Петербургский фольклор с финско-шведским акцентом, или Почем фунт лиха в Северной столице

Глава II Следы языческого прошлого

Многочисленные напоминания о языческом прошлом аборигенов Приневского края и сегодня во множестве присутствуют в низовой, народной культуре Ингерманландии. Например, ещё в 1930-х годах среди местных ижорцев бережно соблюдался «старинный обычай брить наголо волосы жене перед первой брачной ночью». Этот необычный послесвадебный ритуал связан с памятью о легендарных предках современных ижорцев – гуннах, вождь которых, великий Аттила, по преданию, погиб от руки пленённой им готской девушки, задушившей его в первую брачную ночь своими волосами. Напомним, что ижорцы свято верят в то, что они прямые потомки тех самых гуннов, которые не раз одерживали блестящие победы над великим Римом. Современное название своего народа они выводят из безупречной, как они утверждают, лингвистической цепочки: хунны – гунны – угры – ингры – инкери – ижоры.

Аттила, вождь гуннов

В V веке Аттила был правителем кочевого племени гуннов, область расселения которых находилась приблизительно в районе современной Венгрии. В середине века Аттиле удалось объединить под своей властью тюркские, германские и другие племена, создав державу, простиравшуюся от Волги до Рейна. Кстати, по одной из версий, его имя восходит к тюркскому Итиль и означает «волжанин», или «человек с Волги». Есть и другие этимологии этого имени. Согласно им, оно означает «именитый», «прославленный», «отец» или «главный». Со смертью Аттилы империя гуннов распалась, а затем и вообще исчезла. Впоследствии его образ совпал с образом верховного бога германской и скандинавской мифологии Одина в скандинавских сагах. А память о нём, как мы видим, сохраняется в легендах угро-финнов.

О языческом прошлом угро-финских народов говорят и иные свидетельства, дожившие до нашего времени. Так, на берегу Невы, вдоль Шлиссельбургского тракта, в древнем урочище Красные Сосны была поляна, которая пользовалась особым почитанием у местных жителей. По легендам, финны в языческие времена совершали здесь ритуальные обряды, включая жертвоприношения своим богам Перкелю и Юмале.

Известный петербургский бытописатель Михаил Иванович Пыляев рассказывает, что на 10-й версте от Петербурга по Рижской дороге «собирались ижорки на Иванов день и проводили ночь при большом огне с плачем, пением и пляской; в конце собрания здесь сжигали белого петуха, делая заклинания».

Особый ритуальный смысл финно-угорские племена придавали камням. Так, в ночь на Иванов день, когда люди ждут предсказаний будущего, надо подняться «на крышу трижды перемещённого дома» или на камень, «который никогда не сдвигали с места», и, не двигаясь, терпеливо ждать видений. Но чтобы злые духи не помешали, нужно накануне вечером с Псалтырью в руках десять раз обойти дом или камень против солнца.

Почитание камня сохранилось до сих пор. Вблизи города Сосновый Бор ещё недавно был известен так называемый «звонкий валун». При ударе по нему другим камнем будто бы «исполнялись желания», надо только найти этот «звонкий валун», или «камень счастья», как их называли в народе. Видимо, такие валуны долгое время служили надёжными фетишами. Подобный камень был известен и в Кингисеппском районе. Согласно верованиям местных жителей, этот камень надо «ласково погладить ладонями и попросить о помощи». Тогда камень «запоёт и всё исполнит». Далее легенда приобретает характерный драматический оттенок. Однажды в этих местах появился «жадный русский» и, хотя в доме у него всего было вдоволь, стал требовать от камня золото. Но камень молчал. «Тогда русский развел огромный костёр и вылил на камень воды. Треснул камень и не поет». С тех пор, как у тверждает фольклор, «пропало крестьянское счастье на ингрийском берегу».

Фольклору известны и другие так называемые «акустические камни» на территории Ингерманландии. Один такой камень до революции находился в деревне Ильеши Волосовского района. Его называли «Пустой камень». При ударе по нему он звучал, как будто был пустотелым.

Сравнительно недавно в Карелии был обнаружен «Поющий камень». По легенде, этот валун поставлен древними карелами таким образом, чтобы днём и ночью он «пел разными мелодиями». В старину считалось, что этот «камень обладает лечебными и магическими свойствами».

Недалеко от Красного Села сохранился расколотый ударом молнии на три части огромный камень, известный в народе как Укко-киви (Укко – финно-угорский бог, киви по-фински – камень). Недавно на камне появилось современное изображение ингерманландского флага, будто бы нарисованное кем-то из последователей церкви Ингрии. У камня есть и второе название – Петров камень. По одним местным преданиям, так камень назван в честь Петра I, по другим – в память о Петровом дне. Возле камня и поныне финны отмечают Юханус, или Иванов день, – праздник летнего солнцестояния, который ежегодно приходится на 24 июня.

По дороге к современному посёлку имени Володарского, в зарослях некошеной травы, можно обнаружить Камень-Пятницу, по-видимому, связанный с культом весьма почитаемой святой, бабьей заступницей Параскевой-Пятницей. На камне небольшое треугольное углубление с дождевой водой. Говорят, что вода эта не иссякает. До революции прямо на камне стояла часовня, разрушенная при Советской власти. Старые люди рассказывают, что до революции к часовне совершались многокилометровые крестные ходы. В своё время при раскопках вокруг камня обнаружили старинные монеты и древнюю керамику, что свидетельствует о «почитании этого камня сотни, а может быть, и тысячи лет».

Иногда в фольклоре камень приобретал совершенно конкретные сакральные формы. Так, в Волховском районе бытует предание о приплывшем на льдине чудотворном каменном кресте.

Напоминанием о языческом поклонении камням финно-угорскими племенами может служить и легенда о пушкинском замысле поэмы «Руслан и Людмила». Известно, что среди жителей Старого Петергофа бытует удивительное предание о необыкновенном валуне, с незапамятных времён намертво вросшем в землю. В своё время какой-то неизвестный умелец превратил этот памятник ледникового периода в человеческую голову – некий символ вечной мудрости и невозмутимого покоя. В народе этот валун получил несколько прозвищ, в том числе «Голова», «Старик», «Адам». Как утверждают обыватели, каменная голова постепенно уходит в землю, становится всё меньше и меньше, но происходит это так неуловимо медленно, а голова столь велика, что жители полны несокрушимой уверенности, что их городу ничто не угрожает, пока эта чудесная скульптура видна над поверхностью земли.

Говорят, во время одного из посещений Пушкиным Старого Петергофа около этой легендарной головы и родился замысел поэмы «Руслан и Людмила». Причём не только замысел, но и образ старого доброго волшебника с говорящим именем Финн.

Сделаем небольшое отступление. Считается, что первая законченная поэма Пушкина «Руслан и Людмила» – это «волшебная сказка, вдохновлённая русскими былинами». Это правда. Но вся ли правда? Поэма написана в 1818–1820 годах. Но сам Пушкин утверждал, что замысел поэмы и первые черновые наброски относятся ещё к лицейскому периоду его жизни. А это время особенно острого интереса русской общественности к Финляндии, которая совсем недавно, в 1809 году, была присоединена к России. О том, что имя Финн не просто имя, а знак этнической принадлежности, говорит он сам в беседе с Русланом:

И не только он является «природным финном», но и красавица Наина, в которую в юности старик был влюблен, судя по этимологии её имени, финка. В переводе с финского Наина (Nainen) значит «женщина».

К «финской» теме Пушкин обращался не раз. Так, в 1822 году он пишет балладу «Песнь о вещем Олеге». Мало того что Пушкин обращается к легенде, извлечённой из Новгородской первой летописи, согласно которой Олег умирает от укуса змеи не где-нибудь, а на севере, в Старой Ладоге, в местах, издревле обитаемых финно-угорскими племенами, так он ещё всячески подчеркивает это обстоятельство. Так, обращаясь за пророчеством о собственной судьбе к жрецу, Олег называет его кудесником: «Скажи мне, кудесник, любимец богов, что сбудется в жизни со мною?».

А кудесники – это не кто иные, как финские жрецы, колдующие при помощи бубна, или, по-фински, «кудеса». И, как пишет об этом Д. Л. Спивак, «со славянскими волхвами ни при каком условии их не спутал бы».

Важно и то, что после смерти первого призванного на Русь варяга, основателя Новгородского княжества Рюрика, Олег получил власть над новгородскими землями как регент его малолетнего сына, Игоря. Захватив Киев, он перенёс туда свою столицу, объединив тем самым два славянских центра. Неслучайно наряду с Рюриком историки рассматривают и князя Олега в качестве основателя Древнерусского государства. Фольклор Старой Ладоги старательно поддерживает этот миф. Так, ладожане искренне верят в легенду о посещении Ладоги апостолом Андреем Первозванным в I веке. Поэтому будто бы «от избытка щедрости благодатной» в «одном небольшом местечке» появилось аж (!) семь монастырей и около двадцати храмов. С подобной старинной финской легендой об Андрее Первозванном, в связи с появлением в будущем стольного города Петербурга, мы ещё встретимся.

Рюрик – основатель Новгородского княжества

Среди староладожских храмов высятся каменные стены романтического замка, возведение которого историки относят к XII веку. В староладожском фольклоре эта крепость известна под названием «Рюриков замок». И, наконец, самое главное. Тридцатиметровый курган при въезде в Старую Ладогу в фольклоре, да и среди многих современных историков издавна считается могилой Вещего Олега. Известна ладожанам и легенда о том, почему ручей, протекающий рядом с урочищем Победище, называется Кровавым. По местному преданию, здесь произошла кровавая битва ладожан со шведами: «…и кровь по ручью стекала в воды Волхова».

Подлинными документальными свидетельствами о происхождении Рюрика историки не обладают. На сегодняшний день есть несколько версий, в том числе датская, прусская, шведская и некоторые другие. Понятно, что нас более всего интересует шведская версия. Согласно этой версии, происхождение Рюрика связывается с Эйриком Эмундарсоном, конунгом Упсалы, древней столицы Швеции. Будто бы этот Эйрик «каждое лето предпринимал поход из своей страны и ходил в различные страны, и покорил Финланд и Кирьялаланд, Эстланд и Курланд и много земель в Аустрленд». Аустрлендом, что в переводе означает «восточная земля», в скандинавских сагах именовалась Древняя Русь.

Арина Родионовна

Обо всем этом вполне мог знать Пушкин, тем более что детство поэта было тесно связано с его любимой няней Ариной Родионовной, в чьих жилах текла значительная доля угро-финской крови.

Из творческой биографии Пушкина хорошо известно, что фольклор, наряду с античной литературой и Библией, был важнейшим источником, из которого питалась его поэзия. Этот источник Пушкин находил в детских впечатлениях от общения со своей няней, известной в истории русской литературы исключительно по имени-отчеству: Арина Родионовна.

Арина – это домашнее имя няни поэта. Её крестильное имя – Ирина, или Иринья. Так она значится в ранних документах. Да и с фамилией не всё так просто. Яковлевым, или, точнее, Родионом сыном Якова, звался отец Арины. Согласно некоторым источникам, он был «крещёным чудином или карелом». Матерью Арины Родионовны формально считается русская. Дочь же во всех известных документах называется не иначе как Арина Родионовна, то есть Арина дочь Родиона, или Родионова дочь. Скорее всего, формально фамилия Яковлева у Арины Родионовны появилась только в 1820-х годах, когда, благодаря всевозрастающей славе поэта, имя-отчество пушкинской няни стало широко известно в литературных и читательских кругах.

Арина Родионовна была крепостной графа Ф. А. Апраксина на его мызе Суйда, а после приобретения Суйды прадедом Пушкина, Ганнибалом, – крепостной бабушки поэта, Марии Алексеевны Ганнибал. В 1799 году, в год рождения Пушкина, Арина Родионовна получила «вольную», но добровольно осталась няней в семье будущего поэта.

Она – одна из самых ярких представителей низовой культуры, хранитель, или, как говорят в науке, носитель фольклора. Арина Родионовна всю свою жизнь, рассказывая Пушкину легенды и предания, служила неиссякаемым источником его вдохновения. Как в том анекдоте, который не то пересказала с чьих-то слов, не то придумала сама неистощимая Фаина Георгиевна Раневская. Мальчик сказал: «Я сержусь на Пушкина, няня ему рассказывала сказки, а он их записал и выдал за свои». Впрочем, школьный фольклор, извлеченный из сочинений и устных ответов на уроках, утверждает и обратное: «Арина Родионовна очень любила маленького Сашу и перед сном читала ему „Сказки Пушкина“». Анекдоты анекдотами, но филологам известны пушкинские черновые записи сюжетов семи сказок, в которых хорошо заметны интонационные следы няниных сказов.

Кроме того, по признанию самого поэта, Арина Родионовна стала оригиналом двух литературных персонажей: Филипьевны – няни Татьяны Лариной из «Евгения Онегина» и няни Дубровского в одноименной повести.

Прижизненных легенд о самой Арине Родионовне нет. Это и понятно. Она вела тихую, скромную, домашнюю жизнь, определённую ей судьбой. И хотя Пушкин не однажды напрямую обращался к ней в своей поэзии и не раз отразил её образ в художественном творчестве, петербургским городским фольклором она замечена не была.

Скончалась Арина Родионовна в 1828 году, в возрасте 70 лет, от старости. В метрической книге Владимирской церкви, где её отпевали, в графе «Какою болезнию» так и сказано: «Старостию». Долгое время место захоронения Арины Родионовны было неизвестно. Некоторые биографы Пушкина считали, что прах её покоится в Святогорском монастыре, недалеко от могилы поэта, другие уверяли, что её погребли в Суйде, рядом с могилами родичей, третьи утверждали, что няня Пушкина нашла последнее упокоение в Петербурге, на старинном Большеохтинском кладбище. Но во всех случаях, как утверждают и те, и другие, и третьи, место захоронения Арины Родионовны, к сожалению, утрачено.

В 1937 году Ленинград широко отмечал 100-летнюю годовщину со дня гибели Пушкина. В рамках подготовки к юбилею устанавливались памятники поэту и мемориальные доски, посвящённые ему, в честь него переименовывались улицы и площади городов. Среди прочего переименовали и Евдокимовскую улицу в Ленинграде. Она проходила вблизи Большеохтинского кладбища. Её назвали Ариновской, в память о няне Пушкина. В то время легенда о том, что Арина Родионовна похоронена на этом кладбище, приобрела чуть ли не государственный статус. Среди петербуржцев ходили смутные «воспоминания о кресте, могильной плите и камне» с надписью: «Няня Пушкина». В этом не было ничего удивительного. Еще в 1928 году, в 100-летнюю годовщину смерти Арины Родионовны, на мемориальной доске, установленной на Большеохтинском кладбище, было высечено: «На этом кладбище, по преданию (курсив мой. – Н. С.) похоронена няня поэта А. С. Пушкина Арина Родионовна, скончавшаяся в 1828 году. Могила утрачена». Вся эта мифология странным образом согласовывалась со скорбными строчками современника Пушкина поэта Н. М. Языкова, который, узнав о кончине Арины Родионовны, написал пророческие строки:

Отыскал или нет поэт Языков могилу Арины Родионовны, неизвестно, но сама мемориальная доска, провисев некоторое время на Большеохтинском кладбище, перекочевала на Смоленское. Её укрепили на внутренней стене въездной арки на кладбище. Теперь текст, высеченный на доске, и без того звучавший не очень внятно, стал относиться к Смоленскому кладбищу. Правда, одновременно с этим родилась новая легенда о том, почему была перевешена мемориальная доска. Согласно легенде, в 1950-х годах Смоленское кладбище будто бы собирались закрыть и на его месте создать общегородской парк. И доску повесили якобы специально для того, чтобы кладбище не трогали. Люди верили этому в силу священной неприкосновенности всего, что так или иначе связано с именем Пушкина.

Ныне эта легендарная мемориальная доска хранится в экспозиции Литературного музея Пушкинского Дома. А могила Арины Родионовны Яковлевой так до сих пор и не найдена.

На углу Кузнечного переулка и улицы Марата находится дом, известный в литературном Петербурге как дом, в котором после замужества жила сестра Александра Сергеевича Пушкина, Ольга Сергеевна Павлищева. Для нас же более важен тот факт, что последние годы жизни у неё нашла приют и здесь же скончалась знаменитая няня Пушкина Арина Родионовна. В 1991 году на фасаде дома № 25 по улице Марата укрепили мемориальную доску, сообщающую об этом.

А возвращаясь к Пушкину, в контексте нашего повествования напомним строчки из его знаменитого «Памятника», где финны в ряду других народов многонациональной России занимают почетное второе место после славян:

Но восстановим последовательность нашего повествования. О счастливой жизни финских племен до прихода иноземцев рассказывает финская легенда о причинах начала Северной войны между Швецией и Россией. Война, если верить финскому фольклору, разразилась из-за Сампо. По одним легендам, Сампо – это волшебная мельница, по другим – некто вроде финского бога Аполлона. Согласно легенде, некогда на финской земле был земной рай. «Ничего люди не делали, всё делало за них Сампо: и дрова носило, и дома строило, и кору на хлеб мололо, и молоко доило, и струны на кантеле навязывало, и песни пело, а люди только лежали перед огнём, да с боку на бок поворачивались; всего было в изобилии». Но однажды боги рассердились на финнов, и «Сампо ушло в землю и заплыло камнем». Тогда люди решили разбить камень, трудились долго, но до Сампо так и не добрались, а только навалили груды каменьев на нашу землю. Со временем о Сампо проведали сначала шведы, а потом и вейнелейсы. Вот они и бьются за обладание всемогущей мельницей.

И было за что биться. Согласно карело-финской мифологии, Сампо «намалывает столько хлеба, соли и золота, что хватает на еду, припасы и устройство пиров». А само устройство Сампо представляет собой модель окружающего мира. Крышка мельницы символизирует звёздный небесный купол, вращающийся вокруг центральной оси, на которой покоится весь мир. Добавим, что вейнелейсами, или венелайнен, древние финны называли русских, производя это имя от «вендов» – собирательного названия, которым в средневековой Германии именовали всех славян, соседствовавших с немцами.

С мельницей Сампо мы ещё встретимся, а пока скажем, что, по мнению финского лингвиста, фольклориста, собирателя и составителя карело-финского эпоса «Калевала» Элиаса Лённрота, финское название Финляндии Суоми и название волшебной мельницы Сампо имеют один и тот же корень.

В устье Вуоксы, на территории современного Приозерска, древние карелы ещё 700 лет назад основали город-крепость Кякисалми, что в переводе означает «Кукушкин пролив». Если верить местному фольклору, крепость была вдоль и поперёк изрезана подземными ходами, которые вели в некий подземный город. По преданию, строить крепость там, «где трижды прокукует кукушка», было указано свыше. В Новгородской летописи крепость названа по имени народа, издревле населявшего эти места – Корела.

Сохранились следы языческого прошлого финно-угорских народов и в мифологии Обводного канала, едва ли не в самом центре Петербурга. В XVIII веке среди петербуржцев бытовали мрачные легенды о том, как давным-давно, задолго до рождения Петербурга, еще в 1300 году, во время основания в устье Охты шведской крепости Ландскроны, тамошние солдаты убили деревенского колдуна и принесли в жертву дьяволу нескольких местных юных красавиц-карелок. Как утверждают легенды, «едва святотатство свершилось, по ночному лесу разнесся ужасающий хохот, и внезапно поднявшимся вихрем с корнем опрокинуло огромную ель».

Долгое время точное место этого святотатства было неизвестно. Просто из поколения в поколение местные жители передавали, что шведы некогда «осквернили древнее капище» и место стало проклятым, хотя, повторимся, никто не знал, где оно находится. Но вот в самом начале XIX века эти мрачные легенды неожиданно напомнили о себе. Однажды при рытье Обводного канала строители отказались работать, ссылаясь на «нехорошие слухи» об этих местах. Говорят, руководивший строительством генерал-лейтенант Ф. Герард заставил рабочих возобновить строительство только силой, примерно и публично наказав одних и сослав на каторгу других.

Крепость Корела

А ещё через 100 лет на участке Обводного канала, ограниченном Боровским мостом и устьем реки Волковки, стали происходить странные и необъяснимые явления. Все мосты на этом участке канала стали излюбленными точками притяжения городских самоубийц. Их буквально тянуло сюда неведомыми потусторонними магнетическими силами. Самоубийства происходили с поразительной регулярностью и с постоянным увеличением их количества в каждом следующем году. По городу поползли тревожные слухи, что оскорблённый дух Обводного канала будет требовать жертвы каждые три года. Цифра «три» завораживала, заставляла содрогаться. И действительно, если верить статистике, большинство самоубийств происходило в год, число которого оканчивается на цифру «3» или кратно трём. Профессиональным мистикам и духовидцам вспомнилось, что в волшебном арсенале старинных угро-финских поверий цифра «3» является самой мистической.