Пешка

Глава 18

Подводный туннель, соединяющий остров, на котором расположился Н'уик, с островом под названием Стэт, был построен около трехсот лет назад. Между островами не планировалось никаких промежуточных остановок. Но потом люди переместились из воздушного пространства в водное, и город начал сползать за край суши в холодные темные воды акватории. И теперь большая часть морского дна между островами была покрыта городскими постройками. Стайки гладких безупречных сводов прилепились, как рыбья икра, к илистой грязи дна, приспособив водное царство для дышащих воздухом существ. Но никто бы не назвал эту часть города привлекательной: как и Старый город, она была заполнена человеческим отребьем, неудачниками, бродягами и наркоманами — теми, кто ускользнул сквозь дыры из командирских сетей — или по собственному выбору или просто потому, что не могли помочь себе сами и не могли найти кого-нибудь, кто захотел бы им помочь. Теперь туннель делился на несколько остановок, и на третьей я сошел с транзита. Чтобы добраться до выхода, я с трудом преодолел сотни три воняющих мочой ступенек, поскольку лифт был сломан. Пещера станции с наполовину выступающими из стен колоннами выглядела не так уж плохо: ФТУ ухитрилось облагородить ее, как обычно оно делало во всех Федеральных Рабочих Районах. И Управление неплохо потрудилось. Но затем они предоставили этому выброшенному за борт человеческому грузу — живущим здесь «обломкам кораблекрушения» — свободу плыть по течению, вместо того чтобы позаботиться о них. Им нужны были свои, раскиданные по всей галактике «резервуары отчаяния», неквалифицированная рабсила, чтобы отряды вербовщиков могли в любое время найти ее, откормить «на убой» и переслать командирам делать за них грязную работу.

Я переступил через больную собаку, которая развалилась на верхней площадке шаткой, с редкими ступенями лестницы. Когда я осмотрелся и заметил граффити на стенах и груды мусора, мои руки, засунутые глубоко в карманы, судорожно сжались. Я не хотел дотрагиваться до чего бы то ни было, не хотел, чтобы жирная грязь пристала ко мне, прилипла бы к коже, испачкала меня. Мне стало плохо, когда я вспомнил прошлое: ведь я был одним из этих людей. Тогда я не знал, где кончается грязь и начинается мое тело. И меня это ничуть не беспокоило…

— Дерьмо! — я тихо выругался и остановился, заставив себя прислониться к стене, чтобы перевести дух и сориентироваться. Теперь я понял, что провел с Та Мингами слишком много времени. Конечно, я не забыл, кто я есть, но начал себя ненавидеть. Заразная болезнь. Сойдя с лестничной площадки, я поднял воротник. Мне казалось, что я чувствую запах морского дна и вонь с резким кислым привкусом, которую мой нос иногда улавливал в Старом городе, когда случайная струйка вонючего морского воздуха находила себе щель и просачивалась внутрь. Но морское дно было похоронено под толстым основанием и композитными материалами. Это просто разыгралось мое воображение, стараясь преобразить тухлый запах пота и мочи во что-нибудь поприличнее.

Это место мне и нужно было — станция под названием площадь Свободного рынка. Аргентайн и музыканты, заполняя пробелы в познаниях друг дружки, подробно описывали ее мне до тех пор, пока в моей голове не отложилась четкая карта. Муравейник улиц, окружающих выход из туннеля, находился в самом сердце делового района Черного рынка. Черный рынок имел свой девиз: «Все, что хочешь». Представители его, готовые оказать те виды услуг, которые, как предпочитали притворяться командиры, якобы уже не существуют на белом свете, кружили по открытой площади, смешиваясь с толпой, которая состояла наполовину из заказчиков, наполовину из слоняющихся без дела бродяг.

Я стал внимательно всматриваться в толпу, и вдруг у меня ёкнуло сердце. Какой-то человек продирался к входу на станцию. Я опознал его. Страйгер. Он изменил внешность. Страйгера окружали какие-то люди, но ни одного хайпера я не увидел. Никто не обращал на него внимания. Когда Страйгер проходил мимо меня, я отступил в тень, за угол обшарпанного рекламного киоска. Заинтересовавшись, какого черта Страйгер здесь рыщет, я прощупал его мысли, надеясь отыскать какую-нибудь грязь.

Оглянувшись, Страйгер посмотрел туда, откуда только что пришел. Сострадание и удовлетворение — вот все, что он чувствовал. Один из его подопечных, в которого Страйгер вложил деньги, стоял на противоположной стороне площади. Страйгер собственной персоной пришел сюда, чтобы самому увидеть, какой работой тот занимается. Это была единственная причина визита. И только эта мысль занимала его сейчас. Ни голосования в Конгрессе, ни вакансии в Совете, ни геноцида в башке у него не было… Я наблюдал, как Страйгер исчез в кишке туннеля, а внутри у меня расползалось что-то вроде оцепенения. Когда-то Страйгер хотел вершить благое дело. Может быть, какая-то его часть до сих пор хотела этого. Я попытался представить Страйгера таким, каким видели его остальные: контролирующим деньги и власть и использующим их только во благо человечества. После таких мыслей я почувствовал себя мерзко. Выйдя из укрытия, я окунулся в толпу.

Одни продавцы выставили лотки, другие — просто расселись на мостовой с едой и напитками, разложив товар, который движущаяся толпа огибала, как водный поток огибает камень. Визгливые крики и орущая музыка перекрывали глухое журчание вопросов и бормотание ответов — вокруг заключались сделки. Аргентайн предупреждала, что время от времени на площади появляются легионеры, чтобы поддерживать должный порядок. Сейчас никого из них не было. Да и в любом случае, это как в Старом городе: их забота — появиться и исчезнуть. Под водой легионеры — не в своей стихии. Слишком глубоко для них. И в прямом и в переносном смысле. И они это понимали. Здесь вы могли делать или покупать все, что вам вздумается, если только вы делаете это не в одиночку.

Я вынул левую руку из кармана и взялся за воротник: знак, что я ищу наркотики. Собравшись с духом, я нырнул в это море странных личностей, охотников и отщепенцев. Я сразу заметил других «страждущих», точно так же схватившихся за ворот. У некоторых из них костяшки пальцев побелели от напряжения. Здесь можно было увидеть руки, заложенные за спину, руки, сжимающие запястья, руки, прижатые к бедру, — все они посылали самые разные сообщения тем, кто был заинтересован принять их. Если вы не знаете кодов, вы можете слоняться здесь часами, но так и не получить ни от кого ни единого ответа. Здешние знаки отличались от тех, которые знал я: они были изысканнее, и их было труднее уловить. Подглядывая в мысли прохожих, я сопоставлял коды с их значениями, запоминая все как следует. Если я грубо ошибусь, этого могут и не заметить, но уже вторую ошибку могут и заметить…

Я едва увернулся от огромного, размером с лошадь, человека, который вел за собой на цепочке полуобнаженного «погорельца», вероятно проигравшего лошади в кости.

Один за другим посредники подходили ко мне, предлагая обычное уличное дерьмо. Все они в ответ на мою просьбу мотали головами. Любой из них знал имена, которые мне советовала называть Аргентайн, — имена тех, с кем Дэрик вел дела, но ни один из посредников не признался в этом. Некоторые из них, услышав мой вопрос, разворачивались и быстро отходили, точно я был ядовитым; но другие молча отворачивались, чтобы проверить по своим каналам. Никто не поверил бы мне на слово: они не могли читать мои мысли. Дэрик обычно встречался с продавцами в Пургатории… на нейтральной полосе между своим и их мирами. Сами продавцы не стали бы кружить в этой толпе. Так что мне оставалось только ждать и надеяться, что кто-нибудь из них заинтересуется и пошлет за мной.

Я продолжал курсировать по площади, отгоняя карманников, попрошаек и мелких продавцов, старающихся продать мне то, что я не хотел покупать. Тощий — кожа да кости — мальчишка с сопливым носом и безобразным шрамом поперек глаза и тащившаяся за ним маленькая девчонка, еще худее его, захныкали и повисли у меня на рукаве. «Пожалуйста, мистер, ну пожаа-алуйста…»

Сначала я хотел уйти, но остановился, нащупав в карманах леденцы, которые я всегда носил с собой — привычка, оставшаяся с того времени, когда мои запястья были такими же худыми, как у этого парнишки. Я вынул горсть леденцов и отдал ему. Он тут же испарился, но не успел я и шага ступить, как на его месте возник еще один пацан, еще один и еще… пока я не опустошил все карманы. Увидев, что конфеты закончились, попрошайки исчезли, бросившись на поиски новых «мистеров» с новыми леденцами.

Существуют дыры, которые никогда нельзя заполнить, даже если твой денежный ручеек никогда не высыхает.

Я взглянул на браслет и выругался, увидев, который час. Я задрал голову, но смотреть было не на что: высокий свод на фоне моря был невидимым. Небо, отражающее свет звезд, а проще говоря — уличных ламп, было окрашено в сочный темно-зеленый сдает. В подобных местах свод — потолок ваших надежд. Выше — нельзя. Интересно, какой кажется Пропасть сверху странным морским тварям, плавающим снаружи? Как-никак, у меня имелся браслет, а в такой толпе это кое-что значило. На браслет я поставил блокиратор, поскольку хорошо знал, как легко расстегнуть обычный замок.

Прислонившись к фонарному столбу на краю площади, я потряс онемевшей рукой. Напряжение вымотало меня; секунда за секундой, моргнув, исчезали в прошлом, и с каждой секундой я все больше и больше убеждался в том, что моя тактика ведет меня в никуда. Где-то в одной из этих улиц, за какой-нибудь дверью, защищенной надежнее, чем большинство командирских офисов, некто сидел в своей подпольной лаборатории и делал то, что мне было нужно. Может, кто-то даже хотел предложить мне это. Я стал размышлять о том, почему никто из посредников не возвращается. Может, в Пропасти происходит что-то такое, что мешает мне получить наркотик и о чем Аргентайн не знала? Может, они заметили, что я ошибся в коде? Или какие-то местные секреты? Сбой в их системе?

Я хотел выяснить все до конца. Правда, если мои предположения верны, то соваться в эти странные зеленые улицы в одиночку — самое последнее дело. Может быть, мои действия привлекут внимание нужных людей. А может, как раз ненужных. И почему, черт побери, никогда ничего нельзя сделать просто?.. У меня опять начала болеть голова. Я прижал пальцы к вискам, пытаясь остановить боль.

— Эй! Трахальщик, идем с нами! Мы дадим тебе все что ты хочешь, и даже больше…

Я поднял голову и отпрянул, когда шайка из полудюжины бандитских шлюх окружила меня. Вонь кожи и аромат мочи вывернули мой желудок наизнанку. Их главарь прижала меня к столбу, ощупывая усеянными железными шипами пальцами мою промежность.

— Тебе нравится скакать на взмыленной лошадке? А, детка? — Ее пальцы стиснули мои яйца.

От боли я выругался и оттолкнул ее руку.

— Осади. Я не просил секса. Я ищу кое-что другое.

— Тогда почему ты просигналил, что тебе нужен секс? А, конфетка? — Бандерша, повторив мой жест, потерла виски и схватила меня за куртку. — Я просекла: ты хочешь сыграть в недотрогу, детка?..

Резко притянув меня к себе, она хлестко ударила меня по щеке.

Я ответил ей тем же и тут же понял, что зря: шлюхи грозно надвинулись на меня. Руки в железе и коже вжали меня в столб, а главарь снова отвесила мне пощечину, и еще одну, и еще… Ошеломленный, я тяжело сел в кучу мусора, и меня отпустили. Главная шлюха выдернула из старого патронташа футляр губной помады. Скривив рот, она открыла футляр и мазнула — крест-накрест — мне по губам. После чего, хмыкнув, в сопровождении подружек растворилась в толпе.

Я чуть ли не за волосы поднял себя с земли, вытер лицо рукавом куртки, вздрогнув, когда задел носом металлическую пряжку на рукаве. В результате я только испачкал темную кожу помадой и кровью: эта баба разрезала своими железками мне щеку.

Живая река продолжала безразлично течь мимо, словно не произошло ничего особенного. Да так оно в сущности и было.

— Эй! Парень! — Квадратное лицо с массивной челюстью и трехдневной щетиной ткнулось прямо мне в нос, перекрывая дорогу. Этот тип, одетый в темную одежду, которая моталась на нем, как на чучеле, был на целую голову выше меня и вдвое толще. Я напрягся, подумав, что опять прокололся. И что же, черт возьми, я сделал, что ко мне лезут не те, кто мне нужен? Но незнакомец, увидев выражение моего лица, рассмеялся и сказал:

— Я слышал, ты ищешь Венока.

— Да, — ответил я, пытаясь скрыть внезапное облегчение. Наконец-то! Он знал Венока, работал на него.

— А ты этого стоишь?

Подняв руку, я показал ему браслет.

— За мной не пропадет.

— Зачем тебе его видеть?

— Дело — личное.

Он уже знал ответ. Это была затяжная психологическая игра, а моя голова, между тем, все еще звенела.

— Тогда как я узнаю, что Венок может тебе помочь? — нажимал незнакомец. Он хотел знать, кто я и почему пришел.

Я снова потер ноющую щеку.

— Меня послал Дэрик Та Минг. Хочешь договориться или нет?

— Иди за мной. — Он нырнул в людской поток прежде, чем я успел сказать хоть слово.

Мне пришлось напрячь все внимание, чтобы не потерять его в толпе. Он шел быстро, как будто абсолютно не заботясь о том, потеряюсь я или нет, как будто мне он был нужен больше, чем я ему. Вероятно, он был прав. Но какая-то часть его мозга вцепилась в меня, следила за мной, идущим следом; хотя незнакомец и притворялся безразличным, но сам в это время посылал субвокалический запрос куда-то в уличный лабиринт.

Он уводил меня все дальше от станции и от площади. Мы углубились в одну из мрачных улиц, наполненную местными секретами, поджидающими прохожих в стороне от света и шума. Я был рад, что ушел с площади живым. Но моя радость кончилась сразу, как только я перестал слышать шум толпы.

Я понял, что вокруг площади Свободного рынка существует нечто вроде невидимой зоны. Ничего такого, что могло бы насторожить глаз или слух, — лишь какое-то странное напряжение в воздухе, молчаливая угроза окружала чужаков. Здесь не было никого, кто бы не принадлежал этому миру и за кем не следили бы из сотен окон — видимых и невидимых. «Чужак», — шептали обшарпанные стены сборных домов, тянущиеся вверх, к жуткой небесной мгле, которая, казалось, готовилась рухнуть на нас с пятидесятиметровой высоты. Фосфоресцирующая решетка свода тускло светилась, отмечая перевернутую границу неба и моря, и очень напоминала рыболовную сеть… вот и все, что отделяло нас от рыб.

Мне начало сдавливать грудь, словно на нее положили тяжеленную гирю, и скоро стало трудно дышать. Я понял, что мое воображение тут ни при чем.

— Эй! — позвал я. Мой проводник замедлил шаг и обернулся. — Это не дорога к Веноку. Куда ты меня ведешь?

— Приказ Венока. Он встретится с тобой внизу, у Шлюзов.

— Шлюзы? — повторил я, выуживая картинку из его головы. Городская окраина. Конец Пропасти. Там, где водолазы выходят в воду. Водолазы занимаются техническим обслуживанием построек и разведением животных и растений в их естественной среде…. И там, где они избавляются от городского мусора. Но Венок собирается встретиться со мной именно в Шлюзах. Он ждет меня. Вот что сказали моему гиду, и он поверил.

— Зачем?

— Венок не сказал, — пожав плечами, ответил громила и двинулся дальше.

Я молча шел за ним. Там, где они избавляются от мусора. Да, дела обстояли хреново, и с каждым шагом все хуже и хуже. Но было слишком поздно идти на попятный. Мы продолжали углубляться в Пропасть. Мимо нас бесшумно пролетали флайеры и проезжали трамваи. И чем ближе мы подходили к краю, тем пристальнее были взгляды пешеходов.

Наконец мы вышли на что-то вроде причала, где светящаяся сетка небесного свода опиралась на землю. Пахло морем. Вдоль стены тянулись — размером от самого маленького до гигантского — воздушные шлюзы; на каждом из них в зеленом мраке настойчиво мигала яркая световая маркировка, разъясняющая их предназначение. Я мог видеть шевелящиеся за изогнутой стеной свода странные тени: жители подводного мира или же вторгшиеся на их территорию ныряльщики. Что находилось там, по ту сторону сетки, разглядеть было трудно, но в густой водяной мгле я увидел проблески света. То были обособленные, похожие на воздушные пузыри, прилепившиеся к дну залива, маленькие миры. Они принадлежали тем, кого не устраивала даже та охрана и анонимность, которые могла гарантировать своим обитателям Пропасть.

Причал в конце улицы был пуст, слишком пуст. Открытые доки, широко разинутые пасти складов — и ни единой живой души вокруг. Моему мозгу потребовалась целая минута, чтобы отыскать на огромном гулком пространстве одинокую фигуру, ожидающую нас возле черной пасти одного из таких складов. Венок, одетый в тускло мерцающее защитное снаряжение, медленно двинулся нам навстречу, и через минуту я смог разглядеть его лицо, а он — мое.

Я почувствовал резкий удар: Венок, всмотревшись как следует, меня узнал.

— Я видел тебя на экране, — прошептал он. Мне стало интересно, почему Венок говорит шепотом.

— Ко мне тебя Дэрик послал?.. — спросил он со странным акцентом, растягивая слова.

— Да, — мысленно ощупывая Венка, ответил я. По коже у меня поползли колючие мурашки, когда я почувствовал, как спрятанные за его стальными глазами образы начали чернеть и затвердевать.

— Черт! Мне нужно несколько…

— Нет, — прошептал Венок и потер переносицу. Мой проводник стоял в метре от меня. Когда Венок сделал этот жест, он повернулся, поднял руку…

Молниеносным ударом ноги я отбросил его руку за мгновение до того, как жгучий световой луч, острый, словно пика, выстрелил у него из рукава. Белый сноп огня прожег в моей куртке большую дыру, и боль вцепилась мне в бок — словно раскаленной железякой поставили клеймо. Я снова ударил, на этот раз в то место его защиты, где должны были быть яйца. Он ожидал, что я побегу, но я бросился на него и сбил с ног. Он со всего размаху стукнулся затылком о тротуар. Раздался глухой удар. Я подхватился и стремглав помчался прочь от этой одинокой фигуры, мерцающей на пустынном причале, как призрак; прочь от всех громов и молний, которые он призывал на мою голову.

Я домчался до конца улицы в мгновение ока. Вот уж никогда не думал, что я такой везунчик: человек Венока не носил хитсикеров. [10]

Я увидел трамвай, поджидающий пассажиров на кольце, и, пронзительно крича, бросился к нему. Трамвай дернулся, отъехал от остановки и стал набирать скорость, оставляя меня позади… нарочно. Я, тяжело дыша и проклиная все на свете, притормозил. Несколько случайных прохожих посмотрели сквозь меня, точно я был невидимым. Или меченым. Слившись с тенями, исчезнув в нишах и домах, люди как-то незаметно рассеялись. Я побежал по улице. Сердце бухало, как кузнечный молот, мозг обыскивал улицу в поисках охотников. Я лихорадочно соображал, куда мне бежать дальше и что же я сделал такого, что заставило Дэрикова продавца захотеть меня убить. Я пытался припомнить, в какой момент я чувствовал себя идиотом или испуганным. Я сомневался, что они выпотрошат меня прямо посередине улицы, даже в таком месте, как Пропасть. Черт! Ведь я — вонючая знаменитость. Звезда экрана. Не здесь, так где-нибудь в другом месте они смогут меня прикончить. И тогда меня будут ждать Шлюзы…

Тут я почувствовал, что где-то сзади, рыская в поисках меня, сошлись в одной точке три мозга. Впереди возникли, двигаясь мне наперерез, еще три. Заметив тени, которые уже начали обретать человеческий облик, я резко свернул в боковую улицу. Ощущение было такое, будто я плыву сквозь толщу зеленого света в каком-то ночном кошмаре. И душа вознеслась к небесам». — я услышал свой собственный смех и хрип: часть моего мозга болталась внутри пузыря паники, поднимающегося из глубины тягучей зеленой воды куда-то к границе реальности.

Вдруг глаз выхватил из темноты узкую полоску света, просачивающегося через щель в приоткрытых воротах. Я вломился в дом, не заботясь о том, что же я встречу там, внутри. Через мгновение я столкнулся с чем-то, вернее — с кем-то, едва не сбив его с ног и не завалив на ворох жесткой белой одежды.

— Уфф! — прохрипел я полувопросительно, полуоблегченно. Церковная служба. Я увидел алтарь с культовой утварью, группу одетых в белое фигур; меня здесь не ждали, не искали и не охотились за мной.

Я услышал проклятия и хриплые возгласы. Меня встряхнули, обшмонали, схватили за руки, и в таком вот распятом виде я замер, покорившись железной хватке. Вспыхнул свет, ослепив меня. Тут-то я разобрал, что эти свирепые татуированные лица, пихавшиеся прямо мне под нос, принадлежали вовсе не святым. Я отчаянно забрыкался, и один из «божьих людей» ударил меня в живот. Я беспомощно осел на пол, и хватка ослабла. Лежа на полу буквой Z, я услышал стон-причитание, постепенно оформляющееся в слова: «Святое Причастие! Молодое вино для чаш Душепийцы!» Щелкнуло откидное лезвие ножа.

Чьи-то руки резко запрокинули мне голову назад. Лезвие, сверкнув в луче света, плавно скользнуло откуда-то сверху к моей груди. Защищаясь, я выбросил руки вперед и вскрикнул, когда жгучая боль пронзила ладонь и моя собственная кровь брызнула мне в лицо.

Хлесткий лай стреляющего резиновыми пулями автомата взорвал мой слух, и лавина криков, ругательств и выстрелов обрушилась на меня, когда внезапно число тел в комнате удвоилось. Белые фигуры рассеялись, выкрикивая в ночь имя Душепийцы, оставляя меня лежащим на земле в густом лесу темных бронированных ног. Меня взяли под мышки и подняли с земли: я стал добычей охотников, загнавших меня в этот тупик смерти.