Петербургский сыск. 1874 – 1883

Заводской мститель. 1874 год

– Ты жаловался, что крови вокруг много, – Иван Дмитриевич протянул бумагу помощнику Жукову, присланную в сыскное отделение приставом Петергофского участка, – займись—ка этим делом.

Миша пробежал глазами небольшой текст, перевернул бумагу другой стороной, в надежде, что там есть продолжение, но лист был пуст.

– Мы что ж? – То ли удивлённо, то ли разражено произнёс Жуков, – и поджогами заниматься будем?

– Прикажут, будем, – с улыбкой ответил Путилин.

– Так это…

– Миша, задание получил, марш выполнять. К вечеру доложишь о произведённом дознании, – и, взяв со стола ещё один лист, углубился в чтение.

В Петергофском участке пристав титулярный советник Булаев принял Путилинского помощника Мишу Жукова чуть ли не с распростёртыми объятиями. И оно понятно, подсунуть сыскной полиции дело, которое заведомо невозможно расследовать. С глаз долой и голова не болит.

– Михаил Силаньич, – с такой искренностью говорил пристав и, если бы не едва заметная улыбка с такой хитринкой, что давала блеск глазам, никогда бы не догадался, что лукавит полицейский начальник, – Михаил Силантич, рад бы помочь, да не знаю чем.

– Сведениями, – Жуков обречённо вздохнул, тоже показывая, что, мол, ваше дело, любезный Матвей Иванович, так подвернулось некстати, что заниматься им вроде бы и надо, но не до него.

– Сведения, это, пожалуйста, – пристав поднялся со скрипучего стула и достал из шкапа серую папку с чёрными тесёмками, – сведений – вагон, а толку никакого. Взгляните свежим взглядом, может, что найдёте свежим взглядом.

– Оказывается случай не первый? – Поднял на пристава глаза Миша.

– В том—то и дело, что восьмой.

Миша присвистнул.

– Даже так?

– Именно.

– И вы не смогли вычислить преступника?

– Ну вы, любезный Михаил Силантьич, из нас каких—то Видоков делаете. Голова и так кругом идёт.

– Как я вижу, поджоги только в одном месте, на Путиловском заводе?

– Точно так.

– Карта расположения зданий у вас есть?

– Не без этого, для чего он вам? – Булаев снова поднялся и подошёл к тому же шкапу, вернулся с рулоном и, отодвинув со стола чернильный прибор, расстелил лист, с одной стороны прижав тем же прибором, с другой – уездным справочником.

– Надо же знать в каких местах горело.

Миша поднялся и склонился над чертежом:

– Итак, первый поджог, – Жуков посмотрел на пристава, – не простое возгорание?

– Нет, я тщательно проверил, все случаи подходят под поджог, случайностей, к сожалению, нет.

– Хорошо, первый склад соломы в литейной мастерской, двадцать третье июня в восемь часов вечера. И свидетелей не нашлось?

– Нет.

– Светло, как днём, рабочие по заводу ходят.

– Вот именно, что не ходят, работа кончена, на заводе остаются только сторожа и те, кто проживает в доме, отданном служащим и работникам.

– Значит, либо сторожа не выполняют свой работы, либо тот поджигает, кто живёт здесь.

– Почему такая уверенность?

– Вы посудите сами, пешком добираться сюда неудобно, но не в этом дело, можно запросто нарваться на сторожа или проживающего здесь, а если живёшь, то и внимания не привлечёшь, ведь тебя здесь видят постоянно.

– Тоже верно.

– Тогда примем сие утверждение за рабочую версию.

– Ваше право.

– Место первого пожара прикроем этим пятаком, – Миша положил на карту потёртую монету, – далее, двадцать шестого числа, уже в девять часов и тот же самый склад. Понятно, в первый раз решили, что случайность, сторожа, как ходили сонными мухами, так и продолжили. Урока не получили.

– Наверное, так.

– Второй пожар тоже не насторожил?

– Видимо так.

– Далее двадцать восьмое июня, в этот день в одиннадцать сорок ночи уничтожена огнём до основания строительная будка у ново—котельной мастерской, вместе с содержимым – материалами и инструментами, – очередная монета легла на чертёж. Следующий пожар случился пятого июля, то есть с недельной отсрочкой, вот в этом сарае, – Миша заглянул в бумагу, – в нём хранились сложенные дубовые доски. Складывается впечатление, кто—то старался выдать пожары за самовозгорание, мол, тлело что—то, тлело и в один прекрасный миг полыхнуло.

– Я тоже так думал, – показал пристав, что он не только может писать, но и имеет свои соображения.

– Девятое июля, одиннадцать часов двадцать пять минут, склад метёлок и рябиновых палок и это место мы с вами пометим.

Пристав внимательно следил за Жуковым.

– А я не обращал внимания, что горели склады, сараи с горящим содержанием.

– Посмотрим далее. О! Уже семнадцатого июля и вновь восемь часов вечера, но на этот раз обрубочная мастерская и склад запасных моделей. Дерево, воск…

– Да, да, всякие там опоки, – захотел показать свои познания в работе завода пристав.

Миша улыбнулся и продолжил изыскания:

– Двадцать пятое, здесь семь часов тридцать минут вечера, сразу три места стали очагами пожаров – склады моделей, вот здесь, – монета прикрыла собой склад, – склад угля, выбивается из списка, уголь не так просто зажечь, нет, я не прав, уголь древесный и еще один склад моделей. Последний поджог восьмого августа, то есть вчера.

– Совершенно верно.

– Вы, наверное, отметили, что между такими печальными событиями для путиловского завода, срок между пожарами или, как угодно, поджогами увеличивается, а это означает, что сторожа начали работать, и человеку стало несподручно разгуливать по заводу.

– Я тоже об этом думал.

– Вы сами предпринимали меры по поиску преступника?

– Вы уверены, что злоумышленник был один? – Вопросом на вопрос ответил Матвей Иванович.

– Уверен, посмотрите, как расположены монеты, – привлёк внимание полицейского Миша.

– Словно очерчен круг.

– Вот именно, а что в центре?

– Здание, где проживают служащие и рабочие.

– Вы думаете…

– Да, – Жуков не дал продолжить приставу, – я так думаю. Наш злоумышленник живёт здесь, – сыскной агент ткнул пальцем на вычерченное на листе плотной бумаги здание. Мне нужен список проживающих.

– Это без проблем, – пристав достал из бездонного шкапа несколько листов бумаги и протянул Мише, – двести тридцать семь человек.

– Так много? – Изумился Жуков.

– Сколько есть.

Миша посмотрел на листы, и некая мысль задребезжала в голове.

– Не будете ли, так любезны ответить, сколько человек, проживавших или проживающих в этом доме были лишены должности, уволены по распоряжению администрации, допустим, с первого мая, нет, слишком далеко, их могли выселить, но если поджоги начались с двадцатых чисел июня, то, скорее всего, – Миша задумался, – скорее всего, с первого июня, да, первого.

– Вы думаете, что один из них?

– Вполне допускаю такой вариант, тем более, что тогда тот, кто совершил поджоги, делал это беспрепятственно, не вызывая никакого подозрения. Кто таковым является? Тот, кто и работает здесь, и живёт. Почему он вытворяет такое? Значит, обижен на что—то, наказан, но скорее всего, лишён должности, службы, работы?

– Постараюсь вам помочь, – титулярный советник вышел и через некоторое время воротился, может быть, проедем на Путиловский и на месте посмотрим на сгоревшие здания и дом, где проживают работники?

– Я не прочь.

Путиловский механический завод занимал большую территорию, Миша не ожидал такого размаха. На карте всё так мелко, а здесь и деревянные строения в один—два этажа, сараи в десятка два саженей длины, склады, мастерские кузнечные, механические и в этот час грохотало, шумело, суетился народ, только по ему известным делам шныряли люди, подводы, запряжённые кряжистыми с широкой грудью лошадьми, перевозили железо, какие—то детали,.

Сперва наведались в контору, в которой управляющий дал указание одному из помощников найти затребованные сведения.

– Да, господа, – управляющий раскурил ароматную сигару, не забыв предложить гостям, – вы представляете во сколько обходится то, что нам пришлось увеличить штат сторожей, организовать несколько десятков конных патрулей. Я уж не говорю о сгоревших строениях, убыток уже перевалил за сто тысяч рублей, не каких—то ассигнационных, а полновесных, серебряных, – он поднял палец к верху. – Я вас прошу, найдите злоумышленника, на определённое вознаграждение вы можете рассчитывать, за нами не заржавеет.

Пристав Булаев заёрзал на стуле и глаза до того бывшие бецветно—равнодушными в миг преобразились и засияли неподдельного интереса блеском.

– Всё, что в наших силах, – пролепетал Матвей Иванович.

– Скажите, – Миша обратился к управляющему, – у вас самого возникли какие—либо подозрения относительно того, почему всё—таки происходят поджоги?

– Я много думал, но не пришёл к определённому выводу. Мне кажется, что на такие дикие поступки способен только умалишённый.

– Вы не рассматривали месть?

– Нет, даже в голову не приходило, за что? – Пожал плечами. – Нет, не могу представить.

– Может быть, за увольнение?

– Рабочие и служащие получают у нас довольно солидное вознаграждение и никто по собственной воле нас не покидает.

– Был ли кто лишен должности или места за проступки?

– Возможно, но в точности сказать не могу, этим вопросом занимается мой помощник. А вот, видимо, и он. – В дверь раздался стук и вошёл сравнительно молодой человек с листом бумаги в руки, – передайте господину Жукову.

Миша пробежал глазами список.

– Здесь три фамилии, скажите все они проживают на территории завода.

– Нет, – ответил помощник управляющего, – только господин Вейдель.

– Вейдель Альфред Петрович, – сыскной агент снова заглянул в бумагу.

– Совершенно верно.

– Что вы можете о нём сказать?

– Ничего, кроме того, что работал контролёром.

– За что лишён должности?

– За поборы с рабочих, искавших мест.

– Он проживает один или с семьёю?

– Кажется, с сыном.

– Когда лишён должности?

– Двадцатого июня.

– Пожары начались двадцать третьего, – проговорил Жуков и поднялся со стула, прошёлся по кабинету, – давайте поступим таким образом, вы, – он обратился к помощнику управляющего, – предупредите господина Вейделя, чтобы завтра он должен освободить квартиру для нового контролёра.

– Но… – начал управляющий.

– Вам нужен злоумышленник?

– Но Вейделя можно арестовать без драматических эффектов.

– Можно, но против Альфреда Петровича нет ни одной улики, а только мои умозаключения и, если они верны, то господин Вейдель постарается в последний раз отомстить вам за увольнение. Поэтому необходимо, Матвей Иванович, – Миша посмотрел на пристава, – установить наблюдение за Вейделем и его сыном.

– Сыном?

– Да, и за сыном, ему, как я вижу, – Миша снова взглянул на лист, отданный ему помощником управляющего, – тринадцать лет и он вполне, может быть, спичкой в руках отца.

– Сомневаюсь.

– Могу сказать, что до полуночи либо ваши сомнения развеются, либо придётся искать иным способом преступников.

– Но вы сами не уверены в том, что правы?

– Уверен, – чуть резче, чем следовало, сказал Жуков.

– Вы тоже будете присутствовать сегодня, будем надеяться, при завершении драмы?

– Обязательно.

Вечернее ожидание не затянулось. В десятом часу из дома через чёрный вход вышел Пётр Вейдель, тринадцатилетний подросток с крупными чертами лица, большими руками, короткими на голове волосами соломенного цвета и отсутствующим выражением на лице. Постоял у входа, огляделся и, словно бы таясь, прислушиваясь к каждому звуку, осторожно двинулся в сторону сарая с сеном для заводских лошадей.

Взяли с поличным, когда Пётр достал спички из кармана.

Вести допрос доверили сыскному агенту, хотя он и отнекивался. Путилинское задание выполнено и в Петергофском участке делать было нечего.

– Значит, твоё имя Пётр Альфредович Вейдель, сын мещанина из города Риги.

Задержанный молчал.

Миша барабанил пальцами по столу.

– Твоё молчание только усугубляет вину, ты взят на месте преступления, точно такие же поджоги совершены ранее и ты не похож на маленького мальчика, ради забавы балующегося спичками, можно сделать определённый вывод, что злодеяния совершены сознательно, поэтому церемоний с тобой не будет. За восемь пожаров придётся нести наказание, тем более, что ущерб нанесён заводу господина Путилова немалый. Ты знаешь сумму?

Пётр в первый раз за время допроса выказал любопытство, но промолчал, явно ожидая, что столичный агент удовлетворит интерес.

– Да, Пётр, придётся тебе отвечать за двоих.

– Отчего?

– Подстрекателя не привлечёшь.

– Да, не было никакого подстрекателя, одно моё баловство.

– Не скажи, – покачал головой Миша, – не поверю, что ты почти взрослый

мужчина, а балуешься такими вещами – спички, поджоги.

Вейдель засопел.

– Так что подстрекатель останется в стороне. Известно же, что Альфред Петрович решил отомстить заводу за лишение места руками сына, то есть твоими и говорил он, видимо, что тебе, как недостигшему четырнадцати лет, ничего не грозит, кроме порицания. Ан нет, умолчал твой родитель, что согласно девятьсот тринадцатой статье Уложения о наказаниях, – Миша импровизировал, называя первую пришедшую статью в голову, – человек, принесший ущерб более чем на десять тысяч рублей подвергается заключению под стражу и высылку на десятилетний срок на каторгу с двенадцати лет, – Жуков выделил последнюю цифру, – а убытки завода, вот подтвердит пристав Булаев, составил более ста тысяч рублей серебром. Вот и смекай, любезный Пётр, сын Альфреда, где тебе предстоит провести молодые годы.

– Я не виноват, – вскочил с места подросток, – это всё он.

– Кто он?

– Родитель мой, заводской мститель.

Санкт—Петербург, 2014, июнь 8