Петербургский сыск. 1874 год, апрель

Глава четвертая. Все начинается в столице

Ближе к трём часам пополудни исправник любезно предложил отобедать у него дома. Марфа Васильевна, говорил он, предупреждена, что пожалуют столичные гости так, что расстарается. Кухарку не держит, добавил Константин Николаевич, а делает все сама, Господь не дал детей, вот она и норовит угодить мужу, и спрятал под рукой улыбку.

Иван Дмитриевич не стал отказываться от столь заманчивого предложения и любезно согласился, напомнив, что он не один. На что исправник заметил, что гостям всегда рад и всегда найдётся и тарелка супа, и кусок мяса, ну и кое—покрепче, чтобы обед пресным не казался.

Хозяйка оказалось особой средних лет, но довольно привлекательной, в особенности добродушной улыбкой и русыми волосами, непослушно выбивающимися из—под чепца. Марфа Васильевна сама вызвалась быть сегодня в роли прислуги и попросила не смущаться. После великолепных щей со свежим, тёплым хлебом, казалось только вынутым из печи, на столе, словно из воздуха появился, и печённый гусь, и баранья нога под причудливым соусом.

– Все—таки не пойму, – наконец произнёс исправник, видимо давно хотел спросить, но не решался, – чем же квитанция поможет в деле?

Иван Дмитриевич на мгновение замер, положив ладони на белоснежную накрахмаленную скатерть, сглотнул слюну и после тяжёлого вздоха, что, мол. он не хотел вести такие разговоры за столом, но после красноречивого взгляда на хозяйку, словно бы извинившись, произнёс:

– В квитанции указана фамилия отправителя…

– Но ведь Микатиных— Микотиных по столице не одна тысяча будет? – нетерпеливо перебил исправник.

– В этом вы правы, но нам известен получатель, он—то, наверняка, знает отправителя и мы по надписи на квитанции видим, откуда и когда была отправлена телеграмма. Вот по этим сведениям мы и найдём человека, если это не наш убиенный, – Путилин посмотрел вновь извиняющимся взглядом на хозяйку, что, мол, он не хотел о таких страстях упоминать за обедом, – то найденный может опознать или рассказать, как его квитанция от отравленной телеграммы оказалась в кармане у убитого.

– И всего—то? – Удивлённо произнёс Константин Николаевич. – А я уж думал…

– Все обыденно и не интересно, – Иван Дмитриевич катал между пальцами шарик из мякиша, – наша служба сродни поиску драгоценного камня, прежде чем его найти, приходится десятки пудов горной породы просеять. Вот начнём после выяснения фамилии гимназиями заниматься…

– Иван Дмитрич. – робко вставил Миша Жуков.

– Да, – Путилин не посмотрел на помощника, явно занятый своими мыслями, – впрочем… – поднял взгляд на хозяина, – с гимназией проще, на околыше над козырьком серебряный знак, на котором я заметил буквы «КрГ», что как вы знаете, означает кронштадтская гимназия.

– А я и не обратил внимания, – исправник изумлённо смотрел на начальника сыскного отделения, словно тот, как фокусник достал из шляпы живого кролика, – форменный полукафтан, так такие все гимназисты носят, а вот о фуражке позабыл, да честно говоря, как увидел обезглавленное тело, так и мысли—то прочь.

– Константин Николаевич, нам невнимательными быть нельзя, от этого зависит ход расследования.

После сытного обеда исправник пригласил гостей в кабинет, чтобы там обсудить, в каком направлении двигаться дальше. Сам хозяин принёс самовар, Марфа Васильевна на подносе чашки.

Выходя, она прикрыла за собою дверь, чтобы не мешать серьёзному разговору.

Хозяин разлил чай.

– Иван Дмитрич, что же дальше? – Не выдержал томимый любопытством исправник, отделивший себя от ведения следствия.

Путилин поднялся с кресла, держа в правой руке чашку, в левой – блюдце, и по давней привычке, словно был в своём кабинете на Большой Морской, подошёл к окну.

– Искать убийцу, после выяснения личности убитого. Сегодня же посетим деревеньку, где провёл ночь нашедший убиенного господин Степанов, выясним, не видел ли кто что—то привлёкшее внимание, потом надо поговорить со служащими станции и не ждал ли кто гостей— гимназистов.

– Вы думаете, – вскинул брови Колмаков, – что такое могли с товарищем сотворить гимназисты?

– Я не исключаю такой возможности, – Путилин продолжал стоять у окна и исправник не видел его лица, которое скривилось, словно начальник сыскного отделения испытал резкую зубную боль, – нынешние юноши не в пример нам испорчена французскими романтическими романами, – и повернул голову к Жукову, – не так ли, Миша?

Помощник покраснел от слов Ивана Дмитриевича, но ничего не произнёс в ответ.

Возникла неловкая тишина, только часы продолжали отстукивать своё неизменное «тик—так».

– Иван Дмитрич, – поднялся со стула штабс—капитан, – можно приступать? Только вот… Константин Николаевич, подскажите, какие деревни расположены рядом со Стрельной?

– Всего три, но я бы не рекомендовал там никого опрашивать, – исправник склонил голову к левому плечу и покачал ею.

– Отчего же? – Произнёс Путилин.

– Все равно ничего не скажут, даже если что—то увидели.

– Но…

– Иван Дмитрич, вы для них чужаки, а я смогу выяснить и завтра, может быть, послезавтра вам доложу о том, что смогу узнать.

Начальник сыскного отделения тяжело вздохнул.

– Хорошо, хотя я не привык полагаться на чужие слова, – и быстро добавил, – вы не примите мои слова, как недоверие, просто привычка проверять все самому.

– Я не имею претензий, – неожиданно улыбнулся Колмаков, – сам из той же породы.

– Тогда, Константин Николаевич, я попрошу вас, не мешкая, как только доктор составит рапорт о вскрытии прислать не почтой, а с посыльным.

– Непременно, об этом можете не беспокоиться.

– Тогда с вашего позволения мы продолжим расследование в столице, там и гимназия, и отправитель телеграммы, видимо оттуда придётся тянуть ниточку.

Из—за рабочего стола поднялся хозяин.

– Иван Дмитрич, если мы поспешим, то успеем на пятичасовой поезд, ведь следующий будет только в одиннадцатом часу.

Каждый из сотрудников сыскного отделения думал о своём после прощания на вокзале, ехали почти половину пути, не разговаривая, пока не нарушил первым молчание Миша Жуков.

– Как вам кажется, – обратился сразу к сослуживцам. – справится исправник с заданием?

– Вполне, – с серьёзным выражением лица ответил Иван Иванович.

– Но…

– Константин Николаевич знает порученный ему уезд и, как своему, расскажут больше, чем нам.

Штабс—капитан подтвердил слова надворного советника кивком головы.

– Хорошо.

– Итак, господа, – Иван Дмитриевич опирался двумя руками о трость, – каковы соображения по данному делу?

– Я думаю, рано говорить, – начал неугомонный Миша.

– Рано, – перебил его Путилин, – но, чтобы двигаться далее, необходимо выбрать сторону.

– Направление, Иван Дмитрич, выбрано, – штабс—капитан сжал губы и продолжил, – вы верно заметили, что требует проверки Кронштадтская гимназия, не пропал ли кто из их учеников и квитанция, которую тоже стоит проверить. В данную минуту вижу только эти дорожки.

– Вы правы, – Путилин посмотрел на Орлова, – вот вы и займитесь Кронштадтом, а вы. Иван Иванович, квитанцией, – и он протянул надворному советнику бумагу серого цвета.

– А я? – Обижено вопросил Миша.

– Ты мне нужен на Морской.

– Иван Дмитрич, сегодня мне не поспеть в Кронштадт, – штабс—капитан смотрел на свои руки.

– Я на этом не настаиваю, займитесь с утра.

– Хорошо.

– А я думаю, – сощурил глаза надворный советник Соловьёв, – сумею узнать в ведомстве, откуда и главное кем послана телеграмма.

– Вполне возможно.

Уже на перроне Иван Дмитриевич пальцами правой руки медленно почесал нос.

– Вот что, господа, сейчас вас не смею задерживать, завтра у каждого из нас трудный день, ступайте—ка по домам, – на секунду замолчал, – меня предчувствие никогда не обманывало и вот в данную минуту мне кажется, что ещё не одно неприятное мгновение преподнесёт нам расследование. Ступайте и жду от каждого из вас известий, которые помогут нам в изобличении преступников.

– Преступников? – Не утерпел Жуков и вставил слово.

– Да, именно преступников, мне кажется их было не менее двух. Все, ступайте, – и повернувшись. Иван Дмитриевич, помахивая тростью, направился в сторону Обводного канала, где намеревался взять экипаж, чтобы следовать на Большую Морскую. Дома никто, кроме домработницы Глаши, не ждал, поэтому Путилин предпочитал проводить время в своём кабинете в сыскном отделении, считая, что там он приносит больше пользы, чем сидя в домашнем халате у камина с газетой в руках.