Пешком по Москве - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Михаил Юрьевич Жебрак (Купец идет ) #4

Купец идет

Театральная площадь → Копьёвский переулок → Петровка улица → Столешников переулок → Петровские Линии улица → Неглинная улица → Кузнецкий Мост улица → Рождественка улица → Пушечная улица → Третьяковский проезд → Никольская улица → Богоявленский переулок → Биржевая площадь → Ильинка улица → Красная площадь

Москва – город купеческий. У нас всегда купец Калашников противостоял опричнику. И когда столица волею Петра оказалась далеко на севере, Москва оставалась крупнейшим транспортным узлом и промышленным центром империи. А московские деловые люди верховодили и задавали тон не только на волжских ярмарках, но и в далекой Сибири. Наш город торговый, часто торгашеский и по духу, и по истории. Как говорили в старину, «Посторонись, Москва, купец идет!»

Прогулку по купеческой Москве я хочу начать с Театральной площади. На картах пространство между Большим театром и Китайгородской стеной делят две площади: Театральная площадь – ближе к театру и площадь Революции – у стены Китай-города. Но москвичи все пространство по обе стороны Театрального проезда называют Театральной площадью. Тем более, что выходы из метро «Театральная» есть на обеих площадях. Южный наземный вестибюль станции «Театральная» примечательный (Никольская ул., 7–9, стр. 16). Его выполнил архитектор Алексей Душкин как часть будущего кинотеатра «Академический», который должен был стоять прямо напротив Большого театра как символ нового искусства. Огромный кинотеатр остался в проекте, а его входную группу со спуском в метрополитен построили.

Никольская ул., 7–9, стр. 16

© Gennadiy Solovyev Shutterstock.com

Огромная площадь была спроектирована архитектором Осипом Бове. По длинной оси он построил театральное здание, по периметру заложил четыре одинаковых строения с акцентированными углами. Планировка Бове сохранилась полностью, только дома по краям площади подросли. Не изменилось лишь здание Малого театра, и если представить такие же корпуса по всему периметру, то вы поймете, как выглядел замысел Бове. Большой театр остался на прежнем месте, но был перестроен архитектором Альбертом Кавосом в 1856 году. Пространство площади стало не просто единым, но еще и неприкосновенным. Всю середину занимал московский плац-парад, огороженный канатами на столбиках. Прямое движение по Театральному проезду было закрыто и транспорту, и пешеходам, проезд оказался по периметру, даже трамвайные рельсы проложили вплотную к зданию Большого театра. Только в начале XX века плац-парад заменили скверами и проложили прямой, привычный нам проезд. Он и разделил некогда единое пространство на две площади – Театральную и Революции.

Театральная площадь

© Pavel L Photo and Video Shutterstock.com

Elena Rostunova Shutterstock.com

Театральная пл., 5, стр. 1

Театральный пр., 2

© Elena Koromyslova Shutterstock.com

С юга площадь ограничивает стена Китай-города, московского Сити, где была сосредоточена оптовая и розничная торговля, размещались ведущие банки и представительства мануфактур. От Китайгородского укрепления остались часть старинной крепостной стены да непроездная башня, спрятанная за гостиницей «Метрополь». Не так давно уже современный предприниматель предложил реконструировать одну из башен, выходящую на площадь. Стена сразу станет более выразительной, а то и не понятно, с какой стороны ждали неприятеля. Предприниматель же получит площадку под ресторан а-ля рюсс. Город согласился с условием: новая часть стены и башня должны отличаться от исторического куска. Поэтому выветренный темно-красный кирпич с зубцами в виде ласточкиных хвостов аутентичной части сменяет светлый кусок с совершенно другими зубцами. И башня не похожа на старинные рисунки московских укреплений. Это тешит душу историку, а заезжий турист не знает таких тонкостей и радостно фотографируется на фоне новодельного укрепления (Театральная пл., 5, стр. 1).

Гостиница «Метрополь» – альтер эго его создателя, купца Саввы Мамонтова (Театральный пр., 2). Здание сделано с редким размахом. Вроде бы служит житейским целям: поесть, переночевать, но оформлено с удивительным изяществом и все наполнено произведениями искусства. Они, правда, очень похожи – гостиница и ее строитель. Рожденный для творчества, увлекающийся, непоседливый Савва наследовал родительские предприятия. Увлекся и этим делом. В результате построил две железные дороги – Ярославскую и Донецкую. На Мамонтова обычно смотрят как на купца, на досуге увлекающегося искусством. Мол, работа, приносящая деньги, – основная, а остальное – хобби. Мытищинский завод, который до сих пор вагоны метро и электричек выпускает, – это, мол, дело. А двадцать лет оперу содержал, лучшие итальянские голоса в Москву выписывал, Шаляпина открыл… Это разве хобби? Министр финансов Сергей Витте Мамонтова не понимал. Зачем он театр держит? Затратно и несерьезно. «Это серьезнее железных дорог, – ответил ему Савва Иванович. – Искусство – это не одно развлечение только и увеселение».

Платформа Мамонтовская

На Нижегородской ярмарке Мамонтова попросили сформировать художественный павильон, сейчас бы Савву назвали куратором. В приготовленном здании под потолком были пустоты, и Савва попросил Михаила Врубеля написать туда два больших панно. Одно было на тему русских былин – «Микула Селянинович», а другое – по пьесе Эдмона Ростана, «Принцесса Грёза». Однако жюри из Академии художеств с треском провалило панно. Тогда Мамонтов на свои деньги построил отдельный павильон и демонстративно выставил в нем работы Врубеля. Над входом уже повесили вывеску «Выставка декоративных панно художника М. А. Врубеля, забракованных жюри Императорской Академии художеств», но в последний момент Мамонтова уговорили скандальную вывеску снять. А когда меценат строил в Москве гостиницу «Метрополь», то решил спорное произведение перевести на своем заводе керамических изделий «Абрамцево» в керамику и поместить на фасаде. Мы не Италия, не страна фресок, у нас не много наружных картин, и «Принцесса Грёза» – самое большое настенное произведение художника мирового уровня в Москве.

Natalja Nikolaeva Shutterstock.com

Pavel L Photo and Video Shutterstock.com

Другие керамические панно на «Метрополе» сделаны по эскизам художников Александра Головина и Сергея Чехонина. Скульптурный фриз принадлежит скульптору Николаю Андрееву. Общий проект выполнил архитектор Вильям Валькот. Но проект перерабатывался, поэтому в строительстве и оформлении интерьеров участвовал десяток московских архитекторов. Выше гостиница довольно скромная, а вот залы первого этажа достойны осмотра. И не ограничивайтесь фасадом, пройдите по первому этажу. Полюбуйтесь витражным стаканом лифта, а затем обязательно загляните в ресторан. Вы увидите самый большой и необычный ресторанный зал в Москве. Если бы Савва Мамонтов задумал просто гостиницу, мы бы об этом не говорили. Савва Великолепный (так его называли современники) строил комплекс. Где будет, понятно, гостиница, несколько ресторанов, кинотеатр, художественные галереи, концертные и спортивные залы. Центром этого комплекса должно было стать большое фойе под стеклянным куполом, прорезающее пять этажей. Отсюда можно было пройти во все его части. Ну а сердцем «Метрополя» предполагали сделать оперный театр. Мамонтов содержал частную оперу и решил, что хватит арендовать чужие помещения, пора обзавестись собственным. Театр планировали огромный. В соседнем императорском Большом театре 1750 кресел, а у Мамонтова будет почти в два раза больше – 3500.

Мамонтова арестовали в его собственном доме, провели под конвоем по городу, причем до тюрьмы шли пешком пять километров… Пять месяцев держали в одиночной камере. А на суде один из свидетелей сказал, что подсудимый заслуживает… четырех памятников: в Мурманске, Архангельске, на Донецкой железной дороге и на Театральной площади в Москве. За что же судили Мамонтова? Получая от государства разрешения на строительство железных дорог, по условиям сделки Савва Мамонтов приобретал и убыточные предприятия – машиностроительный и железоделательный заводы. Замыслы у Мамонтова всегда грандиозные: есть свое железо, значит можно делать собственный подвижной состав, создать железнодорожный концерн. Деньги на модернизацию производств он берет в кассе Ярославской железной дороги, без ведома акционеров, но с согласия министра финансов Сергея Витте. Взять там, где есть, а потом доложить – обычная неофициальная практика. Недостачу покроет прибыль новой железной дороги, ведь министр финансов обещает Мамонтову концессию на строительство линии Петербург – Вологда – Вятка. А пока, опять же по совету Витте, Мамонтов берет ссуду в Петербургском банке.

Все, ловушка захлопнулась. Концессию на строительство новой железнодорожной ветки у Мамонтова отбирают. Банк требует погасить ссуду. Он еще мог бы попытаться разобраться с долгами, но дело передают в суд, и Савву арестовывают. Очевидно, для окончательно уничтожения империи Мамонтова нужно было держать его в тюрьме. Залог назначили в 700 тысяч. Друзья начали собирать деньги, даже сотрудники железной дороги скидывались, но сумму залога подняли до 5 миллионов. Таких свободных денег ни у родственников, ни у компаньонов не нашлось…

Мамонтов не спрятал деньги, не вывез их в Швейцарию – он все до копейки вложил в мечту: хотел построить железную дорогу от Ярославля до Вятки, чтобы оживить забытый Север. «Савва Иванович поскользнулся, – гремел его защитник на суде. – Но это было проигранное сражение, начатое полководцем, убежденным, что он принял бой в интересах отечества! Если бы Мамонтову не помешали – все его грехи были бы забыты, и Россия обогатилась бы и новыми путями сообщения, и прекрасными заводами, которые в русских руках служили бы государству»… Суд признал растрату, однако подсудимый был оправдан. После оглашения приговора публика рукоплескала и обнимала всех участников процесса.

Почему съели Мамонтова? Есть версия, что это был эпизод борьбы казенного и частного железнодорожного хозяйств, государство подминало частный бизнес. Говорили и о высочайшей интриге, борьбе между министрами финансов и юстиции. А чуб, по пословице, затрещал у Мамонтова. Мне кажется, все банально: «хотели кушать – и съели Кука». Мамонтовские предприятия забрали люди, близкие Витте. На суде адвокат спрашивал свидетеля, сколько при Мамонтове получал директор завода? 6000. А при новом правлении? 25 000. Мамонтов деньги на дело расходовал. А многим хотелось на себя. Гостиницу «Метрополь» у купца отобрали. Новым владельцам не нужны были ни галереи, ни скейтинг-ринк, а уж тем более оперный театр. Театр – мероприятие всегда убыточное! Все помещения удалось переоборудовать… кроме центрального фойе. И в нем под гигантским стеклянным куполом открыли ресторан.

Театральный пр., 1, стр. 1

Elena Koromyslova Shutterstock.com

На фасадах Малого театра можно увидеть арки, разделенные круглыми медальонами, – это остатки первоначального декора, созданного архитектором Бове (Театральный пр., 1, стр. 1). Перед театром сидит бронзовый драматург Александр Островский. В домашнем подбитом мехом халате, спокойный, обстоятельный, с цепким взглядом из-под густых бровей. Это, чай, Москва, а не чиновный Петербург, здесь можно без фраков. В руке листки с заметками. Автор монумента – скульптор Николай Андреев. Памятник поставлен в 1929 году советской властью – в это время Островского подавали обличителем «темного царства», бичевателем диких купеческих нравов. Это однобокая трактовка и Островского, и купечества. Малый театр, у стены которого расположился драматург, построен купцом Василием Варгиным. Впрочем, и все роскошные здания вокруг созданы для нас с вами московскими предпринимателями…

Островский написал 47 пьес, а вместе с переводами и переделками зарубежных пьес, совместными работами, будет больше шестидесяти… Первые пьесы Островский писал подолгу, например, «Свои люди – сочтемся» отделывал четыре года. А затем встал на крыло… Летом в имении пьеса обдумывалась. В августе – сентябре он начинал писать, без сна и отдыха, не отрывая пера от бумаги, и за месяц или полтора заканчивал работу. К концу сентября пора было переезжать в Москву: здесь, по издавна заведенной традиции, ожидалась в октябре или ноябре премьера его комедии в Малом театре. Таков был заведенный порядок. Но если денег не хватало, то драматург в середине сезона брался за внеурочную пьесу. Малый и Островский неразделимы. Все пьесы драматурга были поставлены в Малом, и до сих пор в репертуаре театра несколько его работ.

В конце XIX века купец пришел в театр. Во всех смыслах. Как зритель. «Новая пьеса Островского. Этих трех слов достаточно, – писал современник, – чтобы, несмотря на цены, возвышенные более чем втрое, театр заполнился своеобразной публикой… Представители этой публики входят в партер в калошах и лисьих шубах, и когда станет жарко, развешивают эти шубы на спинках кресел…» Над Островским традиционно подшучивали, считая, что он пишет для купечества. Мол, иные купцы по ходу действия стыдливо покидали зал, посчитав, что с них срисовано…

Купцы в конце XIX века стали режиссерами и антрепренерами. Раз в неделю Константин Алексеев работал в правлении своей канительной фабрики и шесть дней, уже как Константин Станиславский, руководил МХТ. Савва Морозов финансировал МХТ, а Мамонтов содержал оперный театр. Купцы женились на актрисах: у Ивана Морозова жена была актрисой, у Алексея Грибова и Алексея Ушкова жены – балерины. Правда, папеньки этого обычно не одобряли.

В самом конце XIX века артист и драматург Александр Сумбатов-Южин написал пьесу «Джентльмен». В Москве поговаривали, да, сам автор и распустил слух – для ажиотажа, что главный герой списан с одного из купцов клана Морозовых. Пьеса шла в Малом. Сейчас подзабыта, а зря, текст на все времена, сочный, с характерными «московскими» словечками: ситцевые балы, будем посмотреть, катался на велосипеде для убавления чемодана… Перечитайте «Джентльмена» на досуге!

Большой театр незыблемо стоит на прежнем месте, но за два века обзавелся несколькими репетиционными базами и дополнительными сценами. Последняя глобальная реконструкция закончилась в 2011 году, и театр предстал во всей былой красе (Театральная пл., 1). Это всегдашние слова реставраторов «мы сделаем заново, но как было». Такой постоянный каламбур. Меняются технологии, материалы, но к сожалению, «как было» не получается. Выходит с той или иной степенью достоверности. Большой театр сильно обветшал, про него, говорят, была абсолютно верна шутка – «держится на проводке». Но еще требовалось расширение. Вот этого я лично не понимаю: почему 100 лет назад буфеты, гримерки и репетиционные залы всех устраивали, а нынче нет. Шаляпин вряд ли занимал места меньше, чем нынешние певцы. Или надо иметь возможность снизу в антракте бассейн поднимать для современных прочтений «Кармен»? Не знаю, но решили расширяться: под площадью вырыли дополнительные помещения. Сейчас под знаменитым фонтаном буфеты, туалеты и дополнительный зал-трансформер. Стеклянные тамбуры на площади ведут в новые помещения театра. По одному из проектов хотели даже сделать часть площади стеклянной, чтобы гуляющие видели, не гримерки, конечно, а фойе или смену декораций. Таковы современные веяния: театр – открытый миру, искусство – часть городской среды. Но проект с настолько сильной театральной обнаженностью не был одобрен.

Театральная пл., 1

Главный фасад Большого театра знаком каждому по бесчисленным фотографиям и сторублевой купюре. Но стоит подойти поближе, чтобы изучить многочисленные барельефы. При каждой реставрации их чинили. Путти и музы не менялись, а вот в центре фронтона раньше грифоны держали герб СССР, а сейчас охраняют двуглавого орла. Портик венчает бронзовая квадрига Аполлона работы скульптора Петра Клодта. Задний фасад театра осовременили: классический портик соединили со стеклянной призмой.

Внутри Большого восстановили все по возможности, как было в середине XIX века. Реконструировали паркеты, наливные полы, фурнитуру. Императорскому фойе вернули название и вензеля последнего императора. В зрительном зале серьезных изменений не делали, но акустика поменялась сильно. Во-первых, уменьшили количество кресел. Для съездов коммунистической партии в зале Большого театра увеличили число мест до 2185. Сейчас стало, как было задумано, – 1740. Заменили лепные украшения ярусов: первоначально они были сделаны из бумаги, но в XX веке по требованию пожарных заменены на гипс. Сегодня все украшения снова из папье-маше, у этого материала прекрасные акустические свойства, а современные пропитки делают его совершенно безопасным.

Балет издавна славился в России, да и как ему было не славиться, ведь театров, подобных Мариинскому и Большому, где давались специально балетные представления, заполняющие весь спектакль, нигде в мире до новейшего времени не существовало. В парижской Гранд-опера, имевшей самостоятельную балетную труппу, балетные спектакли шли как дополнение к оперным. В Милане же ставили по большей части феерии, что-то вроде нынешних мюзиклов. Так что именно Россия была школой настоящего балета. «То стан совьет, то разовьет, и быстрой ножкой ножку бьет», – со времен Пушкина «в области балета мы впереди планеты всей».

Несмотря на популярность театра, вторая сцена у Большого появилась только в 2002 году. Здание было построено на месте многоквартирных жилых домов на Театральной площади (Большая Дмитровка ул., 4/2). Говорят, в них на момент расселения еще оставались коммуналки! На фасаде обыграны знаменитые арки, придуманные Бове, они сохранились на Малом театре и частично напротив, на Молодежном театре. Капители колонн нового театрального здания украсили драматическими масками. Внутри обивка кресел и лож сделана не в традиционных для Большого бордовых, а в зеленоватых тонах. Оформление центральной ложи имитирует интерьер царской ложи в главном здании. Люстра также повторяет очертания исторической люстры основной сцены. Главное украшение зала – плафон, сделанный в мастерской Зураба Церетели по рисункам Леона Бакста. Над зрителями танцуют Саломея, Клеопатра, Нарцисс, Пери – с эскизов Бакста к разным балетным спектаклям.

По Копьёвскому переулку можно пройти к Театру оперетты (Большая Дмитровка ул., 6). Именно этот театр арендовала «Частная русская опера» Саввы Мамонтова.

На сцене Театра оперетты Савва Великолепный предъявил зрителям главный козырь своего коллектива – молодого певца Федора Шаляпина, неизвестного широкой публике и недооцененного режиссерами. Приехав из провинции, Федор Шаляпин сезон проработал в Петербурге на казенной сцене. Раскрыться не сумел. Атмосфера не та. Савва Мамонтов переманил его в Москву, и в частной опере Шаляпин заблистал. Певец вспоминал, что меценат сказал ему: «Феденька, вы можете делать в этом театре всё, что хотите! Если вам нужны костюмы, скажите, и будут костюмы. Если нужно поставить новую оперу, поставим оперу!» «Всё это одело душу мою в одежды праздничные…» – добавляет Шаляпин.

fotiyka Shutterstock.com

Театральное здание было построено купцом Гаврилой Солодовниковым. Прижимистый в делах, Солодовников умел, когда надо, расправить плечи. Зная скупость хозяина, архитектор Константин Терский начал строить на пересечении Дмитровки и Кузнецкого моста скромный театрик, но Солодовников хотел чуда! И Терский построил зал на 3100 мест. «Устроен театр по последним указаниям науки в акустическом и пожарном отношениях, – хором заливались газеты. – Состоит из зрительного зала на 3100 человек, трех громадных фойе, буфета в виде вокзального зала». Правда, в зале было много неудобных мест, узкие лестницы, плохая вентиляция – непросто построить огромный театр! Фельетонисты назвали постройку «дмитровским сараем», а Чехов – «коробкой из-под спичек».

Кстати, только узнав историю театра Солодовникова, я понял, почему Савва Мамонтов задумал в здании «Метрополя» огромный оперный театр на 3500 мест. Ему хотелось перещеголять Солодовникова! Когда-то здесь поднимался занавес, и зрители с замиранием сердца смотрели на декорации Врубеля, Васнецова, Поленова. Вступал оркестр в сто человек, и на сцену выходили лучшие певцы страны… Кстати, именно в этом театре Солодовникова в 1896 году прошел первый в России показ кинофильмов братьев Люмьер. В 1907 году театр Солодовникова сгорел и его перестроили. Сделали более удобным для зрителей, но количество мест уменьшилось с 3000 до 1600. Сегодня в этом театральном здании размещается Московский театр оперетты.

Большая Дмитровка ул., 6

Гавриле Солодовникову принадлежал также огромный Солодовниковский пассаж на Кузнецком Мосту, на месте нынешнего нового корпуса ЦУМа. Приобрел он его так: товарищ по секрету по-дружески сообщил Гавриле, что сторговал магазин. Просили два с половиной, но сошлись на двух миллионах… Солодовников тут же бросился к продавцу и выкупил доходное место за два с небольшим! «Дружба дружбой, а денежки врозь». Солодовников был притчей во языцех Москвы XIX века. Он был анекдотически скуп в личной жизни. Миллионщик питался на два гривенника в день, причем на обед неизменно просил подать вчерашней гречки (полкопейки за порцию). Ездил в экипаже, где в резину были обуты лишь задние колеса, утверждая, что кучер «и так поездит». А расставшись с гражданской женой, судился, чтобы не платить ей и детям содержания. Московские шансонье напевали: «Над владетелем пассажа разразился страшный гром: этот миленький папаша очутился под судом».

С Петровки хорошо видно, как прирастал ЦУМ новыми корпусами. На углу Театральной площади стоит первое здание (Петровка ул., 2). Архитектор Роман Клейн спроектировал семиэтажный универмаг в готическом стиле, ведь владельцами магазина были купцы Эндрю Мюр и Арчибальд Мерилиз, приехавшие из Шотландии. Это первое здание в Москве, где использовались железобетонные конструкции, как при строительстве небоскребов в Нью-Йорке. Поэтому в магазине было много света. Из других новшеств: лифт для покупателей (до этого ставили только грузовые лифты, а посетители ходили по лестницам) справочная, комната ожидания, ресторан. Раньше в магазинах не обедали, для этого были заведения на улице, а Мюр и Мерелиз устроили у себя первый в Москве «ресторанный дворик». На строительство потратили 1,5 миллиона рублей – для того времени очень большие капиталовложения.

Петровка ул., 2

Новое здание удивило москвичей готическими элементами, но в целом понравилось. Подкупало и то, что руководство торгового дома, понимая ответственное положение здания на углу красивейшей городской площади, решило не ставить на фасаде фирменный знак «ММ». Готика фасадов уже была хорошей рекламой! После революции магазин стал «Мосторгом». «…Вот тебе восемь рублей и шестнадцать копеек на трамвай, съезди к Мюру, купи ему хороший ошейник с цепью», – писал Михаил Булгаков в «Собачьем сердце». В тридцатые годы это был Центральный универсальный магазин – ЦУМ. В 1976 году здание ЦУМа удлинили вдоль Петровки, пристроив безликий корпус из бетонных плит. А со стороны Кузнецкого Моста к магазину примыкал сквер на месте Солодовниковского пассажа. В 1941 году в пассаж попала бомба, и здание решили не восстанавливать. В 2007 году ЦУМ занял и этот сквер, здесь была построена последняя очередь универмага в брутальном современном стиле.

Дом на пересечении Петровки и Кузнецкого Моста выбрал режиссер Эльдар Рязанов для съемок «Служебного романа» (Петровка ул., 3/6). Здесь он разместил статистическое учреждение. Герои фильма заходят в узнаваемые и сегодня двери. Лестница, шахта лифта – все снималось внутри. Кронштейны возле больших стеклянных дверей остались, а вот плафоны другие: в фильме были овальные, а сейчас стоят более вытянутые. Дом был построен архитектором Илларионом Ивановым-Шицем в начале XX века. И он словно слегка срезан. В этом месте улица Кузнецкий Мост расширяется. У клинышка очень любопытная история.

Петровка ул., 3/6

© Kengoo Shutterstock.com

Участок принадлежал Алексею Хомякову, племяннику известного славянофила. Он строил новый дом, но городская дума не утвердила проект, так как планировала расширять улицу. Тогда владелец построил дом, отступив от проезжей части несколько метров, как и было предписано, но спорный треугольничек вскопал, засадил деревьями и огородил железной оградой. Садик москвичи немедленно окрестили Хомяковская роща. Прямо посередине улицы вырос такой зеленый островок. Город попробовал выкупить участок земли, но владелец запросил за 55 квадратных сажен 225 тысяч рублей. А это в 1902 году стоимость немаленького дома. Роща простояла 12 лет. По одной из версий, в тяжбу вмешался Сенат. За землю в принудительном порядке Хомякову выплатили 64 тысячи и, срубив мешающие деревья, расширили улицу.

А вот как конец Хомяковской рощи описал Владимир Гиляровский: «Фельетонист Пазухин поспорил с издателем „Развлечения”, что он сведет рощу. Он добыл фотографию Хомякова, попросил об одолжении знакомого журнального художника и наборщика, и через общего знакомого послал гранку, на которой была карикатура: осел, с лицом Хомякова, гуляет в роще…» Владелец, чтобы избежать такой публикации, сдался на уговоры властей.

Мы осматривали панно на «Метрополе», а теперь можем полюбоваться керамикой на доме Сокол (Кузнецкий Мост ул., 3). В 1904 году архитектор Иван Машков построил для домовладелицы по фамилии Сокол доходный дом. Аттик здания украшает майоликовая мозаика с хищной птицей, выполненная по эскизу художника Николая Сапунова на керамическом заводе Мамонтова «Абрамцево».

Петровка ул., 8/11

© fotiyka Shutterstock.com

На перекрестке Петровки и Кузнецкого Моста впервые в Москве был поставлен сначала автомобильный семафор, его хорошо видно на старых фотографиях, а затем и привычный нам светофор. Второй светофор был поставлен на пересечении Кузнецкого Моста с Неглинкой.

«А все Кузнецкий мост, и вечные французы»… На Кузнецком Мосту действительно торговали французы, и не только во времена Грибоедова. Недавно на одном из заданий отреставрировали керамическую вывеску и барельефы (Петровка ул., 8/11). Дом для потомка наполеоновского офицера виноторговца Депре построил архитектор Клейн. В здании на первом этаже был винный магазин, верхние квартиры сдавались, в глубине участка были склады и конторские здания. Лев Толстой прекрасно знал московские магазины. Отрывок из «Анны Карениной»: «выйдя в столовую, Степан Аркадьич к ужасу своему увидал, что портвейн и херес взяты от Депре, а не от Леве» и распорядился «послать кучера как можно скорее к Леве».

На Кузнецком Мосту и Петровке торговали, конечно, не только французские лавки, были и другие магазины. Среди них выделялся пассаж Фирсановой (Петровка ул., 10). Он построен в начале XX века архитекторами Сергеем Калугиным и Борисом Фрейденбергом. Правда, мы знаем пассаж как Петровский. При советской власти имена предпринимателей с вывесок убирали. Но вот переименовать станцию Фирсановка Октябрьской железной дороги, там все та же Фирсанова строила дачи для москвичей, краеведческих знаний не хватило.

Петровка ул., 10

© Tatiana Belova Shutterstock.com

Фигура рабочего, вылепленная Матвеем Манизером, на стене Пассажа – одно из первых монументальных произведений молодой советской власти.

После революции в торговых рядах разместили «Дирежаблестрой», здесь работал знаменитый инженер Умберто Нобиле. Были и другие советские конторы. Ильф и Петров упоминают здание в романе «12 стульев»: «В Пассаж на Петровке, где помещался аукционный зал, концессионеры вбежали бодрые, как жеребцы».

Пассаж надо обязательно осмотреть изнутри. Когда-то под его кровлей, сделанной инженером Владимиром Шуховым, кроме контор и аукциона, даже коммуналки были. Но торговля давно вернулась в Петровский пассаж. Основное богатство таких торговых помещений – обилие воздуха. Само слово «пассаж» означает «проход». И покупатель должен идти по торговой улице, заглядывать в дворики, поворачивать в переулки… Одним из условий, поставленных Фирсановой архитекторам, заключалось в том, что в пассаже все помещения должны быть сквозными, дабы покупатель свободно переходить из магазина в магазин. В пассаже Фирсановой размещались 50 лавок. Давешняя торговля предполагала свободу… Ну а нынешние предприниматели перегородили очень многие проходы.

Столешников переулок

© Popova Valeriya Shutterstock.com

В Столешниковом переулке недавно открыли Музей Гиляровского, но не в его квартире, а в служебном здании во дворе (Столешников пер., 9, стр. 5). «Столешников переулок! в нем, как в капле воды солнышко, отражается вся жизнь города», – писал Гиляровский. Дома, помнящие «короля репортеров», сохранились, а вот начинка… Сегодня переулок считается второй по дороговизне торговой улицей мира после Елисейских Полей. Когда в конце XX – начале XXI века в Москву пришли элитные торговые марки, традиционный Кузнецкий посчитали слишком шумным. И именно в Столешниковом разместились фешенебельные магазины.

Гиляровский снимал обычную квартиру в доходном доме как раз виноторговца Леве (Столешников пер., 9). Кто только не перебывал у Гиляровского. Говорят, что часто обедавший у журналиста Шаляпин периодически пел из окна для собравшихся во дворе. Для москвичей моего поколения очерки Гиляровского когда-то были единственными материалами по истории города. У многих именно с них начинались пешие прогулки по Москве. С любовью он писал и о дорогущем «Яре», и об обитателях трущоб. «От газетного листа должно разить таким жаром, чтоб его трудно было в руках удержать!» – поучал Гиляровский молодых журналистов.

Из рассказов писателя Владимира Гиляровского об окрестностях Петровки мне нравится такой. Недалеко от его дома находился трактир, где собирались литераторы, опустившиеся в основном. Они составляли бумаги, письма, но могли и рассказ Гоголя перелицевать. Так вот к такому мастеру приходит издатель, у которого не расходится тираж пособия по домоводству. Надо срочно придумать рекламный ход. «Домоводство?», «Домоводство». «Три рубля!» – говорит специалист. «Согласен». И на следующий день по Москве побежали книгоноши, выкрикивая: «А вот чем жена дома занимается, пока мужа дома нет! А вот чем жена дома занимается, пока мужа дома нет!»

С Петровки я люблю свернуть на Петровские Линии. Название отсылает к Санкт-Петербургу. По сторонам узкого проезда стоят одинаковые дома в ряд, кровли подровнены под линейку, автор комплекса – архитектор Фрейденберг. Линии описаны Пастернаком в романе «Доктор Живаго». «Петровские линии производили впечатление петербургского уголка в Москве. Соответствие зданий по обеим сторонам проезда, лепные парадные в хорошем вкусе, книжная лавка, читальня, картографическое заведение, очень приличный табачный магазин, очень приличный ресторан, перед рестораном – газовые фонари в круглых матовых колпаках на массивных кронштейнах. Зимой это место хмурилось с мрачной неприступностью. Здесь жили серьезные, уважающие себя и хорошо зарабатывающие люди свободных профессий». Эффект улица оказывает потрясающий. Что действует на нас? Симметрия, ощущение дежа вю. Я лично чувствую себя оказавшимся внутри сказочной шкатулки. Чувства возникают разные, но это место никого не оставляет равнодушным.

Сандуновский переулок

Петровские линии упираются в Сандуновские бани (Неглинная ул., 14, стр. 4). Сандуны обязаны своим именем актеру Силе Сандунову.

Известная актриса XVIII века Елизавета Уранова была не просто талантливой драматической актрисой и обладательницей чувственного глубокого меццо-сопрано, но необычайно обворожительной женщиной. Ее любви настойчиво домогался граф Александр Безбородко. Действительный тайный советник, один из крупнейших сановников того времени, в будущем – канцлер Российской империи. Но у актрисы уже был избранник – ее товарищ по сцене императорского театра. Однако Безбородко через дирекцию театра мешал их браку. От преследований графа могло спасти чудо или… Прямо посередине спектакля в Эрмитажном театре актриса пала на колени перед ложей императрицы Екатерины и рассказала ей свою историю. Правительницу растрогала неподдельная страсть этой жизненной драмы. Она благословила жениха и невесту драгоценными украшениями и наказала правление театра. Елизавета Уранова вышла за любимого – актера Силу Сандунова.

Перебравшись в Москву, супружеская пара продала екатерининские подарки и приобрела земли вдоль русла реки Неглинки. Здесь Сандуновы построили знаменитые Сандуновские бани. Следующие хозяева – супруги Алексей Ганецкий и Вера Фирсанова – в конце XIX века превратили Сандуны в первые бани высшего класса в Москве. Бани занимали целый квартал. Помимо номеров и общих отделений здесь были рестораны, гостиница, магазины со стороны Неглинной улицы. Интерьеры в Сандунах настолько хороши, что в советское время там часто снимали кино – ну где же еще в пролетарской Москве можно было найти бассейн с мраморными колоннами по периметру!

Неглинная ул., 14/1а

© InnaPoka Shutterstock.com

Но сами бани расположены в глубине квартала. Богато декорированное здание, выходящее на Неглинку (Неглинная ул., 14/1а), – это доходный дом тех хозяев с магазинами на первом этаже и квартирами. Некоторое время квартиру здесь снимал Антон Чехов – и едким писателям иной раз хочется пожить в роскоши. Начинал строить здание архитектор Фрейденберг, но не поладил с заказчиком. Говорят, у Ганецкого был несносный характер. Достраивал дом архитектор Калугин. Не выдержала характер мужа и Фирсанова. После развода Ганецкий уехал на Англо-бурскую войну, а Фирсанова построила с помощью тех же архитекторов Фрейденберга и Калугина пассаж на Петровке.

На Неглинке стоит величественное здание Центрального банка, построенное в конце XIX века архитектором Михаилом Быковским (Неглинная ул., 12, корп. В). Боковые флигели банку добавил в 1930 году архитектор Иван Жолтовский. У этого мастера даже казенное учреждение эпохи конструктивизма будет напоминать итальянский палаццо. Жолтовскому не дали использовать ордерные детали, но он увенчал здания мощным карнизом и по штукатурке прочертил руст.

Неглинная ул., 12, корп. В

© mgfoto Shutterstock.com

Следующее здание на углу Кузнецкого моста воспел Пушкин:

Долго ль мне в тоске голодной

Пост невольный соблюдать

И телятиной холодной

Трюфли Яра поминать?

Неглинная ул., 10

© Aleksei Golovanov Shutterstock.com

Ресторан «Яр» когда-то принимал посетителей на Неглинке (Неглинная ул., 10), а затем переехал к Петровской заставе.

Следующий дом стал последним в успешной карьере архитектора Александра Каминского (Неглинная ул., 8/10). Женившись на сестре Павла и Сергея Третьяковых, архитектор вошел в круг богатого московского купечества. Он перестраивал Третьяковскую галерею, возводил для братьев Третьяковых особняки и доходные здания. Работал на Коншиных, Морозовых и Боткиных. Угловой дом Каминский начал строить для Московского купеческого общества, старшим архитектором которого он был. Дом почти закончили к зиме 1888 года, когда неожиданно рухнула одна из стен… Под завалами погибли 11 человек, многие рабочие получили увечья. Следствие установило многочисленные нарушения при проведении работ, и одним из виновных был признан архитектор. Удачная карьера Каминского прервалась.

Неглинная ул., 8/10

© Aleksei Golovanov Shutterstock.com

С Неглинки (на картах вы прочтете Неглинная, но издавна москвичи говорят Неглинка) мы повернем наверх на Кузнецкий Мост. Уклон улицы подсказывает, что когда-то это был крутой берег реки, убранной в XIX веке в трубу. Мост, давший название, сохранился, но спрятан глубоко под проезжей частью под следами наслоений…

Кузнецкий мост давно без кузниц —

Парижа пестрый уголок,

Где он вербует русских узниц,

Где он сбирает с них оброк.

Так писал Петр Вяземский. И сегодня здесь много магазинов, а где торговля, там соответственно гуляющая публика. Но если в XIX веке тон в купеческой Москве задавали продавец и производитель, то к XX веку их потеснил финансист. И на Кузнецком Мосту рядом с торговыми зданиями начали строить банки.

Дом на гранитном основании был построен для известной банкирской фирмы «И. В. Юнкер и Ко» в 1916 году архитекторами Василием Ерамишанцевым и братьями Леонидом, Виктором и Александром Весниными в стиле неоклассицизма (Кузнецкий Мост ул., 16/5, стр. 1). Солидной фирме сделали солидное здание. С классическими элементами и арками-окнами, объединившими сразу пять этажей. Сегодня над маской некого античного бога табличка «Федеральная служба судебных приставов». Напротив стоит длинное одноэтажное здание пассажа Сан-Галли (Кузнецкий Мост ул., 11, стр. 1). Франц Сан-Галли владел чугунолитейным производством, и на многих каминах в особняках Москвы вы найдете его клеймо.

Кузнецкий Мост ул., 16/5, стр. 1

Кузнецкий Мост ул., 11, стр. 1

© ppl Shutterstock.com

Дальше за пассажем – угловой доходный дом братьев Третьяковых, выстроенный, естественно, Каминским (Кузнецкий Мост ул., 13/9, стр. 1). Дом декорирован в русском стиле. Первые два этажа предназначались для торговых и конторских помещений, на третьем – квартиры. Парадный вход в деловую часть расположен в центре на срезанном углу, а входы в квартиры – с торцов. Правая часть здания по Рождественке сдавалась банку «Лионский кредит». Есть смешная московская легенда, что банковские сейфы стояли в герметичном подвале, который для безопасности каждый вечер затапливали водой из Неглинки.

Кузнецкий Мост ул. 13/9, стр. 1

© Aleoks Shutterstock.com

Рождественка ул., 8/15

© Aleksei Golovanov Shutterstock.com

Самое красивое место на Кузнецком Мосту занимал Московский международный банк. Он стоит на изломе улицы и эффектно замыкает перспективу (Рождественка ул., 8/15). Здание Московского международного банка в самом конце XIX века возвел архитектор Семен Эйбушиц. По официальной версии, прообразом здания стал Банк Святого духа в Риме, так как это первое в мире специализированное банковское здание! Судя по фотографиям, наш банк далеко ушел от образца. Углы срезаны и у нас, и в Риме, но в Риме глухая стена, а Эйбушиц выделил торец огромным полуциркульным окном.

После открытия здания на оживленном перекрестке Кузнецкого Моста и Рождественки на первом этаже банка размещался необычный ресторан «Квисисано». «Здесь вы здоровы» по-итальянски, почти «будьте здоровы». Здесь не было официантов. Все напитки и закуски публика получала сама в автоматизированных буфетах. Жетонами служили монетки. Рюм ка вина стоила два гривенника, коньяка – три, а кружка пива – десять копеек. Были автоматы с пирожками (пять копеек) и бутербродами (десять копеек), чаем и кофе. Два подобных ресторана в то же время были открыты на Невском. Сети быстрого питания существовали больше ста лет назад!

Рождественка ул., 12

Пушечная ул., 9/6, стр. 1

К концу XIX века французов в районе Кузнецкого Моста заменили немцы. В начале XX века в Москве было на 1 миллион 100 тысяч жителей 17,5 тысяч немцев. Это была самая большая национальная группа Москвы после русских. Здесь были их магазины, квартиры, любимая гостиница «Берлин» (Рождественка ул., 12), рестораны… На Пушечной улице был Немецкий клуб, ресторан «Савой», а в следующем здании – ресторан и гостиница «Альпенроза». Немецкий клуб был основан в 1819 году проживавшими в Москве иностранцами. С 1870-го в члены клуба принимали без различия национальности. В то время Немецкий клуб посещали больше 60 тысяч человек в год. В клубе была хорошая библиотека, выписывавшая книги и прессу из разных стран. Также устраивали обеды, концерты, спектакли. Именно здесь впервые выступил в качестве режиссера Константин Станиславский.

С началом Первой мировой войны отношение в обществе к немцам стремительно поменялось. По Москве прокатились погромы немецких предприятий и магазинов. Власти сами подавали пример антинемецких настроений: Петербург был переименован в Петроград. Я, например, с удивлением узнал, что император Николай II, женатый на принцессе Гессен-Дармштадтской, запретил проведение рождественских елок, как, очевидно, вражескую традицию. Многие немцы меняли фамилии. Московский градоначальник Анатолий Рейнбот стал генералом Резвым. А Немецкий клуб был переименован в Московский славянский клуб. Сейчас здесь Центральный дом работников искусств (Пушечная ул., 9/6, стр. 1).

Пушечная ул., 4, стр. 1

Дом страхового общества «Саламандра» построен в начале XX века архитектором Виктором Величкиным (Пушечная ул., 6). Девиз общества – «Горю и не сгораю», основные пайщики – немцы. Помимо конторы «Саламандры» в здании была гостиница и кафе «Савой». В соседнем здании за большими окнами находился двусветный зал ресторана «Альпийская роза» (Пушечная ул., 4, стр. 2). Доходный дом с рестораном был построен инженером Павлом Висневским. Ресторан был немецкий, с настоящим пильзенским пивом и европейской кухней. «Ходили сюда завтракать из своих контор главным образом московские немцы», – писал Гиляровский. Также здесь обедали и устраивали банкеты артисты близлежащих Большого и Малого театров.

Пушечная ул., 6

© fotiyka Shutterstock.com

Соседнее строение по Пушечной улице с изящной лепниной над окнами – гостиница «Альпийская роза» (Пушечная ул., 4, стр. 1). Среди его постояльцев также были в основном немцы. Автор проекта – архитектор Анатолий Остроградский. На здании великолепный лепной фриз.

Из историй о московских немцах мне больше всего нравится рассказанная купцом Павлом Бурышкиным. На Нижегородской ярмарке в 1896 году с московским купечеством произошел следующий курьез. В то время в моде был русский стиль. При дворе устраивали костюмированные балы и живые картины, посвященные Древней Руси. И московское купечество решило сделать государю императору подарок – подготовить отряд рынд. Рындами в старину называли личную стражу царя. Отобрали десяток молодцов из купеческих семей, пошили им белые кафтаны и высокие шапки, заказали обоюдоострые серебряные топорики. Николаю II московская затея пришлась по вкусу, и он решил поощрить молодых людей – поговорить с ними лично. Подходит к первому: «Как твоя фамилия?» «Шульц, Ваше Императорское Величество». Обратился к следующему. «Ценкер». Наудачу еще одного. «Кнопп». А представляется московское купечество! Чтобы снять неловкость, император спрашивает следующего: «Что работает ваша фабрика?» А тот с перепугу такую кашу выдал, словно не по-русски. «Чичец, ва-а-аше импре…» Хотя основная масса купечества в Москве была русская, но так получилось, что в первом ряду рынд оказались немецкие фамилии. Может, они были самыми статными и голубоглазыми?

Заканчивать прогулку по купеческой Москве мы будем в Китай-городе. Там размещались конторы крупнейших московских фирм, правда, московские купцы до последнего говорили «амбар». Так они, чуть рисуясь, называли свои офисы. Щеголевато одетый в костюм от английского портного купец садился в «мотор» и говорил шоферу: «В амбар». Еще черточка: предприниматели дружили семьями, часто встречались по общественным делам, а вот в «амбар» друг к другу не заглядывали. Не принято было. Хранили коммерческую тайну? Думаю, боялись сглазу!

Проехать в Китай-город можно было через ворота, а с 70-х годов XIX века и через Третьяковский проезд. Сегодня от Китайгородской стены сохранились два отрезка, одна непроездная круглая башня и Воскресенские ворота. А во времена, когда по всему периметру стояли стены, лишний въезд сразу делал район доступнее. Братья Третьяковы купили участки, примыкавшие к крепостной стене, и архитектор Каминский построил короткую улицу, соединившую Театральный проезд с Никольской. Центральную арку (Третьяковский пр., 1/1) Каминский стилизовал под ворота былинного города. Благодарная Москва назвала новую улицу Третьяковским проездом.

Третьяковский пр., 1/1

На Никольской слева от Третьяковского проезда – здание аптеки Феррейна, справа – здание гостиницы «Славянская». Аптеку построил в конце XIX века архитектор Адольф Эрихсон (Никольская ул., 19–21, стр. 2). Феррейны, выходцы из Пруссии, не просто построили самую большую аптеку в Москве, а может быть, и в Европе. При аптеке была обширная лаборатория, где не только изготовляли лекарства, но и делали всевозможные анализы: почвы, пищи, воды, продукции химической промышленности, а кроме этого вскрытия, бальзамирования. В лабораториях велись практические занятия по различным фармацевтическим дисциплинам, то есть готовились новые кадры для фармации. Многие из учеников и работников Феррейнов со временем стали магистрами фармации.

Четыре статуи на фасаде изображают богиню Гигию, кормящую из чаши змею. Это греческая богиня здоровья, от ее имени произошло слово «гигиена». Почему одна богиня размножена? Ну, это же аптека – «принимать четыре раза в день».

В замечательной башенке – печной трубе долгое время находились часы с большим циферблатом, установленные Феррейном специально для нужд города. Уже много лет на месте часов – дырка.

В 1873 году архитектор Август Вебер построил для предпринимателя Александра Пороховщикова гостиницу «Славянский базар» (Никольская ул., 17). Тогда это была самая фешенебельная гостиница города. Извозчики брали отсюда до вокзала не меньше полутора рублей! Номера стоили до 30 рублей в сутки, и москвичи говорили, что в «Славянском» останавливаются петербургские миллионеры, сибирские золотопромышленники и карточные шулера. Долгое время в Москве был один «ресторан» – «Славянский базар». Остальные – трактиры. Затем новое название подхватили и прочие заведения Первопрестольной.

Никольская ул., 17

«Славянский базар» существовал до недавнего времени, потом сгорел и уже не возродился. Про ресторан «Славянский базар» публика в первую очередь помнит, что здесь прошла восемнадцатичасовая беседа Станиславского и Немировича-Данченко, закончившаяся решением создать в Москве новый театр. А Гиляровский описал, как купцы завтракали здесь «до журавлей». Так назывался специальный хрустальный графин, разрисованный золотыми журавлями, и в нем был превосходный коньяк, стоивший 50 рублей. Кто платил за коньяк, тот и получал пустой графин на память. Был даже некоторое время спорт – коллекционировать пустые графины, и один коннозаводчик собрал их семь штук.

При гостинице был большой концертный зал под названием «Русская палата». Начинающий художник Илья Репин написал для этого зала картину «Собрание русских, польских и чешских композиторов». Именно после торжественного открытия этого зала молодой художник стал известен. Сегодня эта четырехметровая картина называется «Славянские композиторы» и находится в Московской консерватории. Нет уже ни гостиницы, ни ресторана, а на месте «Русской палаты» работает Камерный музыкальный театр им. Б. А. Покровского.

Кстати есть предание, что именно участок Никольской улицы перед гостиницей был впервые покрыт в Москве асфальтом. У Пороховщикова от чахотки умерла жена. Чтобы уменьшить количество пыли, вредной для легких, на мостовых Пороховщиков стал брать подряды на мощение улиц твердыми породами – диабазом и диоритом. И впервые начал асфальтировать московские улицы.

Никольская ул., 7–9, стр. 4, 11–13, стр. 1

На трех улицах Китай-города – Никольской, Ильинке и Варварке – были сосредоточены почти все фабричные конторы и амбары оптовых предприятий. Это был торговый центр Москвы, московский Сити. Почти все здания здесь строились как торговые. Поэтому первые два этажа обязательно с большими окнами, это витрины. Даже на монастырских зданиях Заиконоспасского и Никольского монастырей огромные стеклянные витрины (Никольская ул., 7–9, стр. 4, 11–13, стр. 1). Монахи занимали корпуса во дворах, а здания, выходившие на торговую Никольскую, сдавали за хорошие деньги. Даже названия переулков вокруг рассказывают о былой торговой специализации: Хрустальный, Рыбный, Ветошный.

Заиконоспасский монастырь. Гравюра с рисунка Г. Опица, 1893 г.

Биржевая площадь – это история московской торговли и производства. Достаточно просто перечислить здания, выходящие на площадь, и вся история деловой жизни предстанет как на ладони. Дом с конторой Даниловской мануфактуры (Старопанский пер., 1/5, стр. 1). Банк Рябушинских (Биржевая пл., 1). Подворье Иосифо-Волоцкого монастыря с конторой братьев Третьяковых (Ильинка ул., 7). Биржа (Ильинка ул., 6/1, стр. 1). Гостиный двор (Ильинка ул., 4). Подворье Троице-Сергиевой лавры (Ильинка ул., 5/2).

Биржевая площадь

Ильинка ул.

В Гостином Дворе долгое время велась только оптовая торговля, затем он стал привычным нам собранием розничных лавок. Любимым развлечением сидельцев Гостиного Двора в старину было «синить товар». Соскучившись к концу дня, выбирали жертву, и… покупатель спрашивает голубого атласу – ему подают алого. «Самый что ни на есть голубой» – рапортуют приказчики. Он, обиженный, уходит в другую лавку. Просит синей ткани, а ему опять подают красную. И так, пока он уже сам не засомневается… Эта забава называлась «синить или зеленить товар», как уж приказчики договорятся.

Ильинка ул., 4

Последний объект на нашем маршруте – самый важный магазин прошлого – Верхние торговые ряды (Красная пл., 3). «Верхними» они называются из-за того, что расположены на кромке Боровицкого холма. Ниже по склону расположены Средние торговые ряды (Красная пл., 5). А были еще Нижние у реки, но вот они не сохранились. Здание в русском стиле построил архитектор Александр Померанцев. Протяженность трех торговых улиц – линий, как их здесь называют, по 230 метров. 16-метровые пролеты перекрыты стеклянным сводом. Его делал знаменитый инженер Шухов. Москвичи знают возведенную Шуховым Шаболовскую телебашню – это пример его гиперболоидных конструкций, признанных прорывом в будущее в инженерном искусстве. А перед нами другое изобретение – арочное перекрытие с тросовыми затяжками. Даже в нашем XXI веке видно, какая легкая конструкция, как мало здесь металла. В XIX веке это вообще казалось чудом.

Красная пл., 3

Верхние торговые ряды были открыты в 1893 году. С трех сторон они оштукатурены, а парадный фасад выложен подмосковным известняком. Парадный вход в центре украшен резными белокаменными деталями и мощными колоннами финского гранита. Этот парадный вход при советской власти заколотили, он заново открыт только в XXI веке. Я хорошо помню на месте арки огромные плакаты к 23 Февраля и 1 Мая. Почему скрывали такую красоту? в эпоху дефицита власти хотели иметь показательный магазин, коммунизм, построенный в отдельно взятом здании. Им стал ГУМ. Тут было все и вся – страна ездила в Москву отовариваться. Но идеологический отдел ЦК не мог допустить, чтобы туляк, отстояв очередь и купив две авоськи сосисок, вышел с ними на Красную площадь, прямо к мавзолею. И вход закрыли.

Когда-то в центре Красной площади напротив центрального входа в Верхние торговые ряды стоял памятник купцу… Кузьме Минину. В паре с князем Дмитрием Пожарским у него первая роль. Скульптор Иван Мартос изображает Минина вручающим военачальнику меч и широким жестом показывающим вдаль. Туда, куда предстоит отправиться войску. Минин, действительно, был инициатором сбора в Нижнем Новгороде земского ополчения для освобождения Москвы. Он и пригласил командовать войском князя Пожарского. На памятнике Минин назван гражданином. А в старину про него говорили: «Художеством он был говядарь, продавец мяса и рыбы». Сметка, честность, сильный характер вывели этого купца сначала на выборную должность земского старосты, начальника судных дел, а затем в руководители ополчения, возведшего на престол новую династию Романовых. Михаил Романов пожаловал Минину чин думного дворянина. Это что-то похожее на члена государственного совета или министра в более поздние времена. В 1931 году памятник, стоявший напротив мавзолея, перенесли к храму Василия Блаженного.

Я хорошо помню Китай-город в 1970–1980-е годы. После шести вечера он вымирал, по улицам бродили редкие туристы из гостиницы «Россия» и торопились по домам засидевшиеся за работой сотрудники. Все старинные здания заняли министерства и ведомства, разные отделы ЦК. Сохранялась Аптека № 1, работал ресторан «Славянский базар», ГУМ, но в целом это был город контор, и он замирал вечером. Сегодня деловая жизнь вернулась на улицы и переулки Китай-города. Современные купцы открыли магазины, рестораны, гостиницы. Восстановилась служба в закрытых некогда церквях. Старинный район забурлил, как и должен бурлить деловой центр города.