Петр Смородин

БОЕВЫЕ БУДНИ ГУБКОМА

Паровоз революции стремительно летел вперед, менялись обстоятельства, изменился и возмужал Петр Смородин — комсомолец, перешагнувший рубеж двадцатилетия, с боевым орденом на груди.

Но главное оставалось неизменным — он рвался работать среди молодежи. Как только приехал в Питер, избрали его организатором РКСМ в 1-м Городском районе. И членом бюро Петроградского комитета: там он ведал военно-спортивной работой.

На фоне новых активистов союза, товарищей и горластых и боевых, он сразу же стал заметной фигурой. Алексей Дорохов имел случай присмотреться к нему и оставил его портрет тех дней:

«Смородина побаивались, но любили и уважали. Он был, пожалуй, самым серьезным и политически зрелым из первых руководителей союза. Но немногие знали, что этот… суровый парень в старой, замызганной шинели, с неисчезающей хмурой складкой между бровей каждую свободную минуту отдавал упорной, настойчивой и какой-то неистовой учебе, поглощая по ночам залпом книги самого разнообразного содержания. Словно проводя в жизнь по своей инициативе предстоящий призыв Ленина к молодежи: «Учиться, учиться и учиться!» И Петр Смородин добился того, что из малограмотного рабочего парня, движимого лишь интуитивным классовым чутьем, стал сперва признанным руководителем юношеского движения страны, уверенно разбирающимся в самых запутанных и сложных принципиальных и методических вопросах, а в дальнейшем перешел на руководящую работу в партии…»

Было тяжко в ту пору. Правда, началась передышка на фронтах, но она не принесла существенных перемен в жизни рабочих красного Питера. Средний заработок в пять раз был меньше, чем в 1913 году. Даже Путиловский завод использовал лишь три процента своей производственной мощности.

Многие заводы и фабрики были закрыты, многие работали от случая к случаю: с неделю теплилась в них жизнь, с месяц они простаивали. Число рабочих в городе сократилось почти в три раза.

Улицы и проспекты словно вымерли. Да и были они в ужасающем состоянии: сплошные ухабы, похожие на воронки от снарядов. Морозы изрыли мостовые, водостоки обрушились, деревянные тротуары растащили на дрова.

Бедственное положение в народном хозяйстве тяжело отражалось на жизни трудящихся. Хлеба выдавали до полфунта в день, в магазинах не продавали одежду и обувь. Тысячи людей умирали от голода, эпидемий тифа и «испанки». Особенно тяжело переносили тяготы жизни подростки. Четыре года царской войны и два года вражеской интервенции жили они впроголодь при остром недостатке одежды, обуви и топлива. Многие из них болели и умирали. Тысячи детей остались без родителей, пополнили ряды беспризорников.

В канун 1920 года питерская комсомольская организация объединяла не более тысячи комсомольцев. Но они были реальной силой, неустанно преодолевали трудности и заботились о росте своего союза. Они участвовали в субботниках по заготовке топлива, направляли в хлебные губернии продовольственные отряды. Хлеб отбирали у кулаков, а среди бедняков и середняков вели большую политико-просветительную работу: создавали клубы, ставили спектакли, проводили беседы и лекции.

По примеру коммунистов, которые в «партийные недели» добивались пополнения рядов РКП (б), комсомольцы красного Питера решили провести «недели красной молодежи», чтобы привлечь в союз новых членов и укрепить свои ячейки.

В дни второй «недели» — 18 декабря 1919 года — вышел первый номер первой в стране молодежной газеты «Смена» с приветственным письмом Владимира Ильича Ленина:

«Приветствую рабоче-крестьянскую молодежь Петроградской губернии в дни проведения красной недели.

Усиливайте, юные товарищи, вашу работу в этом направлении, чтобы со свежими молодыми силами приняться за устройство новой, светлой жизни».[6]

Комсомолия красного Питера восстановила за «недели» организации в тех районах, где злобствовали банды Юденича. И к приезду Смородина в городе и губернии было уже больше трех тысяч членов РКСМ…

Петр начал с детей, которые потеряли кормильцев на фронтах гражданской войны: райком «оккупировал» роскошную гостиницу «Европейскую» на Николаевской улице и открыл в ней детский приют, — ребята учились и работали, находясь на полном иждивении государства.

Это был хороший подарок детям в канун Первомая. А 1 мая был назначен Всероссийский субботник. Коммунисты и комсомольцы города сумели всколыхнуть сто шестьдесят тысяч человек. Вся районная организация во главе со Смородиным убирала булыжник с Марсова поля, рыхлила почву, сеяла траву, сажала первые липы. Ей оказали дружную помощь моряки.

И питерцы сделали чудо. Бывшее пыльное Марсово поле — главный плац для царских военных парадов — превратилось в красивую площадь с гравийными дорожками, зелеными лужайками, обрамленными купами кустов. А в центре ее — мемориал над братской могилой борцов революции.

Дела военного профиля отнимали большую часть сил Петра. Он и сам рассказывал о боях под Псковом, Юрьевом, Ямбургом, Нарвой и подсказывал делать это другим. Они ведь тоже активно помогали Красной Армии, пока Петр был на фронте. По комсомольским мобилизациям уходило на позиции молодежи в два раза больше установленной нормы. Иван Скоринко и Михаил Глебов писали с Южного фронта: «Шлем привет с красной Украины. Находимся в центре боев… Мы наступаем, золотопогонники бегут. Есть надежда, что красные лампасы скоро будут торчать из Черного моря. Восторгаемся революционной отвагой питерцев…»

Петр не мог допустить, чтобы приглушилась память об армейских подвигах покойного друга Василия Алексеева, и посоветовал товарищам собирать материалы о бронепоезде № 44, где под Гатчиной Вася был лихим пулеметчиком.

В городе продолжали быть в боевой форме три комсомольские роты: самокатная особого назначения, сторожевая и резервная. Первой командовал М. Александров с фабрики Керстена, комиссаром был И. Канкин. Под их началом было триста образцовых бойцов из актива Выборгского, Петроградского, Московского и Невского районов. В сторожевой роте, где состояло двести семьдесят бойцов из актива центральных районов города, душой был младший из трех братьев Петропавловских — Володя. Он и стал правой рукой Смородина в дни мобилизации против белополяков и Врангеля, в дни формирования частей особого назначения (ЧОН) и развертывания военно-допризывной подготовки.

Мельком они свиделись летом 1919 года, когда шли ожесточенные бои с войсками Юденича под Ямбургом. Володя был в числе красных курсантов, которые вместе с полком Блинова-Смородина совершали хитрый обходный маневр. Наткнувшись на сопротивление врага, они сделали ночной бросок — двадцать пять верст по лесам и болотам. Зашли в тыл к белым и в числе первых ворвались в город.

Слишком молод был комиссар у курсантов: ему едва исполнилось семнадцать лет. И Петр спросил на привале: «Кто ты?» — «Петропавловский я, товарищ Смородин!» — «А меня откуда знаешь?» — удивился Петр. «Да мне братья о вас рассказывали. И столько наговорили, что я подумал: монумент, а не комиссар! Орест здесь со мной». — «А где Митя?» — «Он вместо вас заправляет райкомом комсомола на Петроградской стороне». Но подоспел Орест, братья кинулись в объятия, и разговор оборвался.

Теперь Смородин знал почти все о своем помощнике. На пятнадцатом году, когда был у родственников на Украине, он прорвался через заслоны Скоропадского в Киев под видом военнопленного, удравшего из Германии. И вернулся в Питер, где вступил в партию. На первом съезде комсомола его избрали членом ЦК, и именно он крикнул в раздражении с трибуны съезда против поборников «культурки»: «Коммунисты сражаются, а не танцуют!» Под Нарвой, гоже где-то рядом со Смородиным, десять раз ходил он в атаку впереди своего полка. Был он застенчив, как красная девица, красив своей скромностью и поэтичен: не расставался с томиком Блока, с томиком Есенина.

Рвался он на фронт. Но задерживали болезни.

Ему приказали заниматься допризывной подготовкой в Питере, а затем и в масштабах России.

С его участием питерский комсомол отправил в мае — июне 1920 года три тысячи комсомольцев против белополяков. И десятки активистов организации на Западный и Южный фронты. Смородин и Петропавловский формировали коммунистический отряд молодежи и 9 мая принимали ребят в райкоме 1-го Городского района. Выдали обмундирование и суточный паек — фунт хлеба на человека, полфунта воблы, по два куска колотого сахару и пачку махорки на двоих.

Помог Смородину неутомимый Володя и при формировании отрядов ЧОН. С весны у них под ружьем было тысяча пятьсот комсомольцев, в августе — две тысячи бойцов, и к сентябрю удалось из этих чоновских частей сформировать Петроградский коммунистический полк, который поддерживал революционный порядок в городе.

В августе 1920 года Петроградский городской и гу- | бернский комитеты слились в один губком. Надо было разворачивать военную работу и в уездах. Но Володи Петропавловского уже не было: он нелепо погиб.

Несчастье произошло в общежитии Дома Советов. Он прилег отдохнуть. Пришла девушка-активистка разбудить его, как он просил. Она решила это сделать выстрелом над головой Володи. Дрогнула рука. И славный боец гражданской войны мертвым остался в постели…

Несколько раз выдвигали Петра на пост председателя губкома комсомола, но он отказывался, все хотел получше присмотреться к работе молодежи в новых для него условиях, понять многообразие ее интересов, желаний и поисков.

Пожалуй, он был прав, что согласился на этот пост не сразу. Фронт несколько оторвал его от повседневных нужд комсомольцев города, а их надо было знать досконально.

Только что отгремели бои на Восточном фронте, бежал из Новороссийска Деникин, с севера отбыли на кораблях вояки Антанты. И хоть оставался еще в Крыму Врангель и шли сражения с белополяками, комсомольцы понимали, что Советская Россия выстояла.

Появилась возможность хоть немного оживить фабрики и заводы. Там, где не хватало рабочей силы, особенно на оборонных заводах, комсомольцы показывали отличный пример. Подростки отказывались от положенного им по закону шестичасового рабочего дня и работали наравне со взрослыми товарищами, с коммунистами полные восемь часов. Узким местом оставался транспорт. Молодежь выходила на субботники восстанавливать паровозы, приводить в порядок железнодорожное полотно. На субботник по разборке шпал на Финляндской железной дороге одна Петроградская сторона выставила девятьсот человек.

Вместе с товарищами Смородину удалось создать или восстановить ячейки на крупных предприятиях. Во всех двенадцати районах города начали работать райкомы комсомола. И главное внимание они обращали на подростков: доставали им спецодежду, давали прибавку к скудному пайку.

Обнаружилась у молодежи огромная тяга к знаниям, и каждый райком старался открыть свой Дом политического просвещения, но пока ограничились школами политической грамоты в районах, открыли Центральную политическую школу на Миллионной улице, у Марсова поля.

Продолжал печататься «Юный пролетарий» — любимое детище Оскара Рывкина и Василия Алексеева. И возобновился выход — два раза в неделю — молодежной газеты «Смена», прерванный в начале двадцатого года из-за бумажного голода. Нередко во главе газеты стояли руководители питерского союза, иногда — его активисты из вчерашних гимназистов — Николай Каган (Татаров) и Алексей Леонтьев. Но, как часто водилось в газетно-журналь-ном мире того времени, в обоих изданиях исполняли работу два газетчика и журналиста — Алексей Дорохов (он же А. Алешин) и начинающий поэт и критик Дмитрий Мазнин (он же Арсений Гранин).

То, что позднее приобрело форму культпоходов, было тогда естественным стремлением жить интересами лучших театров. База для этого была отличная: Народный дом, летний зал в Таврическом дворце, летний «Буфф», «Вена» и огромный летний театр на Васильевском острове. И все спектакли доставались молодежи бесплатно, по путевкам райкомов.

С осени открыли школы рабочей молодежи. Возникали разговоры — слить их со школами 2-й ступени. Но губком не согласился: он считал, что для этого все учащиеся средних школ должны быть из рабочей среды.

Летом 1920 года шла своим порядком мобилизация на Фронт: двадцать активистов, почти по два от каждого района, отправили против Врангеля. Оживленно откликнулась молодежь на призыв партии помочь Западному фронту: она отчисляла деньги из заработка, работала сверхурочно, собирала пожертвования, обучала девушек в санитарных кружках.

Активно прошла в губернии Неделя крестьянина. В деревнях молодежь с питерских заводов помогала ремонтировать инвентарь, читала лекции, выступала в концертах.

Одновременно прошла Неделя оздоровления молодежи: больных рабочих-подростков направили в дома отдыха на Каменном острове. Оздоровлению молодежи содействовала и спортивная работа. Она разворачивалась все шире и шире, особенно на Петроградской стороне. Там оказался прекрасный организатор гимнастов Саша Соколов. Его «живые пирамиды» украшали все молодежные вечера в городе.

Сотни дел исполнял молодежный губком в Питере. Не сходил с повестки дня вопрос о дисциплине. Злостных нарушителей почти не было, но учредили товарищеский суд в райкомах. Тех, кто пропускал собрания дважды, громко объявляли трудовым дезертиром. А за неявку на ответственное собрание активистов полагался штраф в размере трехдневного заработка. Но все эти меры вскоре посчитали излишними, всякие дисциплинарные конфликты стали рассматривать в бюро райкомов или ПК.

Всякую неделю решали и такие текущие вопросы: как распределять литературу? Вообще-то, многие места обращались за книгами не в Москву, а в Петроград. И губком принял интересное решение — отпускать политическую и художественную литературу: а) городским и уездным комитетам комсомола в пределах Питера и губернии; б) всем тем, кто подвозит продовольствие; в) остаток — уездам и губерниям, расположенным севернее Петрограда.

Решали тысячи совсем мелких дел: выделить Ярославской организации пять кусков туалетного мыла, две ленты для пишущей машинки, триста листов бумаги, восемнадцать дюжин цветных карандашей и коробку перьев!.. Смотром сил перед III съездом РКСМ были два массовых празднества — 31 августа и 5 сентября, связанные с возникновением питерской комсомолии и с Днем Интернационала Молодежи.

31 августа состоялись концерты-митинги и даже «банкет» для старейших работников союза. До чего же скромны были требования организаторов! Сохранилась заявка ПК на тот день: продкомиссара А.Е. Бадаева просили отпустить картофеля, свеклы и огурцов по полфунта на человека; луку — двадцать фунтов, томатов — тринадцать фунтов, изюма — по полфунта и кураги — по четверти фунта на брата.

5 сентября, в Международный юношеский день, было факельное шествие на площади Урицкого перед Зимним дворцом, концерты-митинги, вручение Красного знамени Коммунистическому батальону, отличившемуся в городе в борьбе с контрреволюцией, песни, хороводы, пляски.

Однако два события летом и осенью 1920 года произвели наиболее сильное впечатление на Петра Смородина. И оба они были непосредственно связаны с Владимиром Ильичей Лениным.

Это последний приезд Ленина в красный Питер на II конгресс Коминтерна, 19 июля 1920 года, и выступление вождя на III съезде РКСМ в Москве 2 октября.

ЛЕНИН В ПЕТРОГРАДЕ

День 19 июля оказался отменным: и погода просто диво, и настроение отличное, — с утра до позднего вечера Петр Смородин был со старшими товарищами рядом с Владимиром Ильичей. День этот вместе с тем венчал титаническую работу партийных, профсоюзных и молодежных организаций: красный Питер стал городом революционного торжества и красочной феерии.

Еще месяц назад взялись мыть его и чистить. И когда навели порядок, пригласили Ленина на открытие первых в стране домов отдыха для рабочих — на Каменном острове, в особняках промышленника Рябушинского и сенатора Половцева. Молодежь вместе со взрослыми приложила силы, чтобы все сохранить в домах в лучшем виде. В Эрмитаж вывезли лишь самые значительные ценности: картины, панно, хрусталь, фарфор, дорогую стильную мебель.

Правда, никому не бросилось в глаза, что на фоне гранита, мрамора и штофных обоев бедно выглядели койки армейского образца, покрашенные голубой краской. Но других не было. Владимир Ильич обратил на них внимание и сказал:

— Что ж, придется пока довольствоваться такими. Но со временем у нас будет все!..

Петр отвечал в губкоме комсомола за выход на празднества детей и физкультурников. Вывели на улицы все детские дома, сады, школы, трудовые коммуны. Детей приодели, нарядили.

Физкультурники стояли на тротуарах от Смольного к Таврическому вдоль Шпалерной улицы, вместе с моряками, курсантами военных училищ и спешенными конниками в красных мундирах и голубых галифе. Они же выступали в грандиозной сводной программе «К мировой коммуне». Это красочное действо разворачивалось на стрелке Васильевского острова у Фондовой биржи и на кораблях Балтийской флотилии, стоявших на Неве рядом. Под руководством режиссеров К. Марджаиова и С. Радлова выступало более трех тысяч человек… С вечера до утра.

Молодежь не знала отдыха с 1 июля. Она работала с художниками, скульпторами, оформителями, плотниками, садоводами и цветоводами. Был какой-то невиданный патриотический порыв петроградцев — не ударить лицом в грязь, подчеркнуть в своем Питере все значительное, показать в таком красочном убранстве, чтоб «Северная Пальмира» — колыбель пролетарской революции — навсегда осталась в памяти гостей городом радости и международного братства.

И добились — этого! Впервые после Великого Октября красньш Питер стал центром всероссийского праздника Мосты, площади, главные улицы, Смольный, Таврический, Зимний — сплошное море кумача, голубых вымпе-лов, плакатов и лозунгов!

Смородин был при встрече Ленина на вокзале. Видел его и в Таврическом дворце. Праздничным и торжественным было открытие конгресса. Ленину долго не давали говорить. Он показывал на часы, махал рукой. Но девятый вал не затихал, пока гости не потеряли голос и не устали от оваций.

Ленин весь был в порыве. Он развивал мысли, изложенные в его книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». Закончил он речь словами:

«Мы можем с гордостью сказать: на первом конгрессе мы были, в сущности, только пропагандистами, мы только бросали пролетариату всего мира основные идеи, мы только бросали призыв к борьбе, мы только спрашивали: где люди, которые способны пойти по этому пути? Теперь у нас есть везде передовой пролетариат. Есть везде, хотя иногда и плохо организованная, требующая переорганизации пролетарская армия, и если наши международные товарищи помогут нам теперь организовать единую армию, то никакие недочеты не помешают нам наше дело сделать. Это дело есть дело всемирной пролетарской революции, дело создания всемирной Советской республики».[7]

Затем была демонстрация: сто тысяч питерских рабочих, молодежь, дети со всех концов города стянулись к углу Невского и Садовой, до краев запрудили улицы возле Инженерною замка, у мостов через канал и Мойку.

Позже Смородин видел и слышал Ленина возле Зимнего дворца.

Три высоченные трибуны как бы отгораживали Зимний от площади, которую заполнили люди почти от края до края. Владимир Ильич торопился к поезду и не хотел выступать, но его упросили. С правой, крайней трибуны он сказал краткую речь.

Руководители питерских коммунистов и комсомольцев прибыли на вокзал вслед за Ильичем. И для Петра Смородина завершился этот памятный день проводами Ленина в Москву.

Владимир Ильич подошел к открытому окну в купе вагона и сказал питерцам:

— Ну спасибо, товарищи, за все!..

III СЪЕЗД РКСМ

В преддверии III съезда комсомола завязался спор в ПК: как именовать союз в дальнейшем? Узнали, что некоторые губкомы предлагают переименовать организацию в Союз коммунистической молодежи. Но это в корне меняет основу движения, перебрасывает его только на коммунистически настроенную часть молодежи и может задушить движение. Такое переименование оттолкнет массу, появится необходимость новой многочисленной организации, а этого допустить нельзя!.. Конечно, теперь эти споры кажутся надуманными, но тогда они имели смысл, так как касались перспектив движения. Мнение в конце концов сложилось у питерцев почти единодушное: только РКСМ!

Так же дружно решили высказать съезду и свое мнение об уставе: принимать в союз с пятнадцати до двадцати лет, для детей интеллигенции обязательна рекомендация одного члена партии или двух комсомольцев. Наконец ячейку предлагали заменить словом «коллектив».

Смородин предложил уделить особое внимание детям и подсказать съезду, что в союзе необходимы детские секции. Так был подан голос в пользу будущей пионерии… Раза два обсуждали вопрос о кризисе движения. Под этим члены ПК подразумевали истощение кадров активных пролетарских работников, оторванность части актива от масс, недостаточную политико-воспитательную работу в союзе. Элементы кризиса они видели и в том, что существует путаница в организационных вопросах, расхлябанность, падение дисциплины и политическая неграмотность.

В наказе делегатам они предлагали внести от Питера такую повестку дня: 1) социалистическое воспитание рабочей молодежи; 2) ее физическая закалка и 3) организационные вопросы. Как известно, съезд принял предложение питерцев, но дополнил его четырьмя вопросами, заранее подготовленными оргкомитетом: военное и хозяйственное положение республики; Коммунистический интернационал молодежи; Программа РКСМ; Устав РКСМ. В последних числах сентября выехали в Москву делегаты от Петрограда и уездов.

III съезд РКСМ стал важной вехой в жизни советской молодежи, и десятки людей описали его работу во всех подробностях. Так что нет нужды говорить об этом еще раз. Но интересны некоторые частности из жизни Петра Смородина и его товарищей по делегации. Л. Шушпанов вспоминал:

«Душой делегации был один из первых строителей питерской комсомольской организации Петр Смородин…» Так оно и было: Петр считался самым старшим, самым строгим, самым организованным. Давно сдружившись с продкомиссаром Петрокоммуны Алексеем Егоровичем Бадаевым, Петр убедил его в том, что питерцы не имеют права рассчитывать на хлебосольство москвичей.

Бадаев отвалил недельный запас хлеба, хорошую порцию сельдей и три бочонка сливочного масла. Правда, хлеба и сельдей не хватило на весь срок. А масла было в избытке, и его даже обменивали с делегатами Туркменистана на сушеный урюк, персики, виноград и дыни.

Конечно, по пути в Москву дурачились как могли. Рассказывали всякие небылицы, например о «малыше» Коле Фокине, что он еще в утробе матери нацарапал заявление о приеме в комсомол: ему шел в ту осень семнадцатый год, и моложе его в делегации никого не было. Но он оказался острословом и отличным песенником, и от него отлипли. Тем более что Смородин не поощрял таких шуток.

Перекинулись на военные годы, вспомнили, как смородинский «секрет» обнаружил себя шальными выстрелами и как бушевал Петр:

— Ну шпана! Да разве может палить «секрет». Это же потайная точка, от нее зависит исход боя!

Между прочим, до рассвета не затихали споры: РКСМ или РСКМ? Сейчас это просто маленький штрих в истории комсомола. А тогда была проблема, она требовала дискуссии и рассудительного мнения.

Много было в те времена всяких «леваков». И кто гнул туда, тот ратовал за РСКМ — узкую, почти кастовую организацию молодых коммунистов. Смородин доказательно спорил с ними:

— Хоть и странно звучит, товарищи, но «леваки» — молодая поросль бюрократов. Им бы организацию самую малую, чтоб не было с ней возни, дисциплину самую строгую, как в армии: директива, приказ, точное исполнение! А чем это пахнет на деле? Партия лишилась бы массовой молодежной базы; за бортом остались бы всякие некоммунисты — иной раз ребячливые, капризные, вздорные. А природа не терпит пустоты; этой массой тотчас занялись бы чужаки и подкинули бы ей червяка вроде «Труда и света». Нет, с этим надо кончать! Да и что за интерес работать друг с другом, вот с такими, как мы? То ли дело облюбовать сырую болванку, поставить ее в станок. Сначала пройтись рашпилем, потом доводочку дать. И получится деталь, полезная обществу. Вот так, по-рабочему, чтоб искры летели, а с ними и дурь выходила!..

Делегатов с Невы Москва встретила привычной питерской погодкой: хмуро, сыро, не очень холодно, а противно.

Трамваи ходили плохо, и ждать их не было смысла. Мишу Тужилкина посадили с харчами на какого-то одра с тарантасом. Сами вышли на Садовое кольцо у Красных ворот и с Петром во главе строевым шагом, да с песня-Ми> да звонко отшагали через Сухаревку и Самотеку Д° Садово-Каретной. До Оружейного переулка не дошли, завернули направо. Вот и бывшая духовная семинария, теперь 3-й Дом Советов.

Москвичи выбрали для заседаний съезда вместительный зал на Малой Дмитровке, в доме № 6, где был раньше Купеческий клуб, затем — гнездо анархистов, наконец, Коммунистический университет имени Я. М. Свердлова.

Поместились в 3-м Доме Советов в комнате № 13. Была она вся впритык уставлена койками. Они стояли парами, с тощими проходами лишь с одной стороны. И только у выхода к двери сохранялся небольшой «пятачок». Но и он не оставался свободным: тут толпились гости — с Украины, с Кавказа, из Туркестана, Сибири и Забайкалья. Тут сотрясали воздух самодеятельные ораторы, что-то показывали певцы, юмористы, плясуны. Так что и «пятачок» был жарким местом, тем более что на нем примешались по ночам и три газетных кита: Александр Безыменский (он жил тут же, хотя прибыл из Казани), Алексей Дорохов и Дмитрий Мазнин. И, как заговорщики, что-то мараковали по частя съездовской стенной газеты «Подзатыльник». Прыскали со смеху, когда находился хороший сюжет или веселая, озорная строка.

Петр со старейшими активистами провел день в «Метрополе» — там заседала партийная часть съезда. Цекамольцы пригласили выступить с докладом Владимира Ильича Ленина. Они были уверены, что глава государства и вождь партии призовет молодежь к решительному штурму вооруженных насильников. Ведь были еще белополяки, атаман Семенов, батько Махно и иже с ним; намечались бои под Каховкой, и оставался за Перекопом барон Врангель. Не говоря уже о басмачах и всякой другой нечисти. Да и хозяйство пришло в упадок.

Петроградцы внесли три своих вопроса. Были одобрены предложения Цекамола о КИМе, Программе и Уставе: документы были подготовлены хорошо, и во всем чувствовалась крепкая направляющая рука ЦК РКП (б).

Но когда в своей тринадцатой комнате заводили разговор о Ленине, никто и не предвидел темы его выступления.

И вот настал долгожданный день! Питерцы благополучно заняли предназначенные им места. Рядом были москвичи и украинцы, за ними — вся необъятная страна: от Мурманска до Тифлиса и Ташкента, от Читы до Минска, — шестьсот два делегата от полумиллиона членов РКСМ.

Глянуть на зал — чистый фронтовой бивак! Помещение не отапливалось, гардероба не было, все сидели в верхней одежде: шинели, кожаные и матросские куртки, шапки-ушанки, солдатские папахи, ботинки, обмотки. Редко — алые косынки девчат (их было тридцать четыре), пестрые тюбетейки, цветные халаты, тронутые жарким солнцем юга, черкески с газырями. И совсем редко — простенькое потертое цивильное пальтишко или деревенский зипун. И песни пели, еще пропахшие порохом недавнего боя.

Л. Шушпанов хорошо рассказал о волнующем миге, когда приехал Владимир Ильич:

«И вдруг зал огласился ликующими возгласами: «Ленин! Ленин!» Владимир Ильич быстро прошел на сцену, к президиуму, на ходу снял демисезонное пальто с черным бархатным воротником, положил его на стул, а сверху — кепку. Тем временем в зале, непрерывно нарастая, гремела восторженная овация. В эти минуты мы забыли обо всем на свете, глядя на Ильича.

Владимир Ильич улыбался, а потом на лице его появилось строгое и вместе с тем успокаивающее выражение. Он расстегнул пиджак, достал из кармана жилета часы, висевшие на цепочке, и повернул их циферблатом к аудитории, как бы давая понять, что нельзя терять время, пора переходить к делу. Но не так-то легко было успокоить делегатов. Овация продолжалась…»

— Товарищи! — тихо сказал Ленин. Повторил еще раз. И зал словно вымер.

Очень внимательно слушал речь Смородин. Она потрясла его. То, о чем он догадывался смутно, с такой силой убеждения раскрыл и подчеркнул Владимир Ильич.

Ленин говорил не о «текущем моменте», о чем привычно выступали ораторы на любом митинге. Он начертал программу деятельности Союза молодежи на целую историческую эпоху: до победы коммунизма.

Поколение, которому теперь около пятидесяти лет, не увидит коммунистического общества, говорил Ленин. Увидит коммунистическое общество и само будет строить его новое поколение, которому едва минуло пятнадцать лет. И оно должно всегда помнить, что «вся задача его жизни есть строительство этого общества».[8]

В этой связи Владимир Ильич раскрыл сущность понятия «коммунистическое воспитание молодежи».

Для выполнения великой исторической задачи надо готовить себя. Молодежи, организованной в союз, надо учиться коммунизму. Но это невозможно сделать только с помощью коммунистических книг и брошюр. Так усваиваются только выводы коммунистической науки, а это ведет к верхоглядству. Нам же надо формировать не верхогляда, а всесторонне развитого, сознательного и активного строителя коммунистического общества. Для этого надо освоить критически весь предшествующий опыт человечества. «Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество».[9]

Поэтому необходима серьезная теоретическая учеба. А она немыслима без школы, без новой советской школы, в которой надо оставить все лучшее, чем была богата старая школа…

Владимир Ильич раскрыл значение реорганизованной общеобразовательной школы, школы политехнического профиля для подготовки будущих высокообразованных командиров социалистической промышленности и сельского хозяйства. Он настойчиво подчеркнул, что необходимость широкого современного образования молодежи диктуется основными задачами строительства коммунистического общества. «Перед вами стоит задача хозяйственного возрождения всей страны, реорганизация, восстановление и земледелия, и промышленности на современной технической основе, которая покоится на современной науке, технике, на электричестве».[10]

Владимир Ильич как бы размышлял вслух о строительстве социализма и коммунизма в стране, о путях восстановления и развития хозяйства на новой технической базе. Коммунизм — подчеркивал он — это новые заводы, фабрики, тракторы, автомобили, самолеты, электрические станции.

Мысленно он уже видел Россию в золотой россыпи электрических ламп. Он думал об этом на протяжении всего 1920 года, когда шла активная подготовка знаменитого Государственного плана электрификации России (ГОЭЛРО).

21 ноября 1920 года на Московской губернской конференции РКП (б) он скажет вещие слова: «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны, ибо без электрификации поднять промышленность невозможно».[11]

И пока еще не было VIII Всероссийского съезда Советов, утвердившего план ГОЭЛРО, в стране уже сооружались первые две электрические станции: Волховская (на водной энергии) и Каширская (на подмосковном угле). И проектировалась Шатурская ГРЭС (на торфе)…

«Вы прекрасно понимаете, что к электрификации неграмотные люди не подойдут, и мало тут одной простой грамотности. Здесь недостаточно понимать, что такое электричество: надо знать, как технически приложить его и к промышленности, и к земледелию, и к отдельным отраслям промышленности и земледелия. Надо учиться этому самим, надо научать этому все подрастающее трудящееся поколение».[12]

В речи Владимира Ильича получил дальнейшее развитие один из важнейших принципов партийного руководства молодежной организацией: непременно сочетать теоретическую подготовленность, образованность молодежи с активным ее участием в классовой борьбе, в практической работе по созданию нового общества. Необходимо, чтобы «Коммунистический союз молодежи свое образование, свое учение и свое воспитание соединил с трудом рабочих и крестьян…».[13]

Борьба за укрепление коммунизма — основа коммунистического воспитания, образования и обучения, основа коммунистической нравственности. Многим было неясно понятие «коммунистическая нравственность», и Ленин раскрыл это понятие: «Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата… Нравственность служит для того, чтобы человеческому обществу подняться выше, избавиться от эксплуатации труда».[14]

Воспитание коммунистической нравственности происходит в процессе создания, утверждения и укрепления нового общества. Именно в этой борьбе за новое общество воспитывается чувство ответственности за все происходящее в первом государстве трудящихся, готовность трудиться на любом участке социалистического строительства, ибо для успеха этого строительства необходим вклад каждого члена общества, его беззаветная, полная отдача сил и энергии. Для этого нужно новое отношение к труду.

Фактически Ленин раскрыл перед делегатами съезда основные моменты разрабатываемого им плана социалистического строительства: индустриализация страны, кооперирование крестьянства, культурная революция. И определил место, роль и формы участия организован ной молодежи в этой грандиозной работе.

Комсомол — авангард всего молодого поколения страны, помощник Коммунистической партии и проводник ее идейного, политического и организационного влияния Но за авангардом должна идти масса. «Вы должны быть первыми строителями коммунистического общества среди миллионов строителей… Без привлечения всей массы рабочей и крестьянской молодежи к этому строительству коммунизма вы коммунистического общества не построите».[15]

А чтоб действительно быть авангардом, коммунистический союз молодежи должен работать под руководством партии, знать ее директивы и проводить их в жизнь, показывая пример воспитания и трудолюбия, сознательной дисциплины и организованности.

В заключительной части своей речи Владимир Ильич подчеркнул, какое значение придает партия развитию самодеятельности Союза молодежи. «Союз коммунистической молодежи должен быть ударной группой, которая во всякой работе оказывает свою помощь, проявляет свою инициативу, свой почин».[16]

И Владимир Ильич прямо призвал направить эту самодеятельность на решение такой важнейшей задачи, кат; ликвидация неграмотности среди населения. В стране безграмотной построить коммунистическое общество нельзя. Надо, чтоб за дело ликвидации неграмотности взялась сама молодежь. Именно в такой отдаче всех сил члена Союза молодежи на общее дело состоит помощь союза в работе партии, происходит коммунистическое воспитание самой молодежи…

Снова была неслыханная овация: дрогнули стены от грома аплодисментов. Затем Ильич отвечал на записки. И с каждым его ответом многое прояснялось. Важнейший итог дня: изменилась международная обстановка, начинается в жизни Советской республики мирный период, в котором молодежь должна определить свое место — помогать партии в коммунистическом воспитании подрастающего поколения, быть ударной группой, показывающей пример и почин во всяком деле…

Съезд прошел бурно, закончился успешно. Без всяких скидок критиковали стиль работы ЦК РКСМ: мало связи с массами, мало оперативности, когда готовятся новые вопросы. Да и «Подзатыльник» поддавал жару!

Но споры дали и результаты. Толково было сказано о формах участия молодежи на хозяйственном фронте: о трудовых армиях, которые восстанавливали железные дороги, заводы и фабрики; о напряжении всех сил в помощь фронту и продовольственным работникам.

Съезд подтвердил присоединение организованной рабочей и крестьянской молодежи РСФСР к Коммунистическому интернационалу молодежи и подчеркнул, что необходимо воспитывать членов РКСМ в духе международной солидарности юных пролетариев всех стран и распространения идей КИМа.

Одновременно съезд определил экономические задачи союза: продолжительность трудового дня, мероприятия в области охраны здоровья подростков, обеспечения их жильем и продовольствием. Смородин особенно настаивал на борьбе с детской спекуляцией и с преступностью. Было решено начать поход против беспризорности и привлечь к этому делу всевобуч и главкомтруд. Петр же очень резко говорил о том, что слабое место союза — переполнение на периферии руководящих органов учащимися средних школ. Среди них же мало рабочих. А это вносит в работу руководящих органов какую-то мелкобуржуазную расхлябанность, склоки и уменьшение самодеятельности пролетарской части союза. Поэтому, подчеркнули в резолюции, в союз надо принимать только наиболее сознательную часть интеллигенции, с рекомендациями члена партии и члена союза и устанавливать ей кандидатский стаж.

Было определено и отношение к группам национальных меньшинств. Разрешили создавать национальные секции в губернских центрах, если молодежь данной национальности не понимает русского языка. Но при всех условиях эти группы и секции «являются неотъемлемой частью местных организаций» РКСМ.

Питерцы спорили об Уставе союза, требовали принимать в организацию с пятнадцати лет. Съезд определил границы возраста молодежной организации с четырнадцати до двадцати трех лет. И осталась «ячейка», а не «коллектив», как предлагали они. Организация строилась на принципе демократического централизма. Впервые было подчеркнуто, что член союза выбывает механически, если он без уважительных причин не уплачивает членские взносы на протяжении трех месяцев. Петр спорил с делегатами, которые предлагали собирать общее собрание ячейки не реже одного раза в неделю. Говорил, что надо собираться два раза в месяц, но его предложение не прошло.

Наконец при полном согласии делегатов утвердили Программу РКСМ и порядок взаимоотношений союза с партийными организациями от укомов до ЦК включительно. Партия посылала своих представителей в молодежную организацию. Комсомол — в партию. А кроме того, в отделы труда и в органы Наркомпроса.

В состав Центрального Комитета вошли Оскар Рыбкин, Лазарь Шацкин, Петр Смородин, Владимир Фейгин, Фридрих Ютт, Иван Подволоцкий, Виктор Полторацкий, Александр Фоминых, Лев Леонтьев, Федор Плясунов, Альфред Курелла и другие.

Петр не хотел в те дни расставаться с городом своей юности, и петроградцы истребовали его к себе. Три месяца жил он между Москвой и Питером. А с 13 декабря 1920 года уже подписывал решения Петроградского губкома как его секретарь.

ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ СМОРОДИНА

На перевале зимы — с двадцатого на двадцать первый год — Петроградская организация провела два важных дела вполне мирного свойства: чистку организации и территориальную ее перестройку. Потом подступила «критическая точка» — опасная «волынка» на заводах (скрытая форма забастовок) и Кронштадтский мятеж. Снова пришлось браться за оружие. Передышка донельзя была краткой: с поляками замирились в дни III съезда, барон Врангель сбежал в Турцию, мигом пролетело три месяца после разгрома белых в Крыму, и вот уже — орудийные залпы с крепостных стен острова Котлин…

Но двенадцать недель никто не бряцал оружием в Питере. И губком решил круто повернуть союз к новым берегам. Организацию очистить от всего наносного, сплотить и определить цели на основе решений III съезда. Этому послужила перерегистрация членов РКСМ. Она закончилась под Новый год.

Потеряли в списках одну треть: было двадцать тысяч членов, стало тринадцать тысяч. Зато среди них сорок процентов рабочих и самая высокая во всем РКСМ прослойка девушек. Очистились за счет чужаков, приспособленцев. Перестали числиться в организации те, кто выбыл механически, но распрощались и с теми, кто ушел в кадры РККА и на укрепление организаций в других губерниях.

Правда, коллективы стали малочисленными. Значилось их четыре сотни, но даже на двух таких гигантах, как «Треугольник» и Путиловский завод, комсомольцев было меньше трехсот.

Городские члены РКСМ территориально сосредоточились в одиннадцати районах, деревенские — в одиннадцати уездах. Да еще один рэйком был в Кронштадте. Смородину удалось навести организационный порядок в губкоме. Бюро заседало еженедельно, организаторы районов и уездов собирались раз в две недели. В десяти отделах губкома подобрались толковые товарищи: Тата-ров, Дмитриев, Трейвас, Тужилкин, Сорокин, Козлов, Уда-лов. Губком получил вполне приличное помещение во Дворце труда (на Красной улице, в доме № 21).

Трезво оценивая обстановку, Петр не раз возвращался к вопросу о частях особого назначения (ЧОН). Еще 12 августа он требовал переоформить их «ввиду угрозы английского флота, находящегося в Финском заливе». Выли созданы приемные комиссии в райкомах, им рекомендовали комплектовать отряды главным образом из членов РКСМ. Организатором питерских частей назначили Александрова.

Когда началась «волынка», Петр проверил два-три отряда ЧОНа и обнаружил, что не все там хорошо. Были парни, которые долго вертели в руках винтовку, словно не зная, что с ней делать. И уж при разносе Александрова Петр не подбирал слов!..

Вторым важным делом был очередной губернский съезд, пятый по счету. Он работал четыре дня, с 15 февраля 1921 года. Смородин выступил с отчетным докладом на основе положений Ленина, развитых им на III съезде РКСМ: активная, действенная культурно-просветительная работа и широкое вовлечение молодежи в экономическое строительство. Доклад о международном юношеском движении сделал Шацкий.

В губком избрали двадцать пять человек. Рядом с Петром были теперь Иван Канкин, Орест Петропавловский, Николай Фокин, Владимир Корнильев, Всеволод Сорокин. Агитотделом ведал Николай Дмитриев, орготделом — Вениамин Трейвас, культотделом — Михаил Удалов…

Время было трудное — голодное, холодное: четвертушка хлеба в день, вместо дров — самообогрев. У кого сапоги чинены-перечинены, у кого шинелишка, видавшая виды, у кого отцовское поношенное пальтишко. Но юность брала свое! Шутили, дурачились, пели. На собраниях — полно. И «старики» — комсомольцы первого призыва — здорово резали по части «текущего и жгучего» момента. Да и рядовой комсомолец в любой час мог сделать доклад на политическую тему. Все ценили юмор, острое, перченое слово.

Маша Александрова, в те дни сотрудница агитотдела, и машинистка Роза Брукер вели дневник губкомовской жизни и в скромных поэтических поделках пытались давать сатирические зарисовки. К сожалению, были они потом уничтожены, но Мария Федоровна Александрова кое-что восстановила по памяти.

У Петра была привычка говорить о плохих работниках: «Не люди, а могила!» И еще подметили девушки, что он величал «лебедями» тех сынков интеллигенции, которые всплывали на поверхность и стучались в двери комсомола в пору вузовских приемных испытаний. Так появились четыре строчки о Петре:

Петр только посмеивался. За общительный характер, звонкий смех и готовность к любой работе он называл Машу Юностью. И вспомнил о ней много лет спустя, когда шли торжества по случаю 10-летия ВЛКСМ, и привез ей билет на вечер в Доме Красной Армии.

Доставалось от девушек многим, в том числе и Диме Мазнину, который, по их мнению, безвылазно сидел на редакционном стуле и был счастлив, когда на бумагу ложилась хорошая строка.

Не обошли они вниманием и Удалова, которого Петр часто поругивал, — вечно где-то пропадает человек, не иначе как подменивает дело пустыми разговорчиками.

М.Ф. Александрова рассказала и об одной бытовой сценке в цехе, которая вновь натолкнула Смородина на мысль о работе с детьми. Она была избрана секретарем комсомола на швейной фабрике имени Володарского (на углу Мойки и Гороховой, неподалеку от ПК КСМ). Вениамин Трейвас посоветовал Маше завести на фабрике тетрадь замечаний и предложений. В нее всяк мог записать, что считал полезным для дела. Там были записи Смородина, его товарищей по ПК, ЦК и Исполкому КИМа.

Однажды прибежала в комитет комсомола старший мастер Стродт, Машу не застала, сделала запись: «Принимай меры к малолеткам. Всю готовую продукцию они переворошили и в обеденный перерыв устроили «свадьбу», а твой комитетчик Шурка Шувалов был у них за попа».

Малолетки (а их было много) работали четыре часа и уходили после обеденного перерыва, вкусив порцию дуранды. В тот день они не пошли в столовую. И без взрослых расшалились: надели белые рубахи, вереницей двинулись по цеху парами — мальчишки с девчонками. Впереди шел Шурка в солдатской шинели с «кадилом» из катушек на веревке.

А под вечер пришел Смородин.

— Я думала, что разнесет он меня на части. А он так хохотал, что я перепугалась. Всегда такой строгий, подтянутый. И вдруг диво дивное: слова не может сказать, давится смехом. Потом собрался, сказал: «Подпирает нас время, Маша, надо думать про малолеток, создавать для них отдельную организацию. А Шурку не ругай — из него может вожак получиться!..»

Удалось разыскать и еще одну активную комсомолку тех времен — Марию Петровну Казакову. В ее небольших воспоминаниях тоже какие-то крупицы человеческого тепла, нежности к старшему товарищу Петру Смородину. Могучее плечо его было всегда рядом, и в памяти окружающих остался он образцом рабочего парня. «Петр свой парень!» — с восхищением говорили о нем комсомольцы.

Казакова часто бывала во Дворце труда на заседаниях губкома с активистами из районов. В огромном кабинете Петра долго не высиживали из-за холода и, продолжая спорить, мчались по длинному коридору в столовую обогреваться чаем.

Там усаживались за громадный стол, и всякий ор прекращался: Смородин был за Деда на большом семейном чаепитии и в такие минуты не допускал криков. Все жадно искали глазами Колю Фокина. Только он имел доступ к губкомовскому складу и мог подкинуть по кусочку воблы и по ириске. И он появлялся из кухни с дарами и по праву усаживался рядом с Петром.

Все со стола улетучивалось, как при урагане. И спорщики рвались в бой, но молчали, пока не вставал Смородин.

— Петр, ну а ты как? — кидались к нему по дороге.

— А что? Ты же не прав! — И по коридору начинали лететь пух и перья со всяких загибщиков…

«Как-то я проходила мимо кабинета Смородина, — вспоминала Казакова. — Слышу отчаянный крик девочки: «Не пушшу! — Она отталкивала от двери Слосмана. — Петя Смородин спит, не пушшу!» Это охраняла сон Петра пятилетняя дочка уборщицы Лиза Крутикова. На пороге показался Смородин. Лиза не видела его и все еще отпихивала Слосмана, который делал ей страшную рожу. «Коля Фокин приказал никого не пушшать. И ты меня не пужай, я — охранительница! — Потом обернулась, увидела Петра и сказала ласково: — Ешшо сосни, мало спал. Я их всех разгоню!..»

Так охраняли товарищи покой своего секретаря, у которого не было четких границ между днем и ночью. Относились к нему бережно, любовно. А зеленая молодежь — с восхищением. И даже с завистью: герой фронта, комиссар, с боевым орденом!

Но он был прост, легкодоступен и терпелив.

Казакова особенно подчеркнула, что он никогда не прощал грубости по отношению к девушкам: «Сам девчонками не интересовался, и они открыто раскрывали перед ним душу, рассказывая о своих личных привязанностях…»

Так шла жизнь: на переднем плане — дело, на втором — шутки, озорство, доступные радости. Но враг стал снова у ворот Питера…

КРОНШТАДТСКИЙ МЯТЕЖ

Так уж случилось, что Петр руководил союзом в Петрограде, а затем в масштабах всей России в условиях исключительных. В Питере пережил Кронштадтский мятеж, в Москве вкусил все прелести оборотной стороны нэпа. Плакал над гробом Ленина и дал клятву от имени ЦК РКСМ быть верным его заветам. И отражал натиск троцкистов на комсомол…

Закончился пятый губернский съезд 19 февраля. А через четыре дня началась грозная полоса в жизни красного Питера. Ленин на X съезде РКП (б) четко объяснил причины «волынки» и Кронштадтского мятежа, этого взрыва мелкобуржуазной стихии, более страшной, чем Деникин, Колчак и Юденич, вместе взятые. «Истощение от нужды и бедствий, — писал Владимир Ильич, — связанных с семилетней войной и разорением, и переутомление от почти сверхчеловеческого напряжения сил, которое проявлено было рабочим классом России за последние три с половиной года, настолько обострились в настоящее время, что требуют экстренных мер от Советской власти».[17]

И съезд предложил «выработать ряд мер по улучшению положения рабочих и облегчению их бедствий во что бы то ни стало». И «по улучшению положения нуждающихся крестьян».

Действительно, беды свалились страшные. Транспорт в развале, из-за этого нет хлеба и топлива. Все разуты и раздеты. В деревнях открытое недовольство продразверсткой времен военного коммунизма.

Питерцы голодали четвертый год. И кой у кого из них надломилась стойкость. А многие новые рабочие, которые прибыли из деревень на смену стойким, кадровым пролетариям, развеянным гражданской войной по всей стране, не столько работали, сколько кричали: «Даешь хлеба, даешь ситца и обуви, даешь топлива!» И всякое контрреволюционное охвостье разжигало страсти и пыталось вдолбить отсталым элементам бредовые мысли: «Даешь Советы без коммунистов!»

На заводах красного Питера, славных своими революционными традициями, 24 февраля начались забастовки. И вспыхнул мятеж в Кронштадте под лозунгом: «Власть Советам, но не партиям!»

В крепости тоже изменился личный состав моряков. Новые наборы на флот шли больше из деревень. И парни в матросских тельняшках, не нюхавшие пороха революции и гражданской войны, все эти «жоржики», «иван-флотцы» и «клешники», оказались подходящим сырым материалом для белогвардейских генералов и их прислужников из лагеря меньшевиков и эсеров. И это была внушительная сила: в крепости находились все суда Балтийского флота, в гарнизоне — 18 тысяч солдат и матросов, более ста пулеметов и двести орудий.

Да и у вчерашнего комиссара Петра Смородина была кое-где слишком слабая опора в молодежной организации, особенно в первые дни «волынки» и мятежа. Сырые деревенские пареньки на заводах не всегда вызывали доверие, потому что первыми бросали работу, лезли на митинги и бузили. Но как только «волынка» стала переходить на политические рельсы да грохнули орудия в крепости, молодежь поняла, что крикливые разговоры о хлебе переросли в мятеж контрреволюции, и взялась за оружие, чтоб защитить Советскую власть.

Петр почти месяц жил как на вулкане.

При первых же сигналах о «волынке» на Васильевском острове губком комсомола по указанию губкома партии создал революционную тройку: Смородин, Тужилкин, Файвилович. Она обосновалась в гостинице «Астория»; пулеметы у входа, охрана на казарменном положении: пароль, пропуск, отзыв, как в 49-м полку.

За три часа созданы были тройки во всех районах, и от них пошли донесения: «Балтийский завод 26 февраля, 2 часа дня. Утром все пришли на завод и частью приступили к работе, но потом работу бросили и в настоящее время спокойно расходятся по домам». Потом пошли другие донесения: отмечено скопление народа у фабрики «Лаферм»; тема разговоров обычная: свободная торговля, проезд по железной дороге. На Гвоздильном заводе к работе не приступили, целиком присоединились к бастующему Балтийскому заводу; на митинге такие речи: «Я был недавно в деревне, имение помещика забрали под коммуну. Мужики гонят картофель на спирт, его отправляют в Москву. А кто пьет — не знаем». Толпа орала в голос: «Долой коммуну!» Попросил слова комсомолец: «Раз коммуну долой, то и Советскую власть побоку?» — «Долой Советскую власть!» — гаркнули в толпе крикуны.

Стали поступать и другие тревожные известия: активиста Петра Ефимова на Трубочном заводе забросали гайками, потом привязали к стулу. На Косой линии комсомольцы узнали, что там меньшевики подбили людей на демонстрацию. Райком партии немедленно выставил заслоном полуроту курсантов поперек Большого проспекта, у пожарной части. Но применить оружие не разрешил.

Все чаще и чаще поступали донесения о меньшевиках и эсерах. Они выползли из подполья: печатали и расклеивали листовки, снимали людей с работы, устраивали охоту за комсомольскими разведчиками в городе.

Губком подписал воззвание к рабочей молодежи: разведку усилить, срывать митинги, не давать клеить враждебные листовки, из цехов не выходить, показывать образцовую работу на производстве.

С первыми же выстрелами мятежников все комсомольцы потребовали послать их в бой. Всеволод Сорокин рассказывал о такой типичной сценке. Явились к Петру Смородину рабочие ребята из Московского района, заявили: «Даешь на фронт!» «Скупой на разговоры Петр Смородин тем более был скуп на объяснения в эти тревожные дни. В результате они получили короткое, но вразумительное поучение — немедленно отправиться в расположение своей районной ревтройки и подчиниться ее решению. Тогда один из парней пошел на «ужасную» угрозу в адрес губкомовцев: «Загнулись, черти! Мы на конференции такую бузу устроим! Ты у нас сделаешь доклад!..»

Петроград был объявлен на осадном положении. Ревтройка губкома комсомола повернулась и против «волынщиков», и против мятежников. На заводы были посланы все лучшие агитаторы, которые здорово поддевали тех, кто выступал против диктатуры пролетариата. Комсомольцы стали показывать образец труда, формируя из добровольцев бригады, которые можно назвать прототипом ударных бригад.

Отряды ЧОНа окрепли и по донесениям разведчиков и патрулей изымали подозрительных лиц и явных врагов. Так поймали одного типа, который читал в толпе «Известия» мятежников. Однажды прибежали ребята в губком: в Вознесенской церкви поп произносил погромную речь.

— Что делать? — спросили у Смородина.

— Как что делать? Изъять его из обращения!..

Губком сумел образцово мобилизовать молодые силы революции. И активисты в районах ощущали себя в обстановке передовой линии фронта, работали по-военному, не считаясь со временем. К тому же Смородин создал в помощь Коммунистическому батальону боевой комсомольский отряд, в который входили только те, кто уже закалился на гражданской войне. Всего потребовалось четыре часа, чтобы отряд оказался на казарменном положении и по указанию губкома партии приступил к охране Смольного.

Но центральная ревтройка стала получать тревожные сигналы об утечке информации. Стоило передать приказ по телефону, как о нем тотчас же узнавали враждебные элементы.

Снова пригодился личный опыт Смородина — подпольщика и комиссара. Он дал приказ пользоваться при передаче донесений шифром. Недолго ломали голову, взяли за основу фразу «читают «Юный пролетарий». Ссылка на номер журнала определяла обстановку: «Все спокойно» («Читают «Юный пролетарий» № 1), «Улучшается» (№ 2), «Ухудшается» (№ 3), «Скверно» (№ 4), «Плохо» (№ 5), «Очень плохо» (№ 6), «Бастуют» (№ 7). Шифр был установлен и для разговоров, и для письменных сводок. Для него взяли название четырех газет, одного журнала, семи дней недели и одиннадцати месяцев (кроме декабря). И было категорически подчеркнуто, что шифры известны только Смородину, Файвиловичу, Тужилкину и председателям революционных троек в районах. Утечка информации прекратилась.

На заводах наметился перелом.

Но во всем этом деле явно не хватало еще одного толчка — зубастой листовки, чтоб сбить с вредной позиции сторонников заварухи и сплотить всю молодежь вокруг партии и комсомола. Ведь были листовки против царя и капиталистов, почему не прибегнуть к этому средству против контрреволюционной сволочи?

Петр решил так и взялся за листовку. Но он никогда не был один: все люди и люди. Да и недолюбливал он писанину, — проще было командовать полком или идти в штыковой бой. Он вспомнил про Дорохова — организатора молодежи в Спасском районе. И поручил ему набросать текст листовки.

Дорохов описал эту сцену в книге «Годы, которых не забыть»: «С постановлением тройки спускаюсь в редакцию. Там сидит на диване, беседуя с Мазниным, Саша Безыменский. Он прикатил вчера из Москвы с отрядом московских комсомольцев, выделенных в помощь Питеру, и первым делом заявился, конечно, в «Юный пролетарий».

— Ну что будем делать?

— Да вот надо выпускать воззвание. Бери карандаш. Стараемся втроем, но выходит бледновато. Обычные

митинговые фразы как-то не звучат, да они и использованы уже в экстренном выпуске «Смены». Надо придумать что-нибудь необычное, яркое, чтобы сразу врезалось в сознание того, кто еще колеблется.

Безыменский задумчиво покусывает мундштук.

— А что, если стихи?

— Какие еще стихи?

— Да видишь ли, я тут в поезде набросал стишата. Призыв к молодежи. Что, если вклеить их в воззвание?

— Что-то мне не помнится, чтобы серьезные документы выпускали в рифмованных строчках. А впрочем… Давай-ка твое произведение.

Подымаюсь к Смородину. После долгих споров принимается решение выпустить листовку — наполовину текст, наполовину стихи.

Втроем мы снова садимся за работу. Смородин подписывает необычное произведение к печати. Но в эти тревожные дни, чтобы выпустить его в свет, нужна еще виза губкома партии. Приводится мчаться в Смольный. Там идет заседание. Объясняю секретарю в приемной, что дело не терпит отлагательства. Он скрывается в кабинете, оттуда доносятся голоса, и затем появляется с Улыбкой:

— Ну идите с вашей молодежью.

Вхожу. В табачном дыму, затянувшем комнату, от волнения плохо различаю лица. Слышу голос Зорина:

— А, красная молодежь! Ну что ж, читайте ваше воззвание.

А у меня стихи. Но отступать уже поздно. Мысленно проклиная Безыменского с его нелепой затеей, объясняю положение.

— Что же с вами делать! Стихи так стихи. Валяйте декламируйте. Послушаем.

В жизни я не предполагал, что мне когда-нибудь придется выступать с декламацией стихов перед такой аудиторией. Сразу пересыхает горло. Голос никак не хочет слушаться. Ну и втравил меня Саша!

Серьезные лица слушателей помогают совладать с волнением. Слова начинают звучать увереннее и тверже:

На лицах слушающих вижу одобрение и уже совсем смело продолжаю:

Остается последнее четверостишие. В нем-то я уверен. Оно дойдет:

— Отлично! Возражений и замечаний нет? Ну скорей выпускайте ваше воззвание…»

К вечеру листовка была расклеена на всех городских тумбах, раскидана по улицам, в цехах. Первые политические комсомольские стихи метко ударили в цель. Еще одна большая группа молодежи одумалась и прекратила «волынку».

А остальные начали работать, когда делегаты X съезда РКП (б) и отряды Красной Армии, сделав нечеловеческий бросок по весеннему льду Финского залива, штурмом взяли мятежную крепость. Сам Смородин каждый день рвался к бойцам, в передовые цепи, но его не пустили: он был нужен в штабе обороны Петрограда…

ПРОЩАНИЕ С ГОРОДОМ ЮНОСТИ

Больше двух месяцев лихорадила партию дискуссия о профсоюзах. Следом за ней — «волынка» и мятеж. Петр держался стойко. И с удовлетворением принял решения X съезда РКП (б), который осудил антипартийные действия оппозиции, подвел черту под эпохой военного коммунизма и объявил переход к новой экономической политике.

Теперь открывались иные формы сотрудничества рабочих и крестьян, укреплялся их союз. Крестьянину давали отдушину: он мог свободно продавать излишки продуктов своего труда, государство заменило продразверстку посильным продовольственным налогом и поощряло развитие в деревне кооперации. Получила отдушину и мелкая буржуазия городов: в известной границе ей давали право заниматься частнопредпринимательским оборотом: открывать магазины, арендовать фабрики, заводить ремесленные мастерские.

Конечно, введение нэпа оживляло капиталистические элементы — торговцев, скупщиков, арендаторов, кулаков. И внутри страны остро ставился вопрос: кто кого? Но партия прекрасно понимала, что отступление это временное. Командные высоты сохранялись за пролетариатом. Все усилия рабочего класса в тесном союзе с крестьянством направлялись на ликвидацию разрухи, на развитие крупной промышленности в городах и кооперации в деревне, на победу социалистического уклада жизни.

Комсомолу надо было определить формы своего участия в хозяйственном и культурном возрождении страны. Война закончилась — все внимание трудовому фронту и учебе!

Далеко не всем был ясен смысл новой экономической политики. Те, кто утерял перспективу, перешли к формуле: «За что боролись?» И трудно было осуждать вчерашнего бойца, рубаку, который ненавидел буржуйскую сволочь, сидел на голодном пайке и бил себя в грудь: «За что боролись?..»

«Сытую и красивую жизнь» идейно подпирали все, кто мечтал о крушении или перерождении Советской власти: меньшевики, эсеры, анархисты. Они завалили рынок бульварной литературой, пропихивали своих сторонников в комсомол и даже пытались формировать свои молодежные организации.

В комсомоле началась «полоса кризиса»: рассыпались коллективы, шла болтовня о непреодолимых трудностях в работе и в быту. Кого-то соблазнила возможность «частной инициативы». Словом, мусор, всякая дрянь всплыли на поверхность, и от них надо было очищаться.

Иван Кулешов вспоминал о тех днях на Петроградской стороне: «Наши надежды на предстоящую работу в 1921 году потерпели полное фиаско… Наступило очень трудное время. В течение всего лета в районе почти не работал ни один завод. Созывать коллективы на собрания или проводить вообще план работы в жизнь становилось чрезвычайно затруднительно. Существовал только райком, Домпросвет и развернувшаяся спортивная работа. В постановке спортработы следует отдать должное Александру Соколову, положившему много труда, чтобы спаять спортсменов вокруг нашей организации. Уж очень трудновато было. И, невзирая: на тяжесть обстановки, под руководством Якова Когана в районе работало одиннадцать школ политграмоты с хорошей успеваемостью…»

Петру приходилось нелегко. На его плечи легли еще большие государственные и партийные обязанности: VIII Всероссийский съезд Советов избрал его кандидатом в члены ВЦИК, конференция питерских коммунистов — членом губкома РКП (б). Но главным оставалось руководство комсомолом в городе и в губернии.

В январе 1921 года он крепко распалился против старого своего друга Ивана Канкина, будто бы за перегиб. Тот руководил комсомолом Петроградской стороны и так «почистил» организацию, что сократил ее на две трети. Теперь же действия Ивана выглядели в ином свете: организация могла быть крепкой, мощной не численностью, а умением, стойкостью, полной отдачей сил. И с ней надо было прежде всего решать два вопроса: ликвидировать кричащую безработицу среди подростков и обеспечить город топливом.

Сотни безработных толпились у биржи труда. Но туда лезли и нетрудовые элементы: получив билет безработного, они освобождались от уплаты гражданского налога и бросались на всякие аферы. Профсоюзы и комсомол решили произвести чистку на бирже, чтобы значились там только достойные претенденты на получение работы.

Промышленность перешла на хозрасчет. Нерентабельные заводики стали закрываться. Треть подростков города могла оказаться на улице. Пришлось привлечь внимание партии и профсоюзов, чтобы этого не случилось.

Комсомольцы быстро установили, что нэпманы не желают заключать трудовые договоры с подростками, выдают запуганных ребят за своих родственников и заставляют работать по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Два-три судебных процесса, проведенных комсомолом против нэпманов, помогли навести в этом деле порядок.

Как и в годы гражданской войны, одной из форм участия молодежи в восстановлении хозяйства были субботники: уборка городских территорий, починка дорог, ремонт общественных зданий, заводских корпусов и жилых домов. Не были забыты и места отдыха молодежи: Таврический сад, «Луна-парк» и «Аквариум». Субботники проводились и для сбора средств в помощь голодающим Поволжья. Голодная рабочая молодежь Питера активно боролась с голодом в деревне: и отдавала свой скудный паек, и заработала за лето для товарищей в Поволжье почти восемьдесят девять миллионов рублей.

Удалось послать много рабочих и студенческих молодежных бригад для заготовки дров, на общественные комсомольские огороды на окраинах Питера, на починку инвентаря в деревне и на посевную кампанию.

Никакого «чистого культурничества», никакой «чистой политики»! Так отвечала питерская комсомолия на призыв партии активно участвовать в повседневной строительной работе в городе и в деревне. Каждый день решать будничное, но неотложное дело!

Чтобы сплотить организацию для решения этих задач, надо было перевоспитывать или отбрасывать тех, кто поплыл по течению. И каждый день приходилось рассматривать конфликтные дела: то пьянка, то драка, то свадьба в церкви, то крестины с попом, то спекуляция.

Напор мелкобуржуазной стихии ширился, и в комсомол лезли люди, с которыми и разговаривать не хотелось. Так было по всей стране, и губком вошел с предложением в ЦК РКСМ установить шестимесячный кандидатский стаж для отдельных выходцев из среды мелкой буржуазии, которые доказали свою преданность пролетариату.

Все эти шаги питерской комсомолии одобрила I Всероссийская конференция РКСМ в июне 1921 года. Кроме того, она предлагала укрепить связь с профсоюзами, иметь там своих представителей и расширить индивидуальное практикантство молодежи в советских учреждениях.

Как известно, X съезд РКП (б) принял решение о возрождении и укреплении красного флота. Питерские комсомольцы вслед за коммунистами послали большую группу молодежи на Балтийский флот. Это были толковые парни почти с годичным комсомольским стажем. Они обладали знаниями в объеме начальной школы и владели нужной для флота специальностью.

Решение о возрождении флота было Петру по душе. Еще в 1920 году он обнаружил большое стремление молодежи к морской службе и помог создать морской клуб на набережной Средней Невки.

Зимой ребята превратили свой клуб в боевой штаб. В дни «волынки» они обходили городские кварталы, вылавливали хулиганов и грабителей.

Петр бывал у ребят и не раз отмечал, что учились они отлично. В бушлатах на «рыбьем меху», в сапогах, где подметкой служила толстая парусина, с карабинами за плечами, бросались они на штурм «врага» в сугробах Крестовского острова, ходили на лыжах, увлекались буерным спортом. И героически показали себя в дни Кронштадтского мятежа, особенно в лыжной разведке.

Часть бойцов первого отряда и ее начальник Ю. Пантелеев были награждены орденами Красного Знамени. Когда комсомол взял шефство над флотом, все они ушли на боевые корабли Балтийского флота и служили образцово. А Пантелеев позднее стал адмиралом…

В трудное лето 1921 года произошла перемена и в личной судьбе Петра Смородина: завидный для многих питерских девчат жених вдруг стал мужем Леночки Андреевой.

История эта не вполне обычная.

На питерском горизонте возникла умная и красивая девушка с характером. Ей вскоре приглянулся строгий и добрый Смородин.

Она долго не решалась сделать первый шаг. Ее сдерживало то, что была она дочерью действительного статского советника. Правда, отец вышел из мещан и только ревностной службой в артиллерийском управлении добился генеральского чина. Но и штатский генерал — тоже генерал! Петра это могло насторожить.

Да и надо было как-то обживаться в Питере, куда недавно приехала она после смерти родителей. Думала, что сразу же раскроются перед ней в столице благоприятные перспективы. А на поверку вышло не то: старший брат, приютивший сироту, превратил ее в няню и кухарку. Она же окончила шесть классов гимназии, хорошо знала французский язык, любила музыку, литературу и вовсе не хотела мириться с положением домашней работницы. Начались в семье осложнения. И однажды брат сказал ей в сердцах, что для барышни из «бывших» нет светлых дорог и что у нее один путь: выйти замуж, благо и жених есть, хотя он и староват. Она не поверила и не сдалась. По вечерам стала ходить в комсомольский клуб: пыталась говорить на митингах, пела песни, танцевала, читала стихи. Ее приметили девушки с фабрики, вырвали из семьи брата, определили инспектором в горнаробраз, вовлекли в комсомол. На одном из вечеров попросила она подруг познакомить ее с Петром.

Леночка Андреева понравилась Смородину. Он стал иногда ловить себя на мысли, что его тянет в молодежную коммуну, где был клуб и где он мог видеть эту красивую девушку в красной косынке, острую на слово, с пристальным взглядом больших карих глаз. И глаза всегда теплели, когда он подходил к ней, обменивался шуткой, спрашивал, хорошо ли ей работается.

Захотелось ему видеть Лену не только в клубе, на людях, где разговор бывал мимолетный, какой-то малозначительный, без душевного тепла, и впервые осмелился он пригласить девушку к себе, в «Асторию». Правда, там жил у него рабочий паренек Саша. Он ютился прежде в одной комнатушке с большой семьей. Петр приголубил его по доброте душевной, предоставив ему диван в своем гостиничном номере. Но Саша был свой парень и разговорам с Леной не мешал.

Однако вскоре стало ясно, что Саша — третий лишний. Петр нашел самый разумный выход: вернуть Сашу домой вместе с диваном. Так и сделали. Встречаться стало свободнее. И однажды Петр признался в любви: неумело, робко, но бесповоротно.

Леночка перебралась в «Асторию». Быстро пролетели счастливые недели новобрачных. Вскоре Смородин уехал в Москву на IV Всероссийский съезд РКСМ, там его избрали секретарем ЦК РКСМ.

Некоторое время Лена оставалась в Питере. Но так и не дождалась, когда Петр вызовет ее в белокаменную, и приехала сама…

ЦК РКСМ. ЗАБОТА О ПОДРОСТКАХ

Александр Мильчаков, член Цекамола в те дни, записал в своей книге «Первое десятилетие»:

«Живо помню, как выбирали мы первым секретарем ЦК Смородина. Можно пожелать любому руководителю, чтобы его любили так, как комсомольцы любили Смородина. И все Смородина звали любовно и ласково — Петя. Комсомольцы чувствовали его сердечность, честность, искренность.

Если бы меня спросили, кто был самой яркой, колоритной, выдающейся фигурой в комсомольском движении, я бы, не задумываясь, ответил: петроградский рабочий, большевик Петр Смородин, всегда и во всем верный сын партии, подлинный вожак трудовой молодежи».

В кулуарах IV Всероссийского съезда РКСМ из уст в уста передавались ответы Смородина в анкете делегата. На вопрос о состоянии здоровья он ответил: «А какое вам дело? Я себе не враг!» А на вопрос, читал ли лекции на курсах, был ответ: «Нет, избави аллах!»

Так оно и было — в свои двадцать четыре года Петр оставался озорным парнем, каким его знали и раньше. И это импонировало молодежи: она ценила его независимый характер, пренебрежение условностями и хорошо знала, что в любом деле он прежде всего будет отстаивать интересы пролетарской молодежи.

Смородин стоял во главе ЦК РКСМ с сентября 1921 по май 1924 года. Он участвовал в работе VI съезда комсомола. Его избрали почетным членом РКСМ и отпустили на учебу — на курсы марксизма…

Между IV и VI съездами у комсомола на счету много горячих и ярких дел.

Организацию продолжали будоражить случаи увольнения подростков в промышленности и на транспорте. Дело в том, что в годы восстановления разрушенного войной народного хозяйства появились на многих предприятиях близорукие и не в меру экономные руководители. Они очень узко понимали такие категории, как хозрасчет и рентабельность, и спешили избавиться от молодежи. В некоторых губерниях были случаи, когда подростков увольняли всех до единого.

Цекамол обратился за помощью к Владимиру Ильичу. Под его руководством 1 июля 1921 года вопрос был рассмотрен в Совете труда и обороны.

Появились соответствующие рекомендации СТО и постановление ВЦИК «Об установлении минимального процента подростков на предприятиях». Теперь у комсомола был большой козырь: для подростков пятнадцати-семнадцати лет вводилась броня (пять-шесть процентов от числа занятых рабочих). И в пределах этой брони подростки ни в коем случае не подлежали увольнению. Любое самовольство недальновидных хозяйственников устранялось. С постоянным составом забронированных можно было успешно вести разнообразную работу: посылать их в школы ФЗУ, в школы рабочей молодежи; летом — и в дома отдыха, и в санатории. Окрепла экономическо-правовая работа комсомола, в том числе и борьба с безработицей в среде рабочей молодежи.

Петр не прощал ошибок в этом важном деле. Когда доложили ему о вопиющих безобразиях в Астраханском губкоме (развал работы на рыбных промыслах, соляных приисках, водном транспорте, увеличение числа безработных подростков), он провел в ЦК решение о роспуске губкома «за безответственность, бездеятельность и недисциплинированность, граничащую с разнузданностью». Как видно, он не подбирал мягких, обтекаемых формулировок. Из комсомола исключили четырех членов бюро губкома.

Смородин был весьма оперативен в делах, которые касались судьбы рабочих-подростков. Однажды он узнал от комсомольцев Московского военного обозного завода, что там уволили группу молодых рабочих. Через полчаса он был в Замоскворечье и устроил администрации такой разнос, что уволенных немедленно восстановили на работе. Да еще подкрепил свои действия решением Бюро ЦК, которое было разослано всем губкомам комсомола…

Москвичи и ленинградцы живо реагировали на указание ЦК РКСМ. На биржах труда они создали секции подростков. В Питере больше трети безработных подростков были летом 1922 года направлены в школы ФЗУ, в школы рабочей молодежи и в цехи предприятий.

На каждом заседании Бюро ЦК так или иначе шел разговор о рабочей молодежи. Летом 1922 года добились мер по охране труда подростков в кустарной и арендной промышленности. В комсомоле успешно прошла кампания за сохранение для них четырех- и шестичасового рабочего дня, с оплатой не ниже, чем на государственных предприятиях. И конечно, был большой смысл в том, что обязали нэпманов заключить с рабочими-подростками трудовые договоры.

ДЕТИ И ГОЛОД

Всегда были в поле зрения Смородина не только подростки, но и дети. И ему принадлежит большая заслуга в развитии пионерского движения в стране.

Петр подолгу беседовал с Крупской о будущей детской коммунистической организации. Разговоры о ней начались еще до того, как Смородин перебрался в Москву.

В Петрограде 1917 года Крупская хорошо присмотрелась к Смородину и очень ценила его за партийную, рабочую прямоту и честность. Да и помогала ему определить свое место в шевцовском синклите «Труда и света». Петр часто заходил к ней, когда она работала в Выборгском районе, и на собраниях встречались они не раз.

Два года они не виделись, пока Петр был на фронте. Встретились в сентябре 1920 года: Петра вызывали тогда в ЦК готовить проекты резолюций III съезда по экономической работе и по детскому движению. И он зачастил в Наркомпрос к Крупской. Разговаривали о возможных формах работы с детьми: как готовить работников, обладающих педагогическим опытом, создавать детские клубы, библиотеки, столовые и летние колонии. Крупская подчеркивала: «Только на основе самодеятельности самих детей!»

Родиной пионерской организации стала Москва. В декабре 1921 года Н.К. Крупская на совещании работников Цекамола и Московского комитета призвала комсомол взять под свое руководство детей и создать детские коммунистические организации. Так возникла в феврале 1922 года детская коммунистическая группа при типографии Машистова, затем — при 16-й типографии, при депо Октябрьской железной дороги, на фабрике «Красная работница» и на заводе «Каучук».

Таким образом, первые ростки появились задолго до II Всероссийской конференции РКСМ, в мае 1922 года, когда по замыслу Смородина делегаты высказались о детском движении и поручили Цекамолу разработать этот вопрос к V Всероссийскому съезду. Петр высказал в комиссии ЦК много интересных замечаний об основах и структуре детского движения, которые были приняты цекамольцами. И к очередному съезду комсомола позиции определились четко: развертывая движение юных пионеров, КСМ удаляет с его пути враждебные организации скаутских союзов и детских националистических организаций. И привлекает тех руководителей скаутских организаций, которые искренне и полностью становятся на платформу нового детского движения.

Но пока шла подготовка документов о пионерском движении, надо было думать о детях, которые стояли в стороне от этого движения, не ослаблять борьбу с детской беспризорностью. Цекамольцы очень активно содействовали органам ЧК, Феликсу Дзержинскому в этом деле. Старые комсомольцы вспоминают, как Смородин с товарищами лазил по подвалам, обнаруживал чумазых ребятишек в ночлежных домах на Земляном валу и на Цветном бульваре. Умел разговаривать с ними и находил для них пристанище в детских домах.

Зинаида Немцова — сотрудница Хамовнического районного отдела народного образования в те дни — вспомнила об одной такой уловке Смородина:

— В нашем районе под детский дом был отдан бывший купеческий особняк. Внутри он был разрушен, мебели не осталось никакой. Как принимать туда детей? Посоветовались с Петром Смородиным. Он поинтересовался нашими денежными средствами. Мы назвали цифру. «Не густо, — заключил секретарь ЦК. — А что, если…»

На другой день в роно дружно явились члены комитета торговцев Смоленского рынка. Нэпманам очень понравилось, что их «пригласили», а не просто «вызвали» или «предложили явиться». «У нас к вам есть деловое предложение, — сказал Смородин. — Гражданская война, в которой вы и ваши коллеги были, как известно, не на нашей стороне, лишила родителей и крова многие тысячи детей! Они бродят по всей стране, погибая от голода и холода, становясь нередко преступниками. Все мы без исключения, и вы в том числе, в ответе за их судьбу. Все вы сейчас советские граждане, вам дана возможность торговать. Почему бы вам в благодарность за это не проявить благородство и не взять шефство над детским домом в Хамовниках?»

Это предложение секретаря ЦК РКСМ и озадачило и польстило. «Дело, конечно, хорошее», — послышались голоса.

Словом, торговцы дали деньги на ремонт здания, завезли мебель, щедро отвалили продуктов…

Петра видели в детских садах, приемниках, первых пионерских лагерях, которые создавали московские предприятия. Дети всегда находили в нем доброго друга и никогда не обманывались…

Вообще из Москвы шли хорошие вести: столица накормила и распределила по детским домам, приютам и в семьях рабочих до 25 тысяч детей из Поволжья и Крыма. Каждый рабочий помогал голодной детворе чем мог. И каждому служил примером Владимир Ильич Ленин: он отдал в помощь голодающим детям свою золотую медаль — награду за отличную учебу в гимназии.

Сохранился циркуляр ЦК РКСМ о борьбе с голодом от 22 февраля 1922 года, в котором ясно ощущается скупой и острый стиль Смородина.

ЦК признавал, что борьба с голодом по многим причинам ослаблена. Но никакая филантропия не может иметь места, нужен резкий поворот в оказании помощи. ЦК РКП (б) и ЦК РКСМ решили провести двухнедельник проверки помощи голодающим. Комсомол должен поддержать лозунг: «Десять обеспеченных кормят одного голодного». Он же обязан создать отряды и выделить уполномоченных в пунктах общественного питания и распределения продуктов и на железной дороге и водном транспорте — для охраны и продвижения продовольственных и посевных маршрутов.

Каждый день думать о детях! Эвакуировать их из голодающих уездов, устраивать в детских домах. Неусыпно бороться с детской проституцией. Излавливать и беспощадно карать «покупателей детского тела»…

Комсомол боролся и спасал от гибели своих сверстников. «Дело здесь не только в том, что десятки, сотни, тысячи подростков были защищены и обеспечены работой и хлебом, — правильно отмечали авторы очерков по истории ВЛКСМ «Ленинский комсомол». — Здесь не менее важной была и другая сторона, а именно: продолжение объявленной большевиками войны эгоизму, стяжательству, волчьей морали. Комсомольцы помнили ленинские слова о том, что, когда забота о труде, о пище, об одежде, о здоровье, о жилье станет заботой каждого о всех, тогда и наступит коммунистическое общество. Союз и приучал заботиться не только о себе, но и о своих товарищах, а это воспитывало не только комсомольцев, но и воздействовало на умы и сердца всей молодежи».

К XI СЪЕЗДУ РКП(б)

На первых своих съездах молодежь точно определила, что она строит всю свою работу под руководством партии. Но с переходом к нэпу этот принцип кое-где на местах нарушался.

В январе 1922 года Смородин подписал большое письмо в ЦК РКП (б) по этому поводу. Цекамол просил поставить в порядок дня XI съезда партии отдельным пунктом вопрос об РКСМ. Мотивы были такие: в связи с нэпом в жизни молодежи происходят серьезные изменения, и это заново ставит вопрос о сохранении влияния партии на юношеские массы. Скоро уйдут в армию активисты комсомола, родившиеся в 1902–1903 годах, и организация потеряет да местах наиболее стойких товарищей. А экономическое положение рабочей молодежи все ухудшается: сокращаются штаты, растет безработица, тарифы слишком низки. Прежний подъем в комсомольской организации спал. Есть почва для роста апатии среди молодежи, прежде всего в виде реакции против «политики». РКСМ приходится от прежней своей монополии среди молодежи переходить к борьбе за молодежь, в некоторых случаях даже за своих собственных членов союза. Замечается усиление работы меньшевиков в молодежной среде, главным образом в Москве, где активно действует ЦК меньшевиков. Но куда опаснее неорганизованное влияние мелкобуржуазного разложения на молодежь: всякого рода кинематографы, балы, пьянство, бульварная литература. Они быстро втягивают широкие круги молодежи.

РКСМ не везде сумел приспособиться к новым условиям. Положение в союзе надо, признать тяжелым. Ярки примеры политического упадка (Екатеринбургская организация сократилась с семнадцати тысяч до пяти тысяч членов, Бакинская — с четырех тысяч до тысячи, Уфимская — с пятнадцати тысяч до четырех тысяч и т. д.). Часть организаций в деревне еле существует либо занимается спектаклями и танцами. Оставшийся актив мало развит политически, воспитательной работы вести не умеет. Многие растерялись перед новой экономической политикой, часть поддается разложению.

Нужно коренным образом менять методы работы комсомола в области марксистского воспитания, воздействия на чувства молодежи. Нужна более ощутимая помощь партии.

В ожидании XI съезда РКП (б) по предложению Смородина Цекамол пересмотрел состав активных работников комсомола в губкомах, горкомах и райкомах. И принял циркуляр об укреплении пролетарского ядра в комсомоле. У всяких горячих голов сейчас же возникла мысль о чистке организации, такой же, как проходила в партии, чтобы избавиться от мещанских элементов и повысить процент молодых пролетариев. Однако Петр настоял на своем:

— Одно дело — чистка партии, другое — наша забота о пролетарском ядре в комсомоле. Понятия совершенно различные. И механически переносить опыт партии в юношеское движение — затея ненужная и вредная. Партия — авангард рабочего класса, она стоит у власти. И из ее рядов сегодня выбрасывают тех, кто примазался к власти из корыстных целей, кто разложился и потерял перспективу. Мы же — организация коммунистического воспитания молодежи. У власти не стоим, и примазавшихся у нас так мало, что их можно удалить без лишнего шума. А всех остальных надо глубже втягивать в работу и раскрывать перед ними горизонты идейной, классовой борьбы. Так что нужна не чистка, а будничная и кропотливая работа по воспитанию. И конечно, под такую работу надо подвести крепкое экономическое основание: дать ребятам трудиться, получать образование на практике и строить новый быт.

Одновременно Смородин подписал циркуляр о работе в деревне. Это был активный призыв не увлекаться одной лишь культурно-просветительной работой, идти в кооперацию, расчищать путь к социалистическим отношениям в селе. Правда, Петр советовал не выбрасывать открытого лозунга против «культурки». Если в сельских кружках преобладает элемент середняцкий и бедняцкий, его следует завоевать идейно. Кружки, которые попали в руки кулацких сынков, разгонять немедленно.

Организованно прошла Неделя сближения РКСМ с РКП (б), объявленная Центральным Комитетом партии. Она прошла по стране в январе 1922 года, усилила идейную и материальную поддержку со стороны партии, повысила ответственность коммунистов за состояние работы с молодежью.

В специальном письме ЦК РКП (б) ко всем членам РКСМ по поводу Недели было сказано:

«Сейчас пришел самый трудный этап нашей борьбы. Мы вынуждены применить все средства для поднятия производительных сил страны, ибо без этого не может быть никакого коммунизма. Мы дали свободу мелкой торговле и промышленности, сдаем предприятия в аренду, даем иностранным капиталистам концессии и вместе с тем должны упорно и энергично строить нашу крупную социалистическую промышленность. Развязав хозяйственную инициативу буржуазии, мы пошли навстречу новым великим опасностям. Наша задача заключается в том, чтобы возрождающиеся капиталистические отношения использовать с выгодой для пролетарского дела».

ЦК партии призывал молодежь готовить грамотных, крепких работников и рекомендовал установить постоянный тесный контакт в работе организаций комсомола и партии.

XI СЪЕЗД РКП(б)

27 марта 1922 года открылся в Москве XI съезд партии. Как большевик с дооктябрьским стажем и вожак РКСМ, Петр Смородин получил делегатский билет с совещательным голосом. Вместе с ним участвовали в работах съезда и другие комсомольские руководители.

В канун съезда все они собрались на Воздвиженке в кабинете Петра и подробно обсудили предложения, с которыми Цекамол решил обратиться к XI съезду. Центральный Комитет партии внес в повестку дня вопрос о работе среди молодежи, докладчиком был намечен Г. Сафаров.

Смородин с его обостренным пролетарским чутьем не очень доверял Сафарову, потому что тот легко сбивался с партийной линии и за последние три года дважды шел против Ленина. И уже через полгода Смородин понял, что Сафаров случайная фигура для Цекамола, и Оргбюро ЦК РКП (б) заменило его Бела Куном…

Съезд был представительным: 522 делегата с решающим голосом, 165 — с совещательным. Они выражали волю 532 тысяч большевиков, недавно прошедших партийную чистку. На съезде не было выступлений оппозиционных групп, которые раньше так будоражили партию и мешали ей вести ясную и твердую линию Ленина.

Петр был впервые на партийном съезде и за неделю, пока он длился, прошел большую, серьезную партийную школу.

М.И. Калинин считал, что это не просто школа, а университет. Он так и сказал в своем выступлении: «У нас сейчас происходит партийный Всероссийский съезд лучших людей нашей партии, ее полномочных представителей. Это мировая аудитория, университет, из которого каждый член партии стремится почерпнуть, найти более близкие пути к коммунистическому знанию. Вот сейчас у нас происходят действительные уроки марксистского преподавания всей нашей полумиллионной коммунистической массе».

Да, эти «уроки марксистского преподавания» были разносторонними и впечатляющими!

Один из них был посвящен вопросу о демократизме и партийной дисциплине, весьма актуальном в дни нэпа и для организации комсомола.

А. Сольц в отчете Центральной контрольной комиссии говорил: дисциплина всегда была оружием партии в ее борьбе. Он ударил по настроениям расхлябанности, бытовавшим в определенной части партии.

Он заключил свой «урок» такими мыслями, которыми Смородин позднее не раз делился с товарищами. Партия отразила удары и при царе, и при Керенском потому, что был у нее ленинский компас и что сплачивала ее железная дисциплина. После февральской революции она оказалась единственной организованной, дисциплинированной силой. Большевики прошли долголетнюю выучку в подполье. Теперь выросли новые товарищи, но они этой выучки не прошли. Они революционеры и всю свою жизнь отдали этой борьбе, но сознание необходимости единой воли в партии, это сознание у них еще не окрепло. Им надо разъяснять, что мы стоим перед величайшими трудностями, где требуется величайшая дисциплина в гораздо большей мере, чем до сих пор.

Смородин постарался сделать выводы из доклада Сольца и своих раздумий. Чувствовать себя коммунистом — большое счастье, но стать им не так-то легко. И чтобы содействовать комсомольцам в их партийном воспитании, мало даже железной дисциплины в союзе. Нужна более мощная прослойка коммунистов в РКСМ. И мы сделали в Цекамоле правильно, когда предложили съезду вынести такое решение: принимать в партию молодежь до двадцати лет только через РКСМ!

Затем его мысли были поглощены укреплением ядра активных работников в губкомах. Сила этих кадров не в числе, а в их умении, в партийной выучке, в боевитости, в ясном понимании задач партии и безусловном их исполнении. Один хороший боец стоит десятерых, если он подлинный ленинец. Партия начинала с маленькой «горстки», с той «тесной кучки», которая шла, крепко взявшись за руки. Мало, очень мало было людей, решивших строить новую жизнь, в необозримом океане людей отсталых, изломанных, исковерканных капитализмом.

Он вглядывался в лица делегатов, среди которых были люди, что стояли у истоков партии рядом с Лениным.

Со многими из них он был связан дружбой и гордился ею. Ведь это была плеяда выдающихся личностей: они делали революцию, а революция сделала их. И эта могучая «горстка» революционеров повернула на новый путь историю современного человечества.

А «университет» продолжался. Шло обсуждение вопроса о профессиональных союзах. И перед мысленным взором Петра как бы прошла история профсоюзного движения, к которому и он имел непосредственное отношение в 1916–1917 годах на фабрике Шаплыгина. Теперь движение становилось массовым, и опиралось оно на значительный опыт. А главное, четко определилась его роль в условиях диктатуры пролетариата: «Будучи школой коммунизма вообще, профсоюзы должны быть в частности школой управления социалистической промышленностью (а затем постепенно земледелием) для всей массы рабочих, а затем и для всех трудящихся».[18]

Затем был большой «урок» по кругу вопросов, связанных с финансами: бюджет, денежное обращение, кредит, налоги, товарооборот.

Важнейшей задачей выдвигалось оздоровление денежного обращения. Деньги падали катастрофически: трамвайный билет в Москве еще полгода назад стоил семь копеек, теперь платили за него 30 тысяч рублей. И в аппарат Цекамола привозили заработную плату для ста двадцати сотрудников на двух извозчиках, в мешках, миллиардами.

Съезд решил снизить расходы на содержание административного аппарата путем его сокращения и вообще последовательно проводить режим экономии. Но при этом не допускать снижения реальной заработной платы трудящихся.

Следует отметить, что еще в дни работы съезда Смородин предложил своим товарищам сократить аппарат ЦК РКСМ на сорок человек. Это было сделано: к V Всероссийскому съезду комсомола в Цекамоле работало всего восемьдесят сотрудников…

Петр не выступал на пленарных заседаниях XI съезда партии. Это поручили сделать Лазарю Шацкину. И он дополнил доклад Сафарова некоторыми практическими предложениями Цекамола. Прием в партию после чистки временно прекращен, но все же надо принимать тех лучших товарищей, которые прошли закалку в Союзе молодежи. И взять за правило, чтобы вся молодежь до вступления в партию прошла через РКСМ. Затем он остановился на вопросе о культурно-просветительных кружках в деревне. Их роль очень велика. Но в них много кулацкого элемента, и руководит ими деревенская интеллигенция, зачастую имеющая эсеровскую идеологию. С такими кружками партии и союзу надо бороться и крепко ставить свою культурно-просветительную работу. Как и в партии, остро стоит в союзе вопрос о влиянии на массы. При этом надо учитывать, что ЦК меньшевиков опубликовал недавно циркуляр о постановке враждебной нам работы в профсоюзах и среди молодежи. Небольшие группы молодежи, созданные меньшевиками, не представляют для нас большой опасности. Хуже то, что из нашей партии и комсомола отходит часть молодежи. А ведь рабоче-крестьянская молодежь является орудием, посредством которого наша партия организует молодежь, а через нее — и массы взрослых рабочих и крестьян.

Что является очередным в работе союза? Прочное привлечение к нам рабоче-крестьянской молодежи. Раньше союз развивал громадную, но поверхностную агитацию среди масс рабоче-крестьянской молодежи, и это давало результаты. Теперь надо прочно завоевывать отдельного молодого рабочего и крестьянина, приспосабливаться к психологическим особенностям этой молодежи, уметь активно воздействовать на чувства, знать, что ее интересует. Необходимы новые методы воспитательной работы и соответствующая помощь партии, даже в вопросах материальных. Партия обязана посылать своих работников в комсомол, чего она до сих пор не делала. Партия должна хорошо знать на местах внутреннюю жизнь союза. В этом смысле XI съезд должен быть переломным и для союза, и для партии.

Смородин активно проявил себя в комиссии съезда по работе среди молодежи. Он докладывал предложения, подготовленные Цекамолом, убедительно защищал их. Его очень радовало, что все делегаты съезда, которые были в этой комиссии, не отвергли ни одного пунта проекта постановления, над которым он с товарищами долго и плодотворно потрудился до съезда. Это была первая и единственная резолюция партийного форума, написанная его рукой.

Таким образом, съезд с исключительной самокритичностью рассмотрел вопрос о руководстве молодежным коммунистическим союзом. И определил эту работу фактически на весь срок, пока Смородин стоял во главе Цекамола — до XIII съезда в 1924 году. 22 июня 1922 года ЦК РКП (б) утвердил «Положение о приеме членов РКСМ в члены РКП (б)». В результате еще больше укрепилась связь между партией и пролетарской молодежью…

В дни XI съезда присутствовал Петр Смородин на совещании военных работников, которые подготовили постановление об укреплении Красной Армии. Вопрос этот был животрепещущий для всего комсомола и лично для Петра: дальнейшая жизнь Красной Армии, допустимые границы сокращения ее личного состава, пополнение ее новыми людьми. Наконец, оценка боевого опыта Красной Армии в годы гражданской войны и теоретическое обоснование единой военной доктрины Советского государства.

Фрунзе внес резолюцию об укреплении Красной Армии на пленарном заседании съезда, делегаты утвердили ее единогласно…

Петр обрадовался даже мимолетной встрече со старым своим боевым другом Яном Фабрициусом. «Железный Мартын» выделялся среди многих и могучим ростом, и молодцеватой выправкой, и четырьмя орденами Красного Знамени, и тремя ромбами в петлицах. Он мало изменился за эти годы, только заметнее стала седина на висках и в раскидистых усах.

— Не знал, не знал я, что в дни Кронштадта ты был в Питере, зашел бы непременно, — пробасил «Мартын», грабастая Петра сильными руками.

— А я знал. Мне Тухачевский рассказывал, как ты командовал 501-м полком. Люди колебнулись, ты первым вышел на лед и сказал: «Иного пути к победе нет, а приказ лишь один — вперед!».

— Да ведь как положено, Петя, по совести. Кому ж идти первому, если не нам с тобой? Помнишь, под Псковом? — и начались воспоминания.

А партийный «университет» продолжался успешно. Главным было то, что руководил съездом Владимир Ильич. Он открыл первое заседание, выступил с политическим отчетом ЦК и завершил работу съезда заключительным словом.

К концу 1921 года создалось объективное равновесие между РСФСР и лагерем империализма: Советской России не грозило новое нападение извне. Поэтому партия сосредоточила основные усилия на строительстве экономического фундамента социализма.

Далее Владимир Ильич говорил о главнейших итогах первого года нэпа. Отступление окончено, цель достигнута, смычка с крестьянской экономикой устанавливается, союз пролетариата с крестьянством укрепился, хозяйственные достижения налицо. Теперь ставится новая задача: перегруппировка сил для наступления на капиталистические элементы.

Лозунг «Учитесь торговать!» был таким же неожиданным для многих, как и лозунг «Учиться!», провозглашенный на III съезде РКСМ. Но он был так аргументирован, что никакие отдельные оппоненты на съезде не могли его поколебать. Да и Михаил Иванович Калинин обстоятельно поддержал мысль Владимира Ильича. Он говорил: торговать мы не умеем не только потому, что некультурны. Торговый дом должен расти лет 25–30, чтобы сделаться мало-мальски сносным. За несколько месяцев его не поставишь, но и растягивать это дело нам на годы нельзя. А культура придет вместе с опытом. Культура — вещь растяжимая, приобретается очень медленно. Но думать, что на торговлю можно не налегать, ибо без культуры мы не научимся торговать, никак нельзя.

Чтобы уметь хозяйничать, управлять государством, культурно торговать, вытеснить частный капитал, строить социализм, необходимо правильно подобрать и расставить кадры. Гвоздь положения, указывал Владимир Ильич, в людях, в подборе кадров, в проверке исполнения…

Три мысли Ленина особенно запали в голову Петра, и он неоднократно возвращался к ним в своих выступлениях: жить в массе; говорить правду, беспощадно вскрывать ошибки; верить в окончательную победу социализма! Ленин выразил эти мысли афористически, с тем благородным полемическим задором, который отличал всю его работу на съезде.

Мысль первая: неустанно укреплять связи партии с трудящейся массой. «В народной массе мы все же капля в море, и мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознает. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариата, а пролетариат не будет вести за собой масс, и вся машина развалится».[20] «Построить коммунистическое общество руками коммунистов, это — ребячья, совершенно ребячья идея».[21]

Мысль вторая: «Пролетариат не боится признать, что в революции у него то-то вышло великолепно, а то-то не вышло. Все революционные партии, которые до сих пор гибли, — гибли от того, что зазнавались и не умели видеть, в чем их сила, и боялись говорить о своих слабостях. А мы не погибнем, потому что не боимся говорить о своих слабостях, и научимся преодолевать слабости».[22]

Мысль третья: «Никакая сила в мире, сколько бы зла, бедствий и мучений она ни могла принести еще миллионам и сотням миллионов людей, основных завоеваний нашей революции не возьмет назад, ибо это уже теперь не «наши», а всемирно-исторические завоевания».[23]

Съезд уделил большое внимание укреплению рядов партии, увеличению ее пролетарского ядра. При приеме в партию теперь устанавливались три категории: рабочие и красноармейцы из рабочих и крестьян; крестьяне и кустари, не эксплуатирующие чужого труда; прочие. Для первой категории прием был облегчен, для третьей — затруднен.

Очень строго отнесся съезд к проявлениям фракционности. Он предупредил лидеров «рабочей оппозиции» об исключении из партии, если они не прекратят антипартийной деятельности. Этим решением партия еще раз подчеркнула, что она свято хранит свое единство, свою железную дисциплину и ни в коем случае не потерпит никаких фракционных группировок…

ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ «УПРЯМЫМ»!

Все чаще стал получать Цекамол сигналы об оживлении полулегальных меньшевистских организаций в Москве. Появились их ячейки на железных дорогах и в типографиях. Нелегально действовали меньшевики в Одессе, Харькове, Таганроге, эсеры — в Киеве, еврейские молодежные комитеты — в украинских местечках, христианские — в Петрограде.

Смородин перечитал их издания: от них за версту несло шовинизмом, национализмом, сменовеховством. Из-под каждой подворотни пророчили Советской власти перерождение. Позднее это очень определенно выразил один из столпов меньшевизма, Абрамович. Он разглагольствовал в Берлине:

— Ужо, ужо! Был большевик с ружьем, появится большевик с портфелем. Переродится в бюрократа, тут ему и крышка!

— Вот как ослепляет меньшевиков соглашательство с буржуазией. Как же они мечтают о крушении Советской власти! — резюмировал Смородин.

Да, к нему, как и к другим его товарищам по партии, это пророчество не относилось.

Его отличали во всем партийная простота и ясность, кому-то казавшаяся грубостью. По сути же, это было умение судить о делах независимо, иногда даже резко, говорить только правду и делать с чистым сердцем только Добро. И во всем этом раскрывалась его удивительная внутренняя сила.

Путеводной звездой была ему жизнь выдающихся профессиональных революционеров, жизнь героическая, страшная и радостная.

Рядом был Владимир Ильич Ленин. Петр часто слышал его на съездах партии, на конгрессах Коминтерна, в Политбюро и на пленумах ЦК РКП (б).

Рядом был пламенный Феликс Дзержинский. С руководителями РКСМ сдружились такие большевики, как Михаил Калинин, Михаил Фрунзе, Сергей Киров, Клим Ворошилов. Никогда не оставляли Цекамол без поддержки Анатолий Луначарский и Надежда Крупская. Правда, это не помешало Смородину провести с ними «бой» по ведомству Главполитпросвета. Этот главк хотел взять в руки всю культурно-просветительную работу в стране, в том числе и среди комсомольцев. Цекамол вынужден был заявить, что он не признает контроля Главполитпросвета, потому что у комсомола своя самостоятельная система культурно-просветительной деятельности.

В результате переговоров с Наркомпросом было опубликовано «Положение о взаимоотношениях РКСМ с Главполитпросветом республики и его органами на местах». В «Положении» указывалось, что «все политические просветительные учреждения РКСМ включаются в сеть Главполитпросвета для обслуживания их идейными силами и материальными средствами». Практически это означало, что Главполитпросвет в своей работе с молодежью опирается на РКСМ, дает лекторов и ставит все клубы союза молодежи на денежное и продовольственное довольствие на равных основаниях с партийными клубами.

Все это помогло оживить работу комсомольских клубов, домов просвещения молодежи. ЦК РКСМ рекомендовал всем комсомольцам изучить и понять смысл и направление новой экономической политики: «Этого требует вся окружающая жизнь, которую юношество должно понимать. Надо прочитать вслух работы В.И. Ленина, разобраться в докладах и постановлениях X съезда нашей партии и в новых экономических декретах и постановлениях».

Так развернулась широкая кампания по разъяснению нэпа. Она помогла расширить политический кругозор рабочей и крестьянской молодежи, сплотить ее вокруг ленинской партии.

Шел в ЦК крутой разговор о тех организациях, где было много неплательщиков членских взносов. Кто-то предложил лишить их представительства на конференциях и съездах. Смородин возражал. Реальное же большинство одобряло такую меру, хотя нашлись и противники ее. Но постепенно линия Петра взяла верх. И ЦК дал указание о безусловном выполнении уставных положений о сборе членских взносов.

Так было и с перегибом на Урале, где весьма своеобразно поняли борьбу с безработицей: там стали снимать с работы несоюзную молодежь, а на ее места определять членов союза. Смородин добился отмены такой практики, которая порочила комсомол.

Его многие считали упрямым. Он и был таким, потому что настойчиво оберегал монолитность, сплоченность организации.

Об эту пору (май 1922 года) в кулуарах Генуэзской мирной конференции Вацлав Боровский сказал журналистам яркую фразу:

— Для того чтобы быть государственным деятелем, необходимо находиться в состоянии роста.

Очень хорошо эти слова относились к Смородину. Он и дня не стоял на месте: рос как государственный деятель, мыслил как большевик и превыше всего ставил интересы партии и комсомола. Так что всякое его «упрямство» было лишь проявлением дальновидности и принципиальности.

Так было в июне 1922 года, когда Бюро ЦК обсуждало «Положение о приеме членов РКСМ в партию». Создали комиссию для согласования вопроса с орготделом ЦК РКП (б). Надо было договориться о том, чтобы поддержать постановление II Всероссийской конференции о сокращении кандидатского стажа для членов комсомола. На конференции Смородин возражал против этого решения. Его не поддержали. Теперь он отказался быть в комиссии, но его отказ не приняли. Он доказал в ЦК партии, что конференция вынесла ошибочное решение. И кандидатский стаж для членов союза был установлен на общих основаниях.

Нечто похожее было и со скаут-мастерами. Они стали пользоваться некоторым доверием в Московской организации РКСМ. Восемнадцать старых скаут-мастеров опубликовали декларацию, где дали понять, что они готовы отдать свои силы и знания для работы среди юных пионеров. И запросили у Цекамола разрешения на слет, чтобы обговорить свои задачи.

На заседании Бюро ЦК Смородин настоял на таком постановлении: сбор нежелателен; МК РКСМ запретить созыв каких-либо совещаний работников по скаутизму без санкции Цекамола, пока не решен вопрос, кого из мастеров и в какой форме можно привлечь к работе с пионерами.

ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЕ СВЯЗИ

Дела КИМа были все время в поле зрения Смородина. Он обычно входил в русскую делегацию на конгрессах и в Исполкоме КИМа. Но большим знатоком международного юношеского движения себя не считал. Поэтому основная работа в КИМе исполнялась Лазарем Шацкиным, Альфредом Курелла и другими товарищами. Сам он добивался неустанно, чтобы Коммунистический интернационал молодежи получал могучую поддержку в России.

Деятельность Смородина в Цекамоле в значительной мере и была направлена на укрепление интернациональных связей. Образно он назвал Первомаем пролетарской молодежи Международный юношеский день (МЮД) и вошел с представлением во ВЦИК РСФСР — считать этот день (первое воскресенье сентября каждого года) государственным революционным праздником молодежи Советской России. Такое постановление было опубликовано 3 сентября 1922 года.

Да и много других дел было у Цекамола, который укреплял интернациональную работу комсомола и получал широкий отклик за рубежом.

Открылся Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). В нем готовились кадры партийных и комсомольских работников шестидесяти семи национальностей Востока. Смородин не раз выступал в молодежной аудитории университета, рассказывая о многообразных боевых делах РКСМ.

Оживилась воспитательная работа среди эмигрантского населения в России. При ЦК РКСМ создали Польское бюро, а в некоторых городах Польбюро при губкомах комсомола.

Цекамол всячески поддерживал переписку советской молодежи и пионеров с молодыми рабочими и пролетарскими детьми капиталистических стран. Ребята стали обмениваться фотографиями, стенными газетами, планами работы ячеек и отрядов. Затем итальянские ячейки комсомола были прикреплены к заводским коллективам РКСМ и к школам фабричного ученичества. Этот почин оказался удачным: итальянские комсомольцы оказывали ФЗУ техническую помощь, а на родине рассказывали, как эти училища готовят новые кадры квалифицированных рабочих в Советской России.

Владимир Ильич указывал, что «Советская Россия считает величайшей гордостью помогать рабочим всего мира в их трудной борьбе за низвержение капитализма».[24] К Осенью 1923 года, в дни восстания, у немецких товарищей стало трудно с продовольствием. Цекамол немедленно пришел на помощь: в Германию были направлены вагоны с хлебом и переведено немецким комсомольцам двенадцать тысяч рублей золотом. А за два года перед этим, когда был голод в Поволжье, молодые рабочие капиталистических стран собрали средства для открытия в России ста детских домов для голодающих детей. Партия призвала оказывать поддержку Международной организации помощи борцам революции (МОПР). Все комсомольцы были членами МОПРа, и их трудовая копейка помогла многим товарищам пережить лишения в тюрьме, поддержала тех, у кого не стало кормильца, и дала возможность некоторым узникам капитала найти пристанище в СССР…

«ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ»

Да, тяжела была для Петра нагрузка в Цекамоле, — он жил там: руководил Бюро и пленумами, писал директивы, потоком принимал ходоков со всей страны, нередко спал в кабинете на диване. О нем говорили шутя: «Петя всегда в ЦК — днем и ночью!»

Иногда выдавалась полоса разъездов. Был он на Тульском и Нижегородском губернских съездах, на съезде в Тифлисе, на пленуме ЦК комсомола Украины, где очень близко сошелся с Михаилом Васильевичем Фрунзе.

Сергей Николаевич Белоусов, член ЦК РКСМ в те дни, помнит, как они ездили со Смородиным в Тулу. Ночевали у Белоусова, в доме № 6 по Растеряевой улице, блестяще описанной Глебом Успенским: «Я ему показывал изделия тульских умельцев. И он еще больше расположился ко мне, когда узнал, что в нашей потомственной семье оружейников я был старшим среди двенадцати детей.

— И ты их пестовал, Серега?

— Всех вывел в люди и сам вступил в комсомол в 1918 году.

Мне было очень приятно, что Смородин прожил у нас Два дня. О нем я заботился, как о лучшем друге, не скрывая, что по-юношески влюблен в него!..»

Шли и такие очередные кампании, как передача моряков-комсомольцев в партию и мобилизация членов союза в РККА.

Цекамол все больше занимался флотом. И высказал такую мысль: принять в партию тех моряков-комсомольцев, которые вышли из рабочей среды и вступили в союз до ноября 1920 года. Остальных — по индивидуальному отбору, с кандидатским стажем. Партия одобрила этот шаг.

В армию мобилизовали тысячу членов РКСМ рождения 1902 года. Подобрали лучших людей. Из них вскоре вышли толковые командиры и политработники.

Летом 1922 года началась подготовка к V Всероссийскому съезду комсомола. Петр готовил отчетный доклад в ЦК, работал в комиссии по детскому движению, искан формы новых отношений комсомола с Военно-Морским Флотом. Да и по другим вопросам повестки съезда он должен был держать слово.

Одновременно в августе 1922 года он съездил в Петроград: там отмечали пятилетний юбилей комсомола, потому что днем рождения его считали I общегородскую конференцию ССРМ в 1917 году.

И можно было понять Петра, когда он говаривал в кругу друзей: «Спросили бы меня года два назад, где я буду сегодня? Вот уж не думал, что буду в Москве, где так мало часов в сутках: иной раз просто нет времени, чтобы вправить вам мозги!..»

Через несколько лет, когда стали появляться первые книжки комсомольских мемуаристов, не раз шла дискуссия о книге Всеволода Сорокина «Первые батальоны». Автора поругивали за то, что Петр Смородин получился у него плакатным большевиком, в котором воплощены лишь одни добродетели, заложенные самой природой. Особенно настораживала фраза Сорокина: «Крепким, стопроцентным комсомольцем надо родиться, таким и родился Смородин».

Конечно, это была крайность, досужая выдумка автора. Петра, как и его товарищей, воспитала партия. Но в нем и в них были какие-то, только им присущие качества: они били в одну точку, умели подчинить все личное интересам своего класса, превыше всего ставили честь рабочего человека и его идейную целеустремленность. И, не задумываясь, готовы были отдать жизнь за дело пролетарской революции. Аркадий Гайдар писал: «Это не биография у меня необыкновенная, а время было необыкновенное. Это просто обыкновенная биография в необыкновенное время!» Мысль интересная, она многое объясняет в судьбе поколения, выросшего при гражданской войне. Но писатель Гайдар был одним из первых среди сверстников. Одним из первых был и Смородин как наиболее яркий вожак комсомолии. Так что Сорокина можно извинить за его горячую юношескую влюбленность в Петра, который в самые трудные годы революции был его наставником…

Петр был стойким коммунистом. Но ничто человеческое не было ему чуждо. Больше того, он мог в кругу друзей и подурачиться. Однако в границах, в крепких шорах.

Жил он сначала в Лоскутной гостинице, на углу Охотного ряда и Обжорного переулка. Жил, как и все его товарищи, по-походному: комната, постель, умывальник. И никакого обременяющего барахла: фанерный баул со сменой белья, запасная рубаха и кусок мыла. Работал на Воздвиженке, в здании теперешнего Военторга, на третьем этаже, где было отвоевано для Цекамола восемь хороших комнат. Питались обычно в кафе «Люкс», в нижнем этаже гостиницы Коминтерна, наискосок от Моссовета.

В полдень Смородин глядел украдкой на фронтовые дарственные часы, складывал бумаги.

— Пойдем, братцы, подрубаем на скорую руку!

Шумной компанией быстро добирались до кафе. Обеды по тем временам были приличные. Полагалась даже бутылка вина на человека в месяц.

Адрес общежития вскоре переменился. Сергей Белоусов перебрался в «Метрополь», а Смородин с группой товарищей — в «Париж», в Охотный ряд, где теперь высится огромный красивый дом Госплана СССР.

По субботам вырывались иногда в Горки. Там обычно отдыхал Ленин, там был и дом отдыха МК РКП (б). В этом доме и ночевали до понедельничного утра…

Как вспоминают и Зинаида Немцова и Сергей Белоусов, в одно из воскресений цекамольцы шумно разгулялись в парке: чехарда, мяч, песни. Потом с громкой песней отправились по аллее парка. Вдруг на дорожку вышел Владимир Ильич. Ребята мигом схоронились в кустах, остался один Петр. Ленин спросил с удивлением, куда подевались остальные.

— Застеснялись! Вы отдыхаете, а мы тут подняли такой шум, что даже птицы умолкли.

Ленин улыбнулся:

— Какая же молодежь без шумного выражения чувств? Да вы мне и не мешаете, я люблю песни. Так и передайте товарищам. А захочу уединиться, так в парке есть глухие, тихие аллеи…

Смородин неустанно делал все, чтоб молодежь горела на работе, отдавала силы борьбе за светлое будущее. Не терпел он рутины, застоя, был подлинным новатором в молодежном движении, всегда старался увидеть и подчеркнуть романтическое начало в любом будничном деле. Оценивал все трезво и не относился к разряду пустых мечтателей. Он осаживал слишком торопливых.

«Всему свое время, — говаривал он. — Не шумите и не давайте бродить через край молодой крови, каждый день делайте простое, ясное, нужное для партии дело. Партия крепко держит штурвал, она совесть, ум и честь народа. Ставит она великие, но посильные цели на каждом отрезке исторического пути. А ее старая гвардия — гранит нашей стройки, прекрасный образец революционной стойкости. Равняться по этой гвардии — наша коренная задача во всех делах».

Сам он был достойным образцом в этом смысле: всегда брал пример у старой большевистской гвардии; в отношениях с нею отличал его большой внутренний такт. Старые большевики, особенно близкие Смородину, — Калинин, Крупская, Серго, Ярославский, Киров, Фрунзе — любили его, звали Петром и обращались к нему на «ты». Будучи человеком озорным, он позволял себе с некоторыми «стариками» безобидно пошучивать, особенно со спокойным, мудрым Калининым.

Михаил Иванович — «всероссийский староста» — в погожие вечера выходил из Кремля на прогулку, нередко брал с собой Петра. «Двое в косоворотках», — говорили по их адресу друзья. У Михаила Ивановича была старая деревенская привычка: он задерживался на минутку у Троицких ворот, где сидели старухи с семечками. Они насыпали ему в карман два стакана — по пятаку. И он уходил гулять в Александровский сад.

Однажды бабка потребовала с Калинина лишний гривенник. Он посетовал:

— Ну разорение! Почему ж так дорого?

— Не сезон, Михаил Иванович! Да и с кого же взять, как не с вас — глава государства!

Петр хохотал от души в тот вечер:

— Вот это президент, — нагрела бабка на гривенник! И Калинин любил поддеть Петра. Однажды он заметил, что Смородин не подал пальто девушке.

— Почему ты не подаешь пальто? — глянул он сурово поверх очков. — Питерские рабочие всегда были обходительны с женским полом, вежливы. Они люди воспитанные, ты же, Петр, из их числа!

Петр готов был провалиться сквозь землю. Пробурчал:

— Ладно уж, Михаил Иванович! — и подал пальто.

Наука пошла впрок. С тех пор стал он подавать пальто девушкам и женщинам. Но словно бы стеснялся этой услуги и говорил с грубоватой лукавинкой: «Ну давай, курносая, помогу!» Или: «Помогу уж, а то ты коротышка, сама с вешалки не достанешь!..»

К ВОПРОСУ О ДРУЗЬЯХ

Мало-помалу определился на работе тесный круг московских товарищей.

Появились и новые друзья. Они платили Петру любовью за любовь. Это прежде всего Николай Чаплин. К сожалению, его со Смородиным разделяли большие расстояния. Николай работал в Тифлисе и не часто наезжал в Москву на пленумы ЦК, а заодно и всласть наговориться с Петром, которого ценил безмерно.

И Петру был очень близок Чаплин. Судьбы их сложились по-разному, но характеры были очень схожи. Обоих отличала неукротимость революционного духа и влюбленность в комсомольскую работу. Да и духовным богатством Чаплин подкупал Смородина. Он умел быстро и гибко схватывать суть разговора или спора и всегда блестяще аргументировал свою точку зрения. И отличали его такая близкая Смородину партийная честность и подлинная скромность в быту. И после каждой беседы с Николаем, иногда сумбурной, но всегда душевной и умной, Петр ловил себя на мысли: вот растет отличный вожак комсомола!..

Были и другие друзья: они находились рядом, и Петр мог видеть их всякий день. Это Зина Немцова и Сережа Белоусов. Были они очень разные: Зина — девушка культурная, из семьи старых большевиков; экспансивная, с тонким вкусом, музыкальная. Серега — тульский мастеровой, с Оружейного завода. Он потомственный пролетарий, старший в нищей семье. Учился, как и Петр, немного, мальчиком пошел работать в мастерскую; Петр познакомился с Сергеем на III съезде РКСМ — тот был гостем на съезде. А еще ближе сошелся с ними в дни «волынки». Серега приехал на подавление Кронштадтского мятежа, заболел воспалением легких. Смородин выходил друга. Потом они долго были вместе в Бюро Цекамола: Белоусов ведал военно-спортивным отделом. И очень импонировал Петру мягкой добротой и крепкой рабочей хваткой.

И Зина и Серега относились к Петру с глубокой личной симпатией.

Устные воспоминания Зинаиды и Сергея дополняют картину жизни Петра в те дни. Вместе с друзьями он добивался того, что надо назвать внутренним усовершенствованием.

Отец Зинаиды Николаевны, старый большевик-подпольщик, хорошо был наслышан, что многие в комсомоле начисто отрицают балет, равнодушно обходят концертные залы, где звучит классическая музыка, и старался внушить:

— Прежде чем отрицать или критиковать что-то, это надо знать досконально. Вот вам билеты в консерваторию на Скрябина. Там исполняют его «Поэму Экстаза».

Скрябин тоже был в немилости. Но слушали с восторгом. А когда вышли на улицу, Петр сказал с интересом:

— А ведь здорово забирает!..

Так было и с балетом. Пока не ходили, отрицали начисто. Но зачастили в Большой театр и помалу примирились с этим «буржуазным искусством»…

Зинаида Николаевна как-то сказала:

— Вот перечитала недавно Мариенгофа «Роман без вранья» и заново пережила те вечера, когда мы с Петром ходили на имажинистов и футуристов в «Стойло Пегаса», слушали Сергея Есенина и других поэтов. Петр частенько повторял мысль моего отца: «Действительно, чтобы бороться с кем-то, надо того знать!» И уж старался узнать полнее — он не терпел верхоглядства, требовал от товарищей такой самостоятельной оценки человека, факта, явления, которые были бы результатом подлинного знания и глубоких раздумий… И при этом во всем он оставался питерским рабочим парнем. Простой, внешне грубоватый, костюм всегда одинаков: черная или синяя косоворотка с пиджаком или русская рубаха с широким кожаным поясом. В душе человек мягкий, лиричный, чистый…

Сергей Николаевич Белоусов рассказывал, что Петр много читал, действительно «сам себя делал» без университетов и курсов. Среди русских писателей особенно выделял Льва Толстого, чуть меньше Ивана Тургенева. Среди иностранных писателей — Теодора Драйзера и Бернхарда Келлермана.

— Его очень восхищали «гении», «титаны», инженеры, творческие люди, переделывающие мир.

Помнит Сергей Николаевич, как они были на оперном спектакле в Большом театре, когда Шаляпин перед отъездом за рубеж пел партию Бориса Годунова.

Сам Смородин не играл ни на каком музыкальном инструменте, но слух у него был хороший. И после прощального шаляпинского представления весьма недурно повторял два монолога: старца Пимена и царя Бориса.

В кинематограф ходили редко: уж очень несовершенно показывали картины. Да и не сходили с экранов душераздирающие мелодрамы, а их Петр не высиживал. Зато в театрах бывали частенько. Смородин не пропускал ни одного спектакля в театре Всеволода Мейерхольда, с которым встречался дружески. Видели «Лес» Островского, «Мистерию Буфф» Маяковского. Ломка старых театральных канонов, смелые поиски нового захватывали дух. Но вызывали и настороженность, особенно при постановке «Мистерии», где по ходу дела вывешивался в полсцены земной шар с красным флагом, а чуть ли не на головы зрителей спускался по веревке актер.

Петр тонко чувствовал поэзию, долго не расставался с поэмой Блока «Двенадцать» и с удовольствием цитировал строки, посвященные любимому им Питеру. Иногда он вставлял кое-что из Блока в свои речи. У Есенина признавал только лирические стихи, но с неприязнью относился к циклу «Москва кабацкая».

Бывал Сергей Николаевич со Смородиным и в «Стойле Пегаса» — на углу Тверской и Гнездниковского переулка.

— Он хотел мне показать, почему туда стремится поэтическая и театральная молодежь. Однажды Петру захотелось послушать Маяковского, и мы пошли на его вечер в Центральном клубе профсоюзов на Цветном бульваре. Честно говоря, были ошеломлены антуражем: поэт вышел к публике в каком-то странном наряде. Читал Владимир Владимирович здорово: под «ура!» и неугомонный свист. Петр поеживался и приговаривал: «Штукарство ни к чему. А вообще-то, в нем что-то есть, ей-богу!..»

И еще вспомнил Белоусов о лыжных прогулках поздней осени и зимы 1923 года. Трамваем добирались до Воробьевых гор, дальше — пешком или на попутной подводе — до лыжной базы, где был весь необходимый инвентарь.

Особенно запомнился день 20 января 1924 года. Тревожно было в стране: газеты крупно печатали бюллетени о состоянии здоровья Владимира Ильича. Сначала даже не хотели идти — смутно было на сердце. Потом все же пошли — никто не верил в плохой исход.

В тот день встречали на базе четырех красных командиров — Балхаша, Скалкина, Хитрова и Гребенщикова. Они совершали рекордный лыжный переход из Архангельска: тысячу триста километров за двадцать шесть суток.

Цекамольцев было двое: Петр Смородин и Сергей Белоусов. Да еще Николай Чаплин, который на несколько дней приехал из Тифлиса и хотел провести этот день вместе со своим другом Смородиным. Очень сердечно встретили лыжников. Петр сказал краткую речь. Нагулялись на лыжах вволю — домой вернулись по-темному. Увлечение лыжным спортом продолжалось и позднее, когда Смородин и Белоусов ушли учиться на курсы.

II КОНФЕРЕНЦИЯ РКСМ

Через полтора месяца после XI съезда партии состоялась 16–19 мая 1922 года II Всероссийская конференция РКСМ. На ней обсуждался доклад Цекамола, вопросы о международном положении, о Коминтерне молодежи, об итогах выполнения решений IV Всероссийского съезда РКСМ и о дальнейших задачах союза.

Конференция подтвердила правильность решений IV съезда и рекомендовала вести дальнейшую работу по организации труда, быта и образования рабочей молодежи в условиях новой экономической политики. Кроме того, она определила меры по улучшению качественного состава союза, совершенствованию форм и методов союзной работы. И поручила Цекамолу разработать к V съезду РКСМ вопрос о детском движении. 19 мая она постановила распространить по всей стране опыт Москвы, где были созданы первые пионерские отряды. Так этот день стал днем рождения советской пионерии. Делегаты конференции выполнили наказ Ленина. Он говорил, что организация детей, находящаяся под руководством коммунистов, — лучший путь для воспитания коммунаров.

Но центр тяжести был перенесен конференцией на основы культурно-просветительной деятельности. Было отмечено, что эта деятельность ослаблена. И не только по объективным причинам (тяжелое экономическое положение рабочей молодежи), но и по вине союза: неумение ставить воспитание молодежи, сообразуясь с ее запросами, стремлениями и психологией. А отсюда и нарушения элементарнейшего принципа коммунистического воспитания, который заключается в сочетании теоретического просвещения с практической работой членов союза. Часто мешает успехам культурно-просветительной работы отвлеченный ее характер, измельчание…

Конечно, очень затрудняло оживление воспитательной и культурной деятельности отсутствие издательской базы у Цекамола. Вокруг Всероссийского штаба комсомола не объединялись в те годы свои писатели — прозаики, драматурги, поэты.

Конференция отметила, что комсомол мало считается с естественным стремлением молодежи к развлечениям, играм, спорту, а по этой причине с малым успехом вырывает молодежь из-под влияния мелкобуржуазной идеологии (кино, балы, маскарады, бульварная литература). Надо воздействовать не только на разум молодежи, но и на ее чувства…

Когда Смородин зачитывал этот пункт резолюции, послышался голос с места:

— А как быть с танцами? В резолюции этого нет, а молодежь валит на них как на праздник.

Смородин постоял в раздумье, махнул рукой. И это было воспринято не как осуждение, а как молчаливое разрешение проводить вечера с танцами. Но не увлекаться ими, так как есть дела поважнее…

Конференция уделила большое внимание образованию молодежи, накоплению знаний, необходимых каждому строителю социализма. Разумеется, союз не школа в обычном смысле этого слова. Он не может дать законченное образование. У него иные задачи: пробудить у молодежи культурные запросы, вызвать интерес к знанию, помочь каждому уяснить необходимость учиться, научить каждого работать над своим самообразованием самостоятельно. При этом вся работа по обучению и воспитанию должна носить классовый характер, быть связанной с конкретными мерами борьбы за экономические интересы рабочей молодежи. Активисты союза должны смелее привлекать к пропагандистской работе партийцев-марксистов и передовых педагогов. В деревне — шире привлекать местных учителей, агрономов для ликвидации азбучной неграмотности, политического просвещения и знакомства с агротехникой. Уездные и губернские комитеты партии и органы политико-просветительной работы обязаны усилить контроль над характером работы деревенских ячеек, чтобы те не попали под влияние местной интеллигенции.

Конференция указала, что XI съезд партии рекомендовал союзу готовить молодежь к вступлению в Красную Армию. Следовательно, надо больше уделять внимания допризывной подготовке: знакомить будущих бойцов с историей классовой борьбы, с ролью и задачами Красной Армии в пролетарской революции и в годы строительства социализма. Спорт должен получить очень большое развитие внутри союза.

V СЪЕЗД КОМСОМОЛА

Большой вехой вошел в историю комсомола V Всероссийский съезд, который работал в октябре 1922 года.

Быстро подвигалось восстановление народного хозяйства, значительно окреп союз рабочих и крестьян. С помощью партии удалось ликвидировать препятствия, которые тормозили при нэпе рост численности и размах работы РКСМ.

Это был первый съезд комсомола, которым руководил Петр Смородин со своими товарищами. Он делал отчетный доклад ЦК, пригласил для выступления старых соратников Ленина — Крупскую, Луначарского, Калинина. Он принимал живейшее участие в подготовке всех решений съезда.

Стал он крупной фигурой в молодежном движении Советской России. На съезде воздали ему должное. Коснувшись вопроса об укреплении товарищеской спайки в организациях комсомола, один из делегатов высказал мысль о том, как важно, помимо общей революционности и общих классовых традиций, укреплять в союзе свои комсомольские традиции. Каждый член союза должен быть связан со своей организацией неразрывной цепью традиций и воспоминаний. Надо, к примеру, воскресить в памяти нынешнего молодого поколения имена тех молодых рабочих, которые не щадили жизни в дни декабрьских боев на Пресне в 1905 году. Многие из них живы, они герои, но знаем мы о них мало. И такое положение не только на Пресне. В каждой нашей организации были герои пролетарской революции и гражданской войны. Их имена надо поднимать, чтобы молодежь училась на их примере. Это лучший подход для соревнования, для равнения всей массы комсомольцев на своих заслуженных товарищей. Так мы будем накапливать союзные традиции, укреплять и сплачивать организацию в целом.

Почему нам не распропагандировать во всероссийском масштабе хотя бы Смородина как вождя рабочей молодежи? «И уверяю вас, что, кроме пользы, от этого ничего бы не было, потому что конкретность есть лучшая форма, и мы бы конкретно говорили о наших вождях, а не о каком-то ЦК».

Смородин при первом же удачном случае навалился на оратора: «Какого черта ты делаешь из меня икону?» Но «социальный заказ» был услышан поэтом Безымен-ским, который через год опубликовал большую поэму «Петр Смородин».

Безыменскому тоже «попало» от Петра. Но это уже было в 1923 году.

V Всероссийский съезд РКСМ был большой вехой не только в истории комсомола, но и в жизни Смородина. Петр раскрылся перед делегатами как стойкий ленинец, с большим организаторским талантом и боевым характером полемиста.

Открывая первое заседание, он высказал две основные мысли. Первое: съезд должен обсуждать не только формы, но и методы комсомольской работы, ее содержание, в отличие от прежних съездов, на которых главным образом решались организационные вопросы. Второе: первейшей обязанностью каждого комсомольца является ученье. Через овладение знаниями, общественно полезный труд и общественную работу — к победе социализма! Жажда знаний, которая развита сейчас среди рабочей молодежи, условия новой экономической политики требуют от каждого члена союза не только революционного подъема и пролетарского чутья, но и того, чтобы каждый комсомолец получил бы сумму знаний и с этими знаниями сумел бы, «как хороший хирург, оперировать в условиях новой экономической политики, отсекая весь вред явлений, противоречащий интересам рабочего класса».

Шума на съезде было много, споров — без края. В запале многие нарушали регламент, с ними в президиуме не церемонились: «Время твое истекло, уступи место другому!» Но споры были полезные. Лишь кое-кто занимался просто критиканством, облыжно обвиняя Цекамол во всех смертных грехах. Так им Смородин резко ответил в заключительном слове:

— Можно заниматься трепотней, но нельзя этим злоупотреблять!

Смородин изложил отчет ЦК съезду. Он говорил кратко, так как всем делегатам был роздан на руки печатный экземпляр отчета.

ЦК и весь союз, как и IV Всероссийский съезд, неуклонно проводил и линию сохранения октябрьских завоеваний рабочей молодежи и борьбы против применения труда молодежи в качестве наиболее дешевого. Примитивному хозрасчету отдельного администратора противопоставлялся хозрасчет пролетарского государства и всей государственной промышленности, и политические задачи пролетариата, которые требуют подготовки здорового и обученного поколения рабочего класса. Какие бы уступки ни приходилось делать Советской власти в настоящее время, она своего будущего никому уступить не может и не собирается. XI съезд РКП в резолюции по вопросу о молодежи всецело подтвердил эту точку зрения как в общем, так и в важнейших деталях: брони, тарифа и рабочего дня, — таков был лейтмотив доклада Смородина.

Затем он говорил о профессиональных союзах, которые обязаны повседневно защищать интересы рабочей молодежи на фабриках и заводах; о школах рабочей молодежи, которые мало еще обеспечены материально и зачастую работают плохо; о майской конференции РКСМ и «новом курсе» в воспитательной работе, учитывающем разнообразные возрастные особенности членов союза; о типе активного работника в комсомоле: «ЦК неоднократно разъяснял задачу активного работника в новых условиях, настаивал на необходимости широкого развития его самообразования, боролся против мещанских уклонов и расхлябанности».

Подробно говорил Смородин в своем докладе о политико-просветительной работе в городе и деревне. Ее направленность: ознакомить членов союза и рабоче-крестьянскую молодежь с новой экономической политикой. С сожалением констатировал, что при подведении широких агиткампаний Цекамол связан по рукам: голод на пьесы, очень мало стихотворений.

Для деревни была использована минимальная программа по общеобразовательным предметам, разработанная Н.К. Крупской и К.А. Тимирязевым. К ней Цекамол дал тезисы о самообразовании. И рекомендовал шире привлекать краеведческий материал, особенно в антирелигиозной пропаганде. А кроме того, создавать «Музеи народного края»: они могут собрать обширный этнографический материал, да и подсказать ученым, где искать богатства в недрах нашей земли.

В заключительной части доклада Смородин говорил о печати, о детском движении, о борьбе с голодом, о работе комсомола во Всевобуче.

Со своей печатью в Цекамоле было плохо, да и периферия не радовала. Бледным и сухим назвал Петр журнал «Юный коммунист» и не сказал добрых слов в адрес газеты «Красная молодежь», которая «уже сама себя пережила»: она нащупала тип будущей юношеской газеты, но стала бессодержательной.

В потоке «серой бумаги» на местах Смородин выделил лишь пять молодежных изданий: «Юный коммунист» (Харьков), «Смена» (Петроград), «Юношеская Правда» (Москва), «Юные товарищи» (Смоленск) и «Юный творец» (Витебск). Там, где свою газету издавать не удалось, Цекамол рекомендовал печатать комсомольскую страничку в партийных газетах.

ЦК РКСМ задумал издавать три журнала: толстый ежемесячник для актива, более тонкий двухнедельник для подростков, который «по разнообразию материала и динамичности» должен был приближаться к «Миру приключений», и двухнедельный журнал для юных пионеров. Вышло уже пять номеров журнала «Молодая гвардия», семь номеров детского журнала «Юные товарищи». Журнал «Природа и люди» пока не создан. Но удалось наладить выпуск беллетристической библиотеки газеты «Красная молодежь».

Комсомол выполнил огромную работу, оказывая помощь голодающим. Смородин напомнил, что губкомы выполнили разверстку ЦК РКСМ: собрали по 100 миллионов рублей (в знаках 1921 года) в своих организациях. Всех успешнее вела эту работу Ново-Николаевская организация: она собрала для голодающих 150 миллионов рублей. Проводился сбор хлеба натурой: Украина дала 1700 пудов, Тверь — 1705, Рязань — 1000, Тула — 450 пудов.

В отчете отмечались случаи массовой смертности комсомольцев от голода. Поэтому была произведена частичная переброска членов союза из голодающих губерний в другие. Из Башкирии 155 комсомольцев поступили на полное содержание Нижегородской организации РКСМ, в Сибирь из Уфы направили 120 человек, из Самары в Калугу — 50.

ЦК РКСМ разработал план, по которому комсомольские организации должны были взять на содержание 5 тысяч детей.

Наконец, о Всевобуче. Смородин рассказал, что после ликвидации частных спортивных обществ комсомол решил содействовать созданию Всероссийского союза красных спортивных организаций, которые будут строить свою работу на строго научной базе пролетарской системы физического воспитания…

Кроме отчетного доклада ЦК, делегаты (а их было 392 от 460 тысяч членов союза) обсудили вопросы: о международном и внутреннем положении республики; основные задачи коммунистического воспитания молодежи в условиях нэпа, образование рабочей молодежи; о детской коммунистической организации; о молодежной печати; о работе в деревне.

Ко дню открытия съезда заметно улучшилось положение в комсомоле. Возросла его активность в городах, оживилась работа в деревне. Но патриархальное село было еще безбрежным морем мелкобуржуазной стихии. И там решили сделать несколько важных шагов: открыть школы крестьянской молодежи, поднять роль ячеек в коммунистическом воспитании молодежи, активнее вовлекать ее в советское строительство и в кооперацию. Именно к этому и призывала партия, подчеркивая возрастающее значение РКСМ в системе диктатуры пролетариата.

После съезда в каждом уезде открыли школу крестьянской молодежи. Люди старшего поколения, которым давно перевалило за шестьдесят, с благодарностью вспоминают о комсомоле тех лет: он распахнул перед ними двери в новый мир. Он помогал постигать грамоту, учил читать и понимать газету, осваивать начатки коллективного ведения хозяйства. Ведь у каждой школы был свой земельный участок — огород и поле, где применялись достижения агрономической науки.

Были делянки с пшеницей, рожью, овсом, просом. С каким-то удивлением обсуждались достижения одной подмосковной школы: сто сорок четыре пуда ржаного зерна с десятины! Рекорд невиданный! С ним выходила школа экспонентом на первую в стране сельскохозяйственную выставку 1923 года в теперешнем ЦПКиО имени Горького.

Да и во всех школах зерно тщательно сортировали перед посевом, вносили удобрения. Урожаи давали выше, чем в округе, и подробно рассказывали крестьянам о своих опытах. Трудные были годы, но веселые: ребята кончали школу, получали много полезных знаний. И уж они-то здорово раскачивали патриархальную деревню, агитируя за культурное ведение хозяйства, за коллективный труд на земле и за мировую революцию!

Их опорой были деревенские коммунисты и большая прослойка демобилизованных красноармейцев и моряков. Тот, кто прошел боевое крещение за Советскую власть против белой гвардии, приходил в деревню с новой меркой: жить надо по-новому, строить хозяйство сообща: «В единении — сила!»

Сельский комсомольский активист не был теперь на бивачном положении, с винтовкой в руках или с наганом за поясом, как годом или двумя раньше. Но ему было не легче, потому что во всех сферах жизни предстояло ему быть ярким примером: мужичок мало верил словам, ему все приходилось доказывать делом — и в быту, и на работе. Да и Цекамол подстегивал изо дня в день: создавайте батрацкие комитеты, добивайтесь для каждого батрака трудового договора с хозяином, как в городе у рабочего-подростка с кустарем, фабрикантом, нэпманом. Батрак — родной брат городского пролетария! Протяните ему руку помощи, дайте ему сплотиться с такими же тружениками в масштабах волости, уезда, губернии!

Взяли батраков на учет, стали вовлекать их в профсоюз работников земли и леса. Появились трудовые договоры батрацкой молодежи с кулаками. Комсомольцы особенно напирали на такие пункты: хозяин обязуется не препятствовать батраку или батрачке в свободное время посещать школы грамоты, политические кружки, курсы и вести общественную работу по поручению ячейки. Так была определена дорога к просвещению и самодеятельности в гуще самой забитой и отсталой части деревенского юношества. Батраки потянулись в комсомол, в потребительскую кооперацию, в первые артели и коммуны.

К сожалению, и артелей и коммун было мало. В них шли молодые крестьяне, кто отделился от родителей, и самые маломощные, чаще безлошадные. Не хватало простой тягловой силы для большого артельного труда, не говоря уже о машинах. Владимир Ильич страстно мечтал дать деревне сто тысяч тракторов. Но промышленность молодой республики их не делала. И в 1922 году сенсационно прозвучала весть о том, что в необъятную страну завезли из-за границы шестьдесят первых тракторов! По примеру коммунистов деревенские комсомольцы доказывали преимущества артельного труда. Они создавали коллективные огороды, вели общественную запашку земли, сообща ремонтировали дороги, мосты, школы.

Партия выдвинула лозунг: «Лицом к деревне!» Цекамол дал указание городским комсомольцам идти на помощь деревенским товарищам. Сотни активистов из молодых рабочих были направлены в село секретарями волостных и уездных комитетов РКСМ, тысячи городских ребят двинулись в деревню работать в сельских Советах, в школах, в избах-читальнях, в библиотеках. Шефскую работу вскоре стало направлять созданное партией общество «Смычка города с деревней».

Еще до отъезда на работу в Цекамол Смородин с присущим ему жаром души поддержал почин петроградских комсомольцев: они создали первые школы фабрично-заводского ученичества. Появились эти первенцы на крупнейших предприятиях красного Питера: Невском машиностроительном, Балтийском и Адмиралтейском заводах. Было их всего одиннадцать, и объединяли они в своих стенах пятьсот подростков. Но шаг был верный, решающий: теперь отчетливо раскрывалась перспектива подготовки новой культурной смены рабочему классу.

Фабзавуч — детище комсомола, любимое детище Петра Смородина. Он ярко говорил об этом на V съезде, вспоминая о своих годах ученичества на фабрике Шаплыгина, когда лишь в мечтах удавалось сочетать подневольный труд с образованием.

Как и всякий смелый почин того времени, фабзавуч встретил препоны. Мастера старого закала, а их поддерживали и некоторые хозяйственники, считали ФЗУ выдумкой молодого неопытного ума: «Мыслимое ли дело, чтоб подросток совмещал труд и образование? И где на это взять деньги?»

Но комсомол настоял на своем: подросток должен соединять школьное обучение с приобретением специальности в заводской обстановке. В рабочем коллективе он свыкнется с трудовой дисциплиной, в школе получит знания, в молодежном коллективе научится общественной работе. Только так и можно дать стране квалифицированного рабочего-общественника, рабочего-коммуниста!

Партия поддержала почин комсомола. И съезд много внимания уделил школам ФЗУ. Их было в стране четыреста сорок, в них обучалось сорок четыре тысячи подростков. И готовились они по широкому профилю: слесари и токари, кузнецы и ткачи, обувщики и печники, железнодорожники и строительные десятники. Съезд с удовлетворением отметил рост школ ФЗУ на передовых предприятиях и дал лозунг: «Комсомолец — лучший рабочий в цехе, лучший ученик в школе фабзавуча!»

Кроме отчетного доклада Цекамола на V съезде, Петра особенно занимали шефство над Военно-Морским Флотом, юные пионеры и издательская база ЦК РКСМ.

Цекамольцы к V съезду готовили вопрос о шефстве комсомола над Военно-Морским Флотом.

16 октября состоялся торжественный акт: принятие шефства и обращения «К морякам Красного флота, ко всей трудящейся молодежи РСФСР». К этому времени был обнародован приказ Реввоенсовета республики о присвоении звания «Почетный моряк республики» всем членам Бюро ЦК РКСМ и членам президиума съезда.

Примерно за месяц до съезда, который начался И октября, возникла мысль о приглашении Владимира Ильича: здоровье его улучшилось, и уже пошли разговоры о возвращении его в Москву.

Накануне съезда Смородин подписал для Ленина делегатский билет № 25 с совещательным голосом. Ленин нисколько не удивился, что ему дали такой билет. А Смородин позднее сокрушался:

— Нельзя быть таким скупым. Даже Ильичу вручили билет с совещательным голосом! И почему не додумались избрать Ильича делегатом на съезд с решающим голосом!

Ленин вернулся к работе 2 октября. Но столь был велик наплыв дел после долгого перерыва, что он не смог прибыть на съезд, но направил делегатам письмо:

«Дорогие друзья! Очень жалею, что не могу лично приветствовать вас. Желаю работам вашего V съезда всякого успеха. Уверен, что молодежь сумеет развиваться так успешно, чтобы ко времени назревания следующего момента мировой революции оказаться вполне на высоте задачи».[25]

Съезд единодушно направил «Привет Ильичу», над которым Смородин с товарищами просидели до полуночи:

Окончательно решился вопрос и о детской коммунистической организации юных пионеров. Делегаты оформили ее создание, утвердили ее организационную структуру, принципы деятельности, основные элементы программы, Законы и Торжественное обещание.

Дети принимались в пионеры с десяти до четырнадцати лет, первичной их ячейкой было звено, куда входили десять ребят. Они выбирали себе вожатого с помощником. В работе руководствовались Законами и Торжественным обещанием.

Правда, эти документы изменились со временем, но всегда исходили из тех первых, в которых чувствовался почерк Петра Смородина:

Подробно рассмотрел съезд и задачи союзной печати. Разрешил губкомам издавать свои газеты, где есть в этом потребность и где достаточно сильный коллектив партийно-литературных и научных сил. В противном случае ограничиться «страничками молодежи» в партийной и советской прессе, в том числе и на местных языках. Съезд поручил ЦК и МК наладить издания двух больших показательных газет для рабочей молодежи и для молодежи деревни. Наконец, решено было создать при ЦК РКСМ издательский центр. Так появилось новое книжное издательство «Молодая гвардия»…

Съезд прошел дружно. И конечно, радовало то, что на нем было почти четыреста делегатов, представляли они со всей страны до полумиллиона членов РКСМ…

НЕРУШИМЫЙ СОЮЗ РЕСПУБЛИК

С огромным воодушевлением голосовал Петр Смородин на X Всероссийском съезде Советов за вхождение РСФСР в Союз Советских Социалистических Республик. И надолго остались в памяти у него слова Михаила Ивановича Калинина:

— Я вижу, как над нами развевается красное знамя с пятью священными буквами РСФСР. И мы, делегаты X съезда Советов, полномочные представители всей Советской Российской Федерации, склоняем это дорогое, овеянное битвами и победами, укрепленное жертвами рабочих и крестьян знамя перед Союзом Советских Республик. Я вижу, товарищи, стяг этого знамени в руках товарища Ленина!

Союз Советских Социалистических Республик был создан 30 декабря 1922 года. Петр Смородин был делегатом I Всесоюзного съезда Советов, и его избрали кандидатом в члены Центрального Исполнительного Комитета.

Комсомол России и раньше оказывал помощь молодежным организациям в национальных республиках. Еще в 1921 году он направил более ста активистов в распоряжение Кавказского бюро ЦК РКСМ из рабочих районов Москвы, Нижнего Новгорода и Урала. Затем он создал национальные секции в ЦК РКСМ и в местных комитетах. Теперь отряды РКСМ появились во всех республиках, и они могли крепить свои силы, свои связи и свой союз, в котором отражалось боевое сотрудничество народов, заложенное в дни Великого Октября.

Конечно, национальная работа Цекамола требовала больших усилий, такта, знаний. Ведь республики были так непохожи друг на друга: одни уже были втянуты в машинное производство, другие продолжали жить в условиях патриархального быта.

Партия заявила о своей решимости поднять отсталые народы и превратить их в передовые равноправные социалистические нации. И комсомолу она рекомендовала относиться с уважением ко всем народам, к их национальным особенностям и обычаям.

Цекамол чутко отнесся к этому требованию партии. Он начал воспитывать крепкие, знающие кадры из местной молодежи, распахнув перед ними двери на курсы, в рабфаки, в вузы. Проводилась поголовная ликвидация неграмотности в самых глухих углах великой страны. Развернулись избы-читальни и красные кибитки, вошли в обычай агитпоходы. Появилась первая комсомольская литература на местных языках. Десятки форм нашли комсомольцы для пробуждения общественной активности молодежи: праздники — День урожая, День первой борозды, День леса, День ирригации, День хлопка.

Остро реагировал Смородин в Цекамоле на всякое администрирование и «комиссарские» уклоны в восточных районах. Наскоком нельзя было бороться с кровной местью, с многоженством и калымом, со знахарством и религиозными предрассудками. Цекамол рекомендовал изо дня в день развертывать агитацию и пропаганду, главным образом на местных языках, создавать свои газеты, или печатать молодежные страницы в партийной прессе.

Так был сделан еще один шаг для выполнения решений III съезда РКСМ, на котором комсомол заявил о своем стремлении — поднять общекультурный и политический уровень молодежи и помочь тесному сближению молодежи различных национальностей.

Через полгода, после образования СССР, в июне 1923 года, на III Всероссийской конференции РКСМ было принято решение беспрепятственно принимать в комсомол рабочую и передовую крестьянскую молодежь в республиках Советского Востока…

РАЗГОВОР С ПОЭТОМ

В архивных документах Цекамола остались следы многогранной деятельности Петра Смородина на протяжении 1923 года. Он был делегирован на заседания бюро Исполкома КИМа. Разрабатывал структуру журнала «Юный коммунист» и переводил газету «Юношеская правда» на издание два раза в неделю: прежде она выходила реже. Готовил III Всероссийскую конференцию РКСМ.

С негодованием встретил комсомол наглый ультиматум английского лорда Керзона, угрожавшего войной Советскому Союзу, и убийство советского посла Вацлава Воровского на переговорах в Лозанне. Вся комсомолия была охвачена одной мыслью: встать на защиту Родины. «Руки прочь от России!» — прокатились митинги молодежи по всей стране. Цекамол выдвинул лозунг — сбор средств на оборону! Началась мощная кампания в поддержку добровольного Общества друзей воздушного флота (ОДВФ).

На всякие происки поджигателей войны комсомол ответил усилением военно-патриотической работы. Одновременно встал вопрос о создании комсомольских организаций в РККА и ВМФ. Идею Смородина уверенно поддержал Фрунзе: во всех подразделениях армии и флота возникли организации комсомола. Отныне комсорг части становился правой рукой комиссара, политработника.

С радостным волнением встретил Смородин события в Гамбурге. Был объявлен смотр готовности комсомола. В Цекамоле была уверенность, что восставшие немецкие рабочие обратятся за помощью к Советской России. Во всех губкомах и республиканских союзах возникли военные комиссии. Молодежь приняла живейшее участие в отправке продовольствия гамбургским товарищам…

Два эпизода, как бы дорисовывающие портрет Смородина тех дней, связаны с поэтом Безыменским, который редактировал газету «Красная молодежь» и жил в здании Цекамола двумя этажами выше.

О том, как создавался комсомольский гимн двадцатых годов, уже появлялись сообщения в печати. Но вспомнить об этом нелишне.

Однажды Смородин вызвал Безыменского на заседание Бюро ЦК РКСМ.

— На повестке дня один вопрос — о написании комсомольской песни, даже молодежного гимна, чтоб его пели на своих собраниях молодые большевики. И мы поручаем Безыменскому в три недели представить этот гимн на наше рассмотрение. Если он напишет раньше, пусть вызывает нас в любое время дня или ночи!

— Первые строки сложились сами собой, на мотив старой тирольской песни: «Вперед заре навстречу, товарищи в борьбе! Штыками и картечью проложим путь себе!» — рассказывал Александр Ильич. — Но покоя не было… Короче говоря, ушел с заседания в три часа дня, а через двенадцать часов, глубокой ночью, песня была готова. Я тут же позвонил Смородину. Через полчаса Бюро ЦК РКСМ со всеми заведующими отделами собралось в кабинете Петра, и я… запел! Вероятно, плохо, но от души. Потом все повторили текст. Запели хором.

Одобрили, похвалили и разошлись, когда уже рассвело. Так получила путевку в жизнь «Молодая гвардия»…

Второй раз Безыменский столкнулся с Петром в 1923 году, когда весной была напечатана в «Правде» его известная поэма о комсомольском генсеке.

Часов в одиннадцать утра разъяренный Смородин явился к Безыменскому на пятый этаж. Приказал его жене выйти с сыном, запер дверь на ключ, сел у стола, против себя положил наган.

— Слушай, ты! — сказал он резко. — Что ты со мной сделал? Мне некуда податься! Непрерывно звонит телефон, разные люди говорят со мною так, будто я прославленный герой!.. Но ты меня знаешь, Сашка, я это дело так не оставлю! Я придумал тебе казнь: отведу сейчас в мой кабинет, слушай все звонки и кайся. Что же касается этого нагана, то он должен напомнить тебе, как надо расплачиваться за глупость. И что это ты написал в «Правде»?

Это же чепуха! И если в твоей книжке будут перепечатаны эти четыре строки, вступит в действие наган!.. Я готов нести ответственность за должность секретаря ЦК. Но отвечать за свои стихи, которые никогда не появятся, не желаю! Понял?..

Конечно, все это можно было обратить в шутку, но с Петром шутки были плохи, и в окончательном тексте поэмы о Смородине эти четыре строки были изъяты…

В московский период в конце марта 1923 года кончилась и жизнь бобыля Смородина. Телеграмма о приезде Леночки вызвала переполох среди близких друзей Петра: самого его не было в Москве. Товарищи приехали на пыхтящем автомобиле встречать Лену. К ним вышла из вагона обычная комсомолка: в красной косынке, в кожанке, в сапогах. И что-то пролопотала не по-русски, обернувшись к соседкам по купе явно нэпмановского вида.

Ребята потом смеялись по пути в «Париж». Эти две нэпманки обстоятельно позлословили по ее адресу на французском языке: мол, фря в сапогах, а читает «Цветы зла» Шарля Бодлера.

— Они испугались, когда увидали вас с машиной. Я им и сказала: «Это вам на закуску — «pour la bonne bouche!», потому что держались вы бесцеремонно — «sans facon!».

Приезд жены мало что изменил в обиходе Петра: он лишь реже стал задерживаться до поздней ночи в своем кабинете.

Лена поступила на работу в секретариат Андрея Андреевича Андреева в ЦК РКП (б). Она довольно быстро освоилась в Москве. Иногда являлась к Петру в Цекамол, увозила его на концерт, в театр. Цекамольцам она поначалу казалась легкомысленной, даже чужой. Потом они поняли, что такова ее манера держаться. На самом деле она была нужна Петру: и кругом своих интересов, и даже простой ласковой заботой, которая так дорога человеку, заработавшемуся до потери сил. Постепенно цекамольцы стали ходить к ней и к Петру, как в обжитой дом, на небогатое застолье…

УДАР ПО ТРОЦКИЗМУ

Но все это были частности, маленькие просветы в суматохе напряженной работы.

В апреле 1923 года состоялся XII съезд партии. Петр Смородин работал в Организационной комиссии съезда, готовившей резолюцию «О работе РКСМ». Он и выступал от имени комиссии с проектом этой резолюции.

Страну лихорадило. Осенью 1923 года возник острый кризис сбыта промышленной продукции. Заводы и фабрики не успевали насыщать рынок вещами, которые требовала деревня, почти уже шагнувшая по производству зерна к довоенному уровню. Образовались пресловутые «ножницы» между ценами на промышленные и сельскохозяйственные товары. Это рождало недовольство на селе.

Изменилась к худшему и международная обстановка. Движение коммунистов в Германии и Болгарии, с которым связывали надежду на мировую революцию, понесло урон. Умные люди стали понимать, что Советскому Союзу длительное время придется строить социализм в одиночку, в окружении враждебных капиталистических государств. И тревожно встал вопрос не только внутри страны, но и на мировой арене: «Кто кого?»

Да и огромное беспокойство вызывала тяжелая болезнь Ленина. Страшно было подумать, что страна останется без вождя, с которым были связаны все победы партии и народа.

В такой напряженной обстановке снова завозился Троцкий, оживились всякие антиленинские группы, подняли голову буржуазные элементы.

Троцкисты навязали партии новую дискуссию. С острой критикой обрушились они на партийный аппарат, стараясь противопоставить массы партии — ее руководящему ядру, молодежь — старым кадрам большевиков. Они требовали «подстегивать» мировую революцию, кричали, что не верят в успехи социалистического строительства в СССР, окруженном врагами.

Суть же дела была в том, что Троцкий, воспользовавшись болезнью Ленина, рвался к руководству партией и в качестве своей опоры надеялся использовать молодежь.

Троцкий выдвинул идею о неизбежном бюрократическом перерождении старой гвардии. И видел единственное спасение в опоре на молодежь, главным образом на студенчество. Он писал, что молодежь — вернейший барометр партии — резче всего реагирует на партийный бюрократизм. Нужно, чтобы молодежь брала революционные формулы с боем….

Конечно, это был чуждый партии бред. Пролетарская молодежь — неотъемлемая часть своего класса. У нее нет и не может быть других политических интересов, чем те, которые объединяют всю рабочую массу в борьбе за справедливый общественный строй. «Мы всегда будем партией молодежи передового класса», — с гордостью подчеркивал Владимир Ильич. Но в те дни решался вопрос о жизни и смерти первого в мире государства рабочих и крестьян. Троцкисты занимали антипартийную, враждебную ленинизму позицию, основанную на отрицании возможности победы социализма в СССР, диктатуры пролетариата и ее основы — союза рабочего класса с крестьянством.

Разумеется, ретроспективно решать вопросы легко. Если же учесть обстановку тех лет — популярность Троцкого, его отличное умение жонглировать звонкой фразой, да принять в счет его крикливых последователей, которые активно действовали против партии, то борьба с троцкизмом требовала больших знаний, большевистской убежденности, силы воли и умения вести полемику.

Цекамол под руководством партии, при стойкой поддержке комсомольских организаций страны нейтрализовал деятельность троцкистов в комсомоле. Но это потребовало огромных усилий.

Смородин, как и его товарищи по Цекамолу, ясно Видел, что Троцкий извращает принципы обучения и воспитания молодежи. На первый план он выдвигал не усвоение молодежью традиций большевизма, опыта, накопленного старшим поколением революционеров, а сомнение в правильности пути, пройденного рабочим классом. А это была, по сути дела, идеологическая диверсия. Ведь Троцкий исходил из того, что в среде молодежи, наиболее темпераментной, легко восприимчивой и не обладающей опытом многолетней борьбы с враждебными партии течениями, легко могут проявиться его ультралевые лозунги, за которыми коммунисты видели обыкновенные капитулянтство, неверие в победу социализма в СССР без революции в крупнейших капиталистических странах.

В ходе внутрипартийной дискуссии в конце 1923 и в начале 1924 года партия разбила троцкистов по всем лозунгам: Троцкий не получил поддержки ни в одном промышленном центре. А на XIII Всероссийской конференции РКП (б) 16–18 января 1924 года Троцкий получил сокрушительный удар от всех живых сил партии. Конференция осудила фракционную борьбу Троцкого и его сторонников. Она подчеркнула, что «…в лице нынешней оппозиции мы имеем перед собою не только попытку ревизии большевизма, не только прямой отход от ленинизма, но и явно выраженный мелкобуржуазный уклон».[26]

Троцкий получил дружный отпор и в комсомольской среде. О своих ленинских позициях Цекамол заявил в статье, опубликованной в «Правде» 1 января 1924 года.

Статью «К вопросу о двух поколениях» подписали П. Смородин, С. Белоусов, В. Васютин, Ф. Леонов, Д. Павлов, П. Петровский, В. Рогов, О. Тарханов и Н. Чаплин. Гневная отповедь была дана Троцкому: «…провести грань между молодежью и стариками в нашей партии — это значит сказать, что нашей Коммунистической партии будущее уже не принадлежит, подобно тому, как оно не принадлежит Каутскому, русским меньшевикам. Только там всплывает проблема «отцов и детей», где отцы стоят одной ногой в гробу. Мы хотели бы рассматривать рабочую демократию, новый курс партии не как замену влияния старых кадров партии взаимодействием самых различных влияний, но как еще большее по объему и еще более глубокое втягивание всей молодежи под руководящее влияние большевистских кадров партии».

С аналогичным письмом в том же номере «Правды» выступила питерская комсомолия. Через несколько дней — московская.

Правда, в начале дискуссии отдельные работники ЦК РКСМ считали нецелесообразным комсомолу вмешиваться в борьбу партии с троцкистской оппозицией, так как комсомол — организация непартийная. Но основная масса комсомольцев энергично выступила против троцкистов.

В ответ на статью Цекамола все крупнейшие организации комсомола высказались единодушно: «Гнать Троцкого от руководства в партии! Никакие путаники не собьют комсомол с ленинского пути!»

Январский пленум ЦК РКСМ с удовлетворением отметил, что все губернские и областные комитеты, все фабрично-заводские и сельские ячейки без колебаний ударили по троцкизму. Только часть учащейся молодежи в высшей школе еще шла за троцкистами. Но терпеливая разъяснительная работа коммунистов и комсомольцев уже помогала изжить и эти колебания.

Пленум единодушно принял тезисы, которые были переданы на обсуждение всех ячеек. Центральной задачей ставилось воспитание комсомольца-ленинца на основе активного практического участия в общественно-политической жизни страны. И обращалось особое внимание на изучение истории партии и сущности ленинизма.

После пленума Смородин предложил провести ряд мер по укреплению РКСМ. Он добился, чтоб удержали от мобилизации в армию двести руководящих комсомольских работников в губерниях, которые отлично противостояли натиску троцкистов. Этот актив мог быть надежной опорой при пропаганде ленинизма в низовых ячейках. Луначарскому он подсказал «проветрить воздух в вузовских аудиториях».

— Велик процент вечных студентов, Анатолий Васильевич! Ведь это бывшие барчуки, они больше других замешаны в брожении. И занимают места тех достойных ребят, которые прошли крепкую фабричную или фронтовую школу. Раз учиться не хотят, можно их призвать в армию, направить на производство.

Луначарский согласился с мнением Цекамола.

Наконец, ЦК РКСМ решил не сосредоточивать в крупных городах и промышленных центрах тех красноармейцев-комсомольцев, которые подлежали демобилизации. Это были парни двадцати трех лет, главным образом из глубинки, частично захватившие гражданскую войну. Петр не сомневался, что они в своих родных селах, местечках и маленьких городках не подкачают в дни новых испытаний.

КЛЯТВА НАД ГРОБОМ ЛЕНИНА

Но все вдруг отступило перед величайшим горем народа: 21 января 1924 года скончался Владимир Ильич Ленин.

Петр ездил в Горки с Николаем Чаплиным, нес до станции Герасимовской гроб Ильича; стоял в почетном карауле в Колонном зале Дома Союзов. Созвал экстренный пленум ЦК РКСМ. Пленум признал единственно правильной линию Центрального Комитета партии. Пленум единодушно принял решение — присвоить РКСМ и детским коммунистическим группам имя Владимира Ильича Ленина.

Кроме того, на II съезде Советов СССР 26 января 1924 года Петр Смородин дал клятву комсомольцев — быть верными заветам Ильича:

— Товарищи, сегодня мы смотрим на пройденный путь и на ту работу, которую вел наш вождь Владимир Ильич, не упуская из виду рабочую молодежь и обращаясь к ней, призывая ее на борьбу. Когда нужно было бросить силы рабочих, матросов и рабочую молодежь в Петрограде в Октябрьскую революцию, Ильич тогда… писал: возьмите рабочую молодежь, поставьте ее на опасные участки революционного фронта, и она сумеет отстоять, защитить и завоевать дело рабочего класса.

Мы в своей работе не раз сталкивались с товарищем Лениным, не раз получали от него советы, не раз учил он нас, как нужно ставить воспитательную работу среди рабоче-крестьянской молодежи. Сегодня, когда нет с нами нашего учителя и вождя, мы, рабоче-крестьянская молодежь, организованная в Российский Коммунистический Союз Молодежи, скорбим о погибшем вожде.

Мы, молодежь, не успели вкусить еще того опыта, и тех мыслей, и того навыка, которые Ильич передавал старой гвардии. Мы выступили под руководством Ильича только с 1917 года. Как массовая организация, мы к борьбе за рабочее дело, к коммунистическому воспитанию приблизились сравнительно недавно. Но мы готовы пожертвовать своей жизнью за то великое дело, к которому вел рабочий класс Владимир Ильич.

Пленум нашего ЦК постановил переименовать наш союз в Ленинский Коммунистический Союз Молодежи. Постановив переименовать наш союз, дать ему имя нашего вождя, мы должны помнить, что, когда у него была делегация нашего I Всероссийского съезда, он нам говорил: «Не в названии дело, не в словах, а дело в том, что вы сделаете и как вы будете делать». И после, в 1920 году, на III Всероссийском съезде нашего союза, Ильич пришел к нам на съезд и читал доклад о воспитании молодежи. Он нам сказал, что нужно делать, как нужно это дело претворять в жизнь.

Он нас, комсомольцев, учил: коммунистом нельзя быть по книжке; коммунистом может быть только тот, кто все свое время посвятил общему делу — делу рабочего класса. Коммунистом может быть тот, кто теорию связывает с практикой. Коммунистом может быть тот, кто в повседневной, кропотливой работе несет общественные обязанности и строит общее государство. Вот слова Владимира Ильича.

Мы думаем, что теперь, когда нет с нами вождя, осталась его наследница — его партия, Российская Коммунистическая партия, которую он создал. Мы думаем, что мы сумеем на деле доказать, что из наших рядов под руководством закаленной, старой большевистской гвардии — старой, мудрой, закаленной в победах и боях Российской Коммунистической партии — мы сумеем в нашей организации выковать, подготовить и закалить десятки и сотни тысяч рабоче-крестьянской молодежи, ленинцев, которые станут на путь борьбы, вольются в Коммунистическую партию, вместе с ней пойдут к грядущим битвам и в этих битвах будут на первых постах защищать великое дело, которое делал и обязывал делать Владимир Ильич.