Петр, Павел и Мария Магдалина. Последователи Иисуса в истории и легендах

Несомненно, Симон Петр является самым известным учеником Иисуса. Но насколько хорошо известно, кем он был в действительности? Мы знаем его имя — Симон, и его прозвище, предположительно данное самим Иисусом, — Кифа, которое в I веке вообще было не именем, а существительным, означающим «камень». Современным эквивалентом было бы «Рокки»[3]. По крайней мере, таким было его прозвище на арамейском языке — языке, на котором говорили Иисус и Симон. На греческом языке, языке Нового Завета, слово, означающее «камень», звучит как petra, откуда мы получаем его более известное имя — Петр. Таким образом, имя Симон Петр буквально означает «Симон-Камень». Учитывая порывистый и переменчивый характер Симона при жизни Иисуса, можно предположить, что Иисус проявил здесь свою ироничность.

Но вернемся к нашему вопросу: насколько хорошо мы знаем Петра из дошедших до нас источников? Очень жаль, что у нас нет ничего подобного его полной биографии, написанной кем-либо из его современников, хотя во множестве древних текстов рассказывается о том, что он предположительно говорил и делал, как при жизни Иисуса, так и позже. Одна из трудностей, с которой сталкиваются историки, заключается в выяснении того, какому из этих текстов (если таковые вообще существуют) можно верить как исторически достоверному, а какой был украшен легендами, распространенными среди христианских рассказчиков нескольких первых столетий. Проблема связана не только с легендами, встречающимися за пределами канона Нового Завета, но и с историями, которые в конечном счете стали рассматриваться христианами как Священное Писание.

Факты и вымыслы в историях о Петре

В одном из ранних текстов о миссионерских деяниях Петра после смерти Иисуса мы находим его на Форуме в Риме, где он пытается убедить толпы язычников (то есть последователей многобожия) оставить своих ложных богов и поверить в силу Иисуса, единственного Сына Божьего. На площади появилась женщина в состоянии полного отчаяния: только что умер ее единственный сын, ее любовь и радость. Она умоляет Петра воскресить ее сына из мертвых. Петр отвечает ей: «В присутствии сих свидетелей пойди и принеси своего сына, чтобы они могли увидеть и поверить в то, что он был воскрешен силой Божьей»^{2}. Петр посылает группу людей, чтобы те осмотрели труп. Они проверили и убедились в том, что юноша мертв, затем принесли его к Петру и положили посреди Форума. Петр произнес над мертвым телом краткую молитву, а затем приказал: «Юноша, воскресни и иди со своей матерью, ты еще можешь быть полезен для нее». И далее говорится, что «мертвец немедленно воскрес, и толпа увидела и была поражена, и люди закричали: „Ты, Бог Спаситель, ты, Бог Петра, невидимый Бог и Спаситель“». Таким образом была доказана сила Петра, прославлен Бог, а народ уверовал в Христа и последовал за ним.

Но действительно ли случилось данное событие? Его изложение встречается не в Новом Завете, а в собрании писаний, известных как «Деяния Петра», которые были созданы спустя приблизительно 150 лет после того, как сам Петр уже сошел со сцены. Это фактическая история или благочестивая легенда? Сравните ее с рассказом, записанным несколько ранее. В городе Иоппия, расположенном на восточном побережье Средиземноморья, умерла благочестивая христианка по имени Тавифа. Другие христиане города были очень опечалены и послали за Петром, чтобы он пришел и что-нибудь сделал. Тот немедленно прибыл в город и поднялся в горницу, где было положено тело. Выслав всех из комнаты, Петр встал на колени перед мертвой Тавифой и помолился. Затем он сказал ей: «Тавифа, встань!» Она открыла глаза и встала, подав руку Петру, — к изумлению всех в Иоппии, многие из которых пришли убедиться в чуде и в результате поверили в силу Иисуса. Такая вот история, подобная многим другим, но данная встречается в самом Новом Завете (см.: Деян. 9:36–43). На каком основании историк может утверждать, что одна из историй является вымышленным рассказом, а другая — биографическим фактом? Допустимо ли сказать, что автор Деяний записывал исторические события просто на том основании, что жившие много лет спустя Отцы Церкви решили включить его тексты в канон Священного Писания?^{3}

Оживление мертвых тел не может не обращать на себя внимание читателей Нового Завета. Безусловно, мы не каждый день наблюдаем такого рода вещи, но, похоже, именно это и происходит в Библии. Другие удивительные события, тоже невозможные в буквальном смысле, не могут до такой степени поразить нас, оставаясь чем-то странным и сомнительным. Рассмотрим эпизод про Петра и вяленую рыбу. Петр вернулся в Рим, пытаясь убедить толпу в том, что его Бог всемогущ и заслуживает поклонения. Они просили его совершить чудо, чтобы доказать свою точку зрения, и он заметил вяленую рыбу, висящую в окне магазина торговца рыбой. Петр взял рыбу и спросил толпу: «Если увидите ее плавающей в воде подобно рыбе, сможете поверить в того, кого я проповедую?» Все ответили в один голос: «Поистине, мы поверим тебе». И тогда Петр произнес магические слова: «Во имя твое, о Иисус Христос, в которого они еще не верят, в присутствии всех говорю тебе, рыба, живи и плавай как рыба!» И рыба тут же оживает — не просто на час или около того, а окончательно, так как люди видели, что когда они остались и кормили рыбу, она ела крошки хлеба. Эта демонстрация божественной силы оказала тогда внушительное воздействие: «…Весьма многие, видевшие это, последовали за Петром и поверили в Бога».

Это довольно странный момент в жизни Петра; и опять же он встречается не в Священном Писании, а в относящихся ко II веку «Деяниях Петра». Но странные события описываются также и в Новом Завете. В одном месте Деяний апостолов рассказывается, что Петр стал настолько могущественным, что ему больше не требовалось даже прикасаться к больным или бесноватым, чтобы исцелить их. Если он проходил мимо в солнечный день, даже его тень исцеляла их (см.: Деян. 5:15–16).

Или рассмотрим еще пару историй. В Новом Завете Петр говорит от имени Бога с Ананием, человеком, который утаил часть денег, вырученных за проданное имение, то есть то, что было предназначено для апостольского доверительного фонда. В результате вмешательства Петра Ананий (а позже и его в равной мере виновная жена), к изумлению толпы, падает замертво. В тексте не из Нового Завета Петр говорит от имени Бога с Симоном Волхвом, магом, который пытался доказать, что он представляет истину Бога, летая, подобно птице, над холмами и храмами Рима. В результате вмешательства Петра Симон лишается своей способности летать, падает на землю, ломает ногу в трех местах и в конечном счете умирает. Это также заметно поражает толпу. На каком основании мы можем решать, что одна из этих историй — факт, а другая — вымысел?

Мы можем расширить проблему, включив сюда слова Иисуса, которые, как предполагалось, слышал его ближайший ученик Петр. В одном тексте говорится о том, что Иисус сидел на Елеонской горе, рассказывая своим ученикам о том, что произойдет в конце времен. Когда Петр попросил его рассказать поподробнее, Иисус пустился в длинное разъяснение того, что может ожидать неверующих в Судный день, и, вероятно, фактически обрисовывает Петру царство проклятых. Яркие и мрачные образы в тексте прямо указывали: тот, кто обычно ведет греховную жизнь, будет осужден на тяжкие страдания в загробной жизни, и до некоторой степени их наказания будут соответствовать их преступлениям. Так что женщины, которые завязывают лентой свои волосы, чтобы сделать себя привлекательнее для любовников, будут навечно повешены за волосы, а мужчины, у которых были с ними предосудительные сексуальные связи, будут подвешены за свои гениталии над огнем. Нет сомнения, эти мужчины возрыдают: «Мы не знали, что нас ожидает вечное наказание!» Те же, кто упивается своим богатством, будут одеты в тряпье и нечистую одежду и брошены на веки веков на острые раскаленные камни, которые «острее, чем мечи». Те, кто давал деньги под проценты (ростовщики), проведут вечность в большом озере, стоя по колено в скверне. И так далее.

Это повествование можно найти в книге, называемой «Апокалипсис Петра», которую считали священным писанием многие христианские священнослужители в течение многих столетий, пока не был окончательно согласован канон, но которая в конце концов так и не была включена в Новый Завет. Не менее поразителен, однако, текст, встречающийся в Новом Завете, где Иисус говорит Петру (а также Иакову и Иоанну), что «не прейдет род сей, как всё это будет» (Мк. 13:30), вся Вселенная распадется: «Солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Тогда увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках с силою многою и славою» (Мк. 13:24–26). Если люди смогут увидеть пришествие Сына Человеческого, которое станет величайшим чудом, то с тех пор не будет ни солнца, ни луны, ни звезд.

Можно было бы и больше рассказать об удивительных историях, связанных с Петром, как в каноне Священного Писания, так и вне его, но и приведенного достаточно, чтобы обрести отправную точку. Большинство читателей неканонических текстов, конечно же, понимают, что они полны легендарных рассказов о том, что Петр говорил, слышал, делал и пережил. Эти тексты часто основываются на благочестивых легендах, поскольку христианские рассказчики хотели прославить жизнь главного ученика Иисуса. Но сочинительство подобных легенд практиковалось не после того, как был окончательно утвержден канон Нового Завета. Совсем наоборот, легендарные материалы содержатся именно в тех книгах, которые христиане в конечном счете стали называть Священным Писанием. Дело обстоит не так, будто Новый Завет знакомит нас только с фактами, а книги не из Нового Завета содержат только благочестивый вымысел. Факты и вымысел есть во всех наших книгах, как в Библии, так и вне ее. И во многих случаях трудно — можно сказать, почти невозможно — отделить одно от другого.

Возможно, конечно, это не самая важная задача. Оба вида повествований — исторически достоверные и весьма легендарные — рассказывались и пересказывались христианскими верующими и авторами по определенным причинам, часто по одним и тем же причинам. Мы должны понять, что люди, рассказывавшие истории о Петре (а также о Павле, Марии и даже Иисусе), были заинтересованы не просто в том, чтобы преподать уроки истории, поведать объективно проверяемые сюжеты ученикам, которым нужно было знать происходившее, «каким оно действительно было». У христианских рассказчиков был совершенно другой диапазон целей. Они стремились объяснить, проиллюстрировать, исследовать и воплотить важные христианские верования, взгляды, идеи, убеждения, цели, методы и т. д.

Таким образом, если учитывать природу данного материала, возможно, самая важная задача заключается не в сухой академической работе по отделению истории от легенд, а, скорее, в обретении понимания того, чего эти повествования стремились достичь со своей собственной перспективы, то есть какой цели рассказчики хотели достичь, передавая истории так, как считали нужным.

Первоисточники по Петру: необычный эпизод в Евангелии от Марка

Прежде чем дальше исследовать данный вопрос, я должен сказать, что некоторые ученые утверждали, что, несмотря на все вышеизложенное, есть по крайней мере один древний источник, который дает исторически достоверное описание того, что происходило в жизни Петра в период служения Иисуса. Предположительно этот источник основывается на рассказе очевидца (самого Петра) и является не чем иным, как Евангелием от Марка.

Евангелие от Марка — самое раннее из дошедших до нас Евангелий. В настоящее время большинство ученых полагает, что оно было написано примерно в 65 или 70 году, то есть приблизительно через 35–40 лет после смерти Иисуса^{4}. Но как Марк получил сведения об Иисусе? Традиция ранней Церкви говорит о том, сам Марк не был учеником Иисуса (и, следовательно, не был свидетелем тех событий, о которых он пишет), но был своего рода личным секретарем его главного ученика — Симона Петра. Эта традиция восходит к сочинениям в иных отношениях малоизвестного Отца Церкви начала II века по имени Папий, епископа города Иераполя в Малой Азии (на территории современной Турции).

Папий был автором произведения в пяти книгах, называемого «Изъяснение Господних изречений». Согласно нашим сведениям, это была первая попытка в письменной форме интерпретировать высказывания Иисуса. Трудно разобраться в характере содержащихся там пространных толкований. Мы не знаем, например, интересовался ли Папий только учением Иисуса или обсуждал также различные деяния и страсти Иисуса. Причина нашего незнания состоит в том, что данное произведение почти полностью утрачено. Ранних христиан, читавших «Изъяснение» Папия, оно совершенно не заинтересовало, и они либо запретили его, либо не потрудились переписать для потомков. Ни одного экземпляра не сохранилось. Если мы вообще хоть что-то знаем об этом произведении, то единственно потому, что иногда его цитировали некоторые более поздние церковные авторы. Причем их больше занимал сам факт, что упомянутую книгу написал Папий, чем то, что он говорит в ней; это становится очевидно из нескольких сделанных ими замечаний. Весьма значительный автор начала IV века, Евсевий — иногда называемый «отцом истории церкви», потому что он написал первую историческую летопись ранних веков христианства, — читал «Изъяснение» (или, возможно, только его части) и сделал вывод, что «Папий был человеком весьма невысокого ума» («Церковная история», 3, 39, 13).

Однако достойно великого сожаления, что упомянутое произведение Папия не сохранилось полностью, ибо те его части, которые все же дошли до наших дней, представляют огромный исторический интерес. Оно важно также потому, что Папий указывает, каким образом он собирал сведения об Иисусе и его учении. В одной из цитат, которые Евсевий приводит из «Изъяснения», Папий заявляет, что предпочитаемый им метод исследования состоит не в том, чтобы читать написанное другими об Иисусе (например, Евангелия), а в том, чтобы беседовать с главами христианских общин, которые были знакомы с одним или несколькими апостолами Иисуса:

И поэтому, хотя сам Папий не был ни свидетелем служения Иисуса, ни спутником кого-либо из учеников Иисуса, он был знаком с людьми, знавшими этих учеников, и получал от них ценные сведения. Эти сведения и послужили основой для его изложения учения Иисуса.

Все сказанное имеет значение для наших целей по той причине, что в одной из немногих сохранившихся цитат из работы Папия приводится ссылка на авторство и авторитетность Евангелия от Марка. Здесь Папий пишет:

На основе данной цитаты некоторые ученые утверждали, что в Евангелии от Марка мы фактически имеем весьма достоверное описание того, как Петр понимал Иисуса — и, конечно, всего, что сам Петр говорил и делал. Утверждается, что Евангелие от Марка основывается на свидетельском рассказе Петра, как отмечает сам Папий^{6}.

Жизнь историков была бы гораздо легче, если бы всё было таким элементарным делом. Но, к сожалению, проблематично принять утверждение Папия за чистую монету и предположить, что в Евангелии от Марка мы имеем исторически достоверное описание деяний Петра. Во-первых, некоторые элементы утверждения Папия просто невероятны. Когда он говорит, что Марк записывал «всё», что Петр помнил о словах и делах Иисуса, мог ли он действительно подразумевать такое? Наше Евангелие от Марка — это небольшая книга, составляющая немногим более двадцать страниц в лежащей на моем столе Библии. Вероятно, потребуется лишь несколько часов, чтобы прочитать его от начала до конца. Можем ли мы представить себе, что апостол Петр, который был с Иисусом с самого начала его служения и до его ареста, хорошо помнил, что Иисус сказал и пережил, написал после этого такой крохотный сюжет? Несомненно, если он провел с Иисусом месяцы, не говоря уже о годах, он мог бы рассказывать о нем в течение многих дней. Евангелие от Марка не может быть собранием всего того, что помнил Петр.

Однако на то ли Евангелие от Марка ссылается Папий, которое теперь содержится в нашем Новом Завете? Может быть, что естественно было бы предположить, ссылается на него, но важно обратить внимание на несколько любопытных фактов. Во-первых, наше Евангелие от Марка первоначально так не называлось. Как и в случае с другими Евангелиями Нового Завета, оно было написано неизвестным автором. Его автор не говорит, кто он такой. Название книги было добавлено позже (и мы не знаем, насколько позже) писцами, которые переписывали книгу и хотели, чтобы их читатели знали, на чей авторитет опирается повествование^{7}. По этой причине нет никакой гарантии того, что книга, упоминаемая Папием, является той книгой, которую мы называем Евангелием от Марка.

Во-вторых, рассмотрим еще одно Евангелие, о котором упоминает Папий, — Евангелие от Матфея (он не обсуждает Евангелие от Луки и Евангелие от Иоанна). Вот что он говорит о нем: «Матфей на еврейском языке изречения (Господни) записал, переводил же их кто как мог». Опять же можно было бы некритически предположить, что Папий ссылается на Евангелие, которое мы называем Евангелием от Матфея. Но разве это так? Вот что он говорит об этой книге: во-первых, в ней содержатся (только) изречения Иисуса, и она была написана на еврейском языке. Но наше Евангелие от Матфея содержит намного больше, чем только изречения, в нем приводится также описание деяний, чудес, смерти и воскресения Иисуса. И оно было написано не на еврейском, а на греческом языке^{8}. По-видимому, Папий имеет в виду какую-то другую книгу, а не наше Евангелие от Матфея. Точно так же, когда он упоминает Евангелие от Марка, имеет ли он в виду наше Евангелие от Марка? Трудно сказать, так как он никогда не цитирует ни одного отрывка из Евангелия.

Таким образом, существует большая проблема с буквальным пониманием слов Папия, когда он указывает на то, что Евангелие от Марка основано на свидетельстве Петра: все остальное, что говорит Папий, подробно и правильно обесценено учеными как благочестивый вымысел, а не исторические сведения. Это один из тех интересных случаев, когда ученые, стремящиеся к достоверным комментариям, фактически принимают нечто за факт, даже если есть другие комментарии, которые они предпочитают признать вымышленными. Другими словами, перед нами случай селективного предпочтения, предпочтения расценивать как факт то, что желают принимать за факт, и игнорировать все остальное.

Рассмотрим несколько других хорошо засвидетельствованных комментариев Папия, которые никто не считает фактически достоверными. В одном месте своего «Изъяснения» он упоминает о предании, предположительно полученном от ученика Иисуса Иоанна, о том, что Иисус проповедовал о будущем тысячелетии на земле:

Никто не считает, что данное учение Иоанн в самом деле передает от Иисуса; выраженное здесь фантастическое (и потрясающее) ожидание утопического царства на земле интригующе и привлекательно, но в историческом отношении — как описание слов Иисуса — недостоверно.

Или рассмотрим довольно мрачное описание смерти Иуды, который, согласно Папию, не «повесился», как сказано в Евангелии от Матфея (27:5), а испытывал мучительное раздувание, пока его буквально не разорвало (больше согласно с Деян. 1:18):

Очевидно, Папий был склонен к полетам фантазии. Почему ученые верят ему, когда он говорит, что Петр был источником Евангелия от Марка? Только потому, что они хотят верить ему в данном эпизоде, достаточно хорошо осознавая, что, если рассмотреть другие фрагменты его «исторической» информации, то он передает благочестивые фантазии^{9}.

Как я уже мельком отмечал, важно осознавать характер сохранившихся христианских текстов, Евангелия от Марка и всех остальных, стараясь исследовать их как источники для выяснения того, что же произошло в действительности. Тексты, которые мы имеем, например Евангелия и Деяния апостолов, вероятно, содержат некоторые исторические установленные воспоминания о реальных событиях в жизни Петра (а также Марии, Иисуса и т. д.). Но они содержат также исторически недостоверные утверждения, многие из которых выдвинуты по тем же самым причинам, по которым сделаны и более достоверные: не для того, чтобы дать нам уроки относительно жизни в римской Палестине I века, а для того, чтобы развить важные христианские взгляды. Это ни хорошо, ни плохо. Невозможно дать «полностью объективное» описание всего происходившего, даже если бы кто-то захотел это сделать. Прежде чем что-либо случившееся могло быть описано, его должны наблюдать. А у человека, наблюдающего и описывающего, всегда есть свои верования, взгляды, мировоззрение, предпочтения, объекты ненависти, симпатии, антипатии, предубеждения, склонности и масса других черт, которые делают человека человеком. Все эти человеческие черты обязательно влияют на то, как мы наблюдаем все происходящее в нашем мире, что хотим описать и как мы это делаем. Это верно не только для авторов раннехристианской литературы, но и для всех нас, во все времена. В результате историки, которые хотят знать, что же в действительности происходило в прошлом, всегда должны принимать во внимание данный фактор субъективности.

Это особенно верно в отношении ранних христианских Евангелий, которые никогда не предназначались для того, чтобы быть объективными описаниями исторических фактов. В конце концов, они называются Евангелиями, что означает «благая весть». Все, кто писал эти книги, намеревались показать, что жизнь, смерть и воскресение Иисуса принесли спасение, то есть у них был теологический замысел. Эти книги — не «объективные» описания того, что говорил и делал Иисус.

Это хорошо видно благодаря особому подходу к чтению Евангелий. Большинство людей, которые серьезно относятся к чтению Евангелий (по-видимому, таких людей все меньше и меньше), читают их таким способом, который я назвал бы «вертикальным». То есть они начинают с Евангелия от Матфея и читают его от начала до конца, каждую страницу, — сверху донизу. Затем они читают от начала до конца Евангелие от Марка. Евангелие от Марка весьма похоже на Евангелие от Матфея: множество одинаковых историй, многие из них стоят в той же последовательности, часто описываются в точности теми же словами. Затем они читают Евангелие от Луки, от начала до конца, и у них возникает то же самое впечатление. В основном это одна и та же история, с добавлением некоторого нового материала. Что и говорить, Евангелие от Иоанна отличается от первых трех, но когда оно читается «вертикально» (сверху донизу), оно вовсе не кажется совсем другим.

Так мы обычно читаем книги. Но есть и другой способ чтения Евангелий — «горизонтальный». Горизонтальное чтение сосредоточено не на сходстве между текстами, оно выдвигает на первый план их различие. Оно предполагает чтение какой-либо истории в одном из Евангелий, затем — чтение той же истории в другом Евангелии, а после этого — чтение той же истории в третьем. Евангелия как бы располагаются на странице в три (или четыре, если считать Евангелие от Иоанна) столбца, и вы читаете поперек столбцов, а не сверху вниз. При этом вы начинаете замечать различия между Евангелиями. Иногда видны маленькие различия, которые невозможно согласовать между собой (даже если описываемые события в главном те же самые). Иногда выявляются большие различия, которые могут иметь значение для понимания смысла события. А иногда это огромные различия с серьезными последствиями для их толкования.

Позвольте мне, просто для иллюстрации, привести несколько примеров, связанных с нашим пониманием жизни Петра.

Примеры такого рода можно умножать целый день. Достаточно читать Евангелие горизонтально, и найдется множество таких примеров. Поэтому я давал своим студентам такое упражнение: назначал ключевое повествование — например, описание воскресения Иисуса — и просил их тщательно сравнить все соответствующие описания в Евангелиях. Кто идет к могиле Иисуса через день после Субботы? Сколько женщин было там? Что они увидели? Кто их там встречает — ангел, человек или двое мужчин? Что им там сказали? Что они сделали сразу после этого? И так далее. Такое же задание можно проделать с вопросами о роли Петра в день воскресения Иисуса. Действительно ли он первый увидел Иисуса или Мария Магдалина? Что он делал у могилы? Кому он поверил? Кому он не поверил? Прочитайте эпизоды самостоятельно, и вы увидите все проблемы. Евангелия — это не исторические рассказы о том, что происходило в действительности. Они не могут быть таковыми — слишком часто они не соответствуют реальности.

То же самое упражнение работает и применительно к Деяниям апостолов, где Петр также представлен в заметной степени (по крайней мере в главах 1–12). В данном случае мы не располагаем вторым описанием раннего периода существования Церкви, которое можно было бы сравнить с Деяниями апостолов (то есть прочитать их горизонтально): Деяния апостолов — единственная в своем роде книга Нового Завета. Другой ключевой фигурой в Деяниях апостолов является апостол Павел, и можно сравнить то, что Павел пишет о своих отношениях с Петром в своих посланиях, с тем, что говорится об отношениях Павла с Петром в Деяниях апостолов. Тщательно рассмотрите разные описания, и вы найдете важные различия. Когда Петр и другие апостолы встретились с Павлом — сразу после обращения Павла в Дамаске, как в Деяниях, или годы спустя, как на этом настаивает Павел (см.: Деян. 9:26–29; Гал. 1:16–18)? Начал ли Петр служение для язычников, как в Деяниях апостолов, или он ограничился служением для иудеев, в то время как Павел был миссионером для язычников, как об этом пишет в своих посланиях Павел (см.: Деян. 10–11; Гал. 1–2)? Соглашается ли Петр с мнением Павла, что язычники не должны соблюдать иудейский Закон, как в Деяниях апостолов, или он не согласен с этим, как у Павла (см.: Деян. 15:6–11; Гал. 2:11–15)?

Наверное, многие поколения читателей пытались примирить все эти расхождения. И если вы хотите проделать достаточно причудливую интерпретаторскую работу, попробуйте истолковать что-нибудь так, чтобы сгладить все острые углы. Когда я учился в колледже, мне в руки попала книга под название «The Life of Christ in Stereo» [«Жизнь Христа в объемном изложении»], в которой из всех четырех Евангелий скомпоновано одно большое Евангелие, где сглаживались все несоответствия. И что же автор решил, например, в том случае, если в Евангелии от Матфея сообщается, что Петр трижды отрекся от Иисуса, прежде чем прокукарекал петух, а в Евангелии от Марка указывается, что Петр трижды отрекся от Иисуса, прежде чем петух прокукарекал дважды? Очень просто: Петр, должно быть, отрекся от Иисуса шесть раз — три раза до того, как петух впервые прокукарекал, и три раза до того, как он прокукарекал снова^{10}.

Проблема с такого рода толкованиями состоит в том, что в конечном счете это не что иное, как попытка написать совершенно новое Евангелие, которое оказывается полностью отличным от любого из четырех Евангелий Нового Завета. В этом есть свои преимущества — любой может получить то Евангелие, которое он хочет, создав его собственными руками. Но это не лучший путь, если мы хотим понять Евангелия и Деяния апостолов в свете их собственного (в отличие от нашего) учения.

Заключение: факты и вымыслы в историях о Петре

Как я уже говорил во Введении, важно понять, что действительно происходило в прошлом. Но иногда бывает так, что мы просто не в состоянии этого узнать. Как мы увидим в более поздних главах, кое-что относительно Петра мы можем сказать с определенной уверенностью. Например, вероятно, он был говорящим на арамейском языке рыбаком из Галилеи. Есть вещи, которые почти наверняка являются легендарными преувеличениями, сочиненными христианскими рассказчиками о его жизни и поступках: например, он, наверное, не оживлял вяленую рыбу, чтобы обратить в веру римскую толпу. И есть события, которые, возможно, являются историческими, но их трудно установить: проповедовал ли он толпе иудеев в Иерусалиме через два месяца после смерти Иисуса, что привело к массовым обращениям? Действительно ли он был первым епископом в Антиохии Сирийской? Или в Риме? Умер ли он распятым на кресте во время царствования императора Нерона?

Кроме того, существует большое количество историй, рассказанных о Петре, значение которых не зависит от того, исторически достоверные они или нет. Эти истории заслуживают нашего внимания не столько в силу того, что объясняют нам нечто действительно случившееся в его жизни, сколько помогая понять, что происходило в жизни людей, которые рассказывали эти истории. Эти истории имели важное значение для христианских рассказчиков, ибо они помогали им выражать их собственные верования, предпочтения, антипатии, страхи и представления — не только о Петре, но и о себе, о своем отношении к Богу и миру, в котором они жили.

Мы можем начать наше исследование с рассмотрения характера Симона Петра. В историях Нового Завета он постоянно описывается как переменчивый и порывистый человек, которого едва ли можно было назвать Камнем. Однако все Евангелия свидетельствуют, что сам Иисус дал ему такое прозвище. Когда это произошло и насколько в действительности оно подходит?

Прозвище Петра

Как очень часто бывает, Евангелия не согласуются в том, когда Иисус даровал Симону имя Петр (Камень). Первое Евангелие, которое, вероятно, было написано Марком, датировано большинством ученых примерно 65–70 годами, то есть возникло через 35–40 лет после событий, о которых в нем рассказывается. Здесь в своем фактически первом публичном деянии Иисус призывает Андрея и его брата Симона оставить рыбацкое дело и стать его последователями. Братья жили в Капернауме, маленькой рыбацкой деревне на берегу Галилейского моря. Вскоре после того, как они встретили Иисуса, одно из его первых чудес состояло в исцелении тещи Симона, лежавшей в лихорадке, которая не позволяла ей приготовить ужин (см.: Мк. 1:29–31). На протяжении нескольких глав описывается, как Иисус продолжал заниматься целительством и изгонял бесов, приобретая последователей, а также обсуждал аспекты иудейского Закона со своими противниками — фарисеями. Лишь в главе 3 рассказывается, что он выбрал двенадцать последователей, чтобы они стали его самыми близкими учениками, составив, так сказать, его внутренний круг. Здесь говорится о том, что сначала он выбрал Симона и дал ему прозвище Петр (см.: Мк. 3:16; это согласуется с версией данной истории у Луки — см.: Лк. 6:14). Можно было бы предположить, что дарование нового имени произошло именно в этот момент, после того как Иисус начал немного узнавать Симона.

Евангелие от Матфея было написано примерно через 10–15 лет после Евангелия от Марка, в 80–85 годы. Многие из историй, описанных в Евангелии от Марка, копируются в Евангелии от Матфея, вероятно, потому, что Матфей просто переписал их, изменив в той мере, в какой считал это целесообразным (добавив множество историй, не встречающихся у Марка). Можно видеть, что Матфей не упоминает о перечислении Иисусом двенадцати учеников вплоть до гораздо более позднего периода его служения. Фактически этого не происходит до тех пор, пока Иисус не произнес своей знаменитой Нагорной проповеди (которая встречается у Матфея, но не у Марка) и совершил множество чудес (см.: Мф. 8–9). Кроме того, при перечислении апостолов Матфей немного изменил формулировку из Евангелия от Марка. Вместо слов «нарекши ему имя Петр» Матфей просто говорит, что первым из учеников был «Симон, называемый Петром» (Мф. 10:2). Другими словами, в этом более позднем тексте «Петр», по-видимому, является просто известным прозвищем Симона, а не эпитетом, который дал ему сам Иисус.

Еще более интересно то, что Иисус дает Петру этот эпитет в более позднем месте Евангелия от Матфея. Примерно в середине повествования описывается, как Петр делает важное признание относительно истинной сущности Иисуса. Когда Иисус спрашивает учеников, кем он является по их мнению, Петр отвечает: «Ты — Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16:16). Именно в этот момент Иисус отвечает ему (это есть только в Евангелии от Матфея), даровав ему прозвище: «блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:17–18). В течение многих столетий толкователи спорили по поводу значения этих слов: действительно ли Петр является основанием (камнем) Церкви, как обычно утверждают католические теологи? Или же сам Иисус Христос является ее основанием, как это утверждают многие протестанты? А может быть, эти слова означают что-то другое?^{11} В любом случае ясно, что, согласно Матфею, Симона назвали «камнем» за его правильное восприятие сущности Иисуса.

Когда мы приходим к последнему Евангелию Нового Завета, Евангелию от Иоанна, написанному, вероятно, примерно в 90–95 годах, мы имеем совершенно другой сценарий. Здесь Иисус не застает Симона за рыбной ловлей и не призывает его стать своим последователем; наоборот — Симон находит его. Первым встречает Иисуса Андрей, брат Петра. Будучи учеником Иоанна Крестителя, Андрей однажды услышал, как тот называет Иисуса «Агнцем Божим» (Ин. 1:36), взявшим на себя грехи мира, и естественно, это заинтересовало Андрея. Он решает последовать за Иисусом и поговорить с ним. То, что он узнает, очевидно, произвело на него впечатление, поскольку он немедленно идет искать своего брата Симона и говорит ему: «Мы нашли Мессию» (Ин. 1:41). Симон приходит, чтобы лично убедиться в этом, и первое, что произносит Иисус, взглянув на него, — его новое имя: «ты — Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр)». Трудно понять, что следует из такого заявления, поскольку это произошло сразу же, как только Иисус впервые взглянул на Симона. Может быть, Иоанн хочет показать, что у Иисуса было сверхъестественное видение его характера, как и в случае с Нафанаилом, которого он позже в той же главе узнает, никогда не видев до того?

Таким образом, если рассматривать только Евангелия, остается неясным, когда или при каких обстоятельствах Симон получил прозвище Камень. Но все Евангелия согласны в том, что Иисус сам дал ему такое имя. Это оказалось знаменательным моментом в истории имен. Несмотря на то что до этого слово «камень» (Петр) было просто существительным, уже в раннехристианский период оно стало популярным именем и остается таковым вплоть до нашего времени.

Твердокаменное начало: Петр в период служения Иисуса

Трудно сказать, сколько людей, которых зовут Петр, действительно проявляют твердокаменный характер. Однако ясно, что настоящий Петр таковым не был. Вовсе не камень, Петр гораздо больше был похож на зыбкий песок, по крайней мере в течение того времени, которое он провел с Иисусом.

Нерешительность Петра проходит постоянным рефреном во всех историях Евангелий Нового Завета. В них показано, что Петр был порывистым, ненадежным, склонным к упрекам и в конечном счете вероломным. Независимо от того, являются ли все эти рассказы исторически точными описаниями того, что происходило, они повторяются достаточно часто, чтобы допустить, что Симон был широко известен своим вспыльчивым и колеблющимся характером.

Однажды где-то на полпути своего публичного служения Иисус, согласно ранним Евангелиям, берет с собой Петра, вместе с Иаковом и Иоанном, на вершину горы, где перед их глазами преображается в сияющее существо. Затем явились еще двое — не кто иные, как Моисей и Илия, — которые стали беседовать с ним. Петр, сбитый всем этим с толку, вымолвил, что они должны сделать для них три шатра, очевидно желая остаться на горе и продолжать испытывать необычные переживания. Рассказчик самого раннего Евангелия, Марк, метко замечает, что Петр высказал предложение, «ибо не знал, что сказать» (Мк. 9:6). Другим ученикам хватило здравого смысла, чтобы промолчать.

В другом эпизоде, в Евангелии от Матфея, тоже показано, как Петр говорит в напряженный момент. Иисус послал учеников в лодке на другую сторону Галилейского моря, в то время как сам остался на берегу помолиться. Когда он закончил молиться, было уже темно и поднялся шторм, мешавший ученикам плыть вперед. Тогда Иисус пошел к ним по воде. Когда ученики увидели его посреди озера, они испугались, думая, что это призрак. Иисус уверял их, что это он, а Петр характерно несдержанно выкрикнул: «Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде» (Мф. 14:28). Иисус исполнил его желание, и Петр, выпрыгнув из лодки, начал идти по воде. Но когда он понял, что идет («видя сильный ветер»), он заколебался и стал тонуть. Только помощь Иисуса спасает его от настоящей беды. И таков Петр всегда: порывистый и колеблющийся. Отсюда и упрек Иисуса к нему: «Маловерный! зачем ты усомнился?»

Непостоянство Петра проявилось в его известном признании Иисуса, описанном в ранних Евангелиях, особенно в Евангелии от Марка. В первой половине этого Евангелия Петр и другие ученики, к большому огорчению Иисуса, по-видимому, не имеют никакого понятия о том, кто же он в действительности. Так что однажды Иисус говорит в отчаянии (после сотворения чудес, описываемых на протяжении восьми глав, и сталкиваясь с их постоянной неспособностью чувствовать его истинную сущность): «как же не разумеете?» (Мк. 8:21). Вскоре он спрашивает их, кем считают его люди, и они говорят ему: одни думают, что он — Иоанн Креститель или пророк Илия, или один из пророков, воскресший из мертвых. Затем он адресует этот вопрос им самим: «А вы за кого почитаете Меня?» (8:29). Петр от лица учеников показывает, что он кое-что понял: «Ты Христос». Но это понимание в лучшем случае оказалось частичным. Как мы увидим в более поздней главе, большинство иудеев I века — включая, очевидно, и Петра, — представляли себе будущего мессию как великую, могущественную личность, которая свергнет врагов Бога и установит новое царство для Израиля^{12}. Однако Иисус не был таким, особенно согласно Евангелию от Марка, в котором подчеркивается, что он мессия, который должен умереть за грехи других людей, чтобы дать им возможность расположиться по правую руку от Бога (см.: Мк. 10:45). Согласно Марку, Иисус был страдающим мессией, а не величественным и могущественным.

Но у Петра другое мнение. Сразу после его признания Иисус продолжает учить Петра и его товарищей тому, что «Сыну Человеческому много должно пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мк. 8:31). И именно Петр, который только что сказал, что Иисус — мессия, отводит его в сторону, чтобы прекословить ему. Откуда это прекословие? Ему казалось, что Иисус не понимает, что говорит. Если Иисус — мессия, то он, конечно, не должен пострадать и умереть. Но Иисус точно знает, о чем говорит, и понимает, что Петр воспринимает все неверно. Более того, Петр ошибается настолько, что занимает позицию, диаметрально противоположную Богу. Так возникает известный ответный упрек, когда Иисус говорит своему главному ученику: «Отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мк. 8:33). Петр, по-видимому, всегда готов сказать то, что думает, и часто его строго отчитывают за ошибочное мнение.

Или рассмотрим Евангелие от Иоанна, где Иисус во время Тайной вечери со своими учениками перед арестом взял умывальницу с водой, препоясался полотенцем и стал умывать ноги ученикам, подобно слуге, показывая им, как они должны действовать по отношению друг к другу (см.: Ин. 13:1–11). Однако когда наступила очередь Петра, тот сказал: «Не умоешь ног моих вовек». Его позиция кажется правильной, но она опрометчива. Если Иисус учитель, он может поступать так, как хочет, а то, что он хочет, — это принять на себя роль слуги. Иисус тут же поставил Петра на место: «Если не умою тебя, не имеешь части со Мною». Тогда Петр делает резкий поворот на 180 градусов: «Господи! не только ноги мои, но и руки и голову». У Петра всегда так: или всё, или ничего.

Во всех Евангелиях безрассудное непостоянство Петра ярче всего проявилось в его постыдном отречении от Иисуса. Поразительно, что перед этим событием он громко хвастает, утверждая, что даже если в роковую ночь все остальные покинут Иисуса, то он останется верным до конца (см.: Мк. 14:29), и что он хочет, чтобы его посадили в тюрьму и убили ради Иисуса (см.: Лк. 22:33). Иисус отвечает, что Петр трижды отречется от него. Петр торжественно отрицает: «Хотя бы мне надлежало и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя» (Мк. 14:31). Никогда не произносились более лживые слова. Когда наступил момент истины, доблесть Петра исчезает. После ареста Иисуса Петр бесстыдно объявляет — в трех случаях, — что он не знает его, боясь своей причастности к обществу последователей Иисуса. Хотя Иисус предсказал это, Петр несет ответственность за свои поступки и, понятно, покидает место действий с горькими слезами, оплакивая свою неспособность стоять твердо, подобно камню.

Твердокаменные последствия: Петр и ранняя Церковь

Как мы увидим позже, есть основания полагать, что характер Петра с возрастом улучшился. Однако даже после смерти Иисуса и основания христианской Церкви к Петру иногда возвращались его непостоянство и ненадежность.

Если рассмотреть, что произошло примерно через двадцать лет, мы обнаружим, что последователи Иисуса столкнулись с совершенно другой ситуацией. Первоначально двенадцать учеников (и, вероятно, все остальные, кто следовал за Иисусом во время его служения) были иудеями, которые соблюдали иудейские обычаи, поклоняясь иудейскому Богу, и считали Иисуса иудейским раввином, который дал надлежащее толкование иудейского Закона, данного Моисеем. После смерти Иисуса те, кто обратился в христианскую веру и поверил, что он Сын Божий, умерший за грехи мира, тоже были иудеями, которые видели в жизни и смерти Иисуса исполнение обещаний, данных иудейским Богом в иудейском Священном Писании.

Иисуса казнили в Иерусалиме, и именно там самые первые христиане (то есть те, кто признавал его Христом, смерть которого принесла Спасение) начали свою миссию обращения других в веру в него. Сообщество последователей увеличивалось, и с ее ростом возникла необходимость в руководстве. Естественными руководителями стали те, кто знал Иисуса в течение его жизни и кто мог засвидетельствовать его воскресение. Через какое-то время в христианской церкви Иерусалима появились три главных руководителя: его главный ученик Петр; Иоанн, еще один из внутреннего круга двенадцати; и земной брат Иисуса — Иаков.

Это произошло незадолго до того, как данное движение начало привлекать в свои ряды неиудеев. В конечном счете миссия последователей Иисуса заключалось в разъяснении того, что его смерть принесла спасение всем, кто был отчужден от единственного истинного Бога. Это касалось всех людей на земле, поскольку все шли против воли Божьей — и иудеи, и язычники (то есть неиудеи). Христианские миссионеры начали провозглашать спасение, принесенное Христом неиудеям, пытаясь обратить их из их политеистических религий в веру, что только Богу Израиля следует поклоняться как Богу и что его сын, Иисус, умер за то, чтобы осуществить примирение людей с Богом.

Самым известным миссионером у язычников был, конечно, не Петр, а апостол Павел, о котором мы будем говорить подробнее в последующих главах. Павел и другие иудейские миссионеры столкнулись с множеством настоятельных вопросов, неся весть о Христе язычникам (то есть тем, кто исповедовал многобожие). Если Иисус был сыном иудейского Бога и учил правильному взгляду на иудейский Закон своих иудейских последователей, то разве все, кто поверил в Иисуса, должны были стать иудеями? Некоторые миссионеры и главы христианских общин настаивали на том, что ответом является громкое и очевидное «да». Бог дал свои обещания Израилю, и теперь весь мир мог наслаждаться благами тех обещаний, которые были исполнены в лице иудейского мессии, Иисуса. Но чтобы следовать за иудейским мессией, очевидно, нужно быть иудеем. И это предполагало соблюдение иудейского Закона, записанного в Торе, Еврейской Библии, данной Моисеем. Это предусматривало обрезание для всех мужчин, соблюдение законов о чистой пище, соблюдение Субботы, празднование иудейских праздников и т. п.

Но были и другие христианские лидеры, которые приняли другую сторону в этом споре и так же страстно утверждали, что для того, чтобы стать последователями Иисуса, язычники не должны непременно становиться иудеями. Павел был особенно ярым сторонником такого взгляда. Павел утверждал, что поскольку человек не может быть оправдан перед Богом соблюдением иудейского Закона, то принуждение неиудеев соблюдать этот Закон не имеет смысла. Совсем наоборот, те, кто думал, что, соблюдая Закон, они улучшают свое положение перед Богом, совершенно неправильно истолковывали евангельскую истину смерти и воскресения Христа, ибо только благодаря смерти Христа человек смог примириться с Богом. Соблюдение иудейского Закона в дополнение к вере в Христа может подразумевать только то, что смерть Христа не достаточна для оправдания перед Богом. Для Павла, миссионера язычников, такая мысль была богохульной.

Итак, какое отношение все это имеет к Петру в его более поздний период жизни? В послании Павла к христианам в Галатии (нынешняя центральная Турция) описывается эпизод, связанный с Петром, где отмечается его сохраняющееся непостоянство в актуальных тогда вопросах^{13}. Согласно Павлу, в сирийском городе Антиохия находилась значительная по численности христианская община. Она состояла как из иудеев, так и из бывших язычников, уверовавших в Христа. Христиане-иудеи, очевидно, продолжали соблюдать свои собственные иудейские обычаи, язычники же не соблюдали требований Закона (кроме требований поклоняться только Богу Израиля и избегать сексуальной распущенности). Неясно, встречались ли эти различные группы верующих Антиохии в одних и тех же местах или проводили отдельные собрания (в тот период христиане встречались в больших домах более богатых членов своей общины, а не в церковных зданиях). Павел, сам иудей, был связан с обеими группами, — почему бы и нет? Христианское спасение пришло в равной степени как к иудеям, так и к язычникам.

Согласно рассказу Павла, Петр приехал в Антиохию и старался всем угодить, встречаясь как с иудеями, так и с язычниками (см.: Гал. 2:11–12). Для строгих иудеев (нехристиан) такого рода практика могла привести к серьезным проблемам, начиная с того, что совместная трапеза с язычниками влекла за собой несоблюдение правил приема чистой пищи. Сначала Петр, подобно Павлу, не видел в этом проблемы. В конце концов, для спасения имели значение не правила приема кошерной пищи, а смерть мессии.

Но потом из Иерусалима пришли другие иудео-христиане. Они были близкими товарищами брата Иисуса, Иакова, который в то время был, очевидно, высшим авторитетом христианской церкви в Иерусалиме. Эти пришельцы не соглашались со взглядами Павла на язычников, придерживаясь той точки зрения, что для них важно соблюдать иудейский Закон, если они собираются стать последователями иудейского мессии. Петр, по-видимому, попал в несколько затруднительное положение: как ему вести себя в новой ситуации? Должен ли он продолжать общаться с язычниками или из уважения к иерусалимским гостям ему следует воздержаться от нарушения иудейских законов, в которых он был воспитан? Петр решил, что лучше не отталкивать гостей из Иерусалима. Он перестал общаться с христианами-неиудеями и ел только с христианами-иудеями, соблюдая правила приема чистой пищи.

Справедливости ради надо сказать, что, возможно, Петр старался просто не оскорбить кого-нибудь, обладавшего большей чувствительностью, чем его собственная. Но Павел не считал это выходом (хотя, возможно, к тому времени Петр привык к подобному поведению), и он высказал серьезный публичный упрек: «Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?» (Гал. 2:14). Логика мысли Павла заключалась в том, что, когда Петр отошел от практики трапез с язычниками, он показал, что в глубине души верит, что соблюдение иудейского Закона имеет значение для оправдания перед Богом. Но если это так, то раньше он вел себя лицемерно. Поэтому он либо прежде лицемерил, либо лицемерит теперь — в любом случае налицо непостоянство, и это нехорошо.

Мы не знаем, как разрешился данный спор. Это один из тех случаев, когда мы слышим только одну сторону спора, и нельзя твердо предположить, что сторона, которая рассказывает о нем, является стороной победившей. Однако в данном инциденте есть нечто замечательно логичное. Петр, снова действуя опрометчиво, не продумывая последствий, передумал, раскаялся в своем поведении и был осужден за это. Камень опять оказался песком.

Петр непоследовательный

Какой вывод можно сделать из полученного последовательного описания фигуры Петра в ранних сохранившихся первоисточниках? Я полагаю, что важно не только знать, что действительно произошло в истории, но и понимать, почему люди запомнили исторические (и неисторические) события так, а не иначе. В нашем случае все сохранившиеся свидетельства относительно личности Симона Петра, по-видимому, согласуются в том, что он был непостоянным, порывистым и колеблющимся человеком. Но почему для ранних христиан было важно помнить (или описывать) его в таком свете?

На протяжении столетий проповедники легко находили ответ на этот вопрос. В число последователей Иисуса всегда входило множество людей самого разного типа. Но во всех церквах, основанных во имя Христа, всегда оказывались люди, которым было трудно оставаться верным тому, что они считали своими религиозными обязательствами. Легко желать быть верным, трудно достигнуть этого; легко давать обещания Богу, трудно выполнять их; легко показывать религиозную браваду, когда все идет гладко, трудно заплатить высокую цену, когда ситуация становится опасной; легко думать, что вы сможете противостоять преследованиям, трудно твердо стоять, когда перед вами раскладывают орудия пыток.

Петр схожим образом описывался во многих самых древних историях, рассказанных о нем. Больше, чем кто-либо другой в раннехристианской традиции, он был тем, о ком последователи Иисуса могли сказать: добросердечный и готовый угодить, но временами колеблющийся, порывистый, ненадежный, кто утверждал, что хотел бы умереть за своего Учителя, но затем фактически отрекся от него не раз, а целых три раза. Для Петра характерна истина: дух устремлен ввысь, но плоть слаба. С тех пор нечто подобное было пережито многими тысячами последователей Иисуса. Неудивительно, что именно эти характеристики делают главного апостола привлекательным для тех, кто, подобно ему, хочет поступать праведно, но оказывается неспособным сделать это.

И все же камень

Тем не менее в одном отношении есть смысл считать Симона Камнем. Ибо, несмотря на все, что можно сказать о личных недостатках Петра, ясно, что его жизнь и деятельность стали абсолютно основополагающими для христианской Церкви как ревностной и сплоченной общины верующих в смерть и воскресение Иисуса. То, что подразумевается в традиции, сохранилось только в одном из более поздних Евангелий, в Евангелии от Матфея, когда Иисус объявляет, что Симона будут называть Petros (Петр) и на этом petra (камне) Иисус построит свою Церковь (см.: Мф. 16:18). В значительной степени именно деятельность Петра привела к основанию Церкви.

Несомненно, Петр сыграл важную роль в самом раннем христианском сообществе. Вскоре после смерти Иисуса это сообщество сложилось в Иерусалиме, и именно Петр вместе с другим учеником Иисуса, Иоанном, и братом Иисуса, Иаковом, стоял во главе его. С тех пор как христианская церковь в Иерусалиме стала истоком Церкви во всем мире, эти трое — Павел называет их «столпами» Церкви — оказались во главе всего христианского движения. Нет ничего неправдоподобного в том, что Петр, как главный ученик Иисуса, был главой «столпов», по крайней мере на самых ранних этапах. Иаков стал более важной фигурой позже, возможно, после того, как Петр уехал из Иерусалима, чтобы заняться миссией обращения собратьев иудеев в новую веру во Христа. С точки зрения Павла, Петр был преимущественно миссионером для иудейского народа, точно так же, как сам он стал миссионером для язычников (см.: Гал. 2:7–8). Так как церковь, состоявшая как из иудеев, так и из неиудеев, была основана в ходе самой ранней миссии в Иерусалиме, охватив также иудеев за пределами Иерусалима, и так как Петр был главным руководителем обращения иудеев в веру во Христа на ранних стадиях миссии, он в самом реальном смысле в те далекие времена стал основателем всей Церкви. Он послужил камнем, на котором было построено Царство Христа.

Нигде этот взгляд не изложен более ясно, чем в книге Деяний апостолов. Она представляет собой рассказ о распространении христианской Церкви по всей Римской империи. Она была написана тем же автором, который создал Евангелие от Луки, примерно в то же самое время — в 80–85 годах. Оглядываясь назад на основополагающие события, произошедшие на полвека раньше, Лука указывает на то, что с самого начала — сразу после воскресения и вознесения Иисуса — именно Петр возглавил последователей Иисуса. Одно из первых главных событий этого повествования происходит через пятьдесят дней после смерти Иисуса на иудейском празднике Пятидесятницы. Последователи Иисуса собрались вместе в доме в Иерусалиме, и внезапно они переживают обещанное нисхождение Духа Святого. Они слышат шум несущегося сильного ветра, они видят, как на их головы сходят языки пламени, и, выбежав наружу, они начинают говорить на иноземных языках, проповедуя благую весть на языках иудеев «из всякого народа под небом», посетивших Иерусалим во время праздника (см.: Деян. 2:1–13). Многие очевидцы были озадачены этой суматохой, но именно Петр принимается проповедовать собравшейся толпе. В своей импровизированной проповеди он говорит, что наблюдаемое ими является исполнением обещаний Бога, данных через пророков. Он говорит им об Иисусе, о смысле его смерти и воскресения, убеждая их покаяться. Результат был столь же поразительным, как и само происшествие: тут же обратились три тысячи иудеев (см.: Деян. 2:14–41).

Так, согласно Деяниям апостолов, Петр заложил основание того, что должно было стать католической христианской церковью. И его миссия только начиналась. В следующей главе (Деян. 3) повествуется, как Петр и Иоанн вошли в Иерусалимский храм, где они заметили у его дверей хромого от рождения мужчину, который просил подаяния. У апостолов не было ничего, чтобы дать ему, кроме того, в чем этот человек нуждался больше всего. Петр велел, чтобы тот исцелился во имя Иисуса. Хромой тут же вскочил на ноги, восхваляя Бога. Окружающие видели произошедшее, и Петр использует это как возможность произнести еще одну проповедь. Снова он убеждает людей признать Иисуса как обещанного Богом, как того, кто был несправедливо казнен, но затем воскрешен Богом из мертвых. Результат? Еще пять тысяч новообращенных иудеев, так что в городе больше не осталось нехристиан.

Здесь одна из серьезных причин, по которой ученые подвергают сомнению историческую достоверность повествования Луки. Для христианина, желающего узнать о ранних успехах апостолов Иисуса, этот сюжет, пожалуй, слишком гладкий, чтобы быть правдой. В самом деле, возможно, сюжет слишком гладкий, чтобы оказаться правдой в историческом смысле. Но, тем не менее, точка зрения Луки ясна. После смерти Иисуса крошечная группа его последователей быстро умножалась благодаря обращению других иудеев, поверивших в то, что в Иисусе исполнились обещания Бога Израиля, и через его смерть и воскресение они могут примириться с Богом. Это стало началом Церкви. И кто ответственен за это главным образом? Симон Петр, Камень, на котором был построен фундамент Церкви.

Теперь, когда мы рассмотрели некоторые черты личности Петра, можно начать более тщательно исследовать историю его жизни — как в Новом Завете, так и вне его — от «каменистого» начала и до конца, когда примерно через тридцать пять лет он был предан мученической смерти за свою веру в Христа.

Христианство — самая распространенная религия в современном мире. А среди христианских конфессий наиболее многочисленная — католическая церковь, около одного миллиарда верующих. Согласно официальной католической точке зрения, именно Петр стал первым Римским папой, епископом Рима, центральной фигурой, вокруг которой выстраивается все остальное. Независимо от того, верно это исторически или нет, думаю, любой согласится, что христианская Церковь, предположительно основанная Петром, — что признают не только католики, но и протестанты, и православные, — была важнейшим религиозным, культурным, политическим, экономическим и социальным институтом в истории западной цивилизации. Учитывая неизмеримое влияние Церкви и в общественных, и в частных сферах на протяжении столетий, кажется, что и ее начало было таким же захватывающим. Так ли это? Кто был главным учеником Иисуса, кто в определенном смысле положил начало этому влиянию, кто стал основанием здания, ставшего могущественным бастионом в истории Запада и отчасти Востока?

Сомнительный краеугольный камень

Как оказалось, ряд исторических сведений о Петре совсем не внушают доверия. Вряд ли возможно выбрать менее вероятного кандидата на роль краеугольного камня Церкви. Согласно тому, что нам известно, исторический Симон был неграмотным крестьянином из отдаленного сельского района Римской империи. Прорвавшись сквозь завесы легенд, окружавших его более позднюю жизнь, мы находим совершенно обычного человека.

Рассмотренные нами самые ранние источники едины в описании рыбака из сельской Галилеи, малонаселенной северной области на территории современного Израиля. Возможно, у него была своя лодка, или он арендовал ее у более состоятельного торговца. По-видимому, он занимался рыбной ловлей вместе с братом Андреем, то есть, возможно, занимался своего рода мелким семейным бизнесом. Но мы не должны романтизировать этот тяжелый совместный труд. Большинство людей его сословия вели очень простую жизнь. Плата, которую приносили долгие часы изнурительного труда, едва позволяла сводить концы с концами.

Согласно самому раннему преданию, Симон жил в маленькой деревне Капернаум на западном берегу Тивериадского моря («море» — несколько преувеличенное название; на самом деле это небольшое озеро). В Евангелии от Иоанна (1:44) есть утверждение, что он прибыл из Вифсаиды, которая была довольно большим поселением. Но это может дать неверное историческое представление. Название Вифсаида означает «дом рыбной ловли», и возможная жизнь Петра там вполне согласуется с ранним преданием о его занятии. В самых ранних источниках упоминается только Капернаум (см.: Мк. 1:21, 29).

Капернаум не был крупным культурным центром. Археологи производили там раскопки и показали, что это было маленькое, бедное поселение с низкой культурой^{14}. Вероятно, при жизни Симона его население составляло около тысячи человек. Не было обнаружено ни общественных построек, ни даже проложенных дорог, характерных для того периода. Деревня представляла собой цепочку домов. В качестве фундаментов использовали местный базальтовый камень, да и сами дома строили из простых материалов. Это были деревянные дома, обмазанные соломой и навозом, с земляными полами и соломенными крышами. Правда, среди обнаруженных развалин Капернаума есть и синагога: к ее руинам и сегодня течет не иссякающий поток паломников. Однако ее постройка датируется V столетием (через четыреста лет после времени Симона). Нет никакого археологического доказательства существования здания синагоги, современного Симону: тогда синагога была просто собранием (в буквальном смысле этого слова) иудеев для чтения Священного Писания и молитв, что могло происходить где угодно.

Большинство иудеев того времени не умели читать. Поэтому неудивительно, что в одном раннем предании говорится, что сам Петр не был искушен в науках, что он был «неграмотным» — дословный перевод греческого слова, используемого по отношению к нему и к его компаньону, рыбаку Иоанну в Деяниях апостолов (4:13): «Видя смелость Петра и Иоанна и приметив, что они люди некнижные и простые, они удивлялись». Нужно учитывать, что рыбаки были обычными необразованными крестьянами, которых в юности отправляли на озеро, и они запускали свои сети вплоть до самых преклонных лет. Обычно у них не было никакого образования. Ведь даже элементарное образование требовало досуга и предполагало потерю заработка, что было неизбежным при посещении школы. И насколько нам известно, в маленькой деревне Капернаум не было никакой школы.

Я подчеркиваю вероятное отсутствие образования у Петра не потому, что это выделяет его как аномалию своего времени, а потому, что это делает его в целом обычным человеком. Современные ученые, занявшиеся изучением распространенности и роли грамотности в Древнем мире, пришли к выводам, которые многих поразили. Похоже, что до индустриальной революции большинство населения было крайне неграмотным, так как оно не могло позволить себе выделять необходимое время и средства для массового образования своей молодежи, да и не видело в этом никакой надобности. Только потребность в образованных рабочих, как и в современном мире, стала причиной того, что так много здоровых людей были освобождены от работ, чтобы они могли научиться читать и писать^{15}.

Самые надежные источники указывают, что в Древнем мире могло читать и писать в лучшем случае только 10–15 % населения. Под словом «писать» подразумевается «уметь подписаться». Разумеется, процент был намного ниже в сельских районах, где люди, как правило, лишь еле-еле сводили концы с концами. В таком месте, как сельская Галилея, подавляющее большинство людей, 90 или даже 95 %, не могло прочитать даже простой текст. Те же, кто умел, служили единственным средством чтения книги для большинства остальных людей, с их помощью чтение могли слушать многие. Точно так же это большинство могло участвовать в акте написания какого-либо документа (например, при составлении простого договора или его расторжении), только наняв кого-то, кто затратил свои время и деньги на обучение. Неудивительно, что книжники (писцы) обладали такой властью в Палестине I века: они были образованной элитой иудеев. Петр не принадлежал к их числу.

Напротив, он был неграмотным рыбаком. Его родным языком, распространенным в той части Галилеи, скорее всего был арамейский — язык самого Иисуса. Есть некоторые основания полагать, что Петр мог говорить на каком-то другом языке (не на греческом, и уж конечно, не на латыни), хотя он, возможно, понимал древнееврейский язык, если ему читали на нем, поскольку это был язык иудейского Священного Писания. Представление о том, что все в Римской империи могли говорить по-гречески, конечно, неверно. Образованная элита могла, но не среднее сословие, которое было в состоянии лишь прокормить свое семейство^{16}.

Некоторые возражают, что если у Петра был дом, то он, вероятно, был несколько состоятельнее, чем средний житель. Действительно, археологи нашли одну постройку в Капернауме, на стенах которой сохранились надписи II столетия, предположительно важные для христианских паломников. Кроме того, это строение, похоже, было надстроено над маленьким домом I столетия^{17}. Но это — слабое доказательство, чтобы настаивать, будто здесь в самом деле место жизни исторического Петра. Это так же вероятно, как если бы через сто лет после его смерти кто-нибудь захотел восславить его и наугад выбрал место для его дома. Но все же дом Петра упоминается в Евангелиях Нового Завета, и нет ничего нелепого в предположении, что дом у него все-таки был. И действительно, у жителя бедной деревни вроде Капернаума не было особого выбора. Не было никаких домов-совладений за арендную плату.

Вот те немногие эпизоды из жизни Симона, которые мы можем извлечь из Евангелий: его (и возможно, Андрея) отцом был Иоанн (или Иона) (см.: Ин. 1:42; Мф. 16:17), он был женат, и его теща все еще жила после того, как он стал учеником Иисуса (см.: Мк. 1:30). Очевидно, он не был одиноким человеком и не избегал брака, подобно большинству его папских последователей на протяжении последующих веков. Кроме того, есть косвенное свидетельство его брака, содержащееся не в Евангелиях.

Апостол Павел упоминал, что Кифа обычно брал с собой на свои проповеди жену (см.: 1 Кор. 9:5). Жена Петра жила еще несколько десятилетий после смерти Иисуса и тоже обратилась в веру. Мы никогда не узнаем ее имя или что-нибудь еще о ней, кроме того, что у нее была мать, которая когда-то болела лихорадкой. Вполне возможно, что все семейство жило в Капернауме вместе в одном доме: Петр, Андрей, их жены, тещи и другие домочадцы.

Допустим, что мужчины (Петр и Андрей) зарабатывали рыбной ловлей достаточно для того, чтобы обеспечить остальных. Когда они стали учениками Иисуса, им пришлось жить на милостыню: то есть просить пропитания или как-то получать пищу без просьбы. Но как их семейство смогло существовать без мужчин, добывающих хлеб (или рыбу), — вопрос, никогда не упоминавшийся ни в одном из наших источников.

В двух ранних источниках говорится, что после смерти Иисуса Петр собирался вернуться к своей работе (см.: Ин. 21; «Евангелие от Петра», 60). Но вскоре он уверовал в воскресение Христа и оказался перед лицом более серьезных дел, чем ловля рыбы для пропитания. Ведь Иисус, как написано, сказал Симону и его брату Андрею в самом начале их ученичества: «Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков» (Мк. 1:17). Согласно самому раннему Евангелию, Евангелию от Марка, так началась дружба Петра с Иисусом.

Кого-то может удивить, почему ранние христиане захотели, чтобы Петр вошел в историю из бедного крестьянского сословия, неграмотным поденщиком, ставшим впоследствии главой Церкви. Почему не облагородили его имя и не избрали кого-то другого на историческую роль главы апостолов, давших миру Церковь? Ответ, возможно, в том, что многие христиане первых двух столетий, даже подавляющее их большинство, сами принадлежали к низшим сословиям. По всем свидетельствам, их поразила милость Бога, который снизошел к таким, как они, чтобы спасти их. Кроме того, напоминание, что Божественная воля может действовать через столь бесправного человека, как крестьянский рыбак из всеми забытой деревни на побережье Галилеи, вероятно, утешала христиан и убеждала их в том, что сила, заключенная в благой вести, не была ни вдохновением, ни порождением человеческим. Единственное объяснение удивительного успеха новой религии, если судить по влиянию первых проповедовавших ее людей или по ее быстрому распространению, состояло именно в том, что воля Бога проявилась через слабость, а не через силу. Господь призвал такого неприметного человека, как Симон, и сделал его камнем, ставшим основанием Церкви.

Петр — посланник Иисуса

Мы уже видели, что в новозаветных Евангелиях версии первого знакомства Симона с Иисусом и того, как он получил свое прозвище, заметно расходятся (ср.: Мк. 1:16–18, Ин. 1:35–42 и Лк. 5:1–11). Но они сходятся в том, что вскоре после их первой встречи Иисус обрел большое число последователей. Из них он выбрал двенадцать ближайших учеников во главе с Симоном Петром.

В Евангелиях ясно видно, что двенадцать учеников занимают особое место среди последователей Иисуса. Они сопровождают Иисуса в его путешествиях, они причастны не только к его публичному учению, но и к личным наставлениям, даваемым им особо (включая иногда объяснение загадочных притч, которые он рассказывал толпам), и им даруется особое право и сила творить чудеса его именем. Но неясно, почему Иисус выбрал именно двенадцать учеников. Почему не девять или четырнадцать?

Поиск смысла численности апостольской группы из двенадцати человек и места Петра среди них связан с вопросом: в чем роль и миссия самого Иисуса? Ученые, посвятившие изучению данного вопроса всю свою жизнь, все еще не нашли ответ. Практически полемика вокруг него длится с конца XVIII века, и нет никаких признаков ее скорого завершения. В последние десятилетия ученые приняли за основу одно — независимо от того, что можно было бы сказать об Иисусе, его следует понимать в контексте его времени и не вырывать из этого контекста, как будто он был европейцем XX или американцем XXI века. Иисус был палестинским иудеем I века. При любой попытке понять его слова и деяния необходимо учитывать данный исторический факт.

Я не буду пересказывать все современные толкования Иисуса, предложенные серьезными учеными (и шарлатанами). Любой интересующийся может обратиться к книгам, посвященным этой теме, начиная с великого классика в этой области Альберта Швейцера, написавшего «Историю изучения жизни Иисуса» (1906)^{18}. Я обозначу представление об Иисусе, доминирующее среди ученых после сенсационной работы Швейцера. Это представление, согласно которому Иисуса лучше всего толковать как иудейского апокалиптического пророка^{19}.

Из многих древних источников мы знаем о мировосприятии иудеев I столетия, которое ученые обозначили как «апокалиптизм». Есть свидетельство апокалиптически настроенных иудеев в исторических трудах, написанных в то время. Кроме того, что более важно, есть писания самих апокалиптиков, включая множество иудейских апокрифов, не вошедших в Библию, и такие рукописи, как «Свитки Мертвого моря».

Термин «апокалипсис» означает «откровение», или «раскрытие». Иудейские апокалиптики названы так современными учеными потому, что они верили — Бог открыл им небесные тайны, которые помогали осмыслить земную реальность. Речь идет о сложном представлении относительно причин существования зла и страданий в мире и знании того, как Бог поступит со всем этим. Апокалиптики верили, что миром правят силы зла вроде дьявола и его слуг-бесов. Именно поэтому боль и скорбь так свирепствуют среди людей. Сам Бог, безусловно, не в ответе за эту клоаку страданий. Виновен его личный противник дьявол и дружественные ему нечистые силы.

Но, согласно апокалиптикам, в конце времен Бог исправит все, что так ужасно исказилось. Он еще раз проявит свою власть и спасет мир от зла, которое сейчас так безнаказанно свирепствует. Что касается богоизбранного народа — племени израильского, — то многие апокалиптики стремились показать, что, несмотря на страдания Израиля, Бог не оставит его. Он пошлет освободителя, который свергнет врагов его народа и установит царство здесь, на земле, управляемое его особым посланником, мессией. У других апокалиптиков было более глобальное представление: они считали, что не только праведный Израиль, но и весь мир страдает от сил зла, и что Бог пошлет не просто земного царя (мессию), но космического судью над всем миром. Он уничтожит дьявола и всех его приспешников и установит райский мир, Царство Божье, в котором не будет больше боли и страданий. Сам Бог станет высшим правителем.

И когда это должно случиться? Иудейские апокалиптики утверждали, что конец света уже близок. Тем, кто страдает, осталось выдержать совсем немного. Они не должны поддаваться силам зла и отрекаться от Бога, который в конечном счете отвечает за свое творение; ведь скоро он вмешается и свершит великий суд над всеми, кто выступает против него, и установит свое новое Царство. Как скоро? «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9:1). Сам Иисус, по-видимому, подтверждает апокалиптическое представление о мире и полагает, что час Божьего заступничества близок. «Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как всё это будет. Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут», — говорит Иисус в самой ранней дошедшей до нас записи его учения (Мк. 13:30).

Миссия Иисуса и его послание — о грядущем Царстве Божьем, в котором все зло будет искоренено, все страдания устранены и будет править только добро^{20}. Фактически Иисус утверждает, что это Царство уже приблизилось. В грядущем Царстве не будет никаких бесов, ведь Иисус изгонит их. В нем не останется никаких болезней, ведь Иисус исцелит больных. В этом Царстве не будет голода, ведь Иисус насытит народы. В нем не будет никаких стихийных бедствий, ведь Иисус успокоит бури. В этом Царстве исчезнет смерть, ведь Иисус воскресит умерших.

Провозвестие Иисуса в самых ранних сохранившихся источниках — об этом наступающем Царстве и о том, что людям нужно подготовиться к нему. Это будет настоящее царство здесь, на земле, где люди станут жить в радости под управлением Бога. Это будет царство, перенесенное с небес космическим судьей, которого Иисус загадочно называет «Сыном Человеческим». Это явно относится к тому, кто назван «подобным Сыну Человеческому» в строках Еврейского Священном Писания, где говорится о будущем суде (см.: Дан. 7:13–14). Этот Сын Человеческий будет вершить суд на земле, уничтожая тех, кто выступал против Бога, и спасая тех, кто повиновался ему. Точно так же любой, кто придерживается учения самого Иисуса, будет спасен, когда придет сей Сын Человеческий (см.: Мк. 8:38; 13:26–27). Спасенные войдут тогда в вечное Царство Божье. Как же Бог будет управлять этим Царством? Через своего мессию и тех, кою он изберет для исполнения своей воли.

Теперь мы возвращаемся к вопросу о том, почему Иисус выбрал именно двенадцать учеников и почему среди них оказался Петр. Согласно древней еврейской традиции, народ Божий первоначально состоял из двенадцати племен, и каждое имело своего вождя (патриархи Израиля в Еврейской Библии). Когда люди, избранные Богом, — израильтяне и все те, кто искренне поклоняется Ему, — войдут как избранники Божьи в новое Царство, то какой строй будет у них? Тот, что был изначально. В новом Царстве Израильском будет двенадцать племен и двенадцать патриархов. Кто станет этими двенадцатью? В одном из наиболее засвидетельствованных высказываний Иисус дает ясный ответ. Беседуя с Петром и другими учениками, Иисус говорит им: «Истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, — в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф. 19:28; ср.: Лк. 22:28–30). Именно двенадцать учеников Иисуса будут править Царством.

Другими словами, избрание двенадцати учеников является апокалиптическим подтверждением того, что скоро наступит Царство и эти двенадцать человек, ближайшие последователи Иисуса, станут его правителями.

Кто войдет в это Царство под власть Двенадцати, когда придет Сын Человеческий? Одна из самых поразительных особенностей учения Иисуса заключается в том, что это будут не богатые и сильные, религиозные и достойные. Это будут смиренные, попранные, угнетенные, бедные и грешники. «Первый станет последним и последний первым», и «кто унизит себя, будет возвеличен, и кто возвеличит себя, будет унижен». Богатые и сильные — на стороне сил зла в этом мире (иначе как они получили свое богатство и силу?); бедные и угнетенные — на стороне Бога. И они будут вознаграждены, когда Сын Человеческий придет с Царством Божьим. Правителями этого Царства станут смиренные и ныне обездоленные. Такие, как неграмотный рыбак из сельской Галилеи.

Петр и другие посвященные из самого близкого круга Иисуса станут править вместе с ним, когда придут Царство и сам Иисус, и крестьянин из низов, из сельских мест станет мессией Бога. Неудивительно, что ученики изображаются не слишком верующими в свою благую судьбу и в пришествие Царства Божьего. Они хотели знать, является ли сам Иисус мессией. Они хотели знать, будет ли он возвращать царство Израилю сейчас (см.: Деян. 1:6). Они хотели знать, будет ли у них привилегированная власть, как только оно наступит, например, станут ли они его правой и левой руками, когда он воссядет на троне (см.: Мк. 10:35–37). Эти Двенадцать — особая группа не только потому, что им оказано особое внимание и они получают наставления от того, кто будет править землей, но и потому, что они будут править с ним в грядущем Царстве.

Самые ранние из сохранившихся текстов об Иисусе и его учениках — Евангелия от Матфея, Марка и Луки — свидетельствуют, что среди двенадцати был внутренний круг из трех учеников, особенно близких к Иисусу. В него входили Петр и два сына Зеведеевы — Иаков и Иоанн. В нескольких местах Евангелия мы видим, что эти трое пользуются особыми привилегиями.

В Евангелии от Марка начальник синагоги по имени Иаир просит Иисуса исцелить его умирающую дочь. Когда Иисус подошел к дому, девочка уже умерла. Но Иисус не отступил: он отослал всех плакальщиков, с ним остались только родители девочки, а также Петр, Иаков и Иоанн. Только они видели, как он воскресил девочку (см.: Мк. 5:21–24, 35–43).

Примерно на полпути к исполнению своей миссии Иисус подошел к горе Преображения Господня, взяв с собой только Петра, Иакова и Иоанна. Там он преобразился перед ними и, к изумлению и страху этих трех зрителей, беседовал с двумя предшественниками по Еврейскому Священному Писанию — Моисеем и Илией (см.: Мк. 9:2–8).

До ареста Иисус говорил с учениками о грядущем разрушении, когда наступит Царство Божье. Петр, Иаков, Иоанн и брат Петра, Андрей, наедине спрашивали его о подробностях того, что будет. Иисус исполнил их просьбу и говорил больше, чем когда-либо ранее (согласно Евангелию от Марка) о бедствиях, которые обрушатся на землю прежде, чем Сын Человеческий свершит свой Суд (см.: Мк. 13:1–36).

После Тайной вечери Иисус вышел в Гефсиманский сад помолиться. Он оставил всех учеников, взяв с собой только Петра, Иакова и Иоанна, и они видели его отчаяние, ибо он знал, что смерть уже близко (см.: Мк. 14:32–34). Он просил их не спать, пока он молится. Трижды Иисус возвращался к ним и находил спящими. Но упрекал он лишь одного Петра: «Симон! ты спишь? не мог ты бодрствовать один час? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение…» (Мк. 14:37).

Итак, были двенадцать, занимавшие особое положение среди последователей Иисуса и получавшие от него особые наставления и власть, но был еще и внутренний круг учеников, сопровождавших его даже в самые личные моменты его жизни, и с кем, возможно, он был особенно близок, — три рыбака из Галилеи.

Среди этих трех был один, которого считали правой рукой Иисуса — Симон Камень. Именно он открыто признал Иисуса мессией; только он разговаривал с Иисусом на горе Преображения; это он воззвал к Иисусу, когда тот шел по воде. И его же Иисус упрекал, как редко кого упрекал: «Отойди от меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое»; — «Симон! ты спишь? не мог ты бодрствовать один час?» С исторической точки зрения ближайшим учеником Иисуса был Петр.

Поэтому любопытно взглянуть на беседы Иисуса с Петром в некоторых сохранившихся преданиях и понять, какими их запомнили христиане, передававшие истории об Иисусе из уст в уста. Именно эти беседы могут показать нам, как ранние рассказчики понимали, что значит быть последователем Иисуса.

Пожалуй, можно с уверенностью сказать, что следование за Иисусом в его земной жизни означало прежде всего принятие его послания о том, что грядет Царство Божье и люди должны подготовиться к его неизбежному наступлению. Дело не терпело отлагательств: должно быть объявлено слово, предупреждающее людей о грядущих бедствиях и возможности спасения. Это может объяснить ту озадачивающую ситуацию, о которой я ранее упоминал, — что Симон и Андрей вместе с другими оставили свои семейства и ушли с Иисусом. Как оставленные выживали бы месяцы и годы без семейного дохода? Возможно, Петр и другие были настолько убеждены в том, что конец этого века неизбежен и близок, что выживание для долгой жизни стало уже не актуальным. Для них развязка была близкой. Сын Человеческий скоро придет с неба, и его Царство у порога. Но в том Царстве не будет никакой нужды в труде для пропитания, ибо Бог даст все, что необходимо его детям. И поэтому, как сказал им Иисус, люди Божьи должны искать «прежде Царства Божия и правды Его, и это все [пища и одежда] приложится вам» (Мф. 6:33).

Сами ученики, кажется, тоже понимают, чем они пожертвовали ради Иисуса в ожидании грядущего Царства. Когда Иисус сказал, что не богатые, а бедные войдут в Царство Божье, Петр ответил: «Вот, мы оставили всё и последовали за Тобою» (Мк. 10:28). Ответ Иисуса коротко выражает его апокалиптическое послание: «Истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной. Многие же будут первые последними, и последние первыми» (Мк. 10:29–31).

Петр и другие ученики, по-видимому, принимают послание Иисуса о том, что новый век неизбежен и что сам Иисус будет мессией, правителем грядущего Царства, а они — его соправителями. Какой же удар был ими испытан, когда все пошло не так, как планировалось.

Петр и Иисус как грядущий мессия

Здесь я должен разъяснить то, что до сих пор только намечал. Сегодня, когда христиане говорят об Иисусе как мессии, они подразумевают целый ряд представлений. Для некоторых это означает, что мессианство делает Иисуса божественным. Кто-то уверен, что мессианство требовало того, чтобы он умер за грехи мира. Другие полагают, что Иисус — мессия, потому что он — духовный правитель Царства Божьего в наших сердцах. А для кого-то мессианство означает все это. Но историки давно поняли, что ни одно из перечисленных пониманий мессианства не встречается ни в каких иудейских писаниях, и поэтому ни одно из них не поддерживалось иудеями. То есть речь идет о христианских представлениях относительно сути мессианства, но не об иудейских. А Иисус, Петр и другие ученики были не христианами, а иудеями. Чего же тогда ожидали от мессии иудеи?^{21}

Возможно, во времена Иисуса большинство иудеев не ожидало никакого мессии вообще, как и большинство иудеев сегодня. Но у тех, кто ожидал мессию, были самые разные идеи о том, на что это могло быть похоже. Само слово «мессия» происходит от древнееврейского слова, означающего «помазанник» (древнегреческий эквивалент — christos, откуда мы получаем термин «Христос»). Так как цари Израиля проходили помазание как часть церемонии инаугурации, то можно предположить, что, поскольку Израиль был наводнен другими народами и оказался под их властью, будущий царь, который воссядет на троне Израиля, должен быть помазан подобно Давиду, великому царю прошлого. И поэтому некоторые иудеи ожидали появления в будущем воина-царя, который свергнет их врагов и восстановит Израиль как верховное государство в мире. Другие иудеи, разделявшие специфический вид апокалиптического мышления, полагали, что будущий помазанник (или избранный) может быть космическим судьей, «подобным Сыну Человеческому», упомянутому в книге пророка Даниила, который уничтожит силы зла, чтобы установить правление Бога здесь, на земле. Те же, кто был больше сосредоточен на ритуальных законах, которые Бог заповедал в Священном Писании, считали, что будущий помазанник будет великим толкователем Закона Божьего; он поведет свой народ к праведности.

Короче говоря, существовали самые разные ожидания, на что мог быть похож будущий мессия. Но все эти ожидания имели одну общую черту: мессия, как предполагалось, будет фигурой великой и могущественной, он одолеет врагов Бога в грядущем веке. Мысль о том, что он может быть слабым и легко сокрушимым, что его распнут и казнят враги, как легко себе представить, была очень далека от иудейского представлении о мессианстве. Почему же тогда христиане говорят о мессии так, будто предполагалось, что он испытает страдания и умрет? Потому, что христиане с самого начала признали, что Иисус — мессия, и вполне понимали, что он пострадал и умер. Это вопрос логики: если Иисус — мессия, а Иисус пострадал и умер, то мессия должен был испытать страдания и умереть.

В подтверждение своего взгляда христиане всегда обращались к некоторым текстам Священного Писания, где говорится о Праведнике Божьем, который подвергнется страданиям и мукам, — например в Псалме 22 и в Книге пророка Исаии (53). Иудеи-нехристиане указывали, однако, на то, что эти тексты не говорят о мессии (вы можете сами посмотреть: термин «мессия» не используется в них). Именно поэтому для древних иудеев заявление о том, что Иисус — мессия, было смехотворным. С их точки зрения, Иисус был таким, каким мессия, как предполагалось, не мог быть: смиренным, бессильным, распятым преступником.

Как все это связано с преданиями о Петре в ранних Евангелиях? Мы уже видели, что когда Иисус спросил Петра, он признал его мессией (см.: Мк. 8:29). Если это было реальное ожидание исторического Петра, то его надежды были жестоко разбиты дальнейшими событиями. Ибо вместо того, чтобы устанавливать Царство Божье в Израиле или по всей земле, Иисус был арестован по обвинению в заговоре против властей и вскоре замучен и казнен, в унижении и публично.

Ни один иудей не ушел бы с места казни, думая, что это и был мессия. Распятый Иисус радикально опроверг самые глубокие надежды Петра. Однако это не стало концом истории о проповеднике Иисусе. Ведь Петр уверовал, что спустя три дня после распятия на кресте Бог воскресил Иисуса. Позже он утверждал, что видел Иисуса живым. Независимо от того, что он видел на самом деле, это видение снова все перевернуло. Если Иисус воскрес из мертвых, он должен быть избранником Бога. Это подразумевало, что он — мессия, однако не похожий на всё, что ранее о нем представляли. Но разве сам Иисус не понимал, каким мессией он был? Это тот момент, в котором христианская традиция принимает все на себя, ибо христианские авторы утверждали — Иисус знал, что должно было с ним произойти. Следовательно, он понимал, что означает быть мессией и что это полностью отличается от обычных представлений о нем.

Именно поэтому в более поздних историях наших Евангелий (созданных после того, как христиане нашли свое новое понимание мессии), когда Петр признает Иисуса мессией, Иисус предупреждает его не говорить об этом никому (Мк. 8:30). Он не хочет возникновения недоразумений (то есть будто он — еврейский мессия, которого ожидали). Именно поэтому Иисус лишь предположительно говорит Петру, что он должен будет пострадать и умереть в Иерусалиме (рассказчики изображают Иисуса говорящим это, возможно, потому, что в конечном счете именно так в действительности и произошло). Петр, конечно, не понимает, что имеет в виду Иисус. И Иисус упрекает его: «Отойди от Меня, сатана».

В таком позже христианизированном понимании Иисус как мессия должен был пострадать и умереть за других. Но это не всё. Кроме того Иисус также мессия в более традиционном иудейском смысле, в котором он все еще унаследует Царство Божье, когда оно наступит. Фактически он сам принесет его. Ибо он сам предсказал, что Сын Человеческий придет с неба судить на земле. Иисус прибудет снова во славе, чтобы судить живых и мертвых.

Петр и другие ученики, без сомнения, ожидали, что Суд произойдет сразу же: ведь Иисус, как написано, сказал, что всё случится в их поколении, прежде, чем ученики «вкусят смерти» (Мк. 9:1). Но по мере того как время проходило, а они возвещали послание спасения через смерть мессии, появлялись проблемы, и последователям Иисуса стало ясно, что будет промежуточный период между «началом конца» (смертью и воскресением Иисуса) и окончательным концом (его вторым пришествием в силе).

Петр, Иисус и время Церкви

Ряд бесед между Петром и Иисусом связаны именно с этим промежуточным периодом. Некоторые ранние христианские авторы считали, что прежде чем Царство войдет в силу, Церковь должна распространиться во всем мире. Поэтому в Евангелии от Матфея, написанном спустя десять или пятнадцать лет после Евангелия от Марка, признание Петра, что Иисус — мессия, формулируется по-другому. Как и у Марка, Петр, отвечая на вопрос Иисуса, говорит: «Ты — Христос», но у Матфея (16:16) он добавляет: «Сын Бога Живаго». Немедленный ответ Иисуса не нацелен здесь на то, чтобы убедить учеников никому об этом не говорить, как у Марка. Сначала Иисус подтверждает идентификацию, а затем указывает на значение этого:

Для более поздних рассказчиков, которые формулировали данный сюжет таким образом, конец света не должен наступить сразу после смерти Иисуса (что Матфей, писавший через полвека, действительно вполне хорошо знал). Сначала должна быть построена Церковь. И над фундаментом ее должен поработать Петр.

Некоторые толкователи, преимущественно протестантские богословы, утверждали, что Иисус в этом отрывке не подразумевал, что «камень», на котором он должен построить церковь, это сам Петр, потому что слово «камень» (petra) и прозвище Петр — немного разные Petros. Это действительно спорный момент, так как прозвище Петр не могло быть греческим petra, так как petra является существительным женского рода, тогда как Петр — мужского (как и придуманное имя Petros — мужская форма petra). Кроме того, если любое из приведенных высказываний действительно восходит к Иисусу или рассказчику, который писал на арамейском языке, то на арамейском и petra, и Petros — одно и то же слово — cephas.

Но говорил ли Иисус, что сам Петр — камень, на котором будет построена Церковь (точка зрения большинства католических толкователей), или что камнем является твердое признание мессианства Иисуса, сделанное Петром (точка зрения многих протестантов), ясно, что, по Матфею, будет промежуточный период, прежде чем наступит Царство Божье. В течение этого периода Церковь обеспечит своего рода альтернативное существование здесь, на земле, и в ней проявится Царство Божье (то есть его правление среди людей). Решения, которые Петр выносит как глава Церкви, отразят волю Бога на небе («что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах»). И Церковь будет победоносной, даже перед лицом сил зла («врата ада не одолеют ее»).

Петр и проблемы промежуточного времени

Поскольку время шло, некоторые христиане стали сомневаться, что принадлежность к Церкви защитит их от сил зла («врат ада»). Это видно из беседы, которая позже была приписана Петру и Иисусу. В течение более трехсот лет единственным письменным свидетельством этой беседы, дошедшим до нас из II века, было «Второе послание Климента», обнаруженное в начале XVII века и впервые изданное в 1633 году. Но недавно археологи обнаружили фактически ту же беседу в неких греческих фрагментах Евангелия, которое претендует на непосредственное авторство Петра (мы еще расскажем об этом Евангелии в более поздней главе). Это «Евангелие от Петра» было написано в начале II века, спустя примерно тридцать или сорок лет после Евангелия от Матфея. Описанная в нем беседа Петра и Иисуса хорошо раскрывает ситуацию, в которой оказались христиане в течение переходного периода. Она отражает ясное понимание, что в том веке зло неустанно продолжало использовать свою силу и что в особенности его гнев был направлен против последователей Христа.

Беседа, которую я здесь привожу в наиболее полной форме, представленной во «Втором послании Климента», начинается со слов, которые покажутся привычными для всех, кто знаком с Новым Заветом: «И сказал Бог: Вы будете как овцы посреди волков». Далее Петр задает неожиданный вопрос и получает еще более неожиданный ответ от Иисуса. Петр спрашивает: «Что, если волки загрызут овец?» И Иисус отвечает:

Особенно поразительна в данном отрывке предполагаемая мысль, что Бог защитит свой избранный народ не в будущем Царстве, которое придет на землю, а в загробной жизни. Мы могли бы назвать это «апокалиптическим» посланием: первоначальное апокалиптическое ожидание подлинного Царства на этой земле преобразовалось в веру, что после смерти человека его душа подвергается суду и попадает либо в рай, либо в ад. Петру говорят, что происходящее с физическим телом здесь и сейчас (например, при убийстве врагами) не должно его особенно беспокоить. Значение имеет лишь то, что происходит после нашей смерти. Данное откровение христиане продолжают отстаивать, несмотря на тот факт, что оно не было апокалиптическим учением, преподанным непосредственно историческим Иисусом.

Петр и загробная жизнь

Заключительная беседа между Петром и Иисусом содержится в интригующем сочинении II века, известном как «Апокалипсис Петра». Это была важная книга для раннехристианской Церкви. Некоторые Отцы Церкви считали, что ее необходимо включить в Новый Завет, либо в Апокалипсис Иоанна (то есть в книгу Откровение Иоанна Богослова), либо оставить отдельной книгой. К сожалению, данная запись существует только в одном фрагменте сочинения на греческом языке. Существует, правда, более полный перевод текста на древнеэфиопский язык. Между сохранившимися греческим и древнеэфиопским текстами есть важные различия, которые озадачили филологов почти на целое столетие. Но обе версии рассказывают об откровении, данном Иисусом Петру относительно того, что произойдет с душами спасенных и проклятых в загробной жизни. Фактически, исходя из греческой версии, получается, что Иисус берет с собой Петра для путешествия в рай и ад. Это первое известное повествование христианского автора о таком путешествии, имеющее сходство с «Божественной комедией» Данте, созданной значительно позже.

В более полной версии на древнеэфиопском языке повествование начинается беседой Иисуса с его учениками на Елеонской горе — эпизод, имеющий сходство с 13-й главой Евангелия от Марка. Здесь ученики тоже хотят знать, что их ожидает в будущем. Иисус изъясняется образно, временами с пафосом (шокирующим), с подробным описанием. Он уверяет их, что конец света действительно скоро наступит. Те, кто останется преданным Богу, будут вознаграждены вечным блаженством, тогда как те, кто жил в грехе, испытают ужасные муки. Оказалось, что наказания соответствуют преступлениям:

Здесь, в «Апокалипсисе Петра», мы имеем более полное, чем в более ранних Евангелиях, описание того, что ожидает как тех, кто поддерживает Бога (вечное блаженство), так и тех, кто выступает против него (вечные муки). Ясно, что мы имеем дело со своего рода древней теодицеей, то есть попыткой объяснить, как Бог может быть оправдан, несмотря на то, что в мире существует так много страданий. Ибо, согласно данному тексту, силы зла и те, кто на их стороне, не будут иметь последнего слова. Последнее слово будет за Богом. Этот мир может казаться клоакой горя и страданий, но все будет оправдано в мире грядущем. Бог восстановит свое имя и оправдает свой народ, вознаградив его за верность и наказав врагов за все зло, которое они совершили.

Здесь тот самый случай (как и большинство бесед между Петром и Иисусом), в котором христиане, рассказывающие эти истории, выражали свои собственные надежды, страхи, тоску, желания, симпатии и антипатии. Другими словами, христиане, по-видимому, использовали истории о Петре для того, чтобы выразить свое собственное понимание того, кто такой Бог, что значит слушаться его и что ждет тех, кто сделал иной выбор.

Евангелия Нового Завета иногда называют «Страстями». Придумавшие такое название имели в виду, что эти книги в значительной степени повествуют о страдании, смерти и воскресении Иисуса. Всё остальное в жизни Иисуса — всё его открытое, публичное служение — лишь предваряло ключевые события Страстей. Это можно заметить даже просто по количеству места, которое авторы Евангелий отвели событиям последних дней Иисуса. Например, в самом раннем Евангелии, Евангелии от Марка, шесть из шестнадцати глав посвящены последней неделе жизни Иисуса. Заключительное каноническое Евангелие, Евангелие от Иоанна, охватывает три года служения Иисуса в первых одиннадцати главах, а последнюю неделю — в оставшихся десяти.

Поэтому о последних днях и часах Иисуса мы знаем больше, чем о любом другом периоде его жизни. Соответственно в описаниях Страстей есть более существенные ссылки на Петра, чем в любой другой части Евангелий.

Петр в преданиях о Тайной вечере

В преданиях о Тайной вечере Иисуса со своими учениками Петр играет важную роль. В синоптических Евангелиях (от Матфея, Марка и Луки) Иисус празднует пасхальную трапезу^{23}. Пасха была ежегодным иудейским праздником, на котором отмечался Исход, произошедший много веков назад, когда Моисей вывел порабощенных сынов Израилевых из Египта. Иудеи рассматривали это событие как результат искусного вмешательства Бога, и каждый год в память о нем они отмечали праздник. Данный праздник включал прием особой пищи, которая символизировала различные аспекты события: горькие травы напоминали о горьком рабстве их предков в Египте, пресный хлеб напоминал о том, что сыны Израилевы должны были бежать в большой спешке, и так далее. В синоптических Евангелиях описывается, как во время этой трапезы Иисус принимает часть символической пасхальной пищи и наделяет ее новой символикой, которая отражает новое деяние спасительного вмешательства Бога. Хлеб символизирует собственное тело Иисуса, которое должно было испытать страдания, а чаша с вином символизирует его собственную кровь, которая должна была пролиться.

С другой стороны, в Евангелии от Иоанна Тайная вечеря Иисуса описывается не как пасхальная трапеза. Она произошла вечером накануне Пасхи^{24}. Соответственно в Евангелии от Иоанна нет никакого упоминания о том, что Иисус устанавливает новое символическое значение уже символической пище. Вместо этого Иисус совершает другой символический акт. Он, Учитель двенадцати апостолов, препоясывается полотенцем, наливает воду в умывальницу и начинает умывать ноги ученикам, то есть делает то, что обычно делают слуги (см.: Ин. 13:1–11). Петр, как рассказывается в Евангелии от Иоанна, вместо того чтобы поставить ноги в умывальницу, начинает прекословить. Он спрашивает Иисуса, действительно ли тот собирается умыть его ноги; Иисус отвечает, что то, что он делает, Петр поймет позже. Петр парирует, что он никогда не позволит Иисусу умыть свои ноги. Тогда Иисус решительно заявляет: «Если не умою тебя, не имеешь части со Мною». Этого более чем достаточно для порывистого Петра, который теперь крайне взволнован и просит еще больше, чем Иисус любезно хотел дать: «Господи! не только ноги мои, но и руки и голову». Но Иисус объясняет Петру, что «омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь».

Такой сюжет не встречается ни в одном другом Евангелии, кроме Евангелия от Иоанна, и трудно установить, как на самом деле происходила эта беседа. Данный эпизод открыт для множества возможных истолкований. Многие полагают, что рассказчик думал о значении крещения для прощения грехов. Тот, кто омыт (то есть крещен), полностью чист, и только иногда должен снова умывать ноги (например, обращаясь к Иисусу для освобождения от грехов). Если это так, то пылкий ответ Петра Иисусу передает реакцию тех ранних христиан, которые, возможно, задавались вопросом, нужно ли им после того, как они временно порвали с верой в Иисуса, снова креститься. Эта беседа проясняет, что нет никакой необходимости в повторном крещении, а нужно лишь возвращение к Иисусу для прощения.

Сцена Тайной вечери, которая очень колоритно иллюстрирует характер Петра, встречается во всех четырех Евангелиях и является одним из самых известных эпизодов жизни Петра. Учитывая ее глубокую укорененность в традиции, ее можно отнести к тому, что произошло в действительности. Согласно Евангелиям, Иисус знает, что его предадут, и он предсказывает, что его ученики покинут его. Трудно понять, является ли предсказание Иисуса историческим или это история, рассказанная позже, чтобы объяснить, что Иисус не был внезапно застигнут событиями, которые отняли у него жизнь. Но предание о браваде Петра перед лицом катастрофы может быть вполне подлинным. Во всех евангельских повествованиях, когда Иисус предсказывает, что все его покинут, Петр заявляет, что он в любом случае никогда не покинет его. В самом раннем тексте он говорит: «Если и все соблазнятся, но не я» (Мк. 14:29). А в версии Луки он говорит еще более смело: «Господи! с Тобою я готов и в темницу и на смерть идти» (Лк. 22:33). Через тридцать лет он действительно сделал это, но во время ареста Иисуса все произошло иначе. Быстро же камень был разбит!

Петр во время ареста Иисуса

Мы уже отмечали, что характер Петра окончательно проявился в решающий момент ареста Иисуса. Несмотря на то что он был одним из трех доверенных учеников «внутреннего круга», которых Иисус взял с собой, когда пошел помолиться в одиночестве, Петр, как оказалось, не заслуживал доверия. Иисус просто попросил, чтобы Петр, Иаков и Иоанн бодрствовали и подождали, пока он помолится, но три раза (согласно Евангелию от Марка) он возвращается и застает их спящими (см.: Мк. 14:32–42).

Когда Иуда Искариот приходит с отрядом воинов и служителей первосвященника для ареста Иисуса, мы узнаем, что один из учеников вынимает меч и отсекает ухо служителю первосвященника. В последнем из канонических Евангелий говорится (в других этого нет), что этим учеником был не кто иной, как пылкий Петр, который зарабатывает еще один упрек от Иисуса: «Вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин. 18:11). Почему Петр был с мечом, не говорится (разве Иисус и его последователи не были пацифистами?).

Но вскоре бравада улетучивается. В Евангелии говорится, что Петр не бежал с места событий сразу, а последовал за толпой, которая требовала, чтобы Иисус предстал перед иудейским судом по обвинению в богохульстве. Бегство других учеников вполне понятно: если их глава преступник, то как это отразится на них? Однако Петр «издали следовал за Ним» (Мк. 14:54); очевидно, он понимал, чем всё могло обернуться.

Положение складывалось неблагоприятным образом — и для Иисуса, который был осужден за свое учение, и для Петра, который из страха трижды отрекся от своего Учителя, причем в быстрой последовательности (либо до того, как петух прокукарекал дважды, согласно Евангелию от Марка, либо прежде, чем петух вообще прокукарекал, как рассказывается в других Евангелиях). Это тройное отречение от Иисуса отмечает момент, о котором сам Петр, несомненно, очень хотел бы забыть. Но христиане сохранили в памяти эту историю. Здесь самый близкий последователь Иисуса, его «правая рука», тот, о ком он сказал, что будет строить на нем, как на камне, свою Церковь, отворачивается от своего Учителя, чтобы спасти свою собственную шкуру, скрывает, что он знал того, кому клялся в преданности, за кого выражал готовность пострадать и умереть. Привлекательность данного сюжета для христианских рассказчиков очевидна, ибо, сколькие из нас позволили страху взять верх над собой, оказывались малодушными в момент настоящего испытания, стремясь сохранить свое собственное благополучие, даже если это означало отказ от своих обещаний, или поворачивались спиной к тем, кого мы прежде любили и лелеяли? Отречения Петра не травмировали Иисуса; он, как и было предначертано, находился на пути к кресту. Но они причинили боль самому Петру, показав ему, когда наступил момент истины, что он вероломен.

Если бы история Петра на этом и закончилась, печальный случай с отречением, вероятно, не имел бы того значения, которое он приобрел в течение столетий для христианских рассказчиков и слушателей. Но в более широком плане Евангелий малодушие Петра описывается на фоне верности Иисуса, который, как мы увидим, оставался верным своему спутнику, несмотря на его отречение.

Петр во время распятия Иисуса на кресте

Согласно самому раннему евангельскому тексту, единственными последователями Иисуса, которые издали видели, как его распяли, были несколько женщин, сопровождавших его во время странствия из Галилеи в Иерусалим для ежегодного празднования Пасхи: Мария Магдалина, еще одна женщина по имени Мария и женщина по имени Саломея (см.: Мк. 15:40). Матфей тоже упоминает группу женщин, но имена некоторых из них отличны от имен, названных в Евангелии от Марка. Иоанн указывает, что вместе с Марией Магдалиной была мать самого Иисуса, Мария, и неназванный ученик, которого Иисус любил (не Петр). Только у Луки предполагается, что Петр, возможно, присутствовал при казни Иисуса на кресте; в его тексте говорится: «Все же, знавшие Его, и женщины, следовавшие за Ним из Галилеи, стояли вдали и смотрели на это» (Лк. 23:49). Наверное, здесь допущено преувеличение, так как у Иисуса были сотни знакомых и, конечно, не все они там были.

Однако есть неканонические тексты, в которых указывается, что Петр хорошо знал о событиях, которые происходили во время казни Иисуса на кресте. Несколько из этих текстов заинтересовали современных ученых, потому что они были обнаружены только в наше время, и в них утверждалось, что они были написаны не кем иным, как самим Петром.

Ученые давно знали о существовании Евангелия, предположительно написанного самим Петром, потому что «отец истории церкви» Евсевий рассказывает о нем в своей «Церковной истории», где упоминается об этой книге и кое-что говорится о ее характере. В конце II века в Сирии некоторые христиане использовали данное Евангелие как Священное Писание. Однако оно было запрещено после того как епископ по имени Серапион прочитал его и посчитал, что в нем содержались места, которые можно легко интерпретировать как еретическое понимание Христа. Данная ересь была связана с учением, известным тогда под названием докетизм. Это слово происходит от греческого термина dokeo, что означает «казаться», или «являться». Докетизм учил, что Иисус Христос на самом деле не был человеком из плоти и крови, но лишь казалось, что он человек. Основная идея, лежащая в основе докетических взглядов на Иисуса, состояла в том, что если Христос был настоящим Богом, то он, очевидно, не мог быть подвержен человеческим ограничениям — боли, страданию и смерти. В таком случае как получалось, что он мог казаться человеком? Ибо фактически он полностью был призраком.

Мы знаем о докетических христианах (и имена некоторых из них) примерно со времен епископа Серапиона. Грубо говоря, было два вида докетов. Одни полагали, что Христос лишь казался человеком, потому что его тело не состояло из настоящих плоти и крови, а было фантомом, который просто принял вид плоти и крови. И поэтому, когда Иисус умирал на кресте, он на самом деле не чувствовал боли, не терял крови, то есть в действительности не умирал. Лишь казалось, что он умер.

Другой вид докетизма был немного более сложным. Согласно этому взгляду, в Иисусе Христе было два отдельных существа: Иисус, который был настоящим человеком из плоти и крови, и Христос, который был Всевышним и временно снизошел в Иисуса, чтобы пребывать в нем, наделив силой творить чудеса и провозгласить сверхъестественное учение, а затем оставил его перед смертью умирать одного. Докеты данного толка иногда апеллировали к Евангелию от Марка, где говорится, что во время крещения Иисуса небеса разверзлись и Дух Божий сошел на Иисуса (Мк. 1:10). Именно тогда Всевышний вселился в тело Иисуса. Но затем, в конце Евангелия, когда Иисус висел на кресте, он взмолился: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15:34). Вот в этот момент божественный Дух, Христос, оставил Иисуса переживать свою судьбу и умирать на кресте.

Согласно епископу Серапиону, как об этом рассказал Евсевий, Евангелие, предположительно написанное Петром, основывается на докетическом толковании Христа. К сожалению, Серапион не уточняет, какие отрывки «Евангелия от Петра» он имел в виду и о каком виде докетизма говорил. К еще большему сожалению, сама книга была утеряна, став недоступной для исследователей в течение многих столетий.

Затем, по воле одной из счастливых случайностей в истории археологии, в 1868 году в Ахмиме (Akhmim), в Египте, во время раскопок была найдена часть «Евангелия от Петра». Французская археологическая группа, раскапывавшая древнехристианское кладбище, наткнулась на могилу монаха VIII века. Он был похоронен вместе с книгой. Среди всего прочего, в книге содержалось фрагментарное Евангелие, которое было написано от первого лица. Автор утверждал, что он Петр^{25}.

Это было не полное Евангелие, а лишь фрагмент достаточно объемного повествования; сохранившийся фрагмент начинается на полуслове и обрывается также на полуслове. Сколько текста было утеряно, мы, наверное, никогда не узнаем. Но то, что сохранилось, захватывающе интересно для историков раннего христианства. Хотя книга была написана примерно в начале II века, примерно через пятьдесят лет после того, как умер сам Петр. В ней приводится рассказ о суде над Иисусом, о его смерти и воскресении, рассказ от имени Петра, якобы автора книги, свидетельствующего о достоверности повествования.

Надо сказать, что пишущий под псевдонимом автор не очень часто упоминает себя в тексте. Большая часть повествования ведется от третьего лица. Но есть поразительные строки текста, которые выделяют его среди сохранившихся описаний смерти Иисуса. В этом рассказе римские власти, возглавляемые Понтием Пилатом, очень мало или почти никак не связаны с казнью Иисуса. Фрагмент начинается сразу после того, как Пилат «умыл руки», и говорится, что «из иудеев же никто не умыл рук»[5]. Далее, уже в первом стихе, задается тональность всего произведения. Именно иудеи и их первосвященники ответственны за смерть Иисуса, а не римляне. Это стало заметной темой во II веке и в более поздние столетия, когда иудеев стали считать повинными в смерти своего собственного мессии и в конечном счете пометили одиозным термином «христоубийцы».

В тексте содержится рассказ об Иосифе Аримафее, просившем тело Иисуса, о том, как осмеивали и распинали на кресте Иисуса. Сцена самой казни представлена несколько иначе, чем в Евангелиях Нового Завета. Например, говорится, что когда Иисуса распяли, он «молчал, как будто не испытывал никакой боли» (стих 10)[6]. Возможно, это был один из тех отрывков, которые Серапион считал открытыми для докетического толкования? Иисус вел себя так, будто не испытывал никакой боли, потому что он на самом деле не чувствовал боли?

Есть еще один любопытный эпизод, не зафиксированный в других Евангелиях. Как и в других текстах, вместе с Иисусом были распяты два преступника. Но здесь не сказано, что оба злодея дразнили Иисуса (как в Евангелии от Марка) или один насмехался над ним, а другой мирно с ним разговаривал (как в Евангелии от Луки). Здесь один злодей упрекал римлян за то, что они казнили Иисуса, хотя у них не было на то никаких оснований. Разгневанные его дерзостью, римские солдаты решили не перебивать ему ноги. То есть они хотели, чтобы его страдания не закончились быстрее, чтобы его муки продлились дольше^{26}.

При описании предсмертного момента появляется еще один важный стих, ибо здесь его последний крик об оставленности несколько отличается от того, что мы читаем в Евангелиях от Марка и Матфея. Иисус взывает: «Сила моя, сила, ты оставила меня!» (стих 19)[7]. Является ли данный стих еще одним из тех, которые можно было бы интерпретировать докетически, указывающим на то, что божественный элемент в Иисусе оставил его умирать одного?

После рассказа о том, как Иисус был снят с креста и погребен, повествование от третьего лица сменяется повествованием от первого лица:

Позже из текста, когда автор продолжает описывать удивительные события воскресения (которые мы рассмотрим ниже), мы узнаем, что рассказчиком является не кто иной, как сам Петр.

Христианин, который писал этот текст якобы от имени Петра, имел интересный взгляд на казнь Иисуса. Он рассказывает эту историю так же, как и все те, кто рассказывает истории с целью передать свои собственные идеи, в данном случае о том, что за смерть Бога ответственны иудеи, и о том, что, возможно, на самом деле Иисус был не человеком, подобным всем нам, а лишь казался таковым.

Более явный докетический взгляд на страдания Иисуса можно найти в другом документе II века, в котором тоже утверждается, что он был написан самим Петром, в книге, известной как «Коптский Апокалипсис Петра». Так называют «Коптский Апокалипсис», чтобы отличать его от документа, который мы исследовали ранее, от текста, сохранившегося на древнегреческом и древнеэфиопском языках, в котором Петр совершает путешествие по раю и аду. «Коптский Апокалипсис Петра» — совершенно особый текст, не связанный с другими. О его существовании ничего не было известно вплоть до случайного открытия в относительно недавнее время, когда его обнаружили в тайнике, найденном не археологами, разыскивающими погребенные сокровища, а египетскими крестьянами, которым нужны были удобрения.

Детали открытия остаются неясными до сих пор, спустя примерно шестьдесят лет после того, как оно произошло^{27}. В 1945 году, когда группа из семи египетских крестьян, возглавляемых человеком по имени (что довольно примечательно) Мохаммед Али, случайно раскопала кувшин в пустыне около египетского города Наг-Хаммади, вблизи Нила, недалеко от города Луксор. Они искали в земле удобрения для своих садовых участков. Когда они обнаружили кувшин, они не знали, что с ним сделать, поскольку тот был запечатан, и они боялись, что внутри мог оказаться злой джинн. Поразмыслив, они решили, что в кувшине могло храниться золото, и поэтому разбили его мотыгами. Там не было ни джинна, ни золота, а лишь собрание из тринадцати книг в кожаных переплетах, имевших мало пользы для группы неграмотных крестьян в пустыне Египта.

В конечном счете эти книги попали в руки работников музея в Каире, которые рассказали об открытии известным ученым, знатокам древностей. К изумлению ученых, была обнаружена настоящая библиотека в значительной степени неизвестных сочинений ранних веков христианства. Оказалось, что книги были написаны в середине — конце IV века, но в них содержались антологии и более ранних текстов (всего пятьдесят два трактата), большинство которых, вероятно, первоначально были написаны намного раньше, а кое-какие — еще в начале II века^{28}.

Многие из этих текстов были сразу же признаны важными, потому что в них содержалось учение раннехристианских гностиков, которых мы скоро будем обсуждать. Поэтому данное собрание текстов иногда называют (несколько неточно) гностическими Евангелиями. Но чаще оно известно по месту своего открытия — как рукописи Наг-Хаммади. Все книги в собрании написаны на древнеегипетском (коптском) языке, хотя большая часть из них или даже все первоначально были написаны по-гречески (то есть мы имеем дело с коптскими переводами греческих оригиналов). В их состав входит и «Коптский Апокалипсис Петра», один из наиболее интригующих документов, обнаруженных в собрании, поскольку в нем сказано, что это текст самого Петра о том, что в действительности происходило во время распятия Иисуса на кресте.

Чтобы понять смысл данного текста, вначале следует хотя бы очень кратко рассказать о гностиках и их религиозных взглядах, — вопрос, к которому мы неоднократно будем возвращаться на протяжении всего нашего исследования. Термин «гностический» происходит от греческого слова гнозис, означающего «знание». Он используется в ряде древних источников и относится к людям, которые обладают особыми, часто тайными, религиозными знаниями, которые могут принести спасение.

Современные ученые иногда говорят о «гностической религии», как будто это была обособленная религия в Древнем мире, тогда как фактически существовал огромный диапазон религий, в которых подчеркивалось значение тайного знания для спасения. Эти религии не всегда разделяли одни и те же верования, практики и священное писание. Но были группы религий, которые можно рассматривать как обладающие одним и тем же базовым пониманием мира, в котором гнозис играл важную роль для спасения. Эти гностические религии, вообще говоря, утверждали, что мир, в котором мы живем, не является благим творением единого истинного Бога. Напротив, мир возник в результате какой-то космической катастрофы. Кроме того, материальное существование, на которое мы обречены в земном мире, отчуждает нас от нашей истинной жизни в качестве духовных существ. Цель гностических религий состоит в том, чтобы позволить нам выйти за пределы этого пагубного материального мира и вернуться в нашу небесную обитель, откуда мы пришли. Это может произойти, если мы узнаем истину о себе самих, окружающем нас мире, о том, как мы сюда попали и как мы можем спастись. Другими словами, для спасения нам необходимо особое самопознание.

Согласно многим гностическим религиям, именно Христос дал особый гнозис, необходимый для спасения. Но как Христос мог бы открыть эту истину нам, не став материальным существом, то есть не попав в ловушку пагубного мира материи? Как правило, в своем понимании Христа гностики были докетами; одни из них считали его чистым призраком, другие полагали, что было различие между человеком Иисусом и божественным Христом. Для тех, кто принимал последнюю точку зрения, в распятом Иисусе умерла лишь его материальная часть (Иисус-человек). Духовное существо, Христос, пребывал по ту сторону страданий.

Именно здесь на первый план выходит «Коптский Апокалипсис Петра» — текст, написанный от имени Петра, в котором автор утверждает, что видел страдания Иисуса на кресте. Но как оказывается, несмотря на то что Спасителя пригвоздили к кресту, это было только внешнее явление.

Книга начинается с того, что Спаситель предупреждает Петра о других христианских лидерах, которые «слепы и глухи» по отношению к подлинной истине Евангелия, потому что «нет у них поводыря» (то есть у них нет истинного гнозиса; «Апокалипсис Петра», 74). Они «оскверняют истину» и «проповедуют дурное учение». Затем мы узнаем, что это люди, известные в церквах как «епископы» и «дьяконы». Другими словами, в этом тексте мы видим христианина-гностика, утверждающего, что он Петр, и критикующего христиан-негностиков, которые были, по-видимому, реальными главами христианских церквей.

Но далее идет действительно интересная часть. Петр говорит: «Увидел я, как он был схвачен ими» («Апокалипсис Петра», 81). Но Петр смущен, потому что над крестом он видит другого человека, «радостного и улыбающегося». Естественно, он хочет понять, что он видит. И Спаситель говорит ему:

Итак, согласно Петру, автору этого документа, получается, что есть три Христа: Христос, говорящий с ним; Христос, физическая часть которого была пригвождена к кресту (который является только заменителем настоящего Христа), и «живой» Иисус, который находится над крестом и смеется.

Но над чем он смеется? Далее сказано, что живой Иисус приблизился к Петру и говорил с ним, чтобы дать ему понять — часть его, которая была распята, «является домом бесов и сосудом, в котором они обитают и который принадлежит Элохиму и кресту, находящемуся под законом». Элохим — еврейское слово, означающее в Еврейской Библии «Бог». Поскольку гностики полагали, что этот мир является космической ошибкой, а не творением единого истинного Бога, они настаивали на том, что создавший этот мир Бог иудеев был малым, несведущим божеством. Именно этому миру принадлежит тело — сосуд, содержащий дух. Живой Иисус смеется, потому что те, кто распяли его, не имеют истинного знания (они «не знают»). Они думают, что могут убить его. Но он не может быть убит. Он — истинный дух, который был освобожден.

Сообщив Петру о своей истинной природе, Иисус утешает его: «Я буду с тобой, так что никто из твоих врагов не одолеет тебя. Мир с тобой. Будь сильным!» Далее говорится: «Когда он сказал это, Петр пришел в себя».

Видение распятия открывает Петру, что в действительности означало для Христа быть пригвожденным к кресту. Это означало смерть его материального тела, но смерть не была способна затронуть дух. Так происходит и с теми, кто имеет истинное знание, которое может принести спасение: в действительности им невозможно причинить вред. Только их тела могут быть замучены и убиты. Но их тела — не то, кем они на самом деле являются. Тело — это просто бесовская и греховная ловушка для души, которая, освобождаясь из нее, спасается и возвращается в свою небесную обитель.

Идея насчет Христа, смеющегося над своим собственным распятием на кресте, у некоторых читателей вызывала отвращение. Надо признать, это мало похоже на веселую шутку. Но, тем не менее, были и другие предания о казни Иисуса, тоже связанные с Петром, которые развивали эту шутку еще дальше. Одним из пользующихся нехорошей славой христиан-гностиков середины II века был учитель из Александрии (Египет) по имени Василид. Мы очень мало знаем об учении Василида, поскольку, к сожалению, ни одно из его сочинений не сохранилось. Поэтому мы вынуждены положиться на тексты, написанные его противниками, которые критиковали его взгляды. В первую очередь здесь следует назвать специалиста по ересям конца II века Иринея из Галлии, который написал критику гностиков и их учения в пяти книгах. Ириней дает краткое, но насыщенное деталями изложение взглядов Василида относительно Бога, мира и Христа. Местами трудно понять, дает ли он беспристрастное резюме о том, чему действительно учил Василид, или слегка (а может быть, и сильно) искажает картину, чтобы облегчить дискредитацию и высмеивание его взглядов.

В любом случае, согласно Иринею, Василид тоже проповедовал учение о смеющемся Иисусе (во время казни). Но у него этот поворот событий приобрел совершенно иной смысл. Если вы помните, в ранних Евангелиях говорится, что, когда Иисус был на пути к Голгофе, где его должны были распять, римские солдаты заставили нести за него крест прохожего, Симона из Киринеи (см.: Мк. 15:21). Согласно Василиду, именно в этот момент Иисус (который в конечном счете был божественным существом и мог делать почти всё, что хотел) сменил свою личность. Он чудесным образом преобразил Симона из Киринеи, сделав его похожим на себя, и изменил свой собственный облик, став похожим на Симона. В результате римляне распяли не того человека. Иисус каким-то невероятным образом стоял рядом с крестом и смеялся по поводу своего небольшого фокуса.

О том, что подобная подмена личности допускается, можно было подумать в ходе нашего обсуждения идей под широкой рубрикой докетизма. С этой точки зрения Христос в действительности не мог пострадать, потому что на самом деле он не был человеком. Как же тогда могло казаться, что он испытывает страдания? Это была всего лишь видимость; вместо него страдал кто-то другой.

Но какое всё это имеет отношение к Петру? В одном древнем предании, восходящем к автору конца II века, Клименту Александрийскому, мы узнаем, что Василид утверждал, будто он был учеником человека по имени Главкия, который, в свою очередь, был учеником Петра. Другими словами, здесь снова докетическое толкование распятия на кресте косвенно связано со взглядами, которых предположительно придерживался глава апостолов.

Последний пример докетических взглядов, которые вкладываются в слова Петра, можно найти в еще одном из документов, обнаруженных в Наг-Хаммади, в книге, которая содержит послание, предположительно написанное самим Петром апостолу Филиппу. Поэтому оно называется «Послание Петра Филиппу». Большая часть этой книги содержит беседу между воскресшим Иисусом и его учениками, которых собрал вместе Петр. Иисус открывает им природу мирской реальности и наставляет в том, как они могут достичь спасения своих душ. Его наставление выражает гностическое миропонимание и путь просветления. После своей речи Иисус возвращается на небо, а Петр начинает говорить с другими апостолами о неизбежности того, что они пострадают в этой жизни. По ходу беседы он рассказывает также о страданиях и казни Иисуса, указывая, что в действительности, несмотря на видимые явления, страдание не могло затронуть самого Иисуса:

Можно было бы задаться вопросом, почему христиане рассказывали о событии так, как настаивает Петр, — что Христос лишь по видимости пострадал. Важно помнить, что в ранние века Церкви были христиане, верившие, что этот мир — не окончательная реальность, не благое творение единого истинного Бога, но возник в результате космической катастрофы и не является подлинной родиной души. Наша настоящая родина находится на небе, и мы должны уйти из материального мира, чтобы обрести спасение. Таким образом, Христос, как утверждает в данных текстах Петр, не мог принадлежать этому пагубному миру, не мог быть подвержен его ограничениям, страстям и страданиям. Что же в таком случае его страдания? На самом деле все это было лишь видимостью. Христос — абсолютно божественное существо, а божественное — за пределами всякого страдания. Наше собственное земное страдание с этой точки зрения является временным и обусловлено тем, что мы ловимся в сети этого чуждого, несовершенного мира. Но мы тоже можем последовать примеру Христа и освободиться из западни, вернуться в свою небесную обитель, где не будет никакого материального зла, а только мир и покой.

Петр и воскресение

Можно с уверенностью сказать, что если бы никто не поверил в то, что Иисус воскрес из мертвых, то религиозное движение, которое он основал, умерло бы вместе с ним. Христианство так никогда и не возникло бы. Безусловно, традиционное христианство учит, что смерть Иисуса принесла в мир спасение. Но именно последующее воскресение сделало его смерть тем, чем она была. Как только люди поверили, что Бог оправдал Иисуса, воскресив его из мертвых, стало ясно, что распятие на кресте не было простой ошибкой правосудия; это был план Бога по спасению мира. Таким образом, доктрина воскресения лежит в основании христианской религии. Без него Иисус остался бы еще одним иудейским пророком, которого постигла трагическая и незаслуженная гибель.

Можно ожидать, что Петр, будучи главой апостолов, должен играть центральную роль в ранних преданиях о воскресении Иисуса из мертвых.

Может показаться несколько странным, что в Евангелиях Нового Завета не рассказывается о том, как происходило воскресение. Из них можно узнать, что Иисус был похоронен в гробнице Иосифом из Аримафеи, и что через три дня эту гробницу нашли пустой. Но в них не дается никакого описания того, что произошло, когда Иисус вышел из гробницы.

Однако такое описание есть вне Нового Завета, и оно находится именно в «Евангелии от Петра». Автор рассказывает об этом не от первого лица, не как об увиденном им самим. Но он описывает воскресение как фактическое событие, которое в данном случае подкрепляется авторитетом предполагаемого автора, самого Петра.

И это описание удивительно. После похорон Иисуса иудейские первосвященники боялись, что ученики Иисуса выкрадут его тело из гробницы, и поэтому они убедили правителя Пилата дать им охрану, чтобы они сторожили ее в течение трех дней. Пилат назначил на это центуриона по имени Петроний вместе с группой солдат. Те прикатили огромный камень, привалили его ко входу в гробницу, запечатали семью печатями (вероятно, для того, чтобы никто уж точно не смог туда пробраться) и по очереди стали сторожить.

Но утром третьего дня с неба раздался громкий голос, небеса разверзлись, и к гробнице спустились два человека. Камень сам откатился в сторону, и эти двое вошли внутрь. Солдаты охраны пошли разбудить Петрония, и когда они рассказывали ему о случившемся, они увидели, что из гробницы вышли три человека. Двое из них были высокими, как горы, а головы их достигали неба. Они поддерживали третьего, который был еще более высоким, с головой выше неба. А за ними из гробницы вышел крест. С неба раздался голос: «Возвестил ли Ты усопшим?» И был ответ с креста: «Да»[9].

Этот чудесный сюжет явно стремится подчеркнуть несколько моментов. Самым очевидным является то, что гробница оказалась пустой на третий день не потому, что кто-то выкрал тело, а потому, что Бог сотворил чудо, выведя Иисуса живым. Удивительный характер события оттенен тем фактом, что камень, огромный и запечатанный семью печатями, откатился сам собой, как только с неба сошли ангельские фигуры. В этом рассказе подчеркивается также божественная природа Иисуса, поскольку он выходит из гробницы с головой выше неба. (Его поддерживают двое других. Не потому ли, что он все еще слаб из-за физического испытания распятием на кресте? Но можно предположить, что для тела, окруженного ореолом сияния, это не будет проблемой.) И наконец, ясно указано, что благодаря жертве Христа спасение распространилось даже на царство мертвых. Отсюда необходимость в разговоре с крестом, символизирующим орудие казни Иисуса. Ведь благая весть о спасении была возвещена и тем, кто умер раньше, праведным святым, ждущим своего искупления в приготовленном им месте преисподней.

Таков единственный сохранившийся текст «Евангелия от Петра» относительно того, что означает воскресение Иисуса: Иисус божествен и благодаря его жертвенной смерти, как это доказывает могущественное вмешательство Бога, в мир пришло спасение.

Хотя в сохранившихся текстах Евангелий не рассказывается о событиях воскресения как такового, в них имеются два свидетельства того, что Иисус воскрес из мертвых: на третий день его гробница была обнаружена пустой, и позже он сам явился своим последователям. Однако долгое время осторожных читателей удивляли самые разнообразные расхождения между каноническими текстами в их описании этих событий. Насчет пустой гробницы Евангелия расходятся в том, какие люди вошли в нее, что они там обнаружили, с кем встретились, что им говорили, и что они сделали в ответ. Подробнее мы рассмотрим эти истории в более поздней главе, поскольку ключевой фигурой в них является Мария Магдалина. Пока же нас интересует роль Петра.

Ни в одной из евангельских историй Петр не говорил, что он первым обнаружил пустую гробницу. Всегда это открытие делали именно женщины (или одна Мария Магдалина). И в большинстве текстов сообщается, что они были единственными свидетельницами пустой гробницы. Так об этом рассказывается в Евангелиях от Матфея, Марка, в «Евангелии от Петра» и в первоначальной версии Евангелия от Луки. Но существует еще одно предание о пустой гробнице — в некоторых рукописях Евангелия от Луки, и связано оно с Петром.

Чтобы прояснить смысл этого альтернативного предания, я должен вкратце сказать о сохранившихся текстах. К сожалению, у нас нет оригиналов какого-либо из Евангелий: все они были потеряны или уничтожены после того, как были созданы и переписаны теми, кто хотел распространить эти книги в своих общинах. У нас даже нет первых копий этих книг или даже копий тех копий. Мы располагаем лишь рукописными копиями, которые появились уже через много десятилетий — в большинстве случаев через много столетий — после того, как были написаны, переписаны и утеряны оригиналы^{31}.

Существуют тысячи рукописных копий, главным образом времен Средневековья. Одна из проблем, с которой сталкиваются ученые, заключается в том, что все эти копии отличаются друг от друга (это верно для всех раннехристианских текстов, а не только для Евангелий). Переписчики вольно или невольно изменяли текст: делали случайные ошибки в процессе транскрипции или преднамеренно изменяли то, что переписывали, чтобы немного «улучшить» повествование.

Подобную попытку усовершенствования представляет собой история о пустой гробнице в Евангелии от Луки, и она связана с Симоном Петром. Согласно Луке, женщины, вошедшие в гробницу, обнаружили, что там нет тела Иисуса. Но появились «два мужа в одеждах блистающих» (Лк. 24:4), очевидно, ангелы, сказавшие им, что Иисус воскрес из мертвых. Женщины ушли, чтобы рассказать ученикам, но «показались им [ученикам] слова их [женщин] пустыми, и не поверили им» (Лк. 24:11).

Ученики не верили до тех пор, пока Иисус действительно не явился им, чтобы они уверовали. Но в стихе, которого, вероятно, первоначально не было в тексте Евангелия от Луки, в стихе, добавленном более поздними переписчиками, мы имеем ссылку на одного из учеников, вошедшего в гробницу и уверовавшего:

Это важное дополнение, потому что теперь сообщение о пустой гробнице уже не просто праздный рассказ не заслуживающих доверия женщин: этот факт был проверен главой апостолов. Кроме того, важно и то, что Петр увидел. Строго говоря, гробница не была пустой. Тела Иисуса там не было, но остались лежать его погребальные покровы. Другими словами, Иисус появился из гробницы в сияющем теле, больше не нуждаясь в земных одеяниях. Этот нюанс должен был служить лишним убедительным свидетельством физического воскресения Иисуса.

Интересно, что похожее предание о Петре и пустой гробнице мы находим в Евангелии от Иоанна, последнем из канонических Евангелий. Как рассказывает Иоанн, на третий день в гробницу вошла Мария Магдалина и обнаружила ее пустой. Но она рассказывает об этом не всем ученикам, она бежит к Симону Петру и еще одному неназванному и таинственному ученику, которого Иоанн определяет просто как «ученика, которого любил Иисус». Данная фигура несколько раз появляется в последних главах Евангелия от Иоанна. Согласно древней традиции, этим «любимым учеником» является не кто иной, как сам Иоанн, сын Зеведея и предполагаемый автор четвертого Евангелия^{33}.

Как только Мария сказала им: «Унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его» (Ин. 20:2; она, очевидно, еще не понимает, что Иисус воскрес из мертвых), — оба ученика устремились к гробнице. «Любимый ученик» опережает Петра и приходит первым, чтобы заглянуть внутрь, но именно Петр первым входит в гробницу «и видит одни пелены лежащие, и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте» (Ин. 20:6–7). Очевидно, Иисус, перед тем как выйти из гробницы, аккуратно сложил свои погребальные одеяния.

В тексте не говорится, что Петр поверил в воскресение на основе своего открытия. Показательно, что другой ученик, который вошел после Петра и увидел странное зрелище, понял, что все это значит: «и увидел, и уверовал». Но Петр также довольно скоро поверил, поскольку Иисус явился ему и другим людям.

В самых ранних сохранившихся источниках описание того, кто первый увидел Иисуса живым после его воскресения, меняется от одного автора к другому. Согласно апостолу Павлу, Христос «явился Кифе, потом двенадцати» (1 Кор. 15:5). Это свидетельство совпадает по крайней мере с одним из евангельских текстов. В повествовании Луки, после того как женщины рассказали ученикам о пустой гробнице, двое других последователей Иисуса (не из двенадцати апостолов, а другие, сопровождавшие их люди) шли по дороге к селению Эммаус, и сам Иисус явился им. Однако они не узнали его и начали говорить с ним как с незнакомцем. Они обсудили трагические события прошедших нескольких дней, и один из них, Клеопа, выразил удивление, что незнакомец не слышал о том, что произошло с Иисусом, который был «предан» иудейскими «первосвященниками и начальниками» в руки римских властей и распят на кресте. Но его гробница, как он рассказал, была теперь обнаружена пустой.

Иисус, все еще не открывась, упрекает их за непонимание того, что все это должно было произойти в соответствии со Священным Писанием. Он сопровождает их до селения, и они убеждают его остаться с ними. Когда они сидели за столом, он преломил хлеб и дал им, и далее в тексте написано: «Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его» (Лк. 24:31). Но тут же Иисус стал невидимым для них.

Они тотчас возвратились в Иерусалим, чтобы рассказать одиннадцати оставшимся ученикам о том, что произошло, и когда пришли, то узнали от них, что «Господь истинно воскрес и явился Симону» (Лк. 24:34). Возможно, в данном случае это совпадает с описанием событий у Павла, согласно которому первое явление Иисуса было Петру, хотя из версии Луки не вполне ясно, было ли явление Иисуса Симону до или после того, как он явился Клеопе и его неназванному спутнику по дороге в Эммаус.

Согласно Луке, Иисус явился затем всем одиннадцати оставшимся ученикам, в том числе и Петру, которые явно испугались, думая, что они видят призрак. Однако Иисус показал им свои руки и ноги и предложил потрогать их; видя, что у них все еще оставались сомнения, он попросил немного еды. Они дали ему кусок жареной рыбы, и он съел его у них перед глазами (см.: Лк. 24:36–43).

Данный момент описания, очевидно, должен был подчеркнуть тот факт, что Иисус физически воскрес из мертвых. После воскресения он все еще имел телесное существование. Его можно было видеть и потрогать руками, и он все еще мог есть пищу. Это не был какой-то призрак. Это был сам Иисус, его тело ожило.

В другом каноническом Евангелии есть иные рассказы о явлении Иисуса после воскресения. Наверное, самым поразительным текстом является Евангелие от Марка, поскольку в его первоначальной версии, очевидно, вообще не было никакого явления Петру или кому-то другому. Согласно Евангелию от Марка, когда женщины вошли в гробницу, они нашли юношу, «облеченного в белую одежду», но не Иисуса. Юноша объяснил им, что Иисус воскрес из мертвых. Затем он дал им открытое наставление: «Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам» (Мк. 16:7). Показательно, что Петр особо упоминается в дополнение к другим ученикам. Это, конечно, не потому, что он не был одним из учеников, а потому, что именно ему велено пойти и встретить Иисуса. Почему же именно ему? Несомненно, потому, что он был тем, кто три дня назад отрекся от своего Господа. Это был способ подтвердить, что Иисус распространяет свое прощение на изменчивого Петра, несмотря на его неверие.

Но что действительно странно, так это то, как данная история заканчивается в Евангелии от Марка. В последнем стихе книги говорится, что на самом деле женщины ничего не говорят Петру и другим ученикам: «И, выйдя, побежали от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись» (Мк. 16:8). И на этом книга заканчивается^{34}.

Ранее я уже упоминал о том, что есть места, где переписчики изменили текст, пытаясь «улучшить» его (по крайней мере, со своей точки зрения). Здесь перед нами еще одно такое место. Вероятно, многие читатели Евангелия от Марка, в том числе и переписчики, были озадачены таким резким и неожиданным заключением. Женщины никому ничего не рассказали? Разве Петр и другие не услышали благую весть? Но если они не услышали, то как случилось, что Марк узнал, что Иисус воскрес из мертвых?

Для некоторых переписчиков такое окончание было слишком неожиданным, и поэтому они сочинили свое собственное окончание, в котором позже Петр и другие ученики узнали о воскресении и пришли, чтобы увидеть самого Иисуса. Более того, переписчики добавляли различные окончания, так что в сохранившихся рукописях Евангелие от Марка завершается по-разному. В одном окончании говорится, что женщины сообщили «Петру и тем, кто с ним», о том, что им рассказали, и что затем Иисус встретился с ними и послал проповедовать Евангелие. В более пространном окончании, которое попало в Английскую Библию короля Якова, Иисус не встречается наедине с Петром; он явился Марии Магдалине (чьим словам ученики не поверили), двум неназванным ученикам (кому они также не поверили) и наконец — одиннадцати ученикам, включая Петра.

В отличие от Евангелия от Марка, в Евангелии от Матфея женщины действительно передали ученикам, чтобы они встретили Иисуса в Галилее. Они идут туда группой и встречают его там. Об особом явлении Иисуса лично Петру ничего не говорится.

В Евангелии от Иоанна описывается ряд явлений Иисуса после его воскресения: сначала одной Марии Магдалине, потом — десяти ученикам (Фомы там не было) и всем одиннадцати (см.: Ин. 20:11–29). Затем следует одно из самых интересных описаний явлений воскресшего Иисуса, которое особенно важно для Симона Петра и его отношений с Иисусом. В Евангелии от Иоанна говорится, что Симон и шесть других учеников вернулись в Галилею, и Симон объявил, что идет ловить рыбу. Другие решают присоединиться к нему, и они всю ночь безуспешно рыбачили. Затем на рассвете на берегу появился Иисус, но снова не открываясь. Ученики не узнают его. Он спрашивает, поймали они что-нибудь или нет. Когда Иисус узнает, что улова нет, он учит их забросить сеть по правую сторону от лодки. Поступив так, они получили огромный улов. Потом неназванный ученик, «которого любил Иисус», сказал Петру, что «это Господь». Импульсивный Петр набрасывает свою одежду (он разделся для рыбной ловли) и ныряет в море, чтобы приплыть к берегу (можно было бы ожидать, что он оставит свою одежду в лодке, если собирался плыть, но именно так описывается его поступок в Евангелии от Иоанна (см.: 21:1–8).

Остальные ученики сошли на берег с сетью, наполненной добычей, и позавтракали с Иисусом хлебом и рыбой. Снова, как и в Евангелии от Луки, это, возможно, подчеркивает, что воскрес из мертвых именно телесный Иисус, а не просто какой-то призрак. После завтрака происходит важная беседа, во время которой Иисус три раза спрашивает Петра: «Любишь ли ты Меня?» И каждый раз Петр говорит: «Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя»^{35}. После каждого из таких утверждений Иисус велит ему заботиться о своих овцах («паси овец Моих»).

Здесь снова, как в Евангелии от Марка, мы, по-видимому, имеем описание, в котором Иисус восстанавливает с Петром свою дружбу после резкого обрыва их отношений, вызванного отречениями Петра. Три раза Петр утверждал, что не знает Иисуса. И теперь он имеет возможность трижды подтвердить не только то, что знает Иисуса, но и то, что любит его. Иисус любезно отвечает и убеждает Петра взяться за предстоящую ему задачу: подобно доброму пастырю, следить за порученными ему учениками.

Затем Иисус предсказывает собственную смерть Петра:

Автор Евангелия комментирует, что Иисус сказал это, «давая разуметь, какою смертью [Петр] прославит Бога» (Ин. 21:19). Возможно, Евангелие от Иоанна было написано после смерти Петра, и автор знал, что он был предан мученической смерти как свидетельствующий об Иисусе, — тема, которую мы более подробно рассмотрим в следующей главе.

По-видимому, «Евангелие от Петра» имело такое же окончание, как Евангелие от Иоанна, в котором Иисус явился ученикам после их рыбной ловли в Галилее. К сожалению, как я уже ранее указывал, мы не имеем этого Евангелия полностью, а та часть, которая у нас есть, прерывается на середине предложения. Но вполне ясно, что там должно быть явление Иисуса своим ученикам у моря Тивериадского. Ибо говорится, что после того, как женщины обнаружили пустую гробницу и узнали, что Иисус воскрес, двенадцать учеников были поражены печалью^{36}. А затем наступает интригующий конец истории:

На этом и заканчивается сохранившийся фрагмент «Евангелия от Петра».

Петр и воскресший Иисус

Есть несколько важных тем, которые периодически возникают во всех историях относительно встречи Петра с воскресшим Иисусом, тем, которые раннехристианские рассказчики хотели особо подчеркнуть. Один постоянный рефрен заключается в том, что воскресение Иисуса не было праздной историей, сочиненной глупыми женщинами, — тема, к которой мы еще вернемся, когда будем обсуждать Марию Магдалину и ту важную роль, которую она играет в историях об Иисусе. Раннехристианские рассказчики, похоже, не были высокого мнения о женщинах, хотя следует отметить, что несколько из сохранившихся историй указывают на то, что и мужчинам иногда не верили, когда те сообщали, что Иисус воскрес из мертвых (см.: Мк. 16:13; Ин. 21:24–25). Но в любом случае несколько источников сходятся в том, что сообщения женщин проверили сами ученики, и в частности глава учеников Симон Петр.

Кроме того, в некоторых из описаний воскресения подчеркивается физический характер существования Иисуса, когда он воскрес из мертвых. Петр и другие могут видеть, слышать его и трогать его руками. Они могут дать ему поесть рыбу и хлеб. Они могут убедиться, что он — не призрак, и ощутить его реальное личное присутствие. Это должно было стать важным моментом учения для тех ранних христиан, которые, с одной стороны, отрицали докетическую христологию, а с другой — настаивали на том, что жизнь вечная для верующих будет телесным существованием, а не жизнью развоплощенного духа (ср. рассказ Павла в 1 Кор. 15).

Итак, в повествованиях подчеркивается, что после воскресения Иисус восстановил испорченные отношения с Петром. При жизни Иисус избрал Петра, чтобы тот стал его главным учеником, его «правой рукой». Но в тот момент, когда это действительно имело значение, Петр бросился наутек и три раза отрекся от Иисуса. Однако это отречение не привело к вечному отчуждению. В Евангелии от Марка, самом раннем из сохранившихся текстов, посланец в гробнице наставляет женщин, чтобы они велели Петру встретить воскресшего Бога в Галилее. А в последнем каноническом тексте, Евангелии от Иоанна, Иисус ведет частную беседу с Петром, три раза спрашивая, любит ли он его. Получая утвердительный ответ, он уполномочивает Петра заботиться о своих последователях и призывает готовиться к мученической смерти.

Однако существует еще одно описание встречи Петра с Иисусом после его воскресения, которое в значительной степени расходится с теми, которые мы к данному моменту рассмотрели. В ранее упомянутом «Послании Петра Филиппу» говорится, что Петр собрал учеников после воскресения, они молились Христу, и тогда он явился им. Но он явился не в теле. Вернее, в этом тексте говорится, что он был «в теле» в прошлом, а теперь он уже не был в нем («Послание Петра Филиппу», 133, 16). Он явился им в виде великого света на вершине горы. Из света раздался бесплотный голос, говоря им: «Я Иисус Христос, который с вами навеки».

Потом ученики задали Христу несколько вопросов о том, как мир превратился в то, чем он стал (ужасным местом), и как они могли бы спастись отсюда — вопросы, по-настоящему волновавшие христиан-гностиков, полагавших, что материальный мир есть порочное царство, западня. Они, подобно самому Иисусу, стремились спастись от порочных правителей сего мира, и они нуждались в его руководстве насчет того, как это можно сделать. Иисус дал им ответы, которых они искали, сказал, что реально он явился в смертном теле, но что фактически оно было лишь «смертной почвой», которая удерживала его дух, пока он был на земле, и что он дурачил тех, кто смотрел на него и думал, что он «смертный» (136, 20). Они тоже должны были избавиться от той своей части, которая «испорчена» (то есть от физического тела), чтобы достичь просветления и таким образом обрести спасение. Именно после этого Петр продолжает объяснять, как уже указывалось ранее, что когда казалось, что Иисус испытывает страдания, на самом деле он был «чужд этому страданию».

В данном тексте, в отличие от канонических, достаточно внятно выражено, что Петр придерживается докетического понимания Иисуса и веры в его бестелесное существование после воскресения. Другими словами, так как тело — это материальная сущность и так как материальная форма не является частью истинно божественного, Иисус вместе со всеми, кто присоединился к нему во время его воскресения, живет духовным, бестелесным существованием в загробной жизни.

На примере этого альтернативного видения Иисуса после его воскресения ясно, что истории о Петре использовались разными христианами для самых разнообразных целей. Разные христианские авторы придумывали истории, которые могли служить опорой для их собственных верований. Даже если эти истории, — скажем, о встрече Петра с его воскресшим Господом, — сочинены в соответствии с идеями и теологическими программами тех, кто рассказал их, а не в соответствии со стремлением сохранить исторические факты о том, что в действительности обнаружилось на третий день после смерти Иисуса. Для таких рассказчиков Петр важен постольку, поскольку его авторитет можно использовать, независимо от того, отражают ли предлагаемые описания исторические события, представляют ли собой выдумки более поздних времен или же соединение того и другого.

В историческом отношении Петр является важной фигурой, но не только потому, что он был главным учеником Иисуса и одним из первых понял, что Иисус воскрес из мертвых. Хотя уже эти два факта делают Петра одной из самых значительных личностей в истории христианской религии. Самое главное, что его жизненная история должна была продолжиться на долгое время после смерти Иисуса. Ибо Петр играл важную роль, точнее, несколько важных ролей в расцветающей христианской общине, которая возникла, как только последователи Иисуса поверили в его воскресение. Петр описывается как первый христианский евангелист и миссионер; он изображается как первый христианский проповедник; он, как предполагается, стал одним из первых христианских авторов; он, как считают некоторые, был одним из первых христианских «епископов», фактически епископом Рима, и следовательно, первым Римским папой; и он бесспорно рассматривается как один из самых ранних христианских мучеников. Для простого неграмотного рыбака из Галилеи это довольно внушительная биография.

Петр как миссионер

В новозаветной книге Деяний апостолов Петр изображается как первый христианский евангелист. В день Пятидесятницы он проповедовал толпе иудеев, которые были поражены знаками Духа, сошедшими на учеников Иисуса: они говорили на иных языках, возвещая благую весть иудеям, прибывшим в Иерусалим отовсюду, и каждый ученик говорил на языке кого-то из них. Благодаря проповеди Петра тотчас обратились в веру в Иисуса три тысячи человек. Вскоре после этого он возле Храма исцелил хромого человека и объявил собравшейся толпе, что сделал это во имя Иисуса. Обратились еще пять тысяч. Расцвет карьеры Петра как миссионера здесь, во вступительных главах Деяний, не становится неожиданностью для читателей Евангелий, которые помнят, что Иисус первым призвал его, чтобы сделать его «ловцом человеков», то есть захватывать сердца других для благой вести.

То, что именно таким был путь Петра после воскресения Иисуса, засвидетельствовано также апостолом Павлом, миссионером у язычников, который указывает, что его собственное служение неиудеям шло параллельно миссионерскому служению Петра у иудеев (см.: Гал. 2:7–8). В другом месте Павел указывает, что Петр брал с собой в миссионерские странствия свою жену, предполагая, что она тоже участвовала в его миссии (см.: 1 Кор. 9:5).

Категоричное утверждение Павла о том, что работа Петра была ограничена «обрезанными», несколько расходится с важным эпизодом, встречающимся в книге Деяний, с историей, о которой Павел никогда не упоминает и, кажется, не знает. Это рассказ о первом обращении в христианскую веру язычника, римского центуриона по имени Корнилий, принятие которым провозвестия Петра имеет такое значение для автора Деяний, что ему потребовалось почти две полные главы, чтобы рассказать об этом (см.: Деян. 10–11). Важность данного эпизода долгое время признавалась многими исследователями Нового Завета. Книга Деяний апостолов посвящена распространению христианства, от неудачного начала среди маленькой группы последователей Иисуса в Иерусалиме до его распространения по всему средиземноморскому миру, пока благая весть наконец не достигла (в самом конце книги) столицы империи, самого Рима. Однако речь идет не только о количественном и географическом распространении новой религии, но и о том, что мы могли бы назвать ее этническим распространением. Ибо хотя христианство началось как движение в пределах иудаизма, оно скоро стало религией всех людей, иудеев и язычников. Как мы уже видели, закончился один из главных споров в ранней Церкви: должны ли были последователи Иисуса становиться иудеями или нет. Ведь что ни говори, он был принят как иудейский мессия, посланный иудейским Богом иудейскому народу во исполнение иудейского Закона. И поэтому, естественно, были такие, кто настаивал, что последователь Иисуса должен быть иудеем.

Но не так обстояло дело для Павла и для более позднего биографа Павла, Луки, автора Деяний апостолов. В их понимании, христианское движение предназначалось для всех людей, иудеев и язычников, и язычники, которые принимали эту веру, не должны для этого становиться иудеями. Деяния апостолов стремятся показать, что понимание христианства как религии для всех людей — не просто странная идея несколько опоздавшего на христианскую сцену апостола Павла, а убеждение, распространяемое самыми первыми учениками Иисуса. Чтобы прояснить этот пункт, в них рассказывается длинная история о том, как самый первый язычник принимает благую весть, когда ее возвещает главный апостол Иисуса — Симон Петр.

В тексте говорится, что Корнилий был неиудеем, жившим в городе Кесария, на побережье Средиземноморья. Он искренне поклонялся Богу Израиля и получил видение от Бога, чтобы он послал за Симоном Петром, пребывавшим тогда в городе Иоппия. Тем временем Петр в Иоппии получил видение, в котором с неба спустилось полотно, «привязанное за четыре угла», в котором находились животные разных видов. Он услышал голос с неба, сказавший ему: «заколи и ешь». Естественно, Петр ошеломлен, потому что поедание некоторых из этих животных означало бы нарушение иудейского правила о чистой пище. Но затем он услышал голос, который сказал ему: «Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым» (Деян. 10:15). В такой же последовательности видение повторилось три раза. И когда Петр пытался понять, что все это значит, пришли посланцы с просьбой прибыть в Кесарию, чтобы встретиться с Корнилием и его домашними.

Под воздействием своего видения Петр решает, что открывается Богом предначертанная миссия, и поэтому идет, чтобы встретиться с Корнилием, хотя как иудей он не должен был иметь никаких контактов (так говорится в Деяниях) с неиудеями. Разумеется, фактически иудеи регулярно имели дело с язычниками в самых разных ситуациях, но верно и то, что трапеза с язычниками могла создавать проблемы, так как затрудняла или даже делала невозможным соблюдать законы, связанные с чистой пищей. Во всяком случае Петр отправляется, чтобы встретиться с Корнилием. Когда он приходит, то узнает, что это Бог наставил Корнилия послать за ним, и он начинает возвещать благую весть о спасении, которое Иисус принес своей смертью и воскресением.

Внезапно, пока он говорил все это собравшейся толпе, на всех сошел Дух Святой, и люди начали говорить на иных языках, как апостолы в день Пятидесятницы. Для Петра это стало безошибочным доказательством того, что неиудеи, язычники, могут занимать перед Богом положение, равное положению иудеев, просто благодаря вере в Иисуса. Им не нужно сначала обращаться в иудаизм и соблюдать иудейские законы, сформулированные в Священном Писании. В конце концов они приняли Дух, оставаясь язычниками. Стал понятен смысл его видения полотна с животными. Петр продолжал крестить новообращенных (демонстрируя их принятие в Церковь) и вернулся, чтобы сообщить апостолам и другим, что благая весть спасения теперь пришла и к язычникам, как и к иудеям.

Эта история, как я уже говорил, служит своего рода осью повествования Деяний апостолов. Большая часть остальной части книги повествует об успехе христианской миссии не среди иудеев, а среди язычников, рассеянных по всей Римской империи, особенно благодаря миссионерской деятельности апостола Павла, величайшего поборника того взгляда, что спасение во Христе не зависит от соблюдения предписаний иудейского Закона. Согласно Луке, это не было новой идеей Павла. Таков план Бога, что было показано избранному Иисусом главному ученику, самому Петру.

Что объясняет успех Петра как миссионера? В книге Деяний относительно этого нет никакой двусмысленности: Бог через него творит чудеса, и это убеждает толпы в том, что Петр представляет истину, в которую они должны уверовать. Первые обращения произошли, когда в день Пятидесятницы апостолы чудесным образом получили нисхождение Духа и стали говорить на иных языках. Петр говорит проповедь, и тысячи обращаются в веру. Он исцеляет хромого человека у Храма; собирается толпа, он произносит проповедь — и тысячи обращаются. А затем все апостолы начинают творить «множество знамений и чудес», так что в итоге «верующих же более и более присоединялось к Господу, множество мужчин и женщин» (Деян. 5:14). Наконец, Петр становится настолько могущественным, что по всему Иерусалиму больные люди могут просто лежать на улице в солнечный день, и если его тень проходит над ними, они исцеляются (см.: Деян. 5:15–16). Все, кто был болен или одержим, исцелились. Должно быть, это было здорово, пока продолжалось. И удивительно, что никто даже не подумал преследовать это движение. Создается впечатление, что по всему Средиземноморью были устроены огромные апостольские больницы, чтобы решить все земные проблемы.

Мысль, что именно чудеса побуждали массы к обращению, продолжается в легендах таких более поздних сочинений, как «Деяния Петра». В этой мысли была своя логика. Люди Древнего мира хорошо знали, что есть могущественные силы природы, с которыми невозможно бороться человеческими усилиями. Вы не можете распоряжаться тем, когда и где пойдет дождь, и поэтому не можете защититься от засухи; вы не можете защитить тело от болезней или бесов или урожай — от гибели; вы ничего не можете изменить, если женщина умирает во время родов или если ребенок рождается мертвым; вы не можете решить, кто родится слепым, глухим или хромым; вы не можете выбрать время своей естественной смерти. Люди ограничены тем, что они могут сами обеспечить для себя, они не в силах повлиять на все, что определяет не только их счастье, но и здоровье и саму жизнь.

Однако, как известно, боги — это сверхчеловеческие существа, которые могут управлять всем перечисленным. Любой бог, который проявил свою силу, заслуживает человеческой преданности: ведь преданность такому богу, очевидно, увеличивает вероятность божественного вмешательства в случае засухи, голода, болезни или смерти.

По всей Римской империи были сотни, возможно, даже тысячи религий, практиковавших поклонение богам, которые могли бы дать своим приверженцам то, в чем те нуждались. Одна из особенностей, которые сделали христианство отличной от всех остальных современных ему религий, за исключением иудаизма, состояла в том, что оно настаивало — есть только один Бог, которому следует поклоняться. Ни один другой бог не является истинным богом. Следовательно, если вы обратились в христианство и стали поклоняться единому Богу, вы должны прекратить поклонение другим богам. Это не было похоже на другие религии империи. Те вполне допускали, что, наряду с принятием нового бога, люди могли продолжать поклоняться и своим старым богам. Все эти «языческие» религии были многобожием, ни одна из них не настаивала на исключительном почитании одного бога. Для них было совершенно приемлемо поклоняться самым разным божествам, которые могли исполнять самые разные функции. Почему в таком случае люди решались оставить всех своих других богов, чтобы поклоняться единому Богу христиан? Единственная причина могла состоять в том, что этот единый Бог оказывался могущественнее всех остальных богов и мог дать все, что было необходимо для здоровой и счастливой жизни. А как это можно доказать? Благодаря чудесам, которые он творил.

Согласно самым ранним текстам о христианской миссионерской деятельности, нет ничего удивительного в том, что именно логика чудес заставляет людей обращаться в веру. Мы обнаруживаем эту логику в самых разных рассказах о ранних христианских миссионерах, содержащихся в легендарных текстах, известных как апокрифические «Деяния». Это истории о таких апостолах, как Иоанн, Фома и Андрей, в которых описывается их миссионерская деятельность и рассказывается, какие великие чудеса они творили, чудеса, которые привели к массовым обращениям в веру. Среди апокрифических «Деяний» есть описания миссионерских подвигов Павла (которые мы будем исследовать в более поздней главе) и Петра.

«Деяния Петра» особенно интересны, потому что именно в них повествуется о соревновании чудес между Петром и одним магом (то есть лжечудотворцем) по имени Симон, иначе известном как Симон Волхв. Это соревнование выявило, кто истинный представитель Бога, и его исход был решен с помощью силы. Тот, кто сотворил самые захватывающие чудеса, тот представлял истину. Чудеса, о которых рассказывается в этих историях, современным читателям могут показаться невероятными. Как я уже заметил, если какие-то чудеса в книге «Деяний» не встречаются в христианской Библии (например, об исцеляющей силе тени Петра или о его способности воскрешать мертвых, произнеся слово), они могут казаться особенно невероятными. Но ведь какое-то невозможное явление — не более возможно, чем любое другое невозможное явление. И в конце концов, что такое чудо, как не невозможное событие, которое все-таки происходит?

Симон Волхв — фигура, которая впервые возникает не в «Деяниях Петра», а в Деяниях апостолов в Новом Завете. Все более поздние легенды о нем основываются на описании его первоначального столкновения с апостолами в Деяниях (гл. 8). Согласно этой истории, апостол Филипп отправляется в город в Самарии и творит там ряд чудес. Он изгоняет бесов, исцеляет парализованных и хромых. Естественно, это приводит к большому количеству обращений, люди начинают поклоняться Богу Филиппа. Но был в городе человек по имени Симон, который ранее поразил самаритянских жителей своими «волхвованиями», так что все говорили о нем: «сей есть великая сила Божия». То есть они считали Симона представителем самых великих богов, пока не пришел Филипп и не затмил его, заставив всех обратиться в веру в Бога Филиппа, в веру в Иисуса. Сам Симон тоже был поражен, он обращается и крестится (см.: Деян. 8:4–13).

Когда апостолы в Иерусалиме услышали, что многие были обращены и крестились в Самарии, они посылают туда двух своих лидеров, Петра и Иоанна, продолжить служение. Как оказалось, несмотря на то что самаритяне стали последователями Иисуса, они еще не получили дар Духа Святого, который уполномочил самих апостолов со дня Пятидесятницы. Петр и Иоанн пришли и возложили руки на крестившихся верующих, и Дух сошел на них (что, возможно, обнаружилось через какой-нибудь удивительный и очевидный знак, например, они начинали говорить на иных языках). Когда Симон из Самарии увидел силу Петра и Иоанна, его охватила ревность, и он предложил апостолам деньги, говоря: «Дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго». Петр упрекает Симона за мысль, что Сила Божья может быть куплена, и предупреждает его, предлагая раскаяться, «ибо вижу тебя исполненного горькой желчи и в узах неправды». Симон просит, чтобы апостолы помолились за него, чтобы он мог избежать гнева Божьего за свои греховные мысли (см.: Деян. 8:14–24). И на этом история заканчивается.

Но более поздние легенды продолжают повествование там, где оно заканчивается в Деяниях апостолов. Согласно этим легендам, Симон Волхв так и не усвоил данный ему урок и продолжал пытаться конкурировать с апостолами, убеждая людей, что его собственные чудеса равны или лучше сотворенных ими и что он истинный представитель Бога.

В конечном счете христианские авторы стали изображать Симона Волхва как первого еретика. В работах более поздних авторов, например у Иринея (конец II века), одного из великих критиков ересей в ортодоксальной христианской традиции, Симон предстает первым гностиком, родоначальником всех гностиков. В «Деяниях Петра» он описывается не как гностик, а просто как противник апостолов и их послания о спасении во Христе. Симон выдает себя за великую силу Бога и в борьбе за верующих пытается превзойти апостола Петра в состязании чудес. Это состязание в сотворении чудес образует фабулу «Деяний Петра».

В книге рассказывается, как сила Петра переместила Симона из одного места в другое (из Иудеи в Рим), как Петр, апостол из Иерусалима, закончил свой жизненный путь в столице империи, в Риме. Там, согласно традиции, он стал главой церкви и фактически первым Римским папой. Согласно этому повествованию, он отправился в Рим, чтобы противостоять нечестивым действиям заклятого врага Бога, вредоносного Симона, чудеса которого вводили многих в заблуждение.

В целом неясно, насколько содержание «Деяний Петра» следует воспринимать как непосредственный исторический рассказ о том, что произошло, когда Петр прибыл в Рим, и насколько оно является просто собранием забавных историй. Рассказ начинается не с Петра, а с апостола Павла, находившегося в Риме. Павел обращает массы благодаря своим чудесам, но готовится уехать, чтобы исполнять свою христианскую миссию в Испании. Его отъезд создает вакуум в религиозной сфере, который был заполнен Симоном (Волхвом), называющим себя «великой силой Божьей» (ссылка на Деян. 8). Последователи Симона возвеличивают его, говоря ему: «Ты Бог в Италии, ты спаситель Римлян». Он возвещает римлянам, что ввергнет их в великий, чудесный транс, влетев в город над вратами. И он делает это, прибыв в Рим и причиняя далее большой вред чудесами, отвращавшими людей от их веры в Христа. Они начинали верить в Симона как истинного представителя Бога. Но на самом деле ему помогает противник Бога, Сатана. Поэтому Бог призвал Петра, чтобы тот остановил Симона.

Петр приплывает в Рим с намерением взять верх над Симоном и доказать римлянам, что именно вера в Христа имеет значение перед Богом. Петр узнает, что Симона приютил у себя бывший христианин, аристократ Марцелл. Когда привратник не пустил Петра в дом, он совершает свое первое чудо. Увидев сидевшего на цепи большого пса, он отвязал его и послал привести Симона. Пес вбежал в дом Марцелла и сказал громким человеческим голосом: «Симон, Петр, стоящий у двери, велит тебе выйти наружу, ибо он говорит: „Из-за тебя я прибыл в Рим, ты грешник и душегуб“». Говорящая собака для хозяина дома, Марцелла — достаточное доказательство; он немедленно раскаивается в своей преданности Симону и выбегает к Петру, прося прощения за свое отступничество на сторону греха.

Пока они беседовали, Петр увидел в толпе человека, который беспричинно смеялся. Определив, что этот человек одержим, Петр приказывает, чтобы злой дух покинул тело одержимого и показал себя. Бесноватый рванулся вперед, столкнув мраморную статую кесаря, которая разбилась вдребезги. Марцелл расстроился, потому что когда император узнает, как плохо обошлись с его статуей, он наложит суровое наказание. Петр, все время контролировавший ситуацию, велел Марцеллу взять немного проточной воды и опрыскать ею разбитые куски статуи. Тот так и сделал, и статуя чудесным образом вновь восстановила свою целостность.

Тем временем собака возвращается от Симона и говорит Петру, что Симон отказывается встретиться с ним. Затем собака ложится и умирает. Многие в толпе падают ниц перед Петром, готовые тут же обратиться в христианство. Другие хотят видеть еще больше чудес, и тогда Петр совершает трюк с вяленой рыбой, который я описал в более ранней главе, благодаря чему рыба возвращается к жизни и затем плавает в пруду во имя Христа, убеждая толпы в том, что Иисус — Господь всех.

Чудеса продолжаются до тех пор, пока на римском Форуме между Петром и Симоном не происходит решающий поединок лицом к лицу, состязание, которое должно раз и навсегда показать, кто более великий чудотворец и, следовательно, истинный представитель Бога. Все население Рима приходит на Форум, включая всех римских сенаторов и других чиновников. Правящий префект устанавливает условия соревнования: он посылает слугу, который, как оказалось, был одним из любимчиков императора, и приказывает Симону умертвить юношу, а Петру — воскресить его из мертвых. Оба выполняют назначенные им задания. Симон шепчет в ухо юноши слово, заставив того упасть замертво. Петр, чтобы не дать превзойти себя, провозглашает: «Бог и Господь Мой Иисус Христос… творящий через меня множество знамений и чудес, чтобы отвратить вас от ваших грехов. Твоей силой возроди теперь по моей просьбе, о Господь, в присутствие всех того, кого Симон умертвил своим прикосновением». Он призывает хозяина слуги взять его руку; когда тот сделал это, юноша оживает. Толпа поражена, и все взмолились: «Есть только один Бог, Бог Петра».

Пока Петр был занят поединком, двое родителей, дети которых недавно умерли, стали умолять его воскресить их тоже. Самый впечатляющий случай связан с умершим сенатором, мать которого просит помощи у Петра. Тот направил людей, чтобы они принесли тело сына на Форум, и предложил новое состязание: если кто из них, он или Симон, сможет воскресить этого человека из мертвых, победитель будет признан представителем истинного Бога; другой будет считаться самозванцем. Петр сказал:

Можно задаться вопросом, почему понадобилось дополнительное доказательство, ведь все население Рима уже признало, что Петр — представитель единого истинного Бога. Но рассказ подводит подобающий итог этой битве титанов. Молодого сенатора отнесли на его смертное ложе, и Симон первый пошел с ним. Стоя рядом с ложем, он три раза наклонился над телом, и сенатор поднял голову, открыл глаза и сделал короткий поклон. Люди поверили, что свершилось чудо, и выбежали, чтобы собрать дрова для костра и сжечь на нем Петра как самозванца. Но Петр останавливает их, показывая, что покойник все еще лежит и не двигается.

Префект подходит к ложу и видит, что молодой человек все еще лежит неподвижно. Магии Симона хватило лишь для того, чтобы вернуть юношу к жизни частично, но не полностью. Затем за дело берется Петр. После разговора с матерью он идет к покойнику, произносит над ним молитву и велит ему воскреснуть. Молодой человек воскресает, развязывает ткань вокруг подбородка, просит одежду, спускается с ложа и говорит с Петром. В этом случае происходит настоящее воскресение. Петр обращается к толпе, убеждая людей раскаяться в своих грехах и обратиться к Христу ради жизни вечной. С тех пор римляне поклоняются «как богу» Петру, приводя к нему тех, кто болен, для исцеления.

Можно было бы подумать, что это и стало концом истории о Симоне Волхве, но напоследок остается нечто еще более драматичное: его окончательное поражение в последнем состязании. Симон решает нанести еще один удар в доказательство своего превосходства над Петром и объявляет о том, что он взойдет непосредственно к Богу, совершив полет над Римом, подобно тому, как он впервые и явился туда. Будучи великим магом, он успешно взлетает и парит над храмами и холмами Рима. Но Петр, представитель истинного Бога, непобедим. Он произносит молитву о том, чтобы явилась истина Бога, заставив Симона лишиться сил в середине полета. Тот падает на землю и ломает ногу в трех местах. Толпа нападает на него с камнями, и он заканчивает свою жизнь после неумелой операции. Далее Петр, герой этой истории, всевозможными способами изображается как победоносный, истинный представитель Бога, сила которого в любое время может одолеть магический обман дьявола.

Петр как проповедник

Мы уже видели, что предания о Петре последовательно изображают его как евангелиста-чудотворца, изумительная способность которого творить чудеса убеждает массы обратиться в веру в Иисуса как сына единого истинного Бога. Но о чем еще проповедовал Петр, стремясь обратить в христианство других людей?

Здесь мы снова сталкиваемся с ограничениями, налагаемыми на нас нашими источниками. Очень жаль, что мы не имеем никакой непосредственной информации о том, что на самом деле проповедовал исторический Петр и чему учил во время своей миссионерской деятельности «среди обрезанных». Как мы увидим позже, существует множество писаний, которые предположительно происходят от руки самого Петра. Какие-то из них мы уже рассмотрели, например, «Евангелие от Петра», «Апокалипсис Петра», «Коптский Апокалипсис Петра» и «Послание Петра Филиппу». Следует рассмотреть и несколько других, например Первое и Второе послания Петра в Новом Завете, «Деяния Петра и двенадцати апостолов», обнаруженные в собрании Наг-Хаммади. Однако есть серьезные основания подозревать, что ни одно из этих сочинений в действительности не было создано Петром, особенно учитывая то обстоятельство, что согласно более ранним преданиям он был говорящим на арамейском языке неграмотным крестьянином, который не умел читать, не говоря уже о сочинительстве на греческом.

Поэтому мы вынуждены заниматься главным образом изучением того, что другие авторы говорят о проповедях и речах апостола. Это ставит проблемы перед любым исследователем, которого больше интересуют речи исторического Петра, чем то, в каком форме их позже помнили. Древние историки признают, что когда дело доходит до речей, которые они приводят в своих книгах, то они сами сочиняют их, вкладывая в уста своих главных героев те слова, которые приличествуют случаю^{37}. Это, конечно, верно и для самого раннего сохранившегося текста с апостольскими проповедями — для новозаветной книги Деяний апостолов, почти четверть объема которой занята речами, произносимыми ее главными персонажами — Петром и Павлом. Как уже давно признали ученые, речи Петра и Павла звучат в книге Деяний весьма похоже, настолько, что если вы не знаете, кто был оратором, вы часто не сможете определить это на основании содержания речи. Петр говорит подобно Павлу, а Павел — подобно Петру. Это может показаться странным, учитывая тот факт, что Петр был неграмотным крестьянином, который говорил на арамейском языке, тогда как Павел был образованным, весьма умным автором, воспитанным в грекоязычной среде. Но это уже не кажется странным, когда узнаешь истинную суть ситуации. В книге Деяний два апостола говорят одинаково не потому, что они похоже говорили в реальной жизни, а потому что их речи вложил в их уста один и тот же человек — сам автор Деяний.

И поэтому здесь опять, когда мы исследуем, что же проповедовал Петр, мы в действительности имеем дело с тем, что он говорил согласно представлениям различных авторов. А это сводится к тому, что разные авторы хотели бы, чтобы он сказал.

В книге Деяний апостолов Петр обычно произносит публичную речь после того, как произойдет какое-нибудь чудо. Первая проповедь, которую он произносит, происходит в день Пятидесятницы, через пятьдесят дней после смерти Иисуса. Толпа поражена тем, что все апостолы произносят благую весть на разных языках. Петр уверяет их, что это — не опьяненное состояние (было лишь девять часов утра), а скорее исполнение пророчеств Еврейской Библии о том, что в конце времен Дух Божий изольется на человечество, приводя к удивительным знамениям и чудесам. Другими словами, наступили последние дни и люди должны покаяться. Петр продолжает говорить об Иисусе, который сам был великим чудотворцем, но был распят «руками беззаконных». Однако Бог полностью исправил этот акт несправедливости, воскресив Иисуса из мертвых, как было предсказано в Еврейском Священном Писании.

Когда толпы тех, кто двумя месяцами ранее кричал, требуя смерти Иисуса, осознали свою собственную виновность перед Богом, они взмолились: «Что нам делать, мужи братия?» Петр ответил им, что они должны покаяться в своих грехах, креститься во имя Иисуса и таким образом получить дар Духа. Три тысячи человек услышали его зов и крестились (см.: Деян. 2:22–42).

В следующей главе, после того как Петр исцелил хромого человека перед входом в Храм, он произносит другую проповедь со многими теми же темами: иудеи виновны в смерти праведника Божьего Иисуса, но это также исполнение того, что было предсказано пророками. Теперь все должны покаяться, чтобы их грехи могли быть прощены (см.: 3:12–26).

В следующей главе Петр снова проповедует то же, на этот раз иудейским первосвященникам, обвиняя их в распятии Иисуса, но свидетельствуя о том, что Бог воскресил его из мертвых, и настаивая, что есть спасение только во имя Его (см.: 4:8–12).

Даже когда Петр проповедует неиудейской аудитории в доме центуриона Корнилия, его послание неизменно. Иисус был уполномочен Богом совершить удивительные деяния, тем не менее народ иудейский отверг и погубил его. Но Бог воскресил Иисуса из мертвых во исполнение пророчеств Священного Писания. Все, как иудеи, так и язычники, должны покаяться и получить прощение во имя Иисуса (см.: Деян. 10:29–43).

Темы эти повторяются и в проповедях, которые произносит Павел, чтобы убедить обращаемых. Иисус был несправедливо убит людьми, но он оправдан Богом, который воскресил его из мертвых. Теперь люди должны раскаяться и обратиться к Богу, приняв крещение во имя Иисуса и обретая спасение. Таким образом, Петр является в этом тексте первым оратором, оглашающим послание, которое стремится передать книга Деяний апостолов, послание, которое выражается в теологических взглядах Луки, автора текста^{38}.

Если мы обратимся к «Деяниям Петра», написанным во II веке, обнаруживаются несколько интересных расхождений в его проповедях. В некотором отношении здесь другая аудитория, так как Петр проповедует уже не некрещенным иудеям Иерусалима (или язычникам, сочувствующим иудаизму, как в доме Корнилия), а язычникам или бывшим язычникам, которые ранее обратились в христианство. Главные темы речей Петра в «Деяниях Петра» обозначены в его первом обращении к христианской общине по прибытии в Рим. Здесь он говорит с людьми, которые были введены в заблуждение, полагая, что Симон Волхв является истинным представителем Бога. Речь Петра предназначена для того, чтобы разуверить их в этой мысли, поскольку, с его точки зрения, Симон, напротив, представитель врага Бога — сатаны.

Петр рассказывает толпам, «зачем Бог послал своего Сына в мир», Сына, который должен был «совершить милосердие или дать средство спасения». В частности, Бог намеревался «устранить всякую несправедливость, всякое неведение и всякое деяние дьявола». Петр признается, что сам он был одержим дьяволом, когда три раза отрекся от своего Бога, и он говорит римлянам, что «сатана-обманщик посылает свои стрелы в вас также [для того], чтобы сбить вас с пути». Но Петр убеждает людей крепко держаться истинной веры, ибо каждый, кого дьявол отвращает от веры, «есть дитя погибели во веки веков». Поэтому его слушатели должны покаяться, отказаться от своей привязанности к слуге зла (Симону Волхву) и вернуться к истинной вере в Иисуса Христа («Деяния Петра», 7).

Отчасти эта проповедь интересна тем, что в ней такое неглубокое содержание. Все сводится к тому, что замысел сатаны состоит в уничтожении веры; для этого он использует Симона, а люди должны отвернуться от сатаны (и Симона) и обратиться к Богу. Однако не очень ясно, что в сущности это может означать — прекратить следовать за Симоном. То есть нет никакого указания на теологические или практические различия между пониманием веры у Петра и Симона.

По сути дела, то же самое повторяется в уже известном нам эпизоде с оживлением рыбы. Толпа хочет знать, кто истинный слуга Бога — Симон (маг) или Петр, и поэтому люди говорят: «Покажи нам другое чудо, чтобы мы могли поверить в тебя как слугу живого Бога, ибо Симон также сделал много чудес в нашем присутствии, и поэтому мы последовали за ним» («Деяния Петра», 12). Петр отвечает: «Если вы увидите, что эта рыба плавает в воде живая, вы сможете поверить в того, кого я проповедую?» Люди отвечают, что воистину поверят. Он совершает чудо, и люди решают последовать за ним, и они «уверовали в Господа». Во что именно они уверовали, не разъясняется.

И это верно фактически для всего текста. Можно было бы ожидать, что, поскольку Симон Волхв считался отцом гностической религии, Петр обрушится на гностическую систему и покажет, что его собственная теологическая система верований превосходит ее. Но ничего подобного в тексте нет. Вместо этого подчеркивается, что Симон находится не на той стороне в противоборстве между сатаной и Богом, Петр же — на правильной стороне, и люди должны равняться на Петра, или же они заплатят вечными муками. Чудеса, которые совершает Петр и которые всегда превосходят довольно жалкие попытки Симона Волхва, показывают, что в действительности прав Петр и люди должны покаяться.

Однако в «Деяниях Петра» есть один аспект проповеди Петра, который действительно содержит некоторое реальное содержание. Это содержание не такого рода, которое все находят в его провозвестиях в новозаветных Деяниях апостолов. С другой стороны, оно согласуется с провозвестием других евангелистов в апокрифических «Деяниях апостолов». Это — благая весть аскетизма, объяснение того, что быть истинным последователем Христа значит признавать необходимость воздерживаться от всех телесных удовольствий, особенно сексуальных.

Как мы увидим позже, это становится заметной темой и в выступлениях апостола Павла, где она проступает более явственно, чем у Петра. Еще более ярко она выражена в работах, связанных с другими апостолами, например с Фомой и Титом.

В «Деяниях Петра» именно этот специфический аспект его провозвестия приводит к мученической смерти Петра. Рассказывается, что у префекта Рима, человека по имени Агриппа, были четыре любовницы: Агриппина, Никария, Евфемия и Дорида. Они слышат проповедь Петра о необходимости соблюдать целомудрие перед Богом, и в результате «они согласились между собой воздержаться от сожительства с Агриппой». Агриппа все понял: «Тот христианин [Петр] научил вас не сожительствовать со мной. Говорю вам, я уничтожу вас и сожгу его живьем» («Деяния Петра», 33).

Дальше положение еще более обостряется. У римского императора был друг по имени Альбин, чья жена, Ксантиппа, слышит, что проповедует Петр, и решает воздержаться от сексуальной жизни со своим мужем. В это же время «множество других женщин восхитились проповедью целомудрия и отделения от своих мужей, и мужчины также перестали спать со своими женами, потому что они возжелали служить Богу в целомудрии и чистоте». С гордой скромностью автор описывает последствия: «И было большое волнение в Риме».

Рассказ о том, что Петр проповедовал воздержание, может показаться чем-то новым читателям Нового Завета, где ничего подобного не встречается. Но в действительности это была распространенная тема во всех писаниях о Петре, созданных во II–III веках. В одном из любопытных эпизодов (предположительно из жизни Петра), содержащихся в коптской рукописи, обнаруженной в 1896 году, мы имеем фрагментарное описание отношений Петра и его собственной дочери, которую он намеревается сохранить девственницей на всю жизнь. Согласно тексту, известному как «Деяние Петра», к нему собралась большая толпа. Люди привели с собой своих больных, чтобы он исцелил их. Но кто-то в толпе выразил сомнение, что Петр может исцелять толпы, если у его собственной девственной дочери полностью парализована одна сторона тела и она лежит беспомощная в углу комнаты. Почему, хотелось бы знать, Петр пренебрегает своей собственной плотью и кровью?

Петр отвечает, что он, конечно, имеет силу от Бога исцелить девочку, если пожелает этого. В порядке доказательства, он приказывает, чтобы она встала и подошла к нему. Она делает это, и толпа радуется. Но затем Петр приказывает ей вернуться на место, снова стать беспомощной, и она повинуется. Толпа сбита с толку и расстроена, но Петр объясняет людям, что когда девочка родилась, он получил видение от Бога, предупреждающее, что его дочь «повредит многим душам, если ее тело выздоровеет». И по мере того как она подрастала, пророчество сбывалось. Далее текст фрагментарен, но понятно, что когда девочке исполнилось десять лет, она уже стала настоящей красавицей. И ее украл один богатый мужчина по имени Птолемей, который увидел ее купающейся (возможно, публично) со своей матерью. Мы не уверены в том, что тогда произошло, поскольку две страницы рукописи «Деяния Петра» отсутствуют как раз в данном месте. Но в конце истории Птолемей вернул девочку на порог дома Петра, парализованную с головы до пят. Очевидно, Бог поразил девочку, чтобы воспрепятствовать ей быть причиной сексуального падения Птолемея (и возможно, других), который в конечном счете раскаялся в своих греховных желаниях, стал последователем Христа и умер к вечной жизни.

Другими словами, девочка подрастала слишком соблазнительной, чтобы ей могло быть позволено оставаться здоровой, и поэтому Бог пожелал, чтобы она оказалась постоянно парализованной. Вряд ли это может сойти за благородный комментарий ко взгляду автора на женщин, но данная история вполне сопоставима с тем, что можно найти в других текстах, имеющих отношение к Петру. Например, в тексте, приписываемом апостолу Титу (спутник Павла, согласно Новому Завету), в тексте, который был подделан где-то в IV веке, мы читаем о другом примере того, как Петр «исцелил» молодую девушку. В данном случае это была не его собственная дочь, а дочь крестьянина, который привел ее, совершенно здоровую, к Петру, прося его помолиться за ее здоровье. Петр попросил, чтобы Бог сделал то, что хорошо для ее души, и девушка упала замертво. Автор текста считает, что совершилось великое дело: «О, достойно награды и вечно богоугодно избегать бесстыдства плоти и искоренять гордыню крови!» Отец девушки, понятно, несколько менее доволен. К ужасу рассказчика и Петра в этой истории, он умоляет Петра воскресить девушку из мертвых. Тот подчиняется, а через несколько дней этот человек совращает девушку и убегает с нею, после чего его больше никогда не видели. На этом автор заканчивает историю. Мораль, очевидно, состояла в следующем: лучше сама смерть, чем греховная жизнь во плоти.

Учение о самоотречении можно найти и в последнем тексте, где фигурирует Петр, личность которого мы здесь исследуем, — в работе из библиотеки Наг-Хаммади, которая, в отличие от большинства других книг этого собрании, не имеет никаких очевидных связей с какой-либо гностической группой. «Деяния Петра и двенадцати апостолов» начинаются с того, что ученики возглавили миссию по распространению благой вести после воскресения Иисуса. Они плыли на корабле и остановились в городе «посреди моря». Петр сходит на берег и отправляется искать жилье. По дороге он встречает человека, продающего жемчуг. Ни один из богатых людей в городе не выходит к нему, чтобы купить его жемчуг, потому что у этого человека, похоже, в действительности ничего нет. Бедные же люди просят, чтобы он показал им жемчуг, ведь для них это такое редкое удовольствие. Продавец говорит им, что если они придут в его город, то он не только покажет им жемчуг, но и отдаст им его бесплатно.

Петр тоже хочет узнать путь в этот город и спрашивает о трудностях, которые предстоит вынести, чтобы добраться туда, так как он и его спутники стремятся попасть во все места, чтобы распространять благую весть. Владелец жемчуга говорит ему, что его зовут Литаргоил (что примерно означает «легкий, подобный газели камень»), и сообщает, что в его город добраться нелегко: «Никто не способен идти по пути, кроме того единственного, кто откажется от всего, что имеет, и будет поститься ежедневно от этапа к этапу» («Деяния Петра и двенадцати апостолов», 5). Другими словами, это потребует полного отказа от всего, что человек любит, потребует аскетического образа жизни.

Петр и его спутники решают совершить путешествие, и когда, преодолев много трудностей, они добираются до города, целитель — который скрывался под именем Литаргоила — выходит, чтобы встретить их. После краткой беседы он открывает им свою истинную личность: на самом деле он сам Христос, и они достигли его города только благодаря преодолению трудностей, которые неизбежны на пути всех, кому предстоит войти в Царство Небесное. Христос отсылает их назад в тот город, откуда они прибыли, наставляя отдавать бедным все, что им нужно для жизни. Однако ученики озадачены: ведь ради того, чтобы достичь города Литаргоила, они пожертвовали всем, что у них было, и теперь им нечего дать бедным. Христос отвечает, что одно его имя ценнее золота, серебра и драгоценных камней, и он дает им это лекарство, позволяющее исцелять не тело, а душу, которая ценна гораздо больше, чем тело. Он наставляет проводить время не с богатыми, которые могут дурно повлиять на них, а с нуждающимися, врачуя их духовное здоровье, которое может даровать им жизнь вечную. Петр и другие ученики поклоняются Христу, и он оставляет их с миром.

Таков рассказ, в котором подчеркивается необходимость аскетической жизни, и опять это учение связывается с Петром. В последующих главах мы увидим, что подобное послание аскетизма разделяли также Павел и Мария, и более глубоко исследуем, почему оно стало таким важным для христиан II и III веков. Пока же достаточно сказать, что в раннем христианском движении развилось особое направление, весьма отрешившееся от всего земного. Согласно его доктрине, ценности и приоритеты земного мира противоположны ценностям и приоритетам Бога. Для того чтобы люди достигли Бога, они должны отказаться от сего мира и от всего, что он предлагает. Мы уже видели, что такого взгляда придерживались именно гностические христиане. Но его разделял и намного более широкий круг христиан. Многие из них верили, что связи с земным миром и с человеческим телом как продуктом этого мира лишь отдаляют от Бога. Бог принадлежит иному миру, миру вышнему, и поэтому человек должен выбрать, быть ли связанным с вещами бренного мира и страстями тела или отказаться от этого мира и тела, чтобы принадлежать Богу.

Согласно данной точке зрения, вера в Христа подразумевает не просто признание того, что он умер за грехи людей и воскрес из мертвых. Она предполагает согласие на царство, которое он представляет, Царство Божье. Это обязательство должно быть полным, и оно связано с самоотречением в этом мире. Так как с земным миром нас связывают прежде всего телесные удовольствия, заставляя все больше жаждать того, что мы можем приобрести в материальном мире, то именно от телесных удовольствий следует отказаться. Поэтому целомудренная жизнь — как тех, кто состоит в браке, так и тех, кто не состоит в нем — рассматривается как полная самоотдача Богу. Богатые должны отказаться от своих богатств, влиятельные — от своей власти, а чувственные — от телесных удовольствий. Это позволит наслаждаться удовольствиями мира вышнего.

Возможно, исторический Петр не проповедовал такое послание. Вероятнее всего, он не делал этого. Но поскольку оно стало важной темой у более поздних христианских мыслителей, нет ничего удивительного, что благая весть аскетизма была вложена в его уста в тех преданиях, которые циркулировали от имени Петра в течение многих десятилетий и столетий после его смерти.

Каждый, кто остался заметной фигурой в Древнем мире, мог писать. Были исключения, возможно исключения, которые подтверждают правило, — например, Иисус. Но люди, которых помнили, относились главным образом к литературной элите.

Часто предполагалось, что люди, которые вообще-то не умели писать, если они считались достаточно значительными, были способны писать. Это так в случае Иисуса. Существуют легенды, согласно которым он посылал письма в ответ на вопросы своих последователей^{39}. И это так относительно Петра, который, как утвердилось в христианской традиции, был не только евангелистом и проповедником в ранней Церкви, но и довольно плодовитым автором.

Петр как автор

Некоторые христиане, как мы уже видели, утверждали, что Петр написал Евангелие от своего собственного имени, так называемое «Евангелие от Петра». Другие руководители христианской Церкви отвергали это, исходя из теологических оснований: книга содержала потенциально докетическую христологию, и Петр скорее всего никогда не писал подобных произведений. Так же обстоит дело и с другими писаниями от имени Петра: с «Коптским Апокалипсисом Петра» и «Посланием Петра Филиппу», которые были обнаружены около Наг-Хаммади. Некоторые христиане-гностики признавали, что они были написаны рукой апостола, но другие христиане (не гностики) не могли с этим согласиться. Точно так же другой «Апокалипсис Петра», в котором апостол совершает путешествие по раю и аду, одни христиане считали принадлежащим Петру, а другие отвергали как слишком причудливый, чтобы быть его произведением.

Современные ученые единодушно полагают, что ни одно из этих сочинений в действительности не было написано самим Петром. Все они содержат учения, возникшие скорее всего намного позже смерти Петра, во II веке. Это верно, например, для «Евангелия от Петра» с его подчеркнутым антииудаизмом и для «Коптского Апокалипсиса Петра» с его гностическим мировоззрением. Кроме того, существует серьезный и обсуждаемый вопрос о том, мог ли сам Петр вообще что-либо написать. Это важный вопрос для историков древнего христианства не в последнюю очередь потому, что две книги Нового Завета, Первое и Второе послания Петра, также считаются написанными Петром.

В Первом послании Петра утверждается, что его автор — «Петр, Апостол Иисуса Христа» (1 Пет. 1:1), и что оно обращено к христианам, «рассеянным» в некоторых регионах Малой Азии (современная Турция): Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии. Из самого послания не ясно, были ли его адресаты действительно изгнаны из своей родины или, по замыслу автора, термин «рассеянные» использовался метафорически: так как реальное гражданство христианина — рай, жизнь на земле — лишь временное пристанище.

Последняя интерпретация отвечает той ситуации, с которой столкнулись адресаты послания, поскольку ясно, что христиане, к которым оно было обращено, претерпевали преследования за свою христианскую веру, и ясно, что, по убеждению автора, им предстоит перенести еще большие страдания. Стоит обратить внимание на то, что термин «страдание» употребляется в этой короткой книге с пятью главами чаще, чем в любой другой книге Нового Завета, включая Евангелие от Луки и Деяния апостолов, которые составляют четверть всего Нового Завета. Что же это за страдания, которые испытывали христиане?

Некоторые исследователи утверждали, что Первое послание Петра имеет в виду преследования христиан императором Нероном. Как мы знаем из работ римских историков, Нерон хотел осуществить в Риме некоторые архитектурные проекты, но этому препятствовал тот факт, что Рим уже был построен (Тацит. Анналы, 15). И поэтому он принял меры, чтобы поджигатели спалили дотла часть города в большом пожаре 64 года, оставившем после себя много тысяч бездомных. Когда народные массы начали подозревать в поджоге Нерона, император решил обвинить кого-нибудь другого и посчитал, что христиане могут послужить козлами отпущения, так как их уже и так повсеместно ненавидели. Он устраивал облавы на христиан, публично пытал и казнил по обвинению в поджоге. Это — первый зафиксированный случай того, как римский император преследовал христиан.

Однако есть причины полагать, что Первое послание Петра имеет в виду не страдания христиан при Нероне. Прежде всего, данное преследование распространялось только на христиан, проживавших в Риме. Оно не было предприятием в масштабах всей империи. Между тем адресаты Первого послания Петра живут не в Риме, а в провинциях Малой Азии. Кроме того, христиане, преследуемые Нероном, были осуждены не за то, что они христиане; они были осуждены за преступление поджога (хотя эти обвинения были ложными). Адресаты же Первого послания Петра, как сказано в нем, страдали «за имя Христово» (1 Пет. 4:14). Кроме того, их страдания были вызваны не действиями имперских властей, а возникли на уровне широких масс, так как бывшие друзья христиан (и члены их семей?) озлобились из-за того, что христиане больше не участвуют в религиозной и гражданской жизни своих сообществ, а основали свою собственную закрытую социальную группу (см.: 1 Пет. 4:3–5). Наконец, автор послания не осуждает государственных чиновников за любое суровое обращение с христианами. Напротив, он, по-видимому, полагает, что правительство настроено вознаграждать тех, кто ведет себя хорошо, и наказывать только тех, кто не повинуется законам (см.: 1 Пет. 2:13–14).

Итак, ситуация адресатов послания не связана с официальными преследованиями со стороны властей. Эти люди страдают потому, что на них нападают прежние друзья и коллеги, которые не могут понять, почему они изменили свои взгляды и принимают участие в новом и, возможно, тайном обществе христиан. Автор убеждает своих читателей, чтобы они стойко встретили страдания, так как они должны страдать, как страдал их Учитель, сам Христос (см.: 1 Пет. 4:13). Соответственно он настаивает, что они страдают не за то, что делали что-то не так, а лишь за то, что делали праведное. То есть они не должны нарушать закон или совершать что-либо еще, что оправдывало бы наказание. Тогда, если они пострадают только за то, что они христиане, они могут высоко держать свою голову как те, кто страдает несправедливо. Вероятно, именно поэтому автор убеждает их вести моральную, честную жизнь (см.: 1 Пет. 3:14–17; 4:14–15): они должны показать миру, что несмотря на подозрения против них, они честные граждане, которые не вредят никому, а своим присутствием приносят обществу пользу. Автор, видимо, надеется на то, что благородное, моральное поведение христиан убедит и других людей обратиться в веру (см.: 1 Пет. 2:11; 3:1). Последователи Христа не должны быть асоциальными, они должны стремиться объяснить свое поведение и веру всякому, кто попросит об этом (см.: 1 Пет. 2:13–15; 3:15–17).

Автор изо всех сил старается подчеркнуть, что хотя его читатели испытывают страдания и могут ожидать еще больших страданий, они высоко привилегированны. Когда они покинули свои прежние социальные миры, они присоединились к новой семье веры, родились заново (см.: 1 Пет. 1:3, 23), поэтому теперь их Отец — сам Бог (см.: 1 Пет. 1:14, 17). Они могут гордиться тем, что они избранный народ (см.: 1 Пет. 2:9), особенные в этом мире, потому что только они родились от Святого Духа и искуплены кровью Христа (см.: 1 Пет. 1:2, 19).

Первое послание Петра в ранней Церкви считалось настолько своевременным, настолько полным убедительных советов о том, как преодолеть страдания, что было повсеместно и с энтузиазмом принято христианами как написанное самим Петром. Но современные ученые нашли основания сомневаться в авторстве Петра и склоняются к мнению, что здесь (как и в «Евангелии от Петра», двух «Апокалипсисах Петра», «Послании Петра Филиппу» и всех так называемых писаниях Петра) мы имеем дело с произведением, написанным от его имени другим человеком.

Следует отметить, что мы не знаем ничего, что связывает исторического Петра с христианами в Малой Азии, к которым обращено послание. Мы знаем о его жизни в Иерусалиме, Антиохии и Риме — в трех областях, где он, по-видимому, осуществлял свою миссионерскую деятельность. А Малая Азия? Она была епархией Павла. Конечно, Петр, возможно, ходил также и туда, но Павел ясно и решительно говорит нам, что он и Петр разделили поле деятельности: работа Петра была среди иудеев, а его — среди язычников (см.: Гал. 2:7). Кем же были адресаты этого послания? Язычники, а не иудеи (см.: 1 Пет. 4:1–5).

Еще более важным является базовый вопрос о том, могла ли подобная книга быть написана Петром. Как мы неоднократно упоминали, сам Петр говорил на арамейском языке, он был рыбаком из низшего сословия, из сельской Галилеи. Нет никаких сведений, дающих возможность предположить, что кто-то в подобной социально-экономической ситуации мог пойти в школу, чтобы научиться там читать и писать. С другой стороны, данное послание написано на греческом языке высокого уровня, написано человеком, который свободно владел этим языком и, кроме того, был полностью проникнут Еврейским Священным Писанием в его греческом переводе. Конечно, чисто гипотетически можно предположить, что после воскресения Иисуса Петр посещал школу, брал уроки греческого, проделал углубленную работу по изучению греческой литературы и письменности, овладел Еврейской Библией на греческом, а затем сочинил подобное послание для группы людей, которым иначе он, как известно, не служил. Но это кажется маловероятным^{40}.

Тем не менее, почему кто-то утверждал, что послание написал Петр? Первое, что приходит на ум, — в античное время было вполне обычным делом при написании книг выдавать себя за другую личность. Такое происходило много раз, хотя подобная практика широко осуждалась в языческих, иудейских и христианских кругах, иногда даже людьми, которые сами грешили этим^{41}. «Petrine pseudepigrapha», которые мы уже рассматривали — это целая группа книг, и каждая претендует на то, что написана Петром. Но все они созданы другими людьми.

Было несколько причин, по которым автор в античное время мог утверждать, что он кто-то иной. Что касается раннехристианской литературы, чаще всего это позволяло привлечь внимание к собственным взглядам. Если вы полагаете, что вам необходимо сказать нечто важное, и хотите, чтобы люди услышали вас, то как еще лучше сделать это, если не утверждая, что вы кто-то знаменитый, например главный ученик Иисуса?

Помыслы реального автора Первого послания Петра, наверное, были чистыми, как только что выпавший снег. Вероятно, он осознавал, что христиане в общинах Малой Азии и в других местах испытывали трудности из-за своей веры, и хотел утешить, поддержать их в их страданиях, ободрить, чтобы они сохраняли стойкость и мужество. Кто лучше уверит их в необходимости страдать, уверит в том, что они страдают за праведное, если не апостол Петр?

Возможно, у этого произведения был также дополнительный мотив. Одна из особенностей Первого послания Петра, которая удивляла ученых на протяжении многих лет, — насколько сильно описание страданий и смерти Христа здесь созвучно учению апостола Павла. Есть некоторые формулировки, которые можно принять за абсолютно Павловы: «Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились» (1 Пет. 2:24); «потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом» (1 Пет. 3:18) и так далее. Из других источников мы знаем (например, из работ самого Павла — ср.: Гал. 2:11–14), что у Петра и Павла иногда имелись разногласия. Могла ли отчасти цель этого послания состоять в том, чтобы показать, что два великих апостола совершенно одинаково смотрели на важные вопросы? Это вполне вероятно: другие авторы также старались описывать этих двух апостолов как находившихся в полном согласии, в том числе и автор новозаветных Деяний апостолов (ср.: Деян. 15).

Еще один человек, стремившийся показать, что Петр и Павел находились, так сказать, «на одной длине волны», стал автором так называемого Второго послания Петра в Новом Завете. В этом особом случае среди ученых-исследователей наблюдается меньше разногласий: кто бы ни написал Второе послание Петра, это был не Симон Петр, ученик Иисуса.

В отличие от Первого послания, Второе послание Петра не было широко принято или даже известно в ранней Церкви. Впервые явная ссылка на эту книгу делается примерно в 220 году, то есть спустя почти 150 лет после того, как она была предположительно написана. В конце концов ее несколько неохотно включили в канон, поскольку главы Церкви более поздних, III и IV веков приняли, что она была написана самим Петром. Но это наверняка было не так.

В Послании говорится преимущественно о лжеучителях и их пагубном влиянии на «истинных» верующих в Христа. Автор яростно критикует противников, хотя и не сообщается о том, чему же именно они учат. Он делает страшные предупреждения тем, кто «введет пагубные ереси», кто отвергает «искупившего их Господа» и кто «навлечет сам на себя скорую погибель». Эти лжеучителя следуют своему «разврату», и «через них путь истины будет в поношении» (2 Пет. 2). Автор продолжает и далее говорить об этих людях много негативного. Как уже давно выяснили ученые, большая часть использованных им поношений заимствована, фактически всей массой, из другой книги, которая также вошла в Новый Завет, — из Послания Иуды. В этом состоит один из доводов датировать Второе послание Петра несколько позже, примерно 120 годом; кроме того, в нем есть отсылка к другим посланиям, которые были написаны, по-видимому, примерно в конце I века^{42}.

Одно из серьезных заблуждений этих нечестивых учителей, по мнению автора, состоит в искажении посланий «возлюбленного брата нашего» Павла, «в которых есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания» (2 Пет. 3:16). Другими словами, этот автор писал, когда уже были собраны послания Павла, считавшиеся Священным Писанием. Здесь еще одна причина предполагать, что книга возникла в начале II века. Показательно, что автор широко пользуется библейским авторитетом Павла, и здесь мы наблюдаем примирение между двумя главными апостолами.

Автор Второго послания особенно обеспокоен по поводу «наглых ругателей», которые насмехаются над христианской идеей о том, что скоро придет конец света, как предсказано святыми пророками и по заповеди Господа и Спасителя, переданной «Апостолами вашими» (2 Пет. 3:2). (Мог ли сам Петр говорить об «Апостолах ваших»? Разве он не был одним из них?) Но так как конец света не наступал, иные неверующие начали посмеиваться над этим. Однако для автора послания данный вопрос не предмет для смеха ибо так же, как когда-то мир был уничтожен потопом в дни Ноя, он будет погублен огнем в грядущие дни (см.: 2 Пет. 3:1–7). И не стоит думать, что конец света придет не скоро только потому, что до сих пор он не наступил. Ведь план Бога — не наш план, и когда Бог говорит, что всё скоро произойдет, он меряет «скоро» своими мерками. Мы никогда не должны забывать, по словам автора, что «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (3:8). Даже если конец наступит через пять тысяч лет, тем не менее это то же самое, что «немедленно».

В данном случае перед нами послание, написанное от имени Петра христианином в начале II века. Он критикует лжеучителей своей общины, старается убедить своих читателей стойко держаться веры и ждать великого Божьего суда, который, несомненно, свершится — если не скоро по нашим меркам, то скоро, по крайней мере, по меркам Бога.

Во время этих обсуждений мы заметили, что христиане II и III веков привлекали имя Петра в качестве авторитета для подтверждения своих взглядов независимо от того, были ли они докетическими или антидокетическими, гностическими или антигностическими. Поэтому не удивительно, что наряду с пишущими под псевдонимом авторами Первого и Второго посланий Петра (судя по их литературным стилям, это явно были разные авторы), которые стремились приводить доводы в пользу близкой связи между взглядами Петра и его апостольского брата Павла, были и другие авторы, которые утверждали, что между их позициями было резкое расхождение. Это характерно, в частности, для ряда произведений, предположительно созданных одним из ранних лидеров церкви в Риме, человеком по имени Климент. Поэтому они известны как сочинения Псевдо-Климентина. Есть два собрания писаний, которые сохранились под именем Климента — собрание из двадцати проповедей, которые, как считается, он произнес («The Clementine Homilies» [«Проповеди Климента»]), и десятитомное описание странствий, которые он предпринял, чтобы отыскать давно потерявшихся членов своей семьи («The Clementine Recognitions» [«Признания Климента»]). Между этими двумя группами произведений есть множество сходств — так много, что ученые давно пришли к выводу, что обе группы текстов восходят к одному, более древнему писанию, которое уже не сохранилось, что они отредактированы двумя разными авторами, в результате чего получилось два собрания книг, которые мы теперь имеем.

Эти собрания важны для нас тем, что в ходе своих путешествий Климент встретил Петра, а затем вместе с ним странствовал по всему Средиземноморью. В книгах Климента приведены подробные обращения Петра. Характерно, что в них Петр иногда злословит на апостола Павла как на лжеучителя. Для нас особенно интересно то, что первому собранию писаний, «Проповедям», предшествует послание, предположительно написанное Петром Иакову, брату Иисуса и главе церкви в Иерусалиме. В этом послании он тоже критикует так называемого апостола язычников.

В послании Павел не упоминается по имени. Но нетрудно понять, кто такой «враг» автора: это тот, кто работает среди язычников и учит их, что им нет необходимости соблюдать Закон. Как мы убедимся в последующем, именно так учил Павел (см.: Гал. 2:15; 5:2–5). Слова Петра Иакову звучали резким аккордом:

Павел — враг Петра; его учение «беззаконно и абсурдно»; он искажает учение Петра; он противоречит учению самого Иисуса. Невысокая похвала для апостола язычников!

В большей части «Послания Петра Иакову» выражается его беспокойство по поводу того, чтобы его учение не было искажено. Он настаивает, чтобы его писания были переданы только тем, кто надежен и оказался достойным принять их после длительного периода посвящения.

Как и следовало ожидать, полемика против Павла появляется также и в писаниях самого Климента. Это особенно верно в отношении «Проповедей». И здесь, и в других местах сочинений Климента мы находим тексты, подобные текстам в «Деяниях Петра», где Петр вовлекается в спор с Симоном (магом). Более того, становится ясно, что Симон Волхв в действительности является, так сказать, зашифрованным Павлом. Петр сомневается, что очень краткая встреча Павла с Христом в видении на пути (пути преследования христиан) в Дамаск (ссылка на Деян. 9) может позволить ему учить благой вести, ибо то, чему он учит, расходится с тем, что возвещает Петр, который провел целый год с Христом, когда тот еще был жив и, согласно собственным словам Христа, является камнем, на котором будет построена Церковь. Петр говорит:

В подтверждение своего заявления о собственном превосходстве Петр в одном из разделов высказывает мысль, что в замысле Бога относительно людей меньший всегда предшествует большему. И поэтому сын Адама, Каин, убийца, предшествовал его другому сыну, Авелю, праведнику; сын изгоя Авраама, Измаил, предшествовал его избранному сыну, Исааку. Так продолжается до последних времен, когда на языческом поле деятельности появились двое, распространяя благую весть Христа — Симон (то есть Павел) и Петр, который, как последний, выше первого: «Кто появился позже, чем он пришел к нему, как свет к темноте, как знание к неведению, как исцеление к болезни» («Проповеди», 2,17).

Итак, мы видели в разных частях нашего исследования, что Петр был фигурой, которую христиане ранней Церкви использовали для самых разнообразных целей, как своего рода громоотвод. Гностики прикрывались его именем для критики ортодоксальных положений, а ортодоксы — для критики гностиков; его могли использовать для продвижения докетической христологии или для ее отрицания; его могли использовать для продвижения учения Павла о благой вести, свободной от соблюдения Закона, основанной на смерти Христа, или для выступления против этого.

Он был не только спорной, но и универсально полезной фигурой: о его жизни и учении рассказывали для того, чтобы ободрить тех, кто считал, что «дух животворит, а плоть не пользует нимало», или чтобы показать, какие великие чудеса творил Бог, демонстрируя истины благой вести, или чтобы побудить обратившихся в веру в Христа к аскетическому образу жизни. Петр, возможно, стал камнем, на котором была основана Церковь, но поскольку она оказалась разной для столь разных людей, можно сказать, что в некоторой степени Петр послужил разными камнями.

Петр епископ

В некоторых кругах Петра считают первым епископом Рима, первым Римским папой. Однако тот период, который интересует нас в этой книге, не оставил нам значительных свидетельств в подтверждение такого взгляда. Напротив, несколько авторов указывают на то, что Петр не был ни первым главой церкви, ни первым ее епископом. Однако имеются некоторые предания, связывающие его с римской церковью после того, как она была основана.

Перед тем как исследовать эти предания, я должен повторить, что за пределами Рима существовали и другие церкви, которые притязали на особую связь с Петром. Его значение для таких церквей не секрет: если Петр был главным учеником Иисуса и первым, кто подтвердил его воскресение, то любая церковь, которая могла связать себя с ним, тем самым повышала свой статус в глазах всего христианского мира. Церковь в самом Иерусалиме могла, конечно, в некоторой степени претендовать на него, поскольку ясно, что в первые месяцы существования церкви, вскоре после смерти Иисуса, именно Петр возглавил ее и начал миссию обращения других в веру в Иисуса. Примерно через двадцать лет апостол Павел все еще мог говорить о Петре как одном из «столпов» иерусалимской церкви, наряду с Иоанном, сыном Зеведеевым, и Иаковом, братом Иисуса (см.: Гал. 2:9). Из множества источников, включая тексты самого Павла (например: Гал. 2:12), становится ясно, что Иаков должен был в конечном счете принять на себя руководство церковью в Иерусалиме, вероятно потому, что Петр продолжил его миссию по обращению иудеев в других местах. Автор II века, Климент Александрийский, указывает, что именно Иаков был первым епископом Иерусалима (Евсевий. Церковная история, 2, 1).

Мы также видели, что какое-то время Петр жил в большом сирийском городе Антиохии, где находился в противостоянии с Павлом по поводу того, нужно ли воздерживаться от совместной трапезы с верующими язычниками ввиду сомнений христиан-иудеев, которые верили в необходимость продолжать соблюдать правила приема чистой пищи (Гал. 2:11–14). В более позднем предании указывается, что в действительности Петр был там первым епископом (Евсевий. Церковная история, 3, 36).

Петр был также важен для церкви в Коринфе. Когда Павел пишет свое Первое послание Коринфянам, он обеспокоен тем, что есть группы христиан, требующих преданности тому или иному христианскому руководителю: одни — ему как основателю церкви, другие — Аполлосу как апостолу, который стал преемником Павла в создании церкви, а третьи — Петру (см.: 1 Кор. 1:12). Нет никаких свидетельств, что преданность Петру обосновывалась его посещением этой церкви (четвертая группа христиан Коринфа требовала преданности самому Иисусу, а он точно никогда не был там). Но ясно, что большое значение имела репутация Петра как главного апостола, заставляя апеллировать к нему.

В этих городах — Иерусалиме, Антиохии и Коринфе — в первые два века существования христианства находились три самые крупные церкви, Все три претендовали на связь с Петром. На то же претендовала и четвертая церковь — в Александрии (Египет). Согласно Евсевию, первым отправился в Египет апостол Марк, который основал там (очень крупную) церковь («Церковная история», 2, 15). Речь идет о том Марке, о котором мы ранее говорили как о последователе и секретаре Петра; согласно жившему во II веке Папию, Марк написал свое Евангелие как собрание воспоминаний, которые он услышал в проповедях Петра о жизни Иисуса. Другими словами, благодаря Марку, Петр оказался связан с александрийской церковью.

То же самое относится, конечно, и к крупнейшей церкви в раннехристианском мире, к церкви в Риме. Мы уже упоминали традицию, согласно которой церковь в Риме была уже основана к тому времени, когда туда прибыл Петр. Например, написанные во II веке «Деяния Петра» начинаются с обсуждения деятельности Павла по укреплению церкви в Риме (предполагает ли это, что он тоже прибыл туда уже после того, как эта деятельность началась?) и его решения уехать, чтобы взяться за проповедническую миссию в Испании. Именно из-за вакуума, созданного его отсутствием и заполненного посланцем Сатаны, Симоном Волхвом, Бог призывает Петра приехать в Рим, чтобы противостоять своему заклятому врагу. Петр, согласно этому преданию, попадает в ситуацию, когда уже было большое количество обращенных, но многие из них отпали от веры.

Если не Петр основал церковь в Риме, то кто это сделал? Самым ранним свидетельством существования церкви в Риме является одно из посланий Павла, Послание к Римлянам (написанное в 50-х годах). Данное послание предполагает паству, состоящую в основном или исключительно из язычников (см.: Рим. 1:13). Тогда, по всей видимости, эта церковь основана не Петром, миссионером среди иудеев. Кроме того, в конце своего послания Павел приветствует большое количество членов паствы по имени. Показательно, что он ни разу не упоминает о Петре, ни здесь, ни где-нибудь в другом месте послания. На этом основании исследователи сходятся во мнении, что, когда Павел писал свое послание в середине 50-х годов, Петр еще не приехал в Рим.

Однако в более позднем предании, которое можно найти в трудах Отца Церкви Иринея (конец II века), указывается, что церковь в Риме была «основана и организована двумя самыми великолепными апостолами, Петром и Павлом» (Ириней. Против ересей, 3, 3, 2). Как я только что показал, это не могло быть случайной фразой, поскольку в своем послании к римской церкви Павел указывает, что он еще там не был (см.: Рим. 1:13). Но у Иринея была особая полемическая позиция, в соответствии с которой уже в конце II века церковь в Риме была главенствующей церковью христианского мира, и ее взгляды на веру должны были стать нормативными для всех остальных. Поэтому, естественно, что самая важная из церквей должна была быть «основана и организована» двумя самыми важными апостолами, Петром и Павлом (писания которых поэтому, в отличие от других произведений, рассмотренных нами, были приведены в полное согласие друг с другом). Реальность же состоит в том, что мы не знаем, кто основал эту церковь в Риме. Возможно, ее основали просто неизвестные христиане: поскольку множество людей приезжали в Рим и уезжали из него, то вполне правдоподобно, что ранее обращенные (скажем, за десятилетие или больше до того, как Павел написал свое послание римским христианам в 50-х годах) прибыли или вернулись в столицу, обращая других, и это движение развивалось оттуда.

Но кто был первым римским епископом? Согласно Иринею, им стал человек по имени Лин, который был назначен на должность Петром и Павлом («Против ересей», 3, 3, 3). В одном месте отец церковной истории, Евсевий, по-видимому, в некоторой степени соглашается с этим, когда говорит, что «первым, кто назван епископом после мученической смерти Петра и Павла, был Лин» («Церковная история», 3, 2). Но здесь Лин назначен не Петром, а кем-то другим, уже после смерти Петра. И еще больше запутывая ситуацию, всего лишь несколькими параграфами ниже Евсевий формулирует вопрос иначе, говоря, что «Лин… был первым после Петра назначен епископом Рима. Опять же Климент, который стал третьим епископом Рима». Создается впечатление, что Петр был первым епископом, Лин — вторым, а Климент — третьим. Предание становится совсем запутанным, если мы обратимся к сочинениям Тертуллиана, жившего в начале III века, который указывает, что Климент не был третьим римским епископом, поскольку он назначен самим Петром («О прескрипции», 32).

Как можно разрешить эту путаницу? Стоит отметить, что в Послании к Римлянам нет никакого указания на то, что там есть какой-нибудь один руководитель церкви, так же как не было единственных епископов в любой из церквей, к которым Павел обращался в своих посланиях в 50-е годы. Более того, примерно через 60 лет после Павла было написано другое послание, адресованное церкви в Риме. Его автором является вскоре преданный мученической смерти Игнатий, епископ Антиохии, которого под вооруженной охраной доставили в Рим и бросили к диким зверям на Форуме. Так вот, хотя во всех остальных своих шести посланиях Игнатий подразумевает, что есть единственные епископы, которым он пишет (например, епископы эфесян и смирнян), когда он пишет в Рим, он отнюдь этого не предполагает, а говорит со всей паствой, ни разу не упоминая о каком-либо человеке, возглавляющем церковь.

Кроме того, мы располагаем двумя сочинениями христиан, написанными незадолго до времен Игнатия или вскоре после него, которые действительно жили в Риме. Оба свидетельствуют о ситуации, когда римская церковь не находилась под руководством одного человека, то есть епископа. Первое сочинение, послание Климента, было написано примерно в середине 90-х годов, спустя примерно тридцать лет после смерти Петра, о чем автор знает и упоминает (1 Климента, 5:4). Предположительно, его автором был тот самый Климент, который в более поздней традиции назван римским епископом. Все это, по-видимому, говорит о том, что тогда церкви управлялись не отдельными руководителями, а советом пресвитеров. Послание Климента фактически имеет в виду ситуацию в Коринфе, где пресвитеры были отстранены от должности в результате своего рода церковного переворота. Римские христиане (не епископ) пишут [христианам в Коринф], пытаясь исправить ситуацию с помощью восстановления в должности старших пресвитеров.

Другое сочинение, появившееся после гибели Игнатия, также было написано в Риме; это — апокалипсис, известный как «Пастырь» Гермы. Герма был римским христианином, жившим, вероятно, около середины II века^{43}. В своем сочинении он упоминает о Клименте, но не как о епископе. Скорее, Климент рассматривается в качестве своего рода «иностранного корреспондента» для церкви («Пастырь», 8,3). Более того, Герма говорит о «пресвитерах» и «епископах» церкви, но не упоминает ни одного епископа над всей общиной.

Лишь со временем, когда в христианских церквах развились иерархические структуры, ставшие характерными для их организации к концу II века, во главе каждой церкви оказывается один епископ, под началом которого служил совет старейшин (или пресвитеров) и дьяконов. Но в тот ранний период римская церковь была организована более свободно, видимо потому, что она состояла из большого количества отдельных общин христиан, которые встречались в домах своих наиболее состоятельных членов, живших во всех частях города. У каждой из подобных так называемых домашних церквей имелся кто-то главный, вероятно человек, у которого был свой дом и который обеспечивал место для собраний. В конечном счете такие церкви объединились ради общего дела. И когда это произошло, они стали назначать руководителей, отвечающих за все общины во всем городе. Но данное положение вещей сложилось лишь в середине II века. Короче говоря, Петр, возможно, не был первым епископом церкви в Риме, потому что у римской церкви вовсе не было никакого епископа вплоть до времени, наступившего примерно через сто лет после смерти Петра.

Петр мученик

Казнь Петра упоминается в Евангелии от Иоанна, которое, очевидно, было написано после того, как произошло это событие. Как уже ранее отмечалось, после воскресения Иисус сказал Петру:

Автор заканчивает эти слова замечанием: «Сказал же это, давая разуметь, какою смертью [Петр] прославит Бога».

Ясно, что Иисус предсказал Петру — он будет казнен (не умрет естественной смертью) и это будет смерть мученика (ею он «прославит Бога»). Некоторые толкователи утверждали, что предсказание является более конкретным: речь идет о том, что Петр будет распят. Однако то, что в тексте говорится о руках, вряд ли может быть истолковано так, будто он будет пригвожден или привязан к кресту. Такое толкование возможно, но следует отметить, что привязывание рук, согласно тексту, происходит прежде, чем Петра отводят на казнь. И поэтому отрывок может просто говорить о мученической смерти (каким-либо образом), которой предстоит случиться.

Так или иначе, к концу I века и во II веке среди христиан было широко известно, что Петр принял мученическую смерть. В традиции ссылаются на «Первое послание Климента»: «Из-за несправедливой ревности Петр выдержал трудности не лишь однажды или дважды, а много раз; и так несши свое свидетельство [или „будучи предаваем мученической смерти“] он отправился в место славы, которую он заслужил» (1 Климента, 5:4). А через сто лет Тертуллиан пишет о том, что Петр вынес «страстные муки, подобно Господу». Возможно, его слова относятся к преданию о том, что Петр был распят.

Устойчивым преданием более поздних времен стало то, что Петр, вместе со своим компаньоном апостолом Павлом, был предан мученической смерти во время преследований со стороны императора Нерона. Согласно этому преданию, Петр был распят на кресте, причем в довольно странной форме: вверх ногами, вниз головой. Например, Евсевий пишет, что «Петр прибыл в Рим, где он был распят вниз головой по его собственной просьбе» («Церковная история», 3, 1). Но раньше всего это предание обнаруживается во II веке в «Деяниях Петра», где рассказывается знаменитая история «Quo vadis» — о том, как Петр вернулся в Рим, где его распяли.

Рассказ о смерти Петра — одно из самых интересных мест в «Деяниях Петра». Как я уже отмечал ранее, согласно этой книге, Петр разгневал двух самых могущественных мужчин в Риме своей проповедью сексуального воздержания. Любовницы правящего префекта Агриппы и жена друга императора, Альбины, отказались иметь с ними сексуальные отношения. Задетые в своем самолюбии мужчины решили разобраться с Петром.

Однако жена Альбины, Ксантиппа, узнаёт о заговоре и предупреждает Петра, чтобы он бежал из города. Петр отказывается сделать это, но собратья-христиане наконец убеждают его. И вот, когда он идет через городские ворота, он видит входящего Иисуса. Озадаченный Петр спрашивает его: «Господь, куда идешь?» (на латыни: «Domine, quo vadis?»). Иисус отвечает, что он пришел в Рим, где его должны распять. Петр смущен: «Господь, тебя снова распнут?». Иисус отвечает: «Да, Петр, меня снова распнут». Тогда Петр пробуждается, будто ото сна, и видит, как Иисус всходит на небо, и понимает, что он должен вернуться в город, где его схватят и распнут во имя Иисуса («Деяния Петра», 35).

Не следует думать, будто Петр возвращается неохотно, с ужасом осознавая, что его должны казнить. Текст говорит как раз об обратном: Петр возвращается в Рим, «радуясь и восхваляя Господа» за то, что ему предстоит быть распятым. Для него это было последним шансом уподобиться Христу и умереть славной мученической смертью.

Петр встречается со своими христианскими собратьями, сообщает о своем решении и убеждает их, чтобы они не гневались на Агриппу, ибо такова воля Бога. И когда наступает решающий момент, он просит, чтобы его распяли вверх ногами. Не потому, как полагали некоторые более поздние толкователи, что он считал себя не достойным быть убитым тем же способом, что и его Господь. Петр сам объясняет, что означает распятие на кресте вверх ногами: это — символическое выражение природы земного существования и нашей человеческой необходимости смотреть не на видимости жизни, а на реалии, которые они открывают. Эта идея передается в обращении, которое Петр произносит с креста. Он говорит окружавшим о «тайне всего творения», которое само все перевернуто. Когда в мире появился первый человек (Адам), он родился головой вперед (как и все новорожденные). Это означает, что перспектива Адама как человека, который принес в этот мир грех, была полностью изменена и перевернута вверх ногами. Именно поэтому люди принимают истинное за ложное, а ложное за истинное, правильное за неправильное, реальное за поддельное, а поддельное за реальное. Они имеют перевернутое видение из-за действий первого человека, Адама («Деяния Петра», 38). Однако находясь вверх ногами, Петр видит вещи в правильной перспективе: что для нас правое, для него левое, то, что для нас верх, для него — низ и т. д.

Люди должны приобрести это новое видение реальности в нашем мире. Те, кто живет во Христе, осознают, что ценности, приоритеты, предпочтения и страсти земного мира все неправильны. Но есть альтернативный набор ценностей, приоритетов, предпочтений и страстей: тех, которые происходят от Бога. Христиане должны придерживаться их, несмотря на то, что они кажутся противоположными всему, что принимает остальная часть мира.

Петр, произнеся свое послание, умирает. Интересно, что затем его друг Марцелл устраивает ему дорогие, торжественные похороны. И Петр был вынужден воскреснуть из мертвых, чтобы побранить своего друга за то, что тот не понял его: поскольку все в мире наоборот (как он объяснял, умирая), не богатство следует ценить (в том числе устройство дорогих похорон), а бедность, и не смерти нужно избегать, а жизни.

Заключение

В ходе рассмотрения мы постоянно задавались вопросом, почему христианские авторы рассказывали о жизни Петра именно так, как они это делали. По-видимому, в описании его смерти содержались многочисленные поучения. В самом глубоком смысле Петр наконец смог искупить свою неверность во время ареста Иисуса и суда над ним: теперь, верный своим словам, он действительно идет на смерть вместе с Иисусом. Он идет, не проклиная судьбу, не стеная, а радуясь и восхваляя Бога. Это, без сомнения, важный урок для христиан I и III веков, которых нередко преследовали власти, подвергали мучительным пыткам и смерти. Кроме того, есть ключевой момент, отмеченный самим Петром, когда он висел на кресте вверх ногами: этот мир и его ценности не следует принимать, для Бога это — не наши пути, и его видение — не наше видение. Мы должны перестроить свое видение, чтобы понять, что все, к чему стремится большинство людей и чего они жаждут в этом мире, следует избегать. Мы должны избегать страстей земного мира и оставить его чаяния. Только тогда мы поймем нашу истинную человеческую природу и будем готовы войти в мир, который Бог приготовил для своего народа.