Молодая красивая женщина расположилась, поджав ноги, в кресле в своей гостиной. На коленях у нее лежала тетрадь, из которой торчал карандаш. Она сидела в задумчивости, наматывая на указательный палец левой руки локон черных как смоль волос. Наконец, видимо что-то для себя решив, женщина открыла свои записи и взяла карандаш.
25 марта 1866 г.
Здравствуй, мой дорогой дневник. Я все реже и реже обращаюсь к тебе, да и, честно говоря, ничего достойного внимания или необходимости запечатления на твоих страницах за последнее время не происходит.
Прошел год, как наша семья после долгих скитаний и многих лишений вернулась в Англию. Это произошло весной 1865 года. «Святая Анна» бросила якорь в порту Пензанса, чем вызвала жгучий интерес местных жителей. Не часто к нам захаживают корабли под российским флагом.
Трудно представить то ощущение счастья, что мы испытали всей семьей, вернувшись домой. Петтерсы вновь были вместе. Я была готова расцеловать наших друзей – людей, благодаря которым это стало возможным. Мы пригласили их к себе немного погостить в нашем скромном доме. Однако, неизменно сдержанный, Гарисс вежливо отклонил предложение, сославшись на неотложные дела в Лондоне, куда он и отбыл в скором времени, а упрямый русский капитан Самарин и вовсе наотрез отказался ступать на британскую землю и, простившись с нами на корабле, немедленно отплыл в Петербург. Остался лишь норвежец Ларс, которому теперь предстояло начать новую жизнь в чужой для него стране и сменить профессию китобоя-неудачника на более подходящую его характеру.
Жизнь нашей семьи вновь потекла в своем размеренном и привычном ритме, оставив позади странствия и приключения.
В наше отсутствие город сильно изменился – прибавил в размерах и, как мне показалось, стал более современным, хотя Стейтем утверждает обратное. Он так и продолжает работать на наших пекарнях, став полноправным компаньоном супруга. По сути, на нем лежит управление всей сетью, так как Джордж больше занимается заключением контрактов и оформлением договоров на поставку сырья и оборудования. А теперь он еще и помогает мне в новом предприятии, идею которого, кстати, подкинула наша дочь. Да-да, именно Эйша! А дело было так.
По прибытии домой она добралась до моих экспедиционных записей про Австралию и Полинезию. Ей они настолько понравились, что Эйша буквально с головой ушла в них, а дочитав до конца, стала перечитывать, затерев практически до дыр.
В один из вечеров, когда вся семья собралась в гостиной, она вновь листала мой дневник, отыскивая и читая вслух любимые главы. Не зная ни одной буквы к моменту отъезда из Пензанса два года назад и выучив азбуку лишь на острове благодаря брату, теперь она читала довольно бегло. Тогда Джордж поинтересовался у дочери, не надоело ли ей перечитывать одно и то же. На что она ответила: «Конечно нет! Это очень захватывающе и намного лучше того, что можно купить в книжных лавках. Если мамин дневник напечатать, он бы нашел массу читателей».
Так, с легкой руки Эйши, возникла идея открытия издательства The Petters Family, в котором будут печататься молодые талантливые ученые и писатели. Вся семья с воодушевлением откликнулась на данное предложение, пожалуй, за исключением Майкла, который считал работу с бумажками не мужским занятием.
Вообще, дети заметно повзрослели. Кораблекрушение и жизнь на острове провели четкую, хоть и незримую черту, заставив их раз и навсегда попрощаться с детством.
Майкл возмужал и в свои тринадцать лет теперь более походит на молодого джентльмена, нежели ребенка. К тому же он прекратил задирать Эйшу, упрекая ее в странностях и чудаковатости. Наоборот, стал более внимательным к своей младшей сестре и всячески оберегает ее от нападок соседских мальчишек.
Эйша осталась той же белокурой, голубоглазой девочкой, только теперь она перестала смущаться этой своей особенности, равно как и способности чувствовать и понимать окружающий животный и растительный мир. Она всерьез увлеклась наукой, что необычно для девятилетней девочки, и все свободное от учебы и работы в издательстве время проводит за опытами в своей комнате. Даже не знаю, в кого это?!
На семейном совете мы приняли решение не распространяться о том, что увидели и узнали вдали от дома, и даже проверенный друг семьи Стейтем не в курсе всех подробностей наших путешествий. Почтенному англичанину ирландского происхождения прогрессивной Викторианской эпохи совсем незачем знать о существовании подводного царства Атлантов, магических доспехов Посейдона и колдуна, способного жить в теле огромной белой акулы.
В общем, мы стараемся ничем не выделяться на фоне наших соседей и вести вполне обычную повседневную жизнь, хотя, в отличие от нас с Джорджем, детям это дается нелегко.
День выдался солнечным, что большая редкость для Пензанса в марте. Не считая пары облаков, небо было чистым и своей голубизной навевало скорее романтичное, нежели рабочее настроение. Двое мужчин вели размеренную беседу у дверей дома на Литейной, 26/28.
– Спасибо, Джордж. Твоя супруга сегодня превзошла саму себя. Обед был просто восхитительным.
С этими словами Стейтем расплылся в улыбке и погладил свой упругий живот.
Петтерс хитро прищурил глаза и посмотрел на своего компаньона.
– Мне кажется, ты слишком серьезно относишься к процессу приема пищи. Помни, чревоугодие[15] – смертный грех, друг мой!
– Да перестань! В нашей жизни и так мало радостей, дай хоть насладиться отменным пудингом! К тому же, когда писали Библию, люди еще не знали о его существовании, иначе вкушение сего божественного яства занесли бы в разряд добродетели.
Мужчины рассмеялись.
Внизу Портовой улицы показался молодой человек с сумкой наперевес. Он двигался быстрым шагом, почти вприпрыжку одолевая сложный подъем в гору.
– Достойная прыть для почтальона, – заметил Джордж и слегка толкнул локтем собеседника. – Предыдущий так резво не бегал.
Стейтем важно подбоченился.
– Знаешь, друг, как сказал один умный араб – кто понял жизнь, тот больше не спешит!
– Это был Омáр Хайя́м[16], он не араб, а перс.
– А есть разница?
– Огромная[17], но не забивай себе голову.
– Даже и не думал. Смотри-ка, кажется, этот мальчуган спешит к тебе.
Действительно, по мере приближения к дому Петтерсов почтальон стал сбавлять ход, а поравнявшись с мужчинами, и вовсе остановился и начал рыться в своей сумке. Через несколько секунд он извлек из нее письмо и сверил номер дома с адресом на конверте.
– Милейший, какой дом вы ищете? – учтиво спросил Стейтем.
Парнишка вскинул голову, увенчанную копной соломенных волос, и растерянно посмотрел на мужчину.
– Не могу точно разобрать, сэр, тут на конверте два адреса – Портовая, 26 и Литейная, 28.
– Недавно в почтовой службе?
Парень кивнул:
– Третий день, сэр!
– Оно и видно. Вы на месте, милейший. Этот дом стоит на пересечении двух улиц, поэтому у него сложный адрес, а вот этот почтенный джентльмен, – Стейтем указал рукой на своего друга, – его владелец.
Почтальон вновь посмотрел на конверт, потом на Джорджа.
– Вы Питер Самерс?
Петтерс, не обращая внимания на округлившиеся от удивления глаза Стейтема, согласно кивнул:
– Собственной персоной.
Удовлетворенный ответом, почтальон торжественно вручил письмо адресату, после чего так же вприпрыжку отправился вниз по Портовой, успев крикнуть через плечо:
– Приятного дня, сэр!
Проводив паренька взглядом, Стейтем вопросительно посмотрел на Петтерса:
– Может, расскажешь, когда ты успел сменить имя и фамилию?
Джордж успокаивающе похлопал друга по плечу.
– Это очень долгая история. Обещаю, что когда-нибудь я ее тебе расскажу.
– Умеешь ты заинтриговать.
Стейтем украдкой бросил взгляд на конверт.
– Судя по марке и адресу, письмо из России. Вы полны загадок, друг мой. И, как подсказывает мне интуиция бывшего почтальона, после того как вы его прочтете, мы вновь расстанемся на неопределенный срок.
– Не говори глупостей, в издательстве дел невпроворот, да и хватит с меня путешествий!
Стейтем растянул губы в притворной улыбке:
– Ой, не зарекайся! Еще раз спасибо за обед! Оставлю тебя наедине с новостями, а сам, пожалуй, вернусь к работе. Хлеб сам себя не выпечет!
Стейтем не спеша двинулся вниз к порту, а Джордж так и остался стоять на крыльце собственного дома, в задумчивости крутя в руках конверт. Из ступора его вывел голос супруги:
– Милый, ты что-то забыл?
Петтерс поднял голову. Из открытого окна второго этажа на него смотрела Марта. Джордж помахал ей конвертом:
– Дорогая, нам письмо из России!
Женщина удивленно подняла брови:
– Из России? Я знаю лишь одного человека в этой стране, который может писать нам письма.
Супруг утвердительно кивнул:
– Вот и я тоже, и это мне совсем не нравится.
– В любом случае, пока мы его не откроем, не узнаем, что там. Поэтому поднимайся, посмотрим, чем нас порадует старый вояка.
Спустя несколько минут супруги уже вскрывали конверт, сидя в гостиной. Дети в школе, и можно было не опасаться их любопытных ушей. Марта развернула письмо, сплошь покрытое аккуратно выведенными английскими буквами.
– Надо же! Самарин освоил английский алфавит!
– Это вряд ли, – возразил Джордж, – ты же знаешь его отношение к Великобритании, скорее всего, кто-то писал под его диктовку.
– Итак, начнем!
Марта устроилась поудобнее в кресле и начала читать вслух:
Здравствуй, мой дорогой друг!
Пишет тебе твой покорный слуга, капитан I ранга Самарин Алексей Степанович. Надеюсь, ты и вся твоя Господом поцелованная семья находитесь в добром здравии и благополучии.
Спешу поделиться с Вами радостной вестью. Моя старшая дочь Анастасия, урожденная Самарина, получив родительское благословение, решила обвенчаться со своим избранником. Таинство пройдет в церкви Святого Архангела Михаила 22 апреля сего года в моем имении под Пензой.
В связи с вышесказанным, желаю видеть тебя с семьей в качестве почетных гостей на нашем празднике.
Маршрут и подробное описание пути следования к письму прилагаются.
P. S. Отказ, отговорки, равно как и ссылки на разного рода окáзии[18], во внимание не принимаются и будут расцениваться как смертельная обида, нанесенная ветерану нескольких кампаний.
– Число, подпись, – закончила читать Марта и, отложив письмо, посмотрела на супруга.
Ее глаза горели счастьем и азартом. Джордж тяжело вздохнул:
– Вот только не надо этого взгляда, дорогая! Довольно с нас опасностей и неоправданного риска!
– Милый, о какой опасности ты говоришь? Это всего лишь поездка с детьми на праздник!
Петтерс в недоумении развел руками:
– Всего лишь поездка?! Марта, это Россия! Там может случиться все что угодно!
– Перестань. Мне кажется, ты слишком драматизируешь. К тому же Самарин явно дал понять, что отказа он не примет. Мы ведь не хотим обидеть человека, благодаря которому наша семья сейчас жива, здорова и находится дома?
Джордж встал и нервно заходил по комнате, засунув руки в карманы.
– Мне эта идея не нравится. Ехать с детьми в другую, неизвестную и явно не симпатизирующую нам страну…
Марта встала с кресла, подошла к супругу и обняла его.
– Милый, давай посоветуемся с детьми? Они у нас уже взрослые и способны принять взвешенное решение. – Женщина хитро прищурила глаза. – К тому же мы одна семья, и нужно учитывать мнение всех.
Петтерс внимательно посмотрел на супругу:
– Я очень надеюсь, любимая, что твоя хитрость не пройдет и им хватило испытаний на острове, чтобы не позволить себе и нам снова окунуться в «романтику» скитаний по миру.
Едва Джордж договорил, как хлопнула входная дверь и на лестнице послышался топот.
Первой в гостиную влетела Эйша. На ходу поцеловав родителей и швырнув на пол ранец, она вприпрыжку помчалась в свою комнату, бросив им:
– Привет, мам, пап! Я у себя!
– Стоять!
Марта уперла руки в бока.
– Объясните мне, леди, почему вы с братом опоздали на обед? Если мне не изменяет память, занятия закончились час назад.
В комнату не торопясь вошел Майкл.
– После занятий сестра потащила меня в парк, там в одной из клумб она нашла новый объект для своих исследований. Так что теперь одним жуком у нас в доме стало больше.
Эйша слегка засмущалась, достала из кармашка платья крупное рогатое насекомое и, протянув руку, показала его родителям:
– Мам, посмотри, какой он красивый.
Марта удивленно подняла брови:
– Ого! Какой редкий экземпляр! Знакомься, дочь, это жук-олень[19], несколько веков назад английские крестьяне боялись его, думая, что он приносит несчастья и может погубить урожай.
Глаза девочки засветились от счастья.
– Класс! Его надо срочно измерить и описать!
– Обязательно, но только после обеда. Поэтому живо мыть руки и за стол!
Семья переместилась на кухню. Глядя, как дети уминают рóстбиф[20], Марта и Джордж периодически перекидывались вопросительными взглядами. Кто-то должен был начать разговор. Первой не выдержала женщина:
– Майкл, Эйша, пока вы были на занятиях, кое-что произошло, и папа очень хочет вам об этом рассказать. Так ведь, милый?
Джордж, не ожидавший от супруги такого подвоха, встал из-за стола, сделал пару шагов по комнате, думая, как лучше начать неудобный для него монолог. Потом оперся о спинку стула и заговорил, тщательно подбирая каждое слово:
– Дело в том, что нам пришло письмо… оно из России.
Юные Петтерсы отложили столовые приборы в сторону и внимательно посмотрели на отца.
– Это от Самарина? Ему нужна помощь? – спросил Майкл.
– Да, от него, но не беспокойтесь, с ним все в порядке. Он приглашает нас на свадьбу своей дочери в Россию.
Майкл хлопнул ладонью по столу и радостно воскликнул:
– Отлично!
Для Джорджа это не было неожиданностью. Он предполагал, что реакция сына будет именно такой.
Чем больше времени проходило с момента возвращения в Пензанс, тем больше парень погружался в свои мысли и становился нелюдимым. Оно и понятно, Майкл почувствовал вкус приключений, опасности и риска, и отказаться от этого в одночасье и стать обычным английским мальчиком было непросто, если не сказать – совсем невозможно. Но вот дочь его удивила.
– Вот здорово! Мы едем в Россию! – воскликнула она.
Этого Петтерс не ожидал, он был уверен почти на сто процентов, что дочь будет на его стороне и откажется ехать. Теперь нужно было попробовать спасти ситуацию.
– Мне понятен ваш восторг, но… – Мужчина сделал небольшую паузу и понизил голос: – Вы же догадываетесь, что поездка будет сопряжена с рядом трудностей, а может, и угрозой для нашей безопасности.
Джордж перевел взгляд на сына:
– Я понимаю твою страсть к приключениям и даже где-то глубоко внутри разделяю ее. А скажи мне, Майкл, готов ли ты снова рискнуть благополучием, здоровьем, а возможно, и жизнью своей сестры?
Расчет был верным. Перед таким аргументом парень явно спасует, но тут в разговор вмешалась Марта:
– Дорогой, мне кажется, ты слишком сгущаешь краски. Мы едем не на войну, а на праздник к нашему другу. Это прекрасный повод познакомиться с Россией, узнать о традициях и культуре этой страны. Думаю, поездка будет интересна и детям и взрослым.
– Конечно, – согласилась Эйша. – Я смогу изучить там местную флору и фауну, слышала, она сильно отличается от европейской.
– А я поупражняюсь в стрельбе и фехтовании, – поддакнул Майкл. – В собственном поместье Алексея Степановича это делать гораздо проще, чем на улицах Пензанса.
Джордж печально обвел взглядом собравшихся. Это был «бунт на корабле». Семейный заговор против отца. Традиция «семейный совет», заведенная им же, сработала против него. Он был вынужден подчиниться воле большинства. Тяжело вздохнув, Петтерс кивнул:
– Хорошо. Дайте мне несколько дней, чтобы уладить дела в пекарнях и в издательстве, и можем отправляться. Займитесь сборами, необходимыми покупками в дорогу и не забудьте про подарки молодоженам и семье Самарина, а я, пожалуй, все-таки пойду поработаю.
Сказав это, Джордж вышел из кухни и поэтому не мог видеть беззвучное ликование его жены и детей. Семья была на седьмом небе от счастья. Впереди их ожидали новые приключения.
Снег доходил почти до колена. Джорджу, с Эйшей на руках, все сложнее становилось вырывать ноги из его цепких объятий, чтобы сделать очередной шаг. За ним, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, шли Майкл и Марта. Он их не видел, но чувствовал, что они рядом.
Метель усиливалась. Разъяренные порывы ветра бросали ему в лицо снежную крупу, обжигая щеки и заставляя слезиться глаза. Надо было во что бы то ни стало добраться до леса. Там, под защитой деревьев, у них будет шанс выжить. Здесь же, в открытом поле, их ожидала верная холодная смерть.
Джордж крепче прижал дочь к себе, стараясь укрыть ее от пронизывающего холода. Шаг. Еще один. Заветная цель будто застыла на месте, не приближаясь ни на дюйм[21]. Поле казалось бескрайним, но Петтерс шел вперед. Стиснув зубы, он раз за разом переставлял онемевшие ноги.
Когда до первых, покрытых шапками снега, елей оставалось уже рукой подать, ветер неожиданно стих. Мир словно замер. Удивительно, но Джорджу показалось, что он больше не испытывает холода. Колючий озноб, еще секунду назад судорогой сводивший все тело, куда-то исчез.
И тут он почувствовал опасность. Как когда-то в былые времена перед дракой, снизу вверх по позвоночнику пробежали сотни маленьких иголочек, подавая отчетливые сигналы тревоги. Джордж медленно поставил Эйшу на землю, чтобы на всякий случай освободить руки, и заслонил ее спиной. Из чащи что-то двигалось им навстречу.
Сначала показались огоньки. Красные точки одна за другой зажигались промеж стволов вековых деревьев. Джордж насчитал пять пар горящих ненавистью глаз. А вскоре показались и их обладатели – волки. Они не спеша вышли из леса, преграждая дорогу замерзающим людям. Три огромных черных зверя, в глазах которых играло пламя.
Джордж и раньше видел волков и не испытывал к ним страха, но эти были особенные. Дело было даже не в размерах и неестественном свечении глаз, а в том, как они выглядели. Голову одного из них украшала корона, напоминающая морскую раковину. На шее другого висела цепь с медальоном в виде крупной золотой монеты. У третьего и вовсе было три головы.
Жуткие, странные звери стали обходить Петтерсов с трех сторон. Шерсть на загривках встала дыбом. Джордж не разбирался в животных так же хорошо, как его жена и дочь, но даже он сразу догадался, что хищники готовятся к атаке. Мужчина внутренне сжался, наподобие пружины, собираясь принять бой.
И тут в глубине леса раздался страшный рев. Волки остановились и переглянулись. Джордж явственно ощутил, как у него под ногами задрожала земля. Ломая с хрустом ветки на своем пути, на опушку выпрыгнул большой бурый медведь. Не дав зверям опомниться, ударами могучих лап он разбросал их, словно опавшие осенние листья, по сторонам.
Закончив с волками, медведь повернулся к людям и оскалил клыки. Джордж понял, что его появление отнюдь не было спасением, зверь просто устранял соперников. Теперь Петтерсы – его добыча.
Медведь встал на задние лапы и проревел так, что с елей осыпался снег. За несколько секунд Джордж сумел разглядеть зверя и пришел в ужас от увиденного. Под густой бурой шерстью на шее животного проступали рыбьи жабры. «Еще один оборотень», – тенью пронеслась мысль в его голове.
Зверь двинулся на Петтерсов. Джордж понял, что это конец. Победить даже обычного медведя в лесу без оружия у человека нет шансов. Расстояние неумолимо сокращалось. Неожиданно на плечо Джорджа легла чья-то рука.
Отстраняя отца, вперед вышел Майкл. Мальчик выглядел совершенно спокойным, казалось, грозный враг его совершенно не страшит. На груди у юного Петтерса, резкими толчками в ритм сердца, начало разгораться красное пламя. Свет становился все ярче и ярче. Медведь сначала остановился, а затем, к удивлению Джорджа, и вовсе попятился. Мужчина внимательнее присмотрелся к сыну, пытаясь понять, что издает свечение, напугавшее зверя.
Словно прочитав мысли отца, Майкл снял с шеи висящий на шнурке большой красный камень и вытянул руку перед собой, направляя свет, исходящий от самоцвета, на своего противника. Глаза медведя полыхнули ненавистью и страхом. Издав грозное рычание, он развернулся и скрылся в чаще.
Камень продолжал гореть ярким красным огнем. Теперь его свет распространился на всю округу, заливая, словно краской, местный пейзаж. Под его безжалостными лучами снег начал таять, и ледяная зимняя стужа уступила место теплой весенней капели. Джордж, не отрывая глаз, наблюдал за чудесным преобразованием природы, пока зарево от самоцвета не сделалось настолько невыносимо ярким, что он проснулся.
Примерно еще четверть часа Джордж молча лежал с открытыми глазами, прокручивая в голове странный сон, прежде чем решился встать с кровати. Давно он не видел таких ярких и цветных сновидений. Что бы они могли значить?
За завтраком непрерывное щебетание Марты и Эйши отодвинуло остатки ночного кошмара далеко на задний план, но, как выяснилось, ненадолго.
Выйдя из дома, Джордж прямиком направился в издательство. В голове снова и снова прокручивались детали сна, и чем больше он об этом думал, тем сильнее начинало щемить сердце в предчувствии неотвратимой беды. Неизвестно откуда взявшаяся тяжесть стремительно распространилась по всему телу, вышла за его пределы, перебралась на плечи и теперь давила к земле неподъемным грузом. Его движения стали постепенно замедляться, пока он не остановился вовсе, не дойдя всего пары шагов до двери издательства. Петтерс наклонился, уперев ладони в колени, жадно втянул ноздрями соленый морской воздух и с шумом выдохнул.
«Что со мной?»
Начав мысленный диалог, Джордж попытался себя успокоить.
«Это всего лишь сон. Известие о поездке в Россию активировало в мозге все, что я о ней знаю, и вот тебе пожалуйста – волки и медведи в зимнем лесу, а остальное и вовсе игра больного воображения. Обычная поездка на свадьбу. Чего я боюсь? Я же буду рядом и смогу помочь в случае необходимости».
Но противный внутренний голос и не думал сдаваться: «А если нет? Если у тебя не будет возможности? Или просто не успеешь?»
Тревога вновь вонзилась в сердце тонкой иглой. Со лба потек холодный пот. Началось головокружение.
«Стоп!»
Джордж вновь глубоко вдохнул, закрыл глаза, медленно выдохнул и с силой хлопнул в ладоши, очищая разум[22].
«Это просто боязнь за близких. Нельзя, чтобы она переросла в панику. Ни с кем. Ничего. Не случится. Есть я, есть Майкл – он давно уже не ребенок и может постоять за семью. В конце концов, и женская половина Петтерсов – это вам не фунт[23] изюма. Чего только Эйша стоит со своими „фокусами“, а уж про Марту я вообще молчу, видел бы кто ее на улицах Мессины в дни Сицилийской революции»[24].
Чувство тревоги стало ослабевать. Сердцебиение восстанавливалось. И мысли вновь потекли своим естественным, размеренным ритмом, откинув все ненужное за пределы сознания. Поборов страх, Джордж взялся за ручку двери и рванул ее на себя.
– А, это ты, паршивец! – с порога услышал он в свой адрес. – Ну, наконец-то! Вот я тебе сейчас задам!
Издательство The Petters Family находилось в подвале жилого двухэтажного дома в центре Пензанса и состояло из двух просторных помещений. В первом, куда сразу же попадал посетитель, находилось собственно издательство, а во втором, дальнем, отгороженном стеллажами с лежащими на них рулонами бумаги и коробками с краской, была расположена типография. Голос доносился именно оттуда. А вскоре появился и его обладатель – молодой худощавый мужчина, на ходу вытирающий руки промасленной тряпкой.
Увидев пришедшего, он заулыбался:
– А, это вы, мистер Петтерс! Извините, обознался.
– Ничего страшного, Ларс.
Ларс Нильсон – в прошлом китобой норвежского судна Prins, спасенный Майклом и Эйшей от акулы, проживший с ними два месяца на острове и впоследствии отказавшийся вернуться на родину, теперь работал в издательстве The Petters Family помощником руководителя.
– Можно узнать, кому адресованы проклятия? – поинтересовался Джордж.
– Стоило вам уйти, сломался печатный станок. Ну, ясное дело, я тут же послал за настройщиком. Больше часа его ждал, он так и не появился. Пришлось лезть самому. – Норвежец показал руки, перепачканные маслом и типографской краской.
– И как успехи, получилось?
Ларс кивнул:
– Еще как получилось, мистер Петтерс! Теперь работает как швейцарские часы!
– Прекрасно! Во всем надо искать плюсы! Теперь мы можем не тратиться на услуги мастера и настройщика. Будешь чинить станок сам, если ты не против, естественно, за прибавку к жалованью.
– Вы очень добры, мистер Петтерс.
– И еще. Хватит называть меня мистер Петтерс. Зови просто Джордж, ты друг нашей семьи, и эти условности ни к чему.
Норвежец вновь кивнул.
– Вот и договорились. – Мужчина понизил голос: – У меня к тебе дело, Ларс.
– Я весь внимание.
– Мы с семьей должны отплыть из Пензанса. Я бы не хотел закрывать издательство ни на сутки, тем более теперь, когда о нем узнали и у нас появились заказы. Поэтому какое-то время тебе придется им управлять. Справишься?
– Думаю, да, мистер… то есть Джордж.
– Отлично. Я знал, что на тебя можно положиться. – Петтерс хлопнул помощника по плечу. – Скажи мне, а книга Марты готова?
– Угу. Как раз закончил печатать перед тем, как станок вышел из строя.
– Я возьму два экземпляра? Один семье, второй отвезу в качестве подарка.
– Естественно, это же ваша книга. Вы вольны делать с ней что захотите. А можно один вопрос?
– Конечно.
– Куда вы отправляетесь?
– Помнишь капитана фрегата, который нас сюда привез?
Ларс хмыкнул и посмотрел на Джорджа.
– Как его можно забыть? Алексей Степанович Самарин – один из тех людей, которые надолго остаются в памяти, даже против твоей воли.
Петтерс добродушно улыбнулся:
– Это точно. Так вот, он решил выдать замуж одну из своих дочек и по этому случаю зовет нас к себе на праздник.
– Ого! Какая замечательная новость! Передавайте от меня наилучшие пожелания влюбленным детям и счастливым родителям!
– Обязательно, Ларс. Ладно, я пойду. Мне еще надо провести кое-какие приготовления.
Норвежец развел руками, словно собираясь заключить Джорджа в объятья.
– О чем речь?! Идите и занимайтесь своими делами. Если что-то будет срочное, я за вами пришлю.
– Спасибо, друг.
Простившись с Ларсом, Петтерс вышел из дверей издательства с увесистым бумажным пакетом под мышкой. Труд Марты, включая все пояснения к терминам и иллюстрации, получился довольно внушительным, не зря же они над ним столько работали. Теперь это была не просто скучная научная книга, а вполне себе красивое подарочное издание, которое не стыдно было презентовать в любом, даже самом высоком обществе.
Приступ паники давно уже прошел, но на душе было по-прежнему тяжело. Впереди был трудный разговор со Стейтемом. И дело было даже не в том, что на него вновь приходилось переложить обязанности по пекарням. Главное, этот ирландский толстяк опять оказался прав. Джордж уже мысленно представлял его трясущийся от смеха живот и извергаемые сквозь всхлипы слова: «А я же тебе говорил!», «Дядя Стейтем знает толк в письмах! Можно к гадалке не ходить!». Петтерс ужасно не любил, когда его друг оказывался более дальновидным, чем он сам, но ничего не поделаешь, ошибки надо признавать.
Вопреки ожиданиям, бывший почтальон, а ныне совладелец сети пекарен принял новость спокойно – как само собой разумеющееся. Оказывается, он был к ней готов и даже успел навести кое-какие справки.
– Я узнавал в порту. Торговые корабли к русским берегам уходят от нас каждую субботу, поэтому у тебя есть несколько дней на сборы.
Джордж удивленно посмотрел на компаньона:
– И это все? А где же нравоучения и ехидство по поводу твоей правоты?
Стейтем улыбнулся:
– Перестань. Мы знаем друг друга с момента, как вы с Мартой и с Майклом на руках оказались в Пензансе. Я всегда знал, что ты не из тех людей, кто может долгое время сидеть на одном месте, но ты сумел побороть страсти ради семьи, и это многое говорит о тебе как о мужчине и отце. Беда в том, что твоя жена и дети не готовы провести всю свою жизнь в захолустном портовом городке. Им хочется посмотреть мир. Их тянет к странствиям и приключениям. И бороться с этими желаниями не под силу никому, даже тебе.
Слова друга погрузили Петтерса в задумчивое молчание. Немного поразмыслив, он кивнул и тихо проговорил:
– Наверное, ты прав. Им это необходимо. Стараясь уберечь от опасностей жизни, я лишаю их самой жизни.
Настало время удивляться Стейтему.
– Ба-а! И ты даже не будешь со мной спорить?! Воистину сегодня волшебный день!
Джордж усмехнулся:
– Как я могу спорить со старым другом!
– Ну, не такой я уж и старый. – Стейтем подмигнул компаньону. – И вообще, идите, мистер Петтерс, собирайте семью в дорогу, а за дела не волнуйтесь, я все улажу!
Тем временем на Литейной, 26/28 вовсю кипели сборы. Пока Марта перебирала вещи, решая, что из них подойдет для поездки, дети в своей комнате обсуждали, что бы такое подарить молодоженам.
– Самарин – боевой офицер и к тому же прекрасный стрелок. Поэтому…
Майкл, заложив руки за спину, неторопливо мерил шагами пол, размышляя вслух:
– …было бы логично преподнести ему ружье. Настоящий подарок для мужчины!
Эйша укоризненно посмотрела на брата:
– Во-первых, он бывший военный и теперь в отставке…
– Ну и что?! Будет охотиться у себя в лесу на медведей и кабанов!
– А во-вторых, – продолжила девочка, не обращая внимания на то, что ее беспардонно перебили, – свадьба не у него, а у дочери, и подарок должен быть полезным и ценным в первую очередь для венчающихся.
Парень развел руками:
– И что ты предлагаешь? Подарить им чугунную сковороду?
– Майкл, ты груб и неотесан, как все мальчишки. Почему именно сковороду? Хотя… – Эйша на секунду задумалась, – посуда на свадьбу – это неплохой вариант. Что, если подарить хороший сервиз? По вечерам влюбленные будут пить у себя в гостиной чай и вспоминать о нашей семье.
– Хм… – Майкл остановился и удивленно посмотрел на сестру. – А что? Неплохо. Если к этому приложить еще пару фунтов хорошего индийского чая… очень даже может быть. Но!
Эйша сердито нахмурила брови:
– Терпеть не могу это твое «но».
– Понимаю, но сама посуди, ехать за столько миль к дорогому другу и везти чашки – как-то слабовато для подданных короны.
– Слушай! – Эйша всплеснула руками от неожиданно пришедшей хорошей идеи. – А если преподнести им что-то из переданного нам Клейто?!
– Браво, сестра! Доставай ларец!
За время, прошедшее с момента его получения от царицы Атлантов, ларчик с драгоценностями открывался лишь дважды.
Впервые – когда Марта хотела расплатиться с Самариным, чтобы покрыть убытки капитана, которые он претерпел за время, потраченное на поиски ее семьи. На что женщина получила резкий отказ, граничащий с обидой.
И второй раз – когда понадобились средства на открытие издательства. Тогда два средней величины драгоценных камня пришлось заложить в ломбáрд[25].
Кроме этих случаев, ларец не открывался. Более того, владельцы договорились к нему не притрагиваться и никому о нем не рассказывать, поэтому хранили его как реликвию. Но теперь был особый повод, и дети с радостью принялись изучать его содержимое.
Покопавшись в высыпанных на кровать богатствах, Майкл воскликнул:
– Смотри! Думаю, тебе это подойдет!
Он протянул сестре украшенную драгоценными камнями серебряную диадéму[26], но Эйша, немного насупившись, отодвинула ее рукой:
– Перестань. Ты же знаешь, что я не люблю украшения.
– Прости, я всегда забываю, что ты… странная девочка.
В ответ Эйша подняла правую руку над головой и пристально посмотрела на брата:
– Хочешь, у тебя из ушей вырастут лилии?!
Тот расхохотался, но потом вдруг стал серьезным и посмотрел на сестру:
– А ты правда это можешь?
Девочка пожала плечами:
– Да я сама не знаю, что могу. Селена объяснила, что скоро мои возможности раскроются, но, когда точно, никто не знает.
– Не расстраивайся, если она сказала, значит, все придет. Я же не переживаю, что я обыкновенный!
Эйша посмотрела на парня, часто захлопала ресницами, будто решив заплакать, а потом прильнула к нему и крепко обняла.
– Ты не обыкновенный, – тихо сказала она. – Ты самый лучший брат на свете.
Засмущавшись, Майкл аккуратно отстранил сестру.
– Ну, все, все. Хватит нежностей.
Его взгляд упал на драгоценности Клейто.
– Смотри. Что это?
Юный Петтерс указал на петлю из дубленой бычьей кожи, торчащую меж драгоценных камней и украшений. Он потянул ее на себя, и вскоре выяснилось, что это тонкий шнурок, на конце которого находился багрово-красный рубин размером с грецкий орех.
Глаза Майкла засверкали в тон камню.
– Я никогда не видел таких красивых камней!
– Ты должен взять его себе, – твердо проговорила Эйша.
– Что?
Парень внимательно посмотрел на сестру. Ее взгляд источал спокойствие и решимость.
– Повесь его себе на шею и никогда не снимай.
– Но для чего? Ты что-то чувствуешь?
Девочка неопределенно пожала плечами:
– Я видела сон.
– Та-ак… – Майкл пододвинулся ближе к сестре. – Рассказывай.
– Это был не мой сон. Он снился кому-то другому, но я его отчетливо видела, как если бы он был моим. Понимаешь?
Брат положил ей руку на плечо, стараясь ободрить и поддержать.
– Я не знаю, как можно смотреть чужие сны, но я тебе верю.
Эйша кивнула в ответ и продолжила:
– Мы с родителями шли через какое-то заснеженное поле. Было очень холодно. А потом на нас напали звери – страшные волки и медведь. Тогда ты снял с шеи этот камень и его светом отогнал опасность и вывел нас из снега.
Несколько секунд Майкл молча глядел на сестру. Потом, видимо решив что-то для себя, проговорил:
– Пару лет назад я бы сказал, что ты много читаешь на ночь, но сегодня, после всего, что с нами произошло, я сделаю так, как ты говоришь, даже не пытаясь спорить.
– Спасибо, брат.
Майкл обнял сестру, повесил камень себе на шею и, поцеловав его, спрятал под рубашку.
– Ну а теперь давай вернемся к подарку молодоженам, – провозгласил он.
– Давно пора, – согласилась Эйша.
И дети вновь с головой ушли в перебирание сокровищ, прервавшись лишь на ужин в кругу семьи. Трудности выбора подарков продолжались до глубокой ночи, пока юных Петтерсов не сморил глубокий, беспечный сон.
Яркое мартовское солнце садилось за горизонт, освещая верхушки многочисленных пиков Гималайских гор. По ущелью, опираясь на корявый деревянный посох, с завидным упорством шел человек. Невысокий мужчина, укутанный в теплую меховую накидку с капюшоном, пробирался сквозь снег, слегка сгорбившись и наклонив голову, наперекор дующим ветрам.
Сегодня был его день. Первое новолуние месяца нисана по вавилонскому календарю. Он ждал его слишком долго, да и сам был настолько старым, что мог бы назвать его любым именем бесконечного множества летоисчислений – древнеегипетским, ассирийским, древнегреческим, ацтекским, по календарю майя и многим другим, так как видел зарождение, рассвет и закат всех этих империй. Однако он предпочел именовать его именно так, и на то было две причины.
Первая – в переводе с вавилонского «нисан» означало идти или шагать, а шел он давно. Почти полтора года ему потребовалось, чтобы найти тайное хранилище, спрятанное не только от людских глаз, но и вообще от всего сущего.
Вторая – «нисан» было созвучно слову «нисанг» на его родном шумерском языке, что означало «первая жертва», а этой ночью определенно жертвы будут, и он это чувствовал.
Мужчина остановился у трещины в скале, настолько узкой, что в нее с трудом смогла бы проскочить мышь, и приложил к ней руку. В это же мгновение на его локоть, бесшумно хлопая крыльями, села птица, напоминающая сову.
Сипуха издала пронзительный свист, потом затрещала и начала неистово долбить камень скалы своим клювом.
Мужчина кивнул, словно поняв язык своей спутницы, и тихо проговорил:
– Ам уэ тэ[27].
Птица живо переместилась на плечо хозяина. Тот снял накидку и расстелил ее перед собой. Кожа путника была смуглой, он явно был родом из южных земель, однако суровый климат Гималаев, где весной температура опускается до минус тридцати градусов, казалось, совсем его не тревожит. Мужчина опустился на колени, перекинул со спины большую полотняную суму и, открыв, начал рыться в ее содержимом. Найдя необходимое, он неспешно и осторожно, будто боясь сломать, выложил перед собой в ряд три предмета – деревянную чашу, небольшой нож в форме полумесяца с ручкой из камня, навершием которого служила морда акулы, и рыбину в лóкоть[28] длиной.
Он низко опустил голову, задумался на несколько секунд, а затем поднял к небу пустые черные глазницы. Глубоко вздохнув полной грудью, колдун приступил к своему ритуалу. Когда все было кончено, он выкинул остатки рыбины, нож убрал обратно в сумку и, взяв обеими руками чашу, наполненную темно-красной жидкостью, поднес ее к лицу. Его пересохшие, обветренные и изрезанные шрамами губы зашевелились, практически беззвучно произнося какие-то заклинания.
Удовлетворенный проделанным, он выплеснул содержимое чаши на расщелину скалы, гортанно проговорив:
– Фани шата![29]
Как только его слова, подхваченные зимним ветром, унеслись по перевалу, раздался треск и щель в скале начала расширяться. С каждой секундой она становилась все больше и больше, пока не достигла достаточных размеров, чтобы в нее смог пройти человек. Птица ринулась первой, за ней в проем вошел колдун.
Он двигался совершенно бесшумно, мягко ступая подошвами кожаных сапог по скользкому каменному полу, будто и́рбис[30], выслеживающий свою добычу. Боязни заблудиться не было, впереди, под сводом пещеры, бесшумно летела сипуха, своим черно-белым зрением и острым слухом указывая дорогу. За время, проведенное с нею, колдун научился перемещаться в пространстве подобно зрячему.
Миновав еще два поворота, он оказался в просторном помещении, по периметру которого стояли чаши с горящим в них огнем. У дальней стены располагался массивный золотой постамент. Прямо над ним в невесомости парило широкое, двустороннее, подобно распахнутым крыльям летучей мыши, лезвие топора, по которому, искря, пробегали молнии.
Колдун замер.
– Афто а[31].
Сзади послышались шаги, и он резко обернулся. Перед ним стоял мужчина в белоснежном одеянии.
– Ты осквернил святилище Верховного Бога, – раздался голос, эхом отразившийся от стен пещеры, – и, если у тебя нет на то веской причины, ты умрешь прямо здесь.
Слепой злобно улыбнулся. Со спины и по бокам от него словно из-под земли возникло по трое стражников, одетых в золотистые доспехи, с копьями в руках, которые тут же взяли оружие на изготовку.
– Кто ты? – спросил жрец.
– Ам Анару[32], – прошипел колдун, кривя изрезанный шрамами рот.
– Я слышал о тебе. И всегда плохое. Зачем ты пришел?
– Кара э тэ[33].
Далее все произошло молниеносно. Все девять стражников бросились в бой одновременно, стремясь проткнуть пришедшего копьями, но колдун был к этому готов. Раскинув руки, он громко проговорил:
– Аргос!
Воинов отбросило невидимой волной к стенам пещеры, где они и замерли бездыханными.
Настала очередь жреца. Анару бросился в бой.
– Аргос! Фатум! Кира сае![34]
Сыпля заклинаниями, колдун шел на него.
В ответ жрец сложил руки на груди крест-накрест и громко произнес:
– Аквадус!
Тут же вокруг него образовался незримый защитный купол, о который заклинания Анару рассыпались, не причинив никакого вреда.
– Я готов к твоим выходкам, колдун! – прокричал жрец. – Тебе меня не одолеть!
Неожиданно под сводом пещеры метнулась тень. На защитника святилища, издав боевой свистящий клич, ринулась Аэлла. Птица впилась жрецу когтями прямо в лицо, опрокинув его на спину. Анару осталось лишь добить лежащего. Через мгновение схватка была окончена.
Сипуха вернулась на плечо спутника и завертела головой. Более противников не оказалось, путь к искомому артефакту был свободен.
Колдун подошел к постаменту. Немного превышая три локтя в высоту, он был отлит из чистого золота. По четырем внешним граням вязью струились символы и письмена на разных языках – защитные печати и заклинания от незваных гостей.
Анару криво усмехнулся:
– А эра ам неа делантра[35].
На полу, у самого основания постамента, виднелось два оттиска ладоней – левой и правой. Он молча сел на колени и приложил к ним свои руки.
Шепот заклинания наполнил пещеру. Он говорил не спеша, нараспев, то затихая, то усиливая голос. По мере того как слова слетали с его губ, сияние над постаментом, в котором парил артефакт, тускнело. Когда оно растворилось окончательно, лезвие топора, звякнув, опустилось на золотую подставку.
Поднявшись с колен, колдун достал из сумы полотняный сверток, не спеша развязал стягивающую его тесьму и развернул. Внутри оказалась украшенная замысловатым растительным рисунком рукоять. Он положил ее на постамент рядом с лезвием, и оно мгновенно притянулось к ней словно магнитом.
Легендарный лáбрис[36] был почти собран. Удовлетворенный своей работой, Анару кивнул и убрал его в свою суму.
В тот же миг далеко к западу от этих мест, в доме по Литейной, 26/28, на груди у Майкла ярким, кровавым светом загорелся рубин, но спящий парень видеть этого не мог.
Несмотря на недружественные официальные отношения двух крупных держав, Великобритании и Российской империи, торговые операции между ними были стабильными и весьма взаимовыгодными.
Почивая на лаврах всемогущей «владычицы морей», корона стремилась продать все, чем обладала, и желательно по максимальной цене, хотя ей доставалось это практически даром. А в ответ же Англия желала получить ресурсы и материалы для наращивания собственного производства. То есть капитали́зм[38] как он есть.
Страны, которые позже остальных встали на этот путь развития, такие как Германия и Россия, не сразу поняли свою выгоду от завоевания мировых рынков и продолжали вести экономическую политику так же, как и ранее, что в будущем приведет к Первой мировой войне.
А пока корабли с пенькóй[39], лесом и зерном продолжали ходить по Балтике из Петербурга в Европу, снабжая последнюю, кроме прочего, продуктами первой необходимости и забирая в ответ товары промышленного производства, коих на родине было не сыскать.
Таким образом, даже если бы Стейтем не подсуетился за друга, Петтерсы все равно легко бы добрались до России в любое время года. Как говорится, война войной, а… бизнес есть бизнес.
Джордж угрюмо смотрел на парусно-винтовой фрегат, стоящий у причала порта Пензанса, с надписью на борту: «Виктория». Сердце вновь начало щемить от не пойми откуда взявшейся тревоги.
Дело было не в названии, он прекрасно относился к королеве, но сам вид корабля вызывал в нем тяжкие воспоминания. Когда-то он уже ходил на подобном и даже успел погибнуть, если верить бумагам Ведомства секретной службы.
Марта с детьми, опережая друг друга, взлетели на борт и уже разместились по каютам, а он все стоял у причала.
– Пап, ты идешь?! – воскликнул вернувшийся Майкл.
С Джорджа спало оцепенение.
– Да, сын, – сказал он и натянуто улыбнулся.
– Па-а-ап, – протянул парень, – что-то случилось?
– Конечно нет, – соврал он. – Просто задумался.
Петтерс поднялся на борт. На душе скребли кошки. К нему вновь вернулись видения из дурного сна – заснеженный лес, звери-оборотни и лютый холод. Он пытался себя успокоить, отгоняя дурное предчувствие.
Через несколько дней они пересекут Балтийское море и окажутся в Петербурге, одном из самых красивых городов мира. Семья вместе, и причин для тревоги нет. Однако противный внутренний голос не унимался и продолжал нашептывать: «берегись, Петтерс», «впереди тебя ждет опасность», «еще не поздно вернуться». Мысленный диалог прервала команда капитана, пронесшаяся над палубой:
– Отдать концы!
Молодой матрос с красным, усыпанным прыщами лицом, пробежал мимо Джорджа к привязанному у фальшбóрта[40] канату. Он уцепил конец веревки, завязанной в бант, и потянул на себя, но узел лишь туже затянулся. И без того нервное состояние матроса грозило перерасти в панику. Руки судорожно шарили по мокрому пеньковому канату. Джордж, молча наблюдавший за стараниями паренька, решил сжалиться над беднягой.
– Это бýлинь[41], – тихо произнес Петтерс.
– Что?
Матрос вытаращил на мужчину глаза, в которых читалось одновременно удивление, отчаяние и страх перед грядущим наказанием за неисполнение приказа.
– Булинь, – так же тихо повторил Джордж. – Он же пáловый узел, беседочный или петля любовника. Чтобы развязать – сдвинь воротник и ослабь затяжку и только потом тяни за бант.
Парень смотрел на Петтерса непонимающим взглядом, будто тот разговаривал на латыни. Джордж тяжело вздохнул и покачал головой:
– И где вас только набирают.
Он подошел к матросу, аккуратно убрал его руки с каната и в два движения развязал узел. Паренек вытер пот со лба и, буркнув: «Спасибо, сэр», убежал.
Корабль отчалил. Теперь возвращаться было уже поздно. Оставалось уповать на Провидéние и надеяться на собственные силы. Джордж направился в свою каюту.
31 марта 1866 года парусно-винтовой фрегат «Виктория» отбыл из порта Пензанса, держа курс на Санкт-Петербург – столицу Российской империи.
В то же самое время за тысячи миль от берегов Туманного Альбиона, в местах более теплых, чем эти, произошла встреча, которая коренным образом изменит судьбы наших героев.
Молодой юноша неспешно прохаживался по вымощенным камнем дорожкам цветущего сада. В одной руке он держал золотой жезл, обвитый двумя змеями, обращенными друг к другу головами, в другой была чаша с вином. Иногда он останавливался, чтобы слегка пригубить из нее и воздать дань божественному напитку, а затем вновь продолжал свой променáд[42]. На лице юноши читалось умиротворение и спокойствие. Прекрасные ни́мфы[43] тут и там сновали меж цветов, виноградных лоз и оливковых деревьев, приводя в порядок и без того безупречный пейзаж.
Неожиданно над головой прохаживающегося раздался оглушительный раскат грома, заставивший все живое в саду броситься врассыпную. Юноша остановился.
– Отец?
– Здравствуй, сын!
Слова эхом разлетались по округе, заставляя листья на деревьях вздрагивать, однако произносившего их видно не было.
– Чему обязан твоим визитом, отец?
– Разве я не вправе навестить своего любимого сына?! – пророкотал голос.
– Бесспорно, хотя последняя наша встреча была, эм… – молодой человек слегка закатил глаза, пытаясь вспомнить точную дату, – в момент моего зачатия.
– Но это не мешало мне любить тебя все это время!
– О! В этом я не сомневаюсь, ты у нас очень любвеобильный, – с улыбкой проговорил юноша, а потом громко добавил: – Лучший отец в мире!
Сказав это, он высоко поднял чашу с вином у себя над головой, а затем залпом осушил ее.
– Перестань пая́сничать![44] – громыхнуло сверху. – Для тебя есть задание!
– В самом деле? – Молодой человек наигранно удивился. – Прислал бы кого-нибудь из своих посыльных, как ты всегда и поступал.
– Дело слишком деликатное и не для чужих ушей!
– О!
Юноша отвел руку с чашей в сторону. Тут же из ближайшей садовой клумбы выпорхнула прелестная нимфа с кувшином вина и наполнила ее.
– Таким образом, – продолжил он, когда девушка вновь исчезла в цветах, – учитывая все обстоятельства и деликатность момента, «задание» автоматически превращается в «просьбу»!
Еще один раскат грома, на этот раз намного громче, разнесся по округе.
– Хватит упражняться со мной в красноречии! Не зли меня!
Юноша покорно опустил голову:
– Прости, отец. Долгое отсутствие образованных собеседников накладывает свой отпечаток. Так в чем заключается дело?
– Нужно найти одну семью! Сделать это аккуратно и быстро, раньше, чем остальные!
– Остальные?
Молодой человек недобро ухмыльнулся и направил свой взор в облака.
– Меня еще никому не удавалось обставить! Ты что, сомневаешься во мне, отец?! Или таков твой способ задеть мое самолюбие?!
– Ни в коем случае! В твоих талантах я уверен, ты ведь мой сын! Просто на этот раз у тебя очень сильные соперники!
Юноша удивленно поднял брови. Затем подошел к ближайшей оливе, поудобнее расположился в ее тени, поставил чашу с вином на землю, положил золотой жезл себе на колени и, скрестив руки на груди, громко заявил:
– А ты умеешь заинтриговать, отец! Я жажду подробностей!