства? Матерью для твоего и моего, для нашего. Прежде так и было: мужчина и женщина любили друг друга, от их любви рождались дети. Об инкубаторах и речи не было…

— Но я тебя не люблю! В этом-то все и дело! Я не знаю тебя…

— Мы же вместе почти неделю. Разве я тебя обижал?

— В общем нет, но ты все время раздраженный, злишься…

— Если б ты сразу сказала…

— Ну да, да! Ты прав, сама виновата. Но я в любом случае не могу сейчас… Вот так сразу… Я всегда боялась рожать…

— Да я ведь и не жду всего прямо сейчас, — Алехо неуверенно улыбнулся, видимо, вдохновленный тем, что я начала оправдываться. — Можно тебя поцеловать?

— Нет! — я случайно скользнула взглядом по полотенцу, прикрывавшему наготу избранного, и заметила тревожные признаки. Поскорей подняла с пола свою одежду и прижала к груди. Вид у парня стал разочарованным.

— Я в состоянии себя контролировать. И никогда бы не стал применять силу, даже если б не обещал тебе, — мельком глянул ниже пояса, видно, заметив блуждания моих глаз. — Это нормальная реакция. Ты очень красивая. Еще лучше, чем я мечтал. Тебя и правда зовут Лера?

— Да, — похоже, теперь ненавистное имя, которое он ни разу не удосужился произнести, пока считал меня мальчишкой, зазвучало небесной музыкой. Нет, я несправедлива к парню, который, между прочим, ведет себя очень достойно.

— А ты могла бы надеть халат, а не джинсы?

— Ты сам, главное, одеться не забудь, — я с облегчением нащупала ручку входной двери. — Мне еще кошку искать.

— Да придет она, никуда не денется. Надевай халат, приходи на кухню. Я ужин приготовлю, зверюга учует и тут же прибежит.

Кошку я искать не пошла, не до того было. Вбежала в свой номер, закрылась, принялась метаться по комнате. Господи, ситуация становится хуже и хуже! Теперь избранный знает, кто я, и уж точно не отстанет, пока не выполнит свою миссию. Но не могла же я позволить ему потихоньку сходить с ума! Тогда б он точно попытался меня прикончить, как Джек Никлсон в «Сиянии» Кубрика (и тебе снова спасибо, дедушка Кинг!) Попытался? Этот прикончил бы без труда!

Нет, так нельзя. Почему я все время думаю о плохом? Алехо только что вел себя просто идеально. Еще бы, у него отлегло от сердца, когда понял, что с ориентацией все в порядке. Зато теперь призадумается, по чьей вине настрадался и… Хотя вряд ли, он же совсем не знает женщин, значит, скорее всего, ко мне отнесется как к дару небес. Несколько минут назад смотрел, как на чудо… Правильно, для него мое появление и есть чудо! Для меня тоже, только, скорее, со знаком минус.

Ох, хватит заниматься бесплодными раздумьями! Нужно поговорить с ним нормально, обстоятельно. Попытаться объяснить, что вот так сразу я не могу стать его женой. Авось, удастся выторговать сколько-то времени, а там, возможно, Великая Космическая Сила убедится в моем упорном нежелании становиться прародительницей, и отправит домой.

Сбросив джинсы, надела ночнушку, сверху халат (мечта сбылась!) и пошла вниз. Кухню нашла почти как кошка, по запаху. Вкусно пахло какими-то пряностями и, кажется, жареным мясом. Толкнула дверь, открывающуюся в обе стороны, вошла. Алехо возился у плиты, на разделочном столе восседала киса и лопала нечто, напоминающее сырую печенку. Глянула на меня мельком и вернулась к трапезе, негодяйка.

— Садись, — парень кивнул на высокий круглый табурет у бокового стола. — Придется немного подождать. Если ты очень голодна…

— Нет. Подожду, — я подошла к предложенному месту, уселась. Халат был велик, и его полы почти полностью скрывали ноги. Взору Алехо предстали лодыжки да босые ступни, но он не преминул на них задержаться. — Вот если бы бокал вина…

— Пожалуйста, — тут же извлек из шкафчика бутылку, открыл, снял с держателя бокал, налил темной жидкости, подал мне. — Или ты предпочитаешь белое? — спохватился.

— Предпочитаю красное, спасибо, — взяла бокал, стараясь не коснуться пальцев Алехо. Он, впрочем, тоже отнюдь не стремился к «тактильному контакту». — Ты распоряжаешься здесь чуть ли не как у себя дома. Знаешь, где что лежит, ужин, я смотрю, на подходе.

— Гостиница принадлежала дуалам. Изначально ее хозяином был сингл, пришедший к нам из любопытства. Остаться насовсем не захотел, но имущество почему-то завещал нашей организации. Я, когда в город приехал, сначала тут работал. Соваться в гущу жизни синглов, совершенно ее не зная, было боязно, — он помешал что-то в кастрюльке, заглянул в духовку. — Ну вот, скоро будет готово, — налил себе вина, сел рядом. — А как ты попала в этот мир? Откуда?

Я вкратце рассказала, и даже объяснила, почему решила прикинуться мальчиком.

— Я настолько тебя пугал, что ты не решилась довериться? Почему же все-таки сказала правду?

— Ох, все это так запутано… — повертела бокал за ножку, пряча глаза. — Я никогда не мечтала выйти замуж и обзавестись большим семейством. Поэтому, когда поняла, зачем здесь очутилась, запаниковала. А призналась… Призналась потому, что стало стыдно, когда увидела, до чего тебя довела.

— Я совсем тебе не нравлюсь?

— Да я просто не думала об этом, — промямлила, по-прежнему стараясь не глядеть на него. — Ну, то есть как друг ты хороший…

— Тебе не нравятся темноволосые?

— Ох, Алехо, да при чем тут это?! Можешь благополучно забыть всю мою болтовню о внешности. Я, как и многие девушки, люблю поддразнивать парней. Постараюсь больше этого не делать.

— Почему? Это… интересно, если знать, что дразнится не сингл, — улыбнулся. — Ты вот насчет бритья говорила… Мне на самом деле здорово надоело бриться каждый день, я привык раз в неделю. Но если тебе не нравится щетина…

— Не имею ничего против растительности на лице. Если, конечно, она не превращается в клочковатую бороду, — добавила поспешно. Знаю я их брата — только дай слабину, мигом забудут об элементарных гигиенических процедурах.

— Здорово! — парень просиял.

Прародитель… Ведет себя, как дитя.

— А дома тебя кто-нибудь ждет?

— По большому счету нет. Вырастили меня мама с бабушкой, отец ушел чуть ли не сразу после моего рождения. Я была самостоятельным ребенком, мама это только поощряла. Она осталась одна молодой, внешностью обладала привлекательной, так что мало в чем себе отказывала. И сейчас не отказывает, благо хорошо сохранилась. Мы и разговариваем-то с ней несколько раз в год, по большим праздникам, причем звоню всегда я. Бабушка умерла. С парнем мы недавно расстались.

— А почему с парнем расстались?

— Не собираюсь обсуждать свою личную жизнь.

— Если б ты рассказала, что тебе по душе, а что нет, мне было бы проще тебе понравиться.

— А ты так уверен, что сможешь? — не удержалась от шпильки, уж очень невозмутимо он говорил об этом.

— Уверен, — спокойно посмотрел мне в глаза, глотнул вина и пошел проверять ужин.

Вот те на! Дома молодые неопытные мужчины так себя не ведут. Хотя если задуматься, ничего удивительного здесь нет. Маленькие мальчики, которым не забили голову социальными предрассудками и табу, частенько очень серьезно, ничуть не смущаясь, заявляют о намерении жениться на подружке, с которой каждый день видятся в детском саду или гуляют во дворе. Со временем насмешки взрослых, старших детей и более «просвещенных» сверстников заставляют изменить отношение к вопросу взаимоотношения полов, рождается смущение, боязнь, нерешительность. А в животном мире самцы изначально ходят, выпятив грудь и задрав хвост или клюв, иначе продолжить род им не светит. Почему Алехо должен краснеть и мямлить, если его воспитывали, как возможного прародителя нового человечества, коим он почти стал? И девчонки над ним не хихикали, появилась одна дурочка, но он гораздо больше боялся ее насмешек, когда считал, что это парень.

— Ты не беспокойся, я не собираюсь тебя принуждать, — вернулся с полной тарелкой, поставил передо мной. — Кажется, говорил в самом начале, что не фанатик. Если уж мне так повезло, я хотел бы счастливой жизни, нормальной семьи, как раньше, когда мужья и жены любили друг друга.

— Они далеко не всегда любили друг друга.

— Наверное. У твоих родителей ничего не вышло, вот тебе и не хочется пробовать самой, да?

— Да.

— Но у других ведь получалось?

— Получалось. Алехо, как только я почувствую, что жить без тебя не могу, ты тут же об этом узнаешь, обещаю. И дальше все пойдет так, как тебе и мечтается. А пока давай оставим тему семьи и брака.

— Хорошо, — легко согласился он. — Можно спрашивать, что тебе нравится, а что нет?

— Можно, — я наконец улыбнулась. — Только не слишком часто.

Вечер прошел тихо и мирно, как первое свидание. Алехо расспрашивал о моем мире, отвечал на вопросы о своем. Подивился, что мы понимаем друг друга, хотя говорим каждый на своем языке. Попросил меня написать что-нибудь по-русски, конечно, ничего не понял. Сказал только, что похожие буквы были у одной древней, давным-давно исчезнувшей культуры. По-прежнему вел себя уверенно и непосредственно, что с непривычки сперва настораживало, а потом стало нравиться, ибо успокаивало.

Распрощались в коридоре, у двери моего номера. Алехо снова попросил разрешения меня поцеловать, я снова не позволила. С самоконтролем у него, кажется, все в порядке, но провокации никогда ни к чему хорошему не приводили.

Стоило утром открыть глаза, как откуда-то сбоку раздалось:

— Доброе утро, Лера.

От неожиданности я дернулась, потянула на себя одеяло, пытаясь укрыться с головой. Тут же раздался звон, очень напоминающий посудный, за ним последовал металлический грохот. Изобразить перепуганного страуса захотелось еще больше, но я поборола недостойное желание и, поплотнее прижав одеяло к груди, отважилась оглядеться.

— Это был завтрак, — пояснил Алехо, поднялся из кресла и стал собирать с пола посуду и пищу. — Ничего, я новый сделаю. Извини, что напугал.

— Как ты сюда попал? Я закрывалась!

— Через балкон, — кивнул на слабо колыхавшуюся занавеску.

— Зачем? Ты мог сорваться!

— Да там и ребенок перелезет, — отмахнулся. — Хотел сделать тебе приятное. Завтрак в постель.

— Спасибо. Вообще-то я предпочитаю есть за столом. В постели больницу напоминает.

— Тогда вставай и пойдем на кухню.

Я со вздохом выбралась из-под одеяла, оправляя ночнушку. Парень уставился более чем заинтересованно.

— Это платье?

— Нет, это ночная рубашка.

— Ночная?

— Ну да. В ней спят.

— А я думал, молодые женщины спят без одежды.

— Когда жарко.

…Или когда есть кому согреть, подумала про себя, оглядываясь в поисках халата. Его нигде не было видно.

— Что-то ищешь? — невинно осведомился Алехо, с явным удовольствием продолжая разглядывать меня.

— Халат.

— Сейчас, — прошел в ванную, вернулся с моим вечерним нарядом.

— Спасибо, — быстро сунула руки в рукава, запахнулась поплотней и затянула пояс.

Парень прошел вперед и услужливо распахнул дверь, пропустив не только меня, но и Кису (все, сдалась. Пусть при такой кличке и остается. У меня теперь других проблем хватает, не до оригинальных кошачьих имен). Я еще вчера заметила, а сегодня убедилась окончательно, что дуал с кошкой нашли, наконец, общий язык. Причем выглядело это со стороны парня вполне естественно и вовсе не напоминало натужную попытку понравиться девушке, уделяя внимание ее домашнему зверьку. (Домашнему! У меня и дома-то теперь нет.)

Завтракала я одна, Алехо сказал, что успел поесть, когда готовил неудавшийся сюрприз. Мне было немного неловко выдерживать его взгляд. Если раньше парень старался не смотреть лишний раз в мою сторону (теперь-то понятно, почему), то сейчас глаз не сводил. Да, это естественно. Да, восхищение и вежливая заинтересованность не могут оскорбить. Но я все время думала о том, зачем здесь очутилась, и на душе становилось все неспокойнее и неспокойнее.

— Давай задержимся в городе? — произнесла небрежным тоном, делая глоток кофе (чертовски хорошего, между прочим).

— Здесь? — удивился дуал. — Зачем?

— Тут есть удобное жилье и еда. А на месте ли древний домик вашего пророка, неизвестно.

— Уверен, что на месте. И он хоть старинной постройки, но все современные удобства имеются. И голодать ты не будешь, обещаю. Там море рядом, свежая рыба…

Он, оказывается, не только охотник, но и рыбак. Ох-хо-хо…

— Понимаешь, Алехо, я — городская жительница…

— Ты правда актриса?

— Нет! — Ну, конечно, нафантазировал уже порнозвезду, ага. — Я училась в аспирантуре, заодно и работала в том же институте на полставки…

— Я не очень понимаю твои слова, — перебил меня. — Ты собиралась стать ученым?

— Да.

— В какой области?

— География. Абсолютно бессмысленная специализация в чужом мире.

— Согласен. Но это не страшно, я многое знаю и умею. Запасы на первое время у нас есть. Нужно будет по дороге еще кое-чего прихватить.

— Алехо, я не хочу жить в глуши! Я привыкла к городу, к асфальту. Деревьям и траве место в парке, а не в непосредственной близости от меня. Терпеть не могу комаров, мух, жуков-пауков и прочую подобную живность, — разыгрывать блондинку получалось на удивление легко. Впрочем, я действительно не поклонница деревенского стиля жизни.

— У моря нет комаров, да и мухи не так уж досаждают. Мы ведь ночевали под открытым небом, ты не жаловалась, — парень становился все более растерянным.

— Скажи сразу, что тебе не хочется оставаться в городе синглов! — я перешла в наступление. — Мечтаешь забраться в глушь, да? Обрасти бородой, охотиться и носить одежду из шкур?

— Но здесь тоже никого нет! И гораздо тоскливей, потому что пустые улицы и дома напоминают о людях. А в загородном доме можно жить, будто ничего не случилось. И при чем тут борода? Ты же сама позволила бриться раз в неделю, — нервно потер темную щетину на подбородке.

— Ясно. Ты мужчина, значит, как решишь, так и поступим, — надула губки, обиженно заморгала. На моего бывшего производило должное впечатление, правда, только поначалу.

— Нет, ты все неправильно поняла, — (На этого тоже оказало нужное действие, еще бы!) — Там, у моря, очень хорошо, красиво. Тебе бы наверняка понравилось…

— Я не отказываюсь наотрез ехать туда! — (изо всех сил надеюсь, что исчезну из этого мира раньше, чем придется подчиниться желанию избранного. Первому из многих.) — Просто прошу задержаться в городе. Ну хоть на недельку? — взглянула с просительной улыбкой, хотя и так уже знала, что цель достигнута.

— Хорошо, — вздохнул парень.

— Вот и замечательно! — я быстро допила кофе и вскочила из-за стола. — Переоденусь и пойдем гулять по городу!

Взгляд Алехо, в последние мгновения как будто ожидающий, стал откровенно раздосадованным. Похоже, дуал решил, что я обниму или даже поцелую его в благодарность. Не дождешься, милый мой. Вымаливай себе другую спутницу жизни!

— Киса, пойдем, — оглянулась у двери. Кошка посмотрела на меня, сощурила зеленые глаза и принялась тереться о ножки табурета Алехо. — Продалась за кусок печенки, негодяйка?

Укоризненный тон не возымел никакого действия, зверушка и не думала подходить ко мне. Стало немного обидно, но вида показывать я не стала, повернулась и вышла.

Кошка не слушается, и ладно. Главное, чтобы слушался Алехо. Заставить его остаться в городе оказалось ожидаемо легко. Все-таки приятно ощущать власть, пусть и небольшую, над одним человеком. А если учесть, что тут больше никого и нет, власть получается огромная. Ни много, ни мало, над всем населением планеты. Так-то! Попала я неудачно, кто бы спорил, зато карьеру делаю любой попаданке на зависть.

Собралась быстро, ведь необходимость бинтовать грудь отпала. Выйдя в коридор, обнаружила подпирающего стенку парня.

— Где Киса? — спросила, с неудовольствием замечая на его лице мечтательную улыбку.

— Я закрыл ее на кухне, чтобы не пришлось потом искать. Оставил еды, воды. Не пропадет. А почему ты так одета? — окинул взглядом мешковатые джинсы и футболку навыпуск. — На улице жарко.

— Кажется, шортики все-таки не дают тебе покоя, — не сдержалась я.

— Сингловы кожаные прикиды меня не волнуют, — отлепился от стены, двинулся к выходу. — Можно обрезать штанины у твоих брюк, хотя бы до колена. Все равно ты их укорачиваешь, а лето здесь теплое. В городе еще и душное. Зато нет комаров, ни один кровопийца не покусится на голые ножки.

Я пристально взглянула парню в лицо. Слова-то заботливые, а взгляд…

— Непременно хочется что-нибудь у меня обрезать, да? Если не волосы, то штанины?

Алехо усмехнулся.

— Я очень рад, что ты не тронула волосы. И тебе больше идет, когда они распущены.

Ну, конечно, кто бы сомневался! Именно поэтому отныне я буду собирать их в хвост.

Город оказался скучным. Идущие параллельно и перпендикулярно улицы, высоченные дома-коробки чуть не до неба. Живописные старинные особняки остались в предместье, дальше начался бетонно-зеркальный лес. Я в очередной раз с неудовольствием признала про себя правоту Алехо: было жарко и душно, страшно хотелось обкромсать джинсы. В конце концов я их закатала, с досадой поглядывая на почти незаметные волоски на голенях. Эх, почему не попала в тело хоббита? Мой жалкий волосяной покров вряд ли внушит избранному отвращение.

Надо сказать, шли мы не просто так. Я почти сразу заприметила неподалеку высоченную башню, как выяснилось со слов Алехо, телевизионную. Подняться на нее и осмотреть окрестности и стало целью прогулки.

Парень старался меня развлечь, получалось плохо. Когда считал меня мальчишкой, почти не разговаривал, но молчание напрягало меньше, чем неуклюжие истории из его детства и юности. Что интересного или веселого в жизни религиозной общины? Здоровый образ жизни, здоровая пища, никаких привязанностей, даже к домашним животным, ибо не мужественно. Видно, и на Кису избранный поначалу смотрел недобро по инерции, да еще был в панике, что запал на сингла.

— Алехо, все это очень интересно, но я уже путаться начинаю в твоих единоверцах. Расскажи лучше о стране. Какой здесь климат, животный мир, съедобные растения.

Парень едва ли не с радостью ухватился за предложенную тему, и я узнала немало полезных сведений, которые могли пригодиться в будущем.

Наконец мы подошли к башне телецентра. Зеркальные двери распахнулись, стоило к ним приблизиться, открывая взору просторный вестибюль. Двери лифтов виднелись справа.

Как мне и мечталось, кабина располагалась снаружи башни, а прозрачные стенки давали возможность наслаждаться видом. Впрочем, ничего потрясающего я не увидела, город не отличался древностью и лежал на безводной равнине. Ни остатков крепостных стен, ни церквей, ни соборов, ни реки или холмов. Ультрасовременные (на мой взгляд) коробки домов, улицы-просеки, кое-где зеленые пятна парков.

Я бездумно переводила взгляд с одной части панорамы на другую. Огромный парк с озером посередине, массив домов с высоченным металлически-синим небоскребом, еще один парк, поменьше…

Неожиданно Алехо повернулся к панели с кнопками и принялся жать на какую-то в нижнем ряду.

— Что случилось? — я не пыталась скрыть раздражение.

— Город исчезает, — он попытался притянуть меня к себе, я не позволила, отступила подальше.

— Врешь, — какая же я дура, что полезла с ним в лифт! Надо было ехать одной, кабин тут хватает.

— Да посмотри же! — он указал куда-то. — Небоскреба Морской корпорации больше нет!

Я мельком глянула на город, стараясь не упускать Алехо из виду, но он больше не делал попыток дотронуться до меня, снова принялся жать на кнопку, будто это могло ускорить спуск. Небоскреб Морской корпорации… Я все равно не знаю, как он выглядит. Зато отлично помню сверкающий синий сталагмит, вздымающийся между двумя парками.

Взгляд метнулся в нужном направлении, и я испугалась так, как не доводилось ни разу прежде, даже когда поняла, что оказалась в другом мире. Приметного здания не было, а между парками появилась зеленая перемычка, которая росла и ширилась. От самих парков во все стороны расползались зеленые щупальца, будто растворяя стоящие на пути дома. Город таял, как мираж, как снег под весенним ливнем. Это было ненормально, неестественно, ужасно. Башня тоже растворится в воздухе, мы упадем и разобьемся, а если и успеем спуститься, неизвестно, что произойдет дальше. Вдруг тающие здания захватят нас с собой? Прежде города исчезали, когда мы оказывались на безопасном расстоянии…

Мысли метались в голове, и я даже не почувствовала, как Алехо добрался-таки до меня, обнял, прижал к себе. Вырываться не стала, теперь уже все равно. В кабине лифта вдруг стало светлее, на лицо упали солнечные лучи. Я отважилась взглянуть вверх — там не было ни стен, ни потолка, одно лишь голубое небо и солнечный свет. Нет, это слишком. Зажмурилась и уткнулась в плечо избранного, стараясь не думать, как больно будет удариться о землю, упав с такой высоты.

В реальность меня вернул приглушенный звоночек.

— Лера, мы внизу, — ощутила дыхание на своих волосах. — Успели спуститься.

Объятия ослабли, зато я почувствовала, как его ладонь скользит по моей руке, минует локоть, забирается в широкий рукав футболки. Я тут же отстранилась, ринулась к закрытым дверям, они не разъехались в стороны, а просто исчезли.

Очутившись в залитом солнцем вестибюле (вернее, в том, что от него осталось: стены метра три в высоту и каменный пол), упала на колени, ибо ноги не держали, коснулась ладонями твердой, гладкой, прохладной поверхности… Секунда-другая, и руки, а за ними колени и голени, короче, я целиком провалилась вниз, на небольшую глубину исчезнувших плит, а меж пальцами закопошилось что-то живое, жесткое, покалывающее. Трава?!

Я с диким визгом вскочила на ноги, попыталась убежать, но натолкнулась на Алехо и не нашла ничего лучше, как вскарабкаться на него. Парень не сопротивлялся, наоборот, обхватил покрепче.

— Ну тише, тише, — успокаивающе похлопал по спине. — Все обошлось, чего ты теперь-то испугалась?

— Она прорастала сквозь меня! Прямо сквозь ладони… — я хотела посмотреть на руки, но не могла заставить себя отцепиться от Алехо. Он такой успокаивающий, надежный и, в отличие от исчезнувшего каменного пола, теплый… Стоп, Лерочка! Еще бы не успокаивающий! Лапает почем зря! Нет, вовсе не лапает, всего лишь поглаживает по спине, ни разу не попытавшись опустить руку ниже. А зачем? Грудью ты сама к нему прижимаешься.

Разум возобладал (судя по невозмутимости парня, ничего страшного кругом не происходило), и я стала активно выворачиваться из рук избранного. На сей раз он не очень-то хотел расставаться с добычей, так что закончилось все моими сдавленными требованиями свободы и судорожными отпихиваниями.

— Что с тобой? Месячные скоро? — осведомился встрепанный дуал.

Да что ж это такое?! Попасть в другой мир, где женщины давным-давно вымерли и чуть ли не в первую же неделю услышать про якобы мучающий меня ПМС!

— Когда будет скоро, ты об этом узнаешь, обещаю, — прошипела, отступая подальше. — В дальнейшем поминать ПМС не рекомендую, если не хочешь слышать про, кхм… токсикоз, — хотела назвать вещи своими именами, но в последний момент раздумала. Грубо, провокационно и, в конечном счете, несправедливо. Если б парень страдал тем самым токсикозом в острой форме, уже давно сделал бы со мной все, о чем мечтал долгими одинокими ночами.

— Какой токсикоз? Ты о чем? — удивился он. — Токсикоз бывает у женщин на первых месяцах беременности, — застыл, приоткрыв рот. — Ты ждешь ребенка?!

О, Господи, дай мне силы! А еще ума и терпения, дуре этакой.

— Нет, не жду! Про токсикоз забудь! Пошли назад и поехали к морю, раз уж божественное Провидение играет на твоей стороне.

— Ну вот, ты продолжаешь вести себя странно. Что я должен думать? — занудил избранный. — Вырываешься, кидаешься куда-то как угорелая, потом лезешь чуть не на голову и через минуту требуешь отпустить…

— Алехо, помолчи, умоляю. И привыкай. Тяжело не только тебе.

Мы ехали к морю пятый день, дорога была однообразной. Нет, не то чтобы унылой, наоборот. Местность кругом оказалась живописной: поросшие травой холмы, рощицы каких-то деревьев с серебристой листвой, на возвышенностях сменявшиеся светлым редколесьем, похожим на знакомые сосняки. Мы проезжали по несколько небольших поселений за день, крупные города больше не встречались. Я даже радовалась этому, уж очень напугало приключение в лифте.

— Как думаешь, почему город исчез, не дожидаясь нашего ухода? — спросила как-то.

— Возможно, и другие города не дожидались, просто мы в них не засиживались. Или… — замолчал.

— Что «или»?

— Нам таким образом намекнули, что пора двигаться дальше.

— Намекнули?! Дали пенделя!

— Не в обиду будет сказано, — (Что это там на его физиономии промелькнуло? Ирония?) — Некоторых приходится брать за шкирку и выдворять за порог, слов они не понимают. Вот хоть кошка твоя, — подхватил зверушку под передние лапы и пихнул мне. — Чего она ко мне лезет? Только что опять норовила на колени забраться.

— Потому что ты ее прикармливаешь! Сам виноват.

— Я ее не прикармливаю. Всего-то пару раз дал печенки.

Парень не врал, поэтому поведение негодяйки Кисы раздражало еще сильнее. С тех пор, как избранный перестал злиться, кошка старалась устроиться поближе к нему, а меня, казалось, просто терпела. Да в конце-то концов, нашла я из-за чего огорчаться! Зверушка, наверное, привыкла к мужчинам, вот и льнет к Алехо. Появятся у нее котята, возьму одного себе, а предательница пусть и дальше за дуалом бегает.

— Сегодня будем на месте, — услышала в ответ, в очередной раз поинтересовавшись, не пора ли останавливаться на ночь.

— Чего ж ты раньше молчал? Я все про ночевку спрашиваю…

— Во-первых, не был твердо уверен. А во-вторых, что бы это изменило? Ты стала б донимать вопросом, далеко ли еще.

Я нахмурилась и промолчала. В последнее время мне доставляло удовольствие, когда избранный так или иначе выказывал внимание или даже почтительность. Подавал руку, помогая забраться в повозку или, наоборот, спуститься на землю, заботливо спрашивал, что бы я хотела на обед (конечно, только в тех случаях, когда он мог приготовить что-то на выбор), как я спала и тому подобное. Любая ирония в мой адрес, равно как и критические высказывания, пусть и очень мягкие по форме, едва ли не раздражали. Это удивляло, ибо в прежней жизни я не страдала ни чувством собственного величия, ни комплексом неполноценности. Может, характер начал портиться из-за попадания в другой мир?

Я углубилась в воспоминания, стараясь разобраться в собственном поведении чуть ли не с момента пробуждения в приснопамятном Южном парке, и не заметила, как местность изменилась. Асфальтовую дорогу сменила грунтовка, по обе стороны которой росли раскидистые деревья. Их переплетающиеся вверху кроны создавали тенистый тоннель. За деревьями виднелись открытые пространства, справа ровные, слева холмистые. На склоне одного из холмов паслось небольшое стадо.

— Коровы выглядят как-то странно, — пробормотал Алехо, разглядывая животных.

— В чем странность?

— Когда я был здесь в последний раз, года три назад, в хозяйстве держали одну породу скота, черного окраса. И были довольны ею. А сейчас там бродят какие-то рыжие, мелкие, кудлатые и с рогами.

— А черные были безрогие?

— Да. С тех пор, как двести лет назад запретили бычьи бои, рога перестали быть функциональной частью тела, и генетики быстро от них избавились.

— Ох, Алехо, в какое же унылое местечко превратился ваш мир в последние столетия! Может быть, Создатель решил вернуть его в первоначальный вид целиком, не забывая о рогатых бодливых коровах?

Дуал привычно согласился и тронул поводья, заставляя лошадь двигаться быстрее.

— Когда ты научишь меня править повозкой?

— Ну, когда-нибудь. У нас сейчас будут другие дела, не до поездок. Да и зачем тебе? Мы же вместе, я и стану править.

Вот так он отвечал почти на все просьбы научить тому или иному. Разве что ни разу не сказал прямо, мол, не женское дело, но мысль эта сквозила в каждом отказе и бесила меня невероятно. В первые пару дней. Потом я вошла во вкус и стала все более беззастенчиво помыкать парнем.

В конце грунтовой дороги, которая превратилась в подъездную аллею, показался дом. Двухэтажный, каменный, с плоской крышей, ограниченной невысоким парапетом. Две башенки по углам покрыты рыжей черепицей, одна чуть ли не доверху заплетена какой-то буйно цветущей лианой.

Жилище обещало уют снаружи, поэтому я не удивилась, почувствовав себя дома, стоило переступить порог и оказаться в просторной, полутемной из-за почти сомкнутых жалюзей гостиной, уставленной старинной мебелью. Огромный камин, шкуры на полу, полки с книгами, диван и кресла, приятный запах кожи, дерева, каких-то трав… В доме оказалось все необходимое для жизни, включая немалые запасы постельного белья. Даже женская одежда, навскидку подходившая мне по размеру, правда, здорово напоминавшая наряды начала XX века. А еще были выкройки, швейная машинка, нитки, ткани. И действующие холодильник, стиральная машина, водопровод и канализация. В вечер приезда, пока избранный разгружал повозку, я слонялась из одного помещения в другое, щелкала выключателями, поворачивала краны, дергала за ручки, опасаясь, что все испарится у меня под руками. Но нет, вещи оставались на месте и, более того, работали!

— Откуда здесь электричество? — спросила у Алехо.

— В море неподалеку от берега стоит современный ветряк. А еще на берегу есть линия из пяти небольших, старинных. Насколько мне известно, их давно не использовали, но поддерживали в рабочем состоянии как раз на такой случай. Если новый исчезнет, я запущу маленькие. Их вполне хватит, чтобы обеспечивать хозяйство.

— А вдруг завтра утром исчезнет все, включая крышу над головой?

— Не думаю.

— Что же это, райский дом? Вместо райского сада? Или что тут у вас было изначально, до грехопадения?

— Лес.

— И людей из него в конце концов попросили? Скорее всего, не очень вежливо.

— Да, выгнали, но нам не обязательно повторять их ошибки. Тебе не следует ловить рыбу в запретном пруду. А мне не нужно ее есть, как бы соблазнительно не пахла уха, — усмехнулся. — Море рядом, я там такого поймаю!

Море действительно оказалось рядом, минутах в двадцати ходьбы. Берег был высокий, обрывистый, в одном месте вдавался в воду вытянутым треугольником мыса, его оконечность терялась в волнах острой гребенкой голых скал. Пять невысоких серых ветряков антикварного вида стояли в ряд метрах в ста от края обрыва. На мелководье возвышалась мощная белая колонна современной ветряной турбины. Она не исчезла ни следующим утром, ни через неделю.

На месте оставалось все, что мы нашли по приезде, в том числе лодки и причал, который располагался в небольшой закрытой бухте к югу от скалистого участка побережья. Там берег понижался и превращался в пляж со светло-оранжевым песком.

Кое-что все же изменилось. Алехо поведал, что раньше в хозяйстве имелось большое помещение современной постройки с соответствующим оборудованием для молочных коров, но уже на подъезде к дому на его месте обнаружился зеленый луг. Не увидели мы и жилого корпуса, построенного после смерти Родригеса. В нем разместились члены общины, когда в доме пророка решено было сделать что-то вроде музея. Расположенные в обширных подвалах особняка кладовые уцелели, возможно, потому что были старинными, хотя и оборудованными холодильными установками. Там хранились запасы сыров, копченостей и вин здешнего производства, равно как и множество других продуктов. Ни голод, ни скудный рацион нам определенно не грозили.

Не грозил нам (вернее, мне) и информационный голод. Все книги, что стояли на полках в гостиной и немаленьком кабинете не утратили ни буковки, возможно, потому что были изданы до эпохи Разделения. Среди них преобладала специальная литература, которая наверняка пригодится в будущем (а справочники по съедобным и лекарственным растениям — уже сейчас), но имелись и художественные произведения, и альбомы по искусству, и детские книжки.

Рядом с домом находился плодовый сад, в котором стояли несколько ульев, и небольшой огород. Правда, по уверениям Алехо, садово-огородные культуры преобразились, как и коровы. Дичками они не стали, но явно отличались от сортов, полученных с помощью генной инженерии. Мне трудно было судить об этом, ведь растения были совершенно незнакомы, как по виду, так чаще всего и по вкусу. Избранному пришлось обучить меня хоть чему-то, а именно названиям и назначению культурных растений. Попутно выяснилось, что парень не имеет ничего против моей активности в доме и на кухне (кто бы удивлялся!). Готовку он не забросил, зато с радостью доверил мне сомнительную честь мытья грязной посуды и уборки рабочих поверхностей. Я все чаще подумывала, не составить ли график дежурств: готовить по очереди, но и прибирать за собой.

Жизнь в доме у моря, как ни удивительно, не угнетала меня. Родной город (не говоря уж о кошмарном сингловом порождении, на которое меня потянуло взглянуть с высоты птичьего полета) постепенно забывался, я с успехом училась находить прелесть в простых вещах. Тихий рассвет, яркий, как перья райской птицы, закат. Стеной надвигающийся с моря туман, будто укутывающий мокрой прохладной простыней. Ветреные дни, когда белоснежная турбина на мелководье рассекала воздух мощными лопастями и казалось, что если б не шум волн, слышалось бы ритмичное вжжж-хххх-вжжж-хххх-вжжж-хххх.

Еще недавно донимавшее беспокойство, ощущение нереальности происходящего сменялось удовольствием от размеренного бытия, приятным осознанием того, что я здесь хозяйка, а не гостья или приживалка. Лето подходило к концу, а мне уже мечталось, как стану сидеть у камина промозглыми осенними вечерами, слушать бушующий за окнами ветер, хлещущий в стекла дождь, наслаждаться теплом и уютом старого дома под тиканье огромных, почти с меня ростом древних часов, с шипением и хрипом отбивающих очередные четверть часа. Я представляла, как великолепно должно выглядеть бушующее зимнее море, если взглянуть на него с треугольного мыса, как острые зубья скал вспарывают перекатывающиеся через них тяжелые валы, и те сочатся белой пеной. А весенние ливни, прибивающие пыль грунтовой дороги, а ленивые летние полдни под пологом рощи с серебристой листвой…

…И возможность читать книги совершенно незнакомого мира, узнавать его историю, устройство, находить сходства и различия с моим. Уникальный шанс, самой можно книжку написать! Никто ее не прочтет, но перспектива захватывает.

Идиллию нарушало лишь присутствие Алехо. Вернее, не само присутствие. Это даже хорошо, когда рядом есть друг, с которым можно поговорить, поделиться мыслями и впечатлениями. Но парень не согласится ни на пожизненную роль друга, ни на бесплодную связь. Ему нужна полноценная семья, а я по-прежнему не мечтаю о потомстве.

Зато о потомстве мечтали, кажется, чуть ли не все остальные. И не только мечтали, но и планомерно им обзаводились. Первой нас осчастливила Киса, как-то ночью по-тихому разродившаяся на кухне четырьмя дымчато-серыми котятами с желто-рыжими грудками и лапками. То ли папаша у них был такой раскрасавец, то ли детишки взяли окрас у обоих родителей.

Алехо застал меня воркующей над выводком.

— Надеюсь, теперь она оставит попытки проникнуть в мою комнату, — изрек избранный.

— Ну, помощь при родах ей какое-то время не потребуется, — я неохотно оторвалась от созерцания малышей, деловито сосавших довольную-предовольную мамашу, и поднялась на ноги. — Так что беспокоить тебя Киса не станет. Да? — обратилась к кошке.

Та как раз взялась наводить порядок у опавшего живота, где особенно шустрый и крупный котенок пытался отпихнуть от соска более слабого братца или сестричку, и не удостоила меня вниманием.

Очень скоро выяснилось, что надежды Алехо были напрасны.

В то утро меня разбудил громкий и навязчивый стук в дверь. С трудом продрав глаза, я встала с кровати, накинула халат и пошла открывать. Замков на дверях не было, но я взяла с парня обещание, что он не станет заходить в мою комнату без стука и последующего разрешения, особенно в ночное время.

Можно было б и не выбираться из-под одеяла, просто спросить, что ему нужно, но уж очень колотит. Значит, что-то серьезное, и он непременно войдет, а я не хочу вылезать при нем из постели, да еще в ночнушке. Было уже пару раз, и парень так глазел, что я начинала чувствовать себя странно. К сожалению, скорее приятно, нежели наоборот.

Распахнув дверь, выглянула в коридор и обнаружила Алехо в одних джинсах и с корзинкой. У босых ног парня крутилась встревоженная Киса, морда задрана вверх, усы встопорщены, мяучит.

— Вот, забирай! — избранный вручил мне корзину с котятами. — Твоя кошка притащила весь выводок мне в кровать. Я чуть не придавил одного.

— Киса уже на столько моя, сколько просто домашняя. Можно сказать, наша, — пробормотала, машинально принимая корзину обеими руками и прижимая к животу.

— Наша? — Алехо радостно уцепился за вылетевшее спросонья слово, этак небрежно привалился загорелым плечом к стенке, подцепил за шкирку одного из зверенышей. Тот растопырил лапки с еще не втягивающимися коготками и жалобно запищал. Киса замявкала громче. — Мне не слишком нравится такая мелкая и бесполезная живность, — пощекотал сытое брюшко котенка, уложил малыша на ладонь, тот сразу замолчал и принялся тыкаться слепой мордочкой в пальцы. — Вот щенки или жеребята…

— Понятно дело! Надеюсь, ты не станешь швырять в Кису и ее потомство тяжелыми предметами, дабы доказать собственную мужественность?

— Нет, мне такое и в голову не приходило, — взглянул с искренним удивлением. — Разве можно доказать мужественность, расправляясь с тем, кто слабее? Хотя бывает, хочется пнуть легонько эту прилипалу, чтоб в ногах не путалась, как сейчас, — усмехнулся и вернул звереныша к братьям и сестрам. — А в твоем мире мужчинам положено швырять чем-то в кошек?

— По уверению одного писателя, именно так поступают настоящие мужчины. Хотя лично я склонна думать, что он слукавил, когда утверждал это.

— В твоем мире странностей хватает, как я погляжу.

— Хватает, — согласилась, пытаясь сдуть упавшую на лицо прядь, поскольку руки были заняты корзиной. — Но у нас все-таки… Эй, ты что делаешь?

— Помогаю тебе убрать волосы, — заботливо заправил свободолюбивый локон за ухо и тут же отнял руку.

— Спасибо, — буркнула я. — Лучше бы корзину подержал.

— Почему ты так боишься моих прикосновений? Разве я давал повод опасаться меня? Или тебе просто неприятно?

— В моем мире не принято задавать такие вопросы, — произнесла надменно, придав лицу чопорное выражение старой девы.

— А какие принято? И как же иначе узнать, нравишься ты или нет? — напирал Алехо с поистине детской непосредственностью.

Я поставила мешающую корзину на пол в комнате, Киса тут же запрыгнула туда и принялась вылизывать котят, видно, проверяя, не причинили ли им ущерба.

— Мужчины или сами догадываются, или им говорят об этом женщины, — скрестив руки на груди, взглянула на парня. — Я же обещала сказать.

— Да, помню. Еще ты просила не заводить разговоров о семье. Я и молчу об этом. Но почему нельзя просто дотронуться? До волос, руки, мочки уха. У тебя на ней такой нежный пушок, будто на лепестке сонного цветка…

— Нельзя, и все! — я нервно ущипнула себя за ту самую мочку. Что еще за сонный цветок придумал? — Не знаю, почему! Потому что это неприлично: лапать чужого человека. И разгуливать полуголым тоже неприлично!

— Ладно, пойду оденусь, — избранный понурился, развернулся и отправился восвояси.

Я осталась стоять, глядя ему вслед, проклиная собственную трусость, да заодно любуясь широченными плечами, крепкой мужской спиной и узкими бедрами. Стоп, Лерочка! Ты же его не любишь. Разве можно отказываться от возможности вернуться, пусть и призрачной, ради еще более призрачного удовольствия длиной в несколько минут?

Следующей свою лепту в жизненно важное дело производства потомства собралась внести одна из коров нашего не очень многочисленного стада. Вернее, стадо могло считаться нашим лишь условно. Животные паслись на обширных лугах и поросших травой склонах холмов раньше, наверное, принадлежавших общине, людей не боялись, но и не собирались даваться в руки для дойки. Этому я даже радовалась, ибо чему-чему, а искусству добычи молока из коровьего вымени Алехо просто мечтал меня обучить. Не знаю, что его больше стимулировало: перспективы практической выгоды или эротизм процесса (какой, к черту, эротизм?! Не о том ты думаешь, Лерочка, совсем не о том!).

Возможно, дойных среди коровок и не было, потому что телят в стаде мы не обнаружили, а полезные качества породы наверняка утратились с превращением в кудлатых пращуров крупного рогатого скота. Занятно: в моем мире ученые чаще всего не решаются с точностью назвать предков культурных растений и домашних животных. Поневоле начнешь склоняться к мысли об акте творения, особенно если у тебя на глазах происходит нечто подобное.

Я не удивилась, когда Алехо вернулся после очередного осмотра стада с радостной физиономией и заявил, что одна из коров вот-вот должна отелиться.

— Я пригнал ее сюда, запер в загоне. Когда появится теленок, у нас будет свежее молоко. А если родится…

— …бычок, мы его забьем и съедим. А если телочка — молока со временем будет в два раза больше. Да?

— Ну, да… — от моего тона радости у парня поубавилось. — Ты недовольна?

— Да, недовольна! — внезапно сорвалась я. — Подумаешь, теленок родится! У нас и без того полно еды в кладовых, консервированного и сухого молока в том числе. А за живностью нужен уход, и с молоком придется что-то делать: масло сбивать или сыры ставить. Скука смертная!

— Но это жизнь…

— А я не хотела и не хочу такой жизни! Я хочу на вечеринку с друзьями, в ночной клуб, в кино, наконец! Мне нужен интернет, красивая одежда, косметика, фен с насадками, журналы!..

Если в первые мгновения Алехо растерялся, то оглашение моего все удлинявшегося (к собственному удивлению, надо сказать) списка претензий подействовало на него странно. Лицо приняло непроницаемое выражение, а через несколько секунд избранный развернулся и вышел, хорошо, дверь была открыта, и он ею не хлопнул.

— Куда?! — заорала ему вслед, выбежала во двор. — Я еще не закончила!

Ответом мне, как в плохом вестерне, был топот копыт, раздавшийся со стороны конюшни. Ковбой чертов!

Я топнула ногой и чуть ли не бегом (он так и не научил меня ездить верхом! А здесь есть еще несколько лошадей, могла бы оседлать и догнать негодяя, чтобы высказать все, что думаю о нем, здешнем мире и той Силе, что меня сюда определила) рванула к морю. Там было ветрено, волны бились о скалы, турбина бодро крутилась, и созерцание буйства стихий понемногу успокоило. Только направившись к дому, я сообразила, что изрядно продрогла, а уж о том, как долго придется приводить в порядок волосы, и думать не хотелось.

Выяснилось, что дом стоит пустой, Алехо нет. Не появился он и к вечеру. Проклиная собственную дурость (нашла из-за чего впадать в истерику! Насадки к фену, косметика, модные тряпки, интернет, журналы, ночные клубы. Часто ли я всем этим пользовалась? Ну, интернетом сравнительно часто, в том числе и по работе, а уж остальное? Дежурный набор блондинки, коей я, смею надеяться, не являюсь) проверила лошадок в конюшне, корову в загоне и красивых, похожих на фазанов птиц, которые несли очень вкусные яйца. Корма всем хватало, рогатой пришлось принести воды. Ну вот, поссорилась с мужиком на свою голову. Сейчас бы нежилась в теплой ванне и горя не знала… А вдруг он еще несколько дней не появится? Вот повеселюсь один на один с фермерским хозяйством!

На секунду показалось, что порыв ветра донес топот копыт, но сколько ни вслушивалась, похожие звуки больше не доносились.

В довершение всех сегодняшних неприятностей у меня начались месячные. О прокладках нужно было тосковать, Лерочка! Хорошо хоть болеутоляющих таблеток у нас в достатке.

Алехо объявился ближе к ночи. Я клевала носом над книжкой перед потухающим камином. Даже Кису не получилось прихватить, чтобы скрасить одиночество — она теперь многодетная мать, а котята еще слишком маленькие.

Я, видно, по-настоящему задремала, потому что не слышала, как он подъехал, зато звук распахнувшейся двери тут же вернул в реальность. Не успела обернуться, а Алехо уже стоял рядом, в руках — огромная охапка полевых цветов, от которой пахло чем-то пряным, терпким, и, казалось, еще ветром, пылью и недавно прошедшим дождем. На заднем плане пробивался аромат лошадиного пота, понятно от кого, но раздражения это почему-то не вызывало.

— Лера, прости, — протянул мне букет. — Я должен был тебя выслушать. Кино и здесь можно смотреть, я видел в кабинете проигрыватель и полку с дисками. Это, конечно, не так, как в кинотеатре с объемным изображением…

— Спасибо, — взяла цветы, опустила лицо, вдыхая запах, ощущая щекочущие прикосновения колосков, лепестков, листьев. — Ты тоже извини меня. Большинство моих претензий были глупыми. Зато теперь ты на практике узнал, что такое ПМС.

— Пожалуй, это несколько серьезнее, чем я ожидал, — заявил Алехо. — Если тебе ничего не нужно, пойду, позабочусь о лошади.

Его неожиданно быстро вернувшаяся невозмутимость внезапно разозлила. Я буквально прикусила язык, уже собиравшийся спросить, не лучше ли он стал понимать синглов, пообщавшись со мной около месяца. Вдохнув поглубже, ответила:

— Иди. Цветы я сама в воду поставлю. Они чудесные, спасибо.

Наградой за насилие над собой стала счастливая улыбка, от которой на душе стало до странности хорошо.

Букет понравился не только мне, но и Кисе. Ночью кошка вытащила оттуда какую-то травку с серыми пушистыми листьями и ярко-лиловыми цветами, отдаленно напоминавшими васильки. Спустившись утром на кухню, я застала негодяйку за неприличным валянием на полу, усеянном истрепанными стеблями. Хорошо, что ваза не была перевернута. Пришлось с утра пораньше заниматься уборкой и проводить воспитательную беседу с желтой паршивкой, которая уселась около плотно закрытого мусорного бачка и требовательно муркала. Стоило Алехо появиться на кухне, и зверюшка побежала к нему с воплями, будто жалуясь.

— Лера тебя обижала? — подхватил на руки, почесал за ушами. Негодяйка замурлыкала и стала тереться о плечо парня.

— Это она меня обижала! Растрепала твой подарок, — проворчала я.

— Наверное, ей понравился запах какой-то травы, — спустил кошку на пол, воззрился на меня задумчиво, будто прикидывая, позволю ли себя погладить.

— Наверное, — поспешно взяла чайник, отошла подальше, к раковине, открыла кран, подставила под струю. — В следующий раз привози два букета. Один мне, другой — Кисе.

Получилось так, что в следующий раз Алехо отправился вовсе не за букетом.

Как-то вечером, пару дней спустя после ссоры, он сказал, что хочет осмотреть дальнюю часть угодий у холмов, проверить, нет ли там посевов зерновых.

— Это довольно далеко, так что выеду я завтра затемно, и вернусь, скорее всего, очень поздно.

— Что ж, поезжай. За живностью я присмотрю, — пообещала без особого энтузиазма.

Впрочем, следовало признать, что добродушные лошадки и красавцы-фазаны нравились мне все больше, а уж рыжая мохнатая телочка, которую только вчера произвела на свет корова, была и вовсе очаровательна. Алехо не скрывал радости из-за появления еще одной в перспективе дойной скотинки, а я, посмотрев на умильную телячью мордочку, неожиданно испытала облегчение. Бычок раньше или позже стал бы бифштексом, а это милое создание забивать не придется.

День прошел без происшествий, разве что к вечеру поднялся сильный ветер. Я закончила дневные дела, поужинала, сходила на мыс полюбоваться тревожным ярко-красным закатом и улеглась спать, ибо за непривычными занятиями утомилась гораздо больше, чем за приготовлением пищи и уборкой.

Проснулась среди ночи от страшного грохота и треска. За окном бушевала настоящая буря с грозой и ливнем — видно, к этому светопреставлению и полыхал закат. На часах было начало первого, и мне стало не по себе. Что если Алехо еще не вернулся? Сумеет ли он найти дорогу в таком ненастьи? А может, он давно приехал и спокойно спит у себя в комнате? Нужно бы проверить, а то не усну теперь от беспокойства.

Я села на кровати, спустив ноги. Заявлюсь сейчас к нему, что он подумает? Да какая разница, что подумает? Что предпримет — вот серьезный вопрос. А почему он должен что-то предпринимать? Неправильные мысли тебе, Лерочка, стали в голову приходить. Прикинь-ка лучше, что будет, если с парнем что-нибудь случится. Нет, ничего с ним случиться не может, он же избранный! Уцелел при конце света, чтобы сгинуть в ненастную ночь? Полная чушь! А если все же…

Я ощутила, будто потолок исчез и потоки воды, хлещущие в стекло, обрушились на мою голову и плечи ледяным водопадом. От страха остаться совсем одной в чужом мире даже замутило. Усилием воли подавила растущую панику, задышала глубже, стараясь успокоиться. Когда удалось взять чувства под контроль, в голове вдруг зазвучал чрезвычайно убедительный, очень доброжелательный голос. Он донес до сознания весьма простую мысль: если я останусь одна, мое пребывание здесь лишится всякого смысла. Возможно, это еще более верный путь домой. Возможно, возможно… Что же мне теперь, убить Алехо? Пойти сейчас к нему, прихватив с кухни нож поострее… Боже мой, какая глупость! Гроза, что ли, так влияет?

Решительно встала, накинула халат и отправилась к избранному. Он обосновался в кабинете, где помимо письменного стола, бюро и шкафов с книгами имелась удобная кушетка. Я выбрала для жилья маленькую уютную комнатку, раньше бывшую гостевой или детской. Просторная спальня хозяев дома с огромной кроватью оставалась незанятой.

Спустилась по лестнице на первый этаж, подошла к нужной двери, постучала. Ответа не получила, постучала сильнее, с тем же результатом. Ну что ж, войду. Алехо не брал с меня слова, что не стану лезть к нему без разрешения. Может, он каждый вечер, засыпая, ждет, что дверь скрипнет, послышатся тихие шаги, одеяло отогнется, и он ощутит, как рядом… Стоп, да что ж это такое?! Смотри, сама всерьез не начни о ночных визитах фантазировать!

Фривольные мысли унесло бурей, смыло ливнем, когда вспышка очередной молнии высветила пустую, аккуратно застеленную кушетку.

Уснула я только под утро, на диване в гостиной, проснулась поздно. Алехо так и не вернулся. Я запретила себе думать о плохом, успокаивала мыслью, что гроза просто задержала его, что он вот-вот появится, вымокший, грязный, усталый, но живой и здоровый.

Отправившись проверять хозяйство, я обнаружила еще одну неприятность. Буря повалила росшее неподалеку от загона дерево, оно упало на ограду, разрушив немалую ее часть. Это, конечно, само по себе было пустяком, но корова с теленком воспользовались предоставившейся возможностью, выбрались наружу и исчезли.

Я проклинала собственное головотяпство на чем свет стоит. Проснувшись ночью, нужно было не предаваться пустым размышлениям и дурацким фантазиям, а постараться загнать рогатую скотину с детенышем в сарай или конюшню. Конечно, полудикой корове вряд ли грозит простуда, да и хищников в окрестностях Алехо не встречал, но зверюга могла забрести к морю и свалиться с обрыва. Я с досадой почувствовала жалость к корове и в особенности к теленку, да еще представила, как огорчится (а может, рассердится и отругает: я же была на хозяйстве) избранный и расстроилась еще сильнее. Эх, пусть ругает, лишь бы вернулся!

Алехо объявился в середине дня, заляпанный грязью и усталый, но довольный. Подъехал он к парадному входу и пока не знал о разрушениях и потерях.

— Вот, это тебе, — снял с лошади два больших свертка, тщательно увязанных в непромокаемые пакеты.

— Спасибо, — растерявшись, приняла подарки, которые оказались вовсе не тяжелыми. — Что это?

— Фен с насадками и какие-то средства для волос.

— Боже мой, Алехо! Ты ездил в какой-то город за этой… — чуть не сказала «ерундой», но вовремя опомнилась. — Была такая буря, я боялась, что ты сбился с дороги. Ну зачем…

— Ты волновалась из-за меня? — перебил, взирая с глупейшей улыбкой.

— Ночью ветром повалило дерево у загона, — не стану повторять, поощрений не дождется! — Или молния в него ударила, не знаю. Оно упало на загородку, сломало ее, и корова ушла вместе с теленком.

— Что? — давно небритая физиономия на секунду стала чуть ли не по-детски обиженной. Видно, парень в очередной раз рассчитывал на награду, а тут такой удар, и нанесен не строптивой иномирянкой, а разбушевавшейся стихией.

Впрочем, Алехо очень быстро пришел в себя, посуровел и направился к загону. Я быстро занесла свертки в дом (не нужен мне этот чертов фен с насадками, но выказывать столь явное пренебрежение подарком неразумно) и бегом кинулась следом.

— Похоже, они ушли к стаду, — Алехо оторвал взгляд от влажной земли, на которой отпечатались следы. — Когда кончился дождь?

— Не знаю, — развела руками. — Я уснула под утро. Кажется, к тому времени уже стихло.

— Поеду искать. Возьму только кое-что… — направился к сараю.

— Прямо сейчас? Не поешь, не переоденешься?

— Некогда, — бросил через плечо.

— Стемнеет еще не скоро! — я догнала парня, пошла рядом. — Сейчас уже совсем распогодилось, гроза ушла дальше, в холмы, — махнула рукой в сторону серевшего в мрачной пелене предгорья.

— Я видел стадо у речки, когда возвращался. Если они перейдут на ту сторону, то вернутся не скоро. Начинаются осенние дожди, река вздуется. Может, уже вздулась, ночная гроза была очень сильная.

— Ну и что?

— Лера, ты правда не понимаешь? — остановился, взглянул то ли с тревогой, то ли с сожалением, как на дурочку. — Нам нужна в хозяйстве дойная корова, чем быстрее, тем лучше. Потом появятся другие заботы, так что я не могу позволить себе потерять ценное имущество из-за нелепого стечения обстоятельств.

Мне ужасно захотелось тут же выяснить, какие именно другие заботы видятся ему в ближайшем будущем. Неужели он имеет в виду появление вожделенного ребенка? Почему-то именно так мне и кажется. Чертов дуал! И не придерешься, обещание выполняет: ни словом не обмолвился о семье.

— Тогда я поеду с тобой.

— Зачем? — он вошел в сарай, взял аркан.

— Потому что мне надоело сидеть дома! Ты за последнюю неделю уже дважды уезжал надолго, — не говорить же ему, что одна я натерпелась страху и не желаю провести еще одну бессонную ночь, борясь со странными мыслями, словно маятник качающимися от желания убить его до…

— Ты не умеешь ездить верхом.

— Потому что ты не научил, хотя я просила! Возьми меня к себе в седло.

Эта мысль пришлась парню по вкусу. Он велел быстро собрать с собой какой-нибудь еды и захватить на случай дождя куртку, а сам занялся тем, что расседлал уставшую лошадь, на которой ездил в город, задал ей корма, и снарядил для поисков коровы другую.

Мои надежды устроиться у всадника за спиной пошли прахом, Алехо настоял, чтобы я сидела впереди.

— Сзади ты запросто можешь свалиться и сломать себе что-нибудь, а я и не замечу, — заявил с неподдельной заботой. — А так будешь у меня на глазах.

Да, конечно! Если б только на глазах. Вон как они заблестели, несмотря на усталость и огорчение из-за сбежавшей коровы.

Поездка на лошади полностью подтвердила мои подозрения: Алехо согласился взять меня с собой исключительно ради возможности оказаться в непосредственной близости. Не скажу, что он сильно этим злоупотреблял, но все мои попытки хоть чуть-чуть отстраниться заканчивались ничем. Плечами, спиной и тем, что ниже я неизменно ощущала крепкое мужское тело или хотя бы его тепло, с легким испугом осознавая, что это не вызывает должного внутреннего протеста.

За анализом собственных ощущений я почти не замечала дороги, так что речка появилась неожиданно скоро. Неширокая, около пяти метров, но быстрая, даже, пожалуй, бурная. Берега пологие, плавно переходящие в галечные отмели. Вода мутная, несет ветки, листья. Значит, ночная гроза и в предгорьях порезвилась вволю. Алехо спешился, помог слезть мне, и мы подошли к потоку. Стадо, как и следовало ожидать, мирно паслось на противоположном берегу.

— Что же делать? — я взглянула на парня, тот хмурился. — Течение быстрое, не перейти. Поедем назад?

— Нет. Жди тут и не вздумай соваться в воду.

Ага, сейчас, разбежалась и кинулась в бурный поток. За кого он меня принимает?

Алехо тем временем вскочил в седло и направил коня в воду. Тот послушно ступил в буруны и двинулся на другую сторону. Речка оказалась неглубокой, на середине вода едва доставала животному до брюха, но течение давало себя знать, конек ступал медленно и осторожно. Наконец переправа благополучно завершилась. Парень подъехал к стаду, принялся выискивать корову с теленком. Уж не знаю, глаз у него наметан или просто повезло, но поиски не заняли много времени. Алехо довольно ловко накинул на шею беглянки аркан и потянул за собой. Флегматичная животина не сопротивлялась, теленок побрел за мамашей, а их соплеменникам и вовсе не было дела до происходящего.

Трудности возникли на берегу: маленькая телочка никак не желала лезть в воду. Как ей удалось переправиться в первый раз? Может, речка тогда еще не вздулась до такой степени, или теленок просто попал в поток идущих животных, который и увлек его за собой? Впрочем, гадать бессмысленно, нужно как-то переправить ее обратно. Алехо попытался подхватить малышку в седло, но та, судя по всему, опасалась не только воды, но и лошади. Тогда парень въехал в реку, таща на аркане корову. Та не особенно упиралась, оглянулась раз-другой на детеныша, замычала, но последовала за человеком.

Оказавшись на суше, Алехо быстро спешился, подошел к корове, снял петлю и сноровисто свернул аркан.

— Лера, понадобится твоя помощь.

«В кои-то веки!» — подумала я, вслух произнесла:

— Говори, что делать.

— Телка боится лошади, придется ее на руках переправлять. На веревке тащить нельзя, течение слишком сильное, ее может повалить, ноги поломать.

— А тебя не повалит и ничего не поломает?

— Повалит, встану. А чтобы не снесло, я обвяжусь веревкой, закреплю ее вот здесь, на роге, — похлопал по крючковатому выступу на луке седла. — Если не повезет, и сломаю пару костей, они быстро срастутся.

— С чего бы?.. Ах да, у тебя генетические модификации. А я-то чем могу помочь?

— Придерживай коня. Он должен стоять на месте, — и вручил мне поводья.

Мы с коняжкой обменялись настороженными взглядами, зверь фыркнул и тряхнул головой.

— Ну-ну, стой спокойно, — я, слегка нервничая, похлопала его по шее. — Тебе больше не нужно лезть в речку. Сейчас хозяин искупается, и пойдем домой.

Алехо довольно быстро переправился на тот берег, в самом глубоком месте ему было по пояс. Изловить телочку тоже оказалось нетрудно, она не пыталась убежать, так и стояла на берегу, тоскливо поглядывая на мамашу и разделяющий их поток. Зато обратный путь оказался не в пример сложнее. Парень закинул теленка на плечо и то и дело успокаивающе похлопывал и поглаживал по спине (надо отдать должное, это у него хорошо получается), да еще следил, чтобы задние ноги находились сбоку. Детеныш время от времени пытался взбрыкивать, и я уже стала беспокоиться, как бы копытце не угодило прямиком в стратегически важное место избранного. Алехо удавалось успешно ограждать самое дорогое, к сожалению, в ущерб сохранения равновесия. Кончилось это вполне ожидаемо: аккурат на середине речки течение сбило-таки парня с ног. Ношу он не выпустил, но и встать у него не получалось.

Я ухватилась за веревку, пытаясь подтащить Алехо к берегу. Какое там! Парень не маленький, плюс теленок, плюс напор воды.

— Коняжка, — зашептала, похлопывая конька по шее и дергая за поводья. — Пойдем-ка… Нужно вытаскивать твоего хозяина.

Животина не тронулась с места. Я потянула сильнее, заодно неся какую-то чушь про то, какой он хороший конь, послушный, и, конечно же, не хочет, чтобы хозяин утонул или переломал себе все кости, или огорчался бы потом полгода из-за утопшего теленка, которого и мне будет жаль. Не знаю, внял ли конек моим причитаниям или настойчивому дерганью за поводья, но в конце концов переступил ногами и двинулся за мной.

— Тише, тише, не так быстро. Может, у Алехо получится встать, а если ты лихо потянешь, он точно себе что-нибудь отобьет… — (в памяти, будто назло, всплыл эпизод с известным голливудским археологом, волочащимся за грузовиком по пыльной грунтовке. Бравый ученый, как и полагается истинному герою боевика, ничего не отшиб, даром что тащился по дороге пузом вниз).

Я продолжала вести коня, то и дело оглядываясь. Теленка парень не выпустил, тот судорожно вытягивал шею и, кажется, пытался вырваться. Алехо держался на плаву животом вверх и умудрялся хватать воздух, но встать у него так и не получилось. Очутившись на мелководье, парень разжал руки и детеныш радостно кинулся к матери, тут же подлез к ней под брюхо и засосал, избавляясь от пережитого ужаса. Корова принялась заботливо вылизывать те его части, до которых могла дотянуться.

— Теперь стой, стой. Вот хороший конь, — я в последний раз похлопала животное по шее и принялась отвязывать аркан.

Получилось неожиданно легко, стоило потянуть за свободный конец веревки. Бросив ее на землю, я кинулась к Алехо.

Парень лежал на боку на мокрой гальке, поджав колени к животу, и тяжело дышал.

— Алехо, ты как? — он не пошевелился, не попытался встать, и мне стало очень не по себе. Опустилась рядом на колени, секунду поколебавшись, отвела с его лица мокрые волосы. — Перелом? Сильно ушибся?

— Не везет мне с существами женского пола, — чуть повернул голову и взглянул на меня.

— Да в чем дело? — поза Алехо внезапно навела на мысль. — Она тебя лягнула? Туда?.. — на лице избранного появилось непонимающее выражение. Еще бы: он не знаком с туманными женскими эвфемизмами. Пришлось выразиться поточнее, на всякий случай придерживаясь культурного варианта. — Ну, в пах…

— Угу-у.

— Ох, мне так жаль… — я погладила его по плечу, обтянутому мокрой рубашкой.

— А ты не взглянешь? Я сам боюсь. Вдруг все всмятку…

Смотрел Алехо жалобно, да и голос звучал на удивление невинно. Я заколебалась, но тут избранный весьма шустро перевернулся на спину, выпрямив ноги.

— Нет, сам проверяй, — встала. — Все равно не разбираюсь в тонкой механике твоего… этого… Но мой убогий опыт подсказывает, что все в порядке.

Всмятку там точно не было. Скорее, вспухло.

— Надо было притвориться, что захлебнулся, — проворчал Алехо, вставая. — Но ты вряд ли умеешь делать искусственное дыхание, если вспомнить прочие познания в оказании первой помощи.

— Угадал, не умею. Видела не раз в кино, так что при необходимости попробовала бы. За результат, конечно, не ручаюсь. А про удар в пах ты наврал?

— Не совсем. Она пыталась, но я сумел увернуться. Задело слегка, по касательной. Больше напугало, чем вред причинило. Вот и пришла в голову не совсем удачная мысль тебя разыграть, — парень выпутался из веревки, аккуратно свернул аркан и пристроил на плечо.

Укоризненно качнув головой, я повернулась и пошла к лошади, Алехо захромал рядом.

— Не подозревала, что ты способен на такие пошлости.

— Я сам не подозревал, — ухмыльнулся. — Наверное, это из-за того, что ты повела себя не так, как я ожидал. Не растерялась, справилась с ситуацией. Я, когда оступился, уже с теленком попрощался. Если руки заняты, шансов выбраться из такого потока самостоятельно нет. К счастью, быстро почувствовал, что меня тянет против течения.

— Алехо, ты думай, что говоришь, — остановилась рядом с коньком, достала из седельной сумки сверток с едой и свою куртку. — Получается, ты предлагаешь мне непристойности из-за того, что я произвела на тебя впечатление. Мог бы просто спасибо сказать.

Вопрос о том, чего именно он от меня ожидал, предпочла не обсуждать. И так понятно после истории с феном.

— Спасибо, Лера. А насчет непристойностей ты заблуждаешься. Что здесь непристойного? Тебе тоже может потребоваться осмотр и помощь. Это…

— …жизнь, я поняла твой подход. Снимай мокрую рубашку и надевай это, — подала ему куртку. — Ты еще предложи научить искусственное дыхание делать.

— Конечно, научу. Это необходимый навык, — повертел куртку в руках. — В плечах маловата будет. Дай-ка лучше вот это, — выхватил пакет с бутербродами.

— И непрямому массажу сердца обучишь?

— С удовольствием, — ухмыльнулся и одним махом отхватил пол-куска хлеба с сыром.

— Мне-то оставь! — забрала у него пакет. — А о камни ты не ушибся?

— Уфыбфя.

— Чем? Ногой? — вспомнила, как он прихрамывал.

— Жадом.

— Может, посмотреть? — осведомилась участливо.

— Нет, не надо, — он, наконец, сумел прожевать и проглотить. — Просто ушиб.

— Алехо, это просто осмотр. Вдруг лечение требуется? Смазать чем-нибудь, компрессик поставить. Я ведь не сингл. Ко мне этой частью тела можно поворачиваться.

— Ну и кто из нас более пошлый? — подобная беседа определенно доставляла ему удовольствие, поэтому я сочла за лучшее не продолжать.

В тот вечер я допустила ошибку, заснув у Алехо на плече. Мы вернулись домой усталые, избранный довольно долго возился с коровой и теленком, устраивая их в конюшне, благо места хватало. После плотного ужина (взятых с собой бутербродов хватило лишь на то, чтобы сильнее разжечь голод) парень предложил посидеть в гостиной у камина. Я согласилась, хотя была сонная от еды и усталости, а он прихватил бутылку вина, и после первых же глотков мне стало невероятно хорошо и спокойно. Дабы не терять тонуса, я решила немного пошпынять избранного.

— Зачем ты ездил в город из-за фена? Нам может срочно понадобиться что-то более важное, лекарства, например. А город исчез.

— Я специально ездил в дальний городок, — гордо провозгласил с противоположного конца дивана (Алехо хотел сесть поближе, но я не позволила, сославшись на то, что желаю видеть лицо собеседника, не выворачивая при этом шею). — Собирался привезти тебе фен еще в первый раз, но потом решил ближайший город приберечь. До следующего было далеко, ты бы испугалась, что меня долго нет.

— Ничего бы я не испугалась, — бодро запила ложь остатками вина и протянула бокал за новой порцией.

— Я ж не знал тогда, что ты храбрая, не теряешься в трудных ситуациях, — парень подсел поближе, аккуратно наполнил мой бокал и не подумал отодвинуться.

На нетрезвую голову его слова показались приятным комплиментом, а не грубой лестью (а может, они и были комплиментом? Проклятая паранойя!). В душе ворочалось чувство вины из-за глупых претензий, высказанных под действием ПМС, и я не стала прогонять Алехо на его место.

— Спасибо, конечно, за фен, но насадками я обычно пользовалась, когда шла на вечеринку или еще куда-нибудь… — нет, одного бокала вина было вполне достаточно, второй лишний… Глаза закрываются, хочется в постельку, спать…

— Мне было бы приятно, если б ты как-нибудь надела платье, сделала прическу…

Он придвинулся совсем близко, я снова почувствовала тепло его тела, но никакого протеста вторжение в личное пространство не вызвало, наоборот. Оказалось, что прислониться к Алехо, закрыть глаза, и, покачиваясь на мягких волнах легкого опьянения, отбыть в дрему — как раз то, что нужно.

Погружаясь в сон все глубже, я еще различила глубокий вздох, но уже не могла понять, что в нем слышалось — огорчение или удовлетворение.

Проснулась утром в своей постели. Нервно зашарила руками по груди, животу, но тут же успокоилась: на мне была не только ночнушка, но и халат. Тело тоже не подавало тревожных сигналов. И о чем думаю? Сама провоцирую парня, играю с огнем. Вчера, кажется, ничего не произошло, но в один прекрасный вечер Алехо не захочет или не сможет сдержаться.

Есть, конечно, другая сторона проблемы: мечтаю ли я по-прежнему вернуться домой? Ведь если задуматься, меня там никто не ждет, да и я не горю желанием вновь увидеть кого-то из жителей моего мира. Да и сам мир… Так ли хочется оказаться там? Единственный неоспоримый плюс прошлой жизни — общество, сознание того, что кругом полно людей. Ага, из которых ни один не почешется, если увидит или услышит, как тебя ночью убивают или насилуют. А здесь я точно не одна, и если появятся дети…

Стоп, Лерочка! Это все гормоны. Чертов избранный хорош, заботлив, можно сказать, благороден, в перспективе будет отличным мужем и отцом, ибо нет у него других забот, кроме семьи, и нет кругом других женщин, кроме тебя. Получается, это не любовь, а обязанность. Ну и ладно, пусть обязанность. В твоем мире немногие мужчины станут по обязанности терпеть женские капризы и печься о потомстве. А любовь и вообще материя эфемерная и непонятная…

От тревожных мыслей отвлек осторожный стук в дверь. Оказалось, Алехо хотел узнать, проснулась ли я.

— Сегодня отличный день, солнечный и ветра нет. К обеду закончу с делами, а потом, может, прогуляемся?

— С удовольствием. А ты, часом, не воспользовался вчера моим беспомощным состоянием? — глянула с прищуром. Никогда не верила, что со спящей женщиной можно что-то проделать, а она и не почувствует. Разве что подсыпать какой-нибудь порошочек, на что избранный вряд ли пошел бы… Но дать понять, что бдительности я не утратила, следует.

— Ну, поцеловал… — слегка смутился Алехо. — Один раз… В губы. И в щеку. И еще в шею, вот сюда, — показал пониже уха.

— Какой же это один раз?!

— Один раз в каждое место, — он очень быстро пришел в себя, от мимолетного смущения и следа не осталось. — Всего три поцелуя, вполне невинных. Я даже халат с тебя не стал снимать, чтобы ты не сердилась.

Внезапно нахлынуло раздражение. Если б парень краснел, мямлил про то, как он годами мечтал поцеловать девушку и просто не устоял, когда представилась возможность, я бы, наверное, размякла. Но нет, никакого благоговения и в помине нет. Я женщина, он мужчина, и его святое право — поступать, как захочется, не считаясь со мной. Это нужно пресечь!

— Больше так не делай, — заявила сурово и излишне поспешно захлопнула дверь перед носом избранного. Торопиться заставило странное ощущение в животе, возникшее, стоило заметить, как погрустнел Алехо. В голове пронеслось, что я несправедлива, что он считается со мной и заботится побольше любого другого мужчины в моей жизни. Как бы он обрадовался, если б я вернула ему поцелуй, а лучше все три… И о чем ты думаешь, Лерочка? Или, скорее, чем?!

На прогулку мы отправились в противоположную от речки сторону. Местность постепенно понижалась, пока перед нами не открылась небольшая долина, на дне которой рос лесок, издали казавшийся довольно густым.

— Там могут быть грибы, — пояснил парень свое намерение забраться в сырые заросли. — Заодно покажу тебе, какие съедобные, какие — нет.

Грибов мы не нашли, возможно, для них было еще рано, зато набрели на открытое пространство. Посередине чудесной ярко-зеленой полянки лежало упавшее дерево, на стволе которого росли невероятной красоты цветы. Похожие на известные мне тропические орхидеи, они свисали пышными гроздьями, крупные, причудливой формы, будто экзотические бабочки. И цвет… Какой-то потусторонний оттенок синевы. Они завораживали необычайно, глаз было не отвести, и вдруг захотелось получить целый букет, зарыться лицом в лепестки, ощутить аромат. Такая красота непременно должна божественно пахнуть…

— Але-ехо-о, — привычное имя непривычно растянулось, неприятно резанув собственный слух. — Я хочу во-он те цветы-ы.

— Те? На поваленном дереве? — взглянул с непонятным удивлением. — Давай я лучше морских лилий тебе соберу, они вот-вот зацветут. К тому же ствол лежит в болоте…

Его нежелание выполнить мою просьбу привело едва ли не в бешенство. Да что ж это такое? Отказывает в такой мелочи! Какие-то лилии морские приплел, как раньше сонный цветок. Ботаник чертов! Нужно раз и навсегда решить вопрос, кто из нас главный. Если я здесь застряну, тем более нужно заставить парня подчиняться. Матриархат, пожалуй, не самый худший вариант общественного устройства.

— Болото? — проговорила небрежно, ничем не выдавая своих чувств. — Ровная лужайка! А даже если и болото, боишься ноги промочить? В моем мире мужчины, рискуя жизнью, забираются на отвесные скалы, чтобы добыть понравившейся девушке цветок эдельвейса.

— Лера, эти цветы, они же… — увидел, как я надула губки, махнул рукой и с пришибленным видом принялся снимать кроссовки.

Через минуту парень ступил на лужок. Нога легко прошла сквозь зелень и погрузилась почти до середины голени. Шаг, еще один, и я заметила, что ступня и низ штанины покрыты жирной черной грязью. Представила, как будет выглядеть избранный, если подскользнется и хлопнется в болотную жижу, улыбнулась. Это вам не купание в речке, пусть и мутной. Все-таки власть — штука чертовски приятная. Как легко уже сейчас заставить парня лезть в болото! А когда он на практике узнает, что такое секс, управлять им станет еще легче.

Избранный тем временем миновал примерно треть пути. Шел осторожно, долго нащупывая дно, прежде чем сделать очередной шаг. Ноги уходили в грязь уже по колено.

Наблюдать за парнем было не слишком интересно, и я вновь взглянула на поваленный ствол. Ах, как хороши эти цветы, не могу дождаться, когда они окажутся у меня в руках! Ой, а что это за миленький пушистик (Пуф-фыстик! — взвизгнул в голове незнакомый голосок) показался на сухой ветке рядом с синими гирляндами? Серенький, уселся, как бурундучок, мордочку моет, лапки потирает…

От созерцания милого создания отвлек Алехо, который подскользнулся и чуть не полетел носом в болото. До меня донеслись сдавленные ругательства. Неуклюжий тупица! Нужно запретить ему выражаться при мне и говорить пошлости. И вообще, пусть-ка обращается ко мне на «вы». А я к нему буду на «ты».

Цветы манили, зверек продолжал потирать лапки, голосок в голове восторженно сюсюкал в предвкушении… Перед внутренним взором проносились картины возможного будущего, заманчивые и прекрасные, очень напоминающие… Головокружительную карьеру старухи из сказки о рыбаке и рыбке.

Стоп! Что-то тут не так. Что-то? Все! Алехо может утонуть в этой трясине. И о какой такой власти я размечталась? Нечего тащить сюда обиды и ущербные представления из прошлой жизни, пытаться унизить и подчинить парня, ничего плохого мне не сделавшего, до сих пор выполнявшего мои капризы по доброй воле. И эти цветы… Да они отвратительны, синева у них трупная, и пахнут наверняка также!

— Алехо, стой! Не надо! Не нужны они мне!

Показалось, что слов недостаточно, и, продолжая голосить, я кинулась к берегу, поспешно ступила в нежную зелень, ковром покрывавшую трясину. Краем глаза заметила, что зверек утратил благодушный вид, оскалился, и, кажется, зашипел. Парень остановился, оглянулся, физиономия озадаченная. Я торопливо, без должной осторожности двинулась к нему, повинуясь внезапно возникшему импульсу: не дать Алехо прикоснуться к уродливым цветам.

— Ты-то куда?.. — только и успел сказать, как я поскользнулась и стала падать.

Он ринулся ко мне, в результате, успев ухватить друг друга за руки, мы бухнулись в грязь вместе.

По счастью, до глубокого места дойти не успели (а может, его там и не было), так что не нырнули с головой, а оказались сидящими в болоте по грудь.

— Да что с тобой? — парень не пытался скрыть раздражение. — Я был уже на полпути. То посылаешь бес знает куда, то орешь, что передумала. Вставай, — поднялся сам, подал руку, вздернул меня на ноги.

— П-прости, — меня колотила нервная дрожь. Болотная жижа стекала вниз по телу и одежде, омерзительные ощущения добавляли очарования моменту. — А ты не хочешь попробовать помолиться или загадать желание, чтобы тебе послали другую женщину? Или даже нескольких. Гарем с точки зрения воспроизводства гораздо выгоднее моногамного союза.

— Нескольких? Смеешься? Мне с одной не управиться, — взглянул задумчиво. — Знаешь, Лера, ты так действуешь на меня… Умом я понимаю, что ты часто бываешь вздорной, недоброй. Никак не разберусь, то ли ты хитрая, то ли глупая. Может, и то, и другое вместе, так бывает, если верить книгам. Но мне почему-то все равно, я готов выполнять любые твои капризы, даже вот такие дурацкие, — окинул себя взглядом, вытирая ладони, провел по груди, где футболка была относительно чистой. — И я не хочу, чтобы вместо тебя здесь появилась какая-то другая.

— Но, может быть, она будет…

— Мне ты нужна, — снова взял меня за руку, потянул к берегу. — Пойдем домой, мыться. Или сначала за цветами?

— Н-нет, не надо цветов, — помотала головой, сжимая зубы, чтобы не стучали. Даже глядеть страшно в сторону поваленного дерева. Вдруг та тварь все еще там, скалится… — А ты видел рядом с ними маленького такого зверька, серого, пушистого?..

— Не было там никакого зверька, только мухи. И чем тебе приглянулись эти цветы? Уродливые, еще и запах тошнотворный. Я думал, это от трясины гнилью несет, а когда подошел поближе, понял, что от них. Здесь наверняка еще и пиявок полно. Если будем долго в болоте стоять, они и под штанины заберутся.

— Пиявки? Пошли скорей отсюда! — теперь уже я тянула его за руку. — Прости. Я постараюсь исправиться. Честно.

На берегу мы быстро проверили ноги, но кровососов не обнаружили. Кроссовки Алехо надевать не стал, прихватил за шнурки. Выглядели оба — любо-дорого посмотреть. И ладно бы грязная одежда и брызги на лицах, так ко всему прочему еще глупы непроходимо. Один видел, чего стоит другая со своими капризами, и даже не попытался вразумить. За бесполезным феном съездил, за мерзкими цветами полез. Другая… Слов приличных не подобрать. Счастье, что в последнюю минуту одумалась!

Назад шли молча, за ужином обменивались лишь необходимыми фразами. Мне было неловко и ужасно стыдно, Алехо о чем-то напряженно думал и время от времени поглядывал на меня. Возможно, ждал какого-то поощрения после своего признания, но мне было совсем не до того.

Из головы не шли цветы и зверек, чем больше я о них думала, тем страшнее становилось. Неужели он все-таки существует? Подслушал мои мысли и обернулся пушистиком? А что с цветами? Избранный их не тронул, но в болото по моему наущению все же полез… Эх, куда последние крохи разума подевались? Какая-то мания величия накатила, как у типичной попаданки! Прародительница и мать нового мирового порядка, ага. Хоть бы что-то оригинальное придумала…

Когда закончили ужинать, я осталась убирать на кухне, Алехо пошел проверить животных. Решив, что до завтра его не увижу, вздохнула с облегчением, перемыла посуду и отправилась к себе.

Открыла дверь и остолбенела: избранный сидел на моей кровати. Я попятилась, но Алехо тут же оказался рядом и мягко втянул в комнату.

— Лера, я наконец понял, что тебе требуется, — заступил путь к двери, расстегнул пряжку ремня и выдернул его из штанов. — И сообразил, в чем моя ошибка.

Я застыла на месте, толком не соображая, хочу предстоящего или нет. Когда это случится, дороги назад уж точно не будет… А была ли она изначально, или все мои домыслы — обычный самообман? Да и желание вернуться, как выяснилось сегодня утром, уже не полыхает в мозгу неоновой вывеской… Более того, грустно становится при мысли, что я никогда больше не увижу Алехо. Как он тут будет без меня? Кого ему пришлют взамен? Вдруг стерву какую-нибудь? Ох, кто бы говорил…

Тем временем избранный, не сводя с меня глаз, аккуратно сложил ремень вдвое. Ну и выдержка у парня… Я б на его месте посрывала с себя кое-как одежду, побросала на пол, сгребла его… меня… в охапку — и на кровать. Алехо почему-то медлил с дальнейшим раздеванием, вместо этого задумчиво похлопывал ремнем по ладони. А что он собирается делать?! Уж не выпороть ли? Сетовала, что не пытался вразумить, вот он, кажется, и сообразил, как поступают со вздорными девицами настоящие мужчины.

— Если только ты это сделаешь… — отступила подальше, получилось как раз к кровати.

— Что сделаю?

Внезапно почувствовала себя полной идиоткой. На самом деле понятия не имею, что он задумал: поучить ремнем или… Ох, какое невинное лицо, чересчур невинное… Стоит мне озвучить его предполагаемое намерение, и он тут же отопрется, еще, глядишь, и пошлости болтать примется. Не падать же на кровать, с придыханием выкрикивая «Я по старой доброй женской традиции передумала, сделай же это, сделай!», чтобы он сам голову поломал, чего именно я хочу. Хотя он-то как раз не станет предаваться размышлениям.

Пока я мучилась сомнениями (вот уж точно по традиции), Алехо подошел совсем близко и, не выпуская из рук несчастного ремня, неожиданно поцеловал меня куда-то в бровь. Не испуганно, неумело, неловко, нет, вполне осознанно, нежно, едва коснувшись губами.

— У тебя тут очень славная родинка, — ремень упал на пол, пряжка громко стукнула о половицы.

Да, у меня действительно есть маленькая родинка над самой левой бровью, я ее почти не замечаю…

— И такие чудесные завитки на лбу, — прижался губами и там. — А про мочку уха я уже говорил…

Не встречая сопротивления или протеста, продолжал целовать молча. Шею сзади, сбоку… Я не удержалась и тихонько коснулась губами его шеи, щеки. Он слегка отстранился и посмотрел на меня. Взгляд чуть затуманенный, кажется, не столько от желания, сколько от нежности. И нет никаких сил удержаться и не попробовать на вкус его уста, легко-легко, вот тут, в уголке… А если встать на цыпочки, а он немного наклонит голову, то можно поцеловать и глаз, ощутив на губах трепетание ресниц… А-ле-хо… Легкий вздох, вкус настоящего поцелуя, куда до него самым сладким леденцам…

С этой ночи спальня хозяев дома больше не пустовала.