Песня на заре

20

Написав матери и Гиршу первое письмо, Зоя решила написать и Павлу. «Дорогой Павел», — начала она и задумалась. О чем писать? О том, как ее встретили, как прослушивали, о Лиде… Но когда прочитала написанное, письмо показалось ей холодным, каким-то официальным, без душевной теплоты.

Такое письмо только огорчит Павла. А других слов она не находила. «Что случилось?» — спрашивала она себя. И не могла ответить. Нарочно перебирала в памяти встречи на берегу реки… Сейчас они казались ей не столь яркими и не так волновали ее, как в те часы.

Письмо к Павлу в тот вечер так и не было написано. Может быть, причиной этому послужило настойчивое напоминание Ларисы Викентьевны:

— Лирическими чувствами надо научиться управлять. Они нередко помогают будущему артисту, но чаще всего уводят в сторону. Не раз придется выбирать — или четырехчасовая работа у рояля, или свидание с другом. Поговорка старая, но верная — искусство требует жертв.

Дубовка лежала под снежным покровом. В эту пору ее украшали белые сады, оживляли высокие, почти прозрачные дымы над крышами, сверкающие снега на окрестных полях.

Жизнь в Дубовке не замирала и зимой. Наоборот, в клубе допоздна горел свет, курсы механизаторов работали вовсю, шло строительство склада для химикатов, навесов для дорогостоящей техники и крытых токов для сушки зерна.

Лес в этой полосе, где расположена Дубовка, — извечная мечта колхозов и совхозов. Его приходится самим заготовлять на севере и доставлять в свой колхоз или совхоз по долгому железнодорожному пути.

Но Дубовке повезло, в двадцати километрах от нее началось строительство крупнейшего сахарного завода. Завод стал контрактовать сев сахарной свеклы, заключать договоры с колхозами.

Гирш, как главный механик, немедленно отправился на строительство и договорился: будущий завод предоставляет колхозу бракованные бетонные опоры — столбы, шифер, панели для складов, навесов и, конечно, некоторые материалы для строительства клуба.

Кроме того, он взял напрокат канавокопатель. За все это колхоз обязался поставлять строителям молоко и овощи.

Правда, возникла опасность — часть обученных на курсах парней уйдут на сахарный завод, которому до зарезу нужны всякие специалисты.

— Посмотрим, — утешал себя Гирш, зная наперед, что завод несомненно поглотит значительную часть выпускников.

— Придется подумать о заработках механизаторов, — сказал Павел.

Касатенко промолчал. Ему, как и раньше, подобные речи были не по душе, и он этого не скрывал. По ночам Аким Федорович вздыхал об ушедших временах, когда у председателя колхоза было значительно меньше забот.

А сейчас… На станцию прибыли химикаты — организуй транспорт, идет ремонт многочисленной техники — заботься о запчастях, наладь обмен семян, думай о необходимых кормах для скота, следи за удоями, привесами, береги кадры, строй клуб, склады, навесы… Подымай зябь, вникай в севооборот, приобретай племенных производителей, запасайся горючим, оказывай содействие индивидуальным застройщикам, торгуй на районном колхозном рынке, обеспечь школу и учителей топливом, сей, убирай, обмолачивай, выполняй поставки и отвечай на многочисленные директивы…

То и дело — подписываешь чеки, ведомости, перечисления… А тут еще Гирш, которому больше всех надо.

Гирш между тем собирался в город — посмотреть, как живет Зоя.

Он хотел видеть ее агрономом, врачом, но не артисткой. Больше всего его пугало, что Зоя станет эстрадной кочующей певицей. Он не верил, что она когда-нибудь станет настоящей артисткой.

Прочитав несколько раз письмо, Гирш решил при удобном случае съездить к Зое вместе с Еленой и Мотрей.